Девочка в подвале и другие истории

Наши переводы выполнены в ознакомительных целях. Переводы считаются "общественным достоянием" и не являются ничьей собственностью. Любой, кто захочет, может свободно распространять их и размещать на своем сайте. Также можете корректировать, если переведено неправильно.

Просьба, сохраняйте имя переводчика, уважайте чужой труд...

Бесплатные переводы в наших библиотеках:

BAR "EXTREME HORROR" 2.0 (ex-Splatterpunk 18+)

https://vk.com/club10897246

BAR "EXTREME HORROR" 18+

https://vk.com/club149945915

Рэй Гартон "Девочка в подвале и другие истории"

Посвящается Дон

Приемная семья - это как игра в русскую рулетку. Иногда боек щелкает, и с тобой все в порядке, а иногда ты получаешь пулю в мозг.

Например, толстяк, который бил свою жену и приходил ко мне в комнату поздно ночью, заставляя меня кое-что делать. Это была пуля в мозг. Впрочем, я пробыл там недолго, потому что какой-то другой ребенок настучал на него, и всех приемных детей забрали из их дома.

Или те очень религиозные люди, которые заставляли нас постоянно молиться. Мужчина бил нас ремнем. Они всегда включали церковную музыку на стереосистеме, чаще всего органную, как из старого фильма ужасов. Не компакт-диски или кассеты, а старые виниловые пластинки со множеством царапин и трещин. Это место было таким унылым. Еще одна пуля.

Впрочем, место, где я сейчас нахожусь, довольно приятное. На этот раз боек щелкнул вхолостую. Это большой дом, чертовски огромный и запутанный, стоящий на участке земли у переулка Фиг-Три между двумя старыми дубами. Двухэтажный, с таким огромным чердаком, что он превращен в просторную спальню - там спят Лисса, Кэнди и Николь - и подвалом, достаточно большим, чтобы вместить спальню и комнату отдыха. В доме есть центральное кондиционирование, что очень удобно в знойное лето в округе Шаста, как сейчас, и просторный задний двор с прекрасным бетонным бассейном. Женщину зовут Мари. Она невысокая и очень толстая, с волосами, всегда убранными назад в пучок. Она все время улыбается, даже когда злится. Иногда это выглядит жутковато. Но она нормальная. Кажется, что Мари постоянно мечется по кухне. Ее мужа зовут Хэнк, он высокий, широкоплечий парень с одной рукой. Хэнк потерял правую руку в каком-то механизме. Раньше он работал на фабрике. Теперь у него пластиковая рука с металлическими крючками, которые он может открывать и закрывать на конце. У него пивное брюшко. Хэнк много сидит и смотрит телевизор, пока жена суетится на кухне. Тем временем мы почти все время работаем по дому. Мари заставляет девочек убираться, стирать и все остальное, что только может придумать, а Хэнк заставляет нас, мальчиков - меня, Гэри и Кита - заниматься двором и домом. Единственная, кто не работает - это девочка в подвале. Но с ними все нормально, с Хэнком и Мари. Они старые, им, кажется, за пятьдесят, но они нормальные.

Кажется, Мари покидает кухню только для того, чтобы позаботиться о Мэдди. Это сокращение от Мадригал - что за дурацкое имя Мадригал? Мэдди живет в спальне в подвале. То есть она действительно живет там - выходит только раз в день, когда Мари выгуливает ее через заднюю дверь и несколько раз обводит вокруг заднего двора. Иногда Мари просит одну из девочек помочь ей с Мэдди. Мальчиков - никогда. Мы видим Мэдди, только если оказываемся рядом, когда Мари выводит ее на прогулку.

Как-то я перепихивался с Лиссой в комнате отдыха. Мы встречались там в час или два ночи, когда все уже спали. Мы были самыми недавно появившимися детьми в доме, и когда я приехал три месяца назад, между нами сразу возникло притяжение. Сама Лисса тогда находилась здесь всего месяц. Она принесла одеяло, мы растянулись на диване в комнате отдыха и накрылись им. Я всегда пользуюсь резинкой. Мне пятнадцать лет, и я устроился на лето упаковывать продукты и переносить товары в "Кентс Маркет" на соседней улице, поэтому мне не нужна беременная девушка, заглядывающая в глаза.

Лисса потрясающе сексуальна. У нее длинные черные волосы и бледно-молочная кожа, которую так и хочется потрогать, когда я на нее смотрю. У нее такое тело, которое заставляет парней кусать локти.

Потом мы просто лежали и разговаривали шепотом, и она рассказала мне, что пару раз помогала Мари с Мэдди, последний раз - накануне.

- Мэдди сама не может одеться, - сказала Лисса, - поэтому я помогла Мари переодеть ее.

- Что она из себя представляет? - спросил я.

- С этой девочкой что-то не так, - ответила Лисса.

Я отметил, что она выглядит толстой, и это так и было. Я видел Мэдди несколько раз. Она казалась большой и грузной, с полным лицом, узкими поросячьими глазками и плоским поросячьим носом.

- Она слишком крупная для своего возраста, - сказала Лисса. - Мари говорит, что ей девять, но она такая здоровая и толстая. Но с ней что-то не так не поэтому.

- Тогда почему же?

- Я... не знаю точно. Иногда Мэдди смотрит прямо сквозь тебя, как будто тебя нет. А иногда она смотрит так, будто видит тебя изнутри, будто ей видны твои самые тайные мысли. Иногда она говорит, как маленькая девочка. А иногда говорит... очень странные вещи... и голос у нее глубокий, почти как у мужчины. Иногда она несет какую-то чушь, и это звучит так, будто она разговаривает на другом языке.

- И что за странные вещи она говорит?

- Сегодня она посмотрела на меня, заглянула мне в глаза, заглянула глубоко, Райан, она увидела меня изнутри, клянусь, и ее голос стал глубоким, когда она произнесла: "Печаль будет твоим постоянным спутником по жизни, девочка". - Лисса повернула ко мне голову. Было темно, и я не мог разглядеть ее лица, но в том, как она двигала головой, промелькнул какой-то испуг. - Это напугало меня, Райан. Это действительно напугало меня. То, как она сказала "девочка", это... это звучало так, будто со мной говорит взрослый, правда, будто кто-то... старый. Действительно старый. А что, если она права? Что, если она заглянула внутрь меня и увидела это?

Я хихикнул.

- Прекрати. Она просто умственно отсталая девочка.

- Я не думаю, что она умственно отсталая.

- Достаточно посмотреть на нее, чтобы понять, что это так. У нее такой... ну, такой взгляд, понимаешь?

- Но что, если она права, Райан? Что, если она права? От этой девочки у меня мурашки по коже.

Что-то в облике Мэдди заставило Лиссу думать о том, что, по крайней мере, возможно, девочка не просто болтает все, что взбредет ей в голову. Что-то в Мэдди сильно испугало мою подругу.

Это меня заинтриговало. Судя по тому, что я видел, Мэдди просто маленькая слабоумная девочка, которая не такая уж и маленькая по габаритам, печальное зрелище, представительница тех детей, которые заставляют вас щелкнуть языком и подумать: "Как жаль". Но она до смерти напугала Лиссу. Очевидно, с этой Мэдди связано что-то большее, чем я думал. Никто не говорил мне держаться от нее подальше, однако дали понять, что она живет отдельно и не является частью общего населения дома. Как-то грустно, что ее все время держат в подвале одну. Не вижу причин, почему бы мне завтра не навестить ее.

Эллиот Грейнджер подтолкнул свои ходунки к открытой входной двери и заглянул через нее: Райан Кеттеринг заканчивал стричь лужайку перед домом. Газон был высоким и заросшим сорняками до того, как Райан пришел и предложил его подстричь. Эллиотт знал, что его прислала Мари из соседнего дома - она хорошо заботилась о нем, пока он мучился с бедром.

Хотя Эллиот не слишком доверял двум другим мальчикам из соседнего дома, он считал Райана хорошим ребенком. Мари поведала ему, что мать Райана являлась наркоманкой и половину времени жила на улице, переходя от одного наркомана к другому. Никто не знал, кто его отец, но Мари сказала, что Райан не проявлял никакого интереса к этому.

Райан был очень осторожен. Впервые встретив мальчика, Эллиот почувствовал, как тот отгородился от него невидимыми стенами. Однажды Райан узнал, что Эллиот - писатель, и заинтересовался его творчеством. Эллиот дал ему несколько триллеров для молодых людей, которые он написал. Прочитав книги, Райан обсудил их с ним. Он проявил интерес к писательству, и Эллиот посоветовал ему вести дневник, записывать свои мысли и переживания. У Эллиота возникло ощущение, что мальчик так осторожничает, потому что все его чувства лежат на поверхности, они сырые и уязвимые для боли. Он знал, каким терапевтическим средством может стать запись об этих чувствах, выплеск их на страницы бумаги.

Эллиот Грейнджер являлся писателем ужастиков. Это было единственное, чем он хотел заниматься в жизни с восьми лет. У него не возникало проблем с тем, что он работает в жанре "хоррор", однако у многих других они наблюдались, и он не всегда решался признаться, что именно он пишет, когда его спрашивали: "Чем вы занимаетесь?"

- Я пишу, чтобы заработать на жизнь.

- О, и что же вы пишете?

- В основном романы, но время от времени и короткие рассказы.

- Романы какого типа?

На этом этапе Эллиоту обычно не требовалось много времени, чтобы понять, как собеседник отнесется к тому, что он писатель ужасов, поэтому ему приходилось делать мгновенный вывод о личности или просто перестраховываться и говорить:

- Триллеры, детективы.

- Какие именно триллеры?

Обычно он быстро сдавался и признавался в правде.

- Ужасы, вообще-то я пишу романы ужасов.

Их истинная реакция проявлялась не сразу, а чуть позже. Сначала они должны были спросить неизбежное:

- То есть, как Стивен Кинг?

Хотя они зарабатывали на жизнь одним и тем же, успехи Эллиота даже не стояли в одном ряду с достижениями Стивена Кинга. Это было первым, что обсуждали все без исключения - мужчины, женщины и дети - когда узнавали, что Эллиот пишет романы ужасов.

- Ух ты, спорим, вы бы хотели по ошибке получить часть его гонораров, не так ли?

- Вы, наверное, могли бы неплохо жить на его проценты, не так ли?

- Вы когда-нибудь думали о том, чтобы написать книгу так, как это делает он?

- Вы знаете Стивена Кинга?

Иногда Эллиоту хотелось сказать: "Конечно, он приходит на все встречи", но он никогда этого не делал, потому что это было ехидно и неприятно, а он старался никогда не выглядеть ехидным и неприятным для потенциальных читателей. Однако он попробовал два разных варианта. Когда в ответ на вопрос "Знаете ли вы Стивена Кинга?" он говорил, что встречался с ним, люди всегда относились к нему дружелюбнее, чем когда он честно отвечал, что нет, он не знаком со Стивеном. Так что за это он должен поблагодарить Кинга.

А потом, когда легкомысленная шумиха вокруг Стивена Кинга улеглась, люди поняли, что этот парень в действительности все выдумал, и начали что-то подозревать. Что он не получал миллионы долларов, как Кинг - в городе было известно, что Грейнджер живет в доме родителей, потому что сидит на мели и не может продать новый роман, в то время как мог бы зарабатывать вполне приличные деньги на вполне нормальной работе.

- Откуда вы черпаете свои идеи?

- Как вам в голову приходят такие вещи?

- Вы просто сидите и постоянно думаете об ужасах?

- Почему вы пишете ужасы?

И вот тогда он обычно терял их, когда не мог придумать удовлетворительного ответа - а кто мог? Он предпочитал ответ Кинга: "С чего вы взяли, что у меня есть выбор?". Но от этого никому не становилось легче.

Райан выключил косилку и закатил ее в гараж. Было только несколько минут одиннадцатого, но уже стояла жара. Райан обливался потом, когда вышел из гаража и направился к входной двери. На нем была футболка "Люди Икс", джинсы и старые кроссовки. Это был стройный мускулистый парень с густой копной светлых волос.

- Заходи, - позвал Эллиот, отступая от двери.

Райан вошел.

- Вот, возьми, - сказал Грейнджер, протягивая ему десятидолларовую купюру.

- О, нет, вы не должны мне платить, Мари сказала мне просто прийти и...

- Я знаю, я знаю, но все равно возьми.

- Но я даже не покосил задний двор.

- Значит, ты сможешь покосить задний двор завтра утром.

Райан поколебался, но в конце концов взял десятку и сунул ее в карман.

- Спасибо, мистер Грейнджер. Кстати, я последовал вашему совету.

- Какому совету?

- Я начал вести дневник.

- Так это здорово. Если когда-нибудь решишь попробовать написать рассказ, дай мне знать. Я хочу его прочитать.

- Хорошо. Возможно, я воспользуюсь вашим предложением. - Райан пожал плечами. - Ну, пожалуй, я пойду. Но завтра утром я вернусь и постригу задний газон, обещаю. На улице быстро становится жарко.

- Хорошо, Райан. Передавай Мари мои наилучшие пожелания.

На выходе Райан произнес:

- Думаю, она что-то готовит для вас.

- Она всегда что-то готовит для меня. Не знаю, что бы я без нее делал.

Мари Престон заботилась о том, чтобы он был хорошо накормлен и ухожен в последние несколько месяцев. На самом деле, он набрал несколько килограммов, питаясь ее едой. Боль от остеонекроза казалась невыносимой, и до операции Эллиот не мог ходить без костылей. Писать было слишком больно, а отсутствие возможности писать заставляло его чувствовать себя бесполезным овощем. Его правое бедро заменили протезом. Операцию сделали всего пару месяцев назад, и сейчас он находился на стадии восстановления.

Он приковылял с ходунками по коридору обратно в свой кабинет и сел – при этом поморщился от боли в бедре – за компьютер, стоящий на столе. Чашка кофе располагалась рядом с клавиатурой. Эллиот прочитал утренние заголовки новостей в нескольких разных газетах, пока на стереосистеме звучала песня Дианы Кролл.

Эллиот, его брат и сестра выросли в четырехкомнатном доме в стиле ранчо, в котором он теперь жил один. Когда умер отец, мать использовала деньги из страховки, чтобы купить двойной мобильный дом в парке напротив Аэропорт-роуд, недалеко от Фиг-Три, к северу от "Кентс Маркет". Данное же строение оказалось слишком большим, чтобы она могла поддерживать в нем чистоту, однако ей не хватало духа продать его. Это было четыре года назад, примерно в то время, когда Эллиот и его жена Ирен развелись, и Грейнджер переехал сюда.

- Оставайся здесь столько, сколько хочешь, - сказала ему мать. - Считай этот дом своим.

Он всегда так и делал. Это здание было его домом.

Его брат Майк работал ветеринаром, был дважды женат и жил с сыном в Ред-Блаффе, а сестра Энджи обитала с мужем-психотерапевтом и двумя детьми в Сакраменто. У Эллиота и Ирен имелась восьмилетняя дочь Лиззи, которая осталась с матерью. Эллиот видел ее каждые две недели, хотя Ирен стала привозить ее чаще, с тех пор как у него возникли проблемы с бедром, и он был ей за это благодарен - Ирен даже старалась вести себя вежливо. На углу стола Эллиота стоял плюшевый пингвин Опус - он принадлежал Лиззи, и дочь оставила его, чтобы он присматривал за Эллиотом, пока тот выздоравливал.

Допив последний глоток кофе, Грейнджер собрался приступить к работе. Он потянулся за одиночным костылем, прислоненном к стене у стола. Когда ему нужно было нести напиток, он ходил с одним костылем, хотя это было болезненнее, чем с двумя или с ходунками. Эллиот находился на полпути по коридору, когда зазвенел дверной звонок.

- Иду! - крикнул он. Грейнджер открыл дверь и увидел Мари, стоящую там с пирогом в руках и улыбающуюся. Он распахнул дверь со ставнями. - Ой, похоже, вы что-то испекли, Мари.

- Мы с девочками рано утром ходили собирать ежевику у реки, - сказала она, входя. - Я испекла для вас еще один пирог, Эллиот.

- Выглядит вкусно, Мари.

Она отнесла пирог на кухню и поставила его на стол.

- Могу я чем-нибудь помочь, пока я здесь?

- Нет, спасибо, Мари. Пока все в порядке. Я не знаю, как вас отблагодарить.

- Я вижу, Райан постриг вам газон.

- Да, постриг. Мне нравится Райан. Он хороший парень.

- Да, это правда. Его мама приедет к нему сегодня утром.

- Правда? Он ничего не говорил об этом, когда был здесь.

- Он только что сам узнал. Она позвонила всего несколько минут назад. - Ее улыбка померкла. - Иногда мне кажется, что ее визиты приносят этому мальчику больше вреда, чем пользы. Он всегда выглядит таким несчастным после ее ухода.

- Как она? - спросил Эллиот. - Я имею в виду, она завязала с наркотиками?

- Иногда ей бывает лучше, чем в другие дни, но она просто не может избавиться от наркотиков надолго. Она действительно подсела на них.

- Это очень плохо, - сказал Эллиот.

Грейнджер еще раз поблагодарил ее, а она напомнила ему, чтобы он позвонил, если ему понадобится помощь, и ушла. Ему было жаль Райана. Каково это, когда твоя собственная мать не может о тебе позаботиться, потому что ее зависимость от наркотиков занимает первостепенное место в жизни?

Он взял чашку свежего кофе и вернулся в свой офис, чтобы поработать.

Райан не хотел видеть Филлис – так звали его мать, и он думал о ней именно так, как о Филлис, а не о маме – но никто никогда не спрашивал его, хочет ли он ее видеть или нет. Она просто появлялась время от времени. Каждый раз мать выглядела все хуже, и этот визит не стал исключением.

Мари посадила их за обеденный стол – Филлис на конце, а Райана сбоку, между ними был только угол – и подала им по стакану холодного чая и кусочку черничного пирога.

- Как дела, дорогой? - спросила Филлис.

- Все хорошо, - ответил Райан, уставившись на свой пирог.

- Ну, посмотри на меня, милый. - Она протянула руку, поддела его подбородок пальцем и подняла ему голову. - Я не видела тебя... Сколько прошло времени?

- С Рождества.

- Так долго?

Филлис не могла сидеть на одном месте. Она нервно ерзала и вертелась за столом, как будто собиралась вылезти из своей кожи. Ее бледное, грубое лицо казалось разваливающимся - четыре верхних передних зуба были выбиты, как и большая часть нижних зубов, губы и щеки впали, а виски напоминали две впадины по бокам лба, придавая лицу скелетоподобный вид. Нос, с пирсингом в левой ноздре, постоянно был заложен и сопливился, а глаза всегда были красными. Под глазами виднелись темно-серые полумесяцы, а светлые волосы, завязанные в хвост, выглядели немытыми. Она казалась худой и костлявой. На ней сидел красный топ и джинсы, слишком большие, затянутые на талии тонким, изношенным красным ремнем. Руки и плечи были бледными, с желтоватым оттенком, с небольшими темными синяками тут и там. Старые следы от уколов на ее руках казались уродливыми, но Филлис не пыталась их скрыть. Ее кисти рук не переставали двигаться. Они трогали ее волосы, лицо, шарили друг по другу, кормили ее пирогом, тянулись через стол, чтобы сжать руки Райана. Как пауки на концах рук, ползающие туда-сюда и повсюду.

- Я решила зайти и сказать тебе, что нашла жилье, - произнесла она. - Ты знаешь "Лэйзи З. Рэнч", тот маленький мотель у шоссе 273 на Спринг-Галч-роуд?

Райан знал это место. Захудалый мотель с маленькими бунгало, расположенными в форме буквы U, с небольшим внутренним двориком в центре и бассейном с одной стороны. Бассейн был пуст с тех пор, сколько он себя помнил. "Лэйзи З. Рэнч" являлся мотелем, но там жили люди постоянно - наркоманы и алкоголики, которые не могли найти квартиру. Люди, такие как Филлис. Люди, такие как его мать.

- Да, я знаю, где это, - сказал он.

- Ну, я теперь приобрела один из тех маленьких бунгало, - произнесла Филлис, протянув руку через стол и сжав его пальцы. Она откусила кусочек пирога и продолжала говорить, жуя. - Ты можешь приехать ко мне на велосипеде, когда-нибудь, правда?

Он пожал плечами.

- Это на другом конце города.

- О, я знаю, но ты же везде ездишь на велосипеде, правда, дорогой? Я хотела бы познакомить тебя со всеми друзьями, которые там. Я хочу, чтобы они увидели, какой у меня красивый сын. Тебе понравится. Познакомиться с моими друзьями.

"Лучше я съем собственные губы", - подумал он, но сказал:

- Да, конечно. Может быть, когда-нибудь.

- Я не колюсь, знаешь ли, - произнесла она.

"Да, конечно", - подумал он.

- Уже шестнадцать дней не колюсь.

Он не поверил ни единому ее слову.

- Ты мной гордишься?

Он кивнул.

- Да. Да.

Она спросила о его работе, о том, нравится ли ему жить с Престонами. Райан отвечал на вопросы, стараясь не смотреть на Филлис. Ее глаза были глубоко посажены в череп, и в них виднелось что-то, что ему не нравилось - голод, отчаянная потребность. Глаза выглядели так, будто хотели высосать из него всю энергию, молодость, здоровье.

- Ну, мне пора, - выдохнула она, доев пирог. - Я одолжила машину у подруги и пообещала ей вернуть ее к одиннадцати. Хочешь, я подвезу тебя до "Лэйзи З."? Возможно, я смогу отвезти тебя и обратно.

- Мне скоро на работу, - вымолвил Райан. Он был рад, что мог это произнести.

- Ладно, мы же не хотим, чтобы ты пропустил работу.

Филлис, как всегда, с большим энтузиазмом обняла и поцеловала его. Он уже давно решил, что подобные посещения она, скорее всего, совершает для себя. Всякий раз, когда начинала думать о нем и мучиться угрызениями совести, она наносила ему короткий визит, трогала его, обнимала и целовала, убеждая себя, что является любящей матерью. Райан, искренне надеялся, что эти визиты предназначались не для него, потому что в таком случае они не приносили никакой пользы.

После того, как она ушла, Райан пошел в спальню, которую делил с Гэри и Китом. Стену снесли, чтобы объединить две небольшие комнаты в одну. На противоположных сторонах стояли две двухъярусные кровати. Мальчики развесили постеры с моделями в купальниках и рок-группами.

Койка Райана располагалась внизу у восточной стены – верхняя была свободна. Он сидел на краю кровати, положив локти на бедра и закрыв лицо руками. Встречи с матерью всегда его утомляли. Ее постоянные движения, судороги и дрожь, ее прикосновения и сжимания, как будто она пыталась выжать из него что-то - любовь, признание или…

"Может быть, прощение", - подумал Райан. Но он в этом сомневался.

В комнату, смеясь, вошли Гэри и Кит. Гэри стукнул Райана по плечу и произнес:

- Кит и старик только что играли в пинг-понг в комнате отдыха, и Кит три раза подряд обыграл его. Это сводит старика с ума.

- Он не выдержал, - подтвердил Кит, - так что теперь нам придется полоть огород.

- Ты его разгромил, - сказал Гэри, поднимая руку, и Кит ответил ему, стукнув по ней пятерней.

Гэри порой казался раздражающим. Он чрезмерно увлекался всем подряд, был полон энергии, немного нервный. Ему исполнилось семнадцать лет - в этой ветви системы ему оставалось пробыть меньше года - и он принадлежал к тем парням, которые, если не могли найти себе неприятностей, придумывали их, а потом ввязывались в них. Он был невысоким, около пяти футов шести дюймов ростом, и худым. С густыми черными волосами и пронзительными голубыми глазами, обычно казавшимися немного расширенными. Гэри хорошо разбирался в машинах и подрабатывал в гараже в Андерсоне. Обычно под его ногтями чернела смазка.

Пятнадцатилетний Кит, вероятно, являлся худшим человеком, который только мог окружать такого парня, как Гэри – он всегда следовал за Гэри будто его ученик. Он был выше шести футов и слегка наклонял голову, пытаясь уменьшить свой рост. Большой, пухлый и неуклюжий, с копной ржавых волос и усами, которые он пытался отрастить. Он часто прочищал горло - это являлось скорее навязчивой привычкой, чем настоящим прочищением горла. Кит повторял все, что говорил Гэри, и, казалось, не имел собственных мыслей. Обычно он был довольно тихим.

Гэри и Кит переоделись в свои самые старые и потрепанные джинсы и пару рваных футболок, чтобы поработать в саду.

- Как насчет поиграть в аэрохоккей позже, Райан, а? - спросил Гэри.

- Да, конечно, когда вернусь с работы. Может, после ужина.

Райан принял душ, а затем вытерся насухо. Он надел джинсы и желтую рубашку с короткими рукавами. Когда он собирался уходить, Мари остановила его.

- Ты в порядке, Райан? - спросила она, улыбаясь, как всегда.

- Да, я в порядке.

- Ты не съел свой пирог.

- О, да, простите, просто не был голоден. Я съем его позже, ладно?

- Я положу его в холодильник для тебя. Твоя мама... она не задержалась надолго, да?

- Только настолько, чтобы съесть пирог. Думаю, ей очень понравилось.

- Ты сейчас на работу?

- Да. Вернусь позже.

Он сел на велосипед и направился по Фиг-Три-Лейн. Июльское небо было ярко-голубым, с белыми облаками, плывущими в сторону горы Шаста, словно фиолетовой, в белых пятнах спящей дамы, возвышающейся на севере. Высоко в небе коммерческий самолет размером с комара оставлял за собой крошечный белый след.

Он слушал, как ветер обдувает его уши, пока ехал, и старался не думать о Филлис. Райан вспомнил, что сегодня планировал навестить Мэдди в подвале. Он пожалел, что не сделал этого утром, перед работой. Придется попробовать вечером.

В конце Фиг-Три он остановился и дождался просвета в движении на Аэропорт-роуд. Когда тот наступил, Райан перешел дорогу и въехал на велосипеде на переполненную парковку "Кентс Маркет". Он пристегнул велосипед цепью к стойке сбоку от здания, а затем вошел внутрь. Затем прошел на задний двор и надел зеленый халат. Кент отправил его в холодильную камеру, где Карил заполняла холодильники напитками. Там было холодно, и после жары на улице это казалось приятным.

Райан работал в "Кентс Маркет" уже два месяца, а Карил начала работать всего несколько дней назад. Она была примерно его возраста, высокая, худощавая девушка с длинными рыжими волосами и веснушками на щеках.

- Ты Райан, верно? - спросила она.

- Да.

- Мне очень трудно запоминать имена людей.

Он улыбнулся.

- Мое имя довольно легко запомнить.

Они поработали некоторое время, а потом девушка спросила:

- Так ты... ты живешь в групповом доме, да?

- Да.

- Как там?

- Не так, как все думают, - ответил Райан, покачав головой.

- А что все думают?

- Не знаю, но люди, кажется, впадают в панику, когда узнают, что в их районе есть групповой дом. Боже, это же просто приемные дети, а не преступники-психи, понимаешь? Мы же не какие-то закоренелые уголовники.

- Да. Люди и правда так думают?

- Везде, где я жил, большинству соседей не нравится, что на их улице или в их квартале есть детский дом. Они думают, что мы будем грабить их дома, когда их не будет, и насиловать их дочерей по ночам, или что-то в этом роде. На самом деле я предпочитаю насиловать днем, чтобы видеть, что я делаю.

Карил повернулась к нему с широко раскрытыми глазами, ее полные розовые губы приоткрылись. Она смотрела на него несколько долгих секунд, затем Райан улыбнулся.

- Я шучу, - сказал он.

- О, - выдохнула она, засмеялась и закатила глаза, будто удивляясь своей доверчивости. - Я... я не думала, что ты насильник, правда, я просто, ну...

Он усмехнулся и произнес:

- Все в порядке, тебе не нужно ничего объяснять.

- Так что же случилось с твоими родителями?

- Моя мама наркоманка, и я не знаю, кто мой отец. А твои?

- О, мои? Ну... мой папа - ортопед, а мама имеет небольшой антикварный магазин в Реддинге. Мы живем в Вудд-Эйкрс. - Она указала на запад.

- Есть братья или сестры?

- Нет. Я единственный ребенок. Это оказывает на меня большое давление. Я имею в виду, что я должна быть умной, красивой, успешной - все сразу.

Райан нахмурился.

- Ты не слишком сильно на себя давишь?

- О, нет. Ты не знаешь моих родителей. Поверь мне. Это они на меня давят.

Райан мог время от времени жаловаться на то или это, но он никогда не жаловался, что вырос без постоянных родителей. Все люди, которых он знал и у которых имелись родители, казались ему глубоко несчастными из-за них.

После ужина в тот вечер Гэри напомнил Райану об их запланированной игре в аэрохоккей. Они спустились в просторный подвал. Престоны неплохо обставили комнату для отдыха. Там находился стол для пинг-понга, старинный стол для аэрохоккея, бамперный бильярд, пара игровых автоматов, две доски для дартса и аркадная игра "PacMan". Вокруг телевизора располагались диван и несколько стульев, а на задней стене висели шкафчики с полками, на которых лежали DVD-диски на выбор. Все это предназначалось для семейного просмотра, и Райана ничего подобное не привлекало. Но это было место, где он мог смотреть взятые напрокат DVD-диски. Никто в доме не интересовался фильмами, которые любил Райан, кроме Гэри, который интересовался всем подряд. Когда он заходил и находил Райана смотрящим, скажем, японский фильм ужасов, Гэри хотел знать, кто в нем снимался, кто продюсер, сценарист и режиссер, о чем он и хорош ли он. Райан всегда останавливал фильм, перечислял ему всех участников съемочной группы и рассказывал сюжет. Он не возражал против такого вторжения. Гэри был неплохим парнем. Он не являлся отличным парнем, но и не был плохим.

Райан некоторое время играл с Гэри в аэрохоккей, а Кит наблюдал за ними. Девочки спустились чуть позже, и Николь сказала, что хочет сыграть с победителем. Райан специально проиграл.

Николь исполнилось пятнадцать, она была полноватой девушкой с милым лицом, короткими светлыми волосами и большими голубыми глазами. Она являлась спорщицей, всегда вызывала всех на соревнования по армрестлингу, игры в комнате отдыха или состязания по взглядам. Райан никогда не принимал ее вызовы - он просто игнорировал их, как будто она ничего не говорила - и, по-видимому, именно поэтому она чувствовала себя комфортно, общаясь с ним. Обычно, когда она разговаривала с ним, речь шла о ее матери, которая сидела в тюрьме за проституцию. Райан слушал. Он время от времени вставлял слово, обычно для уточнения, но в основном просто слушал. Похоже, это было все, что ей хотелось и что ей было нужно - чтобы кто-то ее слушал.

Кэнди являлась шестнадцатилетней сексуальной маньячкой. У нее было пышное тело, и она любила демонстрировать его мальчикам. Мари всегда говорила ей, чтобы она что-нибудь надела. У нее были вьющиеся каштановые волосы до плеч и фигура в форме песочных часов. Сегодня вечером она носила обтягивающую синюю майку и такие же обтягивающие красные шорты. Она выглядела так, будто ее нарисовали для комикса для взрослых. Кэнди пришла к Райану в постель в его первую ночь в доме. В три часа ночи она разбудила его поцелуем и попыталась залезть к нему под одеяло. Он сказал ей, чтобы она убиралась из его комнаты. Это была его первая ночь, и он не хотел создавать себе проблем в первый же день в новом месте, это стало бы плохим началом, поэтому он сказал ей, чтобы она шла прочь. На следующее утро он попытался объяснить Кэнди свои мотивы, но та не проявила к ним никакого интереса. Она больше не приходила к его постели и с тех пор вела себя с ним холодно.

А потом появилась Лисса. Райан почувствовал, как его улыбка растянулась до предела, когда он увидел, что она вошла в комнату отдыха. Проиграв в аэрохоккей, он подошел к Лиссе и взял ее за руку.

Они подошли к дивану и сели. Райан включил телевизор и переключил на MTV-2. Они уткнулись в подушки, так что их головы не были видны другим, собравшимся вокруг стола для аэрохоккея за диваном. Их головы соприкасались, поэтому они говорили тихо.

- Чем сегодня занималась? - спросил Райан.

- Собрала кучу ежевики.

- Пирог получился очень вкусный.

- Ну, он был приготовлен из ягод, которые я собрала, так что я рада, что тебе понравилось.

- Эй, у меня есть идея. Давай сходим к Мэдди.

Лисса нахмурилась.

- Зачем тебе это?

- Потому что я хочу посмотреть на нее.

- Я не хочу идти к ней.

- Тогда я пойду один.

- Не знаю, понравится ли это Мари.

- Мари не обязательно об этом знать, - сказал Райан. - Она с Хэнком наверху, наверное, смотрят "Закон и порядок" или что-то в этом роде. Я просто хочу с ней поговорить.

Все еще хмурясь, Лисса покачала головой.

- Она не всегда разговаривает. А когда разговаривает, то иногда выражается бессвязно. Иногда кажется, что на совершенно другом языке. Говорю тебе, она жуткая.

- Хочешь знать, по какой причине я хочу ее увидеть?

- По какой?

Он прошептал ей на ухо:

- Я хочу увидеть ее, потому что она жуткая. Я хочу увидеть то, что так сильно тебя напугало.

Лисса села и оглянулась на группу вокруг стола для аэрохоккея. Они были поглощены игрой, подбадривали Николь и смеялись. Лисса снова опустилась на стул и произнесла:

- Хорошо. Но мы не будем долго задерживаться. Я не хочу, чтобы нас поймали. То есть, Мари, наверное, не будет сильно против, но она, скорее всего, не захочет, чтобы мы беспокоили Мэдди.

Они встали и вышли из комнаты отдыха. Пройдя по коридору мимо лестницы, подошли к закрытой двери комнаты Мэдди.

Лисса слегка постучала костяшками пальцев и спросила:

- Мэдди? Чем занимаешься?

Она открыла дверь и вошла.

Райан последовал за ней.

Это была большая комната с обоями цвета голубого неба, усеянными белыми пушистыми облаками. На стенах висели плакаты с котятами, щенками и утятами с надписями типа "Держись!" и "Друзья навсегда". Мягкие игрушки лежали повсюду - на кровати, комоде, на полу - и множество кукол Барби. В углу стоял кукольный домик. По всей комнате были разбросаны аксессуары для Барби. На комоде тихо играло радио с классической музыкой.

Мэдди находилась на стуле у стены. Она сидела с прямой спиной, сложив руки на коленях. На ней было синее платье и белые тапочки в виде кроликов. Когда Лисси и Райан вошли, она, казалось, смотрела на дверь, будто ждала их. Она действительно являлась крупной девочкой для своих девяти лет - полноватой и крепкой, с большой головой и маленьким лицом. Ее темные волосы ложились кудрявыми прядями на плечи.

Райан и Лисса остановились у двери, после того как Райан закрыл ее.

- Привет, Мэдди, - сказала Лисса. - Слушаешь музыку?

Через мгновение Мэдди кивнула головой.

Лисса сделала шаг вперед.

- Я привела кого-то, чтобы познакомить тебя с ним, Мэдди. Его зовут Райан.

Райан подошел к Мэдди, протянув руку для рукопожатия.

- Привет, Мэдди. Приятно познакомиться.

Девочка на мгновение уставилась на его руку, затем подняла на него глаза, но руку не пожала.

Райан опустил руку, затем присел, чтобы его глаза оказались на одном уровне с Мэдди. Ее узкие карие глаза смотрели на него, но казалось, что она видит сквозь него, как будто его и нет.

- Я тоже здесь живу, - сказал он. - Уже три месяца. А ты как давно здесь?

Мэдди моргнула, и ее взгляд стал четким. Она посмотрела прямо в глаза Райану и приоткрыла губы. Ее рот растянулся в улыбке, образовав ямочки на пухлых щеках и обнажив два ряда маленьких белых зубов.

- Я здесь уже очень, очень давно, - произнесла она низким, хриплым голосом. Это был голос заядлого курильщика.

Это поразило Райана. Он открыл рот, но несколько секунд не мог произнести ни слова. Голос являлся настолько несоответствующим, что это было удивительно - как он мог исходить из этой маленькой девочки? Ладно, она не такая уж и маленькая, но она просто не могла обладать подобным голосом. И все же он исходил из ее уст.

- Понимаешь, о чем я говорила? - прошептала Лисса ему вслед.

- Как долго ты живешь в этом доме?

- О, в этом доме? - тихо переспросила Мэдди. - Ты мыслишь слишком узко, мальчик. С таким мышлением ты никогда не станешь писателем.

- Что? - прошептал Райан, задыхаясь от шока. По его спине побежали мурашки. В комнате внезапно стало холодно.

Мэдди моргнула и перевела взгляд через плечо Райана.

- Привет, Лисса, - произнесла она, и ее голос звучал как у маленькой девочки, с легким оттенком воспаленных аденоидов, но все равно явно девичьим.

- Привет, Мэдди. Я привела Райана, чтобы он с тобой познакомился.

Мэдди снова посмотрела на Райана.

- Привет, Райан.

- Привет, - пробормотал тот хриплым голосом. Затем встал.

Мэдди громко шмыгнула носом.

- Где Мари?

Лисса ответила:

- Она наверху.

- Можно мне воды?

- Конечно, дорогая, - сказала Лисса. - Где твой стакан?

Мэдди встала, приблизилась к тумбочке, взяла стакан, подошла к Лиссе и отдала ей его. Лисса отнесла стакан в ванную комнату на другой стороне коридора, наполнила его и принесла обратно. Мэдди взяла стакан обеими руками и начала пить из него, издавая хлюпающие звуки, затем отнесла стакан к тумбочке и поставила на место.

- Спасибо, - поблагодарила Мэдди.

- Нам пора, - произнесла Лисса.

- Да, ладно, - вымолвил Райан, направляясь к двери.

- Приятно было познакомиться, Райан, - сказала Мэдди.

Он повернулся к ней. Ее лицо казалось напряженным, а по внешнему виду и поведению можно было сказать, что она, мягко говоря, не очень сообразительная. Райан кивнул и ответил:

- Да, мне тоже было приятно познакомиться с тобой, Мэдди. - В его голосе слышалась легкая дрожь.

В комнате отдыха по-прежнему громко шла игра в аэрохоккей. Райан и Лисса вернулись на диван перед телевизором.

Райан долго молчал. Он был потрясен тем, что Мэдди сказала ему своим странным хриплым голосом. Никто не ведал о том, что Райан пишет. Даже мистер Грейнджер, хотя и задавал ему несколько вопросов о писательстве, не знал, что Райан пишет, а только то, что он интересуется литературным творчеством. Его рассказы были написаны от руки в тетрадях со спиральным переплетом. Он создавал их с десяти лет. Дневник же был новым - он никогда не вел дневник, пока мистер Грейнджер не предложил ему это.

Мэдди не могла знать, что он хотел стать писателем. Об этом знал только сам Райан.

- В чем дело? - спросила Лисса.

- Что? О чем ты?

- Ты выглядишь... Не знаю, как будто увидел привидение или что-то в этом роде. Она сказала что-то, что тебя расстроило?

Райан ничего не ответил.

- Понимаешь, о чем я? С ней что-то не так.

- Как она могла так говорить? - прошептал Райан. - Я имею в виду ее голос. Он был похож на мужской голос, голос человека, который курит по две пачки в день на протяжении многих лет.

- Теперь ты понимаешь, о чем я говорила. Она сказала что-то, что тебя беспокоит, да? Что, это было про то, что ты писатель?

Райан еще больше сгорбился на диване, и Лисса подошла ближе, их головы снова соприкоснулись.

- Ты можешь мне довериться, - прошептала она. - Я никому не скажу.

- Я люблю писать, - произнес он. - Я пишу рассказы. Я хочу стать писателем. Но об этом никто не знает. Никто. Ты первая в мире, кому я об этом рассказал.

Лисса улыбнулась и взяла его за руку.

- Правда? Я первая?

Он кивнул и ответил ей улыбкой.

- Я никому не говорил, потому что большинство людей отговаривают от этого. Знаешь, они говорят: "Это сложный бизнес", или "Ты никогда не заработаешь много денег, занимаясь писательством", и тому подобное. А я просто не хотел это слышать, поэтому никому не говорил. Но это то, чем я всегда хотел заниматься.

- Ты позволишь мне прочитать твои рассказы? - спросила Лисса. - Я бы очень хотела этого.

- Может быть.

- Ты когда-нибудь давал кому-нибудь их читать?

Он покачал головой.

- Но сосед, мистер Грейнджер - писатель, и он сказал, что хотел бы прочитать, если я что-то напишу, так что я, возможно, напечатаю их на компьютере и отдам ему.

- Но откуда Мэдди узнала, что ты хочешь стать писателем?

- Вот о чем я и говорю. Она не могла этого знать. Это невозможно.

Глаза Лиссы расширились, а брови сдвинулись.

- Тогда... то, что она мне сказала, может быть правдой.

- Что?

- Она сказала, что печаль будет преследовать меня всю жизнь. - Лисса выглядела так, будто сейчас заплачет. - Если она знала о твоих произведениях - о чем она не могла знать - то, возможно, она была права и в этом.

- Эй. - Райан обнял ее и прижал к себе. Он не хотел, чтобы она плакала. Он не мог терпеть, когда кто-то плакал - это всегда заставляло его самого плакать, а он не хотел этого делать перед Лиссой. - Кто знает, о чем она говорила. Она просто маленькая умственно отсталая девочка. Правда?

- Но ты только что сказал...

- Я только что сказал, что она просто маленькая девочка с отсталостью в развитии. Верно?

Лисса всхлипнула и кивнула, прижавшись к его плечу.

- Хочешь встретиться позже вечером? - прошептала она.

Райан на секунду задумался. Затем вспомнил ту толстенькую девочку, сидящую в своей комнате и слушающую классическую музыку. Он задался вопросом, какова ее история.

- Сегодня нет, - ответил он.

- Почему?

- Я хочу сегодня пописать.

- Ты позволишь мне это прочитать?

Он улыбнулся.

- Может быть.

Но писать было не единственное, что он замышлял.

Я мало сплю. Никогда не спал много. Мне хватает трех-четырех часов за ночь. Мне нравится читать и писать ночью, когда все остальные отдыхают. Помимо писательства, я много читаю. Именно благодаря чтению я научился писать.

Даже если бы мне сегодня ночью был нужен сон, я не думаю, что смог бы заснуть. Я не могу перестать думать о Мэдди.

Вместо того, чтобы встретиться с Лиссой сегодня вечером, я пошел в комнату Мэдди. У меня есть мощный маленький фонарик, который я использую для освещения, когда передвигаюсь по дому ночью, чтобы ни о что не удариться и не шуметь. Я должен быть осторожным, когда встаю и хожу по дому посреди ночи. Это старый скрипучий дом, и Мари знает каждый скрип в нем. Как только я спускаюсь по лестнице, не разбудив никого, я в безопасности.

Я не мог забыть то, что сказала мне Мэдди, и дело было не только в том, что она знала о моем желании стать писателем. Я спросил Мэдди, как долго она здесь, и она ответила своим глубоким голосом: "Я здесь уже очень, очень давно". Но когда я поинтересовался во второй раз, я был более конкретен: "Как долго ты живешь в этом доме?" Тогда она ответила: "О, в этом доме. Ты мыслишь слишком узко, мальчик. С таким мышлением ты никогда не станешь писателем".

Что она имела в виду, сказав: "О, в этом доме?" Что еще она думала, когда я спросил ее, как долго она здесь? Что она имела в виду, сказав, что я мыслю узко?

Что с ней, черт возьми, не так?

Я должен был поговорить с ней еще, даже если для этого пришлось бы разбудить ее.

В подвальном коридоре было темно, но из-под двери Мэдди пробивался свет. Она не спала или просто оставила свет включенным на ночь? Я подошел к двери и подумывал постучать, но решил не делать этого. Просто открыл дверь и вошел.

Лампа на ее тумбочке была включена, а Мэдди сидела на краю кровати и смотрела на меня. Я замер на месте на несколько секунд, не в силах пошевелиться. Она выглядела так, будто сидела там и ждала меня. На ней была бледно-зеленая ночная рубашка, а волосы свисали в беспорядке. Некоторые пряди опускались ей на лицо. Ноги у нее были босые.

Я окинул взором игрушки. Я не мог понять, где она взяла столько дорогих игрушек. Некоторые из них находились еще в коробках и даже не были открыты. Хэнк и Мари всегда говорят о том, как у них туго с деньгами. Если они тратят их на аксессуары для Барби для Мэдди, я не удивлен.

- Привет, Мэдди, - прошептал я, закрывая дверь. Мне не требовалось шептать, ведь наверху никто не мог услышать меня в подвале, но я все равно понизил голос. - Помнишь меня?

- Райан, - сказала она, и ее голос звучал как голос сопливой, медлительной девочки.

- Верно, - подтвердил я. У стены стоял стул, тот самый, на котором она сидела, когда я был там ранее. Я взял его, переставил к кровати и сел напротив нее. – Чем занималась сегодня, Мэдди?

Вместо того, чтобы ответить, Мэдди склонила голову. Она выглядела так, будто молилась. Девочка простояла в подобной позе около пятнадцати секунд и ничего не произнесла.

- Мэдди? - переспросил я.

Она подняла голову. Ее маленькие свиные глазки теперь казались еще более узкими.

- Ты вернулся, - сказала Мэдди тем глубоким голосом, который, казалось, принадлежал курильщику. - Любопытство погубило кошку, ты же знаешь.

Этот голос заставил меня содрогнуться. Он звучал не так, как должен был - слишком умно, слишком по-взрослому, чтобы исходить от маленькой умственно отсталой девочки, такой как Мэдди.

- Зато утоленное любопытство ее воскресило, - парировал я, но, по-моему, мой голос прозвучал не слишком уверенно.

- Что бы утолило твое любопытство, Райан?

Она продолжала улыбаться, слегка наклонив голову вперед, с прядями волос на лице и ямочками на щеках.

Я задал первый вопрос, который пришел мне в голову, хотя понимал, что он, по-видимому, не имеет смысла. Но мне казалось, что это правильно, потому что я больше не чувствовал, что разговариваю с Мэдди. Я разговаривал уже не с той толстенькой девочкой.

- Кто ты? - спросил я.

- Думаешь о большем, я вижу.

- Что это значит? - поинтересовался я.

Она пожала плечами.

- Это значит, что ты думаешь о большем, вот и все. Открываешь свой разум для... возможностей.

- Кто ты?

- Я просто старая добрая Мэдди, Райан. А кто, по-твоему, я такая?

- Почему твой голос звучит так? - Я все еще шептал.

Мэдди хихикнула. Это прозвучало, как будто два кирпича стукнулись друг о друга.

- Почему ты пришел сюда сегодня вечером, Райан? - спросил глубокий голос.

- Откуда ты узнала, что я пишу?

- Я знаю многое. - Затем она произнесла что-то на другом языке. Похоже на французский, но я не был уверен.

- Что? - переспросил я.

- Parlez-vous francais, Райан? Полагаю, нет. - Она перестала улыбаться.

- Я не говорю по-французски. Что ты только что сказала?

- Какая разница? Я же просто маленькая умственно отсталая девочка, верно? Верно, Райан? Я просто маленькая умственно отсталая девочка.

У меня складывалось ощущение, что надо мной смеются, играют, и это раздражало. Но в то же время это было страшно, потому что я знал, что девочка, сидящая передо мной, не способна играть с кем-то, она недостаточно умна для этого. Кроме того, откуда она могла знать, что я сказал Лиссе о ней, что она "просто маленькая умственно отсталая девочка"? И каким образом девятилетняя девочка с умственными отклонениями говорит по-французски?

- Чем ты занимаешься весь день? - прошептал я.

- О, я занимаюсь разными вещами. Ты же не думаешь, что я все время сижу здесь? У меня очень активная жизнь. Но то, чем я люблю заниматься, тебе не будет интересно. Ты будешь... в ужасе, я уверена.

- Попробуй.

- Ну, давай посмотрим. Недавно я помогла одному мужчине забить младенца до смерти. Просто маленького младенца. Но он не переставал плакать, и это действовало мужчине на нервы. Достаточно было небольшой подсказки с моей стороны, и он сделал это.

- Сделал... что?

Она снова улыбнулась, на этот раз еще шире.

- Убил ребенка, конечно. Он бил его кулаками. Выпил несколько стаканов, что только расслабило его. Он продолжал бить его, пока тот не перестал плакать. Мужчина разбил ему маленький череп. Когда он осознал, что наделал, то не очень хорошо это перенес. Его жена вызвала полицию, но прежде, чем та успела приехать, мужчина засунул заряженный револьвер в рот и выстрелил, прямо на глазах у своей жены и двух маленьких детей. Это был сильный семейный момент, который, я уверена, они все будут помнить еще много-много лет.

У меня пересохло во рту и в горле, и когда я сглотнул, в горле раздался легкий щелкающий звук. Мне пришлось прочистить горло, прежде чем я смог что-то сказать.

- Если ты можешь уйти, - спросил я, - то почему ты остаешься здесь?

- Потому что я так решила. У меня здесь есть работа. У нас здесь есть работа.

- Нас? Кого это нас?

- Ты полон вопросов, да, Райан? - Она снова произнесла что-то на другом языке, отличном от предыдущего.

- Это был... немецкий? - поинтересовался я.

- У тебя хороший слух. А теперь иди трахни свою маленькую подружку и оставь меня в покое.

Я был настолько удивлен этими словами, исходящими из уст Мэдди, что слегка вздрогнул.

- Откуда ты знаешь о Лиссе и обо мне? - спросил я.

- Я знаю многое. Я знаю, что, если ты останешься здесь, у тебя возникнут неприятности. Я знаю, что чуть больше, чем через три минуты Мари проснется, наденет халат и пойдет по дому. Ты знал, что она иногда так делает ночью? Она спустится сюда и заглянет ко мне. И если она найдет тебя здесь, у тебя будут неприятности.

Я знал, что Мари иногда просыпалась посреди ночи и бродила по дому, просто проверяя, все ли в порядке. Пару раз она заставала меня на кухне, сидящим за столом и пишущим. Ей не мешало, что я не спал, пока я не мешал спать другим. Но я знал, что она не одобрила бы, если бы я оказался в комнате Мэдди посреди ночи.

Только когда я вернулся в свою постель, мне пришло в голову, что я поверил Мэдди, что Мари проснется и спустится вниз. Я даже не задал вопросов, сразу поверил ей, вышел из ее спальни и вернулся наверх.

Действительно, когда я ложился в постель, я услышал, как Мари встала и пошла по коридору, спускаясь по лестнице. Откуда Мэдди знала, что она собирается встать?

Как Мэдди могла так хорошо говорить по-французски? Или по-немецки? И как она могла говорить таким голосом? Это был мужской голос или голос женщины, которая пятьдесят лет курила сигареты "Camel" без фильтра. Он сильно отличался от другого голоса, которым она обычно говорила, голоса маленькой девочки.

Сегодня ночью я не смогу хорошо спать. Я просто знаю это.

На следующее утро, сразу после завтрака, Райан покосил задний газон мистера Грейнджера. Он также скосил газон Престонов с помощью косилки Хэнка, а затем подмел траву с крыльца. После этого посидел с Лиссой и немного поболтал с ней. Он вынес мусор по просьбе Мари, а затем спросил, могут ли она и Хэнк обойтись без него некоторое время. В тот день ему не нужно было работать, и он хотел провести часть дня в магазине комиксов "Крепость одиночества" в Андерсоне. Мари сказала, что не возражает, поэтому Райан сел на велосипед и поехал по Фиг-Три, затем повернул налево на Эйрпорт-роуд. Он спустился с холма и пересек реку Сакраменто, где Эйрпорт-роуд переходила в Норт-стрит, которая проходила через центр Андерсона. Магазин "Крепость одиночества" находился на Норт-стрит напротив полицейского участка, между салоном красоты и туристическим агентством. Райан прислонил велосипед к стене прямо у входа и зашел внутрь.

- Привет, Райан, - поздоровался Макс.

Максу исполнилось сорок пять, он был крупным мужчиной, высоким, но также довольно широким. Он постоянно носил бейсболку, из-под которой на плечи спадали седеющие черные волосы. У него никогда не росла борода, но он всегда ходил небритым и с щетиной.

- Привет, Макс, - ответил Райан. - Как дела?

- Все по-старому.

"Крепость одиночества" являлся магазином Макса. Райан не мог себе позволить купить все комиксы, которые ему хотелось прочитать, но Макс не возражал, если он приходил в магазин и читал их там. Максу нравилось, когда вокруг находились люди, с которыми можно было поговорить о комиксах, и Райан был не единственным, кто приходил в магазин просто поболтать, почитать комиксы и пообщаться.

Райан нашел новый номер "Невероятного Халка" и отнес его ко входу в магазин. Он прислонился бедром к прилавку, открыл журнал и стал листать его. Макс сидел на стуле за прилавком.

- У тебя есть диктофон, который я мог бы одолжить, Макс? - спросил Райан.

- Нет, боюсь, что нет. А что?

- Ты говоришь на каких-нибудь других языках?

- О, немного по-французски.

- А по-немецки?

- Nein, mein fuhrer. А в чем дело?

- Ты знаешь кого-нибудь, кто говорит по-немецки?

- Нет. В чем дело-то?

- Насколько хорошо ты говоришь по-французски?

Макс пожал круглым плечом.

- Не знаю. Так себе, наверное. А что?

- Если бы я записал, как кто-то говорит что-то по-французски, и проиграл тебе эту запись, ты бы смог сказать, что этот человек говорил?

- Наверное. Я бы мог хотя бы дать тебе общее представление о том, что он говорил, если не дословный перевод. А почему ты спрашиваешь?

Райан начал читать комикс.

- Извини, но что случилось? - спросил Макс.

- Да нет, ничего.

- Ничего? Ты собираешься принести мне кассету с записью чьего-то французского? Кто из твоих знакомых говорит по-французски?

Райан не знал, что ему ответить. Он не считал, что должен говорить ему правду, по крайней мере пока. Как он объяснит подобное Максу? Если Макс услышит тот глубокий, хриплый голос, он никогда не поверит, что это говорит девятилетняя девочка.

- Это долгая история, Макс, я не хочу в нее вдаваться. Я расскажу тебе, когда принесу кассету, ладно? - Но Райан сомневался, что покажет Максу кассету, если когда-нибудь запишет ее. Ему нужен был кто-то более свободный от предрассудков.

- Ладно, хорошо, - сказал Макс, махнув рукой.

Вошли Байрон и Ричи, и вскоре Райан вместе с ними и Максом увлекся жаркой дискуссией о "Фантастической четверке". Когда эта тема исчерпала себя, Ричи поднял новую.

Ричи исполнилось семнадцать, у него была бритая голова, неряшливая светлая бородка и несколько пирсингов в правой брови. Он слыл болтуном и любил звук собственного голоса. Его отец служил полицейским и работал по ночам в участке через дорогу.

- Слышали о парне, который вчера вечером забил своего ребенка до смерти? - поинтересовался Ричи.

Райан сидел на стуле за прилавком вместе с Максом и читал старый выпуск "Серебряного Серфера", но когда Ричи заговорил, он уронил комикс на колени.

- Что? - спросил он, вставая. Он схватил комикс, прежде чем тот успел упасть с его бедер на пол. - Что ты сказал, Ричи?

- Вчера вечером один парень здесь, в Андерсоне, - поведал Ричи, - забил своего маленького ребенка до смерти. Кулаками. Потому что ребенок не переставал плакать. Мой отец принимал вызов.

Райан опустился обратно в кресло. Он почувствовал, как будто его ударили в живот.

- Разбил ребенку череп, - продолжал Ричи.

Райан облизнул губы.

- Только не говори, что этот парень еще и выстрелил себе в рот из пистолета, - сказал он.

- Да, откуда ты знаешь? - спросил Ричи. - Ты уже слышал об этом?

- Что с тобой, Райан? - поинтересовался Байрон, полный парень среднего роста с песочными волосами, которые всегда выглядели так, будто их нужно подстричь. Он был одет в футболку "Electra" и джинсы. Байрон являлся большим поклонником "Daredevil". - Ты знаешь этого мужика или что-то в этом роде?

- Нет, - ответил Райан, качая головой.

- Ну, ты выглядишь расстроенным.

- О, нет. Я просто... ну, это же подло, правда? Избивать младенца?

- О, да, конечно, - сказал Байрон, пожимая плечами.

Ричи снова сменил тему, но Райан уже не слушал. Он думал о Мэдди и о том глубоком, грубом голосе.

Эллиот Грейнджер хотел проигнорировать звонок в дверь. Он был погружен в книгу, глубоко увлечен, и все шло так гладко. Звонок не мог прозвучать в более неподходящий момент. Он допечатал абзац, который писал, затем повернул кресло в сторону ходунков.

- Черт, - пробормотал он, вставая и хватаясь за ходунки с обеих сторон. Он опирался на них, толкая их перед собой из кабинета и по коридору. Входная дверь была открыта. Его кошки, Мона и Лиза, любили сидеть там и смотреть в решетчатую дверь - для них это было как телевизор, - поэтому иногда он запирал решетчатую дверь и оставлял открытой входную. Конечно же, кошки сидели там на задних лапах и смотрели на Райана, который стоял прямо за дверью. Как только Эллиот увидел мальчика, он попытался сменить выражение лица.

- Надеюсь, я не побеспокоил вас, - произнес Райан.

- Ни в коем случае. - Он прогнал кошек и открыл дверь. Райан вошел, закрыв за собой. - Чем могу помочь?

- Я хотел спросить, у вас есть магнитофон, который я мог бы одолжить? - сказал Райан.

- Магнитофон? Ну, у меня их несколько. Какой тебе нужен?

Райан пожал плечами.

- А какие у вас есть?

- Пойдем посмотрим.

Эллиотт провел Райана по коридору в свой кабинет. Он сел в кресло за большим Г-образным столом. Открыл нижний ящик и достал два диктофона. Один из них работал со стандартными кассетами и был ненамного больше кассеты, а другой являлся небольшим микрокассетным диктофоном.

- Вау, - воскликнул Райан, - этот такой маленький. - Он взял микрокассетный диктофон. - Можно я его одолжу?

- Конечно. Можешь использовать кассету, которая в нем. У меня есть еще кассеты, если понадобятся.

- Одной будет достаточно, - сказал Райан. - Обещаю, что буду бережно с ним обращаться.

- Я знаю, Райан. Для чего он тебе нужен?

- Ну... - Райан на мгновение опустил взгляд на свои ноги. Затем снова посмотрел на Эллиотта и спросил - Вы говорите по-французски?

- Нет, боюсь, что нет.

- А по-немецки?

- Нет, по-немецки тоже нет. Мне и с английским хватает проблем. Но я знаю людей, которые владеют двумя и более языками. А что?

Райан на мгновение прикусил нижнюю губу.

- Я собираюсь записать на этот диктофон, как кто-то говорит на другом языке. Если я принесу эту запись, вы сможете понять, что говорит этот человек?

- Ну, если не смогу сам, то, наверное, найду кого-то, кому я могу позвонить, чтобы он это сделал. Кто этот человек?

Мальчик снова на мгновение закусил нижнюю губу.

- Вы не против, если я скажу вам позже, когда верну кассету? Тогда будет проще.

Эллиотт кивнул.

- Конечно. Хорошо. - Он улыбнулся. - Мне интересно. Это как-нибудь связано с историей, над которой ты работаешь?

Райан нахмурился.

- Нет, не связано. Я бы очень хотел, чтобы было связано, тогда было бы гораздо проще. Но нет, не связано. Спасибо за диктофон. Я верну его через день-два.

- Конечно. Не торопись.

Эллиотт проводил его до двери и попрощался. Он нахмурился, возвращаясь в свой кабинет. Мальчик выглядел очень озабоченным, когда отвечал на вопрос Эллиота. Он выглядел почти испуганным.

- Ты был очень занят, - сказала Мэдди своим глубоким, хриплым голосом. Она говорила чуть громче шепота, сидя на краю кровати, как и накануне вечером.

Было чуть больше часа ночи. Райан снова взял стул, стоявший у стены, и на этот раз сел на него задом наперед. Он скрестил руки на спинке стула и опустил подбородок на руку.

- Что ты имеешь в виду? - спросил Райан.

- Ты знаешь, что я имею в виду. Не трать мое время, притворяясь дурачком.

- Я не был занят больше, чем обычно.

- Не ври лжецу. - Она прочистила горло. - Я говорю достаточно громко, чтобы твой диктофон четко меня записывал?

Райан про себя выругался. У него в кармане рубашки находился микрокассетный диктофон. Он записывал. Откуда она узнала?

- Я не предмет для демонстрации, парень, - сказала она. - Не играй со мной.

Большие пальцы сильно сдавили горло Райана. Он не мог дышать. Мальчик резко выпрямился, схватился руками за горло, но там ничего не было. И все же руки сжимали его горло. Он встал и еще несколько секунд продолжал хвататься за шею, даже после того, как смог вздохнуть. На его горле больше не было давления, и он не чувствовал, что на него недавно давили. Тяжело дыша, он поставил стул на место у стены, а затем направился к двери.

- Не уходи, Райан, - сказала Мэдди своим обычным девичьим голосом. - Пожалуйста, останься.

Райан остановился и обернулся. Мэдди сидела прямо на кровати, склонив голову набок, с грустным выражением на лице.

- Мэдди?

Она подняла голову и улыбнулась. Глубокий голос произнес:

- Ты ей очень нравишься, Райан.

Райан сделал шаг назад, поднял руку и прикоснулся к горлу.

- Ты собираешься сделать это снова? - спросил он.

- Просто хочу дать тебе кое-что понять, - ответил голос, а Мэдди немного расслабила осанку. Ее плечи и спина слегка прогнулись.

- Ты имеешь в виду, угрожаешь мне?

- Нет, я не угрожаю, честно, - ответил голос очень вежливо. - Если ты так это воспринял, прошу прощения, это не была угроза, честно. Я просто хотела дать тебе кое-что понять.

Он потеребил горло правой рукой.

- Я не знаю, хочу ли я еще с тобой разговаривать.

- Но я еще не выкинула никаких фокусов для твоего диктофона. Taw druck coe-nawsk agwinn. Glay urrum niece day-knee.

- Что?

Немного громче и четче:

- Taw druck coe-nawsk agwinn. Glay urrum niece day-knee. Idiots.

Райан надеялся, что диктофон все это записал, потому что он не понял ни слова. Это не походило ни на один из языков, которые он слышал раньше.

Мэдди снова посмотрела ему прямо в глаза и, ухмыльнувшись, произнесла:

- Votre pere etait l’un de trafiquants de la drogue de votre mere. Il l’a baisee dans une ruelle. Vous avez ete concu pres d’une pile des ordures.

Дверь открылась, и Райан ахнул, резко обернувшись. Он ожидал увидеть Мари, стоящую в дверном проеме, но это была Лисса. Она нахмурилась, войдя в комнату и закрыв дверь.

- Что ты здесь делаешь? - спросила она.

Мэдди улыбнулась и сказала своим обычным голосом:

- Привет, Лисса.

- Привет, Мэдди, - произнесла Лисса. - Как дела, дорогая?

- Все хорошо.

- О чем вы с Райаном разговаривали?

- Не знаю.

- Не знаешь?

Райан залез в карман и выключил диктофон.

- Пойдем, Лисса, - вымолвил он, беря ее за локоть. - Пойдем.

Райан хотел задать Мэдди несколько вопросов, но инцидент с удушением сильно потряс его. Каким-то образом ему было бы гораздо удобнее поговорить с Мэдди, когда солнечный свет заливал комнату через три узких окна высоко на стене рядом с ее кроватью. Он взял Лиссу за локоть и вывел ее из спальни.

- Увидимся позже, Мэдди, - сказала Лисса через плечо, но девочка ничего не ответила.

Райан закрыл дверь и, освещая путь фонариком, провел их по темному коридору в комнату отдыха. Там он включил длинные люминесцентные лампы над головой. Они сели на диван, и он включил телевизор на небольшой громкости, переключив на "Cartoon Network".

- В чем дело? - спросила Лисса. - Что-то не так?

- Что ты знаешь о Мэдди?

- Ничего, честно говоря.

- Мари ничего не рассказывала о ней? Откуда она? Что случилось с ее родителями?

- Нет, она ни слова не говорила. Я только пару раз помогала ей одевать Мэдди.

- А остальные - Кэнди и Николь, Гэри и Кит? Они что-нибудь говорили о ней?

- Остальные не говорят о Мэдди.

- Она разговаривает по-французски. И по-немецки. И еще на каком-то языке, который я даже не знаю.

- Это невозможно. Ей всего девять лет. Может, это только звучало как французский и немецкий.

Райан достал диктофон из кармана, перемотал его, прослушал несколько секунд, а затем перемотал вперед. Он нашел место, где Мэдди говорила по-французски, и включил его для Лиссы.

- Тебе это тоже кажется просто французским?

- Я говорю тебе, Райан, с этой девочкой что-то не так. И я не говорю о ее инвалидности. Я имею в виду, что в ней есть что-то... что-то... зловещее.

Он кивнул.

- Да, именно так. Я бы хотел узнать, что это такое.

Они решили лечь спать, прежде чем Мари отправится на один из своих обходов и застанет их в комнате отдыха за просмотром телевизора. По правилам, телевизор выключался в десять часов и оставался выключенным на всю ночь. Они поцеловались у подножия лестницы в подвал, а затем поднялись в свои комнаты.

Райан лежал в постели и два часа смотрел в темноту, прежде чем наконец заснул.

Мэдди пугала его.

Эллиот сидел за столом, ел из миски "Grape Nuts" и читал заголовки газет, когда зазвенел дверной звонок. Он надеялся, что это Райан с диктофоном - ему было очень интересно услышать рассказ мальчика.

Действительно, у двери стоял Райан. Эллиотт впустил его и провел по коридору в кабинет.

- Присаживайся, - сказал он, указывая на единственный стул в кабинете, кроме своего. На нем лежали стопки журналов. - Просто переложи их на пол.

Райан убрал журналы и пододвинул стул поближе к столу Эллиотта. В правой руке он держал микрокассетный диктофон.

- Не возражаете, если я кое-что проиграю? - спросил Райан.

- Пожалуйста.

Райан нажал на кнопку и поставил диктофон на стол.

Глубокий мужской голос произнес:

- Taw druck coe-nawsk agwinn. Glay urrum niece day-knee.

Что-то в этом глубоком, хриплом голосе заставило Эллиота нахмуриться. Он еще не знал почему, но этот голос ему не нравился. Он вызывал у него чувство... дискомфорта.

Голос Райана переспросил:

- Что?

Затем, громче и четче:

- Taw druck coe-nawsk agwinn. Glay urrum niece day-knee. Idiots.

Вскоре после этого тот же голос произнес:

- Votre pere etait l’un de trafiquants de la drogue de votre mere. Il l’a baisee dans une ruelle. Vous avez ete concu pres d’une pile des ordures.

Райан выключил диктофон нажатием кнопки.

- Что вы думаете?

Эллиот почувствовал напряжение в шее. Голос заставил его заволноваться. Это был тревожный голос. Эллиотту на ум пришло слово "нечеловеческий".

- Ну, последние слова были определенно сказаны по-французски, - вымолвил Эллиотт. - Что-то о твоих матери и отце.

- Что? Правда?

- Это все, что я смог разобрать. Как я уже сказал, я не говорю по-французски.

- А что насчет другого?

- Мне это показалось гэльским языком. Я не уверен, но я знаю человека, который может определить точно. - Эллиот взял беспроводной телефон с подставки на столе. Набирая номер, он произнес, - Я знаком с писателем из Лос-Анджелеса по имени Фрэнсис Фейган. Он знает гэльский язык, и, думаю, он может знать и французский. На самом деле, Фрэнсис знает понемногу всего. - Эллиотт приложил трубку к уху. Наряду с мурлыканьем телефона на другом конце провода, он услышал потрескивание статического шума. Грейнджер несколько раз нажал кнопку "Канал" на трубке, но это не помогло.

- Кто это? - спросил Фрэнсис, как всегда, когда отвечал на телефонный звонок.

- Это Эллиот, Фрэнсис".

Они обменялись любезностями и немного поболтали.

- Что с соединением? - поинтересовался Фрэнсис.

- Не знаю, - ответил Эллиот. - Ты тоже слышишь эти помехи?

- Да.

- Я повешу трубку и перезвоню тебе, - сказал Эллиотт. Он прервал связь, нажал кнопку повторного набора и приложил трубку к уху. Помехи не исчезли.

- Они все еще есть, - произнес Фрэнсис.

- Ну, ладно, - ответил Эллиотт. - Слушай, Фрэнсис, я хочу тебе кое-что проиграть.

Райан немного перемотал кассету и передал диктофон Эллиотту, который поднес его к микрофону телефона. Он нажал кнопку "Play". Сначала прозвучали строки на гэльском языке, затем на французском.

- Ты слышал это, Фрэнсис? - спросил Эллиотт.

Фрэнсис ответил:

- Первую часть я не разобрал, но французскую услышал.

- Можешь перевести?

- Да. - Фрэнсис перевел строки.

Эллиот нахмурился и посмотрел на Райана.

- Повтори это, - сказал Эллиотт. Когда Фрэнсис повторил, Грейнджер записал перевод в блокноте.

- Повтори первую часть, - попросил Фрэнсис. - Это был гэльский язык, но я не смог разобрать из-за этого проклятого шума.

Эллиот немного перемотал кассету назад, затем снова нажал кнопку "Play". После того, как фразы прозвучали дважды, он нажал "Stop".

Фрэнсис рассмеялся сквозь помехи.

- Это что, какая-то шутка? - спросил он.

- Что ты имеешь в виду? - поинтересовался Эллиот.

- Это гэльский, точно. Это гэльский вариант фразы "У нас плохая связь. Позвони мне позже". А потом "Идиоты", но это по-английски. Что это ты мне проиграл?

Стояло жаркое летнее утро, и Эллиотт еще не включил кондиционер, но он почувствовал, как его охватил холод, словно он сидел на сквозняке. Он снова посмотрел на Райана.

- Я не знаю пока. Я тебе перезвоню. Спасибо, Фрэнсис. - Он положил трубку на базу и повернулся к Райану. - Ладно. Расскажешь, в чем дело, Райан?

- Что это означает? - спросил Райан.

- Во-первых, если ты не против, я был бы признателен, если бы ты поведал мне, кто записан на этой пленке и почему он говорит на гэльском и французском языках.

- Ну... - Райан на мгновение посмотрел на свои колени, затем оглядел кабинет. - Боюсь, вы мне не поверите.

- Почему я не должен тебе верить?

- Потому что голос на пленке принадлежит не мужчине. Это девятилетняя девочка.

Нахмурившись, Эллиотт взял маленький диктофон, перемотал на несколько секунд назад, а затем снова нажал кнопку "Play". Он прислушался к глубокому, хрипловатому голосу. Тот проникал под кожу и заставлял его нервничать. В этом голосе было что-то... плохое... - он не мог найти лучшего слова, чтобы описать его. Грейнджер отложил диктофон, взял миску с хлопьями, откинулся на спинку стула и произнес:

- Хорошо. Я готов. Рассказывай.

Эллиотт ел хдопья "Grape Nuts" и слушал, как Райан рассказывал ему о Мэдди. Он поведал о том, что Мэдди говорила ему своим глубоким голосом, о том, что она знала о нем то, чего никто другой не мог знать, и о мужчине, который забил своего ребенка до смерти, а потом вышиб себе мозги.

- Ты серьезно? - спросил Эллиот, когда Райан закончил. - Я имею в виду, что на этой пленке записана маленькая девочка?

- Ну, она не такая уж и маленькая, - ответил Райан, - но да. - Он перемотал пленку до начала и проиграл ему всю запись.

Эллиот услышал и слегка аденоидный девчачий голосок Мэдди, и глубокий, богатый, хрипловатый голос, который так уверенно говорил с Райаном.

Грейнджер не раз ловил себя на том, что задыхается. Он чувствовал стеснение в груди. Ему хотелось еще раз прослушать запись, но ему казалось, что Райан хочет поговорить. Брови мальчика были сдвинуты над носом, и он постоянно кусал нижнюю губу. Он выглядел встревоженным, обеспокоенным.

Эллиот глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Он произнес:

- Надеюсь, у Мэдди нет полицейского сканера в спальне?

- Я не видел, - ответил Райан. - А почему вы спрашиваете?

Эллиот пожал плечами.

- Ну, это объясняет, откуда она знала об избиении ребенка и самоубийстве.

- Верно. Но я ничего такого не видел. Только радио и кучу игрушек Барби.

- На записи есть пауза, а потом ты говоришь о дев... э-э, о голосе, который угрожал. Что произошло?

Райан замялся.

- Что-то... что-то сдавило мне горло. Как будто чьи-то руки сжали мне шею, и я не мог дышать. Но там ничего не было. Потом это прекратилось так же внезапно, как и началось. - Райан наклонился вперед, сев на край стула. - Ваш друг перевел, что она сказала по-французски, мистер Грейнджер?

- Да, он это сделал. - Эллиотт посмотрел на перевод французских строк, записанный в блокноте. Что-то заставляло его не читать их мальчику. В его голове прозвучал тусклый, отдаленный сигнал тревоги - он знал, что слова, которые он записал, ранят Райана. Но он не мог не поделиться ими. - Ну, перевод на гэльский - оказывается, это гэльский - был очень странным. У нас установилась плохая связь по телефону, было много помех, и мне пришлось повторить строки на гэльском для Фрэнсиса, потому что он не расслышал их в первый раз из-за помех, и оказалось, что... голос говорит: "У нас плохая связь. Позвони мне позже". А потом он называет кого-то "идиотами". - Эллиот снова почувствовал легкий озноб. - Я знаю, как странно это звучит, но у меня есть предчувствие, что это своего рода насмешка, что это слово "идиоты" в конце, было адресовано именно Фрэнсису и мне. Разве это не безумие?

- Вот что я имею в виду, мистер Грейнджер. Эта девочка, Мэдди, заставляет меня думать о всяких безумных вещах. Она... - Райан наклонился вперед и понизил голос почти до шепота, как будто рассказывал Эллиотту секрет, который не должен был услышать никто другой. - Она знала, что у вас будет плохая связь.

- Может быть... может быть, она как-то виновата в том, что связь плохая, - тихо сказал Эллиот, думая вслух. Его взгляд встретился со взглядом Райана, и он понял, что мальчик считает эту идею не такой уж и безумной.

Райан сел, положив руки на раздвинутые колени, наклонившись вперед, с внезапно приподнятыми бровями.

- Я бы не удивился. Она говорила, что не всегда находится в подвале.

- Подожди, подожди, - вскричал Эллиот. Он поставил пустую миску на стол, откинулся на спинку стула и скрестил руки за головой, вытянув локти. - О чем мы здесь говорим? Вероятно, есть вполне разумное объяснение ее поведению. Она умственно отсталая, верно? Может быть, у нее личностное расстройство, может быть, раздвоение личности. Может быть, поэтому она замкнута в себе. Мы видим, что с ней что-то не в порядке, и это нас напрягает...

- Я что-то придумал насчет того парня, который забил своего ребенка до смерти, а потом застрелился? - спросил Райан.

Нахмурившись, Эллиотт медленно опустил руки на подлокотники кресла.

- Нет. Нет, ты не придумал.

- Мистер Грейнджер, как переводились остальные фразы? Она сказала что-то по-французски.

- Да, это. - Он взял блокнот. - Она сказала: "Твой отец был одним из наркоторговцев твоей матери. Он трахнул ее в переулке. Ты был зачат на куче мусора".

Брови Райана долго оставались приподнятыми. Двигаясь медленно, как патока, он опустился в кресло и обмяк. Слезы наполнили его глаза и некоторое время блестели на нижних веках. Наконец одна из них выкатилась и скатилась по щеке.

- Прости, Райан, я не хотел тебя расстроить, - произнес Эллиот.

- Ничего страшного. Просто... я ей верю. Она знает. Оно знает. Откуда оно знает?

Эллиот снова проиграл всю запись и внимательно прислушался, прищурив глаза и сосредоточившись. Оба голоса исходили из одного и того же девятилетнего ребенка. Даже если у нее имелось несколько личностей, девочка была бы ограничена своими знаниями и недостатком зрелости. Это выглядело так, будто через ребенка говорил взрослый.

"И весь этот бред", - подумал Эллиот, - "в мыслях такого человека, как ты. Одержимость - это ужасы, а не реальная жизнь".

Но какое еще объяснение могло существовать?

- Может быть, мне следует поговорить с Мари о ней, - сказал Эллиот.

- Что вы имеете в виду?

- Я, возможно, смогу что-нибудь узнать о Мэдди, откуда она, в каком положении находится.

- Вы мне расскажете?

- Конечно. Я сегодня позвоню Мари, придумаю какой-нибудь повод, чтобы она пришла.

- Спасибо, мистер Грейнджер.

- Так ты уже написал несколько рассказов, да?

- Да. Они все записаны в тетрадях. Я могу напечатать их, если вы действительно хотите их прочитать.

- Да, хочу. Сделай это.

- Хорошо.

Эллиотт проводил Райана до входной двери. Выйдя на крыльцо, Райан посмотрел на дом Престонов.

- Кто бы это мог быть? – произнес мальчик.

Эллиотт высунулся из двери и посмотрел на большой дом по соседству. Перед ним стояли два темных седана "Lexus". Похоже, на них висели государственные номера, но с такого расстояния он не мог сказать наверняка. Перед домом Престонов часто можно было увидеть государственные автомобили, обычно за рулем которых сидели социальные работники, но как правило это были не такие роскошные машины. Судя по всему, они только что подъехали, потому что двери открылись и из них начали выходить люди. Мужчины в темных костюмах и солнцезащитных очках.

- Я пойду посмотрю, что там происходит, - сказал Райан.

Эллиотт попрощался, и Райан направился к дому. Грейнджер еще некоторое время оставался в дверях, наблюдая за людьми. Последней вышла женщина. У нее были седые волосы и элегантный синий костюм. Она являлась единственной, кто носил не солнцезащитные очки, а обычные. К ней подошел высокий лысеющий мужчина с седыми волосами, они остановились и начали разговаривать. К ним присоединился седеющий мужчина среднего роста с темными волосами и усами. Двое мужчин несли портфели, а женщина - перекинутую через плечо сумку. Были еще четверо мужчин, которые стояли и оглядывались по сторонам. Эллиотту они показались охранниками, которые быстро оценивали обстановку, пока женщина и двое мужчин разговаривали.

Грейнджер вошел внутрь, закрыл дверь и запер ее. Одна из кошек мяукнула.

Его грудь сдавило, а живот скрутило от напряжения. Он не знал, почему.

Творится какая-то странная хрень, и это начинает меня очень нервировать. Что бы ни происходило, у меня такое ощущение, что это продолжается уже некоторое время.

Когда я уходил от мистера Грейнджера сегодня утром, к дому подъехали два черных седана "Lexus", и из них вышла группа людей. На автомобилях виднелись федеральные номера. Это были правительственные чиновники. Я сразу понял, что четверо из них были какими-то агентами - те, кто вышел с передних сидений обеих машин. Они все были похожи друг на друга. Я вспомнил, как однажды в "Toys-R-Us" видел набор "Кен и Барби", в котором Кен и Барби были одеты как Малдер и Скалли из "Секретных материалов". Эти четверо парней выглядели как кукла Кен-Малдер. Затем были трое пожилых людей. Высокий старик с лысой макушкой, невысокий мужчина с усами и женщина с седыми волосами и очками. Они шли вместе и разговаривали, поднимаясь по ступенькам. Четверо в костюмах следовали за ними. Когда я до них добрался, они уже стояли на крыльце, и высокий лысый мужчина нажимал на дверной звонок.

- Могу я вам чем-то помочь? - спросил я.

Четверо мужчин в костюмах повернулись и оглядели меня с ног до головы.

- Привет, Райан, - сказал один из них.

Это действительно напугало меня.

- Мы пришли к Мари и Хэнку, - произнес другой.

Они продолжали смотреть, затем более старшие отошли в сторону и пропустили меня. Когда я отворил входную дверь, Мари находилась как раз внутри, собираясь открыть. Она улыбнулась, а потом увидела людей за моей спиной. Впервые с тех пор, как я переехал, я увидел, как улыбка Мари полностью исчезла. На несколько секунд ее лицо расслабилось, цвет исчез с ее щек - а щеки у нее всегда розовые - и ее глаза немного расширились. Затем она прочистила горло, и ее лицо вернулось в нормальное состояние - улыбающееся и приятное, но все же не такое розовое, как раньше.

Мари подошла к двери и сказала:

- Заходите, заходите. Секундочку. - Она повернулась ко мне, обняла за плечи и медленно отвела от них в гостиную. - Я хочу, чтобы ты взял мальчиков и пошел на задний двор полить сад Хэнка, а потом поговорил с Хэнком и узнал, что он хочет, чтобы ты делал дальше. Хорошо? Ты сделаешь это для меня, Райан?

Я знал, что она хотела, чтобы мы не мешали. Вероятно, девочек она займет еще чем-то. Мари желала, чтобы мы сосредоточились на других вещах.

- Кто эти люди? - спросил я. - И откуда они знают, кто я?

Все еще улыбаясь, она ответила:

- Не беспокойся о том, кто эти люди, просто делай, что я говорю, хорошо?

- Хорошо. - Мне это не нравилось, но я ничего не мог поделать. Я направился наверх, чтобы найти Гэри и Кита, но потом вспомнил, что Гэри на работе. Когда я шел по коридору наверху, я столкнулся с Лиссой, спускавшейся с чердака. - Привет, - прошептал я, подойдя. Я встал совсем рядом с ней. - Внизу находятся несколько человек. Мне нужно выйти на улицу и полить сад, но сделай мне одолжение, ладно?

Она взволнованно кивнула, широко раскрыв глаза.

- Постарайся последить за тем, что они делают и говорят, пока они здесь.

- А что, если я не смогу?

- Постарайся. Мне кажется, Мари даст тебе работу, но постарайся понаблюдать за этими людьми. Я хочу знать, почему они здесь.

- Я постараюсь. - Она неожиданно поцеловала меня, а потом улыбнулась. Это заставило улыбнуться и меня.

Я нашел Кита - он лежал на нижней койке, под кроватью Гэри, и читал комикс про Человека-паука - и мы вышли во двор. Когда мы проходили через гостиную, Мари и федералы уже ушли оттуда.

После полива сада Хэнк велел нам сорвать сливы с деревьев, пока их все не съели птицы. Мы складывали сливы в ведра, а затем высыпали в картонные коробки. В субботу обычно мы везли коробки на пикапе Хэнка до конца дороги, устанавливали стол на блошином рынке, складывали сливы в пакеты с застежкой-молнией и продавали их до полудня или до часа дня.

Когда пришло время уходить на работу, два автомобиля "Lexus" все еще стояли на улице, но пятерых мужчин и одну женщину внутри не было видно. Лиссы тоже не было. Я надеялся, что она не теряет бдительности.

Когда я вернулся с работы домой, седаны уже уехали, но перед домом стоял грузовик, и мужчины переносили какие-то вещи в дом на тележках. На передних ступеньках были установлены пандусы.

Я зашел внутрь и увидел, как Мари склонилась над всем этим.

- Что происходит? - спросил я.

- О, просто несколько новых вещей для комнаты отдыха, - ответила она. - Думаю, вам, ребята, это очень понравится.

Гэри с грохотом поднялся по лестнице из подвала и ударил меня по плечу.

- Видел, что мы получим? - спросил он.

- Нет. Что мы получим?

- Большой плазменный телевизор высокой четкости с объемным звуком, новый DVD-плеер и кучу новых DVD-дисков, а также четыре новые аркадные видеоигры. Ты можешь в это поверить?

Я посмотрел на Мари и встретил ее взгляд, но только на секунду. Она отвернулась и больше не смотрела на меня. Дело не в том, что она не смотрела на меня, она не хотела смотреть на меня.

Я нашел Лиссу в столовой, она накрывала на стол к ужину.

- Что здесь происходит? - прошептал я.

- Я расскажу тебе позже. После ужина в комнате отдыха.

За ужином все были в восторге от новинок в комнате отдыха, и это являлось главной темой разговоров. Никто не спрашивал, откуда они взялись и как Хэнк с Мари смогли себе это позволить. Никто, кроме меня, но я держал свои мысли при себе.

После ужина все собрались в комнате отдыха поиграть в новые игры. Хэнк смотрел новости на огромном новом плазменном телевизоре, висевшем на стене между шкафами.

Мы с Лиссой подошли к диванчику у стены у входа в коридор. Пока все разговаривали, а телевизор громко бубнил, мы могли говорить о чем угодно, оставаясь незамеченными для остальных.

- Они были здесь, в комнате Мэдди, - произнесла Лисса.

- Все? - спросил я.

Она кивнула.

- Все семеро. Они были здесь все это время.

- Ты что-нибудь видела или слышала?

- Нет. Мари занимала нас наверху. Но что-то я все же услышала. Потом они поднялись в столовую и встретились с Хэнком и Мари. Я находилась на кухне, убирала после обеда. Мари накормила их, поверишь или нет.

- Конечно, накормила, - сказал я. - Мари всех кормит.

Лисса рассказала мне, что она подслушала большую часть встречи Хэнка, Мари и федеральных агентов. По ее словам, разговор в основном вела женщина, доктор Семприс. Она неоднократно напоминала Хэнку и Мари, "насколько важно, чтобы Мэдди не общалась с другими детьми, живущими в доме. Конечно, важно, чтобы она общалась только с вами, миссис Престон, но мы особенно заинтересованы в том, чтобы были приняты все меры предосторожности для предотвращения любого общения между Мэдди и другими детьми в этом доме".

Я был впечатлен тем, как хорошо Лисса запомнила сказанное. Она сказала, что Мари заверила агентов, что другие дети в доме не проявляли интереса к Мэдди и практически игнорировали ее.

- Они казались очень довольными этим, - поведала Лисса. - Затем женщина, доктор Семприс, спросила: "Итак, мистер и миссис Престон, что мы можем сделать, чтобы улучшить этот дом для детей?" И Хэнк перечислил все: большой плазменный телевизор с высоким разрешением и объемным звуком, новый DVD-плеер, все фильмы Диснея, выпущенные на DVD, и несколько новых аркадных видеоигр. Женщина сказала: "Я не вижу в этом никакой проблемы, а вы?" Она повернулась к лысому мужчине, тот покачал головой и произнес: "Никакой проблемы", а затем мужчина с усами также сказал: "Я не вижу в этом проблемы". Тогда женщина пообещала: "Все будет доставлено к вечеру". И они ушли.

- Ты видела Мэдди с тех пор? - спросил я.

- Нет.

- Ты ведь никому не говорила, что я приходил к ней, чтобы побеседовать, правда?

- Конечно, нет.

- Хорошо. И не говори.

Я немного поиграл в одну из новых видеоигр. Как только представилась возможность, я перекинулся парой слов с Гэри.

- Эй, ты заметил тех парней в костюмах, которые приходили сюда сегодня? - спросил я.

Улыбаясь, Гэри кивнул:

- Да.

- Они здесь раньше бывали?

- О, да. Я видел их пару-тройку раз. Думаю, они приходят к Мэдди.

- Кто они?

Гэри пожал плечами.

- Не знаю. Думаю, они, наверное, родственники или что-то в этом роде. Хочешь сыграть еще в одну игру?

- Сейчас нет.

Гэри начал играть в одну из видеоигр. Я тихонько вышел и пошел к соседу, мистеру Грейнджеру...

Эллиот сидел в своем кресле, глядя на Райана, расположившегося на диване, и чувствуя, как его охватывает страх. Он подумал: "С кем я вообще живу по соседству?". Он серьезно размышлял о вещах, которые обычно оставлял для своих художественных произведений - таких как одержимость каким-то духом или демоном - вещах, которые он никогда не предполагал, что будет рассматривать в реальности.

- Как вы считаете, что это значит, мистер Грейнджер? - спросил Райан после долгого молчания.

Эллиот подумал: "Думаю, это значит, что либо у меня какой-то нервный срыв, либо толстая девочка в подвале соседнего дома одержима чем-то злым - чем-то, с чем, по-видимому, время от времени говорят люди в правительстве".

Райан рассказал Эллиотту обо всем, что произошло в тот день в доме - по крайней мере, обо всем, что ему было известно, - а также о новых подарках, которые доставили вскоре после ухода представителей правительства.

- Ты уверен, что это были федеральные номера? - спросил Эллиотт.

Райан кивнул.

- Откуда ты знаешь?

- Потому что я знаю номера города, округа и штата, и это были не они, это были правительственные номера.

Эллиотт кивнул - это имело смысл. К тому же он видел тех, кого Райан назвал "четырьмя куклами Кена Малдера", и они действительно выглядели соответствующим образом.

- Это означает, что правительство интересуется Мэдди, Райан. Это единственное объяснение, которое я могу придумать. Почему они ею интересуются, я не знаю.

- Нет, вы знаете, - сказал Райан. Он встретил взгляд Эллиота и не отводил глаз.

Эллиот ничего не ответил, но знал, что мальчик прав.

Райан произнес:

- Их интересует все, что оно говорит через Мэдди. Оно знает все. Оно может влиять на все. И они спрятали девочку в этом групповом доме в этом никому не известном городке, где о ней никто не узнает, спрятали в месте, куда они могут прийти и поговорить с ним, когда им это нужно.

Эллиотт заметил, что Райан тоже дрожал.

- Мистер Грейнджер, мне не нравится идея жить под одной крышей с этой тварью.

- Как ты относишься к тому, чтобы поговорить с ней еще раз?

Райан нахмурился.

- Вы думаете, я должен?

- Возьми диктофон снова. Спроси, зачем оно нужно правительству. Послушай, что оно скажет. Скорее всего, оно ничего не скажет, но что бы оно ни сказало, запиши это на пленку. А завтра я поговорю с Мари. Я не звонил ей сегодня, потому что знал, что у нее гости, и подумал, что она будет занята. Потом я увидел, как грузовик разгружает вещи, и решил, что у нее и так дел по горло, и оставил ее в покое. Но завтра я позвоню и проиграю ей запись.

- Подождите, если она узнает, что я разговаривал с Мэдди...

- Я не думаю, что у тебя будут проблемы, Райан. На самом деле, было бы неплохо, чтобы ты присутствовал рядом, когда я ей скажу. Мы могли бы сказать ей вместе. Может быть, она не знает, что держит в подвале.

- Как она может не знать?

- Может, оно не проявляется в ее присутствии, - предположил Эллиотт, пожимая плечами. - Эта штука не всегда очевидна, верно?

Все еще хмурясь, Райан кивнул.

- Это правда.

- Престоны религиозны?

- Мари каждое воскресенье ходит в церковь, но она не навязывает свою веру другим. Вы думаете, что Мэдди одержима, да?

- Ну, я бы предпочел, чтобы ты не цитировал меня, но, учитывая все, что ты мне рассказал, и то, что я услышал... да, эта мысль приходила мне в голову.

- Что бы это ни было, это плохое. Я имею в виду, это действительно плохое. Просто услышав этот голос, я чувствую себя... не знаю, грязным. И оно сказало, что помогло тому мужчине забить ребенка до смерти. Помогло.

- Ты говорил, что спросил, почему оно остается в этом доме, - сказал Эллиотт. - Повтори, что оно ответило.

- Потому что у него была работа. Оно сказало: "У нас есть работа".

Эллиот хотел бы встать и походить, но с ходунками и болезненным бедром это было просто невозможно. Вместо этого он несколько раз потеребил челюсть правой рукой. Затем по очереди пощелкал пальцами. Он подумал о голосе на пленке - голосе, который вызывал у него глубокое беспокойство, заставлял его хотеть выключить диктофон, потому что он не желал больше его слышать. Он представил себе, как этот голос разговаривает с двумя мужчинами с портфелями и их спутницей. Они выглядели важными персонами. Кем они являлись? В каком государственном учреждении работали? Какие вопросы они задавали бы... этой твари? Какую работу она должна была выполнять?

- Что же это за чертовщина? - пробормотал Эллиотт, снова потирая подбородок. Он опять посмотрел на Райана. - Я уверен, что Мари не будет слишком расстроена из-за того, что ты поговорил с Мэдди. Я буду на твоей стороне. Но я думаю, нам нужно больше записей, чтобы она могла их послушать. Поговори с Мэдди еще раз сегодня вечером, а завтра мы с тобой побеседуем с Мари.

Райан глубоко вздохнул, кивнув, и медленно выдохнул, надув щеки.

- Хорошо. Я сделаю это. Мне это не понравится, но я сделаю.

Я только что вернулся из комнаты Мэдди, и у меня так сильно дрожат руки, что я не в состоянии нормально писать. Возможно, позже я не смогу прочитать это. Перед тем, как вернуться в спальню, мне пришлось сходить в туалет. Я чуть не обмочился там, в подвале.

Как только я вошел в комнату, она рассмеялась своим глубоким, хриплым голосом. Я решил остаться стоять и на этот раз не стал садиться на стул. Я заметил, что в комнате стало еще больше аксессуаров для Барби, все в нераскрытых коробках.

- Уверена, у тебя полно вопросов, да, Райан? - прозвучал голос. - Ну, спрашивай. "Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам".

Я получил достаточно религиозных знаний, чтобы узнать в этой фразе слова Иисуса Христа, и, хотя сам по себе я вовсе не религиозен, я был оскорблен, услышав их грубым, хриплым голосом, из уст этой твари. У меня пересохло во рту, и я сглотнул слюну, чтобы заговорить. Я кивнул и произнес:

- Да, это из... Матфея, верно?

- А, ты помнишь уроки в воскресной школе.

- Их вбивал в меня религиозный фанатик. Он был человеком, который, вероятно, очень бы тебе понравился.

- К сожалению, я не знакома с его работой, хотя сама занималась чем-то подобным. Жестокое обращение с детьми. Это такая плодотворная деятельность. Я получаю огромное удовольствие от результатов, которые становятся очевидными спустя годы. Неврозы, которые могут возникнуть и действительно возникают, не имеют конца. Это область, в которой я стараюсь проявить как можно больше творчества. Но я отвлеклась. Что ты хотел у меня спросить, Райан?

- Те люди, - вымолвил я хриплым голосом, - что они от тебя хотят?

- Если я тебе это скажу, Райан, мне придется тебя убить. - Существо хрипло рассмеялось, и меня пробрала дрожь. После этого я почувствовал, что мочевой пузырь переполнен. - Серьезно, Райан, я не могу тебе этого сказать. Это конфиденциальная информация. Совершенно секретная. Поэтому ты даже не должен сейчас со мной разговаривать. Я - большая тайна, Райан. Мы же не можем позволить, чтобы молодые подопечные государства знали о такой большой тайне, как я, правда?

- Что ты им говоришь?

- О, Райан. Ты заставляешь меня сказать, что это не твое чертово дело. Но если бы ты проявил немного воображения, ты бы сам догадался о нескольких возможностях, Райан. Подумай об этом. Я знаю обо всем. Ты это знаешь. Кстати, твой отец умер через две недели после твоего пятого дня рождения. Его забили ножом в драке.

- Как... как я могу знать, что это правда?

Мэдди улыбнулась.

- Ты знаешь, что это правда, Райан. В глубине души ты знаешь, что это правда, так же как ты знал, что это правда, когда друг мистера Грейнджера перевел то, что я сказала по-французски. Это просто звучало правдоподобно, не так ли? Так же, как и то, что я сказала сейчас, звучит правдоподобно. Он был зарезан в драке, когда тебе было пять лет. Он даже не знал о твоем существовании.

- Кто ты такая, что знаешь об этом?

- Как я уже сказала... я знаю обо всем.

- Это не ответ. Кто ты? Что ты? Ты демон?

- Теперь ты переходишь на личности, Райан, и я считаю это очень грубым.

- Ты демон? Или ты что-то другое?

- Если я расскажу тебе, кто я и что я, и раскрою свою роль в великом плане, Райан, твоя бедная маленькая голова взорвется. Давай оставим это, ладно?

Я покачал головой.

- Это все равно не ответ.

Идеально имитируя Джека Николсона, голос произнес:

- Ты не сможешь вынести правду, - но это прозвучало не громко. Затем Мэдди рассмеялась своим высоким смехом, своим настоящим голосом, влажным и аденоидным, и сказала, - Ты глупый, - а потом еще немного посмеялась. Потом она стала серьезной, и ее рот на мгновение скривился в форме буквы "О", прежде чем она вымолвила, - Помоги мне, Райан. Пожалуйста, помоги мне. - В этот момент ее взгляд стал менее сосредоточенным, и она немного покачнулась, сидя на краю кровати. Но сосредоточенность вернулась, и она улыбнулась очень неприятной улыбкой. Затем голос сказал, - Следующий вопрос.

Я был потрясен тем, что произнесла Мэдди. Настоящая Мэдди, а не тот искаженный голос. Маленькая девочка Мэдди, которая сказала: "Помоги мне, Райан. Пожалуйста, помоги мне". Она звучала так грустно, беспомощно и в то же время так настойчиво, что у меня даже закружилась голова.

- Какая у тебя здесь работа? - поинтересовался я.

- Боже, да ты сегодня настойчивый. Почему бы тебе не спросить меня о чем-нибудь, на что я могу ответить? Например: "Когда наступит конец света?" или "Когда я умру?" Что-нибудь в этом роде, а?

- Чего от тебя хочет правительство? - задал я вопрос.

Мэдди закатила глаза.

- Что, по-твоему, они хотят, глупый мальчик? Знания, они хотят знаний. Знания, которые я могу им дать.

- А что ты с этого имеешь? - спросил я.

- Я должна заставить тебя промыть рот собственной мочой. Это научит тебя не совать нос не в свое дело. Я могу это сделать, знаешь ли. Твой мочевой пузырь сейчас довольно полный, не так ли, Райан? Ты что, в штаны намочишь?

- Что ты получаешь от этого? - повторил я.

- Идет война. Я предоставляю им информацию. Они предоставляют мне единственное, что меня интересует. Жертвоприношение.

- Какое жертвоприношение?

- А как ты думаешь?

- Че… человеческое жертвоприношение?

Широкая улыбка раздула щеки Мэдди и сделала ее глаза маленькими.

- Каждая сброшенная бомба - это жертва для меня. И дело в том, что мне все равно, кто их сбрасывает и на кого они сбрасываются. - Она рассмеялась холодным, жестким смехом. - Пока бомбы продолжают падать, а ракеты летать, я счастлива.

Я некоторое время молчал. Я думал о бомбах, сбрасываемых на Ближнем Востоке, о всех тех людях, которые гибнут по обе стороны конфликта. Она продолжала улыбаться мне своей широкой улыбкой.

- А теперь, когда я тебе рассказала, - сказала она, - я должна тебя убить.

- Сколько тебе лет? - быстро спросил я, желая сменить тему.

- Больше, чем ты можешь себе представить.

- Ты... зло?

- Это дело вкуса, Райан, и не верь тем, кто говорит тебе обратное. Да, я помогла тому мужчине забить ребенка до смерти. Но я также избавила того ребенка от кошмарного детства в руках жестокого отца и избавила мир от насильника детей. Во всем есть своя положительная сторона, Райан.

"Это зло", - подумал я, но вслух не произнес, я знаю, что не произнес.

- Жаль, Райан. Я ожидала от тебя чего-то более оригинального, чем этот упрощенный, узколобый ярлык.

Я снова сглотнул слюну.

- Извини, что разочаровал.

Затем она сказала что-то по-французски.

- Что? О, ты снова говоришь по-французски. Я должен быть впечатлен?

Мои яички поднялись, когда я почувствовал легкое давление на горле. Я отступил, но не смог уйти. Я поперхнулся.

Все прекратилось.

- Мне нужно быть грубой? Ты мог бы проявить немного уважения. Ты, может, и не в курсе, кто я такая, но ты уже достаточно обо мне знаешь, чтобы понимать, что тебе, наверное, стоит проявить ко мне немного уважения, блядь.

Я закашлялся и запнулся.

- П-п-прости. Я имею в виду, я имею в виду, я... я...

- О, заткнись, пожалуйста. Ты звучишь так жалко. Именно такие люди, как ты, Райан, заставляют меня задаваться вопросом, зачем я вообще суечусь. Понимаешь, о чем я? Я даю и даю, а какую благодарность получаю в ответ? "Ты что, демон?" Серьезно, ты не можешь придумать ничего лучше? Почему бы тебе не уйти, Райан? Ты начинаешь меня утомлять. Тебе не понравится, когда мне наскучит, поверь мне.

Я сглотнул. Дело шло совсем не так, как надо.

- Знаешь, твоей матери осталось недолго, Райан, - сказала эта тварь. - Вот, я тебе покажу.

Я до сих пор не могу оправиться от того, что произошло дальше.

Спальня Мэдди растаяла, как мороженое под горячим феном. Я оказался в небольшой, темной, убогой комнате, обставленной кроватью, круглым столом и стулом у окна, с маленьким телевизором на столе и уродливой лампой, висящей над ним. В комнате пахло сигаретами и потом. Стены были пожелтевшими от табачного дыма, шторы - тускло-бежевого цвета. Коричневый ковер выглядел потрепанным и местами дырявым. Небольшая лампа на тумбочке рядом с кроватью давала тусклый желтый свет, но его было мало.

Постельное белье было скомкано у изножья кровати, а Филлис лежала на ней на спине в лифчике и трусиках. Она выглядела как труп, все кости просвечивали под тонким слоем бледной, покрытой синяками кожи. Она лежала неподвижно с широко открытым ртом и закрытыми глазами.

На тумбочке рядом с кроватью, возле маленькой лампы, я увидел ложку, зажигалку "Zippo" и шприц.

Я стоял там, казалось, очень долго, и думал, не умерла ли она уже. Но я видел, что она дышит, хотя и едва. Потом ее тело дернулось один раз, другой. Ее вырвало, и часть рвоты выплеснулась изо рта, стекла по углам и потекла по щекам. Но большая часть осталась во рту. Потом Филлис издала булькающий звук и еще несколько раз дернулась. Затем перестала дышать.

Я снова оказался в спальне Мэдди, и она улыбнулась мне.

- Печально, не правда ли? - сказала тварь. - Врачи называют это аспирацией. И это произойдет скоро. Но тебе же все равно, не так ли?

Я понял, что по моему лицу текут слезы. Горло стало горячим, и из глубины груди поднялся рыдающий вздох.

- Зачем ты мне это показала? - спросил я.

- А почему бы и нет? Что тебе показать дальше? Я знаю - как насчет твоей собственной смерти, Райан? Я покажу тебе, как ты умрешь, как тебе такая идея?

Я не смог выбраться из комнаты достаточно быстро. Я споткнулся и упал, поднимаясь по лестнице из подвала. Я поднялся наверх в туалет, а затем сюда, в свою спальню.

Я не могу перестать дрожать.

Внезапно я почувствовал, что хочу увидеть Филлис. Хочу увидеть свою маму. Еще один раз, прежде чем она задохнется собственной рвотой в той ужасной маленькой комнате мотеля. Раньше я никогда ничего к ней не испытывал - по крайней мере, ничего хорошего. Но сейчас мне стало так жаль ее, что аж больно. Больно в самом низу живота.

Я знаю, что не смогу заснуть. Сейчас полвторого ночи, но я собираюсь выбраться из дома и пойти к мистеру Грейнджеру. Я не хочу быть сейчас один, мне нужно с кем-нибудь поговорить.

И я не хочу находиться в одном доме с этой тварью.

Эллиот только улегся спать, как зазвонил дверной звонок. Он встал в футболке и боксерских шортах, надел халат и, толкая ходунки по коридору, направился в гостиную, к входной двери. Затем впустил Райана.

Мальчик выглядел испуганным. Его глаза были широко раскрыты, он был бледен, рот открыт. Сначала ему было трудно связать слова в предложение. Эллиот поставил чайник на плиту, чтобы заварить чай, и попытался успокоить Райана.

Райан ходил по гостиной. Когда он наконец начал говорить внятно, то рассказал Эллиотту о том, что только что произошло в спальне в подвале, рассказал ему о том, как он видел смерть своей матери.

- Эта штука собиралась показать мне, как я умру, - произнес он. - Поэтому я свалил оттуда. - Он достал диктофон из кармана рубашки и протянул его Эллиотту. - Вот. Оно снова что-то сказало по-французски.

Эллиотт прослушал запись.

Услышав снова глубокий пропитой голос, он почувствовал озноб. Дойдя до фразы на французском, Грейнджер остановил запись, немного перемотал ее назад, затем взял трубку с тумбочки рядом с креслом и позвонил Фрэнсису Фейгану.

- Кто это?

- Привет, Фрэнсис. Надеюсь, я тебя не разбудил.

- Нет, я не сплю. Похоже, на этот раз связь лучше.

- Послушай.

Он поднес диктофон к трубке и включил запись:

- Comment vous m’aiment casser l’autre hanche, abruti?

Грейнджер выключил диктофон.

Фрэнсис рассмеялся.

- Ты когда-нибудь объяснишь мне все это?

- Позже, Фрэнсис. А как это переводится?

- "Хочешь, чтобы я сломала тебе и другое бедро, идиот?". Вот так это переводится.

Эллиотт уронил диктофон на колени. У него внезапно пересохло во рту, а сердце забилось чаще.

- Спасибо, Фрэнсис, - пробормотал он. - Мне нужно идти.

- Эй, а что вообще происходит?

- Потом. Я тебе потом расскажу. Пока. - Он нажал кнопку "Выключить" и положил трубку на базу.

- Что это значило? - спросил Райан, наконец сев на диван.

Эллиот рассказал ему.

Они сидели в тишине некоторое время, погруженные в свои мысли.

Эллиот был напуган.

- Ты рассказывал ей... об этом... обо мне? - спросил Эллиот.

- Нет. Я даже не упоминал о вас.

"Но оно знает о моем бедре", - подумал Эллиот. – "И оно знало о плохом соединении, когда я вчера разговаривал с Фрэнсисом, еще до того, как это произошло".

Грейнджер наклонился вперед, положив локти на бедра, и закрыл лицо руками. Он вздрогнул, когда зашипел чайник. Затем затолкнул ходунки в кухню, положил пакетики чая в две кружки и налил воду. После чего попросил Райана отнести кружки в гостиную. Они ничего не говорили, просто сидели и ждали, пока заваривался чай.

Эллиот снова включил запись. Его сердце екнуло, когда он услышал, как Мэдди произнесла: "Помоги мне, Райан. Пожалуйста, помоги мне". Ее голос звучал так грустно и безнадежно.

- А что, если это серьезно? - прошептал Райан хриплым голосом.

- Что именно?

- Оно заявило, что теперь, когда рассказало мне, ему придется убить меня.

- Оно могло убить тебя прямо здесь и сейчас, если бы захотело. Я уверен, что, если бы оно хотело твоей смерти, ты бы уже был мертв.

Однако Эллиот не был уверен в своих словах. Он знал, что не способен предсказать, что это существо сделает, а что нет. Грейнджер никогда не писал художественных произведений об одержимости, поэтому никогда не исследовал данную тему. Все, что он знал, он почерпнул из прочитанных книг и увиденных фильмов, и понимал, насколько это может оказаться ненадежным.

- Завтра поговорим с Мари, - сказал Эллиот. - Может быть, удастся убедить ее обратиться к священнику.

- Вы думаете, ей нужен экзорцизм? - спросил Райан.

- А ты как считаешь, Райан?

После долгой паузы Райан кивнул.

- Да. Вы правы. - Он подумал и спросил, - А что с ней?

- С Мэдди?

- Да. Вы слышали ее. Она попросила меня помочь ей. Она заперта там, где-то с этой штукой.

Эллиотт глубоко вздохнул.

- Иди, выпей чаю, Райан, успокойся. Когда почувствуешь себя лучше, ступай домой и ложись спать. Утром мы поговорим с Мари. Если есть какой-то способ помочь Мэдди, мы это сделаем.

- Я не знаю, смогу ли я спать там, - произнес Райан.

- Как я уже сказал, если бы это могло тебя убить, то, скорее всего, уже убило бы.

Но Эллиотт не знал, правда ли это. Он даже не находился в одном доме с этой штукой, а уже чувствовал себя в опасности.

У него складывалось нервное ощущение, что оно каким-то образом следит за каждым его движением.

На следующее утро Эллиот проснулся от звука дверного звонка. Было всего несколько минут девятого. Он встал, надел халат, вытолкнул ходунки в гостиную и впустил Райана.

- Я ушел сразу после завтрака, - сказал тот. - Пока они не успели поручить мне какие-нибудь дела. Мы сейчас позвоним Мари?

- Подожди, - вымолвил Эллиот, еле приоткрыв глаза. - Сначала я должен выпить кофе. Потом позвоним Мари.

Эллиотт сварил кофе, и они сели за кухонный стол, молча попивая его. Он задался вопросом, думает ли Райан об той твари.

"Конечно, думает", - решил Эллиотт. – "Это все, о чем он может думать, так же, как и я".

Райан оставался у него до трех часов ночи. Они смотрели старые комедийные сериалы на канале "Nick at Nite", попивая чай. Они мало разговаривали, хотя между ними висело множество невысказанного - невысказанного, касающегося девочки из подвала.

Выпив пару чашек кофе, Эллиотт потер глаза ладонями и сказал:

- Ладно. Я ей позвоню.

Он позвонил Мари и попросил ее прийти и помочь ему с чем-то. Через пять минут та была у двери с тарелкой печенья с хурмой для него. Увидев Райана, она слегка растерялась.

- Не ожидала увидеть тебя здесь, Райан, - произнесла она. - Я даже не знала, что ты уже вышел из дома.

- Райан и я хотели бы поговорить с вами, Мари, - сказал Эллиотт.

- О чем? - спросила она.

- Почему бы вам не присесть? - предложил он, провожая ее к кухонному столу. - Хотите чашку кофе?

Она слегка нахмурилась, но улыбка не исчезла с ее лица.

- Что-то не так, мистер Грейнджер?

- Пожалуйста, зовите меня Эллиот, Мари. Присядьте. Пожалуйста.

Он налил ей чашку кофе, затем подлил еще себе и Райану. Грейнджер сел первым, а Мари последовала за ним. Она положила печенье на стол. Райан взял микрокассетный диктофон с тумбочки рядом с креслом и принес его к столу. Он разместился напротив Эллиотта.

- Мари, я хотел бы поговорить с вами о Мэдди, - сказал Эллиотт.

Улыбка Мари исчезла, она напряглась и приложила руку ко рту.

- О, я не могу говорить о Мэдди, - резко ответила она.

Почему вы не можете говорить о ней, Мари? – спросил Эллиотт.

- Ну, потому что есть вопросы конфиденциальности... Мне не разрешают просто... Я не могу...

- Кто были те люди, которые приходили вчера в дом? - поинтересовался Эллиот. - Я знаю, что они приходили к Мэдди. Кто они были?

Мари посмотрела на Райана, затем повернулась к Эллиотту. Ее улыбка исчезла, лицо стало серьезным.

- Что здесь происходит, мистер Грейнджер?

- Все, что я хочу, Мари, - это чтобы вы выслушали Райана и меня на несколько минут, хорошо? - сказал Эллиотт.

- О чем? Что здесь происходит? - Она была расстроена и немного рассержена.

- Райан в последнее время разговаривал с Мэдди, Мари, и он записывал свои разговоры с ней. Я не думаю, что вы знаете, что находится у вас в подвале, и я считаю, что вам следует это знать. Вы знаете, что не так с Мэдди, Мари?

- У нее расстройство множественной личности, - ответила Мари. - Она очень нестабильная девочка. Но в целом она хорошо себя ведет. - Когда она это сказала, уголки рта Мари опустились, ее глаза зажмурились, и она стала выглядеть так, будто собиралась расплакаться.

- Вы действительно в это верите? - спросил Эллиот.

- Мне так сказали.

- Те люди в костюмах?

Она кивнула.

- Послушайте эту запись. Она содержит два отдельных разговора Райана с Мэдди.

Эллиот кивнул Райану, и тот включил диктофон.

Пока Мари слушала, ее глаза наполняли слезы. Эллиотт жестом показал Райану, чтобы тот принес ей бумажное полотенце из рулона, висевшего над стойкой, и тот так и сделал. Она тихо плакала, вытирая глаза. Не дослушав до конца запись, она сказала:

- Ладно, ладно, я услышала достаточно. Чего ты хотел достичь, Райан?

Эллиотт протянул руку и остановил диктофон.

- Сначала я просто хотел с ней познакомиться, поговорить. Я подумал, что ей, наверное, одиноко там, в подвале, и ведь нет никакого правила, запрещающего нам разговаривать с Мэдди. Поэтому я спустился и увидел ее. И она заговорила со мной тем голосом. Она говорила по-французски. И если вы хотите знать правду, Мари, она меня до смерти напугала, потому что знала обо мне то, чего никто не мог знать - что я хочу стать писателем. Никто об этом не знал.

- Ну, я могла догадаться, - произнесла Мари. - Не раз я заставала тебя за письменным столом на кухне посреди ночи.

- Да, но ты рассказывала об этом Мэдди?

Лицо женщины снова сморщилось, и по нему скатилось еще несколько слезинок. Она прикусила губы зубами и прижала к рту скомканную бумажную салфетку.

- Мари, что вы знаете о Мэдди? - спросил Эллиот.

- Только то, что я вам сказала. У нее множественное расстройство личности. Мне велели держать ее подальше от остальных жильцов дома, не выпускать из комнаты, кроме как на ежедневную прогулку. Они... Я не должна вам этого рассказывать.

- Почему?

- Потому что они... они велели мне никому не рассказывать.

- Мари, а вам не кажется подозрительным, что люди в правительственных машинах и черных костюмах просят вас никому не рассказывать о девочке, которая находится на вашем попечении?

Она сделала несколько глубоких вдохов, а затем отпила кофе.

- В доме были только испарительные охладители, а лето здесь очень жаркое. Они установили для нас центральную систему кондиционирования и отопления. Они перекрасили дом. Они построили бассейн. Они сказали, что хотят сделать дом лучшим местом для жизни детей, о которых мы заботимся. Все, о чем они просили - это чтобы мы держали Мэдди в секрете. Они не хотели, чтобы она общалась с другими.

- Почему вы нам об этом не рассказали? - спросил Райан. - Если бы я знал, что не должен разговаривать с Мэдди, я бы, наверное, не стал этого делать.

Мари пожала плечами.

- Я подумала, что будет лучше, если я просто ничего не скажу об этом. Я боялась, что если я введу правило, то вы, дети, будете постоянно его нарушать, просто ради любопытства. Я большую часть своей жизни заботилась о приемных детях, я знаю, какие они. Поэтому я ничего не сказала, а другие дети просто игнорировали ее. Иногда я прошу одну из девочек помочь мне одеть Мэдди, потому что она такая большая и неповоротливая, но они никогда по-настоящему не общаются с ней. Так что мой план работал. По крайней мере, он работал до сих пор. - Она повернулась к Райану.

Эллиотт поинтересовался

- Мари, разве вы не замечали, что с Мэдди что-то не так?

- Конечно, замечала, - ответила она и снова заплакала. Затем еще раз вытерла глаза. - То, что она говорит... и этот голос... но у меня не было причин не верить им. Мне сказали, что она будет вести себя странно. Даже пугающе. Они говорили, что иногда она может говорить как другой человек. И это так. Тот голос, которым она иногда говорит... он пугающий.

Райан спросил:

- Оно когда-нибудь говорило вам что-нибудь... личное? Что-нибудь, о чем никто другой не знает?

- Оно? Ты имеешь в виду Мэдди?

- Нет, я имею в виду то, что говорит через Мэдди, - ответил Райан.

Мари замерла, уставившись на Райана. Ее рука, сжимая скомканную бумажную салфетку, зависла на полпути между столом и лицом. Глаза были слегка расширенными, губы приоткрытыми, и она выглядела так, как будто ее только что ударили по лицу. Внезапно она встала.

- Я не могу больше об этом говорить, - сказала она.

- Мари, я думаю, вы должны, - произнес Эллиот. Он потянулся и взял ее за руку. - Я ни в чем вас не обвиняю, Мари, так что, пожалуйста, не вставайте в оборону. Вам доверили заботу об этой девочке, и вы заботились о ней. Вы хорошо о ней заботились, я уверен. Но нам нужно обсудить то, что говорит через нее. Мне трудно поверить, что вы не знаете об этом, что у вас не было с этим какого-то личного опыта.

Мари медленно опустилась обратно в кресло. Она взяла руку Эллиота и положила ее на стол.

- Мою мать убили, - сказала она. - Она жила в районе Бэй Эреа, в Редвуд-Сити. Переехала туда, чтобы жить со своей сестрой, которая была больна и нуждалась в помощи. Однажды ночью, когда она собиралась ложиться спать, в дом ворвался мужчина. Моя тетя уже спала, но мама еще не ложилась, и этот человек ворвался в дом и зарезал ее. Он являлся серийным убийцей. До нее он убил еще трех человек, а после нее - еще двоих. Он врывался в дома ночью и просто убивал людей. Закалывал их насмерть. Обычно он заставал их во сне. Тетю Фиону он оставил в покое, но мою мать он изнасиловал и убил. Вот что еще он делал с людьми в домах, в которые врывался ночью - он насиловал женщин, а иногда и маленьких девочек.

Эллиотт кивнул.

- Я помню это по новостям. Это случилось в начале восьмидесятых.

- Существовала одна деталь, которую полиция никогда не раскрывала СМИ, - сказала Мари. - Убийца всегда вырезал крест на животе жертв. Они не разглашали эту подробность, чтобы отличить психов, которые признаются во всем подряд, от настоящего убийцы, если тот решит сознаться. Это была единственная деталь, о которой мог знать только убийца. Но он так и не сознался. И его так и не нашли. Убийства прекратились. Некоторые думают, что он переехал, другие - что он умер, а третьи - что он просто перестал убивать и вернулся к своей, вероятно, совершенно нормальной жизни.

Эллиотт довольно хорошо представлял, к чему ведет рассказ Мари, и ему это не нравилось.

- Но Мэдди знала, - прошептала она. - Однажды я гуляла с ней по заднему двору, и она повернулась ко мне и сказала: "Человек, который убил твою мать, мертв". Она произнесла это своим ужасным, глубоким, грубым голосом. "Его сбила машина, когда он переходил улицу", - добавила она. - "Вот почему убийства прекратились, и его так и не нашли", - сказала она. Затем она остановилась, повернулась ко мне и улыбнулась, а я улыбнулась в ответ, потому что это была такая широкая улыбка, что я подумала, Мэдди собирается сказать что-то приятное, или засмеется, или что-то в этом роде. Вместо этого она произнесла тем голосом: "Твоя мать страдала, ты знаешь. Она была еще жива, когда он вырезал ей крест на животе. Он сделал это, потому что его испортили религиозные фанатики-родители, понимаешь. Они сделали его таким. Они сделали его таким во имя Бога. Почему, по-твоему, твой Бог позволяет происходить таким вещам, Мари? И во имя Его? Почему, по-твоему, это так?" И я, клянусь, я так хотела ударить эту девчонку по лицу. Я так сильно хотела это сделать, что уже чувствовала жжение на ладони. Но я никогда не поднимала руку на детей, за которыми ухаживаю, и не собиралась начинать с умственно отсталой девочки, такой как Мэдди. Проблема была в том, что я почему-то ей поверила. Когда она говорила таким голосом, я знала, что то, что она говорит, правда, и я в это поверила. Но я взяла ее за руку и продолжала идти, просто не отвечая. Она продолжала пытаться заставить меня ответить, но я не стала этого делать. Просто не стала. И до сих пор не стану. Я просто не слушаю ее. Я отключаюсь. В любом случае, мне не нужно с ней много общаться, поэтому я просто терплю и стараюсь думать о других вещах.

Мари задрожала от рыданий, и Райан принес ей еще одну бумажную салфетку. Она уткнулась в нее лицом и заплакала.

Эллиотт протянул руку, положил ее ей на плечо и слегка сжал.

- Простите, что расстроил вас, Мари, но я не думаю, что игнорировать это - хорошая идея. Вы думали о бедной Мэдди?

- А что с Мэдди? - спросила она. - Я очень хорошо забочусь об этой девочке.

- Я уверен, что так и есть, Мари, но подумайте об этом. Вы только что сказали, что вам не нужно много общаться с ней - вы не любите быть рядом с ней, и я вас не виню. Но причина, по которой вы не любите находиться рядом с ней, не имеет ничего общего с самой девочкой. Дело в том, что говорит через нее. Мэдди - девятилетняя девочка, которая нуждается в заботе и любви. То, что внутри нее...

- Я же сказала, у нее множественная личность...

- Как вы объясните тот факт, что оно знало о кресте в тех убийствах? - спросил Эллиотт. - Это не множественная личность, Мари, это что-то сверхъестественное.

Эллиот поведал ей о записанном комментарии существа о плохом соединении на линии, когда он звонил Фрэнсису, и о его замечании о переломе другого бедра.

- Вы рассказывали Мэдди о моем бедре, Мари?

- Конечно, нет.

- Тогда откуда она об этом узнала? Мари, вы религиозная женщина, не так ли?

- Я хожу в церковь. Моя вера очень важна для меня. Она помогла мне пережить довольно тяжелые времена.

- Я был воспитан в христианской вере, - сказал Эллиотт. - Я давно не посещаю церковь, но это не то, во что можно просто перестать верить. И если вы хотите знать правду, то в последние пару дней я чувствую, что часть этой веры возвращается ко мне. - Он взглянул на микрокассетный диктофон, лежащий на столе. - Что бы это ни было, что знало об убийце вашей матери и о моем бедре, это пугает меня до смерти, Мари. И оно использует Мэдди. Похоже, бедная девочка находится в плену у этой твари.

- Вы слышали, как она просила меня о помощи, - добавил Райан. Он нахмурился, вспомнив об этом, а затем посмотрел на Мари. - Она звучала так грустно и испуганно. Я не думаю, что Мэдди понимает, что с ней происходит. Кто знает, что эта тварь с ней делает.

Мари допила кофе и встала. Она отнесла чашку к раковине, вымыла ее и поставила на стол.

- Что вы от меня хотите? - спросила она.

- Мы должны что-то сделать, чтобы помочь этой девочке, - сказал Эллиот. - Какая позиция вашей церкви по поводу экзорцизма, Мари?

Мари повернулась, ее рот открылся и закрылся, как рот отчаявшейся рыбы, выброшенной на берег. Наконец она вымолвила:

- О чем вы говорите?

Эллиот ответил:

- Я подумал, что вы могли бы попросить вашего священника прийти к ней. Может быть, есть какая-то церемония...

- Хэнк никогда этого не допустит, - отрезала она.

- Как он может этого не допустить, Мари? - спросил Эллиотт.

- Вы не общались с теми людьми. - Она несколько секунд ходила по кухне, затем снова села за стол и наклонилась к Эллиотту. - Знаете, как бывает, когда ты идешь к стоматологу: сначала он милый и приятный, спрашивает, как у тебя дела, и все такое, а потом, бац, он становится деловым, и для него ты просто рот. Ну, это забавно, но эти люди напоминают мне стоматологов. Они приходят, ведут себя мило и любезно, а потом, бац, переключаются на деловой тон, и я чувствую, что для них я всего лишь рот, человек, с которым они должны общаться и быть вежливыми. Все, что их интересует - это Мэдди. Они сказали мне, что она участвует в каком-то исследовании, что они дают ей новое лекарство. Я должна давать ей таблетки два раза в день и следить, чтобы она их проглатывала. Они проводят с ней часы. Однажды они пришли рано утром и остались до поздней ночи, и установили оборудование для спутниковой связи в спальне Мэдди. Я не знаю, для чего оно было, потому что они не позволили нам остаться, чтобы выяснить это. Нам пришлось вернуться наверх и не пускать никого в подвал. Это не те люди, которым можно отказать. Это те люди, чьи приказы ты склонен выполнять, и у меня будут большие неприятности, если они узнают о вас двоих.

Эллиотт покачал головой.

- Мари, не беспокойтесь об этом. Райан и я сохраним все в секрете, верно, Райан? - Он повернулся к мальчику, который кивнул. - Это только между нами тремя, Мари. Я поднимаю эту тему, потому что не уверен, что ты полностью понимаешь, что находится у тебя в подвале.

Она нахмурилась. Такое выражение лица редко можно было увидеть у Мари, и оно делало ее совсем не похожей на саму себя.

- Вы не уверены, что я..., я не понимаю.

- Это то, что меня беспокоит. Мари, вы, кажется, цепляетесь за мысль, что Мэдди просто страдает расстройством множественной личности, каким-то психическим заболеванием, тогда как для меня совершенно очевидно, что она одержима неким существом, неким духом. Райан и я пришли к выводу, что это не доброжелательное и не нравственное существо, и, честно говоря, оно нас очень пугает. Вы понимаете, о чем я говорю? Эти люди лгали вам.

Мари положила толстый локоть на стол и медленно провела рукой по лицу.

- Оно всегда пытается заставить меня усомниться в своей вере, - произнесла она после долгого молчания. - Обычно я напеваю себе под нос, когда оно начинает со мной разговаривать. Когда это только Мэдди, все в порядке. Она может быть такой милой девочкой, знаете, она очень добродушная. Когда это она. Но это не всегда она. В такие дни я много напеваю и стараюсь не слышать всех тех ужасных вещей, которые оно говорит о Боге и Иисусе. Это ужасные вещи, но позже они не дают мне покоя, те вещи, которые оно говорит. Мне приходится много молиться, чтобы выкинуть это из головы, но это становится все труднее. Я могу напевать только до определенного предела. Некоторые из этих вещей... проникают в мою голову. Я ненавижу его за это, за то, что оно так со мной поступает, за то, что заставляет меня сомневаться в своей вере, вере, которая не раз спасала мне жизнь. Я ненавижу его за это.

Эллиот нахмурился.

- Так вы все это время знали.

Она опустила голову на руку.

- Я подозревала. Но это не то подозрение, которым можно поделиться с кем-то. Люди решили бы, что я сумасшедшая, и я боюсь, что они могут быть правы. Но я скажу вам прямо сейчас, я не думаю, что для Хэнка все это имело бы какое-то значение. Даже если бы я смогла его убедить, я не думаю, что его бы это обеспокоило, пока продолжают происходить все эти хорошие вещи. Ему, наверное, было бы все равно, даже если бы Мэдди была одержима сатаной и призраком Элвиса, пока эти люди продолжают делать такие вещи, как покраска нашего дома, установка центрального кондиционера и отопления, строительство бассейна и установка большого телевизора со всей этой звуковой аппаратурой и всем остальным. Вот почему идея вызвать преподобного Томлина никогда не сработает. Какова была бы цель? Избавиться от всего, верно? Вы знаете, в какую беду мы бы попали, если бы избавились от этой твари, мистер Грейнджер? Как я уже упоминала, вы не представляете, какие эти люди. Они все деловые до глубины души, в них нет ничего другого.

Эллиот заметил изменение в чертах лица Мари – они все как будто немного сжались, словно под тяжестью какого-то огромного внутреннего груза.

Райан сказал:

- Но я не понимаю, как вы можете жить, зная, что эта штука находится под одной крышей с вами?

Остальная часть Мари, казалось, тоже немного сдалась, и ее охватили рыдания. Эллиотт понял, что уход за Мэдди сильно сказывался на Мари, и он подозревал, что она впервые выразила это.

Ее верхняя часть тела слегка покачивалась из стороны в сторону, пока она плакала.

- Это было ужасно. Хэнк не знает. Он никогда ее не видит. Он не имеет к ней никакого отношения. Хэнк не имеет представления, каково это.

- Может, пора показать ему, Мари, - произнес Эллиотт. - Может, пора показать Хэнку, с чем вы имеете дело.

- Я пыталась, я пыталась. Когда я вывожу Мэдди на прогулку, иногда Хэнк бывает во дворе, и я подвожу ее к нему. Тогда она ведет себя нормально. Она всегда говорит: ‘Привет, Хэнк’ и ‘Пока, Хэнк’. С ним она всегда ведет себя нормально.

Эллиотт почувствовал огромную волну симпатии к Мари. Ей и так хватало забот с шестью проблемными подростками, и совсем не нужно было, чтобы в ее доме появилось неземное существо, подрывающее ее веру. Он почувствовал, что Хэнк ей не особо помогает. Но она терпела и выполняла свою работу с большой заботой. Она не заслуживала такого в своей жизни.

- Мари, вы должны позвонить вашему священнику, - сказал Эллиотт. - Пусть он побудет с ней, посмотрим, что произойдет. Пусть помолится с ней.

Она промокнула глаза и щеки бумажным полотенцем, затем посмотрела на Эллиотта. Ее опухшее лицо было абсолютно бесстрастным.

- Вы думаете, это хорошая идея? - спросила она.

- Я думаю, вы обязаны это сделать ради Мэдди, - ответил Эллиотт. - Можете себе представить, как она себя чувствует? Она больше не контролирует себя. Кто знает, контролировала ли она себя когда-нибудь полностью. Разве вы ничего о ней не знаете, Мари?

Она как можно деликатнее высморкалась, а затем покачала головой.

- Только то, что мне сказали эти "стоматологи". Они сказали, что ее мать была наркоманкой, отец неизвестен, и что из-за ее расстройства множественной личности она участвовала в правительственном исследовании, связанном с некоторыми новыми лекарствами. Они приходят раз в месяц, чтобы побыть с ней наедине. У них всегда есть видеооборудование. Если бы они пришли, и этот... этот человек, это существо, что бы это ни было, если бы это исчезло... Я даже не хочу об этом думать.

- Откуда они узнают, что вы к этому причастны? - поинтересовался Райан.

- Ну, они спросят, я уверена, - ответила Мари.

- А вы могли бы им соврать, - заметил Райан.

- О, нет. Я не смогла бы соврать. Дело не только в том, что это неправильно, я действительно не умею врать – из меня ужасная лгунья.

- Вы знаете преподобного... как его зовут? - спросил Эллиот.

- Преподобный Томлин.

- Мы даже не уверены, сможет ли преподобный Томлин избавить ее от этого, - сказал Эллиот. - Просто приведите его к ней, Мари. Посмотрите, что он скажет о ней. Я считаю, что кто-то вроде священника или пастора должен ее осмотреть. И я думаю, что вы должны это сделать для Мэдди, Мари.

Мари встала, взяла свою кофейную чашку со стойки, подошла к кофеварке и налила еще кофе. Она отнесла чашку к столу, снова села и сделала глоток.

- Я могу попросить его прийти и помолиться за нее, - произнесла она. - Это не будет выглядеть необычно, и у него появится возможность провести с ней немного времени. Но это не гарантирует, что голос что-то скажет.

- Попробовать не помешает, - заметил Эллиотт. - Вы это сделаете?

Она отпила кофе.

- Я позвоню преподобному Томлину сегодня утром.

Эллиотт улыбнулся и обменялся довольным взглядом с Райаном.

Мари повернулась к Райану и сказала:

- Но ты должен оставить Мэдди в покое, Райан. И ты не можешь никому об этом рассказывать. Ты меня понимаешь?

Райан ответил:

- Да, я понимаю, я никому не скажу. Но вы должны позволить мне присутствовать там, когда приедет священник.

Она начала протестовать, но, подумав еще немного, вымолвила:

- Посмотрим.

- Мари, не сделаете ли вы мне одолжение? - спросил Райан. - Не отвезете ли вы меня к маме, прежде чем я пойду на работу? Она остановилась в мотеле в Андерсоне.

- Конечно, Райан, я могу это сделать.

Он улыбнулся.

- Спасибо.

Сегодня я видел Филлис. Мари отвезла меня. Она сказала, что подождет в машине, пока я схожу к маме. Я ответил, что это не нужно, но она возразила, что все в порядке, она подождет.

Мотель "Лэйзи З. Рэнч" когда-то был окрашен в шоколадно-коричневый цвет с мятно-зеленой отделкой, но сейчас краска вся выцвела и облупилась. Двери большинства бунгало были открыты, и люди сидели снаружи в тени своих небольших крытых веранд. Перед некоторыми из них виднелись припаркованные автомобили, все старые, в основном побитые и уродливые. Я не знал, в каком номере жила Филлис, поэтому подошел к огромной толстой старухе без зубов, сидящей перед своим бунгало и читающей бульварную газету, после чего спросил Филлис Кеттеринг.

- О, Фил живет там, в пятом доме, - ответила женщина.

У Филлис была открыта дверь, и по маленькому черно-белому телевизору с антенной в виде кроличьих ушей громко играла программа "Шоу Джерри Спрингера" (что может быть более уместным?). Она сидела на стуле у входа, спиной ко мне, и курила сигарету. Филлис нервно подрагивала и ерзала, смотря телевизор. На ней виднелся тот же красный топ и джинсы, что и в день, когда она приходила ко мне. Ее ноги были закинуты на круглый столик под передним окном, а ступни в сандалиях находились всего в нескольких сантиметрах от телевизора. На столе рядом с наполовину полной бутылкой виски стоял стакан с холодным напитком. Над столом висела лампа. Я постучал в дверной косяк и произнес:

- Привет.

Она вскочила со стула и так внезапно повернулась ко мне, что я подумал, будто она собирается напасть, и сделал шаг назад.

- Детка! - выдохнула она. - Ты пришел меня навестить! - Она бросила сигарету в пепельницу на столе, бросилась ко мне и обняла меня. От нее пахло алкоголем. На секунду я подумал, что она поднимет меня с пола, но у нее не хватило на это сил. Когда она обняла меня, а я обнял ее в ответ, то почувствовал только кости.

Прислонившись головой к ее плечу, я оглядел маленькую, грязную комнату, и на несколько секунд у меня перехватило дыхание. Это была та же комната, которую мне показало существо в Мэдди. Та же комната, в которой я видел, как умирала Филлис - тот же стул и стол, та же кровать, та же лампа, тот же потрепанный коричневый ковер.

Филлис оттолкнула меня и на несколько секунд посмотрела мне в глаза. Это было самое долгое время, что она так делала... ну, насколько я помню.

- Ты пойдешь познакомиться с моими друзьями? Давай.

Она обняла меня за плечи и вывела из бунгало к толстой старушке, с которой я разговаривал по дороге сюда.

- Мириам, я хочу познакомить тебя с моим восхитительным мальчиком, - сказала Филлис. - Разве он не красавец?

- Конечно, красавец, - ответила Мириам с беззубой улыбкой. - Когда я его увидела, я сразу подумала, что он твой сын.

- Ой, давай, давай, ты должен познакомиться с Гасом. - Она сопроводила меня через небольшой дворик. В центре его стоял старый фонтан, поглощенный плющом. Дверь Гаса была открыта, и Филлис провела меня внутрь, не стуча. Гас являлся худощавым парнем с торчащими зубами, который сидел на краю кровати, курил и пил пиво из бутылки. Он был одет в майку и мешковатые бежевые шорты. Его руки и ноги покрывали синие татуировки. Когда Филлис представила меня, Гас встал и пожал мне руку. У него не хватало пары пальцев.

- Приятно познакомиться, Райан, - произнес он, и от его дыхания несло пивом. Он немного покачнулся, стоя передо мной. - Твоя мама - хороший человек, Райан, очень хороший человек.

Затем она познакомила меня с Глиннис, молодой женщиной в шортах и футболке, в бунгало, которое пропахло марихуаной. Глиннис не говорила много, только тихо смеялась и часто кивала головой.

После этого Филлис отвела меня в свое бунгало, сказав:

- У меня в комнате есть печенье и сок. Хочешь печенье и сок?

Когда Филлис шла рядом со мной, обняв меня за плечи, казалось, что она прыгает в такт мелодии, которую слышит только сама. Вернувшись в комнату, она усадила меня в кресло и пошла в крошечную кухню. На столешнице стоял маленький зеленый холодильник, она открыла его, достала бутылку виноградного сока, взяла из шкафчика пару стаканов и налила. Затем извлекла из шкафчика пачку печенья "Chips Ahoy" и положила ее на стол рядом с моим креслом. Она подала мне сок, после чего села на край кровати напротив меня.

- О, я так рада, что ты пришел ко мне, дорогой, - сказала она. - Ты приехал на велосипеде? - Она сделала глоток сока, а затем поставила стакан на пол.

- Нет, меня привезла Мари. Она ждет в машине.

- Ей не нужно было ждать.

- Она так хотела. Думаю, чтобы мы могли побыть наедине.

- Ну, это было мило с ее стороны. Ты должен принести ей печенье. - Она перебросила правую ногу через левую, и ее правая нога начала подпрыгивать.

Я чувствовал себя очень некомфортно в этой комнате. Меня охватило головокружительное чувство дежавю. Она сидела на той же кровати, на которой вскоре умрет.

- Слушай, э-э... мама. - Я не называл ее мамой с детских лет, и это звучало странно из моих уст. - Когда ты пришла ко мне, ты сказала, что уже не употребляешь наркотики.

- Я не употребляю. Я чистая. Шестнадцать дней, чистая как слеза. Ну, за исключением выпивки, я немного пью, но наркотики не принимаю.

- Ну, я не уверен, что верю тебе. Но если это так, ты должна оставаться такой. Ты меня слышишь?

- Конечно, дорогой.

- Нет, я серьезно, это важно. - Я наклонился вперед на стуле и положил локоть на стол. - Ты не можешь больше принимать наркотики, потому что, если будешь продолжать, это убьет тебя. Понимаешь?

Она встала, подошла к столу и вытащила сигарету из пепельницы. Сигарета погасла, поэтому она достала зажигалку "Zippo" и снова зажгла ее. Потом взяла пепельницу с собой к кровати. Филлис затянулась сигаретой и сильно выдохнула дым, снова сев на край кровати. Ее выражение лица стало суровым.

- Ты поэтому сюда пришел? - спросила она. - Чтобы поучать меня?

- Нет, я не поучаю тебя. Я просто беспокоюсь о тебе, вот и все.

- Слушай, я знаю, что у меня есть проблема. Ладно? Но я с ней справляюсь. Я хожу на встречи.

Я улыбнулся.

- Это хорошо! Это здорово! Просто продолжай в том же духе, вот и все, что я хочу сказать. Я беспокоюсь о том, что с тобой будет, если ты... ну, ты понимаешь, если ты... снова начнешь употреблять.

- Ну, я не собираюсь снова употреблять, черт возьми.

- Хорошо.

- Мне не нужно, чтобы ты приходил сюда и рассказывал мне о вреде наркотиков, черт возьми.

- Хорошо. Я не хотел...

- Ты думаешь, что рассказываешь мне что-то, чего я не знаю?

- Нет, я...

- Убирайся.

- Нет, погоди, мам, пожалуйста, я просто хотел...

- Ты меня услышал. Убирайся.

- Нет, я не хочу...

- Я даю тебе сок и печенье, а ты начинаешь на меня наезжать, как какой-то гребаный проповедник.

- Пожалуйста, не надо.

Она встала и махнула рукой в сторону открытой двери.

- Уходи. Сейчас же.

Мое горло зажгло, а глаза заслезились. Где я ошибся? Как все так внезапно испортилось? Я встал и подошел к ней.

- Пожалуйста, мама, я просто хотел тебя увидеть...

- Ты просто хотел прийти и поучить меня. Ну, иди куда-нибудь еще, потому что мне это, блядь, не нужно.

- Может, мы просто...

- Уходи, я сказала! - крикнула она, стиснув зубы. - Убирайся, черт возьми! - Ее глаза были широко раскрыты, а лицо дрожало.

Я отступил от нее.

- Уходи!

Я повернулся и вышел из комнаты. Уходя, я слышал, как она продолжала говорить.

- Мне не нужно, чтобы кто-то читал мне лекции об опасности наркотиков, особенно какой-то подросток-негодяй.

Я оглянулся один раз, но увидел только открытую дверь. Филлис находилась внутри.

Я знаю, что больше не увижу ее. По крайней мере, живой. Поэтому я и пошел – я хотел увидеть ее в последний раз. Наверное, я не должен был говорить ей о наркотиках, но я думал, что если предупрежу ее, то смогу предотвратить это. Или, по крайней мере, отсрочить на некоторое время.

Наверное, я не должен был ничего говорить. Но как я мог не сказать?

Я не разговаривал, пока Мари везла меня домой. Я все время пытался не заплакать.

Когда мы подъехали к дому, Мари произнесла:

- Я позвонила преподобному Томлину с мобильного, пока ты был у своей матери, Райан. Он придет сегодня вечером, после ужина. Если ты ни Хэнку, ни другим ни слова об этом не скажешь, я постараюсь взять тебя с собой вниз, в комнату Мэдди. Но только если Хэнк этого не заметит, потому что он посчитает это странным. Хорошо?

Я кивнул.

- Хорошо.

Мне нужно готовиться к работе, но я не в настроении. Я могу думать только о своей матери, лежащей в той одинокой комнате и захлебывающейся собственной рвотой.

Преподобный Джозеф Томлин оказался высоким мужчиной лет пятидесяти пяти с узким, утомленным лицом. Его волнистые темные волосы были очень коротко подстрижены и просечены седыми прядями. Он носил маленькие круглые очки и темно-синий костюм, а под правой рукой держал Библию в переплете из богатой кожи цвета вина.

Он сначала зашел в гостиную и поговорил с Мари и Хэнком. Дети собрались в комнате отдыха, где играли в игры. Они пригласили нескольких друзей с соседней улицы, чтобы похвастаться новыми вещицами. Увидев, что Мари и преподобный собираются задержаться, Райан тоже спустился вниз и поиграл в пару видеоигр с Гэри и Китом. Через некоторое время он вернулся наверх. Мари, Хэнк и преподобный Томлин все еще разговаривали в гостиной, но преподобный теперь стоял.

Преподобный Томлин сказал:

- Мы были бы рады видеть вас в церкви, Хэнк.

Улыбаясь, Хэнк встал и ответил:

- Было приятно познакомиться с вами, преподобный, и я не хочу вас обидеть, но это вряд ли произойдет. Боюсь, я не из тех, кто ходит в церковь. Хотя я не против того, чтобы ходить на совместный ужин время от времени, я ничего не имею против хорошей еды.

Райан прошел через гостиную и столовую в кухню и выпил стакан воды. Потом он двинулся по коридору и остановился у лестницы, ведущей в подвал. Через несколько минут Мари вышла из коридора с преподобным Томлином. Она представила Райана, они пожали друг другу руки, а затем спустились вниз. Внизу они повернули налево и направились в комнату Мэдди. Мари постучала пару раз, затем открыла дверь и произнесла:

- Привет, Мэдди, дорогая. К тебе гость.

Она отошла в сторону и впустила Томлина и Райана.

Мэдди сидела на полу и играла со своими игрушками. С небольшим усилием она встала и повернулась к ним лицом.

- Привет, Райан, - сказала она своим обычным голосом.

- Привет, Мэдди, - ответил тот с улыбкой.

- Мэдди, это преподобный Томлин из церкви, - произнесла Мари. - Он пришел познакомиться с тобой и помолиться вместе с тобой. Разве это не прекрасно?

Мэдди посмотрела на Райана, и на ее губах появилась усмешка, когда она закатила глаза.

- О, охуенно смешно, - сказала она глубоким, хриплым голосом.

Томлин нахмурился, а Мари ахнула.

- Мэдди! - вскрикнула она. - В этом доме так не разговаривают! - Она повернулась к священнику. - Простите, преподобный Томлин. Я никогда раньше не слышала, чтобы она так выражалась.

- Не беспокойтесь, Мари, я понимаю, - ответил тот, похлопав ее по плечу.

Мэдди подошла к своей кровати и села на край матраса.

- Вы ему еще не рассказали? - спросил Райан.

Мари посмотрела на него и покачала головой - это был не ответ на вопрос Райана, а сигнал, чтобы тот больше ничего не говорил.

- Но он должен знать, - произнес Райан. Он повернулся к Томлину. - Эта девочка одержима, преподобный Томлин. В ней есть что-то, чего там не должно быть, что-то злое. Вы только что это слышали. Разве вы не слышали ее голос?

- О, пожалуйста, - сказал голос. Мэдди откинулась на руки, зафиксировав локти, и посмотрела на преподобного с выражением отвращения на своем толстом лице. - Что ты хочешь, чтобы я сделала, Райан, изрыгала гороховый суп и ругалась матом?

Томлин опустил подбородок.

- На что уставился? – продолжил голос, обращаясь к Томлину. - Ты берешь с собой Библию, когда идешь трахать одиноких жен из своей общины, преподобный? А? Да, берешь, не отрицай. Тебе нравится читать вслух из Книги Откровения, пока они сосут твою макаронину, не так ли?

Томлин уронил Библию, споткнувшись и отшатнувшись назад, и прикрыл рот рукой – его рука издала громкий хлопок, когда ударилась о губы.

Мари стояла с открытым ртом. Сначала она посмотрела на Мэдди, а потом повернулась к Томлину.

- Твоей жене это не нравилось, - продолжила Мэдди. - Ей было неприятно слышать, как ты читаешь Библию во время секса. Но твои преданные поклонницы, твои одинокие домохозяйки-фанатки, им это нравится, не так ли? Они считают это восхитительно извращенным. И это действительно так, кстати. Знаешь, ты немного чокнутый, Джо, и, вероятно, никогда не сможешь позволить себе столько терапии, сколько тебе нужно, но для меня ты нормальный, потому что ты так прекрасно иллюстрируешь то, что я всегда говорю, а я всегда говорю, что никто не может прожить жизнь, следуя Его глупым правилам. Так зачем же пытаться? На самом деле, почему бы не пойти еще дальше и не использовать свое положение одного из Его представителей, чтобы получить немного удовольствия? Правда, Джо?

- О, Боже, - прошептал Томлин, закрыв лицо руками и всхлипывая.

Мэдди посмотрела на Мари, которая с открытым ртом смотрела на преподобного.

- Как тебе такое, Мари? - сказала она. - Твой любимый преподобный Томлин, человек, которым ты так долго восхищалась, на самом деле перепихивается с несколькими женами в церкви. И со всеми одновременно тоже. Глядя на него, ты бы не подумала, что он на такое способен, правда? Но он очень занятой священник.

Мари посмотрела на Томлина, как будто тот только что лично ее оскорбил.

- Посмотри на меня, Мари, - произнес голос.

Мари повернула голову и посмотрела на Мэдди.

- Ты собираешься с этим мириться? - спросил голос. - После всего того времени и усилий, которые ты вложила в его церковь? После всей той веры и доверия, которые ты в него вкладывала на протяжении многих лет? Только для того, чтобы узнать, что он просто еще один прохиндей, который ищет, с кем бы переспать? Ты собираешься с этим смириться? Ты собираешься с этим мириться?

Райан вздрогнул, услышав рычание Мари. Это был низкий звук, вырвавшийся из ее горла, когда та повернулась и набросилась на священника. Обхватив его горло руками, она откинула губы, обнажив стиснутые зубы в ужасной улыбке, от которой Райан задрожал. Томлин захрипел, когда женщина прижала его к стене и сдавила горло.

Райан схватил ее за плечи сзади, оттащил от священника и отнял ее руки от его горла, но Мари продолжала кидаться на Томлина каждый раз, когда он отпускал ее. Райан встал перед ней и толкал ее через комнату, пока спина женщины не уперлась в комод. Продолжая бороться с ним, она потянулась к его горлу. Тогда Райан сильно ударил ее по лицу.

Мари ахнула и отстранилась от него. Ее глаза расширились, когда она осознала, что именно делала несколько секунд назад. Она повернулась и поспешила к Томлину, который отшатнулся от нее.

- Мне так жаль, преподобный Томлин, - вымолвила она, и слезы потекли из ее глаз. - Я не была... это была не я.

Томлин кивнул, мягко потирая горло.

- Я верю вам, Мари. Это явно какая-то...

- Позволь мне показать тебе кое-что, преподобный Томлин, - произнес голос.

Томлин выпрямился у изножья кровати, и все краски исчезли с его лица, которое покрылось серой бледностью. Черты его лица начали вытягиваться назад, принимая выражение страха - страха настолько сильного, что ему было явно больно, потому что в его глазах стояла боль, Райан мог это видеть. Дрожащим фальцетом он вымолвил:

- О Боже, о Боже, о Боже, о Боже, - и его голос становился все громче, пока он поднял руку в защитной позе и не начал кричать эти два слова снова и снова.

Затем священник замолчал и рухнул на пол.

- О, нет, - сказала Мари, опустившись на колени рядом с ним. Она проверила его пульс на шее. Посмотрев на Райана, произнесла, - Я знаю, как делать искусственное дыхание. Позвони в 911 и вызови скорую помощь, чтобы они приехали как можно скорее.

Райан вышел из спальни. В комнате отдыха стоял такой шум - звуки видеоигр, громко включенный телевизор, голоса и смех - что никто не услышал Томлина в спальне Мэдди. Райан поспешил наверх и позвонил в службу 911 с кухонного телефона. Когда он завершил звонок, то вернулся вниз, в комнату Мэдди. Мари энергично делала Томлину искусственное дыхание.

Мэдди осталась сидеть на краю кровати. С тихим смешком голос сказал:

- Откуда я могла знать, что у него проблемы с сердцем? В смысле, серьезно, с таким количеством женщин, с которыми он спит, как у него могут быть проблемы с сердцем, верно?

- Черт тебя дери, - пробормотал Райан.

- О, не будь со мной таким самодовольным, ты, трусливый мелкий негодяй, - произнес голос. - Не волнуйся, твоя очередь еще наступит. Ты видел выражение лица преподобного, когда он падал? В конце концов ты тоже будешь так выглядеть, Райан, подожди и увидишь.

Райан почувствовал, как его охватил ледяной холод, такой же, как когда он открывал холодильник и наклонялся, чтобы посмотреть, что там на полках. От этого у него кожа на теле напряглась.

- Ты действительно думал, что сможешь заставить какого-то воскресного проповедника изгнать из меня демона, Райан? - спросил голос. - Приведи их. Приведи своих священников и раввинов, приведи самых лучших. Приведи их всех сразу. Они будут так заняты спорами о том, кто и как будет изгонять меня, что не обратят на меня никакого внимания. Но даже если бы они это сделали, все они потерпели бы неудачу, Райан, потому что они слабы, а я очень сильна. Я здорова и полна энергии. Я процветаю, Райан. Настало мое время. И... - Голос рассмеялся. - ...ты ничего не можешь с этим поделать.

В полвторого ночи Райан и Лисса встретились в холле наверху и спустились в комнату отдыха. Они не включали свет и освещали помещение только фонариком Райана. В подвале они свернулись калачиком на диване в темноте, и Райан включил телевизор. Он нашел старый черно-белый фильм про монстров - гигантское рептилообразное чудовище буйствовало в городе, топча здания, машины и толпы людей с характерной для стоп-моушн-анимации отрывистой походкой. Райан и Лисса обнялись и смотрели фильм. Они не разговаривали какое-то время. Как будто оба боялись того, о чем им придется говорить.

Мари и Хэнк поссорились после того, как скорая помощь увезла преподобного Томлина. Хэнк был расстроен тем, что Мари отвела священника вниз, чтобы тот мог увидеть Мэдди. Мари отвечала: "То, что мы должны держать девочку в изоляции, не означает, что она не заслуживает молитвы священника, верно?" А Хэнк возражал: "Да, именно так, потому что доктор Семприс специально сказала, что не хочет, чтобы Мэдди общалась с кем-либо, черт возьми!" Так продолжалось некоторое время.

Когда Райан наконец заговорил, это был шепот.

- Мари сказала, что преподобный Томлин находится в реанимации в больнице. У него произошел сердечный приступ. - Райан вспомнил выражение ужаса на лице Томлина перед тем, как тот упал. - Интересно, что ему показала та штука.

- Что ты теперь будешь делать? - поинтересовалась Лисса.

Он пожал плечами.

- Я ничего не могу сделать.

- Боюсь, Мари снова попросит меня помочь ей с Мэдди. Надеюсь, она этого не сделает. Я не хочу приближаться к этой девочке.

- Честно говоря, я не хочу находиться с ней в одном доме.

- Я тоже. - Она прижалась к его руке. - Что мы будем делать?

- Я не... - Райан остановился и прислушался. - Ты что-то слышала?

- Нет.

- Мне показалось, что я услышал скрип лестницы, как будто кто-то спустился. - Он взял пульт и выключил телевизор. Затем опустился на диван и потянул Лиссу к себе, чтобы никто не мог увидеть их сидящими там из коридора. Райан прикоснулся губами к ее уху и прошептал, - Я думаю, кто-то зашел в комнату Мэдди.

- Кто бы это мог быть в такой час?

- Наверное, Мари. Давай просто подождем здесь немного.

Они сидели в тишине в темноте, и это казалось вечностью. Затем Райан услышал, как в конце коридора открылась дверь спальни Мэдди. При этом раздался высокий, резкий скрип, и он узнал звук. Тот повторился, когда дверь закрылась. Следующий звук, который он услышал, заставил его вздрогнуть.

Это был звук Кита, прочищающего горло.

Райан встал и включил фонарик, поспешив в коридор. Он увидел Кита, приближающегося к лестнице. Райан посветил ему в лицо, и Кит поднял руку, чтобы заслонить свет.

- Что ты там делал? - спросил Райан.

- Не твое, блядь, дело, чувак. - Он опять прочистил горло и поднялся по лестнице.

Райан направил узкий луч света по коридору к двери Мэдди. Он мог бы спросить у твари, что Кит делал там. Но та не обязательно ответила бы ему. И он больше не чувствовал себя в безопасности, разговаривая с ней. Райан решил, что, вероятно, с этого момента будет держаться подальше от Мэдди. Он вернулся к дивану. Включил телевизор. Теперь по монстру стреляла целая армия. Райан опустился, обняв Лиссу.

- Что, черт возьми, Кит делал в комнате Мэдди? - спросил он.

Лисса покачала головой.

- Он никогда не проявлял никакого интереса к Мэдди. Более того, я никогда не видела, чтобы он вел себя так, будто знает, что она здесь живет. Он даже не обращает на нее внимания.

Райана обеспокоила гневная реакция Кита – "Не твое, блядь, дело, чувак". Это было совершенно не похоже на него. Кит всегда держался дружелюбно с Райаном – и со всеми остальными, насколько он знал.

- Если он что-то проведал о Мэдди, – сказала Лисса, – то не от меня, потому что я никому не рассказывала.

Нахмурившись, Райан заметил:

- Он выглядел так, будто ходил во сне.

Лисса обхватила его ногами и села на колени Райану, лицом к нему.

- Давай на время забудем о Мэдди, ладно? - Она поцеловала его.

Он обнял ее и прижал к себе. Но даже погрузившись в поцелуй, не мог забыть о Мэдди, о том, что таилось внутри нее. Это находилось прямо в конце коридора.

Райан не мог избавиться от ощущения, что оно знает, что они делают, что следит за каждым их движением.

Я все время думаю о Филлис. Жду звонка. Жду печального выражения лица Мари, когда она придет, чтобы мне об этом сообщить.

Лучше бы я никогда не спускался в подвал, в комнату Мэдди. Лучше бы я никогда не заговаривал с этой девочкой. Лучше бы я никогда не приходил в этот дом. Наверное, это лучший дом, в котором я когда-либо бывал, но лучше бы я никогда не приходил сюда, никогда его не видел.

У меня такое ощущение, будто кто-то на меня смотрит, я чувствую на себе его взгляд, поворачиваюсь, и действительно, кто-то на меня смотрит, но, как только я его замечаю, он отворачивается. Такое ощущение у меня сейчас постоянно, и я не могу от него избавиться. Ощущение, что на меня смотрят. Узкие, свиные глазки над толстыми щечками с ямочками. Глаза, не отличающиеся особым интеллектом.

Завтра утром я пойду к мистеру Грейнджеру.

Сейчас я хочу только одного - спать. И надеюсь, что мне не приснится сон.

На следующее утро Райан оказался один в спальне с Китом, пока Гэри принимал душ.

- Эй, - сказал Райан, - что ты делал в подвале прошлой ночью?

Уголок рта Кита поднялся.

- Что? О чем ты говоришь, чувак?

- Ты был в подвале прошлой ночью около двух часов ночи. Я видел тебя. Ты был в комнате Мэдди.

- В комнате Мэдди? - Улыбка Кита исчезла, и он нахмурился. - Зачем, черт возьми, я туда пошел? Я не ходил в подвал. Ты, наверное, видел сон или что-то в этом роде, чувак, потому что я не был в подвале с тех пор, как вчера вечером лег спать, и даже если бы я был там, я точно не пошел бы в спальню этой умственно отсталой девчонки, так что не говори такого, ладно? Я не хочу, чтобы ты распускал слухи.

Кит казался раздраженным этим вопросом, поэтому Райан решил больше ничего не говорить. Но отрицание Кита не заставило его усомниться в том, что он видел - Кит находился в подвале, в комнате Мэдди ночью. Он помнил, как тот выглядел - ошеломленный и отрешенный, как будто ходил во сне.

- Ты когда-нибудь ходил во сне, Кит? - спросил Райан.

- Черт, нет, я не хожу во сне, чувак, забудь об этом, ладно?

- Ладно, ладно, извини.

По какой-то причине отрицание Кита усугубило плохое настроение Райана. Похоже, Кит действительно верил, что не спускался в подвал прошлой ночью. Но то, что Кит не помнил об этом, не означало, что он этого не делал. Всегда существовала вероятность, что его позвали в подвал.

Но зачем?

Эллиот всю ночь не спал. Он гадал, как прошла встреча с пастором Мари и не мог избавиться от ощущения, что за ним следят, что каждое его движение тщательно изучают.

Он пролистал свои книги по сверхъестественному и нашел все, что смог, о демонах и одержимости. Некоторые из найденных им сведений слегка обнадеживали. Он все еще внимательно изучал одну из книг, когда зазвенел дверной звонок. Он этого ожидал.

- Заходите! - крикнул он. - Дверь не заперта!

Он услышал, как открылась и закрылась дверь, затем раздались шаги Райана, идущего по коридору.

- Придвинь стул, - сказал Эллиотт. - Я почитал кое-что. Хорошая новость в том, что одержимый человек почти всегда выходит из этого невредимым. А вот люди вокруг него страдают. Одна из теорий о том, почему демоны вселяются в людей, заключается в том, что они хотят посеять в окружающих безнадежность, сомнения в их вере. Это именно то, что эта штука пыталась сделать с Мари.

- Вы прочли что-нибудь о том, как от них избавиться? - спросил Райан.

- Похоже, единственный способ - экзорцизм. Обычно его проводит католический священник. Католики, судя по всему, имеют опыт в таких делах и справляются с ними немного лучше, чем протестанты, хотя я читал и о нескольких протестантских экзорцизмах. Еще одна вещь - демоны лгут. Они смешивают ложь с правдой, чтобы запутать и напугать. Это заставило меня задуматься. Люди, которые приходили вчера к Мэдди, определенно были из правительства, но то, что эта штука сказала тебе о том, что она дает им советы по поводу войны, может оказаться вовсе не правдой. Может быть, они просто изучают эту штуку, понимаешь? Может быть, они заперли ее в этом доме, чтобы понять, как она устроена.

- Так это не обязательно значит, что тварь помогает им в войне? - предположил Райан. - Что бомбы - это жертвы?

- Не обязательно. Но нам невозможно это проверить. По крайней мере, без разговора с этими людьми, а это также невозможно.

Райан опустился в кресло.

- Я не мог писать вчера вечером. Со мной такого еще никогда не случалось. Я набросал всего несколько абзацев. Не мог сосредоточиться. И до сих пор не могу. Я могу думать только об этой штуке. И у меня такое ощущение, что... она наблюдает за мной.

- Я тоже. Но я думаю, что мы придаем ей больше значения, чем она имеет. Мы испугались, Райан. Она уже напугала нас, выбила из равновесия. Этого она и хочет.

Они некоторое время молчали. Эллиот продолжал читать открытую книгу, лежавшую на столе перед ним.

- Я пошел навестить маму, - произнес Райан. - Я хотел увидеть ее перед тем, как... То есть, если то, что сказала эта штука... Я просто хотел увидеть ее. Я сказал ей, чтобы она не принимала наркотики. Она разозлилась и выгнала меня. - Его лицо слегка сморщилось, и он на мгновение прикусил нижнюю губу. - Я просто хотел помочь. Она даже не представляет, что ее ждет.

- И ты тоже, Райан, - сказал Эллиотт. - Как я уже говорил, демоны лгут. Задача этой твари - говорить через маленькую девочку так, чтобы люди впадали в отчаяние, теряли надежду и сомневались в своей вере. Насколько мы знаем, все, что она тебе сказала - ложь.

Сев на стул, Райан спросил:

- А что насчет парня, который избил ребенка, а потом покончил с собой?

- Как я уже сказал, демон смешивает правду с вымыслом. Вот здесь написано. - Он указал пальцем на абзац в раскрытой перед ним книге и прочитал его вслух. - Демон будет разбрасывать правду среди множества лжи, правду, которую можно доказать, тем самым завоевывая доверие своей жертвы. - Он закрыл книгу и скрестил руки на ней. - Ты расскажешь мне, что случилось с проповедником?

- Сначала эта тварь натравила на него Мари, - ответил Райан. - Та пыталась его задушить. Мне пришлось ее ударить. Потом эта штука показала преподобному Томлину что-то. Я не знаю, что именно. Он закричал и упал. У него случился сердечный приступ. Мари недавно позвонила в больницу. Он умер сегодня утром.

- Боже, - выговорил Эллиот, откидываясь на спинку стула.

- Что мы будем делать, мистер Грейнджер?

- Ну, Райан, печальная правда в том, что мы ничего не можем сделать. Я имею в виду, что мы не можем позвонить в полицию и сообщить о одержимости. На самом деле, если мы умные, мы никому не станем рассказывать эту историю. Такие истории приводят к тому, что людей называют сумасшедшими.

Телефон Эллиота зазвонил, и он снял трубку.

- Алло? - Через несколько секунд он сказал, - Да, он здесь. - Затем посмотрел на Райана. - Хорошо, Мари, я так и сделаю.

Положив трубку на место, Грейнджер произнес:

- Это была Мари. Она хочет, чтобы ты пришел домой.

Райан вздохнул и медленно встал.

- Что такое? - спросил Эллиотт.

- Просто думаю, не позвонила ли она, чтобы сказать, что умерла моя мама.

- Надеюсь, что нет, Райан.

После того как мальчик ушел, Эллиотт вернулся к своим книгам.

Печаль на лице Мари выдала ее, еще прежде, чем она произнесла слово. Она подала Райану персиковый пирог и молоко за обеденным столом после чего сказала:

- Мне позвонили по поводу твоей матери, Райан. Боюсь, у меня для тебя плохие новости.

Он услышал ее слова, но в то же время увидел внутреннее убранство той унылой маленькой комнаты в мотеле. Увидел Филлис, лежащую на спине в лифчике и трусиках, с рвотой, стекающей по щекам. У него сжался желудок.

- Она умерла от передозировки, Райан, - произнесла Мари.

Райан смотрел на свой нетронутый пирог. Мари взяла его за руку и сжала ее.

- Мне очень жаль, Райан, - вымолвила она. - Могу я чем-то тебе помочь? Хочешь, я позвоню в магазин? В таких обстоятельствах я уверена, что они найдут кого-нибудь, кто заменит тебя сегодня.

Райан медленно покачал головой.

- Нет, я пойду на работу. Я хочу пойти на работу.

- Хорошо, если ты так хочешь. Но если тебе нужно поговорить или что-то еще, пожалуйста, дай мне знать, ладно?

Он кивнул.

- Да, хорошо.

Когда Райан ехал на велосипеде на работу, он позволил горячему летнему воздуху высушить слезы на его лице.

Райан показывал Карил, как Кент хочет, чтобы завернутые бутерброды были выложены на полке с едой.

- Ты в порядке, Райан? - спросила Карил, когда они доставали сэндвичи.

Сначала он ничего не ответил.

- Потому что ты выглядишь очень грустным, - добавила она.

- Правда? Моя мама умерла прошлой ночью.

Карил открыла рот от удивления.

- Что? Твоя мама... Ну, а что ты делаешь на работе?

- Я не очень хорошо ее знал, - ответил он, но его голос слегка дрожал, выдавая его. У него в желудке стоял комок, который безжалостно пульсировал. - Она была... наркоманкой.

- И что? Она была твоей мамой, верно? - сказала Карил. - Я имею в виду, у тебя только одна мама. Ты не должен работать.

Кент вышел из-за прилавка и направился к кассе, но Карил остановила его.

- Кент, - произнесла она, - вчера ночью умерла мать Райана. Он плохо себя чувствует.

Кент был крупным мужчиной с седеющими волосами и усами. Он повернулся к Райану.

- Твоя мать умерла? - спросил он.

Райан кивнул.

- Ты должен был позвонить, - сказал Кент. - Почему бы тебе не пойти домой, Райан? Тебе не следует работать.

Райан встал, опустив руки, и на мгновение уставился на сэндвичи. Он закусил нижнюю губу. Наконец он кивнул.

- Да. Хорошо. Спасибо.

Он снял халат и направился в заднюю часть магазина.

Хотя я и ожидал этого, мне все равно больно. Не потому, что мы были близки, а, наоборот, потому что мы не были. Может быть, потому что мы не были близки, а должны были быть. Внутри меня грызет боль, которая не уходит. Отчасти это чувство утраты, отчасти одиночества, отчасти страха. После разговора с Мэдди ко всему прибавилось еще и огромное чувство вины. Теперь, когда я знаю то, что знаю, я понимаю, что ее смерть являлась моей виной. Я попал в ловушку.

Я никогда не писал об этом и даже не признавал перед самим собой, но, по-видимому, в глубине души я всегда таил надежду, что однажды Филлис придет в себя, заберет меня, и мы снова будем жить вместе, только теперь все будет хорошо, не так, как в те годы, когда я жил с ней, прежде чем оказался под опекой государства (воспоминания о тех годах у меня смутные и неприятные, как кошмарный сон, который снился каждую ночь в детстве). Думаю, часть меня всегда цеплялась за эту фантазию. Теперь, когда ее нет, нет никакой надежды, что это когда-нибудь произойдет. Не то чтобы она когда-то существовала, но по крайней мере, пока Филлис была жива, та часть меня, которая находилась в глубине сознания, та часть, которая нуждалась в этой фантазии, все еще могла держаться за эту надежду. Теперь даже этого нет.

И теперь я должен жить с тем фактом, что я ответственен за ее смерть.

Когда я вернулся с работы домой, то пошел в свою комнату и немного почитал. Казалось, никого нет дома - все были на работе, за исключением Кэнди и Николь, которые должны были посещать летнюю школу. Лисса работала в детском саду возле "Кентс Маркет". Мари суетилась на кухне, а Хэнк ухаживал за своим драгоценным садом. Я вышел из комнаты и направился в подвал, чтобы посмотреть телевизор. Спускаясь по лестнице, я встретил Кита, который поднимался наверх.

На его лице застыло странное выражение. Оно очень напоминало то, которое я видел, когда он выходил из комнаты Мэдди накануне вечером – почти как будто бы он шел во сне. Мы столкнулись, проходя мимо друг друга, и я произнес:

- Привет, Кит.

Он ничего не ответил, а просто продолжил подниматься.

Внизу лестницы я повернул направо, чтобы пойти в комнату отдыха, но услышал кое-что, что заставило меня застыть на месте.

- Райан!

Это был глубокий, хриплый голос, который говорил через Мэдди, и он звал меня из ее спальни.

- Райан! Иди сюда!

Я не хотел. Я не хотел приближаться к этой девочке и тому, что было внутри нее.

- Иди сюда, Райан!

Но это прозвучало так требовательно.

Я заглянул в комнату отдыха, чтобы посмотреть, есть ли там кто-нибудь. Она была пуста. Я повернулся и направился по коридору к спальне Мэдди, открыл дверь и вошел. Затем закрыл за собой дверь.

Мэдди сидела в кресле, держа в руках куклу Барби.

- Привет, Райан, - сказал голос.

Я ничего не ответил.

- Она не страдала, если это тебя утешит, - произнес голос. - Конечно, этого бы никогда не случилось, если бы ты не пошел к ней.

Я сделал шаг вперед.

- Что? Что ты имеешь в виду?

- Ты ее ужасно расстроил, - сказала тварь. - Она уже не употребляла и упорно старалась оставаться такой. Но когда ты появился со своим нравоучительным отношением, говоря ей, чтобы она не принимала наркотики, ну, это задело ее чувства, потому что она подумала, что ты не веришь ей, когда она сказала тебе, что чистая. Дело в том, что наркоманы, если их расстраивает малейшая мелочь, первое, что они хотят сделать - это снова обдолбаться. А их очень легко расстроить. Ты расстроил ее. Она обдолбалась. Конечно, ирония в том, что ты бы никогда не пошел туда, если бы я сначала не сказала тебе, что она умрет. И она бы не умерла, если бы ты не пошел туда. О, какой порочный круг. - Голос засмеялся, сухим, скрежещущим смехом. - Разве не забавно, как все складывается?

Оно снова засмеялось. Улыбка получилась такой широкой, что толстые щеки Мэдди почти закрыли ей глаза, когда она запрокинула голову. Это был не смешок, а полный, зычный смех, и это был ужасный звук, потому что в нем не содержалось ни юмора, ни жизни. Не смех, а его противоположность, в котором не присутствовало ни одного из компонентов, составляющих настоящий смех. Всего лишь пустой звук, от которого у меня по спине пробежал холод.

Я на несколько секунд потерял самообладание и бросился к Мэдди, занеся кулак. Я собирался ударить ее, действительно собирался, прямо в лицо, со всей силы.

- О, да, это хороший способ решить твою проблему, - сказал голос. - Избить маленькую умственно отсталую девочку. - Он снова рассмеялся.

Я стоял так несколько секунд, подняв руку, занеся кулак, сжав губы и стиснув зубы. Все тело била дрожь. Я хотел причинить боль этой штуке. Не Мэдди, а той штуке внутри нее. Я хотел причинить ей сильную боль.

- Ты не можешь причинить мне боль, Райан, - тихо произнесла она. - Ты не можешь ко мне прикоснуться. Я не человек и не вещь, которой ты можешь причинить вред. Я - все плохое, что случается с хорошими людьми. Я - несправедливость в жизни. Я - вся неудача, которая когда-либо случалась с кем-либо. Я не только здесь, в этой маленькой девочке, Райан, я везде. Ты не можешь ко мне прикоснуться. Ты ничего не можешь со мной поделать.

Я опустил руку, развернулся и пошел к двери.

-Так быстро убегаешь, Райан? - спросило существо.

Я открыл дверь.

- Но ты же только что пришел.

Когда я закрыл дверь, оно засмеялось.

Слезы жгли мне глаза, когда я поспешил наверх по лестнице. Я пошел на кухню и нашел Мари. Увидев меня, она прекратила делать дела, повернулась ко мне и спросила: "Райан, что случилось, дорогой?", потому что я плакал, но мне было все равно. Я не мог сдержаться и даже не пытался. Она подошла ко мне и обняла меня.

- Избавьтесь от нее, Мари, - тихо сказал я, наклонившись к ее уху. - Вы должны избавиться от нее. Скажите им, что вы больше не можете о ней заботиться, что им нужно найти другое место, где ее можно было бы держать. Пожалуйста, вы должны, вы должны.

- О, дорогой.

Мы стояли так посреди кухни некоторое время, Мари обнимала меня, а я наклонился, чтобы обнять ее (я выше ее). Она ничего не произносила, только ласково поглаживала меня по спине, пока я плакал. Когда она наконец заговорила, я пожалел, что она вообще что-то сказала.

- Я знаю, что ее присутствие пугает тебя, Райан, но, если ты просто начнешь игнорировать ее, все будет не так плохо. Просто держись от нее подальше, и все. Это несложно, так как она все время сидит в своей комнате. Просто не думай о ней. И не все так плохо. В следующий раз, когда приедут доктор Семприс и другие, Хэнк попросит джакузи и внедорожник. Разве не было бы здорово иметь джакузи?

Я ушел и пришел сюда, в свою комнату, чтобы записать это.

Я боюсь быть здесь, но мне больше некуда идти. Я все время думаю о том, что сказала эта тварь: "Теперь, когда я тебе рассказала, я должна тебя убить". Я не чувствую себя здесь в безопасности. Думаю, Лисса тоже не в безопасности. Никто из нас не в безопасности, пока эта штука находится в подвале.

Интересно, если бы я убил Мэдди, это избавило бы меня от этого чувства? Почему бы и нет? Я убил свою мать, с чего бы останавливаться на достигнутом? Но я знаю, что не сделаю этого. Это просто мысли, которые приходят в голову. Я не могу выместить свою злость на бедной Мэдди.

Через что ей приходится проходить, бедной девочке? И я ничего не могу сделать, чтобы ей помочь.

Я уязвлен и злюсь. Теперь я чувствую себя ответственным за смерть матери и дураком из-за того, что попался в ловушку этого существа. Я хочу вырвать все волосы, разбить что-нибудь, кричать, пока не пропадет голос. Но я не могу сделать ничего из этого, поэтому я пишу.

- Райан, ты не можешь так думать, - произнес Эллиот. - Ты не виноват в смерти своей матери. Она была наркоманкой, и, судя по всему, уже давно. Так бывает с наркоманами - в конце концов они умирают от передозировки.

Эллиот сидел в своем кресле. Райан расположился на диване, наклонившись вперед, положив локти на бедра и, закрыв лицо руками, всхлипывал.

- Это именно то, чего хочет эта штука, - сказал Эллиот. - Она хочет, чтобы ты чувствовал себя виноватым. Она хочет разрушить твою жизнь, Райан. Она хочет, чтобы ты сдался. Ты не можешь этого сделать. Ты просто не можешь этого сделать. Твоя мать передозировала наркотик и задохнулась собственной рвотой. Как ты можешь быть ответственным за это?

- Но если бы я не пошел туда...

- Ты сделал это, потому что беспокоился о ней. Ты сделал то, что сделал бы любой, Райан.

Эллиотт некоторое время молчал, позволив мальчику выплакаться. Райан раскачивался взад-вперед, всхлипывая. Грейнджер искал что-нибудь, что он мог бы сказать, чтобы облегчить боль Райана, но ничего не мог придумать.

Когда всхлипывания стихли, Райан встал и пошел на кухню. Он взял пару бумажных полотенец, вытер ими лицо, высморкался, а затем снова сел на диван.

- Я не хочу больше там жить, - произнес он. - Но у меня нет выбора. Я все еще боюсь, что эта штука попытается меня убить, потому что я знаю о ней.

- Посмотри на это с другой стороны, - сказал Эллиотт. - Ты прожил там три месяца, прежде чем узнал о ней, и с тобой все было в порядке. Теперь у тебя нет выбора, кроме как выбросить это из головы и держаться от нее подальше. Девочка остается в своей комнате, верно? Так что просто держись подальше от ее комнаты. Занимайся своими делами. Ты никому об этом не рассказывал, верно?

- Только Лиссе.

Эллиотт увидел возможность сменить тему, что, по его мнению, было необходимо.

- Похоже, у тебя отличные отношения с Лиссой.

Райан слегка улыбнулся и кивнул.

- Да, они отличные. Лисса много значит для меня. Она - лучшее, что со мной случилось за долгое время.

- Почему бы тебе не сосредоточиться на этом сейчас, - предложил Эллиотт. - Развивай эти отношения. Сделай их крепкими и здоровыми.

- Можно я как-нибудь приведу ее сюда?

- Конечно, приводи ее когда угодно. Приходи сегодня вечером после ужина, посмотрим фильм. У меня довольно большая коллекция DVD, из которой можно что-нибудь выбрать.

Улыбка Райана стала немного шире. Его глаза все еще были опухшими и красными от слез, но он перестал раскачиваться на диване. По крайней мере, он снова взял себя в руки.

- Думаю, мы так и сделаем, - сказал Райан.

- У меня есть попкорн.

- Спасибо, мистер Грейнджер. Я вам очень благодарен.

- Если ты собираешься тусоваться со мной, можешь звать меня Эллиот.

Райан почувствовал облегчение, когда Лисса вернулась с работы. Они провели остаток дня вместе, и Райан рассказал ей обо всем, что произошло в тот день, уделив особое внимание тому, что существо сказало о смерти его матери. Во время разговора ему снова захотелось плакать, но он уже выплакался в доме Эллиота. Она слушала его, держа за руку и обнимая. За ужином они сидели бок о бок за длинным столом в столовой. Потом Райан попросил Мари разрешить им пойти к Эллиотту и посмотреть фильм, и та согласилась.

Райан представил Лиссу Эллиотту.

- Эллиотт - известный писатель.

- Боюсь, что не настолько известный, - ответил Эллиотт.

- По крайней мере гораздо более известный, чем я, - сказал Райан.

Эллиотт рассмеялся.

Райан приготовил в микроволновке две пачки попкорна – одну для Эллиота, другую для себя с Лиссой – и предложил Лиссе выбрать фильм с одной из полок в шкафу рядом с телевизором. Она никогда не видела "Чужого", поэтому они посмотрели этот фильм, кушая воздушную кукурузу. После фильма они включили несколько дополнительных материалов на DVD и доели попкорн.

Райан не хотел возвращаться домой. Он больше не чувствовал себя там как дома.

В течение трех месяцев он наслаждался жизнью в доме Престонов. Он пришел к выводу, что Хэнк и Мари являлись хорошими, порядочными людьми, и он также ладил с остальными членами семьи. А самое главное, он познакомился с Лиссой. Ему следовало понять, что все это было слишком хорошо, чтобы оказаться правдой. Теперь все выглядело и ощущалось по-другому. Хэнк и Мари с радостью позволили той твари жить в их подвале в обмен на бассейны, телевизоры и, возможно, внедорожник. Теперь Престоны казались такими же извращенными и продажными, как и все остальные. И сейчас Райан не чувствовал себя комфортно в доме, зная, что та тварь постоянно находится внизу, зная, что она может наблюдать за ним, когда захочет. Та тварь, которая обманом заставила его убить свою мать. Он понимал, что Эллиотт прав, что он не должен так думать и сходить с ума из-за того, что не мог предотвратить, однако от этой мысли было очень трудно избавиться. Общение с Лиссой помогало. Лисса была хорошей и порядочной, в этом он не сомневался, и если она общалась с ним, то и он не мог быть совсем плохим. Она видела в нем что-то хорошее.

Они очень медленно шли от дома Эллиота, держась за руки.

- Я не хочу возвращаться туда, - сказал Райан.

- Тогда давай не будем.

Он улыбнулся.

- Куда мы пойдем?

- Пойдем в Реддинг и возьмем номер в отеле. Закажем еду в номер и посмотрим какую-нибудь порнуху.

- Хорошо бы.

- Когда ты позволишь мне прочитать твои рассказы, Райан?

- Ты действительно хочешь?

- Да.

- Тебя не смущает, что они написаны от руки?

- Я уверена, что смогу разобрать твой почерк.

- Не факт. Ладно. Я принесу тебе несколько сегодня вечером.

- Когда ты хочешь встретиться? - спросила Лисса, когда они подошли к дому.

- Позже вечером. Я устал и думаю, что сначала посплю. Поставлю будильник на три часа, хорошо?

- В три часа в комнате отдыха.

Внутри они направились в комнату отдыха и поиграли в несколько игр, пока Мари не спустилась и не сказала им, что пора расходиться и готовиться ко сну. Пока все поднимались наверх спать, Райан и Лисса спрятались в прачечной рядом с кухней и поцеловались.

- Увидимся в три часа, - напомнил Райан.

- Хорошо.

Они снова поцеловались, а затем поднялись наверх. Когда Райан лег в постель, он завел будильник на три часа. Он заснул менее чем через минуту после того, как положил голову на подушку.

Это был последний раз, когда он видел Лиссу.

Райан проснулся, вскрикнув. Что-то громкое вырвало его из сна, что-то гораздо громче будильника на его наручных часах. Он мгновенно очнулся, полностью вырвавшись из сна в одно мгновение. Затем снова услышал этот звук.

Бам! А через мгновение еще: Бам! Бам!

Гэри вскочил на ноги.

- Ты слышал?

- Это на чердаке, - сказал Райан, вылезая из кровати и вставая.

- Это выстрелы, - произнес Гэри.

Райан посмотрел на кровать под двухъярусной кроватью Гэри - она была пуста.

- Где Кит? - спросил Гэри.

В долю секунды Райан вспомнил, как Кит выходил из спальни Мэдди, как поднимался по лестнице из подвала со странным отрешенным выражением лица.

- О, Боже, Лисса! - воскликнул Райан и выбежал из комнаты, одетый только в боксерские шорты. Он помчался по коридору и прижался спиной к стене рядом с лестницей на чердак, когда услышал, что кто-то спускается по ней.

В тот момент, когда Кит вышел из узкой лестничной клетки с пистолетом в руке, Райан набросился на него. Кит был больше, но Райан застал его врасплох, и тот упал. Но как только он оказался на полу, Кит замахал руками и ногами, и, прежде чем Райан успел сообразить, он был сбит с ног. Райан поднялся, но, несмотря на свою неуклюжесть, Кит оказался быстрее. Он направил пистолет на Райана и нажал курок.

Райан упал, как будто его с силой ударили в живот, однако остался в сознании, лежа на полу в прихожей. Испытывая сильную боль и истекая кровью из раны в животе, он наблюдал, как Гэри вышел из спальни, а Кит развернулся, нацелил пистолет и выстрелил. Он увидел, как в лице Гэри появилась дыра, прежде чем тот упал.

Затем, не колеблясь ни секунды, Кит вставил пистолет себе в рот и вновь нажал на курок. Райан видел это сбоку. Он видел, как кровь хлынула из ноздрей Кита и брызнула из затылка, за долю секунды до того, как тот упал на колени, а затем повалился вперед.

В голове Райана крутилась одна мысль: "Лисса... Лисса... Лисса..."

Он попытался сесть, но обнаружил, что не может двигать ногами.

"Лисса... Лисса... Лисса..."

Райан закрыл глаза. Перед тем как потерять сознание, он услышал крик Мари.

"Лисса..."

Эллиот лежал в постели и пытался заснуть, когда услышал выстрелы. Они звучали очень близко - как будто прямо из соседней комнаты. Сначала один, потом еще пара. Он поморщился от боли, когда медленно свесил ноги с края кровати и сел. Затем включил лампу на тумбочке и взял телефон. Донесся крик – похоже, кричала Мари. Он набрал 911.

Грейнджер сообщил оператору свой адрес.

- Я только что услышал выстрелы и крик, по-моему, из соседнего дома.

- Вы знаете соседей?

- Да, это приют для детей-сирот. Я услышал семь выстрелов.

- Когда это произошло?

- Только что, несколько секунд назад.

- Какой адрес этого приюта?

Он ответил на этот и еще несколько вопросов, после чего оператор сообщил:

- Патруль уже выехал, сэр.

Повесив трубку, Эллиотт встал и решил, что, раз уж ему все равно не удалось заснуть, то можно и не ложиться. Он надел халат, подтолкнул ходунки к кухне, включил свет и поставил чайник с водой на плиту. В гостиной он подошел к одному из боковых окон, выходящих на дом Престонов, отодвинул занавеску и посмотрел наружу. Он ничего не увидел, но у него было дурное предчувствие.

Он вставил в плеер диск Оскара Питерсона и включил его. Затем взял книгу, которую читал, с тумбочки у кресла и отнес ее на кухонный стол.

К тому времени, когда вода начала кипеть, Эллиот услышал приближающиеся сирены. Они начали доноситься еще внизу, у реки, и становились все громче по мере приближения к Аэропорт-роуд. Полицейские не часто проезжали по Фиг-три, поэтому было странно слышать их усиливающийся звук.

Он налил воду в кружку, затем снова подошел к боковому окну и посмотрел наружу. Две полицейские машины с мигалками были припаркованы перед домом Престонов, а полицейские стояли у двери.

Эллиот проклинал свою временную инвалидность. В обычной ситуации он бы пошел туда и посмотрел, в чем дело, но не с ходунками и даже не с костылями - он не хотел ковылять в темноте, рискуя упасть и сломать здоровое бедро.

Он взял телефон, лежавший рядом с креслом, отнес его на кухонный стол и позвонил Мари. Телефон дал несколько гудков, затем включился автоответчик.

- Привет, Мари, это Эллиот Грейнджер. Я просто хотел узнать, что у вас там происходит, и посмотреть, могу ли я чем-то помочь. - Он подождал минуту, надеясь, что кто-нибудь ответит, но никто не отозвался. - Пожалуйста, позвоните мне, когда будет возможность. - Он нажал кнопку "Выключить" и положил телефон на стол.

Эллиот вздохнул и попытался почитать. Он был на середине сборника рассказов Ричарда Мэтисона. Однако сосредоточиться не удавалось. Он вынул пакетик из кружки и бросил его под раковину в мусорное ведро, а затем сделал глоток жасминового чая.

Он услышал еще одну сирену. И еще одну. Они быстро приближались. Эллиотт встал и снова подошел к окну. Две машины скорой помощи промчались по Фиг-Три и остановились у дома Престонов. Они заезжали задним ходом во двор.

- О, Боже, - пробормотал Эллиотт. Он беспокоился о Райане и Лиссе.

Семь выстрелов. В доме жили девять человек. Эллиотт задавался вопросом, кто в кого стрелял.

Он подошел к своему креслу, взял приставленный к нему костыль и, оставив ходунки, с трудом доковылял до кухни и налил себе чай. Затем принес чашку в гостиную, поставил ее на столик рядом с креслом и сел. Включил лампу и выключил музыку. Включив телевизор, Грейнджер некоторое время переключал каналы, а затем снова встал и подошел к окну.

Четверо санитаров выносили из дома на носилках два тела – лица тел были закрыты.

- О, нет, – прошептал Эллиот.

Он вернулся к своему креслу и снова сел, откинувшись назад.

Мона, его упитанная кошка с размытым трехцветным окрасом, запрыгнула на широкий подлокотник кресла. Кошка села на задние лапы, повернулась к нему мордочкой и мяукнула один раз.

- Привет, Мона, дорогая, - сказал он, поглаживая ее по спине.

Кошка посмотрела Эллиотту прямо в лицо своими большими золотистыми глазами и вдруг произнесла:

- Ты не мог бы заниматься своими делами, блядь, а не лезть куда не надо?

Все тело Эллиота дернулось в кресле, как будто его ударило током. Рот Моны шевелился, и из него вырывался глубокий, грубый голос, похожий на голос пропойцы, который он слышал на записях Райана.

Мона посмотрела ему в глаза.

- В некотором смысле, ты сам виноват во всем этом, знаешь ли, - сказала кошка. - Если бы ты с самого начала посмеялся над рассказом мальчика, как сделал бы любой нормальный человек, возможно, ничего этого бы не случилось.

Холодные руки сжали горло Эллиота и сдавили. Грейнджер схватился за шею, но там ничего не было.

- Но нет же, тебе надо было его подзуживать. Тебе надо было дать ему маленький диктофон а ля Джеймс Бонд.

Эллиот не мог дышать. Он пытался сесть, лягался ногами, метался в кресле.

- Теперь ты знаешь слишком много. Ты, Райан и девчонка. Чтобы подстраховаться, я убила всех детей. А теперь я здесь, чтобы убить тебя.

В поле зрения Эллиота начали появляться мелкие пятна. Ему казалось, что его язык стал в два раза больше обычного. Сердце колотилось в ушах, а комната потемнела.

- Если это имеет какое-то значение, мистер Грейнджер, - произнес голос, - я не лгала о своей связи с правительством. Я знаю, что вам было интересно это узнать, поэтому решила рассказать вам. Ведь неприятно умирать с нерешенными вопросами, которые тяготят душу.

За секунду до того, как он потерял сознание и умер, Эллиот услышал мяуканье Моны.

Прошло четырнадцать месяцев с тех пор, как я в последний раз писал в этом дневнике. Часть времени я провел в больнице. Когда Кит выстрелил в меня, пуля прошла насквозь, не повредив никаких важных органов, но по пути на выходе задела позвоночник, и теперь я парализован ниже пояса. Мне пришлось перенести пару операций, а затем пройти курс физиотерапии, но это не помогло, потому что я все еще сижу в этом чертовом кресле.

Никто так и не выяснил, где Кит достал пистолет. Я был единственным, кто выжил. Кит убил всех остальных и себя. За исключением, конечно, Хэнка и Мари. Кит не стал их трогать. И Мэдди тоже. Он оставил ее в покое. Но это имеет смысл только потому, что именно Мэдди - то, что было внутри Мэдди - заставило Кита поступить так. Я в этом не сомневаюсь. Кит был податлив, как пластилин. Если он делал все, что ему говорил Гэри, то насколько легко было этой штуке подчинить его своей воле?

Она убила Лиссу.

Это стало самым трудным для меня. Я до сих пор не могу с этим смириться. И никогда не смогу. Когда я узнал, что Лисса мертва, я пожалел, что пуля Кита не убила меня.

Она убила и мистера Грейнджера. Официальной причиной смерти объявили сердечный приступ, но я знаю, что это не так. Он знал слишком много. Я чувствовал, что это моя вина. Если бы я не втянул его в это...

Но в конце концов, это ВСЕ была моя вина. Я втянул в это Лиссу, я втянул в это мистера Грейнджера, я втянул в это преподобного Томлина. Это все была моя вина.

Когда я лежал в больнице, ко мне пришла моя социальная работница Энни Кинтнер.

- Я хочу, чтобы меня перевели в другой дом, - сказал я ей.

- Это понятно. Я посмотрю, что можно сделать, хорошо?

- Вы обещаете?

- Я обещаю, что постараюсь, но не могу обещать результата, Райан, ты же знаешь.

- Я хочу найти новое место к тому времени, когда выйду из больницы.

- Я посмотрю, что можно сделать, - ответила Энни.

Но она не старалась достаточно хорошо, потому что, когда я выписался из больницы, меня привезли обратно в дом Престонов. Однако он был неузнаваем. Внутри полностью перестроенный. На подъездной дорожке стоял внедорожник.

- Посмотри, Райан, - сказала Мари, подкатывая мое кресло к лестнице. Там был установлен подъемник. - Еще один есть на лестнице в подвал. Весь дом приспособлен для людей с ограниченными возможностями. Разве это не здорово? Доктор Семприс и ее коллеги сделали это специально для тебя. Ты будешь нашим единственным приемным ребенком, Райан. По крайней мере, какое-то время. Ну, ты и... и Мэдди, конечно. - Она наклонилась ко мне и прошептала на ухо, - Все будет хорошо, обещаю.

На следующий день после того, как я вернулся из больницы, к дому подъехал один из черных седанов "Lexus", и вошла седовласая женщина в очках, доктор Семприс. Она попросила меня выйти в столовую. Мари подала нам кофе и яблочный пирог.

- Я доктор Семприс, Райан, и я объясню тебе ситуацию, - сказала она. - Я знаю, что ты хочешь, чтобы тебя перевели из этого дома, но Мэдди хочет, чтобы ты остался.

- Мэдди хочет, чтобы я остался? - спросил я.

- Да, Мэдди. Маленькая девочка. Ты ей нравишься. Она хочет, чтобы ты остался и приходил к ней в гости.

- Ни за что. Я больше не буду слушать эту штуку. Я не буду...

- Тебе не придется. Она оставит тебя в покое, если ты согласишься каждый день на некоторое время навещать Мэдди.

- Вы шутите, да? - Я действительно не верил ей. Это звучало как какая-то уловка.

- Нет. Буду честна, Райан, в наших интересах сделать Мэдди как можно счастливее и здоровее. Ты ей нравишься. Эта сущность оставит тебя в покое на это время. Я тебе гарантирую.

- Это значит, что я должен остаться здесь.

- Да.

- Я не хочу оставаться здесь.

- Я думаю, мы можем прийти к взаимопониманию. В обмен на твои ежедневные визиты к Мэдди, Райан, мы готовы предоставить тебе компьютер высшего класса со всеми аксессуарами. Мы найдем писателя, который будет работать с тобой и обучать тебя писательскому мастерству. И, наконец, я лично познакомлю тебя с нью-йоркским литературным агентом, который сделает из тебя писателя, которым ты всегда хотел быть. И в довершение ко всему, ты сможешь оставаться здесь столько, сколько захочешь, и вы с Мэдди будете единственными, так что Мари и Хэнк смогут уделять тебе все свое внимание.

- А какая альтернатива? - спросил я.

- Альтернативы нет, Райан, - сказала доктор Семприс. - Ты понимаешь?

- Нет альтернативы?

Уголки рта доктора Семприс поднялись в холодной улыбке.

- Давайте будем честны друг с другом, мистер Кеттеринг. Вы сейчас живы только по случайности. Думаю, вы это понимаете. Это случайность, которую очень легко можно было бы исправить, если бы сущность сочла это целесообразным. Мы предлагаем вам возможность быть полезным для нас, и в обмен на это мы будем полезны вам.

Как я уже говорил, приемная семья - это как игра в русскую рулетку. Иногда боек щелкает, и все в порядке, а иногда пуля попадает прямо в мозг.

В последнее время я получил достаточно пуль.

Я навещаю Мэдди каждый день. Иногда мы просто разговариваем, а иногда вместе играем с ее куклами. Иногда мы идем в комнату отдыха и смотрим телевизор или играем в видеоигры.

Эта штука ни разу не заговорила. Я знаю, что она там есть, и сначала это меня очень беспокоило. Но чем дольше я не слышал ее голоса, тем легче было не думать о ней, когда я находился с Мэдди.

Она действительно милая, добродушная девочка. Она не говорит о твари, не рассказывает, куда уходит, когда та вылезает. Она не жалуется.

Это прекрасное место для жизни, и Мари была права - весь дом оборудован для людей с ограниченными возможностями. На гидромассажной ванне даже поставили поручни, которые позволяют мне опускаться и вылезать из нее.

Каждые несколько недель приезжают люди, которых Мари называет "стоматологами", и проводят с Мэдди несколько часов в ее спальне. К счастью, они обычно приходят, когда я в школе, поэтому мне не приходится их видеть. Они все еще находились здесь, когда Мари подвезла меня из школы домой пару недель назад. Обычно я стараюсь их избегать, но в этот раз я застал доктора Семприс в прихожей на первом этаже.

- Все в порядке, Райан? - спросила она.

- Да. Все хорошо.

- Ты счастлив?

- Да, я счастлив.

- Ты не улыбаешься.

- Извините, но несмотря на то, что я счастлив, я больше не улыбаюсь очень часто.

- У тебя нет проблем с сущностью?

Сущность. Несколько секунд я не понимал, о чем она говорит. Я никогда не думал о твари как о сущности. И, наверное, я просто больше не задумываюсь об этом, и все.

- Нет, - ответил я, - нет.

Она улыбнулась и сказала:

- Это хорошо. Я рада.

Я достал из заднего кармана пару сложенных вместе листов бумаги и передал их доктору Семприс.

- Что это? - спросила она.

- Это список всех фильмов, которые я хочу на DVD. Только широкоформатные, не полнокадровые.

Она развернула листки и пробежала глазами по столбцам с названиями. Когда она посмотрела на меня, ее правая бровь высоко поднялась над глазом.

- Я не думаю, что это будет проблемой, Райан.

- Хорошо, - сказал я. - Спасибо. - Я повернулся и направился наверх в свою комнату.

Мой литературный агент, Лиз Розенштейн, прочитала мои рассказы и сказала, что я хорошо пишу. Она подталкивает меня к тому, чтобы я написал роман о персонаже из одного из моих рассказов. Лиз собирается прислать писателя, который будет работать со мной, пока я не освоюсь в написании романов. Она думает, что сможет сделать меня известным как своего рода юного гения.

Мари и Хэнк остаются прежними. За исключением одного - Мари больше не ходит в церковь.

Перевод: Gore Seth

Посвящается Доктору Эвану К. Ризору, коллеге-кошатнику

Было 9:18 теплого летнего утра понедельника. Когда это случилось, Расти Майерс стоял у своего книжного шкафа в гостиной, все еще одетый только в халат и тапочки.

Он наверстывал Диккенса - вчера вечером закончил читать "Посмертные записки Пиквикского клуба" и пытался решить, что читать дальше. Расти обнаружил, что одной из роскошей выхода на пенсию была возможность читать все книги, на которые раньше никогда не было времени или которые не хотелось читать. Он приходил домой из банка с таким количеством цифр, плавающих в голове, что там просто не оставалось места для букв, и обычно заканчивал тем, что сидел перед телевизором с пивом или газировкой, разговаривая со Стеллой или детьми. Его пенсия началась почти два года назад, и Расти уже успел познакомиться с творчеством Уильяма Фолкнера, Джейн Остин и Жюля Верна.

Саманта, одна из семи его кошек, терлась о голые икры и мурлыкала. Белоснежная, с длинной шерстью и роскошным хвостом, который она обвила вокруг его правой ноги.

- Привет, Сэмми, - сказал Расти.

Когда он потянулся за книгой в мягкой обложке "Жизнь и приключения Николаса Никльби", весь дом резко накренился вправо. Расти замахал руками и развернулся, покачиваясь в гротескном танце, пока дом снова не выровнялся. Саманта бросилась прочь от него и исчезла в коридоре. Прежде чем он успел оправиться от волны головокружения, дом снова накренился, а пол подкрался сзади и ударил его по затылку.

Расти понятия не имел, сколько времени пролежал на полу. Его зрение было затуманено, но он увидел кошек, выстроившихся в ряд слева от него. Локо, эксцентричный осветленный калико[1], сидел у него на груди и облизывал нос, в то время как остальные просто сидели и смотрели на него или медленно расхаживали рядом. Они не привыкли видеть его лежащим на полу, и это их беспокоило. Локо спрыгнул с него с коротким мяуканьем, когда Долли, маленькая черно-белая кошка, подошла и обнюхала его лицо.

Расти сел и поднялся на ноги.

Он понял, что все еще лежит на полу, уставившись в потолок, и только думал о том, чтобы сесть и встать. Он попробовал еще раз, но это была всего лишь еще одна мысль - мысленный акт. Он не знал, сколько времени ему понадобилось, чтобы понять, что он не может двигаться. Его мысли приходили медленно. Он вспомнил, как курил травку со Стеллой... в шестьдесят восьмом? Тогда они были еще так молоды. После пары затяжек косяка, подаренного им другом, все также замедлилось.

Я парализован, - подумал Расти. - Инсульт? У меня произошел инсульт?

Одна из кошек мяукнула.

В доме было темно. Солнце уже село.

Настольная лампа рядом с креслом по-прежнему горела - этим утром Расти читал газету. Ему нужен был свет, даже днем, когда солнце заливало дом. Его чашка кофе, давно остывшая, все еще стояла на столике.

Несколько кошек мяукали, снова и снова.

Из телевизора доносилась музыка.

Где Стелла? - подумал он.

Не поехала ли она в город за покупками. Но ночью? Она не ходила по магазинам ночью. Или она уехала из города навестить сестру в Юрику? А может она пошла на одно из своих молитвенных собраний. Это единственное, чего у них не было общего, - ее религия. Ее преданность этому делу была не показушной и очень личной — церковь каждое воскресенье, изредка в течение недели молитвенное собрание, периодически по случаю церковные службы. Если ее не спрашивали, она редко говорила о своих религиозных убеждениях. Расти не ходил в церковь и не имел никаких религиозных убеждений, но у него не было никаких проблем с ее верой. Если бы она была проповедницей, религиозным фанатом, он бы не женился на ней.

Потребовалось некоторое время, но вскоре он вспомнил - ниоткуда Стелла уже не вернется. Она умерла от сердечного приступа за три года до его выхода на пенсию. Дефектный клапан, что-то врожденное, так и оставшееся не обнаруженным при жизни. Это просто удивительно, что она прожила так долго, сказал доктор.

После этого все изменилось. Они планировали немного попутешествовать когда он выйдет на пенсию, посмотреть страну. Но Расти понял, что у него нет никакого желания путешествовать в одиночку. Вместо этого он вложил большую часть своих сбережений в домашнюю развлекательную систему с большим плазменным телевизором и объемным звуком. Он не собирался никуда ездить.

Кошки продолжали мяукать.

Входная дверь все еще открыта, - подумал Расти. - Надеюсь, сетчатая дверь заперта. Потом он задумался, почему ему это пришло в голову, когда ему наоборот нужно, чтобы кто-то вошел и нашел его - даже если это грабитель.

Интересно, сколько сейчас времени? Он попытался оторвать голову от пола. Он мог, но был слишком слаб, чтобы продержаться дольше пары секунд.

Дом снова кренился, то в одну, то в другую сторону. Расти охватила тошнота. Он повернул голову и его вырвало. По, черный кот, отскочил в сторону.

Некоторое время он слушал телевизор и вдруг понял, что слышит рекламный ролик о продаже какого-то бытового пылесоса.

Уже поздно, - подумал он. - Или рано.

Это было то время ночи, когда рано или поздно - вопрос спорный.

Снова головокружение.

От жалобного плача кошек в глаза вонзались иголки.

Ну кто меня найдет? - засомневался Расти.

Он жил в доме, который делил со Стеллой в течение тридцати пяти лет, в доме, в котором они воспитывали своих детей, в сельской местности недалеко от маленького городка Коттонвуд в Северной Калифорнии. Дом стоял на восьми акрах леса в конце длинной подъездной дороги, ведущей от Боуман-Роуд. Ближайший сосед на западе находился почти в миле, а тот, что на востоке, - примерно в полумиле. Расти едва знал людей на западе, а те, кто жил к востоку от него, последние несколько лет доставляли одни неприятности. Это были молодые люди лет двадцати, наркоманы, все на пособии. Расти понятия не имел, сколько их живет в ветхом старом доме на западе. Расти трижды звонил в полицию, когда слышал, как они стреляют из ружей, охотясь на его участке в маленьком лесочке. В один из таких случаев полицейские обнаружили у парочки из них наркотики, и они попали в тюрьму. В отместку они забросали его дом яйцами, украли кое-какую садовую технику с заднего двора и устроили пожар на переднем дворе (он потушил его садовым шлангом, прежде чем тот успел нанести какой-либо ущерб).

Он понял, что даже был бы счастлив увидеть сейчас одного из них.

Расти каждый день подолгу гулял по лесу, а потом возвращался обратно по Боумен и своей подъездной дорожке, но никто не заметит, что он перестал гулять, потому что никто никогда его не видел гуляющим. Его дочь Мишель жила в Сакраменто с мужем и детьми, сын Норман - в Сан-Рафаэле со своей семьей. Примерно раз в месяц он разговаривал с ними по телефону.

Погружаясь в беспамятство, он задался вопросом, а не умрет ли он здесь, на полу в гостиной.

Расти услышал какие-то звуки за сетчатой дверью. Очень тихие. Нечто дергало экран.

Это всего лишь насекомые, - сказал он себе.

Берт, добродушный серый полосатый кот, самый старый, двенадцатилетний, кот в доме, подошел к Расти и понюхал его волосы. Какое-то время он гладил шершавым языком серебристые волосы Расти, как бы прихорашивая его, потом повернулся и ушел.

Расти поднял голову и посмотрел на открытую дверь, но только увидел прямоугольник ночи за экраном. Он снова уронил голову на пол.

Звуки из-за сетчатой двери продолжались. Расти показалось, что кто-то пытается проникнуть внутрь.

В наполненном солнечными лучами доме было тепло.

Теперь все кошки умоляюще мяукали. Некоторые были рядом с ним в гостиной, другие - на кухне. Они ждали, когда их накормят.

Баттонс, злющий черно-серый мэнкс[2] с тремя черными пятнами, расположенными вертикально на его серой груди, как пуговицы, подошел и несколько раз ткнул носом в левую руку Расти. Люси, раскормленная сиамская кошка, запрыгнула ему на грудь и прижалась мордой к его лицу. Она несколько раз громко мяукнула и ушла.

Расти попытался заговорить с ними, утешить. Он был в ужасе от звука, который вырвался из его рта - высокое, пронзительное бульканье, не успокоившее ни кошек, ни Расти.

Их мяуканье разрывало ему сердце. Он любил каждую из них. И Стелла тоже. Когда дети росли, у Мишель и Нормана были кошки - Макс и Мэнди, - а когда дети переехали, кошки остались. Они состарились и умерли, и дом казался пустым. Тогда Стелла отправилась в приют общества защиты животных и выбрала пару котят. Потом у кошки подруги появился выводок котят, и ей нужно было от них избавиться, ну они и взяли еще парочку. С тех пор в их доме появлялись и исчезали кошки. Стелла превратила маленькую кладовку рядом с гаражом в кошачью уборную, поставив туда их лотки. Затем превратила одну из трех спален в игровую комнату для кошек, заполнив ее кошачьими деревьями, игрушками, когтеточками и маленькими кроватями. Независимо от того, сколько у них было кошек, Стелла всегда содержала их в чистоте. В доме никогда не было запаха, что, как выяснил Расти, требовало большой работы. Они всегда держали кошек в доме, чтобы те не сталкивались с дикими животными в лесу вокруг дома. Также в лесу было много бездомных кошек, и Стелла начала подкармливать их много лет назад, когда дети еще жили дома. Расти продолжил традицию, и каждый раз, когда он выходил из дома, его окружали голодные, жалобно мяукающие бродяжки.

Теперь кормить их было некому.

Кто-то должен прийти и накормить их. Кто-то должен.

Расти закрыл глаза и снова ускользнул.

Солнечный свет и тени двигались по гостиной. Расти попытался уцепиться за сознание, за мяуканье кошек.

Над его лицом жужжала муха. Они влетали через маленькие отверстия в дверном экране. Его нужно было заменить, но Расти подумал, что теперь, вероятно, придется немного повременить.

Он услышал что-то еще. Звук был слабым и доносился снаружи, спереди дома. Шаги? Он повернул голову налево и мутными глазами посмотрел на большое панорамное окно, из которого открывался вид на передний двор. За окном, словно тень, мелькнула фигура.

Расти позвал на помощь. Он попытался произнести слово "помогите", но не смог совладать ни с языком, ни с губами, и из горла вырвался булькающий звериный крик. Он продолжал кричать, надеясь, что человек снаружи услышит. Входная дверь была распахнута настежь, как человек мог не слышать?

Кто-то постучал в сетчатую дверь. Его услышали.

Он несколько раз моргнул левым глазом - правый так и оставался полуоткрытым, - когда в поле зрения появилась фигура. Это был мужчина в джинсовых шортах и грязной старой майке. Он был тощий, с узловатыми суставами и возвышался над Расти, как здание. Положив обе руки на бедра и наклонившись вперед, мужчина стал более четким. На его лице был пирсинг, на плечах и руках - татуировки. Его глаза сузились, когда он улыбнулся, показывая дыру, где должны были быть его нижние передние зубы. Это была улыбка полная ненависти. Он был одним из соседей, живших к востоку от дома Расти, одним из тех наркоманов, которые доставляли ему неприятности.

Расти без толку умолял его, не в силах вымолвить ни слова.

Мужчина усмехнулся и покачал головой, глядя на него сверху вниз.

Расти заплакал. Он понял, что слабо двигает левой рукой взад и вперед по полу, умоляя мужчину помочь ему.

Мужчина выпрямился, повернулся и вышел из дома.

Расти закричал, чтобы он вернулся, но он не вернулся. Он снова на секунду поднял голову и увидел, что его сосед оставил входную и сетчатую дверь настежь открытыми. Долли и Баттонс подошли и посмотрели на него большими глазами. Его голова снова опустилась, и он провалился в темноту.

Мяуканье становилось все громче по мере того, как он то терял сознание, то снова приходил в себя. Расти повернул голову налево и увидел нескольких кошек, расхаживающих по гостиной. Он узнал тощего золотистого табби[3], облезлого сиамца, перса со спутанной шерстью - это были бродячие кошки с улицы. Они вошли через открытую дверь и, как и его домашние кошки, выпрашивали еду. Казалось, их было очень много. Время от времени он слышал шипение и рычание, когда вокруг него происходили кошачьи стычки.

Не позволяй кошкам выйти наружу и пострадать, - мысленно взмолился он. - Пожалуйста, Господи... это все, что у меня осталось. Пусть с ними ничего не случится.

То, что у него не было религиозных убеждений, не означало, что он не верил в Бога.

Он думал об открытой двери и гадал, кто еще может войти в дом, пока он беспомощно лежит на полу. Эта мысль испугала его.

Теперь было жарко. От очередной волны тошноты его снова вырвало.

Он чувствовал запах собственной мочи. Но теперь появился и другой запах - мягкий, немного сырой, приторный и слегка металлический, с легкой ноткой сладости, - в нем чувствовалось что-то знакомое.

Расти не знал, сколько времени прошло, потому что не доверял своим чувствам. Дважды красивая двадцатипятилетняя Стелла наклонялась и прикладывала ладонь к его щеке. Расти не очень понимал, спит он или бодрствует, поэтому, когда наступала ночь, он никогда не был уверен, напридумывал ли он себе все это или нет. Расти казалось, что прошло уже несколько ночей, но, по правде говоря, он не был в этом уверен.

Он был удивлен, что не чувствовал себя очень голодным, но жажда была чудовищной. Его рот и горло казались наждачной бумагой.

Кошки все еще мяукали - он был знаком с их звуками и узнал Саманту, Баттонса, Локо и еще пару других в какофонической симфонии воя, - но теперь они звучали по-другому, уже не умоляюще. Вместо этого они казались встревоженными, расстроенными. Что-то их беспокоило.

По подошел к его лицу и постоял несколько секунд, - черный силуэт, а затем ушел. Потом подошла Саманта и села рядом. Его зрение было затуманено, но он узнал ее полностью белую шерсть. Она лизнула его в висок и отошла.

Что это был за звук? Тысяча крошечных похлопываний... нет... не похлопываний. Это были тихие звуки, многие из них повторялись снова и снова — тихие, влажные, чмокающие звуки. Но их было недостаточно, чтобы уцепиться за них, и он снова уплыл.

Расти выплыл из полубессознательного состояния, когда ему показалось, что он услышал другой звук.

Снова было солнечно и тепло - или, может, все еще солнечно и тепло, он не был уверен, - и кошки перестали мяукать. Однако раздался еще один звук - звонок в дверь.

- Эй, - раздался голос. - Есть кто дома? Ваша дверь открыта.

Расти безуспешно пытался поднять голову. Он закричал - его голос стал надтреснутым и слабым, но достаточно громким, чтобы его услышали. Он попытался ударить левой рукой по полу, но был слишком слаб, чтобы поднять ее. Ему только удалось немного пошевелить рукой.

- С вами все в порядке? - спросил кто-то.

Расти хотел сказать: "а похоже на то, что я в порядке?" но фраза прозвучала как кошачий вой.

Локо вскочил на грудь Расти. Баттонс подошел к нему, сел и принялся умываться.

Расти увидел двух молодых людей, когда они вошли в гостиную. На каждом были черные брюки, белая рубашка с длинными рукавами и черный галстук. Их волосы были коротко подстрижены, и они выглядели чистыми и молодыми. Их рукава были закатаны до локтей. Толпа кошек в гостиной расступилась перед ними, когда они подошли к нему.

Они резко остановились, разинув рты. Один из них отвернулся, и его вырвало на пол из ламината "Перго".

- О, Господи! - воскликнул другой, роняя черный портфель, который держал в руке.

Расти узнал их - это были миссионеры от-двери-к-двери, разносившие Благую Весть. Так Стелла всегда называла таких, как они - миссионеры от-двери-к-двери. Она всегда приглашала их на кофе, бутерброды, если они еще не поели, и на приятную беседу. Большинство людей просто грубо прогоняли их, но только не Стелла.

Слава богу, - подумал Расти, когда они уставились на него.

Локо облизнул нос.

Саманта бочком подошла к нему и лизнула в щеку.

Внезапно знакомый запах стал сильнее - тот металлический, слегка сладковатый запах, который он все еще не мог определить.

Саманта села рядом с ним и принялась умываться. Расти заметил что-то темное, размазанное по ее мордочке - комочки прилипли к нежным усикам.

Прежде чем снова потерять сознание, Расти попытался улыбнуться своим драгоценным кошкам. Он увидел их всех поблизости, тщательно умывавших свои мордочки - По и Берту, Локо, Баттонса, Люси и Долли. Он испытал огромное облегчение от того, что каким-то образом им удалось найти чего-нибудь поесть.

Перевод: Игорь Шестак

Фрэнк сидел на диване и смотрел телевизор. Шла реклама. Он что-то быстро записывал в блокнот, лежавший у него на коленях.

Семилетняя Ками присела на подушку рядом с ним и спросила:

- Что ты пишешь, папа?

- Так, кое-что, - рассеянно ответил он. - Почему бы тебе не пойти поиграть, милая?

- Можно мне печенье и молоко? - спросила она.

Фрэнк неохотно положил блокнот и ручку на подлокотник дивана, встал и поспешил на кухню. Он быстро отыскал в буфете пачку печенья "Чипс Эхой", положил четыре на бумажную тарелку, налил в стакан молока, поставил печенье и молоко на обеденный стол.

- Вот, пожалуйста, - сказал он.

- Спасибо, папочка.

Фрэнк вернулся в гостиную. У него отвисла челюсть, когда он увидел безмолвный синий экран телевизора. Он схватил пульт с журнального столика и стал просматривать каналы. На всех был пустой синий экран. Кабельное отключилось.

Он достал из кармана "айфон" и позвонил в кабельную компанию.

- Да, я звоню, потому что у меня отключилось кабельное телевидение.

Женщина на линии спросила его адрес, и он продиктовал.

- Мы работаем над этим, сэр, - сказала она.

- Вы хоть представляете, сколько времени это займет?

- Все, что я могу вам сказать - мы работаем над этим.

Он повесил трубку и некоторое время расхаживал по комнате. Затем подошел к окну и посмотрел на передний двор, на свой "Додж Рэм", припаркованный у обочины.

Фрэнк больше не парковался на подъездной дорожке. С тех пор как случился несчастный случай. Это произошло не на "Рэме", но это не важно. Это произошло на подъездной дорожке. Прошло почти три года, но казалось, что это было только вчера. Закрыв глаза, он почувствовал, как левое заднее колесо пикапа "Шевроле" подскочило на чем-то, когда он выезжал из гаража. Он услышал крик Ками, остановил пикап и вышел. Он видел, как Ками стояла рядом, прикрыв рот обеими ручонками. Он видел нижнюю половину тела Фрэнка-младшего, торчащую из-под пикапа. Фрэнка-младшего - они звали его Фрэнки - нигде не было видно, когда Фрэнк завел мотор и дал задний ход. Когда он сейчас вспоминал об этом, ему казалось, что он слышал, как грудь Фрэнки давит шина, а ребра ломаются, хотя в тот момент он этого не слышал. До своего восьмого дня рождения Фрэнки оставалось всего несколько недель.

Фрэнк продал пикап и получил хорошую скидку на подержанный "Рэм". Но он больше никогда не сворачивал на подъездную дорожку. Потому что тогда ему придется сдавать задним ходом, а он никогда не сможет сделать это снова.

Он подошел к телевизору, положив руки на бедра и выставив локти по бокам. Телесигнал не вернулся.

Фрэнк прикусил нижнюю губу и принялся жевать ее. Интересно, почему он пропал?

Ему нужно было чем-то заняться, отвлечься. Он решил немного поработать по дому, а потом приготовить ужин для Грейс. Но телевизор оставил включенным, хотя экран по-прежнему был синим. Он хотел знать, как только телесигнал будет восстановлен.

Грейс вернулась домой, чувствуя запах чеснока. В маленькой столовой был накрыт стол.

- Привет, мамочка, - сказала Ками, обнимая Грейс.

- Привет, милая. Что так вкусно пахнет?

- Папа приготовил ужин.

Фрэнк вышел из кухни.

- Рагу пожарного, салат и чесночный хлеб, - сказал он.

Грейс улыбнулась и сказала:

- Ну разве не золотце ты наше.

- Не говори глупостей, - сказал он. - Ты у нас работаешь. Я должен делать это каждый вечер.

Она обняла его, и они поцеловались.

- Как ты?

- Отлично, - сказал он с улыбкой.

Она увидела пустой синий экран телевизора.

- А что не так с телевизором?

- О. Кабельное отключилось.

Он подошел к журнальному столику, взял пульт и выключил телевизор.

- Ужин готов, - сказал он.

Грейс пошла в спальню и переоделась в джинсы и толстовку.

За ужином она с удовольствием наблюдала, как Фрэнк улыбается во время их разговора. Он даже несколько раз рассмеялся. Ему стало намного лучше. Сразу после несчастного случая он обратился к врачу. Некоторое время он посещал доктора Стэка, семейного терапевта, дважды в неделю, а затем перешел на один раз в неделю. Грейс тоже какое-то время посещала доктора Стека. Сначала она была так зла на Фрэнка. Ей нужно было научиться избавляться от этого, видеть вещи с точки зрения Фрэнка, чувствовать его боль. Первый год без Фрэнки был тяжелым для них обоих. Даже Ками несколько раз встречалась с доктором Стэком.

Пару недель назад Фрэнк сказал, что по его мнению он больше не нуждается в сеансах, и прекратил посещать терапевта. Поначалу Грейс сомневалась в этом, но он так явно шел на поправку, что она подумала - может действительно стоит хотя бы немного передохнуть.

Фрэнк работал газетным репортером в "Реддинг Рекорд Сёрчлайт". Когда произошел несчастный случай, он стоял следующим в очереди на повышение до помощника редактора. Фрэнк ушел с работы с уверенностью, что должность дождется его, когда он будет готов вернуться, но повышение досталось кому-то другому. Грейс устроилась на работу в небольшую рекламную фирму, пытаясь сводить концы с концами.

Сначала он был таким молчаливым и угрюмым. За целый год выражение его лица ни разу не изменилось. Теперь он был гораздо больше похож на себя прежнего. Разница была ошеломляющей.

- Дорогой, - сказала она, когда они ели, - похоже у тебя уже все хорошо. Не думал о том, чтобы вернуться на работу?

Он кивнул.

- Да, я думал об этом. Думаю, очень скоро я буду готов сделать это. А что насчет тебя? Готова уйти?

- Нет. Вообще-то я думала продолжить работать. Мы могли бы попросить маму присматривать за Ками после обеда, когда она возвращается из школы. Было бы неплохо иметь два дохода, тебе не кажется?

- Тебе нравится работать?

- Я в восторге. Я уже и забыла, какое удовольствие доставляла мне работа. Когда мы жили в Вакавилле, это была такая нервотрёпка. Ты же знаешь, каждый день как въезжаешь в Сан-Франциско - ужасное движение. Но я люблю свою работу, люблю рекламу. А здесь, в Реддинге, уличное движение вообще не имеет большого значения. Я действительно наслаждаюсь своей работой.

Он улыбнулся.

- Это здорово, дорогая. Я рад.

После ужина они вместе вымыли посуду, потом пошли в гостиную и посмотрели телевизор - кабельное телевидение снова работало. На коленях у него лежал блокнот. Во время рекламных роликов он что-то строчил в нем.

- Что ты делаешь? - спросила она.

Он пожал плечами.

- Пишу понемногу.

- Серьезно? - она улыбнулась. - Ты скучаешь по нему, не так ли?

- Да, думаю, что скучаю.

- Можно мне посмотреть?

- О, нет. Ничего интересного. Просто... валяю дурака.

В ту ночь в постели они занимались любовью. Это был лучший секс за долгое время. С момента несчастного случая. Удовлетворенная, Грейс заснула на сгибе его руки.

Проснувшись, Грейс обнаружила, что лежит в постели одна. Посмотрела на электронные часы на тумбочке: 3:11. Она что-то услышала, села и прислушалась. Телевизор в гостиной был включен на небольшой громкости. Она встала и надела халат.

Фрэнк сидел на диване и что-то лихорадочно писал в блокноте. Он был одет в футболку и боксеры. Лампа на журнальном столике давала единственный свет, не считая свечения телевизора. Она вошла в гостиную, но он ее даже не заметил.

- Дорогой, - сказала она.

От неожиданности все его тело дернулось, и блокнот упал на пол. Он наклонился и поднял его, продолжив писать. Закончив, он поднял глаза и улыбнулся ей. Это была широкая улыбка. Слишком большая. На его лбу и верхней губе блестели капельки пота.

- Что ты делаешь? - спросила она, подходя к нему и потирая глаз костяшками пальцев.

- О... Ээ. Я... я не мог уснуть.

- Так что ты...

Он посмотрел на телевизор.

- Тсс!

Наклонившись вперед, стал смотреть рекламу и снова принялся писать.

Она села рядом с ним.

Фрэнк напрягся и немного отодвинулся от нее.

- Ээ, почему бы тебе не вернуться в постель, дорогая? Я приду позже.

- Что ты пишешь?

- Ничего. Я просто...

Она протянула руку, попытавшись взять блокнот, но он вырвал его у нее.

Грейс нахмурилась.

- В чем дело?

- Ни в чем.

- Почему ты не хочешь показать мне, что пишешь?

На экране появилась еще одна реклама, и Фрэнк сосредоточил на ней все свое внимание. Он положил блокнот на колени и снова принялся писать.

- Что ты пишешь? - спросила она.

- Послушай, я сейчас немного занят. Почему бы тебе не вернуться в постель?

- Ты вспотел, Фрэнк. Что происходит?

- Иди спать, - рявкнул он.

Она вздрогнула.

- Я не лягу спать, пока ты не расскажешь, что с тобой. Фрэнк, ты так хорошо справляешься. Я не понимаю, что ты делаешь в такой час, потея, словно после пробежки?

- Ты не поймешь.

- Попробуй объясни.

Он сосредоточил свое внимание на другой рекламе, снова что-то записывая в блокнот.

Грейс встала, крепко скрестив руки на груди.

- Ты собираешься поговорить со мной?

Включили старый черно-белый фильм, Фрэнк устало откинулся на спинку дивана и вздохнул. Он вытер лоб тыльной стороной ладони.

Грейс подошла к телевизору, наклонилась и нажала кнопку включения. Картинка мигнула и погасла.

Фрэнк снова подался вперед и сказал:

- Нет! Включи его снова!

Он огляделся вокруг, пока не нашел пульт на журнальном столике, направил его на телевизор и снова включил.

Пока он это делал, Грейс подошла к нему и взяла блокнот с его колен. На странице были написаны строчки из цитат, и в каждой строке обведены определенные слова.

- Что это? - спросила она.

Он встал и выхватил у нее блокнот.

- Я же сказал, что ты не поймешь.

Он снова сел на диван и стал смотреть старый фильм.

Грейс глубоко вздохнула, села рядом с ним и положила руку ему на плечо.

- Фрэнк, ты... ты меня пугаешь.

- Бояться нечего. Все хорошо.

- Что-то не так.

- Все нормально, теперь все хорошо. Он говорит мне, что все хорошо.

- Кто? Кто говорит тебе, что все хорошо?

Серый свет телевизора искрился на непролитых слезах в его глазах. Он повернулся к ней и улыбнулся. Одна из слез упала вниз.

- Фрэнки.

Чувство холода разлилось в груди Грейс.

- Что?

- Он говорит мне, что все хорошо. Что он не ненавидит меня за то, что я сделал. Что он знает, что это был несчастный случай.

- Когда... как он тебе это сказал?

- Я заметил закономерность. В рекламе. Около шести недель назад. Сначала это было только по утрам. Потом началось и во второй половине дня. А теперь все время. Определенные слова в определенных фразах. Однажды я смотрел телевизор, и это просто... это просто для меня стало очевидным. Что-то щелкнуло. Я начал их записывать и теперь получаю все его сообщения.

Чувство холода разлилось по ее животу.

- Он говорит мне, что все хорошо, что он не ненавидит меня за то, что я сделал. Что он знает, что это был несчастный случай. Это есть в рекламе. Все это есть в рекламе.

Она сжала его плечо и сказала:

- Милый, ты... ты рассказал доктору Стэку об этом?

- Нет. Вот почему я перестал встречаться с доктором Стэком. Теперь, когда Фрэнки разговаривает со мной, доктор Стэк мне больше не нужен. Фрэнки разговаривает со мной. Все хорошо. Все прекрасно.

Холод распространился по всему телу Грейс, и она вздрогнула.

Фрэнк улыбнулся и положил руку ей на щеку.

- Теперь наш мальчик разговаривает со мной. Все просто прекрасно.

Перевод: Игорь Шестак

Маркус Миллер въехал на стоянку круглосуточного магазина "Хенди-Спот" и поставил свою "Хонду Сивик" на одном из парковочных мест в 1:34. Он был одет в спортивные штаны, толстовку и кроссовки. Одинокий продавец в оранжево-желтом жилете подметал дорожку перед магазином. Маркус вышел из машины и направился ко входу в магазин, держа в руке комбинацию чековой книжки и бумажника.

- Не надо там парковаться, если вы не собираетесь заняться ей, - сказал продавец.

Маркус остановился, повернулся к нему и спросил:

- Чем? Заняться чем?

- Вашей машиной. Вы припарковали ее перед воздушным и водяным шлангами. А если кому-нибудь понадобится ими воспользоваться?

Маркус огляделся. Его машина была единственной на стоянке.

- Я только на минутку. Все, что мне нужно - немного пива и сигарет...

- А если ваша машина не заведется, когда вы вернетесь, а потом кто-нибудь приедет и ему понадобится воздух или вода?

Продавцу было чуть за двадцать - невысокий и жилистый, в очках с толстыми стеклами, с лицом хорька, с коротко подстриженными рыжеватыми волосами.

Маркус оглянулся на свою машину. Он припарковался перед воздушным и водяным шлангами, даже не заметив их. Он снова повернулся к продавцу.

- Как я уже сказал, я задержусь всего на минуту.

- Я думаю, вам следует ее убрать оттуда, - сказал продавец. - На всякий случай.

- Вы шутите, да?

- Нет, я серьезно. Кто-то может приехать со спущенной шиной или с чем-то подобным.

Маркус вздохнул, развернулся и пошел к машине.

Была ночь пятницы. На следующий день ему не нужно было на работу, поэтому Маркус засиделся допоздна, смотря фестиваль фильмов с участием Богарта по телеканалу "Тернер Классик Мувис". Его квартира, где он жил один со своими двумя кошками Присциллой и Мюриэл, находилась чуть дальше по улице от магазина. Маркус скучал по своему любимому фильму с Богартом "Сокровища Сьерра Мадре". Он оставил телевизор включенным, работающим для спящих кошек.

Продавец продолжил подметать дорожку. Маркус сел в машину, завел двигатель, выехал со своего парковочного места, заехал на следующее, заглушил мотор и вылез.

- Теперь довольны? - спросил Маркус, направляясь ко входу в магазин.

- Вполне, и не надо мне грубить, - сказал продавец. - Я просто делаю свою работу.

Маркус вошел в магазин, включив сигнальное устройство, которое звонит каждый раз, когда кто-то входит или выходит. Он окунулся в гудящий флуоресцентный свет магазина. Из динамиков, спрятанных где-то наверху, тихо звучала старая песня Иглз. Маркус подошел к холодильникам с напитками в задней части магазина и, открыв одну из дверец, достал шестибаночную упаковку пива "Хайнекен".

Снова раздался звуковой сигнал. Продавец вошел в магазин и подошел к кассе.

Маркус отнес пиво к кассе и поставил на стойку. Он увидел бейджик продавца – на нем было написано “Пи Джей”.

- Дайте мне две пачки "Винстон Лайтс 100" - сказал Маркус.

Поворачиваясь к стойке за сигаретами, Пи Джей сказал:

- Знаете, на самом деле вам не стоит курить.

Поверить не могу, - подумал Маркус.

- Я знаю, - сказал Маркус, открывая чековую книжку и начиная писать.

Пи Джей повернулся с двумя пачками в руках, но не положил их на стойку. Он кивнул на брюшко Маркуса.

- У вас избыточный вес, поэтому курение особенно тяжело сказывается на вашем сердце.

Маркус перестал писать и посмотрел на Пи Джея - его лицо было усыпано веснушками, а бледно-голубые глаза слегка увеличены за толстыми стеклами в металлической оправе. Под правым глазом у него что-то дергалось.

- Вы здесь недавно, не так ли? - спросил Маркус. - Потому что я часто захожу сюда поздно ночью по выходным и никогда раньше вас не видел.

- Я только начал работать сегодня вечером.

Маркус перевел взгляд на чековую книжку и снова принялся писать. Он остановился, на мгновение задумался. Маркус был немного сладкоежкой. Он взял чековую книжку, повернулся и пошел к отделу сладостей, взял батончик "Милки Уэй", вернулся и положил его на стойку.

Пи Джей все еще держал сигареты и даже еще не начал пробивать покупки. Вместо этого он сказал:

- Это тоже плохо для вас. Для вашего веса, я имею в виду. Шоколадный батончик и пиво? С сигаретами в придачу? Знаете, если у вас есть тяга к шоколаду, у нас в холодильнике есть бутылки с обезжиренным шоколадным молоком...

- Я не хочу обезжиренного шоколадного молока, - сказал Маркус, заполняя чек.

- Ну, в нем меньше калорий, а это...

Маркус оторвал взгляд от чековой книжки и сказал:

- Послушайте, я немного тороплюсь, окей?

- В такое время ночи вы еще и спешите?

- Да, спешу.

- Вы уверены, что хотите это? - Пи Джей показал сигареты.

- Уверен, - сказал Маркус.

Наконец Пи Джей провел сигаретами по сканеру, потом упаковкой с пивом, потом шоколадным батончиком. Он пищал на каждом товаре. Пи Джей нажал несколько кнопок на кассе.

Как только Маркус увидел общую сумму на цифровом дисплее, заполнил оставшуюся часть чека, вырвал его из книжки и достал свои водительские права. Он пододвинул их через прилавок к Пи Джею.

Ящик кассы открылся, Пи Джей наклонился над прилавком и написал на чеке номер водительских прав. Затем взял чек и поднес его ближе к лицу.

- Похоже на четверку? - сказал он. - Потому что должна быть четверка, а выглядит как девятка.

- Не похожа она на девятку.

- Да, а мне так не кажется. Не могли бы вы изменить ее так, чтобы она выглядела как четверка? - Пи Джей вернул ему чек.

Маркус вздохнул, взял чек и посмотрел на число.

- В этой четверке нет ничего плохого.

- Пожалуйста, сделайте так, чтобы она не была похожа на девятку.

Маркус положил чек на стойку и попытался исправить четверку.

Пи Джей сказал:

- Почему бы вам просто не перечеркнуть все и написать по новому?

Еще раз вздохнув, Маркус зачеркнул сумму и написал ее снова. Он во второй раз протянул чек Пи Джею.

- Пожалуйста, распишитесь здесь, - сказал Пи Джей.

Маркус положил чек на стойку и быстро написал свои инициалы рядом с перечеркнутыми цифрами, затем передал его Пи Джею.

Когда Маркус сделал это, Пи Джей положил сигареты и шоколадку в пластиковый пакет, а пакет на стойку рядом с упаковкой пива.

Дверь открылась, раздался звуковой сигнал. Маркус закрыл чековую книжку.

Какой-то мужчина крикнул:

- Руки вверх! Быстро!

Вздрогнув, Маркус бросил чековую книжку на стойку и резко повернулся на голос справа.

Мужчина, стоявший рядом с ним, был одет в черно-красную лыжную маску и держал в правой руке очень большой серебристый пистолет, а в левой - пустой коричневый пакет для продуктов. Пистолет был нацелен на Пи Джея.

Волна оцепенения прошла по телу Маркуса. Он безучастно поднял руки, расставив локти. Его челюсть отвисла, глаза распахнулись до предела. Он никогда не видел такого большого оружия, разве что в кино.

Мужчина положил продуктовый пакет на прилавок рядом с упаковкой "Хайнекен".

- Положи деньги в пакет, приятель. Сейчас же.

Он говорил громко и быстро, не переставая двигаться - переминался с ноги на ногу, дрожал и дергался всем телом. От трясущихся рук пистолет издавал тихие щелкающие звуки. То ли его колотило от адреналина, то ли еще от чего-то, а может он страдал от ломки.

Пи Джей стоял, вытянув руки по швам. Он выглядел совершенно спокойным.

- Вы уверены, что хотите это сделать?

- Что? - спросил мужчина. - Что?

Маркус посмотрел на открытый выдвижной ящик кассового аппарата, заполненный наличными.

- Отдайте ему деньги, Пи Джей, - сказал он дрожащим голосом.

- Видите вон ту камеру наблюдения? - спросил Пи Джей, указывая на камеру над головой. - Снаружи также есть одна. Около бензонасосов. Полиция наверняка сможет увидеть номерной знак вашего автомобиля. Вам это с рук не сойдет.

- Просто положи гребаные деньги в сумку, придурок! - крикнул мужчина, прыгая с ноги на ногу.

Теперь он держал пистолет обеими руками.

- Ваша мама знает, что вы делаете? - спросил Пи Джей.

- Моя... что?

- Черт возьми, Пи Джей, - сказал Маркус, - просто отдайте ему деньги.

- Ты слышал своего друга, чувак, - сказал мужчина. - Просто отдай мне эти чертовы деньги. Сейчас же!

- Если вы сейчас уйдете, будем считать, что ничего этого не было, - сказал Пи Джей.

Маркус был поражен - Пи Джей казался бесстрашным, даже глядя в дуло огромного пистолета.

- Сейчас же давай деньги, или я тебя пристрелю, - сказал мужчина.

- Тогда на вас повиснет убийство, - сказал Пи Джей.

- Пи Джей, отдайте ему деньги из кассы, - сквозь стиснутые зубы сказал Маркус дрожащим голосом.

- Быстро! - крикнул мужчина.

Пи Джей стоял неподвижно, не дрогнув, его лицо превратилось в пустую веснушчатую маску.

- Твою мать! - воскликнул мужчина и выстрелил.

На правой щеке Пи Джея появилась маленькая черная дырочка, и на долю мгновения, вокруг его затылка появился ореол красного тумана. Кровь хлынула из обеих ноздрей, когда он рухнул за стойку.

От грохота выстрела у Маркуса зазвенело в ушах.

На мгновение мужчина замер. Он направил пистолет на то место, где только что стоял Пи Джей и снова начал дергаться и дрожать.

- О, Господи, - прошептал он. - О, Боже. О, Господи. Что я наделал? Что я наделал?

Маркус не шевелился. Слова мужчины заглушал звон в ушах. Он не чувствовал своего тела, оцепенел от страха, его слегка подташнивало, мочевой пузырь внезапно переполнился.

Мужчина повернулся к Маркусу, развернул пистолет и направил ему в лицо.

Маркус заговорил не задумываясь. Он понятия не имел, откуда взялись эти слова.

- Ты сделал то, что должен был сделать, мужик. Кто-то должен был это сделать. Я достану для тебя деньги.

Ноги Маркуса понесли его вокруг прилавка. Он перешагнул через колени Пи Джея и подошел к открытому ящику кассы. Маркус взял с прилавка продуктовый пакет, вынул из ящика деньги и горстями побросал их в мешок. Опустошив бумажную наличку, он принялся за мелочь. Каждая горстка монет ударялась о дно бумажного пакета пулеметными очередями. Он взглянул на мужчину и увидел, что тот все еще держит пистолет, направленным на него.

Закончив, Маркус повернулся и протянул ему пакет.

- Вот, это все. Ящик пуст. Теперь вы можете уйти, о'кей?

Мужчина взял пакет, но не ушел. Он стоял, направив дрожащий пистолет на Маркуса. Большие карие глаза смотрели сквозь дыры в маске, глаза, в которых было много белого.

- Послушайте, - сказал Маркус, - я не видел вашего лица. Я даже не видел машину, на которой вы приехали. Я не буду звонить в полицию, я просто уйду после того, как вы уйдете, обещаю. Я думаю, он солгал насчет камеры снаружи. По-моему, у них их нет. Я постоянно сюда приезжаю и никогда не видел ни одной. Честно. Если вы сейчас уйдете, я не думаю, что у вас будут проблемы.

Он все еще не двигался.

- Пожалуйста, уходите, - взмолился Маркус.

Мужчина вздрогнул, словно испугавшись, повернулся и со звуковым сигналом вышел из магазина.

Маркус не двигался, прислушиваясь к удаляющемуся автомобилю сквозь постоянный звон в ушах. Затем положил обе руки на прилавок и тяжело оперся на него, стараясь не рухнуть на пол рядом с трупом Пи Джея. Колени дрожали, живот крутило. Сердце бешено колотилось в горле. Он сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. Потом еще раз. Ему срочно нужно было покурить и выпить чего-нибудь покрепче.

Через пару минут Маркус вернулся назад из-за прилавка. Он еще раз взглянул на Пи Джея. Его глаза были открыты и неподвижно смотрели на лампы над головой. Затем Маркус взял пластиковый пакет с сигаретами и "Милки Уэй" и положил в него чековую книжку. Он посмотрел на чек, все еще лежащий на стойке, и через мгновение тоже положил его в пакет. Он схватил упаковку пива и вышел из магазина.

Маркус сел за руль своей "Хонды" и положил покупки на пассажирское сиденье. Его рука дрожала так сильно, что ключ заскрежетал по замку зажигания, прежде чем скользнуть в щель. Он завел машину, но не дал задний ход.

Маркус подумал о камере наблюдения внутри магазина. Подумал о Пи Джее, лежащем мертвым на полу за прилавком, с головой в луже крови, и о большом серебристом пистолете. Он подумал о "Сокровищах Сьерра-Мадре".

- Суки? Суки? Нам не нужны никакие вонючие суки[4].

Он поднял руки перед собой и увидел, как они дрожат. Открыл дверцу, высунул ноги из машины, раздвинул колени, наклонился вперед, и его вырвало между кроссовками. Маркус потянулся назад, заглушил двигатель и вынул ключ из замка зажигания. Вышел из машины, закрыл дверцу и вернулся в магазин.

Он подошел к телефону рядом с кассой, снял трубку и набрал 911.

Перевод: Игорь Шестак

Дарлин вышла из дома в начало десятого утра, пересекла улицу и направилась к дому Калпепперов, открыв дверь ключом, который они ей оставили. Утро было прохладным, осенним, и она надела теплый шерстяной свитер темно-зеленого цвета, джинсы и кроссовки.

Тетя Нэнси Калпеппер, Ева, умерла, и Нэнси с мужем Гарольдом уехали на север, в Медфорд, штат Орегон, чтобы проводить ее в последний путь. Они уехали два дня назад и должны были вернуться завтра. Дарлин и ее муж Ралф согласились присмотреть за их домом, хотя, конечно, вся работа легла на плечи Дарлин. Нэнси настояла на том, чтобы заплатить за это по обычной ставке за присмотр за домом, какой бы она ни была.

- Это хлопоты, - сказала Нэнси, - и я настаиваю, чтобы тебе заплатили. Даже если это всего три дня, это все равно неудобство для тебя. Приходится дважды в день приходить, чтобы покормить и напоить кошек и игуану. Надо чистить лотки. Я настаиваю на оплате.

Дарлин чувствовала себя неловко, принимая деньги, ведь они с Калпепперами были давними и близкими друзьями. Нэнси была ее лучшей подругой. Присмотр за их домом казался ей чем-то естественным, тем, что сами Калпепперы сделали бы для них, если бы ситуация была обратной. Конечно, у Дарлин и Ралфа не было четырех кошек и игуаны.

В их доме, пустом и тихом, было как-то неуютно. Два кота - Рози, изящная абиссинская кошка, и Бастер, серый полосатый кот с белыми лапками - встретили ее у двери. Другие двое - Макси, угрюмая сиамка, и Кармен, персидская кошка - были более пугливыми и держались особняком. Дарлин наклонилась, погладила их, немного поговорила.

Она прошла на кухню, к двери, ведущей в гараж. Внизу двери была кошачья дверца, чтобы кошки могли свободно проходить. Их миски с едой и лотки стояли в гараже. Там она открыла пару банок с кошачьим кормом "Friskies", выложила его в миски, насыпала сухого корма в миску. Взяла миску с водой, освежила ее на кухне, вычистила два лотка и насыпала свежий песок.

Вернувшись на кухню, она достала из холодильника пакет с зеленью для Уоллета, игуаны Гарольда. Дарлин направилась по коридору в кабинет Гарольда, где стоял большой террариум с ящерицей. Зеленая игуана вызывала у нее мурашки, и ей не нравилось засовывать руку в террариум, чтобы положить еду в миску. Но Уоллет, похоже, испытывал к ней те же чувства и каждый раз отступал, когда она протягивала руку. Она вынула миску с водой, отнесла ее в ванную через коридор, наполнила и вернула на место.

У Дарлин болела голова, боль пульсировала в висках. Утром она поссорилась с Ралфом. Она даже не могла вспомнить, из-за чего. Что-то глупое. Она вышла из кабинета Гарольда, закрыла дверь и остановилась в коридоре, пытаясь вспомнить причину ссоры. Кажется, она забыла постирать рубашку, которую Ралф хотел надеть на работу. Такая глупость. Но в последнее время они часто ссорились из-за пустяков.

Частично это было из-за того, что Ралф был недоволен своей работой. Он был генеральным менеджером в магазине электроники "Circuit Breakers". Компания сокращала расходы, и царила напряженная атмосфера: никто не знал, закроют ли магазин. Все были на нервах, обновляя резюме на всякий случай.

Ралф изначально был против того, чтобы присматривать за домом Калпепперов.

- А если что-то пойдет не так? - говорил он. - Что, если одна из кошек заболеет и умрет? Даже если это не твоя вина, если это случится, пока ты за ними присматриваешь, ответственность ляжет на тебя. Или что, если эта проклятая ящерица Гарольда сдохнет? Все что угодно может случиться, никогда не знаешь. Это как одалживать деньги друзьям - такие вещи могут разрушить дружбу.

Дарлин уверила его, что ничего подобного не произойдет. В конце концов, это всего три дня. В итоге он согласился.

У Дарлин раскалывалась голова. Дома у нее был только тайленол, который никогда не помогал. Ей нужен был настоящий аспирин. Она пошла в ванную и заглянула в аптечку, но там не оказалось никаких лекарств. Тогда она направилась в главную спальню, в большую ванную с двумя раковинами и двумя аптечками. В одной из них она обнаружила флакон с викодином. Она высыпала две таблетки на ладонь, взяла бумажный стаканчик из диспенсера на стене, проглотила таблетки, запив их холодной водой из-под крана, смяла стаканчик и выбросила его в маленькую мусорную корзину под раковиной.

Дарлин вышла из ванной и присела на краешек большой кровати. У ее ног, свернувшись калачиком, лежала Кармен. Она посмотрела на Дарлин сонными глазами. Дарлин протянула руку и мягко погладила персидскую кошку. Та замурлыкала. Дарлин взглянула на фотографии детей Калпепперов на стене. На одной из них Кристин была в мантии и шапочке выпускницы, держа в руках диплом средней школы. Теперь она училась в Стэнфорде, изучая патологию речи. Рядом висела фотография их сына, Льюиса, на выпускном в колледже. Он был женат, жил в районе залива, проходил стажировку в небольшой юридической фирме в Сан-Рафаэле.

Ралф был бесплоден из-за перенесенного в детстве паротита. Они с Дарлин думали об усыновлении, но так и не решились. Дарлин никогда особенно не стремилась иметь детей, но иногда она задумывалась, как бы сложилась их жизнь, будь у них дети. Теперь они были бы уже взрослыми, как дети Калпепперов, и она с Ралфом все равно остались бы вдвоем.

Дарлин встала и подошла к гардеробу Нэнси, разглядывая ее одежду. Нэнси, параюрист, всегда одевалась стильно. Она была стройной, с фигурой, которой Дарлин завидовала. Дарлин не была полной, но одежда никогда не сидела на ней так же хорошо, как на Нэнси.

Она подошла к комоду Нэнси, открыла флакон духов, вдохнула их аромат и слегка коснулась запястья каплей благоухания. Открыла верхний ящик комода. Нижнее белье. Следующий ящик. Аккуратно сложенные свитера. Кашемир. Она достала один, потерла его о щеку и положила обратно. Закрыла ящик, наклонилась и открыла следующий.

Ее пробрала дрожь. Что я делаю? - подумала она. Внезапно она почувствовала себя ребенком, делающим что-то запретное. Это чувство не было неприятным. В нем была какая-то острота.

В ящике лежали небольшие картонные коробки. Она достала одну и открыла. Внутри оказалась коллекция значков с надписями. Один гласил: "Так когда же Волшебник свяжется с тобой по поводу мозгов?" Дарлин хмыкнула и посмотрела на другой. Красными, словно кровоточащими буквами: "Хочешь подняться ко мне и посмотреть на мою бензопилу?" В коробке было еще десятки значков. Она не знала, что Нэнси коллекционирует значки. Интересно, как давно она начала их собирать?

Дарлин положила коробку на место и открыла другую. Она ахнула. Внутри были полароидные снимки Нэнси в нижнем белье, некоторые - обнаженной.

- Ох, ничего себе, - сказала Дарлин с ухмылкой.

Ее охватили смешанные чувства вины и возбуждения.

- Ты плохая девочка, Нэнси, - прошептала она, перебирая фотографии.

Там были и снимки Гарольда. Он был крупным мужчиной, ростом метр девяносто, широкоплечим, с глубокой грудной клеткой, но не слишком щедро одаренным природой. Гарольд, страховой агент, был бледным и рыхлым от долгого сидения за столом.

Дарлин наткнулась на несколько снимков, где они были вместе: обнимались, ласкали друг друга, улыбались. Она задумалась, был ли там кто-то еще, кто снимал, или они сами справлялись с камерой.

Громкий стук в гостиной так напугал ее, что она уронила фотографии, и они рассыпались по полу. Она быстро собрала их, положила обратно в коробку, закрыла ящик и вышла из спальни, торопливо шагая по коридору.

Рози и Бастер катались по полу в гостиной, играя. Дарлин с облегчением выдохнула.

Она съела только банан на завтрак и проголодалась, поэтому пошла на кухню поискать что-нибудь перекусить. На столе у тостера стояла коробка пончиков "Little Debbie". Она взяла один и откусила. Она знала, что пора уходить, но особой причины возвращаться домой не было. Она работала в службе телефонного ответа, но сегодня был ее выходной. Надо было постирать, но больше дел не было. Она хотела постирать рубашку Ралфа к его возвращению с работы, чтобы у него не было причин жаловаться. Она надеялась, что его настроение улучшится к вечеру.

Доедая пончик, она взяла еще один и вернулась в спальню. Ей вспомнилось, как в детстве она пробралась в комнату старшей сестры и читала ее дневник. В том, чтобы рыться в чужих вещах, было что-то волнующее, почти эротичное. Это вызывало напряжение в груди, но не неприятное.

Не только это чувство ее захватило. Викодин начал действовать. Головная боль прошла, и она чувствовала легкость, прилив энергии, эйфорию.

Жуя пончик, она наклонилась и выдвинула нижний ящик комода Нэнси. Она перестала жевать, уставившись на содержимое. Она замерла, наклонившись, держась за ручку ящика правой рукой, в левой - пончик. Сначала она не поняла, что видит. Черные кожаные ремни, серебряные заклепки.

Это была кожа. Черная кожаная маска с прорезями для глаз и молнией на рту, с серебряными заклепками по швам. В ящике лежал кнут, не обычный, а с несколькими хвостами. Она на миг задумалась, как называется такой кнут. Что-то вроде кошачьего хвоста?

- Кото-девятихвостка, - пробормотала она себе под нос.

В центре завитков кнута лежал красный кляп-шар. Под кнутом виднелись серебряные наручники. У задней стенки ящика лежал реалистичный фаллоимитатор телесного цвета.

Дарлин попыталась представить Нэнси и Гарольда, использующих эти вещи, и рассмеялась. Она бы никогда не подумала, что они на такое способны. Они всегда были заняты общественными мероприятиями, благотворительностью. Они даже не рассказывали пошлых анекдотов. Интересно, пользуются ли они этим до сих пор, или все это пылится в нижнем ящике, забытое и заброшенное.

Она попыталась вспомнить, когда они с Нэнси в последний раз обсуждали свою личную жизнь. Это было давно. Обычно это означало, что все хорошо, ведь если что-то не так, они жаловались. Она знала Нэнси почти пятнадцать лет, с тех пор как Калпепперы переехали в дом напротив, и они говорили обо всем. Но Нэнси никогда не упоминала о наручниках, кнутах или кожаных масках.

Дарлин закрыла ящик и доела пончик, подойдя к комоду Гарольда. В верхнем ящике - нижнее белье и носки. Во втором - свитера. В третьем - спортивная одежда и еще носки. Она выдвинула нижний ящик. Только старые тапочки. Ничего интересного или запретного.

Дарлин вернулась к комоду Нэнси и открыла ящик с коробками. Две она уже видела, оставалось еще две. Она достала одну и открыла. Еще фотографии Нэнси и Гарольда, но эти были откровеннее. В них было что-то резкое, уродливое, и Дарлин быстро пролистала их. Ей не хотелось задерживаться на них.

Она вернула их в коробку, положила на место и достала четвертую коробку. Открыв ее, она нашла еще одну стопку полароидных снимков. Когда она взглянула на первый, ее рот медленно открылся, а глаза сузились, пока она пыталась осознать увиденное. Она попятилась и села на край кровати рядом с Кармен. Испуганная кошка вскочила и выбежала из комнаты. Несколько фотографий выскользнули из ее рук и упали на пол.

На снимке Нэнси лежала обнаженной на двуспальной кровати с белой простыней и одной подушкой. Она опиралась на правый локоть, рядом с другой обнаженной женщиной, лежащей на спине. Женщина, которую Дарлин никогда не видела, была среднего возраста, с длинными каштаново-серыми волосами, разметавшимися по подушке. Ее тело было равномерно серым с тускло-желтым оттенком, руки вытянуты по бокам, ноги слегка разведены. Губы приоткрыты, глаза пусто смотрят в потолок. Тело было болезненно худым, кости бедер и ребра резко выпирали. На плоском животе виднелись растяжки. Грудь была плоскими складками кожи. Лицо не выражало ничего, кроме полного отсутствия эмоций. Дарлин мгновенно осознала - хотя разум отчаянно отвергал это, ибо подобное казалось невозможным, немыслимым - что женщина была мертва. Левая рука Нэнси нежно касалась ее груди, большой палец слегка касался бледного соска.

На следующем снимке Гарольд сидел обнаженным на краю кровати, между ним и Нэнси - мертвая женщина. Его левая рука лежала на ее лобке, и он улыбался, глядя на кого-то за кадром, словно разговаривая.

На другом снимке Гарольд оседлал женщину, пока Нэнси отводила в сторону ее серую ногу.

На еще одном снимке Гарольд держал ногу женщины, а Нэнси, скрестив ноги с ее ногами, прижималась к ней. На лице Нэнси было выражение удовольствия, от которого у Дарлин перевернулся желудок.

Фотографий было больше. На некоторых Нэнси или Гарольд, казалось, смотрели и говорили с кем-то за кадром. Они были не одни.

Камера держала фокус на кровати, не показывая комнаты, лишь мельком виднелись бледный кафельный пол и стена с дешевой деревянной панелью.

Выражение лица мертвой женщины не менялось.

Дарлин собрала упавшие фотографии и посмотрела на них. Во всех снимках была та же мертвая женщина, но другие люди в комнате перед камерой не появлялись, только Нэнси и Гарольд. Она насчитала тридцать шесть снимков. Во всех, как и в предыдущих, вспышка камеры отражалась красными точками в глазах Нэнси и Гарольда, придавая им слегка демонический вид.

Дарлин чувствовала себя странно. Викодин вызывал приятное, легкое ощущение, но теперь ее еще и тошнило. Тошнота была странной, начиналась в желудке и распространялась по всему телу. Собирая фотографии обратно в коробку, она чувствовала, как ее кости словно заболели. Она встала, положила коробку в ящик, закрыла его и выпрямилась.

Что-то коснулось ее ног, и Дарлин вскрикнула, бросившись вперед и задев комод. Все на нем загремело. Она посмотрела вниз - это была Макси, сиамская кошка, смотревшая на нее. Кошка мяукнула и ушла.

Дарлин нужно было выбраться из дома. Она проверила, есть ли ключ в кармане, и поспешила к входной двери.

Вернувшись домой, она стремительно бросилась в ванную и извергла съеденные пончики в унитаз.

Дарлин не могла вспомнить, когда они с Ралфом в последний раз ели вместе за обеденным столом, напротив друг друга. Обычно они ели в гостиной перед телевизором, чаще всего смотря новости. Разговаривали во время рекламы, хотя сегодня говорили мало. На ужин были салат, чили, готовившееся весь день в мультиварке, и кукурузный хлеб, а на десерт - вишневый кобблер от "Sara Lee". Ралф был молчалив с тех пор, как вернулся домой. В последнее время он вообще был тихим, гадая, сколько еще продержится на работе.

Дарлин весь день действовала на автопилоте, стараясь вытеснить из памяти образ той мертвой серой женщины на фотографиях с Нэнси и Гарольдом. Телевизор был включен весь день, громкость выкручена сильнее обычного, что было ей несвойственно. Незадолго до возвращения Ралфа, пока ужин готовился на плите, она сбегала через дорогу покормить кошек и игуану. Сделала это быстро и поспешила домой.

Во время рекламной паузы она сказала:

- Милый, разве Нэнси и Гарольд не говорили, что дружат с кем-то из похоронного бюро Хоули и Брайана?

Ралф задумался, жуя еду и глядя на рекламу пива. Он сидел в своем кресле, перед ним на подносе стояла еда.

- Да, кажется, так и есть. Разве они не упоминали, что знакомы с сыном Хоули? Конечно, он уже не юноша, но сын, ты понимаешь. Похоже, теперь он там всем заправляет. А его отец, если я не ошибаюсь, находится в доме престарелых.

- Да, кажется, они так сказали, - ответила Дарлин.

Она взяла один кусочек еды, но аппетита не было. Она рассеянно водила вилкой по тарелке, перекладывая еду, но не притрагиваясь к ней.

- Почему? - спросил Ралф.

- Что?

- Почему ты спросила про парня из похоронного бюро?

- Да так, просто... любопытно.

Передача новостей возобновилась, и они продолжили смотреть. Но Дарлин не воспринимала слова ведущего. Он мог бы говорить на тарабарском, и она бы не заметила. Ее мысли были заняты фотографиями.

Во время следующей рекламной паузы она сказала:

- Ралф, мне надо тебе кое-что рассказать.

- Что?

- Сегодня... утром... когда я была у Нэнси... знаешь, кормила кошек и игуану...

Она замолчала на несколько секунд, и Ралф сказал:

- Ну? Что?

- Я... нашла кое-что.

- Что значит, нашла кое-что?

- Ну, я... немного рылась.

- Рылась? Ты шпионила?

Она попыталась улыбнуться, но лишь шевельнула губами.

- Можно и так сказать.

- Зачем ты это сделала? Как бы тебе понравилось, если бы Нэнси рылась в твоих вещах?

- Но это... другое.

- Не вижу, чем это отличается.

- Я нашла... фотографии.

- Ох, боже. Личные фотографии? Те, что никто не должен видеть, да?

- Но они были...

Он поднял руки, ладонями наружу.

- Не хочу о них слышать.

- Послушай, эти фотографии...

- Черт возьми, я сказал, не хочу о них слышать! Я знал, что не стоило соглашаться присматривать за их домом. У меня было предчувствие. Ничего хорошего из этого не выйдет. О чем ты думала, роясь в их вещах?

- Послушай, милый, эти фотографии... они меня очень беспокоят, и мне надо...

- Я сказал, не хочу о них слышать. Я серьезно. Это личное. Оставь это. Тебе должно быть стыдно. Ты же знаешь, что так нельзя. О чем ты думала?

Слезы защипали глаза Дарлин. Она снова подумала о выражении лица Нэнси, когда та скрестила ноги с ногами мертвой женщины... о том, как выдается ее подбородок, как закатываются глаза под полузакрытыми веками... и ее снова затошнило. Она встала, унесла ужин на кухню, подняла крышку мусорного ведра и соскребла еду с тарелки.

Она прошла в ванную, закрыла и заперла дверь, села на унитаз и заплакала.

На следующий день Дарлин покормила кошек и игуану Калпепперов перед работой. Ей было трудно сосредоточиться на работе весь день, потому что она знала, что они вернутся, когда она придет домой. Ей придется встретиться с Нэнси. Как? Как вести себя так, будто ничего не изменилось, когда все изменилось и уже никогда не будет прежним?

Дорога домой казалась бесконечной, и все же закончилась слишком быстро.

Бордовый "Сатурн" Гарольда, на котором они ездили в Медфорд, стоял на их подъездной дорожке, когда Дарлин вернулась домой. Она вошла в дом, прошла прямо в спальню, сняла одежду и надела спортивный костюм. Ей хотелось чувствовать себя уютно, хотя спортивный костюм не помог; она не чувствовала себя комфортно с тех пор, как нашла фотографии накануне.

Она поставила кастрюлю с водой для спагетти, начала готовить соус. Ралф должен был вернуться через полчаса.

Обычно она пошла бы через дорогу, чтобы поприветствовать Нэнси и Гарольда, вернуть им ключ. Но она не могла этого сделать.

Прозвенел дверной звонок. Она услышала, как открылась входная дверь.

- Эй, это я! - позвала Нэнси. - Дар?

Дарлин застыла у плиты. Она не могла пошевелиться, затаила дыхание.

Входная дверь закрылась. Шаги послышались в коридоре.

- Ты здесь, Дар? Это я. Я привезла тебе кое-что из Орегона.

Нэнси остановилась в дверях кухни. Дарлин выдохнула, заставила себя улыбнуться, повернувшись к ней.

- Привет, - сказала она, доставая банку соуса "Newman’s Own" из шкафа. Улыбка казалась неестественной, и она знала, что она неубедительна. Но это было лучшее, что она могла сделать.

Нэнси держала в одной руке зелено-бордовую вазу "Roseville", в другой - чековую книжку.

- Мы заехали в пару магазинов, выезжая из Орегона утром, и я нашла это. Знаю, как ты любишь "Roseville", - сказала она, улыбаясь, и протянула вазу Дарлин.

Каждое движение Дарлин требовало усилия: шаг вперед, протянуть руку, взять вазу, сохранить улыбку. Она коснулась руки Нэнси, и ее пробрала тошнотворная дрожь.

- Спасибо, - сказала она, и голос ее дрогнул. - Очень мило, красиво, спасибо.

- Что-то не так? - спросила Нэнси.

- Я в порядке. Как прошла поездка?

Дарлин поняла, что, несмотря на все усилия, не в силах встретиться взглядом с Нэнси.

- Нормально, учитывая обстоятельства. Вместо службы у тети Евы устроили поминки, и все напились до чертиков. Ей бы это понравилось, - Нэнси открыла чековую книжку. - Теперь я хочу тебе заплатить. Я узнала, что обычная ставка...

- Нет, - сказала Дарлин.

- Я же говорила, я настаиваю...

- Я сказала, нет.

Дарлин поставила вазу на стол. Сердце колотилось так сильно, что она боялась, что Нэнси это услышит.

- Ваза - это уже больше чем достаточно, Нэнси.

- Но я действительно хочу...

- Нет, - отрезала Дарлин слишком громко. Она вдохнула. - Серьезно, я не шучу. Никаких денег.

- Ты уверена, что все в порядке?

- Все нормально, все в порядке.

- Нет, не нормально. Вы с Ралфом поссорились?

Дарлин ухватилась за это, как утопающий за спасательный круг.

- Да-да, именно так, мы поссорились.

Нэнси нахмурилась, склонила голову набок и шагнула к Дарлин.

Дарлин тут же отступила на два шага назад.

- Милая, что случилось? - сказала Нэнси, хмурясь. - Ты вся в растрепанных чувствах.

- Не беспокойся. Все будет в порядке, правда, все нормально.

- Хочешь поговорить о...

- Нет, я не хочу говорить.

Нэнси оживилась, улыбнулась.

- У меня идея. После ужина приходите с Ралфом, пропустим по стаканчику. Иногда это помогает, знаешь, когда вы ссоритесь, выйти на нейтральную территорию и просто...

- Нет. Спасибо. Но, нет.

Нэнси снова шагнула вперед, раскинув руки, чтобы обнять Дарлин.

Дарлин отшатнулась к холодильнику.

Когда Нэнси ее обняла, она сказала:

- Ну, что-то тебя расстроило, милая, ты вся...

- Не трогай меня! - крикнула Дарлин и оттолкнула ее. Слезы брызнули из глаз, и ее затрясло. - Пожалуйста, просто... держись подальше.

- Что... я не понимаю, почему ты... что не так, Дар?

Дарлин закрыла рот правой рукой, всхлипывая. Она обошла Нэнси, подошла к круглому кухонному столу и тяжело оперлась на него левой рукой, выпрямив локоть. Она плакала в ладонь, пока Нэнси смотрела на нее, открыв рот и хмурясь. Наконец, Дарлин повернулась к ней, не встречаясь глазами.

- Я не могу... не могу... не могу больше тебя видеть, - сказала она. - Пожалуйста, не спрашивай почему, но я не могу. Просто не могу. Ты больше не можешь приходить. Я не могу тебя видеть. Я просто не могу.

Глаза Нэнси медленно расширились. Она медленно подняла правую руку, приложила ладонь к щеке.

- О, Боже, - прошептала она. - Что ты нашла?

Плечи Дарлин дернулись от новых всхлипов.

- Я не могу, Нэнси. Я просто не могу...

- О, Боже.

- Пожалуйста, не говори ничего.

- Ты нашла фотографии.

- Прости. Мне не следовало.

Лицо Нэнси обмякло.

- Ты рылась... в моих вещах.

- Мне не следовало. Я не должна была. Но... я сделала это. Прости.

- О, Боже.

- Пожалуйста, уйди, Нэнси.

- Но ты должна понять. Это было разовое. И она была бездомной. У нее не было семьи, никого.

Пока Нэнси говорила, Дарлин зажала уши руками и крепко зажмурилась.

- Я не хочу это слышать!

- А... что насчет Ралфа?

Дарлин опустила руки и покачала головой.

- Он не знает. Я не скажу ему. Просто уйди. Пожалуйста, уйди.

Ошеломленная, Нэнси медленно повернулась и вышла из кухни.

Дарлин слушала ее шаги в коридоре, услышала, как открылась, а затем закрылась входная дверь. Она взяла бумажное полотенце и промокнула глаза. Она не хотела, чтобы Ралф застал ее в таком виде. Подошла к раковине, плеснула холодной водой в лицо, взяла еще одно полотенце и вытерлась. Сделала несколько глубоких вдохов.

Даже если она никогда больше не увидит Нэнси, она знала, что не сможет забыть те фотографии, как бы ни старалась.

- Не хочешь зайти к Гарольду и Нэнси сегодня вечером? - сказал Ралф. - Может, выпьем по паре коктейлей? Гарольд с их возвращения двух слов не сказал.

Прошло четыре дня. Дарлин не получала вестей от Нэнси, даже не видела ее через дорогу.

- Не сегодня, - сказала Дарлин. - У меня болит голова.

- Тебе стоит что-нибудь принять.

- У нас кончился аспирин. Есть только тайленол, а он мне не помогает.

- Может, у Нэнси есть что-нибудь. Позвони ей.

- Я просто сбегаю в магазин за аспирином. Нам все равно нужен.

- Ладно, как скажешь.

Через неделю Дарлин вернулась с работы и увидела перед домом Калпепперов табличку "ПРОДАEТСЯ" с логотипом и номером телефона риелтора.

Она припарковала машину на подъездной дорожке, вошла в дом, села на край кровати и заплакала.

Перевод: Грициан Андреев

Бесплатные переводы в наших библиотеках:

BAR "EXTREME HORROR" 2.0 (ex-Splatterpunk 18+)

https://vk.com/club10897246

BAR "EXTREME HORROR" 18+

https://vk.com/club149945915