Долг Ордену

ГЛАВА 9

Атака на Калт началась с обстоятельного артобстрела, задачей которого было полное уничтожение противовоздушной обороны Нагорска. Когда имперские корабли отступили, флот Хонсу перешел на низкую орбиту и точной наводкой отправил в орудийные батареи вертикальные лучи света, которые пронзали цели, словно огненные копья. Атмосферы у планеты не было, а значит, не было и теплового рассеяния лучей, и результаты получились катастрофические.

Цицерин управлял бомбардировочным орудием «Поколения войны» с мастерством, недоступным даже самым лучшим артиллеристам Имперского флота или Адептус Астартес, и бомбы, посланные по идеальным траекториям, безошибочно попадали в цель. Железные Воины собирались использовать Нагорск, а потому при разрушении требовалась хирургическая точность.

Когда противовоздушная оборона была уничтожена и город оказался открыт с воздуха, к поверхности Калта устремились десантные капсулы, но на этот раз они не оставляли за собой огненных следов. Без атмосферного трения железные снаряды неслись к земле на чудовищной скорости, а за ними следовала армада летательных аппаратов. Тяжелые орбитальные челноки, крупные транспортники и другие суда, которые обычно не сунулись бы в атмосферу из-за угрозы сгореть, сейчас спускались на планету, неся армию Рождённых Кровью и все необходимое для штурма Калта.

Большая часть войск, защищавших город, уже устремилась к Вратам Гиллимана. Любое отделение, оставшись защищать Нагорск, было обречено, и Уриэль не хотел никого просить о такой жертве, когда впереди ждали более серьезные сражения. Но это не значило, что город просто так достанется врагу.

Магос Локард выделил для его защиты полк вооруженных сервиторов и теперь в спешке загружал в их биомеханические мозги базовые протоколы поиска и уничтожения. Сервиторы не смогут адаптироваться к переменчивым условиям битвы, но они не отступят и будут сражаться до последнего. Пятьсот скитариев вызвались добровольцами и приготовились создать вторую линию обороны, которая дополнительно задержит врага.

Первые капсула пробили стеклянную крышу сборочного ангара Септимус Оравия и приземлились точно в том месте, где в свое время совершил посадку первый «Громовой ястреб» с «Вэ виктус». Боевые сервиторы не оценили символизм такого совпадения и просто открыли огонь, едва завидев первого воина в железной броне.

Едкий привкус здешнего смертоносного воздуха, запах раскаленного камня и металла – все это вызвало в Хонсу восхитительно прекрасное чувство предвкушения, едва он покинул десантную капсулу. Высадиться на одну из планет Ультрамара с недобрыми целями – такое удавалось немногим, и он подумал, что бы на это сказали Кроагер и Форрикс.

В огромном ангаре приземлились двенадцать капсул, и воины каждой из них, выбравшись наружу, оказались в самой гуще битвы. Болтеры гремели в почти непрерывной какофонии, освещая ангар дульными вспышками. За Хонсу в зону высадки следовали восемь бойцов: самые жестокие и самые рьяные. Свежерожденный спрыгнул на плиты настила рядом с ним и уже открыл огонь, стреляя из болтера с привычной сноровкой и безошибочной меткостью. Сквозь помехи, внезапно возникшие в искусственном глазе, Хонсу узнал ту же легкость в движениях существа, которой отличался Вентрис, и вспомнил выстрел, едва не стоивший ему жизни и наградивший этим грубым протезом.

Первую волну возглавлял Грендель: его темперамент идеально подходил для шума и ярости таких сражений. При десантировании было не до тонкостей – врага нужно быстро и решительно убрать, оттеснить от зоны высадки и тем самым расчистить путь для подкрепления. Здесь они столкнулись с необычным противником, но у Железных Воинов в арсенале имелось оружие столь сокрушительной силы, что никакое бесстрашие защитникам бы не помогло.

Из упрочненных капсул, тяжеловесно шагая, показались два дредноута и возвестили о своем прибытии кровожадным ревом из аугмиттеров, установленных на их саркофагах. Эти гиганты, запертые в оболочки из почерневшего железа, были безумными убийцами, которых оснастили самым смертоносным оружием. Иногда они бросались на своих же, но при этом идеально подходили для прорыва вражеской обороны, так что риск был приемлем. С «плеч» их саркофагов свисали, раскачиваясь, цепи с крюками, а рогатые головы, украшавшие передние броневые плиты, источали яркий свет. Под градом пуль, которые отскакивали от их брони, дредноуты двинулись напролом.

Прижав приклад болтера к плечу и высматривая цели, Хонсу нырнул в дымовую завесу, накрывшую ангар. Высадка потеряла всякий порядок и превратилась в хаотичное побоище, где одна сторона старалась взять верх над другой. Стратегия стала бессмысленной, тактика – бесполезной. Теперь все зависело от примитивной ярости и желания победить. Солдаты Механикус, аугментированные и облаченные в доспехи не менее экзотические, чем у корсаров Каарьи Саломбар, сцепились с Железными Воинами в кровавом ближнем бою. В клубах дыма мелькали боевые сервиторы, обнаруживая себя то огненными вспышками, то очередями выстрелов. Вокруг слышались крики, звенели клинки, грохотали выстрелы и взрывы.

Струя раскаленной плазмы с шипением пронеслась совсем рядом с Хонсу, так что он почувствовал жар даже сквозь доспехи. Осада «Неукротимого» напомнила ему о том, как это здорово, когда железо крушит камень, а эта битва вернула чувство звериного восторга, которое можно ощутить только в огненном горниле битвы.

Заметив на собственном нагруднике светящуюся точку лазерного целеуказателя, он развернулся на месте в поисках источника – и был сбит с ног кем-то, врезавшимся в него на полной скорости. Шквал крупнокалиберных пуль прошил воздух, и троих Железных Воинов отбросило назад, причем от двоих из них остались только ошметки мяса и костей.

Приподняв голову, Хонсу увидел, что свалился на него Свежерожденный. Один из выстрелов попал в его шлем, полностью расколов керамит на одной стороне, и в мешанине из покореженного металла серый глаз существа моргал на резком свету.

Свежерожденный сдернул ставший бесполезным шлем, обнажая отвратительное лоскутное лицо. Окровавленную голову окутало маслянистое свечение, и грубая кожа начала затягиваться, пока от ран не остались только красные следы. Похоже, регенерационные способности, которыми обладал организм этого существа, позволяли ему еще и дышать здешним токсичным воздухом.

– Ты ведешь себя легкомысленно, – сказал Свежерожденный в вокс-передатчик, уцелевший в латном воротнике, тоном, который подошел бы инструктору по строевой подготовке, отчитывавшему особенно тупого кадета. – Разве ты не заметил опасность?

– Слезь с меня! – рявкнул на него Хонсу. В дымовой завесе маячили чьи-то силуэты, но кто это был, свои или враги, определить было невозможно.

– Сервиторы-стрелки, – проинформировал Свежерожденный, когда клубы дыма немного рассеялись. – Преторианцы. Со штурмовыми пушками.

Три механизированных воина с лязгом вырвались из дыма, и Хонсу вскинул болтер им навстречу. Каждый сервитор был выше космического десантника; грубая серая плоть их торсов переходила в гусеничное шасси, как у самоходной артиллерийской установки. Лица им заменяли черно-белые маски смерти, а мускулатура плеч и груди была увеличена до гипертрофии благодаря генетической обработке и кибернетической аугментации, так что воины могли пользоваться штурмовыми пушками, заменившими им руки. Когда эти пушки стреляли, сея вокруг смерть, гигантские подаватели патронов выбрасывали поток медных гильз.

Хонсу несколько раз выстрелил в ближайшего преторианца, тот отшатнулся, теряя куски брони и плоти, но такие машины создавались в расчете на еще больший урон. В дыму сверкнули еще несколько лазеров целеуказания, на этот раз беря на прицел не только Хонсу, но и все его отделение.

Но огонь преторианцы открыть не успели: темный призрак, вырвавшись из дымного тумана, приземлился на подаватель боеприпасов машины на левом крае. Один взмах искрящихся молниями когтей – и рука сервитора тяжело упала на пол, аккуратно отрезанная. Из раны брызнули искры и черная маслянистая кровь, а через мгновение следующий удар когтей пронзил шею механизма и рассек его до грудины.

Ваанес перепрыгнул на вторую машину, снес ей голову и, оттолкнувшись от ее груди, оказался на плечах третьего преторианца. Сверкнула серебристая сталь, и сервитор рухнул – Ворон-ренегат вырвал ему горло и сердце несколькими молниеносными ударами. На все это ему потребовалось менее пяти секунд.

Хонсу почувствовал невольное восхищение; он знал, что Ваанес – идеальный охотник, мастерски умеющий нападать из засады, но увидеть такую охоту вблизи было совсем другим делом.

– Какое легкомыслие, – Ваанес протянул ему руку, которую Хонсу проигнорировал и, встав сам, равнодушно пожал плечами.

– Я сказал то же самое, – кивнул Свежерожденный.

– Я не могу без опасности. То, что вам кажется беспечностью, для меня – дерзость.

– Дерзкие долго не живут, – заметил Ваанес.

Хонсу рассмеялся.

– Как будто моя смерть тебя опечалит.

– Это вряд ли, но проблема в другом. Без тебя наша армия армией быть перестанет и превратится в банду бесчинствующих головорезов. Если ты и дальше будешь рисковать ради сомнительной победы, всю эту авантюру можно считать законченной. Разве тебе все равно?

Хонсу вогнал в болтер новый магазин, чувствуя, как на запах крови пробуждается топор в заплечных ножнах.

– Вот этого, Ваанес, ты так и не понял. Мне действительно все равно. Я делаю то, что делаю, потому что не могу иначе. Любая другая причина будет ложью, но одно скажу наверняка: я никогда не стану изменять себе. Ни ради сил варпа, ни ради М’Кара и уж точно не ради тебя. Я по-настоящему живу, лишь когда смерть совсем рядом. – Хонсу отвернулся, смущенный такой внезапной откровенностью. – Не знаю, как можно жить по-другому. Ради чего?

Огромный как скала капитолий империалис, носивший название «Лекс тредецим», прогрохотал по ущелью в сопровождении большого конвоя бронемашин и войсковых транспортов. Дорога шла через Сумеречные горы к Вратам Гиллимана – крепости, которая возвышалась над входом в обширную систему пещер под землей. Только этот маршрут мог безопасно привести имперские силы к цели.

Уриэль смотрел трансляцию из Нагорска по голосфере, которая парила в центре длинного командного мостика «Лекс тредецим». Внутренности этой машины Механикус не были похожи ни на одну из громадных мобильных баз, в которых Уриэлю приходилось бывать. Все здесь казалось странным и чуждым человеку, и ни одним прибором простой смертный без аугметики не смог бы воспользоваться. На постах стояли сервиторы или техножрецы, в которых оставалось так мало человеческого, что от сервиторов они практически не отличались.

Панели для управления логическими устройствами и двигателями, поблескивавшие священным елеем на полированной бронзе и стали, требовали наличия у операторов кибернетических расширений. Для духов машин, запертых внутри терминалов, курился фимиам, и от этой едкой дымки, туманом сочившейся из вентиляционных отверстий, во рту Уриэля оставался привкус масла и металла.

Справа и слева от него стояли Пазаний и Леарх, а Шаан мерял шагами командную палубу, словно хищник в клетке. Инквизитор Судзаку, наблюдая за трансляцией побоища, была воплощением бесстрастности: белые волосы собраны в строгий хвост, руки сцеплены за спиной.

Магос Локард, клацая ногами по стальным пластинам пола, сменил положение; его мехадендриты были подключены к проектору под светящейся голосферой. Присутствующие, собравшись вокруг устройства, могли видеть отрывочные, сбивчивые кадры благодаря камере, которая была установлена на орудии тяжело бронированного преторианца.

Противник, в которого целились сервиторы, мелькнул и сразу же пропал, скрытый дульными вспышками, но вороненый цвет доспехов с черно-желтыми шевронами был слишком контрастным, чтобы его не узнать. Хотя Уриэлю уже была известна природа врага, с которым ему предстояло столкнуться на Калте, увидеть Железных Воинов воочию на одной из планет Ультрамара казалось невероятным.

– Сколько еще времени даст нам ваша армия? – спросил Уриэль, и голос его был тверже камня.

– Прогноз: при текущих темпах потерь численность армии сократится до нуля через двадцать семь целых три десятых минуты, – ответил магос.

В нижней части изображения появилась мерцающая полоска, которая уменьшалась с каждой секундой, и Уриэль понял, что она отражает число воинов, остававшихся в Нагорске.

– Отключите индикатор, – приказал он. – Я поверю вам на слово.

– Значит, вам кажется неуместным представление человеческих ресурсов в цифровом выражении?

– Кажется, – подтвердил Шаан. – Это воины ценой своих жизней добывают нам возможность пробраться вниз. Они заслуживают большего, чем просто цифра на экране.

Локард искоса взглянул на него.

– Их будут помнить, капитан Шаан. Их имена будут записаны в базу данных «Лекс тредецим», а Механикус никогда не удаляют информацию.

– Он имел в виду другое, – возразил Пазаний.

– Прошу прощения, но разве Ультрадесант не фиксирует данные своих павших на камне в Храме Исправления?

– Да, так принято, – подтвердил Уриэль, понимая, куда клонит Локард.

– Мы делаем то же самое, – сказал магос, – только способ Механикус более долговечный.

Уриэль видел, что сержанты оскорблены таким намеком на краткий век Макрагге, и поспешил вмешаться:

– Мы все по-своему чтим своих павших, магос, и кому судить, чей обычай лучше?

Локард, похоже, собирался ответить, но остатки человеческой психики, еще уцелевшие в его разуме, приняли мудрое решение считать этот вопрос риторическим.

– Вы правы, капитан Вентрис, память об умерших может храниться в разных формах.

Уступка магоса удовлетворила Уриэля, и он обратил бесстрастный взор на битву, в которой боевые сервиторы и скитарии отчаянно противостояли Железным Воинам.

– Нам хватит двадцати семи минут, чтобы добраться до Врат Гиллимана? – спросил Шаан, также наблюдавший за сражением.

– Нет, но мы подойдем достаточно близко, чтобы оказаться там раньше наших преследователей.

– Подойдет, – Шаан вновь сосредоточился на голосфере, транслировавшей битву.

Клубы дыма расступились перед группой Железных Воинов, предводитель которой направился прямо к сервитору с камерой. В наглости, с которой держался этот воин, было что-то до ужаса знакомое.

– Кости Геры! – выругался Пазаний: он узнал серебряный протез, к созданию которой техножрецы не имели никакого отношения. Дульная вспышка на миг стерла картинку, и Уриэль, схватившись за меч, инстинктивно шагнул ближе к сверкающей сфере.

– Хонсу, – прошипел он, всматриваясь в рябь помех на экране. – Проклятье, я так надеялся, что мы ошиблись. Даже после всего, что случилось, я не верил, что это и правда он.

– Он самый, – поддакнул Пазаний, бросив быстрый взгляд на Леарха. – Я эту треклятую руку где угодно узнаю.

Что-то темное промелькнуло перед камерой сервитора, заставляя изображение померкнуть. Посыпались искры, и перекосившуюся картинку рассекли дуги молний.

– Что случилось? – воскликнул Уриэль.

На поверхности глаз Локарда высветились блики, и по выгнутому дисплею побежали ряды красных символов.

– Сервитор был деактивирован вследствие повреждений, уровень которых превзошел его прочность и фатальным образом нарушил функциональность, – сообщил магос.

– Кто-то прикончил его, – перевел Леарх. – Но кто?

Изображение, искаженное помехами, дергалось и то и дело теряло четкость, но все же показало воина в черном доспехе. Широкоплечий и гибкий, он двигался с той же отточенной плавностью, что и Шаан; латные перчатки его заканчивались длинными когтями.

– Вот он, надо полагать, – сказал Пазаний.

Узнавание пронзило Уриэля тошнотворным уколом, но имя того, кто разделался с сервитором, произнес вслух Аэтон Шаан.

– Ваанес. – Когти капитана выдвинулись из перчаток с резким металлическим щелчком.

По экрану пробежала волна статики и рябь помех, изображение показало потоки черного машинного масла, дернулось последний раз и замерло. Картинка, застывшая на голосфере, давала портрет виновников этого кровопролития, и мерцающие точки сканирования подсветили воина в черной броне, сопоставляя его физические параметры с имеющимися данными.

– В записях Адептус Астартес есть биометрическое совпадение, – подтвердил магос Локард. – Ардарик Ваанес, боевой капитан, 4-я рота Гвардии Ворона. В 934.М41 объявлен экскоммуникатус мортис.

– Я это и без машин знаю, – прошипел Шаан. – Этого предателя я ни с кем не спутаю.

Послеобразы от дульной вспышки начали тускнеть, и Леарх подался вперед.

– Если это Хонсу, то кто тогда рядом с ним?

Уриэль вгляделся в нечеткую картинку и с изумлением обнаружил, что смотрит на самого себя – на мертвые черты собственного лица. Локард приостановил запись, и имперские военачальники испуганно уставились на трупную маску, которая смотрела прямо на них.

Не оставалось сомнений: это было лицо Уриэля Вентриса.

Под жестким лунным светом сияли зазубренные гранитные горы Талассара, отсвечивая багрянцем от азуритовых жил, испещрявших каждую скалу. В любую другую ночь Варрон Тигурий нашел бы этот пейзаж довольно красивым, прекрасно подходящим к картине неба, буйно раскрашенного холодно-голубым и ярко-пурпурными цветами, и резко контрастирующей с бледными горами.

Но в эту ночь не было никакой красоты, только кровь и смерть.

Единственный континент покрытой океаном планеты назывался Глаудором. Выжившие после крушения «Цезаря» карабкались через предгорье Лирианских гор к месту, где в первые годы после Великого Предательства Робаут Гиллиман разгромил орду зеленокожих.

Оставление «Цезаря» глубоко ранило каждого воина, но скорбь уступила заботам о выживании. Враг скоро настигнет их, и оставаться на открытом месте, означало умереть. Чуть более двух тысяч членов экипажа спаслось с гибнущей боевой баржи, спустившись на поверхность Талассара в спасательных капсулах и «Громовых ястребах». Не было никакой паники, ведь все они были гражданами Ультрамара. Хотя только сотню из них составлял Ультрадесант, сервы ордена, илоты и бойцы Оборонной ауксилии тренировались каждый день, чтобы быть достойными наследия Робаута Гиллимана.

И все же, как бы ни были стойки их сердца, не было ни одного среди выживших, кого бы не затронула гибель «Цезаря».

Могучая боевая баржа неслась к поверхности словно сверкающая комета, ее корпус был объят пламенем от входа в атмосферу. Тигурий заставил себя смотреть на последний полет корабля, пока он не скрылся за горизонтом, чтобы погрузиться в безбрежный океан, покрывающий большую часть поверхности планеты.

– Мы больше никогда его не увидим, – сказал Марней Калгар, вместе с первым капитаном Агемманом опечалено наблюдавший за разрушением могучего судна.

Спустя несколько мгновений напали демоны.

Возникнув прямо из воздуха, словно пятна крови на пустом холсте, они набросились на оставшихся в живых в яростной буре клыков и когтей. Множество людей погибли, даже не осознав, что происходит, однако железная дисциплина Первой роты подавила панику среди выживших, и авангард демонического воинства М`кара был остановлен и уничтожен точными оружейными залпами.

Единственной надеждой на выживание были горы, и изнурительный марш к вершинам начался. Атакуемая на каждом повороте стаями демонов, колонна выживших брела вверх. Ноги их были словно налиты свинцом от усталости, но люди желали только одного — выжить и отомстить за любимый корабль.

Началась уже шестая атака с момента высадки на Талассар, и когда смертные поднялись выше, ветераны Ультрадесанта приняли бой.

Безжалостная буря болтерного огня разносила по каньону грохот разрывов, измельчавших чешуйчатую неестественную плоть. Длинные струи прометия из тяжелых огнеметов и потоки ракет из установок «Циклон» устремились в самое узкое место каньона, откуда волной поднималось объятое нечеловеческой кровожадностью воинство рожденных варпом мерзостей.

Монстры, возникшие из самых страшных ночных кошмаров человечества, завизжали и завыли, прокладывая когтистыми лапами путь через скалы. Жилистые демонические охотники с загнутыми рогами и телами рептилий взбирались по скалам с помощью крючковатых когтей и извивающихся хвостов. Чудовищные существа с удлиненными черепами и гротескно клыкастыми пастями прыгали по скалам, цепляясь когтями и присосками на мускулистых конечностях, к строю Ультрадесантников.

Никто не смог избежать карающего заградительного огня ветеранов первой роты капитана Агеммана.

Марней Калгар стоял посреди боевого построения, извергая потоки разрывных выстрелов из болтеров, закрепленных в нижней части его знаменитых латных перчаток. Магистр ордена поражал свои цели с молниеносной точностью, и таково было его умение, что ни один снаряд не был потрачен впустую.

Тигурий ощущал отвагу воинов вокруг него как физическую силу – решительную силу, что была прочнее адамантия. Воины первой роты стояли плечом к плечу со своим капитаном и главой ордена. Никакая сила в Галактике не смогла бы сломить их решимость.

Тигурий швырнул в демонов поток ослепительного огня, его сила была смертельна для нечистой природы этой орды. Плоть демонов деформировалась и плавилась при соприкосновении с психическим огнем, и Тигурий наслаждался криками проклятых существ, изгоняемых обратно в свою инфернальную реальность.

С каждым залпом демоническая орда таяла, грохот стрельбы утихал, и вскоре на Талассар снова спустилась тишина.

Не нуждаясь в дальнейших командах, Ультрадесантники повернулись и продолжили восхождение в горы, пробираясь через извилистые каньоны и широкие пропасти. Агемман шел во главе колонны.

Тигурий поравнялся с Калгаром, который поощрил его благодарным кивком.

– Снова твое предвидение спасло нас, – сказал Калгар.

– Мы идем туда, куда я думаю? – приняв комплимент, спросил Тигурий.

Калгар кивнул.

– Это наша единственная надежда спастись, Варрон. Меня терзает то, что мы приведем туда и наших врагов, но куда же еще мы можем пойти?

– Это хороший выбор, – ответил Тигурий. – Это место из легенды Ультрадесанта, великого рассказа о невозможной победе, внушающей неофитам нашего ордена подобающее почтение к славе примарха.

– Это риск, и ты это знаешь.

– Истинно так, но это наш лучший шанс на выживание. И если я могу говорить прямо, милорд, вы должны выжить. Если вы падете, падет и Ультрамар.

– Тогда сделай все возможное, чтобы сохранить мне жизнь, дорога предстоит нелегкая.

– Можете рассчитывать на это, милорд.

– Для начала мы должны добраться до цели, а это само по себе непросто, – сказал Калгар, глядя на блестящие в свете звезд пики.

– Мы доберемся, – ответил Тигурий. – Я видел вас на стенах, отважно сражающимся. Вы столкнетесь с демонами, и вы должны сдержать их здесь достаточно долго, чтобы Страж Башни смог исполнить свое предназначение.

– Как долго?

– Я не знаю, но если Уриэль Вентрис и показал себя в чем-то с момента принятия командования над Четвертой, так в том, что он очень находчив перед лицом невзгод.

– Тогда еще есть надежда, друг мой, – сказал Калгар с изнуренной улыбкой.

Тигурий скривил лицо, почувствовав знакомую боль в животе, которая могла означать только одно.

– Демоны! – закричал он.

На гололитической сфере мерцало и подрагивало изображение воина с лицом Уриэля. Магос Локард увеличил картинку, насколько это было возможно, и интерполяционные матрицы в когитаторах «Лекс тредецим» навели максимально допустимую резкость. Невозможно было не узнать эти строгие патрицианские черты и серые, словно грозовое облако, глаза.

Если бы не мертвенная бледность и другой доспех, человек на изображении мог бы быть самим Уриэлем.

– Не понимаю, – сказала Судзаку, глядя то на него, то на гололит. – У вас есть брат-близнец?

– Нет, – ответил Уриэль, который был в ужасе от такого самозванства. – Исключено. Я не знаю, кто это такой.

Но даже еще не договорив, он уже понял, что это за существо, каким образом оно присвоило себе его облик и оказалось здесь. Он вспомнил видение, посетившее его в мерзкой утробе демонической матки на Медренгарде. Амниотическая невесомость затягивала, возвращая его разум в счастливые дни молодости. Он вновь шагал по пещерам Калта, вновь переживал славное прошлое и беседовал со своим бывшим капитаном.

В тот раз он знал, что это на самом деле не мог быть Идей, но теперь уверенность слабела.

– Темный сын… – прошептал Уриэль. – Идей пытался предупредить меня.

– Идей, – повторила Судзаку, и по слабому блеску на радужной оболочке ее глаза Уриэль понял, что она просматривает имплантированные базы данных. – Предыдущий капитан Четвертой?

– Верно, – кивнул Пазаний. – О чем ты, Уриэль? Идей уже давно мертв.

– Знаю, но я видел его – на Медренгарде, в том дьявольском инкубаторе, куда меня поместили монстры. Не могу сказать точно, это было что-то вроде видения или галлюцинации. Кажется, он пытался меня предостеречь, но тогда я не понял, о чем он говорит. Я пробился наружу, но пока я был внутри, мне казалось, что…

– Что казалось? – Локарду, как обычно, хотелось узнать побольше о ксенобиологических диковинах.

– Как будто со мной там был кто-то еще, – закончил Уриэль, с ужасом подозревая, что это могло на самом деле значить. – Я чувствовал, что рядом есть кто-то, что он пытается прикоснуться ко мне. Я не понимал, что происходит, но, Император помоги, это наверняка была та самая тварь.

– Очень интересно, – сказал Локард. – Гестационный организм, который берет пробы биологического материала у более развитого объекта и вводит его улучшенные гены объекту менее развитому. Это создание – практически ваш брат, капитан Вентрис.

– Никогда больше так не говорите, – одернул его Уриэль. – Вот эти воины – мои братья, а не тот омерзительный монстр.

– Прощу прощения, я неправильно выразился, – ответил Локард. – Но у этого существа действительно есть рудиментарная генетическая связь с вами. Кажется, я знаю, как противник мог с такой легкостью расправиться с защитными системами Ультрамара.

Из спины магоса выдвинулись стержни зондов, которые он подсоединил к расположенной позади него консоли, блестевшей похожими на драгоценные камни кнопками и многочисленными экранами с двоичным кодом.

– Поясните, – попросила Судзаку.

– Еще минуту, инквизитор. Я изучаю телеметрию, полученную после космического сражения. Думаю, эти данные подтвердят мои подозрения.

На поверхности голосферы появилась колонка бинарного кода, которая ничего не говорила Уриэлю, но для Локарда, очевидно, имела смысл.

– Да, все так, как я и боялся, – сказал магос.

– Что там? – не удержался Уриэль.

– Системы орбитальной защиты были атакованы и заражены мусорным кодом, – пояснил Локард. – Это оскверненная, искаженная версия благословенной лингва технис – языка из семейства мехалингва, который используется при создании программ для сервиторов. Использованная версия кода – очень изощренная и опасная, но они все равно не смогли бы пробиться через барьеры эгиды, если бы не знали защитные протоколы Ультрамара.

– И вы предполагаете, что таким знанием обладает этот клон? – спросила Судзаку.

– Он знает коды, потому что их знает капитан Вентрис.

– Получается, теперь он обладает всеми моими знаниями?

– Вряд ли, – ответил Локард. – Думаю, он усвоил случайные обрывки ваших воспоминаний при копировании химических процессов в мозгу. Вероятно, обмен был двухсторонним: вы тоже могли усвоить часть его памяти о прошлой жизни. Вы ничего не замечали?

Взгляды всех присутствующих обратились к Уриэлю, и он ответил не сразу:

– Может быть. В последнее время у меня бывают странные сны.

– Какие сны?

Уриэль покачал головой.

– Я не помню деталей, только отдельные обрывки. Это даже не сны, а скорее отголоски событий, которые пережил кто-то другой. Наверно, это и есть те заимствованные воспоминания.

– И что в них происходит? – допытывался Локард. – Возможно, так мы поймем, что это за существо и как оно мыслит.

Уриэль вспомнил Храм Исправления – и вновь ощутил ужас, которым сопровождались атака на скованный льдом кастеллум и похищение молодых кадетов.

– Как будто я подросток, – заговорил он. – Кадет в каком-то схолуме, не знаю где именно. На него напали Железные Воины, они схватили меня… то есть его. Больше я ничего не вижу.

– Поразительно. Должно быть, это детские воспоминания существа о его похищении, до того как оно было помещено в инкубатор, где потом оказались и вы.

– Похоже на правду, – заметил Шаан, чье бледное лицо в свете голосферы приобрело зеленоватый оттенок. – Кадет такого возраста – подходящий кандидат для имплантации геносемени.

– Метод, конечно, грубый, – сказал Локард, – и смертность, должно быть, при этом чудовищная, но Архиврага мало волнуют такие детали.

– Но почему у меня не было этих видений раньше?

Отсоединившись от консоли, Локард процокал на металлических ногах вокруг инфосферы и встал напротив Уриэля.

– К моменту заключения ваши когнитивные структуры уже были полностью сформированы, и вы сохранили контроль над собственным разумом. Однако это дитя оказалось более податливо, и его с легкостью превратили в монстра. Его личность, его память пытаются одержать верх над тем, что он позаимствовал у вас, и в такой ситуации любой сошел бы с ума.

– Дитя, вы говорите, – Шаан указал на изображение, – но это никакое не дитя.

– Когда-то он был ребенком, – с сочувствием ответил Локард. – У него было имя и целая жизнь впереди, но теперь он чудовище, и разум его извращен Губительными Силами. Кто знает, кем бы он стал, если бы на него повлияло только генетическое наследие капитана Вентриса?

– Все, что выросло в таком отвратительном устройстве, навечно предано тьме, – возразила Судзаку. – Хаос извращает все, к чему прикоснется.

– Может, и так, но это явление все же стоит изучить детальнее.

– Действительно, – с этим Судзаку согласилась и повернулась к Вентрису: – Капитан Вентрис, почему вы не упоминали обо всем этом раньше? Вполне вероятно, здесь есть связь и с нынешним конфликтом. Если эта связь двухсторонняя, мы должны постараться извлечь из нее пользу.

– Подождите-ка, – Пазаний вклинился между Вентрисом и инквизитором.

– Серые Рыцари объявили, что в капитане нет порчи, – добавил Леарх, также занимая оборонительную позицию. – Это же подтвердили наши апотекарии и капелланы.

Казалось, Судзаку позабавила такая солидарность, но Уриэль видел, что на самом деле скрывается за этой маской. Инквизитор разглядела возможность использовать его родство с чудовищным клоном, и он был вынужден признать, что основания для этого были.

– Отставить, сержанты. Если я могу проникнуть глубже в воспоминания этого существа, там может найтись что-то полезное для борьбы с Железными Воинами. Вы поможете, магос Локард? Поможете извлечь эти воспоминания?

Локард, сияя от предвкушения, кивнул.

– У меня на борту есть нейроинвазивное оборудования, которое сможет выявить в вашем разуме любые следы этого клона, даже самые слабые, – сообщил он с радостной улыбкой. – Конечно, это оборудование рассчитано на ксеносов, но предположу, что риск относительно невелик.

– Относительно? Не похоже на вашу обычную точность, магос, – заметил Уриэль, сложив руки на груди. – Уточните, насколько относительно.

– Шестьдесят семь целых и триста сорок девять тысячных процента, что вы выживете, – ответил Локард.

ГЛАВА 10

Хотя Свежерожденный рассказал Хонсу[1] о Вратах Гиллимана, их масштабе и невероятной мощи, всё равно было трудно поверить, насколько массивной являлась эта структура. С расстояния в пятьдесят километров виден был их бронзовый блеск на фоне горных хребтов цвета индиго. Пока армия Рождённых Кровью поднималась по неровным склонам Сумеречных Гор, они не могли в действительности оценить размер этого сооружения.

Целый горный отрог был превращён в могучие ворота, стены рукотворной пропасти были украшены десятками тысячи статуй, реликвий, святынь и декоративных арок, вырезанных в скале. Величайшей из них была золотая статуя капитана Вентана, спасителя Калта, полных ста метров высотой. К Вратам примыкала колоссальной ширины и протяжённости переправа, вымощенная полированным гранитом, которая вела с бескрайних пустошей поверхности. Возвышаясь на двести метров, подобно вратам древней Терры, они были величественным образцом оборонительной архитектуры.

Статуи Сынов Ультрамара в героических позах стояли на ауслитовых постаментах по всей длине переправы, подняв щиты и головы, навстречу смертельному солнцу.

Воины Круутов, покрывшиеся с ног до головы маслянистым секретом, позволяющим им дышать, забирались на статуи, размазывая экскременты по бледным мраморным лицам. Пришельцы-наёмники драли глотки, потешаясь своим вандализмом; их кожа потемнела под лучами ядовитого солнца Калта. Смертные солдаты палили наугад из своих примитивных лазганов, пока бронетехника стреляла по сторонам, обрушивая статуи.

Врата располагались на дальней стороне бездонной пропасти, их створки были образованы парой гигантских плит из бронзы и адамантия, соединенных в центре двумя переплетенными символами Ультрамаринов. Каждая створка была поделена на сектора, внутри которых были изображены неправдоподобно перувеличенные образы героев ультрамаринов, убивающих драконов, зеленокожих и рогатых демонов. Выступающие бункеры и оружейные бастионы, усыпавшие внутренние своды пещеры, обеспечивали сплошные зоны обстрела, где мало кто мог выжить. Добраться до ворот само по себе было бы немалым подвигом, но для прорыва такой обороны потребуется больше чем просто грубая сила.

Хонсу ехал в открытом люке своего лендрейдера, свободно удерживая рукоятку тяжёлого болтера латной перчаткой. Он ловил каждое движение танка, и наслаждался ощущением силы, которая была заключена в этой бронемашине. Он уже сокрушал ультрамаринов своими гусеницами задолго до того, как этот военный конфликт был начат, и теперь томился в ожидании новых смертей. Этот транспорт был частью бронированной колонны Рождённых Кровью, которая представляла собой хаотическую смесь боевых танков, десантных машин и гротескных механических чудовищ, созданных Вотииром Тарком и другими безумными магосами из его приближённого круга.

Но как бы ни был внушителен танк, в котором ехал Хонсу, он был словно муравей перед гроксом по сравнению с машиной, медленно дробившей своим весом гранит Калтской пустыни позади него. Огромный гусеничный левиафан из стали и тёмного железа; его облик нёс черты сходства с сооружениями расы, некогда считавшей Империум своим союзником, а ныне преданной и обречённой на вымирание. Было время, когда эта крепость вела войны во имя презренного Трупа-на-троне, но теперь она стала тёмным храмом разрушения на службе воинства Тёмных Богов.

Это была Чёрная Базилика, в тяжело бронированном и пропитанном маслом чреве которой Рождённые Кровью могли передвигаться без ребризеров, необходимых снаружи. Главное орудие невероятных размеров выступало над крутым гласисом, основание которого было покрыто грубо сработанными шипами и переплетениями колючей проволоки под напряжением. Это сооружение было неотвратимым предвестником кровавых бедствий, являвшихся итогом любой войны. Оно одновременно было и местом поклонения Гибельным Силам, и орудием разрушения.

Чёрная Базилика стала новой обителью для Адепта Цицерина. Источающий вонь бассейн с амниотической жидкостью, находившийся до этого в статегиуме Поколения Войны, теперь разместился посреди переоборудованного командного зала, где извивающиеся механодендриты бывшего магоса слились со всеми системами, делая его тело неотъемлемой частью гигантской подвижной крепости.

Десять тысяч Рождённых Кровью следовали за Чёрной Базиликой, войско под командованием Хонсу, каким со времён поражения Хоруса Луперкаля, не мог похвастаться никто из легиона Железных Воинов. Тысячи мутантов, ксеносов-наёмников, пиратов, предателей из числа Астартес, изгоев, монстров, падших преступников готовы были по его приказу обрушить ад на величайший символ Империума, который отверг их.

Даже когда Абаддон вывел своё воинство из Великого Ока, Железные воины продолжали сражаться отдельными группировками, опасаясь быть втянутыми в очередной разрушительный конфликт, результатом которого станет распятие на колесе Имперского возмездия.

Теперь Хонсу прибыл сюда, чтобы увидеть, как один из столпов того Империума будет разрушен.

Уриэль лежал на серебряной каталке в медицинском отсеке «Лекс Тредецим»[2] и смотрел на неподвижные потолочные светильники, пока Магос Локард был занят наладкой множества неведомых приборов, через открытые корпуса которых были видны детали, выглядевшие так, будто они принадлежат дюжине различных ветвей ксенотехнологий. Длинный ребристый кабель вёл из одной коробки, и механодендриты Магоса Локарда обработали его конец, чтобы он мог присоединяться ко входному разъёму на задней стороне шеи Уриэля.

Обычно этот разъём позволял системе авточувств доспеха подключаться к генетически усовершенствованному телу космодесантника, предоставляя Уриэлю возможность напрямую ощущать изменения внешней обстановки и мгновенно реагировать на них.

– Ты уверен насчёт этого? – спросил Пазаний, наклонившись над столом.

– Враг у ворот, – решительно сказал Уриэль. – Столкнувшись с любым другим противником, я бы не опасался, но Железные Воины – мастера осады, а Хонсу движим ненавистью и жаждой мести. Так что да, я уверен.

Пазаний взглянул на Леарха, и Уриэль был тронут их заботой, но то, что он сказал, было правдой. Если эта рискованная манипуляция каким-то образом поможет в предстоящем бою, то он готов позволить Локарду попытаться найти любое унаследованное воспоминание, похороненное в его мозгу.

– Мне это не нравится, – сказал Пазаний. – Это не нормально.

– Я буду в порядке, – ответил Уриэль, стараясь, чтобы слова звучали как можно более непринуждённо.

– А что если нет? – возразил Пазаний. – Кто тогда будет командовать Четвёртой?

Уриэль повернул голову и посмотрел на второго сержанта, – Однажды Леаркус уже принимал командование, и если будет нужно, он сделает это вновь.

Леаркус покачал головой.

– Я бы хотел принять командование ротой, – сказал он. – Но не при таких обстоятельствах.

– Я сказал то же самое, когда умер Айдеус, и тогда же я уяснил, что жизнь редко заботится о том, чего мы хотим или о том, чего заслуживаем.

Пазаний хмыкнул и ткнул большим пальцем в сторону гудящих коробок с электроникой.

– Как по мне, это выглядит не безопасно.

– Так и есть, – подтвердил Магос Локард, не оборачиваясь. – Во многом это технологические образцы, извлечённые из руин Голгофы после разгрома зеленокожих.

– Так это технологии зеленокожих! – прошипел Пазаний. – Видишь, я говорил, что это безумие!

– Нет, сержант Пазаний, – парировал Локард. – Это технологии расы, жившей задолго до того, как на Голгофу пришли орки и присвоили себе планету. Успокойся, твой капитан в надёжных руках.

Уриэль надеялся, что Локард всё же был прав, потому что механодендриты закончили свою работу, и магос подошёл к столу, держа готовый кабель.

– Вы готовы, капитан Вентрис? – спросил Локард.

– Более чем, – ответил Уриэль. – Как много времени это займёт?

– Предположительно: не долго. – Ответил Локард. Когда кабель аккуратно присоединился к разъёму на шее космодесантника. – Другие испытуемые вспоминали всё за секунды. Полагаю, в этот раз будет несколько иначе.

Кабель холодной иглой проник в шею капитана, и слабый электрический ток устремился в его тело. В этот момент он ощутил металлический привкус во рту и услышал, как фиксатор разъёма завинчивается по резьбе, нарезанной прямо в кости. Онемение разлилось по телу, когда инвазивные волокна кабеля нащупали ствол мозга и продвинулись внутрь черепа.

Инквизитор Судзаку появилась поле зрения капитана, хотя он не слышал, как та вошла в медицинский отсек.

– Я буду наблюдать, – сказала она. – На случай если что-то возникнет из памяти того существа.

– Понимаю, – согласился Уриэль, видя решительный настрой в глазах инквизитора.

Локард наклонился над космодесантником, и стало заметно, как малая органическая составляющая его тела изо всех сил пытается скрыть волнение от использования технологии в таком необычном качестве.

– Мы можем приступать? – удостоверился он напоследок.

– Приступайте, – подтвердил Уриэль.

Он услышал слабый щелчок, и в тот же миг жгучая боль пронзила изнутри его череп, а скрытый от сознания ужас заполнил всё пространство его разума.

Невыносимая боль, пронзающая и доводящая до исступления. Он закрывает глаза и пытается вспомнить что-то хорошее, что-то приятное, но не осталось ничего. Всё воспоминания сейчас это лишь боль и унижение. Он помнит клетки, кнуты и постоянную жестокость, обесценивающую саму жизнь, на столько, что те, с кем он делил своё заключение, бросаться друг на друга словно звери.

Всё, что он знаёт это боль, голод и болезни.

Звездолет был металлическим гробом, который скитался, влекомый течениями варпа без какой либо защиты от его скверны, и кошмары довели десятки пленников до безумия и самоубийства. Едва ли останется хотя бы горстка, хотя теперь он уже и не может вспомнить, скольких отправили в это ужасное путешествие. Они живут во тьме, питаются мусором и слизывают с холодных железных стен конденсат, чтобы не умереть от жажды.

И все же, несмотря на все ужасы, звездный корабль был раем по сравнению с душным адом пещеры. Он день и ночь трудится в плену, в этом склепе из трупов, скармливая изуродованные конечности и раздутые обезображенные тела машинам, которые отделяют пригодные куски от вязкой мешанины мяса и костей и вечно алчут крови. Его хозяева секут его плетями и режут живьём, сдирая кожу со спины и слизывая кровь с лезвий.

Они возвышаются над ним: отвратительно искривленные существа с костлявыми телами, на столько изуродованными хирургически, что те представляют собой едва ли не сплошное лоскутное месиво. Они пересекают пещеру, опираясь на тонкие ходули, похожие на лезвия, их головы заключены в клети с латунными прутьями, а переговариваются они на смеси машинного кода и грубого диалекта готика.

От их взглядов веет холодом, и привлечь их внимание означает смерть. Они называют себя Дикими Мортициями.

Он знает, что скоро его убьют, и ещё: что он будет рад этому дню. Он толкает тяжелую каталку, нагруженную телами, к машинам, и те превращают трупы в кровавую пену.

Многие пленники были затянуты в эти машины и мгновенно лишились жизни. Он думает, что некоторые прыгнули туда по собственной воле. Ему кажется, что это не такой уж плохой выход. Что угодно будет лучше, чем этот непрекращающийся кошмар…

Другой мальчик толкает каталку рядом с ним, но он не помнит его имени. Наверное раньше он его знал, но теперь от его памяти не осталось ни чего: всё лишь насквозь пропитано кровью. Они толкают свою каталку к желобу над клокочущим провалом дробилки и поднимают её, пока куски валятся внутрь, исчезая в ревущем и хлюпающем жерле среди лезвий и молотов. Плоть взрывается, осколки костей и влажное чавканье наполняют воздух.

Второй мальчик поворачивается, смотрит на него и что-то говорит, но он слишком оцепенел, чтобы хоть что-то расслышать.

– Самукван, – зовёт его мальчик.

Самукван? Это его имя? Должно быть… Он поворачивается и, будто глядя в зеркало, натыкается на взгляд полный отчаяния.

– Что?

– Давай, же, – умоляет мальчик, кивая на грязный от крови и кишок желоб. – Я больше не могу так!

– Что? – спрашивает он снова, но его разум слишком измучен.

– Давай сделаем это вместе, – мальчик плачет и протягивает ему руку.

Он тупо смотрит на руку, на самом деле даже не видя её, и не в состоянии понять смысл услышанных слов. Мальчик смотрит на него умоляюще, но он не в силах пошевелиться и сделать хоть что-то.

Тогда, сквозь глухие удары молотов, продолжавших дробить кости и плоть, вдруг послышался дробный лязг и клацанье металлических ног, похожих на паучьи. Мальчик в ужасе обернулся и шагнул по направлению к желобу.

– Они пришли за тобой, – выкрикивает тот напоследок и прыгает вниз.

Только что на его глазах оборвалась жизнь человека, но он ничего не почувствовал даже когда услышал мерзкий рокот демонического механизма, превратившего плоть в кровавую кашу. Он должен был испугаться, но вместо этого почувствовал лишь раздражение от того, что теперь придётся возиться с тележкой одному.

Огромная угловатая тень накрывает его, откуда-то сверху доносится скрип ржавых лезвий, хриплое дыхание и тяжкая вонь гнилых внутренностей. Он вскидывает голову, хотя его много раз предупреждали, чтобы он так не делал, и встречает взглядом перемотанное гнойными бинтами лицо с парой бронзовых окуляров. Облачённое в чёрное, с криво нашитой эмблемой в виде черепа на голой коже, существо раскинуло угловатые, на подобие богомольих, конечности, которые оканчивались множеством щербатых лезвий, похожих на длинные обломанные ногти.

Кривая рана безгубого рта ощерилась множеством иглоподобных клыков, венчавших мясистые дёсны. Чёрный язык высунулся из пасти, почуяв в воздухе страх.

– Мясная тварь получит новое тело. – выговорил он голосом, царапавшим слух.

Он ничего не ответил, отчаянно надеясь, что существо имеет ввиду кого-то ещё. Слёзы заливали его лицо, когда он молился, чтобы забрали того, другого мальчика. Стыд и страх разрывали сердце. Пожалуйста, пожалуйста, думал он, заберите его, не меня. Только не меня. Но потом он вдруг понял, что тот, другой, мгновение назад избавил себя от этой участи. И кроме него самого здесь больше никого нет.

Он падает на колени, ужас новой участи взял верх над рефлексами, заставлявшими его всё это время переставлять ноги, цепляясь за жизнь. Лезвия клещей тянутся к нему, поднимают его с земли и несут, почти нежно, сквозь картины ада вокруг, мимо озёр расплавленного металла, демонов пленённых цепями, вдоль кошмарных механизмов, бесконечно жадных до крови и плоти.

Он чувствует чьё-то присутствие вокруг, но слышит лишь то, как сам захлёбывается рыданиями.

Когти опускают его на землю, но он уже не в состоянии пошевелиться. Нет сил, чтобы бежать, нет сил, чтобы взять себя в руки. Нечто огромное, воняющее сыростью и покрытое язвами нависает над ним, и он слышит, как что-то растекается по полу, когда лезвия рассекают плоть. Он поворачивает голову и видит непомерную тушу, распухшую и лоснящуюся, хотя в ней по-прежнему угадываются знакомые черты. У существа женское лицо. Раздутая и изуродованная, но это всё-таки женщина.

Ему кажется, что это его мать, рыдая, он смотрит на неё, пока когти снова поднимают его. Запах крови заполняет его ноздри. За время, проведённое в рабстве, он привык к этому запаху и почти перестал его замечать, но на этот раз кровь ещё теплая и живая. Горячая влажная плоть окутывает его со всех сторон, и он слышит довольный вздох изо рта женщины, будто она приветствует новое бремя своим демоническим чревом. Ей нужен этот ребенок, чтобы вскормить и преобразить его, хотя он и знает, что за этим не последует чуда рождения.

Он видел жалкое потомство этих маточных существ. Он много раз помогал отправлять прочь из крепости трупы мутантов, смывая в реку из нечистот вопящие, изуродованные, но ещё живые комки костей и плоти. Теперь эта участь постигнет его самого: он станет монстром, а тот, кем он был, навсегда перестанет существовать.

Тяжелые слои разорванной плоти смыкаются над ним, и в этой удушливой тьме он, наконец, даёт выход крику ужаса, боли и отчаяния, накопленным почти за шесть месяцев. Мерзкие жидкости тот час наполняют его рот прогорклой пеной и гнилью, вливаются в лёгкие; он изо всех сил сопротивляется, но чувствует, что вот-вот захлебнётся.

Но он не тонет, и плавает в тепле демонического чрева, кажется, целую вечность. Он одинок. Но с каждым мгновением его тело меняется и растет, а отвратительная мать кормит его мерзким пойлом, которое так преобразит его тело, что его будут либо ненавидеть, либо с отвращением избавятся от него.

Одиночество. Его кости удлиняются, а тело наполняется силой, но до сих пор чего-то не хватает. Отсутствует какой-то существенный элемент, который ещё предстоит добавить, прежде чем процесс подойдёт к концу.

Затем, когда утроба его демонической матери открывается вновь, этот элемент добавляется, и одиночества больше нет.

Новая плоть борется с чуждым ей окружением, и он хочет сказать, чтобы та не сопротивлялась.

Так смерть наступит быстрее.

Но они не умирают.

– Так как же нам пройти через это? – поинтересовался Кадарас Грендель, пока снаряды из пушек заградительного огня обрушивались на земляной вал. Обломки долетели до импровизированного командного пункта Хонсу, но на таком расстоянии это была просто мелкая мраморная крошка и пыль. – Даже Пертурабо не под силу вскрыть эти ворота! И куда вообще ведёт этот путь? Через горы?

– Он ведёт под поверхность, – сказал Свежерожденный, сметая пыль с подробной карты, которую он нарисовал на листе вощеной бумаги. – Население Калта живёт в огромных подземных пещерах. И они достаточно велики для того, чтобы в них сформировался собственный климат, а некоторые так зелены, что ты мог бы целыми днями бродить по зарослям, забыв, что находишься под землёй.

Хонсу знал всё это, но всякий раз, как Свежерожденный рассказывал о народе Калта, живущем под каменными сводами так, будто сам прожил эту жизнь, ему становилось не по себе. Карта, которую тот нарисовал, показывала расположение пещер за вратами в мельчайших подробностях. Она была лучше любой другой карты этой местности, потому что отражала детали, взятые из личного опыта, пусть этот опыт и принадлежал другому человеку. Хотя Свежерожденный прекрасно помнил местность, Хонсу заставил его перенести всё на бумагу, предпочитая воспоминаниям чёткий план, который он мог держать в руках.

Земля затряслась, когда очередная возведённая баррикада обрушилась под огнём защитников. Пушки Врат Гиллимана без продыху молотили по дальней оконечности переправы, но Железные Воины были экспертами в противостоянии такому огню. Трёх выстрелов из главного орудия Чёрной Базилики хватило, чтобы обрушить часть переправы, добыв необходимое количество грунта для земляных работ, скрывших бронированный понтонный подъездной путь, проложенный ниже предельного угла обстрела орудий обороны.

– Есть ли другие пути? – поинтересовался Ардарик Ваанес, отрываясь от тщательного изучения начерченного на бумаге плана. – Что-то, что не отмечено на карте?

– Да, они существуют, – кивнул Свежерожденный.

– Тогда почему бы нам не использовать именно их? – рявкнул Грендель, предпочитая прямые действия, – это будет чертовски проще, нежели пытаться взорвать проклятые ворота!

Свежерожденный усмехнулся, но Хонсу уловил вспышку боли и бешенства, вспыхнувшую на мгновение в его взгляде. Последний раунд мучительного психического допроса, проведённый накануне адептом Цицерином, в очередной раз лишил его контроля над собой, и значительно приблизил момент, когда боль невыносимого существования окончательно сведёт Свежерожденного с ума.

– Ты всерьёз полагаешь, что ультрамарины позволят так легко обойти свою оборону?

– Ты расскажешь мне, как это сделать! – прошипел Грендель, и его рука потянулась к пистолету, закреплённому на бедре.

– Можете вы хотя бы на две секунды прекратить попытки убить друг друга! – огрызнулся Ваанес, – ваш бестолковый трёп мешает мне сосредоточиться.

Ренегат Гвардии Ворона смотрел на огромные ворота, пока говорил, и Хонсу знал, что тот строит углы приближения, рассчитывает мертвые зоны и сотни других стратегических уловок, способных помочь проникнуть за ворота. Грендель уставился на него, а Свежерожденный просто кивнул, – Хотя есть другие способы, но ни один из них не позволил бы Рождённым Кровью пройти незамеченными, – проговорил он, игнорируя вызов в словах Гренделя и раздражение бывшего солдата Гвардии Ворона.

– Не произноси эти слова, – отрезал Хонсу, – Рождённые Кровью. Забудь их раз и навсегда.

– А почему нет? – оскалился Грендель, довольный тем, что в очередной раз уязвил самолюбие командира, а его враждебность к Свежерожденному была в тот же миг забыта. – Тебе не нравится? А по-моему звучит отменно!

– Это имя дал М'кар. Эта война наша, и я не желаю заключать союз с чёртовым демоном только потому, что тот выдумал название для моей армии!

– Называя что-то именем, ты получаешь над этим власть, – проговорил Свежерожденный.

Хонсу опустил тяжёлый кулак на центр карты, – Тогда это ещё одна хорошая причина не использовать его.

– У меня нет имени, – отстранённо пробормотал Свежерожденный, – но я думаю, когда-то оно было.

– Но ты не можешь его вспомнить? – спросил Ваанес.

– Нет, – сказал он, прежде чем опустить плечи. – Я не уверен, что хочу. Если я вспомню, кем был, то, как смогу принять то, кем я стал?

– Да какая разница? – рявкнул Грендель. – Тебе оно и не нужно. Ты тот, кем являешься, и будь у тебя имя, это ничего бы не изменило. А теперь я повторю свой вопрос: так как нам прорваться сквозь эти чёртовы Врата?

– Не беспокойся, Грендель, – сказал Хонсу. – Врата не будут проблемой.

Холодный ветер гулял по всей Долине Солнца, проносясь над поймой, он пригибал к земле недавно высаженные молодые деревца по склонам холмов. Широкая река текла из устья долины, где расположилось средоточие имперской власти на Эспандоре – Гераполис, город, воздевший мраморные шпили к небу.

Высокая стена из светлого камня, увенчанная округлыми серебристыми башнями, выступающими бастионами и орудийными батареями, повторяла ландшафт долины по всей ширине. И все же, несмотря на грозный облик, Гераполис был городом великой красоты. Подобно огромному леднику из серебра, золота и мрамора он навечно занял край долины. Стойкий и недвижимый.

Совсем недавно он уже противостоял вторжению. Теперь ему предстояло пережить ещё одно.

Праксор Манориан и Сципион Воролан, гиганты в бриллиантово-синих доспехах, окаймлённых золотом, поднимались по ступенькам на внутренней часть стены. За ними следовал Иул Феннион, и Сципион заметил, что его взгляд был прикован к солдатам, которые ведут тренировки на широких полигонах за оборонительной стеной города.

– Лучше, чем тогда, в Госпоре, – одобрительно сказал Иул.

– Мы на Ультрамаре, – ответил Сципион, и это было исчерпывающим объяснением. – Вы бы на пару с капелланом уже были внизу и бегали сломя голову, если б это было не так.

– Верно, – согласился Иул, – Галлоу достойно выполнил свой долг.

– Побереги слова, брат, – сказал Сципион. – Не стоит восхвалять человека сверх меры.

Иул Феннион хмыкнул и кивнул. – Нет предела совершенству, особенно если дело касается смертных. Я буду сражаться вместе с ними, но не стану оставлять их у себя заспиной.

– Тогда, возможно, тебе следует назначить Бессмертных для защиты города, – заключил Праксор Манориан, неумело скрывая личную заинтересованность в голосе. Иул и Сципион обменялись взглядами, одновременно вспомнив о событиях в Чёрном Пределе.

– Не мне принимать это решение, брат, – дипломатично ответил Иул, и Сципион был удивлен, потому что сержант Бессмертных обычно не отличался чувствительностью. Грубоватый и прямолинейный, Иул Феннион был мужественным воином, чья преданность долгу и Ордену были хорошо известны. – Это решать капитану.

Праксор кивнул, но промолчал, зная, что ничего не сможет противопоставить Фенниону. Сципион видел, как помрачнел Праксор; груз тяжёлых воспоминаний со времён событий в Чёрном Пределе только увеличился. Несмотря на то, что прошло без малого полвека с поры великой победы, и за минувшие годы он принял участие во множестве военных компаний, Праксор Манориан не мог смириться с тем, какая оскорбительная роль ему была отведена в той короткой войне. Ему приказано было защищать Госпору вместо того, чтобы следовать за Сикарием к славе. Праксор помнил, как его вероломно оставили в тылу охранять гарнизон, пока остальные сражались.

– Как скажешь, брат Феннион, – согласился Праксор, – дождёмся приказа капитана.

Нисходящий гул послышался с небес, будто, к ним, рыча, приближался легендарный морской дракон Талассара; Сципион поднял взгляд наверх, где один из «Громовых ястребов» Второй роты, заложив вираж вокруг башен Домус Инвиктус – дворца планетарного губернатора – заходил на посадку.

– Гладиус, – с гордостью проговорил Иул, потому что это был штурмовой транспорт капитана Сикария.

– Посмотри, как на солнце его крылья отливают золотом, – добавил Сципион, – он будто пылает огнём!

– Точно феникс Старой Земли, – согласился Иул.

– Феникс? – для Праксора слово звучало в новинку.

– Именно! Это легендарная птица, способная восставать из пепла навстречу славе! Хороший знак, брат.

– Как скажешь, – ответил Праксор, когда корабль скрылся из поля зрения.

Громовые ястребы Второй роты были размещены в укреплённых укрытиях на территории Домус Инвиктус, но боевые танки и транспорты выстроились по ту сторону широких ворот, которые вели на внутреннюю площадь.

Там было только восемь «носорогов» из десяти. Две машины были потеряны на марше в попытке пересечь ущелье Актиум. Войска предателей практически отрезали их от моста, но в результате короткой и ожесточённой перестрелки Ультрамаринам, наконец, удалось прорваться. Хотя боевые экипажи потерянных машин успели эвакуироваться, подбитые бронетранспортёры, к большому сожалению технодесантника Ласкара, пришлось оставить на поле боя.

Остаток пути срержанты проделали в тишине, наконец, достигнув укреплений, где и встретили капитана Сикария в окружении «Львов Макрагга», собравшихся на одном из барбаканов над воротами бастиона. Командный взвод капитана включал подлинных героев и прославленных воинов, чьим победам могли позавидовать любые другие подразделения Ордена.

С этой высокой наблюдательной позиции Долина Солнца выглядела так, словно полностью оправдывала своё название, залитая золотым сиянием заката. Склоны долины выглядели безжизненно после того, как во время вторжения зеленокожих, те вырубили весь лес, пустив его на топливо для своих громыхающих боевых машин. Бережной рекультивацией удалось восстановить большую часть деревьев, однако почва глубоко пропиталась заразой ксеносов, и пройдёт ещё немало времени, прежде чем долина вновь предстанет в былом великолепии.

Сикарий обернулся, заслышав их шаги. Сержанты отсалютовали своему капитану ударами кулака по нагрудникам.

– Братья! – сказал Сикарий, возвращая приветствие. – Нельзя терять ни минуты.

Иул заговорил первым. – Что-то случилось? Гладиус принёс вести о Королеве Корсаров?

– Нет, – улыбнулся Сикарий, – не совсем, но если вы и ваши войны готовы выступать, то думаю, что мы найдём её довольно скоро.

– Всегда готовы, – выпалил Праксор несколько поспешно.

– Мы готовы служить Ордену, – поддержал его Иул.

– Что насчёт тебя, Сципион? – спросил Сикарий.

– Как только будет ясна суть миссии, мой господин.

– Ах, Сципион, ты всегда был осторожен! – Сикарий произнёс это таким тоном, что слова зазвучали оскорбительно. – Именно поэтоу ты так хорош в совём деле!

– Благодарю, мой господин. Я живу, чтобы служить Ордену, и какой бы ни была миссия, я встану плечом к плечу с моими братьями.

– Достойный человек, – сказал Сикарий, приглашая всех троих присоединиться к его командному взводу. В центре барбакана стоял широкий стол, на котором была расстелена карта западного континента Эспандора, где были отмечены основные хозяйственные центры и поселения. Их было невероятно много, несмотря на то, что Эспандор не был густонаселённым миром.

– Мы находимся здесь, – произнёс капитан, указывая на точку, обозначенную как Гераполис. – Крупнейший населённый пункт и центр власти Ультрамаринов. Если падёт он, падёт и весь Эспандор. Значит, мы не можем позволить этому случиться. Стены города высокие и крепкие. Даже попытки гарганта в прошлой войне прорваться через них лишь подтвердили, что они так же непреступны, как прежде.

– Прошу меня простить, мой господин, но вы подразумеваете возможность осады? – осторожно спросил Сципион. – Мы все готовы служить, но отсиживаться за крепостными стенами вместо того, чтобы встретить врага в битве, это не та участь, ради которой создавался космодесант.

– Именно! – воскликнул Сикар, резко ткнув пальцем в карту. – Мы – Адептус Астартес. Мы не станем ждать, пока враг придёт к нам, мы будем сражаться и вырвем ему глотку до того, как он успеет почувствовать руки на собственной шее! Посмотрите на карту, оцените расположение войск Рождённых кровью и скажите, что вы видите.

Сципион опустил взгляд на карту, выискивая возможности для стремительных манёвров, которые предпочитал Сикар. Он поднял глаза и увидел на лице капитана странную смесь восторга и отвращения. Могло ли статься, что он был рад возможности попасться на уловку врага?

– Мы замедлили их, но не остановили, – сказал Праксор.

– Они идут на Гераполис, – заметил Иул. – Ясно как день!

– На первый взгляд, – согласился Сикар. – Но посмотри на это глазами врага.

Противясь самой этой мысли, Иул представил, что Эспандор не является миром Ультрамара, и его необходимо завоевать. Он вообразил, что красные стрелы и временные отметки описывают движение его собственных войск, оценивая, что уже было сделано и то, что ещё предстояло предпринять. Характер вторжения плавно принимал очертания в его мозгу, интуитивное понимание диверсионных приёмов позволило ему видеть на карте наиболее выгодные позиции для сражений и засад. Он рассчитывал диспозицию так, словно сам руководил армией, сравнивая время и направление атак каждого отряда.

– Она постоянно перемещается от одной своей армии к другой, – сказал он, наконец.

– И это то, почему мы никак не можем её найти. Она отдаёт приказы и переходит к следующей группе войск, где обстановка сложнее всего. Она ищет славы.

– Теперь ты понял суть, – сказал Сикар, похлопав сержанта по наплечнику, окаймлённому золотом. – Она хитра, эта Каарья Саломбар. О, да – она хитрая, потому что привыкла иметь дело с головорезами. Катон Сикарий разгадал её замысел, но я должен знать, где она, коль скоро намереваюсь опустить клинок на её шею.

– И тут в дело вступаем мы, – сказал Праксор.

– Именно, сержант Манориан, – подтвердил Сикарий. – Я не могу убить то, что не смогу найти, и, как завещал Гай, обучая меня: «Я не задействую ускоритель, покуда не выберу место, где планирую приземлиться».

– Что от нас требуется, мой господин? – спросил Сципион.

– Снаряжайте свои отряды и выдвигайтесь. Станьте незримыми охотниками во тьме. Найдите Королеву Корсаров и сообщите мне её местоположение. Я обрушу на неё гнев Второй роты, и к исходу дня её голова украсит копьё у ворот Гераполиса.

Сципион ударил себя в грудь, довольный, что вместе со своими воинами отправляется на миссию, где они смогут преуспеть. – Мы отыщем её для тебя, мой господин! – пообещал он, и к этой клятве охотно присоединились остальные братья-сержанты.

– Найдите её как можно скорее, – сказал Сикар, глядя как солнце катилось за горизонт, и на Гераполис опускалась тьма.

ГЛАВА 11

Приблизительно в полутора километрах над землёй, вонзив один из силовых когтей перчатки в камень, Ардарик Ваанес спрыгнул с выступа в форме орлиной головы. Лезвиями правой перчатки он врубился в скалу и смог ослабить захват, нащупав под ногами опору. Он замер, прильнув к поверхности ворот и отключив большинство систем брони, снижая излучение, авгур пронёсся над ним и скрылся в ближайшей бойнице, не заметив его.

Вокруг стаей расположились локстали Ксенанта. Следуя за ним, они меняли метаболизм собственных тел. Слиться со скалами им помогала не только выдающаяся маскировка, но и тот факт, что температура их тел теперь не отличалась от окружающей. Ящероподобные ксеносы были прирождёнными убийцами, а благодаря способности сливаться с местностью, становились идеальными для проникновения в тыл и диверсий. Слабым звеном в этой операции был Свежерожденный, но он хорошо показал себя на борту «Неукротимого», поэтому Ардарик Ваанес позволил ему принять участие в этой миссии.

Двадцатью метрами выше и десятью правее них, огневая позиция Ультрамаринов над огромными бронзовыми Вратами дала очередной залп в сторону позиций Железных Воинов. Дула орудий ослепительно вспыхнули с оглушительным рёвом. Отдача рассеялась в массе камня, и Ваанес ухватился за уступ, чтобы ударная волна не сбила его с ног. Канонада этих орудий даже из лагеря звучала весьма внушительно, а на таком близком расстоянии грохот выстрелов был и вовсе невыносимым.

Снаряды взрывали заградительный вал, выстроенный из руин переправы, поднимая в воздух столбы огня и тонны камней, но наносили мало урона сооружениям. Всё это были тщетные попытки; как только войска Хонсу окопались, артиллерия им была уже не страшна. Ваанес был уверен, что доктрина Ултрамаринов годилась лишь для определённых условий боя, а нынешние им не соответствовали.

Используя гулкое эхо выстрела как прикрытие, Ардарик Ваанес вернул подачу энергии на синтетические мышцы доспеха и продолжил взбираться по неровным скалам. Двигаясь плавно, он приблизился к амбразуре, когда длинноствольное орудие вкатилось обратно и опустился противовзрывной щит. Его движения были уверенными и быстрыми; размытая чёрная фигура двигалась среди скал, как тень в сумерках.

Команде убийц потребовалось четыре часа, чтобы забраться так высоко, но Ваанес не намеревался торопиться. Это была его стезя, и хотя теперь он всё чаще задавался вопросом, зачем всё-таки ему воевать на стороне Хонсу, соблазн продемонстрировать свои смертоносные таланты был слишком велик, чтобы от него отказываться. К тому же проникнуть за ворота можно было только так, и Хонсу об этом знал.

Он выбирал путь с большой осторожностью, пробираясь через те области ворот, где тени статуй давали хорошее укрытие от вездесущих авгуров и противопехотных орудий, установленных для пресечения того, чем он как раз и был занят.

Ваанес улыбнулся про себя. Это были достаточные меры защиты от любого противника, за исключением тех, что обучались в Вороньем Шпиле[3]. Для него же это бы не сложнее обычной тренировки. Прошло много лет с тех пор, как он обучался своему ремеслу вместе с братьями, но ни один полученный навык не был забыт. Он затаился прямо под бойницей, обняв скалу, пока локсатли занимали позиции вокруг неё. Свежерожденный ухватился за камни позади него, и его тело дрожало от напряжения, сохраняя неподвижность.

Бывший боец Гвардии Ворона кивнул Свежерожденному, обернувшись к взрывному щиту, и тремя пальцами начал отсчёт готовности. К моменту, когда тот сжал кулак, щит стал подниматься, лязгая шестернями и шипя пневматикой.

Ваанес дождался, пока створка взрывного щита не поднимется достаточно, чтобы можно было пролезть, зацепился за край бойницы, а оказавшись внутри, тут же перекатился и заскользил вниз вдоль смазанных рельсов компенсатора отдачи. Четыре орудийных ствола полутора метров в диаметре откатывались по этим рельсам вглубь артиллерийской позиции. Нужно было спешить. Если батарея даст залп, прежде чем он окажется внутри, ударная волна разорвёт каждый орган в его теле, а кости сотрёт в порошок.

Свежерожденный следовал за ним, а позади слышались торопливые движения локсатлей. Гул тяжёлых моторов и цепей стал громче, когда Ваанес достиг выпускных отверстий, отводивших избыток дульных газов. Казённая часть орудия была ещё далеко, а сквозь шипящий пар уже можно было разглядеть тревожно мигающие сигнальные огни.

Ваанес выпрямился и вскочил прямо на ближайший из стволов и бежал по нему до тех пор, пока не наткнулся на складную заслонку, отделяющую расчёт от самого орудия и защищавшую артиллеристов от потока дульных газов.

– За мной, – сказал он. – Убейте всех, кого сможете увидеть и как можно быстрее. Никто не должен выжить, чтобы дать тревогу. Ясно?

Свежерожденный кивнул, а локсатли отреагировали пёстрой фиолетово-золотистой рябью, прокатившейся волнами по их чешуйчатой коже. Ваанес расценил это как подтверждение и выпустил грозовые когти. Приглушённый звук сирены послышался из-под заслона, когда орудие достигло заданной позиции с громким лязгом опустившихся фиксаторов.

Два быстрых взмаха когтей, и заслон рассыпался полосами рваного металла. Ваанес влетел в образовавшуюся дыру и приземлился внутри контрольного центра могучего орудия. Локсатли хлынули вслед за ним, разбегаясь по стенам и потолку словно насекомые из потревоженного гнезда.

Примерно две дюжины человек занимали контрольный пункт, в основном из числа Оборонной Ауксилии, а единственный ультрамарин с частично аугметированным торсом был подключён к контрольной панели для подтверждения каждого выстрела. Удивлённые лица лишь мгновение смотрели в его сторону, и Ваанес насладился моментом, когда эти смертные поняли, в какой ужасной опасности они оказались.

Он бросился к ультрамарину, выставив вперёд громовые когти. Десантник достал болтер, но Ваанес отточенным движением левой руки рассёк его пополам. Лезвия на правом кулаке пронзили тому шею. Кровь хлестнула вдоль когтей, заливая перчатку, и он повёл рукой, чтобы расширить края раны. Выстрелы замелькали вокруг, и Ваанес оттолкнулся от трупа, уходя с линии огня.

Потоки флетшетов рассекали вражеских солдат прежде, чем те успевали выстрелить в ответ, но большинство дротиков с визгом рикошетили от стен контрольной комнаты, пока пришельцы истребляли солдат, попадавших на пол. Свежерожденный мощным пинком размозжил одного солдата, другого сразил ударом кулака. Сплошной град пуль барабанил по доспеху, но казалось, будто он этого не замечает.

Ваанес кинулся к источнику угрозы, ныряя под веер выстрелов. Он перекатился на колено и, ударив по сторонам, нанизал стрелков на когти. Тела сползли на землю, и всё было кончено. Батарея была взята.

Ваанес встал и, обернувшись в Свежерожденному, спросил:

– Ты можешь сделать то, что требуется прямо отсюда?

– Я могу, – ответил он, сталкивая мёртвого ультрамарина с консоли, – отправить сигнал.

С высоты смотровой площадки Уриэль наблюдал за неотвратимым продвижением Железных Воинов, и в голове его мешались тревога и ожидание. Невыносимо было видеть, как слуги Губительных Сил топчут землю Калта, и капитан хотел как можно скорее дать им бой, чтобы положить конец этой войне.

Образы, увиденные во время подключения к машине Локарда, преследовали его с прежней силой. Как бы ни противно было существо, носившее его собственное лицо, Уриэль обнаружил, что пережив мучительные моменты его жизни, он не мог его ненавидеть. Слова Локарда запали капитану в душу, и ему стало интересно, каким бы вырос этот мальчик, если б ему дали шанс на нормальную жизнь.

Стал бы он комиссаром? А возможно и генералом? Или же ему суждено было стать простым солдатом? Нельзя сказать наверняка, но Железные Воины отняли не только всё, что у него было, но то, к чему он мог бы стремиться в будущем. Было бы лучше просто убить его.

– Вспомнили что-то ещё, капитан Вентрис? – Спросила инквизитор Судзаку, выходя на смотровую площадку. Её помощник следовал за ней. Уриэль вспомнил, что его зовут Собуро. Тот производил впечатление человека, которому лишь предстояло стать полноправным членом Ордоса. После процедуры, проведённой Локардом, иквизитор долго беседовала с капитаном, прорабатывая каждое воспоминание связанное с Залом Мортициев.

– Нет, – сказал Уриэль, не оборачиваясь, – я рассказал Вам всё, что знаю. Судзаку присоединилась к нему перед стеной поляризационного стекла, глядя на осадные сооружения внизу. Снаружи смотровая площадка была не видна, и они какое-то время молча смотрели на врага. Облака пыли заволокли окопы и баррикады, когда артиллерия Хонсу начала новый обстрел, но ненавистная громада осквернённой боевой цитадели по-прежнему была хорошо видна. Уриэль отвёл взгляд: холодный ужас поднимался из глубины души, если подолгу всматриваться в эти противоестественные формы.

Позади ужасного левиафана простиралось застывшее море безжизненных песков и каменные леса Калта. Армия завоевателей преодолела этот суровый пейзаж, захватив множество посадочных полос и сборочных цехов Верхнего Города на пути к Вратам Гиллимана. Где-то там Леарх возглавлял разящий танковый клин Оборонительной Ауксилии.

Кодекс предписывал выделить отряд, который будет мешать подходу подкреплений, устраивать засады на конвои снабжения и всячески нарушать связь вражеской армии с тылом. Эта деятельность, как правило, выпадала на долю подразделения Иссама, но никто из них не смог бы выжить под смертельно опасным солнцем Калта, не будучи облачёнными в силовую броню или не находясь внутри защищённого транспорта.

Казалось, совсем недавно под командованием Леарха была произведена блестящая диверсия в тылу войск Тау на Павонисе, как он вновь вызвался вести большую группу добровольцев на эту, не менее опасную, миссию. Когда его танковая группа отделилась от главной колонны, въезжавшей в ворота, Уриэль, здраво оценивая характер миссии, был уверен, что больше не увидит своего боевого товарища.

– Я не подведу тебя! – В голосе сержанта звучал гордость.

– Знаю, что не подведёшь, – сказал Уриэль, а потом добавил, – возвращайся невредимым. Ты нужен Четвёртой Роте.

– Рассчитываю на это, – ответил Леарх и отключил вокс.

– Врата ведь устоят? – спросила Судзаку, выдернув Уриэля из задумчивости. Он был удивлён услышать нотки напряжения в её голосе. Капитан изучал действия неприятеля, скрестив руки на груди.

– Определённо, даже Железные Воины не в силах проломить их лобовой атакой.

– Уверена, Рогал Дорн думал так же во время обороны Терры, – сказала Судзаку. – Вы в курсе, что его Легиону было поручено укрепление Императорского Дворца? В том виде, в каком он существует сейчас, он имеет мало общего со своим прежним величием. Знаете, капитан, он был одновременно и архитектурным чудом, занимавшим целый континент, и символом, внушающим трепет всем на просторах галактики.

– И является им до сих пор, – парировал Вентрис.

– Вы видели его? – спросила Судзаку, и тут же продолжила, – нет, конечно, Вы его не видели, капитан. Зато его видела я. Тридцать лет у Менцо из Траверта отняла работа над резными вратами из орбиса и лазулита, украшавшими подъём Даулагири. В итоге они до сих пор пылятся в хранилищах. Я видела двух золотых чудовищ по сотне метров в высоту, застывших в немом споре. Бьюсь об заклад, они были частью Львиных Ворот, но теперь в это трудно поверить.

– Вы знаток истории?

– В некотором роде, – ответила Судзаку. – Я изучаю древность, чтобы понять, как избежать ошибок прошлого. – Она слабо улыбнулась, подняв руку к лицу.

Уриэль вгляделся в черты инквизитора: в изящных скулах и элегантной линии подбородка едва угадывалась аугметика, а слабый блеск металла в уголке её глаза, предполагал наличие механизма позади сетчатки.

– Я потеряла глаз на Мединаке, – сказал она. – Вместе с большей частью лица.

– Исключительно тонкая работа…

– Я того стою, – подтвердила она без тени высокомерия.

– Вы так хороши в своём деле?

– С поры событий на Мединаке, – ответила Судзаку. – Я обучалась у Мезеона, и его смерть была для меня отличным примером слишком высокой цены за нерешительность.

Договорив, она рассеянно тронула щёку, будто вновь пережила травму, отнявшую её глаз. Уриэль был уверен, что инквизитор не заметила свой жест, и снова глянул через стекло в сторону атакующей армии и чёрного храма, возвышавшегося над войском проклятых.

– Всё это из-за меня, – тихо проговорил Уриэль. – Не верится, что кто-то может испытывать такую сильную ненависть.

– Вы уверены?

– Всё, что бы ни предпринимал Хонсу, было возмездием. – Сказал Уриэль. – Он уничтожил Тарсис Ультра лишь для того, чтобы я узнал о его приближении. И то, что теперь он находится здесь, на Калте, где я был рождён, говорит само за себя. Как Вы думаете, зачем ещё он здесь?

– Пока что я этого не знаю, – ответила инквизитор, наконец повернувшись к нему лицом. – Но заметила, что Губительные Силы редко связывают свои замыслы с судьбой лишь одного смертного. За их действиями всегда стоит какая-то тёмная цель.

– Учитывая, что армией командует Хонсу, полагаю, Вы можете ошибаться. Ради свершения мести он преследовал меня от самого Ока Ужаса.

– В галактике, где отдельные судьбы не значат ничего, Вы вправду уверены, что командующий целой армии будет добиваться одной единственной смерти?

Уриэль кивнул, и вспомнил последний раз, когда видел Хонсу под руинами крепости Халан-Гол. Такая ненависть заставит пересечь дюжину галактик.

– Да, уверен. Я разрушил его крепость и отверг предложение присоединиться к нему. Он ненавидит меня как никто другой. И Вы ошибаетесь.

– В чём же?

– В том, что отдельная судьба не имеет значения. Важна каждая жизнь, какой бы незначительной она ни являлась. Если мы забываем об этом, то становимся как те омерзительные чудовища снаружи.

Судзаку улыбнулась. – Говорите как настоящий герой, капитан Вентрис.

Последние её слова Уриэль пропустил мимо ушей, потому что внезапно ощутил странное головокружение. Картинка перед глазами поплыла, и на миг ему показалось, будто он находится по ту сторону бронированного стекла. Он постарался вернуть себе равновесие, ощущая, что чужими глазами видит землю в тысяче метров под собой.

Казалось, он цеплялся за ненадёжный выступ на внутренней стороне обороняемого прохода.

– Что-то случилось. – Сказал он, когда со стороны Врат грянул очередной залп по Железным Воинам. Отсюда, с наблюдательной площадки, выстрелы слышались приглушённо, но своим усовершенствованным слухом Уриэль уловил едва заметную разницу.

– Что? – мгновенно насторожилась Судзаку.

– Одна из батарей замолчала. – Ответил он, понимая, с чем было связано его странное головокружение. – Враг проник внутрь!

Руки Свежерожденно проворно двигались над консолью управления; он не знал, какие именно клавиши и в какой последовательности нужно нажимать, а просто помнил это. С каждой медленно тянувшейся секундой Ардарик Ваанес чувствовал нарастающее напряжение. С тех пор, как он присоединился к армии Хонсу, он наслаждался убийствами, а в их отсутствии чувствовал тягостное томление. Сейчас оно вновь просыпалось внутри, но Ваанес подавил его коварные шёпоты.

Убийства были мерой его умений. Он не получал удовольствия от смертей.

«Продолжай убеждать себя в этом», – казалось, шептали голоса.

– Сколько ещё времени это займёт? – потребовал Ваанес. – Очень скоро ультрамарины поймут, что одно из их орудий прекратило огонь.

Свежерожденный пожал плечами, его лицо выражало непонимание. Глаза были закрыты, но из-под сомкнутых век сочился слабый зелёный свет, будто изнутри он весь был наполнен изумрудным свечением. Ваанес и прежде видел такое свечение. Он невольно вздрогнул, вспомнив распухшее чудовище, коим стал Адепт Цицерин.

– Генетические коды подтверждены, – сообщил лишённый эмоций голос командной консоли.

– Тебе удалось. – Проговорил Ваанес, обходя консоль и наблюдая, как оживают экраны с прицельной информацией и данными об орудии, которое они захватили. Бегущие по ним цифры мерцали и искажались, пока пальцы Свежерожденного мелькали над панелью ввода.

Система управления Врат повиновалась этим действиям.

Магос Локард пребывал на мостике Лекс Тредецим. Его глаза мигали и подрагивали под веками из синтеплоти. Механическое шасси, с помощью которого он передвигался, покоилось позади него. Его тело было подвешено на множестве медных проводов. Толстая кабельная шина, тянувшаяся с пола, соединялась с позвоночным столбом через искусственный таз.

Его тело дёргалось словно в ночном кошмаре, и рот раскрылся в немом крике. Развёртывание его ноосферного сознания во всей имперской сети было изматывающим и всерьёз испытывало на прочность его внушительные ресурсы. Разумеется, на Калте были и другие магосы. Он объединил их точки доступа в сеть, путешествуя по золотым информационным магистралям так же легко, как поезд пересекал поверхность Священного Марса.

Всё началось с небольшой вспышки в одном из логических модулей, контролировавших орудия Врат Гиллимана, крошечного системного сбоя, практически ускользнувшего от внимания Магоса, пока он распознавал нарушения в частоте вещания лингва механикум. Он уже встречал такой искажённый код прежде, во время атаки на систему орбитальной защиты Калта. Адреналиновые шунты сработали в его спинном мозгу, и когнитивные стимуляторы хлынули в кровоток, доводя до совершенства и без того пугающие аналитические способности.

Он загрузил полученные данные в защищённую катушку памяти, «тюрьму» информации, предназначенную для хранения опасного и нестабильного кода, и стал по очереди запускать каждое средство из своего арсенала очищения. В то же время он воздвиг эгиду Мокера[4] в попытке предотвратить распространение заражения.

– Командование Врат, – сказал он, открывая канал связи с находящимся глубоко под землёй командным центром, откуда велось наблюдение за каждой операций внутри Врат Гиллимана. – Говорит Магос Локад с борта Лекс Тредецим. Рекомендация: изолировать все сетевые когитаторы, управляющие ведением огня от связи с батареей три-ультра-девять. Её программное обеспечение было заражено.

– Заражено? – спросил голос, чей речевой паттерн был распознан как принадлежащий Магосу Ультису.

– Подтверждаю, – сказал Локард, наблюдая за тем, как под напором вредоносного кода, который множился и мутировал, защитные барьеры падают один за другим. – Повтор/Разъяснение/Акцент: отключить или изолировать все сетевые когитаторы, управляющие ведением огня.

– Принято. – ответил Ультис. – Немедленное отключение.

Магос Локард сразу понял, что этого будет недостаточно. Агрессивность скрапкода была невероятной, как у самой страшной чумы, которую только можно было вообразить. Он подключился напрямую к заражённым когитаторам, копируя и буферизуя собственные активные системы внутри доступных хранилищ, прежде чем погрузиться в поток осквернённых данных.

Код завывал и извивался вокруг него. Это было хаотическое и беспорядочное глумление над правилами математики. Он нёс все признаки Тёмных Механикумов, бесконтрольную разрушительную силу, поправшую все Шестнадцать Универсальных Законов. Он бурлил как нечто живое, но не был живым, а всё, что было создано искусственно, не могло быть по-настоящему случайным.

Магос пытался его заблокировать, перенаправить на резервные системы и пустить по саморазрушительным циклам, но как только удавалось уничтожить какую-то одну последовательность, другая восставала из многочисленного информационного мусора. Подобно гидрам древности, он копировал сам себя с быстротой вируса, и только Локарду удавалось очистить одну систему, как возникало новое заражение.

Системы управления вратами заражались в геометрической прогрессии, вирус захватывал системы жизнеобеспечения, вентиляции, силовые реле – всё, что было объединено в сеть. С растущим ужасом Магос Локард понял, какой была главная цель атаки. Врата Гиллимана были настолько огромным сооружением, что не существовало способа открыть их вручную. Все поршни, двигатели и другая автоматика, управляющая открыванием ворот, прямо сейчас переходила под контроль создателя кода.

Локард знал, что не сможет сдержать эту атаку, но с каждой попыткой отразить очередное нападение, его понимание сути вредоносного кода росло, и он накапливал полученную информацию в защищённых и изолированных катушках памяти для дальнейшего изучения.

– Магос Ультис, – сказал он, понимая, какое смятение и паника сейчас царит в командном центре. – Операционные системы управления Вратами были скомпрометированы. Оповестите все станции о немедленном отступлении.

– Магос Локард, – ответил Ультис, и даже сквозь имплант в голосе явно читался страх, – я не могу отдать такую команду. У меня недостаточно полномочий.

Локард отключил связь с контрольным пунктом, услышав в голосе Ультиса признаки проникающей порчи. Врата были потеряны, и он передавал на всех частотах сигнал к эвакуации. Каждый имперский вокс-транслятор в районе Врат Гиллимана должен был получить приказ об отступлении, и магос лишь надеялся, что не опоздал.

За этой атакой стоял аугметированный разум, накачанный запретными знаниями и развращённый тлетворным влиянием Хаоса. Этот разум во многом был похож на его собственный – сформированный величайшими архитекторами Марса – но, в отличие от других подвергшихся порче сознаний, которые встречались Локарду, это было не таким... опытным. Новизна этого разума говорила о том, что его носитель был намного моложе, чем любой из падших техножрецов, вставших на сторону Архипредателя Хоруса.

– Ты многое умеешь, – произнёс Магос Локард обычным голосом, опасаясь повторить элементы осквернённого кода. – Но ты импульсивен, а я быстро учусь. Я познал тебя, а знание – это сила.

Он отключил связь с Вратами, оборвав все соединения с вредоносными данными, которые он поместил в защищённые хранилища своей информационной тюрьмы. Он изучит их позже, а сейчас его вклад в оборону Калта должен принять более воинственную форму.

Издав шипящую тираду на бинарном наречии, Магос Локард активировал орудийные системы Лекс Тредецим.

Хонсу наблюдал за тем, как зелёный свет струился из бассейна Цицерина, уходя через отверстия подобные влажным ртам, образовавшиеся в стенах Чёрной Базилики. Этот отсек, бывший когда-то командным мостиком, теперь стал храмом из камня и железа. Служители Тёмного Бога-Машины, облачённые в мантии, отправляли многочисленные ритуалы. Под их капюшонами не было лиц, лишь пустота и тьма. Гигантский алтарь из гелиотропа, испещрённый красными прожилками, медленно пульсировал, и с его поверхности срывались изумрудного цвета молнии.

– Поверить не могу, – сказал Грендель, – у них получилось!

Хонсу улыбнулся, активируя вокс-канал своей армии, но приказ не требовался: каждый воин видел то же, что и Грендель.

Врата Гиллимана открывались.

Благодаря усиленным конечностям, Уриэль с невероятной скоростью мчался по широким коридорам внутри Врат. Гигантские створки расходились, а их орудия молчали. Среди всех возможных уловок, которые можно было ожидать от Железных Воинов, хитрость была на последнем месте, и он проклинал себя за уверенность в том, что Хонсу не сможет его удивить.

Эвакуация Врат Гиллимана была в самом разгаре, множество машин всех разновидностей организованно отступали по направлению к первой из великих пещер. Фронтальная секция Лекс Тредецим сверкала огнём многочисленных орудий, поливая огнём вражеские войска, пробившиеся через створ. Никто не мог выжить в этом мощном урагане лазерных лучей и снарядов, но расстояние между створками увеличивалось, и скоро враги хлынут внутрь неудержимым потоком.

Мечи Калта, возглавляемые Уриэлем и солдаты Оборонной Ауксилии были отправлены по координатам, которые Магос Локард определил как источник вторжения. Петрониус Неро вынул меч из ножен, а брат Гадриан взял наизготовку мелтаган, раскалённое сопло которого заставляло воздух вблизи него трепетать. Более подходящая для уничтожения бронетехники, мелта, тем не менее, была смертоносным оружием в замкнутом пространстве. Такой выстрел выжигал весь кислород, а образовавшийся вакуум выворачивал лёгкие всем, кто находился внутри.

Извилистый проход был отделан формованным пермакритом, стены отшлифованы и покрыты барельефами с символикой Ультрамаринов и фресками на религиозную тематику. За бронированные дверями общего коридора скрывались оружейные, многочисленные часовни, огневые позиции и убежища.

Схема на оверлее визора подсказывала путь к вражеской позиции, но Уриэль не нуждался в этом, имея привычку всецело полагаться на инстинкты. Хотя это трудно было объяснить, он точно знал, где враг проник через оборону Врат, и кем он был: ублюдочный отпрыск Демонкулабы.

Это его глазами Уриэль мог видеть тогда. Он и сейчас ощущал чужое присутствие так же отчётливо, как собственное сердцебиение. Впереди послышались выстрелы, вспышки лазерного огня, крошащие пермакрит и оглушительное рявканье болтеров. Отряд Уриэля следовал по коридору и за поворотом встретил яростную перестрелку, тонувшую в дыму.

Солдаты в сине-серебряной форме Оборонной Ауксилии поливали огнём частично открытый противовзрывной шлюз, ведущий к одной из множества орудийных батарей. Под прикрытием своих товарищей храбрый солдат бросился вперёд, чтобы подорвать проход до конца, но оттуда вырвался залп флетшетов. Секунду спустя, дротики взорвались вихрем бритвенно-острых осколков, превратив солдата в конфетти из крови и обрывков плоти.

Короткий залп болтерного огня лишил жизни ещё троих, остальные нырнули в укрытие.

– Только дайте мне подобраться к двери, и я уничтожу всё живое в этой комнате, – сказал Гадриан.

Уриэль кивнул, но прежде, чем тот двинулся, добавил: – Только дверь, остальные нужны мне живыми.

Гадриан кивнул в ответ и, пригнувшись, побежал по коридору к своей новой цели. Взяв болтеры к плечу, остальные воины отряда двинулись следом. Враг мог накрыть их плотным огнём, поэтому приходилось использовать разомкнутый строй. Уриэль только успел достать свой болт-пистолет и силовой меч, как град осколков полетел в сторону его отряда, но острые дротики не могли причинить вред силовой броне. Брутус Киприан и Пелей открыли огонь по направлению бреши в двери. Выстрелы обоих воинов нашли цели, изнутри послышался пронзительный, чуждый человеку, визг боли.

Увидев, как существа с серой плотью отступили, Уриэль ударил ладонью по наплечнику Гадриана.

– Ливий, Брутус, пора! – скомандовал тот. – Вышибите эту дверь! Гадриан сделал два коротких выстрела из мелты, и петли мгновенно исчезли во вспышках, превратившись в расплавленный металл. Тягучие ручейки жидкой стали потекли по граням противовзрывной двери. Брутус Киприан рванул с места, издав медвежий рык. Он с разбегу толкнул ногой тяжёлую дверь, и она с лязгом влетела внутрь комнаты, а космодесантник ринулся в сторону. Уриэль и Пелей стояли по обе стороны от прохода, прикрывая друг друга, когда враги хлынули из бреши, проделанной в их недавнем укрытии. Взгляд капитана уловил движение стремительных ящероподобных существ, которые выбирались из-за угловатого корпуса орудийной батареи; каждое с когтистыми лапами и шипящей драконьей мордой. Их кожа переливалась всеми цветами радуги, когда воздух снова наполнился потоком дротиков.

Уриэль отскочил назад, когда дверной проём наполнила свистящая шрапнель. Пелей пригнулся и прозвучали три коротких выстрела, каждый из которых пробил тело чужака. Со стороны могло показаться, что тот даже не целился, но Уриэль видел его на полигонах Макрагга и знал, что знаменосец был превосходным стрелком, возможно даже лучшим в Ордене.

– Вперёд, – крикнул капитан, врываясь через дверной проём. Держа пистолет одной рукой, он застрелил ещё одного ксеноса. Ошмётки серой плоти разлетелись по сторонам, и тварь рухнула замертво, со сдавленным криком боли. Другая прыгнула на него, но меч тут же рассёк ей торс, и внутренности с хлюпаньем повалились на пол.

Петрониус Неро двигался сквозь прыгающую и мельтешащую массу ксеносов как искусный танцор, его меч стал сплошным сверкающим пятном, когда тот двигался по замысловатой траектории среди врагов. Когти ксеносов царапали броню, но он с явной лёгкостью уклонялся от ударов и каждым взмахом меча отсекал жилистые конечности.

Пелей и Гадриан короткими очередями, прикрывая другд друга, методично очищали сектор за сектором. Ненавистные твари облепили доспех Брутуса Киприана и клацали челюстями по визору шлема,– тот сокрушал их ударами кулаков. Рядом один из солдат, оказавшись в подобном положении, поддался панике, но Брутус хладнокровно сорвал каждого атакующего с его тела, руками ломая им шеи, растаптывая или с размаху швыряя их головой об стену.

Большинство флетшеттов вспыхивало и рикошетило вокруг батареи, пока все ящероподобные существа не были истреблены. Они даже не пытались отступить, понял Уриэль, жестоким ударом лишив жизни последнего. Это был арьергард нападавших. С этой мыслью он бросил меч в ножны и взобрался на выступающую опору у стены. Отсюда он перескочил на казённую часть огромного орудия, затем подтянулся и оказался сверху.

Двое карабкались по гигантской пушечной батарее к раскрытому ударному щиту.

Один был облачён в начищенную до блеска броню Железных Воинов, а доспех другого, чернее ночи, когда-то принадлежала бойцу Гвардии Ворона. Обладатель чёрной брони обернулся к Уриэлю, и через визоры шлемов их взгляды встретились.

– Ваанес, – прошипел Уриэль, выхватив пистолет. Оказавшись на прицеле, ренегат Гвардии Ворона остановился.

Момент затянулся, но Уриэль так и не выстрелил. Он не мог видеть лицо Ваанеса, но почувствовал желание того остаться и вступить в бой. Но не столько с ним самим, сколько с отвергнутой возможностью искупить свою вину. Это ощущение прежде не было знакомо Уриэлю. Перед ним был враг, который предал всё, за что стояли Адептус Астартес. Но всё же он до сих пор не нажал на курок.

Ардарик Ваанес выпустил когти из своих перчаток и с оглушительным воплем рванул навстречу Уриэлю. Тот выстрелил, и болт разбил когти на правом кулаке. Уриэль отшатнулся, когда воин Гвардии Ворона врезался в него. Один из когтей просвистел в воздухе, едва не задев Уриэля, но тот уже откатился в сторону, чтобы пропустить удар мимо себя. Энергетические лезвия процарапали броню, в ответ он успел ударить противника вголову рукоятью пистолета.

Они катались по замкнутому пространству в отчаянной драке. Кулаки, колени и локти шли в ход. Они избивали друг друга с ненавистью, свойственной старым друзьям, которые стали заклятыми врагами. Уриэль обрушил кованый ботинок на бедро Ваанеса. Воин дрогнул, но ударил соперника ладонью по шлему, отчего тот с резким скрежетом запрокинул голову назад. И снова потрескивающие лезвия летели в сторону Уриэля, но он откатился в сторону, намереваясь схватить Ваанеса за ноги.

Молотя друг друга, они свалились с казённика орудийной батареи на пол, от чего керамит доспехов пошёл трещинами. Уриэль ударил локтем по горлу солдата Гвардии Ворона, но тот освободился от его хватки и выпустил из своих перчаток когти, шипящие от пробегающей по ним энергии. Уриэль выхватил пистолет и снова взял Ваанеса в прицел.

– Давай, Вентрис, – сказал Ваанес, поднимая кулаки в готовности нанести смертельный удар, – покончим с этим!

Брутус Киприан врезался в Ардарика Ваанеса, повалил его на землю и прижал с невероятной силой. Гвардеец Ворона бился в его захвате, но против такой силы эти попытки были тщетны. Ливий Гадриан подошёл к ним, направляя мелту на Ваанеса.

– Нет, – сказал Уриэль, вставая на ноги, – Шаану он нужен живым.

Гадриан кивнул, и Петрониус Неро помог Киприану поднять сопротивлявшегося бойца Гвардии Ворона на ноги. Когда Уриэль наконец смог выдохнуть, он поднял взгляд наверх, вспомнив о втором беглеце.

Железный Воин присел на краю орудия и склонил голову с удивлением рассматривая его. Уриэлю даже не нужно было видеть бесформенное лицо, чтобы понять, что это существо не только имеет с ним внешнее сходство, но и несёт его собственный генетический материал, заключённый в нечестивую плоть. Его двойник поднял оружие, но не стрелял.

– Ты – Вентрис? – произнёс он голосом, который был одновременно раздражающим и отвратительным, но ужасно знакомым.

– Я знаю тебя, – сказал Уриэль. – Я знаю, что они сделали с тобой.

– Ты ничего не знаешь, – прошипел Железный Воин и выстрелил Уриэлю в голову.

Зев пещеры позади открытых ворот был полностью завален обломками, которые ещё недавно были потолком. Миллионы тонн породы были намеренно обрушены залпом Имперской боевой крепости, заблокировав путь так основательно, будто его никогда здесь не было. Разбитые танки и тела, смешанные с обломками, были останками тех, кто проявил слишком большую инициативу, преследуя ультрамаринов, отступающих вглубь катакомб.

– Сколько времени потребуется, чтобы пройти через это? – спросил Грендель.

– Через это? – переспросил Хонсу. Земля задрожала от приближения пяти исполинских машин. – Мы пройдём не через это, а под этим.

Они ыползали из пропитанных маслом ангаров Чёрной Базилики подобно жирным остромордым личинкам. Каждая из пяти боевых машин с цилиндрическими корпусами по двадцать метров в диаметре спереди была усеяна множеством шнеков, лазерных резаков, мелта-резцов и конверсионно-лучевых буров.

– Подобные установки разрушили стены на Гидре Кордатус и тысячи крепостей до этого, – сказал Хонсу. – Для них расчистка пути сквозь скалы Калта не будет трудностью. Мы окажемся внутри уже через пару часов.

Грендель кивнул, и Железные Воины направили невообразимые, будто отлитые из железа, буровые установки прямо к огромному завалу. Гидравлические насосы подняли задние секции вверх с тяжёлым стоном смазанного металла, и буровые головы врезались в пол, разбрасывая искры и создавая нестерпимый грохот.

Когда первая буровая установка, громыхая, зарылась в землю, Хонсу повернулся к Свежерожденному, заметив отстранённость во взгляде своего гротескного чемпиона. Тот недавно вернулся с задания, но вот Ардарик Ваанес попал в плен к ультрамаринам. Хонсу ещё не определил, хорошо это или нет.

– Ты видел его? – спросил Хонсу, и ему не нужно было уточнять вопрос.

– Я видел Вентриса, – подтвердил Свежерожденный, глядя как сотни Рождённых Кровью отползали от наполненного пылью зева пещеры, который ещё недавно был полностью завален.

– И не убил его? – усмехнулся Грендель. – С возрастом ты порядком размяк.

– Не было возможности, – ответил тот, – Ваанес был на пути.

– Я никогда не думал, что им удастся сцапать его, – сказал Грендель, ткнув пальцем в сторону Свежерожденного, но обращаясь к Хонсу. – Я думал, что в первую очередь они захватят его. Или ты чего-то нам недоговариваешь?

Хонсу не ответил, а Свежерожденный повернулся к Гренделю. – Ты считаешь, что Ваанес позволил им себя пленить?

– Очень может быть, – согласился Грендель. – Вот только я не уверен насчёт того, чья это была идея.

– Что ты имеешь ввиду?

– Может быть Ваанес сдался, потому что всё ещё думает, что так можно спастись, – вслух рассуждал Грендель, и хитрый взгляд на его лице стал заметен сквозь шрамы. – Или же это Хонсу решил сдать Ваанеса, чтобы заиметь своего человека в стане врага?

Хонсу проигнорировал его домыслы и сказал: – Или, возможно, Ваанес мог надеяться на помилование. В конце концов, единственная вещь, которую мы знаем о Вентрисе наверняка, это то, что он до последнего верит в людей. Он думает, что грешники несмотря ни на что могут рассчитывать на спасение, и это делает его слабым.

– Если конечно он всё ещё жив, – заметил Грендель. – Свежерожденный выстрелил в упор из болтера.

– Он выжил, – сказал Свежерожденный, присев на землю поодаль и опустив голову. – Я чувствую это. И я хочу, чтобы он был жив.

– Тогда зачем стрелял? – спросил Грендель. – Это довольно странный поступок для того, кто говорит, что хотел бы встретиться со своим создателем.

– Я хотел встретиться с ним, но сначала мне нужно, чтобы он страдал, – ответил Свежерожденный. – Без него меня бы не существовало. Без его генов, я стал бы одним из Бескожих – уродливым отбросом, обречённым на смерть под солнцем Медренгарда.

– Звучит так, будто ты должен быть ему благодарен, – ощерился Грендель.

– Благодарен? – проревел Свежерожденный, поднимаясь на ноги. – Вся моя жизнь – кусками. Я словно слеплен воедино из двух разных людей и каждое мгновение этой жизни наполнено болью. Благодарен? Нет, благодаря Вентрису я продолжаю эту агонию жизни, о которой не просил. Он сделал меня тем, кто я есть, и во всём мире не найдётся столько боли и страданий, чтобы сполна ему отплатить.

ГЛАВА 12

Последние лучи уходящего дня осветили далёкую крепость золотым светом, и хотя её стенам было много веков, а всё, что осталось от её ворот, было неровной дырой в обвалившейся каменной кладке, Тигурий был счастлив увидеть древнюю святыню Кастра Танагра.

Возведённая в дни молодости Робаута Гиллимана, она выстояла под яростью вторжения зеленокожих после Великой ереси, и сам примарх стоял на этих стенах, бросая вызов диким захватчикам. Кастра Танагра была элегантным сооружением округлой формы, одна из четырёх её башен примыкала к скале, изогнутые стены высотой в двадцать метров были сложены из чёрных мраморных блоков, добытых из каньонов Прандиума.

Марнеус Калгар повел оставшийся в живых экипаж Цезаря вдоль скалистой долины к ущелью, месту, где, как гласила легенда, Робаут Гиллиман столкнулся с жестоким вождем зеленокожих и одолел его голыми руками.

– Кастра Танагра, – проговорил Северус Агемман с восхищением. – Последний раз я был здесь в дни моей юности.

– Ты никогда не был юн, Северус, – ответил Лорд Калгар. – Ты был вырезан из скал Макрагга, и раскаты грома вдохнули жизнь в твоё тело!

Агемман улыбнулся, усталость от долгого подъёма как рукой сняло при виде древней крепости. – Да, похоже на правду, мой господин, – ответил он. – Вы только вложили болтер и меч в мои руки.

Тигурий улыбнулся, замечая восторг на лицах опытных воинов, будто на миг превратившихся в детей, празднующих свой день рождения. Предполагалось, что каждый новобранец Ордена должен совершить паломничество к крепости Кастра Танагра, но военная необходимость едва ли давала кому-то возможность вновь вернуться сюда ради постижения её величественных форм.

Стены крепости были украшены резьбой, иллюстрирующей первые дни Империума; героические фрески изображали Астартес в их славных крестовых походах к небесам, под предводительством самого Императора. Какие бы изображения ни были вырезаны под ногами тех Астартес, теперь они утрачены, и никто из ныне живущих не смог бы рассказать, что там было изначально. Тигурий вспомнил, как однажды прикоснулся к потёртому мрамору, и ощутил слабый отголосок изображённого там ранее: смертные, облачённые в простые одежды. У каждого в руках или перо, или кисть, или свиток, у иных – зубило скульптора или дирижёрская палочка.

Причина, по которой кому-то понадобилось стереть эти образы, была за пределами понимания Тигурия, но он вспомнил сильное чувство стыда, возникшее у него в момент, когда он представил невидимые теперь ряды художников, поэтов и летописцев.

Темп их продвижения возрос при виде крепости, и через тридцать минут её стены возвышались над нимим, сверкая как отполированный мрамор. Сорняки и горная растительность образовала плотные заросли у основания стен, но внутри священной крепости не росло ничего, будто невидимый барьер создавал для этого преграду. Темнело, а в горах становится заметно холоднее по ночам. У них с собой было мало припасов по части тёплых вещей и укрытий, и пусть космодесантники не нуждались в подобной защите, экипажу Цезаря она была необходима.

Хотя Кастра Танагра была святым местом для ультрамаринов, ущерб, нанесенный ему во время последней осады, так и не был устранен, поскольку Робаут Гиллиман постановил, что крепость навсегда останется нетронутой как памятник тем, кто погиб здесь.

Агемман окинул критическим взглядом проломы в стенах.

– Нам досталось трудное время для обороны этого места, – сказал он. – Разрушения слишком велики и, держу пари, ни одна из орудийных башен не работает.

–Думаю, ты прав. – согласился Калгар. – Помимо стен у нас всё ещё есть ветераны Первой роты. Существует ли на свете армия, готовая штурмовать эту твердыню!

Вы льстите мне, господин. – Сказал Агемман. – Мы будем держаться против демонов изо всех сил, но из этой долины некуда отступать, если они будут превосходить нас числом. Здесь мы или победим, или погибнем. Третьего не дано.

– Тогда нам лучше не допускать промашек, – сказал Марнеус Калгар, перешагивая через обрушенные камни пролома. Агемман двинулся за ним, а за первым капитаном последовал и Тигурий. Он карабкался через циклопические блоки, чувствуя груз исторических эпох, оплетающий их, но стоило ему ступить за эти стены, как он ощутил, что они были не первыми, кто недавно прибыл в Кастра Танагра.

– Стойте, – сказал он, поднимая ладонь, – мы здесь не одни.

За скрепостным валом Кастра Танагра была во многом такой же, какой она предстала воображению Тигурия в её лучшие времена. Гладкие мраморные стены внутреннего убранства были нетронуты прошедшими столетиями, сквозь переливающиеся витражные стёкла, установленные в башнях, сияло закатное солнце. Пока смертные собрались возле пролома, Первая Рота терминаторов двигалась через эспланаду со штормовыми болтерами наготове, сканируя окружение на предмет любой угрозы с готовностью устранить её без всякой пощады.

– Что ты чувствуешь? – спросил Калгар, досылая боезапас в Перчати Ультрамара[5], которые щёлкнули по готовности. – Кто здесь?

Тигурий потянулся своим сознанием в поиске трудноуловимого следа чьего-то присутствия внутри этих стен. Позолоченные двери главного хранилища были заперты, на медной поверхности были вытравлены геральдические символы множества героев Легиона.

Тяжело сказать наверняка, мой господин, но я чувствую биение множества душ в хранилище.

– Враги?

– Не знаю, – сказал Тигурий, – я так не думаю.

Калгар кивнул Агемману, и тот обрушил бронированную стопу на запертую дверь. Она распахнулась, и терминаторы друг за другом, пригнувшись и вскинув оружие, вломились внутрь. Замыкали цепочку Агемман в сопровождении Лорда Калгара. В зале прозвучали выстрелы, и Тигурий опознал по ним лазерную винтовку Марк IV Конора. Штормболтер рявкнул в ответ, оглушительно в сравнении с лазерными выстрелами, и раздался крик. Но это был не боевой клич или вой демона, а скорее испуганный вопль смертного. Прежде чем выстрелы раздались снова, Тигурий протолкнулся внутрь помещения. Его улучшенное зрение с лёгкостью пронзило тьму.

– Стойте, – крикнул он, и его посох засиял ярким белым светом. – Ультрамарины! Опустить оружие.

Первыми, кто достиг Кастра Танагра, были не враги. Ими были граждане Талассара.

Два «носорога» остановились в тени деревьев на краю глубокого ущелья, их двигатели недовольно рычали. Грязный дым с примесью сажи вырывался из выхлопных труб. Сципион Воролан уловил едкий запах горелого масла, и подумал, что эти двигатели не смогут долго терпеть столь оскорбительное обращение.

Он ощутил нарастающий гнев Лаенуса, который стоял рядом. Новобранец был одарён в искусстве обращения с машинами, и спокойно наблюдать за тем, как воины, которые должны чтить ритуалы обращения с доверенными им транспортами, проявляют такое пренебрежение, было для него тяжёлым испытанием. Лаенус был хорошим воином, однако Сципион знал, что скорее всего тот отправится в кузнецу, став техмарином.

– Разве они не видят, что так двигатели будут глохнуть! – возмутился Леанус, качая головой.

– Нам остаётся надеяться, что их дисциплина столь же слаба, как и познания в технике. – отметил Сципион, глядя как боковые двери машин открылись, выпуская отряд дестантников Астартес. Их ярко-оранжевую броню пересекали тигровые полосы, и Сципион скривился в гримасе отвращения от увиденного.

– Когти Лорека, – прошипел он. – Отступники.

Он почувствовал, как тот же гнев закипал в остальных Громовержцах. Скрытые зарослями кустарника и нагромождениями валунов, они приняли более напряжённые позы. Их ненависть к этим воинам была почти что материальной, и Сципион увидел, как многие потянулись пальцами к курку.

Ненависть может быть полезной эмоцией в бою, но наполняя воина силой, и целеустремлённостью, она одновременно делает его неосмотрительным.

– Ждём, – сказал он, более низким и властным тоном. – Атакуем по моему сигналу, как предписывает Кодекс.

При упоминании священного свода законов своего примарха, бойцы его отряда отпустили курки, и Сципион немного расслабился. Они покинули Гераполис тринадцать дней назад и двигались на восток, вдоль реки Конор, которая несла свои воды с гор к лесистым равнинам Эспандора.

Тонкие полоски дыма стелились по небу вдоль горизонта. Иул Феннион повёл своих людей на северо-восток, Праксор Манориан – на юго-восток, а Сципион с остальными двинулся прямиком вглубь вражеской территории. Войска Рождённых Кровью под командованием Королевы Корсаров были свирепы и многочисленны, но неосторожны и продвигались так, будто были уверены, что уже захватили планету. Их отряды были простой массой солдат, техники и безымянных тварей без авангарда, разведчиков или прикрытия.

До сих пор Громовержцы избегали открытых столкновений, Сципион не мог позволить привлекать внимание до тех пор, пока местоположение Королевы Корсаров не станет точно известно.

Его воины рвались в бой, и Сципион не мог их за это винить; поведение тех падших Адептус Астартес говорило о неимоверной заносчивости.

И Громовержцы заставят их за это поплатиться.

Космодесантники внизу были одним из немногих подразделений, базировавшихся в величественном речном городе – Коринфе. Они патрулировали этот маршрут ранее, проявляя базовые тактические умения. И всё же их маршруты были предсказуемыми. К примеру, этот пролегал через предгорья вокруг города и был наименее трудным. Эти воины повторили подобную схему уже трижды за последние четыре дня, всегда останавливаясь здесь, чтобы провести какой-то нечистый ритуал на импровизированном алтаре, установленном внутри корпуса одной из бронемашин.

Восемь воинов собрались вокруг откинутой рампы позади «носорога», и тёмное кроваво-красное свечение сочилось оттуда, добавляя их оранжевой броне бурый отлив.

Сципион кивнул брату Геликасу, который держал на плече пусковую установку, расположившись за валуном. Остальные воины отряда крепче ухватили болтеры и приняли стойку в вполоборота, выставив левую ногу вперёд, а правую сзади.

– Давай! – крикнул Сципион, и Геликас встал в полный рост, выстрелив из ракетницы.

Воины внизу обернулись на звук выстрела, но было слишком поздно. Двигатель ракеты вспыхнул ослепительным светом, и она рванула вниз, врезавшись в тигровый нагрудник одного из астартес. Боеголовка детонировала в его груди с оглушительным хлопком, отбросив воина прямо на алтарь внутри БТРа. Другой воин упал замертво, осколком брони ему разорвало горло.

Остальной отряд рассредоточился, когда эхо взрыва стихло.

Точно выверенные болтерные залпы ударил по шести оставшимся в живых воинам, и ещё двое были разорваны на части разрывными снарядами. Сципион включил цепной меч и вырвался из укрытия, когда очередная ракета вылетела из-за холма и ударилав центр вражеской группы. Никто не был убит, но взрывная волна свалила их с ног.

Солдаты, с которыми Сципиону приходилось сталкиваться на дороге Анаста, были корсарами, легко бронированными и плохо управляемыми, но эти воины, несмотря на все их недостатки, были космодесантниками. Они быстро открыли ответный огонь на подавление в сторону лесополосы. Один из воинов Сципиона упал, его плечо взорвалось фонтаном кровавых ошмётков, когда выстрел угодил под защитный наплечник.

Сгусток раскалённой плазмы вырвался из ствола орудия брата Колтаниса и прожёг насквозь вражеского воина. Его тело рухнуло в заросли двумя еле связанными частями. Ещё один поспешил в укрытие позади транспортов. Сципион предвидел это и двинулся наперерез, обходя билжайший «носорог», чтобы встретить его сзади. Двигатель машины яростно грохотал, выплёвывая удушающий дым через проржавевшие выхлопные трубы.

Стрельба раздавалась теперь выше и дальше, Сципион обогнул БТР и чуть было не столкнулся с вражеским воином. Они смотрели друг на друга долю секунды, прежде чем Сципион вскинул пистолет и продырявил глазную линзу второго астартес. Тот упал, но другой воин очутился сзади и уже размахнулся оскалившим зубья цепным топором в направлении шеи Сципиона. Ему удалось увернуться, и топор врезался в железную шкуру «носорога».

Сципион выстрелил по колену нападавшего. Болт отрикошетил, но этого было достаточно, чтобы ренегат пошатнулся. И тогда он вонзил меч в брюхо предателя, адамантиевые зубья выли, прогрызая себе путь через броню и кусая открывшуюся под ней плоть. Кровь хлестала по сторонам от клинка, Сципион погрузил меч ещё дальше, и почувствовал, как зубья наконец рассекли позвоночник.

Воин обмяк, и Сципион отбросил его от себя. Последний отступник бросился на него сзади, но его голова и большая часть туловища исчезли под огнём сразу нескольких болтеров, когда Громовержцы окончательно окружили отряд Когтей Лорека.

Сципион обернулся и кивком поблагодарил своих бойцов, а затем сорвал пучок травы, чтобы стереть кровь ренегатов с меча. Когда клинок был чист, он убрал его в ножны, снял шлем и сделал глубокий вдох. Чадящее химическое зловоние двигателей «носорога» портило воздух, но ему было приятно снова почувствовать запах атмосферы Эспандора.

Сципион, не теряя времени, расставил вокруг места сражения часовых и подозвал Лаенуса.

– Они передавали какой-нибудь сигнал? – спросил он, когда тот подошёл.

– Нет, мой господин. Ничего, что я смог бы засечь.

– Довольно неплохо, – сказал Сципион, поворачиваясь к «носорогам». Один стал кучей хлама: из открытого люка валил чёрный дым, но второй подрагивал и ревел как бык, завидевший мясника. Сержант распорядился столкнуть повреждённую машину в ущелье, и подозвал своих воинов.

Раненный воин, брат Нивиан, отсёк по плечо свою изуродованную конечность боевым клинком, и теперь нёс её в здоровой руке.

– Какова боеспособность? – спросил Сципион.

– Я могу сражаться, – ответил Нивиан. – Просто дайте мне меч или пистолет.

Сципион кивнул и вручил ему болт-пистолет, забрав болтер взамен.

– Лаенус, – позвал Сципион, указывая на оставшийся «носорог». – Сможешь управлять им?

Лаенус взглянул на БТР, и отвращение ясно читалось на его лице, будто Сципион попросил его осквернить статую самого Императора.

– Этот механизм затронут порчей, – сказал он. – Но, да, я смогу вести его.

– Хорошо, потому что нам это пригодится, если мы рассчитываем подобраться ближе к Коринфу.

Он увидел отвращение на лицах Громовержцев при мысли о том, что придётся передвигаться внутри вражеской машины, но пресёк все возражения, напомнив, что Кодекс Астартес предписывает использовать любую возможность, которую даёт враг, поскольку все военные приёмы построены на хитрости.

Даже после этих слов идея по-прежнему казалась им сомнительной, но их отношение к делу не имело значения. Перед ними стояла задача, как можно быстрее определить местоположение Королевы Корсаров, и если затея с транспортом в итоге поможет предотвратить принятие безрассудных решений капитаном Сикарием, то на такую жертву им явно следовало пойти.

Он упрекнул себя за нелояльность мыслей, и ударил кулаком по корпусу «носорога».

– Занять места в транспорте, – приказал он. – Мы должны быть на позиции, когда стемнеет.

Лидером местных жителей был коренастый мужчина по имени Маския Воллиант, префект маленького горняцкого поселения под названием Тарент. Угрюмый мужчина кутался в грубую одежду из кожи и меха, и Тигурий подумал, что он выглядел как человек, привыкший к тяжёлой работе. Его лицо было исчерчено глубокими морщинами, а кожа на руках огрубела от многолетнего труда.

Он привёл своих людей в Кастра Танагра после того, как стал свидетелем разрушений в городах долины, которые учинили когти и клыки демонической орды. Здесь было почти шесть сотен мужчин, женщин и детей. Они сгрудились в главном зале цитадели, надеясь, что этот кошмар скоро закончится.

– Мы думали, что вы – демоны, – сказал Маския. – Мы слышали ваше приближение, и решили, что это они явились, чтобы прикончить нас.

– Мы не демоны, глупец, – отрезал Агемман, злой на то, что на одном из комплектов брони Терминатора его отделения появились свежие лазерные ожоги. – Мы – то самое спасение, которое вы искали, придя сюда.

– Примите мои извинения, господин, – проговорил Воллиант, испуганный гневом первого капитана.

– Вполне понятная ошибка, – объявил Марнеус Калгар. – К тому же, обошлось без жертв.

Агемман, казалось, готов был оспорить это, но строгий взгляд Магистра Ордена заставил его промолчать. Тому же терминатору, чей доспех был отмечен ожогами лазера, были назначены повинности за слабую дисциплину прицеливания. К счастью, его выстрел в последний момент был направлен мимо, и никто не пострадал, но дело в том, что он вообще не должен был прозвучать.

Калгар опустился на одно колено перед Воллиантом, поравнявшись с его лицом и вновь заговорил.

– Расскажите нам, как вы оказались здесь, мастер Маския. Когда мы достигли Талассара, то не обнаружили никаких признаков жизни. Как так случилось, что весь Талассар был опустошён, а вы всё ещё живы?

– Я не знаю, что Вам рассказать, мой господин, – смутился Маския. – Мы лишь одно из небольших поселений на плато вокруг Шпиля Капена. Всего около тысячи душ. Мы видели огни в небе несколько недель назад, и когда пропала связь с Колонией Сердика – городом, куда мы отправляли всю добытую руду, – мы попытались связаться с Перусией.

– Перусия, – повторил Агемман, – это родина Сикария.

– Я знаю, – сказал Калгар. – Продолжайте, Маския. Что произошло дальше?

– Мы продолжали принимать сообщения по воксу. Пугающие вести. Мы слышали сигналы тревоги, завывающие по всему Талассару. Поначалу мы не могли поверить в это. Я имею ввиду, кто в здравом уме нападёт на один из миров Ультрамара? Мы были в курсе слухов о Таренте, но никто не воспринимал их всерьёз. Были все эти разговоры о монстрах и демонах, но никто не мог сказать прямо. Казалось, никто не знал, что происходит, а спустя какое-то время замолчали все ретрансляторы, и мы не смогли больше никого вызвать по воксу. Перусия стала последней, и мы полагали, что они слишком заняты обороной, чтобы ответить, но проходил день за днём, и мы поняли, что они не были заняты, они были мертвы.

– Это не объясняет, почему вы пришли сюда, – сказал Агемман, нахмурившись. – Это место – святыня Ультрамаринов. Вас не должно быть здесь.

– Примите наши извинения, господин, – Нам больше некуда было идти. Примерно через неделю после того, как Перусия перестала отвечать, мы снова заметили огни в небе, и наши геодезисты рассчитали их местоположение. Остальные поселения вдоль ущелья Капена пропадали из эфира одно за другим, и мы знали, что скоро настанет и наш черёд.

– Итак, вы пришли сюда, – подытожил Марнеус Калгар.

– Да, мой господин. – сказал Маския. – Некоторые люди не хотели идти, и я не мог придумать, что им сказать, чтобы заставить их покинуть свои дома. Их семьи владели имуществом, право на которое уходило в историю на тысячелетия, и они не собирались бросать его ради страха перед демонами или чем-то ещё.

– Тогда они погибнут, – скзал Агемман.

Его враждебность к мирным жителям претила Тигурию, и он поспешил удалиться. Ночной воздух был свеж, а от ветра, дувшего с юга, становилось по-настоящему холодно. Некоторые выжившие из экипажа Цезаря нашли укрытие в главном зале цитадели, но многие из них присоединились к воинам Первой Роты на стенах Кастра Танагра, вооружённые только лазерными винтовками и собственным мужеством.

Он поднялся по истёртым мраморным ступеням и двинулся вдоль бойцов Первой Роты, занявших позиции. Оглядывая темноту гор вдали, он вспомнил вершины Иакса, мира, который когда-то давно он называл домом. Известный как Сад Ультрамара, он был миром изобилия, который, как говорили, больше всего нравился Робауту Гиллиману.

Тигурий кивнул сержанту терминаторов, но ничего не сказал, когда тот молча отвернулся, продолжив наблюдать за подступами к крепости. Тигурий знал, что его недолюбливают, потому что дар псайкера навсегда стал преградой между ним и остальными боевыми братьями. Он давным-давно примирился с собственной изоляцией от братских уз, скрепляющих Орден, и находил своё место в его рядах по воле долга.

Он остановился возле изогнутой амбразуры. Положив руки на холодный мрамор мерлона, он почувствовал древнюю силу, заключённую в каменной кладке. До сих пор библиарий приписывал её наличие труду строителей и наследию примарха, но теперь не был так уверен. Он не смог определить, что в крепости есть выжившие, пока не ступил за её стены. И даже тогда его сил едва хватило, чтобы уловить их присутствие, будто вражеский псайкер притуплял его способности.

Тигурий положил другую руку на парапет и позволил своему сознанию течь в камни крепости, проникая сквозь груз её блоков к древнему основанию.

Позади себя он услышал шаги, и вернулся к своим человеческим чувствам.

Марнеус Калгар встал рядом с ним, железным взором окинув перспективу великолепных заснеженных гор.

– Мне следует приходить сюда чаще, – сказал он.

– Когда мы вышвырнем отсюда демонов, я пойду с Вами, – отозвался Тигурий.

– Скажи мне, Варрон, – спросил Калгар, внезапно помрачнев. – Что ты видишь?

– Я вижу, что мы оказались заперты в долине без выхода, ожидая армию демонов, которая вот-вот обрушится на нас. И это всё даёт слабую надежду на благополучный исход.

– Хотел бы я об этом не спрашивать…

– Тем не менее, несмотря на мрачные ожидания, воины, составляющие новый гарнизон крепости не поддаются страху. Здесь с нами лучшие воины Ультрамара, мой господин, и вся сила, которая заключена в каждом камне этой крепости. Не случайно мы пришли сюда.

Лорд Калгар ничего не ответил. Его взгляд устремился на дрожащий всполохами молний разрыв, возникший в конце долины. Он расширялся с каждой секундой, и ветер стал доносить вонь демонических созданий.

– Надеюсь, ты прав, – отозвался Калгар.

Когда Уриэль открыл глаза, мир вокруг оказался как будто не в фокусе. Правый глаз горел огнём, мутная статическая рябь наполняла голову шумом тысячи злобных ос. Он сел, внезапно осознав, что до этого лежал. Под ним была металлическая кушетка, напоминавшая столы Мортициев. Яркий свет ударил в глаза, и он спустил ноги вниз.

– Тише ты, – произнёс грубый, но дружелюбный голос.

Уриэль встряхнул головой, но тут же пожалел об этом. Боль молотом отозвалась в черепе, и будто яркие вспышки замелькали перед глазами. Понадобилось усилие, чтобы успокоить эту свистопляску. Тяжёлая рука подхватила его, удерживая в вертикальном положении. Уцепившись за неё, он чувствовал, как то и дело теряет равновесие.

– Будьте уверены, – посоветовал другой голос с лёгким металлическим дребезгом. – Спустя некоторое время, проводящие волокна глазного импланта объединяться с Вашей органической тканью. Не беспокойтесь, тошнота и дискомфорт пройдут.

– Что со мной происходит? – потребовал Уриэль, силясь унять накатившую дурноту.

Фигуры двигались вокруг него, но он не мог их различить. Все они были знакомы, но потребовалось время на то, чтобы определить, кт оесть кто, словно огромный пласт информации, необходимый для обработки визуальных образов, был заблокирован. Он прислонился к столу и сделал ряд коротких вдохов, чтобы успокоить тело.

– Вам выстрелили в голову из болтера, – сообщил голос. – К счастью, угол, под которым располагался Ваш шлем по отношению к траектории снаряда, способствовал тому, что большая часть кинетической энергии была рассеяна.

Уриэль потянулся к правому виску, ощутив холодный металл на месте плоти. Он вздрогнул от прикосновения, и чувство равновесия наконец вернулось. Он вспомнил обрывочные картины встречи с существом, которое носило его лицо, его слова, полные ненависти, и гром выстрела.

После этого всё было как в тумане. Его зрение залилось красным, затем серым и, наконец, чёрным. Он помнил кричащие голоса, отчаянные вопли и громкие предупреждающие сигналы. Голос Селенуса прорывался сквозь все остальные, чёткие команды Апотекария привносили порядок в эту суматоху. Успокаивающее тепло разлилось по его конечностям, он помнил снотворный эффект сильного болеутоляющего бальзама, впрыснутого ему в кровь.

Потом это. Зернистая картинка, наполненная помехами и дезориентация. От неожиданности он стал ловить воздух ртом, когда зрение сфокусировалось, и внезапно отчётливо стала видна каждая трещинка каждой плитки на полу, все мельчайшие изъяны раствора между ними, будто он изучал их под микроскопом.

Он снова потянулся рукой, на этот раз более осторожно, и стал ощупывать кончиками пальцев правую сторону. Его коротко остриженные волосы были аккуратно выбриты, и он коснулся швов на свежем рубце, протянувшемся от глазницы до уха.

Уриэль поднял глаза и увидел Пазания, Магоса Локарда и Апотекария Селенуса, стоящих перед ним. Они находились в длинном медицинском отсеке, отведённом под манипуляции с аугметикой, судя по обилию верстаков, инструментов и наполовину собранных имплантатов конечностей, разложенных вокруг.

– Что ты помнишь? – спросил Пазаний. Уриэль видел его лицо с небывалой чёткостью, хотя совсем недавно у него было ощущение, будто он смотрит через мутное стекло.

– Я помню, как мы отвоевали у врага орудийную батарею, – ответил Уриэль, и внезапно встрепенулся. – Ваанес! Я дрался с Ардариком Ваанесом. Он...?

– В камере, из которой даже каллидусу[6] сбежать не под силу.– заверил его Пазаний. – Шаан и Судзаку допрашивают его сейчас.

– Он не станет с ними разговаривать. – сказал Уриэль.

– Так и есть, – согласился Пазаний. – Он настаивает, что будет говорить только с тобой.

Уриэль кивнул. Меньшего от ренегата он и не ждал. Уриэль до сих пор не мог определиться, что чувствует после столкновения с тем, кого однажды называл боевым братом и кто позже бросил его на произвол судьбы.

– Я разберусь с ним позже, – сказал Уриэль, отложив вопрос на потом. – А прямо сейчас у нас найдутся дела поважнее.

Пазаний не стал спорить, и Уриэль вздрогнул, когда картина битвы за орудийную батарею внезапно возникла в его сознании.

– Я вспомнил то создание, воина с моим лицом, – признался Уриэль. – Это он стрелял в меня.

– Хорошо, что он такой же дрянной стрелок, как и ты сам! – заявил Пазаний, а Селенус только хмыкнул, недовольный такой фамильярностью.

– Не похоже, чтобы он был плохим стрелком.

– Но ты жив, не так ли? – заметил Пазаний. – Ты был слишком близко, чтобы болт смог полностью разогнаться, хотя всё равно останется неприятный шрам, смотри.

– Рубцы исчезнут, – заметил Локард, раздражённый тем, что качество его работы подверглось сомнению. – Апотекарий Селенус и я пытались спасти глаз, но повреждения были весьма обширными, поэтому в итоге я заменил его на превосходный имплант. Моей собственной разработки, кстати.

– Покажи мне, – сказал Уриэль.

Локард протянул зеркало, и тот уставился на бледное, осунувшееся лицо в отражении. Черты его были тоньше, один глаз всё ещё был отёчным. Локард хорошо справился, аугметика аккуратно заполняла глазницу, соответствуя положению и форме левого глаза. Теперь один был серым как грозовое небо, а другой сиял холодным как металл, голубым.

– Прекрасная работа, – признал Уриэль, хотя мысль о потере глаза причиняла ему боль.

– Именно так, – согласился Локард, – к тому же он намного эффективнее предыдущего. Теперь у Вас есть доступ к большому числу визуальных спектров, улучшенная ориентация в пространстве, более продвинутый механизм нацеливания при стрельбе из болтера, и, что самое главное, возможность захвата и хранения изображений.

Примите мою благодарность, – сказал Уриэль, стараясь выглядеть учтивым.

Поскольку он стал лучше осведомлён об окружающем пространстве, Уриэль понял, что находится на нижних палубах Лекс Тредецим. Сооружение двигалось, и новый чувствительный имплант подсказал капитану, что спуск идёт под углом в четыре градуса. Не успел он оформить мысль, как поток информации стал прокручиваться в поле зрения его правого глаза.

Три тысячи пятьсот семь метров ниже среднего уровня поверхности.

Местоположение: Ущелье Четырёх Долин. Уровень точности 94%.

Температура окружающей среды: 23 градуса по Цельсию.

Уровень внешнего освещения: 85 люкс.

Контурный градиент: –

Уриэль мысленно перекрыл поток информации, не зная заранее, что мог. Он хорошо знал Ущелье Четырёх Долин. Это была одна из крупнейших подземных галерей Калта. Она была создана искусственно и соединялась с Каверна Драконис, системой природных пещер, которые, как считается, были самыми древними на Калте. Местные легенды гласят, что пещеры Каверна Драконис в древние времена были высечены в скальной породе Калта по воле мифического змея, сотворившего здешний ландшафт.

– Ущелье Четырёх Долин, – проговорил Уриэль. – Мы отступаем. Врата пали?

– Да, – устало ответил Пазаний. – Они использовали какой-то машинный вирус, чтобы обратить все механизмы против нас самих.

– Несколько упрощённое объяснение, – добавил Локард, – но пока этого достаточно.

Уриэль не стал расспрашивать магоса и повернулся к Пазанию и Селенусу.

– Каков статус наших сил? Мы в состоянии сражаться?

– Мы вполне готовы, – ответил Пазаний. – Мы удерживаем все возвышенности в долинах, позиции укреплены. Когда эти ублюдки проберутся через завал, устроенный главным орудием Лекс Тредецим, они попадут в смертельную зону. Оборонная Ауксилия тоже готова, мы усилили её нашими братьями и воинами капитана Шаана там, где ожидаем наибольший натиск, к тому же инквизитор Судзаку сказала, что у неё припасена парочка учёных, которые смогут предупредить нас в случае использования врагом колдовства.

Пазаний запнулся, глянув в сторону Локарда. – А у магоса есть его боевые сервиторы и скитарии, готовые принять удар.

Уриэль нахмурился: – Враг использовал наши механизмы против нас самих. Они могут сделать это снова? Ваши сервиторы и преторианцы не станут атаковать наших воинов, не так ли?

Локард потирал ладони, словно наслаждался возможностью раскрыть свой изобретательный план. Он кивнул головой, и пикт-экран с натужным писком засветился сквозь помехи, которые метались по нему как хищники по клетке. Локард секунду изучал его, прежде чем отключить звук, и повернулся к Уриэлю.

На стороне врага есть жрец Тёмных Механикус, умелый, конечно, но теперь у меня есть против него одно средство. Я скопировали и изучил его нечистый код, и если он снова попытается заразить наши системы машиновирусом, то его будет ждать неприятный сюрприз.

– И Вы можете это гарантировать? – усомнился Уриэль. – Я не стану использовать Ваши войска в бою без уверенности в том, что они будут сражаться только за нас.

– Машины безопасны, – сказал Локард. – Я даю Вам слово техножреца Марса.

Пазаний протянул Уриэлю его оружие, и тот с гордостью принял его, пристёгивая к поясу ножны и кобуру пистолета. Вновь вооружившись, он смог опять почувствовать себя воином Императора и провёл рукой по коротко остриженным волосам.

– Железные Воины скоро снова нападут. У нас мало времени. – Сказал он, направляясь к дверям медицинского отсека. – Мне нужно увидеть всё самому.

Пазаний и Селенус следовали за ним, когда Уриэль вдруг остановился, вспомнив одну важную вещь.

– Есть вести от Леарха?

– Нет, – Пазаний помотал головой.– Ничего.

ГЛАВА 13

Демоны атаковали крепость, когда свет заходящего солнца, касаясь вершин Лирианских Гор, купал ущелье Капена в алом сиянии. Тигурий, борясь с подступающей тошнотой, заставлял себя сосредоточиться на хлынувшей в долину орде. Разлом реальности в форме неподвижной молнии исторгал их потоком демонической плоти, полчищем звероподобных монстров всех мастей.

– Передняя шеренга, огонь! – раздался крик со стен, и Тигурий поднял глаза, увидев напряжённые лица смертных защитников Кастра Танагра. В случайном порядке гражданские и служители Ордена стояли плечом к плечу, встав на защиту своего мира, и у него захватило дух от их доблести. Их строй укрепляли ветераны Космического Десанта и Первый капитан Агемман. Регент Ультрамара был грозной силой – скалой, на которой зиждилась оборона крепостных стен.

Синхронный залп огня достиг демонической орды. Разрывные болты, лучи лазеров и тяжёлые снаряды косили врагов, но вместо каждой уничтоженной твари появлялось всё больше и больше новых.

Тигурий двинулся к огромному пролому, где заняли позицию Марнеус Калгар и его почётный караул. Магистр Ордена был великолепен в Доспехах Антилоха и Перчатях Ультрамара, объятых убийственным огнём по сторонам.

– Готов повторить это снова? – спросил Калгар, когда Тигурий приблизился и занял своё место рядом с ним.

– Готов, – ответил Тигурий, хотя на самом деле был вымотан. Последние две недели были тяжёлым испытанием для всех, но Тигурий чувствовал истощение даже больше остальных. Дар библиария был проклятием для демонов, но каждое применение этих сил требовало от него всё больших ресурсов, которые он не мог восстановить, даже несмотря на невероятную физиологию космодесантника. В отсутствии медитативного спокойствия участие в каждом новом сражении потребует всё больше и больше времени на восстановление, а демоны едва ли дадут ему хорошую передышку между атаками.

– Я знаю, что это ложь, – сказал Калгар. – Но ты нужен нам. Больше, чем когда-либо.

Тигурий кивнул. Сотни уже погибли в защиту Кастра Танагра, и множество раненых заполнили крепость, ставшую импровизированным Апотекарионом. Те, кто был слишком стар или слишком молод, чтобы сражаться, как правило, оказывали помощь раненым солдатам, которые без необходимых медикаментов в большинстве случаев были обречены.

Это была удручающая мысль, и Тигурий снова обратил свое внимание на демонов.

Покрытые отвратительной чешуёй, они завывали не то от безумного голода, не то от неуёмной похоти. Их тела сверкали изнутри и наполнялись противоестественной энергией. Они были всего лишь пустыми, сотворёнными из небытия марионетками, силу в которых поддерживала энергия их демонического владыки, засевшего в осквернённом звёздном форте высоко над ними. Некоторые были вооружены мечами с черным лезвием, которые могли порезать плоть и доспехи с одинаковой легкостью, но большинству хватало их когтей и силы варпа, чтобы крушить и рвать.

Но им противостояли величайшие воины в галактике.

Сплошная стена Ультрамаринов заполнила брешь во внешнем периметре так, словно кто-то восстановил обрушенную кладку. Каждый воин был одет в богато украшенный доспех и носил сверкающий клинок-реликвию.

Каждый комплект вооружения был достоин самых священных хранилищ Макрагга, и даже двух одинаковых экземпляров не существовало. Такое оружие создавалось искусными мастерами для наиболее прославленных героев Ультрамара. Тигурий насчитал два образца, датируемых ещё Эрой Отступничества, и по меньшей мере один на столько древний, что относился ко времени, когда Робаут Гиллиман лично вёл своих воинов в бой.

Демонические отродья наступали под градом огня, прыгая и взбираясь по скалам, они приближались к своим жертвам. Большинство устремилось к пролому, но тысячи прочих облепили мраморную стену и карабкались по ней, вонзая острейшие[7] когти в камень. Силы защитников жгли их заживо, но те неумолимо продвигались. Нечистая плоть шипела и таяла, но боль, казалось, лишь подпитывала их ярость.

– Воины Ультрамара! – воскликнул Марнеус Калгар, не спеша защитить голову шлемом. – Отвага и честь!

Каждый защитник поддержал воинственный клич, и почётный караул приготовился карать демонов, направив своё оружие на беснующиеся орды врага.

Стая гончих в поисках добычи взбиралась по нагромождению булыжников, ведущему к пролому. Пылающий поток болтерных снарядов подбросил в воздух троих, когда Магистр Ордена вступил в бой. Он водил перчатками слева направо, переплетая смертоносный узор шквального огня, под которым мало кто мог выжить. Только шесть гончих уцелели и добрались до внутренней части пролома, но Тигурий встретил их выпадом, держа посох перед собой. С его губ срывались строки Литании Ненависти. Сноп голубых молний слетел с навершия посоха в виде рогатого черепа, и ещё три твари исчезли во взрывах, оставив после себя лишь чёрный пепел. Следующая издохла, когда копьё с золотым лезвием вошло ей в грудную клетку, а через секунду серебряное древко показалось из спины, пробив позвоночник.

Последний оставшейся демон прыгнул к Магистру Ордена, но тот встретил его на подлёте, выставив вперёд мерцающий энергией кулак, который размозжил чудовищу голову и вошёл в туловище. Гончая взорвалась изнутри, и вопль её сущности затянутой обратно в врап, долго звенел в ушах Тигурия. Ужасающие погонщики этих адских псов теперь карабкались на баррикады следом. Это были демоны, покрытые чешуёй, с тупыми клинообразными мордами и ртами полными острых клыков. Вооружённые чёрными мечами, они обрушились на почётный караул с пронзительными криками ненависти.

Тигурий ударил своим посохом ближайшего. Синий огонь вырвался из раны в том месте, куда пришёлся удар, и существо взвыло, растворяясь в воздухе. Лорд Калгар размахивал кулаками среди демонов, и каждый наносимый удар был чётко выверенным, и смертоносно эффективным. Для воина, облачённого в полный комплект терминаторской брони, он двигался удивительно плавно, будто на нём были только тренировочные одежды. Удары мечей не находили цели; свистя над головой, когти хватали воздух там, где Марнеус Калгар моментом раньше был уязвим для атаки.

Тигурий был искусным воином, его инстинкты подкреплялись внушительной психической мощью, но даже так они не могли сравниться со сверхъестественной быстротой рефлексов Магистра Ордена. Он двигался так, словно чувствовал пульс битвы. Марнеус Калгар был величайшим воином, которого только можно представить. Ни одно оружие не коснулось его, ни один зверь не смог его ранить, а те, кто пытался – были мгновенно истреблены. Его кулаки были оружием абсолютного разрушения, он повергал демонов в прах каждым своим ударом.

Его почётный караул был не менее смертоносным. Их умения были выкованы столетиями военных конфликтов, закалены в жесточайших схватках и доведены до совершенства прославленными во всей галактике боевыми наставниками. Только таким непревзойдённым солдатам могла быть вверена жизнь Магистра Ордена. Они наступали и сражались как одно целое. Десятилетия совместной подготовки создали совершенную машину для убийства, эффективную и беспощадную. Древние клинки пронзали демонов, отбрасывая их при каждой контратаке.

Шипящие твари с грубой мёртвенно-серой кожей заполоняли пролом в стене. Длинным когтистыми лапами они легко хватались за упавшие мраморные блоки и неумолимо продвигались вперёд. За ними, широко разевая зубастые пасти, следовали рогатые демоны. Их скорость была невероятной. Они прыжками перемещались так быстро, что глаз не успевал сфокусироваться, замечая лишь размытый силуэт.

Они окружили Магистра и его почётный караул кишащей стаей, их отравленные варпом клыки царапали кованую броню астартес. Пластины изгибались и сминались, но держали. Маренус Калгар разил врагов, извергая вспышки энергии силовыми кулаками, когда ломал ими рёбра и конечности. Один из воинов оказался сбит с ног, и в то же мгновение демон сомкнул челюсти на его шлеме, отрывая забрало вместе с лицом.

Тигурий вонзил свой посох в спину демона, и нечистая плоть вспыхнула в огне, когда сквозь посох прошёл импульс психической силы. Библиарий увернулся от прыгнувшего демона, вращая посохом и ударяя им влево и вправо. Каждый удар уничтожал очередную тварь, но сила псайкера угасала, и новые убийства давались ему всё тяжелее. Тем не менее, понемногу Тигурий стал замечать, что течение битвы поворачивает в пользу ультрамаринов.

Войскам демонов никак не удавалось закрепиться, и с каждым мгновением их натиск слабел; сила, которая подпитывала их присутствие в материальном мире, отступала перед неумолимым мужеством защитников. Марнеус Калгар тоже почувствовал это и с рёвом ненависти живым тараном ворвался в гущу врагов, неся опустошение в их ряды.

Почётный караул последовал за лидером, сформировав разящий клин, и Калгар стал остриём этого копья. Тигурий вынужден был задействовать глубочайшие резервы собственного тела, чтобы успевать вслед за Магистром Ордена и его почётным караулом, которые раскидывали демонов яростными сполохами огня. Вместе они раскололи строй врага, отбросили нападавших от пролома и преследовали их пока всех не уничтожили.

Обессилив, Тигурий вонзил посох перед собой, чтобы удержаться на ногах и не посрамить себя, повалившись на землю. Силы были почти на исходе, и усталость захлестнула его. Веки отяжелели и в углах глаз появилась серая мгла.

Он увидел, как Марнеус Калгар приближается к нему. Его доспех был залит чёрным ихором.

Магистр Ордена воздел кулак к небу, и Тигурий услышал, как воины аплодируют в ответ на этот жест. – Мы сделали это, Варрон! – воскликнул Калгар, и Тигурий заметил, как пышет жизненной энергией его аура. Там, где Лорд Калгар одерживал победу, люди чувствовали необыкновенный подъём сил, а их сердца наполнялись храбростью. На поле боя он один стоил тысячи воинов. Тигурий попытался улыбнуться вместе со всеми.

– Мы пережили эту атаку, – едва слышно проговорил он, – но завтра они вернутся.

– Завтра – будь, что будет, – сказал Калгар, когда аплодисменты стали громче. – Сегодня мы остались в живых, и луна светит для нас. Каждая атака, которую мы отражаем, делает нас сильнее, равно как и каждое поражение врага истощает его силы.

– Эти монстры – всего лишь пушечное мясо их повелителя. – сказал Тигурий. – Они измотают нас до предела, и вот тогда придёт М’кар.

– Чтобы принять смерть от моей руки, – отрезал Калгар.

– Всё не так просто.

– А я думаю, что вполне. – сказал Калгар, обнимая за плечи Тигурия. – Когда повелитель демонов явится, то либо я уничтожу его, либо он убьёт меня. Довольно простой выбор.

– Увы, мой господин, – с горечью произнёс Тигурий. – Это не так.

«Носорог» никогда не был образцом комфортабельности, но этот БТР, который Громовержцы во главе со Сципионом Вороланом захватили у Когтей Лорека, был им особенно ненавистен. Его внутренности были захламлены и провоняли нечистотами, а фильтры напрямую пускали в пассажирский отсек воздух из машинного отделения. К тому же, на полу валялись упаковки от рационов питания и обглоданные кости.

Со всем этим они готовы были мириться, но там, где на транспорт Ультрамаринов были нанесены священные символы Императора, Когти Лорека намалевали грубые руны неизвестного происхождения, которые Сципион приказал выжечь с поверхности металла. Вопреки опасениям Лаенуса двигатель поруганной машины всё ещё не вышел из строя, но это, конечно, было лишь вопросом времени.

Проезжая по серпантинам, они пересекли горы и теперь ехали по тенистым лесным дорогам и гатям, пролегавшим между делянок в верховьях долины. До самого конца пути они не встретили других вражеских формирований.

Дорога, которой они следовали, была выложена брёвнами, но к большому неудовольствию Сципиона, за ней давно не следили. Путь спускался в долину, теряясь среди деревьев, и если выбранное направление было верным, он должен был привести их практически к воротам Коринфа.

– Помните, – сказал Сципион, повернувшись к Своим воинам, сидящим на скамьях по обеим сторонам машины, – это не наступательная миссия, а сбор разведданных. Мы здесь лишь для того, чтобы выяснить местоположение Королевы Корсаров. И ни для чего больше.

Каждый пробормотали согласие, хотя Сципион заметил их недовольство по напряжённым позам и долгим ответам. Его доспех был убран в отсек для хранения оружия, а сам он облачился в несколько слоёв тряпья, напоминавших свободную робу, которая закрывала татуировку Ордена и символы Второй роты. Его голова была не покрыта, и пришлось убрать со лба штифты, отмечавшие выслугу лет. Неприятие отряда легко было понять: кто из них не хотел бы обрушить гнев Ультрамаринов на захватчиков.

Сципион ухватился за переборку, когда транспорт вильнул в сторону и, кусая траками дорогу, врубился в чащу леса.

– Сержант Воролан, – позвал Лаенус через решётку, отделявшую кабину от десантного отсека, – впереди Коринф.

Сципион кивнул и потянулся к командирскому люку, повернув стопорное колесо. Оно было заклинившим и ржавым, но вскоре поддалось и стало поворачиваться. Он подтянулся, выбираясь на верхнюю броню, и взглянул на величественный речной город Коринф.

– Клятва Гиллимана! – воскликнул он, глядя на обвитые дымом руины того, что ещё недавно было вторым по величине городом Эспандора. Названный в честь великой победы ультрамаринов над зеленокожими, Коринф когда-то был золотым городом культуры и образования. Несмотря на то, что жители Эспандора временами воспринимались как простоватые аграрии, Коринф полностью не соответствовал этому клише. Здесь было множество храмов из серебристого мрамора, чудесных театров и бань, на площадях процветали рынки. Всё это было создано выдающимися архитекторами Ультрамара, и многие строения внутри крепости Геры могли похвастаться теми же изысками, что и здания в Коринфе.

Всё это было утрачено, Коринф сгорел дотла.

Небо было запятнано пеплом и дымом, облака проливали слёзы лёгкого дождя над городом, где Марнеус Калгар был гостем в течение месяца после вступления на должность Магистра Ордена. Его некогда могучие храмы были низвергнуты, разрушены до основания теми, кто ненавидел Императора; прекрасные счетные дома, дворцы и изысканные особняки стали опустошёнными руинами, их великолепные интерьеры были преданы огню и разграблены Рождёнными Кровью.

Сердце Сципиона наполнила ненависть. Это не было бессмысленным разрушением, которое могли учинить зеленокожие или безмозглые животные, это был методичный вандализм и грабёж. Всё это совершили те, кто отлично понимал, что делает.

Широкий изгиб реки Конор разделял город на две части, на поверхности её сверкающих вод плавали уродливые масляные кляксы и прочие нечистоты, стекавшие с берегов. Три моста когда-то пересекали могучую реку, теперь на их месте, как острова, торчали из воды пни почерневшего камня. Сержант Леарх из Четвёртой роты взорвал эти мосты, чтобы остановить наступление зеленокожих – хитрость, которая спасла жителей Коринфа, но стоила городу части его наследия. Примыкавший к остаткам центрального пролёта, широкий понтонный мост качался в потоке, опираясь на пустые цистерны из-под прометия, как раз к этой временной структуре и подъехал захваченный Сципионом «носорог».

БТР забуксовал и направился вниз по склону, минуя последние деревья, когда лесная дорога привела их к перекрестку с более широким шоссе. Сотни кашляющих от сажи грузовиков и транспортов двигались по ней, но Сципион не видел ни порядка, ни цели движения, только гудящую массу брони, захваченные машины и колонны пехоты, спорящие за место на дороге.

– Какие будут приказы, сержант? – спросил Лаенус снизу.

– Езжай наперерез, – ответил Сципион. – Что-то мне подсказывает, что нам уступят.

Он оказался прав, так как грузовики Рождённых Кровью замедлили ход, чтобы позволить «носорогу» влиться в поток машин. Солдаты быстро отбежали с дороги и опустились на колени, вытянув свои боевые клинки в приветствии. Сципион смотрел с ненавистью на своих смертельных врагов, людей, замазанных разноцветной камуфляжной краской и одетых в дикие, броские костюмы, больше подходившие для Театрика Империалис, чем для поля битвы. Они принимали его ненависть за презрение и опускали глаза.

Конечно, воины Астартес внушали страх даже если речь шла о войсках Архиврага. «Носорог» грохотал вдоль дороги, двигаясь против потока движения свободнее, чем остальной транспорт, который ехал в одном направлении. Грузовики отодвинулись в сторону, пехота поспешила прочь, а бронетехника рычала двигателями, пытаясь расчистить дорогу, полагая, что едут избранные их грязных богов.

Лаенус свернул на понтон, и ветхий настил тревожно застонал под весом машины. Сципион напрягся, увидев сквозь щели в деревянных щитах и стропилах брызги речной воды. Покачиваясь вместе с мостом, «носорог» преодолел по нему почти половину пути до разрушенных ворот Коринфа.

Командир Громовержцев уже начал думать, что они смогут переправиться без происшествий, как вдруг из ворот выехали два таких же «носорога» и повернули в сторону понтона.

Их корпуса были тусклыми, красновато-коричневыми, и невозможно было определить, что именно придавало им такой цвет – краска или кровь. Двигатели обоих танков рычали как голодные хищники, и воин в доспехах тех же цветов встал из командирского люка ведущего носорога. Пластины брони блестели от пролитой крови, в одной руке он сжимал топор. К счастью, тот был в шлеме, потому что Сципион не представлял, как сможет глядеть в лицо воину, который так похож на него самого, и при этом охвачен скверной. Смотреть на одержимого злом врага и не постараться убить его – было тяжким испытанием.

– Сержант? – спросил Лаенус.

– Я вижу, – ответил Сципион тихим голосом. – Просто продолжай ехать.

«Носорог» приблизился к ним, и воин бога крови протянул свой топор в сторону Сципиона в знак приветствия. Сципион ответил тем же, протянул сжатый кулак и ударил им по груди, надеясь также, что дикий рёв хорошо дополнит этот жест. Кажется, рёв был принят за ответ, и вражеские БТРы поехали дальше.

Сципион закрыл глаза и выдохнул, когда встреченные транспорты растворились в потоке машин на шоссе. Ему потребовалась вся его выдержка, чтобы не выхватить пистолет из-под люка и не всадить болт предателю между глаз. Он поднял голову, как только почувствовал, что гусеницы «носорога» заскрежетали по твёрдой земле. Щебенка и куски камней хрустели под гусеницами, когда они поднимались в гору к разрушенному пропускному пункту у ворот. БТР прошёл под сломанной аркой и въехал в захваченные врагами руины Коринфа.

У Сципиона мурашки пробежали вдоль позвоночника.

– Чрево чудовища, – прошептал он, увидев тяжеловооружённых солдат Рождённых Кровью, заполонивших улицы и проезды Коринфа. – Император, храни нас всех.

Хотя Калт, Эспандор и Талассар приняли основной удар вторжения Рождённых Кровью, сражения, которые велись по всему Ультрамару, не ограничивались этими мирами. На Квинтарне Пятая и Шестая роты столкнулись с боевыми машинами Вотиира Тарка и многочисленной армией Рождённых Кровью. И если бы только будущее планет не определялось волей избранных, судьба предпочла бы вращать колесо галактики по бесконечному циклу. Война, бушевавшая на плодородных равнинах Квинтарна, стала чередой столкновений, в которых армии громили друг друга и отступали не в силах вырвать победу у неприятеля.

Вотиир Тарк не был генералом, скорее он был комком нервов, спаянным с фрагментарным искусственным интеллектом, который в свою очередь был заражён скрапкодом и ещё немного одержим демонической сущностью. Как бы то ни было, капитаны Ультрамаринов имели некоторые трудности в противостоянии его боевым машинам. Там где космодесант имел уверенное преимущество в тактике, Тарк прибегал к способности создавать смертоносные боевые механизмы практически из ничего.

Ультрамарины были превосходными бойцами, но в этом случае количественное преимущество Тарка переходило в качественное.

Тёмные механикумы разграбили целые аграрные поселения, превращая захваченные культиваторы и комбайны в орудия искоренения и разрушения. Огромные молотилки покрывались бронёй, оснащались всевозможным вооружением и отправлялись в бой вместе с шагающими танками, изрыгавшими пламя из распылителей для пестицидов, спрятанных под их раздутыми брюхами.

Все сражения на Квинтарне были абсолютно беспорядочными. Просто в какой-то момент множество причудливых гибридных танков наваливалось на войска Ультрамаринов и остатки Оборонной Ауксилии, уцелевшие после вторжения Тарка. Победы в таких жестоких битвах несли мало славы и мало кого сделали героями. Кто, спустя время, мог бы гордиться, что подстрелил ни кем не управляемый танк? Гален и Эфат возглавили отлично скоординированные сражения, проведённые в полном соответствии с Кодексом Астартес, но для того, чтобы перехватить инициативу у такого чудовищного врага, военные хитрости были малоэффективны.

Несмотря на это, некоторые воины оказались в своей стихии.

Антаро Хронус, брат-сержант Арсенала Ультрамаринов, преуспел в танковых сражениях и провёл многочисленные контрудары в разгар сражений, каждый раз рискуя утопить в крови войска, оказавшись в безвыходном положении. Хотя он и потерял четыре танка, но каждый из них успевал покарать и своего убийцу, и еще нескольких, прежде чем окончательно сгинуть.

Несмотря на такую доблесть и стойкость, война на Квинтарне шла плохо для обороняющихся. В то время как потери Тарка легко восполнялись, каждый подбитый имперский танк заметно ослаблял Ультрамаринов. Как ни печально было это признать, но силы вторжения на Квинтарне были слишком велики.

Только после разрушения трех кузнечных комплексов Вотиира Тарка ситуация изменилась в пользу Ультрамаринов. Эти ужасно преображенные аграрные поселения были сборочными площадками Темных Механикумов. Ходили слухи, что те кошмарные кузницы пали жертвами запретных практик их создателей.

Но это предположение было опровергнуто с прибытием в сердце имперских укреплений Ториаса Телиона и сорока трёх ультрамаринских скаутов.

Никто из капитанов не догадывался о присутствии седоволосого сержанта на этой планете, и тот не собирался задерживаться дольше, чем требуется для пополнения запасов продовольствия, амуниции и взрывчатки, чтобы как можно быстрее вновь отправиться на просторы Квинтарна.

Внезапное появление скаутов Телиона повлекло существенные разногласия среди командиров Астартес. Пока одни приветствовали его появление, другие были недовольны тем, что он до сих пор не присоединился к общему войску. Капитан Гален хотел напомнить седобородому сержанту, что бывает с теми, кто не признаёт вертикаль командования, но капеллан Кассий и капитан Эпат убедили его не препятствовать скаутам.

Теперь, когда танки Пятой и Шестой вновь были готовы к сражению, экипажи знали, что Ториас Телион наблюдает за ними.

ГЛАВА 14

Ущелье Четырёх Долин было залито ярким светом от солюменовых[8] генераторов, которые работали под её сводами, отбрасывая глубокие тени. Они освещали обширное устье пещеры, открывавшееся в сторону Врат Гиллимана и поверхности Калта. Эта гигантская галерея выполняла транзитную функцию. Сюда путешественники с поверхности попадали, спускаясь в недра планеты, и отсюда же начинали своё путешествие в Каверна Драконис.

Три широкие долины брали своё начало в Ущелье, и каждое простиралось в одну из сторон света. Крепость Кастра Оксиденс предваряла выход в западную долину, Кастра Меридиен – охраняла южную долину и, наконец, Кастра Ориенс возвышалась на востоке. На подступах к ним, вдоль широких дорог, располагались многочисленные изящные сооружения, предлагающие любые услуги тем, кто решал посетить Калт. Гостиницами, приютами, заправками и храмами было усеяно всё ущелье, пасторальный ландшафт которого никак не соответствовал подземному расположению.

Леса простирались до северной оконечности гигантской галереи. Из расщелины в скале под сводчатым потолком, с высоты почти в семьсот метров, вниз устремился водопад. В любой другой день ущелье было удивительным местом, где путешественники могли встретить старых и новых друзей, а паломники прибывали сюда, чтобы выразить своё почтение в одном из многочисленных уединенных храмов, вырезанных в подземных туннелях Калта. Скоро всё это станет полем битвы.

Уриэль наблюдал за скитариями из люка своего «носорога», когда те занимали окопы к западу от главного входа в пещеру. Поддержка этих ревностных слуг Бога-Машины была бы неоценима, когда нападут Железные Воины. Ультрамарины под его командованием удерживали центр долины, заняв позиции на холмах и в укреплённых сооружениях перед Кастра Меридиен. Великая крепость была построена из зелёного мрамора, её гладкие стены были исчерчены тёмными прожилками, а главный вход преграждали многослойные врата из тёмного армапласта и стали.

Многочисленные артиллерийские расчёты в форме Оборонной Ауксилии Калта разместились на горных хребтах между крепостями, а подготовленные позиции на склонах под ними занимали солдаты в синей униформе и множество единиц бронетехники. Ущелье Четырёх Долин было смертельной ловушкой. Огневые позиции вдоль дорог были организованы с перекрытием областей обстрела, а улицы и проезды между постройками превращались в смертельные зоны. Громада Лекс Тредецим встала перед Кастра Меридем. Скрытая от глаз подвижная крепость, тем не менее, обеспечивала предельный уровень контроля боевых действий.

Стоя возле командного «носорога», Пазаний и Клозель, сложив руки, изучали поле предстоящей битвы опытным взглядом. Клозель присоединился к Поджигателям[9], и Пазаний приветствовал его решение.

Мы укрепились тут на столько, насколько вообще позволяет эта местность, – сказал Пазаний. – Хотя мы так же говорили и раньше. Мы все готовы и ждём приказов.

Отряды ультрамаринов окопались рядом со своими «носорогами», готовые ринуться на врага, только он появится. Яркий свет пронизывал кроны деревьев, но Уриэль поймал себя на мысли, что его тревожат смолкшее пение птиц, как если бы существа Калта хорошо знали ужасного врага, готового обрушить ад на это место.

– Я всё ещё думаю, что что-то упустил, – проговорил Уриэль, оценивая диспозицию.

– Я пересмотрел твои планы развёртывания, – заметил капеллан Клозель, – они построены в полном соответствии с Кодексом.

– Это-то меня и беспокоит, – нахмурился Уриэль. – Хонсу показал нам, что может думать как мы, а если он может думать как мы, то может и опередить нас.

– Ты сомневаешься в мудрости Кодекса? – спросил Клозель. – Я думал, ты научился доверять его наставлениям на Павонисе. Я ошибался?

– Нет, капеллан, совсем нет. Но нет ничего хорошего в том, что враг в любой ситуации может узнать, как мы будем реагировать.

– Похоже на правду. – согласился Клозель. – Тогда, возможно, пришло время думать как враг?

– Что ты имеешь ввиду?

– Гвардия Императора, Кустодес, когда-то практиковала форму обеспечения внутренней безопасности, известную как Кровавые Игры. Воины их же братства пытались нарушить безопасность Императорского Дворца, - сказал Клозель. – То, что Его собственные преторианцы выискивали уязвимые места и нарушения в обороне, способствовало усилению мер безопасности вокруг Императора.

– И что ты предлагаешь?

Клозель поднял руку над многоуровневой обороной Ущелья Четырёх Долин и сказал: – Посмотри на войска и фортификации. Что бы ты предпринял, чтобы победить всё это?

Уриэль погрузился в расчёты линий огня, глубокой обороны и многочисленных анфиладных позиций. Всё было на месте: текущее расположение тысяч защитников будто сошло со страниц полевого руководства.

– Вот и всё, – сказал он, – я не знаю, как бы я это сделал. Должно быть, эту оборону невозможно пробить, следуя любой из стандартных доктрин.

В этом-то и состояла проблема. Хонсу мало полагался на доктрины и пугающе быстро принимал верные решения, интуитивно понимая природу любого боя. Его способность чувствовать механику битвы не имела себе равных, и он мог считывать малейшие изменения боевой обстановки лучше, чем кто-либо из известных Уриэлю. Знание о том, когда лучше объединить войска, напасть, когда обойти с фланга или устроить ложный манёвр – всё это были качества, которые иным давались потом и кровью, но Хонсу, казалось, обладал ими с рождения.

Как бы то ни было, Хонсу дал бой, и сделал это так, как никто и предположить не мог.

Все началось с воя артиллерийских снарядов, вырывающихся из большого туннеля Врат Гиллимана. Всего сутки потребовались Железным Воинам, чтобы преодолеть каменную преграду, созданную обстрелом свода пещеры из орудий Лекс Тредецим. Но теперь битва за Калт действительно началась и была в самом разгаре.

Снаряды обрушились на центр пещеры, накрыв передовые позиции Оборонной Ауксилии. От мест падения первых снарядов волнами катились удары последующих, подбрасывая в воздух всё больше земли. Встретив обстрел в окопах и редутах, лишь немногие погибли от взрывов. Толстые слои утрамбованной почвы рассеивали энергию снарядов. Те же позиции, которым не повезло попасть под прямой удар, были буквально вбиты в землю.

Не успело стихнуть эхо первого залпа, как последовали второй и третий, сея разрушения широким фронтом ударных волн. Фугасные и дымовые снаряды были начинены мощной взрывчаткой, и долину постепенно заволокивало удушающей серой пеленой. Уриэль сменил зрение на тепловое и увидел, что всё поле боя исчерчено узором термальных следов. Долина была почти полностью серой, и если не считать воронки от падения снарядов, взору представали только незначительные температурные градиенты, но в устье пещеры он увидел яркие силуэты пехоты, наступающей под прикрытием дыма.

– Пехота на подступах, – скомандовал он в переговорную сеть артиллерии. – Сосредоточить огонь на линиях Примус и Секундус. Зарядить боеголовки с подрывом в воздухе.

Как только приказ был отдан, орудия Оборонной Ауксилии открыли огонь стройным залпом. Установки «Вихрь», укрытые в оборудованных на возвышении бермах, выпустили рой боеголовок, которые упали на устье долины и уничтожили вражеских солдат серией сотрясающих воздух взрывов. Снаряды сдетонировали на высоте тридцати метров над землёй, мгновенно послав на головы Рождённых Кровью дождь из шрапнели. В следующую же секунду множество вражеских солдат исчезло в облаках из крови и ошмётков их собственных тел.

Артиллерийская дуэль продолжалась несколько минут. Воины Хонсу не могли закрепиться в пещере или продвинуться дальше, чем на сто метров. В то время как артиллерия захватчиков была ограничена узким огневым коридором, защитники Калта не знали подобной проблемы и безжалостно осыпали врагов снарядами.

– Похоже, ты переоценил способности этого Хонсу, – сказал Клозель, наблюдая за побоищем с явным удовольствием. Уриэль рассеяно кивнул. Лобовая атака была совсем не тем, что он ожидал увидеть. Этот ход был слишком прямолинейным, слишком лишённым воображения и слишком глупым для такого искушённого полководца как Хонсу.

– И меня это беспокоит, – ответил Уриэль.

В течение дня Железные Воины беспрерывно атаковали, что позволило им продвигаться вперёд с каждым часом. Пусть это и стоило им сотен воинов за каждый пройденный фут, их плацдарм в Ущелье неумолимо ширился и укреплялся. В промежутках между обстрелами тяжёлые бульдозеры сгребали огромные кучи обломков, формируя бермы, за которыми укрывалось всё больше воинов.

Подвижные артиллерийские установки выкатывались из туннеля и размещались за подготовленными укреплениями, расширяя зоны обстрела, чтобы охватывать всё Ущелье. Эта война была предельно жестокой и методичной. Враг отодвигал фронт и занимал позиции, ни сколько не заботясь о том, скольких жизней ему это стоило. Безрассудная смелость этой стратегии ужасала. Какой же силой воли нужно обладать командиру, чтобы люди без всякого протеста отправлялись погибать под опустошительным огнём.

Высокие бермы изгибались широкой дугой от одной стены туннеля до другой. Сотни тяжёлых прямоугольных блоков, сформированных сеткой и наполненных булыжниками с пола пещеры, были сдвинуты, чтобы образовать неровные стены, отталкивающие на вид и столь же неуязвимые для огня артиллерии. Отвратительные знамёна были выставлены на гребне укреплений, а сами блоки облиты расплавленным сырым железом, которое образовало пластины брони. Уриэль смотрел на наклонную линию уродливых блоков, с ужасом понимая, чтоже всё-таки строили Железные Воины.

– Это крепостная стена, – сказал он, – они готовятся осаждать нас.

Со стен Кастра Оксиденс инквизитор Судзаку наблюдала за сложным балетом боевых действий, и на её лице читались одновременно профессиональный интерес и привычная скука. Будучи воином священного ордоса, она, конечно, была обучена военному искусству, но слишком большая часть её работы выполнялось в тени, и столь очевидные проявления силы были почти чужды ей. Ей не нравилось работать в открытую, поскольку основная сила инквизиции заключалась в страхе перед неизвестной природой этой организации.

Взгляды, которые она привлекала, стоя на стрелковой ступени, были любопытны и почтительны, но страха она не видела. Собуро почувствовал её беспокойство, поворачиваясь к ней с легкой улыбкой на лице.

Он был эмпатом, и довольно неплохим.

– Они не боятся Вас, – сказал он. – Это довольно странно.

– Так и есть, – призналась Судзаку.

– Возможно, гражданам Ультрамара действительно нечего скрывать от инквизиции.

– Тогда эти миры и вправду исключительны.

– Я бы сказал, уникальны. – ответил Собуро, поправляя кобуру на бедре. Подобно Судзаку, Собуро был темнокожим и беловолосым, но значительно выше и крепче. Он обладал чертами хорошего помощника, но Судзаку считала, что ему не хватает жёсткости, чтобы стать полноправным инквизитором. Его эмпатические способности улучшали сочувствие и понимание – черты, которые не всегда желательны для инквизитора. Эта кампания даст Судзаку ответы на многие вопросы относительно пригодности её помощника.

Холодный ветер пронёсся вдоль крепости, оплота с высокими чернокаменными стенами, и Судзаку сильнее завернулась в свой дождевик. Крепость была построена в лучших традициях Ультрамаринов: крепкой, прочной и незыблемой. Судзаку различала работу каменщиков, датируемую годами вскоре после Великого Предательства.

Её окружение собралось поблизости. Пёстрое сборище облаченных в балахоны учёных, калькулюс-логи и бронированных воинов. Её телохранители когда-то были штурмовиками Ясинитинских Мародёров, но с тех пор многочисленные боевые импланты изменили их облик, превратив в грозных кибернетических убийц. У них были имена, как она полагала, но Судзаку знала их лишь по позывным. Измождённого вида учёный, Милотас, внимательно изучал зеркальный инфопланшет, который выплёвывал бумажную ленту из основания, пока тот бормотал катехизисы, призванные умилостивить духов статистической обработки.

Только близнецы стояли поодаль. Двое аномально высоких и стройных мужчин с тонкими конечностями, чьи тела были туго стянуты кожаными ремнями с серебряными пряжками и застёжками из холодного железа[10], были альбиносами с полупрозрачной кожей и глазами цвета зимы. Судзаку вывезла близнецов с родной планеты, где такая внешность сделала бы их добычей суеверных дикарей, считавших, что органы подобных вырожденцев имеют целебные свойства при употреблении внутрь.

Учитывая душевные муки, которые они переживали во время служения инквизитору, Собуро часто отмечал, что, пожалуй, было бы гуманнее позволить им умереть. В редкие моменты откровения Судзаку даже соглашалась с этим, но их потрясающие экстрасенсорные способности были слишком полезны, чтобы отказываться от них ради милосердия. Под неусыпным контролем близнецы могли считывать переменчивые потоки имматериума и предупреждать о грядущем варп-вторжении.

Разумеется, как и за всеми псайкерами – потенциально подверженными порче – за ними надлежало следить, и её пальцы обхватили рукоятки пистолетов.

– Они нервничали с тех пор, как мы приехали сюда, – сказал Собуро.

– Прекрати это, – сказала Судзаку. – Не читай мои мысли.

– Извините, но это трудно, Вы не прикрываете свои чувства.

– Тогда возьми себя в руки, – предупредила Сузаку. – Сосредоточься на белоглазых. Веди их и читай их эмоции.

– Конечно, – ответил Собуро, признавая справедливость упрёка.

Судзаку подняла взгляд и увидела облака, плывущие под крышей гигантской пещеры. Погода в подземельях Калта может меняться в одно мгновение, и среди жителей принято считать, что если она Вам не нравится, достаточно подождать всего пять минут, и она изменится. Инквизитор всё ещё находила странным, что облака могут образовываться в подземных пространствах, но Локард сказал ей, что погодные условия были воссозданы благодаря технологии, появившейся в более древние времена. Ходили слухи, что некоторые из этих технологий дело рук ксеносов, но никому из жрецов Марса никогда не разрешалось их изучить.

Она подняла воротник своего дождевика и вздрогнула, чувствуя, как её зубы стучат от холода. Температура значительно упала, а на выдохе стал виден пар, когда мрамор бастиона на глазах затянуло инеем.

Осознание ударило её как гром. Это не было обычной переменой погоды! Судзаку оглянулась и увидела, как Собуро пытается что-то произнести, хотя его рот замерзает от холода.

– Собуро! – воскликнула Судзаку.

– Колдовство, – прошипел тот сквозь зубы, и его скрутила наполнившая тело губительная энергия. – Могущественное. Тёмное. О, нет… кровавая магия. Здесь!

Он повалился на землю, мутная пелена заволокла глаза, а туловище свело от мороза. Судзаку упала возле своего помощника и потянулась, чтобы прикоснуться, но вздрогнула от ледяного воздуха, окружавшего его. Она заметила тени и подняла глаза, увидев близнецов, которые стояли над ней.

– Мы чувствуем всё, госпожа. Все течения, – сказал один.

– Они рекой текут через наш разум, – закончил другой. – Кровь невиновных проливается.

– Как дождь на улицах.

– Как весенний прилив.

– Оно нахлынет, чтобы снести врагов Рождённых Кровью.

– Никаких загадок! – потребовала Судзаку. – Что за колдовство вы ощущаете?

– Врата Эмпиреев открыты.

– Ужасы запредельного ответили на вызов.

– То, что было кошмаром прошлого.

– Созреет кровавым плодом в умах ныне живущих.

Судзаку увидела, что все следы белизны исчезли из глаз близнецов, когда их радужные оболочки наполнились кровью. Собуро завопил от боли.

– И мёртвых станет больше, чем живых, – закончили близнецы в один голос.

Серебряные пряжки на ремнях, которыми руки близнецов были примотаны к телу, вспыхнули и потекли жаркими струйками металла, а железные замки пошли трещинами. Кожа потемнела, и лица превратились в кровожадные демонические маски. Будто пара змей, сбросивших кожу, они избавились от оков, открывая взглядам свой новый демонический облик.

Пистолет Сузаку оказался в её руке секунду спустя, и она, не моргнув, всадила пулю в чудовищно преобразившееся лицо первого близнеца. Второй освободился от своей смирительной рубашки и потянулся к ней жилистыми руками, которые теперь оканчивались длинными когтями. Она вскинула оружие, но прежде чем успела выстрелить, из груди демона вырвалось ревущее цепное лезвие, имплантированное в руку одного из Ясинитинских телохранителей.

Лезвие вырвалось из ключицы, и бледнокожий псайкер кровавой кучей свалился к оборонительному валу. Мороз на зубчатых стенах исчез, и Судзаку спешно открыла вокс-канал, чтобы связаться с ультрамаринами.

– Капитан Вентрис, – выдохнула она, лёгкие все ещё болели от сильного холода. – Будьте на чеку, враги используют мощное колдовство. Смертные солдаты – наименьшая из ваших забот. По всей вероятности, Вы столкнетесь с порождениями варпа, которые будут появляться просто из ниоткуда.

– Демоны? – спросил каптан.

– Наверняка. Используя магию крови призывают только самых ужасных существ.

– Принято. Вентрис: конец связи.

Судзаку отключила связь, когда Собуро неуверенно поднялся на ноги. Она уже собиралась подать ему руку, как вдруг увидела глаза своего помощника, затянутые красной пеленой. Касание варпа было коварным, и даже малейший след разрастётся, чтобы поглотить того, кто был тронут его порчей. Она отступила на шаг и подняла оружие.

Собуро увидел пистолет и почувствовал в инквизиторе одновременно сожаление и холодную решимость. Лицо его осунулось, но он был хорошо обучен мастерами Таласы Прайм, и поэтому лишь обессилено кивнул в знак согласия.

– Сделай это, – сказал Собуро. – Ты знаешь, что должна.

Судзаку кивнула и взвела курок своего пистолета.

– Теперь они будут бояться тебя, сестра.

Тёмные грозовые облака сгущались в воздухе над ущельем, и выстрел Судзаку потонул в раскатах грома. Перемена погоды на Калте никого не удивляла, но скорость, с которой тьма разрасталась у них над головами, была совершенно не естественной. Грохочущие вихри вскипали, прорываясь в действительность, и частыми вспышками болезненного света выхватывали из темноты отвратительную крепостную стену и знамёна Рождённых Кровью.

Солюмены под потолком пещеры погасли один за другим, погрузив колоссальное пространство грота в практически полную темноту. Порывы обжигающе-холодного ветра с воем вырывались из северного туннеля подобно морозным бурям, царившим на просторах любого из ледяных миров смерти. Призрачные фигуры, заметные лишь на краю зрительного восприятия, двигались сквозь ветер и облака: ящероподобные, крылатые создания с бледной кожей и хищными жёлтыми глазами.

Стрелы молний разрывали облака, и воздух пещеры наполнялся тошнотворным актиничным маревом. Паника распространялся как зараза, завывающие облака пробуждали в людях фобии и подавленные страхи из глубокого детства.

Бой барабанов эхом отражался от стен, словно последние бесполезные удары больного сердца. Ужасное пение присоединилось к барабанам, низкий ритмичный звук, нараставший всякий раз, как очередной удар отражался от облаков. Он прорывался сквозь гром, к которому теперь присоединился звон мечей о щиты и лязг боевых ножей, примкнутых к оружию. Никто из мужчин и женщин Оборонной Ауксилии не мог побороть разыгравшееся воображение, и каждый из них представил, как эти ужасные клинки вонзаются в их внутренности и разрывают глотки. Сержанты и капитаны пытались успокоить своих воинов речами о долге и мужестве, но их слова звучали фальшиво и лишь глубже загоняли ледяные осколки страха глубже в сердца солдат.

С колоссальным грохотом облака над головами защитников обрушили вниз свою ярость. Потоками хлынул чёрный дождь, и по гребням между крепостями стали хлестать дуги электрических разрядов. Словно под сокрушительными выстрелами орудий орбитальных боевых кораблей гребни исчезли за стенами огня, и дюжина артиллерийских позиций была уничтожена. Мгновенно последовали вторичные взрывы, когда сдетонировал их боезапас. Описывая замысловаты траектории, снаряды разлетались во все стороны и падали среди защитников. Всё больше вспышек света от разнонаправленных взрывов озаряло окопы.

Командиры батарей спешно отдавали приказы мобильной артиллерии искать укрытие в укреплённых ангарах, вырезанных прямо в скале, но многие уже опоздали.

Скрученные разряды огненных стрел играючи расправлялись с крепкой бронёй, наполняя каждый танк перегретой плазмой, которая в одно мгновение испепеляла экипаж. Как только большая часть имперской артиллерии была эффективно подавлена, громкие крики из-за уродливой стены поднялись на новую высоту.

С бешеными воплями и гулом диссонирующих боевых горнов тысячи Рождённых Кровью и их боевых танков выбрались из своих укрытий и хлынули в Ущелье Четырёх Долин.

ГЛАВА 15

Уриэль наблюдал, как пламя захлестнуло артиллерийские позиции. Их расстановка была спланирована в ожидании столкновения с обычной армией, которая сражалась в соответствии с логикой и тактикой, реагировала на изменяющиеся обстоятельства разумно и предсказуемо. Это было ошибкой, поскольку воинства Губительных Сил были совершенно непредсказуемы, а само их существование происходило от переменчивых течений имматериума.

Освещённые огнями горящих танков и вспышками молний, Рождённые Кровью бросились вниз по склонам ущелья к позициям имперской обороны. Уриэль ожидал увидеть буйную толпу плохо дисциплинированных головорезов, но сразу понял, что это были обученные солдаты, а не простые пираты и убийцы. Они переходили от укрытия к укрытию, пока одна группа продвигалась, другая прикрывала, стреляя очередями на подавление.

Танки прорвались через обезлюдевшие баррикады и открыли огонь по позициям Оборонной Ауксилии, и их основные орудия подались вглубь корпусов на компенсаторах отдачи. Линии защитников вспыхнули рябью взрывов. Выстрелы зазвучали в ответ на атаку Рождённых Кровью, но они были несогласованными и отрывистыми. Пронзившее души отчаяние, вызванное варп-колдовством противника и черным дождём, все еще удерживало многие сердца в парализующей хватке и очень медленно отступало.

К их чести, войска Оборонной Ауксилии восстанавливали свое здравомыслие и мужество гораздо быстрее, чем большинство смертных, пострадавших от такого колдовства. Однако Уриэль понимал, что это не будет иметь никакого значения, если ничего не предпринять прямо сейчас.

– Ультрамарины! – приказал Уриэль, высунувшись из купола «носорога». – Вперёд! Общее наступление. Построение «гладиус».

Его БТР вырвался из укрытия, двигатель взревел, и в воздух полетели комья темной земли и воды, пока траки не обрели сцепление на сырой почве. «Носорог» капитана обогнал остальных, выбрав прямой путь через деревья прямо к фронту битвы. Уриэль надеялся удержать своих воинов в резерве достаточно долго, чтобы определить самое слабое место атаки и расколоть врага, но теперь события развивались слишком быстро для этого.

«Носороги» Четвёртой роты плавно переместились на позиции позади него и стали клинком «гладиуса», два Лендрейдера образовали эфес, а ротные самоходные гаубицы, Громовержцы, – рукоять. Уриэль схватился за гашетки штормового болтера, позволяя механизмам его нового аугметического глаза соединиться с машинными духами орудия.

– Исключительная работа, магос, – вслух сказал Уриэль, когда в центре его зрения появилась прицельная сетка. Внутренние механизмы глаза компенсировали движение танка и условия слабой освещенности. Он нажал на спусковой крючок, наведя оружие на группу вражеских солдат, бегущих под прикрытием разрушенного святилища. Две очереди скосили их наповал, и он перевёл орудие, чтобы нанести удар по другой группе. Руководствуясь сеткой, он выстрелил вновь, и единственная прицельная очередь уничтожила шесть вражеских воинов.

Солдаты Оборонной Ауксилии наконец стали отстреливаться в полную силу. И как раз вовремя: враги уже практически кидались на них. В отчаянной перестрелке пули летали взад и вперёд, раскалывая древесину и прошивая насквозь мешки с песком. Рождённые Кровью были армией монстров, их бронзовые и железные маски превратились в кричащие демонические личины. Те, кто не носили шлемов, изуродовали свои лица лезвиями и когтями до того, что они стали страшнее иных масок.

Не было двух одинаковых воинов, но при всей своей индивидуальности они сражались как единое целое. Они были хорошо подготовлены и обучены именно для такого боя. Уриэль направил шторм-болтер на особенно рьяную группу вражеских солдат, разметав их одним нажатием на спусковой крючок, когда его «носорог» остановился в тени пустой танковой бермы.

Он скользнул в люк «носорога», закрыв за собой створку, и бронированные двери на боковой стороне транспорта распахнулись. Петрониус Неро вышел первым, за ним последовал Древний Пелей, который немедленно развернул знамя Четвёртой роты. Мечи Калта высаживались из своего «рино» с пресущей им быстротой и эффективностью, и Уриэль повел их к ближайшей баррикаде, в гущу боя.

Он знал точное местонахождение каждого из своих воинов, эффективные зоны поражения их вооружения и расположение вражеских сил в пределах досягаемости. Информация, собранная его новым глазом, была отфильтрована через его улучшенный разум, чтобы предоставить ему наиболее точную тактическую оценку поля боя. Через несколько секунд переменчивая картина битвы стала известна ему в малейших подробностях.

– Сержант Актис, огонь на подавление по руинам храма на востоке, противник установил там тяжёлые орудия. Нестор и Терон, держите баррикады на своём фронте и продолжайте поливать огнём тот лес. Пазаний, продвигайся вперёд слева. В руинах по твоему направлению собрались Рождённые Кровью. Выкури их оттуда и заставь двигаться на восток, в зону обстрела Актиса. Остальные отряды поддерживают войска Оборонной Ауксилии с готовностью восполнить любой пробел.

Уриэль переключил канал вещания: – Лендрейдеры Артемида и Капиталин, игнорируйте пехоту. Сосредоточьтесь на вражеских танках. Расколите их строй.

– А что насчёт нас? – спросил Брутус Киприан, постукивая пальцем по значку Ультрамаринов на боковой поверхности своего болтера. – Разве мы не должны вступить в бой?

– А как же иначе, Киприан, – ответил Уриэль, и рискнул взглянуть поверх баррикады, по которой тут же замолотили пули, высекая искры из металла. Громоподобный залп ударил по холму и ракеты яркими вспышками разорвались посреди почерневших пней каменной кладки и стальных конструкций на восточном склоне. Уриэль увидел, как Пазаний и капеллан Клозель вели своих воинов сквозь ураган стрельбы к руинам, где укрылся полусотенный взвод Рождённых Кровью.

– Бронетехника на подходе, – сообщил Ливий Гадриан, поднимая свой мелтаган к плечу. Вражеские танки, поруганные машины истекающие маслом и утыканные шипами, взрывая землю гусеницами, карабкались на склон холма, а их тяжелые орудия наводились на позиции ультрамаринов.

– Забудь о них, – бросил Уриэль, увидев множество Рождённых Кровью, приближавшихся следом. – Мы возьмём на себя пехоту.

Вынужденные под огнём тактических отрядов Нестора и Терона уйти со своего первоначального пути, Рождённые Кровью, как и предполагалось, продвигались под защитой своих бронемашин. Это была глупая ошибка.

Уриэль наблюдал, как осквернённый «Леман Расс» взорвался, когда раскалённый лазерный луч пробил турель и разнёс орудия по бокам. Дюжина Рождённых Кровью была растерзана шрапнелью. По земле прокатилась дрожь, когда два Лендрейдера пронеслись сквозь дыры в обороне, порванной артиллерийской дуэлью, чтобы атаковать вражеские танки. Гремели выстрелы с той и другой стороны, но броня Лендрейдеров защищала их от любых, кроме самых смертоносных ударов. – Сейчас! – воскликнул Уриэль, – Мечи Калта, в атаку! – Уриэль вскарабкался на баррикаду и прыгнул вперёд, а его меч вспыхнул и ожил, сверкая под чёрным дождём. Земля под ногами была грязной и скользкой, но с новыми системами, встроенными в глаз, он обнаружил, что может сохранять равновесие так же легко, как если бы шёл по плацу. Шторм-болтеры установленные на броне «носорогов» обрушили шквал огня на позиции врага, прикрывая атаку ультрамаринов.

Сквозь чёрную пелену дождя едва различались тени объектов, освещаемых лишь вспышками стрельбы и взрывов. Горящие танки и расцветающие взрывы ракет озаряли огнём неестественные сумерки, но чувства космических десантников легко проникали через этот кромешный ад. Огонь болтера уничтожил четырех солдат, которые появились из-за горящего танка, служившего им укрытием, и жгучие языки пламени охватили оставшихся. Возможно, лишь около двадцати Рождённых Кровью выжили, чтобы пасть в рукопашной.

Даже издали Рождённые Кровью казались отвратительными пародиями на солдат, но вблизи они были намного, намного хуже. Они воняли потом и механической смазкой, их изодранная униформа встала колом от пропитавших её нечистот, как будто они сознательно пытались сделать себя настолько отвратительными, насколько это вообще было возможно. И все же, несмотря на все свои отвратительные маски и вымазанную грязью одежду, они были смертны. Предупреждение Инквизитора Судзаку заставляло ожидать самого худшего из того, что Губительные Силы могут бросить в бой, но эти воины были смертными и слабыми. Когда же придут демоны, а Уриэль не сомневался, что они придут, это будет совсем другое дело.

Воин в оскаленной демонической маске бросился на Уриэля. Зазубренный штык летел в его сторону, но капитан легко заблокировал удар и вывернул врагу запястье, вонзая меч тому в горло. При следующем развороте он рубанул своим мечом по ногам другому, и поднялся, чтобы ударить кулаком третьего.

Вражеские воины окружили их, но Мечи Калта сражались клином, который сильно врезался в неприятельские ряды. Группа сражающихся ультрамаринов, подобно магниту, с каждым мгновением притягивала всё больше воющих головорезов.

– Их так много, – выкрикнул Ливий Гадриан.

– Как раз для того, чтобы я побольше убил, – прокричал в ответ Брутус Киприан, превращая лицо очередного солдата в алое крошево рукояткой своего пистолета.

– Если так, их было бы ещё больше, – ответил Гадриан.

– За каждого из нас им обещана награда. – Сказал Уриэль.

– Откуда Вы знаете? – спросил Петрониус Неро. Каждым изящным взмахом его меч рассекал очередного солдата Рождённых Кровью. Там где Неро был подобен художнику, Киприан и Гадриан сражались без изящества, сокрушая врагов чередой хлёстких ударов цепного меча и пистолета.

– Потому что я поступил бы так, будь я их командиром, – ответил Уриэль, ухватив суть последних слов капеллана.

Селенус сражался рядом с Уриэлем, поддерживая остальной отряд короткими очередями из пистолета. Мечи Калта сражались как один, продвигаясь вперёд и убивая всех на своем пути с мрачной эффективностью. Уриэль потерял счёт поверженным врагам, его меч обагрился от острия до рукояти. Линия держалась, а Рождённые Кровью всё шли и шли на убой.

Нарастающий грохот взрывов отражался эхом от стен пещеры, когда вражеская техника гибла под огнём Опустошителей Актиса и мощными залпами пушек лендрейдеров. Горячие ветры дули через пространство грота, принося запахи обожженного металла и горелого мяса. Густой дым мешал что-либо разглядеть. Направление наступления изменилось, и Уриэль почувствовал, как воля Рождённых Кровью к тому, чтобы сломить оборону Ультрамаринов, слабеет с каждой проходящей секундой.

– Древний, – крикнул он, – Выше знамя!

Пелей кивнул и вложил меч в ножны, подняв обеими руками штандарт Четвёртой, чтобы он стал виден всем защитникам. Даже через тёмный дождь ротное знамя ловило отблески света, и солдаты Оборонной Ауксилии воодушевились его видом. В перерыве между убийствами Уриэль оглянулся через плечо, с удовлетворением обнаружив, что смертные солдаты вновь занимают свои позиции и стреляют во врага с их привычным усердием.

Огромный огненный шар взметнулся среди руин к востоку. Уриэль увидел, как горящие тела падали с разрушенных башен и валов. Выше него на склоне холма Рождённые Кровью отступали из леса на дорогу. Следом за ними Пазаний, Клозель и Поджигатели занимали огневые позиции в лесополосе и отстреливали отступающих прицельными выстрелами. Враг понёс значительные потери. Воины Пазания загнали Рождённых Кровью в сектор обстрела Терона и Нестора, и под шквальным фланговым обстрелом мало кому удалось выжить.

– Враг отступает! – крикнул Нерон.

– Мы преследуем? – спросил Гадриан, которому не терпелось выплеснуть гнев.

Уриэль не меньше остальных хотел покончить с врагами и воспользоваться этой возможностью, чтобы раз и навсегда изгнать их с Калта, но безрассудное преследование врага не входило в перечень приёмов, одобренных Кодексом Астартес. Как бы то ни было, вопрос отпал сам собой, когда нечто преодолело грубую крепостную стену, построенную в устье Ущелья Четырёх Долин.

Это была целая армия механизированных машин-киборгов, вооруженных вращающимися пилоклинками и крупнокалиберными пушками под защитой толстых пластин брони. Кошмарный вой скрап-кода, извергался из расколотых аугмиттеров, прикрепленных к их нагрудникам и головам. Они двигались как рой насекомых, перебирая множеством ног. Каждая боевая единица была отвратительной смесью органических и машинных частей, адским живым оружием, приводимым в движение демонической волей.

Это была та демоническая угроза, о которой предупреждала Судзаку.

Словно проклятая саранча, они несметной стаей устремились к Ультрамаринам.

Хонсу потянул из-за плеч кронштейн безопасности и защелкнул его на место со звоном металла о металл. Его ни чуть не прельщала перспектива ограничить себя в движении, в особенности, пока Кадарас Грендель не проделает то же самое, но он был лидером, а лидер должен всюду быть первым. Железные Воины последовали его примеру, и через мгновение вокруг расположились сорок его лучших бойцов. Ему была не по душе идея вступать в бой в подобной манере – будучи заключенным в длинную металлическую трубу – но он полагал, что это ничем не отличается от абордажной торпеды или штурмовой капсулы. Железные Воины были не единственным отрядом, поскольку Танцоры Клинка Ксиомагры тоже присоединились к этой миссии.

Грендель и Свежерожденный заняли свои места напротив Хонсу, и он кивнул своему лейтенанту и телохранителю, когда те пристегнулись. На Гренделе не было шлема, и его изуродованное шрамом лицо смотрело на командира через пространство отсека.

– Мне это не нравится, – сказал он, кивая в сторону Танцоров Клинка. – Хватает и того, что мы как мальчики на побегушках для М’кара. Зачем нам брать с собой этих никчёмных извращенцев?

Хонсу наклонился вперёд. – А ты скажи это им в лицо, – кивнул он. – Попробуй.

Грендель ничего не ответил, вспомнив свое прежнее унижение со стороны Ксиомагры. По правде говоря, Хонсу тоже не хотел, чтобы они шли вместе, но в отсеке было для них свободное место, и вполне вероятно, что дополнительные мечи будут отнюдь не лишними.

Танцоры Клинка молча сидели в задней части отсека, склонив головы и направив свои длинные мечи вниз перед собой. Хонсу подумал, что это выглядит опасно, учитывая вибрации и толчки предстоящего путешествия, но улыбнулся при мысли, что один из воинов Ксиомагры случайно отрубит себе голову. Он будет следить за ними на случай, если такое всё же произойдёт.

Хонсу встряхнул головой и снова обратил внимание вперёд, когда заговорил Свежерожденный.

– Я согласен с Гренделем, но не потому, что не доверяю Танцорам Клинка – говорил он.

– О, и почему же тогда? – спросил Хонсу.

– Мне кажется… неправильно вот так покидать поле битвы. Выйти из боя, когда результат сражения не определён.

– Опять в тебе говорит ультрамарин, – рассмеялся Грендель.

– Его исход не имеет значения, – заявил Хонсу. – Никогда не имел. Во всяком случае, не теперь.

– О чём это ты говоришь? – потребовал Грендель, когда гул двигателей сменился на рёв, и включились главные генераторы машины. – Я думал, ты считал второстепенной нашу миссию.

– Я солгал, – отрезал Хонсу. – Её нужно выполнить, и чем раньше, тем лучше. В то время, как всё внимание ультрамаринов сосредоточено на этом ущелье, мы можем быть в другом месте.

– А ты знаешь, где находится этот храм? – Спросил Грендель у Свежерожденного.

–Знаю. В пещере драконов. Стены в беспорядке покрыты фресками. Они нелепы, словно нарисованы детской рукой. Там есть каменная кладка, а за ней – секретный путь в другую пещеру. Никто не знает, что этот проход существует. Далеко не каждый, во всяком случае.

– И по этому описанию мы найдём его? – спросил Грендель с усмешкой. – Довольно точные координаты, не так ли?

– Этого достаточно, – сказал Хонсу. – Мы проложим туннель вниз в пещеры и так найдём его. Посмотрим, куда нас выведет судьба.

– Великолепно, – огрызнулся Грендель. – А я-то боялся, что у тебя нет плана!

– У меня всегда есть план, – улыбнулся Хонсу.

С грохотом смазанных роторов и пронзительным визгом гидравлики задняя часть отсека начала подниматься, и по всей его длине начали мигать красные огни. Хонсу почувствовал знакомое волнение при выполнении задания, где всё складывалось так, что шансы на успех были весьма не очевидны. Пронзительный высокочастотный скрежет и рычание буровых головок и лазеров, грызущих скалу, эхом разнеслись по внутреннему пространству, когда роющая военная машина врезалась в скалу Калта. Далеко за устьем туннеля продолжалось сражение в ущелье Четырёх Долин, но Хонсу и его воины не сыграют в нём никакой роли.

– Без сомнения, Обакс Закайо сказал бы, что эта миссия глупая и безрассудная, – крикнул Хонсу, когда буровую машину сильно затрясло от быстрого спуска.

– И был бы прав! – сказал Грендель.

– Да, может и так, – согласился Хонсу. – Но как же приятно в этом участвовать.

Голосфера засветилась, отображая траектории движений и расположение войск противника, когда Магос Локард обработал тысячи пакетов входных данных, которые он получал от бесчисленного множества авгуров и геодезических датчиков, размещённых на поверхности Лекс Тредецим. Капитоль Империалис обладал сложной сетью командно-контрольных инструментов, но вариант, созданный для нужд Адептус Механикус, был более продвинутым.

Он был оснащён оборудованием, предназначенным для детекции химических элементов, измерения длины волн и других параметров и физических явлений, выходящих далеко за пределы того, что требуется Имперской Гвардии. Его сенсорные датчики могли дать фору смертным командирам или военных советникам. Тридцать многозадачных сервиторов двигались по командному мостику Лекс Тредецим, собирая информацию и направляя её прямо на голосферу.

Прямо сейчас он отслеживал движение тысяч подвергшихся порче сервиторов-преторианцев, преодолевающих стену импровизированной крепости, которую воздвигли Железные Воины. Хотя многие эмоции, которые были привычны для простых смертных, оказались вытеснены превосходящими логическими способностями, он всё ещё испытывал глубокую и горькую ненависть к нечистым магосам, которые так извратили эти великолепные проявления духа Омниссии.

Остаток некогда могущественного огня, коим являлось присутствие Бога-Машины в каждом механизме, в этих исковерканных созданиях едва теплился. Чуждая и разрушительная воля управляла их фибро-волоконными мускулами и приводила в движение их механические тела. То, что некогда было великолепным и величественным в своём логическом устройстве, теперь было извращено и достойно лишь ненависти, а главное – оно должно быть уничтожено.

Локард открыл вокс-канал и связался с командующим Трехо, предводителем скитариев, которых он привёл на Калт. Расположенные к западу от главного входа в ущелье, эти войска идеально подходили для контратаки.

– Коммандер Трехо, вы это видите?

– Так точно, магос, – прорычал Трехо, его сильный акцент жителя нижних уровней улья всё ещё был заметен даже после обширной аугметической операции на челюсти. – Отдайте приказ атаковать, умоляю.

– Считай приказ полученным – сказал он. Ему не нужно было уточнять, против какой силы требовалось выступить. Ненависть Адептус Механикус к этим испорченным машинам ощущалась не менее остро их подчинёнными. – Служите воле Омниссии.

– Принято. Трехо, конец связи.

Как только связь прервалась, золотые значки с изображением войска скитариев двинулись на восток в сопровождении боевых сервиторов. Ультрамарины уже вступили в битву с вражескими машинами, и как бы сильно он ни желал, чтобы осквернённые механизмы были уничтожены, предпочтительнее было истребить их руками праведных служителей Бога-Машины.

И не было никого более ревностного в своей праведной мести, чем Трехо.

Предупреждающие значки вспыхнули на голо-сфере, отображавей состояние сейсмических датчиков. Локард махнул гапто-сенсорной рукой над экраном и вывел показания на передний план. Периодические всплески энергии прошивали скалу. Само по себе это не было чем-то необычным, особенно на планете, изобилующей пещерами и туннелями, но эти показания появлялись слишком регулярно и слишком упорядоченно, нежели любое другое движение, которое он мог ожидать в ходе битвы.

Быстрыми жестами он уточнил параметры поиска сейсмодатчиков, отфильтровывая локальные сдвиги тектонических плит и удары тяжелой артиллерии. Пять траекторий движения было замечено внутри туннеля на противоположной стороне ущелья, и для таких чётких сигнатур могло быть только одно объяснение.

– Идентифицировать, – произнёс он, выполняя анализ сейсмических следов и вибраций с помощью логических механизмов Лекс Тредецим. – снизить погрешность до десяти процентов.

Как он и подозревал, ответ не заставил себя долго ждать. Следы были настолько конкретными и однозначными, что ему не нужны были когитаторы, чтобы понять, на что он смотрит.

Внутри голосферы открылось новая панель, проецирующая светящееся изображение, которое медленно вращалось в трех измерениях. Нечто длинное и цилиндрическое, усеянное крюками и зубьями, напоминавшее злобного подводного хищника с коническим клювом.

Он щёлкнул пальцем над панелью и вызвал полупрозрачное топографическое изображение Ущелья Четырёх Долин. Подразделения Ауксилии были отмечены белым цветом, ультрамарины синим, а силы Адептус Механикус – золотым. Локард назначил зелёный для Гвардии Ворона, но по неясной причине, они не появились на голосфере. Любопытнобыло и то, что одинокая серебряная иконка, изображающая Инквизитора Судзаку, двигалась от стен Кастра Меридем к линии фронта.

Сейсмические следы все глубже уходили в толщу планеты, но Локард знал, что это продлится недолго. Его пальцы танцевали в воздухе, когда он загружал множество вероятных сценариев для их моделей движения, основанных на плотности слагающей породы в Ущелье Четырёх Долин.

– Просчитать вероятные точки появления на основе текущей данных о траектории, – прошипел он. – Вопрос: где они выйдут на поверхность?

Мерцающий свет озарял облик машин смерти: ужасные маски преторианцев, одержимых демонами, и отвратительно мутировавшую плоть. Органические и искусственные компоненты смешались в гротескном слиянии, напомнив Уриэлю гангренозные раны.

Лил бесконечный чёрный дождь, и земля стала трясиной, по которой каждый шаг давался с трудом. Сотни тел лежали в маслянистых застоявшихся лужах, а грязь была скользкой от крови. Над головой раздался гром, и видимость сократилась до ста метров или даже меньше. В тени двигались дрожащие фигуры, хищные стаи боевых сервиторов, вооруженных шоковыми копьями и наэлектризованными лезвиями, которые трещали и шипели под дождем. Другие с грохотом стреляли из автоматических заклёпочников, а некоторые были вооружены сверкающим лазерным оружием, которое выпускало пучки бесконтрольной энергии.

Демонические машины пересекали руины и горящие леса Ущелья Четырёх Долин, перебегая между укрытиями, и неминуемо приближались к имперским линиям. Сотни подобных созданий валялись на грязной земле, их бронированные тела были разбиты артиллерийскими снарядами, приземлившимися в опасной близости от имперских укреплений, но большинство уцелели и продолжали атаку с безумной скоростью.

«Носороги» изрыгали снаряды в направлении наступающего врага, и оба лендрейдера продолжали сражаться, несмотря на тяжелые повреждения. Их бронированные шкуры были изранены и обожжены, Артемида хромала на поврежденную гусеницу, а Капиталинус потерял орудие в одном из боковых спонсонов. Оба всё ещё сражались с противником, но их боезапас и резервы были на исходе. Демонические механизмы врывались в оборону Ультрамаринов штормом лезвий и машинных проклятий. Взрывы, стрельба и вой механизмов, жаждущих крови, смешались в ужасный, неизбывный крик вечной ненависти.

Уриэль пронзил мечом то, что осталось от осквернённого боевого сервитора, и наружу хлынул вонючий ихор, смесь моторного масла и зараженной крови. Машина заскрежетала и с хрустом боли рухнула, её сильно распухшие конечности обмякли. Взрыв и диссонирующий всплеск статического электричества вдоль укреплений Ультрамаринов сигнализировали о смерти другой машины. Уриэлю не нужно было видеть значки состояния, возникавшие на краю визора, чтобы понять, что Ультрамарины тоже гибли. Мечи Калта сражались с ним бок о бок. Оружие ближнего боя отправилось в ножны, и его в руках космодесанта сменили болтеры. Скоординированные залпы огня – то, что могло сбить эти чудовищные машины. Они были закованы в тяжелую броню и могли перед смертью вынести ужасный урон.

– Враг справа! – Крикнул апотекарий Селенус, когда визжащая стая гигантских жукоподобных машин вырвалась из-под прикрытия того, что когда-то было «Адской гончей», но теперь стало просто пылающим обломком. Их панцири были блестящими и скользкими от дождя, акулоподобные головы имели форму пули и были усеяны металлическими шипами.

Древний Пелей прицелился из пистолета и сделал два быстрых выстрела через забрало ближайшего демонического механизма, и тот рухнул без звука. Киприан и Селенус вывели из строя следующий, стреляя непрерывными очередями в его грудь, пока его доспехи, наконец, не прогнулись, а масс-реактивные снаряды не разрезали его надвое. Третий был сражён мелтой Гадриана, и Уриэль разрядил свой болт-пистолет в нагрудник четвертого. Тот пошатнулся, но продолжал идти. Его тело покрылось множеством кровавых кратеров в местах, где взорвались болты. Ещё трое выжили, чтобы добраться до Ультрамаринов, и Неро мгновенно выхватил свою саблю.

Демонические машины столкнулись в рукопашной с Мечами Калта, и Ливий Гадриан был сбит с ног сокрушительным ударом огромного цепного кулака. Искры вылетели из его доспеха оранжевым веером, когда зубья вонзились ему в нагрудник, но прежде чем лезвия смогли преодолеть доспех, Брутус Киприан разорвал нападавшего на части управляемым шквалом болтерного огня.

Петрониус Неро нырнул под молотящими конечностями очередного монстра, словно предвидя каждое движение противника, и вогнал свой клинок прямо в тонкую щель между пластинами его брони. Он провернул меч, и враг упал со сдавленным криком. Гадриан перевернулся на спину и испарил стрекочущую машину мгновенным выстрелом из мелтагана.

Киприан поднялся на ноги, а вокруг вовсю кипела битва. Уриэль и Неро столкнулись с чудовищем, у которого была морда оскалившегося волка, его серебряная маска была озарена ярким светом. В красных глазах горела жажда крови, и он завыл искусственным голосом, который был преисполнен абсолютной ненавистью.

– Влево! – успел предупредить Неро, и Уриэль немедленно повиновался команде мечника. Чудовище обрушило пневматический молот туда, где только что стоял капитан Ультрамаринов, но тот нырнул под удар, перекатился и ударил мечом по кабелям, соединявшим кулак машины с потрескивающим генератором у неё за спиной. Неро отразил размашистый удар огромных ножниц и вонзил свой меч в мягкие ткани под плечом. Лезвие вырвалось наружу, разрезая сухожилия в металлической оболочке, которые приводили в движение руку. Оружие безвольно вытянулось вдоль туловища, но монстр попытался нанести удар мечнику одной из заострённых ног.

Он отклонился в сторону, и Уриэль воспользовался моментом, чтобы прыгнуть на панцирь зверя. Тварь дёрнулась в попытке сбросить его, но Уриил ухватился за шипастый позвоночник и опустил клинок. Одним ударом он развалил тушу демона от мозгового ствола до ключицы. Зверь ничком плюхнулся в грязь, но Уриэль спрыгнул прежде. Неро посмотрел на него и покачал головой. – Это был рискованный маневр, – сказал он. – Что, если бы, упав, оно покатилось? Его панцирь пригвоздил бы тебя к земле.

Уриэль кивнул: – Я знаю, но оно мертво, и это единственное, что имеет значение.

Он перегруппировал своих людей, с удовлетворением отметив, что в отряде нет потерь. Даже Ливий Гадриан избежал серьезной травмы, хотя кровь слабыми толчками сочилась из дыры в пробитом пластроне. Броня остальных воинов отряда была вымазана грязью, но они по-прежнему были великолепны в своей стойкости. Хотя чёрный дождь не утихал с момента начала битвы, на полотнище Четвёртой роты не было ни пятнышка.

Десять воинов получили ранения, и теперь были не в состоянии продолжать битву, трое из них никогда не смогут сражаться вновь. Их линия выдержала первый натиск демонических машин, но, глядя в ущелье, где бушевали молнии, и лил дождь, Уриэль увидел, как враги собираются для новой атаки.

– Они скоро вернутся, – сказал Неро, словно прочитав его масли. Он размахивал мечом, чтобы постепенно разгрузить мышцы плеч.

– Пусть приходят, – ответил Киприан, ударив кулаком по ладони, – это была бы схватка, достойная моих сил. Рождённые Кровью – слабые противники. Спасибо примарху за это, но всё же…

– Даже для тебя нашлась работёнка, когда хлынули эти отродья, – поддел товарища Гадриан, загоняя в мелтаган свежую энергоячейку. – Хочешь пари?

– Нет. Чтобы его выиграть, я должен буду увидеть, как кто-то оторвёт тебе голову. А мне бы хотелось этого меньше всего.

– Они не посмеют, – заверил Киприан.

– Никто не сможет этого сделать, Киприан, – послышался чей-то голос. – Для того, чтобы оторвать тебе голову, нужна шея, а у тебя её нет.

Уриэль хорошо знал этот голос и улыбнулся, увидев, как Пазаний ведёт Поджигателей вдоль строя Мечей Калта. Тактический отряд Нестора занял позицию слева от Уриэля, а капеллан Клозель повёл отряд Пазания направо. Воины его друга были изрядно потрёпаны в битве против Рождённых Кровью и демонических механизмов. Никто не погиб, но все теперь носили впечатляющие отметины на своей в броне.

– Хорошо, что ты снова с нами, – сказал Уриэль, удивленный тем, как сильно он скучал по Пазанию в бою. Какой бы чётко скоординированной боевой единицей ни были Мечи Калта, их не связывали десятилетия дружбы, как Пазания и Уриэля.

– Я нужен тебе здесь, – сказал Пазаний. – Просто ты соскучился по моим грубым замечаниям и мудрым советам. В конце концов, у нас ведь так же, как в гвардии: на деле всем здесь управляют сержанты, а? Так ведь, Нестор?

Сержант Нестор кивнул и сказал: – Как скажешь, сержант Пазаний.

Пазаний сделал жест в сторону изрытой воронками пустоши: – Похоже, именно здесь они нанесут самый сильный удар, когда снова нападут на нас, поэтому я решил, что некоторая помощь нам не помешает.

Три громадных фигуры прошли между носорогами. Бронированные колоссы из керамита, стали и плоти с арсеналом смертоносного оружия, которое они несли в своих могучих кулаках.

– Я привёл дредноутов, – сказал Пазаний.

До сих пор в этой битве дредноуты Четвёртой роты исполняли роль огневой поддержки, но этот бой наверняка будет рукопашным. Их древняя сила на линии фронта укрепит решимость и мужество каждого воина, который будет сражаться в их тени.

Четвертая рота когда-то располагала четырьмя дредноутами, но брат Баркус пал на Эспандоре, в обороне Коринфа. Его смерть была тяжёлым ударом, потому что он верно служил Ордену почти тысячу лет и хранил у себя в груди исключительную мудрость и смелость, какие уже турдно встретить.

Брат Сперитус и Брат Зет возвышались над Космическими Десантниками. Их бронированные саркофаги были украшены золотыми лаврами и иконами Ультрамаринов, выполненными в сверкающем кварце. Оба сменили оружие на то, что было предназначено для ближнего боя. Сперитус установил огромный огнемёт на один кулак. Его сопло мерцало синим пламенем. Другая рука оканчивалась потрескивающим пневматическим молотом, способным пробить путь сквозь метры адамантия за считанные секунды.

Зет, неизменно дальновидный воин, вооружился энергетическим кулаком и штурмовой пушкой.

Оба Дредноута сражались вместе с Уриэлем в кампании на Павонисе, хотя он никогда не знал их при жизни. Последний же дредноут Четвёртой роты был тем, кого Уриэль знал много лет.

Технодесантник Харкус был смертельно ранен на Павонисе, но непреклонная воля к жизни позволила его истерзанному телу, помещённому в стазис, вернуться на Макрагг, где ему была оказана честь быть похороненным в одной из самых священных реликвий Ордена. Его кузница была перестроена на Макрагге, и одну конечность заменили многофункциональной серво-рукой, оснащенной смертоносными дрелями и энерго-резаками.

– Брат Харкус, – сказал Уриэль с поклоном. – Твоё присутствие – это честь для нас.

– Прошло слишком много времени с тех пор, как я сражался вместе со своими боевыми братьями, – сказал Харкус, проходя мимо, чтобы занять своё место в строю. Уриэль смотрел ему вслед.

– Я смотрю, он как всегда очень разговорчив, – хмыкнул Пазаний.

– Харкус никогда не был особо приветливым воином, – согласился Уриэль. – Даже когда ходил среди нас во плоти.

– Похоже, погребение ничуть его не изменило, – заметил Пазаний.

– Да, но я ценю его не за душевные беседы, – возразил Уриэль.

– И то верно. Эта буровая рука выглядит очень функциональной, – сказал Пазаний. – Да и его плазменная пушка будет наносить реальный урон.

Уриэль осматривал руины и пространство ущелья, изрытое воронками от попаданий снарядов. Из-за стены, которую воздвигли Железные Воины, продолжал звучать бой барабанов, сводящий с ума. Строители фортификаций не бездействовали во время боя. В крепостной вал были встроены новые бастионы и редуты. Кроме того, улучшенное зрение Уриэля позволило ему увидеть, что новая граница теперь сильнее выступает из устья туннеля, поглотив ещё больше драгоценных земель Калта.

Кипучий гнев подступил к горлу Уриэля при виде такого неслыханного разрушения в мире, который, как он наивно полагал, был надёжно защищён от любого нападения. Закопчённые руины плакали чёрными слезами из разбитых окон, а горящий лес взметнул снопы искры, когда демонические конструкции вырывались из линии деревьев. В то же время у крепостных стен появилась полоска знамён, и армия Рождённых Кровью двинулась в атаку.

Земля завибрировала низкочастотным гулом, как от первых толчков сильного землетрясения, и Уриэль схватился за выхлопную трубу ближайшего «носорога». Воины в замешательстве смотрели по сторонам, то и дело глядя на потолок пещеры, с которого вниз посыпались осколки камня и пыль. Пещерные землетрясения были обычным делом на Калте, но продолжительный гул и глубокие вибрации говорили ему, что природа нынешних толчков была явно техногенной.

– Гиллиман, защити нас! – прошипел Брутус Киприан, и Уриэль увидел, как огромная тень Черной Базилики нависает над стенами, её огромный корпус был чернее, чем ночь. По дуге в направлении колоссальной конструкции мелькнули снаряды немногочисленных артиллерийских орудий Оборонной Аксилии, которые пережили ад колдовской бури, но ни одна боеголовка не достигла цели. Алые молнии уничтожили все снаряды на подлёте. Главный калибр дал залп, и стометровый участок линии обороны исчез в огненном цунами.

Вокс-бусина зашипела в ухе, и Уриэль узнал в иконке на визоре входящий вызов от Магоса Локарда. Значок сообщения мигал красным, и он открыл линию.

– Магос, – сказал он, – сейчас не лучшее время.

– Капитан Вентрис, я должен сообщить Вам, что пять вражеских боевых машин сейчас находятся под Вашей позицией, – сказал Локард. – Я предполагаю, что они появятся примерно в трёхстах метрах от Вашего текущего местоположения. Я не могу установить их полезную нагрузку, но из соотношения веса и скорости я склонен полагать, что внутри предатели Астартес.

– Как будто эта битва была не достаточно тяжела на одном фронте, – выругался Уриэль.

– Я отправил скитариев командующего Трехо к Вам, – продолжил Локард. – Они должны быть у Вас с минуты на минуту

– Принято. Вентрис, конец связи.

Уриэль повернулся к своим воинам и сказал: – Ультрамарины, внимание! Чётные отряды отступают на двести пятьдесят метров и следят за появлением подземных транспортов в тылу. Нечётные остаются на позициях и готовятся к битве. Отвага и честь!

И бойня началась по новой.