Девица-Яга

Глава 8

Ночью Даню разбудил истошный звериный вой за окном. Она испуганно подскочила с кровати и чуть не врезалась в Маринку, которая спросонья моргала глазами, силясь понять, что ее разбудило. Девушки одновременно глянули на будильник.

— Четыре утра! — Простонала соседка и рухнула на кровать. За окном жалобно заскулили. — Что за собака?! Она другого окна найти не могла? А? …

Дальше Марина забубнила нечто нечленораздельное и положила на ухо подушку. Даня выглянула за штору. На асфальте сидел здоровый серый волк и жалобно смотрел на окно ярко-синими глазами. Ярко-синими. Девушку осенила догадка. Эти глаза она с некоторых пор сможет узнать где угодно.

Яга, недолго думая, кинулась натягивать джинсы и футболку.

— Ты куда? Опухла совсем? — Соседка высунула нос из-под подушки. И поморщилась от нового воя, прорезавшего относительную тишину городской ночи.

— Я покормлю — он выть не будет. Я мигом! Ты засыпай!

— Какой покормлю! А если он бешеный? Ты чем думаешь?

— Да ты выгляни. Он же маленький совсем. — Соврала девушка. — Я быстро…

Даня не стала дожидаться ответа. Лишь у выхода, ныряя в кроссовки, кликнула Гришку и попросила убаюкать Маринку. Домовой немного поворчал, но, почесав бороду, великодушно согласился.

Волк сидел возле подъезда. Со смешанными чувствами восхищения, жалости и удивления, она приблизилась и присела рядом. Животное превосходило размерами обычных представителей своего вида. Лохматый, с широкими сильными лапами, он выглядел далеко не так безобидно, как она описала его Марине.

— Привет! — Девушка лучезарно улыбнулась. — Эксперимент поставил?

Дубравко ткнулся носом ей в грудь и вздохнул.

Два часа назад он не смог усидеть за книгой и бросился проверять прочитанные о себе сведения. Найдя осиновый пень, он перевернулся через него, как описывала автор, и ударился о землю. Захрустели кости, тело на мгновение запахло сыростью и смертью. Можно было бы решить, что все это галлюцинации, но здоровые лапы и, надо сказать, не слишком пушистый хвост сделали ситуацию вполне убедительной. Наверное, ему стоило испугаться, да только не до испуга, когда все твои и без того обостренные инстинкты вдруг становятся еще сильнее, совершеннее. Ощущение было настолько новым и великолепным! Прожить полтора столетия и не знать, что при желании ты можешь быть волком. Он носился и бесился, пребывая в абсолютной эйфории от своего тела, пока не решил возвратиться к прежнему состоянию, и вот тут, вдруг, возникла загвоздка. Тот же способ превращения не сработал. И другой, а потом и третий. Он пробовал разные варианты действий, выстраивая последовательность так и эдак, пока не пришел к выводу, что все попытки бесплодны. К своему стыду, пришлось мчаться к той единственной, что могла помочь.

Честно говоря, утыкаться, вот так, носом ему вовсе не требовалось, ибо не был он настолько напуган или опечален, чтобы искать утешения, но мысль показалась такой заманчивой, что парень не устоял. И довольно заурчал, когда изящные нежные и невероятно ласковые пальцы стали успокаивающе чесать за ушами. Дубравко с удивлением обнаружил, что понимает всех собак и заодно кошек, у которых в хозяйках водятся такие милые молодые девушки. И Горан! Задери его медведь. Он понимал Горана, который ради почесываний Мирны готов был не стричься вовсе.

Наконец, волк с неохотой отстранился.

— Пойдем. — Даня перестала зарывать пальцы в мягкую серую шерсть. — Где пень нашел, гений, давай показывай.

Десять минут спустя Яга объясняла неудачливому экспериментатору какие действия вернут ему человеческий облик. А волк согласно кивал и не сводил внимательного взгляда со стройных ног в обтягивающих джинсах. Наконец она закончила и чуть в стороне опустилась на землю.

Зверь разогнался, перевернулся в воздухе, перекатился через пень и ударился левой лопаткой о землю, после чего резко вскочил и стал разгибаться, превращаясь в, уже знакомого ей, волкодлака. Вот только к ее ужасу… в совершенно обнаженного волкодлака.

Даня взвизгнула и закрыла глаза руками. Как же она могла забыть о такой важной детали! Одежду ведь никуда не денешь! И совершенно естественно, она, как Яга, могла бы догадаться, что он ее снял.

Дубравко закусил губу, чтобы не засмеяться. Пока Даня лихорадочно соображала, как безопаснее выкрутиться из этой ситуации, он преспокойно прошествовал до ближайшего куста и выудил из-под него свои джинсы и футболку. Но, чуть помедлив, не стал одевать, вместо этого он с улыбкой чеширского кота подошел и сел напротив девушки.

— Ты уже оделся? — Из-за ладоней голос ее звучал приглушенно.

— Пока нет. — Он расположил вещи у себя на ногах.

— Почему? — Теперь в интонациях девушки сквозила паника.

— Ты знаешь, как-то мне жарко, и, потом, как выяснилось, так намного удобнее. — Он с трудом сдерживал смех.

— Немедленно оденься!

— Зачем? — Все так же невинно спросил Дубравко. Дане казалось, что она сейчас сгорит со стыда и смущения.

— Ты издеваешься?!

— Ну, в общем, я бы назвал это иначе…

— Как иначе?

— Я бы сказал, дразню.

Девушка слегка раздвинула указательный и средний палец и осторожно осмотрела сидящего перед ней юношу. Ее взгляду предстала вполне впечатляющая картина: чуть бледная, гладкая кожа; безмятежные озера голубых глаз, которые из-за зрачков в темноте казались совсем черными; вьющиеся, отливающие синевой волосы, непослушно спадающие на лоб. Даня опустила взгляд ниже. Широкие плечи, узкая талия, довольно длинные, сильные руки, стройные ноги и … девушка чуть не застонала … все это украшала ясно проступающая мускулатура. Весь его внешний вид являл собой совершенство, и не в том виде, в котором его можно было бы увидеть на журнальной фотографии, отшлифованной в одном из многочисленных редакторов. Нет. Он был идеальным с точки зрения самой Дани: таким телом может обладать дикая кошка, привыкшая сама себе добывать пищу: гибким, выносливым, сильным, но ровно настолько — насколько это необходимо. Ну еще бы! Он же волк. Девушка сосредоточила свое внимание на бледных полных губах. Господин «мечта» так довольно улыбался, что она разозлилась и, немного подумав, убрала ладони от лица. Он хочет войну? Он ее получит! Дубравко перестал улыбаться.

— Ты! … — Остальные слова застряли у нее в горле и тут же забылись, когда она поняла, что разглядывать его в щелочку из-за раздвинутых пальцев — одно, а смотреть на него вот так, лицом к лицу, — совсем другое. Во рту пересохло и теперь даже при желании, ей было бы трудно встать, кровь отлила от головы к сердцу, которое, кстати, тут же предательски сбежало вниз живота и стало усиленно отбивать там африканские мотивы.

Все чувства Дубравко обострились, как на охоте, он слышал каждый удар ее сердца, ловил каждый вздох, видел расширенные зрачки, чуть подрагивающие губы. Надо сказать, в данный момент последние привлекали его более всего. Он усмехнулся, медленно встал, повернулся к ней спиной и стал одеваться.

В тишине предрассветного леса раздалось резкое шуршание и тут же пропало.

Дубравко чертыхнулся, он успел натянуть джинсы, футболку пришлось бросить.

Даня неслась на предельно возможной скорости, углубляясь в лес. Она знала, что Дубравко быстро догонит. Девушка, не раздумывая, прыгнула на высокую крепкую осину и на высоте четырех метров прижалась животом к коре. Внизу прошуршало, затем снова стихло. Она посмотрела вниз — никого. Подождала еще десять минут — тишина. Обратилась к лесу — никого. Осторожно прыгнула вниз, выпрямилась, отряхнулась и секундой позже оказалась на земле, прижатая волкодлаком.

— Поймал! — Парень победно улыбнулся и поцеловал ее.

Даня разочарованно выдохнула. Уже в который раз за это утро!

Она сидела на кухне и безучастно помешивала ложкой остывший чай, уперев в кулак подбородок. Там в лесу, лежа на земле, она видела приближающееся лицо, искрящиеся смехом синие глаза, с уверенностью читала его намерения, по крайней мере, ей так показалось, но, к великому ее разочарованию, он всего лишь чмокнул девушку в нос. Почему? Нет, она, конечно, собиралась сопротивляться, и ни в коем случае не дать себя поцеловать. Но почему именно нос? Дане всегда казалось, что у нее красивые губы. Она опять тяжело вздохнула. Бросив ложку, Яга дотронулась указательным пальцем до злополучной части своего лица. В нос может поцеловать старший брат или мама, ну или папа, в ее случае бабушка, но никак не парень, который…

Зажужжал мобильник. Даня кинулась через стол к подоконнику.

— Алло?

— Алло! Евдокия! — Яга поморщилась, тетка не обладала чувством такта, и упорно продолжала называть девушку этим злополучным именем. Впрочем, судя по голосу, ей было вообще не до чего — что-то стряслось.

— Да?

— Ко мне Морок приходил! Сейчас, только что! Молодец этот… — Даня вполуха разбирала крик Тетки. Так она и знала! Ничего хорошего нельзя ждать от дедка, решившего помолодеть. — … он надергал в рюкзак! А два на месте съел, пока сторожа спали. А потом прыти поприбавилось. Когда ты его пропустила назад?!

— Я?! — Девушка от неожиданности растерялась. — Я его не возвращала! Я его со вчера и не видела даже!

— Не видела, говоришь… — Занавески качнулись в такт с ветром из открытого окна. В комнату проскользнула полупрозрачная фигура.

«Мама!» — Растеряно воскликнула про себя Даня. Морок оплыл густым туманом комнату и по-хозяйски расположился на табурете напротив.

Девушка мотнула головой, отгоняя оцепенение.

— Я вам перезвоню. — Шепнула она в трубку и сложила смартфон. — Доброго утра, Морок. Ей стоило большого труда, чтобы голос не дрожал. Молодой Яге не престало злить жутковатого снотворца. Будь она постарше, противостояние могло б привести к ничьей. Бабушка, та и вовсе его не боялась, иначе как «дымок» не звала, а вот ей, Дане, пока надо не выказать ни страха, ни недовольства, ни, тем более, неуважения.

— Утро и впрямь доброе. Не возвращала молодца? — Туман по кухне разносил шепот, Морок говорил не ртом, а всем своим существом.

— Нет, батюшка. Не возвращала. Давеча омыла только и указания дала куда идти, сколько, да как рвать.

Фигура стекла с табурета и окружила Даню со всех сторон мягким облаком.

— Не послушался он. Найди его, Яга, накажи, яблоки верни, узнай кто помог, да мне передай. — Слова с воздухом, казалось, проникали внутрь черепной коробки. Не дожидаясь ответа, снотворец стал выплывать из окна. Занавеска легко покачивалась в такт его движению. Когда последние клубы дыма скрылись за подоконником, девушка подскочила к окну и захлопнула его, а потом тяжело опустилась на табуретку. Читать да слушать рассказы о посещении Морока — одно, а видеть его вот так, вживую, — совсем иное!

Все. Можно выдохнуть. Но выдыхать не хотелось. Где ей искать этого старого гада? Да еще и того, кто ему помог? Девушка растерянно теребила рыжие волосы.

— Что делать? С чего начать-то? Я ж не следопыт. — В сердцах прошептала она. А потом в голове начала складываться отчетливая мысль. У нее ведь есть знакомый волкодлак.

Дубравко лежал в своей комнате на диване и бессознательно перекатывал по себе маленький мяч. Давняя забава, не позволяющая телу скучать, пока разум занят своими мыслями.

Бам! Резиновая игрушка ударилась о потолок и упала на подставленный указательный палец правой руки, прокатилась по раскрытой ладони и, минуя предплечье, остановилась на груди. Перед мысленным взором стояли сердитые и в то же время растерянные глаза девушки. Дубравко улыбнулся. Такая красивая и такая живая. От незаметного движения мяч покатился с груди по животу, по правому бедру и одним движением колена описал в воздухе дугу, приземлился на босую ступню. Только позволительно ли ему попробовать быть с ней? Видеть каждый день, гулять, целовать… Ночью он поцеловал ее в нос и едва не рассмеялся. Кажется, несмотря на все свое видимое сопротивление, Даня была б не прочь настоящего поцелуя.

Бам! Игрушка снова взлетела, ударилась о потолок и приземлилась на подставленный указательный палец левой руки. Ладонь. Предплечье. Грудь. Остановился. Волк. Он может быть зверем, а значит и Мирна, и Горан тоже могут…и отец. Нельзя, чтобы он узнал об этом, итак слишком силен. Что делать с сестрой и ее мужем? Рассказать, или пока не стоит. Даня не говорила ему, пока он сам ее не выследил. Мяч устремился к левой ноге. Бедро. Колено. Дуга в воздухе. Босая ступня.

Бам! Бам! Бам! Дубравко вскочил. Дверь. К ним никто никогда не стучит вот так, без предварительного предупреждения. Он пулей вылетел из комнаты. Мирна открывала дверь нарочито медленно.

— Привет. А Дубравко дома? — Раздался теперь до боли знакомый и приятный голос.