Дневник

Кен Лю Дневник

Делая уборку в доме на двенадцатую годовщину своей свадьбы, Лори обнаружила блокнот в кожаном переплёте, лежавший в ящике прикроватной тумбочки, стоявшей на стороне её мужа.

Она держала его в руках, не зная как поступить. Она закрыла глаза, открыла блокнот на случайной странице и слегка погладила её пальцами. Она чувствовала, что в линиях, запечатлённых на страницах, в завитках рукописных строк спрятан ключ к сердцу её мужа.

Молча проклиная себя, она открыла глаза.

Я не буду его читать, сказала она себе. Я только взгляну на него одним глазком. Это не будет считаться подглядыванием.

Когда она быстро пролистывала блокнот, синие чернильные строки танцевали вокруг, словно в анимационном фильме. Время от времени её глаза выхватывали одно-два слова – «ужин», «отдых», «Я не…» - но они не давали никакой определённости.

Но там было ещё и несколько рисунков, и хотя она видела их лишь доли секунды, они отпечатались в памяти. Один из них изображал дом, все окна в котором были заколочены. На другом было лицо женщины – это она должна была быть ею! - чье выражение было невозможно понять. Её сердце стало биться чаще, а лицо раскраснелось.

Муж что-то писал про неё, а она понятия не имела, что он там пишет.

Она вдруг поняла, что уже довольно долгое время они с мужем постепенно отдаляются друг от друга. Забавно, что подобные мысли и раньше приходили ей в голову, но она игнорировала их, прятала, как ненужную вещь в дальний угол пыльного чулана.

В тот вечер он пригласил её на ужин. Как и всегда в последнее время, они были вежливы и обходительны друг с другом, это уже стало для них привычкой. Она не стала рассказывать ему о своей находке.

На следующее утро, всё ещё одетая в лаймово-зелёный халат, Лори подобрала газету на подъездной дорожке, ведущей к их дому, и взглянула на первую страницу.

Буквы на странице извивались словно черви, которых муж нанизывал на крючок в тот единственный раз, когда брал её с собой на рыбалку. Каждый раз, когда она пыталась сосредоточиться на тексте, он растягивался, приплясывал и скручивался бессмысленными чёрными каракулями.

Она выронила газету, как будто та была охвачена огнём.

Буквы плавали кругами в белом бассейне бесстыдно распахнутой газеты: большие буквы из заголовков рыскали поодиночке, словно акулы, в то время как более мелкие из статей кружили стайками, подобно пескарям.

Затем они начали спрыгивать со страницы, шлёпая по асфальту подъездной дорожки, прежде чем выпрыгнуть на газон и раствориться в земле. Оставленные ими позади листы бумаги были пусты.

Лори показала газету мужу и сыну. Они её осмотрели.

- Вроде, с ней всё нормально, - сказал Дэвид. – Может, у тебя просто голова закружилась?

Она спокойно пыталась объяснить, что произошло.

- Мам, это что, какой-то хитрый способ прокомментировать мои отметки по английскому? – В голосе одиннадцатилетнего Фрэнки звучала смесь раздражения и скептицизма. Но спустя мгновенье он потерял интерес к разговору. - О, не ложи мне снова на обед яблоко, пожалуйста.

Лори уставилась на коробку хлопьев, стоявшую на столе: ничего, кроме закрученных, цветных пятен, которые невозможно было разобрать. Она даже не смогла прочитать логотип. Она посмотрела на календарь на стене. Все цифры превратились в висящие полоски лапши и расползлись по бумаге.

- Вероятно, это стресс, - сказал Дэвид. – Ты слишком много работаешь.

Он поставил чашку из-под кофе в раковину и взял свою куртку.

- Я опаздываю. Не забудь позвонить дезинсектору.

Он попытался поцеловать её на пути к выходу. Она уклонилась.

- Это не шутка! - Прошипела она. Иногда ей казалось, что он совсем её не слышит. – Я ни хрена не могу прочитать!

Фрэнки фыркнул, а Дэвид посмотрел осуждающе.

- Простите, - сказала она.

Она позвонила на работу – к счастью, у её телефона был голосовой набор, она не могла читать имена и номера в адресной книге - предупредить, что сегодня не придёт.

- У меня что-то случилось с глазами, - сказала она. - Или, может быть, с головой.

Она сидела в окружении стопок книг, журналов, газет, купонов, предписаний, церковных брошюр, словарей, энциклопедий, атласов - всех видов печатной продукции, что смогла найти в доме.

Она вдруг поняла, сколько у неё книг, которых она никогда не читала. Раньше она любила поэзию и поглощала книги о муравьях и о звездах, по истории и о любви - обо всём, что казалось ей интересным и о чём хотелось узнать больше. А теперь она почти совсем ничего не читала.

Что бы подумала Лори – та, которой она была двадцать лет назад, – о её нынешней жизни?

Нечитание было просто симптомом. Она устроилась на работу и вышла замуж, родила сына и купила дом, и сама не заметила, как постепенно была затянута в водоворот жизненной рутины: одна маленькая жертва вела к другой, каждый компромисс пролагал путь к следующему. Прежде, чем она это осознала, её жизнь превратилась в длинный сон наяву, в котором она, казалось, делала только то, что хотели другие. И она перестала мечтать о том, чего не могла получить.

Она перестала читать, потому что утратила интерес, но этого даже не заметила.

Её прежнее я было бы смущено.

Когда она открывала и просматривала книги, журналы и брошюры, то слова выскакивали из текста, сбивались в плотные блоки и, корчась, растворялись мутными кляксами.

Она взяла в руки стопку бумаг и изо всех сил швырнула об стену. Книги приземлялись на землю словно голуби, отчаянно хлопая белыми страницами. Проспекты опускались более неторопливо, как бабочки. Буквы высыпались из них как семена кунжута, как черные муравьи, как хлопья туши для ресниц. Они проскальзывали в трещины в полу и исчезали, оставляя после себя пустые страницы, белые, как свежевыпавший снег.

И, наконец, она побежала в спальню, рывком открыла ящик тумбочки и достала дневник своего мужа.

Как она и предполагала, синие чернильные строки извивались по странице, словно тропы улиток в саду. Прочитать их было невозможно.

По крайней мере, чернила не проливались со страницы, так что было хоть что-то.

Она заплакала, сначала громко, а потом совсем тихо.

Лори заставила себя пойти к своему врачу, но он не нашёл у неё никаких отклонений.

- Что вы видите? - Он указал на букву «Е» в самом верху висевшей на стене таблицы для проверки остроты зрения.

«Е» пошевелилась, сплющилась и принялась танцевать на стене, её движения напоминали прыжки лягушки.

- Лягушку, - сказала Лори. Чернильная лягушка спрыгнула с таблицы, приземлилась на лапы и выскочила из офиса. - Теперь она ускакала.

Врач наклонился, чтобы что-то нацарапать в своём блокноте. Затем он откашлялся.

- Я, наверное, врач не того профиля, что вам нужен.

Лори уставилась на него. Он что-то ещё записал в блокнот.

- Я могу выписать вам направление, если хотите.

Лори покачала головой.

- Я не сумасшедшая, если это то, о чём вы подумали. Я просто не могу читать.

Доктор вздохнул, сел и потёр нос.

- Давайте я буду говорить с вами не как ваш врач. Послушайте, бывают дни, когда мне кажется, что ни в чём нет никакого смысла. В наши дни нам слишком много всего приходится читать в повседневной жизни: Интернет, смартфоны, реклама, куда ни глянь, соцсети – и много чего ещё – мы просто перегружены информацией. Иногда мне хочется на несколько дней перестать читать и просто увидеть мир таким, как он есть. Может быть, всё вернется в нормальное русло, если вы некоторое время попробуете совсем ничего не читать.

Лори не рассказала ему о дневнике мужа. Она не сказала ему, что пришла к выводу, что её жизнь – скучная, пустая трата времени. Она не стала ему говорить, что порою по ночам ей кажется, что она спит рядом с незнакомцем - непроницаемой, непрозрачной, пустой оболочкой, внутрь которой она уже не могла заглянуть.

Лори ещё помнила то время, когда они с мужем понимали мысли друг друга, как если бы читали одну и ту же страницу книги.

Раньше с ним было так легко, и казалось, что вместе для них нет ничего невозможного. Любая мечта казалась осуществимой, и каждое очередное препятствие превращалось в ещё одну новую возможность.

Как бы не старалась, она не могла вновь вернуть это светлое взаимопонимание. Это было похоже на перечитывание, когда взрослый человек берётся за книгу, приводившую его в восторг в детстве.

Лори пыталась следовать советам врача, чтобы обернуть потери в прибыли.

Она обнаружила, что, по большей части, может обходиться без чтения.

Она отменила подписку на газету – всё равно Дэвид всегда смотрел новости в Интернете. Она без колебаний распрощалась с компьютером - не стало назойливых писем, предлагающих купить совершенно не нужные ей вещи, никаких сплетничающих «друзей» на Фэйсбуке, которых она не видала уже много лет, не было больше и чтения с экрана, от которого у неё всегда раскалывалась голова. Она использовала все дни больничного и теперь прожигала время, отведённое на отпуск, но её это не беспокоило.

Она убеждала себя, что чувствует себя спокойной и счастливой. В течение дня она оставляла телевизор включенным для фонового шума и лишь изредка бросала взгляд на экран. Сейчас, когда она не могла читать, телевидение стало даже лучше. Теперь она не могла видеть биржевые сводки, курсы валют и бегущую строку «горящих новостей», которые всегда заставляли её чувствовать себя разбитой и измотанной.

Но однажды она услышала, как какая-то женщина самодовольно рассказывала о своей новой книге «Руководство для женщин, которые слишком заняты, чтобы быть счастливыми». «Не вините никого в ваших проблемах! - говорила та, жестами подчёркивая важность сказанных слов. – Выберите момент и возьмите управление жизнью в свои руки! Мечтайте, верьте, будьте не такой как все!» - Лори раздражённо швырнула пульт на телевизор, а затем ей пришлось трижды прогуляться вокруг квартала, чтобы выкинуть из головы лицо этой улыбающейся женщины.

Лори убеждала себя, что книги - выстроившиеся на её полках книги с пустыми страницами и одними лишь рисунками на обложках – всего лишь фальшивые книги, из тех, что можно приобрести в мебельных магазинах. Она не читала книг уже годы, думала она, так что от настоящих книг проку для неё не больше, чем от поддельных.

Иногда у неё возникало желание поговорить с кем-нибудь и обсудить то, что с ней происходит. Но только с кем? Она легко могла представить, как это будет воспринято: сошла с ума. Стоило ей прикрыть глаза, и она видела выражения лиц родных и друзей. Нет, со всеми этими проблемами она должна справляться сама.

Особенно ничего не должны знать Дэвид и Фрэнки. Так как ей не хотелось повторения ситуации того первого утра, когда она вышла из себя, то она сделала вид, что ничего не случилось, и просто сказала им, что в течение нескольких недель будет работать на дому.

Они не замечали ничего странного - возможно, потому, что и прежде никогда не видели её что-нибудь читающей.

Лори подумывала написать - нет, продиктовать - книгу о собственном опыте, о том, как жизнь стала бы лучше, если бы все перестали читать. Она полагала, что её книга была бы ничуть не хуже, чем руководство той невыносимой женщины из ток-шоу.

Иногда она краем глаза наблюдала за мужем, пытаясь поймать его в тот момент, когда он что-то пишет в своем секретном дневнике.

По мере того как день шёл за днём, притворяться становилось всё труднее и труднее. Лори не могла прочитать меню в ресторанах и не могла расшифровать приходившие по почте счета. Она послала выходившей на пенсию коллеге открытку «Выздоравливай скорее, Наоми!» - рисунок на карточке обманул её.

Лори вынуждена была признать, что всё сводится к этому дневнику. Это он был источником всех её проблем. И он должен стать их решением.

Что он там пишет? Жалуется на неё, насмехается над её заурядностью, высмеивает убогую жизнь? Или же, наоборот, жалеет её, считая, что ей следовало бы попытаться быть настойчивей, стать более амбициозной? Может быть, он считает её виновной в разладившихся отношениях. Возможно, он распознал её притворство и думает, что она сходит с ума. А может, он ей изменяет.

В её мыслях дневник стал приобретать мистические свойства. Она желала прочесть его больше, чем хотела что-нибудь прочитать за всю свою предыдущую жизнь.

Она должна была постараться каким-то образом прикрепить буквы.

Сначала она попыталась их сфотографировать. Возможно, проблема была всё же с ее глазами. Может быть, письмена не смогут убежать от камеры, как они разбегаются от её взгляда.

Но, хотя слова на фотографиях были пойманы в середине движения, текст оставался нечитаемым. Он выглядел как придуманный алфавит, в основу которого были положены похожие на головастиков загогулины.

Периферийным зрением она видела, как слова на страницах дневника движутся по собственной воле, кривляются, хихикают над ней. Но когда она смотрела прямо на них, они лежали на страницах неподвижно.

Затем она попыталась заморозить блокнот. Если буквы могли плавать, извиваться, скакать и прыгать, рассуждала она, то, возможно, холод их остановит и даст, наконец, возможность прочитать.

Она попыталась засунуть дневник в морозильную камеру, но он сразу же начал сопротивляться. Он словно рыба изо всех сил бился в её руках, пытаясь освободиться.

- Полезай... назад... в ... – сквозь зубы проговорила она и попыталась засунуть его обратно в морозильную камеру. Часть её хотела смеяться - это было так карикатурно, так абсурдно. Другая её часть хотела плакать - несомненно, она сошла с ума, окончательно и бесповоротно спятила; о Боже, что подумает Фрэнки, если увидит свою мать такой? Но она толкала и толкала, как будто от этого зависела её жизнь.

Дневник начал кричать - звук был чем-то средним между шелестом бумаги и треском цикад - он распахнулся, как пасть хищного зверя, и вцепился в руку Лори.

Она вскрикнула, когда острый край страницы порезал ей пальцы. Лори сунула в рот окровавленный палец и отбросила блокнот, который остался неподвижно лежать на кухонном полу.

Дневник, боясь обнаружения, начал прятаться. Он больше не появлялся в тумбочке у кровати.

Лори была уверена, что теперь он прячется где-то в доме, тихий и незаметный, и день ото дня секреты, скрытые на его страницах, становились все более интересными и заманчивыми.

Лори решила, что пора начать настоящую охоту.

Она приготовила бутылку клея и большую салатницу, чтобы сразу же после поимки погрузить туда дневник, буквы должны прилипнуть к вязкой пасте, подобно мухам, которых когда-то её мать ловила при помощи полосок клейкой бумаги.

Оставшись в доме одна, она приступила к обыску. Методично проверила каждую комнату, заглядывая в каждый уголок. В руках она держала пару кухонных ножниц, готовая при необходимости пустить их в ход.

Она опустошила книжные полки, перевернула ящики, разворошила каждую стопку деловых бумаг в кабинете Дэвида, сбрасывая всё на пол. Слова разбегались с открытых страниц, как попавшие на яркий свет тараканы. Она наблюдала, как налоговые отчёты, выписки из банковских счетов, справочники и рабочие документы мужа на её глазах превращались в листы чистой бумаги.

Тем не менее, она не смогла найти ту книгу, которую хотела, единственную, что её волновала.

Затем она услышала какой-то шорох снаружи. Фрэнки ещё не должен был вернуться домой.

Она выбежала в коридор. Там был её муж, он стоял возле входной двери с ошеломлённым выражением лица.

- Почему ты не берёшь телефон? Я…

Но она не слушала. Она смотрела на портфель в его руке, из которого выглядывал блокнот в кожаном переплёте.

Спустя секунду она выскочила на крыльцо. Метнулась и выдернула портфель из его руки, не обращая внимания на удивленный возглас. Схватила блокнот и крепко держала его, несмотря на то, что он с диким хлопаньем пытался вырваться, словно курица, которую несут на убой.

Дневник снова попытался порезать ей руки. Она бросила его на землю, придавила ногой и, схватив ножницы, принялась колоть и резать трепещущие страницы, извивающиеся чернильные строки.

Дэвид что-то крикнул, она игнорировала его. Он обнял её, пытаясь удержать. Ножницы выпали из её руки, прогремев по деревянным ступенькам крыльца. Она сопротивлялась и колотила его по груди, по рукам и плечам, пока не выбилась из сил.

Постепенно трепетание страниц прекратилось.

И пошел дождь, тёмные огромные чернильные капли падали вокруг неё и на неё, собирались в наполненные буквами лужи, похожие на алфавитный суп.

Как будто издалека она услышала голос мужа.

- Я хочу, чтобы ты его прочитала. Пожалуйста, прочитай его.

Он держал её так, как не делал уже давно, крепко обняв руками, словно во время танца, и казалось, что время на мгновение приостановилось, и они оказались в самом центре замершего мира.

Синие строки на страницах дневника перестали двигаться. Она обнаружила, что снова может их читать.

Я не знаю, о чем думает Лори ...

Возможно, она разочаровалась в нас…

Мы почти не разговариваем…

Не знаю, как ей сказать, что мне не нравится моя работа…

Иногда мне кажется, что она так далеко...

И слова становились размытыми и нечёткими, а она всё читала и читала, заглядывая в самые тайные уголки своей души.