Дети Русколани

7.

Одно дело – благие предзнаменования высших сил, но совсем другое – сам успех. К нему ведут только долгие часы и дни напряженного труда без оглядки на “везение” и “удачу”. Поэтому вожди, собираясь на совет, оставляли праздничное воодушевление за дверями.

Кроме Володара и уже знакомых нам Богумила и Морры Линдхольм, здесь присутствовали Аптархий – царь Великой Скифии, Немир – царь венетам, Эйтаарс – посол Чудского Царства и менее значимые вожди чудских и кочевых племен – союзники и вассалы Арьяварты. Здесь же были военачальники из заслуженной знати. На карауле у дверей – изнутри и снаружи – стояли витязи-бояре в полном доспехе.

Совет начал волхв Богумил. Он гулко ударил в пол своим посохом:

-Враги топчут нашу землю. От решения, которое родится здесь, зависит судьба народа Рос, ариева корня. По благословению Богов – приступим!

Володар кратко описал ситуацию. Со слов воинов - наворопников и по рассказам беженцев, войско Хейда медленно движется на Восход, уничтожая все на своем пути. Было похоже, что повелитель вампиров, не веря в возможность покорения ариев, решил просто истребить их всех. Разграбленные селения и города методично сжигались. А по масштабам этих разрушений можно было составить представление о неисчислимом, невиданном воинстве, собранном завоевателем…

-Даже если мы сможем призвать к оружию всех здоровых мужчин и тех женщин, которые умеют обращаться с ним, Хейд просто задавит нас числом. – Так закончил свою речь царь.

-Что же, если нам суждено умереть – мы умрем с оружием в руках! – первым откликнулся Немир. Свою готовность к героической гибели хотели было засвидетельствовать и прочие присутствовавшие, но скиф Аптархий остановил их, подняв руку.

-Старики рассказывали, что во время походов далеко на Полдень им приходилось сражаться с народами, чей строй так же трудно пробить лобовой атакой, как и строй ариев. Тогда вожди скифов ложным бегством успокоили сердца врагов, а когда те выступили, чтобы преследовать их, стремительно вернулись и атаковали, не дав врагу построиться. Так скифы победили превосходящего противника.

-Ты поведал мудрую историю, конунг! – отозвалась Морра Линдхольм – Но застигнуть Хейда в расплох невозможно. Если даже его воины-люди отвлеклись или заснули, то вампиры всегда начеку!

-Значит, нужно как-то усыпить внимание и вампиров, и самого Хейда! – сказал, нервно поправляя меховую накидку, Аптархий – Мы же собрались тут не решать, как нам половчее погибнуть, а как нам победить!

Володар обернулся, и его глаза встретили цепкий, внимательный взгляд Богумила. Волхв хранил молчание, но в голове царя ариев сами собой возникли некогда сказанные слова: “Царь не должен быть добр. Царь не должен быть зол. Он должен следовать Правде.”

Царь вновь обернулся к совету:

-Я знаю, что сдесь собрались честные и благородные люди. Поэтому я предам словам свои мысли. Пусть Хейда атакует небольшой отряд, отвлекая его внимание. Пусть враги начнут бой, построившись для боя с этим отрядом! В это время мы должны скрытно приблизиться к его лагерю – и напасть с нескольких сторон, чтобы ударить в слабые места Хейдовского построения, в тылы, по крыльям. И… Боги нам в помощь! По-другому мы все равно не победим Хейда.

-Но тот, первый, отряд… Он же обречен на гибель! – сказал Эйтаарс.

Володар невесело вздохнул:

-Война – это всегда кровь, и всегда смерть. Я знаю, кто не побоится верной гибели. Вратибой, тот, который одолел быка – с ним пребывает милость самого Перуна. Он выполнит приказ. Иначе Арьяварте конец…

Возразить решился один из старых бояр:

-Замысел-то… Уж больно ненадежный. А ну как узнает Хейд проклятый про нашу хитрость?

-А болтать не будем – так и не узнает! – откликнулся кто-то по соседству. Но говоривший не сдавался:

-Ну пусть. А гоже ли от праотцовских заветов отходить в искусстве воинском? Гоже ли по лесам бегать, а не всей мощью в чистом поле на врага ударять? Распылим силы вотще – Хейд верх-то и одержит!

Володар качнул головой:

-Пришло новое время. Время многочисленных армий и долгих войн. Скорость, внезапность – это ключи победы. Засады, стремительные переходы… Я знаю, в это трудно поверить – но нам стоит благодарить Перуна за то, что ариям первым выпала честь вступить в это новое время. Быть может – как победителям…

…А в пламени очага царю на миг померещились те картины сражений, которые он видел в Кольце Огня, когда призывал Громовержца…

Все было сказано и предопределено. Там, за стенами Зала Царей, за надежными стенами кремля, в чистом поле уже раскинулся великий военный лагерь, там пели песни, жгли костры, точили оружие, любили женщин… Володар раз за разом мерял шагами зал – и ему казалось, что многие столетия минули с тех пор, как здесь последний раз побывал неуверенный в себе, одинокий юноша, странным промыслом Богов названный царем.

Что с тобою, Володар? Лучше или хуже ты стал? Людские жизни для тебя – песок, текущий сквозь пальцы, прах под копытами твоего скакуна… Тебе поют славу бояны – по заслугам ли? Кто лучше тебя может ответить на эти вопросы? А ведь ты не можешь ответить.

На твоей совести, на твоих руках – кровь соплеменников, кровь брата, кровь любимой… Тот, кто говорит, что убийство на войне – не убийство, ничего не знает о войне. И ты давишь в себе эти мысли, эту слабость, чтобы хоть внешне уподобиться тому герою без страха и упрека, каким рисует тебя молва. Ты надел маску, чтобы стать сильнее, потому что когда ты был искренним – ты был слаб. Но разве Сила – не в Правде?

Великая Держава, созданная твоими предками… Боги, почему быть Вождем – так трудно?! На тебя надеется твой народ, в тебя верят все люди, порабощенные твоим врагом – а на кого надеяться тебе? И корона Царей оборачивается свинцовой тяжестью и ртутным ядом… Ты слишком одинок. Ты один – лицом к лицу со всем, что ты так ненавидишь.

А тот разговор с Моррой Линдхольм…

-Должно быть, ты понимаешь, конунг ариев, что между нами еще не все сказано? – без лишних предисловий начала гроссдроттнинг, когда они вновь остались наедине.

Володар только покачал головой. Его с недавних пор очень раздражало, когда говорили загадками. Морра почувствовала это и продолжила:

-От нас зависит судьба Закатных Земель.

-Ты говоришь это, когда полчища Хейда приближаются к Русколани?

-Да, говорю. Потому что если нас ожидает гибель, мы ничего не изменим. А если мы победим? О будущем нужно думать уже сейчас!

-Я слушаю тебя, гроссдроттнинг.

Морра немного помолчала, собираясь с мыслями. И заговорила вновь:

-Подумай, как долго народы заката уничтожали друг друга в кровопролитных войнах, плели друг против друга интриги, становясь легкой добычей захватчиков вроде Даннера или Хейда. Туаты ненавидят теудов, варяги – норсмадр, пикты – Альбион… Но самые великие умы Заката мечтали о том, чтобы прекратить это, чтобы люди с белой кожей и голубыми глазами жили в согласии… и правили миром. Готтхард Кровавый, которого следует звать Готтхардом Великим, Светозар, конунг варягов, мой отец – объединение Заката, союз и братство его народов были их целью, во имя которой они сражались и они, если приходилось, умирали. И помни, Володар – некогда все белые люди были одним, грозным и непобедимым племенем… и называли себя ариями!

-Я знаю. Мне рассказывали об этом волхвы… Но это было в глубокой древности.

-Наше единство распалось. Но не потому ли, что еще не рожден великий вождь, способный возродить его во всей славе? Ты придешь на Закат освободителем. Но в тебе течет кровь народа Рос, и ни капли крови теуда или туата… Племена Заката увидят в тебе такого же тирана, как Хейд, если ты станешь диктовать им свою волю.

-Так чего же ты хочешь от меня?

Уголки Морриных губ поползли вверх, но она быстро стерла с лица улыбку и ответила:

-Кто лучше меня поможет тебе объединить Закат? Давай разделим земли, ныне покоренные Хейдом, между собой. И память об этой великой войне станет залогом вечного мира между нашими народами. Две ветви некогда единого народа – две державы, вечный союз которых не будет знать себе равных.

Володар задумался. В его памяти всплыли все войны прошлого, описания которых заставляли его когда-то с трепетом отрываться от свитков летописи ии думать: да было ли такое? Как часто Закатная граница становилась кровоточащей раной на теле великой державы, и без того изнемогающей в борьбе с кочевыми ордами Степей! Неужели это – время мести Закату за все преступления против братьев?

Но царь арьяварты ответил так:

-Если я и приду на Закат во главе своих воинов, я действительно приду освободителем, а не новым тираном. Там – мои и твои братья, гроссдроттнинг, и вся прежняя вражда – вина вождей. Я хочу видеть союз не двух самых удачливых полководцев, а всех белых народов, чтобы рядом со мною, тобою, царями скифов и венетов сели на совете райксы теудов, вожди туатов, правители Альбиона… Понимаешь? Вот где истинное величие! С ним не сравнится никакая власть. И никакая слава…

…Медленно, как в полусне, распахнулись створы входа в зал. Женская фигура в белом, со свечею в руке, приблизилась к Володару. Он узнал в ней Предславу, и даже на миг рассердился, что жена прервала ход его мыслей – но неприязнь тут же сгинула. Потому что эта давно знакомая, едва одетая и простоволосая женщина вдруг показалась царю необычайно красивой.

-Чего бродишь-то так? – наконец спросил Володар – А ну как заметит кто?

-Тебя хотела увидеть. – ответила Предслава, подойдя совсем близко.

-Что, не насмотрелась на меня за все годы?

-Не насмотрелась! – вдруг со всхлипом выдохнула царица – Не насмотрелась!

И не успел Володар даже подняться ей на встречу, как Предслава бросилась к нему на грудь и начала шептать на ухо:

-За что ты меня так ненавидишь? Идет война, ты готов пойти на муки, на смерть – но не желаешь найти времени, чтобы побыть со мной! Ты думаешь обо всех, кроме меня! За что мне это?!

Почувствовав на своей щеке слезы, Володар обнял жену, желая взять ее на руки и отнести в опочивальню, но замер, услышав:

-Я люблю тебя…

Эти три слова и он говорил – сначала этой женщине, волею отца ставшей его женою, затем – своей эльфийке. Володар посадил Предславу на колени, прижав к себе. От нее пахло цветами и свежим хлебом, и царь почти неосознанно начал гладить ее теплое тело сквозь тонкую ткань. Его слуха вновь достиг ее шепот:

-Ты делаешь это как всегда – без любви…

Володар поцеловал жену, как ребенка – в лоб:

-Эх, Славуня, Славуня… Сердцу-то не прикажешь, не от людей это зависит – от Богов. А может – и они не властны.

Он замолчал. Губы Предславы искали его рот, и царь ответил на ее поцелуй. “А ведь я ее люблю!” – вдруг понял Володар. А память услужливо заставляла его видеть не жену, не Зал Царей, а непролазную грязь на дорогах после дождей, надорвавшихся и павших в переходах лошадей, пылающие города, изуродованные тела сраженных воинов, тучи воронья над полями отбушевавших битв – все то, что ему довелось увидеть и остаться живым, и что ждет его впереди, в величайшей из войн, какие только гремели на земле его народа. Но над всем этим поднималось Солнце – Ярило, красно – золотой диск в чистой небесной синеве, которая смотрела на царя из глаз Предславы.

“У меня будет сын!” – мелькнуло, подобно вспышке молнии, в голове у Володара. “Сын, который не будет знать моих терзаний и сомнений, потому что я расскажу ему о своих ошибках и своем пути к Правде. Я оставлю ему в наследство великую Державу, прославленную среди иных стран и народов, равной которой нет по всем четырем концам света! В его жилах будет течь кровь ария… Я буду гордиться своим сыном…”

Ночной воздух в огромном зале был холоден. Но тепла их тел было достаточно, чтобы не чувствовать этого.

Утренний туман обнимал воинов, мешая обзору. Но и без того всадники не торопили коней – впереди их ждала смерть, и добровольно приближать ее было выше человеческих сил. На вертикально поднятых копьях поникли маленькие штандарты. Сырость заползала под брони, напоминая о вечном, могильном холоде…

Есть великая радость в том, чтобы рубиться с врагом грудь в грудь, когда над головою поют стрелы, и восторг, и гнев, и ненависть смешиваются в сердце, и воин знает – победа или смерть в его собственных руках. Но как обнажить меч, если это будет добровольным шагом к неизбежной гибели, и не важно, сколько неприятелей умрет перед этим? Как живой может избрать смерть? Ведь это были не религиозные фанатики, не сектанты, верящие в грядущее «вечное блаженство» и стремящиеся к нему, а воины, привыкшие думать о земном и настоящем.

Но в их душах была та единственная достойная витязя вера, которая происходит от слова «верность». На их землю пришли чужие, захватчики, инородцы. После всей пролитой крови, всех пожаров и разрушений, после всех минувших столетий напряженного и безмолвного противостояния двух цивилизаций с чужими было не о чем разговаривать. Их можно было только убивать. Их можно было только гнать прочь. Чтобы отомстить. Чтобы доказать, что твой народ сильнее и выше. Эта вера древнее цивилизации и древнее человека, древнее жизни на Земле и древнее самой Земли. Перед ее величием и космической грандиозностью меркнут все возвышенные ахинеи об ангелах, бренчащих в Раю на арфах, и чертях, варящих грешников в котлах. Живи, совершенствуйся и размножайся, а когда пробьет час – убей. Если не сможешь – умри. С этой заповедью человек стал человеком, а белый человек – великим. Он, древний варвар, никогда не был «мистически настроен» или «религиозен», но был так же прогматичен, находчив и разумен, как атакующая волчья стая, как преследующая добычу акула, как обороняющие самок и детей туры. Поэтому путь воина – всегда к смерти, всегда к большей опасности, чтобы когда он победит своего самого страшного врага – он смог сказать, что он совершеннее и сильнее поверженного. Или умереть – чтобы за его смерть отомстили братья. Чтобы снова увидеть мир большими, удивленными глазами своего новорожденного потомка… Чтобы другие сеяли хлеб, проникали в тайны Природы, писали стихи… Это – врожденное, изначальное, воинское.

Пусть кабинетные ученые гадают, как гордые северные племена бросались в атаку на вымуштрованные и закованные в броню полчища деспотий Юга – и побеждали! Пусть выродившиеся, измельчавшие потомки недоумевают, какая Сила стояла за дружинами Святослава, гренадерами Суворова, защитниками Брестской крепости! Тому, кто не знает, что это такое – когда «враги сожгли родную хату…», бессмысленно говорить о героизме. Впрочем, зачем героизм рабу?

Родина – это не просто земля, где живешь ты и жили твои предки, как народ – это не просто «люди вокруг». Родина – это хемосфера, мельчайшие элементы которой есть в каждом дереве и камне ее просторов, в крови каждого живого существа – и в твоей собственной. Народ же – это уже отжившие поколения, это твои современники, это те, кому еще только предстоит родиться, с которыми ты связан прочными, хоть и незримыми узами, которые нельзя разорвать – но лишь предать. За это стоит умереть! И сама Смерть в почтении склоняется перед открывающейся Вечностью…

А нынешний враг был не просто удачливым полководцем соседнего народа. Это была сила, втаптывающая в прах цивилизации, перемешивающая племена и страны, уничтожая элиту и оставляя самых подлых, трусливых, ничтожных! Предстояло сражаться и умирать за Родину – но в мировых масштабах это была война за все человечество, за все самое лучшее, что есть в нас, что еще может открыть новые горизонты – если не сгинет под кнутом рабовладельца. И пусть обреченные воины, как уже было сказано, не были ни мудрецами, ни поэтами, и не могли ясно выразить своих чувств, они думали именно так.

-Селение рядом. – негромко сказал один из воинов Вратибою, не проронившему за весь минувший путь ни одного слова.

-Я знаю. – откликнулся предводитель. – Я здесь родился.

Воин понимающе кивнул, и продолжать разговора не стал.

Отряд достиг жалкого подобия частокола, и после переклички с дозорными проехал сквозь открывшиеся ворота. Вышедший встречать их староста долго вглядывался в лицо предводителя, а затем неуверенно спросил:

-Вратибой? Вратко! Никак в большие люди вышел?

Боярин кивнул:

-Вышел, дядька Смысл. Ты моим молодцам дай коней напоить. А мне бы с матерью проститься…

-На войну, стало быть?

-На войну. Царев приказ.

Староста вздохнул:

-Сходи, простись. Пусть за старшего сына порадуется…

Слух, как всегда, летит наперед. Ладислава уже стояла у калитки и ждала сына. Казалось, что прошло совсем немного времени, но даже издали Вратибой увидел, что эта сильная и волевая женщина изменилась. И дело было не в новых морщинках у глаз и в уголках рта, и не в первых седых прядях… Просто она устала, очень устала. Витязь спрыгнул с коня и встал рядом с нею, лицом к лицу:

-Здравствуй, мама.

Ладислава улыбалась, по лицу ее текли слезы, но она не замечала этого.

-Сынок! Ты вернулся…

-Я здесь проездом, и тороплюсь. Видишь, я теперь боярин, витязь. Самому царю Володару служу!

Сын и мать замолчали. Как всегда, в минуту краткой встречи после долгой разлуки было не найти слов для разговора.

-Я рада за тебя, сынок. Брат бы тоже порадовался, да он при царском воинстве – хорошие кузнецы нынче нужны!

-Вот как… Жаль, что не свиделись под Русколанью. Может, помочь тебе чем по хозяйству, пока люди да кони отдыхают?

Но Ладислава не ответила. В глубине ее глаз Вратибой уловил разгорающиеся искры тревоги и опустил взгляд. Он догадался, что сейчас она спросит. А матери он никогда не врал…

-Ты с отрядом всадников. Ты идешь на войну?

И молчание показалось вечностью. Голос Вратибоя, бывало - перекрывавший шум битвы или бури, дрогнул:

-На смерть.

Ладислава была женщиной народа Рос и умела владеть собою. Сын и мать обняли друг друга, и долго стояли так. Чтобы хоть что-то сказать, Вратибой пояснил свои слова:

-Я должен отвлечь внимание врагов, чтобы царь Володар смог напасть на них внезапно. Когда начнется бой, я и мои воины в одиночестве встретим удар всей мощи Хейда…

И сам не зная почему, добавил:

-А ведь так я и не женился. Женщин много знал, а Единственной – не встретил.

Неожиданно Ладислава отстранила его и сказала:

-Мне больно отпускать тебя, зная, куда ты идешь. Но прощание и мои слезы не должны сделать тебя слабее. Ступай – и да хранят тебя родные Боги, сынок!

Хейду казалось, что исполнились его самые сокровенные мечты. Будто бы, повинуясь его воле, темные духи разом лишили ариев всей их былой мощи. Или народ Рос поражен моровым поветрием?

Селения, попадавшиеся на пути войска Повелителя Заката, были пусты, и конные разъезды не могли найти ни следа жителей. Впрочем, время от времени пленников все-таки удавалось захватить, и Хейд, наученный прежним опытом, уже не пытал мужчин, а просто заставлял их смотреть на мучения жен и дочерей. Но тщетно – ничего нового о положении дел в Арьяварте узнать не удавалось… Может быть, этот трусливый, ничтожный, как описывали его соглядатаи, царишка Володар бросил страну на произвол судьбы при первом известии о вторжении?

Сопротивление оказывали только крупные города, защищенные крепкими стенами кремлей, но мужество их защитников было тщетным – Хейд вполне мог позволить себе не жалеть воинов во время штурмов. Та же участь – доблестная, но бесполезная гибель – ждала и ополченцев, на свой страх и риск пытавшихся нападать на врагов в лесах. Похоже, что весь путь до Русколани будет таким же… И Хейду было как-то не по себе: он мечтал одолеть великий народ, завоевать могущественную страну – а теперь видит лишь жалкие остатки былого.

…Но что это?

Прямо перед Хейдом, едущим во главе войска, над невысокими зелеными холмами, поднималось Солнце, словно отвечая на самонадеянный вызов, который бросил ему завоеватель в самом начале похода. И оттуда же, с Восхода, радостно и гневно взревел рог – к бою!

И на холме появились всадники. На могучих конях, в остроконечных шлемах, с копьями, увенчанными маленькими алыми стягами. Хейд даже не успел сообразить, сколько их, когда рог протрубил еще раз, и предводитель появившегося отряда с силой воткнул в землю древко знамени. Порыв ветра с треском развернул ярко – красное полотнище с крутящимся в левую сторону солнечным крестом.

Значит, будет бой.

Хейд задержал коня и вынул меч, высоко поднимая его над головой, словно грозя солнцу. Обегая завоевателя, уже торопливо выстраивались в линию копьеносцы – фалангиты, наемники родов Гарца, Турша и Пелесет. Застывала на флангах конница, чтобы по первому приказу окружить и растоптать противника. Лучники заранее натягивали тетивы… Теперь Хейд видел, что ариев совсем немного по сравнению с его неисчислимой армией, и что у них нет никаких шансов. Может быть, это последние витязи, сохранившие верность царю и решившие погибнуть, но не сдаться?

Но еще Хейд хорошо знал: никакая сила не заставит вождя из рода ариев вырвать древко знамени из земли и отступить, если боевой стяг уже установлен. И чужое мужество вопреки всему мешало Хейду быть до конца уверенным в победе. Что они, черт возьми, задумали?

Вратибой хорошо видел, как стремительно ощетинивается копьями вражеское войско. Его час и час всех, кто следует за ним, пробил. Но он знал, что с трех сторон войско Хейда уже окружено. А стало быть – обречено.

Немного помедлив, Вратибой вытащил клинок и медленно поднес к губам. За его спиною уже опускался лес копий, и кони нетерпеливо рыли копытами землю, фыркали и потряхивали гривами. Он прикрыл на миг глаза, собираясь с духом – и взмахнул мечом, полуобернувшись к своим воинам и с каждым словом вознося голос:

-Витязи народа Рос! Воители ариев! УМРЕМ ЗА РУСКОЛАНЬ!

И даже мертвые, бестрепетные сердца вампиров дрогнули, когда в ответ на слова вождя прокатился торжествующий, неудержимый, как летняя гроза, клич:

-УРА!!!

Множество копыт согласно ударило оземь, и арии помчались на врага. Они выдерживали строй – линию с тремя «зубьями», которые и должны были первыми прорваться сквозь фалангитов… или захлебнуться кровью на копьях. Всадники, слившись с конями в одно целое, пытались подгадать тот миг, когда можно будет принять вражеский наконечник на щит и нанести свой удар. Навстречу им уже понаслись стрелы – но неожиданный встречный порыв ветра, словно поднятого самими ариями, помешал им поразить намеченые цели. И вновь грянул над всадниками древний боевой клич… А конница на флангах войска Хейда уже пришла в движение, обходя витязей.

Как невыносимо тяжело было смотреть на эту обреченную атаку тем воинам, что до поры таились в засадах! Когда с лязгом, криками и лошадиным ржанием отряд Вратибоя налетел на стену копий, царь Володар закрыл глаза. Бывший рядом Ярополк, едва сдерживая злые слезы, громко прошептал:

-Дозволь, царь, бой начинать! Наши же братья гибнут! Сил нету глядеть!

Царь ничего не ответил. Ариев было уже не видно за окружившими их вражескими воинами. Но ряды Хейда еще не смешались, не утратили координацию. А значит – следовало стоять и ждать.

Таранная атака страшна тем, что в ней слишком многое зависит не от самого воина, а от поведения коня и от удачи. Вратибою повезло – он попал точно на стык двух щитов, и копья прошли по сторонам от него. Он ткнул вниз мечом, стремительно повернул его и вырвал из тела врага, одновременно ударом щита сбив с ног пехотинца с другой стороны. Фалангит второй линии попытался заколоть боярина выпадом, но чье-то копье, опередив, скользнуло над щитом и вонзилось в лицевой проем каски с гребнем – насмерть.

А за линиями фалангитов Вратибоя окружили тяжелые пехотинцы Хейда. Он содрогнулся, увидев горящие ненавистью глаза вампиров, когтистые пальцы, оскаленные клыки – но рядом были другие витязи, которым следовало подавать пример. И Вратибой принялся рубить направо и налево, отбрасывая вражеское оружие щитом. Он не мог видеть, как позади столкнулись страшные челюсти двух конных лавин, как тщетно пытаются отбиться и гибнут его воины, как конники Хейда перемешиваются, окружая каждого ария со всех сторон, как вражеское войско превращается в бесформенное месиво, поглотившее их отряд… Конечно, Вратибой чувствовал, что смерть близко. Но вот блеснул его меч – и завалился навзничь пехотинец – вампир с тяжелым боевым топором. Вот еще одна ослепительная дуга – и слетел с коня узкоглазый степняк, в давке пытавшийся накинуть на него аркан. Так, должно быть, без надежды на победу, но с верой в нечто более грандиозное, чем собственная жизнь, будут сражаться в долине Вигридр Боги и герои сказаний Галогаланда, когда придет Последний День Рагнарека!

Конь Вратибоя взвился на дыбы и с силой ударил передними копытами в грудь подбежавшего меченосца. Успев окинуть взглядом поле боя, боярин все понял. Но сдаваться он не собирался. И крикнул, снося зазубреным мечом очередную голову:

-За Русколань!

Сразу две стрелы промелькнули в воздухе и, трепеща, засели в его щите. А с трех сторон поля брани разом донеслось, словно эхо, заставляя Вратибоя забыть про усталость и раны:

-ЗА РУСКОЛАНЬ!