Дни крови и света

17 Дань болью

Боль сближает. Это знает любой, кто утешал страждущего. Беспомощная нежность, шепот, объятия – и двое становятся одной плотью перед лицом общего врага: боли.

Кэроу игнорировала мучения Тьяго и не касалась его больше необходимого. Пусть страдает. И все же… они были одни, трепетало пламя свечей, он – полураздетый и покорный. У Кэроу возникали и другие чувства, не только ненависть.

Она радовалась, что на этот раз не нужно истязать себя, чтобы сотворить очередное тело. И да, она испытывала благодарность.

– Спасибо, – нехотя сказала Кэроу.

– Рад тебе помочь. С удовольствием приду еще.

– С удовольствием? Странный ты.

Он рассмеялся в изнеможении.

– Удовольствие не от боли, а от того, что тебе не нужно мучиться.

– Как благородно с твоей стороны.

Она убирала инструменты. Рука у Тьяго большая, зажимы надевались и снимались с трудом.

– Ой, прости! – Кэроу вздрогнула, нечаянно защемив его трицепс, так что остался рубец. «А он велел отрубить тебе голову», – вспомнила она и передумала извиняться. – А впрочем, нет. Так тебе и надо.

– Ты права, – согласился Тьяго, потирая руку. Губы дрогнули в полуулыбке. – Теперь мы квиты.

Ха.

– Как бы не так.

– Кэроу, я очень надеюсь, что ты меня простишь. Кэроу…

Волк жадно повторял ее имя, как будто пытался его присвоить. Смех замер у нее на губах. Набрав пригоршню зажимов, Кэроу направилась в другой конец комнаты, но его голос заставил ее остановиться.

– Я подумал, если я буду платить дань болью вместо тебя, мне удастся… искупить то, что… я с тобой сделал.

Кэроу в недоумении уставилась на него. Волк признает свою вину?!

Он опустил взгляд.

– Знаю, мне нет прощения.

«Хочешь пострадать – с радостью тебе помогу».

– Странно, что ты признаешь себя в чем-то неправым.

– Ну… не во всем, – мягко заметил он. – Ты не оставила мне выбора, Кэроу, ты же сама знаешь. Да, я мог поступить иначе и понимаю это. Уничтожение души – это чересчур. – Он посмотрел на нее с мольбой. – Кэроу, я был сам не свой. Я любил тебя. А ты… с этим… Ты немного вывела меня из себя.

По взгляду Тьяго было ясно, что ночь в реквиемной роще он запомнил в мельчайших подробностях.

Кэроу вспыхнула, вновь ощутив себя раздетой на глазах у толпы. Радовало только, что ее человеческого тела Волк не видел обнаженным.

Она склонилась к ларцу с инструментами.

– А еще… Я хотел тебе сказать раньше, но боялся, что ты не готова услышать.

«В чем еще ему хочется признаться?»

– Извини, мне нужно закончить…

Он оборвал ее:

– Это про Бримстоуна.

Напоминание о маге, как всегда, перекрыло ей горло. Она задыхалась от горя.

– Мы с ним во многом были не согласны. Об этом все знают. Но когда оказалось, что он тебя спас, не дал твоей душе исчезнуть… Он меня ослушался, однако я нисколько не рассердился. Поверь мне, я каждое утро просыпаюсь с благодарностью за то, что он сделал. – Волк выдержал паузу. – Я благословляю его доброту всякий раз, когда вижу тебя.

«Ага, теперь он сторонник милосердия».

– Еще бы ты не благословлял! Тебе позарез нужен воскреситель.

– Скажу честно, увидев тебя среди развалин, я чуть не пал на колени. Судьба дала нам тебя, наше спасение. Я молился Нитид и просил всего лишь надежду для нашего народа, а когда открыл глаза и увидел тебя – тебя! – ты была словно прекрасное видение, я понял, что Светлая Луна ответила мне. Ты единственная, кого Бримстоун учил своему делу.

На самом деле маг не занимался ее обучением целенаправленно, он вряд ли готовил себе замену, предпочитая нести свое бремя сам, до скончания времен. «Бримстоун, Бримстоун…» — Кэроу подумала о нем с нежностью и тоской. Она почти смирилась с тем, что учителя нет, что ему не удалось спастись, но временами из ниоткуда к ней приходила непоколебимая уверенность: его душа спрятана, она ждет, ее нужно найти.

Эти светлые мгновения быстро убивало раскаяние: конечно, ей будет проще, если Бримстоун вернется и возьмет все заботы на себя. В глубине души Кэроу радовалась, что ему больше не приходится страдать. Пусть теперь мучается Кэроу – она заслуживает и одиночество, и горечь самоистязания, и нескончаемую усталость, и боль.

Бримстоун не обучал ее специально, но полученных знаний ей хватало. Кэроу еле на ногах держалась от изнеможения, но, похоже, во всем разобралась, у нее получилось. Обошлось без помощи богов и лун, незачем приплетать сюда высшие силы.

– Нитид тут ни при чем, – сказала она.

– Может быть. Речь не о том. Я просто хотел сказать спасибо. – Его холодные глаза страдальчески заблестели. Кэроу резко почувствовала нелепость их положения: наедине, при свечах, Тьяго полураздет – и отвращение к нему подступило к горлу, как изжога.

– На здоровье. – Кэроу швырнула ему рубашку. – Одевайся.

Она снова отвернулась, пытаясь скрыть ощущение неловкости. Зазвенела цепь: Кэроу взяла со стола кадильницу и подвесила на крюк над новым телом Амзаллага.

Оно лежало перед ней, огромное и неподвижное. Чудовищное. Вряд ли Бримстоун гордился бы ею за подобное творение, но Тьяго убедительно доказал, что времена настали чудовищные, и раз повстанцев мало, необходимо увеличить мощь каждого солдата.

Тело отдаленно напоминало другие, более привычные оболочки Амзаллага: олень и тигр с торсом человека, – но было намного больше. Доспехи ему ни к чему, плоть защищена железной стружкой из брусьев клетки над Лораменди. Мышцы рельефные, раздувшиеся, кожа сероватого оттенка из-за избытка железа. Голова тигриная, клыки размером с кухонный нож. И еще крылья.

Ох уж эти крылья!

Ради них бойцам теперь приходилось менять тела. Все из-за Кэроу. Это она предложила перебраться сюда. Посмотрев на единственную луну за окном, Кэроу почувствовала страх. Не выжила ли она из ума? И все же в Эреце было слишком тяжело: приходилось скрываться среди развалин, под землей, постоянно ожидая нападения с неба. Она бы совсем свихнулась в тех условиях. Если бы они остались, скорее всего их бы уже нашли. И все-таки она не подумала о некоторых последствиях «переезда».

Главным образом о яме.

Чтобы перемещаться через портал в небе, нужны крылья. В первый раз тех, кто не мог летать, перенесли товарищи. Самых тяжелых пришлось убить, собрать души в кадильницы, переправить их в человеческий мир. Все бескрылые химеры теперь дожидались очереди на переделку – несли стражу в крепости, готовясь вскоре присоединиться к налетам в Эрец.

Лихо закручено. Ага. Кэроу в очередной раз вздрогнула при виде чудовища на полу. Предыдущее тело Амзаллага, последнее из сотворенных для него Бримстоуном, сейчас валяется на свалке. Его выбросили, как ненужное тряпье, – ради того, чтобы Амзаллаг стал таким. На мгновение она посмотрела на него глазами жертвы: огромные крылья затмили небо, от чудовища не уйти. Ее охватили ужас и безнадежность, ладони покрылись липким потом. Что же она делает? Кого?.. Кого она привела в человеческий мир?

Кэроу словно очнулась ото сна, глотнула холодного воздуха реальности – и вновь погрузилась в забытье. Страх отступил. Она приводит солдат в боеготовность – вот что она делает. Кто еще заставит серафимов заплатить за все?

Да, она привела чудищ в человеческий мир, но это отдаленное и всеми забытое место; шансы встретить здесь людей ничтожны. Она привыкла не замечать тоненький голосок, нудящий в голове: «Кэроу, это слишком рискованно».

Она глубоко вздохнула. Нужно проводить душу Амзаллага в новую оболочку, ладан все сделает сам. Кэроу взяла комочек и повернулась к Тьяго. Волк успел надеть рубашку. Веки у него слипались от усталости, но он бодро улыбнулся.

– Все готово? – спросил он.

Она кивнула и зажгла ладан.

– Умница.

Ее снова возмутил его тон. «Что же она делает?» Кэроу встала на колени и приступила к воскрешению мертвого.