Диагноз Дракона (СИ)

История девяти отрекшихся, рассказанная Бердияром Кимом

— Я ехал с работы, и вроде всё было как обычно. Вдруг автобус резко развернуло. Я упал с сиденья, и вдруг увидел себя, как будто со стороны. И я удалялся, а всё вокруг стало каким-то размытым, а потом потонуло как в каком-то тумане. Вот. Лучше я это объяснить не могу. А потом всё потемнело, и я понял, что у меня закрыты глаза. Когда я их открыл, оказалось, что я лежу на опушке леса, на какой-то подстилке. Рядом лежали ещё несколько человек, стояли три повозки с возницами, и ещё была женщина. Очень красивая, черноволосая, в облегающей кирасе и юбке. Я потом узнавал. Оказалось, такие кирасы носят для усиления некоторых заклинаний, связанных с женским полом, хоть они и хуже защищают от оружия. Видимо, мы все очнулись одновременно, и эта женщина начала какое-то пафосное и витиеватое приветствие. Сообщила, что мы выбраны для свершения, как она сказала, "великой миссии, от которой будут зависеть многие жизни, а также ваше — то есть наше — возвращение в родной мир". Мы сразу загалдели, наперебой спрашивая, где оказались, как это произошло, что вообще происходит, а потом перешли на упрёки. Женщина соврала, будто спасла нас из аварии. Соврала потому, что потом выяснилось, что она аварию и подстроила. Она вообще нам тогда много наврала. Но мы ей верили, потому что не поверить такой красавице было трудно. Верили все, кроме Сашки. Я сразу приметил его. Он был такой полноватый, в чёрной майке и джинсе, смотрел так мрачно на эту женщину, которая представилась как Аэлин Кэрол, и как будто что-то понимал.

— А не помните, сколько вас всего было? — поинтересовалась Лера.

— Сашка, Людмила, Даша с Ваней, Иришка и Алишка, Игорь и Славка. Всего девять человек со мной.

— В общем, Аэлин сказала, что для того, чтобы вернуться в наш мир, мы должны исполнить пророчество и сразить злого колдуна, который пытается изуродовать её мир. Сашка сразу попросил озвучить это пророчество, но Аэлин сказала, что не помнит наизусть, и расскажет в лагере. Тоже соврала, и, как потом выяснится, Сашка это смекнул. А мы остальные отвлеклись на лагерь, и стали расспрашивать о нём. Аэлин сказала, что мы сами всё увидим. Мы погрузились на повозки и поехали. Сашка сразу подсел поближе к Аэлин и принялся расспрашивать, какие в этом мире законы, почему мы очнулись не в лагере, и ещё о многих важных вещах. Алишка с Иришкой на другой телеге занялись нытьём. Ваня принялся чего-то ругаться с возницей третьей повозки… В общем, так и ехали.

— То есть Александр сразу повёл себя странно?

— Он был любителем компьютерных игр, вдумчивого прохождения. Поэтому он воспринял происходящее спокойнее, чем остальные, и не так сильно растерялся. Жаль, что остальные геймерами не были. Ну, ещё Славка вроде играл, но в аркады.

— Расскажите, пожалуйста, подробнее о ваших товарищах. Имена — это хорошо, но как они выглядели и что из себя представляли?

— Это не суть важно, но если хотите, Ваня был двадцатичетырехлетним светловолосым качком. Весь такой харизматичный и крутой. Даша, его девушка, тоже блондинка, скромненькая и очень умная… была.

— В смысле "была"?

— Она сильно изменилась с тех пор. Но это потом. Дальше, Иришка и Алишка. Две фитоняшки, лет по двадцать наверно. Старались во всём друг дружке подражать. Обе крашеные блондинки, в белых майках и светлых джинсах. Игорь — работяга лет пятидесяти, любил попить пивко и порассказывать офигительне истории. Хороший мужик. Ну и Славка, весёлый и любопытный пацанчик лет четырнадцати.

— А Людмила?

— Вы разве не виделись с ней?

— Она не впустила меня.

Бердияр печально покачал головой.

— Да, жалко её. Она тогда была самой спокойной и рассудительной из нас. Ей было лет сорок, она была очень опрятной и ухоженной темноволосой женщиной. Хоть убейте, не понимаю, что с ней случилось. Вот, собственно, такой компанией мы туда и попали.

— И вот, мы въехали в лагерь. Из себя он представлял несколько бревенчатых бараков, кухню и штаб, обнесённые высоким частоколом. Ещё была смотровая башня с флагом, часовня, большой плац с чучелами и конюшня. Нас сгрузили около штаба, и Аэлин сказала, что перед тем, как нам покажут, где и как мы будем жить, на нас надо кинуть несколько заклинаний, чтобы мы не померли от местных болезней и быстрее учились. Само накладывание показалось нам тогда каким-то глупым мотивационным ритуалом. Мы ожидали каких-нибудь непонятных слов на древних языках, всполохов света и прочей светомузыки, но Аэлин просто сказала пару понятных нам фраз, повертела в руках какие-то камушки и потрогала ладонью наши лбы. После чего устроила нам экскурсию. Я так понял, что это был обычный лагерь для тренировки новобранцев. В одном из бараков специально под нас отгородили шесть двухъярусных кроватей с сундуками под вещи, которых у нас, по сути, и не было. Наши телефоны не ловили интернет и операторов, а в остальном работали, но мы понимали, что их батарей надолго не хватит. Нам выдали одежду на смену, и Сашка сразу переоделся, а Людмила и Игорь сделали это на следующий день. Остальные измутозили и заносили свою одежду так, что через две недели её пришлось выбросить. Впрочем, старая одежда нам всё равно больше не понадобилась. А от новой мы все знатно пробомбились. У этих умников не было штанов. Вообще! Они носили такие шорты на завязках, а к ремням пристёгивали штанины. И вот нам выдали такие же шмотки! Покрой был удобный, но выглядело всё это просто ужасно. Радовало только то, что нам выдали длинные рубахи и ещё более длинные накидки. Было жарко, и многие в лагере носили накидки прямо на голое тело. Наши мужики поступили так же, скрыв накидками эти дурацкие шорты. Женщинам дали ещё длинные юбки и корсеты, но не тугие, как в "Пиратах Карибского моря", а мягкие и удобные. Вообще, женщинам дали много шмотья на выбор. Те же корсеты были и закрытые, и с открытым животом. В нашем мире такой одежды не было никогда. Мужикам же выдали по два комплекта обычного шмотья. Правда, оно само подстраивалось под наш размер, ложилось на тело и почти не пачкалось.

— Извините, но можно ближе к сути? — перебила Лера. Подробности одежды вымышленного мира интересовали её меньше всего.

— Да, я действительно увлёкся. Потому что бесит. Вот нельзя было у нас штаны сплагиатить… В общем, после казармы нас повели на плац, а по дороге рассказали о распорядке. Каждый день мы в течение четырёх часов должны были тренироваться на плацу, осваивать оружие и броню. Потом, в полдень, нас в часовне ждал теолог, который ещё четыре часа объяснял нам тонкости местного богословия. А потом мы возвращались на плац изучать магию.

— Магию на плацу?

— Да, там у них магия не завязана на длинных и непонятных текстах. Всё довольно просто, но требует сосредоточения и управления эмоциями. Поэтому мы и выходили на плац коцать заклинаниями манекенов. Начиналось всё это в шесть утра, и в восемь мы заканчивали. Потому что были ещё перерывы на обед и пятичасовую трапезу, у них оно так называлось. Завтрака не было, и перед фехтованием мы могли только урвать фруктов. Ну и в перерывах между взаимной рубкой мы тоже наяривали эти самые фрукты. В основном груши и персики, хотя я не понимаю, откуда у них там были персики. Может, специально для нас доставляли… А на ужин мы бухали. Вина не было, пили эль. И, хоть убейте, не пробовал слабоалкогольного вкуснее, чем он. Вообще, мы там ели как не в себя. За день каждый из нас съедал поросёнка, корзину фруктов, выпивал литров восемь, и никто не потолстел и не спился, даже толком не пьянел. Правда, у Сашки и Алишки с Иришкой возникли с едой проблемы. Сашка не пил спиртного вообще, и постоянно бегал с большой флягой, которую наполнял в колодце. Местные смотрели на него из-за этого как на бомжа, потому что у них в традиции было пить только напитки, в частности эль. Кто побогаче пили вино, а кто не любил спиртное — пили соки и чаи, но в лагере ни соков, ни чаёв в нужных количествах, не было. А воду в мире Чудес пьют только путешественники, бродяги и всякие отбросы общества. Но если Сашка просто позорился, то вот с девками была беда. Они были веганки, и не ели мяса. А наш основной рацион составляла именно свинина. Сначала они отказывались от мясного, забивая животы гарниром, но уже через неделю на них было страшно смотреть. Мужики наращивали мышцы как на дрожжах, а женщины обзаводились фигурами легкоатлеток, но эти две наоборот превращались в ходячие трупы. У них начала обвисать кожа, выпадать волосы, а мышцы становились дряблыми и тонкими…

— Вегетарианская диета к такому не приводит, — возразил Вася.

— Да фиг их поймёшь, почему отсутствие мяса так на них повлияло, но скоро стало ясно, что без него они помрут. Аэлин им это доходчиво объяснила, и они согласились. И Алишка за два дня восстановила форму, а вот Иришка… Она была веганкой чуть ли не с детства, и её организм не принял мясо. На следующий день она слегла с чудовищным отравлением. Она в конец позеленела, и её без остановки тошнило и несло. Так она пролежала два дня, не в силах даже подняться с кровати, а на третий… я не буду рассказывать, как она умерла. Алишке позволили быть с ней всё время, а после Иришкиной смерти она два дня не выходила из казармы, а ночью третьего утопилась в колодце. Её Сашка нашёл, когда утром пошёл флягу наполнять. Славка после случившегося как-то отстранился и замкнулся в себе. Начал из лагеря убегать. А к началу третьей недели перед нами поставили условие. Теперь мы должны были сами забивать свиней, чтобы есть. И каждый мог забить свинью только для себя. Мы думали, что это какая-то шутка, и что с потенциальными спасителями мира не могут так жестоко обходиться. Дураки наивные. В первый день после этого Сашка, Игорь и Людмила забили свиней. Сашка вроде глазом не моргнул. Людмиле было тяжело, но она справилась, и Игоря уговорила. Остальные не согласились, и на обед их ждала только репа. Те, кто получил мясо, поделились с остальными, за что на следующий день мяса не получил никто. Это нас шокировало, и мы пошли обсудить вопрос с Аэлин, но она сказала, что если мы не научимся убивать, то все точно погибнем, поэтому нам нужна регулярная практика. Она тогда не уточнила, что убивать придётся не только животных. Так или иначе, на третий день мы все с горем пополам закололи по свинье. Все, кроме Славки и Даши. И к вечеру на тех уже начали проявляться признаки истощения, как у девушек. Повторять судьбу Иришки не хотелось, и на четвёртый день Даша и Славка пересилили себя. Но мальчишку это доконало. Той же ночью он убежал в лес, и вернулся утром с огромным ожогом на всё плечо. Оказалось, что в этом лесу водились мерзкие трёхметровые черви, которых называли млатоглавами. Эта плоская и широкая тварь заползала под листья на поляне или тропе, и ждала, пока на неё кто-нибудь не наступит, после чего изгибалась, нанося удар своей молотообразной головой, усеянной такими микроскопическими шипами…

— Стрекательными клетками что ли? — поинтересовался Вася.

— Может и так.

— Эти клетки есть у кишечнополостных, а то, что вы описываете, больше похоже на планарию, хотя они мельче и так не охотятся. Большинство из них не превышают в длину нескольких миллиметров.

— Я не биолог, уж извините. Но я видел этих тварей вживую. Они убили мою лошадь… но это потом. Я о том, что не знаю, как их классифицировать, но одна из этих тварей убила Славку. Как он рассказывал, червь ударил его, но две недели выучки оказались действительно полезными. Пацан увернулся, и голова червя только вскользь задела его плечо, оставив ожог. Сказалась манера носить накидку на голое тело. Мальчишка добежал до лагеря, и его попытались спасти, но яд уже попал в кровь, и вскоре повредил внутренние органы. Аэлин пыталась спасти его магией, но парень страдал от дикой боли, да к тому же навидался за последние дни такого, что его разум просто отторг исцеление. Да, для того, чтобы получать пользу даже от чужой магии нужно желание. После этого случая Аэлин дала нам подписать бумагу, что мы не будем без разрешения покидать лагерь. Мы подписали, не придав этому особого значения. Так нас осталось шестеро. Но на этом наши беды не закончились. Нам дали отойти от потерь. Мы просто утром забивали свиней, потом шли тренироваться, учиться богословию и магии, вечером вливали в себя пива, сколько влезало, и хмельные, но почему-то не пьяные, шли спать. Кроме тренировок от нас ничего пока не требовали.

— А каким богам вас учили молиться? — спросила Лера.

— Ну, нас не то что бы учили, но от нас действительно хотели, чтобы мы выбрали себе божество по вкусу. А выбирать было из чего. Богослов нам объяснил, что на самом деле никто толком не знает, какие боги у них реальны, но чудеса своим последователям посылают чуть ли не все известные боги из нашего мира, плюс свой культ был у фей, гномов и гоблинов.

— А у орков? — спросил Вася.

— Орков в том мире вовсе нет. Их пытались создать, понабравшись идей из нашей культуры, но всё накрылось медным тазом. В общем, их учёные думают, что значительная часть, если не все боги, создана магией. Так, тут надо прояснить. Магией в мире Чудес называют воздействие направленной воли или эмоции разумного существа на окружающий мир. Чистой волей повлиять невероятно сложно, и для этого существует заклинание. Из себя оно представляет требование в устной форме, но этого тоже обычно не достаточно. Часто ещё требуется движение, связанное как бы с направлением заклинания или выражением эмоции колдуна, а иногда материальный компонент — вещь, которая разрушится во время заклинания. Ну и чаще всего для того, чтобы заклинание сработало, нужно упомянуть имя того, кто впервые использовал это заклинание, или использовал его без упоминания имени. Например "Вскипи чай именем Марко Фридриха". Был такой волшебник, увлекавшийся кулинарией.

— Эй, это моё любимое заклинание! — в шутку возмутилась Згалика.

— Если магия таки начнёт работать в этом мире, обещаю, что в нашем доме только моя рыбонька будет заклинанием кипятить чай. Но мы отвлеклись. В общем, когда кто-то молится богу, которого нет, эта молитва срабатывает как заклинание. Само оно проваливается, без имени и направленного волевого усилия, но если пара тысяч будут читать молитвы, упоминая одну и ту же сущность, их совокупной воли хватит, чтобы эта сущность воплотилась. Теологи полагают, что есть и настоящие боги или Бог, но маги уверены, что все боги были созданы молитвами верующих, а те напридумывали себе их, пытаясь объяснить природные явления. Так или иначе, и те и другие объединяют искусственных богов в так называемый Пантеон. А теологи веками спорят о том, какой Бог может не быть частью этого Пантеона. Ну и есть ещё демоны. Эти точно существуют, и точно не искусственные. Они иногда позволяли себя изучать, известно за какую цену. И ещё, они имеют доступ к миру Отрекшихся, но что-то не даёт им распоясаться. В общем, нам сказали, что каждому из нас следует выбрать кого-нибудь, кому мы будем молиться в случае чего. Запретили только демонопоклонничество. Сашка был православным, и довольно верующим. Его примеру последовал и Игорь. Даша и Ваня выбрали олимпийских богов, а я, по правде, никого не выбрал. Кого выбрала Людмила — не знаю. Но, на самом деле, трудно выбрать себе высшую силу, когда над тобой измываются, а те, с кем ты оказался повязан, мрут. У меня там была только одна радость… Радость, а к чаю ты ничего не принесла.

— Я бы сбегала, но ты так увлекательно рассказываешь, — кокетливо улыбаясь, отозвалась Згалика.

— Рыбонька работала на кухне служанкой. В первый же вечер она угостила нас "липовым" чаем. Нас всех пробрало имбирём, а она как увидела наши рожи, так и покатилась со смеху. И знаете, я так посмотрел на неё — и меня тоже разобрал смех. Я заржал, а она вдруг прекратила смеяться и так посмотрела на меня…

— Мало кто смеялся над моими шутками, — покачала головой Згалика, — Гоблинский юмор у людей не в ходу, особенно когда они сами становятся целью этого юмора. А тут приходит горец из другого мира, пьёт мой чай, и смеётся! Наверно, если бы ты тогда не был человеком, я бы на месте и влюбилась.

— В общем, мы сразу сдружились. На тот момент о каких-то отношениях речи не шло, потому что человеку с гоблином трудно найти какой-то плотский контакт. Но мы как-то сразу поняли, что у нас родственные души. Вечерами она без всякой задней мысли забиралась ко мне на колени, и я рассказывал ей о нашем мире, а она мне — о своём. Особенно нас интересовал юмор. Гоблины очень любят приколы, правда, пошлых шуток не понимают.

— Всё мы понимаем! — опять в шутку возмутилась Згалика.

— Зато они вообще не обижаются, когда подкалывают их самих. Так вот и коротали мы вечера, и даже забавно, что в целом лагере людей самой близкой мне душой оказалась маленькая женщина с бурой кожей, принадлежащая к другому виду. В общем, прошло время, и мы шестеро чутка пообвыклись. Латы больше не казались нам тяжёлыми, а мечи отлично слушались. Мы мужики осваивали бой с мечом и щитом, Даша училась работать алебардой, и только Людмила никак не могла найти оружие по руке. Сашка наоборот тренировался и с коротким мечом, и с длинным, и с бастардом, и с двуручником. Аэлин ругала его за технику, но он как-то умудрялся наподдавать всем инструкторам, кроме неё. Однажды вообще интересный случай произошёл. Один инструктор сделал грязный намёк Даше. Ваня тогда пропускал через себя пятый литр пива, и у него была своя тема. А под руку попался Сашка со своей флягой воды. Он потребовал от инструктора извинений, а заодно и сабатоны. Сабатоны у инструктора были хорошие, кованые, гномьей работы, с голенищами и пластиной в подошве, в общем завидная шмотка. Многие в лагере на них слюни пускали. Такая наглость задела уже инструктора, и он, после долгой словесной перепалки, потребовал сатисфакции на боевом оружии, и обривания Сашки в случае поражения. Высыпали, значит, всей толпой на плац. Вынесли оружие, надели кольчужные рубахи. И понеслась. Бой был до первой крови, но она так и не пролилась. Сначала Сашка дрался, как учили, стоял в стойке, чередовал блоки с ударами, и инструктор его теснил. А потом вдруг на него чего-то нашло, и он так бешено завращал мечом, начал скакать по площадке, пинаться, реветь, выбил оружие у инструктора и погнал его кругами. Тот забился за сломанные чучела, скинул свои сабатоны, а когда это не помогло, начал звать на помощь. На крики вышла Аэлин, долго отчитывала обоих, а потом велела всыпать Сашке розги. Тот не отнекивался, он вообще как-то влился в новую обстановку и принял правила. Потом они с инструктором помирились и даже вроде сдружились. Но сабатоны у Сашки так и остались.

— А обиды не было? — полюбопытствовал Василий.

— У тамошних людей особая фишка по этому поводу. Они не обижают друг друга и не обижаются сами. Понимаете, с такой формой магии любая обида может закончиться проклятием на несколько поколений. А на случай сильных эмоций есть дуэли, которые идут до первой крови, а если в латах — то и до упаду. Убийства на дуэлях очень редки, но конфликт заканчивается всегда. Всё, что соперники хотят друг другу сказать, за них говорит оружие, а продолжать обиды после боя — строжайшее табу.

— А как же женщины? — спросила Лера.

— Ну, женщины вроде тоже иногда дерутся на дуэлях, и даже чаще убивают, но вообще они сдержаннее в конфликтах, и редко доводят себя до таких сильных эмоций. Дело в том, что женщинам куда легче выпустить неконтролируемый поток воплощённого в магию гнева и натворить диких бед, потому что они чувственнее. Поэтому женщин с детства учат сдержанности и этикету значительно старательней, чем мужчин.

— Сексизмом попахивает, — Лера поймала себя на том, что допивает свою чашку "липового" чая.

— А у них там его много. Только он у них какой-то… равноправный. Там все знают своё место — и мужчины, и женщины. При этом каждый занимается тем, чем хочет. Взять ту же Аэлин. Сильная, независимая, богатая, рубится любым оружием и владеет мощной магией, но при этом чётко осознаёт, что лучше всего справляется с ролью наставника и манипулятора, и этим в основном и занимается. Будь на её месте любой мужик, мы бы ему все кости пересчитали после того, что с нами было. А она выйдет лебедем, пропоёт какую-нибудь сладкую речь — и вот ты уже прощаешь ей все издевательства, которым она тебя подвергла и ещё подвергнет. И на женщин она так же действовала, и без всякой магии, мы проверяли. Настоящее, раскрученное до предела женское обаяние. В нашем мире таких женщин не осталось… кроме моей рыбоньки, но она бережёт свои чары только для меня.

Это явно было лестью, но Згалика расплылась в довольной улыбке.

— В общем, мы так жили и тренировались. Когда Аэлин увидела, что большинство из нас как-то определилось с верой, нам урезали теологию до двух часов, и времени стало больше. Мы спросили о стрельбе из лука, на что нам сказали, что это неэффективное занятие, потому что любая стрельба легко блокируется магией, что нас научили делать в первую очередь. Ещё нас научили зачаровывать доспехи, и мы сделали это каждый для себя. Мы начали забывать снимать броню, уходя на еду, и Аэлин была этим очень довольна. Теперь каждый из нас тренировался против нескольких инструкторов, и ожидаемо отхватывал, кроме Игоря, который стал вообще как терминатор. А ещё нас выпускали друг против друга, и мы становились могущественнее с каждым днём. Сашка всё время пытался выяснить, чем это нас так обработали, и в конце концов ему рассказали, что на нас действует довольно эффективное, но неприятное заклинание "час до посвящения", которое позволяет почти мгновенно развивать тело, нарабатывать рефлексы и запоминать новые знания, но требует больших затрат белка, и плохо сказывается на нервной системе. Действие на нервы аннулировалось алкоголем из эля, который тоже поглощался заклинанием, поэтому мы не пьянели.

— Алкоголь так не работает, — возразил Вася.

— Как химическое вещество — да, не работает. Но к химическому веществу у нас под действием заклинания выработался иммунитет. Я до сих пор от водки опьянеть не могу, сколько бы ни выпил. Такое себе, на самом деле. А в качестве материального компонента заклинания алкоголь подходил отлично. Так вот. Ещё на нас было наложено заклинание "языки", которое позволяло нам понимать любой язык и по желанию переключаться между ними. Местное население говорило на каком-то диалекте французского, и если бы не заклинание, мы бы ничего не понимали.

— А как тогда Згалика понимает нас? — спросила Лера.

— Мой родной язык — гоблинский, — ответила хозяйка, — но я купила заклинание, чтобы пойти работать в гарнизон. На людей выгодно работать: они платят достойно, особенно если разбираешься не только в готовке, но и в травах, и платят серебром, которым легче расплатиться, чем гоблинскими колечками.

— И можете сказать что-нибудь на другом языке?

— На каком? — с готовностью уточнил Бердияр.

— Ну, например на иврите.

- צריך לסמוך על אנשים, - ответил хозяин.

- הם לא מבינים, - возразила ему Згалика.

Лицо Васи вытянулось от удивления. Лера тоже не ожидала такого, но всё равно заметила одну деталь.

— А почему это заклинание работает в нашем мире? Тут же магии нет.

— Оно срабатывает мгновенно, внося изменения в мозг. То есть эффект получается немагический. Да и любое заклинание, наложенное в мире чудес, продолжит работать в этом мире. Не знаю, почему так. В общем, так мы и жили, пока не настал следующий этап нашего обучения. В лагерь въехали две телеги с закованными в кандалы людьми. Аэлин сказала, что это разбойники, и мы должны их казнить. Мы отказались, на что нам пригрозили оставить без мяса. Мы сказали, что тогда откажемся тренироваться, на что Аэлин выдала нам деревянные мечи и отправила двадцать человек с такими же, чтоб те намяли нам бока.

— Зверство, — вырвалось у Леры.

— Сейчас-то я её понимаю, но тогда нам это тоже показалось зверством. Нас гоняли весь день. Мы отбивались, но те ребята были в доспехах, да ещё и менялись периодически. В общем, к концу дня мы вымотались так, как не выматывались с первой недели тренировок. И той же ночью решили бежать. Обменялись своими адресами и телефонами на всякий случай. Обучающее заклинание помогло запомнить. Взяли оружие и доспехи, усыпили магией караульных и выбрались из лагеря. Но стоило нам покинуть круг света факелов, как мы все очутились в штабе, где спала Аэлин. Налетели друг на друга в темноте, рухнули на пол, и, разумеется, разбудили её. Она всё поняла, но ругать нас не стала. Вместо этого она объяснила, что мы будем колебаться в бою и погибнем, если каждый из нас не убьёт человека и не подавит в себе чувства по этому поводу.

— Да это ж просто ужасно! — воскликнула Лера.

— Да. И мы тоже тогда были в шоке. Но, как потом оказалось, и в этом решении Аэлин было рациональное зерно. А тогда перед нами встал вопрос о том, что делать дальше. Сашка первым сказал, что мы должны казнить разбойников, если это действительно разбойники. Даша заявила, что не будет этого делать, что бы там кто ни решил. А Людмила поддержала Сашку. Тогда мы её не поняли, но видимо она осознала, в какой мы ситуации, и что это — единственно правильное решение.

— Казнить неизвестных людей?

— Ну, мы выяснили, что это шайка головорезов, совершавшая набеги на деревни и резавшая людей, и что их приговорили к смерти вполне справедливо, и, в конце концов, согласились с тем, что нам придётся это сделать. Утром разбойников вывели на плац, а мы взяли мечи и порубили их. Даша, правда, своего заколола, но тогда никто не придал этому значения. Трупы увезли на повозке, и всё вроде вернулось на круги своя. Теперь Аэлин постоянно выходила на тренировку против нас, и все мы, кроме, похоже, Сашки и Людмилы, старались, как могли, достать её, но она всё равно навешивала нам всем, и была этим очень недовольна. Но буквально через два дня весь лагерь переполошился. Оказывается, телега не доехала до монастыря, где бандитов должны были упокоить. Отправленный отряд нашёл её на полдороги, и вместо одного из разбойников обнаружился труп возницы. Аэлин было не до разборок о том, кто не добил своего бандита. Она объяснила, что теперь наш лагерь рассекречен, и нас всех попытаются убить. Поэтому мы должны были уйти небольшим отрядом так, чтобы нас не заметили, Аэлин же планировала сделать вид, что всё идёт как раньше, чтобы принять атаку и дать нам время уйти подальше прежде, чем за нами отправят погоню. В тот день тренировок не было. Ближе к полудню к нам через установленные в штабе волшебные врата телепортировался сэр Глен Колинирский, рыцарь паладин, весь такой холёный, упитанный, в нелепом, как мне тогда показалось, доспехе, и нам велели ночью идти с ним и десятком наших бойцов через лес. Сэр Глен настоял на том, чтобы нам дали коней, хотя все, включая нас, считали это глупостью.

— А куда вы должны были бежать? — спросила Лера.

— Это знал только сэр Глен. Они там все буквально на ушах стояли и штаны красили. С нас сняли чары обучения. Встал вопрос о снабжении, и выяснилось, что, хоть луки для охоты у нас и были, никто из отряда не умеет готовить дичь. Я тогда настоял, чтобы с нами отправили Згалику, потому что она была не только прекрасной поварихой, но и травницей. Потом очень пожалел, что подверг её опасности, но тогда мне казалось, что лагерь будут штурмовать…

— Но вас выследили, — догадался Вася.

— Да, именно из-за коней. Из-за них мы не могли двигаться в чаще, нам приходилось выезжать на дорогу, и двигались мы при этом не быстрее пеших. Мы постоянно поддерживали на отряде "массовый поглотитель стрел", это чары от стрельбы. Нам рассказали, от каких типов снарядов должно защищать заклинание, чтобы мы концентрировались на них, но и тут нам мешали лошади, которые отвлекали и растягивали отряд в длину и вверх. Мы все злились, и проклинали недобитого разбойника. Тогда Даша и проговорилась, что вместо того, чтобы убить бандита, наложила на меч "бесплотность", "паралич" и "ложную смерть", которой нас научили, чтобы мы могли замаскироваться под труп, если случится резня. Во время казни она просто активировала все эти чары в момент укола, и этот подонок выжил, очнулся на полдороги до монастыря, задушил возницу, и побежал продавать информацию о нас. Вот такой вот милый мирок, вот так в нём бывает.

— А неопытный человек может такое наколдовать? — усомнилась Лера.

— Не многие. Но Даша колдовала виртуозно, и Людмила тоже. У мужиков с этим было потруднее. Сашке не хватало воли, а мне и Игорю — воображения. Ваня вообще был дуб дубом, ему Даша помогала, как могла. В общем, мы кое-как научились справляться с несложными заклинаниями, вроде того же "массового поглотителя стрел"…

— Это несложное?

— Да, не надо представлять себе эффект, ломать волю, и даже концентрация большого труда не требует. Вот с зачарованием доспехов Сашка навозился: там надо было сломать волю этих доспехов. Мы их до этого носили, поэтому у них начал образовываться дух, а для зачарования его надо было подчинить. В общем, женщины колдовали куда лучше нас. Сэр Глен кое-что мог, но тоже им уступал. И мы были всё больше им недовольны, и не понимали, зачем Аэлин отправила нас с ним. В дороге мы расспрашивали его о пророчестве. Он возмутился, что нам до сих пор ничего толком не рассказали, и объяснил, что у них в стране объявился лич-некромант по имени Поль Мелизье, который сделал такую штуку под названием "Коготь повелителя боли". Эта штука накапливает страдания пытаемых ею разумных существ, а после наполнения способна создать врата в ад. Некромант рассчитывал призвать себе с помощью этой штуки армию демонов и начать захватнический поход по миру. Правда, шансов на успех у него не было никаких, потому что демоны никому не подчиняются, и открытый портал впустил бы в мир орды этих мерзких духов, которые бы просто уничтожили всё, до чего добрались. А добрались бы они до всего, потому что не было на земле такой силы, которая бы могла их остановить. А чтобы его сразу не взяли за жабры, некромант подогрел в одном городе мятеж, а когда горожане свергли и убили лорда, устроил эпидемию, выкосившую самих горожан за неделю. Лорда надо было свергнуть, потому что тот бы сумел вовремя вызвать волшебников, которые могли бы остановить болезнь. А так никто из горожан не смог воспользоваться вратами, и когда из столицы пришли войска для выяснения обстоятельств мятежа, потенциального его подавления, и назначения лорда, который бы смог урегулировать ситуацию, в городе остались только мертвецы. Разумеется, поднятые в качестве нежити. Высланных войск для борьбы с нежитью было не достаточно, а отправка больших сил делала другие земли уязвимыми для набегов чудовищ. Мобилизация новых войск требовала времени, но и сам некромант поднимал нежить из убитых. Таким образом, складывалась патовая ситуация, выгодная для некроманта, потому что пока город был в осаде, нежить доставляла пленников, а некромант их пытал, наполняя свой артефакт. Одно радовало: эта фигня оказалась жутко прожорливой, и наполнялась месяцами. Король обращался к монстрам-покровителям, хозяевам земель, но на призыв откликнулся только дракон Хильдиарезан, покровительствовавший землям, на которых стоял омертвевший город. Остальные дружелюбные чудовища отказались покидать свои земли. И тогда, осознавая масштабы угрозы, король обратился к прорицателям. А те ответили загадкой, которую расшифровали примерно так: "Призовите из мира отрекшихся монстра страшного и слугу божьего, и вернутся призванные домой, когда врата боли будут закрыты навек". Вот нас и призвали, а пока некромант занимался своим делом, нас готовили к бою, и заодно думали, кто из нас монстр страшный и что им вообще с этим делать. А некромант как-то прознал об этом, и приказал своим амбулякрам — это такая нежить, маскируется под живых, их ещё куклами называют — искать нас.

" Эх, сделать бы из тебя куклу, да он почует" — вспомнились Лере слова Мастера.

— И вот, одна из этих кукол пустила слух, что платит золотом за любые сведения о чужаках, прибывших из неведомых земель. Слух дошёл до той банды головорезов. Но они не придали ему значения, пока не попали в лагерь, из которого не должны были выбраться живыми. Там они подслушали о нашем побеге, а нас много кто называл чужаками, пока Аэлин не слышала, а дальше я уже рассказывал. В общем, за такими вот разговорами мы двигались по лесу. На третий день мы проехали поляну, на которой прятались млатоглавы. Мой конь наступил на этого грёбаного червя, и погиб от удара. Я зарубил эту заразу, но остался без коня. Был небольшой бой с червями, который мы закончили без потерь. Сэр Глен очень ворчал по поводу моей лошади, из-за чего мы все ещё сильнее злились на него. А на четвёртый день мы попали в засаду. Это были бандиты, человек шестьдесят. В основном люди, но были и несколько гоблинов. Сначала они пустили в нас стрелы, в надежде, что мы забыли поставить защиту. Стрелы пропали в воздухе над нами, а Людмила, поддерживавшая защиту, использовала полученную из них энергию, чтобы сбить одного из разбойников с дерева, где тот прятался. Тогда сэр Глен вышел вперёд, и мы надеялись, что он обрушит на них какой-нибудь магический трындец, а он вместо этого начал кричать какую-то пафосную речь. Ну, что сказать. К этому времени он так меня выбесил, что я сорвался, и закричал: "Бойтесь его, у него на башке ведро!" Бандиты залились смехом, а сэр Глен обернулся на меня. Уж не знаю, какое выражение лица у него было под шлемом, но в этот момент разбойники кинулись на нас. Завязался бой, сначала стенка на стенку, но наших солдат вскоре убили, да и мы проредили бандитов, и бой разбился на отдельные очаги. Сэр Глен дрался неплохо, но Игорь и Сашка — лучше. Они оба держали по семь разбойников каждый. Людмила отстреливалась огненными шарами, остальные дрались, как могли. Игорь свалил шестерых, но седьмой в отчаянной атаке кинулся на него, сбил с ног и выхватил кинжал. Наш мужик держался, как мог, но уже был сильно ранен. И в этот момент Людмила подожгла бандита, который дрался с Дашей. А Даша как раз была рядом с заваленным Игорем. Она подскочила и занесла свою алебарду для удара. И вот тогда я понял, зачем нас так настойчиво учили убивать. Она заколебалась, не в силах совершить смертельный удар. А тем временем разбойник вдавил в горло Игоря свой кинжал. После чего обернулся и увидел над собой Дашу в полупозиции. Он кинулся на неё, и так бы и заколол, если бы его позвоночник не перерубил своим двуручником сэр Глен. В конце концов, из отряда осталось только пятеро нас, Згалика и рыцарь. И после боя он накинулся на меня.

"Ты, отрёкшееся отродье, вздумал оскорблять паладина перед боем?" — кричал он. Я ответил:

"Если бы сэр рыцарь не оказался напыщенным дураком, да ещё и слабаком, я бы взял свои слова назад. Хочешь драться со мной — дерись".

"Нет, драться с тобой я не хочу, — ответил он, чуть успокоившись, — Может быть ты и прав, и я напыщенный дурак. Может быть, если бы я упёрся и отказался вести вас в убежище, было бы лучше. Но именно меня попросили вас сопроводить, и я единственный, кто знает путь. И если ты прав, то мы все умрём через пару дней, и лучше вам всем прямо сейчас вспороть себе животы. А шанс выжить у вас есть, только если ты ошибаешься, и меня выбрали не зря".

— Я запомнил эти слова. В общем, мы всемером пошли дальше. Теперь у нас были лишние кони. Сэр Глен предложил провести ритуал упокоения, но мы все от этого отказались и просто пошли дальше. А следующая засада ждала нас уже на следующий день. И на сей раз это были не бандиты. Лесную тропу преграждал отряд мёртвых людей. Кто-то из них был совсем костяным, а кто-то совсем свежим. Они стояли, покачиваясь, кто с разбитым черепом, кто с выпущенными кишками. И они начали смыкать кольцо. Мы обернулись, чтобы убежать, но сзади к нам уже неслись те разбойники, которых мы убили вчера, тоже мёртвые и тоже ходячие. Сразу аукнулось, что мы не упокоили их. И сэр Глен опять вышел вперёд, и опять начал орать свою пафосную речь — мертвецам! И я опять собрался крикнуть ему что-нибудь как вчера, но вдруг мне в забрало влетел щит. Это был Сашка. Я офигел, заорал на него, но вдруг нелепые доспехи сэра Глена засияли. Мертвецы кинулись на него, не обращая внимания на нас, но половина их вовсе не добегала, почему-то рассыпаясь в прах, а остальные обрушивали на рыцаря свои удары, но ему как будто было плевать. Он вращал своим сияющим двуручником, от которого мертвецы как будто лопались. Некоторые особо живучие выдерживали несколько ударов, но всё равно рассыпались, когда меч достигал их голов.

— Так заслать его в мёртвый город — и всего делов? — заметил Вася.

— Мы тоже его потом об этом спросили. Он сказал, что отряд амбулякров так легко бы не положил. А после боя у него сочилась кровь из-под доспехов, так что удары мертвецов ему тоже дались не так легко. Мы отправились дальше. Сашка попросил прощения за удар щитом, но мне, на самом деле, было не за что его прощать. Теперь не только Даша винила себя за смерть Игоря. У меня в голове всё вертелось, какой же я самоуверенный засранец, и что из-за меня погибли наши солдаты и наш товарищ.

— Ну, перестань, ты ж не мог тогда знать, и Игорь в итоге жив — Згалика слезла со спинки дивана и принялась массировать плечи Бердияра. Тот действительно приуныл от собственного рассказа.

— А те воины, рыбонька? У некоторых из них были дети.

— Ты же ничего плохого не хотел. К тому же, и меня тогда бесил сэр рыцарь, и я понимаю, почему ты сорвался.

— В общем, мы пошли дальше. Следующие два дня прошли без приключений. Сэр Глен быстро пришёл в порядок, видимо залечил себя. Даша страдала, а Ваня пытался её успокоить, но как-то уж очень неумело. У него была плохая речь, и даже заклинание не помогало. Вообще, он вёл себя как-то эгоистично. Мне даже показалось, что он флиртовал с Иришкой, пока она была жива. Над нами он посмеивался, особенно надо мной. Называл нерусским. А вот пиво в лагере пил с удовольствием. Короче, на третий день лес стал редеть, и к вечеру мы окончательно из него выехали. Впереди были луга, а за ними высилась гора. Вот к этой горе мы и погнали коней. Теперь мы поняли, зачем они были нужны. Сэр Глен понимал, что на открытом лугу мы куда уязвимее, чем в лесу, и по этому лугу нам придётся ехать дальше. А сказать про луг он не мог, иначе бы стало ясно, куда мы направляемся, и эта информация могла просочиться. Отправлять человека с конями к опушке было так же рискованно, потому что были все шансы наткнуться на мёртвых коней и засаду. Впрочем, и на то, и на другое мы наткнулись на пятый день после выезда из леса. Нам навстречу скакала цепочка всадников. Паладин сказал нам построиться в свинью и прочитать заклинание, которое создало в наших руках прозрачные, лёгкие, но твёрдые и острые пики. А приблизившись, мы увидели, что и всадники, и кони мёртвые. Сашка спросил, не подействует ли паладинская сила, которой сэр Глен раскидал нежить в лесу, но тот ответил, что против нас мёртвые рыцари, и их так быстро не положить. Сквозь них надо было пробиваться. И вот, мы сошлись. Паладин крикнул короткую молитву, и мертвецы перед нами будто ослабли, так что мы без труда снесли им черепа. Пики после этого исчезли, но они нам больше были не нужны. Мы проскакали сквозь цепочку мертвецов, и, пока те разворачивались, сумели немного оторваться. Мёртвые рыцари погнались за нами. Мы неслись во весь опор, и сначала даже наращивали дистанцию, но наши кони начали уставать. И тогда молитвы закричала уже Даша. Она начала призывать Пана, чтобы тот ускорил наших коней, и Аида, чтобы остановил мертвецов. И это сработало. Мёртвые кони вдруг начали спотыкаться один за другим, порой падая и кроша кости своих всадников, а наши с диким ржанием припустили вперёд, отказываясь слушаться нас. Сэр Глен кричал, что так они скоро упадут, но они не упали. Очень скоро погоня мертвецов исчезла из виду, а кони несли и несли нас. Успокоились они только к вечеру следующего дня, при этом не только не устав, но даже как-то посвежев. Тогда мы стали лагерем, чтобы отдохнуть, потому что нам самим эта гонка далась очень нелегко. Паладин сказал, что удивлён путешествию в компании такой сильной жрицы греческого Пантеона. Даша возразила, что сама не ожидала такого результата, а сэр Глен ответил, что при достаточной искренности просьбы искусственные боги реагируют на молитвы очевиднее и прямолинейнее Истинного, но не всегда на пользу просящего. Он был католиком, и верил, что его Бог не часть Пантеона.

— А что вы думаете по этому поводу? — поинтересовалась Лера.

— Не знаю. Я видел, как действуют те боги, которых даже собственные жрецы признают искусственными. Я знаю, что Пантеон есть. Но у меня нет свидетельств того, что есть Бог, не входящий в Пантеон. В общем, одного из коней закололи в жертву, для греческого Пантеона это было важным условием. Сэр Глен был не доволен этому, но сам же и предупредил, что так надо сделать.

— Не похоже на средневекового рыцаря. Они были те ещё фанатики и не терпели иноверцев.

— А там у них нифига и не средневековье. Да, есть рыцари и нет техники, зато магия всё компенсирует. Броня богатого рыцаря имеет функционала больше, чем скафандр космодесантника из вархамера. Крестьяне трудятся в поясах силы, рубахах свежести и с бесконечными флягами, а их инструменты и орудия работают чуть ли не вместо них. Эльфы не занимаются ни сельским хозяйством, ни охотой, создавая себе еду с помощью магии. У гномов развито мастерство големостроения. На малые расстояния ездят на лошадях, но на большие прыгают телепортом.

— А почему вы сами не использовали телепорт до нужного вам места?

— Потому что в логово монстра-покровителя нельзя телепортироваться, как и в дикую природу. Нужны принимающие врата, а Хильдиарезан слишком печётся о своих сокровищах, чтобы дать кому-то шанс добраться до них телепортом. Да, мы шли именно к дракону в логово. И сказать, что мы офигели, когда сэр Глен привёл нас в какую-то пещеру с огромной кучей золота и живой рептилией размером с зубра — ничего не сказать. Это, конечно, был не бешеный мумак из "Властелина колец", и не чудо корейского гейм-дизайна, но поверьте, когда эта штука поднялась и расправила крылья, показалось, что она весь мир пожрёт.

"Чую твой запах, друг-паладин, — сказало оно, — Ты пришёл без приглашения, и ты знаешь, как я этого не люблю".

"Я не стал бы тревожить великого Хильдиарезана без крайней нужды, — ответил сэр Глен, — Я пришёл просить у тебя убежища для моих друзей".

"А этого ты зачем привёл" — с раздражением спросил дракон, указывая рылом на Сашку.

"Он тоже мой друг. А чем он тебе не угоден?"

"Силой монстра-покровителя я чувствую угрозу, исходящую от него. Он не боится меня и мнит себя равным мне".

"Вовсе нет, о великий, — ответил Сашка, вставая на колено, — Я лишь скромный смертный, и смиренно прошу у тебя покровительства".

"Встань и не кувыркайся больше, маленький хищник, — ответил дракон, — Я вижу тебя насквозь, и пока ты так жалок, я потерплю твоё присутствие в моём жилище. Но если ты возьмёшь своё, то больше не посмеешь входить в него, так же, как я в твоё".

— После этого дракон и рыцарь долго о чём-то разговаривали в глубине пещеры, мы же расположились у её выхода. Теперь мы с опаской косились на Сашку. Он вообще был странным, на своей волне. Цитировал какие-то песни, "Матрицу", супергеройские фильмы, рубился по звериному, не пил пиво, и кажется, получал удовольствие от происходящего с нами, кроме смертей. А теперь его ещё и дракон назвал чуть ли не равным. Стали решать, что делать дальше. И тут Ваня предложил бежать. Мол, кто мы такие, чтобы спасать мир, когда тут водятся паладины-нагибаторы и крылатые хищные ящерицы. Мол, дороги назад не предвидится, нас водят за нос, да мы ещё и мрем как мухи. Даша его поддержала. Згалика хотела нас отговорить, но я сказал ей, что если мы продолжим, то все умрём, включая её. Я тоже был на нервах и злился на всех и вся за то, что меня украли, мной вертят, и я для них расходный материал, а из-за меня умерли люди. Но Сашка заявил, что если бы вопрос не касался демонов, то он бы может и соскочил, чтобы спокойно жить в этом мире, а вот против них будет бороться. Мы, было, решили разделиться, как вдруг тихая до этого Людмила выдала нам целую пламенную речь о том, что если мы не пойдём до конца, то обречём себя на жизнь в аду, которым станет этот мир, а если сумеем победить, то вернёмся в наш мир, и весь этот ужас закончится навсегда. Что если мы убежим, за нами начнут охоту вообще все, и мы точно умрём. И если кто-то из нас соскочит, оказавшись при этом тем самым слугой божьим или монстром страшным, то мы тоже все умрём, поэтому нам надо держаться вместе. И знаете? Она нас убедила.

— Ну, это действительно разумные доводы, — согласилась Лера.

— В том-то и дело. Мы все были на эмоциях, в том числе и Сашка, который кайфовал от тамошних условий, но не она. Она сказала: "Мы должны взять дело в свои руки и найти способ выяснить, кто из нас избранный и что нам нужно делать дальше". С этим мы и обратились к дракону. Решено было отправить Сашку. Он вскоре вернулся и сказал, что дракон знает место, которое раскрывает истинную силу тех, кто туда приходит. Оно называлось "Алтарь фейских слёз" и возникло, когда пало первое Царство фей… это долгая история. В общем, переть туда было далеко, зато там неподалёку сохранились врата, заклинание для которых дракон Сашке дал. Теперь надо было найти врата поблизости и добраться до них. С этим планом не согласился сэр Глен, и заявил, что будет ночь молиться, чтобы получить откровение о том, что делать дальше. Той ночью он так и простоял на коленях на скале, а мы пролежали у выхода из пещеры, слушая, как сопит дракон, а потом и храп Сашки. Только он сумел заснуть. Нас же мучил какой-то дурацкий страх. Не опасение, что дракон проснётся и решит поужинать, а что-то дикое, и совершенно глупое.

Лере вспомнились её ощущения от взгляда Александра.

— А наутро к нам вернулся сэр Глен, и радостно сообщил, что ему было явлено идти в трактир "Спящая роза" и тащить нас туда, потому что там есть врата. Сашка спросил, почему Аэлин отправила нас сюда, и рыцарь ответил, что для завершения тренировки, так как Аэлин считала, что мы не готовы, но это не важно. Сашка спросил, не будут ли в трактире шпионы врага, на что получил ответ "Будут, но с нами ничего не случится". Сашка спросил, на сколько это далеко, и оказалось, что это в двух неделях езды. Сашка спросил, нет ли врат ближе, и сэр Глен ответил, что есть. Сашка спросил, что будет в случае засады, на что ему ответил дракон. Тот пообещал, что невидимым будет сопровождать нас, и, если что, порвёт наших врагов. Сашка попросил научить его невидимости, и дракон согласился. Мы все послушали этот план, подумали, не послать ли нам сэра Глена на три весёлых буквы, но потом вспомнили, что с нами было в пути, и решили послушаться его.

— Дайте угадаю, опять были засады?

— Нет, ни одной. Мертвецы сначала припёрлись к логову дракона, но наложенные на него заклятья заставили их порубить друг друга. Ещё одна группа мертвецов обошла гору и устроила засаду на той дороге, куда мы не поехали. Они думали взять нас на пути к ближайшим вратам. Третья группа с куклой во главе поймала крестьянина, который спутал с нами группу паладинов, высланную Аэлин патрулировать местность. Кукла кинулся за ними в погоню, а когда нагнал, те развернулись и порубили нежить в капусту. В общем, мы поехали таким неочевидным путём, что преследователи упустили наш след. Зато по ночам на привале мы с удовольствием слушали истории Хильдиарезана про события, произошедшие в этом мире. Дракон оказался хоть и до одури высокомерным, но довольно приятным собеседником и отличным рассказчиком. Оказалось, там у них идёт шестая тысяча лет от рождества Христова. У них там были падение двух фейских империй, технокризис, война неверящих, бойня Роз и Нарциссов, магократия и восстание против неё… Эх, рассказать бы вам всё это, да деталей не помню, а без них не получится. В общем, до трактира добрались без происшествий. Как внутрь зашли — я сразу заметил странного человека с бледной кожей и остекленевшими как у дохлой рыбы глазами. Сказал об этом сэру Глену, а тот запел какую-то молитву, и этот бледный кинулся наружу. Там его ждал дракон. Это, оказывается, была та самая кукла, которых послали нас выслеживать. Трактирщик, как увидел Глена, сразу так разлюбезничался, и, когда узнал, что нам нужны его врата — без вопросов позволил воспользоваться. Во многих богатых трактирах ставят врата, потому что те, кто через них проходит, часто оставляют деньги за выпивку и еду, а иногда и пожить остаются, если, например, для охоты летели. В общем, мы отправились к алтарю фейских слёз. Правда, сэр Глен остался в трактире. Мол, мы выгнали и уничтожили амбулякра, а значит скоро сюда припрутся его друзья. И трактир надо было защитить до прибытия отряда паладинов, которые бы устроили здесь засаду. Чем больше нежити уничтожат, тем слабее будет некромант.

— А разумно ли было оставлять в трактире того, кто знает, куда вы отправились? — заметил Вася.

— Не разумно, но такие уж у этих паладинов принципы. За разрушенную куклу трактирщика самого бы в куклу могли превратить, поэтому его надо было защищать какое-то время.

— А дракон?

— Улетел. Не драконье, мол, это дело — трактиры охранять. Драконы вообще редко оставляют свои пещеры с сокровищами на долго. В общем, отправились мы в фейские руины. Да, нужные врата были древними вратами фей, и нам предстояло пройти через руины их города. Мы ждали, что на нас нападут какие-нибудь чудища, обосновавшиеся там, однако город был действительно пуст. Думаю, его зачистили поколения мародёров, хотя, может там осталась и ещё какая-то фейская магия, отпугивающая опасных существ. Дракон примерно объяснил нам, как пройти к руинам главного храма, где и был алтарь, но продвигаться было трудно: эльфы строили под свой рост, только некоторые административные и торговые здания делали так, чтоб человек мог войти.

— Подождите, — уточнила Лера, — это был фейский город? Тогда почему его строили эльфы?

— А это один народ. Эльфы — мужчины, феи — женщины. Чуть выше колена человеку, с крыльями как у стрекоз. Предпочитают летать с голым торсом. И у них есть грёбаные штаны, что у мужчин, что у женщин! Нет, феи, конечно, носят ещё платья с открытыми спинами, и могут увеличивать себя магией для дел с людьми… но я отвлёкся. Так вот, наша компания могла продвигаться по узеньким улочкам только по двое. Эльфы строили вверх, а не вширь, и этим существам, видимо, хватало узеньких проходов для манёвра. Зато вверх башни тянулись на многие десятки метров, и были такими красивыми и изящными, как если бы состояли из тонких нитей. Их затянули лозы, но сами строения были такими крепкими, что даже ювелирные рельефы на стенах и маленькие статуи потускнели, но не разрушились. А на пятом-шестом этаже сплошные стены начинали разделяться на отдельные башенки, утончающиеся и делящиеся, и уходящие далеко вверх, сливаясь с фоном неба. Их шпили освещались солнцем, мы же шли в мягкой тени. Улиц и улочек было очень много, и при всей их узости мы не чувствовали себя стеснёнными. Но идти пришлось долго, притом, что площадь с вратами была далеко не на окраине. В этом городе наверно жили десятки миллионов фей и эльфов, а их империя наверно была действительно великой.

— А что с ними стало? — поинтересовалась Лера.

— Феи-владычицы слишком полагались на свою магию, и решили покончить во всём мире с агрессией. Они запретили любое насилие, а эльфов, от природы менее способных к магии, зато отличных стрелков и, насколько позволял их размер, рыцарей, сделали низшим сословием. Значительную часть эльфов и недовольных такими порядками фей изгнали в леса и не позволяли строить собственные города, а остальным эльфам была уготована судьба слуг, строителей и рабочих. Феи следили за порядком во всём освоенном мире, не допуская любые проявления агрессии. И какое-то время в их империи действительно был мир. Чудовища попрятались в тёмные леса и глубокие горные пещеры, а остальные народы, подкупленные достатком и благополучием, отказались от войн и вообще от оружия. Но что-то пошло не так. Любую обиду, раздражение, любую претензию приходилось проглатывать. Не имея права даже выпустить пар или разрешить конфликт, люди, феи, гномы и гоблины были вынуждены накапливать негатив в себе. А более богатые и успешные безнаказанно издевались над слабыми и неудачниками. Участились преступления на почве срыва. А больше всего агрессии вызывали сами феи-владычицы, карающие за любую вспышку негативных эмоций. В конце концов, совокупный гнев воплотился в ощутимые магические явления. Магия фей начала давать сбои. Создавать с её помощью материальные блага стало труднее, и появился дефицит. Это вызвало ещё больший прилив ненависти, и тогда гномы смекнули, что феи слабеют, и объединились с гоблинами, чтобы восстать. Феи пытались сопротивляться, но восставшие, концентрируясь на своём гневе, легко отражали заклинания, и отвечали своими проклятиями, а оружия у фей не было. Зато оно было у одичавших лесных эльфов, вынужденных защищаться от чудовищ, оставшихся без других целей для набегов. Феи обратились к ним за помощью, но те отказали. Им незачем было вступаться за тех, кто отказался от них. Тогда феи заперлись в своих городах, неприступных для восставших, но волны ненависти, исходившие от осадивших их повстанцев, мешали создавать даже суточные нормы еды. Феи ограничили в еде своих, городских эльфов, и тех становилось всё меньше и меньше, пока не погиб последний, так как тела фей и эльфов не способны накапливать жир, из-за чего они не переносят голод. А тем временем восставшие соорудили поверх волшебных барьеров, защищавших города, вполне обычные железные купола. Феи живут сотни лет, но даже они не все бессмертны, тем более лишённые солнца и стеснённые в еде. Поэтому, когда через четыреста лет повоевавшие, помирившиеся, окрепшие и создавшие свои королевства народы решили вскрыть фейские купола, они нашли пустые города с единицами выживших фей, которые рассказали о тщетных попытках спастись, старении и раскаянии. Они даже пытались ответить на ненависть восставших собственной ненавистью, но эту магию ослабляло то, что феи сами были виноваты, и гневаться им следовало на себя. Оказалось, что искоренять насилие насилием по законам магии не правильно. Но надо отдать феям должное, ни в одном городе не произошло призыва демонов. Феи-владычицы предпочли вымереть, но не впустить в мир зло. По крайней мере, именно такую историю рассказал нам в пути Хильдиарезан.

— А магия может быть вызвана эмоциями? — спросил Вася.

— Да, если дать им волю. Так рыбонька получила своё нынешнее тело: его создал в момент перехода импульс нашей любви. Чем сильнее эмоция, тем меньше воли нужно для срабатывания заклинания. Создатели заклинаний обычно делают это в порыве великой нужды, переполняемые чувствами, и жаждущие чуда. Но, в порыве обиды, гнева или чего-то подобного, стоит просто согласиться со своими чувствами и вякнуть ерунду, чтобы обрушить на обидчика какой-нибудь дурацкий негативный эффект, способный испортить жизнь ему и не только, даже если на самом деле он ни в чём не виноват. Отсюда и такие обычаи с обидами и вообще с взаимоотношениями. Так вот, мы шли по покинутой столице первой империи фей. И вышли к просторной, даже по человеческим меркам, площади. А посреди неё стоял огромный дворец с воротами, в которые легко мог пройти человек. Створок не было, и мы вошли внутрь. Всё пространство дворца составлял один огромный зал, стены которого представляли собой многие этажи террас, площадок и балкончиков. Колонны и арки поддерживали конструкцию, защищая её от обрушения. А в самом центре зала, где-то на уровне человеческого пояса, на пьедестале стоял маленький, сантиметров двадцать в длину, алтарь. Система линз и зеркал, установленных в куполе, направляла солнечный свет так, чтобы он лучом падал на алтарь сверху. Зрелище было великолепное. А войдя в зал, мы услышали громогласный женский голос из-под купола:

"Пятеро пришли, полагая, что лишь с помощью алтаря обретут силу, дабы сделать то, что должно. Они ошибаются, но это их воля. Пусть желающий обрести свою силу подойдёт".

— И мне тогда стало как-то страшновато. Не хотелось делать это первым. И остальные, кажется, чувствовали то же самое, кроме Сашки. Он как-то спокойно смотрел на нас, а потом взял и пошёл к алтарю. Положил на него руку, как нам объяснил дракон. И голос из-под купола сказал:

"Ты прикоснулся к алтарю первым. Почему?"

"Потому что я хочу получить силу, которая поможет нам победить зло", — ответил Сашка.

"Дурак! — ответил голос, — Ты уже обладаешь всем необходимым, и только малодушие не даёт тебе взять это! Убирайся, и подумай над тем, что я у тебя спросила". Следующей к алтарю вышла Людмила.

"А ты на что надеешься, прикасаясь к алтарю?", — спросил голос.

"Нам нужно вернуться домой, — ответила она, — и я прошу помочь нам раскрыть наши силы".

"Я удовлетворю твою просьбу, — ответил голос, — но ты и сама понимаешь, что не подходишь для этого. Даровать тебе то, что ты до смерти ненавидишь — пустое занятие. Тем не менее, если бы ты оказалась в нужном месте в нужное время, то сейчас была бы великой чародейкой, и я дарую тебе память о заклинаниях и именах их создателей, знания о магическом мире, а также то, что поможет тебе творить магию. Но волю, нужную для волшебства, ты должна будешь обрести сама, или умрёшь худшей из смертей".

— Людмилу окутал серебристый туман, а когда он рассеялся, её одежда сменилась на красивое голубое платье, а в руках у неё оказался серебряный посох. Тогда к алтарю вышел я…

Бердияр замялся.

— Ну, ты опять… как у вас говорят… загоняешься, — ласково промурлыкала Згалика.

— Да, там я почище ведра ляпнул, — ответил хозяин, — Но раз уж взялся, придётся рассказать. Голос спросил меня:

"Ты знаешь, что нужно вам для возвращения. Что ты надеешься получить?"

"Печенек, — ответил я, — и валентинку от тебя на Хэллоуин". Я брякнул это, и подумал, что раз уж Сашку послали, то меня точно пошлют. Но голос сказал:

"Ты можешь сколько угодно прятать сердце за фальшивым смехом, но для тебя это ловушка. Я научу тебя обращаться с ловушками, и, может, хоть так ты из неё выберешься. И да, валентинку на Хэллоуин ты тоже получишь".

— Меня окутал серебристый туман, и вдруг стало больно во всём теле. Не сильно больно, но всё-таки. А когда туман рассеялся, алтарь оказался прямо у меня перед носом. В общем, я превратился в гоблина-трапера. У меня оказалась сумка с деталями для силков, ёжиками и прочем, и я осознал, что понимаю, как обращаться с любыми ловушками, в том числе и с защитными устройствами из нашего мира. Тогда я запаниковал, закричал, чтобы всё вернулось обратно, возил огромной ладонью по алтарю, но голос молчал. И вдруг я почувствовал, что кто-то сзади обнимает меня за руки. Я обернулся — и увидел самое прекрасное существо в обоих мирах. Мою рыбоньку. Она обняла меня, и зашептала на ушко, что всё в порядке, и она меня не бросит, и мы как-нибудь всё переживём, а я стоял, и осознавал, что лучшего подарка этот голос с алтарём дать мне не мог. Я любил Згалику как друга, чувствовал с ней душевное родство, но человеческое тело не позволяло мне разглядеть её как женщину. А ты, рыбонька моя вуалехвост, самая прекрасная женщина, какая только может существовать, и не важно, в виде гоблина или в виде человека.

Хозяйка довольно заулыбалась и зарделась.

— И теперь у нас традиция дарить друг другу валентинки на хэлоуин. Но вот дальше было плохо. Остались Ваня и Даша. И Ваня не спешил идти к алтарю. Даша явно боялась, но её парень и не думал ни идти первым, как это полагается, ни даже приободрить свою девушку. Мне было не до того, я любовался моей рыбонькой. Сашка что-то обдумывал, опершись спиной о заросшую стену. Наконец Даша решилась.

"А чего хочешь ты, дитя?", — спросил голос.

"Я не могу больше быть здесь, — ответила она, — Тут всё время кто-то умирает, и от меня хотят, чтоб я тоже убивала. Но я не могу".

"У тебя доброе сердце, — сказал голос, — Не даром выбранные тобой искусственные боги слышат тебя. Я сделаю так, чтобы они слышали тебя всюду, где у них есть власть, и они исполнят любую твою просьбу, какая будет в их силах. И не волнуйся, ты скоро покинешь этот мир".

— Серебристый туман окутал Дашу, и она появилась из него в длинном белом платье, сияющей лёгкой кирасе и с алебардой, на конце которой вместо шипа был уплощённый с боков сияющий камень вроде бриллианта, но с кулак величиной. Она только успела отойти от алтаря, как к нему уверенно направился Ваня. Уж и не знаю, что было у него в голове. Сашка крикнул ему "Стой", но тот только презрительно на него посмотрел и положил руку на камень.

"Ты понимаешь, что должен получить от меня?" — спросил его голос.

"Да сто пудов я в теме! Все, кто был норм, получили крутые штуки, а я вроде тоже норм", — ответил он.

"Может, с твоей точки зрения ты и герой, но есть и другие точки зрения. И ты поймёшь это, когда прочувствуешь, каково это — иметь только одну точку зрения".

— Серебристый туман окутал Ваню, но не рассеялся сразу. Вместо этого облако начало расти, а из него послышался крик. Когда же туман, наконец, исчез, мы сначала подумали, что Ваня окаменел. Перед нами стояла огромная грубая статуя, совершенно голая, со здоровенным железным молотом в руке и одним глазом на середине маленького лба. И этот глаз открылся. Сашка тогда развёл руками. А Даша в сияющем платье подошла к новой версии Вани. Она его любила, очень сильно. Она окликнула его по имени, и он ответил ей. Он взял её на руку, поднёс к страшной голове, и поцеловал куда-то в кирасу. "Я люблю тебя, — сказал он, — Ты теперь будешь часть меня". И. прежде, чем она успела отреагировать, откусил ей голову. Одним укусом. Она даже не вскрикнула. Только тело в покрытом красными пятнами платье обмякло в огромной каменной руке. А циклоп, которым теперь был Ваня, уронил его, сглотнул, посмотрел на нас, и сказал: "Я всех вас люблю!" А потом двинулся в нашу сторону. Мы кинулись врассыпную, а он, что-то хрюкая себе под нос, с весёлой улыбкой стал колотить по нам молотом. Тут пригодилось то, чему нас учили. Циклоп был медленным, но для отскока из-под громадного молотка Сашке и Людмиле пришлось стараться. А я вдруг увидел всё как будто в слоумо. Крикнул рыбоньке, чтоб она убегала, и она успела выскочить прежде, чем от удара молота обвалилась часть стены над входом. Циклоп лупил своим оружием по чём попало, сносил колонны, крушил стены, а чтобы выбраться, надо было теперь перелезать через завал. А эта зараза ещё и следила, чтоб мы не убежали. Кажется, он и вход завалил, целясь по Згалике. И тогда Людмила крикнула: "У нас нет выбора, он должен умереть". Сашка крикнул, что его меч не берёт каменную шкуру. Людмила ответила, что знает заклинание, но не может выцелить подходящее для удара место. И тогда я крикнул, чтобы они отвлекли циклопа, пока я сделаю ловушку. Они заманили его в один конец зала, а я отбежал в другой, выхватил из сумки верёвку, натянул между колонн и кинул на неё заклинание обращения в сталь. Потом разбил по одну сторону бутыль с маслом, а по другую вылил алхимический клей. И побежал заманивать циклопа. Он послушно кинулся на меня, и я завёл его в свою ловушку. Он грохнулся именно так, как я планировал, грудью и мордой в клей. И забился, пытаясь отлипнуть от пола. В это время Людмила кинула на его шею "камень в плоть", а Сашка вогнал в это место меч. Вот так нас осталось трое. Мы раскидали часть завала и с трудом выбрались наружу. А там нас уже ждали Згалика и Аэлин. Она спросила, где остальные. Мы рассказали ей, что произошло. Она побледнела, осела у стены и зарыдала. Мы впервые увидели её, потерявшую контроль. Она причитала сквозь слёзы, что это её вина, что из-за неё, и что если бы не она, и всё в таком духе. Сашка тоже расклеился, крикнул, что монстром должен был стать он.

— Да на тебе тоже лица не было, — заметила Згалика, — всем нам тогда казалось, что надежды нет.

— Всем, кроме Людмилы, — возразил Бердияр, — Ей тоже было тяжело, но она сказала, что для исполнения пророчества нужны двое, а нас ещё трое. Что если Сашка так хочет стать чудовищем, то способ найдётся, и мы вернёмся домой. И мы пошли обратно к вратам. Что делать дальше мы не знали. Вернулись в трактир, и расположились в нём на ночь, оставив решения на завтра. Но даже тут всё пошло не по плану. Мне приснился сон, будто ко мне в спальню пришла незнакомая девушка и велела следовать за ней. Я послушался, и, выйдя из комнаты, обнаружил Людмилу, которая стояла с закрытыми глазами. Девушка зашла за Сашкой, и повела нас из трактира. Снаружи она превратилась в огромную птицу, и сказала залезть к ней на спину. Мы это сделали, она взлетела, и тут я проснулся. Мы втроём действительно летели, но было уже утро, а под нами была не птица, а какая-то чёрная маслянистая субстанция, в которой плавали кости и череп с налитыми кровью глазами в глазницах. Людмила барахталась в этой жиже, а Сашка ещё спал. Я его растолкал. Он офигел и спросил, что это такое. Людмила ответила, что это интерфикасмис, дух боли. Разумная нежить-призрак, созданная из убитого длительными пытками. Что для неё есть только один смысл существования — передать другим свой опыт страданий. И ещё у этого призрака есть доступ прямо в ад, где он и предпочитает пытать своих жертв, притом живьём. Правда, за один раз он может пытать только одну жертву, и ищет следующую, только когда предыдущая умрёт. Тогда Сашка спросил у призрака, куда он нас несёт. Призрак ответил, что его создал тот самый Поль Мелизье, и пообещал отдать свежую жертву, если тот принесёт ему нас. Мы попытались его ранить, но наше оружие не причиняло ему вреда, как и магия Людмилы. И тогда Сашка сказал:

"А какой тебе, призраку, смысл ждать подачки от некроманта, если ты можешь прямо сейчас взять меня?"

— Он стал соблазнять эту гадость, чтобы она забрала его прямо сейчас. Мы сначала не поняли, зачем он это делает, а потом сообразили, что если призрак заберёт Сашку, то мы останемся на свободе. И Сашке удалось. Призрак вдруг исчез вместе с ним, а мы упали с высоты в лес. Я вывернулся, а вот Людмила сломала ногу. Я пытался её тащить, но получалось не очень хорошо, даже под заклинанием. Людмила не могла наложить чары достаточной мощности из-за боли. Но нас нашла Згалика, которая кинулась на наши поиски сразу, как обнаружили пропажу. И предложила нам спрятаться в её родном таборе.

Теперь сожаление отразилось на лице Згалики.

— Мы пришли к моему отцу, — продолжила она, — и около недели прожили среди моего народа. Я думала, что неприметную кучку гоблинов на бескрайних лугах не найдут, и надеялась, что Бердияра и Людмилу посчитают погибшими. Но Мелизье не оставил нас в покое, и на табор напали мёртвые рыцари во главе с куклой. Убили много гоблинов. И Бердияр сдался, чтобы убийство моих сородичей прекратилось. А вместе с ним сдалась и я, хотя он был против. И нас втроём повезли к некроманту. Я не знаю, что было дальше с моим табором, и помогло ли им наше решение сдаться.

Дальше рассказ продолжил Бердияр.

— Мы ехали без остановки, перекинутые через крупы коней, два дня до трактира с вратами, и нам давали только пить. К нашему появлению трактир был уже пуст: завидев крупный отряд мертвецов, хозяин с постояльцами пустились наутёк, взяв только самое необходимое. Кукла открыл врата, и нас протащили сквозь них. По ту сторону оказался небольшой зал, из которого нас потащили вниз по лестнице в подвал. Там нас подвесили цепями на стены, растянув конечности так, чтобы мы не могли попытаться открыть свои кандалы. Надетые вещи не забрали, и набор трапера остался при мне, но толку от него не было. Нежить тупа, за исключением самой могущественной — те сумасшедшие. Как раз такой экземпляр и спустился к нам. Высокий, худощавый, с длинными тёмно-серыми волосами, весь такой утончённый, в серебристо-серой мантии и широкополой остроконечной шляпе. Вёл он себя как карикатурный придурок из блокбастера, корчил гостеприимного хозяина, как будто мы — его гости.

Лерин похититель идеально подходил под это описание, кроме одежды. Девушка не знала, что и думать, а Бердияр продолжал.

— Представился он Полем Мелизье и стал выспрашивать, кто мы, что о нём знаем, и что делали бы дальше, если бы он нас не схватил. При этом урод вертел в руках что-то вроде вертела с шипами, и мы не хотели думать, зачем шипы на вертеле. Мы пытались врать, но он, как будто, знал всё за нас, и пресекал наши попытки. В конце концов, узнав, что мы благополучно завалили пророчество собственными силами, он сказал, что хочет, чтобы мы присутствовали на "самом чудном празднике", как он его назвал, и были его послами в мире Отрекшихся, а потом ушёл. Мы провисели в кандалах ещё несколько дней. Приходил захвативший нас кукла в испачканной свежей кровью одежде, приносил нам воду и муку, разводил при нас комковатое тесто и этим кормил. Хоть вонь от самого амбулякра не исходила, запах тухлятины ощущался от теста. Видимо, этот мертвец был поднят достаточно давно, чтобы трупный запах улетучился. Их для этого обрабатывают специальными веществами, вроде как бальзамируют, чтобы плоть давала возможность маскироваться, но пару раз в подвал спускались свежеподнятые амбулякры, и от них несло так, что хотелось разучиться дышать. А ещё с верхних этажей доносились крики, без остановки, днём и ночью. В конце концов наш амбулякр припёрся без теста, снял нас с цепей и потащил из подвала. В зале с вратами толпилась вооружённая чем попало нежить, но они расступились, пропуская нас наружу. Мы вышли из большого каменного здания на площадь. Рядом виднелись развалины какого-то красивого строения, видимо храма. И валялись сброшенные кучами обнажённые изуродованные трупы. Были кучи мёртвых людей, кучи гоблинов, небольшие кучки фей и эльфов, и кучи маленьких коренастых мёртвых гномов. Следы крови тянулись от куч к тому зданию, из которого выводили нас. А в центре площади виднелись огромные, построенные на скорую руку врата, вокруг которых что-то размеренно, по машинному, делали куклы. Здесь же был и Мелизье, всё в той же мантии и шляпе, вертел в руках какую-то красную фиговину и командовал амбулякрами, хотя, как о них рассказывала Людмила, эти мертвецы чувствуют волю своего хозяина, и тот сам принимает за них сложные решения, на которые не способен остаток памяти самих мертвецов. Устные команды при этом не нужны. Завидев нас, Мелизье оторвался от своего занятия, и зачитал целую лекцию о том, как долго он накапливал боль для своей красной фиговины, как он, урод, не покладая рук, без сна и отдыха, запытывал до смерти, и как ему не хватало могущества поднимать нежить из трупов — так много он замучил. И что теперь его фиговина заряжена, и оставшиеся трупы станут какой-то офигеть не встать могущественной нечистью, когда он, Мелизье, откроет врата в ад. Потом он приставил к нам троим по кукле, а сам подошёл к вратам, прикрепил над ними фиговину и принялся творить какие-то заклинания. Это не было похоже на магию, которой учили нас. Были те самые длинные речи на древнем языке, который не брало даже переводящее заклинание. Зато напоминало истории о магии, которые рассказывают в нашем мире. Стоял ясный день, но по мере того, как Мелизье колдовал, свет как будто иссякал. Так бывает при затмении, когда света становится всё меньше и меньше, а сам он делается рассеянным и тусклым. За стенами города послышались крики и лязг оружия: видимо, осаждавшие тоже увидели сгущение темноты и пошли на штурм.

— А какой смысл в осаде, если из города можно телепортироваться? — спросил Вася.

— Я тоже задавался этим вопросом. Вообще, у врат, тем более одних, ограниченная пропускная способность, и они не годятся для быстрой переброски большой армии, но опять же, если открыть врата в какую-нибудь забытую всеми точку, то за несколько часов армию вывести можно будет, но опять же, я не знаю всех тонкостей. Может окрестности защищали, или ещё что-то такое. Накопление боли отняло у Мелизье значительный период времени. Может, без блокады было бы быстрее. Но, в любом случае, город штурмовали. Послышался рёв Хильдиарезана, появились вспышки молний над стенами. Через стену полетели какие-то штуки, от которых всё загоралось, но над площадью был поглотитель стрел, и снаряды исчезали в нём. Впрочем, огонь проходил сквозь него, и порой нас обдавало жаром. Мертвецы вне барьера загорались и рушились, но Мелизье было плевать и на них, и на пожар, который охватывал всё больше зданий. И вдруг врата заполнились чем-то серым, а все звуки вокруг заглушились, как будто пространство за вратами засасывало их. На нас, живых, накатила волна такой депрессии, что захотелось убить себя прямо на месте, и мы бы это сделали, если бы наши руки не были скованы за спиной. Я тогда заметил выражение лица Мелизье, и на него депрессия тоже подействовала. А из врат вдруг вывалилось что-то огромное и крылатое. "Демон!" воскликнул я, но Людмила крикнула, что демоны бесформенные, так что это не один из них. Правда, я с трудом расслышал её сквозь адскую тишину. А крылатое тем временем с рёвом кинулось на Мелизье, разорвало его по поясу, после чего обрушилось на врата с красной фигнёй. Но те не дрогнули под крупной, однако не очень массивной тушей, как существо, в котором мы узнали зелёного дракона, ни старалось. Тогда дракон заревел на верхнюю половину Мелизье, которая не торопилась терять сознание и вообще не показывала признаков боли:

"Закрой это немедленно, пока они не прорвались!", на что тот, безумно хохоча, ответил что-то, что мы не расслышали, а его мертвецы кинулись на дракона, но тот успел взлететь, и, уже в воздухе, заревел. И этот рёв не приглушился адской тишиной, а заклинание позволило нам понять его. Это была какая-то длинная молитва, больше похожая на набор словосочетаний. Она показалась нам такой громкой, что заболели уши, зато депрессия вдруг прошла. Нежить под драконом, начавшая было выстраиваться в пирамиду чтобы достать свою цель, стала быстро разрушаться, как в присутствие паладина. Куклы за нашими спинами начали читать заклинания, но не закончили, впав в ступор. А красная фиговина вдруг взяла и взорвалась, выпустив из себя чёрное облако, немедленно всосавшееся в серое пространство во вратах. На стенах всё ещё звенел бой, но на площади из мертвецов остался только извивающийся как от дикой боли Мелизье. А во вратах что-то вспыхнуло, и мы увидели очертания нашего мира. Но между выходом и нами висело в воздухе летающее чудовище, а мы были измождены. Дракон же закончил молитву, обернулся на верхнюю половинку Мелизье, и, проревев что-то про друзей, изверг на него струю жёлто-зелёной жидкости, после чего от тушки некроманта не осталось ничего, кроме шипящей лужи и облака газа. Затем дракон зашёл на нас, и мы решили, что тоже станем его жертвами, но чудовище схватило кукол за нашими спинами и разорвало их в воздухе. А потом крылатый ящер сел рядом с вратами, лишая нас надежды проскочить мимо. Надо было что-то делать. Я встал и обратился к нему: "Кто ты, о великий…", на что он ответил "Чёрный плащ, блин. Только свисни — он появится". И, окутавшись зелёным туманом, принял человеческий облик. Это был Сашка. Он любил цитатки в таком духе. Вы не представляете, как мы обрадовались. А шум боя стих, и на площадь ворвались рыцари в сияющих магией латах и солдаты в латах поскромнее. А впереди всех были Аэлин, сэр Глен и ещё какой-то рыцарь. Я сказал, что надо поспешить во врата, но Людмила успокоила, что они не закроются, пока те, кто должен, не пройдут через него, и у нас есть время проститься и восстановить картину происшедшего. Как выяснилось, после нашего исчезновения Аэлин организовала поиски с магией, но не нашла нас, и вернулась к мужу, командовавшему блокадой мёртвого города. Это и был тот незнакомый рыцарь.

— И не мудрено, что не нашла — вставила Згалика, — я бы тоже вас в том лесу не нашла, если бы не любовь. Там были болота, через которые и гоблину не просто пройти, и чащи, и ещё всякое. Я шла на зов своего сердца, туда, куда солдаты побоялись.

— Люди Аэлин в конце концов нашли бы нас, если бы нежить не успела раньше. А интерфикасмис затащил Сашку реально в ад, где истязал его тело и упивался депрессией, которую тот постоянно чувствовал. Оказалось, что Мелизье сделал его из выжившего разбойника. Такое вот помилование Даша ему устроила. А ещё дух показывал Сашке наши бедствия, чтобы заставить его считать свою жертву бессмысленной. Но на этом он и прокололся. Он притащил Сашку туда, где должны были открыться врата, чтобы показать, как демоны будут разрывать нас и захватывать наши тела, демонстрируя своей магией картинку с той стороны. И вот, когда врата открылись, а вдалеке показались тучи демонов, Сашка так захотел спасти нас, что в нём что-то перещёлкнуло, и из него вырвалась та сила, о которой говорил голос алтаря фейских слёз. Он превратился в дракона, уничтожил воплощение интерфикасмиса своей кислотой, освободив его душу, и ринулся в портал первым. Он закрыл портал прежде, чем демоны прорвались. Рассказав друг другу свои истории, мы собрались возвращаться домой, но Сашка отказался. Он сказал, что в нашем мире он отбывал условный срок, и его, скорее всего, объявили в розыск. Что теперь его ждёт тюрьма, и по нашу сторону врат у него нет будущего. Мы не ожидали от него такого. Простившись с Аэлин и сэром Гленом, мы хотели уже пройти в портал, но Згалика взмолилась, чтобы я остался. А я не хотел оставаться. Хоть в таборе мне и дали штаны, но тот мир был слишком жесток и мрачен для меня, и я испытал в нём слишком много боли. И тогда Згалика сказала, что пойдёт со мной. Её предупредили, что неизвестно, каким будет для неё перенос, и она может погибнуть, но моя рыбонька твёрдо стояла на своём. И вот мы перенеслись через врата. И оказались в наших телах, в тот же момент, из которого нас выдернули. Прошло не больше пары минут. Я увидел всех, живых и немного ушибленных, Иришку с Алишкой, Игоря… И Сашку. Я сначала удивился, почему все лежат, а он стоит, и только потом увидел железные штыри, торчащие из него, и лужу крови. Он повис на арматуре, умер, но не пал. А на меня кинулась с объятиями девушка такой красоты, о которой я только мечтал.

— И ты меня не узнал! — улыбнулась хозяйка.

— Угу, сказал, что жду свою девушку, которая должна вот-вот появиться.

— В разбитом автобусе, ага. А я налетела на тебя, что ты не рассказывал про девушку в своём мире.

— Так мы друг друга и узнали. И знаете, ради рыбоньки я бы ещё раз прошёл через весь трэш, который я там перенёс. Мы все собрались в кучку, сняли Сашку, и начали обсуждать случившееся. Иришке и Алишке было вообще пофиг, они только посмеялись и порадовались, что всё закончилось. Людмила сказала, что рада за нас всех, но не хочет возвращаться к воспоминаниям, и предложила просто общаться. Славка убежал прежде, чем мы его окликнули. А Даша стала сторониться Вани и даже шарахаться от него. Потом мы продолжили общаться друг с другом, все, кроме Людмилы. Она отстранилась, и обратилась к психиатру, чтобы тот помог ей всё забыть. Я устроил Игоря охранником в свой клуб… Да, я работаю администратором ночного клуба. И он оказался отличным работником! Ответственным, не пьющим — теперь, после заклинания — и отличным бойцом, ведь наша физическая подготовка почему-то осталась с нами в этом мире. К нам частенько заходят Иришка, Алишка и Даша, которая сдружилась с ними. За Дашу обидно: после откусывания головы у неё появился панический страх Вани, и она, как ни пыталась восстановить с ним отношения, не смогла переступить через себя. Для самого Вани урок тоже даром не прошёл: он занялся изучением философии, религий, естественных наук и йогой, то есть решил расширить свой взгляд на мир и стать умнее. Мне кажется, он старается ради Даши. А вот она пошла по наклонной. Ходит по тусовкам с девчонками, липнет к парням. Думаю, если бы она не получила иммунитет к алкоголю, она бы спилась. Те девки пьют, не употребляя при этом мяса. И в моём ресторанчике частенько выпивают. Про Славку мы так больше и не слышали. Вот, собственно, и вся история.