Дикий

7

Да, он ожидал увидеть красивую девушку.

И не разочаровался.

Она была шикарной.

Она стояла у административной стойки и разговаривала с хлюпиком, что пожирал её алчными синими глазками. Дикий видел всё – и капли пота, выступившие у хлюпика на лбу, и как подрагивают ресницы в предвкушении, и как бьется жилка на шее от нервного возбуждения.

Захотелось свернуть ему шею. Раз – и всё.

Чтобы никто никогда не смел смотреть на неё похотливыми взглядами, представляя, что он будет проделывать с её роскошным телом. Как снимет тесный жакет, как медленно позволит сползти узкой юбки, слишком вызывающе подчеркивающая округлость крутых бедер.

Роскошна…

Валгар на жалкую долю секунды позволил себе полюбоваться ею. Черные волосы, стянутые пучком. Прямая спина. Изумительная попка. Длинные ноги в черных чулках. Только уродливые туфли портили картину.

Когда она будет с ним, он будет её одевать в лучших модных домах.

Самое для него удивительное заключалось в исключительном запахе чистоты, исходивший от неё. Девушка не была совсем юной, как он мог ожидать – перед ним стоял не подросток, только-только вступивший в фазу созревания. Девушка достигла детородного возраста.

Тогда почему он не чувствовал от неё секса? Красива, одна, девственна.

Меняющая Облик…

Такое может быть?

Однозначно – нет.

Вдаваться в долгие размышления он не стал. К чему они? Он – тут. Этим всё сказано.

– Девушка со мной.

Милана на всю жизнь запомнит интонацию, с которой были произнесены эти слова и то первое впечатление, что произвел на неё говоривший.

Когда она обернулась, то ей показалось, что мир покачнутся. Перевернулся с ног на голову. Потому что стоящий неподалёку от неё мужчина не мог быть реальным.

В идеально сидящих на нем джинсах и черной рубашке, с легкой трехдневной щетиной и чуть отросшими вьющимися волосами, он был мужчиной из её фантазий. Да, Милана грешна. Она этого и не отрицала. В последние годы, когда мир для неё стремительно менялся, а Луна сводила с ума, она, забравшись под застиранное покрывало не раз трогала своё тело. Исследовала. Даже там. Сначала робко, боязно, стыдясь своих нечестивых порывов. Как же так… Прикасаться к себе, стремясь унять нестерпимую потребность неизведанного. Ей должно было быть противно. Но не было. Напротив, ей нравились те ощущения, что зарождались в ней, когда она проводила ладонями по съежившимся соскам. По животу. По темным кучерявым волосикам.