Дочь для трона

Глава вторая Рэд

Иногда лес приносил ей сны.

Это казалось естественным. Принимая в себя магию настолько полно и глубоко, следовало ожидать, что та оставит свои метки внутри ее так же, как и снаружи, прорастет золотыми жилками в разум Рэд, как обвела ей зеленью радужки и вплела в волосы плющ. Не менее тревожащий побочный эффект, но довольно мягкий, учитывая обстоятельства.

Все началось сразу после того, как она стала Диколесьем. Сразу после того, как Нив затянуло под землю. Эти сны отпечатывались золотыми образами в глазах, казались реальнее всех обрывочных усталых мыслей, что Рэд крутила в голове прежде чем наконец уснуть. Они были простыми и совсем короткими. Зеркало без отражения. Звезды, плывущие по небу друг к другу, будто бы готовые сложиться в слова, но рассыпающиеся искрами прежде, чем она их прочтет.

Сегодняшний сон был другим, самым цельным из тех, что Диколесье преподнесло Рэд; ей снилось дерево. Белое страж-древо в море тумана, такого густого, что скрывал от глаз весь остальной пейзаж. Сначала оно было лишь побегом, потом подросло – медленно, насколько это возможно во сне; и вдруг мгновенно рвануло вверх и раскинуло у Рэд над головой ветви, увитые сплетениями черных и золотых линий.

Потом в руке у Рэд оказалось яблоко. Теплое и золотое, намного тяжелее положенного. Она поднесла его к губам и надкусила. Ее рот наполнился вкусом крови, а грудь пронзило жуткой болью, словно она каким-то образом вырвала и съела кусок самой себя.

Рэд распахнула глаза, внутри все скрутило, во рту остался медный привкус. Сердце гулко стучало где-то под горлом, пока ее вены оплетала яркая зелень, потом понемногу успокоилось, когда она вспомнила, где находится.

В Черной Крепости. С Волком.

В открытое окно их спальни подул легкий ветерок, принеся с собой ароматы листвы, земли и корицы – напоминания о вечной осени. Тусклый утренний свет струился на кровать, золотил темные волосы Эммона, делал заметнее полосы шрамов на его обнаженных плечах и груди.

Рэд улыбнулась этой картине, отгоняя остатки кровавого сновидения, и устроилась у Эммона под боком, провела пальцем по одной из трех белых отметин у него на животе. Лес вернулся к нормальному ходу времени вместо нескончаемых сумерек, и никогда она не радовалась этому так сильно, как по утрам. Волк восхитительно смотрелся в бледных рассветных лучах.

Протянутая рука Рэд погладила его шрамы, спустилась к низу живота. И еще ниже. Он чуть вздрогнул и запрокинул голову с низким блаженным вздохом, когда она обхватила его пальцами, но не проснулся.

Рэд коварно ухмыльнулась и заменила пальцы губами.

Этого оказалось достаточно, чтобы его разбудить. Эммон открыл глаза, янтарные с изумрудной каймой, которая тут же растаяла. Запустил одну покрытую шрамами руку ей в волосы.

– Доброе утро.

– Очень доброе, – прошептала Рэд, не отрываясь от него, прежде чем перебралась к нему на бедра.

Позже, когда в ее голове рассеялся жаркий туман и Рэд уже одевалась к завтраку, она вспомнила свой сон. Он казался каким-то особенным. И тяжелым.

Впрочем, сейчас все было тяжелым. Вся эта неделя со дня в теневой роще, со дня, когда разверзлась земля, когда Солмиру не дали вытащить на эту сторону остальных Королей, когда они с Эммоном приняли в себя все Диколесье, заключили его в двух телах и двух душах.

Неделя без Нив.

Неделя без малейшего представления о том, откуда хотя бы начинать искать. Зеркало в башне ничего ей не показывало с того раза, когда она заглянула в него и увидела Тенеземье – прежде чем они побежали к границам леса и узнали, что те разрушены. Скрытый в ее костях лес тоже не давал подсказок; он замолчал, получив свой новый якорь, и больше не говорил так дорого обходящимися ему словами, а тихо улегся у нее в сознании, будто мох на камне. Лес снаружи – лишенный страж-древ и нечеловеческого разума, хотя и все еще пронизанный магией, – дарил только золотую осень.

Рэд была сильнее, чем когда-либо. И совершенно беспомощна.

Родное прикосновение грубоватых рук Эммона к основанию ее шеи вернули Рэд мыслями в настоящее. Погрузившись в раздумья, она забыла про косу, и сейчас он взял брошенные пряди в ладони и продолжил их заплетать.

– О чем ты теперь беспокоишься? – Голос у него был низким и хриплым спросонья. – Или все о том же?

– О том же, – пробормотала она.

Эммон тихо понимающе хмыкнул. Коса у него получилась неровной, но концы прядей он завязал крепко, а потом аккуратно потянул за них, так что Рэд запрокинула голову и посмотрела на него снизу вверх. Он коснулся ее лба поцелуем.

– Может, Раффи скажет Файфу что-нибудь новое.

Рэд вздохнула и подалась назад, прижимаясь к Эммону затылком.

– Может.

Файф уже второй раз отправлялся в столицу Валлейды, больше не скованный границами Диколесья, хотя и связанный с ним теперь иным способом – той Сделкой ради жизни Лиры, что он успел заключить за недолгое время, на которое Эммона затмили магия и лес. Файф встречался в таверне с Раффи, одетым в самые неброские наряды, какие удавалось достать, и они вдвоем пытались придумать, что из доступных Раффи вещей способно помочь в поисках Нив.

Ну. Пока еще доступных. Пока никто не узнал, что на самом деле Королева отнюдь не оправляется от болезни во флорианском именье, что ее нареченный не отбыл с визитом в Альперу, а Верховная Жрица не поехала его сопровождать.

Если – когда – все это всплывет, Раффи будет уже далеко не так просто пользоваться дворцовой библиотекой и пристально следить за Святилищем.

Но пока изолированность Валлейды играла им на руку. Все, чем страна была примечательна, ограждало ее от чьих-либо посягательств на земли и трон: Диколесье на северной границе, долг Вторых Дочерей, неплодородная почва и скудные месяцы теплой погоды. Два первых пункта уже перестали что-то значить, но новости расползались медленно, особенно с наступлением холодов, когда придворные имели обыкновение отсиживаться по домам или разъезжаться, пережидая зиму в чужих краях.

Если действовать тихо – и быстро – не будет причин даже сообщать знати Валлейды о том, что Нив пропадала. Рэд была слишком занята попытками вернуть сестру из-под земли, чтобы ввязываться в борьбу за трон.

Она подумывала и вовсе от него отказаться, если до такого дойдет. Что хорошего они обе видели от этого трона? Рэд его точно не желала.

Она беспокойно прикрыла глаза, прислоняясь спиной к Эммону и вдыхая запах библиотеки. Все тот же, хотя теперь и с сильной примесью аромата листьев.

– Мне снился сон. Из тех, что от Диколесья. – Она открыла один глаз и глянула вверх. – А тебе?

Эммон нахмурил брови и попытался вспомнить прерванный сон, бездумно перебирая ее волосы и заправляя за уши выпавшие пряди.

– Ничего такого, нет. – В глазах у него блеснул огонек. – Но ведь проснулся я от нападения, так что память может и подводить.

Губы Рэд тронула улыбка, и она ткнула Эммона в живот. О лесных снах она рассказала ему сразу же, как те начались. У него они тоже случались – короткие вспышки образов или чувств, слишком быстрые, чтобы что-нибудь понять. Обычно, когда лесной сон приходил к Рэд, он снился и Эммону тоже, пронизывающая их обоих магия разгоралась в них синхронно.

Но этот, судя по всему, предназначался только ей. Рэд нахмурилась.

– Он был намного страннее, чем другие. И длиннее. Там было дерево. Страж-древо. И яблоко. Когда я от него откусила, полилась кровь.

Рука Эммона замерла. Упоминания о крови заставляли его напрягаться даже теперь, когда лес больше ее не требовал. Лира дразнила его, называя неженкой, но всегда с теплотой и сочувствием во взгляде. Волк повидал и отдал крови на несколько жизней вперед.

Краткий миг оцепенения прошел, и он провел большим пальцем по подбородку Рэд, прежде чем опустить руку. Спросил:

– Думаешь, это что-то значит? Обычно принесенные Диколесьем сны ни о чем не говорят, по крайней мере мне, но если тебе кажется, что этот может…

– Может, – вздохнула Рэд. – А может, это просто вчерашние пряности, которые принесла Лира, задурили мне голову.

Эммон фыркнул.

– Я поищу в библиотеке. Проверю, не написано ли о чем-то похожем в хрониках, на всякий случай. Думаю, упоминаний о кровавых яблоках будет не так уж много.

– Я помогу, как только найду Файфа. Надо передать письмо Раффи.

– Еще одно?

Рэд пожала плечами, теребя торчащую из края блузки нить.

– Если бы я оказалась на его месте, я бы хотела все до мелочей знать о том, как идут поиски. Если бы это ты вдруг пропал.

Волк тихонько заворчал, соглашаясь.

Рэд нерешительно постукивала пальцами по ноге.

– Если от него не придет новостей, – сказала она наконец, – нам нужно будет обсудить, что делать дальше.

Она не подняла глаз, но услышала возражение во вздохе Эммона. Все опять оказалось на грани этой не-совсем-ссоры, уже несколько дней висевшей над ними. Они перерыли две библиотеки и все еще не нашли ни строчки, что помогла бы отыскать Нив. Терпение Рэд, и без того почти отсутствующее, трещало по швам. Кто знает, что приходится выносить Нив, пока они тратят время на древние книжки и осторожность?

В воздухе сгустилось напряжение, она ждала. Наконец Эммон кивнул.

– Обсудим, – произнес он. Еще раз поцеловал ее в лоб и поспешил вниз по лестнице.

Рэд еще постояла, вытягивая руки над головой и прогоняя остатки ночного оцепенения. С кухни уже веяло аппетитными ароматами; прошлым вечером Лира вернулась после короткой вылазки на юг – первого из многих путешествий по континенту, что она собиралась предпринять теперь, когда больше не принадлежала Диколесью. Файф как мог расстарался тогда к ужину и, судя по всему, к сегодняшнему завтраку тоже.

Письмо для Раффи лежало на столе, одна страница, маленький листок. Рэд посмотрела на него, закусив нижнюю губу. Там было кое-что кроме признаний в том, что они пока ничего не добились. Несколько строчек, добавленных в конце. Скоро день рождения Арика. Раффи вспомнил бы о нем и сам, без ее слов, но Рэд чувствовала, что она все равно должна об этом написать. Показать, что тоже помнит.

Тоска по Арику была странной; пожалуй, самой странной среди всех горестей и печалей Рэд. Она не сожалела о том, что его убила; среди всех запутанных эмоций, что он вызывал, чувства вины не было. Она бы совершила и худшее, чтобы спасти Эммона и Нив. Арик сам сделал выбор, когда призвал Солмира и отдал тому свою тень и свою жизнь.

Но Рэд все равно сожалела о том, что его больше нет.

Она сжала губы в тонкую жесткую линию, сложила письмо и опустила его в карман. Когда она снова встретится с Солмиром, она убьет его. Гораздо медленнее, чем убила Арика.

Спускаясь по лестнице и слушая летящие из столовой голоса, Рэд отвлеклась от этих тяжелых мыслей на более насущные заботы. Эммон уже говорил Файфу, что тот может отправляться с Лирой в ее путешествия по континенту, если хочет; теперь, когда Диколесье было в Рэд и Волке и никаких границ не осталось, ничто не мешало Файфу, как и Лире, выбираться далеко и жить где угодно. Но он не стал пробовать и уходил только в столицу Валлейды на встречи с Раффи. Рэд не вполне понимала, что его удерживает, и не решалась спрашивать, пока все происходящее с ними было таким новым и незнакомым. Пока никто из них еще толком не разобрался, на что подписался Файф, заключая Сделку с богом, которым ненадолго обратился Эммон.

Эта новая Сделка с Диколесьем – с Эммоном – точно была другой. Рэд чувствовала это своим внутренним лесом, хотя и не до конца понимала как. Диколесью было что-то нужно от Файфа, но не кровь и не верность. Знак у него на руке стал больше и затейливее, чем раньше, сплетение корней под кожей тянулось от локтя почти до середины предплечья. Но лес ничего не требовал; не было больше теневых тварей или разрывов, которые приходилось бы поливать кровью в попытках закрыть.

Даже в глубине сознания леса, так тесно переплетенного с ее собственным, что она едва могла их разделить, Рэд не находила даже намеков на то, что же должна значить новая Сделка Файфа.

Неизвестность тревожила их, всех троих. Вынуждала осторожничать друг с другом. И если даже Рэд это мучило, то каково должно было быть Файфу и Эммону, так долго прожившим бок о бок в их маленьком замкнутом мире.

Когда она зашла в столовую, Лира уже сидела на своем месте с дымящейся кружкой кофе в руках и улыбкой на прекрасном лице. Время, проведенное под солнцем за пределами леса, высветлило кончики тугих завитков ее волос, одарило их медным блеском. Женщина приветственно подняла сколотую кружку, как только Рэд вошла в дверь.

– Ты-то хоть посидишь и поешь нормально, или повторишь за супругом и утащишь кусок тоста, едва поздоровавшись?

– Посижу. – Рэд опустилась на свой стул, взяла протянутую Лирой чашку и благодарно улыбнулась, обнаружив, что в кофе ей уже долили сливок. – Пахнет намного лучше обычного.

– Ты представляешь, кофе не всегда на вкус как жиденькая водичка из-под бобов! Я вот узнала об этом только благодаря тому, что заглянула в Медусию. Они там разбираются в напитках, будь то вино или кофе.

– Я предпочту не обижаться. – Файф вынес из кухни кусок ветчины размером с добрый окорок и опустил его на стол рядом с тостами. – Предпочту никак не реагировать на то, что ты назвала мой кофе водичкой из-под бобов.

Лира сморщила нос и потрепала Файфа по рыжей шевелюре.

– Самая лучшая водичка из-под бобов.

Файф улыбнулся ей. Рэд подумала, что это первая за неделю настоящая улыбка на его лице. Он не закатывал рукавов, потому что прятал Знак Сделки, и сейчас, как только Лира вернулась к завтраку, тоже поправил манжету, чтобы та точно скрывала запястье.

Похоже, он почувствовал взгляд Рэд. Встретил его своими карими глазами, едва заметно уныло пожал плечами.

Значит, так и не рассказал Лире о новой Сделке, не показал ей свой новый Знак. А стоило бы, и поскорее – Лира помнила достаточно о битве с Солмиром в перевернутой роще и знала, как сильно ей досталось. Рано или поздно она поймет, что ее спасло.

Они ели в уютной тишине, Файф рядом с Лирой, и Рэд напротив. Их завтраки, обеды и ужины были намного разнообразнее теперь, когда перестали зависеть исключительно от продовольствия с Края. Жители деревни за лесом пока только готовились основательно перебираться на юг – пережидали нынешнюю неразбериху в Валлейде – но Вальдрек и Лир уже ездили в столицу разведывать новый мир, в который им предстояло вернуться.

Если они смогут найти Нив – когда они найдут Нив, поправила себя Рэд почти яростно, стискивая чашку в пальцах, – сестра обязательно поможет с переселением деревенских. Но сейчас, пока Раффи держал все в тайне и один на пределе сил справлялся с делами в Валлейде, было неразумно пытаться переместить целую маленькую страну. Жители Края с этим согласились, тем более что многие вообще решили никуда не уходить. Теперь, когда путь через лес был открыт и они могли налаживать торговлю с остальным миром, земли за Диколесьем больше не казались людям тюрьмой.

– Можешь передать это Раффи при встрече? – спросила Рэд, выуживая из кармана письмо.

Файф взял его, вскинул бровь, оценив толщину единственного листка бумаги.

– Есть что сообщить?

– Нет. – Она вздохнула. – Но он все равно хочет знать. Отсутствие новостей – плохие новости.

Лира взяла еще кусочек тоста.

– Мне казалось, там говорится «отсутствие новостей – хорошие новости».

– Сойдемся на «отсутствие новостей заставит Раффи нервничать больше обычного».

На самом деле, кроме короткого упоминания о дне рождения Арика, в письме почти ничего не было – Рэд только снова писала, что каждый день обращается к зеркалу, но оно по-прежнему не показывает ее сестру. И говорила Раффи, в очередной раз, что они с Эммоном ищут любые возможные способы открыть Тенеземье и вытащить Нив.

Ну. Любые безопасные способы.

До того, как Рэд и Волк стали Диколесьем, открывалось бессчетное число случайных проходов в Тенеземье. Разрывы – пятна гнилой почвы вокруг умирающих страж-древ – исторгали теневых тварей и то малое чудище, с которым им пришлось сразиться после первой совместной вылазки к Краю. И это, думалось Рэд, могло быть подсказкой в их тщетных поисках.

Что, если существует способ воссоздать проход в Тенеземье? Что, если можно как-то вытащить страж-древо из одного из них, будто расшатанный зуб, посадить его обратно в землю и позволить черной гнили – которая наверняка захватит его вдалеке от них и леса – проявиться ровно настолько, чтобы открыть разрыв между мирами?

Один раз она попробовала поделиться этой идеей с Эммоном. Он не одобрил. Или, вернее сказать, разъярился – навис над ней с пылающими глазами, будто мстительное божество, и низким хриплым голосом вопросил, что на хрен такое она себе выдумала.

Только в этот момент Рэд осознала, что именно так погибла его мать. Гайя пробовала открыть проход в Тенеземье, чтобы вытащить Солмира, и Диколесье поглотило ее, отчаянно пытаясь избавиться от зияющей раны.

Но в этот раз все могло пройти иначе. Весь лес был укрыт внутри их, не привязанный больше к земле. Значит, он бы наверняка не стал бунтовать, он бы все понял. Но Эммон был непреклонен и явно пришел в ужас от ее замысла, так что Рэд пришлось отказаться от разговоров об этом.

Но сама идея никак ее не оставляла.

А письмо Раффи получилось таким тонким.

– Погоди минутку, Файф. – Рэд встала и принялась искать по карманам ручку; с недавних пор она взяла привычку всегда носить их с собой, потому что Эммону постоянно требовалось что-нибудь записывать. Обычно у него и самого была одна за ухом, но Рэд нравилось позволять ему одалживать их, а уже потом обнаруживать собственные. – Мне надо кое-что добавить.

Может быть, ее сон как-то займет мысли Раффи, раз больше сообщать все равно нечего. И библиотека в Валлейде громадная; они с Волком в своей вряд ли найдут что-нибудь примечательное, а вот Раффи может повезти.

Рэд настрочила сухой пересказ сна в конце письма, подула на чернила, чтобы те скорее высохли, и вернула листок Файфу.

– Скажи ему, пусть пишет, если захочет что-нибудь уточнить.

Файф кивнул, убирая бумагу в карман куртки.

– Пойдешь со мной? – спросил он у Лиры, не очень успешно притворяясь равнодушным. – Раффи всегда устраивает мне ужин и ночевку в лучших гостиницах.

– Конечно. – Лира откусила еще кусочек тоста и встала, потягиваясь. В Валлейде она купила новый наряд – платье цвета льда восхитительно оттеняло ее золотисто-смуглую кожу, – но по-прежнему носила за спиной свой тор. И выглядела из-за этого сочетания одновременно опасно и изысканно. – Заодно можем обсудить, куда еще тебе хотелось бы отправиться.

Мы будем держаться вместе, он и я. Лира говорила это давно, задолго до того, как кто-то из них мог предположить, что лес их вскоре отпустит, что Рэд и Эммон наконец его исцелят и все исправят. И в первый раз Лира ушла одна только потому, что Файф отказался; Рэд гадала, сможет ли он отговориться и от второго раза. И даже понимая его опасения – понимая, как беспокойно ему будет покидать лес после их новой Сделки – она все же надеялась, что на следующее предложение Лиры Файф согласится.

Хотя иногда ей казалось, что более всего прочего он тревожится из-за того, что Лира может увидеть новый Знак.

Все они до сих пор пытались сориентироваться в запутанном незнакомом мире, который создали; каждый не до конца понимал, где рамки дозволенного. Рэд и Эммон тоже больше не были заперты в своем лесу. Они носили Диколесье в себе, и оно больше не могло удерживать их внутри границ – тех просто не было. Но из-за пропажи Нив и из-за этой их новой силы пока не могло быть и речи о том, чтобы куда-нибудь уйти. Особенно потому, что магия так очевидно и заметно воплотилась в их телах. Рэд не хотелось попадаться на глаза кому-нибудь из Валлейды, где ее помнили лишь как Вторую Дочь, которая уже единожды возвращалась, прежде чем снова исчезнуть – прямо перед тем, как ее сестра, новая королева, слегла с болезнью. Простор для нежелательных вопросов был огромным, а истина – слишком хрупкой.

И если уж она так обо всем тревожилась, то что должен был чувствовать Эммон? Эммон, который с трудом пришел в себя после единственной попытки вырваться за южную границу Диколесья; который не знал внешнего мира долгими веками.

Что ж. Всему свое время. Они отыщут Нив, и можно будет вспомнить о том, как Рэд хотелось бы снова увидеть океан.

Она проводила Файфа и Лиру до двери и постояла на пороге, глядя, как они вдвоем легко шагают сквозь золотой простор исцеленного Диколесья. Эммон ждал ее в библиотеке. Стоило принести ему еще кружку кофе, первую он уже точно допил.

Но вместо этого Рэд направилась к башне.

С тех пор, как Диколесье исцелилось, лозы плюща на ее стенах густо расползлись и покрылись пышными листьями и белыми цветами размером с голову Рэд. Это было потрясающе красиво – кусочек весны среди всей этой осени. И магия буйно растущего леса под ее кожей по-прежнему была сильнее всего именно здесь.

Хотя и не настолько сильнее, чтобы зеркало работало.

Одна попытка. Сегодня она попытается один раз, принесет одну жертву, моля, чтобы зеркало все-таки сдалось и хоть мельком показало ей сестру. А потом пойдет к Эммону и будет вместе с ним искать в старых томах что-нибудь пока еще неизвестное о них самих, о Диколесье и Тенеземье. Что-нибудь, что позволит им вытащить Нив из поглотившей ее тьмы.

Одна попытка.

Шагая по мху, Рэд блуждала взглядом – темно-карие радужки ее глаз сейчас были окружены кольцом зелени, как у Эммона – по железным воротам и деревьям за ними. Желтым и рыжим деревьям с коричневой корой, без следа раскиданных между ними белых страж-древ.

– Должен быть проход, – прошептала Рэд своей осени; произнесла слова вслух, но обратила их и внутрь тоже, к тому лесу, что хранила под кожей. – Должно быть хоть что-нибудь.

Ответа не прозвучало. Но поднялся легкий ветер, закружились желтые листья, и она вдруг почувствовала ответ в легкой дрожи вдоль позвоночника.

Рэд помчалась вверх по ступеням, на бегу вытягивая пряди из кривой косы, что заплел ей Эммон. Тонкие усики плюща росли вперемешку с ее золотистыми волосами, совсем как родные; она прихватила и один из них тоже. Теперь кровь – крошечная капля проступила оттого, что она впилась ногтем в подушечку большого пальца. Это напомнило ей о тех первых днях в Диколесье, вечность назад, когда она отрывала себе заусенцы, чтобы не пользоваться магией.

Как странно, что она раньше ее боялась.

Рэд размазала кровь по оловянной раме зеркала, намотала плющ и волосы на завитки.

– Покажи мне мою сестру, – приказала она голосом, в котором сплелись стук ветвей, шелест раскрывающихся лепестков и свист ветра.

Ничего. Снова. С тяжелым прерывистым вздохом Рэд поднялась с пола.

И заметила нечто в непрозрачной серой поверхности. Какое-то движение, пересечение двух разных кусков черноты, словно что-то шевелилось в темном, неосвещенном пространстве. Рэд подалась вперед так, что чуть не коснулась стекла кончиком носа, и вгляделась внутрь.

Тьма в зеркале выглядела почти как переплетенье корней.