Добыча Темного короля

Глава 8. Арчибальд

На красивом породистом лице короля Арчибальда появилась легкая улыбка.

– А ты аккуратностью не отличаешься, да? – удостоил он меня реплики. – Вон как жизнь тебя побила. Вся мордашка в синяках.

– Ваше величество! – воскликнул придворный, тот же что называл меня безмозглой. – Да это та деваха, что вы на охоте добыли!

– Так уж и добыл, – саркастически произнес король, продолжая пристально на меня смотреть, – даже по лесу погонять не удалось, сразу в ловушку угодила.

При первой встрече Арчибальд показался мне таким же диким и средневековым, как и все вокруг. Я представляла себе местного короля кем-то вроде правителя викингов, какими видела их в телесериалах и кино. Дремучий, заросший, приземленно шутит и наверняка кладет ноги на стол.

Сейчас же было понятно, что этот образ не соответствует изначальному представлению о Темном короле. Из-за его голоса я думала, что король старше. На самом же деле на меня смотрел молодой человек не старше тридцати пяти лет. Глаза его были не только холодными, но еще и очень умными.

Черные волосы средней длины эффектно обрамляли лицо с породистыми чертами, украшенное аккуратными, коротко подстриженными усами и бородой. Эти нелюбимые мной аксессуары мужского имиджа очень шли Арчибальду.

Сегодня он был в кожаной куртке и штанах. На одном из черных наколенников, приклепленных к брюкам, изображена львиная морда. Я уже знала, что это его герб. В посадке Арчибальда, в его движениях чувствовалась звериная грация, мощь льва, которого он вероятно считал своим тотемом.

– Ну, чего ты на меня так смотришь? – его губы тронула улыбка. – Я собирался распорядиться, чтоб тебя привели, а ты и сама меня нашла.

Значит и правда этот человек, от которого ощутимо веет угрозой, помнит о моем существовании и даже хотел зачем-то меня видеть?

Я представляла, насколько жалко выгляжу. Лицо в синяках, левый глаз слегка припухший, руки судорожно пытаются схватить, собрать, скомкать рассыпаное тряпье и утварь.

И тут король. Ироничный, изящный, аристократичный. Зачем я ему понадобилась?

– Смотрю, язык от страха проглотила, – продолжил Арчибальд, – ничего, иди к себе. Я после вышлю за тобой.

Он тут же потерял ко мне интерес, повернул коня, чтобы не затоптать, и процессия тронулась дальше.

Чувствуя себя жалкой, я собрала свои вещи и добрела до своей избушки без новых приключений. Часть одежды испачкалась, но ничего не порвалось, что меня порадовало.

Остаток дня я потратила на обустройство комнатки. На глазах она приобретала более обжитой вид. На нижней полке шкафчика я нашла небольшое, обломанное с одного края квадратное зеркало. Внимательно всмотрелась в отражение.

К новому лицу придется привыкать. Очень надеюсь, что с каждым днем оно будет выглядеть лучше. Травма действительно не оставила шрамов, а цвет кожи скоро станет нормальным.

Как все-таки это странно. Видеть вместо своей привычной физиономии юное личико. Я помню, как расстраивали меня морщины вокруг рта, носогубные складки, явно обозначившиеся “бульдожьи щечки”. Интересно, насколько моложе меня “истинная любимая” Феденьки?

То есть, “той” меня. Людмилы Петровны. Милдред же нет и двадцати, судя по состоянию кожи и прочим признакам.

Удар головой – травма пусть и болезненная, но в моем состоянии очень удобная. Никому не обязана ничего рассказывать. Тот факт что Милли – сиротка, тоже очень к месту. Семейство опекуна вряд ли захочет ее навещать. А о родственниках приблудной девчонки совсем ничего не известно.

Черты моего нового лица отличались миловидностью и были лишены простоты, свойственной деревенским жителям, которых я успела повидать за короткое время моего пребывания в Бергетее. Может быть, сиротка-подкидыш – плод любви крестьянки и маркиза или какая тут еще бывает знать. Кожа ладоней грубая и покрыта мозолями, сиротку нагружали работой. Но при этом кисти рук узкие, миниатюрные, с тонкими пальцами.

Я не знала, который час, но чувствовала себя совершенно измотанной, поэтому решила лечь спать. И не прогадала. Вырубилась практически сразу, а кровать оказалась настолько удобной, что сон мой был почти безмятежным. Почти – потому что среди ночи мои глаза открылись сами собой, когда я вынырнула из странного видения.

Когда я жила у суконщика, то в мои ночные грезы приходили близкие из настоящей, привычной жизни. Муж-предатель, дочка-максималистка. Я видела родные пейзажи, грязноватые сугробы и последнюю встречу с Феденькой. В одном из снов он даже приводил знакомиться свою новую пассию, чтобы я посмотрела, с какой прекрасной женщиной не давала ему быть вместе одним своим присутствием.

В эту же ночь все было иначе. Мне снился дом суконщика, я играла с детьми и притом отлично помнила, что это Фирт и Сара, учила малышку штопать белье. Руки, державшие иголку, принадлежали Милдред. Голос тоже был мой здешний. Потом я гуляла и видела летнее убранство деревьев. И название поселения само пришло мне в голову – Мелекатия. Может, мне его говорила Славия? Надо бы спросить. Хотя, может быть я его сама придумала во сне. Или услышала от кого-то из детей. Валекс всегда говорил только “деревня” и “эта дыра”.

– Мелекатия, – сказала я шепотом, глядя в потолок, на котором плясали ночные тени. Перекатившись на бок, скоро я заснула вновь. И сны были уже более привычными.