Дикая охота

Джерим не помнил своих родителей. Иногда он даже Т сомневался, что они у него вообще были. Его нашли совсем крошечным младенцем в жарких и влажных вендийских джунглях неподалеку от затерянной в непроходимых дебрях маленькой деревушки. Он лежал в люльке, сплетенной из лиан, и сладко спал, время от времени всхлипывая во сне. Наверное, ему снился беспокойный сон. Именно эти звуки и привлекли внимание одной из женщин, отправившихся в то утро за хворостом. Она позвала подруг, и тихонько, на цыпочках, боясь всего на Свете, они пошли на шум. К общему изумлению, находка оказалась более чем неожиданной.

В мягкой слегка покачивающейся зеленой колыбели лежал аккуратный сверток из тончайшей и, по-видимому, очень дорогой ткани. Когда его развернули, на глазах женщин заблестели слезы умиления, настолько очаровательным был розовощекий младенец с шелковистыми волосками, закрученными в крупные кольца. На голеньком животике лежала записка, в которой, как выяснилось позже, было указано имя мальчика: Джерим.

На вид ребенку было около полугода. Его завидное здоровье и вполне благополучное существование до того, как он очутился в джунглях, не вызывали сомнений: ребенок радостно всем улыбался, доверчиво тянул руки к совершенно незнакомым людям, пухлые ножки с розовыми пятками оказались настолько крепкими, что малыш довольно скоро начал пытаться на них встать. Как он попал в такую глушь, почему его оставили на съедение хищникам, так никогда и не удалось выяснить. А впрочем, никто особенно и не старался это сделать. Младенца отнесли в деревню и отдали на воспитание одинокой бездетной немолодой уже женщине по имени Эндара.

Эндара восприняла найденыша как подарок богов и быстро привязалась к очаровательному мальчику настолько, что даже не могла представить, что когда-то его не было в ее жизни.

Джерим рос очень быстро, и годам к тринадцати это был уже вполне оформившийся юноша, высокий, стройный, с длинными слегка вьющимися черными волосами, отливающими синевой, благородным прямым носом, на котором обращали на себя внимание резко очерченные ноздри, и с удивительными глазами, посаженными слегка раскосо, ко не как у кхитайцев, а наоборот, скошенными к вискам вниз, невероятного цвета. Их можно было назвать карими, но не темными и бархатными, как у большинства вендийцев, а, скорее, золотисто-рыжими. Находясь целыми днями вне дома, он не мог не загореть, но солнце, казалось, не палило его кожу, а лишь ласково гладило, и она так и не приобрела характерного для обитателей здешних мест оттенка.

И только тогда, задумавшись, почему он так не похож на окружавших его людей, Джерим поинтересовался у Эндары, в чем дело. Бедняжке вовсе не хотелось признаваться мальчику, что она не родная мать ему, но и лгать приемному сыну она не могла. Пришлось Эвдаре рассказать о давних событиях. К ее радостному удивлению, Джерим отнесся к ее словам очень спокойно. Он обнял женщину, прижался к ней щекой и сказал:

— Кем бы ни были мои настоящие родители, я рад, что попал к тебе. У меня нет другой матери, кроме тебя, и я вовсе не буду любить тебя меньше оттого, что не ты меня родила.

Однако с этого дня юноша все чаще и чаще засиживался где-нибудь в стороне от людей, впадая в глубокую задумчивость. Похоже, он все-таки пытался вспомнить, кто он, однако все попытки, естественно, были напрасными. Однажды утром он отправился в джунгли, куда его словно манила какая-то сила. Он шел и шел, пока не поравнялся с тем местом, где когда-то висела его колыбель из лианы. Джерим долго стоял, ласково поглаживая растение, словно это были волосы его родной матери, и не заметил, как из зарослей показалась широкая, лобастая голова тигра.

Хищник замер, готовясь к прыжку, и когда мощные когтистые лапы уже готовы были оторваться от земли, юноша повернулся в его сторону и пристально посмотрел в глаза зверю, почему-то нисколько не испугавшись. Неожиданно выражение оскаленной морды резко изменилось, мгновение назад готовый напасть на жертву и уничтожить ее, тигр заурчал, как большая домашняя кошка, мягко шагнул вперед Я потерся головой о бок Джерима. Если звери могут улыбаться, то огромная полосатая кошка улыбалась.

Юноша положил ладонь на голову хищника и осторожно погладил ее. Тигр лизнул ему руку и лег возле ног, обвив их мягким хвостом, а затем посмотрел на Джерима, словно приглашая сесть рядом. Тот медленно опустился на землю, обнял тигра за сильную шею и замер, прижавшись щекой к теплой лоснящейся шерсти. Они сидели так долго, как будто встретились после долгой разлуки. Джерим не думал ни о чем.

Ему казалось, что он мог бы понять, уловить, услышать мысли зверя. Однако что-то ему мешало. Но он твердо знал, что рано или поздно сумеет смести последний барьер, а тогда постигнет язык животных.

Откуда пришла такая уверенность, юноша не понимал И готов был поступиться очень многим, чтобы проникнуть в эту тайну. Однако понимание пришло нескоро, а пока Джерим просто удивлял окружающих своими необыкновенными способностями. К нему тянулись животные и

Птицы, а несколько игривых и жизнерадостных гекконов даже поселились в доме Эндары. Скачала она побаивалась этих странных ящериц необычного вида, их огромных глаз, пристально глядевших с хищно заостренной мордочки, их невероятной способности передвигаться по совершенно ровной и гладкой поверхности, неприятных перепончатых лап.

О гекконах ходили страшные рассказы. Никто из обитателей джунглей не сомневался, что укус геккона смертелен, что одного прикосновения к ним достаточно, чтобы кожа начала пузыриться, а мясо почернело и отвалилось, что из крови ящерицы колдуны изготавливают жуткие яды. Однако все это оказалось просто глупыми сказками, и вскоре обитатели деревни привыкли к игривым безобидным существам, а когда убедились, что те ловят надоедливых мух и других всевозможных насекомых, начали даже прикармливать их, У гекконов обнаружилось еще одно замечательное свойство: они были ночными животными, и потому юркие ящерки нисколько не мешали людям.

Джерим теперь часто уходил в джунгли и подолгу бродил там, нисколько не опасаясь за свою жизнь. Злобные и по-настоящему ядовитые кобры приветствовали его, раздувая капюшоны и быстро-быстро работая тонкими языками. Роскошные павлины, которых в Вендии считали священными птицами, ибо в их красоте отражалось величие богов, выходили ему навстречу, раскрыв великолепные хвосты и позволяя вволю любоваться пестрым замысловатым рисунком ярких перьев. Пугливые зимородки садились ему на плечи.

Великаны джунглей — слоны — кивали ему вслед тяжелыми головами и приветливо взмахивали хоботами. Грациозные нервные газели доверчиво тыкались бархатными носами в его ладони и с гордостью показывали юноше своих очаровательных детенышей. Шумные, задиристые обезьяны, раскачиваясь на лианах, сопровождали Джерима во время его прогулок.

Но не только животные, а даже и растения ластились к нему, а те, которые могли причинить вред человеку, прятались при его появлении, стараясь стать как можно более незаметными, отстраняясь от юноши, чтобы не задеть его. Деревья, травы, цветы тянули к нему свои зеленые руки, словно хотели поделиться чем-то самым сокровенным.

Жители деревни привыкли к странностям Джерима и относились к ним снисходительно. Юноша был тих, приветлив, почтителен, никогда ни с кем не ссорился, а его природный ум вызывал у бесхитростных обитателей джунглей невольное уважение, и они даже обращались к Джериму за советами, если что-то не могли решить сами. А когда у молодого человека открылся новый дар, все заговорили о том, что его им послали боги.

Однажды утром Эндара не поднялась, как обычно, с постели. Тело ее сотрясала лихорадка, на щеках горел яркий болезненный румянец, острая боль стянула голову немолодой женщины жестким обручем. Джерим, напуганный болезнью приемной матери, сбегал за старухой, жившей на окраине деревни. Та занималась врачеванием, знала множество трав и умела готовить из них целебные отвары и настойки, заговаривала боль, снимала жар. Однако старуха, посмотрев на больную, поспешила прочь из хижины. Юноша догнал ее на пороге:

— Почему ты уходишь?

— Я не могу помочь ей, — нахмурилась старуха. — Не стоит ее мучить. Никакие травы не справятся с ее недугом.

— Но что же делать?! — воскликнул Джерим.

— Дай ей спокойно умереть. Просто пришла ее пора.

Джерим очень любил Эидару и не мог смириться с мыслью, что эта замечательная женщина должна покинуть этот мир, что никогда больше ее ласковые руки не коснутся его волос, что погаснет ее добрая улыбка. Юноша опустился на колени возле ложа больной, положил руку на горячий лоб, и мир померк. Джериму привиделось, что он идет по Погруженному во мрак лабиринту, а навстречу ему один за _Другим выходят безобразные монстры. Они не угрожают молодому человеку, но от них исходит такое зло, что он не может пройти мимо и вступает с ними в единоборство. И Чудовища в страхе бегут!

Сколько прошло времени к тому моменту, когда он очнулся, Джерим не знал, но лоб, на котором он все еще Держал руку, не был уже горячим, Эндара прекратила бредить и крепко спала, дыша ровно и спокойно. Проснулась она через сутки совершенно здоровой. Слабость держала ее в постели еще на несколько дней, но Джерим старательно ухаживал за матерью, и вскоре она уже был на ногах.

Происшествие всколыхнуло всю деревню. К Джериму потянулись слабые и немощные, и он исцелял всех. Врачевание отнимало у юноши очень много сил, и, чтобы вернуть их, он надолго уединялся в джунглях, даривших ему бодрость и свежесть.

Прошло несколько лет. Джериму исполнилось семнадцать. Совсем постаревшая Эндара снова слегла, и на сен раз даже необычный дар юноши не смог удержать ее на земле. Когда женщина почувствовала, что последние силы покидают ее немощное тело, она позвала Джерима:

— Выслушай меня, сын мой. Я покидаю тебя. Теперь уж точно пришла моя пора. Когда ты развеешь последнюю горсть моего пепла, уходи из деревни.

— Почему? — вскричал юноша. — Я нужен этим людям! Я буду помогать им.

— Не перебивай. Иначе я не успею договорить, Ты отправишься на восток. Когда-то давно, еще в юности, я слышала, что там, где-то в горах или у их подножия, я точно не знаю, находится не то монастырь, не то обитель братства. Цель жизни этих людей — познание. Ты обладаешь удивительными способностями, но никому не известно, откуда они и как с ними обращаться. Твоя сила велика, но ты и сам не можешь оценить ее. Нельзя давать в руки младенцу остро заточенный нож.

— Я не младенец, мама, — возразил Джерим.

— Не буду с тобой спорить, — слабо улыбнулась Эндара. — У меня нет времени. Дослушай до конца.

Юноша кивнул.

— Пойдешь туда. Там ты насытишь свой голодный разум, ибо никто из нас не может дать ему и мельчайшей доли пищи, в которой он нуждается. Ты сумеешь понять свой дар и научишься использовать его. А потом поступай как хочешь. Тебе пора выбирать свой путь. Никогда не ходи дорогой Зла…

Эндара тяжело вздохнула, погладила Джерима по склонной голове и тихо отошла. На ее губах играла умиротворенная улыбка. Она прожила долгую и хорошую жизнь, не в чем было себя упрекнуть, и этот мир она покинула с частым сердцем.

Джерим соорудил для Эндары великолепный погребальный костер. Он собрал ветви сандалового дерева, чтобы дым от костра был любезен богам, сам сплел венки из разноцветных благоуханных цветов и украсил ими последнее ложе той, что заменила ему мать. Женщины омыли тело покойной и обернули его белым полотном, сильно поседевшие волосы уложили в красивую прическу.

Все жители деревни пришли проститься с Эндарой. Каждый коснулся ее руки, затем своего лба и с легким поклоном отступил в сторону. Когда отзвучали слова погребальной молитвы, Джерим поднес к высокому костру факел, и огонь мгновенно охватил все сооружение. Как долго он горел, юноша не знал, ибо наблюдал внутренним взором, как душа Эндары покидала тело и устремлялась к небесам. Она была легкой и радостной, эта чистая душа, полная любви ко всему миру.

Огонь погас, и когда пепел остыл, Джерим собрал его В большой сосуд и отправился в джунгли, чтобы развеять там то, что осталось от Эндары. Последнюю горсть он долго держал на ладони, окончательно прощаясь, а затем легонько дунул, и серый порошок, взлетев на миг, исчез. Юноша постоял немного, склонив голову, потом повернулся и направился к деревне. Войдя в хижину, он собрал свои по-Литки, окинул взглядом опустевший дом и оставил его навсегда.

Шел он долго, не замечая времени, не отмеряя пройденного расстояния. Спал он прямо на земле, не заботясь о своей безопасности, так как дикие звери не нападали на него, а пищу Джериму в изобилии поставляли сами джунгли. Белые крупные семена нута прекрасно утоляли голод, да и ароматные желтые бананы — любимое лакомство обезьян — неплохо подходили для плотного обеда. Тамаринд, рожковое дерево, щедро предлагал свои кисло-сладкие плоды, прекрасно утолявшие жажду. Его с успехом могли заменить и дикие гранаты, и плоды каперсов, Удивительно напоминавшие распустившиеся цветы своей ярко-зеленой оболочкой и алой мякотью, усыпанной серыми семенами

Как ни хорошо чувствовал себя Джерим в джунглях, он в конце концов начал скучать без людей. Ему хотелось поговорить с кем-нибудь, тем более что за время путешествия вопросов, на которые он не мог дать ответа, у юноши накопилось немало. И вот однажды утром, словно стремясь выполнить его желание, джунгли расступились, и Джерим увидел высокую каменную стену. Сначала ему показалось, что это просто огромный оползень с горы, видневшейся на горизонте, но, подойдя поближе, юноша увидел массивные ворота из черного эбенового дерева, Сверху донизу их покрывала сложная затейливая резьба, однако, как ни старался Джерим, смысл многочисленных рисунков остался для него неясным.

У ворот стоял высокий старик в просторном одеянии. Джерим приблизился, слегка поклонился старцу и сказал:

— Приветствую тебя, отец! Да продлят боги твои дни. Да пребудет на тебе их благословение.

— Приветствую и тебя, сын мой, — спокойно ответил старец.

Джерим помолчал, надеясь, что его собеседник начнет задавать вопросы, но тот, казалось, не проявлял к путнику ни малейшего интереса. Тогда юноша заговорил снова:

— Моя мать, умирая, велела мне отправиться на поиски обители, где я обрету пищу для разума и познаю истину.

— Ты у цели, — ответил старик и снова замолчал.

— Могу ли я войти? — спросил Джерим.

— Попробуй.

Створки ворот открылись на удивление легко, и Джерим решительно шагнул внутрь. Каково же было его изумление, когда он обнаружил, что по-прежнему стоит перед стеной! Он шагнул еще раз, но снова у него ничего ь получилось. Тогда он повернулся к стражу ворот:

— Я не могу этого сделать.

— Назови свое имя и иди, — посоветовал страж.

— Джерим, — громко произнес юноша и опять попытался войти в ворота, но по-прежнему остался на месте. — Зачем ты смеешься надо мной? — обиженно спросил он старика. — Если я не подхожу для вашей обители, так и скажи.

— Обитель Знания открыта для всех, кто на самом деле жаждет его. Ты назвал имя, которое дали тебе при рождении. Но все на свете имеет иные имена, скрытые, истинные. И люди тоже. Назови свое истинное имя, и тогда у тебя все получится,

— Но я не знаю других имен. Меня всегда звали только так, — удивился Джерим.

— А ты не торопись, — улыбнулся старец. — Подумай.

Джерим отошел в сторону и задумался так глубоко, что перестал замечать и ворота, и их стража. Вдруг ему послышалось, что кто-то шепнул: «Тавананда». Юноша вздрогнул, затем решительно тряхнул головой и направился к воротам.

— Погоди, — остановил его страж, — Ты, похоже, услышал свое истинное имя, но пока еще не знаешь о нем ничего. Запомни, произносить его вслух можно только в стенах Обители Знания, ибо в нее не могут проникнуть приверженцы Зла. Знай, что тот, кому ты доверишь это имя, получит власть над тобой. Поэтому лучше бы его не знал никто, кроме тебя.

— А ты? — поинтересовался юноша, — Ты ведь сейчас услышишь его.

— Я не причиню тебе зла, — просто ответил старец, и Джерим почему-то сразу поверил ему.

Толкнув створку ворот, он громко воскликнул: «Тавананда!», и нога его ступила на каменные плиты, которыми был вымощен внутренний дворик. Джерим в изумлении Гляделся по сторонам. Ему казалось, что он попал в совершенно другой мир. Даже небо над головой выглядело иным, плиты дворика образовывали четкие геометрические фигуры. В промежутках между ними буйно росли совершенно незнакомые юноше деревья, которые, как он позже убедился, никогда не сбрасывали листву. В центре, переливаясь всеми цветами радуги, бил небольшой фонтан, обложенный мрамором. Вокруг него стояли массивные скамья из разных пород дерева. На некоторых из них сидели молодые люди в светло-серых бесформенных одеяниях. Кто-то общался с собеседником, кто-то читал, кто-то выводил на белоснежной тонкой бумаге, скорее всего, привезенной из Кхитая, славившегося чудесами, аккуратные письмена.

Джерим стоял в полной растерянности, не зная, что ему делать дальше, куда идти, к кому обращаться. Он не хотел прерывать занятия почтенных мудрецов (потом, вспоминая свои испуганные мысли, он нередко веселился: мудрецы оказались самыми обыкновенными учениками, каким вскоре стал и он сам) и надеялся, что кто-нибудь из них сам заметит его. Ожидание затянулось, и Джерим уже собрался было с духом, чтобы заговорить с молодым человеком, лицо которого наиболее понравилось ему, как откуда-то из бокового прохода появился высокий стройный человек с волевым лицом зрелого мужа и совершенно седыми волосами старика. На человеке было надето такое же бесформенное одеяние, но оно могло поспорить белизной со снегами с самых высоких горных вершин.

Человек приблизился к Джериму:

— Приветствую тебя в Обители Знания. Я ее глава, Хранитель Мудрости. Назовись теперь и ты.

— Меня зовут… — Джерим на мгновение задумался и вдруг совершенно неожиданно даже для самого себя выпалил: — Тигр.

Хранитель понимающе улыбнулся и кивнул:

— Ты будешь способным учеником, как мне кажется, Тигр. Подойди поближе.

Джерим смело шагнул к Хранителю Мудрости, и тот положил на голову юноши сильную ладонь. На миг Джерим-Тигр перестал видеть и слышать, но тут в его мозгу прозвучал призыв: «Смотри и слушай, Тавананда!», и на него обрушился шквал всевозможных звуков, а глаза приобрели такую зоркость, что он смог увидеть каждый листок на дереве, стоявшем на расстоянии не менее пятидесяти шагов от него. Прислушавшись, Джерим понял, что слышит и понимает язык трав, деревьев и птиц, которые окружали его, и счастливо заулыбался. Хранитель, заметив, каким счастьем озарилось лицо юноши, снова кивнул и сказал:

— По-моему, я не ошибся в тебе. Ты способный ученик. — Потом он подозвал одного из сидевших на скамье молодых людей: — Подойди, Ястреб. Это наш новый ученик. Проводи его и покажи ему келью, а затем отведи к Общему Столу.

Юноша, избравший для себя столь грозное имя, оказался невысоким, но сильным и гибким. У него было открытое светлокожее лицо с ясными и добрыми глазами, на которые то и дело спадала слегка вьющаяся белокурая прядь. Джерим пристально рассматривал его, не переставая удивляться: людей такой внешности ему еще никогда не приходилось видеть. Ястреб, заметив внимательный взгляд, усмехнулся:

— Я понимаю тебя. Ты, видимо, родом из этих мест. А здесь нету ни светлокожих, ни светловолосых. Зато у меня дома даже не слыхали о таких людях, как ты.

— А где твой дом?

— В Бритунии. — И, заметив, что название страны ничего не говорит Джериму, Ястреб пояснил: — Это очень далеко отсюда. На северо-западе. Я жил у самых гор, в небольшой деревушке. У нас почти все время холодно, дождей много… Я тебе потом как-нибудь расскажу, если хочешь.

— Ты еще сомневаешься! — вскричал Джерим. — Конечно, хочу. Я вообще почти ничего не знаю о других странах. Я даже не знаю, кто я, — вдруг откровенно добавил он.

— Как это? — изумился бритунец.

— Меня нашли в джунглях. Крошечным младенцем, завернутым в тонкое полотно. При мне была лишь коротенькая записка с именем. Добрые люди вырастили меня, и я еще никогда не отлучался от нашей деревни так далеко. Но моя приемная мать умерла. Перед смертью она велела мне отыскать Обитель. И вот я здесь.

— Здесь хорошо, — улыбнулся Ястреб. — И очень интересно. Тебе понравится. Особенно если ты способный. Хранитель Мудрости считает именно так, а он никогда не ошибается. Не каждого он привечает как тебя. Ну да ладно, нам пора. Я покажу тебе твой новый дом.

Джерим быстро освоился в Обители. Его голодный ум жаждал знаний, и юноша без устали насыщал его, понимая что теперь уже не сможет остановиться, пока не познает окружавший его мир до конца. Но и это ему казалось ничтожно малым. Как человек, долго бродивший по пустыне, приникает к живительному источнику, так Джерим жадно впитывал все новые и новые знания и не чувствовал насыщения,

Обитель Знания возникла в незапамятные времена. Когда-то очень давно могущественный Маг, наделенный от рождения не только великой силой, но и необычайно добрым сердцем и чистой душой, однажды понял, что истинный волшебник — тот, в кого боги вложили дар творить чудеса еще в утробе матери, а вовсе не тот, кто изучил магию по книгам. Если чародей не познал единения со всем живым, если не полюбил людей, растения, животных как самого себя, то он может обратить свои знания во зло. Тогда Маг, уже очень немолодой, отправился в путь. Он обошел весь мир и всюду искал избранных богами, но тех, кто еще не до конца осознал свои возможности, а может, и вовсе пока не обнаружил их в себе.

Собрав несколько десятков учеников, Маг привел их в дикие края, где доселе не ступала нога человека, и решил открыть здесь школу чародеев. Выбранное место находилось на краю почти непроходимых джунглей, у подножия неприступной горы. Многие поколения воспитанников трудились тут, пока Обитель Знания не, стала такой, какой увидел ее Джерим.

Умелые руки вырубили в скале огромный замок со множеством галерей, переходов, узких и широких коридоров, балконов, больших залов и крошечных келий. В кельях жили и ученики, и их наставники. Роскошь была чужда этим людям, и потому в их жилищах, кроме простых соломенных тюфяков, предназначенных для сна, ничего не было. Для занятий существовали особые залы, книгохранилища, а также башни, прекрасно приспособленные для всевозможных наблюдений. Множество внутренних двориков тоже прекрасно подходили для занятий разными премудростями.

Обедали все в просторной столовой, носившей название Общего Стола. Все обслуживали себя сами, а еду готовили по очереди. Собственно, это было совсем не трудно, ибо пищу воспитанников и наставников составляли дары природы: ягоды, орехи, плоды. Мяса не ел никто. Да и как можно приготовить жаркое из существа, чувства и мысли которого тебе понятны как свои собственные?

Отношения в Обители были, как правило, ровными и вполне добрыми, ибо учеников объединяла общая цель — научиться правильно пользоваться даром богов: врачевать телесные и душевные раны, читать заклинания-обереги, наводить сложные иллюзии, понимать и беречь растения и животных и еще многое, многое другое.

С учениками занимались семь наставников — Учителей Силы, Мастеров. Они преподавали юношам и девушкам историю, грамоту, языки разных народов, мастерство. Мастер Сказаний мог часами, забыв обо всем на свете, рассказывать об истории Земли, излагать легенды и предания разных народов и народностей, описывать их быт, обычаи, обряды, перечислять богов, не забывая их имена и деяния.

С Мастером Стихий молодые маги проводили очень много времени. Они бродили по лесам, поднимались в горы, плавали в реках и озерах. Мастер учил их управлять Стихиями: устанавливать погоду, менять направление ветров, призывать дожди или, наоборот, утихомиривать их. Мастер Растений знал о травах, цветах, деревьях, мхах в водорослях все. Ученикам приходилось целые дни напролет заучивать названия растений, их облик, назначение. Они должны были различать ядовитые травы и цветы и уметь использовать их для врачевания, ибо иногда даже яд можно применять с пользой; готовить отвары и настои и ни в коем случае не ошибаться, когда требовалось назвать болезни, от которых они помогают; знать, какие растения можно употреблять в пищу сырыми, а какие непременно надо варить; какие поделки можно изготовить из той или иной древесины и даже как составлять букеты, чтобы он могли заменить письмо.

Мастер Животных, казалось, породнился со всей живностью, обитавшей в небе, воде и на суше. Он знал и понимал все живое. Хищники ласкались к нему; птицы садились на плечи и голову и что-то щебетали, посвистывали, клекотали; змеи ползали по нему, как по лианам, и повисали на шее разноцветными ожерельями; всевозможные маленькие зверюшки вечно сидели у него на руках, и даже рыбы подплывали к самому берегу, если он подходил близко к какому-нибудь водоему. Он учил своих воспитанников не только узнавать животных, но и (и это, пожалуй, было самым главным) просто любить их.

Мастер Земли знал все о ее недрах. Камни, столетиями гордо взиравшие на окружающий мир, делились с ним своими секретами. Источники стремились к нему навстречу, а неприступные горы пропускали его там, где ни один человек не сумел бы пройти. И когда он рассказывал о своем предмете, казалось, земля дышит, а камни улыбаются.

Полюбил Джерим и занятия с Мастером Превращений. Тот знал все заклинания на свете, умел наводить потрясающие иллюзии, мог превратить все что угодно во все что угодно. От него Джерим узнал, какое это непростое и ответственное дело — иллюзии и превращения. Чтобы создать хорошую устойчивую иллюзию, надо дать вещи новое имя, ибо определенному имени соответствует и определенная форма, и произнести сначала истинное, тайное имя, а затем новое, а уж потом приступать к превращениям. Так же можно изменить и себя, но во всех случаях очень важную роль играет имя. Ведь если забыть свое истинное имя, то никогда не вернешь себе прежний облик, а если его узнает кто-то другой, то он получит власть над твоей сущностью, сможет распоряжаться твоей жизнью и смертью.

Мастер Истины владел всеми древними языками и обучал им воспитанников. Все истинные имена, и растений, и животных, и людей, — это имена на самом древнем языке. Ученикам приходилось заучивать сотни и сотни толстенных плотных свитков, на которых убористым почерком исчислялись имена и названия. Ошибаться было нельзя: любая, даже совсем крошечная, ошибка могла привести к роковым последствиям.

Пройдя все семь ступеней обучения, воспитанники представали перед Хранителем Мудрости, Великим Мастером. Его знания были столь глубоки, а мудрость столь безгранична, что ему не приходилось задавать вопросы ученикам. Он сам видел, кто из них чего достиг, и определял их дальнейшую судьбу. Избранных, наиболее способных, Великий Мастер приглашал в Рощу Откровения, где они постигали понятия Добра и Зла, а потом давали обет служить Добру. Если во время церемонии обета появлялся благоприятный знак, ученик становился послушником, и для него наступал следующий этап обучения.

Только те чародеи, которые прошли послушание в Обители Знаний, умели творить настоящие чудеса, отличавшиеся от иллюзий и фокусов, как день от ночи. Они обучались врачевать без снадобий и даже возвращать жизнь, если тело еще не остыло и мозг не умер. Чтобы послушники могли распознать состояние мозга, в них развивали телепатические способности, а кроме того, у них открывался дар улавливать и различать настроение на большом расстоянии, причем не только людей, но и растений и животных.

Завершив послушание, маги проходили обряд посвящения в Подмастерья, после которого покидали Обитель. Если Подмастерье не нарушил обет служения Добру, он мог вернуться, но не раньше чем через тридцать лет, ибо обязан был применить полученные знания и отыскать хоть одного ученика себе на смену.

Вернувшийся становился Мастером и воспитывал новые поколения чародеев. Мало кто из обучавшихся в Обители нарушал обет, но если такое случалось, ворота из эбенового дерева не пропускали его. К тому же ослушника ждала кара: поединок с другим Подмастерьем, во время которого преступник должен был погибнуть. Уйти от возмездия было невозможно. Рано или поздно Великий Мастер узнавал о свершенном зле, и тогда на поиски отправлялся Подмастерье, несущий негодяю смерть. Так повелел Маг, основавший Обитель Знания.

Несколько лет, которые Джерим провел в Обители промелькнули для него незаметно. Каждый день был заполнен до отказа, и юноша жалел только об одном: никак нельзя замедлить ход времени, чтобы успевать как можно больше.

Он быстро стал любимцем всех Мастеров, и даже сам Хранитель Мудрости часто беседовал со способным учеником. Воспитанники даже поговаривали о том, что Хранитель готовит Тигра себе на смену. Однако Джерим не обращал ни малейшего внимания на подобные разговоры. Ему было некогда думать о том, что может произойти через несколько десятков лет. Он учился. Учился заново видеть мир и понимать его.

Когда настала пора предстать перед Великим Мастером, Джерим числился среди лучших учеников. Хранитель пригласил его к себе, долго смотрел в умные рыжие глаза любимого воспитанника, а потом сказал:

— Вот и закончилось твое обучение, Тигр. Ты нашел в Обители то, что искал?

Юноша задумался на мгновение и совершенно неожиданно ответил:

— Нет.

— Нет? — изумился Хранитель Мудрости. — Разве ты получил мало знаний?

— Когда я первый раз вошел в ворота Обители, я не знал ничего, — пояснил Джерим. — За годы, проведенные здесь, мой голодный разум впитал огромное количество всевозможных сведений, но мне этого мало. Я чувствую, что способен на большее. Пойми, это не гордыня говорит во мне. Просто я так чувствую. — Он помолчал немного и добавил: — Прости, если обидел тебя.

— Обидел? А что такое обида? — усмехнулся Великий Мастер. — Обижается лишь глупец, а умный человек делает выводы из сказанного. Ты прав. Тигр. Тебе этого мало. Что ж, Роща Откровения примет тебя. Вот потом и поговорим.

Джерим, с трудом сдерживая охватившее его волнение, подошел к Хранителю, взял его руку и приложил к своему лбу.

— Благослови меня, Мастер, — тихо попросил он.

— Зачем тебе это? — отозвался Хранитель. — Тебя уже благословили боги.

— Мне очень это нужно.

Хранитель Мудрости кивнул и, не снимая руки со лба юноши, произнес необходимые слова. Джериму показалось, что чистая живительная влага омыла его душу. Он светло улыбнулся, затем опустил голову в полупоклоне и быстро покинул келью Мастера.

В Роще Откровения, которую посадил первый Маг со своими учениками, всегда было лето. Деревья никогда не сбрасывали листву, травы не меняли цвет, многочисленные прекраснейшие цветы наполняли воздух благоуханием. Легкий ветерок резвился в пышных кронах, заигрывал с травами и кустами, и казалось, что Роща все время что-то говорит, однако понять ее суждено было далеко не каждому, даже из тех, кому выпало счастье посетить Рощу. С первых шагов по шелковистому травяному ковру Джерим испытал доселе неведомое ему чувство. Нечто подобное, наверное, испытывает странник, после многолетних мытарств вернувшийся домой и обнаруживший, что его 8е забыли и ждали долгие годы. Джериму хотелось лечь и Прижаться щекой к каждой травинке, потом пройтись по Роще, обнимая и поглаживая каждое дерево, вдохнуть полной грудью напоенный ароматами воздух и в конце концов остаться здесь навсегда. Это было хорошим знаком: Роща ждала его и приняла безоговорочно. Джерим знал, что где-то в Роще сейчас должен находиться и Ястреб, ставший ему за годы пребывания в Обители другом. Сначала юноша пытался разыскать бритунца, чтобы поделиться с ним своими впечатлениями, но вскоре убедился в тщетности своих попыток и оставил эту затею. Дни быстро сменяли один другой, время, отведенное на пребывание в Роще, шло, Джерим наслаждался душевным покоем и тихой радостью, наполнявшей его, но с ним ничего не происходило, и наконец это стало беспокоить молодого чародея, ведь если он не дождется таинственного знака, ему никогда не стать Подмастерьем и придется довольствоваться теми крохами большого Знания, которые он уже получил.

И все-таки Джерим дождался! Однажды ночью ему привиделся удивительный сон, первый со дня пребывания в Роще Откровений. К нему пришел благообразный старец в белом одеянии с легкими, как пух новорожденного птенца, волосами и длинной совершенно седой бородой до пояса. Старец поманил юношу рукой, и тот повиновался, ибо от седобородого исходила такая мощная сила, что даже мысль о несогласии с ним не могла возникнуть.

Не говоря ни слова, старец повел Джерима из Рощи. Они шли очень долго, взбирались на казавшиеся неприступными горы, поднимаясь к самым облакам; бродили по непроходимым лесам, и деревья расступались, показывая потайные тропинки; шли по бескрайним пустыням, где пески, стоило старцу прикоснуться к ним рукой, выбрасывали тонкие фонтанчики живительной влаги; проходили по рекам и озерам, словно под ногами была не холодная вода, а надежная твердь; опускались на морское дно, и зеленые глубины открывали перед ними свои сокровищницы. Затем они вернулись в Рощу, и старец наконец-то заговорил:

— Тавананда, ты увидел сейчас весь мир, каким до тебя его знали немногие. Только человеку с ясным внутренним взором открываются эти глубины. Только человек с чистой душой может к ним прикасаться. Теперь тебе пора. Ты должен покинуть Рощу Откровения и начать наконец путь к Истине. Готов ли ты посвятить свою жизнь служению Добру?

— Готов, — коротко ответил юноша.

Джериму хотелось задать множество вопросов, но седобородый старец исчез, растаяв в предрассветной дымке. Юноша проснулся и понял, что к нему приходил сам первый Маг, что их головокружительное путешествие и есть тот самый долгожданный знак, открывающий ему дорогу к дальнейшему познанию мира. Джерим рассмеялся так громко, что с ветки ближайшего дерева вспорхнула испуганная птица.

— Прости меня, пернатый друг, — промолвил юноша. — Я не хотел тебя пугать. Просто я так счастлив, что не могу даже рассказать об этом.

Молодой маг быстро поднялся и, как ни хорошо было ему в благословенной Роще, решительно направился прочь. Он хотел поскорее отыскать Хранителя Мудрости и поведать ему о случившемся. Однако слова не понадобились. Едва Великий Мастер увидел Джерима, он сразу все понял.

— Можешь не объяснять, Тигр. Я все знаю. Тебе выпала великая честь: сам Маг приходил к тебе. Что ж, я нисколько не сомневался, что тебе еще рано покидать Обитель. — Он обернулся, принял из рук подоспевшего Мастера Истины светло-голубое одеяние и протянул его Джериму: — Ступай. Переоденься. Отныне ты послушник.

— Но как же обет служения Добру? — растерялся Джерим. — Церемонии-то еще не было…

— Для того, кто дал слово самому Магу, — ответил Хранитель Мудрости, — не нужны церемонии.

Джериму хотелось, чтобы время послушничества тянулось как можно дольше, ибо каждый день, каждый час, даже каждый миг дарили ему новые знания, навыки, умения.

Если бы ему в детстве сказали, что он сможет читать чужие мысли, как следы зверей в джунглях, слышать их, как голос друга, что ему станут ведомы настроения и чувства людей, животных, трав и цветов, которых он даже Никогда не видел, а может быть, и не увидит, что он сумеет поднять человека со смертного одра, вернуть уже ступившего на Серые Равнины, не превращая его в зомби, а оставляя нормальным и полноценным, он просто расхохотался бы, а йотом заявил, что подобным образом шутить неприлично. Теперь же он все это знал и умел. Ему открылись тайны жизни и смерти, ему была дарована великая сила, и, умело обращаясь с нею, он мог неустанно творить добро.

Итак, к великому огорчению Джерима, пребывание Обители Знаний подходило к концу. Настал день, когда Хранитель Мудрости позвал его к себе и сказал:

— Завтра ты пройдешь обряд посвящения в Подмастерья. Это будет твой последний день в Обители. Наутро следующего дня ты покинешь ее. Но не печалься. Ты еще можешь вернуться. Для этого надо прожить вне наших стен три десятка лет, ни разу, даже в мыслях, не нарушить данного Магу слова и отыскать хотя бы одного нового ученика. После этого ворота вновь откроются перед тобой. Тогда ты станешь Мастером. А сегодняшний вечер проведешь в своей келье. Тебе есть о чем подумать.

Весь вечер Джерим вспоминал свою жизнь, с самых первых шагов, с самых первых впечатлений, и в конце концов решил, что правильно выбрал путь. Более того, этот путь для него — единственный. И тогда он понял, почему перед обрядом посвящения мага оставляют наедине со своими мыслями: если он хоть на миг усомнится, его нельзя отправлять к людям, беззащитным перед огромной силой, которой он обладает.

Обряд оказался, на удивление простым и коротким. В зал для общих сборов, который в Обители назывался Очагом, пришли послушники, подготовленные к посвящению, и все Мастера, щедро делившиеся с ними своими знаниями, а также Хранитель Мудрости, которого молодые маги считали своим духовным отцом. Мастера и маги сидели у противоположных стен Очага на длинных деревянных скамьях.

Будущие Подмастерья по одному подходили к Мастерам и вставали на одно колено. Каждый Мастер клал послушнику на голову руку и произносил одну и ту же очень краткую речь:

— Ты пришел сюда с открытой душой и уходишь с открытой душой. Ты пришел сюда с жаждой познания и уходишь, до конца не удовлетворив ее, ибо познание бесконечно. Ты дал обет служения Добру, и отныне оно для тебя — верховное божество.

Затем послушники поднимались с колен и поворачиваясь к Хранителю Мудрости. Тот касался тонкими изящными пальцами сначала лба, затем губ, а потом сердца каждого, словно накладывая печать на полученные знания навыки, и говорил:

— Отныне ты Подмастерье Обители Знаний. Да приведет тебя дорога к Мастерству.

Обряд закончился, и наутро следующего дня Джерим покинул Обитель, решив для себя, что обязательно вернется в эти стены. У него не было дома, не было семьи, не было даже земли, о которой он мог бы сказать, что родился там. Весь мир был открыт для молодого чародея, и Джерим решительно зашагал вперед, торопясь навстречу этому распахнутому перед ним простору.