Девочка ищет отца

1. Про героев и подонков

До рассвета оставалось еще часа три. Самый сон. Однако у костра, который мерцал одиноким светлым пятнышком у окраины посёлка Корогод, что километров в пятнадцати южнее Припяти, спящих не было. «Чернобыльский» пёс уже вторые сутки вёл по следу группы стаю слепых собак. Вот и теперь они кружились где-то неподалёку, тоскливо подвывая, не забегая, впрочем, в круг света.

Всему виной был просчёт старшего – сталкера по кличке Король. Это он принял решение стать на ночёвку в Корогоде, но не учёл надвигающейся с востока сплошной облачности, из-за которой стемнело гораздо быстрее. Поэтому группа не успела найти подходящее жилище, где можно было бы забаррикадироваться и спокойно отоспаться до утра. Искать же в потёмках, рискуя нарваться на собак, или заночевать в первом попавшемся, наверняка в аварийном, доме, чтобы проснуться под завалом, не пожелал никто. Вот и пришлось разводить костёр на открытом месте, благо, в дровах недостатка не было.

– Ну, давай – ври дальше, – сказал невысокий толстяк, приглаживая короткие, с проседью, волосы. Звали его Капрал и, не смотря на добродушный вид, слыл он существом безжалостным и опасным. Сидел толстяк на ветхом стуле, найденном в развалинах неподалёку. Одна рука его покоилась на двуствольном обрезе, который он держал на коленях.

Рядом, подстелив бушлат, лежал на боку сталкер по кличке Бек. Абсолютно лысый с круглым, испещрённым шрамами и морщинами восточным лицом, молча пил какую уже по счёту кружку кофе. Его хитрый прищур говорил, что он тоже слушает рассказчика, но не особо ему верит.

Старший группы, Король, сидел напротив напарников и глядел на них сквозь пламя костра. АКМ деланно небрежно висел у него на шее.

Король несколько раз затянулся дешёвой сигаретой без фильтра и продолжил рассказ:

– Ну вот, разозлился тогда Гробовщик на бродяг, решил их всех извести. Собрал орду всяких тварей: и снорков, и кровососов, и псевдогигантов…

– Ты ещё скажи, что и контролёры там были. С бюрерами, – хмыкнул Бек. – Все знают, что эта нечисть на дух друг дружку не выносит.

– Так это обычно, – не растерялся Король. – А то – Гробовщик приказал. Я же говорил: не человек это был. Монстр в человеческом обличье. Он, к примеру, аномалии видел, как ты пальцы на своей руке, и никакая тварь Зоны его не трогала. А наоборот – покорялась. Он же, старики рассказывают, по Зоне не ходил – на повозке ездил. А вместо четвёрки лошадей, псевдоплоть, химера, кабан и гигантский снорк ту повозку тянули. И ничего – не передрались!

Король выдержал паузу, оглядывая собеседников.

Из бара «Сто рентген» выходили впятером.

Витя Руна, прозванный так за странную татуировку в районе левого локтя, из-за прорехи в противогазе надышался какой-то гадостью в подземных катакомбах у Бураковки и, хоть они и выбрались спешно на поверхность, стал кашлять кровью и через два часа помер. Из левого плеча у него проросла какая-то чёрная колючка, но никто не решился до неё дотронуться. Наверняка заразная!

А Серёга Мун, невысокий кореец, при этом гордец и забияка, куда там нашим кавказцам, на следующий день пошёл до ветру. И ведь говорил же Король, строго-настрого предупреждал: все делать в пределах видимости товарищей. Зона – не до стеснений…

Так вот: свернул Мун за полуразвалившийся сарайчик и пропал. Сгинул. Только оставил после себя ботинок с левой ноги. Зашнурованный.

Слава Богу, не пустыми возвращались. Хоть и весили мало, а три найденных артефакта, казалось, оттягивали сзади рюкзак.

«Медуза» и «Бенгальский огонёк» – это так, мелочь. Много за них не дадут. Только и хватит, чтобы окупить затраты на поход. А вот «Лунный свет» – это действительно удачная находка. Можно и снарягу подновить, и оружие серьёзное прикупить, и приблудами полезными разжиться. Вроде ПДА последней модели. Одно время Король подумывал приобрести надёжный прибор ночного виденья, но одноногий сталкер по кличке Журавль, прознав про его мечту, отсоветовал. Сказал: «Чего не видишь, того и не боишься. А в прибор этот такого ночью насмотришься, что и днём по Зоне ходить не сможешь»…

– Чего замолчал? – прервал его воспоминания Бек. – Трави дальше.

– И вот, хоть и ждали от него пакости, да не с той стороны. Перехитрил всех Гробовщик. Он орду свою из Зоны вывел и напал не изнутри, а снаружи, откуда его никто не ждал, – стал рассказывать дальше Король. – И везде у него получилось и солдатиков на блокпостах перебить, да и сталкеров в лагерях – тоже. Только один Лагерь и смог оказать сопротивление – Западный. Там, где Киров со своими оборону держал…

– Это который Киров? Который «Долг» организовал и был там первым командиром? – спросил Капрал. – Слыхал я про него. Говорят не человек – кремень был.

– Тот самый, – подтвердил Король. – Там у него такая команда подобралась, один Краб чего стоил! Ну и обломалось в Западном у тварей. Намолотили их грудами. Одних кровососов, говорят, два десятка на ноль помножили. А уж снорков, слепых собак, да тушканов – вообще без счёта! Гробовщик, как увидал такую картину, говорят, прямо взбеленился. Сам лично в лагерь явился и давай Кирова вызывать на поединок. Тот – условие: сначала убери нечисть, дай людей вывести, а уж потом мы с тобой один на один схлестнёмся.

А Гробовщику что? Его пуля не брала. Подумал, может, мол, прикончу главаря, потом дам приказ своим шавкам остальных передушить. Отвел нечисть в Зону, а Киров своих на блокпост отправил. Потом вышли они в центр лагеря, там ещё берёза раскидистая росла.

«Ну что?» – говорит Гробовщик: «Стреляй, коли храбрый такой!»

А Киров из кармана булавочку из кармана достал с черным камешком на конце, хрусть – и пополам…

– Опять брешешь, – зевнув, сказал Бек. – У «Гвоздя», если ты о нём, красный камешек.

– Собака брешет, – обиделся Король. – А я – говорю. А на счёт камешка… Ты спроси у Сидоровича, на какие шиши он свою торговлю организовал? Только не станет он с тобой откровенничать. А-то бы и рассказал, что у него «Чёрный гвоздь» почти за тридцать зелёных косарей забрали.

– Это всем известно, а потому – неинтересно, – подал голос Капрал. – Что там дальше с Кировым было?

– Что было? – буркнул старший группы. – Чёрный Выброс был. Весь лагерь «тьмой» залило. Земля там стала жидкая, как студень. И поганая – мочи нет.

– Брехня, – не унимался Бек. – Как же тогда Киров «Долг» организовал, если его Чёрным выбросом накрыло? После такого не выживают, хоть ты в бункере хоронись.

– Так у него «Зонтик» был! Ты, небойсь, и не слыхал про такой артефакт!

– Какой такой «Зонтик»? Выдумаешь тоже…

– А такой! Спроси у бармена из «100 рентген» список редких артефактов. Вот там он и есть. Четвёртый сверху. Знаешь, сколько за него обещают?

– Ну, хорошо, – примиряюще поднял руки Бек. – Киров – спасся. А деревня, где лагерь был? Что-то я не встречал в Зоне целой деревни, «тьмой» накрытой.

– Потому и не встречал, что ушла та деревня под воду. Болото там теперь.

– А, так это ты про Вонючее болото говоришь? – протянул Капрал. – Был я там однажды. Голая грязь. Ни кустика. Только берёза черная по центру, в самой топи, торчит. А воздух такой, что поневоле блеванёшь. Говорят там раньше и в самом деле Старый Лагерь сталкеров был. Я думал – сочиняют, а оно видишь, как… А Гробовщик как же? Слопала его «тьма»?

– Разное слухи ходят. Мне Журавль рассказывал, что, когда еще на двух ногах был, забрёл как-то к «долговцам» по какому-то делу. Так ему каптёр ихний, хвастался, что, мол, в кабинете командира стоят чучела самых злобных тварей Зоны. И кровососа, и чернобыльского кабана, и даже контролёра. И кроме всех прочих, стояло одно время там чучело похожее на уродливого горбуна. Некоторые говорили, что это Гробовщик и был.

– Стояло? – зацепился за прошедшее время Бек. – А теперь, значит, уже не стоит?

– Бек, ты достал уже перебивать! Дослушай, а потому же со своими вопросами лезь! – вспылил Король. Но тут же остыл и продолжил. – Не прошёл даром Кирову тот поединок. Может цеплянуло его «тьмой» все-таки, а, может, проклял его Гробовщик перед кончиной. Не зря же Киров потом перчатки чёрные носил, не снимая. В них и хоронили…

Его в кабинете мёртвым нашли. И месяца в командирах не походил. Вроде, как удар его хватил. Но, сами знаете, в Зоне кто точно скажет, от чего кто помер? Там же, на территории «Долга» похоронили. А на четвёртое утро после похорон глядь, а могила и раскопана. И не просто раскопана. Крест железный, что ему поставили, в гроб воткнут. Да с такой силой, что прошёл он через грудь покойника и с другой стороны гроба насквозь вылез…

– Это как? – спросил теперь уже Капрал. – Вроде осинового кола получилось? Так с нечистой силой поступают, если есть опасение, что восстанет.

Король молча кивнул, глубоко затягиваясь, выдохнул дым и заговорил снова:

– А потом новое дело: горбатое чучело из кабинета пропало. Сперва грешили на одного хитрована. Будто бы он под шумок продал диковину заезжему туристу из Германии. Но доказать не смогли, а тот как-то «отмазался». В общем – тёмное дело. А Гробовщика потом в Зоне видели…

Король снова замолчал, прислушиваясь. Невидимые в темноте собаки кружили и кружили вокруг костра. Иногда было слышно их жадное дыхание или голодное поскуливание, иногда недалеко, но за границей освещённого костром пятачка мягко и часто топали их лапы.

– Выжидают, – сказал он и поправил висящий на шее автомат. – Готовятся.

– Ночью не нападут, – авторитетно сказал Бек. – Они огня боятся. Вот на рассвете – могут.

– На рассвете мы выберем избушку покрепче – ничего этим тварям не обломится, – фыркнул Король.

– А я про Гробовщика другое слышал, – вдруг сказал Капрал. – Мол, раньше в Зону никому хода не было, кроме бродяг, которых по свалкам да притонам собирали, да насильно сюда свозили. А тут их заставляли артефакты за пайку добывать. Кто принёс – того накормят, кто пустой – голодай. Хоть сдохни! И командовал всем здешним хозяйством этот самый Киров. То ли майор, то ли полковник госбезопасности. А Гробовщик организовал братву и поднял восстание. Да ещё и ухитрился на волю бродягу по кличке то ли Хромой, то ли Кривой, послать, с весточкой о том, как их в Зоне, будто скот, гробят. Скандал поднялся! Комиссию послали для проверки. Вот лагерь сталкеров, чтобы все следы уничтожить, с вертолётов напалмом и залили. А потом дамбу взорвали, местность болотом затопило…

– Брехня, – махнул рукой Король. – Вечно вам какие-то лагеря мерещатся. То про ГУЛАГи всякие сказки, то теперь в Зоне концлагерь придумали. Ты сам подумай, сколько бы этих бомжей полегло, прежде, чем они хоть один артефакт добыли бы? Да Кирова за такие потери давно бы сняли! А-то и под трибунал бы отдали! Да и бродяги, что они – стадо? Не нашлось среди них решительных людей, чтобы перестрелять солдатню на блок-посту и вырваться на волю? Да хотя бы пара десятков да с «калашами»…

– А если не было у них «калашей»? – встрял Бек. Не принципиально встрял, а так – из принципа. – Денег у них не было. Да и купить было негде…

– А с чем они тогда в Зону ходили? – фыркнул Король. – С «Макаровыми»? Вот уж действительно – оружие! Тут и с АКМ иногда не знаешь, как отбиться, а без него какая в Зоне жизнь? До ближайшей твари. Так что наврали тебе, Капрал, старики, наврали.

– За что купил, – пожал плечами Капрал. – Только если был Киров таким славным героем, чего ж он в Зоне остался? Ему одного «Зонтика», даже использованного, для безбедной старости за глаза хватило бы. А он засел на армейских складах, будто не было ему наружу хода. Может, и не стояло никакого Гробовщика в его кабинете. Бюрер какой-нибудь, соломой набитый. А достали его именно те, от кого он в Зоне прятался. Ведь, как ни крути, а знал он о прошлых делах непозволительно много.

– Да, тёмное дело, – повторил Бек задумчиво.

В этот момент со всех сторон на них хлынула свора слепых псов, и стало не до разговоров. Предрассветная тьма наполнилась грохотом выстрелов, визгом и рычанием. Ну и матом, куда ж без него!

Собак было много. Слишком много.

Король бил очередями. Сначала короткими, потом всё длиннее. Когда же кончились патроны, он стал лупить набегающих тварей прикладом и пинать ногами.

Правее сражался Бек. В одной руке он держал здоровенный ТТ, в другой – остро отточенный нож. При этом он не стоял на месте, смещаясь то влево, то вправо. Поэтому собаки никак не могли достать его в прыжке. Пролетали мимо, получив кровавую рану в бок, и падали прямо в костёр, спиной к которому сражались люди.

Первым умер Капрал. Здоровенный пес повис у него на руке, мешая перезарядке после очередного залпа обреза, другой, такой же здоровый, вцепился в ногу, дернул в сторону. Сталкер потерял равновесие, упал на колени, бросил обрез, потянулся в рюкзак за шипастым кастетом, но было поздно. Ещё один зверь сомкнул челюсти на горле человека. Крик Капрала перешёл в бульканье, он упал на бок, и исчез под телами набегавших собак.

Вторым погиб Король. Очередная, с распоротым боком, жертва Бека, вместо того, чтобы с воем броситься из огня в темноту или издохнуть тут же заливая задыхающийся от крови и собачьих туш костёр, подползла к нему сзади. Король наступил на неё, потерял равновесие и рухнул спиной прямо в угли. Рой искр прощальным салютом взлетел в начинающие сереть небеса. Тут же на него бросились сразу штук пять слепых псов, вцепились в автомат, вырвали его из рук, стали грызть и рвать, не давая подняться. Король зарычал, как дикий зверь, выкатился из кострища, гася затлевшую одежду, сам вцепился зубами в горло какой-то собаке, но тварей было слишком много. Он бился под их весом, размахивал руками и ногами, один раз почти встал на ноги, но был снова сбит на землю. Рвалась с треском ткань штанов и куртки, хрустели под зубами собак пальцы. Их располосованного когтями бедра текла и текла темная кровь. Очередной пёс добрался-таки до его горла, ноги Короля затрепетали предсмертной дрожью, руки рванулись к зверю, чтобы оторвать, но на полпути замерли и бессильно опали.

Дольше всех продержался Бек. Он намолотил уже целую гору собак, когда краем глаза уловил гибель Короля, прикрывавшего его спину. Сталкер тут же выпустил последнюю оставшуюся пулю в череп, набегавшего пса, перепрыгнул через него и бросился к черневшему в предрассветных сумерках сараю.

И ведь почти добежал. Оставалось каких-нибудь десять метров, когда в левую лодыжку вцепились острые зубы. Бек еле удержался на ногах, упал на одно колено, ударил, не глядя, ножом, выпрямился, обернулся к набегавшей своре, стал пятиться, хромая, выставив нож перед собой. В другой руке он держал за ствол пистолет, используя его, как кастет. Волна собак нахлынула на него, потом отпрянула назад, снова накатила. Бек, весь в крови, с трудом поднялся с колен. Он уже не надеялся на спасение. Хотел только подороже продать свою жизнь.

И вот, когда уже в глазах двоилось от усталости и потери крови, а рука уже не успевала поднять такой тяжёлый нож для очередного удара, пространство на миг сморщилось, замерцало, как если бы на небесной дискотеке кто-то включил стробоскоп. Потом глухой удар, будто кто-то хлопнул бронированной дверью, потряс всё вокруг. Да так, что Бек не удержался на ногах, а у дома неподалёку просела крыша. Ту и там зазвенели бьющиеся стёкла. Порыв ветра, длившийся несколько секунд, поднял тучу пыли и песка и унес получившееся облако куда-то за дома. Всё на секунду замерло. Наступила та самая тишина, которая случается между двумя ударами сердца или между приказом «Целься!» и командой «Пли!». И в этой тишине над полем боя звонко разнеслось:

– Фу! Фу, сказано вам!

И, о чудо, собаки, только что готовые вцепиться Капралу в горло, остановились. А ещё через мгновение стая распалась. Некоторые зверюги присели на задние лапы и стали зализывать раны, иные, потеряв всякий интерес к человеку, потрусили куда-то по своим делам.

Бек сделал несколько шагов назад и ткнулся-таки спиной в стенку сарая. Его шатало. Болели искусанные руки и ноги, пот заливал ему глаза. Он щурился, пытаясь рассмотреть, кто же отдал спасительную команду? Но сознание меркло, укутывая Бека во тьму, где нет ни боли, ни страха, ни усталости.

2. Про подонков и героев

Сталкер по кличке Пыж третьи сутки хоронился на чердаке ветхого дома в Корогоде, чувствуя с каждой побудкой, что всё больше слабеет.

Когда он забирался в своё убежище, то был уверен, что только переночует и двинет дальше. Но утром раненая нога распухла и болела дергающей болью так, что временами хотелось выть. Вдобавок Пыжа стало лихорадить, поднялась температура. Сознание стало зыбким, реальность и бред перепутались. Неоднократно ему грезилось, что он спустился вниз и благополучно добрался до Кордона… Но, очнувшись, сталкер в очередной раз обнаруживал себя лежащим все на том же чердаке в куче перепрелой соломы.

С каждым пробуждением, нога у Пыжа становилась все более тяжелой и чужой. Язык во рту, казалось, превратился в кляп из стекловаты. Ему хотелось, хотелось, хотелось пить. Он старался экономить воду, но к вечеру дня, когда на северной окраине посёлка замерцало пламя костра, он уже здорово страдал от жажды.

У Пыжа не было ПДА, поэтому неведомые бродяги не могли знать, что он умирает совсем неподалёку от места их стоянки. Может, оно и к лучшему.

Пыж знал, что сулят непредвиденные встречи в Зоне. Тем более, что он один и ранен, а чужаков было трое. Поэтому он не стал звать на помощь. Сначала в самом тёмном углу он спрятал и присыпал соломой рюкзак с «хабаром». Оставил себе только «Мамины бусы» – полуторакилограммовый сверток из провощенной бумаги, который сунул себе за пазуху. Потом подтянул к себе за ремень свой АКМ, вынул рожок, пересчитал патроны. Больше их не стало. Как было, так и осталось восемь штук. На троих незнакомцев хватило бы. Но, во-первых, снайпер из него нынче был, как из мыши бойцовый пёс. А во-вторых, при стрельбе одиночными могло перекосить патрон. Такое и раньше случалось, а нынче, после того, как чернобыльский кабан, угодил клыком аккурат в ствольную коробку, могло и вовсе что-нибудь заклинить.

Когда же он увидал, кружащую вокруг костра свору слепых собак, Пыж вообще забыл о стрельбе.

Сталкеры у костра вели себя на редкость спокойно. Похоже, они не осознавали масштабы грозящей им беды. Это там – на воле обычных собак достаточно напугать громкой стрельбой, да и огня они боятся. Но в Зоне они были страшными противниками. Пыж насчитал больше полусотни теней, круживших вокруг освещённого пятачка, и понял: эти трое обречены. Такими большими стаями слепые собаки бегали лишь, когда их брал под контроль «чернобыльский» пёс.

Животные, однако, не спешили нападать. Они лениво трусили вокруг костра, скуля и подвывая, будто нечисть вдоль отчерченного Хомой Брутом круга. Пыж поискал глазами и, наконец, увидел того, кто руководил этой стаей. «Чернобыльский» пёс сидел в отдалении на пригорке и сверлил взглядом трёх сталкеров, греющихся у огня. Его хитиновый панцирь, прикрывающий голову и грудь, слегка поблескивал в сполохах пламени.

Перед глазами всё поплыло. Блин, только не сейчас!

Пыж попытался немеющими пальцами ухватиться за проём слухового окна, через которое он вел наблюдение, не удержался, повалился на бок. Потревоженная нога вспыхнула болью, которая пронзила тело до плеча. Пыж застонал, замер, пережидая муку, но облегчения уже не застал. Пучина безсознания накрыла его с головой, заставляя снова переживать недавнее прошлое.

Вообще-то они искали мерцающее озеро и полузатонувший буксир, на котором в нычке хранился полный рюкзак артефактов. Его, согласно легенде, там припрятал некий Полторак или Полтораш из команды легендарного Кирова – основателя и первого командира группировки «Долг». Припрятал, да так и не вернулся, сгинув где-то возле Припяти.

Карту, с прочерченным до озера маршрутом, раздобыл Гриша Морж, прозваныый так за обвислые усы. Где – не говорил. Но Пыж сам присутствовал в баре, когда Дикий Гоша, слывший экспертом по части легенд про Зону, за двадцать «зелёных» подтвердил: есть такая байка, в которой и озеро, и буксир, и рюкзак, полный сокровищ, присутствуют. Кладите ещё пятьдесят «гринов», если желаете послушать. Послушать, конечно, не мешало бы, но денег не было. От слова «совсем».

Третьим с ними пошёл Игорь Корявый, прозванный так за рожу, опаленную «жгучим пухом». Тот тоже был на мели. В рюкзаке болталась одинокая банка консервов с пачкой галет, полупустая фляга с водкой. В магазине видавшего виды Стечкина осталось всего четыре патрона.

Опыт поиска в Зоне у всех из этой тройки был – кот наплакал.

Корявый был в Зоне всего одиножды. Пошёл в составе тройки, вернулся, точнее – приполз один, всё лицо в ожогах, в рюкзаке дыра с кулак, в левой ляжке – пуля. Пулю извлекли, но, видимо, при этом что-то там зацепили. Так что стал Игорёк хромоногим. А кому в группе нужен якорь? Да ещё и новичок к тому же…

Морж ходил дважды. Причём второй раз пробежался по краешку в составе группы, сопровождавшей туристов.

Пыж, правда, имел целых четыре ходки.

Три из них он топтал в качестве «отмычки», а в четвёртой, хоть и был полноправным партнёром сталкера по кличке Штурман Басов, поход выдался на редкость неудачным. На обратном пути под Стечанкой они попали в засаду мародёров. Пятеро в масках отобрали у них и нехитрый хабар, и оружие, и остатки продуктов. Когда добрались до лагеря у Рассохи, Басов прилюдно обозвал напарника трусом. Мол, он ему подмигивал, когда их грабили, мол, давай их уделаем, а Пыж никак на это не реагировал. Вместо того, чтобы дать партнёру в морду, тот стал оправдываться и тем окончательно загубил свою репутацию. Штурману поверили, и с тех пор за Пыжом закрепилась слава человека ненадёжного и трусливого.

Короче, так себе подобралась команда.

Прикупили на последние гроши припасов. Вышли. Игорь Корявый впереди, с полутораметровой хворостиной, за ним Морж. Пыж замыкал. И был у них по бедности на троих всего один ПДА. У Моржа.

Вообще, бродить по Зоне без этого приборчика было рискованно. И не только из-за того, что тот пищал приближаясь к некоторым аномалиям, и карту местности показывал. Дело в том, что в основном без ПДА ходили мародёры и напрочь отмороженные бандиты. И встреться этой тройке матёрые сталкера, могли и расстрелять, не разбираясь. Мол, а чего вы, как тати подкрадываетесь. Недоброе затаили? Так что тот ещё риск был. Но, с другой стороны, сидя в баре, на новый приборчик не заработаешь. Приходилось рисковать.

НУ, в общем – вышли… Первые сутки прошли без происшествий. Ни тварей местных, ни аномалий особо опасных не встретили. Наоборот, у околицы Черевачей из почти издохшей «Карусели» выловили «Мамины бусы» весом килограмма в полтора. Там же заночевали. Утром двинулись на северо-восток в направлении Залесья, чтобы потом круто повернуть на запад в сторону Корогода.

Тут и началось.

Сначала Игорь Корявый утонул на ровном месте. Шёл, шёл себе. Хворостиной помахивал. Вдруг – бульк! – и ушёл под землю. Только круги разбежались, будто по воде. И ни звука. Будто и не было человека.

– Пятно «тьмы», – сказал Пыж, когда смог говорить. Он пытался прикурить сигарету, но руки тряслись, огонёк зажигалки всё время гас. – Мне про него рассказывали. Хворостиной такое не засечёшь. Нужно смотреть внимательно. Пятна чернее, чем земля вокруг.

Морж промолчал, только посмотрел на него недобро. Мол, раньше об этом сказать не мог?

Двинулись дальше вдвоём. И снова повезло. В дренажной трубе под насыпью в почти высохшей «колючей» луже нашли «Колобок», а ещё через полчаса, спалив с пяток палок и веток, удалось выковырять из «Жарки» несколько крупных кристаллов «Купороса». По правилам, впередиидущий должен быть налегке, поэтому все артефакты Пыж сложил в свой рюкзак. Прибавившаяся тяжесть грела сердце. Уже сейчас ходка удалась. А ведь и половины задуманного пути не пройдено. Какое-то время даже Пыж размышлял, а не повернуть ли назад, но побоялся обсуждать это с Моржом. Вдруг и этот примет его за труса? Решил осторожно прощупать напарника во время ночёвки. Но его планам не суждено было сбыться.

Как только повернули влево от Залесья, их везенье кончилось.

Сначала нарвались на пару кабанов. Может, и прошли бы мимо. Но Пыж психанул, начал палить в зверюг. И ладно бы из АК, так патронов пожалел. Стрельнул из пистолета, а что им ПМ? Так, будто за ушком почесали. Только ещё больше рассвирепели. Пришлось спешно менять «Макаров» на автомат. Одного Пыж успел полоснуть очередью по ногам, но на второго времени уже не хватило. Удар мощного клыка вырвал АК из рук. И худо бы ему пришлось, если бы не Гриша Морж., который хладнокровно приставил кабану к загривку свой карабин и дважды нажал на курок. А потом, прежде, чем Пыж пришёл в себя, саданул ему прикладом по роже. Не сильно – так, что только чуть язык не прикусил, да в голове загудело.

Сказал сквозь зубы:

– Дебил, – и захромал дальше по дороге, выставив вперёд длинную ольховую ветку.

Пыж закурил и пошёл следом, потирая щёку. Хуже нет унижения, когда хочешь извиниться, а тебе без предупреждения раз – и по морде. А унижений Пыж не прощал.

Поэтому, когда у самого Корогода на них выскочил крововос, он без колебаний метнулся к высокому дереву на обочине и мигом взобрался на него.

Морж тоже заметил опасность. Крикнул:

– Спина к спине! – и взял карабин на изготовку.

Вдвоём они могли бы отбиться. Мало того, кровосос, вполне возможно, покружил бы вокруг в «стелзе», да и не рискнул бы напасть. Чем получить пулю из карабина или очередь из «Калаша», проще поискать какого-нибудь одиночку. Благо нынче в Зоне кого только нет…

Но это, если бы они были вдвоём. Не услышав за спиной звука шагов напарника, Морж обернулся, стал искать его глазами, увидел на дереве…

Пыж увидел, как расширились от ярости Гришины глаза, а рот стал открываться, чтобы… Но ничего он не успел крикнуть. Возникший за спиной кровосос, облепил его затылок щупальцами, а конечностями схватил за карабин, не давая навести его в свою сторону. Морж запыхтел, попытался освободиться из захвата, нажал на спусковой крючок, бабахнул выстрел. Но кровосос не испугался, не ослабил хватку. Его щупальца все обволакивали, и обволакивали Гришину голову. Вот они полезли ему в уши, в глаза. Напарник Пыжа захрипел, задёргался так, что казалось, вот-вот, и он вырвется. Но, ещё секунда, и карабин выпал у него из рук, а сам он безвольно обвис в лапах чудовища. Кровосос довольно всхрапнул, встряхнул жертву, голова Моржа мотнулась из стороны в сторону, и забросил тело себе на плечо. После чего окинул изучающим взглядом дерево и Пыжа на нём. Тот занервничал.

– Пошел отсюда! – крикнул он. – У тебя уже есть добыча. Хватит с тебя!

Кровосос не отрывал от него взгляда красных глаз.

– Я буду стрелять! – крикнул Пыж, показывая свой АК. – Смотри, у меня автомат!

Тут он вспомнил про кабанов.

– Там, – он махнул рукой на восток и показал два пальца. – Там два кабана. Часа полтора ходу. Один убитый, другому я ноги перебил, должно быть, ещё живой. Два кабана больше, чем один человек.

Кровосос, похоже, понял. Он взглянул на восток, перевёл взгляд на человека на дереве, прищурился.

– Я не вру! – правильно расшифровал Пыж его сомнения. – Если кабанов не будет на месте, они слева прямо у дороги лежат, ты вернёшься и убьёшь меня.

Кровосос насмешливо фыркнул, мол, в этом можешь быть уверен. Ещё раз смерил сталкера взглядом и вдруг метнулся по дороге, по которой Пыж пришёл сюда, переходя на быстрый бег. Тело Моржа безвольной куклой телепалось у него на плече.

Пыж вытер со лба пот и перевёл дыхание.

– А нехрен было меня прикладом в морду тыкать! – сказал он в пространство.

А про себя добавил:

– Теперь можно и вернутся. Весь хабар мой.

С улыбкой от уха до уха стал спускаться, и вот тут произошло то, чего больше всего боятся сталкеры в Зоне.

Не хитрая аномалия подвернулась на пути у Пыжа, и не опасная тварь, не призрак напугал и не Монолит поманил. Случайность. Под одной ногой треснула и обломалась ветка, оставив после себя острый сучок, другая нога соскользнула и на этот сучок напоролась, да так, что чуть ли не до кости…

И завис Пыж в полуметре от земли, как рыба на крючке, завывая от нечаянной и лютой пытки.

Казалось, прошло столетие, прежде, чем он взял себя в руки, превозмогая боль, обхватил ствол дерева и кое-как стал взбираться вверх, помогая здоровой ногой. И ещё сто лет боли минуло, прежде, чем Пыж соскочил с проклятого сучка. После этого, на последних остатках силы воли, обдирая кожу на руках, он съехал вниз и растянулся у подножия дерева.

Пока делал себе перевязку, натекла лужа крови, штанина намокла до самых носков, и это было плохо. Не только потому, что начала кружиться голова и накатила слабость. Нужно было срочно уносить отсюда ноги. А-то на запах скоро сбегутся все хищники Зоны.

Назад, на восток, куда унёсся кровосос со своей добычей, Пыжу хода не было. Прямо невдалеке виднелись дома посёлка Корогод.

И он пошёл прямо.

Пошёл, чтобы проваляться на чердаке ветхого дома, три ночи и три дня, а под конец, на рассвете четвёртого вынырнуть из забытья от криков и выстрелов, снова выглянуть в слуховое окошко чердака и наблюдать, короткую битву с её печальным, но закономерным финалом.

А после, то ли в бреду, то ли наяву, увидеть самую прекрасную девушку на свете.

Пыж даже глаза протёр. Сколько ей? Лет восемнадцать? Одетая в лёгкое голубое с салатовым платье, была она босиком, но, ни грязь, ни кровь, казалось, не прилипала к её ногам. Рядом же, Пыж снова не поверил своим глазам, будто комнатная собачонка, бежал «чернобыльский» пёс. И не просто бежал. На ходу подобострастно оборачивался на девушку, да ещё старался своей холкой попасть под её руку. Мол, погладь, а?

Чудесное видение остановилось у стены, где грудой тряпья валялся последний из троицы сталкеров, что ещё двадцать минут назад грелись у огня, не зная, какая им уготована судьба.

– Фу, – сказала девушка псу. – Хватит тебе тех двоих.

«Чернобыльский» пёс заскулил, оборачиваясь к еле тлеющему костру.

– Этого, – кивнула девушка на сталкера у сарая, потом поискала взглядом по окрестным домам и вдруг встретилась глазами с Пыжом. Поколебалась, поморщилась, будто оттуда почувствовала вонь, от его гниющей раны на ноге, но всё же указала в направлении чердака. – И вон того – не трогать!

После чего повернулась и пошла к костру. А тот уже не тлел, а снова разгорался. Рядом стоял высокий широкоплечий парень с длинными, до плеч, волосами, в камуфляжных штанах, высоких «берцах» и черной безрукавке. Пыж не заметил, похоже, это он подложил в огонь дров, и теперь костёр весело трещал, пуская длинные порции дыма в утреннее небо.

Пёс постоял, принюхиваясь к человеку у сарая, мазнул злобным взглядом по Пыжу и поспешил за девушкой, будто за своей… хозяйкой?

3. Леська и Лёшка

Не сразу Пыж понял, что на этом – всё! Никто не станет помогать ему спускаться с чердака, вести к костру, оказывать помощь. Парень с девушкой сидели у огня и о чём-то тихо переговаривались. Пыж втянул воздух ноздрями, ветер донёс до него вместе с горьким дымом костра сладковатый запах свежее заваренного чая.

Он потряс головой, что за чертовщина? Может, это всё ему в бреду грезится? Разве обитатели Зоны пьют чай?

Нет, он слышал, конечно, легенды про баб-сталкеров, мол, и спину прикроют, и приголубят по первому требованию…

Но не в белых же платьишках да босиком они по Зоне разгуливают. И уж чтобы их «чернобыльские» псы, будто пудели домашние слушались, это вообще ни в какие ворота не лезет! Так что перед ним были обитатели Зоны – факт!

Пыж за три месяца в баре «100 рентген» про многих наслушался: и про Чёрного сталкера, и про Юрия Семецкого, и про Монолит, и про Голодные души. Особенно много баек травили про детей-призраков. Про старушек, что вечером напоят-накормят, а под утро сгинут, как не было – тоже.

А вот про красавиц, что сталкеров из неминучей смерти вытащили, а потом, вдруг, бросили, уселись и чаи распивали, не слыхал ни разу. Да и не вязалось это как-то с образом прекрасной спасительницы.

И вообще: что за дела? Раз начала, так доводи до конца.

Чертыхаясь, Пыж заполз в самый тёмный угол, вытащил спрятанный там рюкзак с «хабаром», вернул в него «Мамины бусы» и снова надел его на плечи. Зацепил за ремень и потащил на локте верный АКМ. Потом отыскал в полутьме шаткую лестницу, которую он благоразумно втащил наверх ещё три дня назад, и стал, постанывая, подталкивать её к спуску вниз. От слабости мутилось в голове, тошнило, нога разболелась, как никогда. Но Пыж вдруг отчётливо понял, что если не спустится сейчас, он останется на этом чердаке навсегда.

Как ему удалось не свалиться, он сам не понял. Съехал вниз по лестнице, занозив руку, да подбородком ступеньки считая. Но приземлился на здоровую ногу. Потому и в сознании остался. Зубами нащупал занозу в ладони, выдернул, выплюнул острую деревяшку. Перевел дух. Поправил рюкзак за плечами, повесил автомат на шею и неловко поскакал к выходу из сарая.

Утреннее солнце ослепило Пыжа. Его «штормило» будто пьяного. После очередного недалёкого прыжка повело влево, и он с криком упал на раненую ногу.

От боли, мир пошёл ржавыми пятнами. Пыж выл, стонал и ждал, ждал, ждал, когда хоть немного отпустит. В какой-то момент он отключился, а когда пришёл в себя, боль немного стихла, а над ним склонилась человеческая фигура.

– Ты как?

Пыж сощурился. В ушах звенело, да и яркое солнце мешало рассмотреть лицо. Неужто красавица сменила гнев на милость?

К нему протянулась рука.

– Идти сможешь?

– Попробую.

Чуда не произошло. Он с трудом поднялся, перенеся вес на здоровую ногу, поправил автомат на плече. Глянул на помогавшего. Это был тот самый, единственный выживший, третий сталкер. В изорванной куртке, руки в крови, лицо в крови. Пыж присмотрелся – да он его знал!

– Бек? – спросил он.

В ответ получил настороженный взгляд.

– Я-то Бек. А вот ты что за птица?

– Пыж.

– Не знаю такого, – наморщил лоб Бек. Он говорил с заметным акцентом. – Давно Зону топчешь? С кем ходил?

– Четвёртый месяц. Ходил… – Пыж замялся. – Ну, с Опером раз. Потом со Щукиным. Потом с Баллоном…

– Со всеми по разу? – усмехнулся Бек. – Дикий что ли? Или клеймёный?

Дикими называли тех, кто из-за дурного характера, или по какой другой причине имели проблемы в общении. Такие ходили в Зону по-одиночке. Естественно – не глубоко. И не долго.

Но уж лучше было прослыть диким, чем клеймёным. Потому, как клеймо имелось в виду то самое – Зоной поставленное. За что – это отдельный разговор. Но уж если получал кто незримую отметку, становилось такому сталкеру совсем кисло. На ровном месте спотыкался. А уж про аномалии вообще и говорить нечего. Стеной на пути вставали. А бывало, что и обратный путь перекрывали.

И с добычей было хуже некуда.

И все твари окрестные, что поопаснее, на него, будто чуяли, сбегались.

И глупости всякие со временем и пространством начинали происходить…

Короче, не жизнь начиналась, а тридцать три несчастья.

Естественно, все спутники такого бедолаги хлебали неприятности из одного с ним корыта. Так что брать клеймёного с собой в поиск решался только зелёный новичок или полный отморозок, с которым никто не хотел иметь дела.

Пыж опять замялся, но Бек и не ждал от ответа. Закинул его руку себе на плечо, и побрели они вдвоём к недалёкому костру.

– Здравствуйте, – казал Бек девушке. Не смотря на путь всего в каких-то тридцать метров, он задыхался.

Пыж в это же время, молча, кивнул молодому человеку в чёрной безрукавке. Снова разболелась нога, он с трудом сдерживал стон.

Стул, на котором совсем недавно восседал Капрал, уцелел. Девушка устроилась на нем, положив руки на колени и слегка наклонившись к огню. Рядом на камне дымилась кружка с ароматным чаем.

– Здравствуйте, – ответила девушка, не отводя взгляда от пламени. Без особого энтузиазма ответила. Парень же вообще проигнорировал приветствие. Он сидел на корточках у ног красавицы, держал её за руку и что-то негромко говорил.

– Не прогоните? – спросил Бек. Он помог Пыжу лечь на здоровый бок, подстелив предварительно на землю рваный бушлат, и только после этого присел рядом с ним. Вытер пот с лица.

Девушка оторвалась от созерцания горящих дров и посмотрела ему в глаза. Потом перевела взгляд на Пыжа и её передернуло.

– Костер ваш. Это мы – гости, – сказала она, снова глядя на огонь.

– Тогда милости просим к огоньку, – невозмутимо сказал Бек. – Познакомимся?

Девушка неуверенно пожала плечами.

– Я – Бек. Сталкер. Зону топчу уже с полгода. Семь ходок. Последние две был с Королём и Капралом, упокой их Зона и не дай подняться.

Бек посмотрел на Пыжа, кивнул, мол, твоя очередь.

– Пыж, – коротко представился тот, часто дыша и морщась от боли. – Два месяца. Четвёртый раз в Зоне. Был с Витей Корявым и Моржом. Упокой их…

Он не договорил, застонал, зажмурился от нестерпимой боли.

Парень, сидевший рядом с девушкой, поднялся, подошёл к Пыжу, нагнулся. Из заднего кармана штанов достал что-то наподобие пипетки, заправленной тёмно-синей жидкостью. Открутил пластиковый колпачок.

– Открой рот, – сказал он.

Пыжу было не до вопросов. Его глаза навыкате с надеждой смотрели на незнакомца. Он прерывисто дышал, по грязным щекам стекали слёзы.

– Не дёргайся, – продолжил командовать парень и быстро капнул три капли в раскрытый рот раненого. Глаза Пыжа ещё больше выкатились, он захрипел, схватился одной рукой за горло. Потом согнулся пополам, хватаясь за живот, заскулил и вдруг обмяк, уткнувшись головой в собственные колени.

– Эй, парень, – забеспокоился Бек, но тот, к кому он обращался, лишь криво усмехнулся.

– Ты же его не бросишь, – сказала девушка, всё так же глядя в огонь.

Хоть сказано было и утвердительно, сталкер кивнул в подтверждение её слов.

– Хоть и не знаешь – не бросишь, – продолжила насмешливо девушка. – Типа – настоящий сталкер. Бродяга Зоны. И будет он нам вместо якоря. А времени мало.

Бек выхватил нож из ножен на поясе и попятился.

– Вы что, упыри, творите!

– Да успокойся ты, – фыркнула девушка. – Живой он. Сейчас очнётся. Лёшка ему «транк» дал. Теперь где-то час он хоть вприсядку плясать сможет. Надо же рану осмотреть, почистить, повязку наложить.

В подтверждение её слов, Пыж пошевелился, поднял голову, осмотрел присутствующих осоловелым взглядом.

– На спину ложись, – сказал ему тот, кого девушка назвала Лёшкой, и, не дожидаясь реакции, сам дёрнул Пыжа за плечо.

Пока парень разматывал грязную повязку, резал штанину, морщась от смрада, который исходил из гноящейся дыры в ноге, обрабатывал рану какой-то желтой дрянью и заново её перебинтовывал (Пыж хоть бы раз пикнул), Бек пытался завязать разговор с девушкой. Но та отделывалась междометиями или вообще никак не реагировала не его слова.

– Да иди ты нахрен! – наконец не выдержал сталкер, в ответ на её молчание. – Явилась и строит из себя Нефертити!

– Я тебе что-то должна? – холодно спросил девушка, будто очнувшись от каких-то размышлений.

– В смысле? – опешил Бек.

– Ты кто такой, чтобы мне вопросы задавать, да ещё и ответы на них требовать?

– А ты? – разозлился Бек. – Ты – кто такая?

– Я вопросов тебе не задаю, – сказала девушка. – Я и так про тебя всё знаю.

– Ещё бы, – усмехнулся Бек. – Когда я тебе и так всё рассказал.

– Да что ты мне рассказал, Асланбек Фаридов, тридцати двух лет, родился в селе Ходжахайран Бухарского района? Напомнить, в какую школу ты ходил, или как звали ту русскую отличницу, которую вы с дружком твоим Нурмилем после выпускного изнасиловали? И сколько твой отец занёс ментам, чтобы они дело замяли?

Бек так и застыл с открытым ртом. Про этот случай даже в его родном селе знал не каждый.

– Ты кто? – спросил хрипло и пошарил на поясе в поисках фляги. – Откуда ты всё это?..

Он недоговорил.

– Ну, молодец, Леська, – хмыкнул парень по имени Лёшка. Он заканчивал накладывать повязку блаженствующему Пыжу. – Отлично наладила контакт. Он тебе теперь наработает!

Девушка чертыхнулась в полголоса и закусила губу.

– Другого найдём, – сказала она после паузы.

– Кого? – парень развёл руки в стороны. – Не наблюдаю очереди. Да и где гарантия, что новые не окажутся ещё хуже?

– Ладно, – поморщилась названная Леськой и перевела испытующий взгляд на Бека. – Слушай, Асланбек, заработать хочешь?

Бек не отреагировал на её слова. Он тёр лоб, гримасничал и бормотал что-то не по-русски.

– Бек! – повысила голос девушка.

Сталкер вздрогнул. Во взгляде его промелькнул страх, но он быстро взял себя в руки. Лицо его снова обрело бесстрастное выражение.

– Заработать хочешь? – переспросила девушка.

– Сколько? – коротко спросил Бек.

Девушка помедлила, потом кивнула парню.

– Бабло победит зло, – хмыкнул парень. Он порылся в сумке, которая висела у него через плечо, и извлёк оттуда чёрную матовую пластинку, похожую на птицу, раскинувшую крылья в стороны.

– Это – «Грач», – сказал он. – Артефакт, который возникает на пересечении «Ребуса», «Рубца» и «Электры». Очень редкая штука.

Бек смотрел на пластинку с видимым недоверием. Ясно было, что он слыхом не слыхивал ни про какого «Грача». Лёшка будто прочитав его мысли, подбросил артефакт и тот завис над землёй медленно вращаясь, будто старинная виниловая пластинка. Сталкер хотел было подойти поближе, но был остановлен предостерегающим жестом. И вовремя: из «Грача» в землю шарахнул голубой разряд. В воздухе запахло, как после грозы.

– Убедился? – парень ловко остановил вращение артефакта и поднёс его к самому лицу Бека. – Представляешь, сколько тебе за него отвалят?

Бек с деланным равнодушием глянул на это сокровище и спросил:

– Что взамен?

Леська и Лёшка вновь переглянулись. Парень пожал плечами:

– Тебе решать.

Наконец его спутница решилась.

– Нужно помочь найти одного… – она замялась, как бы подбирая слово, потом продолжила. – Человека.

– Что за человек? – стал уточнять Бек. – И где найти?

– Найти здесь – в Зоне. А человек…

– Его зовут Гробовщик, – пришёл на помощь Лёшка. – Слыхал про такого?

Бек удивлённо посмотрел на него. Не шутит ли? Парень был абсолютно серьёзным.

– А Семецкого вам найти не надо? – захохотал Пыж. Про него и забыли уже. – Или, может, с Чёрным сталкером поручкаться желаете?

Хоть и замечено было справедливо, Бек слегка поморщился. Мало, выходит, Пыжа уму-рауму учили. Тем, кто ж лезет в чужие переговоры, обычно, враз языки укорачивали. Бывало, что и буквально.

– Сколько дней на поиски кладёшь? – спросил он, игнорируя Пыжа. – И что будет, если не найду?

– Неделя, – опережая девушку сказал Лёшка.

Леська попыталась что-то сказать, но парень посмотрел на неё и повторил с нажимом:

– Неделя.

– Неделя, – со вздохом сказала девушка Беку. – Если не станешь хитрить, через неделю «Грач» будет твой.

Бек уже мысленно прикидывал, где он эту неделю перекантуется и каких баек наплетёт про свои поиски, как девушка снова заговорила:

– И не найду, а найдём. Искать будем вместе. Точнее, искать буду я. А ты будешь на подхвате.

Бек перевёл взгляд на парня. Тот грустно улыбнулся и отрицательно покачал головой.

– Мне нельзя. Если б я мог, на кой бы ты нам понадобился?

– И искать мы будем, я так понимаю, не на окраине? – уточнил сталкер.

– Правильно понимаешь, – усмехнулся Лёшка. – А ты хотел за лёгкую прогулку бабла срубить?

Бек замотал головой.

– Не пойдет. Покойникам деньги ни к чему.

А сам подумал: тут сам иной раз не знаешь, как выжить, так теперь ещё и девку сопливую за собой таскай.

– Меня возьмите, – снова встрял в разговор Пыж. – Я согласный.

Лёшка вдруг согнулся и глухо закашлял, прижимая ладонь ко рту. Когда он разогнулся, на его майке проступило три влажных пятна. Девушка нахмурилась, потянулась к нему, провела рукой по груди. Посмотрела на перепачканную кровью ладонь. Перевела взгляд на парня. Тот виновато улыбнулся.

– Пора, – сказала Леська.

– Погоди, – сказал Лёшка и повернулся к Беку. – Если с её головы хоть волос… Если ты хотя бы в мыслях…

Он снова закашлял, а когда перестал, на губах его была кровь.

– Ты у меня Семецкому позавидуешь, – продолжил парень с окровавленными губами. – Слышал про Семецкого?

Бек поморщился. Он не любил угрозы. Тем более от таких вот салажат.

– Да всё будет в порядке, – сказал он. – Что ты слюни распузырил?

Беку показалось, что над ним пролетела огромная птица, заслонившая солнце. Даже воздух всколыхнулся, взъерошив волосы на голове.

А потом сарай, у которого он принял последний бой, взлетел в воздух. Возникшая на его месте «Карусель» разметало строение вдребезги. В разные стороны разлетелись брёвна, гнилые доски, куски рубероида, туча трухи.

Несколько деревянных обломков полетели было к костру, но вдруг, будто передумали, безвольно опали на землю.

– Слюни, говоришь, распузырил? – переспросил Лёшка, но тут же согнулся в новом приступе кашля.

4. Контракт

– Это чего было? – подал голос Пыж. – Это он что – «Карусель» сотворил?

– Посидите тут, – сказала девушка Алеся. – Я скоро.

– Сидеть! – это она «чернобыльскому» псу, который и так не собирался никуда бежать. Сидел себе шагах в десяти от костра, глядел в огонь. Щурился, если с порывом ветра до него дотягивался клуб дыма.

Девушка обхватила парня за талию, и они двинулись куда-то между домов.

Лёшка упирался, порывался ещё что-то сказать, кашлял, мотал головой, что-то мычал неразборчиво. Но Леська упрямо тащила его от костра, проговаривая:

– Всё, хватит. Потом наговоришься.

– Ты видал? – обратился Пыж к Беку. – Они вообще кто такие?

Говоря, он даже не смотрел в сторону «чернобыльского» пса. Мол, нет тебя. А если и есть, то мне совсем не страшно.

Бек пожал плечами.

– Видел столько же, сколько и ты.

А сам в это время думал.

Ну их, – думал он. – Ну их к той самой матери с их неизвестными артефактами и умением творить аномалии. С их непонятными поисками и нуждой в сопровождении. Посидеть бы у костра да взять Пыжа подмышку и двинуть в сторону южного Кордона. Если по-прямой и без происшествий, к завтрашнему полудню дохромали бы.

Это если без происшествий, – усмехнулся своим мыслям сталкер. – А как же в Зоне без них.

Ведь никуда не делась – бегает где-то неподалёку стая собак, которую собрал вон тот зверюга. Ишь, сидит – не шелохнётся.

И даже если их с Пыжом эти твари не тронут, сколько ещё другого зверья и ловушек-аномалий на пути. Это не считая всяких уродов в человеческом обличье. Тех, что трутся у самой границы Зоны, боясь зайти в неё на лишний шаг, да поджидают более смелых и удачливых.

Так что, как бы ни хотелось, а придётся эту Леську взять с собой. Хоть собак будет отпугивать.

Пока он размышлял, Пыж осторожно привстал, ступил на больную ногу, прислушался к ощущениям.

– Ты как, решил уже? Пойдёшь с этой лялькой? – спросил он. – Я – пойду. За неизвестный артефакт, по любому, отвалят бабла – мама не горюй!

– А тебе что – предлагали? – Бек вопросительно изогнул бровь.

– Не предложили, так предложат, – пожал плечами Пыж. – Зря что ли они на меня лекарства переводили?

В этот момент что-то нехорошее произошло с окружающим миром. Он исказился, будто отражение в кривом зеркале, потёк, поплыл в разные стороны, истончаясь и путаясь, завязываясь в странный узел…

Потом раздался хлопок, и всё вернулось, как было.

Бек обнаружил себя стоящим на четвереньках. Рядом в такой же позе стоял Пыж. Из носа его тонкой струйкой текла кровь.

Бек открыл было рот, но что было говорить, он не знал. Происходящее походило на сон, на какую-то фантасмагорию. Нужно было или срочно просыпаться, или попытаться понять новые правила игры, потому, что старые уже никуда не годились.

По старым правилам, он должен был уже улепётывать отсюда, пусть даже и бросив Пыжа. Потому что любое необычное здесь несёт только смерть. Бек сам видел нескольких бедолаг, попавшими под воздействие Зоны.

Видел Генку по кличке Герань, лица которого почти не видно сквозь коросту, похожую на окаменевший мох. Был он неопасным и незаразным, подрабатывал дворником на «Янтаре» за постой и скудную кормёжку. Время от времени местные умники ставили над ним опыты, но пока Генка держался. А куда ему было деваться? До бара ему просто не дали бы дойти. Тем более – до кордона. Всё равно вернулся бы на Янтарь. Только теперь уже в виде жмура.

Видел Тоху Клоуна, который вернулся из поиска абсолютно лысым, с большими зелёными, будто от зелёнки, пятнами по всему телу. Тогда весь посёлок высыпал к северному посту на него посмотреть. Ближе ста метров не подпустили. Тоха на колени становился, просил хотя бы жратвы ему передать в обмен на «Мамины бусы». Никто не захотел даже на расстояние броска подойти. Даже «Бусы» его брать не рискнули.

Так и ушёл. Нашли его потом. Повесился на окраине хутора западнее Романовичей. Долго висел. Им еще молодняк бывалые сталкеры пугали. Мол, висит он только днём. А по ночам спускается и ищет себе замену. А потом, после очередного Выброса, исчез, как и не было. Развеяло, наверное. В труху.

Это только то, что Бек сам видел. А сколько ходило слухов.

От нелепицы, будто где-то в Зоне есть аномалия под названием «Плюс-минус», которая делает из двух сталкеров – одного. Вроде как сиамских близнецов. До неоднократно слышанных рассказов про «паучьи деревни». Бродить там – броди. Если не боишься пауков, размерами с кошку. Артефакты там попадаются, по слухам, не в пример чаще. Только на ночёвку становиться немоги. Отложит паук яйца в носу или в ухе – тут тебе и смерть лютая. Изнутри выжрут. Одна кожа, на костяк одетая, от тебя и останется.

Вот и нынче. Ничего хорошего эти фортели с пространством не сулили. Может вот теперь, уже прямо сейчас происходят внутри Бека нехорошие изменения. Но сидит сталкер, не шелохнётся. Ждёт чего-то, сам не зная. И не то беда, что в ушах звенит от потери крови. Перебинтовался, кровь остановил, передохнул чутка, мог бы и в путь двинуть. И не то печаль, что Пыжа оставить пришлось бы. В конце-концов, Бек ничего ему не должен. Приворожила его эта девчонка что ли. В дочери годится, ей бы леща по затылку, да прикрикнуть, чтоб место своё знала, а как глянет, так и холодом пробирает. Что же у неё в жизни такого приключилось, если она ТАК смотрит?

– Так что – договорились?

Фу ты, чёрт! Бек и не заметил, как она вернулась.

– Это чего сейчас было? – подал голос Пыж.

– Договорились? – ещё раз спросила девушка, игнорируя Пыжа.

Бек усмехнулся. Ребёнок – кто же так договаривается?

– Что будем делать с этим? – он кивнул на Пыжа.

– Возьмите меня с собой, – тут же подал голос Пыж. – Я уже в порядке.

В подтверждение своих слов он присел, разведя руки в стороны.

– Перед началом похода нам обязательно нужно в «100 гентген» зайти, – сказал Бек. – Скинуть хабар, прикупить кой-чего. Патроны, хавчик. У тебя бабло хоть есть? Поход, обычно оплачивает наниматель.

Тут он лукавил. По-всякому договаривались.

– Так что давай, решай: что будем в походе есть, и чем за пайку будешь платить? – продолжил он и, не давая опомнится, задал следующий вопрос. – Кроме того, как будем делить артефакты, которые на пути попадутся? Опять же, сама будешь вести переговоры, если кто повстречается, или мне доверишь? Я это к тому, что тебе светиться здесь не стоило бы. Мужики здесь обитают всякие. Встречаются отмороженные, что привыкли брать всё, до чего дотянуться, не спрашивая разрешения.

Девушка молча смотрела на него. При последних словах её передернуло, и она закусила губу. Потом угрюмо нахмурилась.

– Всё? – спросила она.

– Пока – всё, – усмехнулся Бек.

– Значит так, – рубанула девушка воздух рукой. – Деньги будут. По пути подберём пару артефактов. Продашь. Всё что найдем, за исключением денег на продукты и прочее – твоё…

Посмотрела на Пыжа и поправилась:

– …Ваше. Далее, в бар пойдёте вдвоём. Купите, что нужно для недельного похода. Заодно, порасспросите про Гробовщика. Есть у кого?

– Есть! – радостно, перебивая Бека, откликнулся Пыж. – Дикий Гоша. Он про всех в Зоне знает. Только меньше, чем за сотню «гринов», ничего рассказывать не станет.

Бек зло посмотрел на него, потом перевёл взгляд на девушку.

– Ты же сама говорила, что через час действие лекарства прекратится. На себе его потащим?

– Зачем на себе, – небрежно махнула та рукой. – Вон, попросим подвести. Не откажешь?

Это девушка спросила у «чернобыльского» пса. Тот коротко рыкнул и смерил Пыжа презрительно-насмешливым взглядом.

– Я? На этой зверюге? – Пыжа аж затрясло.

– Не хочешь – оставайся, – отрезала девушка. – Времени с тобой няньчиться у меня нет.

– Зачем он нам? – спросил Бек. – До бара доставим, а там…

– Тропу топтать будет, – усмехнулась девушка. И глядя, в непонимающие лица, пояснила. – Отмычкой поработает.

Бек поморщился.

– Я свою долю с ним делить не буду, – сказал он с досадой. – Договаривайся с ним отдельно.

– Да я ей и так должен, – сказал Пыж. – Кабы не она, да пацан её, загнулся бы я на том чердаке.

Он покраснел и, чтобы скрыть смущение, пробормотал:

– Готов работать за половину хабара, что по пути соберём.

– Вот и славно, – подвела итог переговорам девушка. – Пятнадцать минут на сборы и выступаем. Первый пункт назначения – бар «100 рентген».

– Товарищ генерал, сегодня в 5 часов 44 минуты и в 6 часов 17 минут «Топаз» зафиксировал сигнал на окраине Карагода. Оба классифицированы, как «Дверь».

Просторный кабинет.

Грузный, почти лысый, человек в военной форме сидел за большим столом. Недовольный взгляд упирался в подтянутого молодого человека в штатском – референта.

– Что ещё за «Дверь»?

Докладчик, молча, протянул скреплённые степлером листочки. Генерал долго читал, шелестел бумагой, заглянул в конец, возвратился к началу…

Наконец отложил листки в сторону, поднял взгляд на молодого человека. Тот, так же, молча, воздвиг перед генералом объёмную папку, на которой имелась пометка: «Не более трёх копий. Экземпляр № 3. Хранение в электронном виде запрещено». Ниже имелась таблица, в которой те, кто брал эту папку для изучения, должны были указывать время и повод. Последней была запись семилетней давности.

– Что это? – генерал не спешил открывать паку, на которой под «Дело №» выведено крупно «Гробовщик».

– Семь лет назад, примерно через два часа после первого Сверхвыброса, между старой базой сталкеров в посёлке Вилча и деревней Павловичи был зафиксирован эффект открытия межпространственного портала – «Дверь», – сообщил референт. – Есть основание, что к этому событию был причастен объект по кличке «Гробовщик». С ним было два подростка: девочка Леся, видимо, от Алеся и мальчик Алексей – Лёшка. Мальчик был серьёзно ранен.

Генерал поморщился, провёл пальцем по сургучной печати на завязках папки.

– Судя по тому, что их следы резко обрывались и что после этого поиски их не дали никаких результатов, они прошли через портал…

– А теперь, выходит, кто-то из них вернулся, – перебил его генерал. Достал из пачки сигарету, прикурил, потёр задумчиво щёку и решительно вскрыл печать.

– Через час, – буркнул он, не глядя, референту, и углубился в чтение.

Референт, пятясь, и вышел из кабинета.

Час спустя. Те же и там же.

– Данные о местонахождении Душкова по кличке «Дюшес», Ларкина – Гоги и этого…, как его…, – Бортко по кличке «Баркас», мне – на стол. И по нашей агентуре в Зоне – тоже. И чтоб не недельной давности.

Референт протянул генералу распечатанный листок.

– Это все, кто сейчас есть в Зоне. Двадцать восемь человек.

Достал другой листок и продолжил доклад:

– Бортко – «Баркас» в данный момент находится в ИТЛ за разбойное нападение. Ларкин – Гога два года назад скончался от рака желудка…

– Факт смерти установлен точно?

– Опознание и повторное вскрытие производилось в ведомственном морге.

– Продолжайте.

– Николай Душков по кличке «Дюшес» четыре года назад разругался со своим куратором и попытался прервать все контакты с нами. Полтора года назад был ранен в перестрелке. Потерял левую руку. Сейчас он на базе «Свободы» – тренирует молодняк. Думает – сорвался. На самом деле, его ведёт «Факир».

– Ну что – поднимайте всех, – сказал генерал. – Ищем «Гробовщика» и его деток. Бортко – «Баркаса» освободить и тоже в Зону. Я сейчас напишу распоряжение. Пусть берёт своего кореша «Дюшеса» и тоже подключаются. Тому, кто найдёт обещать златые горы и реки полные вина. Доклад мне дважды в день. Да, и поищите возможных свидетелей. Чем чёрт не шутит, может кто-то как раз шарился в окрестностях Корогода в нужное нам время. Операцию назовём…

5. Лагерь сталкеров «Южный»

– Когда, ты говоришь, ты себе ногу распорол? – спросил Пилюлькин, появляясь в поле зрения Пыжа и отправляя моток грязного бинта в мусорную корзину.

Сталкер лежал животом на потёртой кушетке и ждал, когда же этот костолом начнёт ковыряться в ране. Ждал боли, а её всё не было.

– Дней пять как, – ответил Пыж.

Пилюлюкин хмыкнул, сел за небольшой столик со стеклянной крышкой. Поправил большие круглые очки на длинном носу. Из небольшого контейнера достал пузырёк с тёмно коричневой жидкостью, поставил на край стола. Рядом положил четыре упаковки пластыря.

– Бинтовать не надо, – сказал он. – Сейчас помажешь йодом. Залепишь пластырем. Ну – чего расселся? Работаем.

Пока Пыж выполнял инструкции врача, тот черкнул несколько строк в его медицинской карточке, спросил:

– Ухо больше не беспокоит?

Где-то месяц назад Пыж чуть не попал в засаду мародёров, получил лёгкую контузию от им же брошенной гранаты и пару дней мучился внезапными прострелами боли в левом ухе.

– Не, – Пыж шмыгнул носом. – Походу – помогли твои капли.

Глядя на то, как Пыж натягивает штаны и застёгивает ремень, врач пробормотал:

– Вас не разберёшь. Один руку царапнет, а через пару дней заживо гнить начинает, а на другом, как на собаке.

И, глядя в непонимающее лицо Пыжа, пояснил:

– Твоей ране с виду месяца три – не меньше.

Бек, сидевший тут же на скрипучем стуле, приставленном для надёжности спинкой к стене, напрягся было, но Пыж вполне правдоподобно пожал плечами. Мол, а я тут причём?

– Брал бы пример со своего напарника, – продолжил Пилюлькин. – Вот у него раны, как раны.

По пять «гринов» с вас. С каждого.

Бек, молча, достал купюру. Положил на стол.

– Отдай и мою долю, – попросил Пыж. – Я хабар скину – рассчитаюсь.

Бек поморщился, но достал ещё пять «гринов», протянул врачу.

Из комнаты за стеной громко позвали:

– Пилюля, уколи ещё разок. Нет мочи терпеть.

– У меня морфий закончился, – крикнул ему в ответ Пилюлькин. – Так что терпи. Я уже скинул сообщение на Янтарь-два. Обещали сегодня по твою душу приехать.

– Врёшь ведь, – простонали за стенкой. – Ну уколи – будь человеком…

– Кеша Битый, – пояснил Пилюлькин нормальным голосом. – Вляпался правой рукой в какую-то мерзость. Так она распухла, позеленела и потихоньку отваливается. Пальчик за пальчиком. Пол-ладони уже – того. И что ведь интересно…

– Пойдём мы, – заторопился Пыж. Ну его! А вдруг это заразно?

Пилюлькин вздохнул. Шлёпнул каждому печать на бланке, мол визуально признаков опасных заболеваний не выявлено. Вздохнул печально. И поговорить-то не с кем. Знал ли он, подающий такие надежды хирург Герасим Коростылёв, в какой яме окажется, когда, всего на месяц, согласился поработать костоправом для дурачков, лезущих в петлю, думая, что карабкаются за своим счастьем. Денег решил срубить по-лёгкому…

Не знал он, что все, кто перешагнул невидимый рубеж, отделяющий нормальный мир от Зоны, заносятся в особый реестр и получают клеймо на всю жизнь.

Правда открылась, когда, вернувшись, он, попробовал устроится хирургом в больницу родного города. Не просто отказали – выгнали, как зачумлённого. Ещё одна больница – и тот же результат. Даже поликлиника в районном центре не решилась заиметь врачом бывшего сталкера.

Вот и пришлось возвращаться в Зону и окончательно превращаться из Герасима Коростылёва в доктора Пилюлькина.

После медпункта Пыж и Бек двинулись в «Сто рентген».

Оба сдали оружие в предбаннике, эдакой камере с дверьми напротив друг друга. Пока металлодетектор не пройдёшь, дальше не пустят. И плевать, что у тебя заклёпки на штанах металлические. Снимай штаны – проходи. Не хочешь оголяться – отдирай или гуляй лесом. Вот почему сталкеры весьма ценили одежду с пластмассовыми замками-молниями.

Здесь же, в другом окошке, по очереди обменяли свои артефакты на пачку зелёных и хрустящих. Тут же скинули их от греха на личные счёта местного филиала сбербанка. Переглянулись. Бек достал из рюкзака «Колючку» и «Болотный огонёк» и на этот раз взял наличные. Почти семь сотен «гринов».

Далее свернули в банное отделение. Грязную одежду, вплоть до трусов сложили каждый в свой пакет с биркой – и под душ. Грязь, пот, страх, нервное напряжение – всё с мыльной пеной в сток.

Когда закончили с помывкой, вместо пакетов с грязной одеждой, их ждали комплекты аккуратно выстиранной. Той, что сдавали в стирку после предыдущего поиска в Зоне.

Сервис. Владелец этого банного предприятия, бывший сталкер по кличке Мойдодыр, брал за свои услуги недорого, при этом держал подчинённых в кулаке.

С удовольствием оделись в чистое. Двинулись далее. У дверей, над которыми неоновая надпись гласила: «Бар «100 рентген» – территория веселья», стоял один из громил, работавших на Загребайло. Типа – фейс-контроль. После эпидемии педикулёза на общем собрании было решено, чтобы в бар «зачуханных» не пускали. Принял душ, переоделся – проходи себе. А-то весь в грязи, аж с него капает, да вонь такая, городская свалка обзавидуется, а туда же – в бар намылился. А ты стригись потом налысо, да борной мазью мажся.

Громила мазнул взглядом по Беку, немного задержался на Пыже, но ничего не сказал, сдвинувшись в сторону и освобождая им путь.

– А может, плюнуть ли на эту девку? – сказал вдруг Бек, когда они шли по недлинному проходу на звуки царящего в баре веселья. – Неделя в Зоне не хрен собачий. Тем более, с такой попутчицей. Кто его знает, куда она нас потащит, и что мы на этом пути отыщем. Кому нужны «грины» если ноги по колено в «колючей луже» растворились? Может закроем глаза и – не было никакой девки. И договора не было. А начнёт возбухать – вон гудит толпа отчаянных и нетрезвых мужиков. Им только намекни, где можно разжиться новой лялькой, свеженькой, не чета тем – потасканным, что за грабительские расценки и под бдительным присмотром вышибал обслуживают клиентов этажом выше. Да ещё и «на халяву»! В миг так её оприходуют, что про все свои поиски позабудет…

– Да ты чего? – от возмущения Пыж остановился и аж покраснел. – Ты серьёзно? И слово твоё, получается не кремень, а сопля зелёная?

Бек слегка поморщился, глядя на него, и продолжил излагать мысли вслух:

– …Правда, кроме девки, есть ещё её братец, что аномалии, как блины на масленицу выпекает. А ну как начнёт меня по всей Зоне караулить. Да и рядом с той девкой толпу нетрезвых и отчаянных мужиков будет ждать ещё и «чернобыльский пес». Так что, не сочтут ли потом эти самые мужики нашу наводку за самую натуральную подставу?

– Вот-вот, – обрадовался Пыж. – А ведь сочтут. И крепко на тебя осерчают. Да и в Зону после этого нам ни ногой…

Бек усмехнулся.

– Да ладно тебе – шучу я. Всё это так – игра ума. Не будем мы никому ничего рассказывать, ясное дело. Если Всего-то недельку перетерпеть, и будет у нас «гринов», чтобы послать эту Зону к трёпанной матери…

Народу в баре было полно. Так сошлось, что три группы почти одновременно вынырнули из предвечернего тумана, неся за плечами хабар и целый вагон небывальщины про житьё-бытьё в Зоне. А это означало, что нынче будет водка рекой и рассказы, одни в полголоса, другие громко под хохот слушателей. Раньше к этому прилагался и обязательный мордобой. Но после того, как хозяин бара, розовощёкий толстяк со звучащей фамилией Загребайло, нанял барменами двух бывших боксёров, Лёлека и Болека, этот обычай канул в лета.

Все пять столиков были заняты. У двух даже было поставлено по дополнительному стулу. И всё равно, остались те, кому не хватило места. Они, кто стоял, кто сидел на высоких стульях у видавшей виды стойки, над которой возвышался бармен. Нынче это был Болек.

Гомон, смех, выкрики, невнятный бубнёж «попсы» из двух небольших колонок под потолком. А так же клубы табачного дыма, резкий запах пролитого алкоголя и прогорклого масла…

И так хотелось присоединится к этому застолью, выпить залпом грамм полтораста дряни, которую здесь называют водкой, заказать отбивную размером с ладонь Болека, а пока готовят, закурить толстенную сигару да поговорить за жизнь со знакомым бродягой. И в кои-то веки не считать зелёные бумажки, не ковырять на ладони звонкую мелочи, да не волноваться: хватит ли расплатиться за заказ…

Но – нет. Двинулись Бек с Пыжом в сторону от веселья. В коридор справа, что вёл к лестнице в подвал. Туда где, за перекрытым толстенной решёткой прилавком, дремал бывший сталкер по кличке Журавль. Абсолютно лысый, с длинной и неопрятной седой бородой, услышав шаги, он поправил на криво сросшейся переносице очки и отложил журнал сканвордов в сторону.

– Бек! – узнал он одного из сталкеров. – Как сходили? Давно вернулись?

Бек не ответил. Подошел к прилавку, взял квадратный листок бумаги, ручку, прикованную к кольцу на решётке тонкой цепочкой, и стал писать заказ.

– Король? Капрал? – спросил всё понявший Журавль.

Бек отрицательно покачал головой.

– Как? Где?

– Слышь, дед, – подал голос вместо Бека Пыж. – Для чего ПДА носят? Все, кто хотел знать, уже сутки в курсе, что полегли Король и Капрал под Карагодом и что виной тому – стая слепых собак, ведомая «чернобыльским псом».

Журавль глянул на него поверх очков.

– Сам-то без ПДА ходишь, – отметил он.

Пыж покраснел. Свою «персоналку» (ПДА – карманный персональный компьютер. От Personal Digital Assistant) через два дня после покупки «искупал», провалившись в болото неподалёку от Замошни. Не смотря на надпись, гаранитирующую водонепроницаемость, ПДА в тот раз так нахлебался воды, что погас навсегда. А на покупку нового денег вечно не хватало. Стоили они недёшево.

– Ты меня поучи, поучи, сопля зелёная, – продолжил Журавль, заводясь. – Ты еще в памперс гадил, когда я здесь уже тропу топтал. Без ПДА ваших и без датчиков аномалий. И до сих пор – живой. А вашего брата из каждого поиска хорошо, если половина приползает.

– Нашёл, чем гордится, – фыркнул Пыж. – Жил в каменном веке и гордишься, что с каменным топором бегал.

– Дурак, – сплюнул Журавль. – Вы ж почему мрёте, как мухи? Не только Зона вас в повидло перетирает, а сами вы друг дружку по засадам караулите. И ПДА эти вам первые помощники. А я, хоть и не вижу никого, так и меня никому не видно. Или, к примеру, датчики аномалий. Какие же они датчики, если что ни день, а кто-нибудь из вашего брата в «колючую лужу» втопчется или на «Карусели» прокатится. Мы веточкой ольховой, да самолётиками бумажными обходились. И жили при этом поболее некоторых из вас, что приблудами обвешались, да за ними и тропы не видят.

– Так ты, дед – старожил, – хохотнул Пыж. – Может ты и Гробовщика застал?

Журавль в момент посерьёзнел.

– А ты с какой целью интересуешься? – спросил он.

Пыж только рот открыл, а локоть Бек уже вонзился ему в бок.

– Вот список, – сказал он, протягивая листок сквозь решётку. – Когда соберёшь?

Старик отвел пристальный взгляд от Пыжа, вгляделся в листок, зашевелил губами. Потом захромал, припадая на протез между стеллажами, вчитываясь в этикетки и заглядывая в картонные ящики.

Вернувшись, Журавль бросил список на стол, снял очки. Потёр переносицу.

– Галет нет. Рябой позавчера вымел всё подчистую. Тушняк две недели, как срок годности вышел. Свежее нет. Но я проверял – съедобный. Не веришь, можешь вскрыть одну для пробы. Батарейки остались малазийские и китайские. Других – нет. Патронов к «Макарову» только пять коробок. А так, – он ещё раз перечитал написанное. – Часа через два зайдите. И триста «гринов» с вас, примерно. Готовьте.

Бек кивнул, ещё раз ткнул Пыжа локтем, мол, уходим, и первым направился к лестнице.

– Ещё раз не по делу рот откроешь – убью, – прошипел он, поднимаясь по ступенькам.

– Так я ж по делу, – зашептал Пыж в ответ. – Если он такой аксакал, может про Гробовщика что знает…

Бек ткнул в сторону Журавля, потом отчётливо постучал по деревянным перилам.

– Мне покойный Саня Зелёный рассказывал, – в полголоса сказал он. – А он стукачей нюхом чуял.

Они поднялись по лестнице, остановились у недлинного прохода, который вёл в бар.

– Я наверх, – сказал Бек, доставая пачку денег и начиная отсчитывать купюры. – Сниму стресс, всё такое. Если успею, потолкаюсь среди знакомых, разживусь новостями.

– А я у стойки посижу, – сказал Пыж, следя за действиями Бека. – С Лёликом побакланю, может, про Гошу Дикого что-нить узнаю.

Бек поморщился. Среди серьёзных сталкеров за Гошей давно закрепилась репутация пустобрёха и разводилова для лохов. Потом пожал плечами. Кивнул. А почему – нет? Порадуем девку сказками про Гробовщика, типа, гляди, красавица, как пашем ударно.

Протянул деньги Пыжу.

– Тут полторы сотни, хватит?

Тот кивнул, суетливо спрятал купюры в карман. Заулыбался в предвкушении.

– Да не напейся, – хмуро сказал Бек.

– Слушаюсь, папочка, – щелкнул каблуками его напарник, и двинулся было в сторону веселья, но Бек поймал его за плечо, развернул, посмотрел в глаза.

– И язык попридержи, – сказал он. – Спалишь – убью.

Улыбка сползла с лица Пыжа. Он заморгал, несколько раз кивнул и осторожно высвободил плечо.

– Встречаемся у стойки через два часа, – сказал Бек.

Они повернулись спинами друг к другу, и каждый пошел в свою сторону.

Баркас глубоко вдохнул, вытирая пот. Улыбнулся. Вот теперь он по настоящему почувствовал, что вернулся.

Нет, когда микроавтобус с зарешёченными окнами проехал под шлагбаумом, у которого скучал солдатик с карабином на плече, тоже шевельнулось что-то в душе. Пахнуло будто бы корбидом и горелой изоляцией, накатила волна страха, что вот-вот, сейчас, ка-а-ак… А что как? Непонятно. Но памятно. Вот так же он почувствовал себя… Сколько же лет прошло? Три он отсидел, да ещё два, да плюс ещё… Ну, да неважно. Кто в Зоне годы считает?

И когда высадили его прямо в чистом поле, тоже шевельнулось что-то в душе у Баркаса. Что-то забытое, тревожное. Приятное. Он взглянул на погрызенный временем и непогодой асфальт, на остатки бетонной коробки на месте бывшей автобусной остановки, на какую-то развалюху без крыши с выбитыми окнами у обочины метрах в двухстах далее по ходу движения, и всё это под ласковым летним солнышком… Еле сдержался, чтобы не развести руки в стороны, будто бы для объятий с давним приятелем.

Прапор из сопровождения, помнится, вытащил из багажника здоровенный баул, положил на него «Калаш» с отстёгнутым пустым рожком, ПМ, с такой же пустой обоймой, рядом – цинк и несколько бумажных, похожих на детские кубики, коробок с патронами. Поочерёдно ткнул пальцем:

– Шмотки, стволы, ПДА, патроны, пайка на два дня.

Порылся во внутреннем кармане, достал небольшой кошелёк и, бросив его Баркасу, продолжил:

– Сто «гринов».

Протянул папку с распечатанным списком и шариковую ручку:

– Распишись.

Баркас пробежал глазами, улыбнулся.

– Двадцатку накинь, – потребовал он. – А-то я ведь пересчитаю.

Прапор фыркнул презрительно и сам накарябал неразборчивую подпись внизу листка. Потом, не говоря ни слова, запрыгнул в микроавтобус и умчался по поросшей травой асфальтовой дороге туда, откуда они приехали.

А часа полтора спустя, когда Баркас, уже переодевшись и снарядив оружие патронами, двигался в сторону «Яслей» (так на карте, забитой в ПДА, назывался лагерь сталкеров-новичков) в кустах слева у поворота дороги он увидел какой-то проблеск. Не успел ещё мозг понять, что так бликует оптический прицел, как тело его уже упало в кювет справа. Гораздо позже, секунду, а-то и полторы спустя, по тому месту, где он стоял, щёлкнул выстрел. К этому моменту Баркас уже быстро полз в лес. Там он затаился за сосной, что шагах в пятнадцати от дороги лежала на боку, и стал ждать. Баул и автомат с отстёгнутым магазином были намеренно оставлены в кювете, и его приманка сработала. Три головы, одна метрах в десяти справа, две другие на таком же расстоянии – слева, почти одновременно появились над дорогой, и тут же три фигуры с оружием наперевес метнулись к месту, где он упал. У одного был двуствольный обрез, у другого – что-то укороченное, вроде чешского «Скорпиона». Третий держал наготове пистолет Стечкина. Был ещё четвёртый – горе-снайпер, чья оптика предупредила Баркаса о засаде.

Но с ним – потом, решил Баркас, глядя на то, как горе-грабители бестолково толпятся у его вещей. Один уже расстегнул баул и шарил внутри, другой искал рожок от «калаша». Третий, типа прикрывал – целился из обреза в сторону леса, в который, как после короткого обмена репликами, решила эта гоп-компания, сбежал лох, побросав шмотки.

Три головы – три выстрела. Три трупа. Подполз, откинул одного покойничка в сторону пока не изгваздал кровью баул. Воткнул в автомат обратно рожок с патронами. Лениво пошарил в карманах убитых. Наконец, услышал тихие шаги. Потом приглушенный голос:

– Пацаны! Где вы там зависли?

Баркас вытащил из ножен на левом запястье заточку. Замер, притворившись мёртвым.

– Эй! – уже совсем рядом. Баркас представил, как снайпер на карачках переползает дорогу, вытягивает шею, силясь заглянуть в кювет. Всё ближе, ближе…

– Ух, ё!

Пора!

Он резко открыл глаза и метнул заточку, казалось, прямо в расширившийся зрачок опешившего молодого балбеса в грязном «камуфляже». Расстояние было метра три, так что не промахнулся. Снайпер завыл от ужаса, бросил ружьё, поднёс руки к лицу…

Баркас не дал ему прикоснуться к заточке. Выстрел из «Макарова», который он сжимал в левой руке, и последний из бандитов рухнул на землю. Кончено. Вытер со лба проступивший пот.

– Фанфарон, – думал он про себя. – Выпендрёжник. Наркоман адреналиновый. Чего сразу не застрелил? А-ну, как промазал бы заточкой? А пистолет заклинило или тоже бы промахнулся. Рука-то – левая.

Так думал Баркас и улыбался. Потому, как помнил, помнил он всё. И как ножи метать, и как стрелять с левой руки. А ещё улыбался, потому, как только сейчас он в полной мере ощутил, что вернулся.

6. Привет из прошлого

– Ну, здравствуй, Копыто. Привет тебе от Кирова.

Услыхав такое обращение, Журавль вздрогнул, но быстро взял себя в руки.

– Попутал ты что-то, мил человек, – сказал он. – Нет тут никакого Копыта.

– Ты ещё забыл удивиться. Мол, неужто покойники научились с того света приветы передавать? Киров ведь уже лет десять, как мёртвый.

Говоривший был невысокого роста, худощавый в потрёпанной стандартной для этих мест ветровке с заплатой на левом рукаве. Нос у него был слегка задран кверху, над левым глазом чернела крупная родинка. Он зашёл в подвал где-то час спустя, после того, как отсюда ушли Бек с Пыжом. Убедился, что никто не спускается по ступенькам за ним следом и только после этого начал негромкий разговор.

– Если бы это нужно было доказать кому-то постороннему, я бы предъявил бы свидетелей, которые уверенно опознали бы в тебе бывшего смотрящего Западного лагеря. Того самого, который бросил своих людей на верную смерть, а сам пьянствовал в это время с покойным Кировым. Я бы предъявил и видеосъёмку, на которой ты с командой зачистки добиваешь раненых. Но сейчас это ни к чему. То, что ты и есть Копыто, знаю я, знаешь ты.

Что же касается смерти, то – эх, Копыто, человек жив, пока жива о нём память. А мы помним про Кирова. И про тебя – тоже. Так что давай, не будем тратить время попусту.

Пауза, в которой собеседники сверлили друг друга взглядами, продлилась недолго.

– Ты кто и чего тебе от меня надо? – сдался Журавль-Копыто.

– Деловой разговор, – усмехнулся посетитель. – Зови меня, ну, например Клюква. А надо мне от тебя не так много.

Он почти вплотную приблизился к решётчатой перегородке и, ещё понизив голос, спросил:

– Сталкера по кличке Бек знаешь?

Журавль, молча, кивнул, но не стал говорить, что видел его всего час, как. Годы, проведённые в Зоне, научили его многому. Например, тому, что каждое слово имеет свою цену.

– Он сейчас где-то здесь – в Южном. Нужно узнать все, что можно о его последнем походе. Особенно, начиная с момента, как его группа стала на последнюю ночёвку у Корогода.

– А они точно там останавливались? Сведенья точные?

Клюква поморщился. Вопрос был из разряда лишних.

– Я к тому, что ляпну, а окажется, что кто-то из ваших дал недостоверные данные. Всё дело обломаю.

– Информация из серверного центра. Согласно засечённым сигналам ПДА, Бек, Король и Капрал прошлую ночь провели на западной окраине Корогода. Под утро что-то произошло и «персоналки» Короля и Капрала перешли в стазис-режим (в стазис ПДА переходил в случае смерти носителя или утраты с ним контакта). Бек же двинулся в Южный. Причём, пёр, будто по флажкам на лыжне. Без остановок и особо не петляя. Почти двадцать километров за дневной переход одолел. Это по Зоне-то!

– Ну ладно, поспрашиваю, если увижу, – деланно равнодушно сказал Копыто-Журавль.

– Чтобы придать тебе резвости, прими в качестве аванса.

С этими словами Клюква просунул сквозь решётку с десяток купюр.

– Как поговоришь с ним, отсемафорь мне по «персоналке», – продолжил он. – Тогда получишь вторую половину. А если постараешься – то и премию.

Не успели затихнуть шаги Клюквы, Журавль спешно подскочил со стула, на котором он сидел с безразличным видом, отпер зарешёченную дверь. Вышел из своей клетки и, зацепив специальным крючком, опустил на прилавок металлические жалюзи. Навесил на них замок, проверил. Следом он запер за собой дверь и медленно, но упорно захромал по лестнице, ведущей из подвала. Дверь наверху он тоже запер.

Через несколько минут он уже был в баре. Хромая сильнее, чем это требовалось, он медленно двигался через зал, внимательно рассматривая посетителей. Заметив Пыжа, он облегчённо выдохнул и, уже быстрее, направился к стойке.

– Опять рано закрылся, – хмыкнул Болек, увидев, как Журавль с трудом усаживается на круглый стул. – Вот узнает Загребайло, снова премии лишит.

– Да я так – горло промочить, – заискивающе улыбнулся старик. – Капни мне в стаканчик, сынок, как обычно.

– В долг больше не наливаю, – отрезал бармен.

– Зачем же – в долг? – Журавль положил на барную стойку одну купюру из только что полученных.

Болек взял, посмотрел на свет.

– Настоящая, – констатировал он. – Ограбил кого-то?

– Ограбил – отвечу, – холодно ответил старик. – Ты наливай – не задерживай.

Болек снова хмыкнул, но поставил напротив небольшой стаканчик, в который нацедил какой-то мутной коричневой дряни.

Журавль залпом выпил, причмокнул губами, пристукнул пустым стаканчиком:

– Повторить!

Повернулся влево, будто только что заметил Пыжа:

– А – это ты? А дружок твой где?

– Дружок скоро придёт, – ответил захмелевший Пыж. – Ты, дед, что – и вправду закрылся? А заказ наш как же?

– Неужто так срочно надо? – глаза Журавля внимательно изучали лицо собеседника. – До завтра не потерпит?

– Не – замотал головой Пыж. – Так не пойдёт. Завтра нас уже тут не будет.

Он икнул. Глупо хихикнул. Ему так хотелось показать всем, что он больше не изгой, не неудачник с дырой в кармане. Что нынче он крут, и напарник его крут, и идут они на крутое дело…

– Да, – подтвердил Журавль. – Бек – крутой сталкер.

Пыж заморгал растерянно. Он что всё это вслух сказал? А дед продолжил:

– Ты давно с ним пересёкся? Отмычкой у него служишь?

– Мы с ним, типа – партнёры, – не удержался и похвастался Пыж.

– Ты? С Беком? – расхохотался сталкер по кличке Окунь, сидевший слева от Пыжа. – Ты ври да меру знай. Нахрена ты ему. Ты ж ходячий балласт!

– Это ты – балласт, – возмутился Пыж. – А я ему, можно сказать, жизнь под Карагодом спас. Его слепые собаки уже на куски рвать начинали, когда я подоспел.

– Ты же говорил, что их «чернобыльский пёс» вёл, – напомнил Журавль. – И он тебя вот так просто подпустил?

– Э-э-э, – стушевался было Пыж, но тут же нашёлся. – Так я его первым и вальнул. Подкрался сзади почти вплотную и одной очередью из «Калаша»…

– Ой не могу! – заржал сосед слева. – Ты больше никому этих баек не рассказывай. Вплотную подкрался он. Ни один «Чернобылец» ближе двадцати метров человека не подпустит. Учует. И из «Калаша» его не взять. Ни с тыла, ни с головы. Потому как шерсть у него, что твоя колючая проволока. Саня Компот рассказывал, что он эту тварь только гранатой и смог завалить. Прямо под брюхо ей закинул – в единственное её слабое место.

– За хвост «Чернобыльского пса» Загребайло пятьсот «гринов» обещал, – сказал Журавль. – Да и башку этой тварюги тоже можно туристам задорого продать. Товар, можно сказать, штучный. Так что ты нынче – богач. Может угостишь, раз так тебе попёрло?

– Да за такую удачу он должен всем в баре налить, – воскликнул Окунь. – Из «Калаша» «Чернобыльца» приземлить!

Он заглянул в трезвеющее лицо Пыжа:

– Ну что, шумнуть? Нальёшь мужикам, чтоб и дальше так фартило?

Тот опустил глаза и пробормотал:

– Не надо.

– То-то, – удовлетворённо сказал Окунь. – Ты моли Бога, что тут Бека не было. Он бы тебя по стенке размазал за такие байки.

– Да ладно, не грусти, а то груди не будут расти, – продолжил он. – Это же Зона – страна Чудес. Кто здесь сказок не рассказывал? Наливай, раз такое дело.

Пыж кивнул Болеку, мол, налей, я плачу и тихонько выдохнул. Чёрт, чуть не вляпался!

Он положил на стойку пару купюр и неверными шагами двинулся в туалет, решив к стойке уже не возвращаться. Проклятый дед увязался за ним следом.

– Так я не понял, – подал голос Журавль, пристраиваясь к соседнему писуару. – Как же оно на самом деле было? Тройку Бека у Корогода стая слепых собак оприходовала. Капрал и Король погибли. Вернулся Бек уже с тобой. Вот я и спрашиваю, где он тебя подобрал?

– Слушай, дед, отстань, а? – разозлился Пыж. – Ты не прокурор, а я – не арестант, чтобы тебе душу изливать…

Он завозился, застёгивая ширинку, а Журавль продолжил вкрадчивым голосом:

– Я ведь тоже могу рассказать Беку, что ты там, у стойки, плёл. Как думаешь, он рассердится на тебя или нет?

Вот, блин, засада! – чертыхнулся про себя Пыж, лихорадочно соображая, как ему половчее соврать.

– Так я пойду, поищу Бека? – спросил дед, подставляя руки под струю воды.

Пыж вздохнул по-глубже и начал:

– Ну чего ты пристал? Я на западной окраине Корогода на чердаке сарая третий день валялся. Ногу распорол, он распухла – идти не мог. Думал – кончусь. Тут Бек со своими. По темноте не хотел к ним ползти. Вдруг – шмальнут. А на рассвете на них собаки накинулись…

– И ты им не помог, – уверенно сказал Журавль, усмехаясь.

– У меня в рожке последние восемь патронов оставалось. Много поможешь! Как там было, я не знаю. Не видел. Дома мешали. Когда всё затихло, я выждал, потом сполз с чердака и захромал к месту, где был бой. Думал, может, подберу чего.

– Помародёрствовать решил, – подсказал старик.

– Мёртвым оно без надобности, – буркнул Пыж, радуясь про себя, как складно у него получается. – Подошёл, а там Бек. Живой. Ну вот мы тогда и скорешились…

Журавль усмехнулся:

– Правды поболее. Но всё равно – врёшь. По глазам видно.

Он выдержал паузу – Пыж, насупившись, молчал – потом, боясь переборщить с давлением, махнул рукой:

– Ладно, не буду я тебя-дурака Беку сдавать. И за заказом, как надумаете – приходите.

С этими словами он покинул туалет и вернулся за свой прилавок в подвале.

Всё, что было в заказе, он быстро собрал в большую картонную коробку, поставил рядом с прилавком, взял оставленный Беком список подсчитал сумму, крупно вывел её внизу листка.

Судя по количеству заказанных продуктов, поход намечался нешуточный. На неделю – не меньше. Куда эта парочка собралась? Неужто к Монолиту в гости? Он снова взял в руки листок со списком. Перечитал. Отложил. Задумался.

И всё равно, ничего в рассказе Пыжа не сходилось. Ну собак ладно, Бек смог перемолотить. Но куда делся «Чернобылец»? Далее, один искусанный, исцарапанный, второй с распухшей ногой, как они так быстро добрались? От Корогода до Южного около двадцати километров по прямой. В Зоне, это двое суток пути, к гадалке не ходи. А они – за световой день. Будто подвёз их кто…

Подвёз!

И этот Пыж про него спрашивал! Ох, не зря. Не зря!

Журавль-Копыто аж кулак укусил от волнения.

Значит – выжил, сука! Столько лет прошло. Выжил! Ненавижу!

Старика прямо в жар бросило.

Он дрожащими пальцами отстучал SMS-ку Клюкве.

Ничего, – думал он и вытирал со лба проступивший пот. – На это раз тебе не уйти. На этот раз из тебя таки сделают чучело.

7. Картотека Дикого Гоши

«…«Железным Капканом» называется аномалия, механизм которой заключается в следующем: в какой-то момент твёрдая основа под ногами или руками или другой части тела становится жидкой, как каша, а потом снова обретает прежнюю прочность. По всей вероятности, происходит это очень быстро, так как не встречалось сталкеров, которые сумели бы среагировать и успеть выбраться из данной ловушки. Керя Цыган, по его словам, видел в Припяти в какой-то из пятиэтажек по улице Советской скелет с вросшими в бетон ногами. А Филька Трамвай видел как-то в подвале на окраине деревни Прилуки останки спящего, по пояс торчавшие из бетонного пола…»

Дикий Гоша на секунду призадумался, потом продолжил писать:

«… Детектором аномалий «Железный Капкан», как и все аномалии непостоянного действия, чётко не обнаруживается. Однако бывалые сталкеры утверждают, что за пару минут перед активацией, детектор таки её засекает и те, кто не утрачивают бдительность, легко могут её избежать. Существует так же поверье, что срабатывает «Железный Капкан», только если находится над ним более трёх часов подряд. Вот почему многие из тех, кто давно топчет тропу, предпочитают во время стоянки каждые два часа менять место расположения. Например, во время ночёвки, они меняются каждые два часа…»

Каморка Дикого Гоши была в привилегированном месте – на чердаке, расположенном над баром. Досталось она ему, конечно, не за красивые глаза. Раза два в месяц наезжала в бар к Загребайло группа туристов, желающих насладиться экстримом во время сафари в Зоне, и Гоша, предварительно умывшись и причесавшись, выступал перед ними в качестве инструктора. Мол, какие твари могут им встретиться, какие аномалии. Будто бы не экскурсия была по самому краешку, почти в притирку к границе Зоны, а экспедиция чуть ли не на саму АЭС. Типа, у нас всё по-взрослому. Очень его лекции нравились заезжим лохам. Особенно дамочкам бальзаковского возраста. За что Загребайло Гошу и ценил. Держал при себе, не давал окончательно спиться.

Небольшой угол был отгорожен хлипкими стенками из гипсокартона. Внутри стояла незастеленная кровать с вечно смятой простынёй, столик с грязными тарелками и недопитой чашкой чая. Отовсюду выглядывали горлышки пустых бутылок, стеклянных и пластиковых, несколько смятых банок из-под пива, на подоконнике у небольшого окошка стояла пепельница, полная окурков.

Услыхав скрип ступенек ветхой лестницы, Гоша закрыл тетрадь, на которой корявым подчерком было выведено «Редкие и легендарные аномалии», и спрятал её в небольшой чемоданчик. Крутанул колёсики с цифрами на ручке, сбивая код. Засунул чемоданчик под кровать.

В это время открылась дверь, и в каморку осторожно заглянула всклокоченная голова:

– Можно?

От говорившего пахнуло свежевыпитым алкоголем.

– Можно, – разрешил Гоша, на всякий случай, нашаривая в углу за спинкой кровати бейсбольную биту. Конечно, со стволом металлодетектор не пройти. Даже нож не пронесёшь. Но, бывало, находились желающие по простому набить Гоше морду за неточную, а подчас и фальшивую наводку. Не объяснишь же каждому, что в Зоне стабильна только смерть, а всё остальное колеблется, как поплавок в бачке унитаза: то сухо, то мокро – и постоянно воняет дерьмом. И нынешний несметный клад завтра обязательно обернётся в смертельную ловушку. Бывалые сталкеры это отлично знали, поэтому почти никогда не консультировались у Гоши, предпочитая свои наблюдения и свои выводы из них. А вот зелень частенько делилась «гринами», чтобы выслушать легенду о Дебаркадере или за координаты лёжки Саркофагера.

Или как вот этот лошок.

Гоша вспомнил его. Вроде Пыжом зовётся. Этот комбикорм и ещё два таких же без году неделя в Зоне, дней пять назад пытали его по поводу Мерцающего озера и клада на буксире, который оставил сталкер по кличке Полташ или Полкаш. Тряслись над каждой копейкой. Голь перекатная. И вот снова он. Только нынче – один. Или разругались, или полегли его приятели в Зоне.

Пыж вошёл, тихонько притворив за собой хлипкую дверь.

– Чего тебе? – спросил Гоша с деланной ленцой.

– Так это, – замямлил Пыж. – Дело у меня к тебе. Инфу надо.

– Инфа денег стоит, – слегка расслабился Гоша. – Чего тебе? Клады? Захоронки?

Пыж потоптался на месте, примерился было присесть рядом, передумал, наконец, решился:

– Гробовщик.

– Что – Гробовщик?

– Ну, инфа нужна про него.

– Какая именно? – усмехнулся Гоша. – Гробовщик – существо легендарное. Про него знаешь, сколько баек ходит? Тебе их все пересказывать – неделя уйдёт. Да и по «бабкам» недёшево выйдет.

Пыж наморщил лоб, почесал ухо.

– Как он сгинул? – наконец спросил он. – А если не сгинул, то где он сейчас?

Гоша еле сдержался, чтобы не заржать во весь голос.

Вот умора! А Чёрного Сталкера адресок тебе не подкинуть? Ну – лошара! Ну – зелень майская! Ох, и напою я тебе сейчас куплетов, ох, и навешаю лапши…

– Пятьдесят «гринов», – внешне абсолютно невозмутимо сказал он.

– Двадцать, – встрепенулся Пыж. – И десять из них – после рассказа.

– Двадцать до, двадцать – после, – сказал Гоша.

– Десять до, двадцать после.

Гоша сделал вид что колеблется.

– Ладно, – сказал он после паузы. – Давай десятку.

Пыж протянул купюру.

– Гробовщик – легендарный сталкер, – начал Гоша рассказ. – Говорят, он топтал тропу в этих местах в те далёкие времена, когда Зона была ещё тридцать километров в поперечнике, а не пятьдесят пять, как сейчас. По легенде, он продал душу за три желания: первое – выжить под Выбросом, второе – видеть аномалии, третье – чтобы живность Зоны его не трогала…

– Это я знаю, – нетерпеливо перебил его Пыж. – Ты как он сгинул расскажи.

Гоша недовольно на него покосился, но продолжил:

– На этот счёт существует несколько легенд. Самой распространённой является история про Гробовщика и Кирова. Будто бы в те времена Зона существовала не как нынче – сама по себе. Ей, чтобы не истаять, как луже гнилой на солнцепёке, нужна была живая кровь человеческая. Вот она и манила артефактами дурачков, чтобы потом ими же и питаться. Часть, правда, наподобие этого Гробовщика, оставляла себе в услужение. Но были в Зоне и другие, наподобие Кирова. Сколотили они крепкую команду и стали лопухов всяких, что по незнанию или из-за алчности своей на верную смерть лезли, отваживать. Кисло Зоне стало. Особенно обозлилась она на командира этих «спасателей» – на Кирова. Как там было – никто не знает, а похитила она двух детишек Кирова мальчика Лёшку и девочку Алесю и спрятала их в подземной лаборатории у самой ЧАЭС…

Если бы Дикий Гоша не увлёкся так собственным рассказом, он бы заметил, как переменился в лице Пыж, услыхав имена детей.

… - Похитила и весточку папаше послала. Мол, если хочешь увидать своих кровиночек, должен ты явиться к той самой лаборатории один и без оружия.

А среди тех, кто вместе с Кировым Зону от дураков охранял, был один парень – Юрий Семецкий. Он раньше в той лаборатории то ли бывал, то ли работал. В общем – знал, что к ней ведёт секретный подземный ход. Вот они вдвоём и отправились этим путём детей выручать. Опять же, как там дело было – никто не знает, но удалось им детей вызволить. И мальчика, и девочку. Семецкий, правда, при этом погиб. Собой мальчонку заслонил, за что и был проклят Зоной. А детей Киров на руках обратно принес. Оба еле живые были. Зона из них почти всю кровь высосала. Нужно было их срочно за кордон к врачам отправить, но куда там. Зона как осерчала, как грянул первый Супервыброс! А потом, только стихло, только из подвалов вылезли, а лагерь уже полон всякой нечисти. И снорки, и кровососы, и бюреры, и контролёры. А во главе – Гробовщик.

– Мне, – говорит, – вы все не нужны. Отдайте Кирова и его выводок, а сами топайте, куда хотите.

Ну, обломалось бы ему, ясное дело. Бродяги там собрались суровые, не чета нынешним. Но командир им команду дал, они и отступили. Тогда Киров из укрытия вылез и прямо у Гробовщика перед носом «Чёрный гвоздь» активировал. Начался Чёрный Выброс в котором и Гробовщик, и его свора – сгинули.

– Погоди, – остановил его Пыж. – Киров же потом «Долгом» командовал. Как же он выжил?

– Видать защита у него была, – пожал плечами Гоша. – Некоторые на «Зонтик» грешат, некоторые – на «Крыло».

– Выходит, если Киров спасся, то и Гробовщик мог? – продолжил спрашивать Пыж.

Гоша снова пожал плечами.

«Вот прицепился!» – с досадой подумал он: «Дался ему этот Гробовщик!»

– А дети? – не отставал Пыж. – Неужто Киров своих детей под Чёрный Выброс подставил?

Гоша скривился.

– Не наглей, – угадал его мысли Пыж. – Я с темы не спрыгиваю. Ты сам про Чёрный Выброс рассказал. Я только уточняю.

– Детей по слухам он в «Карман» спрятал, – нехотя ответил Гоша. – Слыхал про него?

Пыж, молча, отрицательно помотал головой.

– Есть такая штука. Типа многоножки, похожей на замок-молнию. Метра полтора длинной. Если её прицепить на стену да расстегнуть, откроется лаз в помещение. Чаще всего, типа комнаты. Ложи туда чего хочешь. Хоть каменные глыбы или столбы железные, если влезут. Потом застёгивай, как замок, в рулончик скатывай и иди себе, куда вздумается. Весу в ней как было граммов двести, так и останется. А прибудешь на место, снова расстёгивай и доставай, что спрятал. Незаменимая вещица. Вот только срабатывает не больше пяти раз. А бывает и вовсе: раз расстегнул-застегнул и баста. Вот у Кирова так и получилось. И где теперь его детки никто не знает. Может померли, а может сидят до сих пор в «Кармане» и отца дожидаются.

Гоша замолчал, пошарил под кроватью, достал оттуда начатую бутылку «Минералки», сделал несколько глотков.

– Всё, – сказал он. – Тридцатку я отработал. Давай остаток.

– Ещё один вопрос, – сказал Пыж и, предваряя возражения, добавил. – Последний.

– Ладно, давай, – махнул рукой Гоша.

– Было у Гробовщика в Зоне место, где он чаще всего появлялся?

Гоша помедлил, наморщил лоб, вспоминая.

– Вроде бы в Павловичах у него что-то вроде места стоянки было. Или – нет, там кладбище, на котором кресты сами собой растут. А Гробовщик… Гробовщик на Дебаркадере у первого Болотного доктора частенько ошивался. Его там часто видели. Но это до первого Супервыброса было…

– Как это – у первого Болотного доктора? – удивился Пыж. – Их что – несколько?

– Всё, – отрезал Гоша. – Вечер воспоминаний закончен. Давай двадцатку и катись. У меня от твоих вопросов голова распухла и в горле пересохло.

Он выхватил протянутую купюру, вытолкал Пыжа за дверь.

Удачный день, – подумал Гоша. – На этой неделе экскурсий больше не будет. Так что напьюсь нынче вечером в хлам.

Он оглядел комнату. Прибраться что ли? Из прикроватной тумбочки вытащил большой пластиковый мешок и стал заполнять его пустыми банками, бутылками, туда же вывернул содержимое пепельницы…

За этим занятием его застал стук в дверь.

Гоша замер, мол, никого нет дома, но снаружи сказали:

– Открывай, чего замер? Слышно ведь, как ты стеклотарой шумишь.

Пришлось открывать.

На пороге стоял неизвестный ему сталкер с крупной родинкой над левым глазом, улыбаясь от уха до уха.

– Чего тебе? – спросил Гоша и покосился на биту у изголовья кровати.

– Ты, говорят, на вопросы мастак отвечать? – сказал пришелец и, не спрашиваясь, уселся на кровать.

– Смотря, какие вопросы, – ответил Гоша, смерив вошедшего пытливым взором. Неужели ещё одного лошка занесло?

– Сейчас вот только у тебя был салабон по кличке Пыж. О чём он у тебя спрашивал, и что ты ему ответил?

– Пятьдесят «гринов», – озвучил таксу Дикий Гоша. Вошедший горестно вздохнул, встал, потянулся было в карман, но вдруг молниеносным движением ткнул его кулаком в область солнечного сплетения.

– Ну чтобы тебе сразу сказать, – сказал пришелец, глядя на рухнувшее у его ног тело. – Возись теперь с тобой. Теряй время.

Когда пятнадцать минут спустя этот человек закрыл за собой дверь каморки на чердаке и стал торопливо спускаться по лестнице, он уже знал ответы на все интересовавшие его вопросы. А в комнате осталось раскачиваться в петле тело Дикого Гоши – негласного летописца истории Зоны.

8. Попытка к бегству

Ни в какой бордель Бек не пошёл.

Поднявшись по лестнице на второй этаж, он минул коридор, в котором были расположены номера для утех, пересёк холл, где сидели пока незанятые шлюхи. Кивком он поздоровался с худой, как сосновая иголка, Райкой потрепал по упругой щёчке Лизку Солнышко. Подошёл к стойке и, сняв с запястья свой ПДА, положил его на высокую деревянную столешницу перед местной бордель-маман Софи. Рядом бросил купюру в пятьдесят «гринов». И то, и другое вмиг сгинуло, будто бы и не было, а на их месте появился круглый пластмассовый номерок, какие сплошь и рядом выдают в заштатных гардеробах. Бек взял его, положил в карман. Софи растянула тонкие некрасивые губы в кривоватой улыбке. Так же молча, Бек обменялся рукопожатием со сторожившим служебный выход вышибалой Квадратом и, на этот раз, спустившись по лестнице, вышел на улицу с чёрного хода. Посмотрел на часы. Ускорил шаги и, почти бегом добрался до… Бек не мог назвать это домом. Дом это уют, это комфорт, это место, куда приятно возвращаться и которое печально покидать. А эта крохотная комната в деревянной развалюхе с общей кухней и худой крышей была просто местом, где он ночевал, если не был Зоне.

Пяти минут ему хватило на сборы. Скинул походную, потрёпанную в предыдущих походах, одежду, надел новую рубашку, джинсы, вытащил из-под кровати новую, хоть и мятую ветровку. Рассовал по карманам: документы в нагрудный, деньги из тайника – во внутренний, отдельно триста «гринов» – в задний штанов. ТТ и две полные обоймы к нему – в кобуру под мышку…

Открыл дверцу небольшого шкафчика, порылся. Отобрал пару нижнего белья, рубашку, еще одни джинсы, нащупал под кроватью кроссовки. Всё это быстро покидал в рюкзак. Туда же положил завёрнутые в пакет мыльницу, бритвенный станок, зубную пасту. Присел на раскладушку, «Мамины бусы», упакованные в фольгу, примотал скотчем к левой лодыжке. Опустил штанину, посмотрел, топнул – вроде не видно. Огляделся: что забыл? Налил полстакана из початой бутылки водки, поколебался: пить, не пить… Поставил стакан на стол.

Двинулся к выходу, вернулся, залпом выпил водку из стакана и быстро вышел из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Путь его лежал к КПП, расположенному километрах в двух южнее «Яслей». Можно было, конечно, выскользнуть из Зоны и совсем втихаря. Бек знал пару лазеек. Но ближайшая из них находилась километрах в пятнадцати отсюда. И не то было бедой, что далеко, и не то страшно, что пришлось бы всему изгваздаться в грязи, пробираясь через болота. Бек не хотел возвращаться в Зону. Туда, где его ждала девушка, которая читала его прошлое, как открытую книгу. Девушка, которая обращалась с «чернобыльским псом», как с простой дворняжкой.

Нет, как проводник, она – золото. Любой сталкер, будь он трижды старожил, взял бы в тройку, не глядя. Аномалии обходит, будто кегли. Видит она их что ли? Только ткнёт пальцем – туда, потом – сюда, и идёшь, как по бульвару гуляешь. За световой день такой переход получился, что иная группа и за трое суток не одолеет. И датчик только дважды пискнул.

А Пыж – дурачина. Как он гордо восседал на спине «чернобыльца», когда они возвращались. Даже мысли у него не промелькнуло, что щелкни эта Алеся пальцами, и зверюга одним движением выпустит ему кишки. А в том, что в случае чего она щёлкнет, Бек ни секунды не сомневался. Было в её взгляде что-то. Брезгливость что ли? А однажды на привале, когда Пыж взмолился об остановке, «а-то штаны на заднице чуть ли не до дыр протёр о шкуру «чернобыльского пса», и Бек на-автомате протянул Алесе флягу с водой, ему показалось, что на лице у девушки промелькнуло выражение дикого ужаса. Она даже вроде как отшатнулась, но потом быстро взяла себя в руки, отрицательно покачала головой. А если бы не взяла? Если бы скомандовала «Фас!» своей зверушке?

Он поёжился, как от холода, посмотрел на часы, ускорил шаг. После полуночи могут и не пропустить. А до утра ждать… Вдруг эта девка его учует?

Он усмехнулся. Сейчас, небойсь Пыж по бару мечется, выспрашивает: куда, мол, Бек делся? А как не найдёт его, выкупит припасы, которые они вдвоём у Журавля заказали, да и пойдёт к месту встречи. Вот тогда то и станет ясно, что Бек спрыгнул. И как на это Алеся отреагирует, одному Богу известно. Второй раз с ней пересекаться Бек не хотел.

Он, сощурившись, посмотрел на приближающиеся солнца прожекторов. Нынче была смена, которой командовал сержант Бураковский, в просторечье – Буратино. Совсем не похожий на своего сказочного тёзку. Толстый, жадный и тупой. Главное – жадный. Драл за проход триста «гринов». Зато и пропускал без проблем. Не потому, что слово держал. Просто «артефактов», которые могли найтись при обыске, сержант до дрожи боялся. А ещё больше боялся загреметь за их контрабанду лет эдак на пятнадцать. Работать же на дядю, в смысле: отбирать найденные при обыске сталкеров «цацки» и отдавать их какому-то начальству, чтобы оно потом ими барыжило, Буратино считал ниже своего достоинства. Так что отслюнявь положенное, и ни тебе обысков, ни проверки документов.

Он ускорил шаг, и вскоре его ослепила вспышка направленного в лицо прожектора.

А далее всё было как обычно.

– Кто такой? Чего надо?

– Позовите сержанта Бураковского.

Пара мелких понтов от скучающих салажат, и его таки завели в каморку, рядом с проходом, который перегораживал хромированный турникет. Там Бек вручил заранее заготовленные «грины» сержанту лично в руки (Буратино не признавал посредников), после чего был пропущен, с пожеланием катится на все четыре стороны света.

И всё.

Бек полной грудью вдохнул воздух свободы. Снова поёжился – холодно. Застегнул молнию ветровки до подбородка. Год назад он пересёк границу Зоны вместе с приятелем Теймуром по кличке Тёма. Они тогда лезли через дыру в проволочном ограждении, потом ползли по вешкам через минное поле, потом убегали от выводка «тушканов»…

Кстати, как оказалось, можно было просто пройти через КПП. Только стоило бы это раза в два дороже, чем платить проводнику.

Тёма в первом же поиске сгинул, ступив на «Трамплин», а Бек ничего – прижился. Правда, ни разу за год он и носа за пределы Зоны не высовывал. Всё казалось ему, что поджидают его снаружи туркменские отморозки – родственники здоровенного дебила по имени Гюльбабек, который подрезал их с Теймуром на своём голубом «Хаммере», а потом кинулся на возмущённого Бека с ножом. Ну не хотели они его убивать. Так получилось.

Бек взглянул на часы. До железнодорожной станции отсюда было километров семь-восемь. Там же был и обменник, где можно было обменять «грины» на нормальные деньги, хоть и по грабительскому курсу.

Путь занял около часа. Пустой перрон освещал одинокий фонарь. В окошке кассы виднелась кассирша с осоловелым лицом. Она с надеждой посмотрела на Бека, но тот прошёл мимо.

Он не собирался покупать билет на ближайшую электричку. Знал, ещё в вагоне его срисует линейная служба безопасности. В лучшем случае сядет на хвост. В худшем – примет на станции прибытия. Статью специального приложения к Уголовному кодексу «Проникновение на охраняемый объект стратегического значения» применяли нечасто. Но и не отменяли. Тем более к лодыжке была примотана ещё одна статья «Контрабанда предметов не до конца выясненного назначения (НДКВ)», а за неё срок от пяти лет.

Так что собирался Бек вспомнить молодость, когда они с Теймуром забирались в притормаживавшие на повороте товарняки и шарились в вагонах, выбрасывая из них понравившиеся товары. Ну да – возраст уже не тот и вес явно больше, чем у семнадцатилетнего вечно голодного подростка. Но руки-то должны помнить. Бек, как бы в подтверждение сжал кулаки, потом разжал, растопырив пальцы. Усмехнулся.

Подошёл к автоматическому обменнику. Нахмурился. Ну и курс. Чистый грабёж! Стал запихивать в щель «грины». Стопка полученных взамен денег была раза в три худее той, что он скормил аппарату.

Вся надежда была на «Мамины бусы». Он не стал, как некоторые тащить с собой кучу артефактов, в надежде устроить потом распродажу. Интерпол и местные «безопасники» в раз засекут. А вот один артефактик можно и толкнуть проверенным барыгам. Выбранный Беком, по слухам, был самым ходовым. Если его правильно пристроить, то хватит денег на устройство небольшой чайханы на трассе Самарканд-Ташкент – давнишнюю мечту Бека.

Он вышел на перрон, посмотрел налево, направо, выбирая, куда двинется. Правая сторона была предпочтительнее. Там рельсы довольно резко заворачивали за лес, а где поворот, там машинист сбавляет ход. Сзади взвизгнули тормоза. Бек обернулся. К станционной будке подкатил битый временем «УАЗ», из которого выбрались трое в камуфляже. Один из них, увидав Бека, улыбнулся ему и помахал рукой. Тот нахмурился. Эту троицу он видел впервые. Спешным шагом вновь прибывшие подошли к Беку, и тот, что был пониже, с крупной родинкой над левым глазом, продолжая улыбаться, сказал:

– Ну и прыткий же ты. Еле успели.

– Я вас не знаю, – набычился Бек, делая шаг назад.

Рано расслабился, – с досадой подумал он. – Теперь придётся сперва расстегнуть молнию ветровки, чтобы добраться до «Стечкина» в кобуре под мышкой. А дадут ли ему на это время? Ишь, вон какие мордовороты. Лыбятся.

– Так познакомимся, – сказал низкий. – Меня, к примеру, Клюквой зовут.

– Я тебя не звал, – отрезал Бек.

– А ты чё борзый такой? – набычился здоровяк слева от Клюквы. Говорил он с лёгким кавказским акцентом. Этому и куртку расстёгивать не нужно было. Рукоятка пистолета торчала у него из расстёгнутой кобуры на поясе. Второй громила и вовсе – держал свой ТТ в руке.

– Пошли, – буднично скомандовал Клюква.

– Куда? – Бек тянул время, лихорадочно прикидывая, как выкрутиться. Покосился на станционную коробку. Может там опорный пункт есть? Где ты, милиция, когда так нужна?

– Тебе сейчас ногу прострелят, а ты вопросы задаёшь, – покачал головой Клюква головой. – Двигай к машине.

И, видя колебания Бека, добавил:

– Сам пойдёшь или волоком потянуть?

Бек плюнул ему под ноги и двинулся к УАЗику. Задавать вопросы было бессмысленно.

У машины с него сдёрнули рюкзак, быстро, но тщательно обыскали, отобрав пистолет и «Мамины бусы», толкнули на заднее сидение. Громилы уселись по бокам, сжав, как тиски. Клюква уселся на водительское сидение. Обернулся. Спросил:

– Это от кого же ты вдруг такого дёру дал?

Бек не ответил. Тогда мордоворот, что сидел слева звезданул Беку кулаком в ухо. Зазвинело, но Бек расслышал голос Клюквы:

– Я не задаю риторических вопросов. И давай сразу без баек про то, как всё тебе здесь обрыдло и как потянуло на Родину. Не трать моё время и своё здоровье. Повторяю: куда ты намылился и почему?

– Долг на мне, – начал было Бек и тут же получил по другому уху.

– Кончай, а! – заорал он. – У меня уже в голове звон, что твой колокол на Пасху. Как я на вопросы отвечать буду, если вы меня метелите, не переставая.

Ударивший детина оскалился и замахнулся для новой оплеухи, но Клюква лениво сказал:

– Погодь, Рубик. Смотри, какой умный чурка попался. Даже про Пасху в курсе.

И уже Беку:

– Ты вот что, если ещё раз соврёшь, я тебе в зрачок спичку заточенную воткну. Ты для меня и одноглазым сгодишься. Вопрос прежний.

И Бек вдруг отчётливо понял, что отвечать придётся. Сейчас или после того, как из него этот ответ выбьют. Тогда какой смысл молчать?

И он стал рассказывать.