Дочь для волка

Глава восьмая

Небо потемнело до фиолетового, укутав Диколесье в черный и темно-синий. Желтое сияние Крепости в нескольких дюймах от нее поглощалось тьмой. Лес словно бы не одобрял слишком яркий свет.

– Не отставай.

На один шаг Эммона Рэд приходилось делать два, и он явно не собирался подстраиваться. В лучах уходящего солнца на его талии блеснул кинжал.

Рэд шла быстро, держась за спиной Эммона. Рукава его сюртука скрывали кисти ее руки, но она ухватилась за потертую ткань и натянула ее посильнее. Ночью, что бы здесь за нее ни сходило, в лесу оказалось ужасно холодно. Даже если Эммон мерз без сюртука, он ничем этого не показал. Рэд решила, что он уже привык к холоду.

– Ничего не трогай.

Они подошли к воротам. Туман клубился над створками, тень Эммона из-за этого казалась почти черной. Эммон свирепо покосился на Рэд через плечо:

– Держись все время рядом. И чтоб ни одной капли крови.

– Даже в мыслях не было.

– Хорошо.

Эммон коснулся ворот. Как и тогда, когда Рэд вошла в Крепость, по металлу вверх от земли зазмеилась трещина, и вот уже дверь распахнулась перед ними. Волк шагнул в густой туман, клубы его взметнулись у его ног. Рэд двинулась следом. Деревья плотно обступили их. Белые ветви возносились во мрак над их головами – ненасытные лезвия, ждущие только знака. Рэд глянула на них и шагнула к Эммону поближе. Она чувствовала тепло его тела и видела, как перекатываются мускулы у него под рубашкой.

– Мы ищем прорывы со стороны Тенелесья, верно?

Эммон утвердительно заворчал в ответ.

– И как они выглядят?

– Как тьма.

Эммон отвел с их пути ветку дерева. С того места, где находилась Рэд, ветка выглядела как кулак с полуразжатыми пальцами.

– Как лужа черной грязи, сама по себе или вокруг белого дерева, если мы доберемся до нее достаточно быстро. Место, где Диколесью уже не хватает сил держаться, и Тенеземье прорывается сквозь него.

– Думаю, я его видела.

Кольцо тьмы вокруг белого дерева, покрытого гнилью, – она видела его, когда пересекла границу, на самом краю Диколесья – вполне соответствовало описанию Эммона.

– Когда я… когда я только вошла в лес.

– Весьма возможно, – отрывисто ответил Эммон. – Они теперь совсем не редкость.

Следуя за Волком через погруженное в тень Диколесье, Рэд осторожно перешагивала через узловатые корни, обходила странные цветы и уклонялась от тянущихся к ней шипов. Она слышала дыхание леса в шелесте ветвей и скрипе плетей вьюнка. Ее кожу начало покалывать, словно бы под чьим-то пристальным взглядом. Этот лес был живым – живым и разумным.

Она снова прижалась к спине Эммона, держась немного сбоку, и наткнулась на его вытянутую руку, не заметив ее во мраке. Рэд ощутила ее как твердый теплый прут поперек своей груди. От неожиданности она поскользнулась на влажных листьях и ухватилась за руку Эммона, чтобы не упасть. Она ощутила под пальцами шершавость его шрамов, а затем Волк отстранился, бросив на нее мрачный, непостижимый взгляд.

Перед ними тянулось вверх белое дерево толщиной не меньше чем в три обхвата, словно впиваясь в темно-фиолетовое небо, в высоте шумели ветви цвета выгоревшей кости. Почва вокруг него вспучилась от могучих корней – и они были покрыты черной мутной гнилью. Порча ползла вверх по стволу, накатываясь, как вода во время наводнения. Полоса земли, темной, мягкой и рыхлой, как труп на последней стадии разложения, опоясывала дерево.

– Как далеко зашло, – пробормотал Эммон себе под нос. – Но, по крайней мере, мы добрались до нее раньше, чем начали умирать страж-древа в самой Крепости.

Он подошел к кольцу отравленной земли, коснулся кинжала на поясе, словно проверяя, на месте ли клинок.

– Не подходи. – Эммон присел на краю темной полосы. – И не двигайся.

Рэд кивнула. Она могла пока что не доверять ему, но не до такой степени, чтобы пробираться через Диколесье самостоятельно.

Волк снова потянулся за кинжалом, но на полпути передумал и отдернул руку.

– Кровью его сегодня уже поливали-переполивали, – пробормотал он себе под нос со вздохом. Потом склонил голову, закрыл глаза. – Значит, опять колдовать. Терпеть этого не могу.

Эммон закатал рукава. Рэд показалось – в сумерках она не могла быть уверена, что именно она видит, – что вены на его руках наливаются зеленым. Цвет становился ярче, когда Эммон вдыхал, и светлел при выдохе. Волк медленно расправил плечи, словно сбросив тяжкий груз, который почти пригибал его к земле. Рэд только сейчас поняла, каким напряженным он был все это время.

Ни единого движения в зеленой чаще, но девушка почувствовала, что Диколесье словно бы подкралось к ним чуть ближе.

Она скрестила руки на груди, настороженно глядя на деревья. Тогда, когда она пробивалась сквозь них, полуослепшая от страха, вся в крови, у нее было отчетливое ощущение, что лес словно скован невидимыми цепями, не позволяющими ему наброситься на нее в полную силу. Теперь же Рэд чувствовала, что цепи эти ослабли.

Эммон приложил руки прямо на край разрыва, едва не касаясь пальцами гнилой рыхлой земли. Наклонил голову, полностью сосредоточился. И снова его вены вспыхнули зеленым под кожей – на этот раз уже и на шее. Что-то темное пробивалось сквозь кожу на его запястьях, прямо над костяшками. Словно бы кора нарастала на его руках.

Рэд смотрела на Эммона во все глаза и не заметила, как из-под ближайшего куста выполз корень и вцепился ей в лодыжку. Девушка коротко вскрикнула от испуга, корень дернул ее за ногу и повалил на землю. Она ударилась икрами о камни и корни, которые стремительно вылезали из земли. Шипастая плеть вьюнка набросилась на нее, как змея, обвила и привязала к почве. Осколок магии леса, глубоко засевший в груди Рэд, заворочался, медленно, но неумолимо вырываясь наружу.

Диколесье словно бы заколебалось на миг, белые деревья вокруг закачались, выжидая, а затем набросились на девушку. Шипастая плеть, прижимавшая Рэд к земле, хлестнула пленницу. Шипы глубоко вонзились в тело, потекла кровь. Корни белого дерева вырвались из земли вокруг нее и потянулись в сторону рваных ран, оставленных шипами. От боли и страха Рэд завопила на весь лес.

– Рэдарис!

Эммон, шатаясь, распрямился. Ноги его дрожали. Чем бы он ни занимался на краю ямы, из которой готовы были вырваться тени леса, это занятие выжало Волка досуха. В его глазах мелькнула паника, их белки снова налились зеленью, вены на его пальцах сверкали, словно изумрудные. Эммон потянулся за кинжалом.

– Держись, я…

Диколесье заглушило его голос – треск зашевелившихся ветвей звучал как торжествующий вопль. На плетях вьюнка, опутывающих Рэд, раскрывались новые цветы – огромные и словно бы светящиеся в сумерках. Листья, серые и почти увядшие, залоснились, наполнились зеленью – как и вены Рэд. Рот наполнил кислый привкус, словно бы она наелась земли. Осколок магии в ее теле становился все больше – и он жадно тянулся навстречу голодным белым деревьям.

Рэд подумала о Гайе, чье тело насквозь проросло корнями, – высосанной, поглощенной. Кальденора, Сайета, Мерра – этот лес пожрал и их троих. Он возьмет то, что ему нужно, и отбросит опустошенную оболочку, если только она не найдет способ остановить его, сдержать его, отрезать…

Паника, охватившая ее, придала девушке сил. Рэд ухватилась за рвущуюся из нее магию и развернула ее поток внутрь.

Лес снаружи отпрянул от нее с треском ломающихся костей. Корни, ветви и шипы задергались, когда Рэд начала загонять свою магию внутрь. Это было больно – превратить себя в клетку для дикой твари, которая выла и бросалась на прутья, пытаясь вырваться наружу. Но Рэд продолжала давить на нее, загоняя ее все глубже и глубже. И она загнала тварь вглубь, и связала ее, и отрезала от тянущихся к ней ветвей леса, словно воля ее была острым ножом.

Кислый привкус земли, заполнивший ее рот, исчез. Вены на запястьях посветлели, из зеленых становясь синими. Диколесье еще раз закричало – пронзительно и яростно, – и под его сводами снова воцарилась тишина.

Открыв глаза, Рэд ожидала увидеть разгромленную поляну, но нет – ни сломанных деревьев, ни отломившихся ветвей. Диколесье замерло, как ошеломленное животное. Рэд с трудом поднялась – колени ее подгибались. Комья грязи падали с подола ее разорванного платья и одолженного Эммоном сюртука.

Волк уставился на нее широко раскрытыми глазами, словно позабыв про кинжал, который все еще сжимал в руке.

– Это еще что такое?

– Не делай вид, что тебе это неизвестно. По крайней мере, не сейчас, когда ты только что собирался сделать то же самое у меня на глазах.

Зелень, текущая по венам Эммона, была почти точно такой же, как и та, что пыталась заполнить ее жилы.

– Сила. Сила этого траханого леса. Ты был там, когда я получила ее. Ты был там, когда… когда эта сила вошла в меня. Я тебя видела.

Паника в глазах Эммона медленно переросла в ужас.

– Нет, – прошептал он, качая головой. – Я… я пытался остановить это, мне казалось, что я остановил это…

Из гнилой земли с треском вырвались корни, заставив его замолчать на полуслове. Они оба одновременно посмотрели на дерево.

– Дерьмо. – Эммон перехватил кинжал поудобнее, второй рукой толкая Рэд себе за спину. – Дерьмо.

Он больше не подходил к краю разрыва, не пытался призвать ту тайную лесную магию, которую собирался использовать сначала. Вместо этого он полоснул себя кинжалом по ладони. Рэд вздрогнула от неожиданности.

Но Волк не успел.

Края наполненной тенями ямы схлопнулись невозможно быстро – так уходит вода через дыру в дне внезапно проткнутой чаши. Гниль наполнила корни деревьев, сделав их черными, как смоль, хлынула на белый ствол и захлестнула его.

Эммон бросился к дереву, выставив руку с сжатым кулаком, из которого капала кровь. Но прежде чем он добрался до него, последняя капля тьмы всосалась из грязи в корни, и прогнившая земля вокруг них взорвалась. Острые обломки веток и листья – теперь все непроглядно черные – взлетели в воздух. Эммона отбросило назад, а гниль уже подбиралась к ветвям.

Рэд присела, прикрывая голову руками. Дерево, теперь полностью прогнившее, медленно начало проваливаться под землю. Диколесье вокруг них, неподвижное, безмолвное и печальное, смотрело, как почва поглощает дерево. С той же ужасной, неестественной быстротой тронутое тенью разложившееся дерево начало менять форму, втягивая в себя с земли палые листья, вырывая из почвы старые кости – человеческие, звериные и какие-то совершенно невообразимые, все пронизанные нитями теневой гнили, что заливала их из отравленных корней, – и из этого всего возникло тело.

Некая часть сознания Рэд, которую не затопило ужасом, тихо подсказала ей, что она видит. Чудовище, сотканное из теней, о котором говорилось в сказках, явило себя, чтобы сойтись в схватке с человеком, овладевшим магией леса. И это все происходило у нее на глазах, по-настоящему.

Вскоре огромная воронка, в которой крутились кости, тьма и вырастающая из них тварь, обрела форму, остановилась и застыла. Женщина. Это была женщина с длинными темными волосами. Глаза ее мерцали желто-зеленым. Она улыбнулась. Грибы заполняли ее рот вперемешку с зубами.

– Ты думаешь, в этот раз все пойдет по-другому?

В ее голосе не было ничего человеческого. Низкий, словно бы кто-то дергал самую толстую струну на расстроенной арфе, он медленно расползался в воздухе, дрожа.

– Эта история повторяется снова и снова. Так смешно наблюдать за этим отсюда, снизу. Но конец всегда один и тот же. Ты слишком слаб, Волчонок. Так же, как и твой отец.

Эммон согнулся пополам. Руку, которую он сам себе вспорол и из которой продолжала сочиться кровь, он прижал к груди – похоже, когда его отбросило взрывом, он сломал себе пару ребер. Вторую, в которой Эммон сжимал окровавленный кинжал, он наставил на тварь. Волк хрипло, с присвистом дышал. Зубы блестели в неизменных сумерках.

Женщина, сотканная из леса и тени, почти нежно отвела лезвие в сторону, осмотрительно коснувшись не запятнанной кровью Эммона части клинка. Кончики ее пальцев поросли мхом.

– И оставаться собой становится все труднее и труднее, так ведь? Магия затопляет тебя, и ты вскрываешь себе вены. Но сдерживать это вечно – на такое ни у кого не хватит крови. Не хватит крови, чтобы держать границы Тенеземья закрытыми, чтобы по-прежнему удержать внутри всех, кто там находится.

Существо перевело взгляд на Рэд. Грязь, как слезы, стекала по покрытым мхом щекам.

– Это закончится корнями и костями. Для всех вас. Это всегда заканчивается корнями и костями.

Призрак женщины изменился. Она рухнула на землю, оплетавшие тело корни и земля осыпались с нее. Теперь перед ними лежало просто мертвое тело, тело молодой женщины.

Рэд потребовалось лишь мгновенье, чтобы узнать ее. Она видела ее портрет в одной из книг дворцовой библиотеки.

Мерра.

Еще миг – и живот Мерры взорвался с утробным звуком, от которого Рэд чуть не стошнило. Из кровавой дыры хлынули наружу корни вперемешку со внутренностями. Труп с полувскриком-полустоном снова поднялся на ноги, протягивая руки к Эммону в почти умоляющем жесте. Кожа Мерры превратилась в гнилую кору, пальцы, словно наспех слепленные из каких попало костей, покрывал мох. Это вывело Эммона из оцепенения. Он скривился и прыгнул на труп, ударив его не кинжалом, а окровавленной рукой. Тварь, укравшая тело Мерры, рассмеялась, но голос ее становился все тише, и вот существо рассыпалось в прах. Эммон развернулся и бросился к дереву, перепрыгивая затопленные гнилью участки почвы по корням, как перепрыгивают по камням бурный поток. На ходу он снова вспорол себе ладонь. Поверженная, но не уничтоженная тварь начала собирать себя заново – пока разрыв не был закрыт, силы Тенеземья продолжали подпитывать ее. Очертания лица Мерры исчезли, кости, листья и земля снова забурлили, меняя форму. Замелькали лица – разные, они то проступали в зелено-черном месиве, то пропадали, сменяясь другими. Женское, изящное и красивое до такой степени, что это вгоняло в дрожь; узкое, твердое, с чувственными губами; женщина с такими же, как у Эммона, глазами цвета янтаря; мужчина с такой же тяжелой челюстью. Существо повернулось к Эммону, чтобы тот видел эти лица.

– Почему ты не оставишь эти бесплодные попытки? В твоих костях – лес, у тебя под ногами – кладбище. Героев здесь нет.

Эммон зарычал, оскалившись. Кровь текла по его ладони – слишком темная, с зелеными разводами кровь. Такая же, как в библиотеке, когда он исцелил рану Рэд. Волк с размаха хлопнул ладонью к стволу дерева, прижал так плотно, что кровь просочилась между пальцами и потекла по его костяшкам. Дерево ушло в прогнившую землю почти наполовину, ветви царапали макушку Эммона. Гниль медленно стекала вниз по стволу, к корням, а из корней – обратно в землю, словно пятясь от крови Волка. По мере исчезновения гнили дерево перестало проваливаться в нее, начало потихоньку выныривать из ямы, потянулось обратно вверх. Эммон стоял, прижав руку к стволу, а кровь все текла и текла. Глаза его начали закрываться, колени подогнулись.

Тварь задрожала, как туман под лучами солнца. Чем больше наливалось жизнью дерево, тем бледнее и прозрачнее становилась она. Черты лиц размазались; осталась лишь зелень и тьма.

– Ты знаешь, что происходит с героями, Волчонок?

Тварь больше не пыталась прикидываться человеком; это был осколок тьмы, набитый костями и обломками ветвей.

– Они умирают.

Тварь бросилась на Эммона. Он открыл глаза, развернулся и ударил ее окровавленной ладонью. Тварь осела рыхлой кучей грязи. Эммон, из последних сил стиснув челюсти, продолжал прижимать к ней руку по мере того, как она опадала. Гниль, растекавшаяся по земле, исчезала – а за спиной Волка белое дерево все быстрее устремлялось ввысь, исцеляясь. Наконец тварь исчезла в земле. Рука Эммона теперь лежала на толстом слое опавших листьев и веток. Он отнял руку от с таким трудом закрытого разрыва. Ладонь его больше не кровоточила.

Не вставая с колен, Эммон поднял взгляд и в упор посмотрел на Рэд. Одно очень долгое мгновение они смотрели друг на друга. Пропасть пролегла между ними, и ни один не мог найти слов, чтобы перебросить через нее спасительный мостик.

Шатаясь, Эммон поднялся, обошел Рэд и двинулся в лес.

С открытым ртом девушка смотрела на исцеленное Волком дерево. Гниль ушла, кровь Эммона изгнала ее. Рэд глянула на корни, торчащие из земли. Ей показалось, что тонкие темные нити снова ползут вверх по светлой коре. Тенеземье. Оно снова пыталось прорваться.

Она развернулась и последовала за Волком во мрак. Эммон молчал, и ледяная тишина между ними становилась все холоднее. Рэд опять накинула сюртук Волка, окунулась в запах книг, кофе и листьев.

– Кто это был?

– Тень. Разрыв стал достаточно большим, чтобы она смогла проскользнуть в него. Еще минут десять – и это страж-древо, превратившись в юную тень, явилось бы в Крепость. И вот тогда, чтобы загнать ее обратно, туда, где она должна находиться, потребовалось бы гораздо больше крови. Исцелить их до того, как они начнут двигаться, намного проще – если успеешь перехватить их именно в этот момент.

Волк старался заболтать девушку, уйти от ответа, надеясь, что она забудет свой вопрос под лавиной ответов на те, которые не задавала.

– Ты знаешь, о чем я спросила. – Рэд на ходу подобрала полу сюртука. – Я узнала Мерру. А остальные? Кто это был?

Волк молчал так долго, что Рэд уже почти решила – ответа на этот вопрос она не получит. Когда он наконец заговорил, то голос его звучал очень четко и бесстрастно:

– Кальденора. Потом там был лик Сайеты. Гайи. И Киарана.

Парад мертвецов. Рэд закусила губу.

– Вторые Дочери и… и Гайя… Диколесье высосало их?

Он коротко кивнул в ответ.

– А почему Киаран?

Рэд решила, что лучшим в этой сложной ситуации будет говорить не «твой отец», «твоя мать», а так же, как и сам Эммон, называть их по именам.

Волк отвел с их пути ветку таким резким движением, что чуть сломал ее.

– Диколесье осушило и его.

Из тумана вынырнули очертания ворот. Когда в них раскрылся проход, Эммон стиснул решетку руками, едва не навалился на нее всем телом. Проход уже был открыт, но Волк на мгновение замер, словно собираясь с силами для того, чтобы сделать шаг. «Кровью это дерево сегодня уже поливали-переполивали», – сказал он, когда они увидели разрыв. Но ему пришлось еще раз полить-переполить его своей кровью, и двигался он теперь с большим трудом.

Когда проход в воротах за ними закрылся и они оказались в безопасности, Эммон повернулся к Рэд. В глазах его плясал странный огонек.

– Когда мы были там, – осторожно произнес он. – Когда Диколесье… пришло за тобой. Как ты остановила его?

– Так же, как я останавливаю его последние четыре года.

Рэд хотела, чтобы это прозвучало как упрек, но ее голос в холодном воздухе прозвучал тонко и почти жалобно. Избегая взгляда Эммона, девушка уставилась на прореху, оставленную каким-то шипом в рукаве его сюртука.

– Диколесье запустило в тебя свои корни. Я опоздал, – непонятным тоном сказал Эммон, то ли признаваясь в своей ошибке, то ли обвиняя ее в чем-то. – Ему бы хватило сил – с лихвой! – чтобы высосать тебя в мгновение ока. Но этого не произошло. Потому что ты его остановила. Тебе придется рассказать мне об этом поподробнее, Рэдарис.

– Да что там рассказывать! Когда мне исполнилось шестнадцать, мы пришли сюда. Я порезала руку и облила тут кровью половину леса. Вот тогда я и получила это… эту штуку внутри. Какой-то осколок силы, который мне не предназначался, что ли. Нечто, что заставляет деревья, цветы и другие растения вокруг меня вести себя странно. Иногда у меня получается сдерживать это, иногда нет, и когда нет, случаются всякие неприятности!

– Цветы, деревья и другие растения. То, у чего есть корни, – низким, отстраненным голосом человека, производящего сложный расчет, произнес Эммон. – То, что находится во власти Диколесья – или может находиться.

Бледное лицо его застыло от напряжения, морщины прорезали его лоб. Он задумчиво потер подбородок и посмотрел на Рэд.

– Когда ты сегодня вошла в лес – утром, в первый раз, – четко, но очень быстро, словно нанизывая бусины ожерелья, произнес Эммон. – Тогда, ты говоришь, тебе в щеку впился тот шип. Ты имела в виду, что…

– Я перешла границу. Потом обнаружила себя лежащей в грязи. Я не знаю, не помню, что делала, но да, это точно было как-то связано с той силой, о которой мы говорим.

Вспомнив те ужасные моменты, когда тело как будто ей и не принадлежало, Рэд вздрогнула.

– Но что бы она ни пыталась сделать со мной, я этого не позволила. Я не дала магии вырваться наружу, я сдержала ее, и все прекратилось. То же самое я сделала и в этот раз. Удержала ее внутри.

В глазах Эммона тихо засветилась непонятная печаль.

– Я не понимаю, – пробормотал он. – Я думал…

– Ты не понимаешь? Я видела тебя в ту ночь, когда это произошло! Ты – часть того, что тогда случилось! Я видела твои руки, когда магия ворвалось в меня, и сразу после этого все прекратилось!

При этих ее словах его лицо изменилось. Расслабились вечно сжатые челюсти, из глаз исчезло затравленное выражение.

– Все прекратилось.

Эммон выглядел как человек, наконец-то нащупавший твердую почву под ногами. Его постоянно сгорбленные плечи распрямились, в каждой черте лица читалось облегчение.

– Я прекратил это. Не дал этому произойти.

– Что ты остановил? Чему не дал произойти?

Эммон не ответил, глядя в пол. Глубоко вздохнул.

– Я не смог полностью уберечь тебя от этого. Но самое опасное остановил. Не дал ему…

Эммон замолчал, провел рукой по лицу – на скуле осталась широкая красно-зеленая полоса.

– В этот раз все могло быть по-другому.

– О чем ты говоришь? – процедила Рэд сквозь стиснутые зубы.

– Твоя сила. Она – часть силы Диколесья. И вот этот осколок магии поселился в тебе.

– Об этом я уже как-то догадалась.

– Я понимаю твое желание сдержать ее. Вытолкнуть ее из себя. Но если бы ты научилась пользоваться этой силой, возможно, Диколесье перестало бы пытаться забрать у тебя… кое-что другое.

Жестокой надеждой в его голосе можно было резать как ножом.

– Может быть, этого хватит. Если ты просто научишься пользоваться тем, что уже имеешь.

– Я не понимаю. Диколесье хочет что-то забрать у меня? – В горле образовался огромный ком, и Рэд сглотнула. – Ему мало того, что оно уже взяло?

– Об этом не думай. – Эммон совсем успокоился, голос его звучал ровно. Рэд почти начинала верить ему. – Сейчас тебе нужно полностью сосредоточиться на обуздании магии, которой одарило тебя Диколесье. Подчинить ее себе – вот твоя задача.

– Я не могу. – Рэд рассмеялась; клуб пара вырвался из ее рта и растаял в сумерках. – У тебя, может, и получается. У меня – нет.

– Если у тебя получается удерживать силу внутри себя, получится и заставить ее повиноваться твоей воле. – Волк снова задумчиво потер подбородок. – Я уточню тут кое-что…

– Уточнишь? То есть ты даже не знаешь, как это работает? Но ты же сам…

– Это другое. Ты – другая. Остальные… они тоже были связаны с Диколесьем, но другим способом.

И снова эта надежда в его голосе, такая невыносимая, что ее было больно слышать.

– Твоя сила сможет удержать Тени. Может быть.

Она отличалась от остальных Вторых Дочерей – тех, кого Диколесье пожрало до нее. Наверное, это должно было ее ободрить. Но перед глазами Рэд мелькали ветки, кровь, Нив, рухнувшая как подкошенная, несмываемый привкус грязи во рту… Это произошло четыре года назад, но для нее это все случилось словно вчера.

Девушка покачала головой.

– Эта сила опасна, – пробормотала она. – Ее нельзя приручить.

– У нас нет особого выбора. – Эммон наконец посмотрел прямо на нее поверх своего причудливого носа – его ломали минимум два раза. – Я сделаю все, что в моих силах, чтобы уберечь тебя от Диколесья, Рэдарис. Но тебе придется помочь мне. Одному мне не справиться. Я пробовал.

В голове Рэд снова зазвучал жуткий голос, в котором не было ничего человеческого: «Но сдерживать это вечно – на такое ни у кого не хватит крови».

Они стояли в наполненном тишиной дворике под лишенным звезд небом, и Эммон не сводил с нее глаз. Рэд с усилием оторвала от него взгляд. Он излучал боль, такую острую, что Рэд не могла ее вынести – и не могла найти слов, чтобы облегчить ее. Рэд подумала, что и Эммон, видимо, тоже не может подобрать верных слов.

Волк двинулся к Крепости. Девушка молча последовала за ним.

У дверей Эммон остановился. Лицо его было бесстрастно, но тихое сияние надежды в глазах еще не угасло полностью.

– Теперь ты удовлетворена? – Покрытые шрамами руки чуть дернулись. – То, что я сегодня делал, может послужить остаточным основанием, чтобы доверять мне?

Рэд кивнула.

Волк поднялся по каменной лестнице. Мох и ветки позади распрямились, скрывая его от глаз. Уничтожая проход, который он только что сделал сквозь них.