Джинния

Глава десятая, УЖЕ ЧИСТО КРИМИНАЛЬНАЯ

Яман-баба?! Он был в странном черном балахоне, на плечах распахнутый длинный плащ-накидка, пальцы в перстнях, на голове черный платок как у арабов, типичный средневековый чернокнижник. Глаза черные, но горят как угли! Вот таким только в кино сниматься, было бы очень забавно. Но он смотрел на нас так строго и торжественно, что улыбаться казалось уже невежливо...

Но, хм, зачем он так вырядился?! Излишняя и невнятная театральность вредит злым героям... Я обернулась к Акисе, она остолбенело смотрела на своего заклятого врага, даже не пытаясь что-то предпринять или хотя бы возразить. Бедная, видно, сил действительно нет даже на ответные обзывательства...

— Ха! Слепые курицы, вы возомнили себе, что обойдете самого Яман-бабу?! — яростным шепотом продолжал этот коварный тип. — Я тоже решил, что пайдзе будет лучше всего в моих руках, а уж ты, Акиса, дочь Мариджи, сама придешь ко мне за ней, упадешь на колени и, заламывая руки, будешь молить позволить тебе вновь служить Яман-бабе!

Ну и самомнение, и где он его только в таком объеме высидел? Я попыталась ответить ему максимально язвительно, но в голову почему-то не приходило ничего, кроме Чубайса, а этим его вряд ли проймешь...

Помолодевший чародей, игнорируя меня, уставился на джиннию, которая просто вся сжалась под его взглядом, и продолжал измываться:

— Вижу-вижу, ты уже жаждешь отдаться моей власти! Надеюсь, ты будешь более сговорчива и мне не придется причинять тебе боль. На сей раз я более осмотрительно обойдусь с твоей басмой — в тот вечер я слишком много выпил с ханом Топтомышем и его турецкими рабынями. А наутро пришло войско какого-то князя, нам не дали даже отоспаться, так что пришлось в спешке покидать Рязанщину и отправляться в Узбекистан, где на тот момент было поспокойнее...

— Проще говоря, он потерял мою басму во время пьянки, — презрительно пояснила мне вдруг ожившая Акиса, — видимо, этот эпизод до сих пор болезненно отзывается в ее душе.

— Не во время, а на следующий день! Говорю же, нам пришлось спешно уходить, с этими мстительными русскими всегда столько хлопот, — явно оправдываясь, стушевался Яман-баба, и вид у него был по-детски обиженный.

— А возможно, и подарил турецкой красотке от широты души, если бы только у него была душа! Как ты мог, пропойца и бабник, потерять мою басму?!

— Замолчи, женщина! — Голос Яман-бабы снова стал угрожающим. — Знай же, несчастная, что с тех пор я сильно ограничил себя в употреблении спиртного и много веков ревностно придерживаюсь однажды принятого решения. Да и тогда уже утром похмелялся кумысом...

— Наверно, потому, что в Узбекистане во все времена трудно разжиться приличной водкой! — не унималась Акиса.

Как это похоже на разборки кровных врагов или... семейный скандальчик. Мне захотелось удалиться и не чувствовать себя третьей лишней...

— Ну все, хватит! Глуп тот мужчина, что слушает женщину, к тому же джиннию, ты принадлежишь мне, и я сам буду решать, что с тобой делать. Уничтожить сразу или же прежде заставить тебя перемыть полы во всех трехстах комнатах моего дворца! Ха-ха... кхе-хе... А пайдза поможет мне осуществить это!

Яман-баба с самодовольной миной протянул руку и сторону витрины. После чего я увидела, что стекло исчезло, а пайдза быстро летит по направлению к протянутой ладони злодея. Выглядело это, конечно, впечатляюще, как во второразрядном фэнтезийном фильме.

Вот тут и настал мой звездный час! Стой я столбом, подумала я, может, мне что и перепадет, но не пайдза. Акиса вообще замерла, зажмурившись, как кролик. Золотой блеск басмы отбрасывал солнечных зайчиков, чародей расплылся в улыбке и...

Я перехватила ее в воздухе, даже не двигаясь с места, и быстро сунула за пояс джинсов. Они облегающие, это надежней, чем в карман, а я сунула так, что любая попытка ее вытащить будет просто актом сексуального домогательства. Потом бегло осмотрелась и заорала во весь голос:

— Мужчина, что вы пристали? Отойдите от нас, а то я позову охранника!

На мой крик мгновенно отреагировали припозднившиеся посетители других залов и подбежавшие бабушки-смотрительницы. Яман-баба на секунду остолбенел и, не сдерживая себя, сорвался:

— Ах ты, лживая... сайгачка!

— Поклеп на сайгаков, — пробормотала я себе под нос. Как можно оскорблять невинных животных только потому, что вдруг вспомнились? Сомневаюсь, что он хоть раз поймал сайгака на чем-то непристойном вроде вранья...

— Что ты вмешиваешься в наши дела, кто ты, вообще, такая? А ну немедленно отдай мне пайдзу, коварная лисица!

— Молодой человек, прекратите выражаться. Вы не просто в общественном месте, вы в историческом музее! Здесь вам не базар, — гневно сверкая очами, вступилась за меня сотрудница музея, немолодая женщина в крепдешиновой блузке с большим бантом на огромной груди. За ней шкандыбала сухонькая старушка со сморщенным лицом (наверное, одна из старейших смотрительниц) и в целом с еще более суровым, непреклонным обликом, чем ее могучая коллега.

И тут Яман-баба совершил жестокую ошибку. Он бросился на меня и попытался завладеть пайдзой. Джинния кинулась мне на помощь. А я по-умному упала животом на пол, молча прижимаясь к паркету, зная, что иначе никак — этот гад прилюдно полезет ко мне в джинсы! Получился своеобразненький «шведский бутерброд»...

Престарелые смотрительницы тоже разом набросились на этого неконтролируемого типа, пытаясь заломить ему руки за спину, да так слаженно, что я не удивлюсь, если они уже не в первый раз работают в паре.

Плюс ко всему вдруг завопила сигнализация! Как будто все это время, с того момента как этот сумасшедший враг человечества растворил витринное стекло, она размышляла, что это было и стоит ли ей в данном случае среагировать или нет. Через минуту в зал вбежали два перепуганных милиционера.

— Что здесь происходит? — глупо осведомился один. Типа своими глазами не видят, да?

— Варвар, манкурт! Вы в музее! — кричала смотрительница с бантом и бюстом, дергая и с треском разрывая черный балахон на Яман-бабе.

— Да у меня орден и шесть медалей за битых фашистов! И не такого в рукопашной отделывала! — торжествующе рычала сморщенная старушка, выкручивая руку общему врагу, пока я с трудом выкарабкивалась из-под него. Джинния тянула меня за ногу, сидя на полу, и больше мешала, чем помогала.

— Бежим отсюда, пока не поздно! — выпрямившись, я попыталась увлечь Акису за собой, помогая ей встать.

— Ай, неразумная, я без сил, — слабо откликнулась джинния, глядя на меня снизу взглядом умирающей лани. — Мне нужна моя басма. Дай, пожалуйста, подержать, а?!

— Не здесь, потерпи еще немного, — закинув руку подруги себе на плечо, я потащила ее через зал, громко возмущаясь, что уже и в музеях от маньяков не укроешься.

Общими усилиями милиции и музейных работниц наконец скрутили брыкающегося и выкрикивающего восточные проклятия Яман-бабу. Он отбивался изо всех сил, но, увы...

— Обыщите его, пропала бесценная золотая пайдза тринадцатого века! — кричала смотрительница с бантом, прыгая вокруг задержанного «преступника». Старушка подозрительно осматривала оставшихся из любопытства посетителей, буравя их неласковым оком. К счастью, мы были уже у двери, а вскоре и на улице. Выхватив у меня пайдзу, Акиса приложила ее ко лбу м несколько секунд стояла без движения, словно наполняясь незнакомой золотой энергией. Когда она отняла пайдзу ото лба, золото почернело и превратилось в кусок черной глины... А джинния чудесным образом мгновенно сотворила из воздуха молоток и несколькими яростными ударами расколотила табличку.

— Надо было расколоть ее сразу, как только ты освободила меня. Но неважно, дело сделано и больше злобный Яман-баба не сможет использовать эту басму в очередной попытке получить власть надо мной. К тому же, о помогающая джинниям в беде, я чувствую, что сил во мне стало во много крат больше!

— Правда? Поздравляю, очень рада, а теперь...

— Теперь, я думаю, мы сможем скрываться от него где угодно, и я усилю магическую защиту квартиры! Отныне ни один враг не смеет перешагнуть ваш порог, даже если многоуважаемая ханум Марта Ивановна сама пригласит его войти, как получилось с тем арбузным чудовищем. И главное, теперь мы спокойно можем заниматься твоей судьбой, ибо я не отказываюсь от своих слов и найду тебе достойнейшего мужа!

— Ну наконец-то, а то... Стоп, сначала поясни мне одну вещь, о воскресшая как от порции газа... Тьфу! Тебе не показалось, что у него слишком уж двусмысленно звучало: «Ты будешь мне повиноваться и телом, и душой, о непокорная женщина!»? — сгустив голос, изобразила я. — Или еще это: «Ты жаждешь отдаться моей власти»? Прямо как-то неловко было слышать такое от взрослого человека, причем твоего знакомого, я даже покраснела...

Джинния тоже покраснела и демонстративно ускорила шаг. Я впервые начала ее серьезно подозревать, ибо смутные сомнения никогда меня не обманывают... Ну, так кто же он на самом деле — зловредный чародей или ревнивый возлюбленный, в воспитательных целях заточивший ее в пайдзу? Какие на самом деле их связывали отношения? Хм-хм... Чую, она многое недоговаривает, если уж не сказать прямо привирает...

Мы торопливо шли по центру города. Вечерело, удушающая для девушек в толстых джинсах жара спала. Или я попросту притерпелась...

— К тому же, о засидевшаяся в невестах уже три дня, теперь дело пойдет быстрее, — вдохновенно продолжала Акиса, игнорируя мои вопросы. — Отныне я смогу перенести тебя в любую часть света, чтобы твой выбор пал на наидостойнейшего из представителей Адамова племени. А исполнив данное обещание, я стану свободна в своих передвижениях и скроюсь там, где проклятый Яман-баба меня за сотни лет не отыщет!

— Подожди-подожди, ты сказала, в любую часть света?!

— Да, о причудливая в выборе, вижу, у тебя уже имеется желанный кандидат среди известных мужей твоего времени, — удовлетворенно заметила джинния.

— Ага, и первым делом я бы хотела познакомиться с... нет, только не с Киркоровым!

— Ах, вот вы где?! Думали, простые смертные стражи даже при помощи этих ужасных старух удержат великого чародея всех времен и... — Из-за угла ближайшего дома, прихрамывая, выскочил помятый в музее злодей с физиономией и прической попсового певца.

— О Аллах, опять он! Я должна была догадаться, что надолго они его не задержат, и бежать отсюда подальше!

— Но ты же теперь могущественна, — напомнила я, сквозь черные очки беззастенчиво разглядывая сверкавшего лохмотьями чародея. Почему-то я нисколько не волновалась, уверенная, что наивный Яман-баба уже почти бессилен перед отчаянной Акисой.

— Могущественна?! Ай, ну да, конечно! Так ты хочешь вступить со мной в схватку, несчастный колдун?! Знай же, о коварнейший, что тебе не одолеть меня в честной борьбе! Силы мои возросли втрое, а ты что можешь этому противопоставить? — гордо вскинулась Акиса, уперев руки в бока.

— Кое-что у меня еще есть, — нервно ответил Яман-баба, лихорадочно поправляя на груди жалкие остатки черного одеяния.

Я огляделась по сторонам, боясь, что мы скоро начнем привлекать внимание окружающих, а ведь мы еще от музея недостаточно удалились. И тут увидела в конце улицы знакомую фигуру в курсантской форме. Ура! Это наш Миша, да еще с напарником, и идут прямо к нам. Я запрыгала от счастья, старательно размахивая руками над головой...

Яман-баба, дернувшись, тоже сразу узнал моего соседа:

— Стражник с рынка, уязви его шайтан! Нет, на сегодня с меня хватит стражников... Но не радуйтесь, женщины, ибо вы меня еще попомните. До заката! — торжественно пообещал он, злобно сплюнул и, запахнув драный плащ, нырнул в ближайшую подворотню.

Миша с напарником ускорили шаг, они явно хотели пообщаться с беглым колдуном поплотнее.

— Кто это? Странно знакомое лицо. Серега, задержи его. В этом дворе, кажется, тупик, никуда от нас не денется. Тоже психопат какой-нибудь?

— Точно, психопат и есть! Сбежал из больницы, а нам представился злым волшебником из арабских сказок, правда?!

Поймав мой взгляд, Акиса с усмешкой покачала головой.

— Не затрудняй себя, о доблестный стражник, там ты его уже не найдешь, — с авторитетным видом обратилась она ко второму курсанту, скрестив руки на груди и поклонившись.

Тот недоверчиво посмотрел на джиннию, заколебался, но во двор решил заглянуть. И вышел оттуда буквально через минуту.

— Там никого нет. Проверить жильцов не получилось, но у него просто не было времени куда-нибудь спрятаться.

Тут следом за ним выскочила пятнистая драная собака, и то и дело оглядываясь на нас (подозрительно знакомые у нее глаза!), побежала по улице. Если я что и поняла, то рот открывать не стала — не поймут и сдадут в ту же психушку...