Дипломат поневоле

Глава 1 Войти в ту же реку дважды

Утро первого октября 203… года было дождливым. Илья даже замешкался ненадолго на проходной у входа в университет, задумавшись на секунду, куда бы деть мокрый зонт. Никакого пакета или сумки он, выходя из дома, не захватил, а ходить по длинным университетским переходам с зонтом в руках было как-то неудобно. «Надо было брать такси», — мелькнула запоздалая мысль. И тут же мысленное возражение самому себе: «Не жили богато, не будем и начинать. Я вроде как учиться снова собрался. А честный студент в универ на такси не ездит. И на дождь ему тоже должно быть наплевать».

Илья сложил зонт и, держа его в левой руке, с решительным видом и каменным выражением лица направился через проходную.

— Вы к кому, по какому поводу? — пожилой, с заметным брюшком охранник в прозрачной пластиковой загородке с трудом приподнялся и высунулся в окошко.

— К Торенко, Валентину Степановичу, декану биохимического факультета. По делу. Он меня ждет, — спокойно сказал Илья. Парень достал свое офицерское удостоверение и показал охраннику в развернутом виде, как будто это что-то объясняло. Тот, подслеповато щурясь, посмотрел в документ, затем на одетого в офицерскую форму Илью.

— А, с военной кафедры? Проходите, — охранник разблокировал турникет. — Центральный корпус, налево второй этаж.

— Я знаю, — кивнул Илья и прошел внутрь. Как охранник мог подумать, что он с военной кафедры, если парень был одет в характерную синюю офицерскую форму военно-воздушных сил, а военная кафедра РХТУ принадлежит к войскам радиационной, химической и биологической защиты? Непонятно. То ли охраннику, после ежедневных проверок тысяч студенческих билетов, уже все до лампочки, то ли он просто тормоз. Впрочем, какая разница…

Знакомый центральный вход с мраморным Менделеевым, сосредоточенно уставившимся в книгу, лестница на второй этаж, поворот налево… Вот и знакомая дверь. Илья вежливо постучал и, выждав пару секунд, решительно вошел внутрь.

— Валентин Степанович у себя?

— Да, в кабинете, — оторвала взгляд от монитора секретарша. — Но он сейчас не принимает. Вы по какому вопросу?

— По личному. Я ненадолго, — Илья улыбнулся секретарше самыми краешками губ, быстро пересек приемную и, не дожидаясь возражений, вошел в кабинет декана, плотно закрыв за собой дверь.

Декан, вольготно развалившийся за столом в большом черном кожаном кресле, отвел взгляд от монитора и, застыв, наверное, с секунду сидел молча. Сначала он хотел что-то сказать, но быстро осекся, словно подавившись словами, когда узнал Илью. Взгляд декана зацепился за ордена на груди парня, метнулся к погонам, скрестился со взглядом Ильи и сразу опустился вниз.

— Ты?

— Я!

— Валентин Степанович, он сам вошел! — Дверь в кабинет открылась, и в нее буквально влетела секретарша, всем своим видом излучая праведный гнев. — Молодой человек, немедленно покиньте кабинет, или я вызову охрану!

— Выйдите, Верочка, — мягко сказал декан. — Нам есть о чем поговорить с офицером. И дверь за собой закройте, пожалуйста.

Когда обитая коричневой кожей дверь мягко закрылась с другой стороны, Валентин Степанович снова поднял голову и посмотрел Илье прямо в лицо.

— А ты герой… не ожидал, — произнес он неопределенным тоном. — Ладно, неважно. Ты, вообще, зачем пришел? По делу или просто так?

Илья почувствовал, как внутри него закипает гнев. Собственно, он сам не знал толком, зачем он ворвался в кабинет к декану столь бесцеремонным образом. Нет, цель прихода в деканат была вполне определенной: Илья собирался восстановиться в университете и все же доучиться свои полтора года, оставшиеся до получения диплома. Большого желания делать армейскую карьеру у него не было, а восстановить его как студента руководство вуза было просто обязано. Командование сдержало свое слово — документы были оформлены на специалиста-контрактника, призванного в ряды вооруженных сил по срочной необходимости. От такого не отмахнешься — дескать, ничего не знаем, восстанавливать не будем: себе дороже выйдет.

И встреча с деканом была самым прямым путем к возвращению к студенческой жизни. Нет, конечно, можно было идти кружным путем, через ректора или приемную комиссию. Но зачем? Да и, честно говоря, хотелось Илье посмотреть Валентину Степановичу в глаза — просто посмотреть, а дальше видно будет.

Посмотрел. И, услышав первую фразу, поймал себя на мысли, что сейчас просто подойдет и даст декану в морду. Прямо в холеную, гладко выбритую и пахнущую дорогим мужским одеколоном чиновничью морду. А там будь что будет. Илья уже сделал шаг к столу, но на мгновение замешкался — помешал все тот же сложенный мокрый зонт. Перекладывая его из правой руки в левую, парень вновь сцепился взглядом с деканом.

Видимо, прочитав намерение Ильи в его глазах, декан, крепко зажмурившись, неловко заслонился рукой, подняв ее вверх в защищающемся жесте. Выглядело это, по сравнению с недавним уверенно-надменным выражением лица, настолько жалко и комично, что Илья в последний момент невольно остановился.

— Погоди, погоди… Ты никак мне морду бить собрался? — скороговоркой пробормотал Валентин Степанович. — Подожди тогда, я встану и очки сниму. Очки жалко. Атрофия сетчатки, диоптрии подобрать трудно, заказа на новые очки надо неделю ждать. А без очков у меня такое дело, Илья, — не вижу я без них ничего, на стены натыкаюсь. Все, снял, — декан торопливо положил очки на стол, оставшись, впрочем, сидеть в кресле. — Если хочешь бить — попробуй. Но, может, лучше сначала поговорим? Подраться, если что, успеем.

После такого монолога желание немедленно ударить у Ильи окончательно пропало. Он просто подошел поближе, возвышаясь во весь рост над скрючившимся в кресле чиновником.

— Я понимаю: ты, возможно, в своем праве. Нехорошо тогда получилось, — виновато улыбнулся декан. — Ладно, если невтерпеж, ударь разок, может, и правда полегчает… А потом поговорим.

— Зачем вы это тогда сделали? — задал главный вопрос Илья, разжав кулаки.

— Ты имеешь в виду звонок из суда?

Илья утвердительно кивнул головой.

— А что я должен был по-твоему сделать? — продолжил декан. — Начать тебя защищать, говорить, что ты мой студент? Я тогда думал, что сделаю тебе этим только хуже, — пожал плечами Валентин Степанович.

— Полная чушь! — с яростью сказал Илья. — Не надо было меня защищать! Все, что тогда требовалось — просто сказать судье правду. Я понимаю, что для вас любой студент, в общем-то, никто и звать его никак. Но все же… Я был хорошим студентом… Я не создавал проблем, нормально учился. Я уважал вас лично, в конце концов! А вы меня даже не продали — это бы еще можно было понять. Вы меня сдали, наплевав на меня и на мою судьбу с поразительной легкостью. Причем сделали это даже не за деньги, не за ломаный грош, не за какую-то выгоду, а просто из одного только страха — как бы чего не вышло.

— Не все так просто, Илья, — покачал головой декан. — Подожди пока кричать, послушай меня. За сутки до твоего звонка у ректора были немалые чины из ФСБ и полезники из Комитета. Вежливые такие ребята, представились, показали корочки — все как положено… Короче, ректор вызвал меня и декана силикатного факультета, они с нами побеседовали. Речь шла о тебе и еще об одном парне с силикатов. Смысл ее был таков: безопасность России требует от вас и от нас послужить родине. Они вас ни в чем не обвиняли, наоборот, говорили о вас самые лестные слова: отличные, мол, парни. Дескать, так случайно получилось, что вы должны принять участие в какой-то оперативной комбинации, причем все это страшная военная тайна. Поэтому университет должен предоставить вам академический отпуск. А для достоверности оперативной легенды, если вы или еще кто будет по этому поводу обращаться в деканат, предельно серьезно сообщить, что вы отчислены. Так надо, чтобы ваша легенда была железной, иначе ваша жизнь может оказаться под угрозой. А большего нам и знать не нужно: меньше знаешь — крепче спишь.

— Подождите, — перебил декана обескураженный Илья. — А как же справка об отчислении, аннулирование карточки полезности и прочие документы на суде?

— Охотно верю, что все это было. Только я ничего такого не видел. — Валентин Степанович несколько успокоился и уже говорил ровным тоном. — Я лишь потом начал понимать, что все не так гладко. Когда пришло постановление суда Комитета полезности отчислить того студента с силикатов, поскольку он отправлен в места отбывания наказания. Куда-то в Новодимровск. Ректор было воспротивился, звонил в Комитет… а потом парня все равно отчислили. Уж не знаю, как и почему, извини, — смалодушничал я, побоялся лезть в это дело, да и не касалось оно меня напрямую. Думал, и с тобой такая же история. Ан нет. Академический отпуск мы тебе задним числом дали, а ты и пропал. Комитет, ФСБ — насчет тебя все молчат, как и не было ничего… Я все же позвонил твоим родителям, а они говорят: в армию ушел. Вот такие дела, Илья. Теперь ты появляешься, в форме, с наградами, весь кипишь от гнева, как раскаленный чайник, и хочешь бить мне морду. Может, объяснишь сперва, что это у вас там за операция такая была?

— Да так… было одно дело, — Илья сконфуженно опустил глаза в пол. Парень понял, что, скорее всего, декан прав. Его версия выглядела убедительной, она вполне объясняла все нестыковки. Действительно, зачем запугивать руководство университета, принуждать его или покупать (как он вообразил сам себе), когда можно просто попросить об одолжении, представив удобную версию и опираясь на авторитет спецслужб? Да и документов у судьи в руках Илья толком не видел: он сидел в пластиковом отсеке для обвиняемых. Были ли они? Небольшой спектакль в зале суда, потом вербовщик — и все готово, без лишних затрат. Хотя нет — видимо, студент с силикатного факультета отказался и поехал в Новодимровск всерьез. Впрочем, кто знает?

— Если так, то понятно, Валентин Степанович, — сказал Илья, попытавшись обуздать гнев и мыслить логично. — Похоже, нас всех подставили.

— Похоже, — кивнул головой декан. — Хотя мне до сих пор непонятно кто и, главное, зачем. Впрочем, думаю, тебе это виднее, а я со своим любопытством перебьюсь, не мальчик уже. Скажу прямо: рад, что ты жив и здоров. Восстанавливаться пришел?

— Да. Вот документы.

— Оставляй здесь. Заходи через полчаса, заберешь. Верочка копии снимет и оформит все. Зачетку сохранил?

— Вот она.

— Ну что же, вся эта история в мае случилась, перед самой сессией. Учился ты неплохо. Думаю, все зачеты и экзамены за ту летнюю сессию мы тебе поставим автоматом, я сам поговорю с преподавателями. Во всем произошедшем есть и моя вина, я хоть таким образом постараюсь тебе помочь. А вот пропущенное в октябре догонять придется. В общежитие заселяться снова будешь?

— Нет. Я пока квартиру снял.

— Ну, дело твое. Ты вот что, Илья… прости меня. Я тоже был хорош, уши развесил — до сих пор совесть мучает. Короче, учись, студент. И больше в такое вляпываться я ни тебе, ни себе не советую.

С Аней Илья временно расстался еще в сентябре. Что поделать — началась учеба. Илья решил восстанавливаться в РХТУ, Аню ждал новый семестр в Архангельском государственном медицинском университете. Любовь — это, конечно, хорошо, но заканчивать учебу тоже нужно. Тем более что летом они погуляли неплохо, а учиться Илье оставалось каких-то полтора года. Ане — больше, но это не беда, в конечном итоге впереди еще целая жизнь… Да и к тому же можно часто ездить друг к другу в гости. Или уже нет?

В сентябре денежный вопрос встал перед Ильей не то чтобы критически, но довольно серьезно. На карточке были хорошие деньги, оставшиеся от сэкономленной во время службы немаленькой зарплаты контрактника, а также внушительные боевые, наградные и отпускные. Вот только месяц в Сочи, проведенный вместе с Аней (за границу Илью не пустили), когда парочка жила ни в чем себе не отказывая, оказался значительно дороже, чем Илья предполагал. Снятая в Москве на полгода вперед квартира тоже была не из дешевых, да и вообще, Илья за последние дни как-то разучился экономить. А зря. Расставшись с Аней и немного протрезвев от долгого летнего отдыха, Илья сделал ревизию своим финансам и убедился, что промотать в короткие сроки можно довольно много. Предположим, на квартиру в Москве денег у него все равно не хватило бы. Но если бы он был хоть чуть-чуть бережливей, то можно было бы подобрать жилье в Воронеже или Архангельске. А теперь, похоже, не хватит ни на что, кроме пресловутого «домика в деревне». Не лучшего домика и не во всякой деревне.

Кроме того, Илья поневоле задумался над своим будущим. До того как он попал в десант, все было понятно: учеба, потом работа, потом какая-никакая карьера. Ну, как у всех. А вот сейчас все было не так однозначно. Ну окончит он университет. Дальше-то что? Поиски работы, неизбежно маленькая поначалу зарплата, съемная квартира. Или, не дай бог, ипотека, при которой им с Аней придется экономить каждую копейку, и это — единственная перспектива на годы вперед. А куда деваться, кому он нужен? Раньше было понятно: деваться некуда, все так живут. Но то было раньше. Сейчас существовала альтернатива — продлить армейский контракт. На сей раз уже добровольно. Прийти по окончании отпуска и подписать контракт, попросив предоставить отсрочку на год для завершения учебы. Илья думал, что это вполне реально. Когда после всех проверок и вручения денег и орденов остатки их взвода отпустили наконец в длительный отпуск, получивший звание подполковника Липатов сказал прямо: с каждым из вас вопрос будем решать индивидуально. Люди, получившие столь уникальный боевой опыт, России нужны. Но — уже добровольцами. Кто решит служить, останется доволен и деньгами, и условиями.

Тогда, в мае, Илья, яростно махая руками, чуть ли не кричал улыбающемуся в усы Липатову, что он ни за что не продлит контракт. Дескать, с него хватит, навоевался, он эту армию в гробу видал. Но то было в мае.

Сейчас, в октябре, мысли уже были другими. Илья вспоминал Элию. Огромные, отливающие синевой заснеженные пространства чужой планеты, пронзительно яркие звезды над головой, тяжесть лазерной винтовки на плече. Другой мир, другая жизнь. Ему ли, видевшему из космического корабля отдаляющуюся Землю, падавшему в затяжном прыжке из орбитального челнока на поверхность чужого мира, воевавшему и убивавшему, работать теперь всю жизнь менеджером по продажам или технологом на заводе? Хочет ли он этого? Раньше казалось, да — хочет, он не искатель приключений. Теперь же все было не так однозначно.

А еще Илье почему-то снилась Элитьен. Нет, ничего эротического. Просто снилась, бывает же такое? И подчас, проснувшись в середине ночи, Илья доставал золотой кружок с синим камнем и альваланской вязью букв вокруг и долго смотрел на него, любуясь.

В свой первый учебный день, четвертого октября, Илья пошел в университет, естественно, в гражданском. Совершенно незачем лишний раз обращать на себя внимание. В новой группе его никто не знает, бывшие друзья и однокурсники уже получили свои дипломы. Парень надел недорогой китайский джинсовый костюмчик, взял практичный индийский коммуникатор-планшет — все как у всех. Валентин Степанович сдержал свое слово — восстановиться удалось быстро и без всяких проблем. Новая группа не произвела на Илью особого впечатления — похоже, не особо дружная, девочек как всегда в два раза больше, чем парней, только вот симпатичных мало. Москвичи кучкуются отдельно, «понаехавшие» из общежития отдельно — обычная ситуация. А в целом нормальные ребята, лица у всех простые, русские, держится народ свободно. Все нормально, в общем. Посмотрел расписание: три дня в неделю учеба, два дня — научно-исследовательская работа. Илью прикомандировали к ГосНИИОХТу, что на Авиамоторной, подсказали контакты научного руководителя, который должен был дать ему тему работы. Надо будет созвониться и ехать, но лучше завтра, с утра… Так во всяком случае вечером думал Илья. Но никуда не поехал. Потому что следующим утром он остался сидеть дома перед широким дисплеем медиасети — утром было историческое выступление президента, о котором потом еще долго ходили разговоры.

Все началось в седьмом часу утра, когда в Токио в полдень с речью выступил премьер-министр. Через час близкое по духу выступление сделал в Пекине Генеральный секретарь ЦК КПК. В Интернете сразу же появились видеозаписи этих речей и несколько сумбурных переводов. То, о чем говорил японский премьер, а затем глава китайской компартии, было невероятно — речь шла о том, что человечество вступило в контакт с инопланетной расой — альваланами. Тогда же появился анонс выступления Президента Российской Федерации, которое было назначено на двенадцать часов.

Илья смотрел выступление президента дома, на широком экране. Невысокий, хотя и склонный к полноте, но производящий впечатление этакого энергичного живчика президент говорил как всегда эмоционально и убедительно, поблескивая стеклами очков. Имеющий два высших образования — техническое и гуманитарное, он обладал талантом говорить хорошо, доходчиво и простым языком, так что невольно хотелось соглашаться с каждым его словом. В свое время именно его харизма каким-то чудом сделала невозможное — привела малоизвестную партию патриотического толка к власти. Тогда, четыре года назад, от него, на вид такого оппозиционного и патриотичного, ожидали многого — реформирования или даже роспуска созданного предшественником Комитета полезности, преобразования вертикали власти, ограничения влияния крупных корпораций и отмены недавно принятого Трудового кодекса, прозванного в народе «крепостным». Он, насколько мог судить Илья, не сделал ничего из этого, наоборот — усилил Комитет полезности и добавил чиновникам полномочий. Ухитряясь, правда, при этом много и энергично сажать не справившихся с работой в полном соответствии с утверждением: «кому много дается — с того много и спросится». Каждый чиновник знал: провалил работу — получил уголовное дело, никакая личная лояльность и преданность не спасет. Отношение к президенту было сложное, всех оттенков — от любви до незамутненной ненависти.

Сейчас он говорил про Альвалан. То же самое, что до него говорили лидеры в Азии и скоро будут говорить (ровно в полдень по местному времени) президенты в Европе и Америке. Человечество вышло за пределы Солнечной системы и встретило братьев по разуму. Мы будем с ними дружить, торговать, обмениваться технологиями. Это событие грандиозного масштаба в истории человечества, прорыв в развитии. Инопланетяне гуманоиды (последовало некое усредненное компьютерное изображение альваланина), они очень дружелюбны и не представляют угрозы человечеству. У людей с ними много общего… и прочее в таком же радостно-оптимистическом тоне. Про бои в космосе, гибель Геркулеса и десант на Элию Илья не услышал ни слова, как будто ничего этого и не было. И лишь в конце речи была произнесена странная, многозначительная фраза: «Россия не останется в стороне от общемировых тенденций и вскоре примет неотложные меры в связи с произошедшим».