Дети Ночи

16

«Когда один день похож на другой, люди перестают замечать то хорошее, что происходит в их жизни каждый день после восхода солнца»

Пауло Коэльо

В этот день Женька Ковалев с утра размялся на площадках «Мортал Комбат». Он не столько был нацелен на победу, сколько на разминку каждой мышцы. Если те быки, которые встретили его на подходе к дому Оксанки всё-таки задействуют дополнительные бусты, то справиться с ними будет ой как не просто.

Ковыль подошел к окну. Серое петербургское небо неторопливо текло по направлению к Финскому заливу. Мать затихла в своей комнате. По квартире навязчиво плыл запах блевотни. Женька распахнул окна, пусть лучше будет холодно, чем ощущать запах кислых огурцов и протухшего студня.

Он перебрал в памяти разговор с Кириллом Александровичем. Вроде бы ничего лишнего не сказал, но и неправды выдал мало. Да, клан у него был странный. Ну что это за клан, где соклановцы не видят лидера? Хотя примочки прикольные, ярость вливается так сильно, что перед Вротмнетотемом никто не может устоять. «Боевая ярость» – он так её про себя назвал. Так звучало грозно и вместе с тем солидно. Как будто Женька был солдатом, а боевая ярость была его примочкой, помогавшей стать всесильным и бессмертным.

Оксанка пошла на поправку, что не могло не радовать. Ковыль просидел возле неё весь вечер, временами уходя в свои мысли. Девчонка после пятого окрика посоветовала Женьке разобраться со своими делами, а потом уже приходить в гости. Иначе она себя очень неуютно чувствует, когда разговаривает с чурбаном, а тот даже не откликается.

Чурбан?

Вряд ли можно назвать чурбаном человека, который все силы прикладывает к тому, чтобы выжить…

Но девчонки такой народ… У них сейчас только поболтушки на уме, наряды и косметика, чтобы обратить на себя внимание!

— Нет, Оксанка не такая, — отрезал Женька, отвечая на подленькие мысли.

В другой комнате послышалось шевеление. Всё-таки разбудил.

— С…сынок! Ты… это… Ты с кем там? — донеслось из комнаты матери.

— Я по телефону, — проговорил Ковыль. — Друг звонил.

— А-а-а, тебе… Ой, чуть не упала. Тебе приготовить покушать? — в дверях показалась мать, Ирина Васильевна.

Одутловатое лицо, растрепанная химическая завивка, желтеющий синяк под левым глазом. Сказала, что упала на угол стола.

— Нет, мам. Всё нормально. Я скоро во Вселенную нырну, там надо на голодный желудок… — через силу улыбнулся Женька.

— А… Ну а я пока приготовлю… Ты у меня молодец. И учишься, и работаешь, а вот мать у тебя… А мать у тебя плоха-а-ая… Даже сына накормить не может, — завела любимую пластинку.

Женька нахмурился. Вот чего не хватало, так это сейчас слушать нытье о жалости к себе, о том, какой подлец его отец, о проклятом правительстве и ценах. Такие песни заводились с периодичностью раз в неделю. Женька всегда старался из избегать, но сейчас возникла знакомая злость. Такая же злость возникала на Арене Смерти, при драке со студентами, при занятии у Кирилла Александровича…

— Мам, не начинай! — рявкнул Коваль. — Во многих бедах виноваты мы сами! Если захочешь, то сможешь встать на ноги. Не отец виноват, что ты к бутылке прикладываешься. Ты сама её в рот тянешь.

— Что-о? — опешила мать.

Она явно не ожидала, что тихий и спокойный сын ответит так резко. Он всегда только молчаливо соглашался, а она, выговорившись, уходила к соседке, чтобы продолжить веселье или же отправлялась разговаривать с телевизором. Так было всегда, но сейчас что-то изменилось.

Черты лица Женьки заострились, между бровями пролегла упрямая складка. Скулы готовы прорезать бледную кожу. Как же он сейчас стал похож на отца…

— Ты… Ты чего? Я же для тебя… — пролепетала Ирина Васильевна.

— Мам, для меня сейчас будет лучше, чтобы ты вошла в свою комнату и не мешала до тех пор, пока я не закончу, — отрезал Женька.

— Ты как с матерью разговариваешь?

Голос не получилось повысить – связки уже не те. Это раньше она могла петь громко и заливисто, сейчас же получался тихий сип или же вырывался хриплый кашель. И уже истерику не закатишь, какие она делала отцу Женьки. Голос не тот…

— Мам, я с тобой нормально разговариваю. Сейчас не мешай, я тебя прошу только об одном — не ной и не мешай. Вот как только закончу схватку, так можешь ссать в уши хоть до четверга, а сейчас не лезь, — четко выговаривая каждый слог, проговорил Женька.

Он сейчас сам на себя удивлялся – откуда взялась эта злость? Она нужна против врагов на Арене, но не против матери. Всё-таки Ковыль помнил ещё то время, когда она водила его за руку, как шла рядом, светлая, веселая, довольная жизнью. Женька глубоко вдохнул, чтобы медленно выпустить воздух и успокоиться.

Не получилось выпустить воздух, как планировалось – мать затравленным зверем оглянулась по сторонам и кинулась к ножницам, лежащим на столе. Женька проследил за её взглядом и успел перехватить руку, которая метнулась к висящим на крестовине жгутам для Вселенной.

— Ты… ты… пусти… Я всё равно эту хрень порежу… ты так на мать… ПУСТИ!!! — прорвался звонкий крик.

Женька сначала опешил, а потом его охватила знакомая ярость, в глазах потемнело, и рука сама кинулась вперед. Раздался звонкий шлепок, и голова матери мотнулась в сторону. Она не смогла удержаться на ногах и опрокинулась навзничь. Как только стук падения достиг ушей Ковыля, тут же темнота спала.

Он удивленно взглянул на мать. На щеке алела пятерня. Полы халата распахнулись. Перед глазами Женьки показались застиранные трусы, на правой половине виднелась дыра. Он тут же перевел глаза на стену, на плакат группы «Алиса».

Мать приподнялась на локте, взглянула на Женьку расширившимися глазами.

— Прости, мама, но ты истерила, — холодно сказал Ковыль.

— Ты… на мать? Ты вылитый отец! — презрительно бросила Ирина Васильевна и, с трудом поднявшись, ушла в свою комнату.

Женька сначала хотел броситься за ней, хотел извиниться и рассказать, что это вовсе не он, что это боевая ярость и…

И он остался стоять в своей комнате и пялиться на плакат группы «Алиса». Константин Кинчев сурово смотрел в ответ, словно осуждал действия Ковыля. Женька поиграл желваками, вдохнул и выдохнул. Он подошел к окну и посмотрел вниз. А что, если…

Нет, это всё глупость. Кому от этого станет легче? Можно же просто извиниться.

— Мам, открой, — постучал Женька в запертую дверь. — Ма-а-ам…

— Я не хочу с тобой разговаривать. Ты… поговорим завтра. Сегодня я не могу… — донесся тихий голос Ирины Васильевны.

— Мам, прости меня. Я был неправ. Вот сам не знаю, что накатило. Может, проблемы с учебой, может… Мам, извини, а? Мам…

— Женя. Поговорим. Завтра.

Женька постоял ещё немного у двери, поскребся, изображая кошку, как делал это раньше, в детстве. Раньше это помогало, когда мать делала вид, что обижалась. Мама выходила из комнаты и подхватывала на руки детсадовца Женьку. Он верещал, она смеялась, они мирились и шли пить чай.

Сейчас она не вышла…

Женька постоял ещё немного под дверью, ощущая себя самым последним гадом на Земле. Он отходил от комнаты матери с тяжелым сердцем.

В этот раз «боевая ярость» сыграла не в ту сторону. Он посмотрел на плакат «Алисы» на стене и потом рванул его за край. Раздался хруст рвущейся бумаги. Скотч на краях удержал обрывок и на Женьку продолжили смотреть глаза Кинчева. Второй рывок отправил кусок плаката к первому. И даже из комка смятой бумаги мерещился укоризненный взгляд.

Подошло время битвы. Ничего не хотелось, но зрителей это не волновало. Если назвался чемпионом, то полезай на Арену Смерти. Карабины защелкнулись на поясе, шлем привычно закрепился на голове. Ковыль продолжал сжимать зубы до того момента, как появилась надпись:

Погружение прошло удовлетворительно

Симуляция начнется через 3… 2… 1…

Миг темноты и перед глазами вспыхнула яркими красками Вселенная «L.i.L». Орк понесся по уже знакомому маршруту. Мелькали планеты, мелькали миры. Вротмнетотем несся туда, где его ждал очередной бой.

Лететь было недалеко – место, где зрелищно убивают друг друга персонажи компьютерного мира вряд ли какой маркетолог запихнет далеко. Людям издавна были интересны бои насмерть. А тут хоть и симуляция смерти, но всё равно эпично брызжет кровь и красиво умирают персонажи. Люди получают свою долю адреналина.

Арена как всегда переполнена. Ещё бы, на сегодня по всем форумам прошло известие, что неизвестная темная лошадка наконец-то положит на лопатки непобедимого чемпиона.

И сегодня не будет Оксанки… Сегодня ей не разрешили воспользоваться Погружением. Правда, она обещала, что будет смотреть трансляцию через ноутбук, поэтому пусть Вротмнетотем не беспокоится – она также будет находиться на трибунах.

Из-за закрытой решетки орк осмотрел зрителей. Персонажи разных игр собрались на каменных ступенях и приготовились вкушать зрелище. Десяток боев уже разжег кровь зрителей, но они все ждали самого главного боя.

«Сдохни, Вротмнетотем!», «Оркам не место на Арене Смерти!», «Умри, орочья тварь!», «Вротмнетотем, мы с тобой!», «Бей, чемпион!»

Различные плакаты веяли над зрителями. В основном они желали чемпиону только смерти. Вротмнетотем прямо-таки чувствовал кожей, как эта масса ненавидит скрытного чемпиона, который не выкладывает свои фоточки в Инстаграмме, не ведет канала в Ютубе, не светится на светских мероприятиях – просто выходит, побеждает и исчезает. Он был для них «Мистером Х» и предпочитал таким оставаться, чтобы не затрахивали интервью и прочими «прелестями» светской жизни.

— Сегодня ожидается трудный бой, — спросил распорядитель, крепко сбитый гном Тундырь. — Ты готов?

— Да с чего вы все взяли, что бой будет трудным? Кто вообще против меня выходит-то? — зевнул Вротмнетотем.

— Какой-то минотавр. Говорят, что он не прокачивал ничего, кроме силы и боевых навыков. И месяцами не вылезал из Вселенной. В общем, псих ещё тот, — ответил Тундырь.

— Посмотрим в конце, кто из нас псих, — проворчал Вротмнетотем.

— Ну ты это… На всякий случай будь осторожен. Это какой-то вообще темный чувак. О нем ничего не известно, но вот по показателям он здоров, как бык. Кстати, он ещё и носит аватарку минотавра.

Вротмнетотем поджал губы. После стычки со студентами он знает, кто выйдет против него.

— И он будет сражаться честно?

— Да, у нас по-другому нельзя, — лучезарно улыбнулся распорядитель.

Орку захотелось врезать по этой лживой морде. Честно… Прошлый бой ни фига не был честным, а недавно ему прямым текстом сказали, что против Вротмнетотема выйдет читер. И это будет честно?

— Я надеюсь только на тебя, Тундырь. Ты меня никогда подводил и я больше чем уверен, что никогда не подведешь, — орк положил руку на плечо гнома так, что того едва не согнуло в три погибели.

— Конечно же не подведу, — выдавил гном. — Не сомневайся, Вротмнетотем!

Решетчатые ворота поднялись. Орк убрал руку с плеча гнома и вышел на Арену. Каменная прохлада осталась позади, тут царил зной и ненависть. Зрители взорвались криками, когда орк только сделал первый шаг на желтый песок. Следом полетели банки, бутылки, ножи и камни.

Эти мелкие атрибуты можно было купить за небольшие, но реальные деньги и потом швырнуть в того бойца, какого больше всего не нравился. Они достигали цели, но не причиняли никакого вреда, растворившись в воздухе за секунду до прикосновения. Игроки должны были делать вид, что им больно, что им неприятно. Это было одним из пунктов контракта Арены Смерти.

Вротмнетотем смог вычеркнуть этот пункт из контракта, когда его пригласили на десятую битву. Теперь он шел, не прикрываясь и не обращая никакого внимания на падающие сверху предметы. Он был сам по себе. Он не прогибался ни перед кем.

И за это его ненавидели.

Ненавидели страстно, желали смерти, но в то же время приходили именно на его бои, чтобы дождаться того момента, как непобедимый чемпион рухнет. Рано или поздно это должно было случиться. Вротмнетотем хотел, чтобы это случилось как можно позже.

Над желтым песком и трибунами поплыл голос Тундыря:

— Зрители Арены Смерти! Настал тот миг, которого мы так долго ждали. Нашему чемпиону брошен вызов. Орк Вротмнетотем будет сражаться против минотавра… Против минотавра… Кроша? — замешкался голос распорядителя. — Да! Против минотавра Кроша. Это непревзойденный боец, он превосходно показал себя на предварительных боях и не потерпел ни одного поражения.

Пока голос звучал над Ареной Смерти, Вротмнетотем скользил презрительным взглядом по трибунам. Он не ожидал увидеть Оксанку-Банши198, но это уже стало традицией.

Орк вздрогнул, когда увидел на одной из трибун сидящего игрока с ником Экзекутор. Он присмотрелся и увидел, что рядом сидела невысокая дворфка Тургрита.

Тургрита? Что-то знакомое, что-то из далеких уголков сознания. Но вот Экзекутор? Это физрук. Что он тут делает? Вряд ли пришел полюбоваться на бой орка и минотавра…

Дальше мысли об Экзекуторе отошли в сторону, так как раздался скрежет поднимаемых ворот и на Арену неторопливо вышел здоровенный минотавр с ником Крош. Вот такой ник вообще никак не вязался с огромными мышцами, мускулистым тросом и мордой в шрамах.

«Это не Крош, это Грох какой-то!» — мелькнуло в голове орка.

500 очков здоровья против 500 очков здоровья. Хоть это было наравне. Вот только какие удары у этого быкочеловека?

Минотавр вскинул лапищи к небу, и толпа радостно приветствовала его. Громкий рев из бычьего горла легко перекрыл ор зрителей. Персонажи онемели от удивления, а потом взревели ещё сильнее. На стальной окантовке рогов сверкнул солнечный зайчик.

Крош завел ручищу за спину и вытащил моргенштерн. Огромная булава на круглом навершие заканчивалась добрым десятком острых клыков. А когда минотавр нажал на потайную кнопку, то клыки вылетели вперед на добрых десять сантиметров, превратив моргенштерн в подобие нереально здорового одуванчика.

Минотавр подмигнул орку. Вротмнетотем проигнорировал.

— Да начнется бой и будет он красивым! — пронесся голос распорядителя.

Минотавр не кинулся вперед, как было с предыдущими бойцами. Он пошел неспешной походкой. Сильный, мощный, уверенный в себе.

Вротмнетотем перекинул секиру из одной ладони в другую. Он даже не двинулся по направлению к Крошу – ему надо, пусть он и идет.

Минотавр был уже на расстоянии пяти метров, когда орк оскалился желтыми клыками и сделал шаг навстречу.

Взмах!

Взмах!

Острие секиры вонзилось между торчащими клыками моргеншерна. Минотавр повернул «утреннюю звезду» и орк едва не лишился оружия, удержав его кончиками пальцев.

— Сдавайся, чемпион, — глухо прорычал минотавр. — Иначе…

— Да пошел ты, — рыкнул в ответ орк.

В следующий миг орк присел и крутанулся вокруг себя. Секира очертила блестящий полукруг и замерла, наткнувшись на навершие моргенштерна. Минотавр ударил в ответ.

Вротмнетотема отнесло на десяток метров. Он вскочил на ноги и потер грудь – копыто у минотавра было словно сделано из металлической болванки.

– 93

Наложен дебаф «Ослепление»

Хреново-хреново-хреново…

Зрители взревели оглушающим ревом.

Чего они так орут?

Орк ударил секирой по направлению минотавра. Попал? Секира рассекла воздух и воткнулась в песок.

Тут же вырвать и ударить снова. Попал?

Снова воздух свистнул под лезвием, а потом глухо скрежетнул песок.

Где же этот бычара? Сколько прошло времени? Почему дебаф не спадает? Почему эти уроды так орут?

Все эти мысли проносились в голове Вротмнетотема в то время, пока он махал вокруг себя секирой, как бешенная мельница.

Дебаф прошел, словно с глаз сорвали повязку. Орк огляделся. Минотавр стоял на прежнем месте. Он ждал.

Вротмнетотем шмыгнул носом и бросился вперед. Один раз – случайность. Второй раз отлететь от удара кулака – уже настораживает.

– 56

Наложен дебаф «Замедление»

Орк медленно, безобразно медленно поднялся и встал в боевую позицию. Минотавр не нападал. Он всего лишь склонил голову влево, потом вправо, как будто разминал шею.

— Убей его!

— Мочи орка!

— Завали Вротмнетотема!

До ушей орка долетали крики толпы. Ни одного крика в поддержку. Ни одного. А ведь Оксанка сейчас смотрела…

Время ускорило свой бег. Орк бросился вперед. Секира вжикнула над песком, под взлетевшим минотавром. В пасть Вротмнетотема воткнулось копыто.

– 102

Наложен дебаф «Ослепление»

Больше половины жизни ушло…

Снова никого под секирой. Орк взревел, когда зрение вернулось.

Минотавр стоял на прежнем месте. Его индикатор здоровья был на прежнем уровне.

— Сволочь, — прошипел Вротмнетотем.

— Сдавайся, — хмыкнул Крош.

Орк поднял секиру над головой и кинулся к врагу. Три удара. Минотавр почти танцевальными движениями увернулся. Поймал четвертый удар и снова Вротмнетотем отлетел прочь.

– 54

Наложен дебаф «Замедление»

Черт побери! Вот так вот просто!

Да это же не битва, это избиение младенца. И младенцем был Вротмнетотем. Такого унижения орк не помнил. И минотавр снова не нападал…

Боевая ярость!

Наконец-то боевая ярость проснулась и начала заливать руки и ноги орка знакомой чернотой. Мощь и сила наполняли тело. И вместе с тем меркло зрение.

Вротмнетотем поймал заинтересованный взгляд минотавра. Тот смотрел на орка с тем же интересом, с каким ученый разглядывает новую бациллу под микроскопом.

— А вот сейчас будет интереснее, — прорычал минотавр.

Интереснее? Сейчас будет очень интересно!

Перед глазами всё померкло, как от дебафа «Ослепление». Тело орка взорвалось невероятной энергией и на следующие десять секунд игрок Женька Ковалев словно выпал из Вселенной.

Тишина и темнота. Словно он провалился глубоко под землю, куда не доносилось ни одного звука. Тьма. Клубящаяся тьма…

Его зашвырнуло обратно с той же скоростью, с какой и вышвырнуло. Орк Вротмнетотем как раз выполнял один из коронных ударов – прыжок с поднятой секирой и рассечение черепа противника напополам. Секира попала как раз между обитых металлом рогов.

— Он победил! Он снова победил!!! — взвыл удивленный голос Тундыря. — Орк Вротмнетотем снова стал победителем Арены Смерти. Приветствуйте же нашего непобедимого чемпиона.

Орк выдернул секиру из рассечённого черепа минотавра. На миг показалось, что на морде убитого врага промелькнула злорадная ухмылка. Но только на миг. В следующую секунду она превратилась в прежнюю, озадаченную морду.

Орк поплелся к выходу. Сегодня он почему-то чувствовал себя выжатым, как лимон. Его едва не победили, причем так легко. Что это за игрок был?

Снова с трибун полетели камни, бутылки, прочий мусор. Орк шел, таща за собой секиру и ни на что не обращал внимания. Он даже не видел, какими круглыми от страха глазами за ним следила невысокая дворфка Тургрита.

Не видел улыбки Экзекутора…