Девятая дочь великого Риши

Глава 7. Время столкнуться с тем, что ты еще не в силах осознать

Как же здорово умываться водой, от которой не сводит пальцы!

Похлопав себя по щекам, киваю новому дню и иду к Чэну, сидящему перед входом в дом. С улыбкой глядя в небо, я негромко замечаю:

– Такая тишина вокруг.

– Все деревенские спят. Перепили вчера.

– Нам нужно поговорить о том, что произошло.

– Согласен, это требует обсуждения, – кивает мой страж. – Ваша сила…

– Я не про силу сейчас говорю, – мягко перебиваю я, взглянув на него. – Хотя и это происшествие нам, безусловно, нужно обсудить. Но в данный момент меня больше интересует то, как вы меня представили.

Я не мастер таких разговоров. Я вообще плохо представляю себя читающей нотацию человеку, опытному в бою. Но вчера произошло нечто, требующее разъяснения.

Нечто, что никогда не должно повториться вновь.

– Вы снова выкаете мне, кириса? – встретив мой взгляд, уточняет Чэн.

– Вы сказали им, что я – Святая, но это не так.

– Вы вчера ослепли? – Поднимает он бровь. – И не видели, как светился мой меч?

– Титул – это не просто слово. Его должны присвоить. Официально, – озвучиваю я прописную истину.

В конце концов, он же намного умнее меня и должен понимать, что поступил неправильно!

– Предположим, вам его никто не присвоит. Вы от этого перестанете быть Святой?

– Силы от этого у меня не убавится, но Святой я называться не смогу, – терпеливо объясняю я. – Еще раз повторяю: это титул. Святую назначают. Она не может быть самопровозглашенной.

– А если я вам скажу, что это не просто титул? – внимательно смотрит мне в глаза Чэн.

– Что вы имеете в виду?

– Сейчас не время и не место, – услышав, как заскрипел пол под старостой, говорит мой страж. Затем вновь встречается со мной взглядом. – Но мы обязательно вернемся к этому вопросу.

– Когда? – настойчиво спрашиваю я.

– Когда вы вновь начнете обращаться ко мне на ты! – насмешливо отвечает он.

Качаю головой и выхожу на улицу. За то, что делает Чэн, его могут казнить. Без суда. И меня заодно…

Как он этого не понимает?!

Есть правила, которые нельзя нарушать. И из нас двоих это я лишь пару дней назад вошла во взрослую жизнь! А Чэн в свои двадцать должен знать, что такое устав и как его соблюдать.

Такой бунтарь! Как он вообще умудрился попасть во дворец?

Не замечаю, как ноги сами приводят меня на то место, где вчера шел бой. Деревенские еще до ночи растащили трупы, отправив их обратно на кладбище, – и сейчас ничто не напоминало, что творилось здесь буквально несколько часов назад.

Но я все еще помню взмахи светящегося меча и хватку Чэна на своей руке.

Так что же здесь произошло на самом деле? Я действительно смогла осветить оружие?

Я когда-то читала об этом: раньше Святые могли и не такое! Но потом сила их стала истощаться. В итоге предыдущую Святую, сестру моего отца, убили. Не во дворце, конечно, а во время ее поездки в один из городов. Но так или иначе… она не смогла защитить себя.

А я смогу защитить себя?

Сжимаю кулаки, отбрасывая нехорошие мысли, которым не место в моей голове, и иду в сторону захоронений. Не знаю, почему хочу взглянуть на ту землю. Однако что-то подсказывает, что я должна это сделать.

Голоса и цоканье копыт я услышала случайно – когда ветер на секунду стих.

Мгновенно прижимаюсь спиной к стене, как учил Чэн, и осторожно выглядываю за угол здания. Рядом со входом на территорию кладбища стоит небольшой отряд стражников. Часть из них все еще в седлах, часть спешились. Они о чем-то переговариваются и указывают на могилы.

Узнали, что здесь ходят неупокоенные?

Затем один из стражников возвращается с земли мертвецов и протягивает всаднику вещицу, обернутую платком.

Мое сердце начинает стучать быстрее: дощечка с проклятием почти идентична той, что я самолично перебросила в крыло Ули.

Откуда здесь вторая?!

Что-то на периферии зрения заставляет оторваться от странного зрелища и повернуть голову: в десяти метрах от моего убежища, прямо посредине деревенской дороги, стоит Руи и изумленно смотрит на меня.

Время прекращает свой ход. Даже звуки исчезают. Остается лишь колыхание наших юбок, поднятых ветром, пыль с земли, застывающая в полете, и взгляд глаза в глаза…

А затем губы сестры произносят беззвучное, но четкое: «Беги!»

Моментально срываюсь с места и мчусь к дому старосты. Не знаю, шептала ли сестра, кричала или вообще так и не произнесла этого слова вслух, – ветер вокруг стал таким сильным, что теперь и не понять!

– Где мешок с вещами? – кричу Чэну издалека.

– Здесь, – подняв его, удивленно отзывается тот.

– Бежим!

– Что случилось?! – в секунду подхватив наши плащи, спрашивает Чэн.

– В деревне стража! На кладбище! И моя сестра! – не останавливаясь, отвечаю я.

– Этого стоило ожидать, – цедит мой страж и тут же срывается с места.

О том, чтобы попрощаться со старостой, не может быть и речи.

Когда мы достигаем границы нового пролеска, оставив деревушку далеко позади, я падаю на колени и упираюсь руками в землю.

– Там была дощечка… дощечка с проклятием… – выдавливаю я, пытаясь отдышаться.

Мы бежали больше получаса. Мои ресурсы истощены.

– Где? На кладбище? – тут же догадывается Чэн.

Он выглядит намного лучше меня. Кто бы сомневался!

– Да… они принесли ее оттуда… с земли мертвых… и Руи… – продолжаю я попытки донести до него информацию.

– Кириса, отдышитесь. А еще лучше – посидите немного молча и придите в себя: что бы там ни было, это может подождать, – неожиданно мягко произносит Чэн.

– Не может! – резко оборачиваюсь к нему, не скрывая ни злости на лице, ни слез на глазах. – Она знала, как это опасно! И она пришла со стражей!.. Они понимали, что делают!

Не выдержав, я рыдаю, уже не стесняясь никого. Годы во дворце больше не кажутся мне счастливым, безмятежным временем: меня окружали убийцы. Меня целенаправленно принижали, всячески ущемляли, ограничивали мои права, не имея возможности устранить в открытую.

Я не верила до последнего, но, когда увидела Руи и поняла, что она сказала…

Мне не предлагали вернуться.

Мне не предлагали защиту.

Мне предложили исчезнуть. Самостоятельно.

Прижимаю грязные ладони к лицу, стараясь не думать, как долго я понимала все это, но продолжала играть в «неведение».

Я никогда не ощущала от них того тепла, что дарила мне няня Лули. Сестры всегда были холодны ко мне, и только Фуа улыбалась с добротой в глазах… Но что скрывалось за этой улыбкой? Чувствовала ли она ту же тяжесть, что и я? Ощущала ли то давление недовольства, которое я ощущала буквально каждый день?

Да, они были недовольны тем, что я родилась с милой внешностью; и они были недовольны тем, что во мне проснулась сила. Поэтому они решили избавиться от меня.

Сколько всего я еще не знаю о них и о том, что творилось во дворце?!

– Я не хочу в этом участвовать, – тихо выдыхаю после нескольких минут боли, разрывающей сердце.

Склонив голову, Чэн заглядывает мне в лицо:

– Так ли это, кириса?

– О чем ты?! – враждебно отзываюсь я, не желая слышать участия в его голосе.

– Вас тяготит несправедливость. Вы хотите, чтобы торжествовала правда.

– И что? – бурчу я, вытирая слезы.

– А то, что только вы сами можете отвоевать свою правду. И только вы сами можете восстановить справедливость в отношении себя. Никто другой.

Поднимаю на него взгляд.

– Не придет к вам защитник в белом плаще и не сделает за вас всю работу. Это только ваш личный выбор – мириться со всем или отстаивать свои права, – произносит Чэн, и в его глазах в этот момент отражаются столь странные эмоции, что я не сразу их определяю.

– Вы когда-то тоже проходили через это? – с искренним интересом спрашиваю я.

– Нет, кириса. Моя история совсем другая, – усмехнувшись, с какой-то горькой злобой на лице отвечает Чэн, а затем отворачивается. – Не пытайтесь сравнивать нас: это бесполезно и даже опасно. Не надо вам знать обо мне ничего. Просто примите к сведению: я доведу вас до столицы. До самого дворца правителя. Оставлю перед вашим отцом – и там наши пути разойдутся.

Не понимаю, почему, услышав последние слова, я чувствую легкую грусть… Я знала, что мы разойдемся в разные стороны. Но за эти два дня я так привыкла к нему, что мысли о скором расставании пробуждают внутри непонятную глубокую тоску.

Я уже много лет ни к кому не была так привязана, как к этому юноше.

Протягиваю руку и осторожно цепляюсь за край его штанины. Поднимаю голову, чтобы увидеть лицо.

– Спасибо, – только и говорю я.

Я не буду просить его остаться рядом со мной. Я не имею права требовать чего-то большего. Я должна быть благодарна уже за то, что он решил сопровождать меня.

Некоторое время мы не двигаемся, молча глядя друг на друга. А затем Чэн присаживается на корточки и кладет мне на лицо ладонь:

– Если кто-то и достоин зваться Святой на этой проклятой земле, то это вы, Дэй’Аи.

– Почему ты так говоришь? – спрашиваю, выбитая из колеи его внезапным жестом.

– Потому что ваша сила спасла мне жизнь, – отвечает Чэн, а затем добавляет бесцветным голосом: – Пусть я и не был этого достоин.

– Что за глупости?! Как человек вообще может быть не достоин жить?! – Смотрю я на него во все глаза. Потом, опустив взгляд вслед за взглядом Чэна, смотрю на лезвие меча, виднеющееся из ножен.

Так вот зачем он до меня дотронулся. Хотел проверить?

Лезвие не светилось, несмотря на прикосновение.

– Любопытно, как это работает, – с неприкрытым интересом произносит Чэн.

Отстраняю его ладонь, встаю и сухо отвечаю:

– Понятия не имею.

– Похоже, в тот раз вы сильно захотели спасти меня, кириса, – усмехнувшись, замечает мой страж и поднимается следом.

– С чего ты взял? – бросаю я, расправляя складки на одежде.

И с чего я вообще злюсь?

– Кажется, на вас мертвецы не реагируют: ни кошка, откопавшаяся во дворце, ни умертвия, бродившие по деревне.

– Странное заявление! – Иду вперед, желая сделать вид, что меня больше ничего не беспокоит. – Нас обоих окружили, и ты берешься утверждать, что целью был только ты один?

– Возможно, мой вывод поспешен, – кивает Чэн, подстраиваясь под мой шаг, – но его стоит проверить.

– Обязательно, как только найдем очередную деревеньку с восставшими мертвецами, – киваю в ответ с серьезным видом.

Мой страж хмыкает. Кажется, он действительно намерен проверять.

– К слову, о силе и возможностях, – демонстративно перевожу взгляд на его оружие. – Когда ты научился так орудовать мечом? Он же огромен! А по моим подсчетам ты пришел в летний дворец в пятнадцать лет…

– У меня была очень бурная молодость, – вновь усмехается Чэн. – А этот меч со мной едва ли не с рождения.

Так и вижу, как он играет с ним в полтора года, пока нянечка меняет его грязные пеленки.

– Твоя родня намного хуже моей, – заключаю я, покачав головой.

– Это так. Но я предлагаю отвлечься от наших славных детских воспоминаний: что бы там с нами ни происходило, я рад, что здесь и сейчас вы пришли в себя. – Совершенно другим голосом он добавляет: – А теперь давайте обсудим то, что произошло перед нашим побегом. В деревню приехала ваша сестра.