Дети Темнолесья

Глава 11 Баллады и жизнь

08.2393 от П. К. Северные границы королевства

Полк возвращался домой. Давно планируемый и многажды откладываемый поход по селениям северных орков наконец-то завершился, и солдаты предвкушали заслуженный отдых. Коротыши надеялись всласть отоспаться в тени и прохладе уютных пещер, дроу с облегчением ожидали момента, когда исчезнет давящее ощущение от отголосков древней магии. Из всего отряда хорошо себя чувствовали разве что некроманты — земля здесь подпитывала их способности, одновременно сдерживая поток разрушительной энергии в приемлемых рамках. Мутировавшие животные и нежить беспокоили слабо, привыкшие к агрессии и безумной мощи существ Провала воины легко избавлялись от угрозы. Конечно, инциденты случались, но твари предпочитали нападать на одиночек или небольшие отряды. Тем не менее темные эльфы спешили покинуть навевавшие безотчетный ужас места.

Слово «полк» не совсем точно описывало текущее состояние отряда союзников. Правильным названием среди своих считалось и уже потихоньку начало просачиваться в официальные указы выражение «экспедиционный корпус». Семьсот тяжелых пехотинцев-дварфов служили тем ядром, на которое опирались в действиях триста конников и пять сотен легких пехотинцев, не считая разведчиков, штурмовиков-метаморфов, различных вспомогательных войск, начиная от живых деревьев и заканчивая последними разработками Гильдии магов. Войска, подчиненные лорду Яросаэлю, могли без посторонней помощи раскатать в тонкую пыль крупное племя орков или средних размеров племенной союз и в принципе для того и предназначались. На севере варвары не объединялись в каганаты под властью единого правителя, здесь жили и воевали по старинке. Как правило, боевые действия происходили по одному сценарию: пять-десять тысяч воинов нападали на загодя обнаруживших их дроу, терпели поражение и отступали в деревянные городки-укрепления. Защищавшие поселение ров с водой и стена из дубовых бревен помогали оборонявшимся слабо, поэтому городок уничтожался на второй, в худшем случае на третий день после подхода темной армии. Иногда вожди не надеялись на крепость стен и пытались спрятать свои племена вместе с остатками войск в труднопроходимых местах наподобие болот. Тогда они вырезались еще быстрее — потомки светлых эльфов не утратили связи с природой и находили врага без труда.

Лишь однажды возникла сложная проблема, которую не удалось решить с первой попытки. Орки заперлись в сильной природной крепости, в холмах, окруженных болотистой рекой, и заручились поддержкой могущественного духа. Местные шаманы не отличались особой силой — ведь их покровители не любили появляться в землях с темной энергетикой, но эти как-то смогли договориться. Пришлось вмешаться некромантам. Пока разведчики под командованием Тората ежедневными вылазками беспокоили воинов врага, маги создали щит, под прикрытием которого пробравшиеся в осажденный лагерь Мертвые Лидеры перебили всех шаманов. Остальное было делом техники.

Высшую нежить создавали редко, по исключительным случаям. Во-первых, далеко не каждый дроу подходил для неприятной процедуры преображения. Во-вторых, большинство из тех, чьи параметры удовлетворяли некромантов, от подобной чести отказывались. Зачем бессмертному существу превращаться в заключенный в стальные доспехи дух, пусть и могущественный невероятно? Ради магии или возможности призывать на службу окрестные души? Нет уж, спасибо. Лучше слабеньким, да живым. Кроме того, между занятием некромантией и бытием в качестве зримого воплощения сути искусства Смерти есть ощутимая разница, некая граница, переступить через которую готовы единицы. Поэтому становились Мертвыми Лидерами, Призрачными Стражами или иными существами той же природы единицы — больные или умиравшие дроу, чью жизнь невозможно поддерживать даже с помощью самой сложной магии. Попавшие под удар великого духа, например, или отравленные особо изощренным ядом. Соглашались те, кого удерживало в жизни что-то невероятно сильное. Долг. Честь. Желание отомстить врагу, защитить близких.

Большинство все-таки предпочитало умирать и отправиться на следующий круг перерождения.

Эльфы знали о существовании в Темном Лесу не-мертвых, однако сталкивались с ними редко. Королева предпочитала не идти на конфликт без лишней необходимости и старалась скрывать своих жутковатых подданных от светлых союзников. Кроме того, дроу на физическом уровне сохранили связь с природой, их социум, общество и физиология претерпели не настолько кардинальные изменения. Поэтому длительное пребывание вблизи антагонистов жизни для рядовых жителей королевства, не защищенных магически, представляло определенную опасность. Как следствие, большую часть времени нежить проводила в специальных помещениях Гильдии магов, а конкретнее — в Покоях Вечной Тишины, принадлежащих некромантам.

В поход на север Мертвых Лидеров взяли отчасти из-за отсутствия наблюдателей из Благого Совета. С некоторых пор светлые владыки — наиболее прогрессивно настроенная их часть — повадились присылать посольства, почти целиком состоящие из офицеров среднего командного состава. Впрямую сказать, что желают ознакомиться с применяемыми дроу методами ведения войны, они не могли. Гордость не позволяла. Однако эльфы всячески старались попасть в районы ведения боевых действий, для чего не жалели средств и усилий. Дипломаты Темнолесья мигом ухватились за представившуюся возможность, организовав своеобразный институт «наблюдательства». Армия в лице принца Аркониса тоже не возражала. В результате переговоров присутствие двух-трех светлых в ставке полка стало обычным явлением, никого не удивлявшим. Королевство постепенно избавлялось от имиджа государства преступников и изгоев, хотя до окончательного признания в качестве равноправного партнера было еще ой как далеко.

По крайней мере, дроу перестали равнять с обитателями Островов Изгоев. На раскинувшийся в далеких южных морях архипелаг издавна ссылались совершенно мерзкие личности. Те, казнить кого светлые отказывались из боязни осквернить клинок. Пусть вечно мучаются либо примут смерть от рук подобных себе. Преступникам запечатывали магические способности, если таковые имелись, давали нож и выбрасывали на пустынном берегу — живи, если сможешь. Сбежать не удалось еще ни одному.

Лично для Тората прошедшая кампания представлялась особенно сложной. Полк и прежде участвовал в сражениях — как в одиночку, так и в составе более крупных соединений. Однако действовать в отрыве от основных сил, на малознакомом театре боевых действий, продолжительное время ему еще не доводилось. По воле мудрого командования подчиненные Тората исполняли роль разведчиков. Прежде беловолосый, будучи командиром двух сотен легких воинов, всегда мог опереться на помощь соседей и запросить нужные ему сведения. Сейчас такой возможности не имелось — действовать приходилось без поддержки. Потребовалось немного времени и несколько кадровых перестановок, чтобы лучше выполнять поставленные задачи, тем не менее в конечном итоге штаб начал получать сведения в нужном объеме и в нужные сроки.

В процессе плотного общения со штабными офицерами Торат в очередной раз убедился, как по-разному они видят стоящие перед ними задачи. Там, где он предпочитал действовать хитростью и обманом, армейцы уповали на мощь и силу удара. Ничего удивительного — отличия в предпочтениях проистекали из специфики рода войск. Беда в том, что, формально числясь в регулярной армии, беловолосый до сих пор не прошел соответствующего обучения и мыслил прежними критериями. Он ведь изначально состоял в пограничном полку, командовал сотней — хорошо командовал, судя по отзывам. Потом, когда создавался Первый подгорный и возникла нужда ввести в его состав качественно подготовленное разведывательно-диверсионное подразделение, Тората вместе с отрядом перевели в регуляры. Удачно перевели, чин в чин, хотя обычно звание понижается. Более того: позднее его даже повысили! Не столько за реальные боевые заслуги — куда же без них, — сколько в качестве признания успехов на дипломатическом поприще. Наполовину аванс, наполовину поощрение одному из немногих офицеров, способному легко находить общий язык с грубыми и нелепыми коротышами. Если бы хотели отметить исключительно воинские качества, премировали бы деньгами, почетным оружием, артефактами или выразили благодарность клану.

Но, как бы то ни было, получиться следовало. В столице существовало подобие курсов для офицеров, желавших сделать карьеру и чувствовавших необходимость освоить новые для себя области воинского искусства. Практики у Тората хватало — требовалась именно теория. Он и прежде посещал с этой целью низенькое, словно бы расплывшееся по земле здание на задворках Генштаба, однако заняться учебой всерьез как-то не появлялось возможности. Массу времени отнимали обязанности командира, которых никто не снимал, как один из старейшин рода, он должен был постоянно уделять внимание делам близких. Рождение и воспитание сына также легли тяжким и приятным грузом. К худу или нет, скоро Аласдик отметит первое совершеннолетие и переедет на постоянное жительство в неприступную крепость Волков…

Громко топая обутыми в тяжелые сапоги ножищами, подошел Валин. Настроение у вождя коротышей с самого начала кампании колебалось от плохого до мрачного, и Торат знал отчего. После первого боя, точнее говоря, после первой взятой крепости между ними состоялся неприятный разговор.

— …Иначе нельзя?

— Иначе нельзя. Темные давно поняли — либо мы, либо они. — Дроу оглядел заваленную трупами площадь. — Постоянного мира между нашими расами быть не может.

— Нас-то вы приняли.

— У эльфов и дварфов разный ареал обитания, мы можем сосуществовать. Орки же стремятся покорить наши земли, а нас самих уничтожить или сделать рабами. Поэтому Темнолесье выжигает поселения, расположенные рядом с границами королевства. Да, мы вырезаем всех. Если знаешь иной путь, подскажи его.

— Мы так не воевали, — вздохнул коротыш. — Детей-то зачем?

— А что с ними делать? Оставить умирать от голода? Или подбрасывать в другие племена, где с ними поступят точно так же? Орки добивают проигравших. Ах да — еще можно забрать их с собой и собственными руками вырастить будущих мстителей.

— Ну не знаю. Но светлые же переговоры ведут, послами обмениваются…

— Безуспешно. Разница между нами слишком велика. Хотя раньше она была еще больше. — Торат тускло улыбнулся. — Глядишь, через пять-шесть тысяч лет начнем понимать друг друга.

— Я столько не проживу.

— Если хочешь, — предложил беловолосый с серьезным видом, — могу освоить некромантию и призову твою душу. Расскажу, чем дело закончилось.

— Издеваешься? — сердито засопел Валин.

— Немного. На самом деле, ты в главном прав: война всем надоела. Только с Темным Лесом зеленошкурые переговоров не ведут и перемирий не заключают. Лет триста назад они послали делегацию, но мы приняли их за обычный отряд налетчиков и перебили. Жаль. Передышка королевству не помешает.

— Так возьмите и сами съездите.

— Опасно. Орки нас тоже недолюбливают — как бы с ходу не порубили. Темнолесье они ненавидят и боятся. Кроме того, при дворе есть партия, ратующая за мир до победного конца. То есть до возвращения тех земель, что принадлежали предкам дроу до начата вторжения. Их мало, таких упертых, и с каждым прошедшим веком становится еще меньше, но они очень влиятельны.

— А сам ты как думаешь?

— Я — реалист. Сокрушить четыре сильных каганата с огромными армиями и хорошо обученными шаманами, успешно давящих на восток, в обозримом будущем невозможно. Кроме того — орки плодятся, учатся, меняются. С каждым веком они все менее настойчиво атакуют наши границы. Глядишь, со временем начнут договариваться.

Тората и самого порой мутило от того, что им приходилось творить. Словосочетание «тотальная резня» точно и сухо описывает результат обычной карательной экспедиции. Казалось бы, за века, проведенные на войне, он давно должен очерстветь и с равнодушием воспринимать картины разрушений, но порой становилось невыносимо. Ему давно надоело убивать. На службе мужчина оставался только из-за необходимости поддерживать честь рода и семьи да твердого убеждения: другого пути нет.

Милосердие и слабость — для орка синонимы.

Сейчас вождь ощутимо повеселел — они возвращались домой. Дварфы потеряли мало бойцов, а выжившие получили хорошую добычу. Для дроу понесенные потери казались непомерно высокими, коротыши же привыкли к другим меркам и вовсю горланили хриплыми голосами радостные песни. Темные морщились, но терпели. Войска возвращались домой…

09.2393 от П. К. Столица, предместья

Торат оценил такт жены, удержавшейся и не вывалившей на усталого мужа ворох столичных новостей. Аластесс потратила весь вчерашний день на мелкие приятные хлопоты: приготовление ванны, вкусного ужина, практически приводящего в экстаз после творчества полковых кулинаров, выдала точно отмеренную порцию забавных сплетен об общих знакомых и друзьях. Радость от встречи она выплеснула ночью, вдруг змеей обвившись вокруг тела мужчины, плача и смеясь, отказываясь разомкнуть объятия…

Утром, умиротворенная, она не стала будить Тората. Тихо спустилась вниз, накормила завтраком Аласдика, затем отослала его к родне под благовидным предлогом и занималась своими делами до середины дня. Когда муж наконец-то проснулся, Аластесс ожидала его в столовой. Дальше откладывать разговор она не могла.

— Дик убежал?

— Я отослала его проведать Томариссэ и заодно сообщить о твоем возвращении.

— У девочки все хорошо? — Торат уселся за стол, усилием мысли придвинул поближе тарелку с фруктами.

Обычно дома он игнорировал этикет высокородных, требовавший использовать во время еды магию, но сейчас, после длительного питания в обществе коротышей, ему хотелось чего-то изящного.

— Тебе не о чем беспокоиться. Я говорила с ее преподавателями — они дают прекрасные отзывы. Меня по-прежнему несколько смущает идея поселить подростков вместе, в здании Гильдии, и тем самым держать их вдали от родных. Однако я не могу не признать, что определенный смысл в этом решении есть: наставникам действительно проще присматривать за учениками.

— Спасибо. Теперь, когда я вернулся, тебе не придется беспокоиться еще и о ней.

Аластесс вежливо склонила голову, принимая благодарность, но заметила:

— Мне не составляет труда изредка переговорить со знакомыми из Гильдии. Кроме того, я симпатизирую девочке. Не всем же так везет в жизни, как нашей дочери.

Торат ехидно усмехнулся в ответ. Глава Волков не забыл глупого непокорства правнучки и назначил ей соответствующее наказание. Сейчас Аласдиор безвылазно сидела на севере, в землях, относительно недавно присоединенных к королевству. Несмотря на деятельность корпуса теней, там еще хватало существ, мест и явлений, от которых дроу желали избавиться, поэтому без работы местные маги не оставались. Часть родов, получивших владения вокруг гор Провала, занимались очищением самостоятельно, остальные посылали своих представителей. Выплаты участвующим в санации проклятых земель мастерам тяжелым бременем легли на казну Темнолесья, усиливая начавшийся финансовый кризис. Если бы не право королевы призывать вассалов на помощь, денег бы точно не хватило.

Аласдиор, по мнению отца, слишком увлеклась шаманизмом и даруемыми духами возможностями. Забрасывать остальные области Искусства не следует. Поэтому на жалобные просьбы дочери уговорить главу рода позволить ей вернуться он отвечал отказом — работай, учись ставить печати, зубри формулы магии Света, ставшие классикой за тысячелетия до твоего рождения.

— Хотя я не могу не признать, что в ближайшем будущем у меня едва ли останется свободное время.

Аластесс потеребила прядь волос, недовольно откинула их за спину. Сегодня она оделась в «малое домашнее» платье, не предполагавшее выхода за пределы окружавшего дом садика. В просто «домашнем» дозволялось посещать ближайших соседей — тех, с кем поддерживались дружеские отношения. Относительно же одежды, допустимой при выходе в общество, Торат имел смутное представления. Знал только, что высокая леди может появиться на публике в одном и том же не более трех раз, обязана носить родовые цвета и строго следовать записанным в «Каноне красоты и смирения» указаниям. Его попытка ознакомиться с многотомным трудом теоретиков женской красоты закончилась головной болью. С тех пор он старался не задумываться, сколько тряпок накручивает на себя жена перед выходом в свет.

— С тех пор как ты уехал, кое-что произошло. — Как всегда при сильных эмоциях, лицо шаманки превращалось в маску. — Кое-что неприятное. Совсем недавно.

В предчувствии плохих новостей Торат напрягся.

— Насколько неприятное?

— Довольно сильно. Лорд Рудаэр посажен под домашний арест.

— Что?!

Беловолосый ощутил, как у него самым вульгарным образом отвисла челюсть. В глазах аристократки-жены мелькнула и тут же потухла смешинка. В иное время она не преминула бы пройтись по поводу столь яркого свидетельства низкородного происхождения супруга. Сейчас — промолчала.

— Каково обвинение?

— Убийство члена семьи повелителя.

— Бред! Если и есть кто-то, в чьей верности дому Волка не приходится сомневаться, то это Рудаэр!

— Поэтому он и сидит у себя в поместье, а не помещен в темницу. — Аластесс слегка оттаяла и поморщилась. — Доказательства очень надежны.

— Кого убили?

— Кузена Аласдиира.

Иными словами, погиб подчиненный отца Аластесс, представитель младшей ветви семьи. Прав на наследование титула главы рода формально он не имел, хотя в действительности совет старейшин мог утвердить любую кандидатуру из членов рода. Аласдиир при знакомстве произвел на Тората впечатление веселого и легкого повесы, подобно мотыльку порхающего по жизни. Не води беловолосый дружбы с Бдящими, он до сих пор продолжал бы считать родича жены обычным пустоголовым аристократишкой. К счастью, в свое время он не стал торопиться с выводами. Позднее наставник поведал ему, что считает Аласдиира одним из лучших следователей рода за всю историю его существования. Мнение древнего лорда многими считалось истиной в последней инстанции, Торат не был исключением, поэтому умершего оберегающего он уважал.

— Я не видел его после той истории с убийством в Башне Ветра и Звезд.

— Полагаю, он был несколько занят, — подумала вслух Аластесс— Прошлым летом на свет вылезло немало секретов из числа тех, которым лучше бы остаться погребенными во Тьме навечно. Ты отсутствовал и не видел, какой кризис разразился в столице. Пострадали все.

— Бдящие поймали больше добычи, чем рассчитывали?

— Если бы они пустили в ход все найденное, — наконец-то улыбнулась жена, — воевать стало бы некому. Королева лично приказала забыть о преступлениях, произошедших более тысячи лет назад. Так сказать, за давностью лет.

— Но напряженность между родами сохраняется, — понятливо продолжил ее мысль Торат.

— Естественно. Дипломаты прикладывают колоссальные усилия для нормализации обстановки. К несчастью, среди них хватает лордов с подмоченной репутацией. Одним из немногих в нашем роду, сохранивших прежнее влияние, оставался Рудаэр.

— То есть его арест выгоден другим высоким родам?

— Естественно. Отец первым делом предположил провокацию — эту версию отрабатывали тщательнее остальных. Результатов никаких.

— Ты спрашивала духов?

— Даже им сложно разглядеть происходящее в замке Волка, — с печалью и гордостью сказала шаманка. — Убийство произошло именно там. Поэтому рассчитывать на помощь духов бессмысленно — следствие велось обычными методами. Обмануть защиту нашего убежища способен только кто-то, в деталях знакомый со структурой и качеством наложенных заклинаний. Вместе с тем он должен быть магом невероятно высокого уровня.

— Или одним из твоих родственников.

— Верно. Но, как выяснилось, у лорда Рудаэра имеется мотив, и довольно серьезный. Аласдиир раскопал, что наш старый вассал и глава старшего рода Вереска отнюдь не безгрешен. В свое время, желая занять трон своего клана, он совершил несколько серьезных преступлений. Кого-то отравил, вступил в переговоры с врагами Волков, занимался подделкой документов и тайком проник в нашу малую библиотеку. Более того, лорд осмелился нарушить прямой приказ Аластора!

Торат почувствовал, как его рот искривляется в тусклой усмешке. Если бы ему предложили выбор между возможностью оказаться в списке дроу, вызвавших гнев повелителя Волков, и путешествием в одиночку к Западному Океану, он бы знал, что выбрать. По сравнению со злым Аластором орки — милые миролюбивые существа.

Лорд ненавидел игнорировавших его власть.

— И все-таки я сомневаюсь, — подумав еще раз, высказался мужчина. — Возможно, я пристрастен — ведь Рудаэр всегда хорошо ко мне относился, — но в его виновность я не верю.

Жена угрюмо кивнула. Ей тоже нравился старый слуга ее рода.

— Суд состоится послезавтра. Ко мне в руки попали материалы следствия, если желаешь, я дам тебе ознакомиться.

— Отец дал?

— Нет.

— Тогда откуда?..

— Женщины между собой обсуждают не только последние моды.

Обычное созданное матерью-природой растение никогда не вырастет выше ста тридцати метров в высоту. Корни и капиллярная система просто не справятся с доставкой воды и полезных веществ к кроне. Поэтому огромный гигант, сердцевина и центр принадлежавшего высокому роду Волка поместья, долгие годы создавался сильнейшими магами. Если бы задача творцов состояла только в том, чтобы вырастить большое дерево, они справились бы за неделю, а то и меньше. Однако они строили дом, замок. Крепость, способную выстоять против многочисленных и обладающих сильной магией врагов. Посаженный главой рода в конце длительного ритуала росток под ежеминутным наблюдением наливался силой, получал нужные вещества, прирастал плотью и одновременно укреплялся сложными заклинаниями. До тех пор пока не вознесся двухсотметровым шпилем на северной окраине города, столицы новосозданного королевства Темного Леса. Каждое поколение совершенствовало защиту замка и прилегающих к нему территорий, вкладывая труд, упорство, знания; древние чары соседствовали и органично принимали в себя новейшие разработки.

До вчерашнего утра Торат считал, что живой замок знает все о происходящем внутри и вокруг себя.

Как всегда, массивная беловолосая фигура привлекала к себе внимание. На фоне тонкокостных и хрупких аристократов другие касты смотрелись настоящими великанами — если, конечно, поблизости не было дварфов. За столетия брака к шествующему рядом со своей маленькой женой Торату успели привыкнуть, но поначалу появление необычной пары вызывало шушуканье за спиной.

Сейчас их просто провожали взглядами и продолжали говорить о своих делах.

— Похоже, собрался весь род, — тихо прошептала на ухо Аластесс.

Действительно, на суд пришли почти все взрослые Волки. Правящая семья и старейшины, боковые ветви и дальние родственники, мужчины, женщины и дети, вассалы из старших и младших кланов. Черные с золотом и серебром парадные мундиры военных соседствовали с темно-зелеными или красными ливреями чиновников и придворных, тут и там мелькали желтые камзолы дипломатов, в глазах пестрило от ярких красок женских платьев. Маги облачились в мантии разных оттенков, указывавших на степень их посвящения в таинства великих сил. Вопреки обычаю, у многих в одежде присутствовал белый цвет. Траурный. Приглушенные голоса, мрачные выражения лиц, подернутые пеплом горя ауры…

— Рудаэра уважают. Аласдиира любили. Хотя я не ожидал подобного… ажиотажа.

— В последнее время поговаривают о снижении нашего влияния, и я не могу не признать, что основания для шепотков есть. — Шаманка прикрыла губы веером с изображением чайки. Морская птица издавна считалась символом несчастья, теперь уже забылось: отчего, почему… — Кое-кто из моих родичей оказался недостаточно компетентен для занимаемых должностей — их уволили со скандалом. Благоволение королевской четы тоже имеет свои границы.

— Кого они прислали в качестве наблюдателя?

Поскольку погибший не состоял на королевской службе и относился к высокому роду, следствие вели сами Волки. Бдящие предоставляли им запрошенную информацию, но не более. Обвиняемый, лорд Рудаэр, входил в состав дипломатического корпуса, но одновременно являлся прямым вассалом тех же Волков и подлежал их суду. Хотя в теории королева могла судить его сама — как принесшего ей малую клятву верности, — на практике центральная власть предпочитала не вмешиваться во внутренние дела аристократов без лишней нужды и ограничивалась присылкой наблюдателей.

— Принца Иркуинона.

— Большая честь.

— Да. Или, возможно, ему даны особые полномочия. Опять ходят слухи о приезде Ирнаэталя. Если они правдивы, присутствие его усилит позиции королевы.

— Мы ждем визита высокородного уже две тысячи лет, — скептически усмехнулся Торат.

Вторжение орков и вызванные им беды привели к расколу элиты Кайлинога. Надежды остановить нашествие рухнули — армия разбита, король и наследник мертвы, западные соседи отказали в помощи. Выбор стоял простой: либо погибнуть в бою, либо бежать. Среди тех, кто предпочел почетной смерти бесславное отступление, единства тоже не наблюдалось. Высокие роды, объединившиеся вокруг княгини Иррианы, признавали необходимость перемен и соглашались с предложением назначенного Первым Мечом Аркониса совершить долгий переход через пустые земли на север. Там, в малонаселенных лесах на границе со степью, он предлагал создать не государство, но общество нового типа. Превратить статичный, не способный бороться с внешней угрозой социум эльфов в нечто иное — сильное, жизнеспособное и опасное. Первыми княгиню поддержали Волки, следом за ними в Темный Лес согласились уйти еще пять родов. Остальные дома аристократов предпочли отправиться в Благие Земли в надежде найти приют в давно освоенных, густонаселенных и могущественных государствах востока. Формально предводительствовал ими несовершеннолетний принц Ирнаэталь, которому тогда исполнилось двадцать шесть лет.

Темнолесье строилось долго и трудно: перемены нравились не всем. В первое столетие после объявления об основании нового королевства почти треть эльфов ушла во владения светлых князей. Когда поодиночке, когда целыми родами не сумевшие примириться со слишком быстрыми переменами подданные покидали королеву. Их не удерживали, ибо воевать на два фронта, с передовыми отрядами орков и с собственной оппозицией, слабое государство дроу не могло. Из-за проявленной мягкости до гражданской войны дело не дошло, но мелкие стычки случались постоянно. Пока Арконис реформировал армию, а Ирриана безжалостно ломала многотысячелетние обычаи, руководствуясь голым прагматизмом в создании новых, прошло приблизительно пятьсот лет. Все это время представители восточной ветви королевского дома не давали о себе знать. Доходили слухи, что Благой Совет выделил Ирнаэталю земли где-то на юге, однако контактов между собой семьи не поддерживали. Причина прохладных отношений заключалась не столько в личной неприязни, сколько в стремлении светлых претендовать на высшую власть. Княгиня Ирриана приходилась дочерью последнему королю Кайлинога, обладала всеми необходимыми правительнице качествами и вообще была личностью неординарной. Но — женщиной. Ирнаэталь принадлежал к побочной ветви, зато был мужчиной. Они оба имели приблизительно одинаковые права на престол. В прошлые времена вопрос статуса разрешался на поле брани — сейчас ни светлые, ни темные войны не желали.

Всеблагой Совет, как и следовало ожидать, «предводительницу банды отбросов» главой рода считать отказывался. Предназначавшееся при голосовании высокому роду Лунной Охотницы, Покой Приносящей в Мир, трон-кресло занимал представитель Ирнаэталя. Одно время — после первых побед над орками — Темному Лесу предоставили право голоса, однако посол королевы даже не успел доехать до места сбора Совета, как слухи о проводимых реформах подтвердились и трон сожгли. Поэтому до сих пор правящее семейство дроу в официальных бумагах светлых именовалось «отложившейся ветвью высокого рода Лунной Охотницы, Покой Приносящей в Мир», и никак иначе.

Шансов получить власть в Темном Лесу Ирнаэталь не имел, да и не хотел. Но сложившаяся юридическая коллизия сильно мешала признанию дроу в качестве равноценного партнера светлых земель, ее давно пытались разрешить. До сей поры — безуспешно.

Приличия вынуждали раскланиваться с многочисленными родственниками и знакомыми, обмениваться с каждым парой фраз. Аластесс стояла достаточно высоко в иерархической лестнице своего клана, даже в такой момент с ней желали поговорить многие. Выразить соболезнования или просто приветствовать. Женщина доброжелательно кивала каждому, хотя с каждым мгновением Торат сильнее чувствовал, как тугой спиралью в ней закручивается злость. Наконец ему надоело:

— Пойдем. С нашей стороны невежливо забыть о хозяевах.

— Я тоже здесь не чужая, — огрызнулась пришедшая в дурное расположение духа жена, затем глубоко вздохнула, успокаиваясь, и погладила спутника по руке: — Извини.

— Ничего страшного.

Перед центральным входом в замок пришедших встречала леди Месерэ, супруга Аластора. При виде внучки она сделала пару шагов вперед, выражая благоволение и радость от встречи. Торат удостоился чуть заметного кивка — хозяйка замка всегда держала его на некоторой дистанции. Вместе с тем мужчина ни разу не слышал от нее колких высказываний в свой адрес, и интриг против него она, кажется, не затевала.

— Пусть боги благословят вошедших под крышу моего дома, — произнесла она ритуальное приветствие. — Хотя я желала бы видеть вас по менее печальному поводу.

— Я до сих пор не могу поверить, что все происходящее реально, — пожаловалась Аластесс— Мне постоянно кажется, что я попала в какую-то хитрую иллюзию.

— Твой отец тоже долго не решался озвучить результаты расследования. Обвинить Вереска, лучшего из лучших… Немыслимо.

— Я хотел бы переговорить с лордом Аласгортиа, — вмешался Торат. — Не будет ли с моей стороны слишком дерзко просить об аудиенции? Я понимаю, что сейчас он занят и у него много дел, но мне хотелось бы задать ему пару вопросов до суда.

Леди немного поколебалась, однако подозвала стоявшего неподалеку охранника и приказала:

— Проводите лорда Тората в покои лорда Аласгортиа. Прошу вас, лорд Торат, не затягивать беседу — моему сыну предстоит трудный день.

Уходя, беловолосый слышал, как Аластесс прощается с бабушкой. Она намеревалась навестить леди Эридару, чтобы забрать гостившего здесь со вчерашнего вечера сына и вместе с ним ждать начала церемонии в предназначенной им ложе. По мере приближения к первому совершеннолетию Аласдик все чаще посещал замок Волка. Узы крови тянули его в общество сородичей, и недалек тот день, когда мальчик окончательно переедет в замок. Он не перестанет любить и уважать отца, но связь с ним ослабнет, на первое место после ритуала принятия в род окончательно встанет мать.

С тестем Торат столкнулся перед дверьми принадлежащих тому комнат. Сопровождающий только собирался произнести его имя, чтобы испросить дозволения войти, как перекрывавшие проход густые листья раздвинулись, и в коридор вышел одетый в синий камзол Аласгортиа. Несомый в руке короткий топорик, выкрашенный в ярко-алый цвет, и слуга в закрывающем лицо капюшоне, тащивший щит с изображением рта, молчаливо свидетельствовали — лорд на предстоящем процессе будет обвинять.

— Ах да, поход ведь закончился… — Высокородный снизу вверх посмотрел на зятя. — Надеюсь, он прошел успешно?

— Как и всегда. Вы не могли бы уделить мне немного времени?

— Вы можете проводить меня в залу.

Аласгортиа обладал потрясающей коммуникабельностью. Любой связавший жизнь с секретной службой должен уметь общаться, но младший сын главы Волков, казалось, мог разговорить даже камень. С ним Торат всегда чувствовал себя легко. Дроу, рожденные после основания Темного Королевства, обращали меньше внимания на сословные перегородки, поэтому в разговоре между собой двое мужчин использовали менее формальную речь. Та дистанция, что ощутимо лежала между выходцем из младшего рода и знатными родичами его жены, рядом с Аласгортиа ощущалась слабо. Он оставался аристократом, рожденным править, — только власть свою не выпячивал.

— Примите мои соболезнования, высокий лорд. Хотя я был не очень хорошо знаком с Аласдииром, он производил на меня впечатление очень достойного дроу.

— Да, он тоже с уважением о вас отзывался. Его смерть — сильный удар и для меня лично, и для всех Волков.

— Надо полагать, столь же сильный, как и сегодняшний суд?

Аласгортиа экспрессивно всплеснул руками, быстро меняя положение пальцев «горе» в знаки «скорбь» и «гнев».

— Клянусь богиней — не знаю! Рудаэр носил меня на руках в детстве, учил владеть мечом и пел древние песни! В иных ситуациях я верил ему больше, чем родному отцу. Но абсолютно все доказательства указывают на него, и у нас нет оснований им не верить.

— Позвольте с вами не согласиться. — Торат слегка придержал шаг. — Так получилось, что я имел возможность прочитать выводы предварительного следствия, и они вызвали у меня ряд сомнений.

— Да? — Скепсиса в ауре высокого лорда хватило бы на шестерых. — И каких же?

— Ну например, найденный вашими дознавателями «оттиск силы» возле тела. Они утверждают, что убийце не хватило времени для проведения ритуала сокрытия. Но лорд Рудаэр не так давно преподавал в Академии Теней и наверняка знает о нашем способе полностью стереть следы пребывания в определенном месте. Необходим всего-то раствор валерьянки, мята и пара капель пустырника. Магия в составе почти не используется, поэтому хранитель замка обнаружить его не сможет. Если лорд заранее готовил убийство, то почему не вспомнил о простом и надежном средстве? Забыл? Все остальное он использовал просто блестяще.

— Любопытно. Что еще?

— Мать Рудаэра была наложницей лорда Аласриэля. Значит, по отцу он принадлежит к Волкам. Существует теоретическая возможность полностью скопировать его энергетическую составляющую незаметно для него самого. Правда, нужно принадлежать к высокому роду, находиться в близком родстве с жертвой и…

— Достаточно.

Аласгортиа внезапно остановился. Посмотрев на зятя с легкой иронией, он поинтересовался:

— Сколько времени вам потребовалось, чтобы сделать соответствующие выводы?

— Примерно сутки.

— Неплохо. Для новичка — очень хороший результат. — Лорд оглянулся по сторонам, проверил, не подслушивают ли их беседу, и легко продолжил: — Надо бы вас до конца процесса подержать в хорошо укрытой камере, но дочь мне не простит. Кроме того, вы не единственный, кто задается схожими вопросами. В роду, слава Ночи, хватает магов с неортодоксальным мышлением. Посему предлагаю сделку: вы молчите на суде, а я обещаю преподнести приятный сюрприз.

— Я опять вмешался в какую-то интригу? — Торат чуть не сплюнул на покрытый черным, дорогущим живым ковром пол.

От тестя, кажется, невольный порыв не укрылся, потому что он рассмеялся:

— Пока что нет. Пока что. В общем, идите в ложу, ничего не рассказывайте и ничему не удивляйтесь.

Пенаты Земли и Неба так часто использовались для проведения судебных заседаний и объявлений о различных неприятных событиях, что остряки переименовали их в Зал Боли. Название прижилось. Последний раз глава клана занимал вырезанный из куска черного гагата трон, формой похожий на волчью пасть, год назад, чтобы объявить достопамятный указ королевы. Сегодня повод был не менее печальный.

Небольшие, на три-четыре зрителя, ложи выстроились полукругом, тремя рядами, одна над другой. В высоту каждый этаж достигал едва ли не десяти метров. Внизу расселись в строгом порядке Волки — чем ближе к центру, тем более высокое место во внутренней иерархии клана они занимали. Центральная ложа предназначалась для наследника, его жены и детей, слева и справа шли места других членов правящей семьи. Рядом выше расположились места для вассалов и почетных союзников — если бы последних пригласили, — наконец, сиденья на самом верху предназначались для гостей и наблюдателей от других родов. Там же, под потолком, наиболее часто устанавливались караулы из гвардейцев, бдительно следящих за приглашенными. Стечение обстоятельств, не иначе: сегодня посторонних почти не было — только родня, немногочисленные представители вернейших вассалов и наблюдатели от прочих высоких родов. Магия замка создавала ровно столько мест, сколько требовалось, поэтому в проходах никто никогда не теснился и на ногах не стоял.

Старейшины клана уже заняли свои места по сторонам от трона, и сейчас Торат имел возможность в полной мере ощутить, отчего в Темном Лесу род Волка считается первым после королевского. Исходившая от десятка дроу мощь потрясала. Клан насчитывал девяносто шесть членов, не учитывая детей, — каждый являлся сильным магом, но старейшины словно вышли за предназначенные живой материи пределы. Обычно они скрывали свои силы, прятались за масками обычных, только долго живших, эльфов. Сегодня щитов не было. Может, расслабиться решили?

Фривольная мысль сбила торжественный настрой, Торат невольно улыбнулся. Сидевшая рядом жена немедленно сделала страшные глаза, не решаясь на более открытое проявление чувств, и почти сразу продолжила объяснять Аласдику:

— Нет, лорд Рудаэр не преступник. До тех пор, пока его вина не будет доказана, его нельзя так называть.

— Стражники говорили, что если дело дошло до открытого суда, то сомнений у старейшин не осталось, — поделился подслушанным маленький маг.

Стыда за «недостойное представителя древнего и благородного рода поведение» он не испытывал, ибо добывать полезную информацию его в равной степени учили и отец, и мать.

— Возможно.

Аластесс настороженно переглянулась с мужем. Она так и не смогла найти ответ на простой, первым возникший в голове вопрос, отчего теперь мучилась. Действительно, зачем устраивать суд? Репутация рода от публичного процесса сильно пострадает. Выносить свои внутренние дела на всеобщее рассмотрение не принято — обычно решение принималось внутри узкого круга посвященных. Провинившегося наказывали ссылкой в деревню или лишали части доходов, иногда он погибал в результате «несчастного случая» — в зависимости от тяжести проступка. Аристократы почти не практиковали изгнания из рода, опасаясь утечки родовых секретов и тайн. Почему сейчас Аластор изменил привычной практике?

— Правильнее сказать, — мысленно уточнил следивший за рассуждения жены Торат, — для чего он действует так, а не иначе?

Диспуту о том, насколько сильно формулировка вопроса меняет ответ, помешало появление Аластора. Он вышел откуда-то сбоку, хотя властители светлых в схожих случаях возникали из воздуха прямо в кресле. Дроу предпочитали экономить усилия. Сегодня глава клана облачился в одежды верховного судьи, как полагалось согласно традиции. В руках он держал «щит правосудия» — древний символ, подчеркивавший обязанности судьи как защитника слабых и невинных. Аласэ с юмором рассказывал в свое время, что создатель могущественного артефакта отличался большой предусмотрительностью и изрядным жизненным опытом. Щит составлял единое целое с ритуальным одеянием и служил мощной преградой на пути любого прямого воздействия. Случались в истории инциденты, когда проигравшие спор маги пытались выместить гнев на судье, случались.

После обязательных торжественно-напыщенных фраз вперед выступил Аласгортиа:

— Мой повелитель! Поскольку убитый принес мне старшую клятву верности, говорить за него — мое право и долг!

— Я признаю твое право. Говори, уста ушедшего Аласдиира.

— Я обвиняю лорда Рудаэра Салларана Партэ Сэ Ванна, главу рода Вереска, в своей смерти. Он убил меня, желая скрыть преступления, совершенные в прошлом.

Хотя королева объявила амнистию, указ касался только нарушений против королевской власти. На отношения высоких родов со своими вассалами Ирриана могла влиять только косвенно.

— У тебя есть доказательства, подтверждающие обвинение?

— Вот они, повелитель.

Обвинитель выложил на кафедру толстый свиток. При взгляде на туго скрученный лист бумаги в памяти смотрящего отпечатывались образы, подробно рассказывающие о процессе следствия и обнаруженных уликах. Однако логическими выкладками и результатами работы магов Аласгортиа не ограничился.

— Осознавая недостаток прямых улик, я прошу разрешения допросить лорда Рудаэра и свидетелей с помощью Зерцала Великого Прозрения.

По залу поползли шепотки. Среди Волков было куда меньше сильных некромантов по сравнению, скажем, с Глядящими из Глубины или Постигающими Истину. Кроме того, души аристократов-высокородных, даже умерших в детском возрасте и не успевших освоить магию в должной мере, хорошо сопротивлялись заклинаниям призыва, не желая расставаться с посмертным покоем. Оттого единственным способом проверить правдивость слов дроу являлось полное чтение памяти подозреваемого — процедура сложная, малоприятная и оставляющая на ауре очевидные следы. Среди светлых она практиковалась крайне редко, ибо обитатели Благих Земель полагали ложь при любых обстоятельствах поступком позорным. Как следствие, среди них считалось, что если эльфу пришлось доказывать свою правоту столь радикальным способом, иначе говоря, если ему не верят на слово, то личность он недостойная и уважения не заслуживает. Поэтому многие предпочитали смерть возможности отстоять свою правоту, открыв на всеобщее обозрение разум. Жители Темного Леса подходили к вопросам чести менее щепетильно, но и среди них постижение памяти практиковалось редко.

— Я могу понять необходимость допроса Рудаэра… — Титул лорда перед именем старого соратника Аластор опустил, чем вызвал новый вал шушукания. — Но зачем допрашивать свидетелей?

— Повелитель. Обстоятельства дела необычны, и я не могу утверждать, что лорд Рудаэр действовал по своей воле. Только Зерцало позволит однозначно ответить, не использовались ли при убийстве заклинания из сферы контроля разума высшего уровня.

— Лорд Рудаэр, глава старшего рода Вереска, — официальным тоном обратился Аластор к вассалу, стоявшему на специально огороженном пятачке. — Признаешь ли ты выдвинутое против тебя обвинение?

— Нет, повелитель. Я не виновен в убийстве лорда Аласдиира.

— Ты осознаешь, что в таком случае будешь подвергнут испытанию постижением? Подумай, прежде чем ответить.

— Я не виновен в убийстве лорда Аласдиира, повелитель.

— И в третий раз спрашиваю тебя, Рудаэр Салларан Партэ Сэ Ваниа из рода Вереска. Ты убил члена рода, в верности коему клялся?

— Нет, повелитель. Я не нарушал клятвы верности высокому роду Лунного Волка, Чья Песня Зовет Ночью, и не убивал его членов в течение последних двух тысяч лет.

Торат почувствовал непреодолимое желание присвистнуть. Удержало его от грубого проявления чувств ощущение ужаса, накатившее со стороны жены, да невольный вскрик задетого эмоцией матери Аласдика. Уточнение насчет двух тысяч лет… очень нехорошо прозвучало. Для Рудаэра.

А что он делал до того?

— Уста ушедшего Аласдиира, я частично принимаю твою просьбу. Однако, поскольку обвиняемый занимал прежде высокую должность и причастен ко многим секретам, и из желания завершить разбирательство как можно скорее, я приказываю сосредоточиться на его недавних воспоминаниях. Остальные его прегрешения, если возникнет такая нужда, мы рассмотрим позднее. Что касается допроса свидетелей… Пока что я не вижу в нем нужды. Пусть старейшины рода принесут Зерцало Великого Прозрения!

Многоопытные старейшины заранее подготовились и к такому развитию событий. Неясно, уведомил ли Аласгортиа их до начала суда о своем требовании или долгий срок жизни научил предугадывать возможное развитие событий — скорее, второе, — однако артефакт мигом выкатили откуда-то из-за кресел и поставили перед обвиняемым. Рудаэр после некоторого, очевидного всем, колебания расправил согнувшиеся было плечи и сам посмотрел в зеркало. Практически сразу взгляд его остекленел, аура потускнела и словно задрожала, пошла какими-то болезненными волнами.

Те картины, что возникали в глубине артефакта, имели мало общего с обычным изображением мира. Требовалась своеобразная настройка и близкое знакомство с магией духа, чтобы четко определить смысл изображений. Примерно половина сидевших в ложах аристократов должным умением обладали. Сейчас они, вслед за Аластором и старейшинами, устремились сознанием в глубь Зерцала и считывали обрабатываемую им информацию, пристально наблюдая за действием Аласгортиа. Аластесс была одной из них. Торат пересел поближе к впавшей в транс жене, придерживая ее за талию и попутно объясняя сыну, почему мама так странно себя ведет.

Результаты не заставили себя ждать.

— Повелитель, — Аласгортиа мимоходом промокнул капельку крови, выкатившуюся из носа, — прошу простить мне ошибку. Лорд Рудаэр не виновен в моей смерти.

— Да уж вижу. — Аластор обвел тяжелым взглядом занервничавших родственников. — Продолжай.

— Однако ты сам видел, что убийца принадлежит к твоей крови. Никто иной не смог бы столь точно и незаметно скопировать облик лорда Рудаэра.

Тишина. Вязкая тишина. Глава рода медленно кивает головой. Волки мрачно переглядываются между собой. Кто-то гневно хватается за оружие, пытаясь кричать и тут же замолкая, не осмеливаясь нарушить воцарившегося напряжения, другие сидят нахохлившись, сцепив руки в замок и разглядывая пол, лица третьих обратились в фарфоровые, ничего не выражающие маски. Высокородные аристократы понимают нечто, недоступное остальным. Нечто, что им очень не нравится. Наконец Аластор заговорил:

— Вот уже две тысячи лет, как наш род един. Прежде, случалось, мы жестоко враждовали между собой. Иногда до смерти. Но с тех пор, как из Темнолесья ушли отрекшиеся, и до сего дня Волки не убивали друг друга. — Слова падали, словно тяжелые камни. — Я не позволю старым временам, полным ядовитой паутины, воскреснуть вновь. Совет старейшин! Я намерен проверить. С помощью Зерцала Великого Прозрения. Всех мужчин моего рода.

Сидевший на троне вожак злобно оскалился, услышав ворчание своей стаи.

Ворчание, быстро затихшее.

— Совет не возражает, — тихо прошелестело по залу. — Мы согласны.

— Хорошо, — слегка кивнул Аластор. — Начнем немедленно.

— Совет предлагает преступнику признаться в содеянном. — Кому принадлежал голос, по-прежнему было не ясно. — Не стоит усугублять свою вину.

Молчание. Глава рода поднимает жезл — символ власти, — намереваясь отдать приказ…

— Я убил Аласдиира.

Долго копившееся напряжение наконец-то прорвалось. Дроу вскакивали с места, хватали друг друга за руки, высовывались из лож, желая рассмотреть, откуда прозвучало признание. Аластесс вздрогнула, обмякая, Торату пришлось слегка встряхнуть ее, чтобы привести в чувство. Одновременно он придерживал за пояс вопящего что-то невнятное ребенка, не давая ему вывалиться в зал. Казалось, спокойствие сохранили только Совет, за свои тысячелетия жизни всякого навидавшийся, глава рода и Аласгортиа. Последний выглядел одновременно ошарашенным и довольным.

— Аласдариэль, мастер-над-силами, Оберегающий Замка. — Аластор сделал еле заметный жест, останавливая излишне ретивых стражников. — Приблизься.

Один из сильнейших магов рода, в недалеком будущем готовящийся принять налобную ленту и перчатки старейшины, под сотнями взглядов — ненавидящих, непонимающих, испуганных, торжествующих — опустился на колени перед главой рода. Тот пристально рассматривал внука. Аласдариэль считался талантливым теоретиком и практиком, в Гильдии магов его ценили, восхищались, позволили возглавить целое направление в относительно молодом возрасте. Однажды он мог бы стать главой Гильдии.

Когда-нибудь он мог бы занять кресло Аластора.

— Зачем?

— Случайность, — опустил голову маг. — Аласдиир узнал о моих связях со светлыми землями. Я давал им кое-какие сведения о наших войсках, взамен получал описание высших ритуалов. У меня не было иного выхода.

Торат невольно усмехнулся. Выход есть всегда. Предатель мог пойти к главе рода, рассказать обо всем, покаяться. Ему пришлось бы распроститься с честолюбивыми мечтами, зато его преступления перед родом были бы не столь тяжкими. Волки отстояли бы одного из своих, уберегли его от королевского палача. Возможности высокого рода почти безграничны.

— Взгляни на меня.

Убийца взглянул в глаза Аластору и вздрогнул, как от удара. Повелитель грубо ломился сквозь защиты, не задумываясь о последствиях и не желая смягчать боль. Сейчас, в центре замка, поддерживаемый совокупной мощью Совета и собранных артефактов, глава рода был практически неудержим. В сердце своих владений он способен бросить вызов даже Хозяину Чудовища — трое из которых, кстати, сидели в зале, — что ему мог противопоставить какой-то маг?

— Почему ты сразу не пришел ко мне?

— Я… Я молю о пощаде, повелитель, — быстро сказал маг. — Клянусь, никогда больше род не пострадает из-за моей глупости.

Лицо Аластора обратилось в маску безжалостного божества, когда он приговорил:

— Пощады не будет.

Возвращаясь пешком домой в сопровождении обманчиво спокойной жены и напуганного увиденной казнью сына, Торат думал, что верховный Волк выжал из ситуации максимум для своего клана. Он сам обнаружил изменника — и немедленно покарал его. На глазах представителя королевы, которая теперь не сможет обвинить Аластора в небрежении обязанностями перед Темным Лесом. Аласдиир отомщен. Его убийца не попадет в руки Бдящих и, следовательно, не выдаст секретов, к которым был допущен внутри рода. Рудаэр оправдан, остальные его преступления рассмотрит Совет. Пожившие и многое повидавшие дроу относятся к нарушению закона иначе, чем молодые, дела минувших дней для них не столь важны по сравнению с выгодами будущего. Так что старый лорд, не исключено, лет через двести вновь окажется в числе старейшин своего рода.

Хотя главой Вереска ему уже не бывать.

Репутацию удалось обелить настолько, насколько это вообще возможно. Рано или поздно грязная история все равно вышла бы на свет, как ее ни прячь, — а большая грязь открывается в наименее удобные моменты. Закон подлости, как говорит принц-консорт.

— Папа.

— Да, Дик?

— Почему повелитель его убил? — Сын смотрел растерянно и тревожно. — Ведь Аласдариэль во всем признался. Я читал «Повесть о владыке-соколе», и «Канон благородства», и «Балладу о воителе Неба и Земли». Сдавшихся убивать нельзя!

Торат, мысленно проклиная детскую литературу, тяжко вздохнул и уселся на землю. Сохранность штанов его сейчас не волновала — подобрать бы правильные слова:

— Аласдариэль не признался, сынок. Его вынудили признаться. Чувствуешь разницу?

Мальчик неуверенно кивнул. Страх из его глаз никуда не исчез.

— Но, как мне кажется, его в любом случае казнили бы. Он подписал себе смертный приговор, попытавшись свалить вину на другого. Понимаешь, сын… Однажды может случиться так, что ты победишь и твой меч — или копье, или заклинание, не так важно — нависнет над головой поверженного противника. Он будет лежать перед тобой, беззащитный, а ты замешкаешься и встанешь рядом. Куда-то денется азарт, исчезнет горячка боя, да и смерть врага не покажется такой уж необходимой. Тогда-то и наступит время решать.

Добить беззащитного просто. Достаточно слегка повернуть кисть. Никто не осудит. Кроме тебя самого — ведь ты всегда будешь помнить, что мог сохранить одну жизнь. Быть может, твой противник — вполне достойное существо, даже более достойное, мудрое и благородное, чем ты сам. С его смертью мир обеднеет, и произойдет это по твоей вине.

Или можно пощадить его. Отпустить. Поверить, что он не затаит злобы, не вернется и не сожжет твой дом, чтобы отомстить за поражение. Такое случается, и намного чаще, чем поется в балладах. Легенды помнят, потому что они рассказывают о событиях редких, учат, как должно поступать. Жизнь намного более жестока, и отпущенный враг нередко приводит других врагов. Цена твоей ошибки обернется жизнями твоих родных и близких. Выбирать тебе.

Аластор взглянул в душу преступника, взвесил ее и принял решение. Он убил своего родственника, посчитав, что иначе нельзя. Он — глава клана. Не нам его судить.

Подумай, сын, — однажды тебе тоже придется решать, стоит ли давать шанс оступившемуся. Это трудный выбор.

Всю оставшуюся дорогу до дома ребенок молчал.