Дом Крови

Глава 14

В криминальной среде есть одно неписанное правило. Там не принято врать своим. Просто нету смысла. Чужим сколько угодно, а своим нет. А вся загвоздка в том, чтобы попасть в этот ограниченный список своих. Есть заведения только для своих. Они как правило сокрыты от глаза посторонних и непримечательны, а иногда наоборот маскируются у всех на виду, но вот пройти в закрытую секцию простой путник не сможет, сработает правило свой-чужой. А если простым языком, ему очень сильно повезет, если его оттуда выпнут живого, как правило ограбив до порток и, основательно помяв бока. А если нет, то найдут где-нибудь в канаве уже с перерезанным горлом.

И там, в этом закрытом клубе почти все друг друга знают, или как минимум слышали. И врать своим не принято. Там ты можешь говорить, что-угодно на любые темы, в пределах разумного конечно. Болтунов там не особо любят. Но вот врать.

Так и Нестор, он не терпел лжи. Чувствовал ее за милю, словно драк — свежую кровь. И досконально все перепроверял. Я не сомневался, он вытащит всю подноготную, где я был и что делал. Более того. Я именно на это и рассчитывал. К тому же он многое про меня знал. Хоть он и не хотел этого даже слышать, но мы действительно были похожи. Оба убийцы каких поискать, оба стараемся помогать простым людям как можем, оба руководствуемся своими принципами. И я ему доверял, руководствуясь этим принципом — своим не врать. Несмотря ни на что он мне нравился. Своим несгибаемым характером и упорством. Выходец из простонародья, он шел напрямик, невзирая на влиятельных костеродных. Тогда как все окружающие искали обходные пути. Искренне верил в то, что делает, считая это единственно верным. Помогал простым людям, защищал их от произвола высоких господ. Карал ублюдков вроде Мориса. Нестор был с тяжелой судьбой и со своими тараканами в голове, которые наполовину сдвинули ему крышу.

Но тем не менее, он был чертовски силен, но при этом адекватен и расчетлив. Внимал очевидным фактам. А тараканы в голове хором поющие молитвы спросите вы? Ну у всех свои заскоки, кто ж без них.

Он еще раз прошелся мелкой гребенкой по моему прошлому с момента нашей последней встречи, внимательно все выслушивая, и я ему многое рассказал, почти без утайки. Про работу в гильдии без конкретных имен, про бегство с черного замка и спасение внучки Наместника во время нападения на город. Естественно умолчал о Полночи поселившейся в моей тени, и не до конца рассказал про сделку с Наместником. Умолчав про книгу и заказ, который он сделал, платой за который собственно и была книга. Подставлять дона Сальваторе под пылающую длань ордена я не хотел. И для Нестора из моего рассказа получалось: что Наместник в лучший традициях высоких господ предложил мне работу и титул, от которых я отказался. А раз так, то просто сплавил опасного субъекта куда подальше, за пол континента. Сунув в виде подачки кошель золота и возможность обучаться бесплатно у настоящего мастера.

Возможность, которой практически лишены простые люди.

Я рассчитывал на его адекватность. На прагматизм. Но я сильно недооценил его жгучую ненависть. Ненависть, что подобно кислоте в его венах, что давно смешалась с кровью. Ненависть, что стояла у него перед глазами словно кровавая пелена затмевая все очевидные доводы. Он всеми фибрами души ненавидел тех, кто повелевает мертвыми, а заодно тех, кто хоть как-то связан с темной магией. После тяжелого разговора, когда я спросил, что со мной будет. Он все так же прожигая меня взглядом ответил:

— Ты думаешь, что-то изменилось? Нет. Тебя доставят в главную ставку ордена, где тебя будут судить по законам Всевидящего.

А для последователей Всепожирающей приговор в таких случаях неизменен.

Сначала казематы, включающие в себя: развлечения с дамочками в алом, плетки с крючьями и расслабляющие ванны с солью, а после того, как я сознаюсь в том, что ел новорожденных младенцев на завтрак и растлевал невинных дев пачками меня прилюдно сожгут.

Как черного еретика.

И там, под этим кровавым рассветом, лежа на холодной земле после битвы в разрушенной кровожадными тварями деревне Нестор перешел для меня из своих в разряд чужих. В конце концов я больше не послушный мальчуган. Да и некогда им особо не был. А раз он чужой, то и обходиться с ним и со всем этим сборищем двинутых обмудков я буду соответственно. Они даже не пожелали, чтобы я близко находился с остальными ранеными. Даже раны мне не обработали, просто вырвав арбалетный болт из плеча и бросили раненого как есть на землю, сковав кандалами переломанную руку. Которая сильно опухла и невыносимо болела. А значит теперь и я буду лгать напропалую, воровать, а если встанет вопрос о моей свободе или жизни — убивать. И совесть моя будет столь же молчалива и холодна словно далекие звезды над нами.

Они ведь ведут войну с еретиками. А на войне как на войне, все способы хороши.

Я замолчал разочарованно глянув в эти полубезумные, голубые ледышки глаз горящие ненавистью и фанатизмом и отвернулся от него. Показав, что разговор окончен, услышав его вердикт повисший надо мной гильотиной: казематы в ожидании приговора, пытки, и ужасная смерть через сожжение. Он ничего больше сказал, и развернувшись ушел к своим братьям.

—…Что будем делать Дарий…? — Спросила Полночь как только он ушел.

— Выбираться, теперь у меня развязаны руки.

–…Не хочу тебя расстраивать, но если ты не заметил, то на руках у тебя кандалы…

— Спасибо Полночь, чтобы я без тебя делал. А то я сам как-то не заметил эти железяки. Я говорю про моральные принципы. Они ведут войну с еретиками, а на войне всякое случается. Поджоги там, отравления, а пленные иногда сбегают убивая своих охранников.

—…Война без правил? Все как мы любим, да…?

— Да Полночь, больше никаких правил. В лагере стоит защита?

—…Да, он поставил купол, а по внешнему периметру охранные заклинания остальных бездарей…

— Пробраться сможешь, но только так, чтобы тебя точно не заметили?

—…Думаю, это не составит труда. Что нужно сделать…?

— Во первую очередь нужно узнать, что они будут делать. В драке их сильно потрепали, а значит ни Валуа, ни тем более мастер Эрвиг для них сейчас не по зубам. К тому же, не стоит сбрасывать со счетов новых знакомых. Почему-то у меня ощущение, что просто так эти сбежавшие дамочки не отстанут и это только начало. Нестор не дурак, они или будут ждать тут подкрепление, или скорее всего пойдут обратно. Желательно покинуть сей отряд слабоумных до того, как они соединяться с остальной когортой.

— А ты?

— У меня сейчас вариантов не много, я буду изображать из себя раненого, беспомощного и морально сломленного, смирившегося с невыносимо тяжким гнетом греха еретика.

Полночь хихикнула снизу, и тоненькой струйкой, от кочки к кочке, совершенно невидимая глазу в предрассветной мгле она потекла в сторону лагеря. Всего в паре шагов от двух моих охранниц, что топали назад как только Нестор развернулся. Что-то он наверное почувствовал, потому что вскоре меня оттащили ближе к лагерю и нацепили еще одни кандалы, но уже на ноги.

Я просил помощи, хотя бы чтобы обработали раны. Тем более что я действительно нуждался в этом. Но они лишь велели мне заткнуться, сказав: приказа не поступало. Единственное, что мне было доступно — это молитва. Когда солнце выглянуло из-за горизонта явив свой пылающий лик, все молились.

Как я предполагал, спустя пару часов от нашего лагеря спешно выехали гонцы. Они как смогли закрыли и опечатали знаком ордена ворота в разрушенной деревне, которую спалили во время драки, и теперь там были лишь обгорелые останки домов с огромной кучей сожженных тел в центре. Нестор видно не пожелал оставаться тут больше. Лошадей в этом отряде выживших после отправки гонцов осталось всего ничего, и то чудом уцелевших и не разбежавшихся. В деревне позаимствовали пару телег, на них погрузили самых тяжело раненых, и мы начали собираться в обратный путь. Тогда же и вернулась Полночь, сообщив ворох новостей.

Когда мы выезжали из Велэнса нас было шесть десятков. Сейчас, после побоища с вампирами невесть как тут очутившимися нас оказалось меньше двадцати. И больше половины были тяжело ранены и не могли идти сами. И одной из низ была сестра Элиз.

Нестор да и сестра Элиз приходящие с именем Его видно привыкли, что всегда все получается сделать нахрапом. Но когда получили по зубам, обнаружили: у них из целителей выжило только двое, причем один был одной ногой на той стороне. А второй целитель, мало того, что слабосилка, так еще почти пустая после драки насмерть. А сам Нестор, как я уже успел убедиться лечить не мог от слова совсем. Он был глубоко верующим, и Всевидящий одарил его своей силой, но только ей. Его дар был не стандартным, он выступал чем-то вроде проводника веры, заимствуя силу у своего бога. Его дар был сильным, насыщенным, концентрированным, но однобоким. Только сила огня во всех проявлениях. Сжечь кого-нибудь? Запросто! А вот лечить он уже не мог.

Госпожа фортуна в отличии от Всевидящего Нестору не очень благоволила. Во первых он угодил в подготовленную ловушку. Этот Флавио в начале бойни причем так и сказал, что ждали именно их. Ехали они по душу Валуа, а вот наткнулись на группу вампиров облизывающихся от предвкушения. Та же Марика играючи блокировала своим странным туманом огонь Нестора и Элиз. А остальные вампиры-бойцы под защитой тумана за минуту, словно беззащитных детей положили две трети отряда. Единственный неучтенный фактор был я. Мертвые твари никак не ожидали увидеть хозяина мертвых среди отряда ордена. Никакой защиты не было. Ничего, что мешало перехватить это голодное стадо, да и их самих. В конечном счете, они мало чем отличались. Сильные, разумные, быстрые, со своей магией, но мертвые, а значит я могу их контролировать. Марика была тому пример.

Не зря Кхаштра считала Дом Крови слабаками.

А вдобавок ко всему, когда это гнилое, алчущее крови цунами докатилось до лошадей. Они вырезали большую часть всех животин, а кто смог вырваться разбежались. Привязанными и живыми остались лишь четыре животины. Две из которых отправили с гонцами, предварительно сняв все сумки. И теперь пара бойцов ордена вместо того чтобы помогать своим братьями и сестрам, бегают по окружающим лесам в попытке поймать сбежавших лошадей.

И теперь самое забавное — зелий восстановления не оказалось в наличии в этом отряде слабоумных. То есть они где-то были, но где-то там, в сумках у сбежавших лошадей, что бродят по окружающим лесам. Осталось только мазь для заживления ран, кое-какие коренья, травы и настойки, и то совсем немного. Но вот такого, чтобы сразу поднять в строй — нет.

Все это тени торопливо шептали мне на ухо, легким, словно дыхание ветра голосом. Лагерь начал собираться, и я судорожно размышлял. Перебирая варианты, что же мне делать. Когда получив команду меня пнула девка, которая в меня и стреляла.

— Поднимайся еретик, мы выступаем.

— Что ты заладила, еретик да еретик, — проворчал, кряхтя от боли в сломанной, уже порядком опухшей руке и продырявленном плече, пытаясь подняться, — этот еретик между прочим вам всем жизнь спас, дура ты двинутая, могла бы и получше обращаться.

— Ложь тебе не поможет, ты за все ответишь еретик. Поднимайся я сказала, — и новый пинок. — Мы выступаем.

Пришлось шипеть от раздражения и боли, но вставать гремя кандалами.

— На ногах снимите кандалы, я не смогу так идти.

— Размечтался еретик. Пойдешь как тебе сказали.

— Нестор, — крикнул я проходившему в десяти шагах и раздававшему приказы экзекутору. — Кандалы на ногах сними, я мать вашу ранен, и не смогу так идти.

Он кинул на меня взгляд, раздумывая несколько мгновений, но кивнул и махнул рукой, давая разрешение.

— Видела? Давай снимай, идиотка двинутая.

За что заработал молниеносный удар под дых, прям в отбитые потроха и похоже сломанные ребра. Бить она явно умела. Я сложился пополам на земле, хватая ртом воздух словно рыба. Упав, я невольно кинул на экзекутора взгляд. На его безразличные голубые глаза, что бы он не думал, против методов инквизиции он явно был не против. Что лишь подтвердило мои мысли о том, что я давно оказался по другую сторону стены разделившей нас.

— Что, думаешь самый умный? — Зашипела словно змея она, но снимая кандалы и рывком поднимая меня, — Как дойдем, я лично с тебя всю шкуру спущу пластами.

Я ничего не ответил, но вот зарубку в памяти оставил. Меня подняли и поставили почти в хвосте колонны. Сзади был только одаренный, невысокий мужик с гладкой как коленка головой и грустными глазами, тоже чистый боевик, прикрывавший сзади всю избитую, израненную колонну. По бокам от меня оказались эти две идиотки с арбалетами, которые явно были сильно раздраженные тем, что вынуждены нянчится со мной, вместо помощи своим братьям и сестрам. С их точки зрения я никак этого не заслуживал. Но перечить Нестору не смели, который шел во главе колонны, держа купол щита. Вместо этого они вымещали все свое концентрированное раздражение на мне. Я плелся с трудом перебирая ногами, охал и ахал, мне даже разыгрывать не нужно было ничего. И склонив голову одними губами прошептал:

— Полночь, найди в деревне укромное место. И спрячь там книгу. Но постарайся так, чтобы кроме тебя туда никто не смог пролезть. Мы за ней потом обязательно вернемся. Мне нужны будут твои руки. А потом поиграй немного в прятки, помнишь, как в особняке у донны Леоны. Сможешь? Главное, чтобы тебя не увидели. Если нет, лучше даже не пытайся.

–… Легко, эти идиоты даже не смогут ничего понять, они не почувствуют меня пока я не захочу, это будет до-о-олгий день для ордена, хорошо, ты главное держись…

— Что-что, а держаться я умею. — прошептал я.

Сюда мы летели быстрее ветра, с галопа переходя на рысь и обратно. А вот назад выдвинулись со скоростью улитки. Мозги у Нестора были, отряд шел кучно, под прикрытием одаренных, постоянно вокруг оглядываясь.

Не успели мы пройти и милю, как сзади меня вскрикнул одаренный поднимая тревогу. Тут же над нам вспыхнул купол щита, переливаясь всеми цветами оранжевого. Нестор возвел защиту. Отряд сбился в кучу вокруг телег достав оружие и начал оглядываться. Но мы стояли на дороге посреди поля. До ближайшего подлеска было сотни две шагов.

И никого вокруг.

— Что случилось⁈ — Тут же прибежал Нестор оглядывая окрестность.

— Я что-то почувствовал. — Ответил лысый, внимательно смотря на ближайшие кусты.

— Что именно?

— Не знаю, но что-то точно коснулось моего охранного плетения.

— Ты уверен⁈

— Да, абсолютно.

Нестор вышел вперед, оглядывая окрестность, заглядывая под каждый куст, но была весна, и молодая поросль еще не успела нарядиться в свой пышный, зеленый костюм. Так что спрятаться за голыми, тонкими ветвями было невозможно. День был ясный, безоблачный. И лик Всевидящего висел над нами заливая своим теплым светом всю долину. Видно было все далеко и хорошо. Но все было тихо. Просто после прошедшей ночи нервы у всех были словно натянутая тетива. И я их прекрасно понимал, зрелище было то еще. Волны мертвого мяса, раззявленные пасти, полные острых словно кинжалы зубов, стеклянные глаза полные вечного голода и тянущиеся к тебе руки со скрюченным, когтистыми пальцами. Которые на куски раздирали их братьев и сестер.

И черный хохот кровавых командиров в клубящейся мгле. Ведущих перед собой этот мертвый, голодный рой.

Тут на каждую хрустнувшую ветку будешь оглядываться с замиранием сердца.

Так мы постояли еще несколько минут, а затем Нестор выдал вердикт.

— Никого нет.

— Я точно что-то почувствовал. — Упрямо ответил он, — клянусь Всевидящим.

— Спокойней брат, я верю тебе. — Ответил Нестор, положив руку ему на плечо когда проходил на свое место в голове колонны. — Выдвигаемся. И внимательно смотрим по сторонам.

Колонна снова двинулась дальше, судорожно сжимая оружие и вздрагивая от каждого шороха, от каждого дуновенья ветра, что качал голыми ветвями. Но прошли мы еще шагов сто не больше, как лысый поднял новую тревогу. С таким же результатом. Полночь касалась их плетений, и играючи растворялась в округе.

Мы снова встали в круг, с тревогой оглядывая окрестность, подняв купол щита. Который к слову жрал сил в три глотки. Но Нестор не мелочился, ибо если случиться нападение, альтернатива была куда как хуже. Сейчас он единственный одаренный способный сражаться на равных. И за ним все раненые братья и сестры. Сестра Элиз лежала вповалку без сознания на телеге. А остальные, остальные мало что смогут если падет он.

А Полночь отрывалась как могла, мы останавливались по тревоге каждые пол часа. И каждый раз Нестор поднимал купол щита. Если сначала она касалась только крайнего одаренного, то позже уже осмелев лезла к самому Нестору. А когда дошли до пролеска через который проходила дорога ведущая в долину в сердце которой и лежала сгоревшая деревня. Она избрала новую тактику, завывала замогильным голосом спрятавшись за камнями и буреломом. Орала какую-то ахинею про Дом Крови, и про то, что обязательно отомстим.

Нестор ревел от ярости вызывая тварей на честный бой и спалил небольшую рощу. У меня сердце в пятки провалилось, когда он первый раз взял и сжег небольшую рощицу из которой моя подруга завывала. Но услышав ее завывания снова я успокоился.

Но тем не менее она делала свое дело. После ночной схватки все были уставшие, раненые и на взводе. А сейчас, останавливаясь каждую милю. Вставая в круговую оборону, поднимая щит. Многие были просто без сил. А Нестора уже трясло от ярости. После раза седьмого он понял, что с ним играют. Не давая уйти. Но сделать ничего не мог. Вынужденно каждый раз занимая оборону.

Солнце уже начало клониться к закату, где земля тщилась прильнуть к небосводу. Когда он в сердцах выругался, объявив привал. Я первый раз слышал, чтобы он ругался. Оказалось, что ругаться экзекутор умел так же как и сжигать врагов — со всей яростью. За этот день мы прошли с десяток миль, не больше. Я чувствовал Полночь неподалеку, как она танцует в тенях вокруг лагеря.

Нестор приказал ставить охранные ритуалы всем одаренным, кто хоть как-то но был на ногах. И они начали чертить большие тройной рунный круг для защиты вокруг нашего лагеря. Тратя силы которых и так не было. Заодно послал за хворостом братьев приказав готовить ужин. И когда вернулись они с охапками хвороста, с ними вернулась и моя шальная императрица. Обдав волной бодрящих мурашек, мягких словно бархат.

—…Ну как тебе мое выступление, я ведь молодец…? — Шепот не громче ветра, предназначенный только для моих ушей.

— Ты просто умница Полночь, мне очень понравилось, а вот доброму брату Нестору не очень. У меня сердце чуть не выскочило, когда он сжег ту рощу, не рискуй так больше.

–…Больше не буду, обещаю. Там была старая кроличья нора, я в ней и спряталась, но должна признать, его огонь действительно странный, его ощущаю даже я…

— Потому что его огонь это не совсем магия, это вера. Он как проводник веры.

—…И какие наши дальнейшие действия с этим проводником веры…?

— Видишь добрых братьев, — я кивнул в сторону кашеваров, что по обыкновению готовили кашу в котелке на всех сразу. А потом в сторону молодой целительницы, что колдовала над ранеными, меняя повязки, накладывая мазь.

— Там у них толченые травы для ран вроде завалялись, кажется они хотят, чтобы в кашу добавили специй. Это конечно не «курьез», что мы подсыпали в той гарнизонной башне, но если вместо наружного применения их случайно съесть. Тоже будут маяться животом.

—…Ну допустим стянуть травы не проблема, как я смогу их подсыпать? Там же этот кашевар прям возле котелка сидит в центре лагеря…

— Напугай лошадей, когда они тебя почувствуют, то поднимут панику, а я что-нибудь еще придумаю. У тебя будет немного времени.

—…Хорошо, но если я не вернусь к утру, передай моим родителям, что я люблю их…

Я фыркнул, глядя как моя тень зашевелилась и вытянулась, иллюзорной змеей потекла от кочки к широкой тени телеги, просто акварельное пятно на холсте мира. Возле телеги сидела целительница, разложив на земле все свои скромные запасы трав и мазей. Она была еще совсем молодая девушка, чуть старше меня, с непослушными каштановыми кудряшками и добрыми, сочувствующими глазами.

— Простите, — окликнул я ее показав опухшую, сломанную руку, — у меня сильно болит рука и внутренности с ребрами после того как меня пнула та тварь. Можете мне тоже помочь? Хотя бы просто снять боль.

Целительница оглянулась на меня, и в ее глазах стояло то, чего были лишены все остальные в этом отряде полоумных фанатиков — сострадание. Она явно переживала за всех своих братьев и сестер, это было видно. У нее были мешки под глазами, осунулось лицо и ее заметно шатало — признаки истощения на лицо. Она высушивала себя до донышка, до капли, пытаясь помочь своему отряду.

— Перетерпишь еретик, — тут же вскочила между нами инквизиторша, одна из моих охранниц, зашипев змеей. — Мы не станем тратить драгоценные силы на еретика, когда наши братья умирают.

— Но я же помог вам в конце концов, — взмолился я краем глаза наблюдая, как тонет в тенях баночка с травами.

— Ты шкуру свою спасал, а не нам помогал. Лживый еретик. Лучше помолчи, иначе я тебе вторую руку сломаю, дойти ты сможешь и со сломанными руками. Так даже будет надежней.

Я зло глянул на это сволочь с арбалетом нависшую надо мной.

— Мне не сложно, — подала мелодичный голосок целительница. — У меня осталось немного сил, боль снять ненадолго смогу.

— Не обращай на него внимания Иветт. — Даже не поворачиваясь к ней ответила инквизиторша. Прожигая меня взглядом. — Этот еретик опасный некромант и убийца. Его надо сжечь, а не лечить.

Я скрипнул зубами замолкнув. И глянул на нее многозначительно, баюкая сломанную руку. Выберусь, прибью тварину. Она сплюнула на землю передо мной, одарив меня полностью взаимным взором.

Целительница Иветт кинула на меня полный сочувствия взор и вернулась к перевязке бредящего в бессознательной горячке бойца со страшной рваной раной от когтей через пол лица и грудины.

Половина было сделано. Осталось теперь закинуть их котелок. Полночь все так же сидела под телегой, расплывшись темным пятном. Ожидая момента. Но вот поймав момент она скользнула еще ближе и лошади стоявшие неподалеку зафыркали взволнованно, почувствовав ее.

Увидев это я поднял голову и стал шумно принюхиваться словно собака, а затем начал оглядываться на ближайший жидкий лесок, на границе которого мы и разбили лагерь, создавая вид, что что-то почувствовал. Там в деревне, я ведь первый ощутил вампиров. До того как они явили себя, соткавшись из окружающего тумана и тьмы.

— Брат Нестор, — громко позвала чуть повернув голову инквизиторша, переведя взгляд с заметавшихся, фыркающих лошадей на мои трепыхания.