Девяносто триллионов Фаустов

РАСЫ БЛАГОРОДНЫЕ И НЕ ОЧЕНЬ

– А завеса здесь не такая плотная, как вдоль границы с Биржей, – заметил Ган Ро Чин, глядя на мониторы.

– Да, но плохо уже то, что она здесь вообще есть, – встревоженно отозвалась Криша. – Сможешь обогнуть ее?

Корабль – небольшой миколианский курьер, зарегистрированный на гражданское лицо – ждал их у границы. Эти люди, пережившие худшее из всего, что произошло за последнее тысячелетие, расставались без слез. Бывшие враги, ставшие союзниками, они олицетворяли собой то, чего надеялись добиться в большем масштабе, но сейчас, пока что, они летели домой.

– Сделаю все возможное, – пообещал Чин. – Возможно, придется гнать на полной скорости, чтобы обогнать то, что станет преследовать нас; ну да ничего, успеем. Вот только, если мы появимся на такой скорости с этого направления и в этом корабле, станут ли нам задавать вопросы, или сразу разнесут на кусочки?

– Невеселое возвращение домой, – согласилась она. – Может, попробуем связаться с ними?

– Пока еще рано. Гиперпространственная связь идет через тот мир. Наверняка эти штуки ее почувствуют и потянутся к ней, как мотыльки на свет. Они, конечно, тупые, но все же в некотором смысле живые. Лучше не привлекать их внимания.

Он заметил в завесе брешь, повернул и включил двигатели на полную мощность. Сгустки черноты с обеих сторон, почуяв приближающийся корабль, или, что вероятнее, выброс его энергии, ринулись к нему, но Чин успел проскользнуть. Ему пришлось сманеврировать, уворачиваясь от третьего сгустка, до этого скрывавшегося за первыми двумя, но затем он вырвался на открытое пространство. Их не стали преследовать, и Чин настроился на военный канал связи Мицлаплана.

– Коммодор запаса Ган Ро Чин прибыл на борту корабля Империи Миколь, не вооружен, – доложил он. – На борту один пассажир, телепат Длани Криша Святая Мендоро. Требую немедленной встречи с крупным военным кораблем или Святой Дланью.

Ответа не было довольно долго. Наконец они услышали:

– Кто это?

Он повторил запрос, на этот раз медленнее.

– Если вы те, за кого себя выдаете, то почему вы на корабле дьяволопоклонников?

– Мы единственные, кто выжил из нашего отряда Святой Длани, – объяснил Чин. – Остальное мы можем доложить только высшему командованию.

В переговоры вклинился другой голос, говоривший, по-видимому, через транслятор:

– Это служба безопасности флота. Мы вышлем вам курс, направление и должную скорость полета. Точно следуйте им, иначе мы откроем по вам огонь. Летите указанным курсом до маяка и остановитесь там. Кто-нибудь подлетит к вам и заберет к себе на борт. Скафандры у вас есть?

– Так точно, только немного неуставные.

Капитан слегка улыбнулся, представив себе смущение тех, кто увидит их, выходящих из миколианского корабля в голубых скафандрах Биржи.

– Вот он! – воскликнула через некоторое время Криша. Она никак не могла поверить, что наконец добралась домой, в родной Мицлаплан. Чин испытывал похожие чувства. Никто из них не рассчитывал дожить до этого момента.

– Я на маяке, двигатели остановлены, – доложил он. – Нас можно забирать.

Конечно, на легкий исход надеяться не стоило. Даже в обычных условиях на них посмотрели бы с большим подозрением, а уж накануне войны… Он был поражен тем, насколько благожелательно их встретили.

Еще издалека их просканировали и исследовали всеми возможными способами. Наконец перед ними появился корабль со знакомыми обводами, и, приблизившись, состыковался с их курьером. Они застегнули скафандры, разгерметизировали кабину и открыли шлюз. С высоты пяти метров на них смотрели две фигуры в золотых скафандрах. Один достал свернутый трос и кинул им конец. Криша поймала его и прикрепила к поручням шлюза, и затем, один за другим, они перебрались на борт мицлапланского корабля.

Двое мицлапланцев оказались месоками – крупной и свирепой расой, которой обычно поручались рискованные задания. При виде них путешественники тут же вспомнили бедного Морока, не дожившего до встречи со своими собратьями.

– Пожалуй, вы самые странные из всех людей, что нам довелось повидать, – заметил один из них. – Мицлапланцы в скафандрах Биржи на миколианском корабле! Я отказался бы от своего отпуска в обмен на то, чтобы услышать вашу историю!

Другой, однако, был не так любезен.

– Как только мы восстановим давление, снимите с себя все и отойдите от скафандров, – приказал он. – И без шуток. Я гипнот, а он Нуль.

– Гипнот! Значит, вы рукоположены? – спросила Криша.

– Я – Кадок Святой Ламак, – ответил гипнот. – Я начальник службы безопасности этого сектора.

Вряд ли он был Верховным Жрецом или одним из глав Церкви, но тем не менее он стоял на одном уровне с ней, а значит, имел право ей приказывать.

Индикаторы загорелись, показывая нормальное давление.

– Туда. Разденьтесь догола, – приказал Кадок. – Затем бросьте скафандры сержанту.

Они повиновались. Нагота уже казалась им нормальной.

Скафандры упаковали, поместили в контейнер, запечатали и выбросили за борт. Они останутся вблизи миколианского курьера – прежде чем позволить им находиться рядом с ценными вещами, военные должны будут тщательно исследовать их.

– Сесть! – распорядился офицер безопасности. – Лицом ко мне!

Они подчинились. Ган Ро Чин взглянул в большие, яростные красные глаза месока и улыбнулся.

– Не тратьте на меня силы, Святой. Я тоже Нуль.

Криша попыталась прочесть хотя бы поверхностные мысли гипнота, чтобы понять, что их ожидает, но у того оказалась неплохая система медитативной блокировки. Должно быть, он высоко поднимется в Церкви. Больше он не пытался их загипнотизировать, и даже ни разу с ними не заговорил.

Наконец они состыковались с крейсером, на котором их подвергли тщательному обеззараживанию. Потом Крише дали зеленую мантию обычной жрицы, а Ган Ро Чину – первую, казалось, за много лет пару брюк и рубашку. Особенно забавные ощущения испытывал он от туфель. Затем их развели по небольшим каютам, заперев и выставив охрану, где они смогли немного отдохнуть.

Ожидание затянулось, и капитан решил вздремнуть. Странно, но впервые за долгое время он заснул сном младенца. Чтобы разбудить его, потребовалось его потормошить.

Месок подождал, пока он умоется, а затем вывел его из каюты и повел вдоль по коридору. Дойдя до другой каюты, побольше, солдат постучал, и, дождавшись ответа, открыл перед ним дверь. Чин вошел.

Перед ним сидели три офицера – все терране, как ни странно. Один, почти черный, широколицый, со снежно-белыми волосами, носил рыже-золотую флотскую форму и погоны коммодора. Второй, помоложе, в медицинском халате, был одной национальности с Чином – скорее всего, китаец-хань. Третьей была невысокая, экзотически красивая женщина, больше похожая на девочку, одетая в зеленую мантию с золотым подбоем. Какое-то смешение азиатских кровей, и довольно удачное. Не в первый раз он задался вопросом, почему самые отборные красавицы всегда оказываются жрицами. И не простыми жрицами – эта женщина, должно быть, была гораздо старше, чем выглядела, поскольку ее мантия говорила о сане Верховной Жрицы. Его старый, теперь уже покойный друг Морок был равен ей по рангу, хотя и имел другой сан.

Без сомнения, она занимала высший пост из всех терран, которых он когда-либо видел вне их родного мира.

– Я коммодор Агагувак, – сказал смуглый военный. – Это доктор Чжу. Нас также почтила своим присутствием Минь Святейшая Кво.

Он поклонился каждому по очереди, но промолчал.

– Мы идентифицировали вашу личность, – продолжил коммодор, – и надо сказать, вы весьма необычный человек, особенно учитывая досье, предоставленное Святейшей Минь. Вы должны понимать, капитан, что вы пропали без вести на вражеской территории более девяти недель тому назад. Через семь недель после этого ваш корабль и экипаж были переданы нам Биржей, и нам было сообщено, что вы вместе с вашей Дланью исчезли на далеком пограничном мире вместе с людьми из Миколя и Биржи. Ваше неожиданное появление сейчас, не говоря уже о его характере, вызвало у нас изрядный переполох.

– Девять недель, – повторил Чин. – А кажется, жизнь прошла.

Коммодор откашлялся.

– Расскажите нам обо всем, что произошло. Расскажите, как сможете. Разумеется, наш разговор записывается.

– Конечно, – ответил он. – Я постараюсь.

И он рассказал им все, хотя это и заняло немало времени, не стесняясь даже, возможно, излишней обстоятельности. Он не обошел и кошмары Криши, поскольку ее память все равно должны были просканировать, так что он мог только подтвердить ее рассказ – в противном случае ее, возможно, посчитали бы просто сумасшедшей. То, что она искренне верила в то, что с ней произошло, не имело здесь никакого значения.

Когда он закончил, они устроили небольшой перерыв, и он выпил немного воды. После перерыва заговорила Святейшая Минь.

– Вы, разумеется, понимаете, что вы оба еретики, – сказала она.

– Святейшая, мои взгляды были всегда известны Инквизиции, и с тех пор они не изменились, – заметил он. – До сих пор это не мешало мне быть полноправным членом Длани. Что же до действительно еретических моментов в моем рассказе, то я, будучи Нулем, не мог быть им свидетелем. Равно как и Святая Мендоро, получившая травму в результате жестокой атаки весьма и весьма реальной злой силы – смею заверить вас в этом. Мы лишь докладываем о таких моментах, в точности так, как нам о них сообщали – хотя могу добавить, что, по моему мнению, и миколианцы, и биржанцы действительно видели то, о чем рассказывали. Полагаю, действия Маккрея служат тому подтверждением.

– Вы полагаете, что они действительно разговаривали с богами? – настойчиво спросила она.

– Я полагаю, что они сами считали именно так, – осторожно ответил он. – Не думаю, что их разумы – любого из них, даже Миколя, – могли по-настоящему видеть или воспринимать что-либо в том мире. Это как если бы слепой от рождения попытался воспринять нечто при помощи цветов, освещения и теней. Их разум дал форму вещам, в нашем понимании ее не имеющим, и придал голоса тем, кто не имеет в них надобности.

– А что вы думаете о заявлении Миколя, что мы якобы сотворены демонами, да еще с их помощью? – резко спросила она.

– Увидев собственными глазами, каким образом получилось, что мы стали подобными сосудами порока, и зная, что нам невозможно спастись самим, но лишь при помощи других – в особенности Церкви и ее Святых Ангелов, – я склонен считать это по меньшей мере правдоподобным, как бы неприятно мне это ни было.

– Вы опасный человек, капитан, – холодно ответила она. – Морок защищал вас во многих сражениях, но вы обманули его. Он думал, будто вы служите Святой Церкви, а вы оставили его демонам! Я нахожу весьма показательным, что чистейшие, лучшие представители вашей Длани погибли, и лишь вы и эта жрица, пребывающая на грани грехопадения, вернулись – целехоньки!

Его брови поползли вверх.

– Меня расспрашивают или судят? Если судят, то где следователь? Полагаю, у меня есть права, как у гражданина и военного офицера?

– Капитан… – вздохнул коммодор. – То, что произошло, произошло в мирное время, и вы в тот момент не были на службе. Вы являлись членом Длани Святой Инквизиции. Поэтому ваше дело находится в юрисдикции Церкви, а не светских или военных властей. Я здесь присутствую лишь как свидетель.

Он в изумлении взглянул на них.

– Но это беспрецедентно! Я не припомню ни одного случая, чтобы гражданина, даже состоявшего на службе Длани, привлекали к церковному суду. Неужели Мицлаплан так изменился за девять недель? Неужели изменен Завет Законодателя, выдержавший тысячи лет?

Ему никто не ответил, и он по очереди обвел их взглядом. Они чего-то боятся, внезапно понял он. Они в ужасе!

– Что-то случилось, верно? – наконец спросил он. – Что-то ужасное. Если уж ради меня пришлось изменить законы, то полагаю, что я имею право хотя бы знать, в чем дело?

– Капитан! – начал коммодор, но жрица перебила его.

– Довольно!

Военный наконец потерял самообладание, несмотря на присутствие вышестоящего лица.

– Святейшая, я не буду молчать! Этот человек прав! Если мы будем делать для него исключение, Закон падет, и мы станем не лучше прочих!

– Ваша дерзость может стоить вам больше, чем просто карьеры, коммодор, – предупредила она. – Вы очень близки к тому, чтобы сесть рядом с ним!

– Тогда так тому и быть! Я знаю, куда пойдет эта запись. И я доверяю тем, кто выше вас, судить мою душу. Если бы воинский устав мог изменять по своей прихоти любой офицер, ни один корабль не пролетал бы и дня, и флот перестал бы функционировать. Я не имею полномочий помешать вам забрать этого человека, но хотя я здесь скорее в качестве занавески, а не честного офицера и наблюдателя, я совершаю куда больший грех, позволяя вам такое! Я буду говорить!

Она была вне себя от гнева, но сумела сдержаться. Помолчав, она сказала:

– Очень хорошо, скажите свою замечательную речь. Можете говорить ему все, что хотите, это не имеет ровным счетом никакого значения.

Чин надеялся, что не ошибается в коммодоре. Запись разговора перед отправлением могли и исправить. Впрочем, на его корабле записи дублировались, и копии хранились не в одном месте.

Коммодор выглядел человеком, отлично знающим свое дело. Такими людьми не разбрасываются накануне войны.

– Вот до чего мы дошли, капитан, пока вас не было, – сказал офицер. – Еще десять дней назад подобной сцены никто и представить бы себе не мог. Великое равновесие разваливается у нас на глазах, со скоростью, ужасающей всех, кто хоть немного верит в него. В одиннадцати епархиях жрецы захватили власть и временно отменили права граждан. Сформированные ими отряды Инквизиции открыли беспричинный террор. Не менее десяти процентов флотских взбунтовались и убили своих жрецов. Некоторые из них, перейдя границу, совершили самоубийственный налет на корабли и планеты Миколя, чуть не развязав войну. В ответ Инквизиция арестовала и подвергла грубому ментальному контролю многих высших офицеров – даже тех, чья лояльность не подвергалась сомнениям, – а также видных коммерсантов, дипломатов и ученых. Те, кто любит свою Церковь, начинают приходить в ужас от ее действий, а на каждый роток платок не накинешь…

Эти известия ужаснули Ган Ро Чина, хотя он сразу понял, в чем тут дело. Только не здесь! подумал он. Не на Мицлаплане!

– Космолетчики, – наконец сказал он.

– Что? О чем вы?

– Первыми были космолетчики. Пилоты, которые поневоле проходят прямо сквозь эту дрянь. Она проникает в человека, разъедает его, высвобождает в нем все худшее. Инквизиция тоже много летает. Я видел, что они могут сделать – даже с рукоположенными. Сердцевина наша незыблема, так она устроена – но им и ни к чему разрушать сердцевину. Если мы перестанем верить друг другу, если будут потеряны открытость и уважение между жречеством и мирянами, вера перестанет быть нашим оплотом.

Он встал и взглянул в глаза маленькой жрицы.

– Вы заявили, что со мной будут обращаться как со жрецом, согласно церковному канону. Да будет так. По канону, Инквизиция не может вести расследование против собственных членов. Я требую немедленного слушания дела единственным, кто вправе судить Инквизитора, обвиняемого в ереси. Я требую суда Святого Ангела!

– Да как ты смеешь! Ни один мирянин не может быть удостоен Аудиенции! – кровь отхлынула от ее лица.

Но он не зря провел столько лет рядом с Маньей.

– Отчего же? Сейчас нет гражданского закона. Нет и закона военного. Если все, что осталось – это Священный Закон, я требую суда согласно ему! Меня можно обвинить в ереси, но если вы сейчас откажете мне, то, согласно Священному Закону, вы сами совершите еретический поступок, в присутствии свидетелей и с соответствующей записью в протоколе! Или, может быть, вы отвергаете и канон тоже? Если так, то это вы предались Аду, а не я, ибо если нет канона, то нет больше ничего!

Он обернулся к коммодору.

– Кстати, каким образом она добиралась сюда? Не через гиперпространство ли, сэр?

Коммодора тоже потрясли его слова.

– Настолько далеко я не могу заходить – но, по крайней мере, я могу исполнить ваше законное требование. Святейшая, мне очень жаль, но вы своим собственным решением отказались от ведения дела этого человека.

– И жрицы Мендоро тоже, – напомнил ему Чин.

– Да, да, вы правы. Святейшая? – коммодор вновь откашлялся.

Ган Ро Чину еще не приходилось видеть, чтобы человек был настолько взбешен и растерян одновременно. Наконец, она справилась с его логикой.

– Очень хорошо. Что скажете вы, доктор?

Доктор, дотоле бесстрастный ко всему происходящему, произнес:

– По моему мнению, Святейшая, разум этого человека – одновременно самый здравый и самый опасный из всех, что мне когда-либо встречались.

– Что ж, будь по-вашему, капитан. Я передам ваше прошение в канцелярию Святого Ангела этого сектора. Если будет на то воля Высокочтимого, вы получите аудиенцию. Что, разумеется, де факто означает рукоположение. Добровольное, заметьте. После чего вы, как Нуль, для прохождения обязательной хирургической и психохимической обработки будете возвращены в первоначальную инстанцию – то есть в мое ведомство.

Его отвели обратно в каюту. Но не прошло и получаса, как дверь открылась, и, к его радости, в нее вошел коммодор.

– Надеюсь, вы с визитом, а не насовсем, – сухо заметил Ган Ро Чин.

– Не беспокойтесь, капитан, – заверил его Агагувак. – Я, как капитан этого корабля, обладаю на нем высшей властью, и даже наши жрецы меня поддержали. Моя задача заключалась в том, чтобы выслушать ваше дело, и по окончании слушаний поступить согласно тому, что сочту правым. Многие из нас думают так же, как вы, капитан. Им не нравится то, что происходит, но они не знают, что делать. Все в ужасе, капитан. Мы без колебаний вступим в бой с флотом Миколя, но сейчас под угрозой самое дорогое – то, за что мы сражаемся. У многих из нас есть семьи.

– Я понимаю, – кивнул Чин.

– Тогда вы должны понять, что далеко не каждый может позволить себе то, что позволил себе я. Антитерранских настроений у нас всегда хватало, вы и сами знаете. Мы наибольшая по численности раса Мицлаплана, однако на высших уровнях Церкви терран всего один процент. Среди терран нет ни адмиралов, ни флотских офицеров – вообще, терране крайне редко занимают руководящие посты.

– Я всегда это знал. Именно поэтому я выбрал гражданскую, а не военную карьеру. По крайней мере, так я могу командовать своим собственным кораблем.

– Ну вот. Тогда вы должны понять, каково было многим наверху узнать, что с задания, на которое отправлялись, кроме двоих терран, еще старгин, месок и гноллка, вернулись только двое терран. Причем, вернувшись, доложили, что за единственным – и вполне понятным – исключением, все вернувшиеся на родину также были терранами. Многие из произошедших здесь инцидентов начались на терранских мирах и на кораблях под командованием терран. В некоторых участвовали и другие расы, но мы выделяемся из общего ряда. Вот почему сюда послали Святейшую Минь. Она известна своим фанатизмом, жесткостью и непреклонностью – иначе бы она не достигла своего положения, – так что вполне может в данном случае стать судьей, присяжными и палачом, избежав при этом обвинения в расизме. Вам здорово удалось ее обыграть, но вы нажили себе очень серьезного врага. Думается мне, вы выиграли лишь немного времени, не более того.

– Коммодор, я буду с вами откровенен. – вздохнул Чин. – Я готовился к смерти еще несколько недель назад, и до сих пор не могу поверить, что все-таки добрался сюда. Я здесь, потому что у меня осталось последнее задание, последняя миссия. Я должен убедить Святых Ангелов. Мы должны не допустить войны, после которой мы, наши семьи и наши потомки навечно окажутся под игом абсолютного зла. Святые Ангелы настолько отдалились от общества, что вся информация доходит до них лишь через цензуру таких вот Святейших Минь. При обычных обстоятельствах, я думаю, никто бы даже не стал посылать им доклада. Единственной моей надеждой было то, что рукоположение обязывает всех жрецов повиноваться Высшему Закону. Я полагал – или правильнее будет сказать, надеялся – что будет достаточно Криши. Она жрица и телепатка, так что они могли бы прочитать все из ее сознания и знать, что это правда. Но, похоже, и мне придется внести свой вклад. Не буду делать вид, будто мне наплевать, что со мной будет, но я все равно что живой труп; каждый выигранный мною день я отнимаю от Кинтара. Если потребуется, я пожертвую своим рассудком, жизнью и чем угодно, но Святые Ангелы получат полную, не приукрашенную информацию.

Коммодор кивнул.

– Теперь мне ясно, почему вы выжили, и за что получили свое звание. Немногие обладают вашим мужеством и самоотверженностью.

Капитан смутился и сменил тему.

– Что с Кришей? Как она?

– Ей пришлось несладко. Ее гипнотизировали, телепатически допрашивали и все такое. Они испробовали все, что могли, чтобы поколебать ее, но у них ничего не вышло. Она потрясла всех, кроме Святейшей Минь, которая до сих пор уверена в том, что ее запрограммировали миколианцы и подослали к нам, чтобы уничтожить нашу веру. Кстати, Святейшая Минь уверена, что вам не дадут аудиенции.

– Она сама установила правила и сделала формальное обвинение. Это отражено в протоколе. У нее нет выбора.

– Да, при условии, что ваше дело действительно попадет к Святому Ангелу. Как только вы покинете корабль, вы окажетесь в руках Церкви.

– Мне остается лишь уповать, что Тот, кто позволил нам дойти так далеко, не оставит нас и теперь. Когда она согласилась на то, чтобы я стал полноправным Инквизитором, я не мог поверить собственным ушам. Только чудо могло предоставить нам такой шанс.

– Надеюсь, вы правы, капитан. Я бы предпочел вести войну с демонами, а не с Миколем, зная, какую кошмарную цену нам придется заплатить. Гражданская война мне еще менее симпатична.

– Я думаю, что Миколи пока воздержатся от действий. Они тоже напуганы. И они больше не поклоняются бесам, они служат самим себе. Мне они не нравятся, их Империя – жалкая имитация, бледная тень владычества Кинтара, но я верю, что им тоже хочется спастись. Вы замечательный человек, коммодор. Держитесь подальше от этих черных областей и всегда поступайте по совести. Когда со мной покончат, надо, чтобы кто-то оставался самым опасным человеком в Мицлаплане.

Криша выглядела не менее ужасно, чем в Городе Кинтара – осунувшейся, исхудавшей, с ввалившимися глазами, – но дух ее не был сломлен. Как обычно, она больше беспокоилась о капитане, чем о себе.

– Капитан, ты не можешь так поступить! – прошептала она хриплым, срывающимся голосом, лишь отдаленно напоминавшим прежний.

– Так надо, – ответил он. – Твоя или моя жизнь уже ничего не значат. Имеет значение только наша цель.

Он ненавидел Минь за то, чему она подвергла Кришу, но ему было приятно, что, несмотря на все попытки, ей не удалось сломить жрицу. Святой Ангел удовлетворил его прошение об аудиенции. Чин не удивился этому; это было неизбежно с того момента, как его прошение попало в канцелярию. Отказать ему – означало заявить кораблю и жрецам, что Священный Закон более недействителен. Вероятно, сотрудники канцелярии сломали себе головы, пытаясь найти благовидный повод отказать ему, но в конце концов им пришлось передать прошение, тем самым поставив ту же задачу перед Ангелом.

И вот они спускались на спокойный зеленый мир, очень похожий на тот, на котором все началось три месяца – нет, целую жизнь – тому назад. Странно – он не испытывал никаких мрачных предчувствий, просто все казалось немного нереальным, как во сне.

– У Маккрея все было иначе, – прошептала Криша. – Ему пришлось так поступить, чтобы спасти свою душу. Но ты, капитан, тебе же уничтожат рассудок, испортят тело… Ты мудрее многих моих прежних учителей, ты должен жениться, завести детишек…

Когда-то он серьезно подумывал стать жрецом, но ему не хотелось платить цену. Мицлаплану же Нули, свободные в мыслях и действиях, были нужнее, чем жрецы.

Как поворачивается Колесо Жизни, отстраненно подумал он, все еще витая в облаках.

Мир, на который они прибыли, не принадлежал терранам, хотя с высоты и можно было так предположить. Этот мир населяли туны – пурпурные ящероподобные кентавроиды с клювами на груди. Он не помнил, встречал ли он таких раньше; впрочем, ему и сейчас вряд ли предоставится возможность с ними познакомиться. Его надежды на то, что он попадет в терранский мир, или любой из полудюжины других, где он смог бы раздобыть сигару, рухнули. Если ему и придется перестать курить сигары и смаковать дорогие вина, то, пожалуй, это была как раз такая ситуация.

Впрочем, вид огромного гранитного Храма со многими куполами и облицовкой из бурого камня заставил его выкинуть все подобные мысли из головы. Сколько раз он проходил мимо них, гадая, что находится внутри? Но в эти храмы допускались только жрецы, и если ты не был таковым, когда заходил, то становился им по выходу.

Старший распорядитель, в ослепительной, сверкающей золотом мантии, был минтером – существом со щупальцами на месте лица и растущими из-за спины глазами на стебельках. Подобно многим расам, он не мог обойтись без переводчика, транслировавшего телепатические волны в стандартную речь. Из-за этого голос его звучал несколько глухо и механически.

– Персонал заберет их и подготовит к аудиенц-сии, – сказал он Минь.

– Я буду помогать, – ответила Святейшая Минь. – Я проведу несколько дополнительных процедур, которые считаю необходимыми для одного из кандидатов. – Она имела в виду Чина.

– Вы будете ожидать здесь, – ответил распорядитель. – Если желаете, можете ис-спользовать молельню.

– Категорически возражаю! Я должна участвовать в его подготовке. Как региональный директор Инквизиции, я…

– Помолчите! – резко сказал распорядитель.

– Что? – она не поверила своим ушам.

– Вы не забыли, где вы находитесь? Мож-жет быть, вам стоит припомнить ваш-ши обеты? – предложил распорядитель. – Начните с тех, что касаются послуш-шания.

Она раскрыла рот, будто пытаясь что-то сказать, но потом закрыла его. Низко поклонившись, она повернулась и, сердито, даже вызывающе топая, пошла прочь.

– Возмож-жно, она больше не годится для этой работы, – проговорил распорядитель. Он говорил сам с собой, но транслятор не различал оттенки громкости. Ган Ро Чин подавил смешок и остался бесстрастен, как и Криша.

– Пойдемте, – сказал распорядитель и повел их запутанными переходами внутрь здания. Изнутри Храм казался больше, чем снаружи – не как кристаллы станций, конечно, но все равно впечатляюще.

Ган Ро Чина подвергли всем обычным процедурам, начиная с бактерицидного душа и заканчивая ароматической ванной, и вдобавок обстригли волосы. Наконец, его доставили в приемную, где уже ожидала благоухающая Криша, тоже коротко стриженная. Она по-прежнему выглядела уставшей и осунувшейся, кое-где отчетливо виднелись царапины, но она не собиралась сдаваться.

– Нервничаешь? – спросила она. Ее голос звучал намного лучше. Вероятно, ей что-то дали для голоса.

– Да, – признался он. Всю жизнь Чин видел колоссальные серые статуи Святых Ангелов, и неоднократно убеждался в их присутствии то на одном мире, то на другом, но никогда и не думал, что увидит хоть одного из них своими глазами. Разумеется, он также никогда не предполагал познакомиться – именно познакомиться – с настоящим Миколем. Впрочем, всегда лучше встретиться как друзья, чем на поле боя.

Он давно интересовался, сможет ли его дар противостоять даже силе Ангела. Пока что он знал, что, по крайней мере, защищен от демонов, да и от Тобруш тоже.

Статуи, разумеется, всегда приукрашивали, однако они все равно были чрезвычайно уродливы. Он надеялся лишь, что ему удается сохранить почтительное выражение лица.

Казалось, прошла вечность, но вот громадная дверь открылась, и вошел распорядитель.

– Криша Святая Мендоро, – объявил он. – Высочайший удостоил вас аудиенции.

Чин тоже начал было вставать, но распорядитель остановил его.

– Не вас. Пока что только ее.

Это ему не понравилось, но, как говорится, в чужой монастырь… впрочем, это и ее монастырь тоже, вспомнил он. Она поклонилась, начертила в воздухе треугольник углом вверх и последовала за распорядителем. Дверь закрылась, и грохот разнесся по коридорам, как удар часов рока.

Следующие несколько минут он молча кусал ногти. Затем дверь открылась, но, выйдя, распорядитель вновь закрыл ее за собой.

– Ждите, – сказал он капитану. – Вас вызовут. – Он пошел по коридору и вскоре скрылся из глаз.

Ожидание затягивалось, и он начинал по-настоящему нервничать. Ему хотелось, чтобы все побыстрее кончилось. Кроме того, если ему предстоит ждать еще долго, то он бы не отказался заглянуть в туалет.

Наконец дверь открылась, и из нее вышла Криша. Сперва, увидев ее, он обрадовался, но внезапно замер. С ней было что-то не в порядке, она казалось совсем чужой. Она выглядела как… как кукла на ниточках, с пустыми глазами и несколько дергаными движениями.

– Входи, – сказала он тоном, от которого по коже у него побежали мурашки.

Он поднялся, помолился не только богам, но и духам предков, и последовал за ней. Дверь вновь захлопнулась за ними со зловещим стуком.

Внутри было невероятно жарко и влажно; в воздухе, казалось, была разлита какая-то субстанция, от которой у него слегка закружилась голова. Повсюду росли диковинные экзотические растения и прекрасные цветы, которых он никогда раньше не видел. Зал был похож на джунгли, где-то журчала вода, и лишь потолок и искусственное освещение говорили о том, что он по-прежнему находится внутри здания.

А в центре зала, на возвышении, сделанном, по-видимому, из чистого золота, на инкрустированном самоцветами троне восседал Святой Ангел. Его кожа оказалась не гранитно-серой, а пшенично-золотой. Но он все равно был страшен, как смертный грех.

Ангел состоял практически из одной головы. Громадная квадратная голова, вся в складках и морщинках золотой кожи, увенчивалась пятью короткими веретенообразными щупальцами. На пяти же коротких стеблях, выходящих изо лба, располагались пять глаз, горящих малиновым огнем. Нос был просто дырой в центре лица; ниже находился огромный рот с отвратительными жвалами. Тело, принадлежавшее гигантской голове, оказалось невероятно крошечным, его члены атрофировались и представляли собой лишь рудименты того, что некогда появилось на свет в их родном мире. Это существо явно не имело возможности самостоятельно передвигаться – а возможно, даже питаться. Ему это и не нужно было. Давным-давно оно развило в себе сокрушительную силу, превращавшую любого врага, любого хищника в его преданного, любящего раба.

Криша – одна из таких рабов – подошла к трону и повернулась лицом к капитану. Он, в свою очередь, остановился, склонился так низко, как только мог, и остался в таком положении.

Он почувствовал то же легкое головокружение и тошноту, какие испытывал рядом с Кинтара и в пещере кристаллов – но не более того. Нули действительно были опаснейшими людьми в Мицлаплане.

– Поднимись, Ган Ро Чин, – приказала Криша тем же сверхъестественным голосом. Он повиновался. Внезапно он понял, что Ангел, видимо, неспособный говорить внятно для терранина, телепатически и гипнотически действует через Кришу. С практической точки зрения, сейчас Ангелом была Криша, а не существо на троне.

– Я полностью прочел содержимое разума моей жрицы, – произнесла Криша-Ангел. – Что ты можешь к этому добавить?

Он глубоко вздохнул.

– Мой господин, зло вновь распространяется по нашему миру. Наши люди и земли заражены им. Враг Света подготовил себе лазейку для побега и воспользовался ею. Его удерживал древний знак, сотворить, равно как и разрушить который могут лишь Мицлаплан, Миколь и Биржа, объединившись друг с другом. Знак мне известен, известны и те, кто должны его сотворить, однако я не знаю, ни как это сделать, ни как использовать его против Врага Света. Я лишь надеюсь, что те, кто сражались и победили в далеком прошлом, существа Высшей Расы, возможно, обладают подобными знаниями.

– Я слушал твой доклад инспекторам, – ответила Криша-Ангел. – Я желаю знать твои умозаключения касательно знака и всего остального.

Хотя он ни на секунду не забывал, где он и с кем разговаривает, ничто не могло польстить самолюбию Ган Ро Чина больше, нежели просьба объяснить свои умозаключения и выводы. Кому угодно, даже Ангелу.

– Довольно – изрек наконец Ангел. – Однако, я пока что не располагаю достаточными данными для принятия решения относительно дальнейших действий. Я должен поразмыслить и проконсультироваться с советом мне подобных. Разумеется, мы знаем о распространяющейся порче. Мы ожидали этого сразу же после того, как разведка перехватила доклады Биржи об обнаружении Кинтара. Однако новым и неожиданным, и тем менее радостным для нас известием является освобождение Четверых Князей и их господина. Впрочем, я склонен видеть в этом Вышнее произволение. Что касается вас, капитан, то ваши знания и служба Мицлаплану более чем удовлетворительны. Вам известно больше, чем большинству моих жрецов, и ваш рассудок не так скован. Я буду советоваться с моими собратьями, дабы обрести мудрость и верный путь. Рассмотрев то, что хранила память моей верной служительницы Криши, я обнаружил не ересь, но выдающиеся деяния и верную службу. Да будет она с этого момента носить звание Святейшей, и отвечать лишь передо мной. Кроме того, я считаю, что ваша пара более не должна быть разделена. Она завершит твое рукоположение и станет твоим духовным наставником. Вы оба свободны.

Ему удалось низко поклониться, повернуться и самому закрыть за собой дверь, но, оказавшись в приемной, он чуть не потерял сознание.

Следующие несколько дней не отложились в его памяти. Из всего, что он пережил в комнате пыток, ему запомнились только отдельные образы и врезавшиеся в сознание фразы. Его разум оказался неподвластен прямому программированию Ангела, но зато вполне доступен для его технических эквивалентов.

Как ни странно, когда он очнулся с легкой головной болью и понял, что все позади, он не почувствовал себя как-то иначе. Интересно, изменили ли ему точку зрения? Он определенно помнил все, что с ним произошло – абсолютно все, – и сожалел лишь о том же, о чем и раньше. Хуже того, он по-прежнему любил Кришу, по-прежнему мечтал о сигаре и по-прежнему находил Святых Ангелов одними из уродливейших созданий во Вселенной. Внезапно ему пришла в голову одна мысль. Он наклонился и с облегчением обнаружил, что все на месте.

В комнату вошла Криша. Она выглядела просто ослепительно; краски вернулись на ее лицо, тот угрюмый, опустошенный взгляд бесследно исчез. А еще на ней была рыже-золотая мантия, такая же, как у распорядителя, но на ней она смотрелась куда лучше. На ее пальце сверкало крупное золотое кольцо с драгоценными камнями, выложенными в священный треугольник острым углом наружу.

– Привет, – поздоровалась она, взяла его руку и пожала. – Как ты себя чувствуешь?

– До смешного нормально, только голова побаливает, – честно ответил он. – А что случилось? Они передумали?

– Нет. Ты теперь жрец, Гани. – Она никогда его так не называла; он всегда был для нее «капитаном», но ему понравилось. – Ган Святой Ро Чин. Осталось провести несколько ритуалов, но это все формальности.

– Звучит непривычно, – ответил он. – Но если я больше не капитан, то пусть будет «Гани». Впрочем, должен тебе сказать, что вовсе не ощущаю себя жрецом. Я чувствую себя старым безработным капитаном грузовика, прожженным шельмой.

– Ну, с тобой обошлись помягче, чем с большинством новообращенных, – заметила она. – Мне дали совершенно недвусмысленные инструкции, что в тебе не должно измениться ничего, что может повлиять на твой стиль мышления или действий. Все могло обернуться крайне плохо, просто ужасно, если бы ты не победил эту жуткую Минь на ее собственном поле.

– Спасибо Манье и еще нескольким таким же, как она – именно у них я научился тому, как с ними держаться. А ты – как мне тебя теперь хоть называть-то? Первый раз в жизни говорю со Святейшей.

– Ты будешь называть меня Кришей, – строго сказала она. – Это ужасно: все теперь называют меня «Святейшая». Я очень смущаюсь, но, может быть, когда-нибудь и смогу привыкнуть. Однако я не желаю и слышать, как это произносишь ты. Я хочу, чтобы рядом со мной был хоть один человек, который будет разговаривать со мной по-человечески, даже если я выше его саном. И не забывай об этом! – неожиданно игриво добавила она.

– Ни за что, мэм, – отозвался он с улыбкой.

– Оказывается, я пользуюсь здесь большим авторитетом, – сказала она, опуская руку в потайной карман. – Ни один терранин еще не носил золотой мантии, так что им пришлось перешить одну специально для меня, и я добавила к ней кое-что от себя, вроде этих карманов, – добавила женщина, вытаскивая три толстые сигары.

Его глаза полезли на лоб.

– Где ты их раздобыла?

– Здесь останавливался грузовой корабль, и когда я узнала, что капитаном там терранин, я послала ему весточку. Оказалось, он тебя знает. Кажется, его зовут За Чжу.

– Ах, да! Крепкий парень. Поперек себя шире. Не видел его уже сто лет.

– Так, здесь не курить! И рядом со мной тоже! Я ни за что не собираюсь терпеть этот запах. Кури на воздухе и один.

– Слушаюсь, шкипер, – отозвался он. – А разве священникам можно грешить? Я думал, нельзя.

– Вообще-то курить у нас не принято, но я специально попросила главного библиотекаря порыться в книгах, и, как выяснилось, нигде не сказано, что это грех.

Криша была вполне собой, и Ган Ро Чин вздохнул с облегчением. Сам капитан – «Гани» – тоже остался почти таким же, как был, однако теперь он был жрецом, принесшим обеты. В нем изменилось очень мало, и преимущественно на уровне подсознания. Его любовь к ней превратили в преданность, в непоколебимый союз тверже стали. Больше его никогда не соблазнят другие женщины, и он никогда не предаст ее. Он просто не сможет этого сделать. Однако в их союзе, в отличие от обычного мицлапланского брака, ведущую роль играла она. Он по-прежнему мог спорить с ней, убеждать ее, заставляя ее передумать, но теперь он всегда будет повиноваться ей так же, как она повиновалась своим владыкам – Святым Ангелам. Единственным смыслом ее жизни было служить им всем сердцем и душой, выполнять все их пожелания и приказы. Это было величайшее благословение, ниспосланное ей, их дар, и даже если бы они забрали назад Чина, она осталась бы верной им и служила бы так же пылко, ничего более не прося.

– Как дела во внешнем мире? – спросил он, отгоняя мысли о произошедших в ней изменениях.

– Плохо. И становятся все хуже. Высочайшие каким-то образом объединили свои разумы в сеть; они могут общаться даже через громадные расстояния. Они уже долго советуются. Обычная связь сбоит. Предпринимаются колоссальные усилия, чтобы вычистить Инквизицию. Святые Ангелы приказывают целым Дланям и штатам сотрудников являться на аудиенцию, и во многих обнаруживают порчу. Их можно излечить, но цена для искаженного, как правило, чрезвычайно высока. Очевидно, наше величайшее достижение состоит в том, что мы вырвали Высочайших из изоляции, в которой они пребывали. Некоторые из них даже овладели телами жрецов и вышли наружу, чтобы увидеть Церковь и людей своими глазами.

– Это воодушевляет. А что слышно о других Империях?

– В Миколе тоже раздробленность, но они гораздо более жестокие, и о них рассказывают омерзительнейшие вещи. Повсюду возникают древние культы демонов, со всеми положенными жертвоприношениями. В некоторые слухи вообще невозможно поверить. Например, говорят, что один верный Лорд высадился на мятежной планете, и что какая-то тамошняя колдунья-воительница превратила его вместе с войсками в дролов.

– Это Калия, не иначе, – подумав, ответил Чин. – Стать дролом – значит родиться заново. Для этого существует целая технология перепрограммирования с помощью наномашин, способных обработать каждую клетку тела. Именно так они поступают с некоторыми политическими противниками, устраивая показательные казни. Дролы – настолько простые существа, что, вероятно, программ всего две, мужская и женская. Однако, если у них были программы, и им удалось набрать достаточно этой дряни, чтобы хватило на целую армию… это просто невероятно. Никакой силы Кинтара не хватит на такое. – Вдруг он соскочил с кровати. – Так вот оно что! Он там!

Криша нахмурилась.

– Кто? О ком ты говоришь?

– Враг Света, Механик! На Миколе сохранились остатки религий и ритуалов тех времен, когда они еще были заодно с Кинтара, так что там для него самое подходящее место, чтобы собрать силы и закрепить успех. Это Калия! Я понял! Он использует ее, чтобы расчистить себе дорогу, а ее ненависть к иерархии Миколя – отличное подспорье для него! – Он внезапно остановился. – О Боже! Туда ведь отправились Тобруш и Джозеф! Надеюсь, они не станут подходить слишком близко. Миколи, возможно, и ровня Кинтара, но не ему.

– Что ж, с Миколем сообщение пока что не прервано, хотя уже и было несколько кровавых стычек, – сказала она. – А вот о Бирже вообще ничего не слышно. Если Тобруш и Джозефа убили или испортили, то наверняка они дотянулись и до Биржи. А что, если Модра и Джимми не справились? Что тогда с нами будет?

– Тогда, боюсь, надежды нет, и мы можем считать себя настолько же мертвыми, как Манья, Морок и Савин, – вздохнул он. – Найдется здесь для меня зеленая мантия? Надо к ней привыкать, заодно и покурю.

Модра сидела в уборной; Гриста спала.

Джимми еще раз провел широкое сканирование по всему пограничному району, затем сел и проанализировал результаты. Выходила сплошная черная стена, и горький опыт научил их, что она отнюдь не тонка. То и дело от нее отваливались небольшие сгустки и, ускоряясь, устремлялись к Миколю, но стена была настолько плотной, что в ней не появлялось ни просвета.

Он откинулся в кресле и покачал головой. Уже три дня они курсировали вдоль границы, надеясь обнаружить хоть малейшие признаки прохода, но пока что все было тщетно.

Он поудобнее устроился в скафандре, и его мысли перешли на более личные предметы. Он по-прежнему чувствовал себя очень… странно – особенно, когда менял позу. Он и не думал, насколько вездесуща была эта вещь, покуда ее не стало. Медицинская лаборатория под руководством Тобруш провела идеальную операцию; не было ни осложнений, ни боли – ничего. Что, разумеется, было еще более странно. Миколианцы ничего не знали об анатомии человека и полностью доверились компьютеру; тот учел все и вывел мочеиспускательный канал рядом с анальным проходом. Оставалось лишь догадываться, на лечение каких травм он был запрограммирован. На том месте не осталось ничего, даже шрама.

Он по-прежнему испытывал смешанные чувства. С одной стороны, он испытывал горечь утраты, а также психологические проблемы самоидентификации как мужчины. Очень трудно оказалось приспособиться и принять случившееся. Но, с другой стороны, он чувствовал себя так, словно огромная гора свалилась с его плеч, как будто эта громадная тяжесть, бушующее безумие, также оказалось удалена. Он оплакивал утрату, но вместе с тем считал, что принял правильное решение. Возможно, позже, если им удастся все это пережить, если Механик будет побежден, а Кинтара разбиты, задним числом он будет очень сожалеть об этом, но не теперь. Конечно, они смогли бы и вырастить что угодно, будь у них образец его кожи и генетический код – но такие мысли он старался сразу выкидывать из головы. Он сжег мосты и останется тем, кем стал, во что бы то ни стало.

У Кинтара не осталось ничего, чем его могли бы соблазнить. Жизнь? Они получат ее без большого труда, но он тоже постарается прихватить с собой парочку. Определенно не флирт и не секс, и даже если они предложат ему восстановление, он уже все решил. Бессмертие? Он не был вполне уверен, но верил, что те, кто расслышал голос субатомной частицы в бесконечной Вселенной, не дадут ему пропасть.

Модра вышла из туалета и упала в свое кресло.

– Снова тошнит? – спросил он.

– Мутит. Так же, как вчера. Я приняла таблетку от космической болезни, но, похоже, не подействовало. Ладно, если это как вчера, то скоро пройдет. Что нового?

– Разрывов нет, но все большая часть этой мерзости определенно перемещается внутрь. Конечно, Миколь для них – благодатная почва, на людей им наплевать. Их задача – уничтожить повелителей. Если то, что мы слышали про Мицлаплан – правда, то, видимо, на Бирже такая же неразбериха. Черт, они ведь могут захватывать в Бирже целые планеты, и никто не заметит! Впрочем, я думаю, что их цель – развязать войну. Хранители и Мицлапланы, конечно же, припомнят Миколям старые грешки, а демоны постараются разъединить ядро их империи и сделать так, чтобы они не смогли организовать достойную оборону. Миколей они боятся больше всех, потому что те могут перемещаться незаметно. Могу поклясться, что где-то прямо сейчас в одной из лабораторий Биржи, а может, и Мицлаплана, на некого ученого снизошло озарение и он изобрел идеальный тест, выявляющий тело-носитель Миколя.

Она недоверчиво взглянула на него.

– Ты правда так думаешь?

– Я бы на их месте поступил именно так. Думаешь, Сама-знаешь-кому не придет в голову та же мысль? Кроме того, расе, которая сама вывела или создала Миколей, разумеется, стопроцентно известен их родной мир, их генетика и наука, так что рецепт геноцида, считай, готов. Как бы то ни было, при этом Трем Империям ни за что будет не собраться вместе, когда начнется заварушка.

Она откинулась в кресле, и ей стало полегче.

– Тобруш! Джозеф!

– Мы здесь.

– Ни одного разрыва за три дня! Что нам делать?

– Если считаете, что выхода совсем нет, проложите по картам курс с минимальной вероятностью перехвата. Затем летите на субсветовой. Если вас засекут, сдавайтесь. Вы не лишены определенной мощи.

В этом был смысл.

– Что, если мы просто попробуем прорваться напрямую на полной скорости?

– Не стоит. Вы не знаете, что оно способно сделать с вами, и там наверняка есть ваши описания, что-нибудь вроде «их разыскивают Кинтара». Даже если вы прорветесь и избежите порчи, эта дрянь может засечь ваше местоположение, а по каналу связи – и наше тоже. Здесь, в Кваамиле, их невероятно много. Мы не решаемся подойти даже на пять световых лет к ближайшему миру, занятому ими, и каждый раз, когда мы проверяем, их оказывается все больше. Джозеф побывал во многих регионах, и дела там обстоят более чем неважно.

– Если их так много, как же он туда пробрался?

– А ты подумай! Регион ведь захвачен Кинтара? Ты представляешь себе, сколько им требуется открытых пентаграмм на скопление из тринадцати звездных систем? Даже точку выхода незачем указывать; Кинтара нужны быстрые входы и выходы. Не очень удобно для транспортировки, но чрезвычайно – когда надо просто бросить быстрый взгляд на тысячу мест. Обратись к его сознанию, если хочешь сам посмотреть на то, что видел он.

Даже быстрая оценка положения – как правило, не более чем моментальная фотография, – поражала в самое сердце. Человеческие жертвы и другие ритуалы, выворачивающие наизнанку желудок, гигантские идолы, горящие фимиамом жаровни, лица живых мертвецов, сцены разврата и еще более ужасные вещи.

– А как насчет того сообщения про целую армию, обращенную в дролов каким-то магическим заклинанием?

– Подтвердилось. Они и хотели, чтобы эта история стала достоянием гласности – понятно зачем. Эти несчастные, очевидно, понадеялись на свое суперсовременное снаряжение: боевые скафандры, средства связи и так далее. Их заманили в огромную пентаграмму нескольких километров в диаметре. Как только они оказались внутри, она закрылась и в нее хлынул поток энергии иного мира, достаточный для «заклинания».

– Тогда никто не может быть в безопасности!

– Если бы они действительно могли сплошь и рядом проделывать такие вещи, навряд ли им надо было бы сейчас соединять свои силы и организовываться. Каждый раз, когда они устраивают нечто масштабное, они теряют в массе – навсегда. Учитывая по меньшей мере сотни световых лет расстояния, три империи, четыреста рас, девяносто триллионов населения – не думаю, что у них это получится, не говоря уж о проблемах, связанных с размером таких больших пентаграмм. Зато они вполне могут позволить себе несколько грандиозных показательных казней вроде этой, и более значительное число индивидуальных, по необходимости. Заметь, что несмотря на кажущуюся простоту захвата орбитального корабля и отключения его систем – так, кстати, поступили те первые с кораблем исследователей, – они обычно предпочитают позволить ему отступить, сохранив все записи. И эти же записи убеждают военных и Лордов в том, что им противостоит богоподобная сила, гораздо сильнее, чем сотня уничтоженных ими кораблей. Уже сейчас многие кланы, в том числе те, кому не угрожает непосредственная опасность, пытаются заключить сделку с Кинтара – а те, конечно, более чем согласны.

– Фаусты, как я и говорил давным-давно, – заметил Джимми. – Нельзя подарить высокие технологии или что угодно всем девяноста триллионам. Но если ты думаешь, что они могут обратить мужчин и женщин всех рас в уродливых рабов-дролов, то ты можешь надеяться и получить от них какие-нибудь блага. К тому же, как ты предположил, у них очень жесткие ограничения, независимо от того, что именно они делают, и поскольку они действуют в этой Вселенной, им приходится воевать с нашими физическими законами, энергией, массой, дробями, пропорциями и всей прочей математикой. И потом, для чего им лишняя тысяча дролов? А вот целые системы, целые сообщества, присоединяющиеся к ним добровольно, за плату, поклоняющиеся им и готовые играть в их игры – это достойный приз!

Модра одним глазом поглядывала на мониторы, на случай, если потребуется резкий маневр, недоступный автопилоту. Внезапно она увидела нечто настолько невероятное, что сначала даже не поверила своим глазам. Она подалась вперед, забыв о тошноте, и изо всех сил принялась всматриваться.

– Джимми! Там только что отвалился один кусок, и за ним пусто!

Джимми сел и уставился на мониторы. На них был виден все расширяющийся разрыв. Через него даже можно было увидеть далекую звезду.

– Мы летим туда! Пожелайте нам удачи!

– Осторожнее! Они могут заметить вас и сомкнуться! Проверьте, чтобы вам хватило места! Нужен парсек, как минимум!

Джимми переключился на ручное управление и резко развернул корабль. Разрыв был по-прежнему на месте, и, казалось, даже продолжал немного расширяться. Он застегнул командирский шлем, и компьютер рассчитал максимальную скорость схождения черноты и расстояние до разрыва. Шансы на прорыв были чуть лучше, чем пятьдесят на пятьдесят, и никто из них не стал сомневаться.

По крайней мере, до тех пор, пока они не приблизились к точке невозвращения. Внезапно сгустки начали быстро стягиваться внутрь разрыва, образовывая как бы две сближающиеся стены тумана.

Не успеем! подумала Модра, пытаясь держать себя в руках, но в этот момент они вырвались. Стены сомкнулись прямо за ними, и Джимми пришлось поманеврировать, уклоняясь от мелких сгустков, болтавшихся на той стороне. Но они вырвались!

– Куда теперь? – спросил он, чувствуя себя счастливым как никогда.

– Домой! – ответила она. – В столицу, если ее еще не поглотила тьма. Уладим дела и узнаем, нет ли ответа на наше скромное сногсшибательное сообщение.

– Нам придется немного пообъясняться.

– Джимми! Это же не пограничье и не флот! Это же Биржа! Мы вернулись, – она перешла на нарочито серьезный тон, – из когтей коварного Миколя, на украденном корабле! Мы даже везем трофеи!

– Может, ты и права, – признал он, – но я все же не думаю, что цимоли и служба безопасности встретят нас с цветами.

– Если они придут с добрыми намерениями, то тем лучше, – ответила она. – А если со злыми, то мы знаем, как с ними управиться.

– Возможно, – ответил он, – но не задавайся сверх меры. Они неспроста удерживают власть на всех мирах, причем уже довольно давно, знаешь ли. А сейчас повсюду демоны.

Им понадобилось еще несколько дней, чтобы достичь мира, считавшегося сердцем Биржи, мира, который все называли просто столицей. По дороге им пришлось уклониться еще от нескольких отбившихся сгустков. Они немало позабавились, объясняя другим кораблям, преимущественно торговым, почему их корабль зарегистрирован на Миколе. Впрочем, военных никто не вызвал. Либо здесь, вдали от границы, люди были более уверены в себе, либо просто чересчур расслабились.

Вокруг столицы действительно кружило несколько сгустков, но их было настолько мало, что избежать их оказалось совсем нетрудно. Джимми решил, что они скорее разведывают, чем пытаются причинить ущерб.

– Курьер с регистрацией Миколя, назовите себя, – пришел вызов диспетчера.

– Трофей согласно лицензии 34B787KL-6-12-1, – отозвалась Модра. – Лицензиаты – Страйк Модра, консорциум «Делатель вдов», а также Маккрей Джеймс Френсис и Маккрей Молли, из той же компании. Больше на борту никого нет. Не провозим оружия или иной контрабанды. Прошу разрешения на посадку.

Диспетчер долго молчал, и, казалось, их сердца остановились, пока от него не пришел ответ:

– Сканирование соответствует, лицензии в порядке. Передаю вас наземной службе.

– Эй! Что это там насчет Молли Маккрей? – выпалила Гриста откуда-то сзади.

Джимми, повернув голову, взглянул на нее. Вообще-то он знал, что так думать нехорошо, но он чувствовал определенное удовлетворение, что его… операция разбила ее мечты так же, как она разрушала его мечты все эти годы.

– Если ты Гриста, то юридически ты труп, – ответил он. – А если Молли – то ты гражданка, жена гражданина и наследница банковского счета. Не забывай об этом, Молли. Если забудешь, то в лучшем случае тебе светит конфискация и изгнание. Все, что у тебя останется – это твоя раса.

– Вот дерьмо, – она надула губы. – Так нечестно!

– Ты говоришь совсем как я, когда получил морфу себе в спину. Можешь развестись в любой момент, как в старые добрые времена. Получишь половину моего состояния. Правда, моя Церковь не допускает развода, но можно аннулировать брак. Ты снова попадешь в район развлечений, будешь собственностью кого-нибудь из владельцев.

– О Боже, Джимми! Я же не буду знать, куда мне идти и что делать, если останусь здесь одна!

– Да, помнится, единственный раз, когда ты оказалась сама по себе, ты действительно испортила все, что только можно, – согласился он.

Он повернулся и взглянул на приборы и панель обзора.

– Что ж, – сказал он, – нас ведут прямо на посадку. Будем надеяться, что нас там не встречают мертвые ребята с мозгами из кремния.