Доктор Стрэндж. Начало

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Заснуть было нереально, но бодрствование обращалось в агонию. Лежащий в больничной постели Стивен Стрэндж не мог обрести покой. Мир вокруг него перемешался, реальность смешалась с невозможным. Его жизнь, та, что он вел все эти годы, подошла к концу.

Какой сегодня день? И день ли это? Стрэндж провел в больнице так много времени, что уже не мог отличить искусственное больничное освещение от солнечного света. Он слишком часто входил и выходил из операционной. Штуки, которые заменили ему руки, пульсировали от боли.

Стрэндж осторожно скосил взгляд вниз, посмотрел на штуки, которые заменили ему руки и теперь покоились на одеяле. С них исчезли металлические винты и каркас, подвешивавший их в воздухе. Теперь они были замотаны термопластиком, фиксирующим их в одной позе для исцеления.

Исцеления.

Стрэндж горько усмехнулся.

Его руки пульсировали от боли. Теперь они всегда пульсировали. Малейшее движение пальца вызывало мучительную агонию. Руки, которые творили чудеса, руки, которые двигались с грацией, вызывавшей зависть у многих коллег, превратились теперь в тупые обрубки, не способные принести Стивену Стрэнджу ничего, кроме страданий.

Послышался какой-то шорох. Стрэндж взглянул вверх и только сейчас заметил, что Кристина все это время сидела рядом с ним.

Был ли это день? Или ночь? Ночь, наверное?

«Где я?» — подумал Стрэндж.

Он сидел в больничной палате с планшетным компьютером, расположившимся у него на коленях. С огромным усилием Стивен ткнул пальцем в экран, пытаясь перелистнуть страницу. Поморщился. Больно… Наблюдать за тем, как его пальцы пытаются активировать экран, было сродни наблюдению за кем-то, кто пытается продеть нитку в иголку с помощью бейсбольной биты. Действие требовало аккуратности, а Стрэндж только и мог, что тыкать пальцем в экран. Он не мог управлять собственными пальцами.

Со стиснутыми зубами он изучал изображения на экране. Рентгеновские снимки и МРТ того, что когда-то было руками Его руками.

Это был день. Стрэндж точно знал это. По крайней мере думал, что знал. И это был тот самый день — день, когда с него наконец снимут все повязки. День, когда он наконец узнает.

Он сидел на постели, рядом с ним стояли доктор Вест и доктор Варма. Затаив дыхание, они следили за тем, как Кристина медленно начала разматывать бинты.

Стивен был испуган. Нервничал. Он не привык к этим чувствам. Они ему не нравились.

Повязки медленно спадали, и Стрэндж ахнул. Ему было больно? Или это была фантомная боль? Шутка его мозга? И была ли какая-то разница?

Наконец все повязки сняты.

— Нет.

— Ты был перевязан слишком долго, — произнес доктор Вест, — дай своему телу время.

Стивен Стрэндж был абсолютно уверен в том, что видит сейчас перед собой чьи-то чужие руки. Потому что эти не могли принадлежать ему, это просто невозможно. Эти руки представляли собой узор из страшных красных шрамов.

Он поднял не свои руки и беспомощно наблюдал за тем, как они трясутся.

В комнате было тихо. Стрэндж посмотрел на Веста. Затем на Варму.

И, наконец, на Кристину.

— Вы уничтожили меня, — выплюнул он.

Никто не ответил.

Стрэндж уставился в пустоту.

Пустота…

С момента аварии прошли недели. Месяцы. Возможно, даже годы? Стрэндж уже не мог сказать, как давно это было. Время потеряло для него любое значение. Он больше не был хирургом, ему больше некем было быть, некуда было идти. Некуда. Нигде. Именно здесь он и очутился сейчас.

— А теперь сожмите мою руку… Сильнее. Покажите свою силу.

Стрэндж взглянул на физиотерапевта. Большой, крепкий, сильный детина. Такой способен перекусить тебя напополам, такого в драке ты предпочтешь иметь на своей стороне.

Когда это с ним происходит? Где он? Сеанс физиотерапии. Точно. Какое-то время назад его выписали из больницы. Стивен уставился на флуоресцентную лампу наверху. На облезлую краску, покрывающую стены. На старую стальную гарнитуру.

Потом кивнул, а затем ахнул, попытавшись сжать руки терапевта. Мускулы на его лице напряглись, на лбу, на косматой челке и на неухоженной бороде выступил пот.

С тем же успехом он мог вообще ничего не делать.

— Это бесполезно, — удрученно произнес Стрэндж.

— И вовсе нет, — ответил терапевт, — вам это под силу.

Стрэндж в отчаянии закатил глаза:

— Ну конечно! Позвольте спросить вас, Бакалаврская Степень. Встречали ли вы хоть однажды кого-то со столь же обширными повреждениями нервов, кому это оказалось «под силу» и кто действительно восстановился?

Стивен указал головой на сетку страшных красных шрамов. Со временем они несколько поблекли, но эти чужие руки по-прежнему тряслись. У него был постоянный тремор.

Терапевт осторожно массировал руки и пальцы Стрэнджа, особое внимание уделяя суставам. Склонил голову, обдумывая вопрос. Затем кивнул.

— Однажды.

Теперь была очередь Стрэнджа вопросительно наклонить голову. Он посмотрел на терапевта. Не сквозь, а на него.

— Производственная травма, — начал терапевт. — Человек сломал спину. Паралич. Ноги отнялись. Ему было больно сидеть в кресле-каталке. Приходил ко мне три раза в неделю и однажды перестал. Я подумал, он умер.

Стрэндж в восторге откинулся на стуле.

— Затем, несколько лет спустя, он прошел мимо меня по улице.

— Прошел? — недоверчиво уточнил Стрэндж.

— Да, прошел.

Стивен начал быстро соображать. Так же быстро, как во время операции, или поиска нужной песни по радио, или во время обгона едва ползущей машины.

— Как звали этого пациента? — спросил он.

— Кажется, Пэнгборн, — ответил терапевт.

— Пэнгборн, — вслух повторил Стрэндж.

«Случайно не Джонатан Пэнгборн?» — подумал он.

В Нью-Йорке был день. Осунувшийся, присмиревший Стивен Стрэндж шаркал по улице. Остановился перед баскетбольной площадкой. Несколько мужчин играли в мяч. Стрэндж ждал и наблюдал неделями, и наконец-то он заметил кого-то, кого узнал. Человека, которого он так хотел увидеть, которого ему было так необходимо увидеть.

— Джонатан Пэнгборн, — произнес Стрэндж, подходя к одному из баскетболистов.

Высокий, стройный мужчина развернулся и уставился на Стивена. Встреча явно доставляла ему дискомфорт.

У вас было полное повреждение шейного отдела позвоночника.

Мужчина посмотрел на других игроков и отошел в сторону, но Стрэндж не отставал.

Баскетболист уставился на Стивена:

— А ты еще кто такой?

— Вы были парализованы, — продолжил Стрэндж, игнорируя вопрос, — начиная с середины груди и вниз. Частичный паралич обеих рук.

— Я тебя не знаю, — резко ответил мужчина.

Стрэндж попытался сбавить свою настойчивость (ну, по крайней мере он надеялся, что ему это удалось):

— Меня зовут Стивен Стрэндж. Я хирург. Был хирургом. Но…

Стрэндж пожал плечами, а потом вытащил чужие-свои руки из карманов потертого пальто. Поднял их на уровень глаз собеседника, чтобы мужчина увидел, что они безостановочно трясутся.

Тот, кто был Джонатаном Пэнгборном, посмотрел на Стрэнджа. В его взгляде было презрение.

— Честно говоря, я тебя знаю. Я был у тебя в офисе, — произнес Пэнгборн, — и не смог пройти дальше помощницы.

— Вы были безнадежны.

— Ни какой славы для тебя, верно?

Стрэндж посмотрел в сторону, взглянул обратно.

— И тем не менее вы вернулись из места, откуда нет возврата, — тихо произнес Стрэндж, — а я… я тоже пытаюсь найти свою собственную дорогу назад.

«Из пустоты, — подумал он. — Из пустоты, в которой я живу сейчас».

А потом подумал о Кристине. Пэнгборн задумчиво разглядывал Стрэнджа, не отводя взгляда. Позади них возобновилась игра, один из баскетболистов махнул Пэнгборну, приглашая присоединиться, но тот отмахнулся от приглашения и пошел рядом со Стрэнджем.

— Я отчаялся вернуть свое тело, — прошептал Пэнгборн. — Считал, что у меня остался один лишь разум. И тогда я подумал, что могу по крайней мере развить свой ум.

«Звучит знакомо», — мысленно кивнул Стрэндж.

— Я общался с гуру и мудрыми женщинами. Незнакомцы относили меня в горы на встречи со святыми. И, наконец, в самом неожиданном месте я нашел своего учителя. И мой ум действительно расширился, мой дух углубился и неожиданно…

— Ваше тело исцелилось, — закончил Стрэндж.

Пэнгборн кивнул:

— Там можно было узнать куда более глубокие секреты. Но у меня не хватило силы узнать их. Там были уроки, обязательства… истины, к которым я не был готов. Так что я решил ограничиться своим собственным чудом и вернулся домой.

Его голос звучал задумчиво, даже печально.

На мгновение воцарилась тишина.

— Место, которое ты ищешь, называется Камар-Тадж. Но цена будет слишком высока. Выше, чем ты думаешь.

— Сколько? — спросил Стрэндж.

— Я говорю не о деньгах. Это все, что я могу тебе сказать. Больше, чем должен был, — ответил Пэнгборн, затем развернулся и медленно вернулся к игре в баскетбол.

Стрэндж смотрел, как уходит человек, который не мог, вообще не должен был ходить.

— Удачи, — произнес Пэнгборн.

Стрэндж был готов заплатить любую цену. Любую. Потому что альтернативой было это.

Пустота.