Джеффри Лорд. Бронзовый топор


Глава 1


В то весеннее утро, когда началась эта история, Ричарду Блэйду попалась на глаза лондонская «Таймс» со статьей о грядущих чудесах науки. Статья называлась «В авангарде технологии». Ее автор был достаточно предусмотрителен, чтобы оставить немалый запас времени для чудес, обещанных читателям.

Пристроив газету на столе, Блэйд уплетал яичницу с ветчиной и скользил взглядом по строчкам. При этом с его лица не сходила скептическая ухмылка, относящаяся не к научному прогрессу, а к тому, как люди обращаются с его дарами. Блэйд принадлежал к элите британской разведки — он завербовался около двадцати лет назад, еще учась в Оксфорде, — и давно избавился от иллюзий во всем, что касалось человеческой природы. В конце концов человек — лишь разумное животное...

Между прочим, по мнению автора статьи, к двухтысячному году должны появиться разумные животные, способные к неквалифицированному труду. «Интересно, — мысленно произнес Блэйд, — как это понимать? — Он хмыкнул, вообразив лихача гориллу, погоняющего шестерку коней, и интеллектуала шимпанзе, который нетерпеливо сует ему чаевые. Криво улыбнувшись, Блэйд положил на тарелку ветчины и налил чаю. — Кто знает, может быть, кошки сгодятся в разведке.»

Утро выдалось славное. Блэйда это радовало, тем более, что Дж, шеф отдела, твердо обещал оставить его на выходные в покое. Блэйд собирался после завтрака сесть в «МГ» и махнуть в Дорсет, где в своем коттедже его ждала Зоя Корнуэлл, красотка с пасленовыми глазами, на которой он подумывал жениться.

Он мечтательно зажмурился, тряхнул головой и снова уткнулся в газету. «Ученые полагают, что в начале девяностых будет установлен прямой электромеханический контакт человеческого мозга с компьютером...»

Слова-то какие: «прямой электромеханический контакт». Блэйд покачал головой — он не доверял ЭВМ. Неужели эти умники решили засунуть человека в компьютер? Или наоборот — компьютер в человека?

Зазвонил телефон. Блэйд опустил вилку с куском яичницы, не донеся до рта. Из двух аппаратов, стоявших в гостиной, звонил худший — красный, напрямую соединенный с кабинетом Дж. Это могло означать только одно: вызов на службу.

Блэйд заскрежетал зубами и выругался, но взял трубку.

— Доброе утро, дорогой друг, — словно патока, полился из трубки голос шефа. — Чудесная погода, верно? Или ты еще не удосужился посмотреть в окно?

— Да, сэр, — буркнул Блэйд. — Утро просто замечательное.

— Помнится, я обещал тебе отпуск, — сказал Дж. — Мой мальчик, хочу тебя обрадовать: я намерен сдержать слово.

— Очень рад, сэр. — Блэйд приуныл. — Что касается слова — вы всегда его держите, я знаю.

— Вот именно, — промямлил Дж. — Вот именно, мой друг. Однако...

Блэйд угрюмо уставился на телефон.

— Да, сэр.

— Видишь ли... тебя вызывают. Туда, наверх. Не волнуйся, к делу, которым ты сейчас занимаешься, это не относится. Зачем ты им понадобился, я и сам толком не знаю, но ехать придется сию же секунду. Надолго тебя не задержат, самое большее на несколько часов. Все, мой мальчик, на разговоры нет времени. Надеюсь, ты не заставишь себя ждать.

Приказ необходимо выполнять даже в том случае, когда он отдается в вежливой форме. Блэйд пообещал прибыть через час.

«Копра-хауз» — мрачноватое викторианское здание в Сити. Полированная табличка на двери гласила: «Нью-Ист-Индиа Копра энд Процессинг компани, ЛТД». Таковая компания здесь действительно располагалась, но кроме нее в здании находилась штаб-квартира MI6A — весьма секретного подразделения Сикрет Сервис.

Дж встретил его в своем просторном кабинете. На старике, как обычно, был твидовый костюм и котелок, в руках — зонтик. Шеф улыбнулся, продемонстрировав ослепительные искусственные зубы.

— Пошли, мой мальчик. Я вызвал такси. Похоже, в Тауэре нас заждались.

По пути в Тауэр Дж набил трубку и, потрепав Блэйда по плечу, произнес:

— Ты хорошо выглядишь, дружище. Это замечательно. Уверен, для своего... м-м... эксперимента они отыскали человека с самыми лучшими данными. Бьюсь об заклад — перерыли тысячи досье, прежде чем выбрали тебя. Можешь расценивать это как комплимент.

В душе Блэйда поднялось раздражение.

— Эксперимент, сэр? — переспросил он. — Выходит, я понадобился в качестве морской свинки?

Поднеся к трубке горящую спичку, Дж ответил:

— Что-то вроде этого. Точно не знаю. Сегодня ни свет ни заря мне позвонил лорд Лейтон и спросил, нельзя ли срочно доставить тебя в его лабораторию. А зачем — не сказал.

— А кто он такой?

— Ученый, — ответил Дж. — Причем, очень крупный. Ходят слухи, он гениален. Одному Богу известно, что он затеял, но не мог же я ему отказать.

— Разумеется, сэр.

— Тем более, что он намекнул — и весьма прозрачно — на интерес, который его эксперимент вызвал у премьер-министра. Каково? В общем, упрямиться было бесполезно.

Как многие нью-йоркцы за всю жизнь не успевают побывать на крыше Эмпайр Стэйт Билдинг, так и коренной лондонец Ричард Блэйд доселе ни разу не посещал Тауэр. Двое верзил в штатском (не иначе из Сикрет Сервис) повели Блэйда и Дж по длинному коридору к лифту, смонтированному, видимо, совсем недавно. Один из сопровождающих нажал кнопку вызова и сказал, обращаясь к Дж:

— Вниз он поедет один, сэр.

— Ну, конечно. — Дж протянул Блэйду руку. — До скорой встречи, Ричард. Как управишься, позвони.

Перед ними раздвинулись створки лифта. Блэйду сразу бросилось в глаза, что в кабине нет кнопок. Двери с шипением закрылись, и кабина понеслась вниз — так быстро, что у Блэйда засосало под ложечкой.

Наконец она остановилась. Блэйд вышел в просторное фойе, посреди которого стояли стол и два стула. На одном из стульев сидел горбатый карлик — лорд Лейтон, гениальнейший из ученых мужей Англии. От таких, как он, зависели слава и могущество страны и благополучие народа.

Его прошлое было окутано тайной. Блэйд с интересом рассматривал карлика. Несколько лет назад ему попалось на глаза фото загадочного ученого; с тех пор лорд Лейтон почти не изменился.

Горбун встал и обошел вокруг стола. «Похоже, в детстве перенес полиомиелит», — предположил Блэйд, наблюдая за его неуверенной, крабьей поступью.

— Ричард Блэйд? — спросил ученый, протягивая крошечную, сухую ладошку. — Счастлив, что вы согласились нам помочь. — Он окинул разведчика оценивающим взглядом и, похоже, остался доволен. — Надеюсь, мы не слишком досадили вам своей просьбой?

Блэйд заверил лорда Лейтона, что располагает временем и сделает все от него зависящее. Горбун ласково улыбнулся и кивнул. От него остро пахло табаком.

— Впрочем, если и досадили, вам за это следует винить только себя. Что касается умственного и физического развития, вы — наш идеал. Сколько раз мы ни спрашивали компьютер, он снова и снова называл ваше имя. Кстати, как вы относитесь к компьютерам?

Странный вопрос. Тем более странный, что в помещении, куда ученый провел Блэйда, гудело и стрекотало самописцами с дюжину ЭВМ.

— Не знаю, что и сказать, сэр. Я почти не имел с ними дела, хотя в нашем учреждении...

— Вот и прекрасно, — перебил его лорд Лейтон. — Насколько я понимаю, неприязни к компьютерам вы не испытываете. А то они, знаете ли, чувствительные создания и болезненно реагируют на дурное отношение... Ну, вот мы и пришли, мистер Блэйд. Проходите сюда и разоблачайтесь. Донага. Там найдете что-то вроде набедренной повязки. Поторапливайтесь, пожалуйста, — время дорого. Вам и самому, надо полагать, не хочется здесь задерживаться.

Блэйд кивнул и прошел в тесную раздевалку. Там на крючке висел кусок полосатой материи. Раздевшись, Блэйд обернул ею бедра (она едва прикрыла гениталии) и вернулся в комнату, где словно огромные шмели, жужжали электронные машины. Над клавиатурой одной из них нависал горб лорда Лейтона. Ученый размышлял, неподвижно глядя на мигающие лампочки и бормоча под нос. Блэйд подумал, что старик немного не в себе.

Обернувшись, карлик внимательно посмотрел на него и кивнул с одобрением.

— Чудесно. Если ваш мозг в такой же форме, что и тело, мы не ошиблись в выборе. Впрочем, ошибиться мы не могли — наши компьютеры абсолютно надежны. Чего не скажешь о людях, Fie правда ли?

Взяв Блэйда за руку, лорд Лейтон отвел его в соседнее помещение, где стояла огромная вычислительная машина. Напротив консоли, на резиновом коврике, был установлен стеклянный ящик чуть больше телефонной будки. В ящике находилось нечто, определенно напоминающее электрический стул.

Заметив мелькнувшее в глазах Блэйда беспокойство, карлик хихикнул.

— Не пугайтесь, мистер Блэйд. Стул — всего-навсего устройство, которое... гм... служит нашим целям. А сейчас, с вашего позволения, я натру вас мазью от ожогов.

В руках у старика появилась склянка с мазью. Блэйду ударил в ноздри запах битума. Лорд Лейтон нанес ему несколько мазков на грудь, бедра и пятки.

— Вот и все, — карлик улыбнулся, пряча мазь в стенной шкаф. — А теперь — в ящик, мистер Блэйд. Садитесь на стул и не шевелитесь, а я прикреплю электроды.

В стеклянном ящике было множество проводов, оканчивающихся металлическими дисками величиной с шиллинг.

Несколько минут, пока старик с помощью пластыря присоединял к его телу электроды, Блэйд крепился. Но в конце концов не выдержал:

— Простите, сэр, но мне бы хотелось узнать, в чем дело. Прошу объяснить. Я не...

Горбун жестом приказал ему замолчать. Только присоединив последний электрод, он похлопал Блэйда по загорелому плечу, вышел из будки и произнес:

— Разумеется, мистер Блэйд. Прошу меня извинить — голова кругом идет, совсем забыл о приличиях. Конечно, вы вправе знать, что мы сейчас сделаем. Заметьте, я сказал «сделаем», а не «попытаемся сделать», ибо на сей раз я не сомневаюсь в успехе эксперимента. Мы добились великолепных результатов с обезьянами и весьма неплохих — с людьми... К сожалению, никто из добровольцев не обладает вашими мозгами. Но теперь, по мнению компьютера, в нашем распоряжении лучшие мозги во всей Англии. А компьютеры, между прочим, не часто ошибаются...

— Сэр! — воскликнул Блэйд, не скрывая раздражения. — Я не ученый и не желаю быть морской свинкой в сомнительных экспериментах. Требую простым и понятным языком объяснить, что происходит. — Он сделал вид, будто собирается встать. Впрочем, если бы он попытался подняться, это оказалось бы непросто — его тело было опутано множеством проводов.

Лорд Лейтон легонько толкнул его в грудь.

— Простите меня, дорогой мистер Блэйд! Я все объясню. Только прошу, не надо волноваться, это может повредить эксперименту. Ваш мозг должен быть спокоен и восприимчив.

Блэйд ухмыльнулся — горбун сам порядком нервничал — и снова нахмурился.

— Итак?

— Попытаюсь растолковать. Прошу слушать внимательно. Взгляните. — Он обвел вокруг себя рукой. — Наш компьютер — лучший в мире, мистер Блэйд. Вся моя жизнь ушла на его создание. Я заложил в его память великое множество сведений, и теперь, пожалуй, даже мне не выдумать задачу, с которой он не справится. Понимаете?

— Кажется, начинаю понимать. — Вспомнив статью, прочитанную за завтраком, Блэйд произнес: — Прямой контакт человеческого мозга с компьютером?

Его слова не столько удивили, сколько обрадовали старого ученого.

— Вот именно! Я вижу, мистер Блэйд, вы читаете газеты. Вы процитировали мою статью. Скажу по секрету: в ней я намеренно отсрочил даты предстоящих открытий. Кажется, я утверждал, что контакт человеческого мозга с компьютером произойдет не раньше девяностого года? Так вот: я солгал. Видите ли, наши соперники ведут поиски в тех же направлениях, что и мы, и чем меньше они будут знать о наших успехах, тем лучше.

Блэйд кивнул — это он понимал прекрасно.

— Вы ведете к тому, что в случае удачного исхода эксперимента я за одну минуту приобрету больше знаний, чем смог бы накопить за всю жизнь? Верно?

— Да. Причем без малейших усилий с вашей стороны. Вам необычайно повезло — всего за несколько минут вы станете умнее меня и моих колег, вместе взятых. Разумеется, машина сможет передать вам только содержимое своего банка памяти, и тем не менее, она сделает вас гением. А сейчас, с вашего позволения, начнем.

— Погодите! — Блэйду стало не по себе. — Кто вам сказал, что я мечтаю стать гением? Нет, я хочу остаться тем, кто я есть.

— Подумайте, мистер Блэйд! — вскричал карлик. — Прежде чем сказать «нет», хорошенько подумайте о перспективах, которые откроются перед Британией в случае вашего согласия. Я гений, мистер Блэйд, но я одинок. А если эксперимент удастся, мы сможем десятки, нет, сотни людей превратить в гениев, и наша любимая родина займет достойное место в ряду великих держав. И не за счет армии и флота, не за счет экономической мощи — за счет науки! Неужели. вы способны отказаться, мистер Блэйд?!

Блэйд подумал и понял, что не способен. Интересы родины — превыше всего. Вздохнув с облегчением, лорд Лейтон нажал кнопку на стене будки. Тихий гул, вибрация в мускулах, покалывание...

Спустя мгновение Блэйд обнаружил, что не может пошевелить ни рукой, ни ногой. Попытался поднять руки — не получилось. Казалось, чьи-то невидимые лапищи обхватили его и прижали к спинке стула. Закружилась голова, перед глазами все поплыло, в ушах зазвучал оглушительный рев. Уродливая фигурка лорда Лейтона превратилась в огненный шар, затем в столб пламени, затем в облачко тумана, вскоре растаявшее. Стеклянные стены будки стали водой, захлестнувшей Блэйда с головой, а провода — змеями, яростно кусавшими его за ноги. Но боли от укусов он не чувствовал, и кровь не выступала на теле...

Внезапно Блэйд понял, что он свободен — не сидит на стуле, опутанный проводами, а парит в бескрайнем небе, взлетая, снижаясь и кружа. Но невыразимое наслаждение полетом длилось недолго — он угодил в черный смерч, и его с ужасающей быстротой понесло вниз, в клубящиеся облака. Блэйду стало холодно и страшно, затем, словно золотой кинжал, его мозг пронзила молния. Боже, какая мука! Казалось, вся боль человечества от сотворения мира влилась в его череп...

Внезапно боль исчезла. Ричард Блэйд — сорванный лист, облачко пыли, клочок тумана — летел в пустоту.


Глава 2


Очнувшись, Блэйд некоторое время лежал с закрытыми глазами. Жесткая трава покалывала тело. Слышались гудение пчел, журчание ручья, лай собак вдалеке...

Даже с закрытыми глазами Блэйд видел огненную корону заходящего солнца. Внезапно ее заслонил темный человеческий силуэт, и на лицо полилась холодная вода.

Вздрогнув и выругавшись, Блэйд открыл глаза и сел.

— Вот так-то лучше, — услышал он девичий голос. — Я сразу поняла, что ты жив. А теперь поднимайся. Ты должен мне помочь. Вставай! Я, принцесса Талин, приказываю!

Протерев глаза, Блэйд уставился на девушку. Он уже понял: эксперимент пошел не так, как хотелось лорду Лейтону. Но жизненный опыт, профессиональные навыки и свойства характера сделали свое дело: едва придя в себя, Блэйд начал приспосабливаться к новой ситуации.

— Ну, пошевеливайся! — поторопила девушка. — И перестань на меня пялиться, олух! Стражники гонятся за мной по пятам, догонят — убьют! Я заставлю их убить меня! Ни за что на свете не вернусь к Беате! Уж лучше смерть!

Поднявшись на ноги, Блэйд обнаружил, что на нем нет одежды. Исчезла даже набедренная повязка. Глаза девушки скользили по его телу, и он заметил в них восхищение; наконец незнакомка пожала плечами и протянула ему меч с коротким клинком, на котором еще не высохла кровь.

— Держи. Убегая, я прикончила стражника. Мне впервые пришлось убить человека, не скажу, что это было приятно. А тебе, наверное, меч не в диковинку? Ты похож на воина. Бери, — потребовала она. — Слышишь? Они близко.

Девушка была права — со стороны двух зеленых холмов, между которыми садилось солнце, доносились лай и мужские голоса. Блэйд огляделся. Они стояли посреди небольшой поляны, окруженной темной стеной дубов, тисов и берез.

В прошлом Блэйду не раз доводилось играть роль как охотника, так и дичи, и он понял: медлить нельзя. Стражники, судя по шуму, находились в четверти мили. Посмотрев на девушку, которую, похоже, ничуть не смущала его нагота, он спросил:

— Говоришь, тебя зовут Талин? Ты действительно принцесса?

Ее карие глаза стали злыми, брови сдвинулись к переносице.

— Ты смеешь сомневаться? — надменно произнесла она.

Не зная толком, зачем он это делает, Блэйд салютовал мечом и поклонился.

— Прости, принцесса. Я в этих краях чужой.

Девушка снова оглядела его с головы до ног и сказала:

— Наверное, ты не лжешь. Ты не похож на альбианина, но все равно обязан мне повиноваться, поскольку я действительно Талин, дочь короля Васа. Я попала в беду, и если ты меня выручишь — получишь награду. Мой отец щедр, и он во мне души не чает. Может, перестанешь наконец на меня таращиться и сделаешь что-нибудь?

Девушка была очень хороша собой: высокая, стройная, с черными длинными волосами, стянутыми на затылке золотистой лентой. На ней было темное льняное платье, расшитое бисером из полудрагоценных камней; к широкому поясу с бронзовыми фестонами подвешен рог для воды. Колени открыты, лодыжки обтянуты ремешками кожаных сандалий.

Блэйд снова салютовал и улыбнулся, сверкнув белыми как жемчуг зубами.

— Я согласен, принцесса Талин. С этой минуты я твой верный слуга. Скажи, что от меня требуется. — Он прислушался и понял: минут через десять погоня достигнет поляны.

Уперев руки в бедра, девушка еще раз скользнула оценивающим взглядом по его стройным ногам, узкой талии, широкой груди и могучей шее.

— Одно мне ясно — ты не холоп, — заключила она. — Возможно, даже аристократ из какой-нибудь далекой страны. Как тебя зовут?

— Ричард Блэйд. Ты права, принцесса: я издалека.

— Блэйд? Ричард Блэйд? — У нее получилось: «Ричхард Блэд». Она сделала гримаску. — Странное имя. Клянусь богиней Фриггой, я впервые его слышу. Даже выговорить трудно. Впрочем, о том, кто ты и откуда, мы поговорим позже, а сейчас ты должен проводить меня к моему кузену, королю Ликанто. Город, из которого он правит Альбом, называется Сарум-Виль. Он где-то неподалеку. Кузен приютит нас и не даст в обиду.

— Говоришь, неподалеку? — спросил Блэйд, улыбаясь. — А поточнее нельзя?

Принцесса нахмурилась.

— Точнее сказать не могу. Но мы разыщем Сарум-Виль, я уверена. Где-то здесь есть тропа...

— Которую тоже надо сначала найти, — усмехнулся Блэйд. — Короче говоря, принцесса, ты заблудилась. И я заблудился.

Принцесса открыла рот, но не успела произнести ни слова. Из кустов на поляну выскочил огромный пес и помчался к ним. Его длинная морда была в слюне, глаза казались раскаленными угольками. Это был хищник, натасканный на человека, и весь его вид говорил о том, что намерен добросовестно выполнить свою работу.

Блэйд загородил собой девушку, сорвав с ее пояса рог.

— Стой сзади! — крикнул он. — Не шевелись!

Огромный зверь — помесь волкодава и мастифа, как показалось Блэйду, — футах в десяти от них зарычал и прыгнул. В свете заходящего солнца блеснули оскаленные клыки. Блэйд присел, отведя для удара правую руку с мечом и выставив перед собой рог. От чудовищного толчка он едва не упал навзничь, длинные клыки пса щелкнули возле самого горла. Отскочив, Блэйд вонзил в алую пасть острый конец рога и в тот же миг всадил меч в брюхо пса. Удар был силен и точен — упор рукояти стукнул о ребро. Зверь с визгом покатил ся по траве, и Блэйд избавил его от мучений, пронзив клинком мохнатое горло.

Он воткнул меч в землю, чтобы очистить от крови, после чего повернулся к девушке. Та быстро оправилась от испуга.

— Красивое животное, — произнесла она, глядя на мертвого хищника. — Жаль, что пришлось его убить.

Блэйд жестом велел ей замолчать. В сгустившихся сумерках совсем близко раздавались человеческие голоса и лай собак. Оглядевшись, он заметил в северной стороне огонек. Затем еще один, и еще — горящие в лесной чаще факелы, словно маяки, предупреждающие об опасности. Они быстро приближались, и вскоре преградили Блэйду и Талин путь на север и юг. А с востока вот-вот должны были появиться воины королевы Беаты.

Блэйд схватил девушку за руку.

— Придется побегать, принцесса.

Ручей оказался неглубок, но вода в нем была ледяная, а дно — каменистое. Они бежали, оступаясь, продираясь сквозь обильно растущие по берегам кусты, перебираясь через валежник. Холодало, над водой сгущался туман. Блэйд замерз и начал дрожать; девушка тоже стучала зубами. С каждой минутой ее дыхание становилось все тяжелей и прерывистей, но он безжалостно тащил ее за собой. Несколько раз Талин оступалась, и он едва успевал ее подхватить. Споткнувшись в очередной раз о камень, принцесса рухнула в его объятья и несколько секунд не шевелилась. Блэйд чувствовал упругие девичьи груди под тонкой льняной тканью. Кроме запаха молодого женского тела, он почуял другой запах, показавшийся знакомым. Через секунду он вспомнил: шипр, ароматическое вещество, добываемое на берегах Средиземного Моря. Дело было в Александрии. Связной, с которым там встретился Блэйд, погиб двумя неделями позже. При каких обстоятельствах? Как его звали?

Что-то случилось с памятью Блэйда. Казалось, голова заполнена непроницаемым туманом. Внезапно ему вспомнилось слово «лорд». «Что еще за лорд? Лейтон? Да, лорд Лейтон. Еще... у меня есть босс. Как его зовут?.. Дж. Да, точно, Дж. Лондон? MI6A? Да... Да...» — Туман в мозгу стал густым как сметана; Блэйд уже ни в чем не был уверен.

И вдруг он понял: разум изменил ему. Медленно, но неуклонно события прошлого исчезали из памяти.

Девушка закричала. Оказалось, он стиснул ее так, что едва не сломал ребра.

— Прости, принцесса, — Блэйд отпустил ее. — Задумался и забыл, где нахожусь. Я не хотел сделать тебе больно.

Талин укоризненно покачала головой.

— Ты жестокий мужчина, Блэйд. Ты ломаешь женщин как солому.

На востоке над верхушками деревьев показался краешек бледной луны. Туман уже клубился не только над ручьем, но и среди деревьев. Блэйд не слышал голосов и лая, не видел факелов. Видимо, преследователи остановились на ночлег.

Он вывел принцессу на берег ручья. На крошечной полянке среди кустов было ненамного теплее, чем в воде, зато суше. Они улеглись, и Талин снова оказалась в его объятьях.

— Я замерзла, Блэйд, — произнесла девушка, стуча зубами. — Мне нужно только тепло твоего медвежьего тела. Ты понял меня?

В темноте она не увидела его улыбки.

— Чего тут не понять. Ты — принцесса, а я — бедный чужестранец, на мне даже одежды нет. Не беспокойся, я знаю свой шесток.

И все же он чувствовал ее желание, хотя девушка продрогла до костей, даже соски затвердели от холода. Он знал: если попытается ею овладеть, она будет капризничать, может быть, даже сопротивляться, но в конце концов уступит.

«Всему свое время, — решил он. — Если нам суждено стать любовниками, это случится, когда придет срок. А сейчас у нас другие проблемы. Во-первых, мы заблудились, во-вторых, за нами гонятся, в-третьих, ужасно хочется есть...»

— Кажется, ты смеешься надо мной, Блэйд, — подала голос девушка. — Мне не нравится, как ты произносишь слово «принцесса».

— Еще раз извини меня, Талин. Просто у меня такой голос.

— И все-таки ты издеваешься. Клянусь, тебе это даром не пройдет. Когда доберемся до Сарум-Виля, я прикажу тебя высечь.

Его зубы по-волчьи блеснули в лунном свете.

— Вряд ли ты сможешь выполнить эту клятву, принцесса. Никто не ударит меня розгой, пока я способен держать меч. Велишь меня высечь — прольется кровь, и не только моя. — Он помолчал и добавил миролюбиво: — Да и не за что меня наказывать — я и не думал смеяться над тобой.

— Ладно, — уступила Талин. — Считай, что мы снова друзья. Обними меня, мне холодно.

Но прежде чем Блэйд успел выполнить ее просьбу, они услышали голоса. Какие-то люди распевали не то молитву, не то заклинание. Блэйд и Талин вскочили на ноги и замерли, прислушиваясь. Голоса постепенно удалялись на восток.

Талин посмотрела на Блэйда и провела правой ладонью по груди.

— Храни нас, Фригга! Это дру. Они идут к Священной поляне. Теперь я знаю, где мы, Блэйд. Пойдем. Мы обогнем поляну и разыщем тропу в Сарум-Виль. — Девушка протянула ему руку.

Блэйд вглядывался в глубину леса, пытаясь понять, откуда доносятся голоса, и наконец заметил красноватое мерцание факела. Огонь удалялся, то и дело скрываясь за толстыми стволами. Ему стало не по себе; вместе с тем его влекло к огню и поющим людям. Тяга была атавистической, инстинктивной, но к ней примешивалось и любопытство.

— Пожалуй, надо взглянуть на них.

Выдернув ладошку из огромной пятерни Блэйда, принцесса уставилась на него, как на сумасшедшего.

— Нет! Нет! Подсматривать за дру — безумие! Если нас поймают — убьют, и не просто убьют, а принесут в жертву богам деревьев. Отрубят руки и ноги, выпотрошат и зажарят на углях, как кроликов. И съедят! Нет, Блэйд, давай-ка держаться подальше от Священной поляны.

Но ее слова только распалили любопытство Блэйда. Он обнял девушку, прижал к груди, стал гладить по голове, чувствуя, как она дрожит, понимая: причиной тому не холод.

— А ты не преувеличиваешь? — спросил он. — Ты своими глазами видела, как дру приносят человеческие жертвы и пожирают их?

Талин отрицательно покачала головой и пробормотала, уткнувшись ему в грудь лицом.

— Я ни разу такого не видела, да и не рискнула бы подглядывать. Не такая я дура. В Альбе их боятся, и неспроста. Дру очень могущественны, их воля — закон. И ты, чужеземец, которому простительно невежество, заруби это себе на носу. Впрочем, если тебе жизнь не дорога, иди к ним, удерживать на стану. Но по-моему, ты не такой дурак, чтобы лезть на рожон.

— Ты права, — кивнул Блэйд. — Мне жить не надоело. Но я не верю в сказки, и хочу увидеть дру своими глазами. И увижу.

Правило «Знай врага» не раз спасало Блэйду жизнь, а дру, похоже,, были очень опасны. Сколько он пробудет в Альбе — неизвестно, как неизвестно и то, когда к нему вернется память, без которой он здесь все равно, что младенец в джунглях. Значит, надо держать глаза и уши открытыми и надеяться только на себя.

— Я лишь одним глазком взгляну, — вкрадчиво произнес он. — Успокойся, никто нас не поймает. В лесу я как рыба в воде. Но ты на всякий случай останься здесь. Я скоро вернусь.

Он ждал новой вспышки гнева, но принцесса лишь вздохнула.

— Дурак ты все-таки, Блэйд. Ладно, пусть я тоже дура, но пойду с тобой, а то еще заблудишься. Ты еще вспомнишь мои слова, когда тебя будут потрошить.

Блэйд улыбнулся.

— Не отставай и не трусь. Иди след в след. Старайся не задевать веток. Мы только глянем на дру и сразу пойдем искать тропу в город твоего кузена. Зря мы не взяли с собой убитого пса — сейчас, наверное, сырым бы его слопал.

— Нас самих слопают, Блэйд, — уныло пообещала Талин. — Вот увидишь.

Блэйд охотился смолоду, сначала на животных, потом на людей, да и лес был здесь реже, чем у ручья. Над головами все ярче светила луна, опавшая листва скрадывала звуки шагов. Лес, показавшийся Блэйду непроходимым, был пронизан множеством звериных троп. Иногда Блэйд останавливался, потому что Талин, как ни старалась, не поспевала за ним. Вскоре она зацепилась платьем за сук и вскрикнула. Чертыхаясь про себя, Блэйд вернулся, осмотрел ссадину на бедре принцессы и вытер кровь, оторвав лоскут от платья. Он и сам получил несколько царапин, продираясь через кусты.

Они двинулись дальше и вскоре застряли в зарослях ежевики. Внезапно невдалеке хор затянул зловещую, совершенно немелодичную песнь. Вскоре Блэйд различил отдельные тонкие голоса и хлопанье в ладоши. Среди темных стволов мерцало пламя огромного костра.

Едва они выбрались из кустов, впереди, в нескольких шагах, кто-то крикнул:

— Кто идет?! — и — скрипучим монотонным голосом: — Кто смеет вторгаться в наше таинство, приближаться к священному алтарю? Отвечай, дерзкий!

Талин вскрикнула и вцепилась в руку Блэйда. Шепнув ей на ухо: «Замри!», он направился к дереву, от которого доносился голос. В свете луны мелькнуло белое. Блэйд выставил меч.

— Стой! — властно потребовал скрипучий голос. — Не приближайся! Я дру, из альбианских дру, и тот, кто пойдет наперекор моей воле, будет проклят всеми богами, познает вечную тьму, и мир покинет его душу навсегда. Остановись же!

«Суровое проклятье», — мысленно отметил Блэйд, но не остановился. Навстречу из-за дерева вышла белая фигура.

— Так умри! — пронзительно выкрикнул незнакомец. — Ты не достоин жить, ибо не внемлешь голосу разума! Умри!

Блеснул золотистый клинок. Не успей Блэйд парировать мечом быстрый, точно нацеленный удар, он бы наверняка погиб.

— Умри! Умри! Умри! — как заведенный повторял человек в белом; в глубине капюшона сверкали безумные глаза. Но голос звучал слабо, неуверенно — дру, похоже, боялся.

Блэйд снова отбил кинжал и рассек дру горло у самого подбородка. На белую сутану брызнула густая кровь.

Дру опустился на колени, изумленно глядя на свои окровавленные ладони. Из рассеченного горла с клекотом вырывался воздух. Рубанув мечом под ухо, из опасения, что умирающий ухитрится крикнуть, Блэйд почти начисто снес ему голову.

Он опустился на корточки возле мертвеца и стянул капюшон. «Я зарубил старика, — подумал он, глядя на череп, покрытый короткой седой щетиной. — Жаль, но ведь он напал первым».

У ног сверкнул золотистый кинжал. Блэйд нагнулся, присматриваясь: только рукоять и упор кинжала были из золота, а острый как бритва клинок — из бронзы. Он перевел взгляд на дру.

Старик? Что-то в застывших чертах мертвеца заставило Блэйда усомниться в этом. Он схватил ворот белой сутаны — на ней, на сердце, был вышит золотой дуб в красном круге, — и рванул, обнажив сморщенные груди. Ткань выскользнула из пальцев. Старуха!

— Храни нас, Фригга! — пробормотала Талин. — Ты убил ее, Блэйд! Зарубил старую дру. Теперь нас проклянут... после того, как убьют и съедят.

Блэйд поморщился, досадуя на себя. Он не любил убивать женщин.

— Принцесса, перестань молоть чепуху, — сердито бросил он. Ничего нам не сделают. Я ведь не хотел ее убивать. Почему ты не сказала, что среди дру есть женщины? — он потер подбородок. — Дело сделано, ее уже не воскресишь. Что теперь, прикажешь справлять панихиду? — Он пнул лежащий в траве кинжал.

Талин не смотрела ни на Блэйда, ни на мертвую старуху. Подобрав кинжал, она засунула его за пояс и глухо произнесла:

— Теперь мне без оружия нельзя. Когда нас поймают, убью себя, чтобы не мучиться... Пошли, Блэйд! — Она схватила его за руку. — Может быть, мы еще успеем спастись... Бежим!

Блэйд вырвал руку и посмотрел в сторону костра, где звучал жуткий хор.

— Нет, принцесса, я слишком далеко зашел. Ты не ответила: много среди них женщин?

— Они все — женщины, — тихо ответила Талин. — Я не предупреждала тебя — не думала, что это так важно. Откуда мне было знать, что ты о них слыхом не слыхивал? Впрочем, я забыла — ты ведь чужеземец, тебе простительно невежество.

Блэйд пропустил последнюю фразу мимо ушей.

— Неужели среди них сосем нет мужчин? Выходит, дру — женская секта?

Он немного приободрился. Дела не так уж плохи — с бабами проще управиться, особенно со старухами. Но надо все-таки отдать должное лысой ведьме — с кинжалом против меча...

— Вижу, тебя заинтересовали дру, — насмешливо сказала Талин. — Ладно, я расскажу о них — если ты сейчас же пойдешь со мной. Пойми, отныне твоя жизнь не стоит ломаного гроша. Дру не простят старухиной смерти, они под землей тебя разыщут. Только я сумею тебя спасти — если будешь послушен. Помнишь, я сказала, что велю тебя высечь? Так вот, я не шутила. Ты теперь в моих руках, так и знай. Одно мое слово — и ты покойник.

Блэйд молча вонзил меч в землю, счищая кровь. Затем перевел с меча на принцессу недобрый взгляд. И снова опустил глаза.

— Нечего рожи строить, чужестранец! Ты меня не убьешь — рука не поднимется.

— Верно, принцесса, — улыбнулся Блэйд. — Ты во мне не ошиблась. Но скажи: кто поверит, что не ты подговорила меня зарубить старую жрицу? Учти: я совру — недорого возьму.

Талин опешила.

— Спаси меня, Фригга! — пробормотала она, проведя ладонью по груди. — От дру... и от Блэйда. Зря, я, пожалуй, тебя разбудила...

Блэйд и сам жалел, что судьба свела его с принцессой. Конечно, в чужой стране ему необходим на первое время проводник и наставник. Но Талин — капризное большое дитя, принцесса варваров, привыкшая повелевать. На нее нельзя положиться. Сама нуждается в няньке, — хмуро подумал о ней Блэйд.

— Я иду к костру, — решительно заявил он. — Хочешь, оставайся, хочешь, ступай за мной. Мне все равно.

Он бесшумно направился к мерцанию огня. Талин пошла следом. Вскоре Блэйд услышал, как она споткнулась и пробормотала что-то насчет Фригги, скорее напоминавшее ругательство, чем молитву. Когда он улегся на мягкую листву в стороне от костра и хоровода дру, Талин вытянулась рядом и, щекоча губами его ухо, прошептала:

— Видишь вон ту, с позолоченным мечом?

Блэйд кивнул. На поляне собралось с полсотни жриц в белых сутанах с поднятыми капюшонами. Хлопая в ладоши, они гнусаво пели и танцевали вокруг огромного костра. Видимо, танец передавался из поколения в поколение: движения жриц были отработаны до автоматизма. Зрелище подействовало на Блэйда угнетающе: казалось, готовится что-то страшное.

Дру, на которую показала Талин, стояла в стороне, опираясь на позолоченный меч, столь длинный, что рукоять касалась алого пояска под грудью.

— Это Нубис, верховная жрица, — прошептала принцесса. — Кузен ее очень боится, и я боюсь. И ты должен бояться. Погляди вон туда, и поймешь, почему.

Блэйд пригляделся, и то, что увидел, ему не понравилось. За кругом танцующих жриц, в грубой деревянной клетке, связанная по рукам и ногам, с кляпом во рту, лежала обнаженная девушка. В полумраке мелькали белки ее глаз, которыми она в страхе вращала. Девушка была некрасивая — толстая, дряблая, с огромными вислыми грудями, по-крестьянски широкими запястьями и лодыжками, и все же Блэйду стало ее жаль. Но в чужой, дикой стране, в лесу, где разыгрываются страшные действа, это чувство, пожалуй, было лишним. Да и слова принцессы насчет кровожадности дру вызывали сомнения...

Внезапно пение прекратилось. Хоровод распался, жрицы засуетились. Глядя на них, Блэйд перестал мерзнуть — напротив, по лицу побежали ручейки пота.

Дру работали слаженно и быстро. По обе стороны костра они врыли в землю раздвоенные на конце жерди, на них, над пышущими жаром углями, положили бронзовый вертел. Одна дру подтащила несколько тяжелых мешков, развязала их и стала пригоршнями бросать в пламя древесный уголь.

— Смотри, — прошептала принцесса. — Видишь толстенный дубовый пень? О нем такое рассказывают... Дру называют его «Царь-дуб».

На срезе огромного, футов восьми в поперечнике, «Царь-дуба» лежал тонкий каменный жернов.

Ухватившись за кожаные ремни, четыре дру подтащили к пню клетку. Девушка пыталась кричать — Блэйд видел, как шевелятся распяленные кляпом губы. Его пальцы побелели на рукоятке меча, глаза заливало потом. Заметив это, принцесса вонзила в его руку длинные ногти.

— Нет, Блэйд! И думать не смей! Их не так просто одолеть, хоть они и женщины. Дру свирепы и дерутся, как воины. Даже если нам удастся отбить девушку, они придут к Ликанто и потребуют наши головы. И он выдаст нас, поверь. В лучшем случае нас выгонят из Сарум-Виля, и мы останемся без еды, крова и защиты.

Блэйд с трудом разжал пальцы. Талин была права: чтобы выжить в Альбе — а он твердо решил выжить, — надо сдерживать чувства. Едва он подумал об этом, накатила тошнота. Ричард Блэйд был тверд как камень, но, говорят, даже камни могут плакать.

Над поляной снова зазвучала жуткая песнь. Взявшись за руки, жрицы двинулись вокруг пня против часовой стрелки.

— Мать Фригга! — пробормотала Талин. — Кажется, я знаю бедняжку... да, точно, это служанка Ликанто. И не просто служанка, если честно. Ничего не понимаю...

Кольцо дру на миг разорвалось, пропустив верховную жрицу. Держа на вытянутых руках золотистый меч, она приблизилась к пню. Она ступала гордо и грациозно, а меч несла с такой легкостью, будто он был деревянный. Блэйд покачал головой: зрелище пугало и восхищало одновременно, чем-то напоминая кошмарный сон.

Верховная жрица одним прыжком забралась на пень, при этом с ее головы съехал капюшон. Блэйд затаил дыхание.

— О груди Фригги! — прошептала Талин. — Это не Нубис! Это другая... Я ее не знаю.

Верховная жрица не стала надевать капюшон. Тряхнув серебристыми волосами, она подняла над головой меч, словно просила благословения у ночного небосвода. Глядя на эту красавицу, похожую на лесную фею, Блэйд подумал, что тело под белой сутаной наверняка стройней и изящней, чем кажется.

Чувственный, ярко накрашенный рот растянулся в улыбке, глаза сузились. Жрица занесла меч над корчащейся жертвой.

«Талин говорила правду, — подумал Блэйд. — Зря я не поверил. Просто уму непостижимо, что такая красотка... Но ведь я не вчера родился, помню, хоть и очень смутно, свой родной мир, а он ничем не лучше Альба».

И все же до самого последнего мгновения он не мог поверить, что жрица нанесет удар.

Среброволосая дру держала меч обеими руками клинком вниз. Тишину нарушало только хрипенье обезумевшей от страха девушки. Верховная жрица снова улыбнулась — зубы сверкнули, как жемчужины в крови, — и с невероятной для женщины силой вонзила меч в обнаженное тело. Пробив грудь и сердце, острие звякнуло о камень. Безмолвно, как рыба, насаженная на гарпун, корчилась нагая жертва, заливая кровью жернов. Наконец она застыла. Еще несколько секунд жрица с усталым и равнодушным лицом, опустив голову, в бессилии свесив руки, стояла над трупом. Блэйду казалось, она вот-вот упадет в обморок, но жрица выпрямилась и подняла голову. Ее взгляд обежал кольцо притихших дру и надолго замер на зарослях, где прятались Талин и Блэйд. Они не шевелились, и в густой листве жрица не могла их увидеть — но у Блэйда мороз пошел по коже.

Наконец среброволосая дру натянула капюшон, снова став похожей на древнюю старуху, и соскочила с пня. Ни слова, ни жеста — просто пошла прочь от кольца женщин и вскоре исчезла среди деревьев.

То, что произошло после ее ухода, напоминало Блэйду разделку свиной туши. Он слушал проклятья, которыми сыпала Талин, и боролся с тошнотой.

— Выходит, я лгала? — Злилась девушка. — Сказки рассказывала? Выходит, я сама выдумала, что дру едят человечину? — в запале они двинула Блэйда локтем в бок. — Так зачем же они потрошат несчастную девку, словно каплуна? Ответь, умник!

Когда женщины стали деловито нашпиговывать труп мелкими листьями неизвестного Блэйду растения, он понял, что насмотрелся вдосталь. В том, что служанку зажарят на вертеле и съедят, сомневаться не приходилось. Пора было уходить.

Словно угадав его мысли, Талин взмолилась:

— Пойдем, Блэйд! Ну, пожалуйста, пока мы живы, пока нас не увидели. Может, еще не поздно...

Вдруг одна из дру пронзительно закричала, остальные подхватили. В наступившей суматохе Блэйд не сразу увидел на краю поляны женщину в запятнанной кровью сутане, держащую на руках убитую им старуху. Остальные женщины сбились перед нею в визжащую толпу — смерть подруги привела их в ярость. Блэйд посмотрел в ту сторону, где исчезла среброволосая жрица, но она больше не появлялась. «Наверное, ей не по вкусу человеческое мясо», — предположил он.

Принцесса рядом затравленно поскуливала:

— Спаси нас, Фригга! Они нашли труп. Теперь дру проклянут нас на веки вечные, даже если и не убьют! Говорила я тебе, Блэйд! Предупреждала...

Блэйд зажал ей рот огромной ладонью.

— Молчи, принцесса! Ни звука, пока не разрешу. Ползи назад, только осторожно. Потом, встанешь и пойдешь за мной. Кажется, нам снова пора пробежаться. Только тихо! Как можно тише...


Глава 3


Едва из-за туч выглянула луна, Талин наткнулась на тропу. Идти по ней в потемках было тяжело, но судя по глубине тропы, люди хаживали здесь не одно столетие. На сей раз принцесса, обутая в сандалии, шагала впереди, босой Блэйд часто спотыкался о корни и острые камни.

По пути, то и дело пугливо поминая Фриггу, принцесса рассказала ему все, что знала о дру. Потрясенный увиденным, Блэйд слушал и мотал на ус, решив, что позднее зерна истины сами отделятся от плевел. Но одно он теперь знал наверняка: дру обладают в Альбе немалой властью, их следует остерегаться. Они творят зло и добро, они волшебницы и знахарки, более того, вся врачебная магия этого мира сосредоточена в их руках, составляет часть Таинства, и горе тому, кто пойдет наперекор воле жриц.

О себе принцесса рассказала, что четыре года жила на побережье Узкого моря, учась у дру всякой всячине, по пути домой ее пленили слуги королевы Беаты. Несмотря на то, что королева — ее родная тетка, она люто ненавидит своего брата Васа, короля северной страны Вас.

— Беата надеялась получить за меня большой выкуп. Отец во мне души не чает, и Беата получила бы все, что хотела, не сумей я убежать. Я пообещала тетке, что умру, если она будет держать меня взаперти. На коленях, в слезах — видит Фригга — чертовка заплатит за это! — я вымолила разрешение гулять в окрестностях замка. Какой, мол, тебе прок от мертвой принцессы? Ловко я ее провела, а, Блэйд?

— Ловко, — хмуро кивнул он. — А потом ты выхватила меч у зазевавшегося стражника и заколола его. Да, неплохой трюк. Только одно меня смущает.

Тропа расширилась, идти стало легче. Блэйд догнал девушку и шагал рядом. Она подозрительно покосилась на него.

— Что же тебя смущает, Блэйд?

— Твой поступок — очень смелый для женщины, даже геройский, — произнес он ровным голосом. — Но я не возьму в толк, почему ты оказалась со стражником наедине? Неужели Беата приставила к тебе всего лишь одного охранника? Если верить твоим словам, она отнюдь не дура.

Заметив на ее лице недовольную гримаску, Блэйд отвел взгляд.

— Ты слишком любопытен, — мрачно сказала Талин. — Даже если я с ним... какое тебе дело?

— Никакого, — поспешно согласился он. — Прости, принцесса. Мне, действительно нет до тебя дела.

Минуту или две они шли молча, потом Талин не выдержала:

— Ты угадал, конечно. Наверное, у себя на родине ты был колдуном — уж очень ты умный. Да, стражников было несколько. Но я выбрала самого слабого. Он был смазлив, этот негодяй, и ничуть не усомнился, когда я сказала, что хочу его. Но я поклялась, что на людях с ним не лягу, и он договорился с приятелями, чтобы они оставили нас наедине. Потом я позволила себя обнять, но только для того, чтобы завладеть мечом. Убив стражника, я убежала, а вскоре наткнулась на тебя — ты лежал у ручья голый, как...

Она снова сделала гримаску, сложив губы бантиком; карие глаза обежали Блэйда с головы до ног.

— Слушай, прикройся чем-нибудь, а? Смотреть противно.

Он усмехнулся и поднял меч в салюте.

— С радостью, принцесса. Как только найду, чем. Если противно смотреть — может, пожертвуешь мне кусок своего платья?

Но проблема решилась сама собой, причем неожиданно для обоих. Тропа вывела их на поле, обнесенное низкой оградой из неотесанных камней. Сразу за оградой стоял человек с угрожающе поднятым мечом.

Блэйд прыгнул вперед, закрывая собой девушку, и приготовился к обороне. Талин расхохоталась. Приглядевшись к своему противнику, Блэйд выронил меч и схватился за живот. Бывает же такое!

Да, в темноте воронье пугало с деревянным мечом вполне походило на человека.

Присев от хохота, Талин показывала пальцем то на Блэйда, то на пугало.

— Ты... — хрипела она, —... ты... хотел защитить меня от этого... ха-ха-ха!

Перепрыгнув через ограду, Блэйд стащил с пугала изорванные льняные штаны. Они подошли, хоть и жали немного в паху. Но штаны сделали свое дело — придали Блэйду уверенность в себе.

Начинало светлеть, на востоке появились проблески ложной зари. Когда Талин насмеялась вдоволь, они пошли дальше. Блэйд и не думал сердиться на принцессу — наоборот, его радовало, что после приключения с пугалом у нее поднялось настроение, и она не вздрагивает от страха, вспоминая дру, а весело щебечет о своем. Сам он помалкивал и старался запоминать ориентиры. Наконец они миновали поле и перелесок, пересекли широкую пустошь и вышли в низину, где торфяник кое-где был вскопан под огороды.

Начался настоящий рассвет, звезды поблекли, на внушительном отдалении от тропы угадывались очертания покосившихся халуп на сваях. От запаха дыма и жареного мяса у Блэйда заурчало в животе. В жемчужном сиянии на востоке виднелись стада овец и табуны коней. Подбежав к тропе, коза проводила путников любопытным взглядом и разочарованно заблеяла вслед.

Ночью, глядя, как дру потрошат молодую челядинку, Блэйд думал, что никогда в жизни не притронется к пище. Но сейчас он готов был проглотить быка. Когда он сказал об этом Талин, она посоветовала немного потерпеть. Сарум-Виль недалеко, там их обоих хорошо накормят.

Блэйд принюхался и уловил запах йода — признак близости моря.

— Блэйд! — окликнула его Талин.

— А?

— Думаю, лучше не рассказывать никому о том, что мы видели ночью. Мне и без того хватает забот — совсем не просто объяснить людям, откуда ты взялся. Народ у нас в Альбе подозрительный.

Блэйд был с ней вполне согласен. Поглядев на принцессу, он произнес:

— Ты сказала, что знаешь девушку, которую зарезали дру.

— Не то чтобы я была с ней знакома — принцессы не водят дружбу со служанками. Но я ее узнала — она из челяди моего кузена.

— Ночью, когда ее убивали, ты сказала: «Ничего не понимаю». Что ты имела в виду? Я должен это знать. Ты-то сейчас в безопасности, а я нет. Возможно, смерть служанки повлияет на мою судьбу. Как она попала к дру?

У Талин участилось дыхание.

— Я, кажется, угадала: у себя на родине ты был колдуном. Больно ты умный, ничего от тебя не скроешь. Да, ты прав. Но ответить на твой вопрос я не могу, не обессудь.

Блэйд помотал головой.

— Ты меня сбила с толку, принцесса. В чем я прав? Чего от меня не скроешь?

— Должно быть, это дело рук Олвис, — помедлив ответила девушка. — Олвис — жена Ликанто. Ненавижу эту суку, хотя она верная жена и хорошая мать. А Ликанто — дурень, как все мужики. Петух, считающий Сарум-Виль своим курятником. Олвис пронюхала о его шашнях со служанкой и отдала ее дру. Это понятно. Непонятно другое: как поступит кузен, узнав о проделке своей женушки? Ликанто — великий воин, очень храбрый, но тупой как полено. Терпеть не может семейных дрязг. Но если он узнает, что Олвис отдала его подружку на заклание... Не завидую тому, кто в эту минуту попадется ему под руку.

— Ты не меня ли имеешь в виду? — холодно спросил Блэйд. — Тебя-то Ликанто не тронет, ты ему родня. А я — чужестранец...

Талин кивнула, в ее глазах появилось торжество.

— Рада, что ты понял. Альбиане — жестокий народ. Если будешь держать рот на запоре, а кузену не изменит хорошее настроение, я смогу из него веревки вить. Выпрошу у него отряд воинов, которые будут сопровождать нас на север, к моему отцу. Там тебя ждет награда — ведь ты спас меня от королевы Беаты, а отец не из тех, кто остается в долгу.

— Понятно, — подал голос Блэйд.

Талин улыбнулась.

— К тому же я сама не хочу тебя сейчас терять. Ты меня заинтриговал, Блэйд. Наверное, мне тебя сама Фригга послала, кто знает.

Фригга, как объяснила Талин, когда они шли по лесной тропе, была богиней женщин Альба, Васа, да и всех остальных стран, о которых слыхала принцесса. Девушка весьма смутно представляла себе пантеон богини. По ее словам, Фриггу не признавали только дру, они строго-настрого запретили отправлять ее обряды и даже произносить ее имя. Это был единственный запрет свирепых жриц, не соблюдавшийся ни знатью Альба, ни простым людом.

Бога мужчин звали Тюнор, у дру он пользовался не большей симпатией, чем Фригга, зато мужчины поминали его к месту и не к месту. На всякий случай Блэйд запомнил это имя, справедливо полагая, что в Альбе надо вести себя как альбианин. Он слишком хорошо знал собственные слабости: горячность, упрямство и любопытство, погубившее, как известно, немало кошек.[12]

Взойдя по пологому склону на гребень продолговатого холма, они остановились. Внизу, до самого моря, гладкого как зеркало, тянулось устланное туманом болото: тропы, ведущие к Сарум-Вилю, были помечены выцветшими лоскутками на жердях.

— Не нравится мне эта суета, — сказала Талин, показывая на город. — Не должно ее быть в такую рань. Мой кузен — не дурак поспать, обычно он дрыхнет до тех пор, пока Олвис не стащит его за ногу с постели. Видишь ратников?

Блэйд не ответил, пристально разглядывая городок и окрестности. Сарум-Виль представлял собой прямоугольный участок ровной земли, застроенный деревянными домами и обнесенный земляным валом и палисадом из заостренных бревен, а также окруженный рвом глубиной футов двадцать. На каждом углу частокола высилась деревянная башня, но бастионов Блэйд не заметил — видимо, альбианам был незнаком этот вид укреплений. Единственные ворота, распахнутые настежь, находились как раз с той стороны, где стояли Блэйд и Талин. Через эти ворота в город входили вооруженные люди. По тропкам, проложенным по болоту, их тянулось немало, в тумане тускло поблескивали доспехи и оружие. Воины шли группами и поодиночке, очень немногие ехали верхом. Вооружение почти каждого ратника состояло из меча, копья и щита; на голове слабо отсвечивал металлический шлем.

С вершины холма город был как на ладони. В центре его, посреди широкой площади, пылал огромный костер; сидевшие вокруг него люди ели и пили. По площади носились боевые колесницы; время от времени какая-нибудь из них сбивала с ног зазевавшегося ратника, и тогда его отчаянная брань достигала ушей Блэйда и Талин.

— Смотри! — воскликнула вдруг принцесса. — Вот он, мой кузен Ликанто, справа от костра. Видишь? Пьет из рога. Эге, да он, похоже, не в духе! — Талин засмеялась. — Еще бы! Такая орава за неделю подчистит все его клети. А знаешь, Блэйд, не случайно он собирает рать. Должно быть, намечается драка...

Она умолкла — позади лязгнул металл. Блэйд молниеносно повернулся с мечом в руке. Заглядевшись на Сарум-Виль, он не заметил приближения воинов.

Талин схватила его за руку и заставила опустить оружие.

— Нам некого опасаться, Блэйд. Перед нами Канобар Седой, один из капитанов моего кузена. Вряд ли он меня помнит, мы расстались много лет назад, но это неважно. Стой спокойно и помалкивай, я все улажу.


Глава 4


Канобар Седой возглавлял отряд из шести воинов. При виде Талин и Блэйда они остановились и посовещались между собой, затем Канобар двинулся вперед. Глядя на этого высокого, узкоплечего человека, Блэйд подумал, что он гораздо, моложе, чем выглядит. Особенно бросались в глаза серебристые пряди в его шевелюре и бороде. На заостренном бронзовом шлеме капитана красовалась чеканная эмблема — ястреб в полете. Тот же ястреб распахнул крылья на медном умбоне тяжелого щита. Шагал Канобар неторопливо, с достоинством, но без чванства.

Он опустился перед девушкой на колени, вонзил меч в землю и снял шлем. Казалось, он не заметил Блэйда, но тот был уверен, что от глаз капитана не укрылась ни одна деталь его внешности.

— Давненько мы не виделись, принцесса. Все эти годы мне казалось, что я помню твою красоту, но теперь вижу: нельзя доверять памяти. Талин, ты прекрасней, чем я представлял.

Крайне польщенная, Талин бросила торжествующий взгляд на Блэйда. Тот стоял, опустив голову и косясь на Канобара.

Со смехом проведя ладонью по седой голове капитана, девушка сказала:

— А ты ничуть не изменился, старый Канобар. Помню, как ты меня расхваливал в детстве. И шлепал, когда я шалила. Погоди, припомню тебе это, когда вернусь к отцу. — Она попыталась нахмуриться, затем снова засмеялась. — Ладно, дружище, вставай. Скажи, что творится в Сарум-Виле? Зачем собираются войска?

Канобар поднялся и спрятал меч в ножны. На Блэйда он упорно не смотрел. Его люди отошли на несколько шагов.

— Опять Геторикс, — заговорил капитан — Пересек Узкое море, разграбил и спалил Пенвей, почем зря побил народ. Ночью уцелевшие жители развели на сигнальном холме костер, предупредили нас, что он поблизости. Король Ликанто решил собрать дружину и выступить ему навстречу. А что еще остается? Если Геторикса не остановить, он протопчет тропу смерти через весь Альб. Вот и стекаются в Сарум-Виль воины и вольные люди со всей страны.

Он бросил взгляд мимо Блэйда на площадь в Сарум-Виле, заполненную вооруженным людом.

— Не знаю, что тебя привело сюда, принцесса, и не спрашиваю. Не моего ума это дело. Тем более, что моим храбрецам, да и мне самому, не терпится спуститься в город. Не то волчья свора, которую собрал твой кузен, оставит нам одни кости.

— Ты прав, — со смехом согласилась Талин. — Но мой кузен — хитрец, в Сарум-Виле у него немало укромных погребов. Заставим его поделиться с нами, а, Канобар?

Казалось, только сейчас седой капитан заметил Блэйда. Смерив незнакомца колючим взглядом, он вопросительно посмотрел на Талин.

— Не беспокойся, Канобар, — улыбнулась девушка. — Я за него ручаюсь. Это мой слуга. Он вольный человек и имеет право носить оружие. Родом он издалека, но это неважно — он заслуживает доверия.

Снова поглядев на Блэйда, капитан нахмурился и покачал головой.

— Говорят, Геторикс посылает впереди войска лазутчиков под видом вольных, рабов и даже воинов. Они расспрашивают народ и узнают уязвимые места противника.

Услышав его слова, воины, стоявшие в отдалении, умолкли. Все они уставились на Блэйда, один даже вытащил меч, а другой взял наизготовку копье.

Блэйд повернулся лицом к Сарум-Вилю и стал насвистывать веселый мотив. Презрение — единственное, что он мог противопоставить опасности.

— Я сказала тебе, Канобар — он мой слуга! — В голосе Талин зазвучала резкая нотка. — Или моего ручательства уже недостаточно?

— Было бы достаточно, принцесса, — упрямился Канобар, — кабы не Геторикс с его пиратами. Шпионы Рыжебородого очень хитры и опытны. Если этот парень может носить оружие, как ты утверждаешь, — то где оно? Где его шлем, кожаные доспехи, щит, копье? Я вижу только меч-недомерок да штаны, снятые, похоже, с пугала.

Блэйд был рад, что стоит спиной к Канобару. Он не удержался от ухмылки, которую капитан мог расценить как дерзость.

Зато принцесса даже не улыбнулась. Блэйд еще ни разу не слышал, чтобы она говорила таким холодным, надменным тоном:

— Мне не нравятся твои слова, Канобар. Это мой человек, его зовут Блэйд. Я за него ручаюсь, и в третий раз повторять этого не стану. Немедленно отведи нас в город, не испытывай моего терпения. Все, что нужно, я расскажу кузену и больше никому.

Блэйд медленно повернулся. Капитан поклонился и отошел, бросив через плечо:

— Не сердись, принцесса. В Альбе сейчас на чужаков смотрят косо.

Стоя на краю тропы, Блэйд и Талин пропустили воинов вперед. Слегка уязвленный отповедью принцессы, Канобар не смотрел на них, зато каждый из воинов обшарил их пристальным взглядом, а последний, рослый детина с непокрытой головой, подмигнул Блэйду. Осклабясь, Блэйд подмигнул в ответ.

Вслед за воинами они спустились с холма, пересекли болото и приблизились к воротам Сарум-Виля.

— Хорошо, что ты назвала меня слугой, а не рабом, — шепнул Блэйд принцессе. — Очень предусмотрительно. Нет смысла объяснять Канобару, кто я такой — он не из тех, кто схватывает на лету. Я расскажу о себе Ликанто. — Хитро улыбнувшись, он добавил: — Если захочу.

Блэйд еще раз сказал себе, что его жизнь — в руках Талин, взбалмошной, самовлюбленной девчонки. Пожалуй, не следовало напоминать ей об этом. Он решил сменить тему.

— Кто такой Геторикс?

Талин нахмурилась.

— Сущий дьявол. Морской разбойник. Его еще зовут Рыжебородым. Время от времени он приплывает со своими головорезами из-за Узкого моря. Они грабят, убивают, насилуют. Все они — мерзавцы, а Геторикс — самый отъявленный из них. Он огромного роста, и ходят слухи, что он заговорен от смерти.

Блэйду с трудом удалось сохранить серьезное выражение лица. Опять суеверные фантазии! Но все же, видимо, Геторикс — не самый желанный гость в здешних краях. Заговоренный... Блэйду вспомнились дру на лесной поляне, и он вздрогнул. Кто знает. Здесь не Лондон, привычный и рациональный, здесь Альб, и Блэйд в нем все равно что слепец, бредущий ощупью. Нельзя недооценивать возможностей врагов; опасность может прийти с той стороны, откуда ее не ждешь.

— Сомневаюсь, что Ликанто сумеет его одолеть, — продолжала принцесса. — Мой кузен не робкого десятка, но умом похвастать не может. Я ему не завидую.

— Почему? — спросил Блэйд.

— Здесь его земли. Кузен обязан их защищать.

— Разве поблизости нет других королевств? — удивился Блэйд. — Почему бы им не объединиться? Вместе они легко разгромили бы пиратов, напав на них с разных сторон. Неужели короли этого не понимают?

— Понимают. Но они завистливы, алчны и ненавидят друг друга. Соседям здесь не доверяют. У королевы Беаты — чтоб ей сгнить в собственной темнице! — много солдат, но она не придет на помощь Ликанто. И мой отец ему не пособит по той же причине. В таких делах он ничем не лучше других королей.

Блэйд задумался на минуту, потом сказал:

— Все же следует обсудить эту мысль на военном совете.

Принцесса фыркнула:

— И кто, по-твоему, рискнет ее высказать? Во всяком случае, не я. Женщин на совет не допускают. Может быть, ты, Блэйд? Недавно я вволю посмеялась, когда ты пытался защитить меня от пугала. Ты что, еще ничего не понял? Ты здесь никто! К тому же, тебя ищут — думаешь, дру не знают, кто зарезал их подругу? Да и Канобар Седой ясно намекнул: в случае чего тебя убьют только потому, что ты чужеземец. Одна я могу тебя спасти, не забывай об этом. Я сделаю все, что от меня зависит — возможно, ты мне еще понадобишься. Но и ты, со своей стороны, должен вести себя, как мышка. В городе нам придется расстаться — оборванцам вроде тебя при дворе не место. Я позабочусь, чтобы тебя накормили, одели и вооружили, как подобает вольному. Но заклинаю тебя именем Фригги: держи себя в руках и не раЬпускай язык. Если ввяжешься в драку или вызовешь подозрения у солдат, я не дам ломаного гроша за твою голову.

Ее тон Блэйду не понравился, но он не подал виду.

— Принцесса, ты, помнится, предположила, что у себя на родине я был колдуном. Знаешь, ты почти угадала. Смотря что называть колдовством...

Талин остановилась и, уперев руки в бедра, озадаченно посмотрела ему в глаза.

— У тебя, часом, не лунная болезнь? Ты не бредишь? Колдовство — оно и есть колдовство. Чародей знает толк в заговорах и заклинаниях, умеет читать чужие мысли. Колдуна может убить только другой колдун. Если ты действительно чародей, так и скажи. Ведь это все меняет. Я намекну об этом кузену, и он будет относиться к тебе с почтением. Ты поможешь ему разгромить Геторикса и станешь придворным магом, а когда помрешь, скальды сложат о тебе баллады и будут петь у костра. Ну так как, Блэйд? Волшебник ты или нет?

В ее глазах светилась насмешливая искорка. Блэйд вздохнул, стараясь унять раздражение.

— Выслушай меня, Талин, — тихо произнес он. — Выслушай и подумай хорошенько. Допустим, я не был колдуном у себя на родине. Так почему бы не стать им здесь, в Альбе? Я знаю много всяких хитростей и уловок, особенно в том, что касается военной науки, и готов помочь твоему кузену в войне с Геториксом. Но ведь он не согласится принять помощь от простолюдина. Выходит, ты должна представить меня дворянином или колдуном, чтобы я говорил с ним как с равным. Я не желаю ютиться в бараке для слуг, даже для вольных. Поговори с Ликанто, чтобы он меня принял, как пэра, потолковал бы со мной с глазу на глаз. Или хотя бы выслушал на военном совете.

Прижав ладонь к губам, Талин отступила на шаг. Они порядком отстали от Канобара и его воинов. По сторонам тропы, на сухих участках торфяника, стояли шатры из кожи и льна. Кое-где дымились костры, вокруг них, жаря мясо, востря мечи или просто болтая, сидели ратники. В отдалении рядком стояли латрины под навесом, там сидело на корточках несколько мужчин.

К одному из шатров, откуда доносились сладострастные женские стоны, выстроилась очередь из десятков солдат.

Не обращая внимание на эту непристойную, хотя и естественную, картину военного лагеря, Талин смотрела на Блэйда. Смотрела так, будто увидела впервые.

— Ты свихнулся, Блэйд! Хочешь выступить на военном совете? Ты, чужак в драных штанах! Да прокляни меня Фригга, если я хоть на миг подумаю об этом всерьез!

В душе Блэйда поднялась злость. Временами принцесса порядком действовала ему на нервы. Но надо было держать норов в узде.

— Все-таки, принцесса, ты можешь это устроить.

— Я? Каким образом?

— Через Олвис. Насколько я понял из твоих слов, Ликанто пляшет под ее дудку. Поговори с ней. Скажи, что я колдун, и попроси замолвить за меня словечко.

Талин скривила губки.

— Олвис? Презираю эту гадину. Не стану ее ни о чем просить.

— Даже ради меня? А скажи-ка, кто спас тебя от собаки? Кто тебя грел у ручья? Кто помог убежать от королевы Беаты? Сдается мне у принцессы Талин короткая память. — Он умолк, боясь перегнуть палку.

Талин помолчала, глядя на него из-под прищуренных век. Затем неохотно кивнула.

— Ладно, Блэйд. Сделаю, что смогу. Идем, Канобар ждет у ворот. Рядом с ним, если не ошибаюсь, стоит воевода, а значит, о тебе уже доложили королю. Идем. Еще раз предупреждаю: не распускай язык.


Глава 5


Весь тот день Блэйд провел в убогой халупе со стенами, почерневшими от копоти, земляным полом и дырой в крыше, заменявшей дымоход. Меч у него отобрали, у двери поставили стражника, наглого проходимца с редкими волосами и заячьей губой, из-за крторой с его лица не сходил свирепый оскал. Звали его Сильво; бывший раб, он совсем недавно стал вольным. Блэйду он сразу чем-то понравился.

Лежа на грязном полу — мебели в лачуге не было и в помине — Блэйд яростно чесался. Он был грязен, лицо заросло черной щетиной. Ему грезилась горячая ванна с густой пеной. Но ванны, вероятно, не было во всем Альбе, зато вши здесь водились в изобилии, и поначалу Блэйд развлекался, давя ногтями крошечных бестий. Вскоре ему наскучило это занятие, а когда в дыре над головой появилась ранняя звезда, его терпение готово было лопнуть. Снаружи нарастал шум — в городе собралась большая рать. Мимо лачуги проносились колесницы, со всех сторон долетали брань и хохот. С каждой минутой Блэйд утверждался во мнении, что войско короля Ликанто — пьяный сброд. Если армия Геторикса хоть малость знакома с дисциплиной, она без труда разгромит эту орду. Блэйд был поборником дисциплины в войсках и знал, как ее установить. «Если армию Ликанто разобьют, — подумал он, — в этом будет и моя доля вины». Эта мысль и смутила, и позабавила его.

Когда солдаты Канобара бесцеремонно втолкнули его в халупу, Блэйд обрадовался возможности посидеть спокойно и собраться с мыслями. Память понемногу возвращалась, но понять, что с ним стряслось, было нелегко. Человек действия, интеллигент, но не интеллектуал и уж, конечно, не ученый, Блэйд старался глядеть на вещи просто.

Видно, что-то не сработало в компьютере лорда Лейтона. Или машина, или ее конструктор допустили роковую ошибку, и в голове у Блэйда все перемешалось.

Наверное, он перенес электрический шок, вроде тех, которые применяют в психиатрических клиниках. Шок не разрушил его личности, но изменил, должно быть, молекулярную структуру мозга. Блэйд не знал точно, из чего состоит человеческий мозг, и путался в таких вещах, как нейроны, синтез протеинов, ДНК и РНК. Но все же он понимал: мозг — терра инкогнита, от него можно ожидать любых сюрпризов.

Очевидно, его мозг был поврежден, и в результате Блэйд оказался в ином, воображаемом мире. Воображаемом — и вместе с тем реальном. Существующем как бы в ином измерении.

Давя совершенно реальную вошь, Блэйд с облегчением вздохнул. Иное измерение — вот она, разгадка.

Поразмыслив, он пришел к утешительному выводу, что электрический шок не повредил подкорку — массу клеток и нервных волокон, унаследованных от далеких пращуров, огромных амфибий, кладезь звериной хитрости и осторожности. Несомненно, сложная, высокоразвитая кора головного мозга очень пригодится в борьбе за выживание, но куда важнее в этом диком, свирепом мире быстрые рефлексы и воля к жизни, сосредоточенные в той части мозга, которая перешла к нему от животных.

Погруженный в подобные мысли, он перестал замечать укусы вшей. Из раздумий его вывел Сильво. Стражник внес на деревянном подносе куски мяса и черного хлеба, и рог со светлым пивом. Блэйд успел отведать этого напитка, прежде чем оказался взаперти, и нашел его недурным.

Сильво знал свое дело. Поднос он держал одной рукой, а другой сжимал копье с острым бронзовым наконечником.

— Ну-ка, в угол, хозяин, — приказал он, угрожающе наставив копье. — Не хочу, чтобы ты ко мне близко подходил. Вон какие у тебя ручищи — небось, быка одним ударом валишь.

Улыбнувшись, Блэйд выполнил его требование.

— Сколько мне еще торчать в этом хлеву? — спросил он из угла.

Поставив поднос на пол посредине комнаты, Сильво вернулся к двери. Блэйд не спускал с него глаз. У стражника был деформирован череп — видать, повивальная бабка не слишком осторожничала, помогая роженице, — да и заячья губа его не красила. «Таким только детей пугать», — с ухмылкой подумал Блэйд.

Он пересел к подносу и стал есть. Через некоторое время оторвался от наполовину опустевшего рога и ткнул обглоданной костью в сторону стражника.

— А знаешь ли ты, дружище, что у тебя исключительно респектабельная внешность?

На жуткой физиономии Сильво появилась еще более жуткая гримаса. Черные зрачки маленьких, с кровавыми белками глаз уставились на Блэйда.

— Спасибо на добром слове, хозяин. Бедный Сильно редко слышит похвалы, его чаще оделяют пинками да оплеухами. Не скажу, что я понял смысл твоих благородных слов, но все равно, благодарствую.

Чтобы не рассмеяться Блэйд снова набил рот бараниной и хлебом. Внезапно ему стало стыдно. Издеваться над несчастным уродом — не слишком достойное занятие.

Прожевав, он сказал:

— Ты не ответил на первый вопрос. Сколько меня здесь продержат?

Сильво почесал под мышкой. На нем была просторная рубаха и короткие мешковатые штаны: грязные ноги, похоже, не знали обуви. «Не солдат, а черт знает что», — подумал Блэйд. Правда, сторожить Сильво умел — он ни на секунду не выпускал из рук копья, а черные глазки следили за каждым движением Блэйда.

Поймав досаждавшую вошь, Сильво казнил ее и только после этого ответил:

— Что тебе сказать, хозяин? Разве что соврать? Пускай я сукин сын и ублюдок, пусть у меня пороков больше, чем добродетелей, но лжецом меня никто не назовет. Будь я королем Ликанто, я бы тебе, конечно, ответил, а так — не обессудь. Потерпи, хозяин. Здесь не так уж и плохо. Сказать по правде, мне сейчас куда хуже, чем тебе.

— Это почему же? — удивился Блэйд.

Сильво тяжко вздохнул.

— Не сменили меня, вот почему. Как всегда, забыли. Ты только представь, хозяин: там сейчас все пиво хлещут на дармовщинку, бабы ни с кого денег не берут — а я должен тебя стеречь. Разве это справедливо?

Блэйд согласился, что несправедливо. И предложил выход:

— Это можно уладить. Зачем вообще меня стеречь? Я один в чужой стране, бежать мне некуда. Если ты ненадолго отлучишься, кто об этом узнает? Я никому не скажу. Пойди, Сильво, хлебни пивка, развлекись с бабенкой. Вернешься — расскажешь. А я подожду.

Урод затрясся, качаясь взад-вперед. Из горла вырвался кашель, очень отдаленно напоминающий смех.

— К-хе-хе... Ну, ты даешь, хозяин! Значит, подождешь, да? Ну, подожди, подожди. И я подожду за дверью. Мою голову красивой не назовешь, но я не хочу, чтобы ее насадили на кол и выставили напоказ.

Блэйд не надеялся, что Сильво клюнет на его удочку, а потому не огорчился. Собирая ломтиком хлеба мясные крошки с подноса, он спросил:

— Что нового о Геториксе? Я слыхал, Ликанто собирается задать ему трепку.

— На это мы все надеемся, весь простой люд. Да только, боюсь, ничего не выйдет. Войско собирается медленно, которые ратники пришли, те уже на ногах не стоят. Вместо того, чтоб вострить мечи, носятся по городу на колесницах, режутся в кости да шляются по бабам. Капитаны ссорятся друг с другом, пьянствуют, где напьются, там и засыпают — прямо как свиньи. Король скандалит с женой — при всем честном народе Олвис запустила ему в голову горшком. Короче говоря, наш Сарум-Виль — точь-в-точь курятник, в который вот-вот наведается лиса. Хотя у короля еще есть время, чтобы выступить навстречу Рыжебородому. — Сильво зевнул во весь рот, демонстрируя редкие гнилые зубы. — Согласись, хозяин — незавидная доля для солдата сторожить оборванцев. Ни выгоды в том, ни радости. — Он с отвращением оглядел комнату, сплюнул и заключил: — Дерьмовая доля.

При упоминании леди Олвис Блэйд встрепенулся. Он еще не оставил надежду утвердиться в этом мире, отвоевав для себя не последнее место. Он понимал, что для достижения этой цели от него потребуется немало хитрости и изворотливости. Блэйд решил порасспросить Сильво: вдруг он знает что-нибудь еще? Например, куда подевалась Талин. «Забыла обо мне», — мрачно подумал Блэйд.

— Неужели королю и королеве не стыдно ссориться на глазах у подданных? — недоверчиво спросил он. — Что они не поделили?

Сильво осклабился и хихикнул.

— Тебя, хозяин, это не касается. Так и быть, скажу. Король не пропускает ни одной юбки в Сарум-Виле, а пуще всех ему приглянулась шлюшка по имени Гвинет. Все об этом знали, кроме королевы, а недавно и она пронюхала. Короче говоря, девка исчезла. Король обозлился, насосался пива — а что еще ему оставалось делать? — и сдуру ляпнул, что девку прикончила леди Олвис. Или кто-нибудь другой по ее приказу. Королевы не любят марать руки кровью служанок.

На секунду Блэйд не совладал со своим лицом. И тут же ему предоставилась возможность узнать, что Сильво совсем не глуп.

— Странные у тебя глаза, хозяин. Может, ты знаешь что-нибудь?

Блэйд пожал плечами.

— Я? Откуда? Я здесь чужой. В Сарум-Виле у меня ни друзей, ни знакомых, кроме принцессы. Талин, которой я оказал небольшую услугу. А ей, видать, до меня нет дела, — угрюмо добавил он.

На миг стены лачуги исчезли и в памяти Блэйда всплыли картины ночи: лесная поляна, костер, пень с жерновом, серебристые волосы, прекрасное демоническое лицо, удар золотистого меча. Кто она? Куда ушла? Оставалось только гадать.

При упоминании о Талин безобразное лицо стражника просветлело.

— Принцесса — женщина что иадо, — мечтательно произнес он. — Совсем малютка, видать, еще девственница — короли умеют беречь дочерей. Но все равно, она женщина. Тот, кому доведется первым ее прободать, может считать себя счастливчиком.

— Ты не меня имеешь в виду? — раздраженно спросил Блэйд.

— Шутишь, хозяин? Хотя кто знает. Перед тобой никакая принцесса не устоит, одни штаны чего стоят. Ну-ну, не гляди так, я тебя не боюсь. Ты кто? Чужак, оборванец. Правда, похож на благородного, да и силенок тебе не занимать. Но какой с того прок? В этой халупе я — хозяин, а ты — никто. Узник. Или я не прав?

— Прав, — ухмыльнулся Блэйд, давая себе слово при первой же возможности научить Сильво правилам хорошего тона. — Скажи, ты давно видел принцессу?

Сильво не спешил с ответом, выискивая под мышкой очередную вошь.

— Вообще не видел с тех пор, как вы вошли в город, — произнес он наконец. — Она не выходила из королевского дома. Похоже, ты к ней неравнодушен, хозяин.

Блэйд без труда угадал, какие мысли пришли на ум стражнику. Сильво потряс головой, едва не уронив шлем.

— Нет, не может быть. Талин благородных кровей, а ты...

Снаружи постучали. Сильво вскочил и подошел к двери, опасливо косясь на Блэйда. Тот ухмыльнулся.

— Эге, вот и моя смена! — обрадованно сообщил Сильво. — Могли бы и пораньше прийти, разрази меня Тюнор. Хе-хе! Теперь пивка — и по девочкам...

— Хватит кудахтать, — оборвал его Блэйд. — Открывай.

Он посмотрел вверх. Звезды в отверстии исчезли, в комнату просачивался туман.

Сильво шептался с кем-то через дверь, скалясь и строя недовольные гримасы. «Выходит, он ошибся — это не смена караула», — подумал Блэйд. Услышав приглушенный женский голос и шорох платья, он воспрянул духом. Принцесса не забыла о нем.

Блэйд с удивлением увидел, как Сильво сунул руку в щель между слегка приотворенной дверью и косяком и быстро выдернул, зажав что-то в кулаке. Закрыв дверь, он повернулся к Блэйду.

— Клянусь потрохами Тюнора, тут какая-то загадка. — Он подбросил монету, поймал и попробовал на зуб. — Чистая бронза! Целый манкус — и кому? Мне, Сильво, в жизни не державшему в руках ничего ценнее железного сцилла! Еще два манкуса — и я смогу купить ферму со скотиной. Надо же!

— Это принцесса? — спросил Блэйд, не скрывая нетерпения. — Что она сказала?

Еще раз куснув монету, Сильво спрятал ее в складках пояса и, скалясь, поглядел на Блэйда.

— Ошибся, хозяин. Вот что я тебе скажу: дельце, на которое меня подбивают, опасное, можно и головы лишиться. Но за манкус я, пожалуй, соглашусь рискнуть. Только ты должен дать мне слово, что никому не расскажешь.

Терпение Блэйда лопнуло, и он заревел:

— Что ты лепечешь, урод несчастный? Говори толком, кто приходил если не Талин?

Сильво жутко ухмыльнулся и взъерошил грязной пятерней бороденку.

— Леди Олвис, хозяин. Королева. Желает с тобой потолковать. Она будет ждать за дверью, пока ты не дашь мне обещания молчать. И ты его дашь. Я не дурак и отлично знаю: когда жернова затевают игру друг с дружкой, зернышку...

— Кончай свои дурацкие прибаутки! — заорал Блэйд. — Королева принесла весть от принцессы. Впусти ее!

Сильво поморщился.

— Не спеши, хозяин. Тут дело не простое, можно башку потерять — а кто, кроме меня, о ней позаботится? Ты-то чужестранец, а я здешний, и знаю о королеве такое... Нет, неспроста она пришла сюда среди ночи и платит мне за молчание. Темное дело... Но все-таки — целый манкус.

Блэйд пожал плечами, напустив на себя равнодушный вид.

— Ладно, поступай, как знаешь. Ты прав: отрубленную голову обратно не прирастишь. Даю слово, что буду нем как рыба. — И насмешливо добавил: — Если и теперь не согласен рискнуть — верни королеве манкус.

С этими словами Блэйд сложил руки на груди и повернулся к стражнику спиной.

— Вернуть деньги? — проворчал Сильво себе под нос. Да ни за что на свете! — И — громче: — Так что, хозяин, договорились? Обещаешь помалкивать?

— Обещаю.

— Ладно, можешь говорить с королевой, пока водяные часы не опустеют наполовину. Но не дольше. И не вздумай бежать, я буду стоять за дверью с копьем и кинжалом. Убью тебя, а там найду, что соврать караульному начальнику. Не впервой. А теперь — клянись сердцем Тюнора.

Блэйд повернулся к нему и поднял правую руку.

— Клянусь сердцем Тюнора. Впускай королеву. И сторожи получше, я не хочу, чтобы нам помешали. Думаю, леди Олвис тоже этого не хочет.

— Тут я спорить не стану, хозяин.

Сильво отворил дверь и исчез.


Глава 6


Единственный факел, освещавший комнату, замерцал и зачадил на сквозняке. Горящий рыбий жир пах отвратительно, но Блэйд успел привыкнуть.

Он посмотрел в сторону двери. Леди Олвис, жена короля Ликанто! Он не знал, что и думать, но ничем не выдал волнения. Видимо, Талин рассказала ей о нем, и заинтересовала, иначе королева не пришла бы сюда. Но почему Олвис, а не Талин? Зачем королеве понадобилось приходить сюда тайком и подкупать стражника?

В следующее мгновение он уловил запах шипра. Значит, это все-таки Талин?

Нет. Стоявшая перед ним женщина в длинной мантии, отороченной мехом морского котика, была гораздо ниже и субтильней принцессы. В пышных светлых волосах блестела золотая заколка; на лбу — диадема с изображением геральдических драконов, вставших на дыбы; лицо было скрыто под белой вуалью.

— Ты — Ричард Блэйд, пришедший с принцессой Талин? — спросила она.

От Блэйда не укрылась нотка презрения при упоминании Талин. Он поклонился.

— Да, миледи. — Он решил говорить поменьше, предоставляя королеве вести разговор.

Его взгляд не мог проникнуть за вуаль, но стройная, кукольная фигурка Олвис позволяла предположить, что лицо у нее такое же красивое. Не скрывая любопытства, женщина оглядела его с головы до ног, как рассматривают коней на рынке. Ноздри Блэйда снова уловили аромат шипра. «Похоже, им здесь душится только знать», — предположил он. (Позднее он узнал, что простолюдинам под страхом смерти запрещено употреблять шипр.)

Подняв белую руку со сверкающими перстнями, Олвис указала на трепещущее пламя факела и низким, как у мужчины голосом произнесла:

— Подойди к свету. Я хочу получше тебя рассмотреть.

Блэйд молча повиновался.

— В одном Талин, несомненно, права, — сказала королева минуту спустя. — Ты красивое животное. Настоящий самец. А мозги у тебя под стать мышцам? Думать умеешь? Или ты только в постели силен?

— Я умею думать, миледи, — ответил он. — А что касается постели... Это вызов, миледи?

Маленькая ножка в кожаной сандалии топнула о земляной пол.

— Ах, ты, грубиян! Вижу, Талин и тут не соврала. Ну-ка, Блэйд, сними штаны.

Умение держать себя в руках даровано природой немногим. К этим немногим относился и Блэйд. Но и он на секунду растерялся. Только на секунду. Затем он развязал шнурок, поддерживающий штаны, и спустил их, моля бога, чтобы не отреагировать на запах и близость женщины. Происходящее совсем ему не нравилось.

Королева шагнула к нему и протянула руку, но не дотронулась. Затем Олвис медленно обошла вокруг Блэйда. Он заподозрил, что таинственный визит объясняется просто: нимфомания — такое же обычное явление для Альба, как и для Лондона.

Вздрогнув от прикосновения женских пальцев к спине, Блэйд услышал хрипловатый смех.

— Внушительное зрелище. Хватит, можешь натянуть штаны. Откладывая удовольствие, все равно что продлеваешь его.

Кутаясь в мантию, королева смотрела, как он надевает штаны и завязывает шнурок. Потом спросила:

— Талин говорила, что ты колдун. Это правда?

Блэйд насторожился: видимо, королева пришла не

просто полюбоваться на него. Опасность стала почти осязаемой, как чад факела.

— Правда, миледи. Ты нуждаешься в услугах колдуна?

— Да, Блэйд, — ответила леди Олвис, пропустив сарказм мимо ушей. — Мне нужен колдун, умеющий убивать. Человек, о котором рассказала Талин. — Это имя снова прозвучало брезгливо.

— Мне случалось убивать. — Блэйд не стал уточнять, что убивал совсем не так, как это принято в Альбе. В конце концов убийство — всегда убийство.

На миг в лачуге повисла тишина. Факел потрескивал и вонял. Через дыру в крыше опускался туман и прозрачным слоем расстилался над полом. Снаружи доносились отдаленный хохот и лязг оружия. Глаза королевы блестели под вуалью.

— Незачем прислушиваться, Блэйд, — произнесла она наконец. — Если нас здесь увидят, поверят не тебе, а мне. А уж я позабочусь о том, чтобы с тебя заживо содрали кожу. В этом можешь не сомневаться, я не дру, чтобы лгать и играть словами. Запомни это, Блэйд, и не вздумай потом распускать язык. От тебя требуются не слова, а дела, понятно?

Блэйд кивнул, подумав: «Ну и ночка!»

Королева подступила к нему, обдавая запахом шипра.

— Времени в обрез, так что не буду ходить вокруг да около. Давным-давно, когда я была девицей, мне напророчили, что я стану королевой Альба. Выйдешь замуж за короля, — сказала мне старая дру. Ее обещание исполнилось. Но еще она сказала, что однажды в Альбе появится чужеземец, воин, имеющий успех у женщин, и поможет мне стать настоящей владычицей моей страны.

Блэйд выслушал ее, не упустив ни слова. Старая дру, конечно, наговорила девчонке, что на ум взбрело. Обычная ложь гадалки. И все же... Он, чужеземец, появился в Альбе. И перед ним стоит Олвис, королева.

Словно угадав его мысли, королева засмеялась.

— Я тоже сомневалась, Блэйд. Дру — великие мастерицы пускать пыль в глаза. Но слова старухи запали мне в душу. И вот ты здесь, Блэйд. Этого нельзя отрицать.

Блэйд кивнул. Действительно нельзя — спасибо лорду Лейтону и его проклятому компьютеру.

— Должна сказать, что принцесса, к которой, надо думать, ты неравнодушен, не подвела тебя. Едва придя в город, она явилась ко мне и стала просить, чтобы я уговорила короля выслушать тебя на военном совете. Она была назойлива, как дешевая шлюха.

Я больше слушала, чем говорила, и кое-что о тебе узнала. Это правда, что ты спал в лесу нагишом, когда она тебя нашла?

— Правда. У себя в стране я был волшебником. Колдуя, я совершил ошибку и перенесся сюда в чем мать родила.

— Ну, что ж... — сказала королева, помедлив. — Трудно в это поверить, ну да ладно. Как только Талин выговорилась, я поняла: настал мой час. Видать, старая жрица не лгала, чтобы выманить из меня деньги. В общем, я угостила принцессу брагой, в которую подмешала зелья.

— Что ты с ней сделала? — встревожился Блэйд.

— Ничего. Лежит, дрыхнет. Я не такая дура, чтобы навлекать на себя гнев ее отца, короля Васа. К тому же мой муж, король Ликанто — ее кузен. Он болван и пьяница, норовит каждую встречную девку проткнуть своим вислым мечом, но кровные узы для него что-то значат. Нет, я лучше отправлю ее к папаше с отрядом надежных людей, и Вас отблагодарит меня за спасение его драгоценного чада от королевы Беаты.

— Это сделал я, — проворчал Блэйд.

Белая вуаль качнулась — леди Олвис кивнула.

— Это сделал ты. А я получу награду. — Королева придвинулась к нему, и от нее сильнее запахло шипром. — Неважно, Блэйд. Забудь о Талин. Сегодня ты будешь говорить на военном совете.

Блэйд мрачно кивнул, ничем не выдав удивления.

— Зачем ты это делаешь, миледи? У меня свой интерес, но тебё-то какой от этого прок?

— Ты должен познакомиться с воинами Ликанто, особенно с пэрами. Именно с ними тебе придется иметь дело после его смерти.

Рот Блэйда растянулся в невеселой улыбке.

— А он собирается умирать?

Впервые он услышал в ее голосе раздражение.

— Какой же ты колдун, если не можешь узнать, что у меня на уме? Зачем еще, по-твоему, я пробралась сюда в потемках, как воровка?

— Ты права, госпожа, — пошел на попятную Блэйд. — Видать, я и впрямь плохой колдун, раз не угадал твои мысли. Хочешь, чтобы я зарезал Ликанто?

— Зарезал, отравил, умертвил с помощью магии — мне все едино. Не знаю, как поступают в таких случаях колдуны, но будет лучше, если в смерти Ликанто заподозрят не тебя.

— И уж ни в коем случае не тебя, миледи, — с усмешкой подхватил Блэйд.

— Разумеется. — Она с отвращением обвела глазами грязную комнату. — Скоро я уйду из этого свинарника, и никто не должен узнать о нашем разговоре. Я буду ждать смерти Ликанто. Как ты его убьешь, мне безразлично. Если не сумеешь — умрешь сам, а я буду считать, что ты — плохой колдун, не тот чужеземец, которого обещала мне гадалка. Я сделаю все от меня зависящее, чтобы ты смог говорить на совете — правда, недолго. Учти, это опасно. Ликанто дурак, зато пэры совсем не глупы, их нелегко обвести вокруг пальца. Но если ты останешься жив и выполнишь мою волю, тебя ждет награда.

— Какая?

— Для чужестранца в драных штанах — немалая. Ты будешь править вместе со мной, если докажешь, что годишься для этого. Не только в бою докажешь, но и в постели. Ты убедишься, что я не даю пустых обещаний.

Блэйд кивнул и шагнул к ней. Леди Олвис, с ее пряным запахом, кукольной фигуркой, сердцем убийцы и аурой тайны, вызвала у него неодолимое желание. «Она выбрала меня орудием убийства, — подумал он. — В таком случае, я воспользуюсь ей как орудием утоления похоти. Здесь и сейчас. Грубо и бесцеремонно».

— Я хочу увидеть твое лицо, миледи. — Он протянул руку к вуали.

Торопливо шагнув назад, королева коснулась вуали и насмешливо спросила:

— Ты уверен, Блэйд? Ты действительно хочешь увидеть мое лицо? Подумай хорошенько, прежде чем ответить.

Но Блэйд не мог думать. Он решительно двинулся к королеве. Та со смехом отступила.

— Я красива лишь наполовину, поверь. Если ты увидишь мое лицо, это чудище, — она показала на штаны Блэйда где возник бугор, выдавая его желание, — немедленно угомониться.

— Все равно увижу, — хрипло произнес он. — Клянусь Тюнором. И возьму тебя. Сейчас же.

Королева остановила его, уперев ладошку в могучую грудь Пальцы зарылись в темные волосы.

— Так смотри же, Блэйд! — и откинула вуаль.

Блэйд не смог сдержать возгласа. Он попятился, ошеломленно глядя на леди Олвис. Желудок, казалось, подскочил к горлу.

Перед ним стояла женщина-Янус. Двуликая. Черта раздела проходила от лба до подбородка точно посередине лица. Одна сторона лица была прекрасна — нежная кожа, аристократический, с горбинкой нос, округлый подбородок, синий, с искоркой глаз, гладкий, высокий лоб.

Синий глаз смотрел на Блэйда.

— Ну, как, Блэйд? Остыл? — насмешливо и зло спросила королева.

Другая половина ее лица выглядела чудовищно. На месте щеки багровела незаживающая язва; паутина трещин в коросте, доходившая до уха и горла, обнажала мясо. Глаз под искалеченным веком был затянут жутким бельмом.

Блэйд глубоко вздохнул. Желание исчезло, более того, появилось острое ощущение опасности. Одно неосторожное слово, и королева отыщет способ умертвить его, даже если это пойдет вразрез с ее планами.

Леди Олвис повернула к нему неизуродованную сторону лица.

— Королевский подарок. Это случилось в детстве — мы играли в морских разбойников. Я была девственницей; разбойники захватили меня в плен и пытали — понарошку, конечно. Потом дети разошлись, у костра остались Ликанто и я. А незадолго до этого мы поссорились, и я плюнула ему в рожу. Мне было шесть лет, ему — восемь. Но уже тогда он был мстителен. Взял головешку...

В эту минуту Блэйд понял, какая ненависть затаилась в ее сердце. Понял, почему она так презирает красавицу Талин.

Нельзя было показать, что он остыл к ней. Проявление жалости или неприязни — смерти подобно. Блэйд заговорил холодным, деловитым голосом:

— Королева, твоя красота погибла, но только наполовину. Не считай себя обделенной — на свете не так уж много женщин, чей облик лишен изъяна.

— Много, — мрачно возразила леди Олвис. — Слишком много.

Блэйд понял, что в первую очередь королева имеет в виду Талин. Похоже, она солгала, пообещав живой и здоровой возвратить принцессу отцу.

Свет факела мерк, туман, проникавший в комнату, смешивался с дымом. В полумраке снова появилось бельмо.

— Ты не расхотел меня, Блэйд? — вкрадчиво спросила королева. — Предупреждаю: не вздумай соврать.

Блэйд выдержал ее взгляд.

— Я — мужчина, миледи. Я хочу тебя.

— Ты выполнишь мой наказ? Умертвишь Ликанто, сумев при этом остаться в стороне?

— Да, — ответил он, надеясь, что это останется только обещанием.

— Так взгляни на свою награду! — Королева распахнула мантию.

Олвис обладала телом античной богини, настолько же безупречным, насколько было уродливым лицо. Нежная кожа на груди была окрашена в синий, а соски — в красный цвет. Проходя по лагерю, Блэйд заметил на лицах некоторых воинов краску. Теперь он выяснил, что и женщинам Альба знакома примитивная косметика.

Королева стояла, широко расставив ноги и обратив к Блэйду здоровую сторону лица, лаская синеватые груди пальцами, унизанными перстнями с драгоценными камнями. Приглядевшись, Блэйд заметил под каждой грудью татуировку, похожую на рунические письмена.

— Ты хочешь меня, Блэйд?

— Да, миледи, — с жаром отозвался он. — Хочу и возьму сейчас же.

Она рассмеялась и запахнула мантию.

— Хорошо. Сделай, что тебе велено, — и получишь меня. Не сомневайся, я стоящая добыча.

Королева исчезла за дверью так внезапно, что Блэйд еще несколько минут стоял, не веря в ее уход. Из оцепенения его вывел Сильво, вошедший с копьем наизготовку. На лице урода играла неприятная усмешка.

— Клянусь потрохами Тюнора, ты непростой человек, хозяин. Тебя ждут в королевском доме. Говорят, дадут высказаться на военном совете, хотя я слабо в это верю. Скорее всего, там над тобой вволю натешатся, а потом тебя вздернут или освежуют.

Выпалив эти слова, Сильво на миг утратил бдительность. Наконечник копья опустился. Блэйд скользнул вперед, как удав. Не успев даже глазом моргнуть, Сильво угодил в двойной нельсон. Его острый подбородок вдавился в цыплячью грудь, копье вывалилось из ослабевших пальцев. Урод со стоном потянулся за ножом. Заметив это, Блэйд едва не сломал бедняге руку, рубанув ребром ладони по запястью.

— Ну-ка, Сильво, скажи, кто хозяин в этой халупе? — тихо попросил он.

— Ты хозяин! — прохрипел Сильво. Он едва дышал, но упорно пытался лягнуть Блэйда.

Левой рукой схватив стражника за шею, Блэйд поднял его как котенка и отвел для удара огромный кулак.

— Сейчас, дружок, мы займемся твоим воспитанием. Впредь ты будешь знать, что язык не всегда доводит до добра.

Он ударил вполсилы, не желая убивать или калечить стражника, но все же от такой оплеухи не устоял бы и бык. Пролетев через всю комнату, Сильво влепился в стенку, съехал на пол и остался сидеть с выпученными глазами.

Ухмыльнувшись, Блэйд пнул его и сказал:

— Поднимайся, дружок. Отведешь меня к королю.


Глава 7


Сидя на грубом стуле, весьма напоминавшем самое обычное полено, Блэйд присматривался и прислушивался. В зале было довольно светло, остро пахло рыбьим жиром. Пол был засыпан щебенкой и песком, на стенах висели гобелены, в огромном очаге словно откормленный рыжий кот, нежился огонь. Подле очага лежали две собаки той же породы, что и пес, которого Блэйд зарубил в лесу. За длинным столом сидели десять человек, из них Блэйд знал только Канобара Седого. У противоположного края стола приткнулась дру в белой сутане с таким огромным капюшоном, что казалась безголовой. Судя по костлявым и морщинистым рукам, по тому, как неуклюже она обращалась с тонкой кистью, квадратом бересты и горшочком с чернилами, дру была древней старухой.

Во главе стола сидел Ликанто, король альбиан, по правую руку от него — Канобар, по левую — дородный лысый воин. Король и пэры как будто не замечали Блэйда, лишь иногда вскользь упоминали о нем, словно о диковинной зверушке, да бросали недобрые взгляды. Похоже, всерьез его здесь не воспринимали.

— Блэйд говорит, что он колдун. По мне, так он куда больше смахивает на знахаря, ведуна — а это совсем не то же самое, что колдун. А больше всего он похож на лазутчика. Раз так, надо его освежевать, как принято поступать со шпионами.

С этими словами детина, сидевший слева от короля, погладил плешь изуродованной жутким шрамом ручищей. На Блэйда он не смотрел.

— Принцесса Талин утверждает, что он — волшебник, — возразил Канобар. — Говорит, Блэйд спас ее от слуг королевы Беаты и от волкодава.

— Так в чем же дело? — спросил пожилой капитан, сидевший неподалеку от Блэйда. — Зачем столько слов? Пускай пройдет испытание, как положено, и дело с концом.

Блэйд взглянул на короля. На вид Ликанто можно было дать лет сорок. У него была вытянутая голова с длинными светлыми волосами, безвольным подбородком, и близко посаженными голубыми глазами, затуманенными пивом. С кончика длинного острого носа свешивалась капля. Время от времени —Ликанто промокал ее рукавом, но она вырастала снова. Только его кресло было снабжено спинкой и подлокотниками в виде драконов, только на его голове сверкал шлем с выгравированными очертаниями короны. Король покачивался на троне, молчаливый и равнодушный ко всему, и частенько прикладывался к огромному рогу с пивом, стоявшему перед ним на серебряном поставце. Длинные, слегка приплюснутые пальцы Ликанто барабанили по столу, глаза были устремлены в одну точку. Видимо, его мысли блуждали где-то далеко.

Блэйд очень надеялся на Ликанто — в руках короля была его жизнь. Но то, что он слышал от него до сей минуты, не давало повода для оптимизма.

— Не все так просто, Барто, — заговорил король тонким, девичьим голоском. — Мы бы, конечно, подвергли его испытанию, если бы не леди Талин. Принцесса за него поручилась, и...

Лысый детина, которого Блэйд уже считал своим врагом, прервал короля оглушительным хохотом.

— Леди! Ха-ха-ха! Да какая она леди? Сопливая девчонка, хоть и королевской крови. Сопливой девчонке вскружит голову любой смазливый бродяга. А этот оборванец — красавчик, как пить дать, умеет охмурять девок. Говорю, вам, надо содрать с него шкуру.

Глаза Ликанто налились кровью.

— Ты посмел перебить меня, Коняга? Забыл, кто здесь король?

На лице воина по прозвищу Коняга появилась презрительная гримаса. «Не очень-то здесь уважают монарха», — с удивлением отметил Блэйд.

Ликанто продолжал:

— Повторяю, тут дело не простое. За Блэйда ручается моя кузина, дочь короля Васа, а мне ни к чему такой враг, как ее отец. Он стар, но хорошо воюет. — Король обвел сидящих мутным взглядом, растянув в улыбке влажные от пива губы. — Если никто из вас не возьмется мне помочь, придется отдать его дру. Они ждут.

— Тюнор их дери! — Коняга скривился и грохнул по столу кулачищем. — И Васа вместе с ними! Я не боюсь Васа, и на дру мне плевать. Что тебе ручательство девчонки, Ликанто? Прикажи убить прохвоста. Даже если мы ошибаемся, если он не шпион — невелика потеря. Всяко надо послать его голову Геториксу, а наши разведчики послушают, что на это скажет Рыжебородый.

Блэйд поморщился — такой исход его совершенно не устраивал. Неожиданно на помощь ему пришел Канобар.

— Поначалу я тоже заподозрил в нем лазутчика, — произнес седой капитан, — и сказал об этом принцессе. Но Талин это отрицает, и будь она здесь — снова стала бы отрицать...

— Еще бы, — прорычал Коняга. — Говорю вам, девка в него втрескалась.

— Может быть, — отрывисто сказал Канобар. — Но спросить Талин, втрескалась ли она в Блэйда, мы не можем. Во-первых, по закону женщина не должна присутствовать на военном совете, во-вторых, она прихворнула.

— Вот этого я никак не пойму, — пробормотал Коняга, бросив на короля злобный взгляд. — В Сарум— Виль девка пришла здоровой и румяной, но после первого же кубка ее потянуло под стол. Как ты объяснишь это Васу, а, Ликанто?

Щеки короля побелели, затем побагровели. Но вместо того, чтобы разразиться гневной тирадой, он надолго присосался к рогу. У Блэйда полегчало на душе. «Все гнило в Датском королевстве!» Надо только воспользоваться слабостью короля и разладом среди его приближенных. Как говорится, разделяй и властвуй.

Канобар помахал рукой, привлекая к себе внимание.

— Что проку, если мы перессоримся? — звонким спокойным голосом произнес он. — На нас идет Рыжебородый, а мы решаем судьбу какого-то чужеземца, вместо того чтобы выступить навстречу пиратам. А дело-то пустяковое. Король говорит, что не желает ссориться с Васом. Так и не надо ссориться! Талин — кузина короля, но это не повод считать ее желания волей самого Тюнора. Существует древний закон, и этот закон дает нам ясный ответ. Чужеземец должен пройти испытание поединком, выстоять или пасть. Ни Талин, ни ее отец не смогут против этого возразить. Помнится, Вас когда-то утверждал, что выше закона нет ничего. Не думаю, что он откажется от своих слов.

Канобар Седой замолчал и обвел сидящих взглядом.

Ликанто одобрительно кивнул. Коняга сидел с равнодушным лицом, опустив глаза. Остальные перешептывались между собой.

— Думаю, закон известен всем, — продолжал Канобар. — Испытуемый волен сам выбрать противника для поединка. — Он встретился глазами с Блэйдом, затем перевел взгляд на Конягу. При этом его губы дрогнули в усмешке. — Я за то, чтобы Блэйд получил возможность показать себя в драке. Пусть выскажется перед нами и назовет человека, с которым будет сражаться. Кто согласен со мной, поднимите кулаки.

Над столом поднялось восемь кулаков. Ликанто воздержался. Коняга после некоторых колебаний тоже поднял кулак.

— Будь по-твоему, Канобар, — согласился он с кислой миной. — По правде сказать, мне это не нравится. А вдруг Блэйд — крестьянин, вор или беглый раб? Хотя он больше смахивает на морского разбойника. Не пристало благородному воину сражаться с холопом.

— Да ты приглядись к нему, — усмехнулся Канобар. — Похож он на раба? Может, он и лазутчик, кто знает. Но он не подлого сословия, это уж точно. Впрочем, пускай сам выскажется, о человеке можно судить по его речи, как говорят дру, когда им надоедает наша тупость. Если Блэйд будет говорить как холоп, я откажусь от своих слов насчет поединка.

«Канобар разговаривал с Талин, это ясно, — решил Блэйд. — Ясно и то, что принцесса убедила его вступиться за меня. Непонятно только, какая ему с этого выгода. Но дело сделано: я получил оружие — мой язык».

— Пришел твой черед говорить, чужестранец, — произнес Ликанто. — Мы согласны выслушать тебя. Но слова не спасут твою жизнь. Тебе придется драться с одним из нас. С кем — выберешь сам.

Блэйд поднялся и расправил плечи. Внимательно наблюдая за альбианами, прислушиваясь к их речам, он понял, что у них в почете сила и умение красиво говорить. Похоже, король тоже падок на льстивые. речи, и тому, кто их произносит, простит и ложь, и хвастовство. Блэйд знал, что в случае нужды заткнет за пояс любого враля.

Он подошел к очагу и встал, сложив руки на груди и запрокинув голову. На пол легла его длинная тень. Дру приготовила чистый берестяной квадрат и макнула кисточку в горшочек. Блэйд встретил взгляд умных старческих глаз, поблескивавших под капюшоном.

Состроив презрительную мину, он обратился к присутствующим:

— Я здесь чужой и плохо разбираюсь в ваших порядках. Но из того, что довелось увидеть и услышать, я понял: вы люди храбрые... зато олухи, каких поискать...

Пэры встретили его слова ревом и проклятьями.

— Как ты смеешь, прохвост?! На военном совете...

— Угомонись, Коняга! — остановил здоровяка Канобар. — Мы позволили ему говорить, так пусть говорит, что захочет. Мы в долгу не останемся.

— Это уж точно, — проворчал Коняга, усаживаясь.

Пэры понемногу успокоились. Ликанто, не проронивший ни звука, усмехнулся. Блэйд дождался, презрительно выпятив нижнюю губу, пока все утихнут. Затем заговорил:

— Будь я на месте Геторикса, которого вы зовете Рыжебородым, ваши головы давно торчали бы на кольях. Сейчас каждая минута дорога, а вы сидите и точите лясы. А надо точить клинки! Один говорит: «Блэйд шпион, не иначе, давайте его прикончим». Другой против: мол, не надо его убивать, неровен час, рассердим Талин и ее папашу. Вы ничего не делаете. Вы говорите. И мне позволяете высказаться. А Рыжебородый не сотрясает воздуха — он идет на вас! — Блэйд ткнул пальцем в сторону Ликанто. — А ты, король, — всем олухам олух. Ты есть, и тебя как будто нет. Ты оставляешь дерзость безнаказанной. На тебя плюют не только здесь, на совете, но и во всем городе. Воины пьянствуют, играют в кости, лапают шлюх — а ты спрятал нос в пивной рог и ждешь у моря погоды. Сарум-Виль — бордель, войско — пьяный сброд. На месте Рыжебородого я бы всех вас поставил раком, ведь вы не воины, а бабы. Хотя и бабы из вас наверняка никудышные. Вряд ли в дружине Рыжебородого одни извращенцы, скорее всего, они вас попросту перевешают. Им вполне хватит ваших баб, чтобы натешиться вволю. Тебе сказали, что я колдун, — продолжал Блэйд. — Это правда. Я пришел из далекой страны, о которой ты и слыхом не слыхивал, но не время и не место рассказывать о ней. Если умение шевелить мозгами в Альбе считается колдовством — я колдун. Я могу обучить вас приемам войны, о которых Рыжебородому ничего не известно. Я могу навести порядок в войске. Я могу разгромить Рыжебородого, и разгромлю после того, как убью человека, которого сейчас выберу. Но уверяю тебя, Ликанто: поединок — напрасная трата драгоценного времени, к тому же ты лишишься хорошего воина. Но раз этого не избежать, предлагаю начать прямо сейчас. Хватит пустой болтовни. Я хочу драться с пэром по прозвищу Коняга и прошу Канобара Седого быть моим секундантом, или как это у вас называется.


Глава 8


Наступила тишина. Все смотрели на Блэйда. Подойдя к Коняге, он плюнул здоровяку под ноги.

— Я сказал, что выбрал тебя на убой. Если, конечно, у тебя не белая кровь. Иначе выберу другого.

Грохнув по столу обоими кулаками, Коняга вскочил с перекошенным лицом.

— Ах ты, лазутчик! Раб! Ублюдок! Гнида! Сын шлюхи, совокупившейся с козлом! Да знаешь ли ты, кому посмел дерзить? Мне, Коняге, первому силачу Альба! Да разрази меня Тюнор, если я нынче же не сожру твою печенку!

Видя, что попытка вызвать у Коняги вспышку безрассудной ярости увенчалась успехом, Блэйд улыбнулся.

— Если ты так же здорово дерешься, как вопишь, я — покойник. — Он снова плюнул и засмеялся.

Сидевшие за столом зашумели. Только дру, быстро водившая кисточкой по бересте, не проронила ни слова. «Интересно, для кого предназначены эти странные письмена?» — подумал Блэйд.

Наконец Ликанто сумел добиться относительного порядка, едва не расколов об стол рог. Пэры уселись на свои места, один лишь Коняга стоял с пеной на губах, ненавидяще глядя на Блэйда.

— Чужеземец, ты сделал выбор! — визгливо произнес король. — Да будет так! Нынче же ночью ты сразишься с Конягой, но учти, — вялый рот Ликанто скривился под белесыми усами, — он и правда первый силач Альба. Знаешь его полное прозвище? Коняга — Расколи Черепушку. Не счесть бабенок, которых он сделал вдовами.

— И утешил, — подхватил кто-то из пэров. — Эх, жаль, нет у чужака жены. Придется Коняге после боя идти к шлюхам.

Грянул хохот. Коняга ухмыльнулся и сел.

Ликанто снова постучал пивным рогом о стол. На время про Блэйда забыли, если кто и упоминал о нем, то лишь как о мертвеце. Прислушиваясь к разговору, он с удивлением понял, что альбиане воспринимают поединок как развлечение. Ликацто распорядился достать из погребов уйму еды и питья — на радость Блэйду, подумавшему, что чем быстрее напьются воины, тем легче будет осуществить его замысел.

— Раз этот прохвост вызвал меня, — сказал Коняга, — за мной выбор места. Верно, Ликанто?

Король утвердительно кивнул.

— Да, таков порядок.

Коняга встал и с презрением посмотрел на Блэйда.

— Выбираю огненное кольцо. Хочу посмотреть, как запляшет этот ублюдок, когда у него поджарятся пятки.

Король шепнул несколько слов одному из стражников, и тот торопливо покинул зал. Канобар Седой встал и поднял руку, прося слова.

Ликанто кивнул. Разговоры стихли.

С недоброй улыбкой человека, добившегося того, чего хотел, седоволосый капитан посмотрел на Блэйда, и тот понял, почему Канобар выступил в его защиту. Он хотел, чтобы в поединке погиб Коняга или Блэйд. А лучше — оба.

Он наклонил голову в сторону Блэйда.

— Чужак просит, чтобы меня назначили ему в секунданты. Я не согласен. Причина, думаю, всем понятна. Мы дали ему высказаться, и он говорил не так, как говорят рабы. Но все же у меня нет уверенности, что он благородный. Нет, я не стану ему прислуживать. Может, кто другой возьмется помочь Блэйду? Ему по закону положен секундант.

Наступившую тишину нарушил Блэйд. Он встал, упер ладони в бока и засмеялся. Ему на самом деле было смешно.

— Ладно, не будем терять времени. Вы, я вижу, слишком знатные господа, чтобы прислуживать чужестранцу. Так и быть, я сам выберу себе помощника. Это воин Сильво, который весь день стерег меня в халупе.

— Сильво? Кто такой? — спросил кто-то из пэров.

— Я слыхал это имя, но кому оно принадлежит, не помню, — ответил другой.

— Сильво? Я тоже о нем слыхал, — сказал третий. — Он вольный или раб? А может, крестьянин? Или слуга?

— Сильво — мой ратник, — сообщил, поднимаясь, тонконогий капитан с нечесаной копной рыжих волос. — Сводник, болтун, пьяница и бабник, к тому же страшен как тюнорова задница, да и на руку нечист. Правда, он не трус и драться умеет. Кабы не умел, я бы давно его повесил. — Взглянув на Блэйда, рыжеволосый добавил: — Раз ты выбрал такого помощника, смотри, чтобы он не спер у тебя последние штаны.

Смеясь вместе со всеми, Блэйд поклонился рыжеволосому. Затем Ликанто жестом велел стражникам увести Блэйда.

Снова очутившись в лачуге, Блэйд нервно расхаживал по ней в ожидании Сильво. Тот пришел навеселе, губы выпачканы какой-то дрянью, заменяющей альбианским шлюхам губную помаду. Выпученные глазки бессмысленно бегали по комнате.

— А, хозяин! Ты теперь знаменит — весь Сарум— Виль переполошил. Народу не терпится поглядеть на твою кончину.

Блэйд смерил его ледяным взглядом.

— На мою кончину? Уж не хочешь ли сказать, что ты пророк?

Сильво пригладил бороденку. Хмель выходил из него на глазах.

— He-а, не пророк, и очень надеюсь, что на костре поджарятся не твои вши, а Конягины. Ты мне нравишься, хозяин. Я не в обиде за оплеуху. А Конягу, честно говоря, я не люблю. Он как-то велел меня выпороть, — я, видишь ли, недостаточно низко ему поклонился. Это я-то, свободный человек!

Усмехнувшись, Блэйд хлопнул его по плечу.

— Выходит, ты не прочь сослужить мне службу?

Сильво опустился на колено.

— Я готов тебе служить, хозяин. Я, конечно, не красавец, меня считают вором и плутом, и, кабы не благоволение Тюнора, меня б давно вздернули или освежевали. Не знаю, почему, но рядом с тобой я себя чувствую человеком. Я буду хорошим слугой.

— Решено, — кивнул Блэйд. — А теперь поднимись и больше никогда не становись передо мной на колени. Обращаясь ко мне, гляди в глаза. Вот так. А сейчас слушай, что ты должен сделать, и мотай на ус.

Выслушав Блэйда, Сильво снял шлем и грязными ногтями поскреб лысеющий череп.

— Страшную участь ты нам уготовил, хозяин. С нас наверняка сдерут шкуру. В лучшем случае, нас повесят.

— Повторяю, — терпеливо произнес Блэйд, — убив Конягу, я стану богатым и уважаемым человеком. Мне достанется его имущество. А воины скоро перепьются, им будет не до нас. Все получится, Сильво. Дай слово, что сделаешь все так, как я велел. Ну-ка, повтори, что от тебя требуется.

Сильво ухмыльнулся.

— Э, хозяин, я и сам раньше подумывал, не устроить ли что-нибудь в этом роде, да только смелости не хватало. Я проникну в покои королевы, найду шлюшку посмазливее... Нет, не нравится это мне, хозяин.

Блэйд нахмурился.

— Сильво, ты сделаешь это. Совершишь попытку изнасилования. Запомни — попытку. Перестараешься, — получишь по шее. Выбери служанку, напугай ее, можешь даже порвать на ней платье. Чем громче она будет орать, тем лучше — надо, чтобы вся челядь сбежалась на крик. Это все, что от тебя требуется. Можешь ирикрыть рожу тряпкой, если боишься.

Сильво жутко осклабился.

— Это уж само собой. Насильников у нас варят заживо, а я не каплун. И все-таки, страшновато мне, хозяин. Если леди Олвис решила опоить принцессу, она, должно быть, надежно ее прячет. Времени у тебя будет мало. Я-то сразу смоюсь, иначе разъяренные бабы на куски меня разорвут.

— Постараюсь управиться побыстрее. Потом встретимся у конюшни. Позаботься о лошадях.

Сильво провел ладонью по груди.

— Храни нас Тюнор! Конокрадам у нас отрубают руки и ноги, а то, что остается, бросают в яму со змеями. Если попадемся...

В лачугу вошли двое стражников и сержант. Не обращая внимания на Сильво, сержант сказал:

— Чужеземец, тебя ждет огненное кольцо. Идем в арсенал, там ты выберешь себе оружие.

— Он пойдет со мной. — Блэйд указал на Сильво. — Это мой секундант.

— Ладно. Пошли быстрее, Коняга ждать не любит.

Выйдя в ночной туман, Блэйд шепотом спросил у Сильво:

— Чем дерется Коняга? Каким оружием?

— Бронзовым топором на длинной рукояти, с шипом на обухе. У него будет щит, но им Коняга не очень хорошо владеет, потому как всегда нападает. Зато в обращении с топором ему равных нет. Свое оружие он называет Эскальпом — Сокрушителем Черепов. Неплохое прозвище, правда? Вряд ли ты сможешь его одолеть, хозяин.

Сильво, разумеется, не знал, что в недалеком прошлом Блэйд посещал клуб любителей средневековья. Владение древним оружием было его хобби. В то время, как его коллеги боксировали, играли в теннис или гандбол, Блэйд отрабатывал приемы нападения и защиты с копьем, двуручным мечом, топором и палицей, учился стрелять из длинного лука и арбалета.

Но выйти на поединок с топором в руках он не решился. Свой выбор он остановил на стальном двуручном мече и небольшом круглом щите, обтянутом кожей, с бронзовым умбоном.

Слыша гул толпы, жаждущей его крови, Блэйд растянул губы в презрительной усмешке. Толпа есть толпа: ей подавай хлеба и зрелищ. Зевакам не так уж важно, чья кровь прольется — его или Коняги.

Не обращая внимания на брань сержанта, Блэйд уселся возле большого куска песчаника, смоченного водой и рыбьим жиром, и стал точить меч. Пусть Коняга ждет и нервничает: каждая минута промедления работает на Блэйда.

Наконец они покинули арсенал и пошли на площадь. Там собралось все население Сарум-Виля; в такой тесноте уже не развернуться было боевым колесницам. Стражники, Блэйд и Сильво пробились сквозь орущую в нетерпении толпу и вышли к огненному кольцу. Высокое малиновое пламя весело плясало над хворостом и торфом; стоявшие поблизости воины подливали в огонь рыбий жир.

К костру вынесли трон Ликанто. Король сидел на нем с рогом в руках, беседуя с пэрами. При появлении Блэйда все они обернулись. Приглядевшись, Блэйд увидел в толпе за троном женщину в капюшоне. «Леди Олвис?» Но гадать было некогда: под рев толпы Коняга перепрыгнул через огонь и вышел на середину круга.

Видя, что Блэйд пришел с непокрытой головой, Коняга снял и отбросил шлем. На лысине заиграли отблески пламени. На нем были штаны, зашнурованные ниже колен, и роскошная алая накидка, стянутая на груди золотой пряжкой. Обувь отсутствовала — видимо, Коняга не допускал и мысли, что противнику удастся загнать его в костер. На левой руке у него был небольшой круглый щит, а правая, с огромным бесформенным шрамом и множеством мелких, сжимала рукоять тяжелого бронзового топора.

С ухмылкой окинув взглядом вопящую толпу, Коняга покрутил топором над головой. Внимательно следивший за ним Блэйд понял, что оружие превосходно сбалансировано. Длинное топорище позволяло дотянуться до противника с внушительного расстояния.

Расстегнув пряжку, Коняга позволил накидке соскользнуть на землю, обнажив бочкообразную грудь, густо заросшую темными волосами и покрытую синими узорами боевой раскраски. Ростом он был пониже Блэйда, и мускулы на его теле выступали не столь рельефно, но в движениях угадывалась звериная сила.

Опираясь на топор, Коняга глядел поверх огня на своего недруга и улыбался.

— Эй, чужеземец, ты сказал, что у меня белая кровь? А у тебя какая? Может, ты раздумал драться, Блэйд? Может, тебе недосуг? Спешишь к Рыжебородому, чтобы рассказать обо всем, что разнюхал? Нет, не дождется тебя Рыжебородый. Не веришь мне — спроси у своих гнид, которые скоро затрещат в огне.

Толпа встретила его слова диким хохотом. Равнодушно выслушав Конягу, Блэйд обернулся к Сильво.

— Ничего не забыл? Смотри у меня. Как только я разделаюсь с Конягой, сразу попрошу короля, чтобы меня оставили в покое, дали утолить голод и жажду и отдохнуть до утра, и пойду к дому Олвис. Услышав крики, заберусь в дом и вынесу Талин. Что потом делать, помнишь?

Сильво осклабился.

— Драпать, хозяин.

Блэйд похлопал его по плечу.

— Точно. Будешь верным слугой — не пожалеешь.

— Уже жалею, хозяин, — вздохнул урод. — Но теперь ничего не поделаешь.

Блэйд перепрыгнул через огонь и салютовал королю мечом, не упуская Конягу из виду. Тот не терял времени.

Бронзовый топор описал в воздухе круг. Коняга с воплем бросился к Блэйду.

— Тюнор, даруй хозяину победу! — с жаром зашептал Сильво. — Обещаю целый год не воровать, ежели он останется жив. Клянусь своей нечестивой душой!


Глава 9


Натиск Коняги не ослабевал ни на секунду. Сталь звенела о бронзу, летели искры... Прижатый к огню, Блэйд поворачивался к нему то правым, то левым боком, едва успевая отражать яростные удары.

Сильво оказался прав — огромный лысый воин все время нападал, напрочь позабыв о щите. Он уже несколько раз раскрывался, но Блэйд, вместо того, чтобы нанести удар, уворачивался от топора и выбегал на середину круга. Затем все повторялось.

Толпа корчилась и вопила, как кровожадная многоглавая гидра. «Поджарь его гнид, Коняга! — орали альбиане. — Раскрои черепушку!»

Улучив момент, Блэйд метнулся в сторону. Лезвие Эскальпа прошелестело над ухом, срезав темную прядь волос с его головы.

Неожиданно Коняга сменил тактику — топор стал летать в горизонтальной плоскости, на уровне живота Блэйда. Это был рискованный прием — двуручный меч длиннее топора — но Блэйд не спешил расправляться с противником. Он лишь слегка ранил здоровяка, дотянувшись мечом до складки жира под подбородком. Коняга отшатнулся, размазал кровь запястьем, выругался и с ревом бросился на врага.

Теснимый к огню снова и снова и уже получивший несколько незначительных ожогов, Блэйд понимал: один лишний шаг — и ему не сдобровать. Но нападать он не торопился, решив измотать Конягу — не может ведь этот детина наседать всю ночь напролет. Но пока тот размахивал тяжеленным топором как лучиной. Он гонял Блэйда по кругу, сверкающее лезвие топора шелестело, рассекая воздух, словно шепча: «Смерть... смерть... смерть...». Блэйд, как мог, отскакивал, уворачивался, отбивался. Удар меча о топор походил на удар кувалды о наковальню, дважды оружие едва не вылетело из рук Блэйда. Упустив меч, он мог бы выбирать любую из трех смертей: от топора Коняги, от огня или от мечей стражников, стоящих снаружи. Ликанто обещал толпе поединок со смертельным исходом, и он выполнит обещание. Если один из дерущихся попытается спастись бегством, его тотчас зарубят.

Время тянулось убийственно медленно. В движениях Коняги не наблюдалось усталости. Один лишь раз он опустил топор и вытер лоб, крикнув Блэйду:

— Ах ты, трусливый ублюдок, сын трепоедки! Не хочешь драться? Ты ловко уворачиваешься, но от Эскальпа еще никто не уходил. Погоди, скоро он проверит на прочность твою шкуру.

Не ответив, Блэйд прыгнул вперед и нанес неуклюжий рубящий удар. Лысый легко увернулся, а Блэйд сделал вид, что едва устоял на ногах.

Захохотав, Коняга снова бросился в бой. Но теперь он держал топорище обеими руками, крякая при каждом взмахе. По волосатой груди и животу стекала кровь вперемешку с потом и синей краской. Своим видом Коняга напоминал черта.

Блэйд пятился, но с каждым шагом его движения обретали уверенность. Коняга наконец-то вымотался, но его сила, которой хватило на полчаса непрерывного натиска, вызывала у Блэйда восхищение.

Толпа умолкла, даже затаила дыхание. Слышались лишь кряхтение Коняги да шелест Эскальпа. Ничто так не впечатляет простой люд, как падение кумира, и хотя альбиане еще не верили в поражение соотечественника, они уже не выкрикивали брани в адрес чужеземца.

Сильво снова взмолился к Тюнору, пообещав еще на два года продлить воздержание от краж.

Блэйд сдавал не так быстро, как его противник, но и он порядком вымотался: руки дрожали, в боку кололо, глаза заливало потом, ожоги на спине саднили, а ноги подкашивались. Он решил покончить с Конягой как можно быстрее.

Альбианин с ревом занес над головой Эскальп. Выждав, пока бронзовое лезвие наберет скорость, Блэйд отскочил, и Коняга не сумел удержать оружие в потных ладонях и устоять на ногах. Кошкой метнувшись к Эскальпу, Блэйд наступил на топорище.

Стоя на коленях в шести футах от своего врага, Коняга ждал смерти. В его глазах не было страха — только удивление. Толпа зачарованно молчала, ожидая смертельного удара.

Подобрав бронзовый топор, Блэйд покрутил им над головой, сделал два-три выпада. «Великолепная балансировка, — еще раз отметил он. — Замечательное оружие».

Коняга поднялся на ноги, запрокинув к небу безучастное лицо, и хрипло затянул песнь смерти.

Такой исход для Блэйда не годился. Воин, с которым он сражался, был живой легендой Альба. Чтобы самому стать легендой, Блэйду надо было одержать над ним великую победу, о которой будут петь скальды.

Он небрежно бросил топор к ногам Коняги и с презрением сказал:

— Забери свою игрушку. Не хочу, чтобы обо мне говорили, будто я прикончил безоружного. С топором или без — все равно ты покойник.

Эти слова он произнес намеренно, чтобы вывести Конягу из себя. Озлобленный и пристыженный, здоровяк схватил Эскальп и ринулся вперед с ревом берсерка.

Наконец-то пришло время его убить. Рискнув держать меч одной рукой, Блэйд сделал длинный выпад, и острие на шесть дюймов погрузилось в плечо альбианина.

Толпа снова обрела голос. Вместе со зрителями взвыл Коняга — не столько от боли, сколько от злобы — и едва не прикончил недруга внезапным ударом.

Выдернув меч, Блэйд принялся гонять противника по кругу и вскоре прижал его к огню. На лице чужеземца, заросшем щетиной и залитом потом, играла зловещая ухмылка.

— Ночь сегодня холодная, Коняга. Костерок — в самый раз. Это ты хорошо придумал. Ну, ступай, погрейся!

Он взмахнул мечом, и Коняга не успел парировать удар. На его животе остался длинный порез.

Альбианин держался стойко. За его спиной, в каких-то дюймах, изгибались языки пламени. Но каждый раз, когда он пытался выбежать на середину круга, Блэйд останавливал его выпадом, похожим на бросок змеи. Коняга истекал кровью, на его спине от жара лопалась кожа.

Легко отразив неуверенный удар, Блэйд бросился вперед, выставив меч как копье, и всадил его в грудь Коняги. Острие вонзилось неглубоко, но альбианин отпрянул и оказался в огне. Вспыхнули штаны, затрещала кожа, лицо исказилось мукой, но он не закричал. Не сумев дотянуться до Блэйда топором, сознавая, что из костра выйти не удастся, он снова запрокинул голову и запел.

Блэйда тошнило, явная победа не принесла ему радости. Он решил покончить с Конягой немедля и рубанул сплеча.

Удар оказался неверен — воин остался жив. Но кисть, сжимавшая бронзовый топор, упала в огонь. Объятый пламенем, Коняга медленно опустился на корточки и взял Эскальп левой рукой. Из культи струей хлестала кровь, волосы на ногах и груди давно сгорели, кожа почернела, и пламя вгрызалось в плоть, но сдаваться он не собирался.

Закричав, он выпрыгнул из костра и попытался схватить своего врага, чтобы затащить в огонь. Потрясенный, Блэйд торопливо выставил перед собой меч. Даже умирая, Коняга пытался дотянуться до него топором.

Толпа безмолвствовала. Блэйд отошел на середину круга, не желая увечить труп столь мужественного человека. По обычаю альбиан победитель должен был отрезать и сжечь на костре мошонку противника. Иногда яйца убитого съедались — считалось, таким образом победитель перенимает его силу и отвагу.

Взмахнув бронзовым топором, Блэйд закричал:

— Я победил, и топор — мой! Я оставляю ему прежнее имя — Эскальп. Коняга был смелым и могучим воином. Я беру его плащ и буду носить его с честью.

Он поднял и запахнул вокруг широких плеч красную накидку. Затем повернулся к Ликанто и пэрам, окружавшим трон. Некоторые из них улыбались, другие приуныли, Ликанто сидел в глубокой задумчивости, держа в руках рог с пивом.

Выбравшись из огненного кольца, Блэйд на негнущихся ногах приблизился к королю.

— Я убил Конягу в честном поединке. Вы признаете это?

Ликанто мрачно кивнул и уставился в рог. Окружающие зашептались, пряча глаза; один лишь Канобар выдержал взгляд Блэйда.

— Признаем, — твердо сказал седой капитан.

Блэйд слегка поклонился королю.

— По закону Альба я наследую все имущество Коняги: дом, оружие, сокровища, жен и рабов. Эго вы тоже признаете?

На сей раз ответил король:

— Признаем. Но насчет жен ты загнул — у нас больше одной жены иметь не полагается. А у Коняги и вовсе жены не было. Тут ты прогадал, Блэйд. Но все, чем он владел, — твое по праву. Теперь по закону ты становишься моим вассалом и должен во всем мне подчиняться. Ты признаешь это?

Блэйд снова поклонился, на этот раз ниже.

— Признаю, мой король. Но давай поговорим об этом позже. Я устал, хочу есть и пить. Ты позволишь мне пойти в мой новый дом и немного отдохнуть? — Обращаясь к Ликанто, он косился по сторонам — не мелькнет ли где-нибудь жуткий оскал Сильво? Как раз в эти минуты слуга должен был снаряжать лошадей.

Из костра вытащили обгоревшего до неузнаваемости Конягу. С трупом не церемонились — герой умер, да здравствует новый герой. Блэйд отвернулся, почувствовав тошноту.

Отвесив королю и пэрам еще один надменный поклон, он взвалил топор на плечо.

— Похоже, этот урод Сильво — действительно прохвост. Он, должно быть, уже забыл, что нанялся ко мне слугой. Один Тюнор знает, где он шляется. Кто из вас, господа, согласится проводить меня в мои покои?

Пэры пошептались между собой, но никто не вызвался помочь. Блэйду.

— Выходит, я сам должен искать свой дом? — Блэйд ухмыльнулся. — Рискованное дело. Я могу ошибиться и попасть к кому-нибудь из вас, господа. Тогда опять придется драться. Предупреждаю сразу: до утра никаких поединков. Я хочу спать.

— Я покажу тебе дорогу, чужеземец, — произнес Канобар и добавил с холодной улыбкой: — Не вини моих друзей в недостатке гостеприимства. Коняга любил занимать деньги, его смерть многим причинила убытки.

Протолкавшись сквозь толпу зевак, которым хотелось увидеть Блэйда поближе, они вышли на узкую улочку, освещенную тускло горящими в тумане факелами. Там воняло отбросами, под ногами хлюпала грязь. «До рассвета считанные часы», — подумал Блэйд.

— Все против меня, — сказал он вдруг. — А почему ты взялся мне помочь, лорд Канобар?

Седой капитан обернулся с насквозь фальшивой, словно нарисованной улыбкой.

— Они побились об заклад, поставив все деньги на Конягу. А я поставил на вас обоих. Я всегда так поступаю.

Блэйд хохотнул.

— Разумно. Хотя кто не рискует, тот не выигрывает.

Канобар промолчал.

Они свернули в переулок, такой же узкий и грязный, как улица, и вскоре приблизились к большому деревянному дому.

— Роскошный дворец, — с ехидцей произнес Блэйд, — чей он?

— Королевы, леди Олвис. Вздумаешь сунуть сюда нос — лишишься его вместе с головой. Только Ликанто имеет право входить в покои королевы, да и то лишь с ее позволения.

Блэйд сдержал улыбку. Бедный Сильво! Ему предстояло разворошить осиное гнездо. Да и самому Блэйду суждено там побывать, и кто знает, чем это кончится?


Глава 10


Блэйд лежал в тени на мягкой траве. Узкая долина, покрытая вереском и папоротником «орляком», уходила вдаль. Долина начиналась в нескольких шагах, а там, где лежал Блэйд, росли деревья и сквозь купол листвы над его головой пробивался один-единственный луч солнца.

В сиянии этого луча недвижно стояла женщина в белой мантии с капюшоном и алым пояском под грудью. На протянутых к Блэйду ладонях покоился золотистый меч.

Он не видел глаз, скрытых под капюшоном, но чувствовал пристальный, проникающий в душу взгляд, от которого кровь стыла в жилах, и просыпалось желание.

Перед ним стояла верховная жрица — та самая, заколовшая девушку на каменном жернове. Блэйд произнес ее имя — уверенно, словно знал его с рождения:

— Друзилла!

И позвал:

— Иди ко мне!

Жрица медленно кивнула, вонзила меч в землю и откинула капюшон. Блэйд затаил дыхание. Она медленно протянула к нему руки, приближаясь, и луч света переместился вместе с ней. Как зачарованный Блэйд смотрел на круглое белоснежное лицо с блестящими глазами и ярко-красным ртом, на серебристые волосы. Белая ткань не скрывала, а наоборот, подчеркивала изящество груди.

Женщина остановилась и провела по груди ладонью. Приглядевшись, Блэйд увидел, что белая мантия застегнута на одну пуговицу, расстегни ее, и одежда соскользнет с плеч жрицы.

— Откуда тебе известно мое имя? — Казалось, в ее голосе звенят хрустальные колокольчики. Но была в нем и насмешка.

Блэйду застилал глаза туман вожделения. Протянув к ней руку, он произнес:

— Известно, и все тут. Ни к чему задавать вопросы. Ложись со мной рядом, Друзилла.

Янтарные глаза шарили по его телу, пальцы играли пуговицей. Но она не ложилась. Отрицательно покачав головой, Друзилла произнесла:

— Не сейчас, Блэйд. Не время и не место. Когда-нибудь, возможно, ты добьешься своего. Хочешь ли ты вкусить райского яблока, Блэйд, желаешь ли ты увидеть сокровище, которое, может, достанется тебе?

Блэйд застонал.

— Меня мучит голод, а ты кормишь обещаниями. Ты жестокая, Друзилла.

Жрица усмехнулась. Казалось, у нее вдруг вытянулись и заострились зубы, хотя от этого она не стала менее прекрасной. Опустившись на колени рядом с Блэйдом, Жрица расстегнула пуговицу. Зачарованный, Блэйд протянул руку и коснулся холодных и белых, как мрамор, полушарий с голубоватыми ниточками вен и коричневыми сосками.

Он ласкал нежные груди жрицы, не понимая почему они так холодны, а она все ближе склонялась к нему. Прикрыв янтарные с золотыми искорками глаза, она прошептала:

— Мои груди туги от греховного молока, Блэйд. Напейся его, и половина моих грехов перейдет к тебе. Раздели со мной эту ношу.

Внезапно холодная, податливая грудь оказалась у него во рту. Ему стало страшно, и вместе с тем чресла его сводило похотью. Блэйд стонал и корчился в спазмах...

— Хозяин! Хозяин, проснись! Ты всю округу переполошил своими воплями, через час сюда нагрянут воины. Проснись хозяин, и замолкни, если не хочешь, чтобы с нас сняли шкуру.

Ричард Блэйд сел и уставился на Сильво. Ни зеленой долины, ни пугающе-манящей красавицы он не увидел. Их окружали папоротники, в стороне рос камыш и виднелась узкая полоска воды, покрытая ряской. Над головой нависало серое небо. Рядом стояли три расседланные лошади, пощипывая осоку. Где-то кричала выпь. Блэйд протер глаза и расчесал волосы грязными пальцами, вспоминая события минувшей ночи. Поначалу все складывалось удачно, он вынес спящую принцессу из покоев леди Олвис, но потом поднялся такой переполох, что им едва удалось унести ноги. По пути Блэйд зарубил двух ратников, а Сильво оставил один из своих ножей в животе третьего воина. Их преследовали до края болота, и ни шагом дальше. В это чудо Блэйд до сих пор не мог поверить.

— Кошмар приснился, — запинаясь, пробормотал он. — Громко я кричал?

— Еще как! Если погоня близко, нам не сдобровать. Что это на тебя нашло, хозяин? Ладно, если бы ночью светила луна... Кто такая Друзилла?

Блэйд поднялся, вошел по колено в воду и ополоснул лицо. Лишь после этого он ответил:

— Не знаю. Приснилось. Кого только не увидишь во сне. Как принцесса? Не просыпалась?

Сильво помотал головой.

— Все по-прежнему, хозяин. Спит как убитая. Надо разбудить ее, иначе она сама проснется — в царстве Фригги.

Блэйд подошел к Талин, спящей под красной накидкой, прежде принадлежавшей Коняге. Девушка выглядела жалко — длинные локоны свалялись в грязные космы, щеки запали, под глазами — черные полукружья, на лбу — капли пота. Опустившись на колени, Блэйд вытер пот краем плаща, и мысленно обругал леди Олвис, да и себя — за то, что ночью не выдержал и уснул.

— Надо бы ей кровь пустить, хозяин, — пробормотал Сильво, пробуя пальцем остроту ножа. И добавил, озирая папоротники и камыш: — Жаль, место здесь неподходящее. Может, прочистить ей желудок, а, хозяин? Мы ничем не рискуем — принцесса, похоже, скоро даст дуба.

— Э, да ты у нас лекарь, — усмехнулся Блэйд. — Откуда у тебя уверенность, что она не помрет от твоей помощи?

Пропустив его слова мимо ушей, Сильво расстегнул одну из седельных сумок, вытащил бронзовый котелок и сказал, глядя себе под ноги:

— Хозяин, когда я поверил, что ты победишь, я заглянул в дом Коняги, чтобы запастись всем необходимым. Я поклялся Тюнору не красть, но кража тут ни причем, поскольку дом Коняги принадлежит тебе, а я — твоя слуга.

— За те несколько минут, которые я провел в доме, у меня сложилось впечатление, что там прошел ураган, — сухо заметил Блэйд. — Что ты делаешь?

Сильво зачерпнул котелком воды, бросил в него пригоршню ила, несколько сухих листьев и щепотку порошка, который достал из клапана в поясе. Затем опустился на корточки с ножом в руке и стал что-то выискивать среди камышей, Блэйд наблюдал за ним с легким чувством дурноты.

— Ага! — выкрикнул слуга, ткнув ножом в воду и извлекая на свет божий отвратительную жабу. Прежде чем бросить рептилию в котелок, Сильво тщательно измельчил ее. Затем судьбу жабы разделили несколько червей.

— В этом деле со мной никто не потягается. Во всем Альбе не сыщешь знахаря, способного состряпать зелье, от которого даже коня вывернет наизнанку.

— Ну, давай, трудись, — милостиво разрешил Блэйд. — Только сначала мы проверим это зелье на тебе.

Лицо Сильво побелело под слоем грязи.

— Э, хозяин, не надо так шутить! Зачем понапрасну тратить лекарство? Его не так уж много, к тому же не меня опоили, а принцессу. Чем пугать меня, лучше помоги леди открыть рот.

Блэйд вытер пот со лба девушки, затем подсунул ей под голову свое колено и разжал ей пальцами челюсть. Сильво наклонил котелок. Талин поперхнулась и закашлялась.

— Погоди! — остановил Блэйд слугу. — Дай ей отдышаться.

— Она должна выпить все до дна, хозяин, чтобы вырвало, — хмуро возразил Сильво. — Подними ей голову. чтобы в горле не стояло.

Наконец последняя капля отвратительного снадобья перекочевала из котелка в желудок принцессы. Если раньше она была бледна, то теперь позеленела. Внезапно девушка перекатилась на живот и скорчилась.

— Подействовало! — обрадовался Сильво. — Говорил я тебе, хозяин! Сейчас такой блев начнется — только держись!

Так и случилось. Блэйд поддерживал принцессу, пока она извергала содержимое своего желудка, сопровождая этот процесс громкими стонами и мольбами. Когда наконец она открыла глаза, в них были страх и удивление.

— Ты? Блэйд, как ты сюда попал? А я? Что со мной?

Блэйд встал и помог ей подняться. Осторожно массируя девушке живот, он сказал:

— Ты была больна, Талин. Ничего, все обошлось. Нужно, чтобы тебя еще вытошнило. Ну-ка, давай.

Она согнулась, уперев руки в бедра, и ее сразу вырвало.

— Ой, как мне худо, Блэйд! Дай мне спокойно умереть! О, Фригга, забери меня сейчас же!

Стоя в сторонке, Сильво с нескрываемым восторгом глядел на дело рук своих.

— Говорил я тебе, хозяин! Ну и красотища! Никогда не видел, чтобы благородную леди так выворачивало... Умирать буду — вспомню сегодняшний день.

Царственная даже в муках, Талин подняла голову и посмотрела на него.

— Кто этот гнусный висельник? Как он смеет... так говорить о принцессе? Почему ты позволяешь ему дерзить, Блэйд? Научи его... о-о-о... хорошим манерам...

— Седлай коней, — велел Блэйд слуге. — Как только леди придет в себя, будем уносить ноги.

— Это сподручнее делать в темноте, хозяин, — угрюмо возразил урод.

Блэйд нахмурился.

— Не спорь. Думаю, погони больше нет. У Ликанто и его вояк помимо нас забот хватает — к ним в гости вот-вот пожалует Рыжебородый. В Сарум-Виле теперь каждый человек на счету. — Он повернулся к Талин, которая едва стояла, опираясь на чахлое болотное деревце.

— Принцесса, мы едем в Вас. Ты можешь держаться в седле? Слышишь меня? — повысил он голос, не получив ответа.

Принцесса смотрела на него дикими глазами.

— Нет! — воскликнула она. — Не могу! Меня отравили. И потом... — Она показала глазами на подол своего платья.

Блэйд недоумевающе посмотрел на ее платье. Спереди оно было не слишком чистое, но это пустяки...

Узнав, в чем заключается проблема, он чуть не выругался.

— У меня подол слишком короток, — пожаловалась девушка. — Помнишь, я оторвала лоскут? Если я усядусь на коня, этот холоп все увидит... Я пойду пешком.

Едва сдерживаясь, Блэйд процедил сквозь зубы:

— Ты сядешь в седло. И не спорь. Мы с тобой очень многим обязаны этому «холопу», как ты его назвала. Запомни: его зовут Сильво. Он знает свое место и не позволит себе ничего лишнего. Хоть ты и принцесса, до тех пор, пока я не привезу тебя к отцу, изволь сдерживать норов.

Талин вскинула подбородок и надулась. Казалось, она вот-вот расплачется. «Сопливая девчонка», — сказал бы покойный Коняга, увидев ее в эту минуту.

Сильво, чьи уши были не короче его носа, не пропустил ни слова из разговора хозяина с принцессой. Затем он отозвал Блэйда в сторонку и зашептал ему на ухо. Выслушав, Блэйд ухмыльнулся и похлопал его по плечу.

— Надеюсь, дружище, Тюнор простит тебе эту кражу. Во всяком случае, я на тебя не в обиде, наоборот, благодарю за предусмотрительность.

— Просто я знаю женщин, хозяин. У них мозги устроены не как у нас. Вообще, с ними надо быть проще.

— Ага, поучи меня жить, — усмехнулся Блэйд. — Ну-ка, давай, доставай награбленное. Пора отправляться в дорогу.

Сильво отошел к лошадям и вернулся с пригоршней мелких вещей. При виде их Талин не удержалась от радостного возгласа. Деревянную гребенку она немедленно воткнула в спутанные волосы, не отказалась и от бронзового зеркальца, иголки, шерстяных и льняных ниток.

— Несколько стежков, и у тебя будут штаны, — обратился к ней Блэйд, показывая на подол. — Поторопись, принцесса. Мне не терпится встретиться с твоим отцом и сбыть тебя с рук.

— Ах, вот как! — фыркнула Талин. — Так знай: мне тоже хочется побыстрей вернуться к отцу. Я попрошу, чтобы тебя высекли. А заодно — твоего противного слугу.

Блэйд улыбнулся, видя, что девушке явно полегчало.

Весь этот день они ехали по болоту, заросшему тростником и осокой. Сильво держался впереди — только он знал дорогу среди топей и зыбучих песков. Положив бронзовый топор на ляжки, Блэйд замыкал крошечную кавалькаду.

Талин помалкивала, кутаясь в красный плащ. Она последовала совету Блэйда, сшив вместе два края подола, но стройные ноги были открыты довольно высоко. Однако это, похоже, не смущало принцессу.

К концу дня Блэйд порядком устал, деревянное седло сильно натерло обожженные места на ляжках и ягодицах. До вечера он терпел, а потом решил обратиться за помощью к Сильво.

Слуга оставил в покое лошадей, которых бил по храпам, заставляя пить грязную воду, и выслушал хозяина, ковыряя пальцем в носу. Затем он отошел к сброшенным седлам. Блэйд двинулся за ним следом. Впервые он обратил внимание на две кожаные сумы, вынесенные Сильво из Сарум-Виля. Набиты они были так, что едва не лопались. Блэйд смотрел, как урод вытряхивает из переметных сум содержимое.

— Видать, ты подольше моего пробыл у Коняги, — заметил Блэйд. — Я-то едва успел взять то, что на мне. — На нем были новые штаны, куртка и кольчуга из гардероба Коняги.

— Ошибаешься, хозяин. Я туда только забежал, и сразу обратно. Просто я опытный вор, а ты — нет. Забираясь к кому-нибудь в дом, я знаю, где и что искать. Господа в таких делах мало смыслят.

Блэйд почесал подбородок, пряча ухмылку.

— В кухне лежал мертвец. Мне, господину, непонятно, кому понадобилось перерезать ему горло. А тебе понятно?

— Мне понятно, хозяин, — проворчал Сильво, доставая из сумки кожаный мешочек. — Это был кухонный мужик. Не хотел меня впускать.

— И был совершенно прав, — заметил Блэйд. — Потому что в это время я еще дрался с Конягой.

— Возьми, хозяин, здесь целебная мазь, — пряча глаза Сильво протянул Блэйду мешочек. — Хорошее снадобье, прямо-таки чудодейственное. Говорят, его придумал сам Огарт Карлик, тот самый, что выковал топор для Коняги.

Блэйд коснулся туго набитого пояса слуги.

— Вижу, ты там еще кое-что нашел, а?

— Это сущие безделицы, хозяин. Дрянные украшения — Коняга припас их для деревенских девок. Ну что, попробуем полечить твои ожоги?

В этот момент вернулась Талин. Подойдя к коням, она с тоской поглядела на север. Блэйд и Сильво зашли подальше в камыш. Найдя сравнительно сухое местечко, Блэйд снял штаны и улегся на живот. Сильво опустился рядом на корточки и стал наносить на ожоги и мозоли темную, сладковато пахнущую мазь.

— Здорово ты обжегся, хозяин, — посочувствовал урод. — На твоем месте я бы не выдержал — или побежал бы, или возмолился о пощаде.

— Пощады ты бы не получил.

— Что правда, то правда.

— Хоть я и обжегся, но все-таки поменьше, чем Коняга, — сказал Блэйд, вспомнив, как лысый здоровяк стоял в огне и размахивал топором. — Ты-то не видел, как он умирал — ты тем временем грабил его дом. Он держался до конца. Коняга был воин что надо.

— Да, хозяин, — задумчиво произнес слуга. — Коняга был хорошим воином. Но ты убил его, значит, ты — лучший воин. Но иногда я думаю... — Он умолк.

Боль утихла. Блэйд лежал, глядя на трех муравьев, тащивших к норке мертвую муху. Он зевнул. Спать было нельзя — пока они не доберутся до Васа, им грозит опасность.

— О чем ты думаешь? — равнодушно спросил он.

— Да о ней, хозяин. О твоей обожженной заднице. Я не говорю, что это некрасивая задница — что тогда можно сказать о моей? — но это всего-навсего задница. Моя, в сущности, немногим хуже. Я не шучу. Так если задницы у нас одинаковы, или почти одинаковы — почему ты — хозяин, а я — слуга? А? Вот что мне пришло в голову.

Блэйд повернулся на бок и похлопал урода по колену.

— Давай договоримся: о таких вещах ты будешь размышлять на досуге. Вот ведь наказал меня Тюнор — послал философа вместо слуги и оруженосца. Если ты делился своими соображениями с жителями Сарум-Виля, нечего удивляться, что они дали тебе собачью кличку. — Он встал и натянул штаны. — Спасибо, Сильво. Теперь мне легче будет ехать.

— Хозяин!

Блэйд обернулся и раздраженно спросил:

— Ну, что еще? Опять философские раздумья?

— Нет, хозяин... — Сильво протянул ему тяжелый сверток. — Я лжец, хозяин.

— Знаю, — холодно произнес Блэйд. — Что еще?

— Погляди — увидишь? Не сердись, хозяин, очень уж велик был соблазн. Вся моя жизнь прошла в нищете, а тут мне будто бы удача улыбнулась. Но ты добрый и обращаешься со мной по-человечески. Это твое, хозяин, бери. Можешь всыпать мне, если хочешь. Блэйд развязал ремешок, перетягивающий сверток.

— Больше двадцати манкусов, — с тоской произнес слуга. — Перед Блэйдом лежали разной величины монеты из железа и меди и маленький кожаный мешочек. — Хватило бы на три фермы с конями и овцами, и слуг можно было бы нанять сколько угодно. И жену я мог бы завести... если бы нашлась такая, что согласилась бы со мной жить. Э-эх...

Блэйд высыпал на широкую ладонь содержимое мешочка — двадцать жемчужин, черных как сердце дьявола, — и сунул ладонь уроду под нос. Жемчужины просвечивали в лучах солнца. Они были превосходны.

— Что это? Откуда у Коняги такое сокровище?

Сильво пожал плечами.

— В таких вещах, хозяин, я ничего не смыслю. Эти штуковины добывают за Узким морем, говорят, у морских разбойников они в большой цене. Видать, Коняга убил и ограбил кого-то из молодцов Рыжебородого. Ну, так что? Будешь меня наказывать, хозяин?

— Нет, — буркнул Блэйд, засовывая мешочек с жемчугом в клапан пояса. — Я не бью честных слуг, хотя тебя порой хочется вздуть. Деньги твои, жемчуг мой. Седлай коней. Надо до заката добраться до леса.

Прошло не меньше часа, прежде чем они оказались в лесу. К этому времени настроение принцессы вновь изменилось, и они с Блэйдом, мирно беседуя, ехали стремя в стремя. Он не утаил от Талин ничего из происшедшего в Сарум-Виле, рассказал даже о сделке, которую ему предлагала леди Олвис.

Узнав об этом, Талин побагровела и разразилась такой руганью, что смутила даже Сильво.

— Какая же я дура! Ведь знала — нельзя доверять этой стерве. Но я тогда еле на ногах держалась от усталости, очень хотела есть и пить, да еще ты просил замолвить за тебя словечко — вот я и стала с порога расхваливать тебя перед этой сукой.

— Спасибо, принцесса, — сказал Блэйд. — Я так и думал.

— Выходит, ты ее надул, — заметила Талин. — Она этого так не оставит. Ничего не скажешь, опасных врагов ты себе нажил. Я молю Фриггу, чтобы Геторикс перерезал всех альбиан вместе с их королем и королевой, хоть Ликанто и родственник мне. Олвис давно заслужила, чтобы ей отрубили жуткую башку.

Блэйд кивнул. Глаза девушки вспыхнули.

— Дура я! — снова обругала она себя. — Даже не подозревала, что Олвис может подсунуть мне сонное зелье.

Блэйд глядел вперед, на лесную опушку. Тропа исчезала среди высоких дубов, буков и тополей, обвитых диким виноградом.

— Забудь о ней, — посоветовал он принцессе. — Ей не уйти от судьбы, да и твоему кузену тоже. Здесь они нам не страшны, хоть и без них опасностей хватает. Тебе знакомы эти края? Далеко отсюда до Васа?

— Не знаю, — буркнула Талин. — И дорогу показать не могу. А твой слуга? Он ловко вывел нас из болота, может, и в лесу не заблудится?

Блэйд отрицательно покачал головой.

— Нет. Я спрашивал. Впрочем, — добавил он уверенно, желая приободрить девушку, — я не собьюсь с пути, если буду видеть солнце. Мне случалось бродить по лесам.

— В таких делах дру знают толк, — сказала Талин, искоса взглянув на него. Блэйд понял, о чем думает девушка. Сам он давно не вспоминал ночное жертвоприношение, хотя подсознание ни на миг не забывало ту жуткую, загадочную сцену, как не забывало и сновидение последней ночи. Друзилла... Дру! Странно, как он раньше не заметил созвучия. Впрочем, оно ничего не значит. Друзилла — не более, чем плод воспаленного воображения, фантом, родившийся в поврежденном мозгу.

— Они могут находить путь по звездам, мху на деревьях, расположению луны... — продолжала Талин.

— О дру лучше всего забыть, — посоветовал Блэйд. Его голос звучал хрипло. — Для нас они не опаснее, чем леди Олвис. Меня сейчас больше заботит, чем бы набить желудок.

Талин рассмеялась.

— Меня это тоже заботит, Блэйд. Скажи своему головорезу, что я его прощу, если он найдет нам еды.

На первой же подходящей для привала поляне они остановились. Нарезав лыка для силков, Сильво отправился добывать кроликов. По пути они видели оленей, но топор не пригоден для оленьей охоты.

Талин насобирала хвороста, а Блэйд, изрядно помучившись с кресалом и кремнем, которые вручил ему слуга, развел огонь. Вскоре сгустились сумерки. Девушка сидела у костра и грела руки, а Блэйд размышлял.

Внезапно ему показалось, что в лесу хрустнула ветка. Схватив Эскальп, он отошел на край поляны, но ничего больше не услышал, как ни прислушивался. Возможно, это олень задел рогом ветку, или Сильво наступил на сухой сучок. Тишина. Ни шороха, ни крика ночной птицы. Блэйду это не нравилось.

— В чем дело? — спросила Талин, подойдя. — Куда запропастился твой слуга? Неужели так трудно поймать кролика?

Блэйд зажал ей рот ладонью и прошептал на ухо:

— Стой здесь и молчи. Я пойду его искать.

— Нет! — испуганно возразила принцесса, как только он убрал руку с ее рта. — Одна я здесь не останусь! Я с тобой!

— Ладно, — уступил Блэйд. — Иди тихо и не слишком близко, чтобы я ненароком не задел тебя, если придется драться.

Но воспользоваться топором ему не пришлось. Не прошли они и полусотни ярдов, как с ветвей на них упала сеть, и тут же со всех сторон к ним с воплями бросились воины.

— Люди Беаты! Нас выследили! — в ужасе закричала Талин.

Блэйд ничем не мог ей помочь — он барахтался в сети как рыба. Все же ему удалось встать, и он сопротивлялся, рыча от ярости. Просунув руки сквозь широкие ячейки, хватал нападавших, бил друг о друга головами и отшвыривал как котят. Оглушив полдюжины человек, он повалил еще троих, упал сверху и тузил их до тех пор, пока кто-то не сломал копье о его голову. Теряя сознание, он услышал властный крик:

— Верзилу не убивать! Беате он нужен живым!


Глава 11


Очнулся Блэйд в подземелье, на гнилой соломе. Над плошкой, нестерпимо вонявшей рыбьим жиром, тлел огонек. В соломе шуршали крысы.

Все тело Блэйда было искусано насекомыми, но он не замечал зуда — его заглушала боль от ушибов. Он рванулся, пытаясь выдернуть обручь, вмурованный в стену, или разорвать цепь, и сразу успокоился. Бесполезное занятие. Опыт говорил: надо держать себя в руках и ждать дальнейших событий.

— Не трудись, хозяин, цепи крепкие, — послышался голос из темного угла. — Меня тоже приковали. Не повезло нам — говорят, леди Олвис по сравнению с Беатой просто одуванчик. Да, плохи наши дела. — Сильво вздохнул так тяжко, что звякнула цепь.

— А что с принцессой? — спросил Блэйд, усаживаясь.

— Вроде бы все в порядке, хозяин. Беата хочет получить за нее выкуп с Васа, так что для леди все начнется сначала. А как королева поступит с нами, ведомо только ей. Даже думать об этом не хочется.

— Не горюй, — успокаивающе произнес Блэйд и добавил неуверенно: — Я что-нибудь придумаю.

— А я и не горюю, хозяин, — совершенно спокойно ответил Сильво. — Я все забываю, что ты у нас чародей.

Блэйд ухмыльнулся: чтобы вырваться из этой темницы, одного волшебства недостаточно. Необходимы сведения о тех, кто взял его в плен. Информация — основа успеха в любом деле.

— Что это за место и как мы сюда попали? — спросил он.

— Замок Каменный Череп на берегу Западного моря. Как мы здесь очутились, спрашиваешь? Я пришел, леди Талин приехала верхом, тебя принесли на носилках, чем-то опоив, чтобы не рыпался. Люди Беаты тебя боялись.

Вспомнив удар древком копья, Блэйд нащупал шишку на голове.

— Они заранее растянули сеть, — пробормотал он. — Выходит, подстроили засаду. Странно.

— Мне тоже кажется странным, хозяин. Меня они скрутили так ловко, что я даже пикнуть не успел. Думается мне, леди Олвис послала Беате весточку. Да, скорее всего, это ее штучки. Ликанто на такое не пошел бы, они с Беатой как кошка с собакой.

«Похоже на правду», — подумал Блэйд. «Леди Олвис — интриганка, она не простила обмана, да и Талин она ненавидит за красоту. Возможно, она давно уже в заговоре с Беатой. Надо как следует поразмыслить над этим», — решил он.

— Расскажи мне все, что знаешь о королеве Беате, — велел он.

От рассказа у Блэйда мороз пошел по коже, однако он не усомнился ни в одном слове Сильво. Он уже убедился, что в этом варварском измерении возможно всякое.

— Это все, что я о ней знаю, — заключил Сильво. — Правда, еще говорят, что она спит не только с мужиками, но и с бабами. Да и с детишками тоже. А после убивает своих любовников, чтобы не трепали языками. Ежели кого и оставляет в живых, то калечит. Мужикам отрезает левое ухо, а девкам — левую грудь. Жестокая, стерва. Когда мы вошли в замок, я увидел на крючьях стражников, упустивших леди Талин. Один еще дергался, бедолага.

— Сколько ей лет?

Сильво пошевелился. Звякнула цепь.

— Кто ее знает. Может, полста, а может, полтыщи. Говорят, она ведьма, прекрасная как ангел. Только близко к себе Беата никого не подпускает, кроме своих приближенных, так что очень может быть, красота эта не настоящая. Женщины хитры, даже ведьмы, и...

В потолке открылся люк, и на них уставилась чья-то физиономия.

— Эй ты, который Ричард Блэйд! Тебя желает видеть королева. И не вздумай ерепениться, не то враз прикончим!

В люк опустили лестницу, и по ней в темницу слезли вооруженные люди в таких же, как у альбиан, широких штанах с завязками ниже колен. Но их кольчуги были длиннее, а шлемы — площе, и на шлемах было выбито изображение единорога, тогда как у альбиан — дракона. У каждого стражника отсутствовало левое ухо.

Они сняли с Блэйда оковы и подтолкнули его к лестнице. Сильво завыл вслед:

— Пить хочу! Пожрать дайте! Вы что, решили уморить меня голодом и жаждой? Сгноить в этой вонючей темнице, хуже которой на всем свете не сыщешь?

Стражники рассмеялись. Один подошел к Сильво и пнул его.

— Я верю, бродяга, что ты знаешь толк в темницах. Но если не закроешь грязную пасть, подохнешь до срока.

— Хозяин, не забудь, что ты колдун, — услышал Блэйд, поднимаясь по лестнице.

Замок Каменный Череп был огромен. Блэйда долго вели по лабиринту коридоров с осклизлыми, заплесневелыми стенами, освещенными редкими факелами. Они поднимались по каменным ступенькам, стертым за столетия, пересекали просторные залы. Наконец Блэйд почувствовал слабый запах йода и услышал шум прибоя. Ночь была туманной, звезд и луны не видать. Пройдя вдоль крепостной стены, они вошли в цилиндрическую башню и поднялись по спиральной лестнице. Стражники втолкнули Блэйда в комнату и затворили за ним высокую, обитую железом дверь. Послышался скрежет тяжелого засова. Он остался один.

Нет, не один. Почти сразу он почувствовал чей-то взгляд, но не подал виду. Если королева Беата задумала поиграть с ним в кошки-мышки — пускай, это можно только приветствовать. Уже то, что ему и Сильво сохранили жизнь, можно считать добрым предзнаменованием.

Блэйд окинул взглядом комнату. На выложенном каменными плитками полу — несколько шкур, одна из них когда-то принадлежала медведю девятифутового роста. Вдоль стен — несколько низких кушеток. Ни одного окна. В комнате довольно тепло, каменный пол нагрет — значит, топят внизу. В углу — большой стол, на нем — блюда с холодным отварным мясом и белым хлебом, бронзовый ковш с вином и оловянный с пивом.

Блэйд уселся за стол и принялся за еду, внимательно изучая висящие по стенам гобелены. Шитье золотом по белой коже, узор непонятен — сплошь символы, вероятно, магические. На самом большом гобелене — изображение единорога. Приглядевшись, Блэйд заметил, что глаз единорога моргнул. Соглядатай! Он был уверен, что за ним следит сама королева.

С набитым ртом и куском мяса в правой руке Блэйд церемонно поклонился единорогу.

— Спасибо за угощение, королева. Я проголодался в пути, и пища превосходна. Нельзя ли послать немного еды моему слуге, томящемуся в подземелье?

Глаз снова моргнул, послышался смех, а затем — басовитый голос, которому позавидовал бы иной мужчина:

— Выходит, правда, что ты наглец, каких поискать. И красавчик — насчет этого Олвис тоже не соврала. Скажи, Блэйд, ты действительно такой бык, каким выглядишь? Предупреждаю сразу: твоя жизнь зависит от твоих способностей.

— Не знаю, ваше величество, — ответил Блэйд, подавив дрожь. — Пока не увижу, с кем придется делить постель, не могу сказать, какой из меня бык.

За стеной опять засмеялись.

— Юлишь как дру! Мне это не нравится. Но всем остальным ты мне по душе, и у тебя будет возможность заслужить мое расположение. Может быть, я даже соглашусь отпустить тебя. Все зависит от того, выдержишь ли ты испытание. Самое сладкое испытание, какому женщина может подвергнуть мужчину.

Блэйд встал и, уперев кулаки в бедра, посмотрел на единорога.

— А моего слугу ты отпустишь? А принцессе Талин позволишь вернуться к отцу?

Молчание. Затем — холодный, как окутавший крепость туман, голос:

— Ты слишком дерзок, Блэйд. Немного нахальства — это пикантно, я не спорю. Но торговаться с королевой — это уже чересчур. Можно и голову потерять.

Тон Блэйда был не менее холоден:

— Я всего лишь спросил, королева. Плох тот мужчина, который бросает друзей в беде.

— Замолчи! — вспылила Беата. — Тебя приготовят к моему приходу. Скоро начнется испытание, а пока подумай над тем, дорог ли тебе твой болтливый язык.

Глаз исчез. Край гобелена, висевшего на противоположной стене, приподнялся, и вошли четыре девушки, одетые в просторные шелковые панталоны до колен, с одной-единственной пуговицей на бедре. Девушки были коротко подстрижены на мужской манер, и у каждой на месте левой груди багровел страшный шрам величиной с блюдце. Блэйд изумился — что заставляет этих бедняжек служить верой и правдой жестокосердной хозяйке? — но тут же в мозгу промелькнуло воспоминание о другом мире, не менее жестоком и нелогичном. Затем в его памяти снова сгустился туман.

Служанки были молоды и до того, как их искалечили, красивы. Не говоря ни слова, они наполнили теплой водой большой медный чан, вымыли Блэйда, вытерли полотенцем, побрили его, расчесали ему волосы и надушили шипром. Потом ему позволили взглянуть на себя в бронзовое зеркало.

К этому времени в его голове возникло страшное подозрение. Схватив за руку светловолосую служанку, он подтянул ее к себе и заставил открыть рот. Он угадал — у нее был отрезан язык.

Служанки ушли. С невеселой улыбкой на лице Блэйд расхаживал по комнате. Он был в форме и готовился дать свирепой королеве все, чего она ни потребует. Лучше многих мужчин он знал, как уступчивы бывают удовлетворенные женщины.

Час спустя гобелен с единорогом зашевелился.

Лежа на кушетке, Блэйд равнодушно смотрел, как гобелен отодвигается и в образовавшийся проем входит Беата в мантии из черного шелка, подпоясанной ремешком — казалось, ткань словно масло стекает с грудей, бедер и ягодиц. Густые длинные волосы, стянутые на затылке серебристой лентой, выглядели столь неестественно, что Блэйд без труда распознал в них парик.

Из двенадцати свечей, освещавших комнату, служанки унесли одиннадцать. В полумраке, пронзаемом, как стилетом, единственным огоньком, королева приблизилась к Блэйду. Встав с кушетки, он поклонился и без тени подобострастия в голосе произнес:

— Ты прекрасна, королева.

Он покривил душой. Беата была немолода — Блэйд даже в сумраке легко различал морщины на шее и вокруг рта. Вызывал подозрение и парик.

Некоторое время Беата молчала. Сквозь прищуренные насурмленные веки на Блэйда смотрели черные как агат зрачки. Миндалевидные глаза ощупали его с головы до ног. Затем королева сказала:

— Ты подойдешь ко мне на коленях, Блэйд. Таков обычай моей страны — желающий королеву должен приблизиться к ней на коленях. Иди же. — Она распахнула мантию.

Ее тело оказалось безупречным. Беате не пришлось приказывать дважды. Соскользнув с кушетки, Блэйд двинулся к ней.

Ее груди были как чаши, живот — плоский и гладкий, бедра — упругие, как у девушки. От нее пахло шипром. «Интересно, — подумал он, — когда она получает наибольшее удовольствие? Занимаясь любовью с мужчиной или насаживая его на крюк?

— Хорошо, — кивнула Беата, — ты не нарушил обычай, а значит, избежал немедленной смерти. Я рада этому, поскольку впервые в жизни встречаю мужчину, подобного тебе. Ложись, Блэйд, и докажи, что ты настоящий мужчина, а не гора мускулов, бесполезных для женщины.

Заставив Блэйда лечь на кушетку, Беата опустилась рядом с ним на колени и стала ласкать и целовать его тело. Но едва он потянулся к нежной груди, шлепнула его по руке.

— Я сама решу, когда отдаться, Блэйд. От тебя требуется только повиновение.

Он испугался. Ситуация была бы смешной, не будь она столь опасной. Жизнь Сильво, Талин и его собственная зависели от того, удастся ли ему ублажить эту женщину. Мелькнула предательская мысль: «Я слишком нервничаю, много думаю о риске — а вдруг не смогу?». Но он тут же выбросил ее из головы.

Королева молчала и не позволяла ему говорить, целуя его влажными губами, запуская в рот острый язык, шаря ладонями по его телу. Поначалу ей хватало лишь ласк, но вскоре, водя сосками по губам Блэйда, Беата позволила овладеть собой и сладко застонала, впервые с той минуты, как улеглась на Блэйда, нарушив тишину. Глядя в искаженное страстью лицо с перекошенным ртом и дикими глазами, видя вздувшиеся на морщинистой шее жилы, Блэйд понял, что занимается любовью с древней старухой. Но это уже не имело для него значения.

— Ты... не... плох, Блэйд, — хрипло, сбивчиво забормотала королева, приближаясь к оргазму. — Нет! Молчи... говорить буду я... Ах, как хорошо, милая Фригга, спасибо, что ты послала мне настоящего самца... Не останавливайся, Блэйд! Не останавливайся, пока я не разрешу, не то поутру будешь казнен. Все мужики, не сумевшие ублажить меня до конца, повисли на крючьях... Ах! А-а-а-ах! Убей меня Фригга, если сейчас я не испытаю блаженства!

Наконец королева перестала стонать и дергаться, упала на Блэйда и прошептала:

— Молодец. Для первого раза неплохо. А ты сам разве не кончил?

Тяжело дыша, Блэйд помотал головой. За это время ему раз десять казалось, что еще секунда — и он не выдержит. «Ирония судьбы — жизнь зависит от умения растягивать удовольствие», — с горечью подумал он.

Беата передвинулась. Ее груди легли Блэйду на бедра.

— Ласкай меня, — потребовала она. — Скоро я снова тебя захочу. А пока можешь просить маленькую награду за первый успех.

Королева лежала с полузакрытыми глазами. Сейчас ее густо накрашенное лицо казалось Блэйду уродливым. Парик слегка съехал, но он не мог понять, какого цвета у нее волосы.

— Ты испытала со мной блаженство, — дерзко ответил он, — и предлагаешь за это маленькую награду. Разве это достойно великой королевы?

Глаза, и без того узкие как миндаль, превратились в щелочки.

— Ты очень настырен, Блэйд, и по-прежнему не понимаешь своего положения. Ты, конечно, здоровый жеребец, но ничем особым не отличаешься от других мужиков. Подумай: разве то, что ты жив — плохая награда?

— Только маленьким людям хватает маленькой награды, — вкрадчиво произнес он. — Взгляни на меня — разве я маленький? Впрочем, я не требую многого. Достаточно будет, если ты отпустишь на все четыре стороны меня, моего слугу и леди Талин.

Королева провела по его щеке длинными ногтями.

— Мне было хорошо с тобой, Блэйд. Возможно, тебя мне послала Фригга — я часто молила ее о настоящем мужчине. Так ли это — я выясню к утру... И еще одного ты не понимаешь. Не будь я жестокой и беспощадной, мне бы не принадлежал Каменный Череп. Не будь я такой, какая есть, кто бы знал обо мне? Нет, Блэйд, мне не по душе твоя просьба. Хотя, может быть, я ее выполню. Если заслужишь.

С этими словами королева снова накинулась на него, дюйм за дюймом покрывая поцелуями его кожу. Она мастурбировала у него на глазах, а потом требовала, чтобы он овладел ею. Она заставляла его совокупляться с ней в самых немыслимых позах. Когда Блэйд выдохся, удовлетворенная Беата вытащила из-под подушки водяные часы и дала ему четверть часа на отдых.

Затем, сложив вдвое алую шаль и нежно отхлестав Блэйда, Беата позволила ему лечь сверху. Позабыв про усталость, Блэйд набросился на нее с яростью дикого зверя; прошло полчаса, а Беата все постанывала и бормотала, не отпуская его. В эти минуты Блэйд ненавидел ее, потную старуху с девичьим телом, способную убить его по малейшему капризу. Других чувств, кроме ненависти и омерзения, желания искалечить ее, разорвать ей матку, у него не осталось.

В минуту просветления, глядя в перекошенное лицо, он понял, что у нее фальшивые зубы, искусно вырезанные из слоновой кости. Парик слетел, голова оказалась лысой. Блэйда передернуло.

Но в конце концов, не он, а королева запросила пощады. Она выгнулась дугой, пронзительно заверещала — и лишилась сил.

— Убирайся, Блэйд, — пробормотала она, не открывая глаз. — Прочь, я не хочу тебя больше видеть. Твою просьбу я выполню.

Блэйд не уходил. Его мутило от отвращения к Беате и к самому себе. Ноги подкашивались. В тусклом свете королева казалась ведьмой с размалеванным голым черепом вместо головы. Парик валялся под кушеткой.

Королева отвернулась к стене — ее клонило в сон. Блэйд услышал прерывистый шепот:

— Я не могу их отпустить просто так. Мои подданные этого не одобрят... Им нужны зрелища и кровь... Утром... я дам тебе возможность спасти твоих... друзей. А теперь уходи, иначе я велю тебя прикончить...

В комнату вошли две служанки. Одна из них накрыла спящую королеву черной шелковой мантией. Другая жестом велела Блэйду следовать за собой. В соседней комнате ждали стражники.

Он не вернулся в темницу к Сильво. Его отвели в просторный зал, вырубленный в скале, дали еды и питья и заперли. Блэйд сразу бросился к крошечному оконцу, но ничего не увидел в густом тумане. Держась за прутья решетки, он пытался угадать, что принесет ему наступающий день.

Внизу, как заблудшая душа у врат рая, шумел прибой. Замок просыпался, слышались голоса и бряцанье оружия сменяемой стражи.

Отойдя от окна, Блэйд рухнул на груду шкур и мгновенно уснул.


Глава 12


Утром Блэйду позволили поговорить с принцессой и слугой.

Сильво и Талин были привязаны к столбам, врытым в землю во внутреннем дворе Каменного Черепа. В стороне на высоком помосте стоял трон, вокруг столбов были расставлены столы, ломившиеся от яств — королева угощала своих подданных. Пива и вина тоже было вдосталь. День выдался холодный, промозглый; туман рассеивался медленно.

Ни морскому прибою, ни гулу возбужденной толпы не заглушить было рычания голодных медведей в громадной клетке.

— Храни нас Тюнор, — вздохнул Сильво. Весь в грязи и соломенной трухе, привязанный к столбу пеньковой веревкой, урод выглядел жалко. Его заячья губа и затравленный взгляд не вызывали у зрителей симпатии. Но страх не лишил его зоркости и сообразительности.

— Но если он и поможет нам, то лишь твоими руками, хозяин. Слушай хорошенько. Медведей надо убивать по одному. Они едят друг друга. Сумеешь убить первого, когда он выскочит из клетки — второй, может быть, задержится около него, и у тебя будет время. А время, хозяин — это самое важное. Видишь, как расставлены столбы? Это неспроста. Королева Беата — да пронзит копье Тюнора ее черное сердце! — предлагает тебе сделать выбор.

Блэйд уже и сам это понял. Столбы были врыты в пятидесяти футах друг от друга, чтобы Блэйд мог защитить только одного из привязанных. А кого — должен был решить он сам.

Стоя с топором на плече, Блэйд слушал Сильво, поглядывая на Беату, сидящую под балдахином на деревянном троне, и пытался угадать о чем она думает. Нет, она не дура и не станет просто так, на потеху толпе, губить Талин. Жизнь принцессы стоит дорого. А жизнь урода Сильво, по мнению королевы Беаты, не стоит ломаного гроша.

И еще одно обстоятельство заставило Блэйда призадуматься. Возле трона стояла группа воинов, один из капитанов что-то им втолковывал. Блэйд понял, что за всем этим кроется: королева дает ему шанс защитить себя и принцессу. Пусть звери растерзают Сильво — кровожадной толпе достаточно одной смерти. А если Блэйду и Талин придется туго, им на помощь придут стражники. Невелика потеря — три медведя, зато подданные останутся довольны, а королева получит за Талин выкуп и проведет с Блэйдом еще не одну сладкую ночь.

Эта догадка подтверждалась тем, что Блэйду вернули привычное оружие — Эскальп.

Он похлопал слугу по плечу и произнес несколько успокаивающих слов. Но оба знали: если придется выбирать, Блэйд будет защищать принцессу.

Когда он направился к Талин, зрители притихли. Такого воина, как Блэйд, на этой арене еще не видели. И считали, наверное, что больше не увидят.

Твердый шаг давался Блэйду нелегко. Он старался скрывать страх, улыбаясь и помахивая огромным топором, как зубочисткой. На загорелой груди и животе играли мышцы. Он был в одних штанах, даже сандалии не стал обувать.

Учуяв и разглядев своего врага, медведи в клетке подле трона зарычали громче.

Принцесса Талин стояла у столба с гордо поднятой головой. Карие глаза светились отвагой. Ее платье было разорвано до пояса, соски небольшой девичьей груди затвердели от холода.

Блэйд в душе восхитился принцессой. Она панически боялась дру, в лесу шарахалась от каждой тени, но сейчас, перед лицом смерти держалась мужественно. «А может она тоже разгадала замысел королевы?» — подумал Блэйд. Но это было не так.

— Беата погубит меня, а тебя пощадит и заставит развратничать с нею. Отомсти за меня, Блэйд. Я, законнорожденная дочь короля Васа, умоляю тебя: отомсти!

Блэйд отошел на несколько шагов. Беата пристально следила за ним. Он понимал: при ней необходимо скрывать жалость.

— Ты молодчина, Талин. Держись. Думаю, все обойдется. Беата играет с нами. Уверен, она решила погубить беднягу Сильво.

Талин нахмурилась. Карие глаза испытующе посмотрели на Блэйда.

— В таком случае, защити его. Он урод и шельма, но он — твой слуга, и ты обязан за него заступиться. А меня Беата все равно изведет, не сегодня, так завтра. Я не дура и не ребенок — насквозь вижу эту стерву. Повторяю: спаси своего слугу, а потом отомсти за меня.

Блэйд улыбнулся и подмигнул.

— Я спасу вас обоих.

Еще ни разу в жизни он не давал столь опрометчивых обещаний.

Наконец Блэйду велели подойти к трону.

Королева Беата в это утро выглядела неважно — косметика бросалась в глаза, да и платье шафранового цвета шло ей как лошади. Правда, парик был расчесан и завит. Она оглядела Блэйда с головы до ног, похлопала его по плечу. Густо накрашенные губы разжались, блеснули фальшивые зубы. Королева зловеще прошептала:

— Я решила пощадить тебя, Блэйд. Защищай девчонку, а слуга пусть умрет. Но ты должен как следует себя показать — мои подданные жаждут крови. Потешь их, Блэйд! А ночью я снова приду к тебе.

Блэйд салютовал ей Эскальпом.

— Я готов, королева. Вели выпускать медведей.

Он повернулся и побежал к заранее выбранному месту между столбами. Клетку на колесах уже выкатывали через ворота в наспех сколоченном барьере.

Стражники невольно сыграли Блэйду на руку, выпуская медведей поодиночке.

Фыркая и взревывая, первый медведь выскочил из клетки, встал на задние лапы и принюхался. В брюхе у десятифутового чудища громко урчало, с саблевидных клыков капала слюна, крошечные глазки злобно смотрели на принцессу. Опустившись на четвереньки, зверь устремился к девушке.

Толпа восторженно заревела. Видя, что второй медведь уже выбирается из клетки, Блэйд бросился в атаку.

В прежней жизни ему не раз приходилось охотиться на медведей, в том числе и на гризли. Но рядом с этими бестиями гризли выглядел бы детенышем.

Взмахнув Эскальпом, Блэйд изо всех сил всадил топор в широкую грудь чудовища. Взбешенный медведь повернулся и махнул могучей лапой. Ускользнув от двухдюймовых когтей, способных убить его с одного удара, Блэйд вцепился в рукоять топора, засевшего в серебристой шкуре и кровоточащей плоти.

Еще секунда — и медведь облапил бы его, раздавил, вонзил в шею кривые клыки. Выдернув топор, Блэйд попятился, затем с яростным криком ринулся вперед. Медлить было нельзя — второй медведь избрал своей жертвой Сильво.

Удар был точен и страшен. Деревянное топорище дрогнуло в ладонях: бронзовое лезвие, проломив толстый череп, рассекло мозг. Из пасти зверя хлынули кровь и пена, и он издох прежде, чем упал. А Блэйд уже бежал ко второму медведю, нависавшему над его слугой. Этот зверь был крупнее и выглядел свирепее первого.

Сильво пронзительно кричал от страха. Оглянувшись через плечо, Блэйд увидел третьего медведя, направляющегося к девушке. «Талин не спасти!» — в отчаянии подумал он.

Не замечая Блэйда, медведь махнул когтистой лапой и задел Сильво по голове. В следующую секунду отсеченная лапа полетела на землю. С ревом боли и ярости чудовище обернулось; струя крови, бившая на шесть футов из рассеченной артерии, угодила в Блэйда, забрызгав его с головы до ног. Его лицо превратилось в алую маску, попавшая в рот жидкость была соленой на вкус. Он с воплем отпрыгнул.

— А-а-а-х! — заревела толпа.

Бронзовый топор описал круг. Все свои силы Блэйд вложил в этот удар. Полуотсеченная мохнатая башка свесилась набок, из шеи ударила вторая струя крови. Чудовище сделало несколько шагов и рухнуло на землю подле Блэйда. Он повернулся в сторону девушки и закричал от радости. Сбылись слова Сильво последний медведь остановился над мертвым сородичем, обнюхал его, укусил. Он явно собирался пообедать.

На Блэйда, подбежавшего сзади, глупая тварь не обратила внимания. Раскроив ей череп одним ударом, Блэйд отошел к Талин. Он знал, что выглядит страшно, но выражение глаз принцессы нельзя было истолковать двояко. В них было обожание и готовность отдаться хоть сию секунду. Слепой, и тот бы увидел.

— Убить их! — закричал вдруг кто-то у него за спиной. — Королева, прикажи их убить!

— Медведей! Еще медведей!

— Вели освежевать обоих мужиков! А девку отдан нам!

Зрители сочли, что их надули — никак иначе нельзя было расценить эти вопли. В один миг толпа пришла в неистовство.

— Потеряли трех лучших медведей, а ради чего?

— Этот Блэйд — пройдоха!

— Верно! Лучники, превратите его в ежа!

Блэйд стал освобождать Талин, перерезая веревку топором. Толпа бушевала. Бледная от гнева, королева стояла возле трона и отдавала приказы стражникам. В толпу вдруг полетели стрелы, но это не возымело действия. Опрокидывая столы, бросая в лучников камни и комья земли, озлобленные зрители полезли через барьер.

Освободив наконец принцессу, Блэйд схватил ее за руку и потащил к Сильво. Уроду повезло меньше, чем девушке. Над его головой в столб вонзилась стрела, и какой-то мерзавец, подбежав, выдернул ее и стал тыкать наконечником бедняге в лицо, истошно вопя при этом.

На затылок негодяя плашмя обрушился Эскальп, затем Блэйд принялся торопливо разрезать веревку. Тем временем к стражникам пришло подкрепление и толпа попятилась.

— Быстрей, хозяин, — возбужденно пробормотал Сильво. — Когда нас сюда вели, я заметил проход в стене. Может, удастся убежать.

Блэйд разрезал последний виток веревки и оглянулся. Сердце его упало: к ним приближался отряд лучников. Беата не желала упускать свою добычу.

Спустя секунду он взял себя в руки, подумав, что еще не все потеряно. Он будет спать с королевой, а принцессе сохранят жизнь ради выкупа. Возможно, удастся уговорить Беату, чтобы она пощадила Сильво.

И все-таки он решил драться. Заслонив собой Талин и Сильво, он поднял над головой топор. Капитан лучников поколебался, потом отдал краткий приказ. Опустившись на колено, воины натянули луки.

— Не надо, хозяин! — закричал Сильво. — Их слишком много!

— Правильно, Блэйд! — воскликнула Талин. — Мы выбираем смерть! Зато надуем эту шлюху! Сражайся, милый — я умру рядом с тобой!

Над стенами замка затрубили рога. Эти пронзительные вырварские звуки сулили обитателям Каменного Черепа поражение и смерть. Послышались хриплые, торжествующие вопли, и множество свирепых воинов ринулось со стен замка во двор.

Несколько мгновений охваченная ужасом толпа воинов и простолюдинов оставалась недвижима и безмолвна. Затем капитаны закричали, лучники заняли круговую оборону и стали стрелять в нападающих, а безоружные бросились врассыпную в поисках укрытия. Замок напоминал курятник, в который проникла лиса. О Блэйде, Сильво и Талин все забыли.

Рога трубили не умолкая. В какофонии воплей, визга и детского плача отчетливо звучало только одно слово, выкрикиваемое сотнями глоток:

— Рыжебородый!


Глава 13


— Вот он, хозяин! — закричал Сильво, вцепившись в руку Блэйда. — Возле главной башни! Храни нас Тюнор — это и впрямь Геторикс!

Талин держалась за другую руку Блэйда. Принцессу трясло. От ее отваги не осталось и следа, лицо было белее мела.

— Все кончено, Блэйд, — угрюмо произнесла она. — Теперь нас никто и ничто не спасет, даже сама Фригга.

Блэйд посмотрел вверх на главную башню, где минувшей ночью королева подвергла его столь мерзкому испытанию. Возле башни на крепостной стене стоял человек семи футов ростом. На его голове поблескивал шлем с длинным золотистым шпилем и стрелкой, защищающей нос. С плеч, ширине которых позавидовал бы Гаргантюа, ниспадали складки пурпурного плаща. Скрестив руки на груди, он глядел вниз на бушующее море людей, и время от времени громовым голосом выкрикивал приказы своим воинам.

Особенно бросалась в глаза его борода — водопад огня, достающий до пояса. Она была заплетена в две косы с разноцветными лентами. Очевидно, Геторикс гордился своей бородой. В самый разгар битвы он поглаживал ее, любовно поправляя ленточки. Оружия у него Блэйд не заметил.

Как зачарованный смотрел он на Рыжебородого, и лишь через минуту, спохватившись, оторвал взгляд. Внезапно в толпе мелькнуло белое пятно, и у Блэйда екнуло сердце. В памяти тотчас возникли ночной лес, поляна, белые сутаны, облако серебристых волос... Друзилла! Под этим именем жрица явилась ему во сне... Прошел миг — и дру исчезла.

Оцепенение спало, время возобновило свой ход. Поигрывая рыжей косой Геторикс командовал с крепостной стены. Все укрепления были уже захвачены, штандарты с единорогом повержены, кровь лилась рекой. Блэйд не сомневался, что замок Каменный Череп обречен.

— Хозяин, почему мы медлим? — с дрожью в голосе спросил Сильво. — Видишь проход в стене, вон там? Бежим!

Они бросились к проходу, но он оказался неглубокой нишей в каменной стене, тупиком. Но Блэйд и не рассчитывал, что проход окажется сквозным.

— Скажи-ка, Сильво, что у пиратов и их вождя в самой большой цене?

Бедняга Сильво посмотрел на хозяина, как на сумасшедшего.

— Какое тебе дело, Блэйд, — с горечью спросила Талин. — От них не откупишься, да и нечем. Считай, что мы уже покойники.

Губы, покрытые запекшейся медвежьей кровью, растянулись в ухмылке.

— Умереть никогда не поздно. Ну же, Сильво! Вспоминай быстрее! Может, от твоего ответа зависит наше спасение!

Сильво почесал в затылке — и вдруг испуганно присел. Над его головой пролетело копье.

— Смелость, хозяин! — воскликнул он. — Вот что морские разбойники ценят превыше всего. Смелость и ярость в бою. Ты великий воин, тебя бы они уважали. Но мы не из их ватаги, а пленных они не берут. Разве что женщин, — добавил он, не глядя на принцессу.

— Когда придет время, ты убьешь меня, Блэйд, — решительно сказала Талин. Она коснулась Эскальпа и опустила руку. — Мой череп хрупок, хватит одного удара.

Блэйд велел обоим прижаться к стене.

— Стойте и молчите, — приказал он. — Ни звука! И не пытайтесь мне помочь. Что бы я ни делал, какие бы слова не говорил — не вмешивайтесь. Если понадобится, подтверждайте все, что я скажу. Придется лгать — лгите.

Безобразный рот Сильво скривился в ухмылке.

— Это нетрудно, хозяин. Можешь на меня положиться.

Блэйд повернулся к ним спиной.

Опираясь на топор, он стоял, весь забрызганный кровью, словно гигантское привидение. На его лице застыло выражение скуки и полнейшего пренебрежения, но глаза не упускали ничего.

Несколько воинов королевы Беаты еще сопротивлялись. Многие побросали оружие и запросили пощады — но напрасно. Правда, с десяток пленных разбойники все-таки взяли. Королевы Блэйд не видел — возможно, ее убили, а может быть, она бежала через потайной ход. Судьба Беаты его не интересовала.

Внутренний двор, ступени лестниц и стены крепости были завалены трупами и ранеными. Тех, кто кричал и корчился, разбойники добивали; на прочих не обращали внимания. Они уже победили, им не терпелось заняться грабежом. Футах в двадцати от Блэйда лежала на земле молодая полная женщина с лицом, искаженным ужасом. Один пират приставил к ее горлу меч, другой насиловал бедняжку, а еще несколько воинов ждали своей очереди. Рядом здоровенный детина насиловал мальчишку. Тот плакал и вырывался, а разбойник оглушительно хохотал.

Многие разбойники уже сидели за столами, набивая рот едой и опорожняя жбаны с пивом и вином. Подняв глаза на крепостную стену, Блэйд увидел рядом с Геториксом двух капитанов в пурпурных плащах и шлемах с серебряными шпилями. Оба они были рослыми людьми, но подле Рыжебородого выглядели карликами.

Геторикс что-то приказал одному из них. Капитан вскинул руку ладонью вперед, как римский легионер, и отошел. Блэйд проследил за ним взглядом, надеясь увидеть жрицу в белом, хотя уже сомневался, что видел в замке дру.

День был пасмурный, туманный, поэтому нет ничего удивительного в том, что Блэйда заметили не раньше, чем он вышел из своего укрытия и поднял топор над головой.

Первыми его увидели разбойники, стоявшие возле толстой молодухи. Оставив в покое несчастную, которая уже, похоже, отдала богу душу, девять или десять воинов молча приблизились к Блэйду. Передний остановился, уставясь на окровавленного человека с бронзовым топором в руках. У разбойника было лицо дебила: взгляд бессмысленный, рот открыт. Остальные воины столпились за его спиной.

Блэйд знал, что со стороны выглядит ужасно. Зловеще ухмыляясь, он покрутил топором над головой.

— Чего ждете, люди Рыжебородого? Я же один, а вас вон сколько! — и состроив брезгливую мину, он показал на мертвую молодуху. — Хотя меня не так легко убить, как эту несчастную девку, а уж изнасиловать еще труднее. Но вы, видать, мужчин не насилуете, предпочитаете женщин и детей. Ну что, трусы? Неужели среди вас не найдется смельчака, способного сразиться со мной один на один?

Яростный рев вырвался из глоток морских разбойников, привлек внимание их вожака. Краешком глаза Блэйд заметил, что великан повернулся в его сторону. Этого-то он и добивался.

— Люди Рыжебородого! Я знаю, превыше всего на свете вы цените отвагу, — закричал Блэйд, перекрывая стоны и звон оружия. — Смерть в бою — великая честь, считаете вы. Так вот, я готов оказать эту честь любому из вас. Ну, кто хочет умереть первым? Кто станет героем легенды? О ком будут петь скальды у костров?

— Яйца Тюнора! — прошептал за его спиной Сильво. — Да ты спятил! Нас освежуют! Сожрут наши потроха!

Топор со свистом рассекал воздух над головой Блэйда.

— Выходите по одному! Вас ждет смерть героев! Спешите — Эскальпу не терпится!

Выругавшись, один из разбойников поднял лук и натянул тетиву. Другой ударил его по руке.

— Болван! Застрелишь его — и всех нас назовут трусами. Зачем отказываться от доброй драки? Радуйся, что хоть один из холуев этой суки оказался воином. По мне, так драка нынче вышла паршивая, почему бы не поразвлечься? Ну, кто пойдет первым?

— Я не холуй Беаты, — заявил Блэйд. — Я — принц из далекой страны, колдун и воин. Я пришел в Каменный Череп, чтобы спасти своего слугу и девушку. Королева заставила меня драться с медведями, и я победил. Не захвати вы замок, мы бы уже ушли восвояси. Впрочем, довольно слов. Кто из вас решил умереть первым?

Выбранный разбойниками воин — коротконогий, уродливый, с бочкообразной грудью и широкими плечами — шагнул вперед. Одет он был неряшливо: рваные штаны, заляпанные грязью, на плечах — волчья шкура, на голове — покрытый вмятинами шлем с чеканным изображением топора и двух змей, обвивающих топорище. Из-под шлема выбивались спутанные волосы соломенного цвета. Голубые глаза пирата холодно и бесстрашно взирали на Блэйда.

Разбойники попятились и образовали полукруг. Под ободряющие крики товарищей коротконогий воин медленно двинулся к Блэйду.

— Смелее, Волчище! Зашиби его!

— Пусть послушает, как поет твой топор! Клянусь Тюнором, эта песенка ему понравится.

На левой руке Волчищи был небольшой деревянный щит, обтянутый кожей, с железным шипом посередине. В правой руке он держал боевой топор с коническим обухом, испачканный кровью, и более короткой, чем у Эскальпа, рукоятью.

Воин прыгнул вперед. Легко избежав удара, Блэйд засмеялся.

— А ты нетороплив, Волчище! Что означает эта кличка на языке пиратов? Трус?

Метнув на Блэйда злобный взгляд, Волчище замахнулся топором и ударил щитом, целя острым умбоном в незащищенную шею Блэйда. Но тот легко разгадал обман. От сильного встречного удара щит слетел с руки разбойника вместе с двумя пальцами. Отскочив, Блэйд принял защитную стойку.

Бросив взгляд на свои окровавленные пальцы, лежащие в грязи, Волчище сплюнул и бросился в атаку. Больше он не пытался хитрить. Перевернув топор, он наносил удар за ударом, стремясь поразить Блэйда заостренным обухом в голову. Лязг металла эхом отскакивал от крепостных стен. В туманном воздухе разлетались искры.

Волчище пытался выманить противника из ниши, но это ему не удавалось. Рыча и брызжа слюной, морской разбойник снова и снова замахивался топором. Не отражая очередной удар, Блэйд пригнулся, и лезвие просвистело над его головой.

В следующий миг он ударил сам. Остро отточенная бронза вонзилась синеглазому разбойнику в шею у основания черепа. Волчище с воплем рухнул, а Блэйд торжествующе поднял над головой свое оружие.

Двое пиратов оттащили мертвеца за ноги. Блэйд опустил Эскальп и оперся на рукоять.

— Следующий, — сказал он, улыбаясь.

Но никто не спешил выходить вперед. Разбойники переговаривались между собой, с тревогой поглядывая на Блэйда. Некоторые косились на Рыжебородого, с безучастным видом стоявшего на стене возле башни.

Сквозь загустевшую медвежью кровь, к которой добавилась кровь Волчищи, блестели в недобром оскале зубы Блэйда.

— Выходит, я не ошибся в вас. Кишка у вас тонка драться с настоящим мужчиной. Вам бы только баб да детей пороть.

Второй противник не уступал ему ростом, был бородат, бос и вооружен мечом и кинжалом. Утомленный схваткой с Волчищей, Блэйд решил покончить с ним побыстрее. Он начал молча считать и на счет девять нанес молниеносный удар. Бородатая голова покатилась по земле и замерла, изумленно таращась на приятелей.

— Кто еще? — спросил Блэйд, крутя Эскальпом над головой. — Эй, что же вы пятитесь, храбрецы? Говорят, мертвые сраму не имут — так идите же и умирайте!

Третьего соперника он убил со второго удара. Топор рассек разбойнику горло, и голова медленно опрокинулась и повисла за плечами. Постояв несколько секунд, пират рухнул навзничь.

Блэйд угрожающе покачал головой и прохрипел:

— Нынче Эскальпа мучает жажда. Ну, кто хочет напоить его своей кровью?

Люди Рыжебородого молчали. Больше никто не отваживался выйти на поединок. Только сейчас Блэйд заметил, что идет дождь, что по его лицу и телу течет вода вперемежку с кровью. За его спиной стояли Талин и Сильво. «Хорошо, что они молчат», — подумал он. Неосторожное слово может разъярить пиратов, а он уже порядком измотан.

— Ярл! Ярл! — крикнул вдруг кто-то, а остальные подхватили.

— Ярл! Ярл! Ярл!

Пришедший на их зов человек был среднего роста, с такими же длинными и мускулистыми, как у Блэйда, руками и толстыми, волосатыми и очень кривыми ногами. Блэйд сразу узнал в нем одного из капитанов, стоявших недавно на крепостной стене рядом с Рыжебородым. На нем был шлем с серебряным шпилем и короткий пурпурный плащ; под плащом, поверх шелковой рубахи — бронзовая кираса. Вместо штанов этот воин носил кильт из плотной ткани.

Он салютовал Блэйду двуручным мечом, очень похожим на тот, от которого погиб Коняга. Этот воин разительно отличался от остальных разбойников: умные, широко посаженные серые глаза, чисто выбритое лицо.

— Я вижу, сударь, вам удалось нагнать страху на этих псов. Не могу осуждать их — вы деретесь как сам дьявол. Может, вы и есть дьявол, но это вас не спасет. И очень жаль, потому что топором вы владеете превосходно. Я просто очарован. — Он отчетливо выговаривал слова. Тон был уважительным и вместе с тем зловещим.

Блэйд понял, что его ждет самое трудное испытание.

— Ну так иди, поцелуйся с Эскальпом, — поддразнил он, ухмыляясь, — если и впрямь очарован.

Ярл погладил пальцами сияющий подбородок.

— Вы можете сдаться, храбрец, — сказал он. — Клянусь Тюнором, мне не хочется вас убивать.

— А что, это мысль, — с усмешкой ответил Блэйд. — Может, и сдамся. Смотря на каких условиях. Учти, я принц и требую для себя подобающих почестей. Требую также неприкосновенности для девушки и слуги.

Глаза Ярла превратились в щелочки.

— Вы требуете? — очень тихо спросил он.

— Да, требую. — Бронзовый топор описал круг над головой Блэйда.

— Мне очень жаль, — сказал Ярл, пожав плечами. — Но я не властен исполнять требования тех, кому недостает ума понять, что требовать от нас чего-то может только Геторикс. Досадно, что вы сражаетесь не с нами. Такого воина, как вы, найти нелегко.

— Тогда зови Рыжебородого, — нагло сказал Блэйд. — Может, он и сумеет меня уговорить. Мне еще жить не надоело, и я знаю, что всех вас мне не перебить. Но сдаться я соглашусь только самому Рыжебородому. С чернью я не торгуюсь.

— Сейчас увидим, кто из нас чернь, — спокойно произнес Ярл. — Защищайтесь, сударь.

Он бросился в атаку, и Блэйд едва успел отразить первый удар. У него екнуло сердце: кривоногий пират оказался первоклассным фехтовальщиком. Он не тратил силы на удары с размаху, а колол мечом, как шпагой. На миг в душу Блэйда вторгся ледяной страх — но только на миг. Он подумал, что рано или поздно ему все равно придется умереть.

И снова меч Ярла как змея метнулся вперед, на предплечье Блэйда появился небольшой порез. Разбойники восторженно завопили:

— Ярл! Ярл! Ярл!

— Впервые в жизни я дерусь с таким отважным противником, — сказал Ярл. — Нельзя ли хотя бы узнать ваше имя?

— Блэйд! — прохрипел англичанин. — Принц Лондонский!

Эти слова сами пришли ему на ум. Собрав последние силы, он бросился на Ярла и заставил его попятиться. Топор с каждым мгновением становился все тяжелее. По лицу Блэйда, заливая глаза, струился пот. Легкие горели, кололо в боку.

И тут над его головой словно ударили в огромный барабан — настолько громким был окрик Рыжебородого.

— Хватит!

Ярл тотчас опустил оружие и отступил. Наблюдавшие за поединком разбойники зароптали. Сложив руки рупором у рта, Рыжебородый приказал своему капитану:

— Обещай сохранить ему жизнь и честь, Ярл. Его спутникам — тоже. Такие воины встречаются нечасто, ни к чему губить их понапрасну. Он убил троих моих людей, и пусть заменит их собою.

Блэйд поднял голову. Уперев руки в бока, Геторикс глядел на него с крепостной стены. Над ярко-рыжей бородой, как два раскаленных уголька, светились глаза.

— Слушай чужеземец, что скажет тебе Ярл. Его слово — мое слово. Но учти: если откажешься от пощады, во второй раз я ее тебе не предложу.

С этими словами он скрылся в башне.

— Что скажете, Блэйд? — спросил Ярл, чуть приподняв меч.

— Убей его, Ярл! — крикнул один из разбойников. — А мы подтвердим, что он не принял пощаду.

— Пусть заплатит своей кровью за жизнь наших! — добавил другой, показывая на тела троих воинов, павших от руки Блэйда.

— Тихо, псы! — с презрением глядя на толпу, процедил Ярл сквозь зубы. — Слышали, что сказал Рыжебородый? Если еще кто-нибудь раскроет пасть, он лишится головы.

Угроза заставила разбойников умолкнуть. Ярл снова посмотрел на Блэйда.

— Вы согласны сдаться?

— Соглашайся, хозяин, — умоляюще зашептал Сильво. — Это выгодная сделка. Наши головы останутся на плечах, а это больше, чем я ожидал. Дру говорят, человек живет, покуда дышит.

— А ты что скажешь, принцесса? — спросил Блэйд у Талин.

— Решай сам, принц Блэйд. Если понадобится, я умру рядом с тобой.

Блэйд повернулся к Ярлу. Их взгляды встретились. Топор упал к ногам кривоногого пирата.

— Ладно, сдаюсь. Надеюсь, Рыжебородый твердо держит слово.

Ярл поднял Эскальп и повертел над головой.

— Прекрасное оружие, — сказал он, возвращая топор англичанину. — А все-таки жаль, Блэйд. Возможно, нам так и не суждено выяснить, кто из нас лучший воин.

У Блэйда ноги подкашивались от усталости. Забрав Эскальп, он молча кивнул.

— Впрочем, кто знает, — добавил Ярл. — Может, нам еще доведется помериться силой. На все воля Тюнора.

Блэйд заставил себя улыбнуться.

— Мне и моим спутникам нужны кров, еда, питье и одежда. Еще нам нужно умыться. Скажи Рыжебородому, что я приду, когда он меня позовет.

— Думаю, он позовет тебя незадолго до заката, — сказал Ярл. — У тебя будет время помыться и поесть. Нашему вожаку предстоит славная забава. Сначала он, а потом все желающие ублажат королеву Беату, эту ненасытную суку. Но не сомневайся — нынче вечером ты будешь пировать вместе с нами. Пойдем, я помогу тебе раздобыть все, что нужно.

Отвесив легкий поклон, он повернулся и Блэйд, Талин и Сильво двинулись вслед за ним сквозь толпу озлобленных, разочарованных пиратов.


Глава 14


Первая часть плана завершилась успехом, и в тот же день Блэйд приступил ко второму этапу. Он понимал, что играет со смертью: один необдуманный шаг, и разбойники сумеют расправиться с ним.

Ему досталась сносная комната с окном на море, все еще окутанное туманом. Геторикс намеренно выбрал туманную пору для набега, так объяснил Блэйду Ярл. Плохая видимость позволила распространить слух, будто Рыжебородый со своими молодцами разграбил Пенвей на юге Альба. Его лазутчики даже развели сигнальный костер на холме, и Ликанто клюнул на эту удочку — собрал войско и выступил из Сарум-Виля. Но в последний момент Геторикс решил оставить нищий Альб в покое. Его рать высадилась с кораблей на северо-западе и, никем не замеченная, забралась на стены Каменного Черепа.

— На стенах стояло несколько часовых, но им было не до нас, — сказал Ярл. — Они любовались, как ты расправляешься с медведями. Мы без труда перестреляли этих олухов. Клянусь Тюнором, чтобы захватить замок, мне хватило бы дюжины воинов.

Днем Блэйд хорошенько отоспался, Сильво тоже вздремнул в углу на груде шкур. Когда они проснулись, туман уже рассеялся, и в небе сияла луна. Сильный ветер, разогнавший тучи, трепал штандарт со змеями на шпиле главной башни. Из огромной королевской трапезной доносились пьяные голоса и смех.

Для Блэйда уже была приготовлена бадья с горячей водой. После купания Сильво вытер хозяина льняным полотенцем и расчесал ему волосы, не умолкая при этом ни на минуту. Блэйд поглядывал на него с подозрением — он еще ни разу не видел своего слугу таким возбужденным.

— Приходил вестник, — сообщил Сильво. — Нас зовут на пир, хозяин. Когда пробьет девять склянок, за тобой придет этот, как его... Ярл. Ожоги твои почти зажили — я же говорил, что мазь у меня чудодейственная.

Блэйд кивнул. Он хотел было заговорить, но Сильво разразился новой тирадой:

— Говорят, Беате здорово досталось. Сначала сам Рыжебородый с ней развлекся, а потом половина его воинов. Теперь она будеть сидеть в железной клетке, пока не сдохнет. Вот что я думаю, хозяин: наконец-то она по горло насытилась мужиками. Тех ее вояк, что запросили пощады, сегодня накажут, а баб с детишками продадут в рабство за Узким морем. Эх, хозяин! Пора бы нам уносить ноги. Кабы не ты, не было бы у нас теперь такой возможности. Если ты и впредь будешь таким умным, нам, возможно, еще. долго удастся прожить...

Блэйд сдержал улыбку. Сильво догадывался о дальнейших планах своего хозяина и потому нервничал. Блэйд и сам нервничал, но все же твердо решил выполнить задуманное.

Он стукнул кулаком по ладони, чтобы прервать Сильво.

— Как дела у принцессы?

Слуга скривился.

— У принцессы, хозяин? Все в порядке, как и у нас с тобой. За ней присматривают кирии. Дают ей все, что ни попросит.

— Кирии? Кто такие?

Сильва облизал губы и подмигнул.

— Бабы, хозяин. Толстые, ядреные, белобрысые. Ходят с голыми сиськами и выполняют нужды воинов. В Альбе таких называют шлюхами и обозными девками — и правильно называют, по-моему. Но кирии, я слыхал, порой дерутся наравне с мужчинами. Они перевязывают раненых, останавливают им кровь, поят их вином и пивом... и многое другое делают, ну, ты понимаешь. — Он закатил глаза. — Некоторые неплохо смотрятся, хозяин. Крепенькие такие, толстенькие, для сильного мужчины — в самый раз. Я...

— Ты, — перебил Блэйд, — будешь держаться от кирий подальше. А также от вина и пива. Я кое-что задумал, и возможно, ты мне сегодня понадобишься. Причем, трезвым. И в любом случае кирий надо остерегаться — из-за них можно и башки лишиться. Понял?

Сильво, похоже, огорчился, но все-таки кивнул.

— Понял, хозяин. Ты, конечно, прав. Я не такой уж болван... Сказать по-правде, одна кирия уже имеет на меня зуб за то, что я отверг ее ласки. Поверь, хозяин, я не за себя беспокоюсь.

Слушая его, Блэйд облачался в исподние штаны, кильт, красивую тунику, кожаный колет и сандалии. Шлема ему не дали, и он понимал, почему: корсары еще не считали его за своего. Но он не огорчался, поскольку в углу, сияя бронзой, стоял Эскальп.

Закончив одеваться, Блэйд спросил слугу:

— Ты хочешь сказать, что беспокоишься за меня?

Сильво посмотрел ему в глаза.

— Так оно и есть, хозяин. Ты во мне видишь человека, а не пса, и я буду говорить, как подобает человеку. Я не знаю и не хочу знать твоих замыслов, но мне очень боязно. Мне довелось хорошо узнать тебя, хозяин, и я верю, что ты не отступишь перед опасностями, которые смутят даже Тюнора. А поскольку судьба моя связана с твоей, умоляю: веди себя осмотрительней. Геторикс — великий воин, и тех, кто хорошо ему служит, он щедро вознаграждает. Может, это единственная наша возможность выжить и обеспечить себе будущее.

Блэйд ухмыльнулся и хлопнул Сильво между лопаток, отчего тот едва не упал на колени.

— Считай, что мы уже добились этого. Если дела пойдут хорошо, я сделаю тебя принцем.

Сильво, отступив на два шага, потер спину и вяло спросил:

— Как себя сделал принцем Лондонским, да, хозяин?

— Придержи язык! Я не бросаю слов на ветер. Если наши дела пойдут хорошо, ты станешь принцем, хоть и довольно жалким...

— А если наши дела пойдут плохо?

— Разделишь мою судьбу, — мрачно ответил Блэйд, — какой бы она ни была. А теперь хватит болтать. Черный жемчуг у тебя?

— У меня, хозяин. Люди Рыжебородого не стали меня обыскивать — решили, что только время зря потеряют. — Сильво поковырял пальцем в клапане пояса и вручил Блэйду кожаный мешочек.

— Спасибо, — сказал англичанин. — Не столько за жемчуг, сколько за умение шарить по карманам. Ты выдающийся вор.

Когда упала сеть и дюжина воинов королевы Беаты свалила Блэйда с ног, его немедленно обыскали и отобрали жемчуг. Позже, в темнице, Сильво поведал:

— Меня обыскивал тот же ублюдок, который ограбил тебя, хозяин. Пока он отнимал у меня манкусы, я забрал у него жемчуг. Деньги свои я потом тоже вернул, но сделал это так, что два стражника чуть не подрались, обвинив друг друга в воровстве. Стоило на это посмотреть!

Блэйд высыпал черные отсвечивающие шарики на ладонь. Выбрав самый крупный, он спрятал его в складке туники.

— Ты говорил, разбойники ценят этот жемчуг?

— Да, хозяин. Ходят такие слухи.

— Поглядим. — Он вернул Сильво мешочек. — Спрячь хорошенько. Возможно, понадобится.

Вошел Ярл и предложил Блэйду пройти в тронный зал. Пересекая двор, англичанин услышал шум кутежа.

— Нынче вечером Геторикс позволил своим псам порезвиться, — пояснил Ярл. — Они хорошо дрались и по горло сыты морем. Постарайся ладить с ними, потому как они не успели проникнуться к тебе симпатией. Ты ведь убил сегодня троих наших.

— В честном бою, Ярл. Они что, дети, которым нужна нянька?

Во внутреннем дворе замка был сооружен эшафот, и Блэйд остановился возле него. Ярл, в высоких сапогах из мягкой кожи, кильте и новой накидке с золотой цепью вокруг широких плеч, смотрел, как Блэйд поднимает топор палача, прикидывая вес.

— Утром Геторикс даст им крови, которой они просят. И это — ответ на твой вопрос. Да, они дети, причем, очень капризные и непредсказуемые. Даже сам Рыжебородый иногда...

Ярл умолк и оглянулся. Серебристые лучи луны падали на топор палача.

— Пошли скорее, — сказал Ярл. — Геторикс не любит ждать.

— Ты называешь его то Геториксом, то Рыжебородым. Почему?

Ярл пожал плечами.

— Как хочу, так и называю. Я женат на его сестре Пердите, и у меня есть кое-какие привилегии. Которых нет у тебя, Блэйд.

Они остановились у дверей огромного зала. Не обращая внимания на двух здоровенных стражников, вооруженных копьями и щитами, Ярл смотрел на Блэйда в упор.

— Ты мне по нраву, Блэйд. Геториксу никто не нравится, но он ценит храбрость и боевое искусство, а самое главное — нуждается в хороших командирах. Я разговаривал с ним. Наши головорезы неплохо дерутся, но им нужны толковые предводители. Он хочет назначить тебя капитаном, конечно, после испытательного срока. Но не обольщайся: твое положение не такое надежное, чтобы задавать вопросы. Мне-то все равно, но вот Геторикс страсть как этого не любит. Ему нужно только подчинение. Заруби это себе на носу.

Блэйд отвесил легкий поклон и коснулся пальцем лба — такой жест был в ходу у пиратов.

— Благодарю, Ярл. Я хотел бы стать твоим другом, но все же осмелюсь задать еще один вопрос. Ты уж не сердись.

Ярл смотрел на стражников, которые, томясь от скуки, подошли поближе. В зале раздался новый взрыв пьяного смеха.

— Ладно, но побыстрее, ради Тюнора. Эти свиньи того и гляди вылакают все вино и пиво, а меня мучит жажда.

Блэйд понизил голос:

— Когда вы напали на замок, я увидел рядом с Рыжебородым женщину в сутане, какие носят дру. У нее серебристые волосы... Скажи, мне не померещилось?

Капитан отступил от него на шаг. Его гладко выбритое, не лишенное привлекательности лицо исказилось мрачной гримасой, глаза сузились и глядели колюче.

— Блэйд, ты слишком многое замечаешь. И слишком много спрашиваешь. В последний раз говорю: довольно. Иначе мы не станем друзьями. Идем.

Блэйд улыбнулся.

— Выходит, я не ошибся? Эта женщина, которую зовут Друзиллой, в Каменном Черепе?

«Неужели такое возможно?» — подумал Блэйд. Он не верил в вещие сны.

Ярл сделал вид, будто утратил к нему интерес. Он пожал плечами и направился в зал, не позвав Блэйда за собой. И все же англичанин отчетливо услышал его слова:

— Друзилла — не имя, а титул. Предводительница всех дру. Больше я ничего о ней не знаю. Не знаю, и все тут! И не желаю о ней говорить. А тебя заклинаю именем Тюнора: следи за своим языком, не то наша дружба окажется очень недолговечной.

Блэйд пошел следом, не сомневаясь, что Ярл солгал. Он понимал, что играет с огнем, но никак не мог забыть среброволосую дру, золотистый меч и заходящуюся немым криком жертву. Он не знал, что было реальнее — сцена на лесной поляне или сон, в котором он беседовал со жрицей. Но не сомневался, что судьбы его и этой женщины каким-то загадочным образом связаны.

Блэйд оторвался от раздумий. Под сводами тронного зала стоял шум, мерцали факелы, пахло двумястами давно не мывшимися морскими разбойниками. Воины пили и сквернословили, смеялись и пели, спали в лужах вина или слизывали его с лиц соседей. Снующие повсюду собаки грызлись из-за костей, рыча и хватая людей за руки и лодыжки. Длинные столы на козлах ломились от яств и напитков; все новые бочонки выкатывались в зал.

Впервые Блэйд увидел кирий — они наполняли кубки и рога воинов пенящимся пивом и вином. Как и говорил Сильво, все они были рослые, крепкие и ходили с обнаженной грудью, но эти вислые, похлопывающие по животу прелести не вызывали у Блэйда желания, равно как и толстые ягодицы под льняными штанами. Кроме штанов, кирии носили увенчанные металлическими рогами шлемы, из-под которых выбивались белые или рыжие волосы. Больше на подругах пиратов не было ничего, даже обуви.

Многие кирии были голубоглазы и белокожи, и все как одна — румяны. Блэйд сразу понял, что морским разбойникам Геторикса по вкусу именно такие женщины, дебелые, если не сказать — жирные. Грудастых виночерпиев щипали и шлепали; часто кто-нибудь из воинов вставал и, пошептав на ушко своей избраннице, выходил вместе с ней из зала, а возвращаясь, отшучивался.

Блэйда удивило, что Ярл смотрит на женщин чуть ли не с отвращением. Когда рабы с железными ошейниками, на которых красовалось клеймо Геторикса, встретили англичанина и его провожатого у входа в зал, Ярл сказал:

— Кирий называют боевыми подругами. Шлюхи — вот самое подходящее слово. Правда, Геторикс считает, что они хорошо делают свое дело и не заслуживают презрения.

Рабы проводили их к столику неподалеку от трона Беаты, на котором восседал Рыжебородый. Блэйд косился на вожака пиратов, огромного, как сам трон, и капитанов, сидевших у него в ногах за длинным столом. Если Геторикс и заметил появление Блэйда, то ничем этого не выдал.

На предводителе морских разбойников были просторная алая мантия и безыскусная корона из золота, с изображением змей и топора. Борода его, как и при штурме замка, была заплетена в две косы и украшена разноцветными ленточками. Задумчиво глядя в зал и прислушиваясь к болтовне своих людей, он поигрывал косицами, теребил ленты.

Блэйд перевел взгляд на Ярла. Тот быстро осушил большой кувшин вина и взялся за другой. У этого человека, манерами и речью столь разительно отличавшегося от других пиратов, была по меньшей мере одна слабость.

Преодолевая симпатию к нему, Блэйд сказал:

— Я не ожидал, что меня посадят в стороне. А ты? Мы что, парии, недостойные сидеть рядом с великим мужем, который ходит с лентами в косах, будто девица на выданье? — Он надеялся, что Ярл сразу уловит презрение в его голосе.

Возможно, Ярл в самом деле был пьяницей, но от одного кувшина вина он не утратил способности соображать. Он поставил кубок на стол, едва не расплескав вино, и ошалело уставился на «принца Лондонского».

— Блэйд, какая муха тебя укусила? Заклинаю Тюнором: прикуси язык! Иначе и себя погубишь, и своих спутников. Успокойся, приятель. Ты еще многого не понимаешь.

— Это уж точно, — повысил голос Блэйд. — Я думал, что завоевал права воина. Почему меня унижают?

Ярл отхлебнул из кубка и устремил на Блэйда тяжелый взгляд. Остальные капитаны и Рыжебородый не услышали дерзких слов англичанина.

— Успокойся, Блэйд, — повторил Ярл. — Ты не знаешь наших обычаев. Ты завоевал только одну привилегию — я буду твоим спутником, товарищем по оружию и наставником, пока не закончится испытательный срок. Ради Тюнора, прекрати трепать языком, не то мы снова станем врагами. Мне бы этого не хотелось, потому что ты мне нравишься.

Блэйду тоже нравился собеседник, но он заставил себя пойти дальше. Под тем предлогом, что его обделили вниманием, он хотел втянуть в ссору Рыжебородого.

Он сделал гримасу.

— Не уверен, что следует дорожить расположением мужчины, который носит юбку, — он посмотрел на свой кильт, — и дарит юбки своим товарищам.

Рука Ярла, потянувшаяся за кубком, задрожала.

— Да ты, оказывается, невежда! Там, откуда я родом, право носить кильт дается не всякому воину.

— Возможно, — произнес Блэйд недобрым тоном, — хотя почем я знаю, что ты не врешь?

Побагровев, Ярл перегнулся через стол.

— Тюнор тебя дери! Не заходи так далеко! Я хотел подружиться с тобой, но...

Блэйд покосился на Геторикса. Великан уже смотрел в его сторону. Люди подле трона перешептывались, но, почувствовав на себе взгляд вожака, умолкли.

— И вот еще что, — с презрением сказал Блэйд во весь голос. — Я никак не возьму в толк, почему вы, пираты, так часто поминаете Тюнора. Или у вас своих богов нет, что вы крадете их у альбиан?

Ярл улыбнулся, и на миг напряжение спало.

— Когда мы кого-то побеждаем, то забираем у них богов. — Он наклонился к Блэйду. — Что до меня, то я богов не чту. Они нужны простым людям, а мне ни к чему. — Он коснулся руки Блэйда. — Давай лучше выпьем и забудем все, что было сказано. Позже ты поймешь.

Англичанин ощутил укол совести, ведь Ярл так упорно избегал ссоры. И все же он решил довести дело до конца. Надо было вызвать Рыжебородого на поединок сейчас же, у всех на виду, чтобы Геторикс не приказал кому-нибудь всадить Блэйду нож под ребро, и чтобы никто из головорезов не бросился защищать своего господина. Для этого необходимо было задеть Геторикса за живое.

Поэтому он ответил Ярлу с ухмылкой:

— Удивляешь ты меня. Почему мы с тобой должны стать друзьями? Какой тебе от этого прок? Я вижу, ты не такой, как весь этот сброд. — Он обвел рукой зал. — По-моему, ты даже немного философ. Готов поклясться, что ты, в отличие от всех остальных, умеешь читать и писать. Наверное, ты казначеем у этого рыжебородого олуха, к тому же ты его зять. Вот, стало быть, Почему он к тебе благоволит?

Последние слова, сказанные во весь голос, были услышаны на троне и за столами. Рыжебородый встал. Высокий как колосс, он поглядел на Блэйда и Ярла и сказал, сопроводив свои слова царственным жестом:

— Приведите ко мне человека по имени Блэйд.

Ярл залпом допил вино, пряча от Блэйда глаза. Он слегка захмелел, поэтому запинался.

— Х-хватит с меня. Я сразу понял, что ты не со мной з-затеваешь драку. Вот тебе Рыжебородый, и задирай его, с-сколько хочешь. Да защитит тебя Тюнор. Да, он тебе теперь п-понадобится, как и все прочие боги.

Один из капитанов, облаченный в роскошную пурпурную мантию и шлем с серебряным шпилем, похлопал Блэйда по руке.

— Наш вождь зовет тебя. Повинуйся.

Блэйд лениво побрел к трону, стараясь не выдать страха. «Все в порядке, — успокаивал он себя. — Геториксу уже не пойти на попятную. Надо закрепить успех».

Рыжебородый высился над ним как гора. У Блэйда дрожали колени. Не слишком ли далеко он зашел? Сможет ли он выполнить задуманное?

Морские разбойники оторвались от еды и питья и умолкли. Тишину нарушил только возглас одной из «боевых подруг», которую кто-то ущипнул. Все взгляды были обращены на Блэйда. Он подошел к трону и остановился напротив Геторикса.

Маленькие холодные глаза вожака пиратов походили на голубые агаты. Геторикс не садился. Несколько секунд разбойник и чужестранец смотрели друг на друга, не говоря ни слова — оба знали причину назревшей ссоры. Каменный Череп был слишком тесен для двоих.

Теребя ленточку в бороде, Геторикс ощупал Блэйда взглядом и наконец заговорил низким, хриплым голосом:

— Ты недоволен Ярлом, принц Лондонский?

Уперев ладони в бедра и прищурив глаза, Блэйд ответил:

— Нет, Рыжебородый. Я недоволен тобой.

Кругом все затаили дыхание.

— Отчего же, чужестранец? Мне кажется, мы хорошо тебя приняли.

Блэйд встревожился: а вдруг пират разгадал его замысел и решил уклониться от поединка, чтобы после, когда не будет свидетелей, умертвить Блэйда чужими руками?

Но отступать было поздно. Блэйд перешел свой Рубикон.

Без малейшей иронии в голосе, с одной Лишь надменностью, доступной пониманию грубых, невежественных пиратов, он произнес:

— Приняли меня хорошо. Спасибо. Но этого мало! Я не какой-нибудь бродяга! Я принц! И требую подобающего отношения к себе!

Блэйд указал на трон, ранее принадлежавший Беате.

— Ты сидишь на этом троне, Рыжебородый. Я тоже хочу на нем сидеть. Сомневаюсь, что тут уместятся двое.

Голубые глазки замигали. Великан молчал, поигрывая косицами. Затем он недобро улыбнулся, демонстрируя гнилые зубы.

— Ты воин, чужестранец. Я видел это собственными глазами. И отныне — до самой твоей смерти — я буду чествовать тебя как принца Лондонского, раз уж ты представился этим титулом. Кто знает, может, ты и вправду принц. Говоришь ты нагло, клянусь Тюнором, и сразу перешел к делу, а это мне по душе. Я человек простой, даже писать не умею. За меня это делает Ярл, он за меня и дерется иногда, такая у него обязанность. Он тоже хороший воин, хотя повадки у него, как у писца.

— Я вызываю на бой тебя, — сказал Блэйд, — а не Ярла.

Руками, похожими на медвежьи лапы, пират поглаживал свои косички. Он выглядел таким самодовольным, что Блэйду стало не по себе. Прав Ярл — Блэйд еще многого здесь не понимает.

Рыжебородый снова смерил Блэйда ледяным взглядом.

— Я раздел королеву догола и посадил в клетку, на всеобщее обозрение. Эта сука еще много дней промучается, прежде чем сдохнет. Ты не боишься, что с тобой случится то же самое? Я здесь хозяин.

Ответ Блэйда прозвучал громко и резко, словно протрубил рог:

— Если ты так поступишь со мной, то недолго будешь хозяином. Все подумают, что ты трус и испугался меня. Я бросаю тебе вызов открыто и честно, пользуясь правом воина, дарованным тобой же. Я не знаком с вашими порядками, но даю голову на отсечение, что есть закон, требующий принимать вызов.

Зрители разом зашумели, и Блэйд понял, что сделал правильный ход.

Он достал из складки в тунике жемчужину и поднял, зажав между большим и указательным пальцами, чтобы ее видели все. Это была величайшая из жемчужин, почти с голубиное яйцо, она переливалась, точно слеза дьявола.

В тоне Блэйда звучала нескрываемая насмешка:

— Я слышал, здесь черный жемчуг в большой цене. У меня его много. Если ты боишься драться, Рыжебородый, может, продашь мне своих подданных и королевство?

Это было уже слишком. Весь зал взорвался ревом, хотя сам Рыжебородый молчал и лишь с ненавистью смотрел на Блэйда. Потом на его лице появилась улыбка человека, не знающего поражений.

А пираты орали:

— Убей его, Рыжебородый!

— Покажи нам его сердце и печенку!

— У него есть право на вызов — так дай ему то, чего он просит! Смерти!

Минуту Теторикс слушал их крики, затем поднял руку, требуя тишины. Когда воины успокоились, он шепнул что-то одному из приближенных, и тот быстро вышел, осклабясь в сторону Блэйда.

— Я дал тебе высказаться, принц Лондонский. Теперь послушай меня.

Я должен поблагодарить тебя — ты очень упростил мне дело. Есть тут одна девица, принцесса Талин. Она — дочь Васа Северного, это я знаю доподлинно, и она утверждает, что влюблена в тебя и что вы поженитесь, как только вернетесь в Вас. Это верно?

Чертова девчонка! Хотя некогда думать о том, что у нее на уме. Он ведь знал, на что шел, велев Сильво и Талин подыгрывать ему.

Блэйд кивнул.

— Да, мы поженимся. Но какое это имеет отношение к нашему разговору? — Он поднял черную жемчужину. — Так что, драться будем или торговать?

Рыжебородый протянул руку, взял у него жемчужину и, внимательно рассмотрев, швырнул ее в толпу. Там сразу образовалась куча-мала, раза два сверкнул кинжал.

— Я не любитель черного жемчуга, — сказал он. — Мне нужна белая жемчужина, принцесса Талин. Но у нас есть законы. Если вы и впрямь обручены, я не могу забрать ее иначе, как перешагнув через твой труп. Это прекрасная добыча, принц Лондонский, и когда я убью тебя, она достанется мне. Король Вас не пойдет против меня, потому что в наших королевствах законы одинаковы. Так говорит Ярл, а уж он-то в этом разбирается. Спасибо, принц Блэйд. Я-то все голову ломал, как отобрать у тебя Талин? Если бы я тебя просто прикончил, или вызвал на поединок из-за женщины, моим ребятам это не понравилось бы. Пошли бы разговоры. На этот счет наши законы не улыбаются, выходит, правитель превышает власть. Но ты облегчил мою задачу. Теперь я могу убить тебя с чистой совестью, и твоя невеста перейдет ко мне по праву — свидетелей хоть отбавляй. А Васу потом расскажут всю правду.

Блэйд проследил за его взглядом. Сопровождаемая четырьмя кириями, к трону шла Талин. У Блэйда перехватило дыхание, и он сразу перестал сердиться на девушку. Никогда еще она не выглядела такой красивой, такой величественной. В ее длинные волосы вплели золотые ленты, маленькие ноги были обуты в узкие сандалии, длинная мантия из желтого шелка не могла скрыть стройности девичьего тела, тонкую талию подчеркивал алый поясок, а бюст под шелковой тканью казался больше.

Заметив Блэйда, она вздрогнула и прикрыла ладонью красный влажный рот. Другой рукой она провела по груди, и в ее взгляде Блэйд прочел слова любви и страха за него.

Судя по тому, что кирии не пожалели для нее губной помады и прочей косметики, что Рыжебородый готовил ее для себя, как будто соперник уже умер. Талин протянула к Блэйду руки и хотела что-то сказать, но кирии силком усадили ее в кресло возле трона. Блэйд отвернулся. Ему вовсе не хотелось, чтобы девушка наблюдала за происходящим.

Рыжебородый произнес:

— Ты вызвал меня на глазах у всех. Раз так, выбор оружия за мной.

Блэйд кивнул.

— Как пожелаешь. Но я хочу драться своим топором, Эскальпом. Вели принести его сюда.

Рыжебородый улыбнулся и намотал бороду на кулак — ленточки заблестели в тусклом свете.

— Незачем, принц. Я выбираю вот это.

Он поднял руки, и Блэйд увидел, что они куда больше медвежьих лап — каждая вдвое толще его собственной.

Толпа испустила восторженный рев в предвкушении того, как эти ручищи удавят дерзкого чужака. Блэйд напряг волю, стараясь поймать ускользающее воспоминание. Где-то в другом, забытом измерении он умел убивать голыми руками. Каратэ? Дзю-до? Ну да, верно, он хорошо владел дзю-до. Удастся ли вспомнить приемы?

Рыжебородый снял алую мантию, обнажившись до пояса, и передал ее капитану. У Блэйда учащенно забилось сердце. Он сам был крупным и сильным человеком, но никогда не видел такого силача, как этот. Геторикс, покрытый темным морским загаром, был похож на бронзовую статую — каждый мускул словно вышел из-под резца мастера.

Рыжебородый был раза в полтора шире Блэйда в плечах, бицепсы — почти вдвое толще, а жилистые ноги напоминали стволы дубов.

Блэйд мучительно пытался вспомнить: отвел руку в сторону, оттопырил большой палец и напряг мышцы — вот оно! Проводя ребром ладони по голой ноге, он ощутил мозоль. Рука его представляла собой живой топор.

Нужно было восстановить в памяти еще очень многое: захваты и броски, болевые точки, нервные узлы, все грязные приемчики уличной драки, изученные им некогда в совершенстве.

Блэйд бросил одному из пиратов свою тунику и колет. Ярл, сидя за столом и потягивая вино из кубка, не спускал с него глаз. Англичанин перевел взгляд на Талин — та замерла в кресле, скрестив на груди руки. Лицо ее было белым как снег, губа закушена до крови.

Рыжебородый вышел на открытую площадку среди столов. По форме она напоминала боксерский ринг. «Боксерский ринг? — подумал Блэйд. Может быть, удастся вспомнить что-нибудь из бокса?

Рыжебородый поднял руку, требуя тишины. Он не глядел на Блэйда. Его голос, как ни странно, звучал довольно дружелюбно.

— Боги творят с нами, что им вздумается.

Я, Геторикс по прозвищу Рыжебородый, богов особливо не чту и отнимаю их у побежденных, но все же признаю их силу. Если я потеряю жизнь и королевство, а этот наглый чужак, — он с презрением указал на Блэйда, — станет моим наследником, то выходит, так мне на роду написано. Если я погибну, вы все должны повиноваться принцу Лондонскому, вашему новому правителю. Я завещаю также Ярлу быть его первым советником.

Блэйд отошел на несколько шагов и принял защитную стойку. Рыжебородому нельзя было отказать в хитрости. Геторикс заглядывал в будущее, давая пищу для легенд скальдов, и, что самое важное, эти слова сослужат ему добрую службу, когда дело дойдет до разговора с Васом. Он абсолютно уверен в своих силах — для него Блэйд уже мертвец.

Рыжебородый повернулся к Блэйду. Тот с трудом взял себя в руки, обдумывая тактику поединка. Саватэ? Слово это будто упало с неба. Бокс ногами. Когда-то он неплохо владел приемами этой борьбы.

Геторикс не спешил вступать в бой. Он жестом подозвал виночерпия.

Виночерпий наполнил кубок и протянул Блэйду. Кубок был сделан из человеческого черепа и украшен искусной росписью. Огромные белоснежные зубы сохранились в целости, и череп ухмылялся Блэйду, когда тот пил из него.

Вновь наполнив чашу, виночерпий подал ее Рыжебородому. Великан поднял ее высоко над головой и захохотал, а огромный зал вторил ему.

— Когда-то это было головой Тота, — сказал предводитель пиратов, допив вино и бросив кубок слуге. — Он вызвал меня на поединок в прошлый раз.


Глава 15


Распростав ручищи, Рыжебородый двинулся на Блэйда. Англичанин пятился и уворачивался, понимая, что самое страшное для него — оказаться в объятиях великана.

Никогда еще Блэйд не бывал в роли Давида. В прежней жизни рост и сила всегда давали ему преимущество над противником, теперь же картина изменилась, и он стал Давидом пред этим рыжебородым Голиафом.

Геториксу надоела игра, и он ринулся на Блэйда, занеся кулак-кувалду. Блэйд пригнулся, и как только кулак просвистел мимо, ответил сильным ударом правой в живот. И чуть не взвыл от боли — как о железную стену!

Он проворно отскочил от столов, к которым его прижал Рыжебородый. Тот ухмыльнулся и медленно, невозмутимо двинулся следом.

— В чем дело, принц Лондонский? Не желаешь драться? Разве не ты затеял ссору?

Блэйд не ответил. Он лихорадочно пытался вспомнить хоть что-нибудь. Ясно было одно: либо он победит быстро, либо не победит вообще. Этот человек не выбьется из сил, как тогда Коняга. Он может драться без устали хоть до утра. Ловкость, хитрость, превосходная тактика будущего, да еще скорость — вот что должно стать залогом победы Блэйда.

Отбегая назад, он заметил череп на ближайшем столе. Не хотелось бы ему послужить материалом для такой утвари.

Рыжебородый вновь атаковал, выбросив вперед обе руки. Один кулак скользнул Блэйду по плечу и отшвырнул его на десяток футов. Зрители повскакивали со своих мест и завопили: «Убей его!» Их вожак бросился к англичанину, но тот вовремя обрел равновесие и метнул оба кулака в бородатую ухмыляющуюся рожу. Память и рефлексы сослужили ему добрую службу — этот прием всплыл из подсознания и удался на славу. Суставы пальцев припечатались к подбородку пирата.

Плечо Блэйда пронзила боль. Рыжебородый поморщился — эти комариные укусы начали его раздражать.

Развернувшись в прыжке, Блэйд пнул гиганта в лицо. Прием савате тоже явился ниоткуда. Пятка рассекла кожу под правым глазом Рыжебородого. Потекла кровь.

Великан захохотал.

— Тюнор меня дери! Он дерется как девка — пинается, тычет кулачками куда попало! Как же так, принц Лондонский? Я думал, ты воин, я видел, как ты сражаешься — что же с тобой стряслось? Ну-ка, подойди, принц! Давай не будем тянуть время, а? Схватимся, как подобает мужчинам, и поглядим, кто из нас крепче.

Блэйд снова прыгнул, развернулся и ударил его ногой в живот. Бестолку. Он вновь пустил в ход кулаки и быстро отбил себе руки. Казалось, Рыжебородый врос в землю. Он стоял подбоченившись и с хохотом встречал удары. Кровь стекала на бороду.

Блэйд уже устал и чувствовал, что дальше дело пойдет еще хуже. Главное — не паниковать... но это оказалось непосильной задачей. Перед ним стоял не смертный из плоти и крови, а Геторикс — бронзовый истукан.

Рыжебородый молниеносно прыгнул. Огромные, скользкие от пота руки обвили Блэйда и начали смыкаться вокруг пояса.

— Ага! — закричал пират. — Послушаем, как трещат твои косточки. — Голубые глазки сверкали над огненной бородой, словно льдинки.

Еще немного, и Блэйду пришел бы конец. Спасли его скорее рефлексы, чем сознательные усилия. Рефлексы, страх — самый настоящий ужас — и подсознательная хитрость, которой не лишил его компьютер лорда Лейтона.

Блэйд выгнулся назад, вонзая пальцы Рыжебородому в глаза, а колено — в пах. Но этого оказалось недостаточно.

Ручищи неуклонно смыкались, и Блэйд почувствовал, как треснуло ребро.

Он схватил одну из перевитых ленточками прядей бороды, дернул изо всех сил и вырвал из окровавленного лица вместе с кожей.

Рыжебородый заорал от боли и ярости. На миг тиски ослабли, и Блэйду удалось выскользнуть.

Потрясая косицей перед носом противника, он заговорил в первый раз с начала поединка:

— Вот они, твои любимые ленточки. Попробуй, отними!

Рыжебородый бросился на него, как разъяренный бык. Его гордость и достоинство подверглись дерзкому оскорблению, единственное, к чему он сейчас стремился — сокрушить, растерзать, стереть в порошок этого наглого чужеземца.

Блэйд увернулся от захвата и хлестнул морского разбойника по лицу вырванной косой. Рыжые, туго заплетенные волосы длиною в добрых три фута извивались в его руке, как змея. И тут на ум пришло что-то давно забытое — он понял, как можно убить Геторикса.

Только быстро. Надо действовать быстро. Он уже устал, грудь вздымалась, ноги дрожали, тогда как Рыжебородый задыхался лишь от ярости.

Блэйд сделал подсечку. Противник упал на колени, и Блэйд воодушевился. Чем быстрее пират терял голову от злости, тем больше у его противника становилось шансов.

Всем своим видом выражая презрение, Блэйд метко пнул великана в зад. Пираты увидели немыслимое — их грозного короля пинают в зад, как простого раба!

У Рыжебородого была задета гордость, а такие раны не заживают. Он встал на ноги, — словно распрямилось согнутое дерево, — и ринулся на Блэйда, обезумев от гнева и жажды мести. Огромное лицо побагровело, глаза были выпучены — он двигался словно стенобитная машина.

Блэйд отскочил и хлестнул его бородой по глазам, затем, изловчившись, рубанул по шее ребром ладони. Безрезультатно. Геторикс лишь встряхнулся и с ревом понесся вперед.

Блэйд снова сделал подсечку, и на этот раз Рыжебородый растянулся во весь рост с таким грохотом, что содрогнулся замок. Могучая голова гулко стукнулась о винный чан, стоявший поблизости, и мгновение великан лежал не шевелясь.

Такого шанса нельзя было упускать.

Блэйд вскочил Рыжебородому на спину и трижды обмотал вырванную косу вокруг его шеи. Очухавшись, Рыжебородый поднялся вместе с противником, сидящим на нем верхом, как на коне. Обеими руками Блэйд затягивал петлю, и та все глубже врезалась в шею короля разбойников.

Рыжебородый задыхался, отрывая косу от горла. Он дергался, прыгал, но не мог сбросить с себя англичанина. Вскоре он широко разинул рот, язык вывалился, лицо почернело, и пират рухнул на колени, впиваясь ногтями в тугую косу у себя на горле, мотая головой и хватая губами драгоценный воздух. Он стоял на коленях, раскачиваясь из стороны в сторону в борьбе со смертью, и конвульсии его огромного тела передавались измученному Блэйду.

Когда Рыжебородый опомнился и нашел выход из положения, было уже слишком поздно. Он отпустил удавку и, заведя руки назад, схватил Блэйда за лодыжки. Собрав все свои силы, он попытался разорвать врага пополам. От боли тот едва не потерял сознание. Не выпуская из рук бороды, он напрягал мускулы, сопротивляясь нечеловеческим усилиям Рыжебородого.

И вот наконец все кончено. Великан рухнул на пол, ручищи отцепились от ног Блэйда, и тело содрогнулось в предсмертной конвульсии. Геторикс по прозвищу Рыжебородый вытянулся подле винного чана. Он был мертв.

Ричард Блэйд, сам еле живой от усталости, выпустил из рук бороду, обвитую вокруг горла покойника, и с трудом встал. Каждый его нерв, каждый мускул молили об отдыхе, о милосердных объятиях сна. До последней секунды Блэйд не был уверен в том, кто победил — кто выжил, а кто погиб. Он испытывал только непреодолимое желание закрыть глаза и больше их не открывать.

И все-таки надо было довести дело до конца. Как только в голове немного прояснилось, и стих шум в ушах, он понял, что стал королем морских разбойников. Рыжебородый умер, и теперь правил он, Блэйд.

Пошатываясь, он стоял над трупом великана. В зале воцарилась тишина.

Блэйд поднял руку и произнес на удивление громким голосом:

— Отныне я — ваш атаман. Я назначаю Ярла моим первым советником. Повинуйтесь его приказам как моим собственным.

Блэйд взглянул на труп Рыжебородого, все еще не совсем веря, что он убил такого верзилу голыми руками.

— Пусть этого человека похоронят с почестями, как настоящего воина. Это поручается Ярлу. Остальные же — продолжайте пировать, теперь вы служите мне. Как только простимся с умершим, я...

Блэйд не видел нападавшего. С криком ненависти и гнева к нему кинулся человек, сидевший возле винного чана. В тусклом свете блеснул кинжал, и Блэйд почувствовал острую боль, когда клинок вонзился в тело. Он попятился, из раны на спине хлынула кровь. Он шарил вокруг руками в поисках оружия, но не успел отразить новый удар.

Он наткнулся на стул и упал. Истекая кровью, он обернулся, пытаясь рассмотреть нападавшего, и тут вмешался Ярл.

Сквозь пелену боли Блэйд увидел, как Ярл с яростным воплем бросился на убийцу. Его длинный меч описал сверкающий круг и снес пирату голову.

Безголовое туловище стояло еще несколько мгновений, из рассеченной шеи высоким фонтаном била кровь. Кинжал, запачканный кровью Блэйда, выпал из пальцев. Голова плавала в чане с вином, глаза злобно пялились в потолок.

В этот миг Блэйд почувствовал, что засыпает. Но сейчас долгожданный отдых не радовал, напротив, почти страшил, ведь это был не тот естественный сон, о котором мечтал Блэйд. Забытье, сковавшее его по рукам и ногам, завладевающее его мозгом, называлось смертью. Он попробовал что-то сказать, но, издав лишь приглушенный крик, провалился в черную бездну, хватаясь за стол непослушными пальцами.

Ярл, не выпуская из руки окровавленного меча, смотрел на Блэйда сверху. Губы капитана двигались, и до умирающего, словно откуда-то издалека, долетали слова, рождающие в нем обиду и возмущение — так далеко зайти, столько сделать, так красиво добиться своего — и так нелепо погибнуть!

Голос Ярла, будто уносимый порывами ветра, был еле слышен, но, то, что достигало ушей Блэйда, предвещало ему одну только смерть.

— Олег... родной сын Рыжебородого... у него отравленный кинжал... мы не знаем противоядия, лорд Блэйд. Но мы попытаемся... Тут есть дру... та, о которой вы говорили... кажется, она сможет...

Голос Ярла смолк, лицо растаяло. Блэйд улыбнулся кольцу лиц и подумал: что тут смешного, идиот, ты всегда ненавидел смерть и боялся ее, так чему же ты улыбаешься, когда она наконец пришла? Что станется с Талин и беднягой Сильво?

И тут все погрузилось во тьму.


Глава 16


Десять дней кряду с северо-востока дул пронизывающий ледяной ветер, разбрасывая по морю корабли, как осенние листья. Ричарду Блэйду, пребывающему во власти кошмаров, казалось, что он очутился на ладони великана. Рана не заживала, яд бродил в крови, и жизнь в нем теплилась лишь благодаря снадобьям, которые давала ему среброволосая дру, та самая друзилла из сна.

Настоящее ее имя было Канасе. Она сама сказала ему об этом в один из редких моментов просветления, протягивая чашу с черной холодной жидкостью, такой горькой, что от нее немел язык. Сонное зелье притупило волю, а мускулы сделались мягкими, как грибы.

Сознание обволакивал туман, но где-то в глубине души Блэйд понимал, что его накачали наркотиками. Наркотики борются с ядом, спасая ему жизнь. Хотя такое сравнение и не приходило в голову Блэйду, он был похож на корабль, на котором сам же и плыл — измученный, беззащитный, несомый по воле волн. Снадобье дру отбивало охоту сопротивляться. Разум был отравлен, и он предавался беспамятству с той же радостью, с какой человек под угрозой мучительной смерти выбирает быстрое избавление.

Это случилось в первый день плавания, а может, и на пятый — он потерял счет времени. Блэйд смутно ощутил ее присутствие. Она часто навещала его и всегда приносила горькое питье, следя за тем, чтобы сознание не возвращалось к нему окончательно. Блэйд, странствуя в одиночестве в дебрях сновидений, всегда радовался ее приходу. Горькое снадобье означало конец болям в спине и мучительным спазмам в желудке. К тому же, неведомый наркотик убеждал его, будто он в здравом уме.

И вот прохладная рука на лбу, мягкая и гладкая, как шелк. Горечь на губах, холодный компресс. Потом друзилла некоторое время сидела у его жесткой койки, держала за руку и разглядывала топазовыми, с бурыми крапинками, глазами. Вот, она откинула белый капюшон, волосы рассыпались по плечам серебряным водопадом, и Блэйда поразила ее красота. Груди ее скрывала белая сутана, но Блэйд уже видел их во сне. Он был слишком слаб, чтобы протянуть руку и коснуться их, холодных и мягких.

Затем из ложбинки между грудями она достала маленький позолоченный медальон с полумесяцем в обрамлении дубовых листьев, свисавший с ее прекрасной шеи на золотой цепочке. Длинные пальцы с синим маникюром поигрывали украшением, и Блэйд завороженно смотрел на медальон — так смотрит кот на раскачивющуюся перед ним петлю живодера.

Она всегда начинала одинаково, с одних и тех же слов, и голос ее был звучен и густ, как сливки.

— Я — друзилла, лорд Блэйд. Этот мой титул, а не имя. Меня зовут Канасе. Я — друзилла, госпожа здешних дру и всех дру, живущих за морями...

Впервые за все эти дни Блэйд открыл рот, пытаясь заговорить. Но прохладная, мягкая, надушенная ладонь нежно прикрыла его, и англичанин не повторил попытку. Ему хотелось только слушать этот голос, прекрасный, словно хор ангелов, отпускающий грехи и сулящий вечное блаженство. А в конце следовало величайшее наслаждение из всех, какие он знал. Распластанный, беспомощный Блэйд жил предвкушением рая, в который попадал каждый вечер, прежде чем она уходила.

На десятые сутки, когда утих шторм, она начала с тех же самых слов, будто желая запечатлеть их в мозгу Блэйда навсегда. Золоченый медальон покачивался перед его глазами, и он, не моргая, сопровождал его взглядом. Но впервые за все это время в его голове вспыхнула искорка мысли, и он почти догадался, что с ним происходит.

Это называлось...

Умственное напряжение было слишком утомительным, и Блэйд закрыл глаза. Мягкий палец вновь приподнял ему веки, и она продолжала свою речь, монотонную, как литания:

— Ты убил дру, лорд Блэйд. Доказательств нет, но нам, дру, они и не нужны. Я не держу на тебя зла, хоть и не сомневаюсь в твоей виновности. Ведь это ты погубил старую дру в лесу возле священного алтаря. В наказание ты должен быть подвергнут мучительной смерти, и ни один человек не спасет тебя, не предоставит убежища, ибо никто не отважится пойти наперекор дру.

Это наша тайна, Блэйд. Наша и принцессы Талин, но она дитя, и поэтому не в счет. Я никому не скажу, что ты — убийца дру, и ты не понесешь за это страшную кару до тех пор, пока мы будем с тобой заодно.

Блэйд хотел вновь закрыть глаза, но Канасе не позволила. Маленький медальон раскачивался перед ним, словно золотистый маятник. Боль прошла, и Блэйд плавал в море блаженства.

— В мире творятся неугодные богам дела. В Альбе, в бывшем королевстве Беаты, а теперь и в Васе. Именно там впервые осмелились открыто выступить против дру, не подчиниться нам. Подобная дерзость недопустима, лорд Блэйд, и должна караться со всей строгостью. Но для этого нужны воины, рыцари, а мы, дру, не воины. Наше королевство — умы, наша власть — над душами и мыслями людскими.

Я отвела Рыжебородому роль защитника дру, но ты убил его, лорд Блэйд, и ты гораздо умнее его. Так займи же его место, возглавь его воинов! Смирись с этой мыслью, и тогда ты поправишься, а это произойдет скоро, ты поможешь мне осуществить мой замысел. Никто не узнает о наших отношениях, ибо, твердо следуя вере дру, ты совершишь по убеждению все, что от тебя потребуется. Ты не задашь ни единого вопроса, лорд Блэйд, и забудешь все, о чем я тебе говорила в эти дни.

Если хочешь, женись на принцессе Талин, мне кажется, это полезно. Ее отец, король Вас, с радостью согласится на ваш брак. Он уважает дру, но не боится. Привить ему страх станет твоей задачей на ближайшие месяцы и годы, потому что это нелегко. Но он будет бояться!

Голос становился резким. Блэйд, глядя в прекрасное лицо, видел, как сжимаются алые губы, а иногда перед его мысленным взором всплывал сверкающий золотой меч. И он знал, что скоро она уйдет.

В последний день она произнесла нечто новое.

— Море успокаивается, флот собирается вновь. Через день-другой тебе станет лучше, и корабли направятся в Бурн — там все сойдут на берег и отправятся по суше в Вас. Но наши пути разойдутся. Я со своей свитой доберусь до Васа другой дорогой и подожду тебя у городских стен. Дальше все произойдет так, как я сказала. Только запомни: наши встречи будут тайными, а разговоры — немногословными. Несмотря на то, что ты — в вере дру и мой подданный, мы не должны раскрывать наши карты до срока. Ты выполнишь все в точности и никому ничего не расскажешь.

Медальон покачивался туда-сюда, туда-сюда. Блэйд смежил веки, понимая, что она не откроет их вновь, ибо настало время для другого...

Тишину нарушало лишь поскрипывание такелажа. Затем, как всегда, он услышал, что дыхание ее стало частым и хриплым, словно у астматика. Даже не глядя, он знал, что рот ее приоткрыт.

Она взяла его руку и положила себе между бедер, прижав, чтобы он ощущал трепет мускулов. Сутана не могла скрыть стройности и полноты ее ног. Она сдвинула колени, наклонилась к Блэйду, и он почувствовал ее горячее дыхание.

Именно в такие минуты речи ее звучали необычно.

Однажды она воскликнула:

— Дру тоже женщины!

В другой раз:

— О, как ты похож на бога!

А сейчас она еле слышно прошептала:

— Ах, Блэйд, если бы дети делались вот так, я бы уже давно забеременела от твоего семени.

Он купался в море наслаждения. К наркотику, бродившему в его теле, добавлялся опиум ее рта. Он не мог не корчиться от удовольствия, и его возбуждение передавалось ей. Никогда прежде его чувственность не подвергалась такому мучительно-приятному испытанию. Канасе казалась богиней сладострастия, но как увязать ее поведение с религией дру? Неужели она — человек? Неужели — женщина? Ведь она бы не позволила ему ничего большего, даже если бы он был на это способен.

Она объяснила все так:

— Мы, дру, делаем с мужчинами только это. О том, чем мы занимаемся друг с другом, не следует знать ни тебе, ни другим мужчинам. Лежи спокойно, лорд Блэйд, дай выйти из себя черным духам. Мне они не опасны, поскольку я — друзилла.

В этот день, десятый день плавания, Блэйд, уже возвращаясь во тьму, бросил прощальный взгляд на друзиллу по имени Канасе. Он знал, что она беспощадна, но его это не тревожило. Она спасла ему жизнь и могла распоряжаться ею по своему усмотрению.

Стоя на коленях, она улыбнулась алым ртом, влажным от его сока, и повторила:

— Как ты похож на бога!

Друзилла вышла как обычно, не оглядываясь. Погружаясь в сон, Блэйд подумал: «Она ненавидит себя за то, что родилась женщиной, а не мужчиной.» Искоркой мелькнула мятежная мысль: она держит его на цепи с помощью своего рта и наркотика. Если он сможет противостоять, то... то...

Размышления отняли последние силы. Блэйд уснул.


На единственной мачте корабля полоскался огромный квадратный парус. После нескольких дней полного штиля пираты встретили ветер криками радости. Если этот ветер продержится неделю, они увидят Бурн. Воины уже поговаривали о предстоящем грабеже.

Ярл, державший их в узде, не спешил с выводами. Он не знал планов Блэйда, к тому же жизнь нового вождя все еще была в опасности.

Поначалу роптали лишь немногие, благодаря сильному шторму, грозившему утопить их всех. Просто чудо, что они потеряли всего пять кораблей из двадцати. На пропавших судах не было сокровищ, а значит, беда постигла лишь родственников погибших.

Но стоило буре стихнуть, как вновь пошли кривотолки. Люди высказывали свое мнение, когда их не спрашивали, а некоторые морские волки с длинными языками рассуждали, что «глупо пехом топать до Васа, когда и ближе добычи по горло.»

В конце концов, можно ведь и на юг податься, в Альб, разграбить его как следует. Не ахти какое роскошное королевство, но все же лучше наведаться туда, чем тащиться на север от этого Бурна, жалкой рыбацкой деревушки.

Ярл стоял рядом с принцессой Талин на крошечной корме. Они видели, как среброволосая дру прошла в свою каюту. Казалось, она их не замечает. Ее лицо скрывалось под капюшоном, а в руках дру держала кувшин и фляжку, из которой поила Блэйда.

Оба провожали ее взглядами, пока она не скрылась под палубой, где находились тесные, немногим просторнее и чище свинарника, каюты.

Талин была тепло одета, ветер играл ее распущенными волосами. Взглянув на Ярла, она нахмурилась. За время болезни Блэйда они подружились. Талин подозревала Блэйда в связи с таинственной жрицей, но не подавала виду, держа свои мысли при себе.

— Мне нужно видеть Блэйда, — сказала она. — Ярл, ты должен устроить это сегодня же ночью.

Ярл нахмурился.

— По-моему, это неразумно, принцесса. Вы же знаете, дру запретила кому бы то ни было посещать Блэйда, пока он хворает. Я не отважусь пойти ей наперекор.

В карих глазах Талин вспыхнул огонек гнева.

— Ха! Да вы просто боитесь ее! Мужчины, называется!

Ярл погладил себя по бритому подбородку. На его губах мелькнула улыбка.

— Да, принцесса, боимся. А ты разве не боишься дру?

Она опустила глаза, будто собираясь заплакать.

— Да. Я такая же трусиха, как и все вы.

— Мы не страшимся никого на свете, кроме дру. Даже я, не верящий в богов, преклоняюсь перед могуществом жриц. Они очень сильны, ведь лорд Блэйд жив, разве не так? Можно ненавидеть или бояться серебряную дру, но именно она вырвала принца из лап смерти. Наши знахари — неучи, они сразу отступились и могли только молить Тюнора, чтобы тот упокоил его душу.

— А я молила Фриггу, — сказала Талин. — Я признаю, что серебряная дру спасла Блэйда, и все же не верю ей. Я ненавижу ее. Она слишком красива для дру!

Ярл, человек отнюдь не глупый, сказал с улыбкой:

— И она слишком часто бывает наедине с тем, за кого вы хотите выйти замуж, не так ли, принцесса?

Талин состроила гримаску.

— Это меня не тревожит. Дру несут обет девственности, да и Блэйд все равно на мне не женится — я сказала это только потому, что хотела ему помочь, когда он тягался с Рыжебородым. Я надеялась, что Рыжебородый боится моего отца и не посмеет... но сейчас все в прошлом. Давай не будем говорить о том, что прошло. Я хочу увидеть Блэйда и сказать ему, что жениться на мне он вовсе не обязан, пусть не переживает.

Ярл поправил на голове шлем с серебряным шпилем.

— Успокойтесь, принцесса. И будьте ей благодарны. Блэйд жив — она не солгала. Скоро мы высадимся в Бурне, а оттуда отправимся в Вас. Если только мне удастся удержать этих диких псов на цепи.

Карие глаза сверкнули, и Ярлу стало не по себе.

— Спокойствие — как раз то, чего добиваются от нас дру, — сказала Талин. — Это в их интересах. Они называют смирение добродетелью, но с меня довольно их добродетелей. Ярл, ты не должен присутствовать на нашей встрече. Я пойду одна.

Она посмотрела в сторону двери, за которой скрылась среброволосая женщина, и взгляд ее Ярлу не понравился.


Глава 17


Блэйда разбудил солнечный луч, проникший в открытый иллюминатор. Друзилла никогда не открывала иллюминатора, разговоры с ней велись при свете коптящей лампы, — и теперь горячее солнце и запах моря живительной струей ворвались в тесную каюту. Блэйд чувствовал себя лучше. В голове прояснилось, и хотя он все еще был слаб, и рана побаливала, от смертельной летаргии не осталось и следа.

Сильво, распахнув другой иллюминатор, взглянул на хозяина с ужасной гримасой, в которой Блэйд распознал улыбку. Шрам и заячья губа были на месте, но Сильво нарядился во все новое и сбрил с лица жесткую щетину.

Он вручил Блэйду огромный деревянный ковш с дымящимся варевом и оловянную ложку, вытертую предварительно о рукав.

— Похлебка из печени дикого зайца, хозяин. Вчера мы высаживались на берег за водой — шторм опрокинул и побил почти все наши бочки — и я не упустил случая наловить для тебя дичи. Поешь, хозяин, поешь и скажи, как она тебе.

Блэйд попробовал бульон. Восхитительно! Оказывается, он страшно проголодался. Он не мог припомнить, чтобы дру хоть раз сносно накормила его — она приносила только корабельные галеты и воду.

Блэйд пил бульон из ковша, поглядывая на Сильво. Он уже хорошо изучил своего слугу. Сейчас Сильво был возбужден, доволен и болтлив.

— Ты прекрасно выглядишь, хозяин, хотя едва не встретился с Тюнором. Еще никогда смерть не подходила к тебе так близко. Олег — один из выблядков Рыжебородого, он обожал покойника, потому и пытался тебя прикончить. Его клинок был смазан очень сильным ядом.

Блэйду померещилась голова, плавающая в чане с вином. Он отогнал это воспоминание.

Осушив ковш, он вздохнул.

— Должен признать, ты хороший повар, бродяга. А теперь хватит болтать. Отвечай, как ты сюда попал и где среброволосая дру?

Сильво вытащил откуда-то из угла накидку, отобранную Блэйдом у Коняги.

— Гляди, хозяин — как новенькая! Я выстирал ее и навел глянец на золотые нитки. А бронзовый топор так обработал, что даже руки болят. Принести его я не мог — руки были заняты похлебкой и одеждой...

Блэйд уселся на койке, чувствуя себя окрепшим от еды, солнца и свежего воздуха. На его лице появилось недовольство.

— Я задал тебе вопрос. Отвечай! Думаешь, у меня не хватит сил встать и задать тебе трепку? Где дру, которая меня лечила?

Сильво скорчил рожу и попятился, не выпуская из рук алой накидки и исподних штанов. Он почесал свежевыбритый подбородок, и Блэйд понял, что слуга хочет соврать.

Он взревел:

— Ну же, давай, выкладывай правду!

Сильво отвел взгляд.

— Правда, хозяин, мне неизвестна. Никто ничего не знает. Серебряная дру исчезла. В каюте ее нет, а сегодня утром ее служанка, тоже дру, в панике прибежала к капитану Ярлу и сказала, что ночью ее хозяйка упала за борт. Она просила Ярла повернуть корабль и искать ее в море.

Блэйд внимательно смотрел на него. На сей раз он не был уверен, что Сильво врет.

— Ну? Поворотил Ярл или нет?

— Нет, хозяин. Не стал он этого делать. Сказал, что бесполезно — правильно сказал, между прочим, — и велел хорошенько обыскать корабль. Мы ничего не нашли, хозяин. Дру исчезла, сгинула, за что, да простятся мне эти слова, нам следует благодарить Тюнора. Я сам видел, как улыбался капитан Ярл, узнав об этом. Эх, хозяии, как здорово, что дру свалилась за борт, мы все просто счастливы.

Блэйд напустил на себя строгость. Сильво вновь принадлежал ему, и нельзя позволять, чтобы он болтал слишком много. Исчезла Канасе, среброволосая дру, друзилла, верховная жрица с золоченым жертвенным мечом, прекрасный фантом, опытный суккуб в человечьем обличье. Королеву сновидений поглотили земные волны Западного моря. Да, именно так обстояли дела.

И все же Блэйд сказал:

— Она спасла мне жизнь, Сильво.

— Э, хозяин, кто ж этого не знает. Мы уже уступили тебя Тюнору, когда она вдруг выбралась из укрытия, где ее прятал Рыжебородый, и велела Ярлу повиноваться. Мы все ее слушались, потому что мы боялись ее колдовства. Но теперь все кончилось, хозяин, ты снова здоров. А она мертва — ну, или ушла, говорят, дру умирают не так, как все люди.

Блэйд спокойно слушал. Этот человек ему нравился, хоть и был вором и проходимцем. Блэйд ие сомневался в его верности. Ничего удивительного, что Сильво боялся дру — англичанин и сам в своих наркотических снах ее побаивался. На минуту он отключился, вспомнив о том, что она с ним делала, но быстро выбросил из головы эротические воспоминания. Отныне путь в этот рай для него заказан. Что ж, ничего не поделаешь.

— Ты должен называть Ярла капитаном, — сказал он слуге. — Такова моя воля. Капитан Ярл и никак иначе. А теперь, шельма, придвинь-ка стул к моей койке, сядь и расскажи поподробнее, что произошло, пока я хворал. Я хочу во всем разобраться.

Сильво говорил с упоением, витиевато и образно, пока Блэйд не обругал его, сказав, что вместо внимательного и смышленого слуги ему достался скальд-словоблуд.

— Твои речи только на музыку положить, — возмущался он, — да распевать под лютню. Я просил подробно, но не до такой же степени! И выкладывай все по порядку, а не скачи с места на место, как дурной заяц. Ну-ка, начни сначала, с того, как я потерял сознание.

Когда Сильво замолчал, Блэйд надолго задумался, глядя в иллюминатор. Наконец он спросил:

— Прошло десять дней?

— Точнее, двенадцать, хозяин. Ты был совсем плох.

Блэйд хотел что-то сказать, но раздумал и просто

кивнул. Да, он был совсем плох. Только он один знает, насколько, но никому об этом не расскажет.

Он вновь осторожно — сломанное Рыжебородым ребро еще болело — повернулся к Сильво и спросил:

— Серебряная дру сама упала за борт?

Сильво вздохнул и отвел глаза.

— Конечно, хозяин. Ничего удивительного, говорят, в море такое не редкость. Сам-то я в море не хаживал, меня в этом плавании уже два раза тошнило. Наверное, дру вышла на палубу подышать воздухом, каюты-то здесь для рабов предназначены, а не для господ, — и ее скинуло качкой. Все очень просто. Но почему ты спрашиваешь, хозяин? Надо благодарить...

Блэйд жестом приказал ему умолкнуть.

— Ты сказал, что у серебряной дру была служанка. Тоже дру?

— У них очень много разных рангов, — ответил Сильво. — А в чем дело, хозяин?

— Слишком много вопросов. Ну-ка, пойди и приведи сюда эту служанку. Быстро! Хотя, конечно, ее ты тоже боишься?

— Боюсь, — признал Сильво, — но меньше, чем серебряную дру. Та на меня глядела, как удав на кролика, ей-богу. Но служанка ничего не знает. Бесполезно ее расспрашивать. Ничего не видела, ничего не слышала, а начни ее допрашивать, так примется визжать, будто простая баба. Вряд ли от нее добьешься толку.

— Веди ее сюда, — перебил Блэйд, — и хватит молоть языком, а то, клянусь Тюнором, я соберусь с силами и вздую тебя. Нет, постой Дай-ка мне одеться сначала.

Решение созрело мгновенно — пора вставать и действовать. Сильво наложил на раны новые повязки, помог Блэйду одеться, а затем расчесал ему шевелюру и бороду. Блэйду смертельно хотелось принять ванну, но воду на корабле надо было беречь.

Сильво застегнул наброшенную на плечи хозяина накидку и отошел полюбоваться.

— Ты такой же, как прежде, хозяин. Лорд Блэйд, король морских разбойников!

— И буду им, — тихо произнес Блэйд, — пока мы не доберемся до Васа. Веди сюда служанку, и топор мой прихвати. Я должен появиться на палубе вместе с ним.

Сильво закивал.

— Верно, хозяин, верно. Эти разбойники — сущие головорезы, капитану Ярлу тяжеловато с ними приходится. Он уже с дюжину публично выпорол, троих протащил под килем, а одного вздернул на рею за то, что тот ударил своего командира. Люди считают, что в Васе нечем поживиться, к тому же эта страна слишком далеко, а ее король слишком силен — лучше, мол, повернуть и разграбить Альб. По мне, это очень даже разумно, я ведь сам не в восторге от Ликанто и его пэров...

Блэйд, утвердившись на ногах, двинулся к нему, сжимая пальцы в огромный кулак.

— Я тебе что приказал? Ты еще смеешь тянуть время?

— Нет, хозяин, я бегу! — Сильво бросился выполнять поручение, но в дверях обернулся и пробормотал: — Все равно ты еще слабоват, чтобы дать мне взбучку.

Через несколько минут Сильво впихнул в каюту женщину и исчез, не сказав ни слова.

Дру тихо прошла на середину каюты, сцепив на животе пальцы. Она была худа и сутула, глаза смотрели из-под капюшона внимательно и тревожно. Словно куропатка, готовая сорваться с гнезда перед охотником.

Блэйд понял, что она не истеричка — опять Сильво соврал, — и слегка подтолкнул ее, указывая на стул. Но она не села.

— Ты знаешь, кто я?

Она кивнула.

— Знаю, лорд Блэйд, — произнесла она, не сводя с него пристального взгляда.

— Хорошо. Мне нужна от тебя правда, понятно?

— У меня нет причин лгать, лорд Блэйд.

— Всем нам иногда приходится лгать. Не принимай близко к сердцу. Расскажи-ка мне вкратце, что произошло с твоей хозяйкой, друзиллой? Что тебе об этом известно?

— Немногое, — ответила служанка. — И все же больше, чем остальным.

Она хрустнула суставами пальцев. Блэйд нахмурился.

— Я не люблю намеков.

А я не намекаю. Я знаю больше других потому, что никто, кроме вас, не задавал мне вопросов, пытаясь что-нибудь выяснить. Остальным достаточно верить, что моя хозяйка, верховная жрица, упала за борт. Они боятся спрашивать.

Блэйд подергал себя за черную кудрявую бородку.

— Ну и что же ты хочешь рассказать?

— Друзилла не падала за борт. Около полуночи кто-то постучал в нашу дверь. Я только что задремала, поэтому отворила Друзилла. Проснувшись, я услышала шепот в дверях. Слов я не разобрала, но поняла, что кто-то выманивает хозяйку на палубу. В конце концов друзилла уступила. Она надела сутану, вышла из каюты и не вернулась. Это все, что я знаю, лорд Блэйд. Моя хозяйка не сама упала за борт. Ее столкнули. Возможно, убив перед этим.

Блэйд вспомнил золоченый меч и хрипящую, охваченную ужасом челядинку Ликанто. Опять козни леди Олвис? Но при чем здесь...

В мозгу его вспыхнула боль — казалось, в него ударила молния. Он пошатнулся, схватился за стену. В голове словно тысячи шмелей жужжали, перед глазами все плыло. Старая дру посмотрела на него с удивлением.

— Вам плохо, лорд Блэйд?

Через какое-то мгновение все прошло. Блэйд потер виски и нахмурился.

Странно! Только что он едва не потерял сознание, а сейчас ощущает во всем теле приятную легкость.

— Ничего, — буркнул он. — Просто голова болит. Может быть, от солнца — я слишком долго находился в темноте. Но вернемся к делу. Ты узнаешь голос того, кто шептал?

— Нет.

— Мужчина или женщина?

— Я не знаю, лорд Блэйд. Они говорили слишком тихо.

Блэйд ненадолго задумался, почесывая подбородок.

— Можешь идти. И держи язык за зубами. Я сам во всем разберусь.

— И позаботишься о том, чтобы виновный был наказан, да, лорд Блэйд? — старуха явно насмехалась над ним.

— Это мое дело, — холодно ответил Блэйд. — Я сказал, что разберусь. Иди.

Она ушла, то тут же в дверь снова постучали. Находясь под впечатлением разговора с дру, Блэйд не хотел никого видеть, и его «войдите» прозвучало довольно грубо.

На пороге появилась Талин, принцесса с телом нимфы, закутанная в теплые одежды, спасающие от морского ветра. В ее волосах поблескивала простенькая золотая ленточка, как и в день их первой встречи, когда он убил мастифа. Платье обнажало ниже колен ноги, на которые море и солнце навели коричневый глянец.

Она слегка поклонилась, но в ее наивных, озорных глазах Блэйд заметил насмешку. Он вспомнил, как она смотрела на него, когда им грозила опасность — тогда во взгляде светилась любовь.

— Я пришла, чтобы выразить тебе свое почтение, атаман. Мы рады, что ты жив, лорд Блэйд. Я молила об этом Фриггу.

Блэйд натянуто улыбнулся. Шуток у нее было больше, чем окрасок у хамелеона.

— Лорд Блэйд? Почему столь высокопарно?

Она вновь поклонилась.

— Так надлежит обращаться простой девушке к великому воину и вождю. Неважно, что она дочь короля и знавала вождя еще в те дни, когда он носил штаны с вороньего пугала.

Блэйд нахмурился, уперев руки в бока.

— Я только что вернулся с того света, — сказал он, — а ты пришла ссориться. Зачем, Талин?

Она молча подошла к койке и начала заправлять ее. Взбила пропотевшую подушку, сложила одеяло. Блэйд смотрел на стройные ноги девушки, склонившейся над кроватью, и чувствовал себя как в ту первую ночь у ручья, когда она прижималась к нему всем телом. Ни одну женщину он еще не желал так сильно.

— Я пришла не ссориться. — Талин выпрямилась и повернулась к нему. — Я решила объясниться.

— Что именно ты хочешь объяснить, принцесса?

— Почему я не пришла раньше, чтобы помочь тебе. Я хотела, но меня не пустила серебряная дру. Она говорила со мной только один раз — предупредила, чтобы я к тебе не приближалась. И она напугала меня. Принцесса Талин не настолько смела, чтобы бросить вызов дру, Блэйд.

Блэйд улыбнулся. Когда она назвала его по имени, все вновь встало на свои места.

— Ярл тоже испугался, — продолжала она, — а ведь он не робкого десятка. Ну и что с того? Она погибла, а я — жива. Забудем остальное.

Блэйд внимательно посмотрел на нее. Талин выбросила в иллюминатор пригоршню мусора.

— Да, — согласился он. — Забудем. Завтра мы придем в Бурн, а оттуда всего четыре дня пути до Васа.

— Все не так просто, Блэйд.

— А в чем дело? — Он не сводил с нее пристального взгляда. Странно, для такого юного возраста она слишком хорошо владеет собой. А ведь ей наверняка есть, что скрывать.

Наконец она взглянула на него. Солнце, проникавшее в иллюминатор, освещало ее всю, играло на золотистой коже. Глаза ее вспыхнули.

— Я солгала Рыжебородому, сказав, что мы обручены. Я думала, он после этого оставит нас в покое. Откуда мне было знать, что он... что он сам меня хочет.

— Тебя любой захочет, — тихо сказал Блэйд. — Ты очень красива, Талин. И очень молода, тебе еще многое предстоит узнать. Я буду рад привести тебя в Вас, вернуть к прежней, безопасной и счастливой жизни. И спасибо, что солгала Рыжебородому. Я знаю, ты пыталась мне помочь. Слава Тюнору, все кончилось хорошо.

Она натянуто улыбнулась.

— Хорошо, что ты понимаешь меня, Блэйд. Я не собираюсь никому бросаться на шею. У меня и так достаточно женихов, и мне не придется упрашивать чужеземца в драных штанах, чтобы он на мне женился.

Блэйд еле сдержался. Скрестив руки на могучей груди, он холодно посмотрел на нее.

— Дались тебе эти штаны! Я...

— Дались! — перебила она. — За десять дней ты мог послать мне хоть одну весточку, пусть даже через ту стерву, что за тобой присматривала. Я же волно...

Она умолкла на полуслове и отвернулась, пряча глаза.

— А теперь мне кажется, что смерть тебе ничуть не грозила. Не до нее тебе было — ведь тебя лечила сама верховная жрица! Ты, часом, не признался ей, что убил ночью в лесу одну из ее сестер?

— Нет, — ответил он. — Она сама мне напомнила. Кстати, не ты ли ей об этом рассказала?

Карие зрачки расширились в изумлении.

— Я? Ты что, считаешь меня не только младенцем, но и круглой дурой? Я ни то, ни другое! Клянусь Фриггой, я ничего ей не говорила.

— И все же она знала, — задумчиво проговорил он.

Талин посмотрела на него с подозрением.

— Знала? И тем не менее, ты жив. Кажется, я начинаю понимать... Дру — великие мудрецы, но все же я понимаю. Ха!

— Ничего ты не понимаешь, — хрипло выкрикнул Блэйд. Талин вывела его из себя, он не мог больше сдерживаться. — Лучше уходи. Спасибо, что навестила. Я еще не совсем оправился после болезни, мне нужно отдохнуть. Увидишь Ярла, пришли его, пожалуйста, ко мне, и пройдоху моего тоже.

— Как близко вы сошлись с этим уродливым рабом, — прошипела она. — Скажи мне, кто твой друг...

Мозг опять пронзила острая боль, затем так же внезапно исчезла.

— Но согласись, это я спас тебя от королевы Беаты, — напомнил он. — Я унес тебя, опоенную леди Олвис, из Сарум-Виля, из-за тебя дрался с медведями в королевском замке, а потом убил троих смельчаков.

Я задушил Рыжебородого и едва не умер от отравленного кинжала, — и все это ради того, чтобы доставить тебя к отцу в целости и сохранности.

— Ложь! Ложь! — закричала она. — Лжец, ты спасал собственную шкуру, а в Вас ведешь меня только для того, чтобы получить награду от моего отца. Ты давно замышляешь продать меня моему собственному отцу. О, да, ты смел, этого не отнимешь. Но ты отпетый мошенник, и лжец, да еще и слеп, как летучая мышь! Ты называл себя колдуном и принцем Лондонским... Понятия не имею, где находится эта страна. Я признаю, ты неплохо командуешь, и умеешь ладить с людьми, когда тебе это нужно. Ты говорил, что я ничего не понимаю... Так вот, ты сам ничего не понимаешь!

Ее срыв подействовал на Блэйда успокаивающе. Он снисходительно улыбнулся.

— И чего же я не понимаю?

Талии схватила стул. Блэйд отшатнулся.

— Не скажу! Если сам не видишь, никто тебе этого не покажет. Но я не слепая! Думаешь, я не знаю, почему тебя не убила сразу королева Беата? Тебя не освежевали заживо и даже позволили драться с медведями. Но все было подстроено, и смерть грозила только твоему мерзкому слуге. Такие вещи недолго хранятся в тайне, Блэйд. Ты, чудовище, ублажал эту рыжую шлюху!

Блэйд улыбнулся.

— Это я сделал тоже для тебя, Талин. — Он увернулся, и брошенный принцессой стул ударился в стену.

Уже в дверях она вонзила в него гневный взгляд.

— Мы оставили Беату в клетке, хотя ее людей Ярл отпустил. Когда я видела ее в последний раз, она молила о милосердии, чтобы ее прикончили и не мучили больше. Ярл готов был уступить, но я не позволила. Надеюсь, она все еще жива и страдает. У нее отобрали парик, и теперь дождь хлещет по ее лысой серой башке. Да, Блэйд, она милашка, что и говорить. У тебя неплохой вкус, хотя, должна признать, с серебряной дру тебе больше повезло.

Блэйд вновь вспылил, задетый за живое:

— Ты рассуждаешь о вещах, в которых ничего не смыслишь. Я тысячу раз прав — ты капризное и вредное дитя с телом женщины. Тебя еще нужно воспитывать, но это не мое дело. Ну-ка, убирайся, дрянь такая, пока я не надрал тебе уши! Видно, твой папаша делал это реже, чем было нужно.

Талин не полезла за словом в карман:

— А я всегда мечтала выпороть тебя, Блэйд. Иногда мне хотелось, чтобы тебя освежевали, и, признаюсь, частенько рождались мысли о виселице. Но теперь я знаю, что делать. Есть один мужчина, который любит меня больше жизни. И он получит меня, если порадует тем, что расправится с тобой!

Она так хлопнула дверью, что едва не сорвала с кожаных петель.

Блэйд боролся с приступом слепой ярости. Странно, как этой девчонке удалось разбудить в нем зверя. Он застыл у иллюминатора, глядя на залитую солнечным светом морскую гладь. Ветер быстро гнал корабль вперед, сверху доносились веселые крики пиратов и стук топора корабельного плотника.

— Мужчина? Какой еще мужчина? О ком это она, Тюнор ее побери?

Сильво, только что вошедший с бронзовым топором в руке, удивленно посмотрел на Блэйда.

— Какой мужчина, хозяин? Я не понимаю тебя.

Блэйд схватил Эскальп и, взмахнув им, сразу понял, насколько он еще слаб. Пройдет еще немало дней, прежде чем к нему вернутся прежние силы.

Сильво скривил физиономию.

— О ком ты говоришь? Никого здесь не было, когда я сюда вошел, хотя мимо пробежала принцесса Талин. Клянусь Тюнором, она была как ураган, едва не отправивший нас в королевство Тюнора. Какой мужчина, хозяин? Я...

— Замолчи, — оборвал его Блэйд. — Не суй нос не в свое дело.

Он швырнул топор в противоположную стену, и тот застрял, вонзившись в доски, но уже через секунду рухнул на пол. Блэйд посмотрел на него с презрением.

— Не расстраивайся, хозяин. Сила вернется быстро, как прилив. Через несколько дней...

Блэйд повернулся к слуге с искаженным бешенством лицом. Сильво взвизгнул и отскочил, прикрывая руками голову.

— Выбирай! — прогремел Блэйд, — либо ты заткнешься, либо я оторву тебе ухо.

Сильво выбрал молчание. Он вышел из каюты, оставив дверь раскачиваться на одной петле.


Глава 18


Ричард Блэйд добрался наконец в Вас, где в столице под названием Вас правил король Вас Северный.

Город, окруженный высоким валом из земли и камня, лежал в красивой зеленой долине, где сливались две полноводные реки, текущие с гор. В горах, защищая подступы к столице, стояли крепостцы; перед широкой стеной, глядящей на долину, был возведен широкий контрэскарп с рогатками. Неподалеку виднелись свежие могильные холмы, а на крепостной стене сидели на кольях несколько трупов. Очевидно, недавно Вас подвергся нападению пиратов, получивших за свой разбой сполна.

Блэйд и Ярл сошли на Берег в Бурне, но обнаружили на его месте лишь дымящееся пепелище. В разграбленной деревне не осталось ни единой живой души.

Рассмотрев один из немногочисленных разбойничьих трупов, Ярл сказал:

— Это дело рук Фьордара, сына Тота. Помнишь, ты пил из черепа Тота, прежде чем удавить Рыжебородого?

Блэйд кивнул, прижав к носу тряпицу.

— Клянусь потрохами Тюнора, они здесь основательно поработали. И зачем было нападать на рыбацкую деревушку, где и взять-то нечего?

Ярл, облаченный, с позволения Блэйда, в роскошную пурпурную накидку и шлем с золотым окаймлением, провел пальцем по гладкому подбородку.

— Какое зверство! Скорее всего, они оставили в живых только несколько женщин — чтобы продать в рабство. Фьордар, мой заклятый враг — дикарь и безумец, Рыжебородый по сравнению с ним — образец добродетели. Наверняка он идет на Вас, лорд Блэйд. Хотел бы я сразиться с этим негодяем!

— Отличная мысль, Ярл. На кораблях так же сильно попахивает бунтом, как здесь — мертвечиной. Твоим головорезам нужна драка, так пусть они дерутся с себе подобными. Выступаем немедленно.

Ярл смерил его хмурым взглядом.

— Это ваши головорезы, лорд Блэйд, а не мои. Вы унаследовали их от Рыжебородого, а я у вас в подчинении.

— Я не слишком дорожу этим наследством, — сказал Блэйд. — Но мы еще поговорим об этом, а сейчас строй их, и пошли.

С тех пор, как Талин выскочила из его каюты, он не разговаривал с ней — принцесса старалась не попадаться ему на глаза. Сильво начал было расспрашивать, но Блэйд цыкнул на него и пригрозил трепкой. Никогда еще Сильво не видел своего хозяина таким мрачным, как в тот раз.

От Бурна до Васа они добирались три дня, ориентируясь по виселицам, изнасилованным детям, мертвой скотине и сожженным деревням. Среди пиратов нарастало недовольство — Фьордар не оставил за собой ни рабов, ни женщин, ни еды — лишь голые кости.

Вечером накануне прихода в Вас Блэйд пригласил Ярла к себе в шатер на военный совет. В тот день они поймали одного из людей Фьордара — дезертира, укравшего добычу. Разговорить его оказалось несложно. Блэйд следил за пыткой, пока его не затошнило — тогда он велел отрубить пленному голову. Пираты помрачнели, снова пошли пересуды — ведь их теперь лишали не только добычи, но и удовольствия.

Блейд расстелил грубую карту из бычьей кожи, составленную со слов «языка», выуженных раскаленными клещами.

— Если верить этому парню, — говорил Блэйд, водя пальцем по карте, — Фьордар спрятал корабли вот тут, в гавани, в нескольких милях к северу от Бурна. В случае неудачи в Васе — а ты в этом не сомневаешься — он вернется к кораблям кратчайшим путем. Согласен?

Ярл наклонился, рассматривая карту, и Блэйд ощутил то, чего раньше не замечал — запах шипра.

— Да, — подтвердил капитан. — Обломав зубы о неприступный Вас, он бросится к морю, оставляя, по привычке, своих убитых и раненых. Я говорил вам, это зверь, а не человек.

Чернилами и стилом дру Блэйд поставил черный крестик возле берега Северного моря, едва заметного в тусклом свете коптящей лампы с рыбьим жиром.

— Вот какой у меня план, — сказал он. — Если ты возьмешь своих людей — именно своих, потому что я передаю их тебе, — и отправишься в путь этой же ночью, ты успеешь подстеречь Фьордара в засаде. Он будет на последнем издыхании, и ты без труда с ним справишься. Что скажешь, Ярл? Это решит много проблем — твои проходимцы получат легкую добычу, да и корабли пригодятся. Наверняка на них припасены сокровища. Я считаю, такого случая упускать нельзя.

Ярл поднял глаза и улыбнулся.

— Вы правы, лорд Блэйд. Это решит много проблем. Моим людям не нужно будет тащиться в Вас, да и с Фьордаром не мешает поквитаться. Да, это отличный план. Лучше нам разделиться сейчас же. Вы пойдете своей дорогой, а я — своей. Пошлю трубача предупредить дружину — он побегут сломя голову, когда я пообещаю им голову Фьордара и все его добро.

Некоторое время они смотрели друг другу в глаза, потом Блэйд протянул руку.

— Ты был мне верным товарищем, Ярл, — сказал он. — Спасибо.

Рука Ярла была слегка потной, и вновь Блэйд уловил аромат шипра.

— Лорд Блэйд, я делал то, что подсказывало мне сердце. Вы были и остались чужими. И все-таки мне бы хотелось, чтобы вы знали...

— О чем? — спросил Блэйд. Но Ярл уже собрался уходить.

— Сейчас это уже не имеет значения. Прощайте, лорд Блэйд, я буду помнить о вас.

Вот так случилось, что Блэйд отправился в Вас только с Талин, Сильво и кирией. Талин ехала на сером коне, чудом уцелевшем в одной из разграбленных деревень и кое-как запряженном. Она не разговаривала с Блэйдом всю дорогу, и бедному Сильво приходилось служить им посредником. Он расценивал это как дополнительную обузу, успев к тому времени обзавестись женой. Да и тяжело ему было идти на полный желудок, ведь кирия, избранница Сильво, кормила его как на убой.

Женщина эта была дородной, рослой, раза в два крупнее самого Сильво, пышные волосы цвета спелой ржи спадали ей на огромные груди. Она шла за ним в отдалении, неся пожитки мужа, и все же Талин нашла повод придраться.

Обратилась она, конечно, к Сильво, даже не взглянув в сторону Блэйда.

— Вели ей прикрыть толстые сиськи, — буркнула она. — Как свинья поросная... Мне стыдно войти в город в такой компании.

Сильво забрюзжал:

— Принцесса, вы не понимаете, таков обычай кирий, боевых подруг. Это такой пустяк...

Талин сверкнула глазами.

— Делай, что я сказала, холоп! И не говори, что я чего-то не понимаю, если не хочешь повиснуть рядом со своим хозяином, когда мы придем!

Блэйд, отстающий на несколько шагов, с трудом скрыл улыбку. Сейчас, когда вдали показались шпили Васа, настроение его улучшилось. Боль в голове возникала все реже; и была уже не такой острой. Он больше не волновался, разгадав ее происхождение: лорд Лейтон ищет его с помощью компьютера, посылает электронные импульсы, пытаясь восстановить молекулярную структуру мозга Блэйда и вернуть его в родное измерение.

Талин снова накинулась на Сильво:

— Спроси своего господина, великого лорда Блэйда, не желает ли он повиснуть на золотой веревке, после того, как его освежуют? Его положение позволяет рассчитывать на такую почесть.

Блэйд, собрав всю свою волю, чтобы не рассмеяться, повертел над головой топором.

— Скажи принцессе Талин, что сойдет и простая веревка. А что касается свежевания... Я прошу, чтобы мою бедную шкуру она постелила у себя в спальне, возле очага, и ставила на нее по вечерам свои изящные ножки.

Сильво смотрел то на принцессу, то на своего хозяина, и скалился, стараясь однако, помалкивать. Талин с трудом сдержала смех, но не удостоила Блэйда взглядом.

Войдя в городские ворота, они разделились. Блэйду и Сильво отвели роскошные комнаты в огромном деревянном дворце, покрашенном в красный цвет и отделанном сусальным золотом. Это громадное сооружение выглядело таким же выспренним и безвкусным, как Каменный Череп. Сильво пришлось разлучиться с кирией — выпроваживая, он похлопал ее по заду, а затем занялся приготовлением ванны для Блэйда.

— Она всем поварихам повариха, хозяин. Клянусь Тюнором, никогда еще я так не объедался. Есть у нее и другие достоинства, теперь я всеми ими пользуюсь. Раньше у нее был пират, этакий здоровенный олух, но она предпочла ему меня! Хотя я не слишком красив, не то, чтобы очень образован, и совсем невоспитан. Что ты обо всем этом думаешь, хозяин?

Сильво увлеченно тер Блэйду спину.

— С ним тут стряслось небольшое несчастье, — продолжал он. — Сущий пустяк — его нашли мертвым. Сердце остановилось, вот как.

— Интересно, — сказал Блэйд. — Просто удивительно. И отчего же оно остановилось? Ведь неспроста, правда?

Сильво полил Блэйда водой.

— В спине у него торчал ножик, а больше мне ничего не известно.

Англичанин пожурил слугу:

— Ты великий проходимец, по тебе виселица плачет, но служишь ты хорошо.

— Это точно, — добродушно подтвердил Сильво и тут же помрачнел: — Мне уже кажется, зря я связался с кирией. Стряпает она отменно, и в постели хороша, но вот незадача — бить я ее не могу. Я пробовал, но она чуть не пришибла меня одним ударом.

Блэйд расхохотался.

— И поделом тебе. Не будешь тыкать ножиками куда не следует.

У Сильво был огорченный, но в то же время самодовольный вид. Он нагнулся за мочалкой, которую Блэйд уронил на пол, и тут из-за пояса у него выскользнул какой-то металлический предмет. Он сверкнул на солнце, и Блэйд узнал позолоченный медальон с изображением полумесяца в обрамлении дубовых листьев.

Голый и мокрый, он выскочил из чана, подобрал медальон и, намотав цепочку на палец, хмуро уставился на Сильво.

— Откуда у тебя это?

Сильво попятился, но выдержал его взгляд.

— Нашел, хозяин. Разрази меня Тюнор, если это не так.

Блэйд, несмотря ни на что, был склонен верить слуге.

— Где ты нашел медальон?

— На палубе, хозяин. Там, где его выронила серебряная дру, когда дралась... нет, я не скажу, с кем. Все это в прошлом, а кто старое помянет... Я пытался спрятать медальон от тебя.

— Напрасно, я бы все равно нашел. Хочешь, я сам тебе расскажу, что произошло? Небольшая потасовка, а потом серебряная дру упала за борт. Верно?

— Да, хозяин. Мне в ту ночь не спалось в моем свинарнике. Я стоял на палубе, и они меня не видели. Зато я их видел и слышал, а позже, когда все кончилось, подобрал эту побрякушку и решил припрятать от греха подальше.

Блэйд повертел в руках медальон, напомнивший ему то, о чем он хотел забыть. Вновь, как в те дни, Блэйд почувствовал слабость: когда-то он был рабом этой вещицы.

— Ладно, — сказал он. — Возьми его себе, только спрячь подальше. Если он еще раз попадется мне на глаза, я его уничтожу. А теперь уходи. Твоя комната дальше по коридору, сиди там и жди моих распоряжений.

Сильво изумленно поглядел на своего господина.

— Хозяин, почему ты не спрашиваешь, кто столкнул серебряную дру?

Блэйд указал ему на дверь.

— Знаю я, чья это работа — принцессы Талин. Убирайся.

— Точно, хозяин, так и было. Эх, ты бы видел эту драчку...

Блэйд двинулся на пего, сверкая глазами.

— Вон!

Выпроводив наконец слугу, он нервно зашагал по комнате. Он уже давно догадался, что друзиллу убила Талин. Никто иной не отважился бы прикоснуться к дру, тем более — к верховной жрице. Талин же в гневе способна на все.

Пытаясь выбросить ее из головы, он стал думать о короле Васе. Блэйд уже получил приглашение на аудиенцию этим вечером; вероятно, Вас хочет поблагодарить его за спасение принцессы, быть может, даже вручить награду.

Мысленно рисуя портрет короля, он воображал себе героя артурианской эпохи, живой монумент, овеянный легендами. Что ж, вскоре ему предстоит выяснить, насколько действительность соответствует ожиданиям. А благодарность и награда не слишком много значат для него: приступы головной боли становятся все чаще, вместе с ними возвращается память о прошлой жизни.

У Блэйда возникло предчувствие недолгого пребывания в Васе и еще опасение, как бы Лорд Лейтон не угробил его, вместо того, чтобы спасти.

Стоило мелькнуть этой мысли, и мозг пронзило нестерпимой болью, словно в него всадили клинок. Блэйд с криком схватился за голову, а затем рухнул на широкую кровать и погрузился в ревущую тьму.

Очнулся он от тихого стука в дверь. Было уже совсем темно — видимо, он провел без сознания несколько часов. С немалым удивлением Блэйд обнаружил, что он все еще в Васе.

— Кто там?

— Это Талин, Блэйд. Отвори скорее! — прошептала девушка.

Принцесса скользнула в комнату, как призрак. В руке она держала свечу, сквозь белый шелк ночной рубашки просвечивало тело.

Блэйд запер дверь на засов и повернулся к девушке лицом.

— Нет смысла, принцесса, скрестись у меня под дверью. Я не дру, и мы не в море. Или ты собираешься выбросить меня в окно?

Луна, прятавшаяся за крышей, теперь предстала во всей своей красе, заливая комнату серебристым светом. Талин погасила свечу и подошла к Блэйду вплотную, в огромных глазах ее горели искорки безумия, волосы разметались по плечам.

— Ругай меня, Блэйд, бей! Я пришла, чтобы отдаться тебе! Я злая, я действительно убила серебряную дру, но я ревновала, Блэйд, ослепла от ревности! Люби меня, Блэйд. А если ты считаешь меня ребенком, не созревшим для любви, то позволь доказать, что это не так! Не прогоняй меня! Я молила Фриггу о помощи, но она отказала, велев прийти к тебе и открыть всю правду: я умираю от любви с самой первой нашей встречи.

Блэйд поднял ее с колен и поцеловал. Только теперь он понял, насколько ошибался все это время. Она не дитя, рот ее был влажен и горяч, хотя язык еще невинен. От ее неопытности в сочетании со страстным желанием у Блэйда мгновенно запылал огонь в чреслах. Талин раскраснелась, осыпая его поцелуями. Затем, отступив на шаг, она быстро оглядела его с головы до ног.

— Какой ты огромный! Я немного боюсь, ведь у меня еще не было мужчин. Это очень больно?

Он повел ее к кровати.

— Больно, Талин. Но боль быстро пройдет, и в конце концов она будет даже приятна тебе. А я постараюсь быть как можно осторожнее.

Но в постели она попросила его не спешить. Блэйд осыпал поцелуями ее груди — сладкие, пахучие, теплые и прекрасные. Он ласкал их огромными ладонями.

Он не мог сдерживаться, его желание было сильнее его воли. Не слушая ее криков, он навалился, раздвинул ей ноги и осторожно, но с силой овладел ею.

Поначалу медленно, затем в животном неистовстве он пронзал ее; постепенно стоны сменились диким смехом и криками. Она прижалась к нему, оплела его руками и ногами и содрогалась от наслаждения. Уже на вершине блаженства он ощутил эту дрожь и подумал, что впервые в своей недолгой жизни принцесса Талин познала мужчину.

Потом они долго лежали, купаясь в лунном свете, отдыхая от изнуряющего наслаждения. Талин, все еще обнимая его ногами, вздохнула и тихо произнесла:

— Так вот что это такое, лорд Блэйд... Милая Фригга, спасибо тебе за то, что ты наконец позволила мне это испытать. Теперь я знаю, что заниматься любовью — одно, а гадать о том, как это делается — совсем другое.

Блэйд поцеловал ее в ухо.

— Ты опять назвала меня лордом. Следует ли понимать твои слова так, что меня не повесят и не освежуют? Как насчет золотой веревки?

После долгого поцелуя она ответила:

— Теперь я всегда буду называть тебя лордом. Ты мой повелитель отныне, и я никогда не захочу другого.

Блэйд, ставший с годами скептиком, не придал этому обещанию большого значения. Помолчав, он спросил:

— Твой отец назначил мне аудиенцию на сегодняшний вечер. Еще не пора?

— Не сегодня, милорд. Я уговорила отца перенести встречу с тобой на утро. Он стар и утомлен недавним боем с Фьордаром.

— Кажется, я понимаю, кто на самом деле правит Васом, — усмехнулся Блэйд.

— Ты будешь править Васом, — твердо сказала она, — и я вместе с тобой. Отец проживет не долго.

Глядя на Талин из-под полуопущенных век, Блэйд растерянно постигал смысл ее слов. Она — чудесное дитя, волшебный эльф, и в то же время свирепая дикарка, достигающая цели любыми способами. Она еще наивна, но руки ее уже запятнаны кровью...

В этот момент компьютер лорда Лейтона вновь заявил о себе.

Прижавшись к Блэйду, Талин нашептывала ему в ухо:

— Я разговаривала с Абдиасом, главным советником отца, он узнал от своих шпионов много интересного.

Блэйд, вновь наполненный желанием, притянул Талин к себе, но она оттолкнула его.

— Нет! Сначала выслушай. Говорят, Леди Олвис мертва, а Ликанто спятил. Как я рада, благодарение Фригге! Но тебе нужно знать еще кое-что.

— Зачем ты мне рассказываешь о Ликанто и его жене? — с беспокойством спросил Блэйд, которого вновь одолевали воспоминания о прошлой жизни.

Талин подарила ему страстный поцелуй.

— Потерпи, я все объясню. Леди Олвис уличили в супружеской неверности и забили камнями до смерти. Конечно, это слишком легкая смерть для нее. А Ликанто ударился в запой, до сих пор его не оттащить от бочки с пивом. Одни считают, что он свихнулся от горя, другие — что на него пало проклятие дру. Короче говоря, он больше не правит в Альбе.

Блэйд приподнялся на локте и слушал с интересом, целуя при этом одно из ее нежных полушарий.

— И кто же правит в Альбе?

— Канобар Седой, Он сверг Ликанто, а сейчас движется на Вас во главе целой армии. Он будет здесь не позднее, чем через неделю.

Блэйд, лаская губами розовый сосок, счел эту новость не слишком возбуждающей.

— Ну и что? Разве Канобар не друг твоего отца?

— Друг, но дело в том, что Канобар давно просит моей руки. Впервые он заговорил об этом, когда я была еще девчонкой, таков наш обычай. Он мне нравился, но я не любила его и поэтому ничего не обещала. А вот теперь...

Блэйд оторвался от ее груди.

— Что теперь?

— Несколько дней назад я страшно разозлилась на тебя, ведь ты тогда дразнил меня ребенком, не замечая моей любви. И я послала Канобару весточку. Я...

Блэйд, усмехаясь, договорил за нее:

— Попросила Канобара выступить с армией и добиться твоей руки в честном и открытом бою, прикончив меня?

Она отвела взгляд.

— Да. Я об этом в ту же минуту пожалела, но письмо было уже отправлено. Хотя все это пустяки, милорд.

Он проследил за ее взглядом до бронзового топора, заново надраенного Сильво и сияющего в лунном свете.

— Ты без труда убьешь Канобара, — сказала Талин. — Из-за седины он кажется стариком, на самом же деле он еще хороший боец, но с тобой ему не тягаться. Меня это не тревожит.

— И меня тоже, — сказал Блэйд. — Потому что я не собираюсь драться с Канобаром в честном бою или в нечестном. Меня тошнит от крови и убийств.

Талин изумленно воззрилась на него.

— Такие слова не может говорить лорд Блэйд! Ты обязан сразиться с Канобаром — иначе он заберет меня, а тебя назовет трусом, ославив на весь мир!

В голове Блэйда словно взорвалась бомба. Он скорчился, едва не лишившись сознания.

— Пусть тебя забирает Канобар! Пусть тебя хоть дьявол забирает!

Его фраза повисла в воздухе. Дьявол? Чтобы Талин поняла, надо было сказать «Тюнор».

Ужас на лице принцессы сменился сочувствием.

— Тебе нехорошо? Помоги мне, Фригга! Кажется, что-то случилось. Ты сам на себя не похож, лорд Блэйд, и слова говоришь чужие. В чем дело?

Блэйд потянулся к ней и уже не встретил сопротивления. Талин продолжала что-то лепетать, но он закрыл ей рот поцелуем. Мгновение спустя она уже двигалась и постанывала под ним.

На грани оргазма его парализовало головной болью. Раздался крик, и Блэйд не сразу понял, что это кричит он сам. Когда боль отступила перед полной тишиной и покоем, он обмяк поверх Талин. На глазах у Блэйда она начала увеличиваться, и наконец заполнила собой весь мир, и он карабкался, как муравей, по ее гладким благоухающим холмам. И вот он проваливается в жаркую бездну навстречу шумящему водопаду девственной крови...

Лишь на миг он пришел в сознание и увидел в яркой вспышке света лицо Талин, Эскальп в углу и странное существо, мечущееся по комнате — себя самого. Случайно его рука скользнула под подушку, и в ней оказался круглый, гладкий и холодный как мрамор предмет. Что это?

Черная жемчужина, отнятая Ярлом у одного из морских разбойников и возвращенная Блэйду. «Слишком роскошная для него добыча, — объяснил Ярл. — От такой добычи у пиратов возникают лишние мысли... мысли... мысли...»

Блэйд оседлал жемчужину и вылетел из красного туннеля в туманы замка Каменный Череп. Шумел прибой, и королева Беата стонала в своей клетке. Огромная пирамида отрубленных голов была облеплена мухами, на щеках Блэйда запеклась кровь, а туман становился все холоднее...

Эскальп ожил и бросился на Блэйда из угла — мерзкая тварь с кровавым месивом вместо лица. Сверкнула бронза, и воздух наполнился зловещим шелестом кожистых крыл. В горле Блэйда застыл последний звук, но ни Тюнор, ни он сам не знали, что он хотел сказать.


Глава 19


— Многие величайшие изобретения, — сказал лорд Лейтон, — были сделаны по ошибке. Я думаю, Дж, и мое — тоже.

Дж ответил не сразу, разглядывая великана, лежавшего на узкой белой кушетке. Ричард Блэйд мирно спал, длинные черные волосы разметались по подушке. От электродов, прикрепленных к его телу, тянулись провода к электроэнцефалографу в углу стерильно чистой палаты. В госпитале под Тауэром царила тишина, нарушаемая только голосами да изредка шумом машин.

Благодушное, аристократическое лицо Дж носило следы тревог и бессонных ночей. Возглавляя британское суперагентство MI6A, он привык к постоянным заботам, но последние несколько недель легли на его плечи тяжким грузом.

— Я думал, мы его потеряли, — сказал он. — Должен признаться, лорд, я утратил надежду и уже винил вас во всей этой нелепой затее. Этот ваш потусторонний компьютер...

Глаза Лейтона были в красных прожилках, а дорогой костюм болтался на нем, как на вешалке. Время от времени он ежился, словно приспосабливаясь к горбу — извечной своей ноше.

— Деятельность мозга уже почти в норме, — спокойно произнес он, наблюдая за энцефалографом. — Он проспит еще двенадцать часов, пока молекулярная структура не восстановится полностью. Зато потом он сможет говорить и думать как прежде, при разговоре вы не заметите в нем никаких перемен.

Дж молча кивнул. Он подошел к кушетке и, склонившись над спящим, потрогал его бороду.

— Там, откуда он вернулся, было ветрено и солнечно. Смотрите, он загорел дочерна. А эта рана и зажившие ожоги — Бог мой, ему будет о чем рассказать!

Лейтон прошелся по комнате — иногда боль в спине успокаивалась от ходьбы — и с досадой посмотрел на собеседника. Дж был мастером шпионажа, но в науке ничего не смыслил. Неудивительно, что и в этом случае он норовил взять быка за рога.

— Я надеюсь, Блэйд расскажет нам кое-что, но не советую особенно на это рассчитывать. Возможно, он многое позабыл. Правда, я уже ввел ему препарат для улучшения памяти. В сочетании с хронокомпьютером он поможет Блэйду запомнить все в его следующем путешествии, причем без особых усилий.

Лорд Лейтон улыбнулся Дж, как старый кот, умеющий ловко заманить мышь в угол.

Дж уставился на маленького урода, разинув рот.

— Следующее путешествие? О чем вы говорите?

Лейтон устало махнул рукой в сторону столика с лежащей на нем толстой зеленой кожаной папкой.

— Там вы найдете все, Дж. Почитайте в такси, по дороге к премьер-министру. Это чрезвычайно важно и совершенно секретно, или как вы там именуете подобные вещи.

Дж посмотрел на лорда Лейтона, затем на ровно посапывающего Блэйда, и снова перевел взгляд на ученого.

— Я... — начал он. — Черт возьми, я требую, чтобы вы пояснили. Да будь я проклят, если стану стоять и смотреть, как вы...

На лице Лейтона застыло выражение ангельского терпения, подвергшегося суровому испытанию. Когда упреки Дж перешли в невнятное бормотание, он сказал:

— Вы неверно оцениваете ситуацию. Не так давно я заметил, что многие изобретения были сделаны по ошибке, и мое — из их числа. Пока у меня нет доказательств, но я полагаю, что Блэйд побывал в другом измерении. Он не перемещался ни в пространстве, ни во времени — никакой научной фантастики дурного пошиба. Мне кажется, компьютер перестроил клетки его головного мозга так, что он смог существовать в измерении, не видимом и не осязаемом нами, хотя мы сейчас находимся в самом его центре. Ходим в нём, не зная о его существовании.

Возьмем, к примеру, собачий свисток. Собака его слышит, а мы — нет. Но звук-то есть!

— Черт побери, мы едва не потеряли его! Кто знает, что случится в следующий раз?

— Будет знать премьер-министр, — произнес лорд Лейтон. — Он неглуп, а это открытие дает нам неограниченные возможности, распахивает двери, о существовании которых мы даже не подозревали. Это означает возрождение Англии как великой державы. Бог мой, да это же просто удача!

Дж молчал. «Но тогда совсем другое дело, — думал он. — Ричард Блэйд много раз рисковал жизнью ради Британской империи. Он освоил множество опасных профессий, и если бы его спросили, согласен он или нет, он бы не колебался».

— Блэйд в отличной форме, — сказал ученый. — Он пройдет кое-какие тесты на выносливость, а затем мы возьмемся за дело. Я не вижу никаких повреждений структуры мозга. Но самое важное — я нашел ошибку в программе компьютера. Это было непросто — вы сами знаете, сколько дней мне пришлось попотеть. Мой компьютер корректирует собственные неточности, а значит, для повторения этой ошибки нужно «прокатать» его сто раз.

Дж все еще колебался. Поглядывая иа Блэйда, он заметил на его лице подобие улыбки.

Лорд Лейтон сверился с дисплеем.

— Спит.

Дж потер острый подбородок.

— И все-таки, я не понимаю. Где — тут, где — там? Где это измерение — вот тоже, язык мумбу-юмбу! — находится?

— Нам это неизвестно. Но дайте договорить. Компьютер делает ошибку, и тут же исправляет ее, так что обнаружить ее потом чрезвычайно трудно. Не наткнись я случайно на рассказ Стивенсона, мы бы никогда не вернули Блэйда.

— Стивенсон? Ничего не понимаю.

— Был такой писатель. Помните историю доктора Джекиля и мистера Хайда? Доктор Джекиль превращается в Хайда, а затем — обратно, выпивая раствор солей. В конце концов Джекиль остается Хайдом, потому что запас микстуры — изготовленной неправильно, заметьте! — иссякает. Прямая аналогия с моим компьютером. Я нашел ошибку и ввел ее обратно в программу. Все очень просто, если хоть немного владеть логикой.

— И все же вам понадобилось немало времени. Вы сказали, надо было сто раз проверить.

— Пятьдесят один, — сказал Лейтон. — Пятьдесят один раз я пытался добраться до него, а получилось только на пятьдесят второй. — Интересно, чем он занимался, перед тем как вернуться? И что скажет, когда проснется?

В дверь тихонько постучали. Лорд Лейтон отворил и взял у охранника конверт. Заперев дверь, он повернулся к Дж. Из конверта на ладонь ученого выкатилась большая черная жемчужина.

Лейтон передал жемчужину Дж, и тот едва не выронил ее от изумления.

— Форма и чистота идеальные, — прочитал Лейтон в докладе экспертов. — Высшего качества, аналогов не существует. Нет упоминаний о существовании подобного жемчуга в прошлом. Она бесценна, ибо уникальна в полном смысле этого слова. И так далее, и тому подобное. Вот вам применение открытию, Дж. Блэйд принес с собой кое-что! Назовите это сокровищем, если угодно, но как вы думаете, что он принесет в следующий раз? Знания, Дж, знания!

Великан на кровати пошевелился и произнес одноединственное слово:

— Талин!

Оба слышали слово совершенно отчетливо, да и магнитофоны его записали. Затаив дыхание, они подошли к кровати, но больше не дождались ни звука.

Ричард Блэйд еще раз пошевелился, и на лице его застыла не то улыбка, не то гримаса.

Собираясь уходить от лорда Лейтона, Дж подумывал, не вызвать ли ему такси — трудно поймать машину в такой дождь.

Но такси он так и не заказал. Выйдя из подземелья, он решительно направился к потоку транспорта и, подняв руку, закричал:

— Талин! Талин!

Затем спохватился и крикнул:

— Такси!

Рядом остановилась машина.

— Даунинг-Стрит десять, пожалуйста. — Дж опустился на сиденье. — И побыстрее.

Прижимая к груди папку, он думал, почему так прочно засело у него в мозгу это слово — «Талин», слышанное всего один раз в жизни? Может быть, это имя? Есть в нем что-то фрейдистское. До чего же не хотелось ему впутываться во все это!

Дж был простым служащим, занимался разведкой, ну еще контрразведкой, и проблем ему хватало выше головы. И все-таки — «талин»... Что бы это значило?

Кокни, водитель такси, поглядев на своего пассажира в зеркало, покачал головой. Кого только он не возил. А этот чудак — наверняка важная шишка, иначе что ему делать в доме десять? И видок у него подходящий — констебли перед ним в струнку вытянутся. Физиономия, правда, немного потрепанная. Смотрит в одну точку, губы кривит, бормочет что-то — нервный тик, как пить дать. Эх, бедолага!..


Перев. Г. Корчагина, 1992.

Загрузка...