Дикая орда

ГЛАВА 6

На следующее утро Конан проснулся в шатре, который делил с Рустуфом и Фаудом. Шатер был круглым; куполообразную крышу поддерживал внутренний каркас. Не видно ни веревок, ни кольев, вбитых в землю. Однако киммериец слыхал, что такие шатры сохраняют устойчивость даже в самый сильный ветер. Конан отодвинул входной полог и вылез наружу. Как раз в это мгновение несколько степняков раскладывали на земле близ шатра груды оружия и доспехов и подводили к коновязи лошадей.

– Это для тебя и твоих товарищей, – проговорил один из воинов. – У тебя будет еще девять сменных лошадей, а у твоих людей – по пять. Когда захочешь посмотреть на них, я покажу загон, где стоят кони твоей полусотни.

Конан осмотрел трех скакунов и выбрал себе самого рослого и сильного жеребца. Седла на всех трех лошадях были одинаковые – простые толстые войлочные попоны. Широкие кожаные петли служили стременами. Доспех по росту Конан подобрать себе не смог и взял на заметку, что не худо бы отыскать Борию и попросить назад свои кольчугу и шлем. Вендийский меч, которым киммериец сражался накануне, тоже оказался здесь. Конан повесил оружие на пояс, а кроме того, взял кинжал с широким лезвием. Еще тут было множество так любимых кочевниками войлочных шапок, прикрывающих шею и уши, но Конан их игнорировал. Зато весьма обрадовали его мягкие сапоги с загнутыми острыми носками. И еще он взял просторную рубаху с длинными рукавами.

Были здесь даже кое-какие украшения. Конан выбрал пару широких браслетов, сделанных из какого-то светлого сплава, с изображением сражающихся орлов. Убедившись, что наконец-то выглядит не как пленный оборванец, а соответственно своему новому чину, киммериец приступил к осмотру луков. Их было по два на каждого воина. Лежало оружие в расшитых цветной тесьмой колчанах. Конан вытащил один лук и принялся внимательно рассматривать.

Дуга без тетивы выглядела весьма внушительно. По устройству лук походил на те, к которым Конан привык. Лучники из Кофа, Турана и Шема пользовались почтя такими же, только этот раза в полтора толще и гораздо мощнее. Конану не терпелось взять оружие на стрельбище и испробовать, но пока имелись дела поважнее. В груде оружия Конан приметил аркан. Точно таким же киммерийца пленили степняки. Что ж, надо прихватить и аркан! Эту штуку необходимо освоить, чтобы больше не попадать в дурацкие переделки…

Конан вернулся к шатру.

– Вставайте, лентяи! Дел невпроворот!

Зевая и потягиваясь, из шатра вылезли оба сотоварища. Рустуф вытаращил глаза:

– Да ты изменился в лучшую сторону, с тех пор как я тебя в последний раз видел. – Тут он вылупил глаза еще больше: – А это что? Добыча? Мы ведь только еще собираемся сражаться!

– Одевайтесь и берите оружие, – буркнул Конан. – Я хочу глянуть на своих новых подчиненных.

– Ну вот, ты уже заговорил как командир, – посетовал Рустуф, натягивая сапоги. Он выбрал иранистанскую стеганую куртку, в которую между слоями ткани вшиты стальные пластины. Стоячий воротник надежно защищал шею и затылок. Фауд тоже нашел себе оружие и доспехи по вкусу. Все трое оседлали коней.

– Как приятно снова чувствовать себя воином, – произнес Рустуф с видом человека, вновь обретшего согласие с окружающим миром.

– Не думай, что это так просто, – предупредил Конан, – Гирканийцы вообразили, будто они – властители мира. И им не по нутру придется верховодство чужеземца. Нам надо будет ежедневно доказывать, что мы не лыком шиты.

– Это не трудно, – отмахнулся Рустуф. – На самом-то деле козаки – вот кто подлинные властители мира! Я заставлю кочевников считаться с этим.

Бравые вояки последовали за слугой к одному из дальних участков близ границы гирканийского бивака. Возле небольшого костра сидело несколько степняков. Другие бродили поодаль. Воины пили и беседовали. Никто и ухом не повел, когда появились трое чужеземцев.

– Это твоя полусотня, господин, – сообщил слуга.

– Пока еще нет, – пробормотал Конан, – но будет моею. – Он спешился и подошел к гирканийцам. Зычный голос варвара ударил по барабанным перепонкам степняков, как камень, выпущенный из катапульты: – Встать, когда к вам подходят командир!

Кочевники чуть вздрогнули и посмотрели на чужака с любопытством. Один нехотя поднялся на ноги и встал лицом к лицу с Конаном.

– Почему это мы должны подчиняться чужестранцу?

– По двум причинам, – пророкотал Конан. – Во-первых, я самый сильный и самый умный из вас. Во-вторых, и это главное, такова воля великого кагана. Если вы и впрямь не хотите мне подчиняться – попробуйте убить меня. Может, некоторые из вас и останутся после этого в живых. Но тогда им придется убить еще и Бартатую, потому что он не тот человек, чтобы так просто спустить неповиновение.

Степняк, стоящий перед Конаном, отступил на шаг назад.

– Мы не хотели тебя обидеть, командир, – смутился он. И повернулся к сидящим позади: – Вы слышали, что сказал командир полусотни? Встать! – Воины поднялись, хотя и не спеша, но и без вызывающей медлительности.

– Так-то лучше, – одобрил Конан. – Слушайте меня. Я – Конан из Киммерии. Я сражался во многих битвах под знаменами разных полководцев. Я служил во всех чинах, от простого пехотинца до капитана. Я умею командовать людьми и знаю, как уберечь солдат от бессмысленной гибели. Я никогда не прикажу вам того, чего не стал бы делать сам. Я справедлив, если мне беспрекословно подчиняются. Такого командира, как я, у вас никогда не было. Вы должны стать лучшей полусотней во всей орде. Постарайтесь для меня, а я постараюсь для вас. Клянусь Кромом, богом моего племени, а также Предвечным Небом. – Тут он воспроизвел жест, который перенял от Бории. Степняки ответили Конану тем же жестом.

Киммериец расхаживал среди воинов и внимательно разглядывал их. Судя по лицам и по одежде, кочевники принадлежали к самым разным племенам. Конан спросил у степняка, который попытался вначале бросить гагу вызов:

– Какой у вас боевой порядок?

– Нас прислали сюда вчера вечером, командир, и еще не разделили на десятки. Мое имя Гаюк, я буду твоим знаменосцем, – он указал на небольшой шатер неподалеку, увенчанный конским черепом и парой расставленных в обе стороны рогов яка. Концы рогов были посеребрены, с них свисали два черных конских хвоста.

– Сегодня, – сообщил Конан, – я проверю, как каждый из вас ездит верхом и стреляет. Потом разделю вас на десятки – в каждой назначу командира. А сейчас сходите в загон и позаботьтесь о своих конях. Впредь я не хочу видеть вас в такое время слоняющимися без дела. С восходом солнца, после завтрака, – ухаживать за лошадьми. Потом – боевые учения. Через час я проверю ваших коней. Чтобы все были вычищены, и горе тому, кто захочет увильнуть от работы.

Воины отправились выполнять приказ. В душе степняки были возмущены, что чужестранец учит их ухаживать за лошадьми, но вслух ничего не сказали.

– А ты умеешь командовать, Конан, – заметил Рустуф, когда они остались наедине. – Думаю, у тебя вам придется попотеть.

Конан обернулся к Фауду:

– Сумеешь распорядиться отрядом всадников?

– Наверное, смогу. Если степняками вообще можно командовать, – хмуро отозвался туранец. – Они ведь не имеют и малейшего понятия об армейской дисциплине! Десятники должны следить, чтобы их люди находились на нужном месте в нужное время. Они отмечают сигналы кагана и ведут бойцов туда, куда им прикажут.

– А как подают сигналы?

– Днем – флажками, ночью – фонарями.

– Они что, сражаются по ночам?

– Редко. Но иногда приходится совершать ночные переходы, чтобы утром застать врага врасплох. Во время переходов они пускают коней в галоп, часто меняя конвой. При таких ночных маршах очень важно поддерживать порядок, поэтому впереди войска едут сигнальщики с цветными фонарями.

– В смелости гирканийцам не откажешь, – нехотя признал Рустуф.

– Давайте посмотрим, каких лошадей нам выделили – предложил Конан.

Они подъехали к загонам и обнаружили, что скакунов им каган дал первоклассных. Степняки, с постными рожами, усердно драили лошадей. Ребята явно не приучены к такой работе. Но ничего, под тяжелой рукой киммерийца быстро насобачатся…

Конан решил завернуть на стрельбище. Там киммериец приметил знакомую фигуру. Это был Бория.

– Колесо счастья крутится так, что невозможно предсказать, – обратился к Конану воин, несколько пней назад захвативший его в плен. – Ты был моим пленником, а теперь ты мне ровня. Кстати, я принес тебе это, – он вытащил из дорожной сумки кольчугу киммерийца. – Я бы вернул коня и шлем, но увы, их я уже продул в кости.

– Ничего, я и этим доволен.

– Как поживают бродяги, которых тебе выделили под начало? Ими ты тоже доволен?

– Пока не очень, – признался Конан, – но я из них сделаю кое-что путное. Скажи-ка, Бория… прошлой ночью каган сказал мне, что даст людей из своей собственной орды. Но мои воины – точно не ашкузы.

Бория рассмеялся. Конан заметил, что гирканийцы во всем находят нечто забавное.

– Каган сказал правду. Но он берет в орду всех, у кого нет другого командира. Некоторые воины изгнаны из своих племен, другие уцелели, когда их отряды были разбиты наголову.

– Впрочем, не важно, – махнул рукой Конан. – Мне доводилось командовать парнями с весьма темным прошлым. Это не значит, что из них не выйдет хороших солдат. – Киммериец расстегнул пояс и принялся напяливать кольчугу. Потом вновь подпоясался.

– Скажи-ка мне, – спросил он, одернув кольчугу и удостоверившись, что она хорошо сидит, – ждать ли мне каких-то пакостей от твоего воина, Торгута?

– Торгут очень зол и вряд ли тебя забудет, – нахмурился Бория. – Но если он нападет на тебя, то в открытую. В спину он не ударит.

– Это все, что я хотел спросить.

– Ну тогда успехов, киммериец. Вообще-то тебе повезло. Но команда досталась – не позавидуешь! – Бория с резким смешком поскакал прочь.

Конан вытащил лук и подозвал своего знаменосца:

– Гаюк, мне нужно потренироваться. Посмотри, как я стреляю, и отметь все ошибки, если таковые будут.

– Сначала, – пустился в объяснения Гаюк, – наставь тетиву. Можно сделать это одному и вручную, но лучше воспользоваться особым снарядом. Или попросить товарища помочь. Каган выделил тебе лук, рассчитанный на двух человек. Сам он справляется с луком для троих. Снаряд этот, чтобы натягивать лук, должен быть в твоем колчане. Сейчас я научу тебя им пользоваться.

– Дай-ка я сам сперва попробую, – решительно сказал Конан. Он зацепил нижний конец лука левой лодыжкой и наступил на него, Взявшись за верхний конец, киммериец приналег на лук бедром и согнул оружие. Многослойное дерево, из которого был сделан лук, затрещало, когда Конан вдел тетиву в верхний паз.

Гаюк заметно удивился:

– Ты очень силен, командир. Мало кто может так легко согнуть гирканийский лук.

Конан отошел на шаг и большим пальнем тронул тетиву. Шелковый шнур затрепетал, как струна лиры. На всякий случай Конан нашел роговое кольцо и надел его на большой палец, чтобы не пораниться о тонкую и прочную жилу.

– Запомни, когда луга согнута и в нее вдета тетива, дерево очень напряжено и может треснуть. Поэтому нельзя оставлять лук натянутым больше двух часов подряд. Вот зачем у тебя всегда будут два лука. На случай тревоги всегда держи один натянутым, а другой – ослабленным. В холодную погоду всегда согревай лук, перед тем как согнуть и вдеть тетиву, а не то он потрескается.

– Гирканийцы сами мастерят себе луки? – полюбопытствовал Конан.

– Нет, мы не умеем. Дуга состоит из нескольких слоев дерева, склеенных вместе. Они должны годами выдерживаться в специальных формах. Большинство луков сделано в селениях на севере Кхитая, у границы со степью. Есть деревни, где единственное занятие жителей – изготовлять луки для кочевников. Я видел мастерские, где в огромных деревянных формах выдерживаются сотни таких луков. Мы же не можем таскать их с собой во время наших странствий. Кхитайским мастерам повезло: они у нас под зашитой, ни один полководец не осмелится их потревожить.

В это время гирканийские стрелки во всю лупили по отдаленным мишеням. Они закидывали стрелы так высоко, словно охотились на птиц.

– Сперва, – советовал Гаюк, – попробуй вон ту мишень, – он указал на ветошь, болтающуюся на шесте в сотне шагов от них, – на ней у нас учатся стрелять мальчишки.

Конан выбрал стрелу и положил ее на тетиву. На Востоке стрелу кладут с правой стороны лука, а на Западе – с левой. Если стрелять по-восточному, можно выиграть время, поскольку не нужно тянуться к стреле через дугу.

Конан загнал тетиву между большим пальцем, на котором было роговое кольцо, и указательным. Медленно, стараясь почувствовать напряжение лука, варвар стал натягивать тетиву, пока оперение стрелы не коснулось его уха. Тогда он отпустил тетиву и проводил взглядом стрелу, пролетевшую высоко над мишенью.

– Ты не учитываешь величины лука, – объяснил Гаюк. – Когда мишень так близко, надо держать оружие пониже.

Близко! Лучшие лучники на Западе гордились бы, попав с такого расстояния. Конан попробовал еще, и на сей раз стрела задела верхний край мишени. Проделав с десяток выстрелов, киммериец уже попадал точно в центр.

– Ты начинаешь чувствовать лук, – заметил Гаюк, – теперь попробуй с двухсот шагов.

К тому времени когда солнце вошло в зенит, Конан с трехсот шагов чаще попадал по мишени, чем промахивался. Гаюк был поражен столь быстрыми успехами чужестранца.

– На сегодня хватит, – проговорил наконец Конан, ослабляя лук. – Завтра я начну тренироваться в стрельбе на скаку. А теперь собирай людей, и мы разобьем их на десятки.

Следующие несколько часов Конан наблюдал, как его воины скачут верхом и показывают всевозможные приемы и трюки. Любой гирканиец мог стоять в седле на полном скаку, многие стояли на голове или на руках. Большая часть умела стрелять из-под лошадиного брюха или из-за холки, обхватив бока коня ногами. Каждый мог на полном ходу расседлать коня и перенести седло, оружие и все пожитки на другого скакуна.

По совету Гаюка Конан разделил отряд на пять десятков так, чтобы наиболее искусные в стрельбе и верховой езде равномерно распределились между отрядами. Рустуф и Фауд получили в подчинение по десятку. Еще двумя десятками назначили командовать опытных воинов. Последний же десяток Конан взял себе, назначив Гаюка своим помощником.

Когда показавшийся таким длинным день стал клониться к закату, киммериец обратился к своим воинам:

– То, как вы держитесь в седле и стреляете, мне понравилось. Но в бою приходится сталкиваться и кое с чем другим. Завтра, после учений на стрельбище, мы хорошенько потренируемся с мечом и пикой. Все мои люди должны овладеть этим оружием.

Ответом послужили тоскливые взгляды, но никто не протестовал вслух. Гирканийцы не очень-то высоко ценили меч и пику: их использовали, только чтобы добивать поверженных врагов, на которых жалко тратить стрелу.

Едва киммериец отпустил своих бойцов, как невдалеке показалась одинокая фигура незнакомого всадника. Все гирканийцы были превосходными наездниками, но этот степной воин буквально сливался с конем в некое единое целое. Киммериец нисколько не удивился, признав во всаднике самого Бартатую. Каган не позаботился взять с собой охрану, да и оружия у него не было, кроме разве что кинжала за поясом.

– Приветствую тебя, каган, – сказал Конан.

– Приветствую тебя, киммериец. Слышал, ты успешно вступил в должность.

– У тебя всюду есть глаза и уши, каган, – заметил Конан. Бартатуя усмехнулся:

– Слепой и глухой каган никому не нужен. Никогда нельзя об этом забывать… Приходи сегодня вечером ко мне в шатер. Я буду пировать со своими вождями. Мне нужно будет кое-что с тобой обсудить.

Каган развернулся и поскакал прочь, предоставив Конану гадать, с какой это стати могущественный властитель оказывает такую честь простому полусотнику.

Пир в тот вечер оказался поскромнее, чем накануне. Вожди расселись вокруг помоста Бартатуя. Конан нашел себе местечко с краю стола; спиной он опирался о каркас шатра. Еду подавали если и не экзотическую, то во всяком случае обильную, и Конан жевал с аппетитом. Но пил он умеренно: слишком неустойчиво пока его положение в гирканийском воинстве, чтобы позволить себе расслабиться.

Он поникал, что соседи вовсе не склонны общаться с ним, презренным чужестранцем. Впрочем, бывалому варвару не привыкать к такому положению. И Конан воспользовался вынужденным одиночеством, чтобы повнимательнее рассмотреть общество, где волей судьбы оказался.

Он заметил, что люди, схожие по облику, одежде я вооружению, держатся кучно и стараются не смешиваться друг с другом. Объединяла их, похоже, лишь верховная власть Бартатуи. Обычаи также были несходны друг с другом. В одной компании жадно набрасывались на горячее мясо, в другой – от такой пиши с отвращением отворачивались. Некоторые покрывали лицо и тело обильной татуировкой, у других такого в заводе не было.

Внимание Конана привлекла одна из таких групп. Это были степняки с длинными, заплетенными в косички волосами. Бороды они чисто брили или выщипывали. Костюмы их представляли собой удивительную смесь лохмотьев, украшений и, как киммериец с удивлением заметил, обрывков женских нарядов. Они были увешаны костями животных и амулетами. Многие принесли с собой барабаны, флейты и трещотки.

Конан без особого труда распознал, что это за братия. Наверняка шаманы, колдуны и целители, жрецы диких, темных культов. Место, которое они занимали за столом, было не самым почетным, но Конан и этому не удивился. Мало у каких народов, известных киммерийцу, между жрецами и царями не было соперничества и борьбы за власть.

Когда пир уже близился к завершению, к Конану подошел слуга и тихо сказал:

– Каган просит тебя остаться, когда другие уйдут, господин. Вскоре гости стали покидать шатер, многие нетвердо держась на ногах. Некоторых даже приходилось нести. Пьянство было настоящим бичом степных кочевников, и именно поэтому Конан считал особенно важным сохранять трезвую голову, пока находится среди них. Вскоре гости разошлись, и в шатре остались только Конан и Бартатуя.

– Подойди сюда, киммериец, – позвал каган, – садись. Конан сел на подушку рядом с вождем и взял предложенный хозяином кубок. Вдруг он заметил легкое движение позади помоста, где сидел Бартатуя. Кто-то прятался за шелковой занавеской, ведущей в покои кагана.

– Вчера вечером я увидел, что ты хороший боец. Сегодня ты показал себя еще и способным командиром. Это хорошо. У тебя сильные руки и сильная воля. Но сила разума для меня важна не меньше. Раз ты теперь мне служишь, я хочу воспользоваться и твоей головой.

– Я понял, каган, – кивнул Конан. – Что ты хочешь услышать?

– Ты много путешествовал по западным странам?

– Я побывал во всех странах Запада, забирался также и далеко на юг. Я плавал и по Морю Запада, и по морю Вилайет. С детских лет я странствую и никогда не сидел на одном месте больше нескольких месяцев. Душа моя тоскует по новым приключениям.

– Хорошо. Я хочу услышать побольше о дальних странах. Раньше мне о них рассказывали в основном бродячие торговцы. Они все знают о купле-продаже, знают, какие короли собирают самые обременительные налоги, какие чиновники больше всего склонны к мздоимству. Все это полезные сведения, но, когда я хочу выяснить, как в этих странах устроено войско, какие гарнизоны стоят в крепостях, как даются командные должности – по заслугам или за происхождение, от рассказчиков мало толку. Теперь ты знаешь, как сражается моя орда. В каких землях на Западе это нам пригодится?

Конан на некоторое время задумался, мысленно рисуя карту знакомого ему мира. Мало кто в его время так много путешествовал.

– Страны к западу от моря Вилайет и к северу от Стикса – Коф, Шем, Коринфия, Офир и более мелкие княжества – населены в основном пастухами. Замора, Бритуния и Немедия – то же самое. Там мало рек, есть широкие равнины… В этих землях ваше боевое искусство сослужит добрую службу. Но дальше, за Немедией и Офиром, лежат Аквилония, Пуантен, Зингара и Аргос. Они перерезаны широкими реками, там много горных хребтов с глубокими долинами. Страны эти плотно заселены, там есть большие города, и в каждом своя крепость или замок. Думаю, что там твоему войску придется трудно.

– А к югу от Стикса? – спросил Бартатуя.

– Ну, во-первых, Стигия. Ни один полководец в здравом уме не станет с ней связываться. Это родина колдунов и царей-жрецов, которые поклоняются древнему богу-змею Сэту. К югу от Стигии лежат Черные Королевства. Там твои всадники станут беспомощны, как дети.

– А что, черные люди такие свирепые? – удивился Бартатуя.

– Достаточно свирепые, но их немного. И главная беда не от них. Сама земля там враждебна – дремучие джунгли, такие густые, что часто приходится ножом прорубать себе дорогу. И непрерывные дожди. Все вещи из ткани и кожи быстро гниют от избытка влаги, люди умирают один за другим, а кони и того быстрее. Если ты сунешься туда со своей ордой, через шесть месяцев лишишься половины войска и всех лошадей. Покорить эти страны можно, только набрав войско из местных жителей.

– Такие вещи полезно знать заранее, – отметил каган. – Пройдет еще некоторое время, прежде чем я пойду походом на западные страны. Но рано или поздно до этого дойдет дело. К тому времени у меня будет, кроме конницы, армия пехотинцев, набранная в покоренных странах. У меня будут самые искусные инженеры из Кхитая, со своими осадными машинами и военными хитростями. А уж когда я пойду на Черные Королевства, я соберу такое огромное войско, что даже если половина погибнет от болезней – хватит второй.

Конан отпил вина.

– Если я правильно понял, ты задумал завоевать весь мир?

– Да, я сделаю это, – просто ответил каган.

Конан внимательно вглядывался в лицо этого странного человека. Нет, в глазах Бартатуи не было безумного блеска. То, что он станет властелином мира, для него так же само собой разумелось, как ежедневный восход солнца над степью.

– Я родился в мире, где царит беспорядок. Человечество разделено на безумное множество народов и царств, которые попусту ссорятся меж собой. А управляют ими глупцы. У них одно достоинство – высокое происхождение. Как будто царственность в людях можно вывести путем отбора, как резвость у лошадей или тучность у скота.

– Я тоже никогда не видел большого толку в родовой знати, – согласился Конан. – У киммерийцев все равны, И каждый мужчина – воин. Родовые вожди носят имя рода, но военным предводителем становится тот, кто отличится в деле, – будь то вождь или пастух.

– У нас почти так же. Как же можно мириться с этой бессмыслицей? Если одни Предвечные Небеса осеняют землю, то и царь над ней должен быть один, И моя судьба – стать этим царем. А тому, кто поможет мне, неплохо заживется в моем новом царстве. – Бартатуя мечтательно зажмурился, затем продолжил: Сначала мне пришлось объединить мелкие степные племена. Это была нелегкая задача. Ты же видел, какие они разные и как недолюбливают друг друга. Одни едят конину, другие считают этот святотатством. Рыжеволосые будини величайшие в мире пьяницы, а герулы, которые покрывают себя зеленой татуировкой, говорят, людоеды. Сколько сил потребовалось, чтобы собрать таких строптивых людей в одно войско!

– По-моему, им нравится воевать под твоим началом, – вставил Конан.

– Да. Как только я дарую им большую победу и большую добычу, они будут моими и забудут свои пустяковые ссоры, потому что так повелел я. Я стану Учи-Каганом, верховным повелителем, – первым за многие поколения степных вождей.

Каган откинулся назад. На мгновение установилась тишина.

– Ну ладно, – нарушил молчание гирканиец, – перейдем к делам дня сегодняшнего. Ты умеешь читать на каких-нибудь языках Запада?

– Не велик я грамотей, – буркнул Конан. Потом добавил: – Но все же могу читать на нескольких наречиях. Лишь глупцы уверяют, будто от книг мужчина слабеет.

– Мудрые слова. Читаешь ли ты по-турански?

– Я служил в Туране в офицерском чине. А там нельзя стать офицером, не умея читать.

Каган достал из-за пазухи небольшой свиток:

– Мои воины перехватили это ранней весной у гонца, скакавшего из Хоарезма в Согарию, Гонец погиб, а никто из моих приближенных не умеет читать по-турански. Переведи.

Конан развернул документ и начал читать. Он быстро вспомнил буквы, хотя уже прошло немало времени с тех пор, как он в последний раз имел с ними дело.

– Это послание от царя Ездигерда к его восточному союзнику, князю Туранскому. В нем говорится, что царя очень беспокоит местонахождение некоего туранского колдуна, изменника и смутьяна по имени Хондемир, учинившего предательский заговор против Ездигерда и бежавшего из страны, когда мятеж провалился. Если он объявится где-то во владениях князя, то царь просит арестовать его и выдать царским посланцам, дабы они доставили его в Туран для суда и наказания. Дальше идут обычные пожелания. – Он вернул свиток Бартатуе. – Выглядит так, будто это послание по нескольку раз переписывали писцы, меняя только имена адресатов и названия стран. Потом его рассылали во все соседние державы.

– Значит, Ездигерд тоже не ладит со своими жрецами, – пробормотал себе под нос каган.

Конан промолчал. Воевать под началом кагана – одно, а уж встревать в его ссору с шаманами…

– Согария – наша ближайшая цель, – громко заговорил Бартатуя. – С нее начнется завоевание мира. Ты не догадываешься, почему я выбрал именно ее, а, киммериец?

– Как и все города на караванных путях, – пожал плечами Конан, Согария очень богата, там есть чем поживиться.

– Верно, – согласился Бартатуя. – А еще? Конан призадумался:

– Такие города не привыкли к войне, их довольно легко покорить. Твоим людям придется научиться вести осаду.

– И это тоже, – кивнул Бартатуя. – А еще – это самый западный из торговых городов. Через него с Востока на Запад проходит большая часть товаров. И все сведения – тоже. Когда я двинусь походом на запад, я смогу заранее распустить там любые слухи о себе и своем войске.

Конан понимающе хмыкнул. План был удивительно глубок для простого вождя кочевников. Наверняка Бартатуя – помимо собственных недюжинных способностей – пользовался советами кого-то неопытнее в таких делах.

– Чем же я сейчас могу быть тебе полезен?

– До начала похода осталась пара дней, так что ты подтяни своих воинов. Потом я пошлю тебя с набегом в согарийские владения. Кроме самого города, тан есть только деревни и маленькие крепости со своими гарнизонами. Ты должен взять несколько крепостей и устрашить население. Надо, чтобы люди из разоренных селений сползались в Согарию. У меня есть на их счет кое-какие планы.

Каган беспокойно заерзал на подушках, будто ему не терпелось приступить наконец к завоеваниям и одержать свои первые победы.

– Теперь иди. Всегда будь готов к бою. И помни, что мой глаз повсюду следит за тобой, киммериец.

Конан встал и поклонился. Уходя, од вновь заметил слабое движение ткани за спиной Бартатуи. Когда киммериец ушел, Лакшми вынырнула из-за занавеси.

– Зачем ты тратишь столько времени на простого полусотника, мой господин? – Она сбросила просторные одежды, и сейчас на ней не было ничего, кроме набедренной повязки и украшений. Лакшми села у ног Бартатуи и запустила свои пальцы в его длинные, черные как смоль волосы.

– Он забавный человек… Пришел из далекой страны, о которой я хочу узнать побольше. А еще он умен, в отличие от большинства этих грубых скотов, которыми я командую. И потом, он обязан своим положением только моей милости. Друзей у него здесь нет. Он не опасен.

– Все же тебе не стоило посвящать в свои планы простого искателя приключений. – Она повернула голову и потерлась о его руку.

– Я не делаю из них никакого секрета, – сказал каган. – Какой в этом смысл? Мудрые и осторожные цари и без того укрепляют оборону страны. А слабые дураки не обратят внимания, даже если я прямо объявлю, что хочу покорить их царства. Характер человека – это его судьба. Глупец умрет глупой смертью, как бы его ни предупреждали.

– Ты мудр, господин мой, – проговорила Лакшми, – но самыми сокровенными планами тебе следует делиться только со мною.

Каган немного подумал.

– А что ты думаешь о послании Ездигерда к Амиру Джелайру – про этого колдуна… как его – Хондемира? Это может нам как-то пригодиться?

Лакшми безмятежно пожала плечами:

– Не знаю как. Мы ничего не знаем о том, как связан этот колдун с Ездигердом. Да и неизвестно, где он – в Согарии или где-то в тысяче лиг от нее.

– Значит, это бесполезно? Жаль.

– Как я уже многократно говорила тебе, господин мой, любое знание полезно. Когда-нибудь ты убедишься в этом.

– Ладно, хватят деловых разговоров, – улыбнулся Бартатуя. – Я бы сейчас занялся кое-чем поприятнее. – И он заключил наложницу в могучие объятия.