Девушка на причале

Три часа спустя Петра шла по дорожке, ведущей к дому.

Солнце светило как яркий алмаз под безоблачным куполом неба, превратив туманное утро в безветренный, влажный день. Петра спрятала свою метлу обратно в дупле дерева, и теперь бесстрашно шла к дому с плащом, перекинутым через плечо, ее растрепанные от ветра волосы теперь были собраны в слабый хвостик.

Как оказалось, мистер Турман, владелец магазина «Экономия и Торговля Турмана», действительно предоставил кредит Морганштернам на небольшой, но крепкий чемодан. Еще в начале лета Петра поняла, что убежденный холостяк воспылал к ней довольно странной любовью, хотя он был слишком робок, чтобы упоминать об этом. Идея воспользоваться привязанностью мистера Турмана как инструментом торга казалась несколько отвратительной для Петры, однако она решила доказать Филлис, что поручение с которым она послала Петру не было таким уж бесполезным. На это ушло не очень много времени. Она лишь увлекла мистера Турмана болтовней о красоте осеннего дня и о том, как сильно она любила полевые цветы, при этом загадочно улыбаясь и глядя широко распахнутыми глазами на пожилого человека. К тому времени, когда дело дошло до чемодана для Иззи, у мистера Турмана щеки были довольно красные. Он предложил чемодан в кредит еще до того, как Петра даже заикнулась об этом. Она пообещала, что дедушка Уоррен приедет забрать чемодан на следующий день, и пожелала мистеру Турману доброго дня. Петра чувствовала себя немного виноватой из-за того, как легко было получить то, что она хотела от мистера Турмана, но лишь немного. Она бежала вприпрыжку обратно до ручья, где она спрятала свою метлу.

Петра вернулась с рынка почти на два часа раньше, но она знала, что Филлис ничего об этом не скажет. В конце концов, белый грузовик мистера Саннитона все еще стоял, слегка наклонившись на изрытой колеями дорожке, ведущей к дому. Значит, «собеседование» с Иззи все еще продолжалось. Филлис упомянет магию в присутствии мистера Саннитона, не раньше чем рак на горе свистнет. С этой мыслью, твердо укоренившейся в голове Петры, она шагнула в тень крыльца. Она потянулась к двери, но замерла на месте.

Внутри было шумно. Голоса эхом отражались в коридоре и проникали через сетчатую дверь. Первое, что Петра услышала, были рыдания Иззи.

- Она слишком молодая и довольно хилая, - произнес мужской голос, перекрывая плач Иззи. – И гм… очень чувствительная на прикосновения.

- Это совсем не так, - категорически заявила Филлис, как будто она отдавала приказания Иззи. - Она отлично подходит для работы на ферме. Ну, в последнее время она только об этом и говорит.

Иззи прерывисто задышала. Пытаясь контролировать свой голос, она сказала:

- Я передумала. Я не хочу идти. Я хочу остаться дома с тобой и папой Уорреном. Я еще не готова.

- Глупости, - рявкнула Филлис. – Мистер Саннитон предлагает тебе прекрасную возможность. Если на ферме нужен рабочий, то ты отправишься туда сегодня, и я не хочу ничего об этом больше слышать. В конце концов, нет никакого смысла в том, что ты будешь бездельничать здесь целую неделю, если сейчас есть открытая вакансия на рабочем ферме. Уоррен привезет твои вещи позже.

Через сетку двери, Петра могла разглядеть фигуру Персиваля Саннитона стоящего у входа в гостиную, спиной к Петре. Это был низенький и коренастый мужчина, хотя и опрятно одетый в белое пальто и шляпу. Его руки были засунуты в карманы брюк, и он нетерпеливо покачивался на пятках. Он сделал вид, что поглядел на часы.

- Возможно, это не очень подходящее время, - произнес он, растягивая слова. – Если девушка не готова, нет необходимости ехать сегодня. Возможно, в следующем году будет больше мест, и тогда…

- Об этом не может быть и речи, - объявила холодно Филлис, и Петра знала, что она посмотрела на Иззи своим стальным, непримиримым взглядом, приказывая ей замолчать. На этот раз, однако, взгляд не сработал. По-видимому, Иззи только сейчас по-настоящему поняла, какой будет ее жизнь на рабочей ферме, когда она увидела безразличный взгляд этого толстого человечка с маленькими поросячьими глазками и обманчиво дружелюбной фамилией. Такие случаи открытого неповиновения у Иззи были довольно редки.

- Но я не хочу! - вопила она. - Я боюсь идти! Не заставляй меня, мама!

Филлис решила использовать другую тактику. Она пренебрежительно щелкнула языком и проговорила человеку в белом пальто и шляпе.

- Она упряма, как видите, но это лишь говорит о том, что из нее получится хороший работник. Как только она попадает на ферму, ну… ей не захочется оттуда вообще уходить.

Она рассмеялась, словно это была шутка.

- Нет! - крикнула Иззи, прибегнув к своему последнему средству открытого неповиновения. - Я не пойду, и вы не можете заставить меня!

- Ну все, достаточно! - скомандовала Филлис, ее голос звенел, как будто били молотком по железу. Последовал оглушительный шлепок, затем послышался стук неровных шагов. Следующее, что Петра услышала, был тяжелый звук падения Иззи на диван гостиной. Саннитон отвел взгляд, но не от ужаса, а скорее от смущения, как будто он случайно вторгся в личную жизнь Филлис, пока она улаживала необходимые для бизнеса дела.

Петра распахнула дверь и бросилась по коридору, прежде чем она поняла, что собирается делать. К тому времени, как хлопнула решетка на двери, закрываясь за ней, она уже оттолкнула маленького коренастого человека и со сверкающими глазами приблизилась к Филлис. Женщина едва успела моргнуть, но ее взгляд метнулся вниз на долю секунды. «Она проверяет, есть ли у меня в руке палочка», - подумала Петра. Палочка, и в самом деле, была там. Кончик ее торчал из кулака девушки, указывая на пол. Она даже не поняла, как палочка очутилась в ее руке.

- Я вернулась, мама, - прорычала Петра сквозь зубы, превращая последнее слово в эпитет. – И как раз вовремя, кажется…

Не отрывая взгляда от Филлис, Петра протянула левую руку к Иззи, которая сидела с изумленным видом на диване, прижав руку к щеке.

- Я вижу, - ответила Филлис, оправившись. - И нагло прерываешь дело, которое тебя не касается. Будь же хорошей девочкой и сделай мистеру Саннитону чай.

- Э-э! – промямлил нервно Саннитон. - Э-э, нет! Нет, спасибо, не нужно…

- Я думаю, Иззи не готова отправиться сегодня, - медленно сказала Петра, теребя свою палочку в правой руке, а левой все еще придерживая Иззи.

Губы Филлис превратились в тонкую линию, лицо ее застыло.

- Я думаю, что это не тебе решать.

- Конечно, нет, - спокойно ответил Петра, сузив глаза. - Это решение Иззи. И я полагаю, она уже сделала это.

- Слушайте, - перебил их Саннитон, отступая через дверь гостиной. - Я оставлю это решать вам, дамы. Не стесняйтесь, звоните в любое время…

- Изабелла поедет сейчас, - заявила Филлис, кипя от злости. Саннитон беспомощно остановился в дверях, очевидно, в недоумении. Филлис продолжала, не отрывая взгляд от Петры. - Она не знает, что лучше для нее. Ну… она недалекого ума, и не в состоянии принимать такие решения без своей матери.

Несмотря на то, что Петра очень старалась контролировать свой гнев, это было трудной задачей, требующей почти всей ее концентрации. Ее палочка, казалось, вибрирует у нее в руке. Позади нее Персиваль Саннитон вздрогнул. В комнате внезапно стало холодно. Его дыхание белым паром вылетало из носа. Он перебрался поближе к залу. Петра с трудом могла говорить. Вместо этого она оторвалась от стального взгляда Филлис и обернулась на Иззи. Девочка безучастно смотрела на протянутую руку Петры, ее маленькая ручка все еще прижималась к щеке, по которой ударила Филлис.

- Идем со мной, Иззи, - спокойно сказала Петра. - Давай пойдем ... немного пробежимся.

- Она не будет делать ничего подобного! - заявила Филлис, ее голос почти вибрировал. Она шагнула вперед между Иззи и Петрой. Воздух вокруг стал морозным. Ледяные узоры распустились в углах окна гостиной, распространяясь со скоростью молнии. Палочка дрожала в руке Петры. Филлис, казалось, не замечала изменения в атмосфере. Ее лицо побледнело, багровые красные пятна выступили на скулах.

Она подняла руку, чтобы оттолкнуть протянутую руку Петры. Саннитон открыл рот, как будто предупреждая, но не издал ни звука. Петра была уверена, что не сможет контролировать себя, если Филлис прикоснется к ней.

Внезапно другой голос раздался из дверного проема, заставив Филлис замереть на месте. Сердце Петры подпрыгнуло при звуке этого голоса. Это был дедушка Уоррен.

- Если Изабелла не готова, тогда она не пойдет, - сказал он. Его голос не был ни громким, ни командующим, и все же он нес определенный вес, не терпящий возражения. Петра не могла вспомнить, чтобы ее дедушка когда-нибудь говорил с такой тихой яростью.

Глаза Филлис метнулись в его сторону, ее брови взлетели. Стоящий в дверях, Персиваль Саннитон быстро повернулся, взглянув на высокого пожилого мужчину позади него.

- Ах-ха! – выдавил он из себя. - Вы должно быть опекун девочки, мистер Морганштерн! Да, да, как вы правы! В любом случае, у нас нет никакого желания оказывать давление на молодую леди! На следующей неделе я буду проезжать мимо и с нетерпением жду встречи с ней, полагаю, что наша договоренность сохраняется. Не надо меня провожать, и доброго вам дня!

Последние слова Саннитона эхом отозвались с крыльца, когда он в сущности бежал из дома, прижимая свою белую шляпу к голове, как будто какой-то капризный призрак пытался украсть ее. Через мгновение двигатель его белого грузовика взревел, он поспешно сдал назад, беспокойно вихляя из стороны в сторону на подъездной дорожке. Никто в гостиной не пошевелился. Петра посмотрела на палочку в своей руке. Она была по-прежнему направлена на пол - на ковре рядом с правой ногой Петры слабо дымилось маленькое черное пятно в форме звезды.

- Она собиралась заставить меня поехать с этим человеком! - пожаловалась Иззи, слезы до сих пор не просохли на ее щеках. Они с Петрой покинули дом вскоре после скандала, оставив Уоррена и Филлис, которые меряли друг друга ледяными взглядами через гостиную. Петра целенаправленно шагнула в полуденный туман, вызванный ее гневом, распространяя его настолько, насколько она могла. Иззи рысью бежала за ней, стараясь попасть в ногу, по-прежнему крепко держа руку Петры, ее щеки покраснели. Отношение девушки к «собеседованию», казалось, колебалось от раненой печали до нерешительного гнева. Петра никогда раньше не слышала, чтобы Иззи так говорила.

- Как мама могла сделать это со мной? Она даже не слушала! Она едва знает этого ужасного человека вообще, но она собиралась заставить меня поехать в его грузовике с ним! И ты знаешь, что еще? Я совсем не собиралась приезжать домой на выходные! Мама сказала, что было бы лучше для меня начать думать о рабочей ферме, как о моем доме! Она сказала, что было бы легче, если бы я только приезжала один раз в месяц! И она говорит, что я даже не могу взять свои куклы! Что они будут делать без меня? Я нужна им!

- Все будет в порядке, Иззи, - автоматически сказала Петра, едва слыша себя.

- Нет, не будет! - вдруг вскричала Иззи, выдергивая свою руку и останавливаясь, чтобы посмотреть на нее. - Ты разве не слышала, о чем они говорили! Даже если я не уехала сегодня, мне все равно придется уехать туда на следующей неделе! Я начинаю думать, что маму даже не волнует, вернусь ли я вообще сюда! Я начинаю думать…

Иззи резко остановилась, и слезы появились в ее глазах, тут же скатываясь по ее щекам. Она крепко сжала губы, пытаясь остановить их дрожь.

Петра опустилась на одно колено на тропинке, принимая младшую девочку в объятия, ненавидя себя за то, что предложила такое пустое утешение.

- Тсс, - сказала она, уткнувшись в волосы девушки.

Но Иззи оттолкнула ее, слезы ручьем текли по ее щекам. Она уставилась взглядом на плечо Петры, явно, столкнувшись с правдой, которую она отрицала в течение многих лет.

- Я начинаю думать ... что мама даже не будет скучать по мне ... - ее голос запинался от рыдания, но она зажмурила глаза, заставляя себя продолжать дальше, чтобы закончить мысль. - Я думаю, что она даже не любит меня. Я думаю, что она хочет, чтобы я ушла.

Наконец, она снова прижалась к Петре и позволила старшей девочке обнять ее. Иззи плакала. Поток слез убитой горем девочки обрушился на плечо Петры, как океанские волны. Петра только держала ее и гладила по волосам.

Она всегда полагала, что Иззи совершенно не знала о презрении, которое испытывала ее собственная мать к ней, но теперь она увидела, что девочка знала все это в глубине души, в тайном уголке ее молодого сердца. Иззи удавалось обманывать себя насчет своей матери в течение одиннадцати лет, но сегодня обман был разрушен. Филлис своей собственной рукой разрушила так заботливо построенную ложь. Это оказалось легко. Достаточно было только одной пощечины. Это даже не была пощечина в полном смысле этого слова; отметина на щеке Иззи уже исчезла. Но этого было достаточно, и Петра каким-то образом знала, что для Иззи не было пути назад.

- Если бы я была ведьмой, все было бы проще, - вдруг выпалил Иззи в плечо Петры, ее дыхание было горячим и сильным. - Если бы я была ведьмой, я могла бы изменить положение вещей. Я могла бы стать умной. Я могла бы сделать так, чтобы мама полюбила меня. Но я не ведьма. Я даже не истинный мадл. Я вадл.

Иззи снова оттолкнулась от Петры и посмотрела на вершину холма, глазами полными слез.

- Я просто вадл. Я застряла прямо посередке, и поэтому я не могу ничего сделать правильно. Возможно, мама права. Возможно, я ничего не стою. Возможно, было бы лучше для всех, если бы я просто ушла навсегда. На веки вечные.

Петра тоже посмотрела на вершину холма, следуя за взглядом Иззи. Там, стоя как дозорный, на вершине холма виднелось одинокое дерево посреди дедова поля – дерево, которое Иззи всегда называла Древом желания.

- Что ты делаешь, Иззи? - спросил Петра едва слышно.

Иззи ответила, ее голос звучал ровно, а глаза не отрываясь смотрели на огромное искривленное дерево.

- Я загадываю желание, - сказала она, ее маленькое лицо было бледным и серьезным. - Это все. Я просто загадываю желание.