Доклад о вероятности А

Глава первая

Определители стояли на склоне, молча рассматривая миражи в воздухе, которые являлись отображением только что открытого нового мира. Мираж в воздухе отражал мужчину, которым и был Домоладосса. Он удобно расположился в кресле, полностью поглощенный докладом. Домоладосса был настолько же увлечен чтением, насколько Определители — наблюдением над ним. Жена была мгновенно забыта, как только Домоладосса занялся описанием действий человека по имени С, который в тот момент сидел на полу и разглядывал заднюю дверь дома через подзорную трубу.

Перед дверью — каменные ступеньки. У них были две черты, два признака: один — временной, другой — постоянный. Постоянный располагался справа, временной — слева.

Постоянной чертой ступеньки была металлическая решетка с кованым орнаментом — она была предназначена для чистки обуви. Концы ее были загнуты вверх и извивались, как шеи дракона: через подзорную трубу было невозможно разобрать, действительно ли орнамент решетки изображал головы драконов. На другом конце ступеньки стояла бутылка молока. Она была пуста, молоко уже выпили: сквозь нее виднелась кирпичная кладка дома — туманно и размыто. В то время, как С. разглядывал сквозь подзорную трубу молочную бутылку, тонкий луч света коснулся ступеньки, скользнул по бутылке, отчего стекло заиграло разными цветами радуги. В то время падающий лист попал в предел виденья трубы, мелькнул и исчез в темноте, которая всегда окружала мир, ограниченный пределами подзорной трубы.

Опустив пониже трубу, С. моргнул и выглянул из окошка. Рассеянный солнечный свет наполнял сад. Он прошел сквозь пыльное и затянутое паутиной стекло окна под острым углом, и, все больше слабея, коснулся рамы и нескольких кирпичей слева от С. Если бы С. высунулся из окошка и посмотрел на южный угол дома, он бы увидел солнце, выглянувшее из-за облаков. Но вместо этого С. снова взял подзорную трубу в руки и поднес к правому глазу, снова направляя его на дом.

Пустая бутылка из-под молока стояла слева от каменной ступеньки, чуть-чуть ниже задней двери и в центре поля зрения трубы. Затем центр медленно переместился на кнопку звонка у двери, повыше; затем налево по кирпичной стене к открытому окну ванной комнаты; скользнул по стене к окнам двух пустых комнат и снова вернулся вниз, к дверной ступеньке, мимо которой проплывала тень облака, загородившего солнечные лучи. Это было единственным движением, замеченным С. во время своего исследования.

Постепенно центр обзора перемещался в сторону от дома, направо. Взгляд С. натолкнулся на заднюю стену гаража, выстроенного из бетонных столбов и шиферных листов. В задней стене гаража была дверь. Над ней, точно посередине, располагалось окошко. Оно имело квадратную форму и разделялось на четыре части: в одной из таких частей стекла не хватало. Взгляд С. не задержался на гараже и двинулся дальше.

Минуя гараж, С. скользил взглядом все дальше и дальше, пока в поле зрения не попала каменная стена, проходящая позади гаража и обозначающая юго-восточную границу владений мистера Мэри. Повыше над стеной поднимался купол церкви: подзорная труба не давала такого усиления, чтобы различить все детали купола — он выглядел размытым пятном.

С. убрал трубу от глаза, моргнул. Большим и указательным пальцем левой руки потрогал переносицу. Взяв трубу в левую руку, он почесал затылок, потер глаза и опять взял трубу правой рукой: направил ее на дом.

Взгляд его упал на жестяные желоба для сбора воды, установленные по кромке крыши. По обеим сторонам крыши, на углах, желоба упирались в вертикальные дренажные трубы. С. задержался взглядом на левой трубе, перевел его левее и вниз, вдоль пустых окон спален, двигаясь медленно, чтобы не упустить ни малейшего движения в них. Достигнув следующего окна — ванной — С. остановился. Все, что можно было различить там — сквозь мутное окно — лампа с коротким мягким абажуром. Ванная была темна и разобрать цвет абажура было невозможно. С. не заметил там никаких признаков движения.

Он перевел трубу немного вниз, в поле ее зрения попало большое окно гостиной, которое С. принялся пристально изучать, но так и не заметил там ничего интересного. Труба теперь была переведена на заднюю дверь. Молочная бутылка по-прежнему стояла слева от нее, на каменной ступеньке. С. посмотрел на окно кухни. Правая секция его была открыта для проветривания. Через нее был виден край стола.

На нем, полускрытый от взгляда наблюдателя оконной рамой, стоял какой-то предмет, напоминающий корзину. В кухне никаких движений С. не заметил.

Убрав трубу, С. положил ее рядом с собой на полу. Она еще не была сложена. Он обеими руками потер глаза. Взглянул на дом сквозь центральную секцию круглого окошка.

Он увидел только пустую бутылку из-под молока, стоящую на ступеньке возле задней двери. Он не мог разглядеть даже очертаний предмета, который напоминал корзинку и стоял на столе в кухне. Тишина во всех окнах дома. С. подобрал журнал «Для мальчиков» за август 19… и положил его на бревно, испещренное многочисленными зарубками. С. сел на бревно и стал читать третий эпизод из сериала под названием «Тайна Серой Мельницы», начав чтение с последней строчки второй колонки: «Сжимая руку Тома, Фрэнк Мастер указал на открытую дверь».

Последнее предложение следующей страницы, прочитанное С, выглядело так: «Несмотря на мучившую его жажду, он без сожаления смотрел на утекающую воду».

На этом месте С. и прекратил чтение, положив открытый журнал рядом с собой на пол. Ногтем большого пальца он поковырял в зубах нижней челюсти. Занимаясь этим, он внимательно огляделся.

От верхней балки крыша опускалась в двух направлениях к боковым стенам комнаты. Почти вся поверхность потолка и боковых стен была оклеена обоями оранжевого цвета, на которых были нарисованы большие букеты цветов: казалось, что они росли прямо из стены. Во многих местах сырость обесцветила обои, покрыв их темными размытыми пятнами с потеками в некоторых местах. Кое-где они отклеились. Там, где они отошли от стены, проглядывали кирпичи, покрытые слоем белил. Последний раз стены белили много лет назад, и теперь белила рассыпались в пыль при малейшем прикосновении, как пыльца с распустившихся цветов. Там, где они совсем осыпались, пыль была бледно-оранжевой. Такого же цвета пыль осела на пол и на различные вещи С.

Кое-где С. даже пытался немного украсить комнату. На задней стене, в полуметре от пола, было расположено окно. Прямо над ним С. наклеил большой рекламный плакат, приглашающий в воздушное путешествие на самолете бельгийской авиакомпании. Название самой авиакомпании было срезано, и единственная надпись, оставленная на плакате, читалась: «Добро пожаловать на Таити». Выше этих слов располагалась фотография пляжа, покрытого золотистым песком, исчезающего в туманной дымке моря. По берегу росли высокие пальмы, увитые лианами, белые волнорезы уходили далеко в море: над пляжем кружила большая чайка. Небо было голубым, безоблачным, оно занимало почти половину всего плаката. На песке, под ярким пляжным зонтиком, лежали двое молодых людей: мужчина и женщина. Эта фотография была сделана сверху (может быть, с бельгийского авиалайнера, заходящего на посадку): поэтому лиц молодых людей видно не было: они были коричневыми от загара, и только полоски ослепительных белых зубов различались на фоне бронзовых лиц. Плакат был покрыт тонким слоем оранжевой пыли, похожей на первоклассную французскую пудру.

На гвозде, вбитом в балку над головой С, висела другая картина, выполненная в художественном стиле, и резко отличающаяся от броской красоты плаката. Эта репродукция была вставлена в простую грубоватую деревянную раму с металлическим крючком позади, на котором она и была подвешена к балке.

Она представляла собой черно-белую репродукцию известной картины. К раме был приклеен кусочек бумаги, на котором было написано: «У.Г.Хант «Наемный пастух». На репродукции были видны две фигуры в лучах заходящего солнца. Левый персонаж был наемным пастухом, чье стадо овец паслось невдалеке. Пастушок поймал муху и показывал насекомое девушке, которая была изображена сидящей на земле с ягненком на руках. Пастух стоял рядом и, казалось, хвастался своей добычей. Но, наверное, потому, что девушка с ягненком на руках уже избавилась от части своей одежды, суть их прошлых, настоящих и будущих отношений выглядела весьма двусмысленной. Девушка поглядывала через плечо: ее взгляд тоже казался двусмысленным. Губы ее были бледны: нижняя губа была чуть-чуть пухлой, слегка оттопыренной, веки опущены, когда она косилась на своего любовника. Иногда С. казалось, что девушка относится к пастуху с открытым пренебрежением, а временами — со всей услужливостью, на которую она была только способна.

Посмотрев немного на картину, С. повернулся к окошку, опустился на колени и выглянул наружу. Бледный дневной свет заливал зимний сад. С. окинул взглядом грядки спаржи и посмотрел на дом. Совсем недалеко от задней двери лежало что-то маленькое и белое.

Справа от круглого окошка кладка была прервана в одном месте, образуя маленькую нишу. Не отрывая взгляда от дома, С. протянул правую руку вверх и дотянулся ею до ниши: его разжатые пальцы нащупали только холодные камни кирпичной кладки.

«Где же…»

Отведя взгляд от дома, С. повернулся, чтобы заглянуть в нишу, но тут заметил, что его подзорная труба лежит на полу возле самого окна. Он поднял ее, приложил окуляр к правому глазу и, держа Инструмент обеими руками, направил его в сторону дома.

В поле зрения попали бетонные стойки и шиферные стены гаража: он перевел трубу правее — в поле зрения попали кусты, угольный бункер, построенный у южного угла дома, затем большие окна гостиной и зеленая задняя дверь. С. остановился: в центре поля зрения теперь находилась бутылка, теперь уже она была полна молоком и закрыта крышечкой из белой фольги.

Подзорная труба не двигалась: в центре окуляра находилась бутылка молока, также были видны и ступеньки из серого камня, и кусок каменной кладки стены, разделенной вертикальными и горизонтальными линиями швов между кирпичами. В верхней части окуляра виднелся угол зеленой двери — эта задняя дверь была плотно закрыта. Цвета, пропущенные через четыре линзы, были блеклыми и скучными. На ступеньке, справа на краю поля видимости, лежал сухой листик: сквозь трубу он казался черным. Все остальное находилось за пределами видимости подзорной трубы и было невидимым для С.

Молочная бутылка имела покатые бока. Она была наполнена молоком: уровень жидкости находился в двух сантиметрах от крышки из фольги. Бутылка стояла на ступеньке. Ступенька была грязно-серого цвета, и с такого расстояния невозможно было рассмотреть структуру породы, из которой она была сделана. На границе видимости, то есть там, где круг трубы разделял мир на видимый и невидимый, возникал хроматический эффект: ободок из нескольких ярких цветов, разделявших поле видимости и черноту. Ступенька была неровной, и поэтому бутылка стояла накренившись. Крышечка из белой фольги находилась сантиметрах в десяти от левого нижнего угла задней двери. Дверь по-прежнему была закрыта.

Некоторое время спустя сухой листик зашевелился на ступеньке и проскользил по направлению к бутылке. Пожалуй, он был не столько черным, сколько темно-коричневым, и выглядел совершенно бесформенным. Теперь он лежал точно под углом задней двери, на пересечении линий косяка и основания двери. Круг слегка сместился, так что щель между косяком и дверью проходила точно посередине. Молочная бутылка теперь стояла слева, недалеко от границы видимости.

Круг начал дрожать: С. опустил подзорную трубу, не складывая и положил ее на пол возле круглого окошка. Он потер глаза руками, затем заложил руки за голову, скрестив пальцы на затылке. Откинув голову назад, С. зевнул, при этом широко раскрыв рот. Он наклонился вперед, снова подобрал трубу и приложил окуляр к глазу.

Голые грядки спаржи, полоска газона промелькнули через окуляр. Снова появилась бутылка с молоком. Движение прекратилось: бутылка сместилась немного влево, уступив место щели между косяком и дверью: под ней, на ступеньке лежал бурый сухой лист. Немного погодя лист соскользнул со ступеньки и исчез в темноте.

Спустя некоторое время щель между косяком и дверью увеличилась: круг видимости пришел в движение, поймав человеческую ногу, мелькнувшую между дверью и косяком. Нога, обутая в полусапожок из коричневой кожи на широкой подошве, остановилась на ступеньке. Это была странная нога. Ее укрывала легкая голубая юбка. Край юбки касался колена: он слегка изгибался и казался более четким, особенно когда в поле зрения появилась рука. Это была левая рука: на ее четырех пальцах были надеты кольца, которые блестели и сверкали, когда рука двинулась вдоль края юбки вниз и взяла бутылку с молоком за горлышко. Рука подняла ее вверх до уровня колена, которое вздрогнуло при прикосновении. Затем бутылка исчезла из наблюдателя. Аккуратный полусапожок сдвинулся с места и исчез со ступеньки за открытой дверью. Дверь вскоре закрылась, оставив только вертикальную щель между косяком. С. смотрел на пустую грязно-серую ступеньку.

Глава вторая

Правой рукой с грязными ногтями С. почесал переносицу. Затем потер лицо и моргнул.

Он сидел на дощатом полу старого каменного здания, поджав под себя ноги и опершись рукой на стену, примыкающую к круглому окну. Постепенно его голова все склонялась назад, пока, наконец, не оперлась на стену. В том месте, где стена была выбелена, от прикосновения к ней остатки извести крошились на волосы С. Правую руку С. держал у лица, прикрыв ею глаза.

Немного спустя С. пошевелил ногами, сменив позу. Правая рука осталась на месте, прикрывая глаза и частично закрывая нос. Левой рукой С. опирался о пол, перенося частично вес тела на руку. Постепенно все тело больше и больше наклонялось на левую руку, до тех пор, пока не пришлось изменить позу совсем: левая рука С. двинулась вверх по стене: найдя точку опоры под круглым окошком, она остановилась. Теперь локоть касался деревянной рамы, в то время как рука свободно болталась в воздухе. Правая рука по-прежнему прикрывала глаза.

Через какой-то промежуток времени правая рука опустилась вниз к груди. Наконец С. открыл глаза и посмотрел перед собой.

Снаружи старого каменного здания доносился какой-то вибрирующий и скрежещущий звук. Этот звук шел от деревянной коробки в верхней части здания прямо перед головой С. Звук становился все громче и настойчивее, по мере того как голубь по имени X. протискивался в маленькое отверстие, сделанное специально для голубя. Некоторое время С. сидел, уставившись в потолок, никак не реагируя на этот шум. Вдруг он поднял правую руку и потер щеку тыльной стороной ладони.

С. медленно обвел комнату взглядом, остановился на картине, висящей на ближайшей к нему наклонной балке.

«О Жаннетт… Если бы только я смог сделать так, чтобы ты все поняла…»

Репродукция представляла собой черно-белое изображение мужчины и женщины на фоне солнечного заката. На заднем плане виднелось стадо овец и кукурузное поле, купающееся в солнечных лучах. На переднем плане, на берегу, покрытом цветами, были изображены мужчина и женщина: в их позах и жестах сквозила какая-то двусмысленность. Женщина, точнее, деревенская девушка, в руке держала два больших яблока: еще два больших яблока лежали рядом на земле. На коленях у девушки сидел ягненок. Могло показаться, что девушка кормит ягненка или, по крайней мере, пытается его кормить.

Вторая фигура, казалось, отрывала ее от этого занятия. Это был молодой пастух, одетый во фланелевую куртку и брюки фасона столетней давности. Он фамильярно наклонился через плечо девушки: его щека касалась ее волос, которые длинными и пышными потоками сбегали с плеч.

Уделив некоторое время рассматриванию картины, С. поднялся на ноги и вплотную подошел к репродукции. Теперь он изучал ее, приблизившись к ней в упор. Он подышал на стекло: фигуры скрылись в дымке — затем поднял левую руку и начал очень осторожно протирать участки стекла.

Теперь все мельчайшие подробности четко проступили на репродукции сквозь чистое стекло. На переднем плане двое молодых людей расположились на цветущем лугу: их тела образовывали перевернутую букву «V», где головы находились в основании этой буквы. Пастух был виден слева, наклонившись и вытянувшись вперед Девушка с ягненком на коленях сидела справа, слегка откинувшись назад. Чтобы не упасть, она опиралась на правую руку, откинутую за спину.

И хотя девушка делала вид, что отодвигалась от молодого пастуха., поза ее была такова, что, похоже, что она была не прочь принять игру, предложенную им.

«Интересно, позволила ли она ему… или, может быть, только собирается… может, она…»

Такая двусмысленность вряд ли могла быть разрешена путем скрупулезного изучения картины, так как в целом эта картина скорее ее создавала, чем старалась разрешить. Точно так же дотошный исследователь не мог бы решить окончательно, что хотел изобразить автор: то ли он намеренно нарисовал персонажей именно таким образом, чтобы показать двусмысленность их отношений, либо он пытался создать картинку, лишенную всяких толкований скрытого смысла, но, к сожалению, не преуспел в этом, создав творение, полное недомолвок, двусмысленности и намеков.

Можно было бы до бесконечности рассуждать о том, насколько пастух желал сблизиться с девушкой или просто был увлечен полученным трофеем. Наклонившись вперед и осторожно зажав в руках слепня, он протягивал руку через ее плечо к лицу. Может, он показывал эту муху для того, чтобы иметь повод для более близкого знакомства (хотя принятая им поза указывала на совсем другое), или он был настолько увлечен своей находкой, что ни о чем больше и не думал (хотя выражение его лица свидетельствовало о противоположном). Последнее утверждение было наименее правдоподобным, так как постоянное общение пастухов с природой делало их невосприимчивыми к ее удивительным проявлениям, и они редко становились энтомологами. Но, с другой стороны, пойманный пастухом слепень представлял собой не совсем подходящий повод, чтобы привлечь внимание девушки и завоевать ее благосклонность, так как врожденное предубеждение против насекомых могло взять верх в чувствах простой деревенской девушки.

Но, в любом случае, муха девушке, определенно, не нравилась, она отвернулась от нее то ли из чувства брезгливости, то ли из желания приблизить лицо к пастуху, по-прежнему опираясь на левую руку и пребывая в сомнениях.

— Очень плохо, — заметил Домоладосса. — Это педантичное и длинное описание глупой картины, висящей в конюшне, мне не нравится. Более того, это описание уже встречалось где-то в докладе. Зачем же повторять его еще раз! Тем более, я сомневаюсь, что картина имеет какое-то отношение к тому, что нас интересует.

— Вы так думаете? — безразлично произнес Мидлакемела.

— Я уверен в этом! А вы нет?

Мидлакемела вздрогнул и склонил голову. Через минуту он извинился и направился в офис Губернатора.

— Есть новости?

— Нет, сэр. Но мы обнаружили только что проявившуюся любопытную деталь. Домоладосса, правда, не придает ей никакого значения, но, мне кажется, этому следует уделить внимание.

— Рассказывай.

— Это картина, висящая на гвозде в комнате второго этажа старого каменного здания, где прячется С. Судя по ее описанию, это, может быть, та же картина, которую Г. повесил у себя в бунгало. Прежде описание этой картины уже было в докладе, но очень сжато и в общих словах. Сейчас мы получили очень полное и подробное описание этой картины. Но мне кажется очень странным тот факт, что одну и ту же картину вывешивают в двух местах одновременно.

— Я не понимаю, что такого странного вы нашли в этой картине. Что на ней изображено?

— Пастух и его подружка, несомненно, в очень щекотливом положении. Мы все проверили. Оказалось, что она была нарисована У.Г.Хантом и называется «Наемный пастух».

Губернатор почесал нос:

— Никогда не слышал о таком. — Он вызвал адъютанта и приказал ему принести энциклопедию. Через минуту адъютант вернулся, неся в руках огромный фолиант: открыл его и хорошо поставленным голосом начал громко читать. — «Уинкель Генри Хант (1822–1887). По происхождению немец, родился в России, в Санкт-Петербурге. С раннего возраста проявил большие способности в живописи и науке. Профессиональную деятельность начал как эксперт по химии: все свободное время посвящал живописи и охоте на медведей. В раннем периоде творчества сильно влияние Фюзели… Широко известны написанные им портреты композиторов Газирского и Бородина, с которыми был дружен. Ему принадлежало открытие оксида хантрина (1850): наиболее известные картины: «На ступеньках Зимнего Дворца» (1846), «Смерть Атиллы» (1849), «Наемный пастух» (1851). Был женат на графине…»

— Достаточно, — произнес Губернатор. — Ты прав, Мидлакемела. Художник существует как в нашем вероятностном континууме, так и в континууме Вероятности А. Значит, это только начало, но все же продолжение следует, я надеюсь. Ну, а почему Г. и С. имеют копии одной и той же картины… загадка…

Лицо девушки было овальным и лишено всякой оригинальности: оно не было даже привлекательным. Ее большие глаза были широко поставлены и полускрыты тяжелыми, даже отечными веками. Широкие брови, не знающие искусства макияжа, нависали над глазами. Нос был коротким и мягким и заканчивался маленьким утолщением, но в целом был достаточно привлекательным. Рот девушки гармонировал с носом: пухлая нижняя губа придавала ему несколько интригующее выражение: казалось даже, что он дрожит. Хотя, судя по картине, девушка не выглядела ни испуганной, ни смущенной поведением пастуха. А ее взгляд еще больше усиливал это впечатление: может быть, он передавал выражение ленивого презрения, с другой стороны, он с одинаковым успехом мог бы выражать чувственность.

Невозможно было представить, что автор мог бы создать еще один вариант этой же картины, переместив его во времени хотя бы на пять — десять минут вперед — это были бы вымышленные минуты на вымышленной временной шкале, так как искусство имеет очень мало общего с часами — по сравнению с первой картиной. И тогда исчезли бы наверняка все сомнения, потому что парадокс этой картины именно в этом и заключался: она изображала всего лишь мгновение на своей временной шкале. Пожалуй, можно было бы создать картину, изображающую молодого пастуха и девушку пятьдесят минут спустя, хотя и она бы выхватила всего лишь мгновенье из общего потока времени. По сравнению с предыдущим моментом на первой картине второе изображение могло бы многое прояснить. Так, например, пастух мог бы оказаться на некотором расстоянии от девушки, возле своих овец: тогда сразу стало бы ясно, что молодого пастуха интересовало не столько обладание девушкой, сколько ее реакция на пойманное им насекомое. Глаза девушки выражали бы тогда ленивое отвращение, а не благосклонность. Или на второй картине могло оказаться, что тепло летнего дня подействовало на молодых людей в определенном направлении, и природные, инстинкты взяли верх. Тогда выражение глаз девушки передавало бы не только ее хитрость, но и определенную готовность: кроме того, вторая картина могла бы показать овец, забредших на кукурузное поле и ломающих сочные стебли, и примятые цветы, и траву на берегу реки, ведь пастух и девушка стали любовниками: их тела сблизились — нижнюю губу, пухлую и бледную целовали бы грубые губы пастуха.

Но вымышленная картина остается вымышленной: а существующая в одно и то же время остается загадочной и дающей пищу для многочисленных раздумий.

С. отвернулся в сторону, зевнул, широко раскрыл рот. Он снова начал прогуливаться вдоль комнаты: обойдя все балки, он дошел до дальнего угла комнаты. Только тогда, когда его щека поравнялась с уровнем крыши, он вернулся назад к передней стене.

Прекратив все хождения взад-вперед, С. уселся на бревно, лежащее на полу, откуда он мог наблюдать сквозь круглое окошко, состоящее из девяти частей: центральная часть его была квадратной и выходила на заднюю стену жилого дома, стоящего метрах в тридцати пяти за пустыми грядками спаржи.

Домоладосса сидел за столом, внимательно изучая доклад о Вероятности А.

За этим занятием его и застал Мидлакемела, вернувшийся в сопровождении Губернатора, ответившего спокойным кивком на приветствие Домоладоссы.

— Не беспокойтесь, меня интересует больше всего ваше мнение, так сказать, первые впечатления.

Сквозь фотографию жены Домоладоссы, стоявшую на столе, четверо Определителей наблюдали за этой сценой — они забеспокоились. Старший, по имени Чарлок, сказал:

— Тот, вошедший в кабинет, очень похож на первого человека, которого мы обнаружили в этом измерении, как только была открыта соотнесенность нашего и того миров. Похоже, они и не подозревают о нашем существовании.

Самый молодой из всех присутствующих, Корлесс, с чувством воскликнул:

— Что же, мы остаемся без работы до тех пор, пока наши мыслители не изобретут какой-нибудь способ связаться с ними. Я все же склонен думать, что проявления этих феноменов основаны на разнице размеров: сейчас мы видим нечто на субатомном уровне, возможно, это не является проявлением темпорального искривления пространственно-временной инфраструктуры.

Чарлок медленно стал спускаться к подножию холма. Корлесс последовал за ним: Их обоих захватила волна интеллектуального возбуждения, вызванная «видением на холме». Вопреки этому в душе они оставались спокойными: пожалуй, такое соотношение может измениться с появлением приборов, способных в дальнейшем связаться с обитателями этого причудливого мира.

Спустившись с холма, они вызвали робот-самолет, сели в него и, указав адрес, продолжили беседу.

Изображение самолета занимало весь экран в огромном зале одного из научных центров Нью-Йорка. Группа людей, среди которых некоторые были в военной форме, наблюдала за ходом передачи.

Конгрессмен Сэдлер повернулся к своему спутнику:

— Вот такие дела, Джо! Наконец мы прорвались сквозь последнюю стену — последнюю из обнаруженных нами — пока не отыщется другая, не менее крепкая, чем эта.

— Множество миров… — пробормотал Джо. Как радиоинженер, он чувствовал, что должен согласиться с этим: но в тот момент в его мозгу всплывали только обрывки торжественных и рифмованных фраз.

Не подозревая о том, что за ним ведется наблюдение. Домоладосса протянул Губернатору следующую часть доклада.

Глава третья

Некоторое время спустя какое-то движение отвлекло С. от наблюдения за домом и заставило его посмотреть налево. Там за темными ветками яблони виднелось деревянное бунгало, в дверях которого появилась фигура человека. В руках он держал коврик, полосы которого давно выцвели. Человек начал выбивать половичок. Даже на таком расстоянии можно было увидеть, что голова человека повернута влево, в сторону коричневых боковых ворот, видных ему и скрытых от наблюдателя западным углом дома. Со стороны ворот вдруг появилась еще одна фигура — пухлая и расплывчатая — и остановилась в нескольких метрах от человека, который вытряхивал коврик. Человек полной комплекции запахнул на себе вокруг пояса широкое пальто вишневого цвета: в руках у него был зонтик. Из-под пальто то появлялись, то исчезали одетые в чулки ноги в высоких ботинках. С этого расстояния можно было разглядеть, что у этого человека была большая голова, седые волосы, собранные на макушке в пучок. На голове его была маленькая шляпка, украшенная затейливым орнаментом.

Постояв немного и поговорив о чем-то своем, эти люди разошлись. Человек с выцветшим ковриком в руках повернулся и пошел к деревянному бунгало. Он вошел в него и закрыл за собой дверь. Обладательница пышной фигуры направилась в сторону западного угла дома, ступая по бетонной дорожке без остановок, пока не дошла до задней двери, выкрашенной в зеленый цвет. Здесь она на секунду остановилась для того, чтобы постучать сжатыми пальцами в одну из планок двери: не дожидаясь ответа, открыла дверь и вошла внутрь, плотно прикрыв за собой дверь.

С. оставался на том же месте, наблюдая и ждя чего-то. Его взгляд метнулся от закрытой двери к открытому окну кухни. Вскоре пухлая фигура женщины показалась в окне. Она была занята тем, что снимала с себя пальто. Издалека С. смог все же рассмотреть, что под пальто на ней был надет белый передник.

Теперь она иногда мелькала в окне кухни. Дважды она выходила на ступеньки задней двери: в первый раз, когда несла ведро для угля к бункеру справа от окон гостиной: поставив его на землю, она вынула совок и с его помощью начала выгребать уголь со дна бункера, наполняя им ведро. Издаваемый при этом звук доносился до старого каменного здания через ветки деревьев и пустые грядки спаржи. Во второй раз женщина появилась с помойным ведром в руках. С ним она прошла вдоль задней стены дома, мимо угольного бункера, в северо-восточном направлении, и С. отчетливо увидел четыре белых завязочки на спине: она пересекла газон и подошла к дверям гаража, собранного из асбестовых плит, усиленных бетонными столбами. Женщина вошла внутрь, некоторое время ее не было видно. Затем она снова появилась с ведром в руках. По тому, как она прошла обратно через газон мимо угольного бункера и окон гостиной, держа ведро в напряженной левой руке, под углом около тридцати градусов, можно было сделать вывод о том, что женщина пошла в гараж, чтобы наполнить ведро, и несла его обратно полным.

С. отвернулся от окошка. У его ног лежал журнал «Для мальчиков». Он был издан еще в те времена, когда С. был младенцем. Страницы его пожелтели от времени. Он был раскрыт на странице с картинкой, на которой изображался бородатый мужчина с вытаращенными глазами: он стоял в проеме дверей, а позади него, в пустой комнате, лежал мальчик со связанными руками и ногами. На нем была школьная шапочка. Сверху над картинкой была надпись: «Тайна Серой Мельницы».

Подобрав журнал, С. принялся за чтение рассказа. Прочитав несколько фраз, он скользнул взглядом с одной страницы на другую. Наконец он наткнулся на предложение: «Несмотря на мучившую его жажду, он без сожаления смотрел на утекающую воду». Продолжая чтение с этого места, С. перелистнул страницу. Там жирным шрифтом было напечатано: «Хотите знать, кто попал в ловушку на Серой Мельнице? Не пропустите наш следующий выпуск!» С. закрыл журнал и положил его рядом с собой на бревно. Он выглянул через окошко, но не заметил ни малейшего движения ни в саду, ни в окнах кухни. Он прервал свои наблюдения и молча уставился в пол.

Доски пола были очень неровные, темно-коричневого цвета. Концы досок выступали над поверхностью пола, особенно в тех местах, где гвозди повылезали из дерева: от этого пол в этих местах казался совсем светлым. В щелях между досками темнела грязь.

Временами С. выглядывал в окно. Если ничего не привлекало его внимания, он снова смотрел на пол подолгу. Для развлечения он проводил взглядом воображаемую границу в комнате или просто взглядом делил ее на части.

Вскоре, посмотрев в окошко, он заметил, что кто-то приближается к его дому. Он встал на колени, всем телом прислонился к кирпичной стене с тем расчетом, чтобы можно было снова выглянуть в окно. По направлению к дому шла женщина с пышной фигурой. В руках ее была корзина, в которой виднелось что-то зеленое. Женщина пересекла газон перед задней дверью, дошла до узкой грязной дорожки, проложенной вдоль грядок спаржи по самой их кромке. Эта дорожка была почти полностью закрыта ветвями фруктовых деревьев, растущих вдоль северо-западной стороны старого каменного здания, и прежде, чем закончиться у кучи мусора, проходила мимо живой изгороди, отделявшей владения мистера Мэри от соседей. Чтобы подойти к этой куче, нужно было пройти по грязной тропинке до старого каменного здания и обогнуть его западный угол. На расстоянии трех метров от этого угла женщина остановилась и взглянула наверх, на маленькое круглое окошко, в верхней части фасада здания, над двустворчатыми воротами.

— Ты наверху? Эй, просыпайся, это я! Эй, ты у себя?

— Где он?

— А-а… Значит, ты все-таки там! Спускайся вниз! Я думала, что ты спишь.

— Он в доме.

— Он у себя в кабинете, за закрытой на ключ дверью, с карандашом в руке и Бог знает какими мыслями в голове.

— Я не спал… А ты уверена в этом?

— Я это знаю наверняка. Почему ты не спускаешься вниз? Я думала, ты спишь.

— А она?

— У меня была кое-какая работа. А она ходила за покупками. Она была в пальто, с зонтиком и сумкой.

— Хороша… Да?

— Очень, особенно этим утром. Впрочем, все сегодня одеты с иголочки. Так ты спустишься или нет?

— Уже иду.

С. пошел в другой конец комнаты: он наклонился, ухватился рукой за крышку люка и поднял ее, открыв лаз. Он поставил крышку возле задней стены, в которой было проделано окошко в полуметре от пола. Старая лестница пошатывалась и скрипела, когда С. спускался на первый этаж. Наконец его нога коснулась булыжников, которыми был вымощен пол на первом этаже. Освещение было очень плохим, свет казался тусклым; его лучи проникали сквозь щели в воротах, сквозь пыльное окошко, затянутое паутиной.

В одной из половинок ворот, в левой по отношению к С, стоящему к ним лицом, была маленькая дверь — около полутора метров высотой.

— Ну, выходи же, наконец-то. Дай я посмотрю на тебя, а то не видела целый день.

— Ты вгонишь себя в могилу раньше времени.

В старых воротах, вблизи от маленькой дверки, был вбит большой гвоздь. На этот гвоздь накручен обрывок веревки. Другой конец шнура был пропущен сквозь ручку маленькой дверцы, чтобы она не открывалась. С. скинул веревочную петлю с гвоздя и толкнул дверь — она открылась.

Он моргнул и высунул голову наружу. Посмотрел на дом, потом на полную женщину.

— Так ты выйдешь, наконец? Или, может, ты думаешь, что я тебя буду ждать целый день?

С. переступил порог и направился к женщине.

Ее огромное тело состояло, казалось, из многих взаимозависимых округлостей. Фигура С. казалась нагромождением прямых линий. Непосвященному наблюдателю могло бы показаться удивительным, что настолько по разному сложенные тела могут обладать одинаковыми скелетами.

Женщина была одета в серое платье, поверх него повязан белый фартук, закрепленный с помощью двух тесемок, завязанных на шее, и двух, завязанных на талии. Прическа женщины представляла собой пучок волос, собранных на затылке с помощью вельветового шнурка. Волосы ее были серо-желтыми, лицо бледное, с нездоровым румянцем на щеках. Ее глаза, светло-синие, как море, оттенялись темными кругами.

— Ты уверена, что он работает?

— А что ему делать по утрам? Он все время пишет, пишет и пишет, даже, когда ты пьешь его кофе.

— Ему не нужен новый секретарь?

— Что… После тебя? Нет уж… Кстати, как ты себя чувствуешь? У тебя нездоровый вид. Нет, ты действительно дурак, потому что попусту тратишь время.

— Перестань, Ви, прошу тебя.

— А разве я что-то сказала? Но мне кажется, что если бы у всех появились глупые идеи и все кинулись бы их осуществлять, то где бы мы сейчас были.

— Говорят, что опять забастовка на рыбоперерабатывающем заводе.

— Сейчас? Кто же это тебе сказал? Нет, ты действительно очень плохо выглядишь. Посмотри на себя!

— Ватт мне сказал об этом.

— Какой это завод?

— Об этом ты лучше у него самого спроси. Он мне сам рассказал.

— Не стоит верить всему, что говорит тебе Ватт. Ведь он вечно что-то путает.

— Наверное, это рыбоконсервный завод.

— Не будь дураком; нет же такого завода, по крайней мере, здесь поблизости.

С. посмотрел вниз на свои ботинки: они были покрыты серой пылью. Он стоял на гравии, втоптанном в землю.

— Ты принесла мне что-нибудь?

— Мне не следовало бы этого делать. Я просто дура, раз поступаю так.

Откинув несколько листов капусты, прикрывавших содержимое ведра, женщина достала оттуда пачку газет. Она передала ее в руки С. Тот сделал шаг вперед, взял сверток, все так же искоса поглядывая на женщину.

— Здесь половина пирога со свининой. Мне, наверное, не надо было делать этого… кто знает.

— Ты очень добра ко мне…

— Давай не будем все начинать снова. Что делаю — то делаю. А почему бы тебе не прийти принять ванну?

— Что-о? В то время, как он сидит у себя в кабинете? Ведь он же пристрелит меня.

— Не говори ерунды. Он не выходит из своего кабинета до самого обеда.

— Да не нужна мне ванна. Только представить себе, как я крадусь, чтобы войти в дом. К тому же, может, она сама захочет застать меня в это время, в ванне…

Женщина засмеялась.

— Все вы, мужчины, на один манер. Пойдем, ты же так любишь мыться.

— Он убьет меня, если увидит!

— Ну, тогда ладно. Я не могу стоять здесь целый день. У меня, в отличие от некоторых, есть работа.

— Принеси мне немного керосина для лампы. Ну, пожалуйста, Ви…

— Да, я всегда говорила, что все мужчины одинаковы. Ладно уж, неси свою лампу. Почему бы тебе самому не сходить за ним?

— Ты же знаешь, почему…

Женщина подождала, пока С. скроется за маленькой дверцей в воротах старого каменного здания, и поспешила по грязной дорожке, нагибая голову, чтобы не зацепиться волосами за ветки деревьев. Затем она завернула за угол и вылила содержимое эмалированного ведра на кучу. Потом она вернулась на то место, где разговаривала с С., и подождала, пока тот вынес лампу. Лампа была очень старая и называлась «Летучая мышь». С. передал ее женщине.

— Когда смогу, тогда и принесу. У меня еще очень много дел. Она приказала к обеду сделать запеканку с говядиной. А сейчас она ушла за анчоусами для нее.

— Ну, до свидания. Спасибо за пирог.

— Да, дура я… вот кто.

С. стоял и наблюдал за четырьмя завязками, сходящимися на спине. Она удалялась в сторону жилого дома. Белое ведро, теперь пустое, резко выделялось на темном фоне стены дома. Ведро женщина несла в правой руке. Она подошла к задней двери черного хода, поднялась по ступенькам и прошла внутрь. Как только дверь за ней закрылась, С. повернулся и пошел к себе. Войдя в старое каменное здание, он закрыл дверь, набросил петлю на вбитый гвоздь и медленно полез по лестнице вверх на второй этаж.

Глава четвертая

Как только С. добрался до своей комнаты, он первым делом взял крышку люка и перетащил ее на середину комнаты. Бумажный сверток, который он принес, он положил на одну из полок, расположенных вдоль юго-восточной стены, рядом с медным крокодилом. На уровне груди между двумя поперечными балками, при помощи двух металлических колец, надетых на вбитые в балки гвозди, был подвешен гамак. По обеим сторонам гамака свисали углы двух серых одеял, обвязанных по краям с помощью садовой бечевки. С. положил руки на гамак, присел, согнув ноги в коленях, и осторожно запрыгнул в гамак.

Когда он улегся, он подождал, пока гамак перестанет раскачиваться, затем сел и развязал шнурки ботинок. Сначала он снял правый, затем — левый; аккуратно поставил их на пол, доски которого из-за своего неровного расположения создали причудливую игру теней, напоминавшую копну женских распущенных волос. Оба ботинка стояли рядом, соприкасаясь носами и образуя угол в девяносто градусов. У правого ботинка отваливалась подметка. Она сильно износилась и была обтрепана по бокам. Нос правого ботинка совсем расклеился. Оба ботинка стояли рядом на светло-желтой доске, выступающей над уровнем пола. С. долго рассматривал свою обувь, затем доски пола, на которых они стояли. Потом он отвернулся.

Вместо подушки под голову С. приспособил себе старого, давно выброшенного плюшевого мишку, у которого первоначально не хватало только обоих ушей и глаза. От времени игрушка сильно изменилась: потерялись передние и задние лапы, об их существовании напоминали сейчас лишь темные дырки по бокам игрушки, из которых торчала шерсть. С. приспособил себе остатки старой игрушки под подушку, подкладывая под голову то место, где раньше был живот: тогда голова мишки возвышалась над головой С, осматривая единственной глазницей помещение и охраняя сон С.

Взглядом С. изучал потолок, состоящий из грубых балок и уложенных на них черепичных плиток. Многие плитки потрескались и сдвинулись со своих мест: свет пробивался сквозь щели между черепицей тонкими нитями, постепенно рассеиваясь и превращаясь в белые волны, которые были достаточно яркими. Взгляд С. становился все более рассеянным: веки опускались все ниже, и наконец он заснул.

Один раз он во сне повернулся, опустил голову к правому плечу. Это движение заставило медведя, служившего С. подушкой, тоже немного опустить свою голову. Дыхание С. стало совсем медленным, глубоким, с присвистом из-за того, что С. дышал через рот. Издаваемые им звуки были явственно слышны в тихой комнате.

Проснувшись, С. посмотрел на печь, стоявшую возле центральной поперечной балки. Она была черного цвета, несмотря на то, что всякие дверки, окошки, задвижки были покрыты толстым слоем серой пыли. С. опустил свои ноги в носках с гамака и осторожно опустился на пол в нескольких сантиметрах от ботинок. Затем он уселся на пол и принялся обуваться. Завязал шнурки. Встал, прошелся по комнате к маленькому круглому окошку, разделенному деревянными планками на девять частей, одна из которых — центральная — была квадратной. Опустившись на пол, С. начал свои наблюдения.

Внизу и спереди располагались грядки спаржи: три длинных борозды, на которых ничего не росло, кроме вездесущего бурьяна. Вплотную к грядкам с одной стороны прилегала дорожка, посыпанная гравием, с другой стороны проходила тонкая тропинка. Дорожка с гравием также проходила мимо невысокой живой изгороди. По дорожке мирно прохаживался длинношеий голубь по имени X., поворачивая при каждом шаге свою голову то вправо, то влево. За грядками спаржи располагался большой газон, перейдя который можно было попасть во фруктовый сад. А перед газоном, на более поднятом и сухом месте, чем старое каменное здание, названное предыдущими владельцами каретным сараем, стоял большой каменный дом с огромными окнами, стекла которых ярко блестели при солнечных лучах. На втором этаже справа находилось окно ванной комнаты. Но за окном была пустота, освещенная дневным светом, потому, что в ванной было два окна: другое, невидимое, располагалось за углом, с юго-восточной стороны, откуда сейчас и светило солнце. Поэтому в ванной было светло. Слева от этого окна располагались еще два от двух свободных комнат, в которых никто не жил. С. моргнул, зевнул и перешел к изучению окон нижнего этажа. Прямо под окнами пустующих комнат находилось длинное окно кухни, состоящее из трех частей. На подоконнике, с внутренней стороны окна, в среднем проеме, стояла консервная банка — солнечный свет играл на ее боках. Крайние секции окна были открыты. В кухне тоже никого не было. Рядом с окном кухни была задняя дверь. Большой кот с черно-белой шерстью лежал на ступеньке перед дверью, греясь на солнце; дверь была закрыта. Слева от задней двери черного хода находилось окно гостиной — длинное, до самой земли, чтобы, открыв его, можно было бы выйти в сад. В этой комнате, как и в ванной, имелось второе окно, спрятанное от наблюдателя за юго-восточным углом дома. Свет, попадающий через эти окна, помог различить чью-то фигуру, полускрытую от С. стенами дома; эта фигура крутилась вокруг стола, чем-то занятая.

С. отвернулся от окна, прошелся в другой конец комнаты, обходя три наклонные балки, поддерживающие черепицу, мимо печки и висящего гамака. В другом конце комнаты в полу был проделан люк, крышка которого была сколочена из того же дерева, что и пол, хотя немного более гладкого. С. поднял крышку и по скрипящим от его тяжести ступенькам спустился вниз. Он очутился в сумрачной и пыльной комнате, пол которой был вымощен булыжником и усыпан разным барахлом. С. прошел мимо деревянной скамейки, штабеля досок, газонокосилки, множества разнообразных ящиков, сломанной мебели, старого треснувшего умывальника, установленного на подставке, жестяного кофра, на котором масляной краской были выведены буквы «ГСМ», садовой тележки и старой птичьей клетки. Кроме того, здесь валялось множество других предметов, включая охапку садовых инструментов, брошенных у стены. С. подошел к деревянным двустворчатым воротам, которые заменяли северо-восточную стену старого каменного здания: петли этих ворот погнулись, и поэтому нижние кромки касались земли; некоторые доски были выломаны, и свет широким потоком врывался внутрь здания.

В левой половинке ворот была маленькая дверца. С. подошел к ней и слегка приоткрыл. Просунув голову в щель, он взглянул на северо-восточный угол дома, вблизи которого проходила грязная тропинка, ведущая из сада к мусорной куче. В этом месте росло дерево с толстым и угловатым стволом, увитое плющом от корней до конца веток. Рядом с деревом стоял укрепленный на небольшом столбике штормовой фонарь.

Открыв дверцу еще шире, С. переступил через порог и направился к штормовому фонарю; идя, он все время оглядывался по сторонам. Иногда он посматривал на дом. В гостиной он заметил какое-то движение. Кто-то следил за ним, спрятавшись за занавеской из окна гостиной.

Не доходя до фонаря, С. повернулся кругом и двинулся обратно к двери, не раздумывая, вошел внутрь и начал пробираться к лестнице мимо брошенных и забытых вещей. Вот задняя стена, скрипучая пошатывающаяся лестница, ведущая в комнату наверх. С. поднялся по ступенькам, пролез через люк в комнату, закрыл за собой крышку. Вытянув голову, С. принялся снова обходить комнату, по-прежнему избегая столкновений с поперечными балками, пролегающими от стенки к стенке; пройдя мимо печи, на одной из заслонок которой была выгравирована надпись «Сенториан 1888» — слова располагались по окружности — и мимо гамака, натянутого между балками.

Круглое окошко, рассеченное двумя вертикальными и двумя горизонтальными планками на девять частей, центральное из которых имело квадратную форму, было проделано в стене, обращенной к задней стенке жилого дома. Опустившись на колени, С. вытянул правую руку вверх по каменной кладке, нащупав нишу. Он пошарил в ней рукой и извлек оттуда сложенную подзорную трубу пятнадцати сантиметров в длину в кожаном футляре. Футляр совсем истерся от времени и стал очень мягким. С. высвободил подзорную трубу из футляра и обеими руками потянул за концы трубы. Она начала удлиняться пока не пришла в рабочее положение. Подзорная труба состояла из трех трубок, входящих одна в другую: в самой маленькой трубке находился окуляр. Разместив трубу так, что ее конец находился между планками, делящими окошко на девять частей, С. приложил правый глаз к окуляру.

Поворачивая левой рукой, в которой он ее держал, трубу, С. направил ее на жилой дом. В окуляре появилась каменная кладка, похожая на рыбацкую сеть. С. передвигал трубу до тех пор, пока не Добрался до большого окна гостиной. Внутри можно было разглядеть часть стола, накрытого белой скатертью, и некоторые предметы сервировки на нем. Комнату сплошным потоком заливал яркий свет. Свет врывался не только через огромное окно, но и через другие, находящиеся на юго-восточной стороне дома. Такое освещение давало возможность разглядеть висящие портьеры зеленого цвета, которые прикрывали окно. Еще можно было заметить, что одна из портьер свисала как-то неестественно, а за портьерой — ногу в черном ботинке и темных брюках. Пожалуй, внимательный наблюдатель заметил бы и плечо и левую сторону лица. Впрочем, детали разглядеть было очень трудно, но все же С. показалось, что он видит руку, сжимающую портьеру; в том месте, где он раньше заметил плечо.

Резкость начала падать, рука у С. задрожала, заставляя трубу метаться вдоль окна гостиной вверх, к окну ванной комнаты, вниз, к газону, и опять к окну гостиной.

Отведя окуляр трубы от глаза, С. опустил левую руку, дав ей возможность немного отдохнуть. Но, подождав немного, он снова приложил трубу к глазу. Тотчас он заметил, что левая портьера приняла нормальное положение. Никаких других изменений ему больше не было видно. Вздохнув, он опустил трубу в самый низ, под окно у самой стены.

— Да, Ви, если только ты сказала ему…

С. поднялся с колен, он отряхнул штаны. Удостоверившись, что его фигура не видна из его маленького окошка, он осторожно попытался выглянуть наружу.

«Я не знаю, что мне делать».

По синему небу плыли редкие облака. Крыша дома была покрыта голубой плиткой, по краям же она была выложена камнем, словно удерживающим плитки от падения. Центральная балка была усилена такими же камнями, на обоих концах украшена резными каменными урнами. Широкая дымовая труба, состоящая из шести бочкообразных блоков, возвышалась над крышей. Чуть ниже уровня крыши по краям пролегали водосточные желоба. В каждый угол дома были вделаны дренажные трубы; в этих местах водосточные желоба сходились, посылая воду в трубы, которые, в свою очередь, отправляли ее на землю. Каменная кладка задней стены прерывалась пятью окнами и дверью. Три окна располагались на втором этаже, два остальных — на первом. На втором этаже правое окно было в ванной комнате. Под ним находилось окно-дверь, открывающееся изнутри и позволяющее выходить прямо в сад. По обеим сторонам его висели тяжелые портьеры: они не шевелились, ни правая, ни левая. Наверное, за ними никого кг было. Это была гостиная. Часть комнаты, которая была видна наблюдателю, казалась пустой. Окно-дверь было разделено на шестнадцать частей — через них никого не было видно.

Другое окно на первом этаже выходило из спальни. Единственное, что отличало его от остальных окон, было то, что оно имело стальную раму, разделенную на три секции. Крайние секции окна были открыты. Внутри можно было различить фигуру в белой одежде, которая двигалась туда и обратно.

«Я не знаю, что мне делать».

Иногда фигура в белом исчезала из поля зрения, но все же большую часть времени ее можно было наблюдать в глубине помещения. Когда она исчезала в ту часть кухни, которая не была видна наблюдателю, о ее присутствии можно было догадаться по едва заметным признакам. Только раз она вышла из кухни, и все замерло.

С. прищурил глаза.

Ноги С. стали дрожать, и ему пришлось опуститься на пол следующими частями тела: правой ягодицей, внешней стороной бедра, правым коленом, внешней стороной икр и правой ступней; в то время как его левая нога, приняв идентичное правой ноге положение, также касалась досок пола. С. взглянул на свои ботинки. Они были покрыты пылью. Правым плечом С. прислонился к стене возле круглого окошка.

С. смотрел перед собой в угол; там наклонные балки пересекались со стеной старого каменного здания. Там передняя стена была оклеена обоями с рисунком в виде букетов цветов. Вверху, возле балок, обои отклеились. Они свисали грязными, бесцветными лохмотьями, выделяясь на фоне уцелевших листов. Паук, облюбовавший этот грязный угол, оплел серой паутиной остатки обоев.

Повернувшись в другую сторону, С. посмотрел через окошко на улицу. Начинаясь где-то под окном, из которого наблюдал С., или немного левее того, бежала дорожка, посыпанная гравием вплоть до самого дома. Вдоль нее росла живая изгородь: она была сильно запущена, а в одном месте, в нескольких метрах от дома, кусты совсем высохли. Позади засохших кустов крался черно-белый кот. Он очень мягко ступал по земле, низко опустив мордочку и прижав свои маленькие ушки. Задняя часть его тела была поднята намного выше головы и поддерживала хвост, который методично отклонялся то в правую, то в левую стороны. Взгляд кота был устремлен на полметра вперед к дорожке, посыпанной гравием. Именно в этом месте сидел домашний голубь по имени X. Он коряво передвигал ногами, подметая дорожку пышным хвостом. Как у большинства птиц, его ноги были красными; на одной из них закреплено алюминиевое кольцо. Тело голубя было покрыто белыми и серыми перьями.

С. заметил некоторое движение в одном из окон жилого дома. Женщина в белой одежде вышла из кухни. Затем ее силуэт показался в окне гостиной. Она крутилась вокруг стола. Затем она исчезла и снова появилась на кухне, мелькнув в левой секции окна.

Тут С. увидел на кухне еще одну фигуру. Она сидела, не двигаясь, в центре кухни, облокотившись на стол. С. смог рассмотреть только ее верхнюю половину. Она была одета в голубую шерстяную кофту с пуговицами и без воротника. Ее волосы частично скрывали часть лица. Лицо было повернуто к женщине в белой одежде, которая крутилась по хозяйству. Женщина в голубом кардигане встала и подошла к другому краю стола. Это место было ближним к окну. С. мог видеть, как она, заложив руки за спину, прислонилась к трубе, проходившей в углу кухни. Не отрывая взгляда от окна кухни, С. потянул руку вверх, нащупывая нишу. Но пальцы нащупали только холодный камень. С, приподнялся и заглянул в нишу; подзорной трубы там не было. С. посмотрел вокруг: труба лежала там, где он ее оставил — у стены под окошком. С. подобрал ее и направил на окно кухни. Настраивая трубу, С. успел заметить толстого голубя, переваливающегося при каждом шаге по усыпанной гравием дорожке. Позади него, в полутора метрах, частично скрытый живой изгородью, подкрадывался кот с черно-белой шерстью и прижатыми ушами.

Приставив окуляр трубы к правому глазу, С. направил его к столу кухонного окна. Сквозь среднюю секцию окна он увидел голову женщины: женщина смотрела вдаль. Между ее головой и глазом наблюдателя располагалось стекло кухонного окна, стекло маленького круглого окошка в старом кирпичном здании, которое когда-то давно использовалось как каретный сарай, и четыре линзы подзорной трубы.

Ее волосы волнистыми прядями сбегали вниз, а на макушке была маленькая шляпка, украшенная каким-то орнаментом. Правую руку она вытащила из-за спины и теперь покачивала ею из стороны в сторону. -

Рядом с ней, возле окна, видимая наблюдателю, стояла полная женщина. Она была повязана белым передником и стояла, скрестив руки на груди. Ее губы время от времени двигались.

Женщины меняли месторасположения. Их перемещения были видны сквозь окно. Женщина в белом переднике подошла к левой стене кухни и нагнулась. Когда она выпрямилась, С. увидел в ее руках большое блюдо. Поставив это большое блюдо на стол, женщина снова подошла к левой стене, снова нагнулась. Вторая женщина подошла к столу с подносом. Она поставила блюдо на поднос. На блюде можно было различить какие-то желто-коричневые предметы. Женщина с золотисто-коричневыми волосами взяла поднос и понесла его куда-то вглубь. Было видно, как она исчезла в дверном проеме кухни.

С. посмотрел правее, оставив окно кухни. Он скользил взглядом по стене дома, по зеленой двери с окошком из бутылочного стекла. Двигаясь таким образом по кирпичной кладке стены, он достиг окна гостиной, по бокам которого висели зеленые портьеры.

В поле зрения подзорной трубы появилась женщина с золотисто-коричневыми волосами, неся перед собой блюдо на подносе. Она подошла к углу комнаты, повернулась и поставила поднос с блюдом на стол. Затем снова исчезла из поля зрения. Почти одновременно с ней в гостиную вошла женщина полного сложения, неся в руках другой поднос. На нем было несколько тарелок. Подойдя к столу, она расставила тарелки по столу. Стол был накрыт белой скатертью; возле стола, со стороны окна стоял стул. Его ножки были изогнуты, спинка — тоже. На другом конце стола С. смог заметить еще один стул, точно такой же, как и первый.

Расставив все тарелки на столе, женщина повернулась в угол комнаты, куда она уже подходила, взяла два подноса и очень быстро удалилась из комнаты.

В гостиную вошел мужчина, одетый в темный костюм. За ним шла женщина с золотисто-коричневыми волосами, собранными в пучок на затылке. Подойдя к окну, мужчина взглянул в сад. На какое-то мгновенье его взгляд попал в окуляр подзорной трубы, в которую смотрел С. С. дернул рукой, как бы избавляясь от неожиданного встречного взгляда, которого не желал. Но вскоре вновь направил подзорную трубу на большое окно гостиной.

Шесть слоев стекла отделяли наблюдателя в старом каменном здании от мужчины в гостиной. Не задерживаясь у окна, мужчина в темном костюме взялся рукой за спинку стула, стоящего у окна, и, пододвинув его к столу, сел за стол. Женщина повторила его действия, сев с противоположной стороны стола. Стол располагался таким образом, что фигура мужчины закрывала женщину. Мужчина сидел спиной к окну. Он взял в руки столовый прибор. Его челюсти задвигались.

Не складывая трубы, С. отложил ее в сторону. Он почесал нос двумя пальцами, потер глаза. Затем посмотрел в сторону дома сквозь свое окно. В кухонном окне он увидел, что полная женщина сидит за столом перед открытой секцией окна. Белого передника на ней уже не было: насколько С. смог разглядеть, не пользуясь подзорной трубой, на ней было платье. Склонившись над столом, женщина ела.

— Они принимают пищу в доме, — сказал Губернатор.

— Верно, — согласился Домоладосса, — обычный обед, такой, как всегда. Да и кто знает, отличается их биологическая основа от нашей или нет. Кто может сказать с уверенностью, будто то, что им нравится, телятина, например, не будет ядом для нашего организма?

— Да, мы еще очень многого не знаем о них. — согласился Губернатор. — Единственное пока, что мы можем делать, — скрупулезно описывать каждый их шаг.

— Если бы мы могли получить информацию более простым прямым способом, — воскликнул Мидлакемела, — если бы нам удалось попасть внутрь дома мистера Мэри!

— Она является ключом к разгадке тайны. Я чувствую это, — сказал Домоладосса.

За ним наблюдали двое Определителей, стоявших на склоне холма. За ними, в свою очередь, вела наблюдение группа людей в Нью-Йорке.

Джо Гроулет просидел за своей работой в кабинете пять часов и чувствовал себя немного уставшим. Повернувшись к конгрессмену Садлиеру, он сказал:

— Ну что же, так оно и есть на самом деле. Наш робот-самолет материализовался в другом мире, где по счастливой случайности мы натолкнулись на группу людей, таких же, как мы, изучающих иной мир, мир, в котором его обитатели, за которыми наблюдают, изучают доклад, полученный из другого мира.

— Я бы сказал, что мы натолкнулись на необычное явление — отраженно-искривленный эффект пространства-времени, до сего дня неизвестный.

— Может быть. А может быть и так, что ключ к разгадке природы лежит в докладе. Точно! Предположим, что этот доклад поступает из некоторого действительно реального мира. В этом случае те, кто читает доклад, и те, кто следит за ним со склона холма, и мы, наблюдающие всех тех ребят, — не настоящие миры… Эхо раскатывается все дальше… звучит пугающе, не правда ли?

Конгрессмен сказал:

— Мы должны доверять только фактам, а не предположениям. Слава Богу, не нам решать, какой мир реален, а какой — нет.

Облачность усилилась. Солнце стало совсем тусклым и мрачным. Сухие листья носило ветром по грядкам спаржи, толстый голубь хлопал крыльями, затем тяжело взлетел и уселся на невысокую живую изгородь вдоль дорожки. Немного подальше от наблюдателя черно-белый кот вылез из-за корня куста, за которым он прятался, и гордо прошествовал по направлению к дому, высоко задравши хвост. Белый кончик хвоста колыхался в такт его движениям. Голубь сорвался с изгороди и неуклюже полетел в сторону фруктовых деревьев.

Глава пятая

Крыша над верхней комнатой старого каменного здания имела вид перевернутой буквы «V»: деревянные балки, сходившиеся вверху, были покрыты оранжевой черепицей. Пространство между балками было оплетено паутиной, покрытой толстым слоем серой пыли. В дальнем конце комнаты находилось маленькое окно, поднятое на несколько сантиметров от уровня пола. Две вертикальные балки разделяли комнату на три части. Свет в комнате был очень тусклым. Между двумя балками, расположенными вертикально, висел гамак. Он был сделан из парусины и подвешен за веревки. По бокам гамака свешивались мешки, связанные садовой бечевкой, концы одного или двух одеял и голова игрушечного медведя. Нос игрушки был обозначен черным кусочком шерсти, пришитым посередине головы игрушки. Рта у медведя не было, но зато сохранился один глаз желтого цвета, смотревший вниз на С.

С. поднялся на ноги и переложил игрушку так, что она свешивалась из гамака. Сделав это, С. подошел к одной из наклонных балок, на которой висела картина. Краем рубашки С. зацепился за раму картины, и ему пришлось сделать шаг назад, чтобы освободиться. Картина начала покачиваться в стороны.

Это была черно-белая репродукция. Хотя она и находилась под стеклом, тем не менее и белые и черные краски поблекли. На картине были изображены мужчина и женщина, которые слегка касались друг друга. Одежда мужчины указывала на то, что он был пастухом. На женщине была кофта, наброшенная поверх юбки. И все же нельзя было сказать, что она полураздета. Пастух откровенно не обращал внимания на вверенных ему овец. Все его стадо разбежалось по кукурузному полю. Его внимание было полностью поглощено девушкой. Трудно определить, насколько его старания заинтересовать собой девушку были встречены доброжелательно, ибо так же трудно было определить, выражал ли ее взгляд презрение или томное ожидание…

Пастух протягивал девушке пойманного слепня, чтобы она его рассмотрела. Но девушка отвернулась от него, и было невозможно понять, как он собирается в дальнейшем вернуть расположение девушки: если предположить, что пастух оставит попытки заинтересовать девушку мухой, и, отпустив ее, он сосредоточится на другом способе завоевания сердца девушки, а именно, погладит рукой ее волосы или подарит ей несколько комплиментов, или будет, наконец, продолжать показывать ей слепня и в то же время предложит ей лекцию по природоведению с тем, чтобы завоевать ее внимание, что в дальнейшем приведет к более тесному знакомству при известных обстоятельствах.

Ситуация была в определенном смысле явно вызывающей, как для пастуха, так и для наблюдателя. Если, например, девушка была замужем за работодателем пастуха, то ситуация в этом случае резко ухудшалась: неправильно поняв выражение глаз девушки, пастух мог схватить руками ее русую голову и даже более того — с некоторым успехом попытаться поцеловать ее в пухлые губы. В то время как глаза ее способны выражать не только призыв к близости, но и внутреннюю свободу. Тогда не исключена ситуация, что она пойдет к своему мужу и все ему расскажет, навлекая на бедного пастуха множество неприятностей. Попав в такое трудное положение, пастух не сможет решить, призналась ли девушка сама или ее принудили. Но, в любом случае, пастух непременно потеряет работу и будет болтаться между небом и землей, как потревоженный дух витает над оскверненной могилой.

— Еще одна дискуссия по поводу творчества Гольмана Ханта! — воскликнул Подавитель Архивов, он же — председатель суда присяжных.

Он мягко прошелся по мрачноватой комнате, подошел к женщине, находящейся в состоянии транса, и положил ей руку на плечо: это заставило ее немедленно приступить к отчету. Когда ее мелодичный голос затих, председатель словно ожил. Один из многих присутствующих, носивший звание Подшивателя Искажений, дотронувшись до лампы, сказал:

— Мне, кажется, что этот Гольман Хант и его работы несколько субъективны, как и мир, в котором существует Странствующая Девственница. Я взял на себя смелость приказать своему слуге принести копии его работ, вызывающих всеобщие разногласия. Сейчас эта картина здесь. Имаго!

Мужчина в потертом вельветовом костюме вышел откуда-то из глубины комнаты, неся огромное полотно, которое он поставил перед присяжными. Каждый из них с разной степенью заинтересованности принялся рассматривать картину.

— Как вы видите, — сказал Подшиватель, — Странствующая Девственница предоставила нам то, что мы в какой-то степени принимаем как отчет о незначительном и полузабытом произведении искусства. И поэтому я хотел бы подчеркнуть только банальный символизм картины: пастуха, со свисающей с плеча бараньей шкурой, возможно, обозначающей супружескую измену, или эту девушку, держащую в руках, кроме яблок, книгу в матерчатом переплете под названием «Нижняя Точка X», свидетельствующую об ее умственном развитии или о…

Председатель знал, насколько многословен Подшиватель. Обезличиватель Печалей прервал его:

— Признав, что существует некое совпадение… э-э-э-э, что вселенная, описанная Девственницей, содержит полотно, которое существует в нашей собственной вселенной, — широко известное полотно художника с маленького английского острова, и я очень удивлен, Подшиватель, как вы на этом основании можете делать вывод о том, что эта вселенная обладает такой же степенью актуальности, как и сама картина. Мы знаем, что она существует, но уверены ли мы, что существует сама вселенная? Нет! Очень возможно, что Девственница в своем отчете описывает какой-то свой мир, который не может быть ни реальным, ни действительным, только потому, что он содержит какие-то внешние проявления.

— Тогда как насчет Домоладоссы и этого Гроулета? Что вы скажете, уважаемый Обезличивателъ? — спросил Подавитель.

— Почему, сэр… Как, сэр! Да все они представляют собой всего лишь один из способов, придуманных нашей уважаемой Девственницей для подтверждения своего вымысла. И мы должны признать это: все эти персонажи, как и сам мир — плод ее воображения.

Мотиватор Воображения встал из кресла, подошел к картине и спокойно начал свою речь:

— Давайте не будем все так усложнять: верить или не верить Девственнице; иначе мы уйдем неизвестно куда от предмета обсуждения. Странствующая Девственница снабдила нас определенными сведениями о вселенной, понятия и явления которой не только неизвестны, но и не могут быть осознаны ею самостоятельно. Сейчас я вам все объясню и докажу.

К нашему счастью Подшивателъ Искажений — один из немногих, кто является дилетантом в искусстве. Я довольно давно знаком с этой картиной и должен сказать — что может не понравиться нашему коллеге — ее место в истории развития живописи весьма значительно. Эта картина вобрала в себя все предрассудки и муки Викторианской эпохи: например, такие, как отношение к природе и моральные ограничения. Она же включает, а точнее, демонстрирует, насколько художники того времени приговорены к заключению в нем, из-за чего они не могли развить новых идей, даже до уровня теории. Эти живописцы стали мастерами Неразрешенности, стоящими перед дилеммой: условность всего, пауза перед разрешением, или, с другой стороны, время бедствия, мостик понимания между настоящим и прошлым. Большинство великих художников того времени в своих работах представляют идею заточения человеческого существования во временной структуре, которая и не дает им возможности шагнуть назад; поэтому они по своей сути были приверженцами слабости.

«Наемный пастух», как и другие шедевры того времени, по результатам последних исследований, представляет собой психодинамическую драму замкнутого временного кольца, хотя она и выполнена в репрезентационной манере, по канонам моды того периода времени. И это вовсе не случайно, что С. изучает сущность картины, как бы соотнося свое собственное положение с ситуацией, изображенной художником.

Теперь Странствующая Девственница настаивает именно на этой трактовке картины, но ведь согласитесь, такая интерпретация абсолютно чужда нашему миру и поэтому не может явиться плодом ее размышлений; а это означает, что ее доклад подвергся корректировке извне, мистером Мэри или, скажем, его женой, она иногда мне кажется очень решительной особой, то есть теми, кто действительно существует в пределах вселенной, упомянутой в отчете, и настаивает на своем собственном понимании вселенной. А это доказывает и подлинность существования другого мира, а также абсолютную честность Девственницы, господа присяжные.

— Все это глупости, — воскликнул Обезличиватель, но Судья Доводов поддержал Мотиватора:

— Мне нравится логика ваших рассуждений. И я согласен с ней, господа. Это у нас время не является основой. Но не доказывает ли отчет Девственницы тот факт, что в другом мире время может иметь определенное значение, и подтверждение тому — провал Времени в Марианской вселенной, как мы ее назвали? А угроза темпорального коллапса в нашей вселенной? Ведь она тоже вписывается в теорию временного кольца. Так что, думаю, вопрос решен. Подавитель, прочтите молитву нашей Странствующей Красавице с указанием продолжать исследования.

Бумага под картиной была усеяна коричневыми точками, пол под ней — очень грязным. Ботинки стояли в пыли. С. обмахнул их правой рукой. Поводя из стороны в сторону плечами, он подошел к полкам, расположенным возле стены, у которой висел гамак. На них С. хранил все свое имущество: пустые банки из-под варенья; банку с зернами для гороха; крышку чайника, на которой лежал патентованный ингалятор; здесь же была оставлена ножка стула; пластиковая перьевая ручка; испорченный термос; латунная ручка от выдвижного ящика; пустой кошелек из свиной кожи; книга в матерчатом переплете «Нижняя точка X», обложка которой покоробилась и загнулась кверху, открывая коричневого цвета страницы; соломенная шляпка фасона «лодочник», обвязанная красной и голубой лентами; зонтик с ручкой в виде лисьей головы; два медальона, покрытых тонким слоем эмали с надписью на ней: «Осторожно — Злая Собака», надпись была сделана черной краской; здесь же валялись различные продукты и некоторые другие предметы, среди которых были: бело-голубая чашка и непочатая банка сардин; маленький латунный крокодил; завернутый в газету пирог со свининой; фарфоровая чашечка без ручки; принадлежности для бритья, лежащие на дне стаканчика с нарисованными на нем цветами; засушенный скелет длинноухой летучей мыши без одного уха; железный ключ; старый теннисный мячик без ворса; игрушечная лошадка без головы; мышеловка с насаженным на гвоздик кусочком сыра. Большинство предметов было покрыто толстым слоем пыли. С. взял бумажный сверток и залез вместе с ним в гамак. Завернувшись в одеяло и расправив подстилку, состоящую из мешков, набитых старыми бумагами, С. развернул сверток и осторожно взял половину пирога, который оказался разрезанным на две части посередине так, что была видна начинка — мясо и сваренное вкрутую яйцо. С. держал половину пирога в правой руке, а левой — оставшуюся часть и газету, в которую пирог был так аккуратно завернут.

С. положил оставшуюся часть пирога на полку, взял газету, разгладил ее и начал читать. Эта страница была посвящена рецензиям на новые книги: первая заметка в левом верхнем углу гласила: «Этика Общения» и начиналась следующим образом: «С кажущейся неизбежностью каждая отрасль общественного знания развивает свои собственные специальные концепции». Дожевав последний кусок пирога, С. вытер руки о газету и бросил ее на пол.

Пристроив поудобнее голову на подушке, С. начал изучать трещины в наклонных балках крыши, на которых держались куски черепицы. Он лежал на спине.

— Эй, ты у себя? Спускайся! Я сейчас ухожу домой!

С. сел в гамаке. Посмотрев сначала направо, а затем налево, С. слез с гамака и подошел к окну. На улице было пасмурно; тучи снова залепили все небо. С. увидел грязную тропинку, пролегающую вдоль грядок спаржи и газон перед домом. На дорожке стояла полная женщина, одетая в просторное бежевое пальто и в шляпке с приколотыми к ней искусственными цветочками. В левой руке женщина держала корзину. Правой рукой она махала С.

— Я говорю, что у меня дома много дел и я ухожу. Вот твоя лампа, спустись и забери ее, пока не начался дождь.

— А где они?

— Без малейшего понятия. Я все выстирала. А они сейчас сидят в гостиной и пьют кофе. Да, если дождь застанет меня на полдороге к дому, я не удивлюсь.

— Он носит пистолет с собой?

— Ну, не говори глупостей. Спускайся и забирай свою лампу. Я ее наполнила.

— Большое спасибо.

— Так ты спустишься или нет?

— Поставь лампу под дверь.

— Если мистер Мэри узнает, что я таскаю у него керосин, у меня будут большие неприятности. Ты сам знаешь, что он за человек. Так ты выйдешь прежде, чем я уйду, или нет?

— Да, сейчас. Я ведь спал.

— Все ясно. Как тебе понравился пирог? Лично я просто объелась. Сейчас начнется дождь.

— Уже иду.

— Я ухожу. До завтра.

— Ви, он видел меня сегодня утром.

— Это ведь его сад, его дом. Ну ладно, я пошла.

Она повернулась спиной к старому зданию и зашагала по дорожке мимо грядок спаржи, с корзинкой в левой руке.

Дойдя до газона, она свернула направо и пошла к гаражу, который был сделан из бетонных столбов и асбестовых плит. В задней стене гаража была дверь; она открыла дверь и вошла внутрь.

Глава шестая

В потолке гаража было проделано квадратное отверстие, ведущее на чердак. К этому отверстию была приставлена лестница. Женщина посмотрела туда и сказала:

— Я только зашла взять зонтик. Вот тебе кусочек тортика.

— Я не знаю, что бы я без тебя делал.

— Тогда спускайся и бери его. Или, может быть, оставить его на скамейке? Все вы, мужчины, не желаете хоть немного позаботиться и поухаживать за собой.

— Ты вечно куда-то спешишь, Виолетта. Я спускаюсь.

— У меня много дел. Судя по всему, собирается дождь. Я только сейчас вспомнила, что забыла свой зонтик. Когда-нибудь я забуду где-нибудь свою голову.

— Неужели можно забыть такую вещь, как голова? Ну хорошо. Где мой тортик?

Мужчина, низкорослый толстяк, в одних песках слез по лестнице. Он расплылся в улыбке, не сходившей с его лица, пока не встретил ответную улыбку.

— Так где же мой торт, Виолетта? Давай же быстрее его сюда. Я же не могу здесь стоять так все время. Кое-кто из нас человек чрезвычайно занятый.

— Да я и не собираюсь больше выслушивать дерзости. Здесь небольшой кусочек — они даже не заметят пропажи.

— Ну я не думаю, что он придет искать го сюда, даже если и заметит пропажу.

— Хватит болтать. Когда-нибудь вы его доведете.

— А как она?

— Что «она»?

— Не прикидывайся, будто не понимаешь. Она спрашивала обо мне сегодня утром?

— Я не сорока, чтобы разносить все сплетни. Можешь больше ни о чем меня не спрашивать.

— Отлично! Я повезу ее туда!

— Да замолчишь ты или нет, несчастный! Вы меня в гроб вгоните: все трое. Все, я ухожу.

— Я повезу ее. Я часто сижу в машине и представляю себе, как я ее повсюду вожу. Это помогает убить время. Куда угодно, мадам Жаннет? Прогулка по Винздору, Гилфорду, Чичестеру? Да, сегодня прекрасный день для прогулки на машине. Вам удобно?

— Честно, мне кажется, что ты сумасшедший.

— Садись. Я отвезу тебя. А ты все время торопишься.

— Я еще хочу пройтись по магазинам. Джордж уже, наверное, волнуется за меня. Надо не забыть мой зонтик, а то уйду… Ты, да еще за рулем машины. Уж лучше я пойду пешком, пока не пошел дождь.

— Ну, тогда до завтра. Спасибо за торт.

— А почему бы тебе отсюда не убраться, пока что-нибудь не случилось?

— Ладно, увидимся завтра, Виолетта.

Задняя стена гаража, лестница, приставленная к ней. Сжимая в руке кусок торта, Ш. медленно полез наверх, на чердак, где он жил. Он занимал небольшое пространство между крышей и потолком.

Губернатор, Домоладосса и Мидлакемела смотрели друг на друга с удивлением.

— Ситуация очень необычная, — сказал последний, — я бы сказал, этот мир не совсем совпадает с нашим; отклонение на несколько градусов. Даже имена и названия мест, которые мы знаем, звучат как-то совсем чуждо.

— А их поведение! — добавил Губернатор. — Давайте все проясним. Вот дом, напротив — кафе, где, по всей вероятности, никто не платит за услуги. На территории дома находятся: деревянный летний домик сбоку, старая конюшня сзади и гараж с другой стороны. Мы знаем, что в домике более или менее постоянно находится бывший садовник, а в старой конюшне — бывший секретарь, а теперь оказывается, что есть и бывший шофер, прячущийся в гараже! Это просто невероятно!

— Да, невероятно! — повторил Домоладосса, — и в то же время очень любопытно! Если бы нам, хотя бы мельком, удалось выяснить мотивы их поведения… Вы заметили, что все трое проявляют определенный интерес к жене мистера Мэри. Я снова хочу сказать, что она — ключ к решению нашей проблемы.

— Мне это хажется странным, — сказал Мидлакемела.

— А по-моему, это выглядит зловеще, — сказал Губернатор.

— Ну хорошо. Прошу прощения — я должен идти, — Домоладосса встал. — Я уже опаздываю, а сегодня — говядина.