Дети Линзы

ПРОЛОГ

Тема: Окончание Босконской войны.

Автор: Кристофер К. Киннисон, Л-3, Кловия.

Привет тебе, разум третьего уровня, к которому судьбой был послан этот неуничтожимый контейнер и который смог вскрыть его и прочесть запись, а также лучшие пожелания твоим товарищам.

По причинам, которые станут очевидными, доклад будет иметь значение не в какое-то конкретное время, а в течение очень долгого срока; мое нынешнее предвидение развития Космического Целого не распространяется до того момента, когда его прочтение станет необходимым. Поэтому желательно сделать краткий обзор самых существенных фактов ранних стадий кульминационного конфликта Цивилизации: эти сведения, ныне широко известные, в далеком будущем, вероятно, сохранятся только в памяти моих потомков.

В ранней Цивилизации защита закона отставала от преступной экспансии, потому что полиция была ограничена в своих действиях, а преступники — нет. Каждое технологическое достижение усугубляло ситуацию, и когда Бергенхольм настолько усовершенствовал грубый безынерционный привод Родебуша и Кливленда, что стала реальностью межгалактическая торговля, преступность начала угрожать самому существованию Цивилизации.

Конечно, тогда никто не подозревал, что кто-то организует и координирует совершаемые преступления или извлекает из них пользу. Прошли столетия, прежде чем мой отец, Кимболл Киннисон с Теллуса, ныне — Галактический Координатор, доказал, что за всей вредоносной деятельностью в Первой галактике фактически стояла Боскония — автократическая, диктаторская культура, диаметрально противоположная всем идеалам Цивилизации. Однако даже он никогда не подозревал о существовании многовекового конфликта между эрайзианами и эддорианами и о фундаментальном смысле существования Галактического Патруля.

Вирджил Сэммс, в то время шеф Службы Трипланетной Лиги почувствовал общую ситуацию и предвидел неизбежное. Он понял, что пока у его организации нет надежного идентифицирующего символа, который нельзя подделать, работа полиции останется неэффективной. Теллурианская наука не могла сделать ничего лучшего, чем золотые метеоры Службы, а они били недостаточно хороши.

Благодаря доктору Нильсу Бергенхольму — активированной эрайзианами форме человеческой плоти — Вирджил Сэммс стал Первым линзменом — Носителем эрайзианской Линзы, и при своей жизни он начал жесткий отбор достойных носить ее. Патруль рос и развивался на протяжении столетий. Широко известно, что Линза — совершенное средство телепатической связи и что она горит определенным цветом только в том случае, когда ее носит индивидуум, на личность которого она настроена, и убивает другое существо, надевшее ее. Любой Носитель Линзы, какой бы расы и формы он ни был, считался воплощением Цивилизации.

Кимболл Киннисон был первым линзменом, понявшим, что Линза — нечто большее, чем идентификатор и средство связи. Таким образом, он стал первым из Носителей Линзы, попавшим на Эрайзию и прошедшим обучение на линзмена второго уровня — что мог выдержать только исключительный разум.

С помощью линзменов Ворсела с Велантии и Тригонси с Ригеля IV — первый был крылатой рептилией, второй — четвероногим бочкообразным существом с чувством восприятия вместо зрения — Кимболл Киннисон выследил и исследовал военную организацию босконцев в Первой галактике. Он помог спланировать атаку на Главную Базу, штаб-квартиру Гельмута. Отравив воздух Главной Базы тионитом — смертельным наркотиком со странной планеты Тренко, Киннисон предоставил Великой Армаде Цивилизации под командованием адмирала Хейнеса возможность уничтожить эту базу. Он лично убил Гельмута в рукопашной схватке.

Киннисон содействовал почти полному уничтожению правителей Дельгона — садистских, питающихся живыми существами рептилий, которые впервые применили против человечества гиперпространственную трубу. Несколько раз он был ранен, во время очередного лечения познакомился с Главным хирургом Лейси и старшей медицинской сестрой Клариссой Мак-Дугалл, которая стала широко известным «Рыжим» линзменом, а через несколько лет — моей матерью.

Однако, невзирая на военное поражение, организация босконцев фактически осталась невредимой, и дальнейшие поиски Киннисона привели его в туманность Лундмарка, которую с тех пор стали называть Второй галактикой. Атакованная босконцами планета Медон была спасена от врага и перемещена в Первую галактику. На Медоне были сделаны два заметных вклада в «Цивилизацию. Во-первых, изобретены электрические изоляторы, проводники и выключатели, с помощью которых можно создавать такие ток и напряжения, о которых раньше нельзя было и мечтать. Во-вторых, Филлипе, позенианский хирург, завершил там свои исследования и разработал способ регенерации утраченных органов или конечностей у людей.

Киннисон, решив, что быстрее и проще всего к босконцам его приведет наркосиндикат, стал Диким Биллем Вильямсом — метеорным старателем, пьяницей, наркоманом, космическим забиякой. Под чужим именем он шаг за шагом проследил путь цвильникое наверх, до планеты Джарневон во Второй галактике. На Джарневоне жили эйчи — чудовища с холодной кровью, более разумные и беспощадные, чем даже правители Дельгона.

Вместе с Ворселом, тоже линзменом второго уровня, он отправился исследовать Джарневон. Киннисон был схвачен, подвергнут пыткам, лишен конечностей, но Ворсел привез его на Теллус, и его разум и знания — невероятно важные знания о том, что Джарневоном управляет Совет девяти эйчей — так называемая Боскония — остались невредимыми.

Киннисона лечили по методу Филлипса, и Кларисса Мак-Дугалл снова выхаживала его. Они полюбили друг друга, но не могли пожениться до тех пор, пока не была выполнена миссия Серого линзмена и Цивилизация не одержала победу над Босконией.

Галактический Патруль собрал Великую Армаду — флот, состоящий из миллионов единиц, во главе с Z9M9Z, и повел его в наступление. Главная База Босконии в Первой галактике была уничтожена бомбой антивещества. Джарневон был раздавлен двумя столкнувшимися планетами, установленными в начальное положение безынерционным способом. Великая Армада вернулась с победой.

Однако Боскония нанесла ответный удар, послав против Теллуса огромный флот не по нормальному пространству, а по гиперпространственной трубе, но теллурианцы не были застигнуты врасплох. Для защиты они выставили детекторы и разведывательные корабли. Ученые Галактического Патруля несколько месяцев упорно трудились над устройством, которое концентрировало энергию солнца в один сверхмощный луч. Когда в бой было введено это оружие, усилившее и без того огромную мощь Великой Армады, пришельцы потер-пели сокрушительное поражение.

Киннисон снова принялся за поиски Всевысочайшего Босконца — некоего правителя, стоящего даже выше Босконского совета. Взяв свой личный супердредноут «Неустрашимый», на кото-ром находился его недетектируемый нежелезный скоростной спидстер, он вышел на след цвильников и последовал по нему в район неисследованного и до того не известного спирального рукава Первой галактики. След привел его к планете Лирейн II и ее гуманоидному матриархату во главе с королевой Элен.

На Лирейне II Киннисон встретил Иллону Поттер, бывшую альдебаранскую танцовщицу, которая, предав своих босконских хозяев, рассказала ему все, что знала о босконской планете Лонабар, на которой она провела большую часть своей жизни. Лонабар был неизвестен Патрулю. Иллона ничего не знала о его координатах. Однако у нее были уникальные драгоценные камни Лонабара, совершенно неизвестные Цивилизации.

Надрек с Палейна VII — линзмен второго уровня с холодной кровью, помог в поисках Лонабара, а Киннисон начал расследовать действия босконцев в матриархате.

Лирейнианки были фантастически враждебны, ненавидели всех мужчин и особенно презрительно относились к чужестранцам. Тогда Киннисон по совету эрайзианского Ментора сделал Клариссу Мак-Дугалл вольным линзменом и поручил ей работу на Лирейне II.

Надрек нашел Лонабар и нанес его на карту. Чтобы не вызывать никаких подозрений, Киннисон стал ювелиром Картиффом — вором и мошенником, фарцовщиком и убийцей — важным босконцем Картиффом. Он бросил вызов Менъо Елико — диктатору Лонабара — и сверг его. Прежде чем убить Блике, Киннисон забрал из его разума все знания.

«Рыжий» линзмен, как называла себя Кларисса, добыла сведения, на основании которых был сделан вывод о том, что на Лирейне II существует пещера правителей. Она была уничтожена в ходе рейда, но Патруль узнал, что на Лирейне VIII располагается сильно укрепленная база самих эйчей.

Надрек, мастер психологии, незаметно побывал на этой базе и узнал, что эйчи получают приказы из Фраллийской звездной системы во Второй галактике и что выше холоднокровного Кандрона с Онло стоит только гуманоид Алкон, тиран Фралиса II (Фралла).

Киннисон отправился на Фралл, Надрек — на Онло. Их действия прикрывались вторжением Патруля во Вторую галактику, в ходе которого флот Босконии потерпел поражение и была захвачена и укреплена планета Кловия.

Под именем Трески Ганнела Киннисон пробирался к верхушке военной организации Алкона. Он был пойман в гиперпространственную трубу, выброшен в одно из бесконечных сосуществующих параллельных трехмерных пространств, составляющие Космическое Целое, и спасен Ментором, действующим через мозг сэра Остина Кардинга, теллурианского математика.

Вернувшись на Фралл, Киннисон совершил революцию, в ходе которой убил Алкона и занял его место тирана Фралла. Затем он обнаружил, что его первый министр Фосстен, который скрывал свой настоящий облик с помощью гипнотической зоны, не являлся советником Алкона — он отдавал приказы. Они не были готовы к открытому столкновению, хотя каждый верил в свою победу в случае конфликта, и оба начали готовиться к борьбе.

Два босконских лидера сообща замыслили и осуществили нападение на Кловию, но как раз перед сражением их враждебность перешла в открытую борьбу за власть. После напряженной схватки разумов, во время которой вся команда флагмана погибла, оставив босконский флот на милость Патруля, Киннисон победил. Конечно, он не знал тогда и не узнал никогда позже, что Фосстен в действительности был Гарлейном с Эддора и что победил его не он, а эрайзианский Ментор. Киннисон думал, а Ментор поддерживал его уверенность в том, что Фосстен был эрайзианином, в молодости сошедшим с ума, и что именно он убил его. Чисто формально здесь надо подчеркнуть, что ничто из данной информации никогда не должно стать доступно ни одному разуму ниже третьего уровня, поскольку любому, способному получить и прочесть этот доклад, очевидно, что такое разоблачение приведет к развитию комплекса неполноценности, который неизбежно уничтожит и Патруль, и Цивилизацию.

Когда Фосстен погиб, а Киннисон стал тираном Фралла, Галактический Патруль без особого труда одержал победу. Надрек свел онлонианские гарнизоны с ума, и они погибли, сражаясь друг с другом, что сделало мощное вооружение Онло совершенно бесполезным.

Решив, что Босконская война закончилась, — эту мысль внушил ему Ментор, — Киннисон женился на Клариссе, основал свою штаб-квартиру на Кловии и вступил в должность Галактического Координатора.

Кимболл Киннисон ни в каком смысле не был мутантом, а предпоследним продуктом невероятно длительного контролируемого отбора. Кларисса Мак-Дугалл тоже. Каким образом эрайзианская наука сделала их такими, как они есть, я пока еще не знаю, но могу вычислить. Сейчас это не имеет значения. Адмирал Хейнес и Главный хирург Лейси думали, что они познакомили их и содействовали сближению. Пусть так считают, хотя они были только исполнителями чужой воли. Что бы там ни было, но именно их гены, уникальным образом дополнявшие друг друга, были необходимы для первого и в настоящее время единственного линзмена третьего уровня.

Я был рожден на Кловии, а соответственно через три и четыре стандартных галактических года появились на свет четыре моих сестры — две пары идентичных близнецов. У меня почти не было детства. Естественно, имея родителей — линзменов второго уровня — и привыкнув с детства к широкому общению с такими существами, как Ворсел с Велантии, Тригонси с Ригеля IV и Надрек с Палейна VII, мы не ходили в школу и многим отличались от других детей нашего возраста. Но прежде чем понять, что необычного в ребенке, который, едва умея ходить, вычисляет сильно возмущенные орбиты астероидов в качестве «занимательной арифметики», я уже знал, что нам надо скрывать свои странности.

Мне приходилось много путешествовать — иногда с отцом и матерью, иногда без них. По меньшей мере один раз в год я отправлялся на Эрайзию для обучения. Последние два года обучения на линзмена провел, чисто по этическим причинам, в Вентворт Холле, а не в Кловийской академии, так как на Теллусе имя «Киннисон» ничего не говорит, а на Кловии факт, что Кит Киннисон — сын координатора, скрыть невозможно.

Я закончил полный курс обучения. Настоящая запись начинается с формального присвоения мне звания линзмена, причем я старался записывать материал как можно более безлично, понимая, что мои сестры и я всего лишь выполняли работу, для которой специально созданы и обучены; в точности так усе как и вы, читая это, делаете то, для чего вы выращены и обучены.

С уважением. Кристофер К. Киннисон, Л-3, Кловия.

Глава 1 КИМ И КИТ — СЕРЫЕ ЛИНЗМЕНЫ

Галактический Координатор Кимболл Киннисон допил вторую чашку теллурианского кофе, поднялся из-за стола и задумчиво зашагал по комнате. Двадцать с лишним лет почти не изменили его. Он весил столько же или на несколько килограммов меньше, хотя небольшая часть массы как бы опустилась с могучей груди и плеч. Волосы были по-прежнему каштановыми, строгое лицо — почти без морщин. Весь его облик свидетельствовал о расцвете зрелости.

— С каких пор ты, Ким, думаешь, что можешь заблокировать свои мозг от меня? — послала ему тихую мысль Кларисса Киннисон. Годы изменили «Рыжего» линзмена не больше, чем Серого. Если раньше она была очаровательным созданием, то теперь стала ослепительно прекрасной. — Ты знаешь, комната экранирована даже от девочек.

— Извини, Крис, я не хотел этого.

— Знаю, — она улыбнулась. — Экранирование произошло автоматически, но ты поддерживаешь блокировку уже две недели и только иногда заставляешь себя убирать ее. Значит, тебя что-то тревожит.

— Может быть, тебе покажется невероятным, но я все это время думал.

— Понятно. Давай думать вместе, Ким.

— Ладно. Сама напросилась. Повсюду творятся странные вещи, просто необъяснимые… никаких видимых причин.

— Например?

— Почти любая скрытая чертовщина — недовольства, психозы, массовые истерии, галлюцинации, которые приводят к расходящимся по всей Цивилизации волнам революций и восстаний, не имеющих ни веских причин, ни оправданий.

— Но, Ким! Неужели это так? Я не слышала ни о чем подобном!

— И никто не слышал. В каждой солнечной системе думают, что такая ситуация сложилась только у них, но я — как Галактический Координатор, конечно, могу видеть всю картину гораздо раньше других. Мы попытались подавить все в зародыше, но… — он пожал плечами и криво усмехнулся.

— И что же? — продолжила Кларисса.

— Ничего не вышло. Мы послали линзменов для расследования, но никто из них не добрался до источника неприятностей. Тогда я попросил наших линзменов второго уровня — Ворсела, Надрека и Тригонси — бросить свои дела и вплотную заняться поисками причин происходящего. Они работают до сих пор, ключей и путей для разгадок в изобилии, но пока не получено никаких сколько-нибудь ценных результатов.

— Что? Ты хочешь сказать, что они не в состоянии решить проблему?

— Они пока еще не решили ее, — поправил Киннисон рассеянно. — И это меня зверски беспокоит.

— И тебе, — сделала вывод Кларисса, — не терпится присоединиться к ним. Лучше сначала обсуди известные данные со мной, чтобы внести поправки.

— Как ты увидишь, были причины не поступать так. Но сейчас я зашел в тупик. Нам надо вернуться в то время, когда мы еще не были женаты. Во-первых, я процитирую сказанное мне Ментором: «Только ваши потомки будут готовы совершить то, к чему вы сейчас пробираетесь на ощупь. Во-вторых, ты всегда была единственной, кто мог читать мои мысли без Линзы. В-третьих, когда мы спросили, каково его мнение о нашем романе, он ответил, что свадьба совершенно необходима. Тогда эта фраза слегка обеспокоила тебя, но я объяснил, что она находится в соответствии с его визуализацией Космического Целого. В-четвертых, принцип Космического Патруля — посылать на задание только того человека, который наилучшим образом подходит для него. Если же он не справится с заданием, то послать первого выпускника из текущего класса линзменов. В-пятых, линзмен должен использовать всех и все подходящее, не думая, кто и что это. Помнишь, я даже тебя привлек к работе на Лирейне и в других случаях. В-шестых, сэр Остин Кардинг до самой смерти был уверен, что нас из гиперпространственной трубы и из нашей Вселенной выбросили умышленно.

— Продолжай. Во всем сказанном тобой я пока не вижу особой связи.

— Увидишь, как только сопоставишь шесть пунктов с нашими нынешними затруднениями. Кит кончает обучение через месяц, и во всей Цивилизации он будет занимать первое место.

— Конечно. Но в конце концов Кит — линзмен. Ему должно быть дано задание — почему бы не такое?

— Ты не представляешь, что за задание. Я несколько недель умножаю два на два и не получаю другого ответа, кроме как четыре. И если дважды два — четыре, то Киту придется заняться Босконией — настоящей Босконией, до которой я никогда не добирался и, вероятно, никогда не доберусь.

— О нет, Ким, нет! — она чуть не кричала. — Только не Кит — он же еще ребенок!

Киннисон молча ждал. Кларисса поднялась, подошла к нему, и он нежно обнял жену.

— Ноша линзмена, Крис, — тихо проговорил Кимболл.

— Конечно, — ответила она так же тихо. — После всех прошедших лет это такой шок, но… пусть будет так, если надо. И мы ведь сможем помочь ему, Ким?

— Конечно, — рука Киннисона напряглась. — Когда он окажется в космосе, я вернусь к работе. Как и Надрек с Ворселом и Тригонси. Как и ты, если для тебя появится работа. И когда мы будем прикрывать его, а Кит начнет действовать… — он не досказал свою мысль.

— Все верно, — выдохнула Кларисса. — Но я знаю, что ты не захочешь впутывать меня, разве что будет абсолютно необходимо… но бросить тебя и Кита… Ким, почему мы линзмены? — сокрушенно спросила она. — Почему мы не можем быть нормальными людьми? Ты часто так говорил мне, когда я еще не знала, что такое Линза на самом деле…

— Надо же кому-то быть первой скрипкой в оркестре, — попытался пошутить Киннисон. — Все не могут играть на тромбоне.

— Наверное, так, — мрачные раздумья «Рыжего» линзмена затаились в глубине. — Ладно, сегодня мы в любом случае отправляемся на Теллус, чтобы увидеть завершение учебы Кита. В дальней комнате четыре высокие стройные девушки с золотистыми волосами переглянулись и заговорили. Мать ошибалась, полагая, что столовая экранирована от их умов. От них ничто нельзя заблокировать; они были способны направить мысли выше, ниже или, при достаточном усилии, через любой мысленный экран, известный теллурианской науке. Ничто из того, что их интересовало, не могло быть скрыто от них, а интерес вызывало практически все.

— Кей, у нас есть работа! — Кэтрин, которая была на несколько минут старше Карен, подчеркнуто не обращалась к младшим близнецам, Камилло и Констанс, — Кам и Кон, как их называли.

— Наконец-то! — воскликнула Карен. — А то я все не понимала, для чего мы рождены такими — у нас мозги на девять десятых запрятаны так глубоко, что никто, кроме Кита, даже не знает о них, и настолько заблокированы, что мы даже друг друга не впустим в них без осознанного усилия. А теперь мы далеко пойдем, Кэт, и сделаем что-нибудь стоящее!

— Что ты имеешь в виду, говоря, что вы далеко пойдете? — спросила с негодованием Кон. — Ты думаешь, что можешь хоть на секунду установить экран, достаточный для лишения нас всего удовольствия?

— Конечно, — сказала Кэт спокойно. — Вы еще слишком маленькие.

— Мы будем рассказывать вам о том, что делаем, — великодушно согласилась Кей. — А вы можете подбрасывать нам идеи.

— Идеи — фи! — усмехнулась Кон. — Любая приличная идея в твоей башке не поместится. У вас нет никакого плана, кроме…

— Тихо! Замолчите! — рассердилась Кэт. — Сейчас слишком рано, чтобы у нас появились хоть какие-то ценные мысли. Нам надо все обдумать, и только на борту «Неустрашимого», на пути к Теллусу, мы посовещаемся и решим, что делать.

Сестры покинули Кловию к вечеру. Личный супердредноут Киннисона «Неустрашимый» — четвертый корабль, носящий это имя, — стремительно мчался через межгалактическое пространство. Спустя некоторое время четыре юные рыжеволосые головки вновь склонились вместе.

— Я все продумала! — выпалила Кэт, обогнав сестер. — Этой работой должны заняться четыре линзмена второго Уровня, а нас как раз четверо. Мы обойдем — обшарим, можно сказать, — всю Вселенную, подберем идеи и факты и подбросим их нашим Серым линзменам. Тайно — как-нибудь так, чтобы они думали, будто сами их нашли. Моим партнером будет папа, Кей может взять…

— Ты не имеешь права! — возмутились все; самыми настойчивыми были мысли Кон. — Если мы не будем работать со всеми без разбора, то надо тянуть жребий, чтобы определить, кто кому достанется!

— Тише, змеиный прихвостень! — ответила Кэт с улыбкой. — Есть избитая, но верная поговорка, что детей должно быть видно, но не слышно. Дело серьезное…

— Змеиный прихвостень! Дети! — прервала ее Кон ядовито. — Послушай, моя толстозадая и дряблая подруга! — у Констанс размер бедер, возможно, был на два-три сантиметра меньше, чем у старшей сестры, а стрелку весов она отклоняла на полкилограмма меньше. — Конечно, вы с Кей на год старше меня и Кам, и год назад ваши умы были сильнее наших. Однако сейчас никакой разницы больше нет — мы тоже выросли! Можешь проверить. Сделай что-нибудь, чего не смогу сделать я!

— Пожалуйста! — Кэтрин вытянула голую руку и, прищурив глаза, сосредоточилась. Вокруг ее запястья материализовалась Линза: она держалась не металлическим браслетом, а просто так, крепко прицепившись к гладкой бронзовой коже. — Я чувствовала, что нам без нее не обойтись, и научилась быть достойной ее. А вы так можете?

Да, они могли. Через несколько секунд Линзы появились у всех троих. Раньше они не испытывали в них необходимости, но после демонстрации Кэтрин их знания мгновенно пополнились ее знаниями.

Линза Кэт исчезла, три другие тоже. Каждая из сестер знала, что они никому не должны давать ни намека на свои знания и силу, и каждая понимала, что в напряженный момент Линза Цивилизации будет к ее услугам.

— Тогда обратимся не к случаю, а к логике и разуму, — изменила тактику Кэт. — Все равно папа будет мой. Каждый знает, кому с кем лучше работать. Ты, Кон, всю свою жизнь всегда липла к Ворселу. Ты каталась на нем как на лошади…

— И до сих пор катается, — захихикала Кей. — Недавно он едва не расщепил ее надвое при тяге с семикратной перегрузкой, и она чуть не сломала палец на ноге, когда дала ему пинка.

— Ворсел милый, — яростно начала защищаться Кон. — Он человечнее, чем большинство людей, и забавнее, и у него бесконечно больше мозгов. А ты, Кей, можешь помолчать — что ты нашла в этом Надреке, у которого такая холодная кровь, что он может заморозить тебя даже через броню толщиной в несколько метров? Ты будешь такая же холодная, как он, если не…

— Каждый раз, когда Кам оказывается меньше чем в пятистах парсеках от Тригонси, она играет с ним в молчанку, погружаясь в созерцание всяких заумностей, — прервала Кэтрин, предваряя обвинения в свой адрес. — Так что путем исключения вы видите, что папа достался мне.

Поскольку сестры не могли поделить отца, в конце концов они согласились удовлетворить требование Кэтрин и после долгих споров выработали примерный план действий. В назначенное время «Неустрашимый» приземлился на Главной Базе. Киннисоны отправились в Вентворт Холл — величественное здание из стекла и хрома, дом теллурианских кадетов Галактического Патруля. Они наблюдали впечатляющую церемонию выпуска. Затем, когда свежеиспеченные линзмены промаршировали под торжественный ритм «Нашего Патруля», Серый линзмен, предоставив жену и дочерей самим себе, отправился в свой теллурианский кабинет.

— Сэр, линзмен Кристофер К. Киннисон прибыл по вашему вызову, — сообщила его секретарь, и когда Кит вошел быстрым шагом, Киннисон поднялся и весь обратился во внимание.

— Сэр, Кристофер К. Киннисон с Кловии явился по вашему приказанию, — четко отрапортовал Кит.

Координатор, как положено, ответил на приветствие. Затем сказал:

— Ну наконец-то, Кит. Я горжусь тобой, очень горжусь. Мы все гордимся. Женщины хотели поздравить тебя, но я должен был первым увидеться с тобой, чтобы кое-что прояснить. Объяснение, оправдание и в каком-то смысле соболезнование.

— Оправдание, сэр? — Кит был ошеломлен. — Но это немыслимо…

— За то, что тебя не произвели в Серые. Раньше так никогда не делалось, но твой комендант, экзаменационный сорвет и порт-адмирал Ла Форж — все рекомендовали поступить так, согласившись, что никто из нас не может давать тебе приказы и указания. Я был против.

— Конечно. Весть о том, что сын координатора станет первым из выпускников вольным линзменом, быстро разнесется. А чем меньше будут знать о моих личных характеристиках, тем лучше, так что вполне можно подождать, сэр.

— Не слишком долго, сынок, — улыбка Киннисона была немного натянутой. — Вот твоя увольнительная, снаряжение и распоряжение о том, что ты будешь заниматься расследованием всех непонятных явлений. Мы считаем, что их источник где-то во Второй галактике, но это только предположение.

— Тогда я стартую с Кловии? Хорошо, я поеду домой с тобой.

— Да, и по пути ты сможешь изучить ситуацию. Мы записали данные на пленку вместе с нашими лучшими попытками анализа и интерпретации. Все данные — самые свежие, нет только тех, которые получены сегодня утром… Я не могу определить, насколько они важны, но их необходимо изучить.

— Ты можешь поручить мне. Я сам займусь ими, когда буду просматривать ленту.

— Согласен. Не думаю, что ты много слышал о необычных препятствиях судоходству, с которыми мы сталкивались, особенно во Второй галактике?

— Только слухи, сплетни. Так что рассказывай.

— Это все записано на пленку, и я лишь отмечу главное. Потери на четверть выше обычных. Найдены пять очень странных брошенных кораблей — похоже, что их разломали сумасшедшие. Исчезли все следы идентификации. Мы не можем даже установить порты выхода и назначения, поскольку обычные исчезновения происходят в четыре раза чаще необычных. На пленках это записано вместе с другими психозами. Но сегодня утром обнаружен покинутый корабль, на пульте которого главный пилот нацарапал «БЕРЕГИСЬ АДСКОЙ ДЫРЫ В ПР…». Вряд ли здесь есть связь с другими брошенными кораблями. Если пилот был нормален, когда писал послание, то оно может оказаться важным. Если же он сошел с ума, то оно значит не больше, чем дюжина явно бессмысленных — прошу прощения, надо бы сказать «вроде бессмысленных» — других сообщений.

— Хм-м… Интересно. Я запомню и запишу на пленку в соответствующем месте. Но что касается странных вещей, я хочу рассказать тебе кое о чем. Когда я получил увольнение, то испытал такой сильный шок, что почти забыл обо всех странностях. Я докладывал о них, но никто не придал моим словам значения. Может быть все действительно не так важно. Настрой свой разум до самого верхнего предела! Ты когда-нибудь слышал о расе, которая думает на таком уровне?

— Никогда — он практически недостижим. А ты слышал?

— И да и нет, только один раз. Скорее произошла вспышка: как будто взорвался какой-то ограничитель в мозгу или само существо мгновенно погибло. Этого было недостаточно, чтобы взять направление, а больше мне не удалось ничего обнаружить.

— Какие-нибудь характеристики? Вспышки могут многое прояснить.

— Все произошло во время моего последнего глубокого рейда во Вторую галактику, вдали от Фралла — примерно здесь, — Кит указал место на карте. — Высокоразвитый разум, но вероятно, у него полностью отсутствуют социальные запросы, поскольку планета напоминала раскаленную голую пустыню. Ни следа, городов, никакой воды, хотя, возможно, они и существовали, но не проявились во вспышке разума. Структура тела существа была RTSL — по первым четырем пунктам. У него нет пищеварительного тракта; возможно, источником питания служит атмосфера или развита способность использовать энергию. Солнце — голубой гигант. Конечно, никаких спектральных данных, но я бы грубо оценил где-то между В5 и АО. Это все, что удалось получить.

— Для одной вспышки немало. Сейчас для меня это ничего не значит… но при случае я постараюсь воспользоваться такими сведениями.

Как они были небрежны, решив, что загадочная вспышка мыслей не имеет значения! Но если бы они даже знали тогда, что описание точно соответствует физической форме, принимаемой обитателями ядовитой планеты Плур летом, когда климатические условия там становятся совершенно невыносимыми, эти сведения все равно не заинтересовали бы их.

— Нам надо еще что-то обсудить сегодня? — спросил старший линзмен.

— Насколько я знаю, нет.

— Ты сказал, что увольнение явилось для тебя шоком. Сейчас будет второй!

— Я готов. Давай!

— Ворсел, Тригонси, Надрек и я увольняемся со своих постов и опять становимся вольными линзменами. Нашей главной целью в жизни будет поспешить к тебе, как только ты позовешь.

— Да, сэр, это шок… Спасибо… Не ожидал такого — известие действительно ошеломляет. Но ты что-то говорил о соболезновании? — Кит поднял голову с копной рыжих волос — все дети Клариссы наследовали ее изумительные волосы, — и взгляды двух пар серых глаз встретились.

— В каком-то смысле. Поймешь позже… Ладно, отправляйся-ка к матери и девочкам. Когда сборище закончится…

— Надо постараться поскорее покончить с этим, верно? — спросил Кит с готовностью. — Ты не думаешь, что будет лучше, если я стартую прямо сейчас?

— Ни в коем случае! — возразил Киннисон без колебаний. — Хочешь, чтобы банда рыжих выдрала у меня всю шевелюру? День и вечер ты проведешь в обществе львиц, так что будь мужчиной! Что я хочу сказать — как только балаган закончится, мы все соберемся на борту «Неустрашимого» и полетим к Кловии, где приготовим для тебя снаряжение. До тех пор, сынок… — Киннисон протянул сыну руку.

— Но мы увидимся в Холле! — воскликнул Кит. — Ты не можешь…

— Да, я не могу пропустить твой старт, — усмехнулся Киннисон, — но мы не будем в запертой и экранированной комнате. Так что, сынок… я горжусь тобой!

— И я тобой, папа, — и миллион «спасибо»! — Кит вышел; через несколько минут координатор последовал за ним.

На «балагане», который был главным событием теллурианского года, присутствовали все Киннисоны. Затем «Неустрашимый» отправился обратно к Кловии. Закончились приготовления. Были выработаны планы, по необходимости гибкие и приспособленные к любым неожиданностям.

Двое крупных, одетых в серое линзменов стояли на пустынном космодроме между двумя черными недетектируемыми скоростными кораблями. Киннисон-старший был уверен в себе и проявлял спокойствие, которое дают зрелость, опыт и власть. Кит — широкоплечий, с тонкой талией — был собран и напряжен; ему не терпелось схватиться врукопашную с врагами Цивилизации.

— Помни, сын, — сказал Киннисон, когда они пожали руки, — мы, четверо стариков, прошедших через мясорубку, будем ждать от тебя сигнала каждую секунду. Если понадобится кто-нибудь из нас или все мы, не жди — давай сигнал.

— Я знаю, папа… Спасибо. Четверо самых лучших. Один из вас может нанести удар раньше меня. Возможно, это будешь ты — с твоим опытом и знаниями; тысячи путей лежат перед нами. И помни, что если я понадоблюсь кому-либо из вас, то вы дайте сигнал.

— Хорошо. Мы будем поддерживать контакт. Чистого эфира, Кит!

— Чистого эфира, папа! — насколько многозначительным был этот обычный обмен пожеланиями счастливого пути!

Несколько минут, пока его спидстер мчался через космос, Киннисон думал только о своем мальчике. Он точно знал, что тот чувствовал; он воскресил в памяти незабываемые моменты своего первого полета в космос в качестве Серого линзмена. Но у Кита есть нечто, о чем он, Кинни-сон, никогда ничего не знал; а у него была собственная работа, и он методично, как надлежало старому воину, принялся за нее.

Глава 2 ВОРСЕЛ И ПРАВИТЕЛИ ДЕЛЬГОНА

Велантиец Ворсел, мужественный и выносливый долгожитель, как и все велантиицы, за двадцать теллурианских лет почти не изменился. Поскольку он был первым Носителем Линзы и единственным линзменом второго уровня в своей расе, прошедшие годы были для него полностью заняты.

Ворсел решал различные технологические и административные проблемы, связанные с вхождением Велантии в систему Цивилизации. Он работал над многими задачами, которые, по мнению Галактического совета, соответствовали его личным талантам. В «свободное» время он рыскал по обеим галактикам и безжалостно убивал разбросанных повсюду правителей Дельгона.

Однако Ворсел постоянно интересовался детьми Киннисона, особенно Китом и младшей дочерью, Констанс, обнаружив в девочке склад ума, удивительно похожий на его собственный. Когда пришел вызов Киннисона, он ответил на него. Сейчас Ворсел был в космосе — но не на «Неустрашимом», а на собственном корабле. И что это был за корабль! В команду «Велана» входили только существа его расы. На борту были велантийские атмосфера, температура и давление. Кроме того, «Велан» обладал прочностью и мощностью, достаточными для инерционного маневрирования с огромными ускорениями, которые велантиицы используют в своей обычной жизни. Ворсел любил свой корабль.

Он добросовестно и небезуспешно работал с Киннисоном и другими представителями Цивилизации. Однако все знали, что он мог бы работать более эффективно в одиночку или с другими представителями своей расы. Поэтому, за исключением чрезвычайных ситуаций, он так и делал и собирался делать дальше.

Находясь в глубоком космосе, Ворсел обвился, согласно велантийским представлениям о комфорте, запутанной серией восьмерок вокруг пары параллельных брусьев и расслабился, погрузившись в раздумья. Киннисон говорил о какой-то скрытой чертовщине. Недовольство, психозы, массовые истерии и — о, какое счастье! — галлюцинации. А также кое-какие революции и восстания, которые могли быть связаны с исчезновением многих весьма значительных лиц. Но Ворсел с Велантии ими не интересовался. Он знал, хотя никто этого не говорил, что такими явными проявлениями враждебной деятельности займется Киннисон. А сам он станет работать над тем, что гораздо больше ему по вкусу.

Галлюцинации — вот излюбленная тема Ворсела. Он был рожден меж галлюцинаций и воспитан в их атмосфере. То, чего он не знал про галлюцинации, могло быть написано большими буквами на самой маленькой из его чешуек.

Изолирован одну секцию своего составного разума от всех остальных и от контроля над физическим состоянием, Ворсел усилил ее чувствительность, чтобы узнать, какие галлюцигенные факторы существуют в космосе. Одновременно он приказал двум другим секциям разума наблюдать за той, которая приносилась в жертву ради изучения и анализа фантазий навязчивого мышления, которые могли быть обнаружены и исследованы.

Затем, применив всю природную огромную чувствительность и кругозор, всю эрайзианскую сверхтренировку и полную мощь Линзы, Ворсел выслал рецепторы разума в космос. А потом, хотя такая мысль совершенно непостижима для любого теллурианского или подобного ему ума, он расслабился. День за днем, пока «Велан» хаотично носился по космическому пространству, Ворсел висел в блаженном бездействии на брусьях, и большую часть его разума занимала путаница неописуемых мыслей, погрузиться в которую — удовольствие для велантийца.

Спустя некоторое время его внезапно пронзила острая мысль. Под ее влиянием длинное тело Ворсела судорожно напряглось, как будто он решил сблизить брусья. Правители! Парализующий тело и разум охотничий клич правителей Дельгона!

Команда, конечно, еще не почувствовала его — и не почувствует. Иначе она оказалась бы совсем бесполезна в грядущем столкновении, потому что не смогла бы выдержать гибельное влияние. Ворсел был единственным велантийцем, который мог его выдержать.

— Выставить все экраны! — вырвался у него мысленный приказ. Но тут же, даже до того, как приказ мог быть выполнен, отменил его. Надежно изолированная секция разума немедленно подсказала, что это был не обычный дельгонианский охотничий клич, а нечто гораздо большее.

На непреодолимое принуждение, которое многим поколениям велантийцев довелось не раз испытать, накладывалось то, что он искал — галлюцинации! Защищать команду или, разве что самым незаметным образом, себя было бессмысленно. Все правители знали, что существовал по крайней мере один велантийский Носитель Линзы, который в умственном отношении превосходил их. И хотя они люто ненавидели этого линзмена, боялись его они еще больше.

Поэтому, хотя велантиец — желанная добыча любого правителя, при первом же признаке неподчинения их приказам чудовища полностью перестают излучать, и немедленно убирают все нити широко расставленных умственных сетей под защиту надежно спрятанной и оборудованной недетектируемыми экранами пещеры.

Ворсел позволил враждебному влиянию одержать верх не только над разумом всей команды, но и над незащищенными секциями своего собственного. И незаметно — так, что ни один пораженный мозг не мог осознать перемену, — все прежние понятия начали постепенно исчезать, реальность становилась иной.

Преданность и дух товарищества ослабли. Семейные узы и патриотизм превратились в бессмыслицу. Все идеи Цивилизации и Галактического Патруля расплылись в тончайшую паутинку, были преданы забвению. И на смену мощным мотивам появилось то, что стало страстным сокровенным желанием велантийцев. Каждый член команды глядел на личный обзорный экран, материал которого был для него так же реален, как прочный металл корабля. Каждый видел на экране то, что больше всего хотел увидеть, сознательно или бессознательно. Возвышенное или низкое, благородное или эгоистичное, интеллектуальное или физическое, духовное или плотское — все это не имело особого значения для правителей. На экране отражалось лишь то, к чему каждая жертва стремилась в своих мечтах.

Однако ни одна фантазия не могла стать реальностью даже для велантийцев. Это была всего лишь картина на экране, перемещенная из точно определенной точки в космосе. Реальность существовала на той планете и неудержимо притягивала — именно туда и должен лететь «Велан» на максимальной скорости. Пилоты без приказа направили корабль по нужному курсу, и каждый член команды наблюдал на своем воображаемом экране за полетом. Если бы все было иначе, если бы пилоты могли противостоять влиянию, команда уничтожила бы их мгновенно. Но все шло по плану.

Ворсел, наблюдая, как пораженная часть его разума принимает галлюцинации за действительность, и откровенно восхищаясь совершенством происходящего, был доволен. Только плотный луч — анализатор индивидуальности мог обнаружить тот факт, что часть его разума и контроль за телом не затронуты. Он знал, что если не совершит ошибку, то ему ничто не грозит. А он не склонен ошибаться.

Ни один человек или близкое к нему по разуму существо не в состоянии осознать природу разума велантийца. Теллурианец с трудом может заниматься одновременно несколькими делами, но ни одно из них не будет доведено до конца, так как все будет происходить как бы автоматически. Чтобы успешно выполнить оригинальную или сложную операцию, необходимо сосредоточить на ней все свое внимание, но одновременно можно сосредоточиться только на чем-то одном. Велантиец же в состоянии заниматься сразу полудюжиной совершенно не связанных вещей. Имея множество рук, пальцев и глаз, он способен выполнять параллельно бессчетное число независимых операций.

Однако личность велантийца ни в коем случае нельзя отождествлять с той, которая была бы у человека с несколькими головами. Только одна личность охватывает все эти псевдоиндивидуальные участки мозга.

Ворсел превзошел своих товарищей, он был уникален. Возможность изолировать некоторые участки разума, полностью отделять их от личности в целом, позволила ему стать единственным линзменом второго уровня в его расе.

Поэтому Ворсел держался в стороне и наблюдал за происходящим. Более того, он сам создавал галлюцинации Предполагалось, что под принуждением правителей он неподвижно уставился на воображаемый экран, испытывая восторг, который нечего и пытаться описать. Насколько знала пораженная часть его разума, а следовательно, и правители, так оно и было. Однако в действительности его тело двигалось целеустремленно, управляемое только его неукротимой волей, — двигалось, готовясь к посадке.

Ворсел знал, что его противники сделали все, чтобы уменьшить риск до минимума. Он понимал, что правители не подпустят «Велан» с его мощным вооружением близко к пещере. Его задача состояла в том, чтобы корабль оказался не просто близко к пещере, а у самого входа.

Космический корабль стремительно приближался к планете… включил инерцию… сравнялся со скоростью планеты… совершил посадку. Его люки открылись, команда стремительно выскочила наружу, взлетела и устремилась прочь. Тогда Ворсел, Великий мастер галлюцинаций, с радостью и усердием принялся за работу.

Ворсел остался за пультом управления «Ведана», не присоединившись к околдованным велантийцам в их полете над незнакомой местностью. Огромный корабль легко взмыл в воздух и последовал за ними, но ни захваченная врагом часть разума Ворсела, ни кто-либо из его товарищей, ни один из правителей ни о чем не догадывались. Всем им казалось, что тело Ворсела летело без устали вместе со всеми, а «Велан» лежал на скалах далеко позади, неподвижный и покинутый. Они наблюдали, как он становится все меньше с увеличением разделявшего их расстояния, видели, как он наконец совсем скрылся за горизонтом.

Это была очень» сложная задача, требующая такой точной ее синхронизации с влиянием самих дельгонцев, чтобы даже сами чудовища ничего не заметили. Ворсел, однако, был крупным специалистом. Он нисколько не сомневался в своей способности успешно выполнить задуманное, чувствуя непреодолимое и возбуждающее желание вступить в схватку с извечными врагами его расы.

Летуны мчались вниз, и, когда в горном склоне стал виден замаскированный валунами вход, Ворсел приблизился к нему и выбросил мысленный экран, полностью накрывший все вокруг. Власть правителей исчезла. Велантийцы, поняв, что произошло, бросились в обратный путь, к кораблю. Они протиснулись через люки и заняли свои места. Тогда ворота пещеры закрылись, но экран монстров не мог выдержать натиск мощных батарей «Велана», он исчез. Барьеры, укрепления и значительная часть горного склона превратились в клубы пламени и пара или потекли расплавленными потоками. Велантийцы бросились в атаку через едкий дым и раскаленные докрасна обломки.

Однако правители кое-чему научились. Пещера была не только хорошо замаскирована, но и защищена как физическими, так и мысленными средствами. Подступы перекрыты внутренними металлическими и силовыми барьерами и охранялись вооруженными, закованными в броню защитниками, которыми командовали правители. Они сражались с холодной яростью роботов, которыми в сущности и были. Тем не менее, невзирая на сопротивление, нападающие безжалостно рвались вперед. Тяжелые полуручные излучатели пылали, на всем ограниченном пространстве тоннеля шла рукопашная схватка. В дрожащем сиянии лучей, отражавшихся от экранов, пришельцы пробивались вперед через горячий и невыносимо пахнувший пар, который клубами поднимался от дымившихся стен. Защитники погибали на месте в одиночку и группами, а велантийцы двигались вперед над их горевшими и расчлененными телами.

И наконец, открыт доступ в пещеру! К правителям, кто веками охотился на беззащитных велантийцев многих поколений, подвергал их изощренным пыткам и затем, подобно вампирам, высасывал из них жизненные силы, которые не могли сохраниться в их изувеченных телах.

Ворсел и его команда отбросили свое оружие. Велантийцы используют против правителей Дельгона искусственное оружие только в тех случаях, когда нет другого выхода. Правители запугали велантийцев до того, что холодный ужас охватывал их при воспоминании о тысячах зверски замученных предков, страх проник в самые сокровенные жизненные центры биохимической стуктуры. Но сильнее страха, уничтожая и преодолевая его, в них клокотала глубокая и яростная ненависть, какой никогда не знал ни один человек. Такая ненависть может быть утолена только беспредельной жестокостью, когда врага разрывают на части, чувствуя, как его жизнь утекает из-под сжатых рук, терзающих когтей, сжимающегося кольцами тела и рубящего хвоста.

Впрочем, лучше не вдаваться в подробности схватки. Здесь было почти сто дельгонцев, они становились безрассудно смелыми, когда их загоняли в угол. Их физическая структура была сходна с велантийской, поэтому многие из бойцов Ворсела погибли. Но на «Велане» было больше полутора тысяч, а пещера могла вместить меньше половины команды, так что велантийцев оставалось вполне достаточно для управления кораблем и его орудиями.

Ворсел позаботился, чтобы командир врагов не был убит его подчиненными. Когда сражение закончилось, велантийцы приковали единственного уцелевшего правителя к его же дыбе и распяли до полной неподвижности. Затем, изо всех сил сдерживая непреодолимое желание немедленно использовать дыбу по ее чудовищному назначению, Ворсел убрал экран, обернул хвост пару раз вокруг удобного выступа и оказался перед босконцем нос к носу. Восемь причудливых стебельчатых глаз свернулись спиралью, когда он запустил анализирующий мысленный луч в экран чудовища.

— Я мог бы использовать любую деталь адской машины, — злорадствовал Ворсел. Когда он прикасался к разным колесикам и рычагам, цепи слегка звенели, вспыхивали искры, растянутое тело правителя слабо дергалось — Однако не буду этого делать. Пока ты еще не сошел с ума, я заберу все твои знания.

Лицом к лицу, глаза в глаза, разум против разума — молчаливая, без малейшего движения катастрофическая битва началась.

Как мы уже знаем, Ворсел выследил и уничтожил многих правителей Дельгона. Он охотился на них, как на вредителей: убивал бомбами и лучами, когтями, зубами и хвостом. Но он не сражался с правителем — разум против разума — больше двадцати теллурианских лет — с тех пор, как он и Надрек с Палейна VII захватили живыми вожаков тех, кто охотился на матриархат Элен и действовал против Цивилизации из пещеры на Лирейне II. Ворсел никогда не вступал в смертельно опасную интеллектуальную дуэль без мощной поддержки — рядом всегда находился Киннисон или другой Носитель Линзы.

На этот раз Ворселу не нужна была помощь. Он не дрожал от нетерпения. Тело его было таким же твердым, как скала, на которой он расположился. Каждая клеточка и способность его мозга сосредоточились на том, чтобы подавить жажду мщения и слепую, неукротимую ярость велантийца, вдохнуть в него хоть немного милосердия и сострадания. Мысли Ворсела проникали через казавшиеся непробиваемыми защитные экраны правителя.

Линза Ворсела разгоралась все ярче, наполняя мрачную пещеру мерцающим полихроматическим светом. Настороженно ожидая возможного подвоха и ответного удара, Ворсел выпускал один умственный разряд за другим. Он окружил разум чудовища обжигающим, сильно сжимающим полем. Он сжимал его безжалостно и со страшной силой.

Правитель был побежден. Никогда раньше не встречавшийся с чужим разумом или жизненной силой, превосходящими его собственные, он знал, что потерпел полное поражение и понял, что наконец-то встретил полумифического велантийского линзмена, равного которому не было в его чудовищной расе. Правителя буквально парализовало от ужаса, кровь застыла в жилах — он был обречен на такую же мучительную смерть, которой сам предавал других. Он не заметил в мозге велантийца ни малейшего следа ужаса или страха смерти, что заставило его содрогнуться.

Старая поговорка гласит, что храбрец умирает лишь один раз, а трус — тысячи. Правитель во время смертельной схватки неоднократно был на краю гибели и тем не менее продолжал сражаться. Его разум был острым и мощным. На защиту своей осажденной личности он бросил все интеллектуальные ресурсы, все уловки и силу, имевшиеся в его распоряжении. Но тщетно. Безжалостный линзмен, невзирая ни на что, все глубже вторгался в его разум, проникал, сжимал, бил и резал, и постепенно разум правителя лишался поддержки.

— Эта станция… этот штаб… а значит, и я… здесь, чтобы причинять ущерб… весь возможный ущерб… торговле… персоналу… Галактического Патруля… и Цивилизации… всеми способами… — признался правитель, запинаясь, когда напористость Ворсела стала невыносимой, но признаний было недостаточно.

Ворсел решил захватить абсолютно все знания врага, и не хотел удовлетвориться меньшим. Поэтому он продолжал атаку до тех пор, пока защитные экраны правителя, больше не способные противостоять натиску, не исчезли полностью и обнажилась каждая извилина мозга и каждый фрагмент разума. Затем, не теряя времени на то, чтобы насладиться победой, Ворсел приступил к исследованию.

Прошло время.

Мчась через космос, на этот раз к определенной цели, Ворсел анализировал некоторые из фактов, о которых только что узнал. Он не был удивлен тем, что правитель ничего не знал о своих начальниках-босконцах, а также о том, что подчиняется приказам или что у него вообще есть начальники. Все это к тому времени было достаточно знакомо. Босконские психологи способные работники, и пытаться распутать все хитросплетения их подсознательных принуждение — пустая трата времени.

Однако то, чем занимались правители Дельгона, вполне очевидно. Этот форпост, несомненно, вносил неразбериху в торговлю Цивилизации. Корабли нередко сбивались с курса и были вынуждены делать посадку на пустынной планете. Одни корабли были уничтожены, другие — обобраны и ограблены в духе пиратов старого времени, третьих снова отправляли в космос, и их корпуса, механизмы и грузы оставляли нетронутыми. Однако никто из пассажиров и команды не спасался невредимым, а каждый десятый умирал по вине правителей, о чем хорошо знал Ворсел.

Сами правители не могли понять, почему им не удалось перебить всех, кто попадал к ним. Иначе их жажда активных действий просто не могла быть утолена. Правители знали только, что что-то ограничивает число погибших от их рук примерно десятью процентами.

Ворсел усмехнулся при этой мысли, хотя он восхищался квалификацией психологов, способных наложить такое ограничение на их непокорные умы. Такова была работа босконских верхов — они распространяли хаос все шире.

С остальными жертвами правители только «играли», но такая игра меньше нравилась правителям, чем пытки до смерти, хотя и мало чем отличалась от пыток. Ни одна из жертв не могла, пройдя испытания, сохранить воспоминание о том, что с ней произошло. Они не были полностью безумны — некоторые только частично. Однако все становились… другими — изменялись, трансформировались ужасным образом. Среди них не было двух похожих. Как оказалось, каждый правитель старался со всей своей сверхъестественной силой превзойти других в создании существа, которое никогда еще не встречалось ни на суше, ни на море, ни в глубинах космоса.

Ворсел тщательно изучил деятельность правителей и многое другое. Он решил направиться к «Адской дыре в пространстве». Дельгон — планета правителей, которых он только что уничтожил — это не то место.

Однако Ворсел знал, что на самом деле Адской дырой была пещера правителей, и он — их убийца, непревзойденный в обеих галактиках, — имел все необходимое для уничтожения любого числа «правителей. Можно считать, что с Адской дырой тоже покончено.

И именно тогда к нему пришла четкая, кристально чистая мысль.

— Ворсел! Это Кон. Что там происходит, старый ящер?

Глава 3 КИННИСОН ПИШЕТ КОСМИЧЕСКУЮ ОПЕРУ

Все линзмены второго уровня располагали одними и теми же фактами и данными, на основе которых они могли строить теории и делать выводы. Каждый делился своими находками, опытом и выводами с остальными. Они обсудили в ходе широкого четырехстороннего обмена все аспекты босконской проблемы до мельчайших деталей. Тем не менее подход к решению проблемы и цель атаки, выбранная каждым в отдельности, были строго индивидуальны.

Кимболл Киннисон имел бескомпромиссную натуру. В случае необходимости он мог использовать обходной путь, но при малейшей возможности предпочитал действовать прямолинейно. Простота и недвусмысленность подхода к решению проблем нравились ему гораздо больше, чем туманные, расплывчатые планы.

Поэтому сейчас Киннисон направлялся на Антиган IV, сцену самого последнего и, очевидно, самого вопиющего из длинного ряда насильственных преступлений — Он многого не знал. Просьба посетить Антиган и возглавить расследование предполагаемого убийства президента планеты пришла к нему по обычным каналам, а не через Линзу.

Пока его скоростной катер — спидстер — мчался через космос, линзмен обдумывал широкие аспекты волны преступности. Она расходилась вширь и вдаль, и чем шире распространялась и становилась мощнее, тем отчетливее выделялся один важный факт: избирательность распространения. Солнечные системы Фралла, Велантии, Теллуса, Кловии и Палейна не были затронуты. На Фралле, Теллусе и Кловии полно Носителей Линзы. Велантия, Ригель, Палейн и большую часть времени Кловия служили рабочими штаб-квартирами линзменов второго уровня. Поэтому создавалось впечатление, что неприятности находятся примерно в обратной пропорциональности к числу линзменов и их способностям. Следовательно, это нечто боялось Носителей Линзы — особенно линзменов второго уровня.

Когда Серый линзмен добрался до места, он узнал, что там произошло. Планета бурлила Повседневная деятельность на планете оказалась парализованной. Объявлено военное положение, на улицах нет никого, кроме групп вооруженных патрулей. Немногие прохожие шли, крадучись и прячась, поспешно пробегая, и их глаза, наполненные страхом, пытались глядеть сразу во всех направлениях.

— Ладно, Уэйнрайт, рассказывайте, — приказал Киннисон, когда он под охраной офицеров Галактического Патруля был доставлен в бронированной машине в правительственную резиденцию. — Во всем происходящем слишком много неясного.

— Очень хорошо, сэр, — и Уэйнрайт начал рассказывать. — Уже несколько месяцев случались разные мелкие, но досадные происшествия. Затем число убийств, похищений и необъяснимых исчезновений стало расти. Полицейские силы все хуже справлялись с ситуацией. Начались обычные вопли о некомпетентности и коррупции, которые только сильнее запутывали следствие. По всей планете распространялись листовки, но откуда они берутся — никто не знал. Самые проницательные детективы не могли найти ни следа авторов, изготовителей или распространителей листовок. Это были обычные подрывные и подстрекательские лозунги: «Долой Патруль!», «Верните нам свободу!», но в условиях большой напряженности они эффективно подрывали мораль всего общества.

— И вот это последнее. Целые две недели весь мир был буквально отправлен в нокаут заявлением, что в полночь тридцать четвертого дрила — думаю, вы знакомы с нашим календарем? — президент Ренвуд исчезнет. Нам был брошен вызов, — сказал Уэйнрайт и замолчал.

— Ну дальше. Я знаю, он исчез. Но как? Что вы сделали, чтобы предотвратить преступление? К чему вся секретность?

— Если вы настаиваете, я вам, конечно, скажу, но предпочел бы не делать этого, — Уэйнрайт смущенно покраснел. — Вы не поверите, никто не поверит. Я и сам бы не поверил, если бы не видел все своими глазами. Потерпите немного, сэр, и вам расскажет обо всем вице-президент в присутствии министра финансов и остальных, кто находился в тот момент там.

— Хм-м.» Понятно… возможно, — ум Киннисона стремительно работал. — Так вот почему никто не сообщил мне подробности! Боялись, что не поверю, подумаю, что они были… — он остановился. «Следующим словом должно было быть «загипнотизированы», но не следует торопиться с выводами. Даже если это так, пока нет смысла обнародовать свою гипотезу» — размышлял Киннисон.

— Нет, сэр, они не боялись. Они знали, что вы не поверите.

Оказавшись в резиденции правительства, они отправились не в личные апартаменты президента, а в казначейство и дальше вниз, в самый глубокий и неприступный подвал планеты. Там высокопоставленные представители нации и поведали Киннисону как вслух, так и мысленно о произошедших событиях.

В тот черный день все дела были приостановлены. Никаких посетителей не впускали в резиденцию. Никому не было позволено приближаться к Ренвуду, кроме самых доверенных людей, в верности которых никто не сомневался. Воздушные и космические корабли заполонили небо. Всюду стояли солдаты, вооруженные ручным оружием или приставленные к тяжелым орудиям. За пять минут до полуночи Ренвуд вместе с четырьмя сотрудниками разведки вошел в подвал, который затем был заперт министром финансов. Все члены кабинета, а также вспомогательный отряд специально отобранных часовых, наблюдали, как они вошли туда. Тем не менее, когда казначей открыл подвал через пять минут после полуночи, никого из пятерых там не оказалось. Они пропали бесследно, и с тех пор о них ничего не известно.

— И каждое слово тут — ПРАВДА! — бессознательно выкрикнули разумы всех собравшихся.

На протяжении всего рассказа Киннисон обшаривал разум за разумом, пытаясь обнаружить следы хирургического вмешательства. Но ничего не нашел. Никакого гипноза. Все действительно случилось так, как они рассказывали. Киннисон был убежден в этом, его глаза затуманились от предчувствий, и он решил исследовать подвал. Осмотрел все детали его массивной конструкции миллиметр за миллиметром — бетон, неокарбосплав, сталь, источники тепла и близко расположенные вентиляционные отверстия, проверил сложную систему сигнализации. Все оказалось в полном порядке, все функционировало, ничто не было повреждено.

Солнце этой системы, хотя и относительно небольшое, было необычайно горячим. Планета, четвертая по счету, находилась очень далеко от него. Труба, конечно труба… и ничто иное — только гиперпространственная труба. Киннисон сразу ссутулился, и неукротимый Серый линзмен постарел на глазах.

— Я знаю, что тут произошло, — голос Киннисона был мрачным и тихим, когда он обратился к продолжавшим спорить людям. — Знаю также, как все было сделано, но и только.

— КАК? — спросили его хором.

— Это была гиперпространственная труба, — и Киннисон, насколько мог, попытался объяснить функционирование трубы, природа которой не могла быть понята нематематическим трехмерным разумом.

— Но что с ней можно сделать! — едва слышно спросил министр финансов.

— Ничего, — голос Киннисона звучал спокойно. — Это сделано раз и навсегда. Куда исчезает свет, когда выключают лампу? От него не остается следов. В двух галактиках сотни миллионов планет. Только в одной Вселенной — нашей собственной миллионы и миллионы галактик. А Вселенных бесконечно много даже слишком много, они рядом друг с другом, как страницы в книге, только тоньше в гиперизмерении. Так что вы сами можете вычислить шанс найти президента Ренвуда или похитивших его босконцев — он так близок к нулю, что неотличим от него.

Министр финансов был подавлен.

— Вы хотите сказать, что от гиперпространственной трубы не существует никакой защиты? Что они могут продолжать делать с нами все, что захотят? Сэр, нация начинает сходить с ума — еще один такой случай, и мы станем планетой маньяков.

— О нет, я этого не говорил, — напряжение сразу ослабло. — Я хотел только сказать, что мы ничем не можем быть полезны президенту и его помощникам. Трубу можно заметить и выстрелить в любого проходящего по ней, как только его станет видно. Вам нужна пара ригелианских или ордовикских линзменов. Я позабочусь об этом. Не думаю, что когда они прибудут сюда, все успокоится, — он не стал говорить об известном ему неприятном факте, что враг мог проникнуть в любое место на любую другую планету, не охраняемую линзменом, способным почувствовать неосязаемую структуру силовой сферы.

Расстроенный, линзмен снова направился в космос. Это было ужасно — все происходит в его отсутствие, а когда он приходит, ему уже нечего делать. Как можно сражаться с тем, чего нельзя видеть, чувствовать или ощущать? Но не стоит бессильно грызть локти, надо найти какую-нибудь зацепку.

Прежние подходы тут не годились — Киннисон был уверен в этом. Босконцы, виноватые во всем, хорошо соображали. Ни один из их подчиненных не знал о них ничего; начальство само выбирало время и место для совещания и заботилось о том, чтобы совещания нельзя было обнаружить. Что же делать? А вот что. Поймать главного исполнителя с поличным. — Киннисон криво усмехнулся. — Легко сказать, однако не все потеряно. Босконцы не супермены — у них не больше способностей, чем у него. Надо поставить себя на место другого — что бы он делал, став важным босконцем?

Киннисон предпочитал достигать цели прямым путем и атаковать решительно. При необходимости, однако, ему приходилось незаметно действовать изнутри. Перед лицом значительного превосходства Галактического Патруля в вооружении, особенно в Первой галактике, приходилось действовать скрытно. Как? С помощью чего? Он Носитель Линзы, они — нет. Стоп! Или, может быть, они тоже? Откуда он мог знать? Фосстен, эрайзианский ренегат… Бессмысленно обманывать себя; Фосстен мог знать о Линзе столько же, сколько и Ментор, и создать организацию, о которой даже Ментору ничего не известно. Впрочем, Ментор мог решить, что некий тупоумный Серый линзмен должен сам разобраться с тем, что его беспокоит. Хорошо.

Киннисон послал вызов вице-координатору Мейтланду, который заменял его на временно покинутом им посту.

— Клифф? Это Ким. У меня родилась идея, — он быстро объяснил ее суть. — Может быть, это и чепуха, но лучше проверить. Ты не попросил бы ребят пошарить вокруг, особенно в подозрительных местах? Если обнаружат след порченого линзмена, с Линзой или без нее, пусть прожгут в космосе дыру, чтобы сообщить мне об этом. Хорошо? Спасибо.

Не исключено, что Ренвуд с Антигана IV мог быть не патриотом и жертвой, а диверсантом. Труба всего лишь последний штрих, использованный намеренно с целью усилить таинственную развязку. Настоящие жертвы четверо честных и преданных часовых. Ренвуд или кто он там, закончив свою работу по подрыву морали планеты, мог отправиться еще куда-нибудь, чтобы продолжать свою зловредную деятельность. Это было бы дьявольски хитро. Финал, конечно, слишком театрален. Однако все проделано с таким же искусством, с каким он, Киннисон, стал тираном Фралла. Натянуто? Нет.

«Куда, в таком случае, отправиться? На Раделикс, ради позолоченных жабр Клоно! Планета приличного размера. Достаточно заметная, но не слишком. Населена гуманоидами. Там происходило сравнительно мало чертовщины — пока. Очень мало линзменов, а главный — Герронд. Хм-м… Герронд. Не слишком выдающийся линзмен, к тому же любит покомандовать. В любом случае следующим будет Раделикс».

И Киннисон отправился на Раделикс, но не на «Неустрашимом» и не как Серый линзмен. Он стал пассажиром роскошного лайнера, писателем, изучающим местный колорит для очередной космической саги. Сибли Уайт — таково теперь было его имя — имел неопровержимое прошлое. Его всеядные интересы и непоказное любопытство были естественными атрибутами профессии — все годилось для авторской мельницы.

Итак, Сибли Уайт шатался по Раделиксу, по мнению некоторых наблюдателей, бесцельно. Его с блокнотом в красном переплете можно было встретить всюду и в любое время, днем и ночью. Уайт посещал космопорты, бродил между кораблями, проигрывал космонавтам небольшие суммы в азартные игры. С другой стороны, он усердно раболепствовал перед местной элитой и бывал на всех мероприятиях, на которые его приглашали или он приходил сам. Уайт надоедал в кабинетах политиков, банкиров, торговых королей, промышленных и финансовых магнатов и всех прочих великих людей.

Однажды его остановили в приемной промышленного магната.

— Убирайся отсюда, — заявил ему страж на деревянных ногах. — Босс не читал ничего из твоей макулатуры, но я читал, и ни я, ни он не желаем разговаривать с тобой. Данные? Какого черта тебе нужны данные по атомным тракторам и бульдозерам для твоих глупых космических опер? Почему бы тебе не пойти рабочим на корабль и не узнать что-нибудь из первых рук? Тогда у тебя будет настоящий космический загар, а не эта подделка, и поменьше жира, — Уайт определенно был толще, чем Киннисон, и в каком-то смысле мягче; он глядел по-совиному через большие очки, — может, тогда что-нибудь из твоей чуши еще можно будет читать. А сейчас вали отсюда!

— Да, сэр… Спасибо, очень благодарен, сэр, — Киннисон раболепно поклонился и суетливо выбежал наружу, непрерывно строча что-то в своем блокноте. Однако он узнал то, что хотел. Босс ею не интересовал Как и высокопоставленный политик, которою он поймал на приеме.

— Я не вижу, сэр, никакого смысла в ваших расспросах, — холодно заявил Киннисону этот достойный. — Я не, я не… хм… не подходящий материал для ваших опусов.

— О, не говорите так, сэр, — возразил Киннисои, — Понимаете, я никогда не знаю, что и как попадет в мои книги до тех пор, пока не начну писать. — Но политик свирепо взглянул на него, и Киннисон отступил в растерянности.

Чтобы выдержать роль до конца, Киннисон действительно написал роман; позже он считался одним из лучших сочинений Сибли Уайта.

«Меркотанец Квадгоп прижался к корме корабля. Когти один за другим погрузились в многометровую толщу брони из чистого нейтронйя. Его ужасная кмексоподобная морда вцепилась в обшивку, многопалый язык со скрежетом вылетел наружу и начал действовать, как пила. Хруп! Хруп! При каждом рывке выемка в обшивке транскорабля углублялась, и Квадгоп смотрел все более свирепо. Дураки! Разве они не знают, что ни абсолютный вакуум межзвездного пространства, ни холод абсолютного нуля, ни абсолютная твердость нейтронйя не Mогут остановить меркотанца Квадгопа? Застывшая в бессильном ужасе юная Синтия, спрятавшись за тонкой и хрупкой стеной…» — усердно печатал Киннисон, когда появился первый настоящий ключ.

На его видеофонной панели вспыхнул желтый свет — «Внимание!» Приглушенный звон сообщил, что сейчас будет передано важное сообщение. Киннисон-Уайт щелкнул выключателем, и на экране появилось суровое лицо маршала.

— Прошу внимания! — сказал маршал. — Каждый гражданин Раделикса обязан принять меры к поиску источника подрывной литературы, которая появляется в различных городах планеты. Наши офицеры не могут быть одновременно повсюду — в отличие от вас, жителей. Мы надеемся, что ваша бдительность поможет устранить угрозу миру и безопасности, прежде чем она станет действительно серьезной, и нам удастся избежать введения военного положения.

Сообщение маршала не произвело особого впечатления на большинство раделигиан, но для Киннисона имело глубокий и уникальный смысл. Он оказался прав, предсказав ход событий с абсолютной точностью. Киннисон знал, что и как произойдет дальше и что ни стражам правопорядка на Раделиксе, ни всем его жителям не удастся изменить ход событий. Они не смогут помешать. Даже линзмены, если они не захватят или убьют тех, кто на самом деле ответственен за происходящее, никак не помогут Патрулю.

Удастся ли ему сделать что-либо до наступления кульминации, зависело от многих факторов: в чем кульминация будет выражаться, кому и как будут угрожать, является или нет источник угроз на самом деле босконцем. Предстояло скрупулезное расследование.

Если враг собирался повторяться, что вполне вероятно, жертвой станет президент. Если он, Киннисон, не доберется до каждого из главных заговорщиков по очереди, прежде чем осуществится заговор, ему надо дать развиваться до момента похищения. Для Уайта появиться в это время означало бы привлечь нежелательное внимание. Он должен достаточно долго путаться под ногами, чтобы его перестали замечать. Поэтому Киннисон переехал на квартиру как можно ближе к правительственным чиновникам и работал там над своим романом, стараясь довести историю Квадгопа и прекрасной, но немой Синтии до удовлетворительной развязки.

Глава 4 НАДРЕК С ПАЛЕЙНА VII ЗА РАБОТОЙ

Чтобы понять суть этих и последующих событий, необходимо вернуться в прошлое на двадцать с небольшим лет — к важному разговору на холодном, темном Онло между наводящим ужас Кандроном и его начальником-босконцем Алконом, тираном Фралла. В конце разговора Кандрон предположил, что его база стала мишенью для тайных манипуляций Икс-А-Икса.

— Неужели ты допускаешь, что к твоей планете можно подобраться незаметно? — встревоженно спросил Алкон.

— Разумеется можно, — холодно ответил Кандрон. — Если мы построили наши укрепления и защитные экраны, то кто-то другой сумеет и преодолеть их. Наверняка ни я, ни Онло не являемся их главной целью. Они собираются пробраться на Фралл и найти не кого-нибудь, а именно вас.

— Возможно, ты прав. Но раз у нас нет сведений о том, кто или что Икс-А-Икс на самом деле и как ему удалось все сделать, размышления бессмысленны. — Так Алкон закончил беседу и быстро вернулся на Фралл.

После отбытия тирана Кандрон продолжал думать, и чем больше он думал, тем мрачнее становился. Безусловно верно, что главными целями Галактического Патруля были Алкон и Фралл. Но когда Патруль добьется своего, можно ли надеяться, что он и Онло будут оставлены в покое? Нет. Должен ли он в дальнейшем предупреждать Алкона? Нет. Раз тиран после всего сказанного не чувствует опасности, вряд ли его стоит спасать. Если он предпочитает бороться до конца — его дело. А Кандрон не станет рисковать своей исключительно ценной жизнью.

Должен ли он предупредить своих людей? Но как? Все они — умелые и закаленные бойцы; никакие предупреждения не смогут побудить их еще надежнее защищать свои крепости и особенно жизнь, так что ему нечего сказать такого, что подготовило бы их к угрозе, природа которой неизвестна. Более того, предполагаемое вторжение может и не произойти, а бегство от воображаемого врага не добавит ему уважения.

Нет. Его как важную персону, не привязанную к Онло, примут повсюду. Он подождет где-нибудь, пока не произойдет неизбежное. Если в следующие несколько недель ничего не случится, он вернется из своей официальной поездки, и все будет в порядке.

Кандрон тщательно проверил Онло, неоднократно и настойчиво предупреждал своих офицеров о необходимости остерегаться возможной опасности во время его вынужденного отсутствия. Затем он с группой кораблей, имевших тщательно подобранные команды, начал давно подготовленное и державшееся в тайне отступление.

Находясь в безопасном месте, он с помощью глаз опытных наблюдателей — и приборов следил за происходившими событиями. Фралл и Онло пали. Патруль торжествовал. Затем, понимая действительные размеры катастрофы и принимая ее с мрачной пассивностью, столь характерной для его породы, Кандрон подал определенный сигнал, и один из его — и Алкона — начальников вышел с ним на связь. Он кратко доложил обо всем. После проведения совещания получил приказы, которые обеспечили его работой больше, чем на двадцать теллурианских лет.

Кандрон знал, что на Онло проведено незаметное вторжение с помощью разума, невероятная сила которого выходила за пределы понимания. Онло пал, и его защитники не смогли запустить ни одной из гигантских военных машин. Было ясно, как побежден Фралл, — это сделано человеком. Без всякого сомнения, действовал человек-линзмен, возможно тот, кого часто называли Икс-А-Иксом.

Но Онло! Кандрон сам расставил ловушки вдоль причудливо изгибающихся коммуникационных линий, и ему были известны их возможности. Он сам установил на Онло блокирующие и защитные экраны, зная их силу. Поскольку к Фраллу не существовало других путей, он был уверен, что кто-то прошел вдоль линий и проник через экраны, не вызвав тревоги. Поэтому Кандрон поставил перед своим выдающимся умом задачу:

— каким должен быть ум победителя — Икс-А-Икса?

Кандрон преуспел в этом. Он с высокой точностью вычислил Надрека с Палейна VII и расставил ловушки для Икс-А-Икса по обеим галактикам. Однако в его смерти пока не было особой необходимости. Самое важное — добиться, чтобы Икс-А-Иксу никогда не представилась возможность обнаружить путь к одному из высших босконцев.

Злорадно усмехаясь, Кандрон отдал приказы, и затем со всем пылом занялся проблемами реорганизации расчлененной на куски Босконской империи в силу, способную сокрушить Цивилизацию.

Нечего удивляться, что более чем за двадцать лет Надрек с Палейна VII мало чего достиг. Время от времени смерть опаляла его горячим дыханием. Безусловно, ему удалось остаться в живых только благодаря напряжению всех сил и способностей, своему мастерству. Он нанес несколько ударов от имени Цивилизации, но большую часть времени приходилось обороняться. Казалось, что каждый след приводил Надрека в коварную ловушку, каждый путь заканчивался тупиком, полным излучателей, способных превратить его в эфир.

Год за годом он все больше осознавал существование невидимого, необнаружимого, но сильного врага, личного врага, препятствующего каждому его действию и намеренного устроить ему конец. И год за годом, пока накапливался материал, становилось все яснее, что эта таинственная личность — Кандрон с Онло.

Когда Кит отправился в космос, а Киннисон вызвал Надрека на совещание, обычно молчаливый и немногословный палейниец выразил желание поговорить. Он рассказал Серому линзмену все, что знал, и все, что вычислил и подозревал насчет бывшего онлонианского главаря.

— Кандрон с Онло! — взорвался Киннисон так яростно, как будто хотел сжечь субэфир, через который проходила его мысль. — Гадолиниевые кишки святого Клоно! А ты сидишь там и заявляешь, что Кандрон смылся? А ты знал, и не только ничего сам не делал, но даже не сказал никому! Ну что за мозги!

— Конечно. Зачем делать что-то, пока нет необходимости? — Над река совершенно не тронуло возмущение теллурианца. — Сил у меня мало, интеллект слабый. Однако даже для меня тогда, да и сейчас ясно, что Кандрон не имеет особого значения. Моей задачей было разделаться с Онло. Я выполнил ее. А находился там Кандрон в тот момент или нет, не имело никакого значения. Сам Кандрон — уже другая проблема.

Киннисон выдал многоэтажное космическое ругательство, но сумел заставить себя замолчать. Надрек не человек; нет смысла пытаться судить его по человеческим меркам. Он непостижимо и радикально иной. И это очень хорошо для человечества, потому что если бы его дьявольски способная раса вдобавок обладала бы и характерными человеческими качествами, Цивилизация стала бы в основе палейнийской, а не гуманоидной.

— Ладно, приятель, — пробурчал он наконец. — Сменим тему.

— Но Кандрон мешал мне много лет; теперь и ты заинтересовался его действиями, и он стал фактором, значение которого следует учитывать, — невозмутимо продолжал Надрек. Он мог понять точку зрения Киннисона не лучше, чем теллурианец мог понять его. — Поэтому с твоего разрешения я найду и убью Кандрона.

— Давай, приятель, — проговорил Киннисон с безнадежной усмешкой. — Чистого эфира.

Пока проходило совещание, Кандрон находился в очень холодной и неосвещенной комнате на территории штаб-квартиры и позволил себе немного позлорадствовать, думая о положении, в котором по его милости находится Надрек с Палейна VII, который, по всей вероятности, и был когда-то зловещим Икс-А-Иксом Галактического Патруля. Линзмен все еще жив — это верно. Возможно, — мечтал не без удовольствия Кандрон, — он останется в живых до тех пор, пока не появится возможность заняться им лично. Надрек способный деятель, но, насколько известно Кандрону, он не представлял реальной угрозы. С тех пор как пал Фралл, были и другие, более неотложные задачи. Пересмотренный план выполнялся нормально, и как только он решит проблемы людей… Плуранцы предполагали… в конце концов, может быть, Надрек с Палейна — не тот, кто был долгое время известен как Икс-А-Икс? Если действительно существовал человеческий фактор?…

Неизвестно, каким образом Кандрон узнал, что настало время его помощнику доложить, как обстоят дела с людьми на Онло. Он послал сигнал, и вскоре появился другой онлонианец.

— Человеческий элемент, — резко излучил Кандрон. — Ты не сообщал о его решении?

— Прошу прощения, Ваше Превосходительство, но вы не ошиблись, — излучило в ответ существо, не выказывая особой почтительности. — Ловушка на Антигане IV была поставлена лично для человека, склад ума которого вы вычислили и представили на диаграмме. Вы полагаете, Ваше Превосходительство, что она была слишком или, наоборот, недостаточно очевидной? Поскольку галактика велика, может быть, он просто не узнал о ней своевременно? Какой уровень очевидности должен быть установлен при следующей попытке и какая степень повторения желательна?

— Ловушка на Антигане была без изъянов, — решил Кандрон. — Он просто не знал о ней, иначе мы бы поймали его. Мы только по чистой случайности можем захватить человека до того, как он начнет действовать. Надо заставить его прийти к нам. Неизбежное уничтожение Цивилизации на планетах предоставляет прекрасную возможность поймать его.

Что касается антиганской ловушки, то не следует точно копировать ее. Конечно, повтор свидетельствует о низшем разуме; но если удастся убедить, что наш разум — низший, то это к лучшему. Продолжай; докладывай, как положено. Помни — его нужно взять живым, чтобы мы могли извлечь из живого мозга те секреты, которые нам пока недоступны. Выйдя из комнаты, сразу же забудь обо мне и о нашей связи, пока я не заставлю тебя вспомнить. Иди.

Подчиненный вышел, и Кандрон принялся за другие дела. Ему хотелось самому взять след Надрека, поймать и уничтожить столь неуловимое существо. Необходимо тщательно наблюдать за поимкой загадочного человека-линзмена, который мог оказаться проклятым Икс-А-Иксом. Однако было много других срочных дел. Чтобы Великий План удался, каждый босконец обязан выполнить свой долг. Кандрон должен создавать и направлять различные формы психозов и беспорядки, в чем он непревзойденный мастер. В случае успеха будет уничтожена сама основа Галактической Цивилизации. Кандрон отправился в путь. Там, где он проходил, распространялись страшные в своем проявлении, неизлечимые болезни, с которыми не могли бороться земные врачи. Возможно, самые тяжелые из тех болезней, которые уже долгое время подтачивали жизненные силы Цивилизации.

Линзмен второго уровня Надрек, решивший найти и уничтожить бывшего правителя Онло, принялся за дело в своей неторопливой манере. Он не пытался выследить его лично. Поступить так было бы не только глупо, но и неэффективно, а то и просто невозможно. Он решил определить, где Кандрон окажется в ближайшем будущем, и подождать его там.

Для этой цели Надрек собрал обширное количество данных, касающихся происходивших событий и явлений. Он проанализировал все известные случаи, отобрав наиболее характерные для архиврага, которого теперь хорошо знал. Причастность Кандрона ко многим темным делам не требовала доказательств. Таким было дело премьер-министра с Де-Сильва III, который на совещании кабинета убил двенадцать высших государственных деятелей, а затем пока!гнил с собой, и дело президента Виридона, который на пресс-конференции сорвал со стены саблю, в ярости набросился на ничего не подозревавших репортеров и изрубил их на куски, а затем проглотил яд.

Известен трагический случай, когда земной промышленный магнат Эдмундсон во время океанского плавания выбросил за борт пятнадцать пассажирок и прыгнул вслед за ними, надев на себя нагруженный свинцом спасательный жилет. Другой трагический случай произошел с Диллуэем, главой Центральных Космических Путей. Этот важный деятель вызывал своих секретарей одного за другим в кабинет, расположенный на шестидесятом этаже, и спокойно выбрасывал их из окна. Последним был он сам.

Эти и тысячи других случаев Надрек свел в таблицу и подверг статистическому анализу. Разбросанные по бесконечному космическому пространству, они почти не привлекали всеобщего внимания, Цивилизация в целом едва замечала их. Но собранные вместе они представили ошеломляющую картину. Однако Надрек по натуре был неспособен чувствовать отвращение и ужас. Картина, которая могла бы потрясти до глубины души любое существо, для Надрека была просто интересной, но не слишком сложной проблемой психологии и математики.

Надрек соотнес каждый эпизод в пространстве и времени, связав воедино пространственно-временной матрицей. Он вычислил геометрическое место центров и составил уравнения наиболее вероятного движения. Затем произвел экстраполяцию в соответствии с уравнениями. Убедившись, что ошибки расчетов пренебрежимо малы, он отправился к планете, которую Кандрон скорее всего посетит через некоторое время, достаточное для подготовки к встрече с ним.

Планета, населенная гуманоидами, была ярко освещенной, с теплым климатом, ее атмосфера богата кислородом. Надреку она не понравилась, так как его идеал планеты был совсем противоположным. К счастью, он мог не опускаться на нее до появления Кандрона, а тот факт, что его предполагаемая жертва, как и он, с холодной кровью и дышала ядом, упрощал задачу.

Надрек направил свой недетектируемый корабль на круговую орбиту вокруг планеты, достаточно удаленную, чтобы хорошо себя чувствовать, и установил несколько тонких, высокочувствительных экранов. Точность анализа была, конечно, необязательна. По всей вероятности, все законное движение с планеты и на нее осуществляется только теплокровными существами, которые дышат кислородом, и пришелец, не обладающий такими признаками, будет Кандроном. По крайней мере ему надо изучать только холоднокровных пришельцев, и его анализирующим экранам надо различать только два типа существ. Надрек знал, что наблюдение за такой простой операцией не требуется, и ему нечего делать до тех пор, пока электронные стражи не предупредят о появлении Кандрона или пока не выяснится, что онлонианец не собирается на эту планету.

Будучи математиком, Надрек знал, что любые данные, полученные путем экстраполяции, не вполне надежны и вероятность появления Кандрона меньше, чем математическая. Тем не менее, сделав все, что мог, он стал ждать с нечеловеческим терпением, известным только его расе.

День за днем корабль кружил вокруг планеты и ее солнца, и все время одинокий путешественник занимался расчетами. Он более точно анализировал дополнительные данные, чтобы определить, какие шаги предпринять, если эта попытка, как и многие предыдущие, закончится ничем.

Глава 5 ПОХИЩЕНИЕ ПРЕЗИДЕНТА

Киннисон мужественно трудился над своей космической сагой. Вряд ли Сибли Уайт, разрекламированный эксцентричный писатель, когда-нибудь работал так много. Помимо взятия интервью у самых разных людей, он посещал собрания писателей, на которых долго и горько жаловался на своих прототипов за их нежелание сотрудничать с ним. Вместе с коротко подстриженными женщинами и длинноволосыми мужчинами сетовал на извращенность публики. Особенно глубоко он сочувствовал толстой сочинительнице детективов, герой которой, удивительно популярный Серый линзмен жил в десяти романах, изданных тиражом в двадцать миллионов экземпляров.

Основной ее жанр — драма, но она отнюдь не пишет детективную чушь, которую пережевывает большинство идиотов, — доверительно сообщала эта особа Киннисону. Она очень близко знала многих Серых линзменов, и ее романы во всех отношениях отражают реальную жизнь!

Итак, Киннисон продолжал играть роль, благодаря чему совершенно незаметно выполнял свою настоящую задачу выяснить, каким образом босконцы проделывают с Раделиксом то же, что они совершили на Антигане IV.

Прежде всего он занялся изучением президента планеты, хотя это и было сложно. Он исследовал все извилины его мозга, но безрезультатно. Никаких шрамов, никаких следов вмешательства. Вместе с помощниками изучил прошлое президента, но не нашел ничего компрометирующего — все было в полном порядке. Значит, президент непричастен. Первая гипотеза оказалась неверной, диверсии осуществлялись извне. Но как?

За первыми листовками появились другие, и содержание каждой следующей пачки листовок было резче предыдущих. Они возникали как будто в пустой стратосфере: после появления на планете листовок по соседству не было обнаружено никаких кораблей. Но и не удивительно. Любой космический корабль с безынерционным двигателем мог удалиться на несколько парсеков от планеты, прежде чем листовки опустятся в атмосферу. К тому же они могли быть сброшены с любой высоты, или, что Киннисон считал наиболее вероятным, их могли разбрасывать из устья гиперпространственной трубы. В любом случае важны были только результаты, которые, как выяснил линзмен, не соответствовали вызывающим их причинам. Подрывная литература, конечно, производила некоторое впечатление, но по существу даже тонны анонимных листовок не могли привести к общей деморализации.

Повсюду создавались подрывные группы, защищающие все — от абсолютизма до анархии. Возникли странные культы, проповедующие свободную любовь, неминуемый конец света и многие другие отклонения от нормы. Лига писателей, конечно была затронута сильнее, чем любая другая организация такого же уровня из-за относительно большого количества сильных и самоуверенных умов. Не став одним радикальным союзом, она распалась на дюжину мелких групп.

Киннисон присоединился к одной из групп под лозунгом «Долой все!», но не как лидер, а как рядовой участник. Он не собирался слепо подчиняться вождям, старался не выделяться и из своего укрытия в середине первого ряда изучал разум каждого из своих товарищей-анархистов. Наблюдая за изменением их умов, он выяснил, кто вызывает эти изменения. Когда подошла его очередь, Киннисон приготовился к неприятностям, ожидая битвы с могучим разумом. Он не был бы слишком удивлен, если бы столкнулся с еще одним сумасшедшим эрайзианином, спрятавшимся за зоной гипнотического принуждения. В сущности, он ожидал всего, но только не обычного раделигианского терапевта. Конечно, этот тип был достаточно умен, но он не мог справиться даже с ничтожным сопротивлением. Поэтому Серый линзмен без труда узнал все, что тот знал, и вложил в его мозг убеждение в том, что Сибли Уайт — именно такой тип работника, который нужен.

Хуже было то, что терапевт ничего не знал. Это не совсем неожиданное открытие поставило перед Киннисоном три вопроса. Выходят ли высшие на связь с такой мелкой рыбешкой или они просто один раз отдают приказ и отпускают? Должен ли он оставаться в уме раделигианца, чтобы выяснить все до конца? Если контролировать терапевта, когда с ним на связь выйдет его начальство, хватит ли у него самого способностей не обнаружить себя? Рискованное дело. В любом случае лучше сначала хорошенько осмотреться вокруг.

И Киннисон пролетел на своем черном корабле миллионы миль вокруг Раделикса во всех направлениях. Повсюду он находил одно и то же состояние умов. Планета буквально кишела агентами. Их было так много, что он пришел к самым мрачным выводам. Между таким множеством диверсантов и их начальством не могло существовать никакой связи. Должно быть, им всего один раз давалась инструкция типа «умри, но сделай», и было несущественно, что с ними приключалось. В порядке эксперимента Киннисон взял нескольких главных смутьянов под стражу. Ничего не произошло.

В конце концов было объявлено военное положение, но эта мера только загнала движение в подполье. Свои численные потери подрывные общества более чем возмещали ужесточением насилие. Преступность вышла из-под контроля, убийства и буйные помешательства стали повседневными явлениями. Киннисон, зная, что до развязки путь к крупной добыче не откроется, мрачно наблюдал за гибелью планеты.

Президент Томпсон и линзмен Герронд посылали на Главную базу и на Кловию одно сообщение за другим, взывая о помощи. Ответы на призывы были одинаковыми. Сообщение передавалось Галактическому совету и координатору. Вывод был один; когда галактика находится в тревожном состоянии, каждая планета должна самостоятельно решать свои проблемы.

Все приближалось к катастрофическому финалу. Герронд пригласил президента на совещание в отель, расположенный в центре города, и там, время от времени поглядывая на шкалу миниатюрного анализатора, сказал:

— Только что получены ошеломляющие новости, мистер Томпсон. Киннисон находится на Раделиксе уже несколько недель.

— Что? Киннисон? Где он? Почему не…

— Да, Киннисон, Киннисон с Кловии. Сам координатор. Не знаю, где он был и где находится сейчас. Я не спрашивал его, — линзмен улыбнулся — Как вы знаете, их не спрашивают. Мы долго обсуждали сложившуюся ситуацию. Я все еще не могу прийти в себя.

— Почему же он не прекратит происходящее? — спросил президент. — Или он не в силах справиться?

— Именно это мне и надо объяснить вам. Как он сказал, ничего нельзя сделать до самой последней минуты…

— А почему? Говорю вам, если возможно, то нужно остановить, и неважно, что…

— Одну минуту! — прервал его Герронд. — Я знаю, что вы вне себя, но мне не больше, чем вам, нравится смотреть на гибель Раделикса. Вы обязаны знать, что Галактическому Координатору Кимболлу Киннисону виднее, что делать, чем любому другому человеку во Вселенной. Более того, последнее слово остается за ним. То, что он говорит, следует беспрекословно выполнять.

— Конечно, — согласился Томпсон, — Возможно, я переутомился… но видеть, как все рушится вокруг нас, как уничтожаются институты, создававшиеся столетиями, теряются миллионы жизней… все зря…

— Киннисон утверждает, что до этого не дойдет, если каждый будет заниматься своим делом. А вы, сэр, играете важную роль.

— Я? Каким образом?

— Вам известно о случившемся на Антигане IV?

— Я припоминаю, что там были какие-то неприятности, но…

— Вот именно. Поэтому все должно продолжаться. Ни одну планету особенно не тревожит, что происходит с другими планетами, а Киннисон заботится обо всех. Если зараза не будет уничтожена здесь, то она просто переместится на другие планеты. Если же позволить ей распространиться до кульминации, то появится возможность покончить с ней навсегда.

— Какое отношение это имеет ко мне? Что я могу сделать?

— Многое. Последним событием на Антигане IV, превратившим его в планету сумасшедших, было похищение президента Ренвуда. Вероятно, он убит — не найдено никаких его следов.

— О! — президент то сжимал, то разжимал руки. — Я хотел бы… если… если Киннисон полностью уверен, что моя смерть поможет…

— До этого не дойдет, сэр. Киннисон намерен положить всему конец в самый последний момент. Он и его помощники — я не знаю, кто они, — постоянно ведут наблюдение за всеми вражескими агентами, которых удалось обнаружить, так что с ними будет покончено разом. Он считает, что босконцы заранее объявят точное время вашего похищения. Именно так было на Антигане.

— Невзирая на Галактический Патруль?

— Даже невзирая на Главную базу. Координатор Киннисон убежден, что похищение им удастся, если он не вмешается в последний момент. Кстати, именно поэтому мы встречаемся здесь. Киннисон дал мне детектор — он боится, что база прослушивается.

— В таком случае… что он может… — президент умолк.

— Я знаю, что мы наденем на вас скафандр и приведем в мой личный кабинет за несколько минут до объявленного времени. За две минуты до предполагаемого финала мы вместе с охраной выйдем из кабинета и быстро пойдем по коридору, чтобы быть перед комнатой двадцать четыре точно через минуту. Мы будем репетировать, пока не достигнем совершенства. Я не знаю, что тогда случится, но что-то случится.

Время шло; босконское проникновение развивалось по плану. Внешне на Раделиксе происходило то же самое, что и на Антигане IV, однако наблюдалось и нечто другое. Каждый корабль, прибывавший на Раделикс, привозил хотя бы одного человека, который оставался на планете. Некоторые гости были высокими и стройными, другие — низкими и толстыми, одни были старыми, другие молодыми. Были среди них и бледные и загорелые под жгучими космическими лучами до цвета старинной кожи. Всех их объединял только «орлиный взгляд» спокойных, ясных глаз. Каждый занимался своим делом, совершенно не интересуясь остальными.

Босконцы снова выразили свое презрение к Галактическому Патрулю, назначив точное время похищения президента Томпсона. Назначенный час также приходился на полночь.

У лейтенанта-адмирала Герронда была, как часто намекал Киннисон, душа военного. Он просто не мог допустить, что его база так уязвима, как считал координатор. Киннисон, зная, что обычные средства защиты окажутся бесполезными, даже не упоминал о них. Герронд, не в силах поверить, что его доселе непобедимое и неуязвимое вооружение внезапно стало бесполезным, занялся им по своей собственной инициативе.

Все отпуска отменили. Каждый детектор, каждый излучатель, каждое орудие защиты или нападения были полностью укомплектованы персоналом, каждый человек — наготове. Герронд, хотя и предчувствовал, что вскоре произойдет нечто необыкновенное, в глубине своей отважной души старого воина был вполне уверен, что его люди справятся с чем угодно. За две минуты до полуночи президент в скафандре и его эскорт покинули кабинет Герронда. Через минуту они проходили мимо указанной им комнаты. Позади взорвалась бомба, и из ответвления коридора в их тылу с криком бросились люди в скафандрах. Тут же все остановились и повернулись, чтобы узнать, в чем дело. То же самое, как полагал спрятавшийся Киннисон, сделал и невидимый наблюдатель в невидимом трехмерном гиперкруге.

Киннисон распахнул дверь, направил президенту мысль, которая все объяснила, и затащил его в комнату, наполненную линзменами. У них были устройства, которые не часто встречаются даже на базах Галактического Патруля. Дверь захлопнулась, и там, где мгновением раньше находился Томпсон, теперь стоял Киннисон в таком же скафандре, как и президент Замена была произведена меньше чем за секунду — Ладно, Герронд, и вы, ребята! — послал Киннисон мысль. — Президент в безопасности — вместо него я. Шагом марш вперед — живо! Освобождайте место, не путайтесь под ногами!

Люди без скафандров бросились прочь, и в этот момент дверь комнаты двадцать четыре распахнулась. Орудия появлялись из других дверей и боковых коридоров. Гиперкруг, который на самом деле был концом гиперпространственной трубы, начал сгущаться и становиться видимым.

Однако он не материализовался полностью, оставаясь более прозрачным, чем туман, его можно было увидеть лишь при очень сильном напряжении зрения. Человек, находившийся внутри корабля, — если это корабль, — был виден как мелкие черточки в воздухе. Корабль тоже не материализовался полностью, твердым был только какой-то предмет черного цвета, состоявший из захвата и тяжелой сети с крупными ячейками, которая целенаправленно двигалась в сторону Киннисона.

Из киннисоновских излучателей вырвались тонкие лучи максимальной интенсивности. Тщетно. Предмет был из дуреума — невероятно твердого и полностью отражающею синтетического материала, который может существовать в нормальном состоянии как в обычном пространстве, так и в псевдопространстве — гиперпространственной трубе. Линзмен включил нейтрализатор инерции и бросился прочь, но этот маневр тоже предвидели. Босконские инженеры контролировали все его движения, отставая не более чем на долю секунды. Наконец сеть захлопнулась.

Тогда вспыхнули тяжелые полуавтоматические излучатели, но безрезультатно. Их лучи не перерезали дуреумовую сеть, а лишь проскользнули мимо призрачных пришельцев, в которых были нацелены. Киннисона втащили на борт босконского судна, структура, обстановка и экипаж которого становились все более твердыми и ощутимыми для Киннисоиа, по мере того как он переходил из нормального в псевдопространство.

Пока псевдомир превращался в реальность, база позади становилась нереальной и всего за несколько секунд исчезла полностью. Киннисон знал, что для своих товарищей он просто пропал. Однако корабль вполне реален. Как и его стражи.

Сеть открылась, вывалив линзмена на пол, словно мешок. Буксирные лучи вырвали пылающие излучатели из его рук — хорошо еще, что не вместе с руками. Тянущие и толкающие лучи подняли его, отбросили к стальной стене и прижали к ней.

В ярости Киннисон применил свое последнее смертоносное оружие, изобретенное Ворселом и изготовленное Торндайком, — контролируемый разумом излучатель мыслительных вибраций, разлагавших молекулы, без которых не мог существовать разум и сама жизнь. Ничего не случилось. Он обнаружил, что даже его восприятие останавливается на небольшом расстоянии от любого из гуманоидов. Тогда Киннисон прекратил сопротивляться и стал размышлять. Перед ним забрезжил свет — шок расставил все по местам.

Такие тщательные приготовления не были нужны для захвата гражданского лица. Президенты — люди пожилые и физически слабые, не обладающие разумом особой силы. Нет, вся цепь событий следовала плану-плану высокопоставленных босконцев. Разрушение планеты было, несомненно, весьма желательной, но не главной целью.

Кто-то поистине умный охотился за четырьмя линзменами второго уровня. И если все они — Надрек, Ворсел, Тригонси и сам он — исчезнут, то Галактический Патруль поймет, что все подстроено. С другой стороны, кто из них четверых, кроме него, попался бы в такую ловушку? Никто Охотятся ли за ними тоже? Должно быть, да. Если бы он мог предупредить их! Но что это даст? Они неоднократно предупреждали друг друга об опасности ловушек и постоянно были настороже. Какое предвидение поможет избежать ловушки, построенной столь совершенно, что учитываются все тонкости строения тела человека?

Однако Киннисон еще не был побежден. Им надо узнать то, что знает он, каким образом он действует, есть ли у него начальники и кто они. Поэтому скорее всего его хотят взять живым, точно так, как ему приходилось брать босконцев, Но они убедятся что, пока он жив, с ним шутить опасно!

Капитан, или тот, кто играл его роль, пошлет за ним — он должен узнать, кого поймал, и представить доклад. Наверняка кто-нибудь сделает ошибку стопроцентная бдительность невозможна — и Киннисон постарается воспользоваться ею, какой бы незначительной она ни была.

Но Киннисона не повели к капитану. Он сам в сопровождении нескольких людей без скафандров пришел к Киннисону.

— Ну говори, приятель, и быстро, — приказал босконец на языке глубокого космоса, когда солдаты в скафандрах ушли. — Я хочу знать, кто ты, что сделал и вообще все про тебя и Патруль. Так что говори — или ты хочешь, чтобы я буксирами разорвал тебя вместе со скафандром на кусочки?

Киннисон не обратил на его слова внимания; он направил на командира все свои умственные силы. Бесполезно. Этот тип был полностью защищен экраном.

На бедре капитана удобно расположен тумблер. Если бы он только мог сдвинуться! Было бы так легко щелкнуть тумблером! Или если бы он мог бросить хоть что-нибудь, или сделать так, чтобы один из парней слегка задел за него. А если бы капитан сел поближе к подлокотнику кресла или появилась здесь какая-нибудь ручная зверюшка, паук, червяк, ну хотя бы комар.

Глава 6 ТРИГОНСИ, КАМИЛЛА И «ЗЕТ»

Линзмен второго уровня Тригонси с Ригеля IV в ответ на призыв Киннисона не бросился очертя голову в космос в поисках чего-то босконского. Спешить было не в его привычках. При случае он мог двигаться быстро, но прежде всего ему надо точно знать — как, куда и почему он должен двигаться.

Тригонси совещался со своими тремя товарищами, предоставил им все имевшиеся данные и помог свести факты вану общую картину, вполне удовлетворившую остальных, и они принялись за работу — каждый по-своему. Но Тригонси не смог представить визуально согласованное из доступных частей целое. Поэтому, пока Киннисон исследовал причины гибели Антигана IV, он сидел, вернее стоял, неподвижно и думал. Он оставался все в той же позе, когда Киннисон отправился на Раделикс.

Наконец Тригонси позвал свою помощницу. Он ценил мнение Камиллы Киннисон больше, чем любого другого существа в двух галактиках, за исключением эрайзиан. Тригонси помогал обучать всех пятерых детей Киннисона и нашел в Кам родственную натуру. Более чуткий, чем любой из его товарищей, он один понял, что ученики давно превзошли своих учителей. Так уж Тригонси был устроен, что это внесло в его благородную душу только удивление, без чувства зависти. Он не знал, на что способны дети Линзы, но был уверен, что они, в частности Камилла, необычайно талантливы.

В уме едва повзрослевшей девушки Тригонси обнаружил — неизмеримые глубины, просторы и воспоминания, значение которых не мог осознать даже смутно. Он не пытался измерять эти бездны и не делал ни малейшей попытки взять у любого из детей что-либо, чего ребенок сам не предлагал — первым. Он пытался классифицировать их умы, но поняв в конце концов, что задача ему не под силу, Тригонси смирился с этим фактом так же спокойно и безропотно, как и с другим необъяснимыми явлениями природы. Из всех линзменов второго уровня Тригонси ближе всех подошел к истине, но даже он не подозревал о существовании эддориан.

Тихая, в отличие от своей сестры-близнеца Констанс, Камилла поставила свой катер в одном из вместительных трюмов ригелианского космического корабля и присоединилась к Тригонси в рубке управления.

— Итак, ты считаешь, что логика отца ошибочна, а его выводы неверны? мысленно спросила девушка после небрежного приветствия. — Меня это не удивляет. Я тоже такого мнения. Он делает поспешные выводы, но затем, как ты знаешь, действует.

— О, я бы не сказал так. Однако мне кажется, — ответил Тригонси осторожно, — что фактически у него нет достаточных оснований утверждать, был или, напротив, не был Ренвуд с Антигана босконским агентом. Вот что я хочу обсудить с тобой прежде всего.

Кам сосредоточенно молчала.

— Я не считаю, что ответ на твой вопрос имеет решающее значение, — произнесла она наконец. — Возможно, это и интересно, но несущественно. В любом случае очевидно, что главная сила, которую нужно уничтожить, — Кандрон с Онло или какое-то другое существо.

— Конечно, дорогая. Надрек, занимаясь только Кандроном, может — и, наверное, так и будет — уничтожит Кандрона. Но нет гарантии, что этого шага достаточно. После предварительного изучения я готов поспорить, что более важные аспекты останутся нетронутыми. Поэтому предлагаю в дальнейшем игнорировать выводы Надрека и заново пересмотреть все доступные данные.

— Не буду спорить, — Камилла прикусила нижнюю губу ровными белыми зубками. — Вполне вероятно, что Ренвуд — честный гражданин. Давай рассмотрим все возможные аргументы за и против.

Их умы вошли в такой тесный контакт, что отдельные мысли просто невозможно было выразить словами. Так продолжалось не несколько минут, истощивших бы обычный мозг, а целых четыре часа. К концу совещания они пришли к некоторым предварительным выводам.

Киннисон сказал, что после того как гиперпространственная труба прекращала свое существование, ее невозможно выследить. В двух галактиках насчитывались миллионы планет. Вполне вероятно, что в одно из великого множества параллельных пространств могла вести гиперпространственная труба. Зная это, Киннисон решил, что вероятность успешного исследования бесконечно мала.

Тригонси и Камилла, начав с тех же фактов, пришли к совершенно другим выводам. У Цивилизации только один настоящий враг — Боскония. Значит, вела наступление Боскония, возможно, возглавляемая Кандроном с Онло. Те факты, что саму гипернространственную трубу нельзя проследить и что существовали миллионы планет, не относится к делу.

Почему? Потому что «Зет», который только предположительно мог быть Кандроном, действовал не с определенной штаб-квартиры, получая доклады от подчиненных. Строгий философский анализ, на который способно лишь несколько других разумов, показал, что «Зет» выполняет работу сам и при этом перемещается от одной солнечной системы к другой. Массовые психозы, когда сходили с ума целые гарнизоны, массовые истерии, когда огромные группы населения беспричинно выходили из-под контроля, не могли быть организованы обычным разумом. Во всей Цивилизации только Надрек с Палейнз VII был наделен соответствующими способностями. Можно ли полагать, что у Босконии много таких разумов? Нет. Либо «Зет» — единственный, либо их очень мало.

Сколько? Можно ли вычислить? Да, но с привлечением некоторых дополнительных данных. Их слившиеся разумы вошли в контакт с Ворселом, Надреком, Киннисоном и статистиком Главной Базы.

Рассмотрев все враждебные проявления и те данные, которые Надрек не использовал в своих расчетах, они пришли к выводу, что существовало по крайней мере два, вполне вероятно, только два высших разума, направляющих босконскую деятельность. Они не делали попыток их идентификации, просто сообщили Надреку свои выводы.

— Я занят Кандроном, — ответил палейниец спокойно, — и не делал предположений, существуют ли другие руководители, так как к моей задаче это не имеет никакого отношения. Ваша информация интересна и, возможно, окажется ценной, благодарю вас за нее. Но сейчас моя цель — найти и уничтожить Кандрона с Онло.

Тригонси с Камиллой отправились искать «Зета» — не конкретное или вычисленное лицо, а создателя некоторых взаимно связанных характерных явлений — массовых психозов и истерий. Тригонси и Кам посетили несколько недавно пораженных планет в том порядке, в каком происходило нападение на них. Они изучили каждую фазу всех ситуаций. Но ни у кого из них не возникло мысли, что за «Зетом» скрывался Плур, а за ним — Эддор.

Исследовав последнюю планету, Тригонси и Камилла не пытались определить место очередного нападения. Это мог быть один из десяти, а возможно, и из двенадцати миров. Полностью пренебрегая математическими и логическими вероятностями, они одновременно вели наблюдение за всеми — каждый опекал шесть планет — и летали от планеты к планете, стараясь не пропустить первые следы подрывной деятельности. Тригонси выступал в роли удалившегося на покой магната, который проводил последние годы в путешествиях по галактике. Камилла была девушкой с Теллуса, находившейся в отпуске.

Красивые, невинные девушки, путешествующие поодиночке, всегда привлекали внимание донжуанов любого гуманоидного мира. Едва Камилла зарегистрировалась в Гранд-отеле, как к ней приблизился выхоленный, самоуверенный щеголь.

— Привет, красотка! Помнишь меня — старого Тома Томаса? Как ты посмотришь на бутылочку файалина, чтобы возобновить старые…, - он осекся, потому что реакция рыженькой «штучки» ни в каком смысле не была заурядной. Она не делала вид, что не замечает его, не испугалась и не рассердилась, не смутилась и не изобразила на лице презрение — просто забавлялась.

— Думаешь, я человек и могу быть желанна? — спросила она с обескураживающей улыбкой. — Ты когда-нибудь слышал о Кантрипс с Олленола? — сама она тоже никогда ни о чем подобном не слышала, это была маленькая ложь.

— Не-ет, не думаю. — мужчина не сдавался, хотя новый способ отставки, очевидно, застал его врасплох. — Ты надеешься, что сможешь так просто от меня отделаться?

— Отделаться? Посмотри на меня и поблагодари богов, в которых веришь, что я ела только прошедшей ночью и еще не голодна, — и он увидел, что ее зеленые глаза потемнели, золотые искорки в них превратились во вспышки, вместо волос появилась масса ужасных извивающихся щупалец, зубы превратились в клыки, пальцы — в когти, а ее сильное стройное тело — в чудовище, вышедшее из самых мрачных глубин ада.

Силой воли не дав «Ромео» упасть в обморок, через мгновение Камилла снова предстала в своем очаровательном облике.

— Если хочешь, позови управляющего. Он не заметил ничего, кроме того, что ты побледнел и вспотел. Может быть, я принесла тебе плохие новости. Расскажи своей глупой полиции обо мне, если хочешь провести несколько недель в сумасшедшем доме. Надеюсь, увижу тебя через день-другой — к тому времени я уже проголодаюсь. — И она пошла прочь, уверенная в том, что этот тип вряд ли захочет снова попасться ей на глаза.

Камилла не причинила ему никаких повреждений — он не был невротиком, — но так напугала, что не скоро забудет их встречу. Камилла Киннисон и ее сестры не боялись ни одного из самцов, живущих на любой планете или скитающихся в глубинах космоса.

Начались ожидавшиеся неприятности. Тригонси и Камилла высадились на планете и начали охоту. Оказалось, что наибольший интерес представляла Лига борцов за чистоту планеты. Они вдвоем присутствовали на собрании перешедшей в наступление Лиги. Это было ошибкой — Тригонси следовало оставаться в космосе, спрятавшись за надежным мысленным экраном.

Камиллу никто не знал. Кроме того, ее разум постоянно находился на третьем уровне напряжения. Ни один низший разум не мог проникнуть через ее экраны или, не сумев проникнуть, осознать свою неудачу. Однако Тригонси был известен во всем цивилизованном космосе. Он, конечно, не носил свою Линзу, но сама форма его тела вызывала подозрения. Что еще хуже, он не мог скрыть от разума, такого же сильного, как у «Зета», что сам он отнюдь не ригелианский джентльмен на покое.

Камилла сообразила, что они допустили непростительную ошибку. Она намекала на это, как могла, но ей не удалось бы заставить непреклонного Тригонси изменить намеченный курс, не открыв тайны, которая должна быть навсегда скрыта от него. Поэтому она молча соглашалась, но предвидела дальнейший ход событий.

Когда чужой разум едва коснулся собрания и быстро исчез обнаружив поистине мощное излучение, Кам мгновенно синхронизировалась со вторгшейся мыслью и начала анализировать и отслеживать ее вплоть до источника. Ей удалось найти курс движения источника мысли. После исчезновения чужого влияния Кам направила послание Тригонси, и они помчались через космос по найденному курсу. Во время пути мысли Тригонси находились в полном смятении. Камилла, которая читала их, как открытую книгу, смущенно покраснела.

— Я и наполовину не такой супермен, как ты думаешь, — сказала она. — Видишь ли, тебя все хорошо знают, а меня — нет, и пока он исследовал тебя, у меня оставалась доля секунды на размышление.

— Может быть, и так, — ответил Тригонси. И хотя у него не было глаз, девушка знала, что он ясно «видит» ее. Кам ослабила свои барьеры настолько, чтобы он думал, будто они полностью сняты — Однако ты наделена совершенно необъяснимыми силами… но поскольку ты дочь Кимболла и Клариссы Киннисон…

— Вполне возможно, — Камилла остановилась, затем продолжила доверчиво:

— Я действительно обладаю какой-то скрытой силой, но не знаю, что это такое и как ею распорядиться. Может быть, лет через пятьдесят удастся разобраться.

Поскольку сказанное было достаточно близко к правде, Тригонси быстро восстановил свое обычное спокойствие. — Пусть будет так, и в следующий раз я обязательно последую твоему совету.

— Только не забудь тогда остановить меня — я слишком люблю давать советы, — она искренне засмеялась. Чтобы усыпить подозрения проницательного ригелианина, Камилла подошла к панели управления и проверила курс. Затем включила детекторы, нацеленные по курсу, на максимальную мощность и нащупала трсйсером CRX далекий корабль, сделав важный вид, что должно было принизить се в уме Тригонси.

— Ты думаешь, что это корабль, на котором находится «Зет»? — спросил он тихо.

— Не уверена, — ответила Кам. Она не хотела выглядеть слишком уж глупой. — Но он может дать нам след.

— Скорее всего, «Зета» здесь нет, — подумал Тригонси. — Корабль может оказаться ловушкой. Однако мы должны сделать обычные приготовления, чтобы захватить его.

Кам кивнула, и ригелианскис офицеры подключили лучи дальней связи. Далеко впереди убегающего корабля, ориентируясь на него, быстрые крейсера Галактического Патруля начали формировать гигантскую чашу. Проходили часы, и — что не было неожиданностью — супердредноут Тригонси стал быстро нагонять мнимого босконца.

Добыча не пыталась вилять или сворачивать с курса. Она мчалась прямо в устье чаши. Тянущие и толкающие лучи сомкнулись на корабле, но их никто не пытался отражать или отрезать. Странный корабль не восстанавливал инерцию, не выставлял экраны, не стрелял лучами. Он не отвечал на сигналы. Шпионские лучи прочесали его от игольчатого носа до кормовых сопел, обшарили все помещения. На борту корабля не было обнаружено никаких следов жизни.

На нежных щеках Камиллы появились розовые пятна, ее глаза вспыхнули.

— Нас надули, дядя Триг, как нас надули! — воскликнула она. Огорчение Камиллы было вполне искренним, она была обескуражена таким полным фиаско.

— Один — ноль в пользу «Зета», — сказал Тригонси. Он не только казался, но и в самом деле был спокоен и невозмутим. — Надо вернуться и найти, где мы ошиблись.

Они ничего не обсуждали и не удивлялись тому, как «Зет» ускользнул от них. Они знали, что было по меньшей мере два корабля, и один из них, а то и оба, не поддается детектированию и экранирован от мыслей. На нем «Зет» и исчез в неизвестном направлении. Сейчас «Зет» был уже на достаточно большом расстоянии и в полной безопасности.

Глава 7 КЭТРИН НА СТРАЖЕ

Кэтрин Киннисон, нарядная и стройная, в черном платье, вошла в столовую, весело напевая. Остановившись перед большим зеркалом, она поправила черную кокетливую шляпку, чтобы та сидела под еще большим углом над левым глазом. Пару раз коснувшись кудрей, Кэт посмотрела на свое отражение с одобрением, уперев руки в гладкие округлые бедра, кривляясь — другого слова не подберешь — от ощущения радости жизни.

— Кэтрин, — пожурила ее Кларисса Киннисон, — не рисуйся, дорогая. — За исключением наиболее напряженных моментов, женщины в семье Киннисонов говорили вслух — «для практики», как они объясняли.

— Почему? Мне нравится, — высокая девушка наклонилась и поцеловала мать в ухо. — Ты такая красивая, мам, знаешь? Ты самая драгоценная… А что у нас на завтрак? Яичница с беконом?

Кларисса с легкой завистью смотрела, как ее старшая дочь ест с беззаботностью человека, которого не волнуют ни пищеварение, ни фигура. Она никогда не понимала своих детей — не больше, чем курица может понимать утят, выведенных ею не по своей воле. Такое сравнение было более метким, чем Кларисса Киннисон могла себе представить. С легкой печалью она подумала, что никогда не поймет их.

Кларисса не протестовала открыто против сурового режима, в котором с самого рождения воспитывался ее сын Кристофер. Она знала, что это необходимо. Просто немыслимо, чтобы Кит не стал линзменом, а следовательно приходится преодолевать немалые трудности. Однако Клариссу радовало то, что остальные четверо детей — девочки. Ее дочери не будут линзменами. Хорошо зная, какова ноша линзмена, она лично позаботится об этом. Будучи истинной женщиной, она всеми силами пыталась превратить дочерей в свое точное подобие, но безуспешно.

Дочери Киннисонов не играли с куклами или с другими девочками. Их любимое занятие — «приставать», как мать это называла, к линзменам — предпочтительно к линзменам второго уровня, если кому-либо из их четверки случалось оказаться поблизости. Девочки увлекались не игрушками, а атомными машинами и флаерами, когда повзрослели — космическими катерами и кораблями. Они читали не буквари, а галактические энциклопедии. В любое время без разрешения могли уйти из дома, и Кларисса никогда не знала, чего от них ожидать.

Но девочек нельзя было назвать непослушными. Они любили мать с искренним обожанием и изо всех сил старались не волновать ее, поддерживали с ней контакт, где бы ни находились — на Теллусе, Фралле или Альзакане или в одной из бесчисленных щелей в межгалактическом пространстве. Отца, брата, друг друга они любили с точно таким же искренним пылом. Они всегда скромно вели себя, не проявляя ни малейшего интереса ни к одному из мальчиков и мужчин. Эту черту их характера, по правде говоря, Кларисса понимала меньше всего.

Единственное, что в них тревожило мать, — полная самостоятельность с тех пор, как только они впервые встали на ноги, и нежелание подчиняться никакому контролю.

Кэтрин быстро позавтракала и посмотрела на мать с едва заметной улыбкой.

— Извини, мам, я думаю, тебе надо просто махнуть на нас рукой как на неисправимых. — Ее прекрасные глаза, такие же, как у Клариссы, только другого цвета, затуманились, когда она продолжила:

— Мама, мне действительно жаль, что мы не можем быть такими, как ты хочешь. Знаешь, как мы старались! — но мы просто не в состоянии. Это что-то здесь, — она постучала розовым пальчиком по виску и по лбу, — Считай фатализмом, но по-моему, мы созданы, чтобы однажды совершить нечто грандиозное, хотя никто из нас не знает, что именно.

Кларисса побледнела.

— Я тоже так думаю, дорогая, но боялась говорить… Вы — дети Кима и мои… Если у кого и была совершенная, предопределенная свадьба, так это у нас… Ментор говорил, что наша свадьба необходима… — Она остановилась и в это мгновение поняла почти все. Никогда раньше Кларисса не была так близка к истине, но оказалась не в состоянии до конца постичь ее. Она продолжала:

— Я бы снова так поступила, Кэтрин, даже зная все, что произойдет.

— Я не сомневаюсь, мама, — прервала ее Кэтрин. — Когда я встречу такого человека, как папа, то сделаю все, чтобы стать его женой, даже если мне придется выцарапать глаза Кей и выдрать у Кам и Кон все волосы. Но раз мы заговорили о папе — что ты думаешь о происходящем на Раделиксе?

Наконец обе женщины поднялись. Взгляд искрящихся карих глаз проник в глубь бархатистых темно-зеленых глаз с золотистыми искорками.

— Не знаю, — медленно и многозначительно произнесла Кларисса. — А ты?

— К сожалению, тоже, — промолвила Кэтрин голосом ангела-мстителя. — Как говорит Кит, я бы отдала четыре передних зуба и правую ногу до коленного сустава, чтобы узнать, кто или что стоит за этим, и мне очень хочется полететь туда.

— Правда? — Кларисса помолчала. — Рада слышать, я бы и сама так поступила, невзирая на все, что он говорит, но только не смогла бы ничего сделать… Если это та работа, о которой ты сказала, то сделай все возможное, дорогая! Все, чтобы он вернулся ко мне!

— Конечно, мама. — Эмоции матери ошеломили ее. — Но у меня нет дурных предчувствий, и не волнуйся так, а то у тебя появятся морщины. Как только разберусь, что там происходит, сразу расскажу тебе обо всем. Привет!

Кэтрин повела свой недетектируемый катер на высокой скорости к Раделиксу, и провела на планете и в ближайшем окружении исследование. Об истинном состоянии дел она частично узнала, некоторые данные вычислила, но целостной картины у нее не получилось.

Кэтрин наблюдала за похищением Киннисона, но была не в состоянии помешать. Она не могла ничего предпринять, не привлекая к себе внимания, — иначе при ответном действии была бы разрушена вся структура Галактического Патруля. Однако, когда босконский корабль исчез, она нащупала трубу и последовала за ней. Кэт мчалась за кораблем, пытаясь совершить что-либо полезное, что могло быть приписано случайности или удаче. Она твердо знала: те, кто захватил Киннисона, не ошибутся и все их возможности просчитаны наперед.

Когда Киннисон сосредоточил внимание на выключателе мысленного экрана босконского капитана, Кэтрин направила мимо экрана плотный мысленный луч по каналу, о существовании которого не знали ни линзмен, ни пират. Она мгновенно подчинила разум капитана, и он сел именно так, как нужно было Киннисонуна долю сантиметра слишком близко к подлокотнику. Тумблер щелкнул, и Кэтрин быстро отключилась. Она была уверена в том, что отец посчитает происшедшее чистой случайностью и что ситуация, оказавшись в надежных руках Киннисона, ничем не угрожает, по крайней мере какое-то время. Кэт снизила скорость и увеличила расстояние между кораблями, но держалась поблизости, на случай чего-либо неожиданного.

Почти одновременно со щелчком выключателя разум капитана слился с разумом Киннисона. Линзмен собирался заставить пирата отдать приказ и захватить корабль, но ему пришлось изменить план. Не отдав приказа, капитан вскочил с кресла и бросился к пульту управления лучами. Другие члены команды видели, что случилось, и слышали многозначительный щелчок тумблера. Все они имели инструкции, предписывающие, как следует действовать в конкретной ситуации. Как только капитан оказался у пульта управления, один из команды спокойно прострелил ему голову.

Удар пули и гибель разума, в который проник его собственный разум, потрясли Серого линзмена так, словно пуля попала в него самого. Одной лишь силой воли он заставил мертвого капитана сделать три последних шага и отключить питание удерживающих его лучей.

Освободившись, Киннисон рванулся вперед, но остальные бросились к тем же приборам. Он все же успел добраться до них первым и взмахнул своим бронированным кулаком.

Нет смысла подробно описывать, что может сделать удар перчатки с дуреумовыми вкладками, нанесенный изо всех сил Кимболлом Киннисоном. Голова противника разлетелась на куски. Развернувшись, он ударил очередного противника ногой в стальном ботинке. Двумя неотразимыми ударами Киннисон прикончил еще двух босконцев. Двое оставшихся повернулись и в страхе побежали прочь. Но к этому времени линзмен снова включил питание. А когда толкатель D2P швыряет человека о переборку, от него остается только мокрое место.

Киннисон подобрал и подключил свои излучатели. Пока все было в порядке. Но на борту корабля еще остались другие люди, некоторые из них были в скафандрах с дуреумовыми вкладками, таких же надежных, как у него.

Кэтрин, решив, что пока все складывается не так плохо, сияла от гордости за своего отца. Она, линзмен третьего уровня, не чувствовала жалости к врагам Цивилизации. Кэт сама направила бы луч так же безжалостно, как и Серый линзмен. Она могла подсказать Киннисону, что делать дальше, или даже вложить нужные сведения в его разум украдкой, но стоически удержалась. «Пусть сам справляется, — подумала Кэт, — пока ему сопутствует удача».

На корабле оставалось еще двадцать босконцев корабль был не очень большим. Десять из них, одетые в скафандры, находились на корме, шестеро, тоже в скафандрах, — впереди, и четверо, не имевшие скафандров, в рубке управления. Киннисон решил сначала заняться теми, кто был на корме. Он пошарил вокруг и нашел дуреумовые космические секиры. Взвесив их в руке, выбрал хорошо сбалансированную секиру нужного веса. Затем он побежал по трапу в кают-компанию.

Сначала Киннисон взорвал коммуникационные панели, чтобы задержать вызов подкреплений. Вряд ли в рубке поверят, что один человек собирается в одиночку захватить корабль. Не обращая внимания на лучи ручных излучателей, отражающиеся от его экранов, он приварил стальную дверь к косяку. Убрав излучатели, принялся действовать секирой, мимоходом подумав, что хорошо бы иметь за своей спиной ван Баскирка, признанного мастера такого оружия. Но и сам он был не так уж стар и толст, чтобы не помахать секирой. К счастью, в кают-компании у босконцев не было секир — они не входили в комплект обычного вооружения, как у валерианцев.

Первый противник непроизвольно взмахнул своим излучателем, когда секира Киннисона обрушилась на него. Ударив со всего размаху по лучевому ружью, изогнутое лезвие секиры вонзилось в него, и обломки излучателя упали на пол.

Дуреумовая подкладка перчатки выдержала удар, и перчатка вместе с секирой опустились на шлем. Босконец с грохотом свалился, но, кроме сломанной руки и кое-каких ссадин, он не получил сильных повреждений. Скафандр для человека не мог быть сделан целиком из дуреума. Поэтому Киннисон развернул секиру и направил ее, тщательно прицелясь в точку между пластинками. Острие секиры, пробив сталь, кость и мозг, со звоном остановилось, когда натолкнулось на кронштейн под дуреумовыми пластинками.

Теперь босконцы шли на Киннисона не только с излучателями, но и со стальными брусьями и дубинками. Его броня должна все выдержать. Они могут вдавить ее, но не пробьют. Упершись одной ногой в шлем своей жертвы, Киннисон выдернул секиру из плоти, кости и металла, не боясь, что она сломается, — даже валерианец необычайной силы не мог сломать космическую секиру, — и ударил еще, и еще раз.

Киннисон пробился к двери — двое уцелевших пытались открыть ее, но им не удалось убежать, и они погибли. Двое других дико завопили и рванулись прочь в паническом страхе пытаясь скрыться. Остальные отчаянно сражались, но всех их ждал один конец. Линзмен не должен оставлять в своем тылу живых врагов, если не хочет, чтобы они направили ему в спину какое-нибудь тяжелое оружие, энергию которого скафандр не выдержит.

Когда все было закончено, Киннисон, тяжело дыша, попытался передохнуть. Это была первая настоящая драка за двадцать лет, и он подумал, что для ветерана — вдобавок координатора, «белого воротничка» — он действовал не так уж плохо. Хотя ему чуть-чуть не хватило дыхания, он ничуть не ослаб.

Прелестная Кэтрин, находившаяся на достаточно большом расстоянии и незаметно читавшая каждую его мысль, с энтузиазмом согласилась с ним. У нее не было отцовского комплекса, но она со своими сестрами точно знала не только каким был их отец, но и другие мужчины. Зная их и до некоторой степени себя, каждая из сестер Киннисон была убеждена, что для нее физически и психологически невозможно даже хоть немного заинтересоваться любым мужчиной, в чем-то уступающим отцу. Каждая из них мечтала о человеке, который был бы достоин ее и физически и интеллектуально, но ни одна из них пока не догадывалась, что один такой человек уже существует.

Киннисон вырезал дверь и воспользовался своим восприятием. Те типы в рубке управления что-то делали, но он не знал, что именно. Двое паяли коммуникационную панель, связывающую их с кают-компанией. Вероятно, они считали, что неполадки на конце цепи. Но почему не идут на разведку? Впрочем, сейчас это не имело значения. Остальные двое возились с другой панелью, и нельзя понять, чем они занимались. Ах, вот что — они вызвали на помощь босконцев, находившихся на носу корабля.

Кэтрин, внимательно наблюдавшая за всем происходившим, кусала губы. Надо ли сказать ему или взять его под контроль? Нет. Пока не стоит. Отец может вычислить ловушку в рубке управления и без ее помощи… и сама она со всем своим сильным разумом не могла предусмотреть угрозу, которая была — должна была быть — на другом конце гиперпространственной трубы, или уже сейчас мчалась по ней навстречу босконскому кораблю…

Киннисон встретил приближавшуюся шестерку и разделался с ними. На этот раз он одолел их с трудом, поскольку босконцы были предупреждены и тоже вооружились секирами. Киннисон не обратил внимания на то, что слишком мало пострадал в схватке: его скафандр был измят, порезан и разодран, но сам он получил всего несколько поверхностных ран. Киннисон встречал противников там, где они могли подойти к нему только поодиночке. Он мастерски владел любым видом оружия, применявшегося в космических войнах, но все еще не понимал, что нормальному функционированию мозгов босконцев мешало какое-то внешнее воздействие.

Киннисон был уверен в себе, полон сил и рвался в бой, когда перед ним встал вопрос: что делать с рубкой управления? Там полно всяких устройств, гораздо более мощных, чем те, с которыми ему до сих пор приходилось иметь дело…

Кэтрин в своем катере от отчаяния стиснула зубы и сжала кулаки. Положение было очень трудным, а скоро может стать просто безвыходным. Она бросилась догонять корабль, и у нее вырвалось резкое и совсем не подобающее леди проклятие. Разве отец не видит и не чувствует, что в любую минуту может опоздать? Она испытывала муки нерешительности, а нерешительность — весьма редкое — состояние для линзмена третьего уровня. Ей очень хотелось вмешаться, но если она сделает это, то вряд ли у нее будет возможность, ради всего пурпурного ада Палейна, замести свои следы.

Глава 8 ЧЕРНЫЙ ЛИНЗМЕН

Разум Киннисона, хотя и более медлительный, чем у дочери, и не такой сильный, не ведал сомнений. Четверо босконцев в рубке управления экранированы от воздействия любой умственной силы, и глупо надеяться на другой счастливый случай. Сейчас они уже в скафандрах и у них ручные пулеметы и полуавтоматические излучатели. Босконцы явно намерены держать оборону и попытаться выиграть время. Они знали, что если смогут задержать его, пока не будет пройдена гиперпространственая труба, то линзмен обречен. У них мощное переносное оружие, они шли четверо на одного и, без сомнения, собирались одержать достаточно легкую победу.

Киннисон думал иначе. Раз он не в состоянии использовать против них свой разум, то должен воспользоваться тем, что удастся обнаружить на босконском корабле. Может быть, ему даже посчастливится найти бомбы с антивеществом.

Установив блокировку шпионских лучей, Киннисон продолжил поиск. Они не могли видеть его, а стоит кому-нибудь использовать свое чувство восприятия, убрать экран хоть на долю секунды, и битва закончится в тот же момент. Если же они решат атаковать, то это даже к лучшему. Однако, как он и думал, они оставались в укрытии, и ничто не мешало спокойно обследовать корабль. Различные подозрительно доступные смертоносные механизмы Киннисон пропускал, всего лишь взглянув на них. Он хорошо разбирался в оружии и сразу видел неисправности.

На оружейном складе он не нашел бомб с антивеществом, но там было много другого оружия, вроде того, которое сейчас находилось в рубке управления, а также крупнокалиберные пулеметы с водяным охлаждением, каждый — с прочным щитком из дуреума и однослойным экраном. Имелись, конечно, и излучатели, но не такие мощные. Зато излучатели надежно защищены экранами. Киннисон без труда притащил один пулемет и два излучателя в комнату, соседнюю с рубкой управления, и расставил их там в таком порядке, чтобы панели управления не оказались под огнем.

Киннисону давало шанс то, что оружие врагов было установлено так, что прикрывало дверь. Очевидно, они не учитывали, что Носитель Линзы может напасть с фланга, пробив четырехсантиметровую прочную стальную стену. Киннисон не знал, удастся ли ему прорваться достаточно быстро, прежде чем босконцы переставят магнитные лафеты. Но попытка — не пытка. Серый линзмен ухмыльнулся, расставляя оружие и не тратя напрасно ни доли секунды.

Нацелив один излучатель на точку примерно в метре выше двери, другой — чуть ниже, Киннисон включил их на полную мощность. Затем включил луч пулемета — хоть и слабый, но тоже пригодится, — установил защитные экраны на максимум и согнулся на сиденье за дуреумовым щитком. Все магазины были заполнены патронами.

Два больших и одно маленькое пятна слабо задымились и затем нагрелись докрасна. Пятна стали ярко-красными, постепенно пожелтели и наконец слились в одно ослепительное пятно. Металл начал медленно плавиться, но вскоре расплав запылал, рассыпая вокруг сверкающие искры, пока мощные лучи не прошли сквозь стену.

Первое совсем небольшое отверстие появилось точно на линии между мушкой пулемета Киннисона и одним из орудий врага, и в тот же момент начало грохотать оружие линзмена. Босконцы, увидев горячее пятно на стене, сразу поняли, что оно означает, и отчаянно бросились разворачивать лафеты, чтобы защититься дуреумовыми щитками своих пулеметов. Они чуть-чуть не успели. Киннисон поймал в прицел один лишь выступ бронескафандра, и этого ему хватило. Кинетическая энергия потока металла выбросила босконца с сиденья, и, все еще находясь в воздухе, он был буквально изрешечен. Две мощные пулеметные очереди разделались с излучателями и их операторами — щиты излучателей не могли противостоять пулям Киннисона.

И остались пулемет против пулемета один на один; линз-мен знал, что они могут молотить друг друга целый час без особого эффекта. Однако у него было одно большое преимущество — он находился ближе к перегородке и мог опустить прицел ниже, чем босконец. Так он и сделал, целясь в магнитные держатели, которые не были рассчитаны на такую нагрузку. Сначала поддался один передний держатель, затем другой, и линзмен знал, что нужно сделать с задней парой, которая оказалась недоступной. Он направил огонь на верхний край дуреумового щитка. Под чудовищным давлением стального урагана бесполезные передние держатели оторвались от пола. Лафет орудия, который не мог сдвинуться из-за мертвой хватки задних держателей, стал приподниматься. Он поднимался все выше, подставляя пулеметчика под огонь Киннисона.

Кэтрин издала вздох облегчения. Насколько она могла «видеть», гиперпространственная труба все еще была пустой.

— Молодец, папа! — зааплодировала она про себя, — Теперь хватило бы у папочки ума сообразить, что к нему можно приблизиться по трубе, и здравого смысла, чтобы поспешить назад, прежде чем его догонят!

У Киннисона не было подозрений, что в трубе его может поджидать опасность. Однако у него не было и желания высаживаться в одиночку на вражеском корабле в самом центре чужой базы. Более того, однажды он едва не пропал из-за обрыва гиперпространственной трубы, когда находился в ней. Он и так завяз здесь по уши. Поэтому Киннисон стремился быстрее вернуться в свое собственное пространство. Как только противник замолк, он поспешил в рубку управления и направил тягу корабля в противоположную сторону.

Кэтрин позади него развернула свой катер и возглавила отступление. Она покинула гиперпространственную трубу прежде — в данном случае это не совсем точное слово, но оно передает суть лучше любого другого, — прежде, чем вернулась на базу. Она заставила офицера передать сигнал «эвакуация» и зависла в воздухе, внимательно наблюдая. Кэт знала, что Киннисон может покинуть трубу только через ее конец, а следовательно, ему придется материализоваться внутри самого здания. Она слышала о том, что случается, когда два плотных твердых тела пытаются одновременно занять одно и то же трехмерное пространство, но медлила не для того, чтобы увидеть, как все произойдет. Просто она не знала, свободна ли труба. Если же там что-то есть и если это нечто последует за ее отцом в обычное пространство, то, чтобы предотвратить преследование, даже ей придется напрячь все свои способности.

Киннисон, остановив босконский крейсер на пороге обычного пространства, в промежуточной зоне, где может существовать в твердом состоянии только дуреум, размышлял над сложной проблемой высадки.

Он уже дотянулся до главного выключателя. Отключив энергию и поместив дуреумовый мостик корабля ближе к полу коридора, насколько позволял размер трубы, Киннисон переключил приборы и приготовился к прыжку головой вперед. Конечно, он не мог чувствовать раделигианскую гравитацию, но был уверен, что прыгнет достаточно далеко и пройдет через промежуточную поверхность. Киннисон разбежался, оттолкнулся и бросился через нематериальную стену космического корабля. Корабль исчез.

Переход через поверхность оказался более неприятным, чем можно было предполагать. Даже когда это происходит очень медленно, как обычно, ускорение вызывает тошноту, к которой нельзя привыкнуть. Сейчас Киннисона просто вывернуло наизнанку. Он хотел приземлиться в кувырке, что требует совершенной техники движения в таком скафандре, при прыжке поднял дикий шум и ударился о дальнюю стену коридора с громким лязгом, но почти не пострадал, если не считать еще нескольких синяков и ушибов.

Как только Киннисон пришел в себя, он вскочил на ноги и выкрикнул приказы.

— Буксиры! Толкатели! Резаки! Живо! — он знал, с чем придется иметь дело, и если только они вернутся назад, то выдернет их из трубы так быстро, что свернет им шеи!

Кэтрин, продолжая внимательно наблюдать, улыбнулась. Ее отец был мудрым старым гусем, но сейчас глубоко ошибался, считая, что они могут вернуться. Если из гиперкруга и появится что-нибудь, то все его оружие окажется совершенно неэффективно. А у Кэтрин нет четкого представления о том, чего нужно бояться. Она была уверена, что это что-то нематериальное, почти наверняка какое-нибудь умственное устройство. Но кто или что может его сделать? И как? Кроме того, как поступать в таком случае ей?

Прищурив глаза и нахмурив брови, Кэтрин сосредоточенно думала, и чем больше она размышляла, тем туманнее становилась картина. Впервые в жизни она почувствовала себя маленькой, слабой и бессильной. Именно в этот час Кэтрин Киннисон действительно повзрослела.

Гиперпространственная труба исчезла, и Кэт вздохнула с облегчением. Кто бы там ни был, не сумев притащить Киннисона к себе, они больше не приходили за ним. Дичь недостаточно крупная? Нет. Вероятно, они не готовы. Но в следующий раз».

Эрайзианский Ментор прямо сказал ей, чтобы она вновь приходила к нему, когда поймет, что еще не знает всего. В глубине души она не ожидала, что такой день когда-нибудь наступит. Однако теперь он наступил. Спасение — если это было спасением — научило ее многому.

— Мама! — послала она сигнал на далекую Кловию. — Я на Раделиксе. Все в порядке. Папа только что вышиб мозги из кучи босконцев, и с ним все нормально. Но я еще слетаю кое-куда, прежде чем вернусь домой. Пока.

После исчезновения гиперпространственной трубы Киннисон сторожил базу четыре дня, но затем прекратил, и только тогда впервые серьезно задумался над тем, что делать дальше.

Должен ли и впредь выдавать себя за Сибли Уайта? Он решил, что должен. Отсутствие Уайта было не слишком долгим, чтобы его могли заметить, и ничто не связывало Уайта с Киннисоном. Если бы он действительно знал, что делать, то мог бы взять себе более подходящий псевдоним. Но пока просто присматривался, личность Уайта подходила лучше всего. Можно появляться повсюду, делать все, что угодно, задавать кому угодно любые вопросы — и все под благовидными предлогами.

Под именем Сибли Уайта Киннисон много недель искал, не находя, как он и боялся, ничего. Похоже на то, что босконская деятельность, которая больше всего интересовала, прекратилась после его возвращения из гиперпространственной трубы. Он не знал, что именно это означало. Вряд ли босконцы оставили его в покое; вероятно, они замышляют что-то новое. Отчаяние от вынужденного бездействия и неудачных попыток вычислить, что будет дальше, сводило с ума.

Наконец после долгого затишья поступил сигнал от Мейтланда.

— Ким? Ты просил меня сразу же сообщать, если мы наткнемся на Черных линзменов. Не знаю, то ли, что надо, или нет. Коп клин сообщил об одном парне, но не мог решить, чокнутый он или нет. И я не могу. Ты пошлешь кого-нибудь специально или сам займешься?

— Займусь сам, — быстро ответил Киннисон. Если здесь не могли разобраться ни Конклин, ни Мейтланд, — оба Серые линзмены, — не имело смысла посылать кого-то другого. — Кто и где?

— Планета Менеас И, не очень далеко от тебя. Город Менеателес, 116-3-29, 45-22-17. «Гавань Джека», кабачок метеорных старателей на углу Золотой и Сапфировой улиц. Человек по имени Эдди.

— Спасибо, я проверю, — он не просил у Мейтланда дополнительной информации. Оба знали, что раз координатор решил расследовать дело сам, то он должен лично выяснить все факты, и получить интересующие сведения из первых рук.

Затем Сибли Уайт отправился на Менеас II в «Гавань Джека», имея при себе блокнот. «Гавань» оказалась обычным космическим погребком. Здесь было гораздо уютнее, чем в раделигианском салуне Боминджера или в знаменитом «Приюте старателей» на далеком Евфросайне.

— Я хочу поговорить с человеком по имени Эдди, — заявил Уайт, купив бутылку вина. — Я знаю, что у него в космосе были приключения, достойные того, чтобы включить их в один из моих романов.

— Эдди? Ха! — бармен хрипло рассмеялся. — Космическая вошь? Кто-то надул вас, мистер. Он всего лишь опустившийся метеорный старатель — вы, конечно, знаете, что такое космическая вошь? — так что мы позволяем ему для заработка мыть плевательницы и всякое такое. Мы не выбрасываем его, как других, потому что он довольно забавный. Примерно каждый час у него бывает припадок, что забавляет людей.

Намерения добросовестного Уайта не изменились; на его лице не отразилось ничего из того, что Киннисон думал о столь бессердечной речи. Киннисон хорошо знал, что превращает человека в космическую вошь. Он сам когда-то был метеорным старателем и помнил, как подавляющие глубины космоса, постоянные опасности, лишения, одиночество и неудачи действуют на неприспособленный мозг. Там выживают только сильные, а более слабые погибают или становятся развалинами, вызывающими жалость. Тем не менее Киннисон спросил бармена:

— Где Эдди сейчас?

— Вон он, в углу. Между прочим, очень скоро у него начнется очередной припадок.

Эдди — жалкая пародия на человека — охотно принял приглашение и с жадностью сделал глоток предложенного ему вина. Затем, как будто вино спустило курок, его изломанное тело напряглось, черты лица исказились.

— Орлокоты! — закричал он; глаза Эдди округлились, дыхание вырывалось резкими толчками. — Банды орлокотов! Тысячи! Они разрывают меня на куски! И линзмен! Ату их! — раздались нечленораздельные вопли, и он упал на пол. Катаясь в конвульсиях, Эдди тщетно пытался закрыть своими похожими на клешни руками одновременно глаза, нос, рот и горло.

Необращая внимания на столпившихся зрителей, Киннисон вошел в лежащий перед ним беспомощный разум. Мысленно он изучил всю открывшуюся ему необычную картину. Пока Уайт деловито строчил в блокноте, он послал мысль к далекой Кловии.

— Клифф! Я в «Гавани Джека», взял данные Эдди. Что вы с Конклином поняли из них? Ты согласен, что этот линзмен — загадка?

— Определенно. Все остальное — несущественный космический мусор. Тот факт, что не существует — не может существовать — такого линзмена, как воображает Эдди, делает его, по нашему мнению, тоже пустым местом. Мы позвали тебя на всякий случай — извини, что подняли ложную тревогу.

— Мог бы и не извиняться, — мысль Киннисона была такой мрачной, какой Клиффорд Мейтланд никогда не чувствовал. — Эдди — не обычная космическая вошь. Видишь ли, я знаю одну вещь, о которой не знаете вы с Конклином. Ты заметил, что в его памяти сохранился образ женщины?

— Да, вспоминаю, поскольку ты упомянул о ней. Но я видел ее слишком смутно, на большом расстоянии. Ты ведь знаешь, что большинство космонавтов постоянно думают о женщине или даже о нескольких сразу.

— Возможно, ты был бы прав, но только это не просто женщина, а лирейнианка.

— ЛИРЕЙНИАНКА! — прервал Мейтланд. Киннисон чувствовал, как бушует разум его помощника. — Тогда все усложняется… Но как, ради пурпурного ада Палейна, Эдди мог попасть на Лирейн, а если он там был, то как выбрался оттуда живым?

— Не знаю, Клифф, — разум Киннисона тоже работал быстро. — Но я еще не кончил. Кроме всего прочего, я знаю ее лично — она тот менеджер из аэропорта, которая пыталась убить меня, когда я был на Лирейне II.

— Хм-м-м, — Мейтланд попытался осмыслить услышанное, но у него ничего не получилось. — Похоже, что тогда и линзмен реален — по меньшей мере, достаточно реален, чтобы провести расследование, — и мне тоже страшно подумать о том, что может сделать свихнувшийся Носитель Линзы. Вероятно, ты займешься им?

— Конечно. По крайней мере помогу. Может, найдутся люди, более квалифицированные, чем я. Спасибо, Клифф. Чистого эфира.

Затем Киннисон вызвал жену и после короткого и теплого приветствия рассказал ей обо всем.

— Видишь, дорогая, — закончил он, — твое желание начинает сбываться. Я не смог бы держать тебя в стороне, даже если бы хотел. Так что проверь, как там девочки, надень свою Линзу, засучи рукава и приступай к работе.

— Ладно, — Кларисса засмеялась, и ее радость наполнила его мозг. — Спасибо, дорогой.

Только тогда Кимболл Киннисон, мастер-терапевт, обратил внимание на человека, корчившегося на полу. Но когда Уайт закрыл свой блокнот и ушел, Эдди постепенно расслабился. Через некоторое время, достаточно длительное, чтобы излечение не связывалось с мнимым автором космических опер, припадки прекратились. Более того, Эдди вернулся в космос к своей профессии метеорного старателя.

Линзмены платили свои долги — даже насекомым и червям.

Глава 9 ЭРАЙЗИАНСКОЕ ОБУЧЕНИЕ

Приключение в гиперпространственной трубе многому научило Кэтрин Киннисон. Поняв свою некомпетентность и зная, как преодолеть ее, Кэт на большой скорости направила катер к Эрайзии. В отличие от линзменов второго уровня, она даже не сбавила скорость, приближаясь к барьеру плане-ты, как будто была уверена в дружеской встрече, — просто направила перед собой опознавательную мысль.

— А, дочь Кэтрин, это снова ты! — промелькнуло нечто похожее на радость в ответной мысли, обычно совершенно лишенной эмоций. — Совершай посадку.

Кэтрин отключила управление, когда почувствовала, как мощные лучи посадочной машины захватили ее маленький корабль. Во время предыдущих визитов ничто не интересовало Кэт теперь ее интересовало все. Она действительно совершила посадку или нет? Она определенно была хозяйка самой себе — ни один разум не мог победить ее так, чтобы это было незаметно. Значит, она определенно приземлилась.

Кэтрин оказалась на планете. Земля, на которую она ступила, была настоящей. Так же, как и автоматический флаер, который унес ее из космопорта в обычный пункт назначения — скромное жилище на территории госпиталя. Посыпанная гравием дорожка, цветущие кусты и неописуемо сладкое и резкое благоухание были вполне реальны — как и слабая боль и капелька крови, выступившая на пальце, который она неосторожно уколола о терновник.

Через автоматически открывшуюся дверь Кэт вошла в знакомую, удобную и полную книг комнату, которая была кабинетом Ментора. И здесь за большим столом сидел Ментор совершенно не изменившийся, очень похожий на отца, но только гораздо старше. Она всегда думала, что ему около девяноста лет. Однако на этот раз Кэт запустила глубокий мысленный зонд и была потрясена, как никогда в жизни. Ее мысль была без усилий остановлена, но не превосходящей умственной силой, которую она не смогла бы победить, а вроде бы обыкновенным мыслезащитным экраном. И в ее быстро исчезавшей самоуверенности появились заметные трещины.

— Все это и ты, Ментор — реальны или нет? — наконец вырвалось у нее. — Я сойду с ума, если нет!

— То, что ты проверяла, и я в настоящий момент реальны, причем в такой степени, как ты сама понимаешь реальность. Твой мозг в его нынешнем состоянии невозможно обмануть в таких элементарных вопросах.

— Но раньше такого не было? Или ты не хочешь отвечать?

— Поскольку истинное знание повлияет на твое развитие, я отвечу. Нет. Твой катер впервые физически приземлился на Эрайзии.

Девушка отпрянула в ужасе.

— Ты сказал мне, чтобы я вернулась, когда обнаружу, что не знаю всего. Только в гиперпространственной трубе я поняла, что не знаю ничего. Ментор, есть ли какой-нибудь смысл продолжать возиться со мной? — спросила она с горечью.

— Конечно, — заверил он Кэт. — Твое развитие шло вполне удовлетворительно, и нынешнее состояние ума необходимо и достаточно.

— Ну, я буду рас…, - Кэтрин оборвала слово и нахмурилась. — Но тогда какие знания ты дал мне раньше, когда я думала, что больше мне ничего не надо?

— Силу разума, — ответил Ментор. — Одну лишь силу разума и способность проникновения и контроля. Глубину, скорость и все прочие факторы, с которыми ты уже знакома.

— Но что осталось? Я знаю, что многое, но не представляю, что именно.

— Кругозор, — ответил Ментор серьезно. — Каждое из качеств необходимо расширить, чтобы охватить всю сферу разума. Ни слова, ни мысли не могут передать точно, что я хочу сказать, — здесь необходим широкий двухсторонний обмен. Это не может быть воплощено, дочь моя, в границах твоего нынешнего юношеского разума; поэтому полностью войди в меня.

Кэтрин так и сделала. Меньше чем через минуту контакта она без сознания упала на пол.

Эрайзианин, невозмутимый и не изменившийся, смотрел на нее неподвижным взглядом до тех пор, пока она не начала шевелиться.

— Это… Ментор, это было… — она быстро моргала и трясла головой, приходя в сознание. — Это был шок.

— Да, — согласился он, — и более сильный, чем ты думаешь. Из всех представителей вашей Цивилизации он не может убить на месте только тебя и твоего брата. Теперь ты знаешь, что означает слово «Кругозор», и готова к последнему испытанию, в ходе которого я заведу твой ум так далеко по дороге знаний, как только сам способен зайти.

— Но значит… ты имеешь в виду… Но мой ум не может быть сильнее твоего, Ментор!

— Но тем не менее так, дочь моя. Пока ты восстанавливаешь свою силу после того, что было только началом твоего обучения, я объясню некоторые неясные моменты. Тебе, конечно, уже давно известно, что вы, пятеро детей, отличаетесь от других. Вы всегда знали многое, чему вас никто не учил, и способны думать во всех возможных диапазонах мышления. Ваши чувства восприятия, зрение, слух, осязание так великолепно слились воедино, что при желании вы можете ощущать любое возможное проявление колебаний в любой возможной плоскости или объеме. Кроме того, вы физически отличаетесь от своих товарищей и никогда не ощущали ни малейших симптомов физического нездоровья — даже головной боли или расшатавшегося зуба. Вам фактически не нужен сон. Прививки и вакцины вас не «берут». Ни один патогенный организм, как бы заразен он ни был, ни один сильный яд…

— Подожди, Ментор! — Кэтрин побледнела. — Я не могу понять — ты хочешь сказать, что мы вообще не люди?

— Прежде чем говорить об этом, я хочу объяснить тебе ситуацию. Наши эрайзианские визуализации предсказывали расцвет и гибель галактических цивилизаций задолго до их возникновения, например Атлантиды. Я лично занимался Атлантидой, но не мог предотвратить ее гибели, — сейчас в мыслях Ментора действительно звучали горечь и сожаление.

— Не то, чтобы я надеялся спасти ее, — продолжал он. — В течение многих временных циклов было известно, что конечная победа над врагом потребует развития расы, во всех отношениях превосходящей нашу.

В каждой из четырех наиболее сильных рас в Первой галактике, как вы ее называете, были избраны родовые линии и разработаны программы развития, чтобы по возможности ликвидировать их слабости и сконцентрировать всю силу, Зная генетику, ты можешь понять сложность задачи. Ваши отец и мать были предпоследними продуктами очень долгой серии спариваний. Их воспроизводящие клетки были такими, что при слиянии практически каждый ген, ответственный за слабые признаки, отторгался. С другой стороны, вы несете гены всех сильных признаков, когда-либо известных любому представителю вашей расы. И хотя внешне вы похожи на людей, по всем важным параметрам вы даже в меньшей степени люди, чем я сам.

— А насколько ты человек? — вспыхнула Кэтрин, и опять ее самый проницательный зонд отразился от экрана эрайзианина.

— Позже, дочь моя, не сейчас. Знание придет в конце твоего обучения, а не в начале.

— Я боялась этого, — Кэт уставилась на эрайзианина широко раскрытыми беспомощными глазами, полными слез. — Ты — чудовище, и я… или я буду еще хуже. Чудовище… и я проживу миллион лет… одна… зачем? Зачем, Ментор, вы так поступили со мной?

— Успокойся, дочь моя. Я понимаю, какой для тебя сильный удар, но все пройдет. Ты ничего не потеряла и многое приобрела.

— Приобрела? Как же! — мысль девушки была наполнена горечью и презрением. — Я потеряю своих родителей и еще долго буду девчонкой после того, как они умрут. Я потеряла надежду когда-нибудь жить по-настоящему. Я хочу любви, мужа, детей, но никогда не смогу их иметь. Да и вообще никогда не встречала мужчину, который бы мне понравился, а теперь уж никогда не смогу никого полюбить. Я не хочу жить миллион лет, Ментор — тем более одна! — ее мысль была настоящим воплем отчаяния.

— Хватит. Пора кончать с глупыми детскими капризами. — Однако в мысли Ментора не слышалось упрека. — Твоя реакция вполне естественна, но выводы полностью ошибочны. Одна-единственная ясная мысль покажет тебе, что сейчас у тебя нет ни психической, ни интеллектуальной, ни эмоциональной, ни физической необходимости в муже.

— Ты прав… — произнесла Кэтрин с удивлением. — Но другие девушки в моем возрасте…

— Именно, — сухо подтвердил Ментор. — Думая о себе, как о взрослом представителе вида Homo Sapiens, ты судишь по неверным меркам. В сущности ты подросток, а не взрослая. В должное время ты встретишь мужчину, и вы полюбите друг друга с таким пылом и глубиной, которые ты сейчас не можешь даже смутно представить.

— Но остались еще мои родители, — Кэтрин почти успокоилась. — Конечно, я рано или поздно постарею… но, знаешь, я действительно люблю их, и у матери просто будет разбито сердце, когда все ее дочери окажутся, как она опасается, старыми девами.

— Об этом тебе нечего волноваться. Кимболл и Кларисса знают, не имея понятия, как они узнали, что ваш жизненный цикл гораздо длиннее, чем у них. Оба они знают, что никогда не увидят своих внуков. Можешь быть уверена, дочь моя, что, прежде чем твои родители перейдут из данного цикла существования в следующий, они будут знать, что с их родом все в полном порядке; хотя для Цивилизации в целом он внешне закончится на вас пятерых.

— Закончится на нас? Что ты имеешь в виду?

— У тебя есть предназначение, природу которого твой разум еще не в силах постичь — все станет известно в свое время. Сейчас достаточно сказать, что в следующие сорок или пятьдесят лет в твоей жизни едва ли хотя бы один час будет принадлежать тебе. Однако время поджимает. Ты полностью восстановила силы, и мы должны продолжить последний период твоего обучения, в конце которого ты будешь в состоянии вынести самый тесный контакт с моим разумом так же легко, как раньше выдерживала контакт со своими сестрами.

При дальнейшем обучении Кэтрин выдержала одно за другим непосильные испытания, в конце концов получив разум, сила и кругозор которого необъяснимы для разума ниже третьего уровня, подобно тому, как общую теорию относительности невозможно объяснить шимпанзе.

— Да, все было вынужденно и неестественно, — серьезно сказал эрайзианин, когда они расставались. — Ты на миллионы лет обогнала свое время. Ты прекрасно понимаешь, что больше я не могу дать тебе никаких формальных инструкций. Но я всегда буду рядом или приду на вызов и помогу в напряженные моменты. Однако будущее развитие находится в твоих собственных руках.

Кэтрин вздрогнула.

— Я понимаю, и боюсь… особенно приближающегося конфликта, на который ты намекаешь. Я бы хотела узнать от тебя о нем хоть что-нибудь, чтобы успеть подготовиться!

— Дочь моя, я не могу, — впервые в присутствии Кэтрин Ментор потерял уверенность. — Очевидно, мы пока не опаздываем, но, поскольку у эддориан сила разума едва ли меньше нашей, существует множество деталей, которые мы не можем установить с уверенностью, а неверный совет причинит тебе невозместимый вред. Могу сказать только, что в дальнейшем ты узнаешь, что существует планета Плур — сейчас это название тебе ни о чем не говорит. Теперь иди, дочь Кэтрин, и приступай к работе.

Эрайзианин сказал все, что мог ей сказать, и даже намного больше, чем она ожидала. Ее до глубины души потрясла мысль, что эрайзиане, на которых она всегда глядела как на полубогов, теперь ожидают от нее, что она будет действовать наравне с ними, а в некоторых отношениях» возможно, превзойдет их! Когда катер мчался через космос к далекой Кловии, Кэтрин боролась с собой, пытаясь слиться со своей новой сущностью. Вдруг она почувствовала чужую мысль.

— Помогите! У меня неполадки с кораблем. Кто слышит мой призыв и имеет инструменты, пожалуйста, придите на помощь или хотя бы отбуксируйте меня в пункт назначения!

Кэтрин быстро прервала самоанализ. Мысль пронеслась в сверхвысоком диапазоне — таком высоком, что она не знала расы, использующей его. Обычный человеческий разум также не мог ни послать, ни получить мысль в таком диапазоне. Кэт перешла на частоту незнакомца и включила локатор. Он был недалеко — это хорошо. Она помчалась к жертве аварии, на безопасном расстоянии перешла на инерционный полет. Проведя исследования, Кэт обнаружила вокруг корабля только блокировку от шпионских лучей.

— Ну, чего ты ждешь? — рассердился незнакомец. — Подойди ближе, чтобы я мог впустить тебя.

— Еще рано, — огрызнулась Кэтрин в ответ. — Выключи блокировку — я хочу видеть, кто ты такой! У меня есть снаряжение для многих систем, но мне нужно знать, какая система у тебя и приготовиться к ней, прежде чем перейти на борт твоего корабля. Видишь, мои экраны отключены.

— Конечно. Извини — я полагал, что ты одна из нас, — затем последовала мысль о непроизносимом имени, — поскольку никто из низших существ не может непосредственно воспринять наши мысли. У тебя есть необходимое снаряжение, чтобы перейти на мой борт со своими инструментами?

— Да. — Незнакомец использовал очень жесткий свет — на девяносто восемь процентов он был за пределами видимого. Кэт решила, что без особого труда может перенести его, надев термоизолирующий скафандр и шлем из непрозрачного пластика, твердого, как алмаз.

Когда силовые лучи мягко перенесли ее через космическое пространство, Кэтрин впервые разглядела существо, похожее, как ей показалось, на дилианца. У него было приземистое тело на четырех коротких ногах, широкие двойные плечи и сильные руки, куполообразная, почти неподвижная голова. Но на этом сходство и кончалось. Существо имело только одну голову — вместилище разума, у него нет глаз, причем голова не защищена черепом. А его кожа даже хуже, чем шкура марсианина. Девушка никогда не встречала ничего подобного. Кожа невероятно толстая, сухая и гибкая, состояла из множества ячеек, заполненных то ли жидким, то ли газообразным веществом, более совершенным изолятором, чем волокна самой оболочки.

— R-T-S-L-Q-P, — Кэтрин достаточно легко идентифицировала существо по шести позициям. Затем она остановилась наморщив лоб. — Седьмой пункт — эта невероятная шкура-что? S? R? T? Видимо, R…

— Я вижу, у тебя есть нужные инструменты, — приветствовало незнакомое существо Кэтрин, когда она вошла в центральное помещение корабля, по размеру не больше, чем ее катер. — Могу подсказать тебе, что делать, если…

— Сама знаю, что делать, — она сняла кожух, и, ловко действуя ключами и паяльником, минут за десять исправила повреждение. — Меня удивляет, что такое разумное существо, обладающее достаточными знаниями, чтобы самому произвести ремонт, забирается в одиночку на небольшом корабле так далеко от дома, не имея инструментов. Ты ведь знаешь, что пожары и пробои могут случиться в любой момент.

— Не в кораблях. — Кэтрин снова почувствовала непроизносимый символ. Кроме того, она поняла, незнакомец оскорблен.

— Тебе следовало бы знать, что мы, существа высшего порядка, сами не исполняем работу. Мы думаем. Управляем. Работают другие — и либо делают все, как надо, либо несут наказание. Такое случилось в первый и последний раз за девять полных периодов в четыре цикла. Виновный механик будет сурово наказан. Я лишу его жизни.

— О, неужели! — запротестовала Кэтрин. — Но ты не справедлив…

— Молчи! — раздался резкий приказ. — Нельзя терпеть, чтобы кто-либо из низших мог пытаться…

— Сам молчи! — от силы нанесенного ему контрудара существо поморщилось. — Я произвела ремонт потому, что ты не можешь сделать его сам. Я не возражаю против того спокойствия, с которым ты смирился с этим, потому что некоторые расы так уж устроены, и тут ничего не поделаешь. Но если ты будешь настаивать, что стоишь выше меня на пять ступеней на той лестнице, которую сам же придумал, я перестану с тобой церемониться.

Чужестранец, застигнутый врасплох, молниеносно выпустил мысленное щупальце, которое было остановлено в полуметре от сверкающей брони Кэт. Была ли она человеком? Нет. Ни у одного человека никогда не было и не может быть такого разума. Поэтому он мужественно признал:

— Я совершил серьезную ошибку, решив, что ты не ровня мне. Извинишь ли ты меня?

— Конечно, если не будешь задаваться. Но мне совсем не нравится твое решение казнить механика за… — она напряженно думала, прикусив губу. — Пожалуй, мы сделаем так. Куда ты направляешься и когда собираешься прибыть туда?

— На мою родную планету, — и существо мысленно указало ее местоположение в галактике. — Я буду там через двести часов Галактического Патруля.

— Ясно. — Кэтрин кивнула. — Ты долетишь домой, но пообещай не наказывать механика. А я всегда могу узнать, выполнишь ли ты свое обещание.

— Хорошо. Но если я все же не соглашусь?

— Тогда доберешься до места за сто тысяч часов, промерзший насквозь, — я расплавлю твой Бергенхольм в ком, а затем, приварив люки к корпусу, поставлю снаружи мысленный экран с энергией на семьсот лет. Так что выбирай. Ну как?

— Ну ладно! Обещаю не наказывать механика, — он был вынужден сдаться, и не стал протестовать, когда Кэтрин проникла в его разум, чтобы убедиться, что обещание не будет нарушено.

Почему девушке, пораженной легкостью своего вторжения в чужой разум, должно было открыться, что в глубинах разума случайно встретившегося незнакомца скрывается нечто, достойное исследования?

Вернувшись на свой катер, Кэтрин сняла скафандр и полетела прочь. Она даже не подозревала о мысли, которую плотный луч нес с корабля, оставшегося позади нее, к далекому Плуру.

— … Но совершенно определенно — она не человеческая самка. Я не мог прикоснуться к ней. Вполне возможно, что здесь был один из проклятых эрайзиан. Но поскольку я ничем не вызвал в ней подозрений, то без особого труда отдедался от нее. Пошлите всем предупреждение!

Глава 10 КОНСТАНС «ПЕРЕВОРСЕЛИВАЕТ» ВОРСЕЛА

Пока Кэтрин Киннисон работала со своим отцом в гиперпространственной трубе и общалась с Ментором, а Камилла и Тригонси выслеживали таинственного «Зета», Констанс тоже не теряла времени даром. Лежа на спине и не двигая ни одним мускулом, она работала так напряженно, как никогда в жизни. Уже давно Кон отправила свой недетектируемый катер по воле случая. Не зная, где находится и куда летит ее корабль, полностью расслабившись, она выставила детекторы на максимальный радиус действия и держала их так долгие часы. Констанс была похожа на Ворсела. Она сознательно не искала что-либо определенное, а просто пополняла и бет того казалось бы невероятно большие запасы знаний. Ее абсолютно восприимчивый разум действовал очень быстро, отбирая образцы и пробы, анализируя и классифицируя каждый предмет, с которым вступали в контакт его мельчайшие элементы. Разум проникал через тысячи солнечных систем, миллионы существ вносили в него ценные сведения.

Внезапно разум Констанс уловил нечто, заставившее ее двигаться, — вспышку мыслей в таком высоком диапазоне, который практически никем не использовался. Она вздрогнула, поднялась, закурила альзаканскую сигарету и приготовила себе кофе.

— Как мне кажется я уловила что-то очень важное, — пробормотала Констанс, — Надо непременно заняться изучением. — Она послала мысль, настроенную на Ворсела, и была удивлена тем, что не получила ответа. Тогда Констанс провела исследование и обнаружила, что экраны велантийца выставлены на полную мощность. Он сражался с правителями Дельгона так яростно, что не воспринял ее мысли. Стоит ли ей ввязываться в схватку? Решив, что ее бывшему учителю помощь в относительно простом деле не нужна, она стала ждать, когда он освободится.

— Ворсел! Что там происходит, старый ящер? — наконец вызвала Кон его.

— Как будто не знаешь! ответил Ворсел. — Давненько я тебя не видел. Ты сюда не собираешься?

— Сейчас прилечу.

Прежде чем войти на «Велан», Констанс поставила гравитационный фильтр. Сильная и выносливая, она не получала удовольствия от мысли о чудовищных ускорениях, которые обычно используют велантийцы.

— Что ты скажешь насчет мысленной вспышки? — спросила она после приветствия. — Или ты так увлекся, что не заметил ее?

— Какой вспышки? — и после того, как Констанс объяснила, Ворсел ответил, что был занят.

— Тот, кто тебя не знает, может, и поверит, — засмеялась девушка. — Думаю, это гораздо важнее, чем твоя возня с правителями. Вспышка появилась очень высоко — вот в таком диапазоне, — показала Констанс.

— Да? — Ворсел был готов свистнуть, хотя и принадлежал к расе, не владеющей речью. — Что же там было?

— VWZY, по четырем позициям, — Кон сосредоточилась. — Многоногие. Не панцирные, но близкие к ним. Думаю также, что позвоночные. Планета — холодная, мрачная, пустынная; существо не холоднокровное, но оно совсем не похоже на тех, кто дышит кислородом, скорее напоминает теплокровного палейнийца, если ты можешь себе его представить. Разум высокого уровня, никаких мыслей о городах как таковых. Солнце — типичный желтый карлик. Мой рассказ тебе о чем-нибудь говорит?

— Нет, — Ворсел напряженно думал несколько минут, как и Констанс. Он не знал, что девушка описала форму, которую принимают ужасные обитатели Плура осенью на своей планете.

— Может быть, отправимся на поиск? — прервал мысленное молчание Ворсел.

— Согласна, — ответила Кон, и они настроились на желаемую волну. — Ты тоже переходи на полную тягу!

Сдвоенные детекторы мчались все дальше и наконец натолкнулись на едва различимые загадочные колебания. Одно прикосновение, самый слабый контакт — и они исчезли раньше, чем при почти мгновенной реакции Кон смогла бы определить направление.

Оба открытия казались совершенно невероятными, и от энергии умственной силы, движущей его анализатор, длинное тело Ворсела конвульсивно сжалось, приобретя твердость скалы. Ничего не обнаружив, он наконец расслабился.

— Линзмен в каждый данный момент может прочесть и понять любую мысль, как бы ни была она искажена и запутана, — подумал Ворсел. — Кроме того, я всегда мог определить направление до объекта, который ощущал, но сейчас нахожусь в полном неведении. Может, тебе что-нибудь известно?

— Нет, — Если происшедшее удивило Ворсела, то Констанс вообще совершенно растерялась. Зная свои способности, она направила самой себе мысль: «Хорошенько запомни это!»

Хотя направление было определено лишь приблизительно, «Велан» летел по намеченному курсу с максимальным ускорением. Он мчался день за днем, широко расставив впереди и по сторонам умственные сети. Они не нашли то, что искали, но встретили… нечто.

— Что ты обнаружил? — спросил Ворсел сделавшего доклад телепата.

— Не знаю, сэр. Не на ультрадиапазоне, а значительно ниже… вот здесь. Конечно, там был не правитель, но похоже, что-то столь же враждебное.

— Эйчи! — мысленно воскликнули Ворсел и Кон, а девушка продолжила:

— Вполне возможно, что нам не удалось всех их уничтожить на Джарневоне, но с тех пор ни об одном из них не сообщалось… но так или иначе, где они? Кто-нибудь, дайте мне карту… Новена IX… Ворсел, готовь свою тяжелую артиллерию — хорошо бы взять главаря живым, хотя вряд ли нам удастся.

Велантиец, приказавший лететь на полной тяге к Новене IX, пришел в замешательство. У дочери Киннисона не было сомнений в исходе схватки, которая им предстояла, но она никогда не видела эйчей вблизи. А Ворсел видел, и ее отец тоже — Киннисону в том деле пришлось очень туго, и Ворсел знал, что у него в одиночку вряд ли получится лучше. Однако то было на Джарневоне, в одной из самых укрепленных крепостей, и ни он, ни Киннисон не были подготовлены.

— Какой у тебя план, Ворсел? — спросила Кон нетерпеливо. — Как ты думаешь взять их?

— Все зависит от того, насколько они сильны. Если база надежно укреплена, то мы просто сообщим о ней Ла Форжу и займемся своими делами. Если, что более вероятно, там новая база — раньше о ней не сообщалось — или просто укрепленный космический корабль, то мы справимся сами. Узнаем подробно, когда подойдем поближе.

— Хорошо, — и на торжествующем лице Кон появилась мимолетная улыбка. Она долго работала с эрайзианским Ментором, особенно стараясь развить способность «переворселить Ворсела», и вряд ли представится более удобный случай подвергнуть испытанию результаты обучения.

Хотя велантиец и был Мастером Галлюцинаций, он так никогда и не узнал, что его кловианская спутница, работая на канале, о существовании которого он даже не подозревал, завладела контролем над всеми частями его разума. Команда тоже ничего не заподозрила, и Кон с еще большей легкостью одолела их. Как и несчастных эйчей. Когда летящий «Велан» приблизился к их планете, стало ясно, что укрепление, без сомнения, новое, построенное вокруг босконского боевого корабля. Кроме командовавшего обороной офицера, все погибли на месте — и позже Кон пришлось горько сожалеть, во что она превратила сражение.

Босконский военный корабль был, конечно, могучей крепостью. Велантийцы увидели, как под жестокими ударами его излучателей даже их защитные экраны запылали фиолетовым светом. В ответ они ударили мощными вторичными излучателями, но их атака была остановлена внутренними экранами босконцев, и для разгрома вражеского корабля-крепости пришлось ввести в бой всесокрушающие первичные излучатели. И эта часть битвы была реальной. Ленты приборов и регистрирующих устройств можно было подменить, но первичные экраны оказались неприступны. Супер-Дредноут и его база были обречены.

После того как первичные излучатели подавили главные батареи эйчей и превратили укрепления в пылающие потоки лавы, операторы игольчатых излучателей занялись вспомогательными панелями управления. Когда супердредноут прекратил свое существование как боевая единица, Ворсел и его закаленная команда решили, что пора браться за полуавтоматические излучатели, надевать бронескафандры, включить мыслезащитные экраны и начинать рукопашный бой. Ворсел и два его самых сильных товарища напали на вооруженного и защищенного броней босконского капитана. После схватки, в ходе которой все трое велантийцев получили немало ожогов и ран, они захватили его и доставили в рубку управления «Велана». Эта часть событий тоже была реальной, как и полное расплавление босконского корабля, произошедшее после пленения его капитана.

Но когда Кон начала выводить свой разум из разума Ворсела так, чтобы не осталось никаких следов его пребывания там, произошло совсем неожиданное, к чему она не была готова. Разум пленного капитана выскользнул из-под контроля так же легко, как палка выпадает из нетвердо держащей руки. И в тот же момент он бросился атаковать ее непроницаемые барьеры.

Если бы разум Констанс был свободен, она справилась бы с ситуацией, но ей надо было держать Ворсела — она знала, что случится, если этого не сделать. Команда? Всю ее можно временно блокировать — в отличие от велантийского линзмена, никто из членов команды даже не поймет, что находился в состоянии стазиса, разве что он будет достаточно длительным, чтобы его можно было заметить, например, по стрелкам часов. Однако процедура заняла бы примерно миллисекунду драгоценного времени. Значительно большее время требовалось, чтобы незаметно выйти из разума Ворсела. Поэтому, прежде чем ей удалось что-либо предпринять, чтобы защитить себя и велантийца от удивительно мощного вторгшегося разума, все его следы исчезли, и перед ними осталось лежать только мертвое тело.

Несколько секунд Ворсел и Констанс безмолвно смотрели друг на друга. Велантиец помнил все, что случилось до последнего мгновения, и неясным оставалось только, почему с большим трудом захваченный пленник погиб. Разум Кон-станс поспешно фабриковал правдоподобное объяснение. К счастью, Ворсел избавил ее от хлопот.

— Несомненно, — подумал он наконец, — что любой достаточно сильный разум способен мысленно уничтожить плоть, в которой он находился. Я никогда не думал, что эйчи способны на такое, но все, что я о них знаю, не отрицает подобной возможности… Сегодняшняя битва, в которой не использовалось мысленное оружие, не проливает никакого света на этот счет… Интересно, можно ли предотвратить подобный исход? То есть, если бы вовремя…

— Думаю, ты прав, — на лице Кон появилась обезоруживающая, очаровательная улыбка, когда она наконец придумала возмутительную по своей лживости версию. — Вряд ли можно было предотвратить его гибель — по крайней мере, мне не удалась. Понимаешь, я вошла в его разум на долю секунды раньше тебя, в то самое мгновение все и произошло. — Хотя Ворсел не мог слышать, она звонко щелкнула пальцами. — Ты прав — он убил себя, чтобы мы не узнали то, что знает он.

Ворсел уставился на нее не одним глазом, а всеми шестью буравчиками-анализаторами. Он не пытался пробиться через ее барьеры — для его восприятия они уже были сняты. Он собирался восстановить и еще раз просмотреть все детали произошедшего. В нем ни на мгновение не проявилось ни малейшей фальши. Тем не менее глубоко внутри пределов того экстраразума, который сделал Ворсела с Велантии тем, кем он был, не утихало смутное беспокойство. Уж слишком… слишком… Сознание Ворсела не могло подобрать подходящего определения.

Слишком легко? Конечно, нет. Его изнуренная, побитая и израненная команда опровергала эту мысль. Как собственное тело, порубленное и обожженное, или как куча обломков и гора дымящегося шлака, которые когда-то были вражеской твердыней.

Кроме того, хотя Ворсел раньше не предполагал, что он и его команда достаточно сильны и способны на большие свершения, однако совершенно немыслимо, чтобы кто-нибудь, даже эрайзианин, мог незаме! но помочь ему. В частности, как могла девушка, хотя она и была дочерью Кимболла Киннисона, играть роль ангела-хранителя его, Ворсела с Велантии?

Из всех пяти линзменов второго уровня Ворсел меньше других был способен правильно оценить Детей Линзы. Но Констанс, спрятавшаяся за маской невинной радости, содрогнулась, прочитав его обеспокоенные мысли. Нерешенная загадка могла обеспокоить Ворсела больше, чем его товарищей-линзменов. Он наверняка будет размышлять над ней до тех пор, пока так или иначе не разгадает. Поэтому все надо устроить немедленно, и есть хороший способ.

— Да ведь это я помогла тебе, индюк надутый! — вскричала Констанс, топнув ногой. — Я была рядом с тобой каждое мгновение и делала все, что могла. А ты даже не почувствовал меня, глупый червяк! — она позволила своей мысли стать очевидной. — Не заметил! — начала она пылко обвинять его. — Ты увлекся рукопашной схваткой точно так же, как тогда в пещере правителей Дельгона, и не почувствовал моей мысли, даже если бы ее впихнули в тебя толкателем D2P! Конечно, я помогла тебе, кретин! Если бы меня не было с вами в критические моменты, черта с два вы их вообще победили бы! Я улетаю и надеюсь, что, пока жива, никогда не увижу тебя!

Яростная контратака Констанс, хотя и была насквозь лживой, так хорошо объясняла факты, что все сомнения Ворсела исчезли. Более того, он оказался беспомощнее людей и был не в состоянии справиться со специфическим женским оружием, так умело использованным против него Констанс. Поэтому велантиец униженно сдался на милость победителя, и девушка позволила себе слезть со своего конька и принять обычный веселый и насмешливый облик.

Но когда «Велан» снова был в пути и Констанс ушла в свою каюту, ей было не до сна. Она сосредоточенно размышляла. Принадлежал ли этот разум той же расе, как и тот, вспышку мыслей которого она восприняла совсем недавно? Она не могла решить — ей не хватало данных. Та, первая мысль была бессознательной и очень открытой, а эта — смертельным оружием такой мощи, что при воспоминании у нее перехватило дыхание. Однако оба существа могли принадлежать к одной и той же расе: разум, с которым она была в контакте, вполне мог генерировать силу, которую она ощутила на себе. Если они действительно были такими, то их надо изучать, энергично и немедленно. Она упустила единственную возможность исследования. Лучше рассказать о случившемся кому-нибудь, даже если придется сознаться в своей истинной роли, и получить компетентный совет. Но кому?

Киту? Нет. Не потому, что он мог ее высмеять, — она это вполне заслужила, — просто его мозг был не лучше ее собственного, ничуть не лучше.

Ментору? При такой мысли Констанс содрогнулась. Она бы позвала его, не заботясь о последствиях для себя, лишь бы принесло пользу. Он мог высмеять ее, как и Кит, но тоже не в состоянии помочь. Ментор только посмеется над ней, пока она будет вариться в собственном соку…

— В детском, извращенном и сильно преувеличенном понимании, дочь Констанс, ты права, — раздалась мысль эрайзианина в ее ошеломленном мозгу. — Ты сама виновата — сама и выбирайся. Однако я понял один отрадный факт: хотя с запозданием и редко, ты наконец начинаешь по-настоящему думать.

За этот час Констанс Киннисон повзрослела.

Глава 11 ЛОВУШКА ДЛЯ ЛОВЦА

Любой человек — Носитель Линзы — ужаснулся бы от одной только мысли о полном одиночестве и горько проклинал все на свете, если бы окончательно понял, что существо, которое он ждал, не собирается посетить данную планету.

Но совершенно непохожий на человека Надрек не ощущал одиночества. В лексиконе его расы нет слова, по своему значению, хотя бы отдаленно напоминающего такое понятие. Знакомый с существами других рас, Надрек слышал о чувстве одиночества, но так и не смог его понять. Его нисколько не обеспокоило то, что Кандрон не появился. Он оставался на орбите до того момента, когда математическая вероятность появления его предполагаемого противника стала равной ноль целых девятьсот девяносто девять тысячных. Такой же невозмутимый, будто он всего лишь потратил полчаса на завтрак, Надрек покинул свою позицию и направил корабль заранее намеченным курсом.

Поиск новых следов был продолжительным и малоинтересным; но фантастически, нечеловечески терпеливый Надрек работал, пока не нашел один ключ. В сущности, это был всего лишь крошечный кусочек инструкции цвильнику, произнесенной шепотом, но он носил на себе явственный отпечаток Кандрона. Палейнийцу ничего больше и не было нужно. Кандрон не ошибается. Время от времени происходит случайная утечка информации из неисправных машин, однако в машинах Кандрона дефекты встречаются очень редко.

Но Надрек был готов ко всему. Неделями он оставлял включенными несколько слоев тончайших опознавательных экранов, следящие устройства, поглотители излучений и тайные локационные устройства, известные науке того времени. Обычные детекторы, конечно, молчали, чтобы его собственное присутствие не было обнаружено приборами онлонианца. И пока палейнийский корабль мчался по наиболее вероятному курсу, около пятидесяти чувствительных приборов на его носу прощупывали весь район космоса сетью силовых игл, через которую не мог пройти незамеченным даже бочонок.

Таким образом, босконский корабль — хотя и недетектируемый по конструкции — был обнаружен и в тот же момент схвачен тремя модифицированными следящими устройствами CRX. Тогда Надрек восстановил инерцию и начал вычислять курс вражеского корабля. Скоро он понял, что корабль летит непредсказуемым курсом. Значит, это ловушка. Такоe открытие встревожило Над река не больше, чем любой другой случай за предыдущие двадцать с лишним лет. Он, понял, что утечка информации могла быть как случайной, так и преднамеренной. Надрек никогда не недооценивал способностей Кандрона, но только будущее покажет, насколько Кандрон недооценивает его. Именно ловушка и может быть использована против ее создателя.

Надрек точно следовал случайным курсом до тех пор, пока не наступил момент, который должен был когда-нибудь наступить. Корабль летел по прямой гораздо дольше, чем можно было бы объяснить чистой случайностью. Надрек понимал, что корабль возвращался на свою базу для ремонта — именно то, что он и ожидал. Линзмену нужна была база, а не корабль. Но с базы ни при каких обстоятельствах не может уйти обнаружимое количество излучения.

Надрек следовал за космическим кораблем, и сказать, что он был настороже, когда приближался к базе, значит не сказать ничего. Он приготовился отразить не меньше одного силового удара, что было необходимо для получения достаточной информации о защитных экранах врага. Но когда удар был нанесен, Надрек находился совсем в другом месте и спокойно производил анализ данных, полученных его приборами во время короткого контакта, который привел к включению босконских излучателей.

Прикосновение Надрека было таким легким и мимолетным, что персонал обреченной базы не мог сказать с уверенностью, что их посетил гость. Если он побывал на базе, то по логике вещей следовало, что вместе со своим кораблем оказался разложенным на атомы. Тем не менее Надрек ждал — как уже говорилось, он мог ждать долго — пока вспышка сверхбдительности босконцев не перешла в обычную настороженность. Тогда он начал действовать.

Сначала очень медленно. Его сверло продвигалось со скоростью миллиметр в час. Сверло точно синхронизировано с экраном, и помехи оказались гораздо слабее тех, что могли бы возбудить любой детектор атакованного экрана.

Надрек осторожно, не поднимая тревоги, пробирался через один защитный слой за другим. База, как и положено была маленькая; персонал составляли те, кому посчастливилось спастись с Онло. В основном здесь были последние подонки — существа еще более низменные и жестокие, чем те, с которыми Надрек сражался в онлонианской твердыне Кандрона. Чтобы держать столь непокорные существа в подчинении во время их службы на протяжении многих лет, местному терапевту-психологу была предоставлена неограниченная власть, и подчинялся он только командиру базы.

Психолог тоже имел составной мыслезащитный экран; но это не волновало Надрека. Киннисон вскрывал такие экраны много раз — не только руками, но и с помощью пасти собаки, ног и челюстей паука и даже гибкого тела червя. Поэтому с помощью квазичетырехмерной формы жизни, которую не в состоянии описать трехмерный ум, Надрек вскоре уютно устроился в разуме онлонианца.

Этому существу были известны все слабости каждого члена персонала. Его долгом было наблюдать, подавлять слабости и заботиться о сведении ссор и трений между подопечными к минимуму. Сейчас, однако, он начал делать совершенно противоположное. Один ненавидел другого. Ненависть становилась навязчивой идеей. Все боялись друг друга. Страх въедался в разум, опаляя его и уничтожая здравомыслие. Многие завидовали своим начальникам. Это чувство, превратилось в фантастически распространенную, разъедающую, как щелочь, болезнь.

Назвать все омерзительные страсти и черты, родившиеся под единственным куполом базы, означало бы перечислить все существующие пороки, и Надрек спокойно, безжалостно и равнодушно манипулировал ими. Как будто играя на сатанинском органе, он прикасался к нерву здесь, к синапсу там, приближая всю группу, за исключением командира, к взрыву. Внешне это никак не проявлялось, потому что каждый онлонианец, долго живший под железным сводом законов Босконии, хорошо знал все последствия нарушения законов.

Наконец наступил момент, когда страсти победили разум. Один из монстров, споткнувшись, толкнул другого. Во взбудораженном сознании пострадавшего толчок превратился в нападение смертельного врага. Яростно вспыхнул, нарушая все запреты, излучатель. Оскорбленный так безрассудно действовал, что едва заметил разряд, оборвавший его собственную жизнь. Инцидент послужил детонатором, и весь персонал базы взорвался как один. Ревели бластеры; резали и кололи мечи и ножи; импровизированные дубинки били без разбора; когти вцепились и рвали. А Надрек, который уже давно убрался из разума психолога, отмерял по секундомеру продолжительность бойни, пока за пределами запертой и защищенной каюты командира не осталось ни одного живого онлонианца. Все было кончено за девяносто восемь целых и три десятых секунды.

Командир, пораженный, расстроенный и испуганный произошедшей на его глазах необъяснимой бойней, стал легкой добычей палейнийского линзмена. Как только он вышел из своей защищенной каюты на разведку, Надрек вторгся в его разум и, исследовав его, обнаружил, что Самый Главный не знал ничего интересного.

Надрек не стал разрушать базу. Установив миниатюрный прибор в личном кабинете командира, забрал это незадачливое создание на борт своего корабля и отправился прочь. Он не стал заковывать пленника, просто парализовал его, легко разорвав несколько важных нервных стволов. Затем Надрек приступил к тщательному изучению разума онлонианца, внимательно осмотрев чуть ли не все его ячейки. Здесь поработал мастер — почти наверняка сам Кандрон. Не было заметно ни малейших следов вмешательства, никаких указании на характер побуждающего стимула. Сейчас командир знал только, что его задача — надежно охранять базу от любых вторжений и следить за тем, чтобы тот корабль летал по всему космосу непредсказуемым курсом как можно дольше и периодически давал утечку сигналов.

Даже после микроскопического исследования Надрек ничего не узнал ни о Кандроне, ни об Онло или Фралле, ни о какой-либо босконской организации или деятельности. Но он все еще сохранял невозмутимость. Палейниец решил, что ловушку почти наверняка можно использовать против ее создателя. Пока через оставленный им на базе ретранслятор не прибудет определенный сигнал, он мог исследовать планеты системы.

В ходе исследования его Линза восприняла мысль от Карен Киннисон — одного из немногих теплокровных существ, которых он искренне любил или уважал.

— Ты занят, Надрек? — спросила она небрежно, как будто они только недавно расстались.

— По большому счету — да, в данный момент — нет. Чем я могу тебе помочь?

— У меня серьезная проблема. Я только что приняла самый странный сигнал бедствия, который когда-либо слышала. В высоком диапазоне. Не знаешь ли ты какую-нибудь расу, которая мыслит в таком диапазоне?

— Вряд ли, — ответил он через мгновение. — Определенно нет.

— Я тоже. Он был направлен не ко всем, а только к представителю своей расы или племени — очень странного племени. Похоже, что его класс — все «Z» по десяти или двенадцати позициям.

— Раса, приспособленная к экстремальной окружающей среде с температурой приблизительно на один градус выше абсолютного нуля.

— Да. Вроде твоей планеты, только гораздо экстремальнее. — Кей остановилась, пытаясь выразить понятной мыслью картину, которая по своей природе не могла быть распознана ее разумом. — В общем, что-то похожее на эйча. Его видимая форма была расплывчатой… аморфной… Неопределенной?… Ладно — я не могу не только понять толком, но даже описать. Хорошо бы тебе удалось поймать эту мысль.

— Да, очень интересно. Но скажи, если мысль была узконаправленной, как ты смогла принять ее?

— Именно потому я и удивлена. — Надрек почувствовал, как девушка нахмурилась, сосредоточившись. — Она охватила меня сразу со всех сторон — я никогда еще не ощущала ничего подобного. Естественно, попыталась найти ее источниктем более, что это был сигнал бедствия, — но, прежде чем определила направление хотя бы приблизительно, — она не исчезла и не ослабла, — что-то с ней случилось. Я не смогла ее больше прочесть — и это привело меня в полное замешательство. — Кей выдержала короткую паузу, затем продолжила. — Сигнал ушел не в сторону, а вниз, затем как бы исчез полностью, хотя на самом деле остался. Не могу объяснить даже самой себе, но, может быть, ты уже что-то понял?

— Очень жаль, но пока нет.

И тому были веские причины. Девушка обладала разумом, чью силу, кругозор и глубину она не могла представить себе даже смутно, так как была еще недостаточно взрослой. Ее разум воспринял фактически четырехмерную мысль. Если бы ее получил Надрек, он бы мог понять и опознать ее только благодаря своему расширенному эрайзианскому обучению — ни один другой палейниец не в состоянии этого сделать. И для него было совершенно немыслимо, чтобы любая теплокровная и, следовательно, ярко выраженная трехмерная личность имела бы возможность воспринять такую мысль и понять какую-либо ее часть. Тем не менее, если бы он сосредоточил всю силу своего ума на попытках девушки описать сигнал, то вполне мог бы распознать его в четкой трехмерной проекции и прийти к полному пониманию Детей Линзы.

Однако он так не поступил. Ему не было свойственно умственное напряжение, не имеющее прямого отношения к стоящей перед ним конкретной задаче. Поэтому ни он, ни Карен Киннисон не узнали, что произошел контакт с одним из самых злых и неумолимых врагов Цивилизации, что Карен с телепатической точностью увидела форму, принимаемую зимой чудовищными обитателями планеты Плур — фантастически враждебного мира.

— Я боялась этого, — пришла ясная мысль Кей. — Тогда все становится еще более важным — настолько важным, чтобы ты бросил все свои дела и присоединился ко мне.

— Карен, я должен убить Кандрона, и ничто во Вселенной не может помешать мне, — спокойно заявил Надрек. — Ты видела того, кто лежит здесь?

— Да, — Карен, находясь в контакте с Надреком, конечно, заметила пленника, но ей пока не представилось случая заговорить о нем. Имея дело с Надреком, вопреки всем принципам своего пола, она становилась такой же нелюбопытной, как и сам холодно-безразличный линзмен. — Раз ты извлек из него все, что можно, почему ты не уничтожил его?

— Потому что он может привести меня к Кандрону. — Если Надрек с Палейна и злорадствовал когда-нибудь, то сейчас был именно такой момент. — Он — подчиненный Кандрона, и Кандрон лично его сделал средством моего уничтоженим. Только мозг Кандрона содержит ключевой стимул, который способен восстановить его память. В будущем — возможно, через секунду или через много лет — Кандрон использует свой стимул, чтобы узнать, как дела у его подчиненного. Мысль Кандрона возбудит мой ретранслятор на базе, и она направится к все еще живому мозгу пленника. Однако его мозг будет в моем корабле, а не в крепости. Вот почему я не могу далеко удаляться от базы — так что присоединиться должна, наоборот, ты ко мне.

— Но я еще не все поняла, — убежденно возразила Карен. — Я не представляю, как смогу провести десять лет, крутясь по орбите и бездействуя. Но при определенных условиях, когда действительно произойдет что-то необычное, пошли мне мысль — и я немедленно примчусь.

Их контакт прервался без формального прощания. Надрек отправился своим путем, Карен — своим. Однако она улетела недалеко. Все еще ни в чем не разобравшись, она почувствовала такую мысль, какую мог послать только ее брат или эрайзианин. Это был Кит.

— Привет, Кей! — ощутила она теплое братское приветствие. — Как делишки? Растешь, сестренка?

— Конечно, расту! Что за вопрос!

— Не огрызайся, Кей, так надо. Я хотел проверить. — Он придирчиво изучал ее. — Для ребенка неплохо. Как сказал бы папа, ты на двадцать девять чисел Бринеля тверже, чем алмазный бур. Вполне годишься для настоящей работы, и когда она появится, ты будешь подготовлена.

— Прекрати молоть чепуху, Кит! — отрезала она и запустила свой собственный яростный разряд. Кит отразил его не так легко, как раньше, но не подал вида. — Что за работа? О чем ты болтаешь? Я сейчас так занята, что не бросила свои дела ради Надрека, а уж ради тебя и подавно не брошу.

— Тем не менее придется, — мысль Кита была серьезной. — Мама отправляется на Лирейн II. Вполне вероятно, что там окажется нечто, с чем она не сможет справиться. Дистанционный контроль отсутствует, иначе я бы занялся этим сам, но мне нельзя появляться на Лирейне II. Вот тебе вся картина — посмотри! Ты можешь считать себя избранной, сестренка, так что живо принимайся за дело!

— Не буду! — запротестовала Кей. — Не могу — я слишком занята. Лучше попроси Кон, Кэт или Кам.

— Они не подходят, — объяснил он терпеливо. — Как видишь, в данном случае нужно проявить твердость.

— Твердость, как же! — засмеялась она. — Чтобы справиться с Ладорой? Я знаю, она считает себя крутой бабой, но…

— Слушай, безмозглая башка! — прервал Кит резко. — Ты умышленно мутишь воду! Хватит! Я развернул перед тобой всю картину. Ты не хуже меня знаешь, что, хотя там пока нет ничего определенного, работа нуждается в прикрытии, а прикрыть можешь только ты. Так нет же, только потому, что я единственный, кто просит тебя о чем-нибудь, ты упрямишься, как ослица…

— Потише, дети, и минутку внимания! — брат и сестра покраснели, когда услышали голос Ментора. — Некоторые из присутствующих здесь более слабых мыслителей начинают разочаровываться в вас, но моя визуализация вашего развития все же ясна. Удовлетворительно сформировать такие характеры, как ваши, и при этом не перестараться — трудная задача, но она вполне выполнима. Кристофер, немедленно прибудь ко мне лично. Карен, тебе я предложил бы отправиться на Лирейн и заняться там тем, что ты посчитаешь необходимым.

— Не буду — мне нужно завершить начатую работу! — Карен не желала повиноваться даже древнему эрайзианскому мудрецу.

— Дочь моя, твоя работа может подождать. Торжественно заявляю, что если ты не полетишь на Лирейн, то никогда не найдешь ключ к тому, что ищешь сейчас.

Глава 12 КИТ ИНТЕРЕСУЕТСЯ КАЛОНИЕЙ

Кристофер Киннисон был раздражен. Почему у его сестер нет ума, соответствующего их мозгам, почему у него нет братьев? Особенно Кей. Если бы у нее был ум даже забрисканской фонтемы, она поняла бы, что эта работа необходима и занялась ею, вместо того, чтобы заводить перебранку на весь космос. Если бы он был Ментором, то сумел бы убедить ее. Однажды он уже пытался повлиять на Кей, — Кит усмехнулся при воспоминании о результате. Что тогда сделал с ним Ментор, вспоминать не хотелось. Но ничего, когда он доберется в следующий раз до Кей, то потрясет ее так, чтобы у нее зубы застучали.

Но сможет ли? Никаким усилием воображения он не мог представить себя причиняющим вред кому-либо из сестер. Они были отличными девчонками — в сущности, самыми лучшими из людей, которых он знал. Конечно, он ссорился с ними и не раз дело доходило до драки — это ему нравилось, и им тоже. Он мог справиться с любой из них — без своего обычного самодовольства он используя свои сто килограммов мяса, костей и хрящей — должен справиться, поскольку вдвое тяжелее их. Но они были посильнее валерианцев — настоящий гибрид боаконстриктора и орлокота. Когда в последний раз Кэт и Кон набросились на него, то превратили буквально в бесформенную массу.

Но стоп! Вес совсем ни при чем. Пока еще он не встречал валерианца, которого не мог бы уложить на обе лопатки за сто секунд, а самый маленький из них весил вдвое больше него. С другой стороны, — раньше он никогда не задумывался об этом — тумаки, которые доставались от него сестрам, остававшимся даже без синяков, превратили бы любую другую женщину в мешок с костями. Очевидно, сестры сделаны из другого материала.

Кристофер изменил ход своих мыслей. Его сестры необычны и в другом смысле — он заметил уже давно, но не обращал особого внимания. Они не проявляли таких чувств, как другие девушки. После танца с одной из них другие девушки казались роботами, сделанными из цементного теста. У сестер другая плоть — прочнее, тоньше и бесконечно чувствительнее. Казалось, что каждая их клеточка наделена искрометной жизнью, которая, входя в контакт с жизнью его собственных клеток, делала их тела такими же близкими друг другу, как и полностью синхронизированные умы.

Но что делать с их неразумием? Ну хорошо, они — милые девицы. Ладно, он не будет вправлять им мозги — ни умственно, ни физически. Но черт побери, должен же существовать какой-нибудь способ вложить хотя бы каплю здравого смысла в их твердолобые головы!

Поэтому Кит прибыл на Эрайзию с полной неразберихой в уме. Он промчался через барьер, не снижая скорости и без уведомления. Вернув своему кораблю инерцию, вывел его на орбиту вокруг планеты. Форма орбиты не имела значения, так как каждый ее участок находился внутри самого внутреннего эрайзианского экрана. Юный Киннисон точно знал, что за экраны и для чего они предназначены. Он знал, что расстояние тут ничего не значит — Ментор мог провести с кем угодно основное или дополнительное обучение как на расстоянии в миллиарды парсеков, так и при личном контакте. Причиной существования экранов и личных визитов были эддориане, разум которых, вероятно, такой же сильный, как у самих эрайзиан. А в бесконечных просторах макрокосмической Вселенной только специальные суперэкраны могли дать уверенность в сохранении тайны от смертельного врага.

— Пришло время, Кристофер, для последнего урока, который я могу тебе преподать, — объявил Ментор без всяких предисловий, как только Кит вышел на орбиту.

— Так быстро? Я думал, ты хочешь оттаскать меня за уши за мою ссору с Кей — какой же я дурак!

— Хотя это и несущественный предмет, он стоит упоминания, поскольку иллюстрирует трудности, возникающие при бесконтрольном развитии таких умов, как твой. По пути сюда ты мастерски подвел итог ситуации — за одним заметным упущением.

— Каким? Я не вижу никаких упущений!

— До настоящего момента ты, имея дело со своими сестрами, все время предполагал, что совершенно прав и твои выводы — единственно верные, а сестры всегда не правы.

— Но черт возьми, так оно и есть» Ты ведь послал Кей на Лирейн!

— В спорах с сестрами ты прав примерно в половине случаев, — подытожил учитель.

— А как насчет их ссор друг с другом?

— А ты их наблюдал?

— Хм-м… не могу вспомнить, — Кит был явно удивлен — Но раз они так много спорят со мной, то должны…

— Отнюдь нет, и по очень существенной причине. Сейчас мы вполне можем обсудить ее, поскольку она является неотъемлемой частью обучения, которое ты готов пройти. Как ты знаешь, твои сестры очень сильно отличаются одна от другой. Каждая из них была выращена особо, причем они настолько разные, что между ними не может существовать никаких противоречий.

— Хм-м… хм! — Киту понадобилось некоторое время, чтобы осознать сведения. — Тогда почему все они спорят со мной по пустякам?

— Это тоже неизбежно, хотя и достойно сожаления. Как ты, может быть, подозреваешь, каждая из твоих сестер должна сыграть важную роль в предстоящих событиях. Мы все внесем вклад — и эрайзиане, и линзмены, но основная часть задачи будет возложена на вас, Детей Линзы — особенно на девочек. А ты будешь координировать их действия — с такой ролью никогда не справится ни один эрайзианин. Ты будешь направлять действия своих сестер, помогать каждой, подвергшейся особому нажиму, своей собственной несравненной силой) удерживать каждую из них от необдуманных поступков. Ты будешь координировать также более слабые, второстепенные действия эрайзиан, линзменов, Галактического Патруля и всех, кого мы сможем использовать.

— Когти… святого… Клоно! — Кит глотал воздух, как рыба. Ментор ГДЕ по-твоему, я найду силы, чтобы вынести такой груз? А что касается координирования действий девчонок — я пас! Если я предложу что-нибудь одной из них, она обо всем забудет и вцепится в меня… нет, я не прав. Чем тяжелее нам придется, тем теснее они сплотятся вокруг.

— Верно. И так будет всегда. Теперь, юноша, когда ты все понял, объясни мне эти факты в качестве предварительного упражнения.

— Надеюсь, что понял, — напряженно подумал Кит. — Девчонки не ссорятся друг с другом, потому что их интересы не перекрываются. Они ссорятся со мной, потому что моя центральная позиция перекрывает их области. Им не приходится ссориться ни с кем другим, как и мне, так как по сравнению с другими наша точка зрения всегда верна, о чем все знают — кроме палейнийцев и инакомыслящих. Например, Кей никогда не ссорится с Надреком. Когда он не прав, она просто игнорирует его и продолжает заниматься своими делами. Но мне с ними… нам придется как-то научиться разрешать свои противоречия… — его мысль оборвалась.

— Это проявления незрелости; они пройдут по мере возмужания. Давай начнем заниматься.

— Подожди минутку! — запротестовал Кит. — Насчет координации. Я не справлюсь — слишком молод и еще тысячу лет не буду готов к такой работе!

— Ты должен! — мысль Ментора была неумолимой. — И когда настанет время, ты будешь подготовлен. Теперь, юноша, полностью войди в мой ум.

Нет смысла детально повторять описание эрайзианского сверхобучения, поскольку самое точное представление важнейших его деталей по самой своей природе покажется неясным. Когда наконец Кит собрался покинуть Эрайзию, он выглядел гораздо старше и более зрелым, чем раньше, а чувствовал себя даже старше, чем выглядел. Однако заключительный разговор, произошедший в конце его визита к Ментору, стоит привести.

— Теперь ты знаешь, Кристофер, — задумчиво сказал Ментор, — кто вы такие и как все произошло. Ты — завершение деятельности многих поколений. И сейчас я с полным удовлетворением ясно сознаю, что наши жизни были прожиты не напрасно.

— Твоя жизнь, ты имеешь в виду, — Кит был смущен, но один вопрос все еще беспокоил его. — Папа встретил маму и женился на ней — но как насчет остальных? Тригонси, Ворсел и Надрек? Они и соответствующие самки — конечно, не надо понимать это буквально в отношении Надрека тоже были предпоследними представителями линий, таких же длинных, как наша. Вы, эрайзиане, решили, что человечек-кий род-наилучший, и ни один из других Носителей Линзы второго уровня даже не встретил свою пару и я склонен думать, что они не чувствуют себя так же хорошо.

— Я очень рад, Кит, что ты заговорил об этом, — мысль эрайзианина была Несомненно радостной. — Значит, ты не замечал ничего странного в том, кого ты знаешь как эрайзианского Ментора?

— Конечно, нет. Как я мог? Или, точнее, почему это должно было быть?

— Любая наша погрешность, сколь бы мала она ни была при практически совершенной синхронизации, откроет такому разуму, как твой, что я, кого ты знаешь как Ментора, — не индивидуум, а четыре личности. Обычно мы действуем по отдельности, но находимся в слиянии, когда имеем дело с предпоследними или последними представителями линии. Так было важно не только для твоего максимально возможного развития, но и как гарантия полной осведомленности. Хотя у нас нет никакой необходимости держать тебя в неведении о множественности Ментора, тот факт, что ты ни о чем не догадывался, особенно сейчас, когда стал взрослым, показывает, что наша работа выполнена безукоризненно.

Кит присвистнул — продолжительным, низким свистом, который многое говорил для тех, кто понимал его значение. Для выражения чувств ему не хватало слов или мыслей.

— Но ты будешь и дальше оставаться Ментором, так ведь? — спросил он.

— Да. Главную задачу, как ты знаешь, еще предстоит решить.

— Ладно. Ты сказал, что я взрослый. Но это не совсем так. Ты имеешь в виду, что по квалификации я на несколько ступеней выше тебя. Меня бы такие слова рассмешили, если бы все не было столь серьезно. Ведь любой из вас, эрайзиан, забыл больше, чем я знаю, и может завязать меня узелком!

— В твоей мысли есть элементы правды. Однако то, что сейчас тебя можно назвать взрослым, означает только, что ты способен эффективно использовать свои силы и со временем стать еще более сильным.

— Но что за силы? — спросил Кит. — Ты намекаешь на это уже много раз, а я все еще ничего о них не знаю!

— Ты должен развивать свои собственные силы, — мысль Ментора была такой же окончательной, как Судьба. — Твой разум потенциально гораздо способнее, чем мой. Настанет время, и ты полностью познаешь мой разум, а я никогда не смогу узнать твой. А если полный, но меньший ум будет инструктировать более крупный, хотя и более пустой, это приведет к тому, что большой ум окажется в маленькой форме, и тем самым ему будет причинен невозместимый ущерб. У тебя есть способности и силы. Тебе самому надо развивать их, совершенствуя технику, о которой я не могу тебе ничего сказать.

— Но ты ведь можешь дать хоть какой-нибудь намек! — умолял Кит. — Повторяю тебе, я только ребенок и даже не знаю, с чего начинать!

Ментор внезапно разделился на четыре части, связанные вместе паутиной мыслей, таких запутанных и быстрых, что их было невозможно разделить. Кит был поражен. Затем отдельные части снова слились, и Ментор заговорил.

— Я способен указать путь только в очень широком, самом общем смысле. Однако мы решили, что тебе стоит дать один намек, точнее одну иллюстрацию. Самый точный тест знаний — это визуализация Космического Целого. Вся наука, как ты знаешь, едина. Ключ к могуществу лежит в изучении причин, лежащих в основе последовательности событий. Если это чистая причинность, то есть если любое данное состояние вещей является неизбежным следствием состояния, существовавшего на бесконечно малое мгновение раньше, то вся история макрокосмической Вселенной установлена раз и навсегда в момент ее возникновения. Сейчас мы убеждены, что столь хорошо известная концепция, служившая непреодолимой преградой для многих ранних мыслителей, неверна. С другой стороны, если миром правит чистая случайность, то законы природы, как мы знаем их, не могли бы существовать. Таким образом, ни чистая причинность, ни чистая случайность по отдельности не могут управлять последовательностью событий.

Значит, правда должна лежать где-то посередине. В макрокосмосе преобладает причинность, в микрокосмосе — случайность; и то и другое пребывают в согласии с математическими законами вероятности. Именно в интервале между ними находятся самые большие проблемы. Ценность любой теории, как ты знаешь, испытывается точностью предвидений, достижимой при ее использовании, и наши величайшие мыслители показали, что полнота и достоверность любой визуализации Космического Целого линейно зависят от степени ясности определения составляющих этого интервала. Полное знание неопределенной зоны означало бы бесконечное могущество и статистически совершенную визуализацию. Однако ни то, ни другое никогда не может быть реализовано, потому что овладение полным знанием потребует бесконечного времени.

Вот и все, что я могу тебе сказать. Этих сведений, должным образом изученных, вполне достаточно. Я построил внутри тебя надежный фундамент, а возведение на таком фундаменте сооружения, способного противостоять любым испытаниям, в твоих силах.

Возможно, ты будешь считать, что решение эддорианской проблемы сопряжено с непреодолимыми трудностями. Однако на самом деле все далеко не так. Ты поймешь, когда за несколько недель восстановишь свою целостность. Ты не должен и не можешь потерпеть поражение, и моя визуализация говорит, что победишь.

Связь закончилась. Кит, пошатываясь, подошел к панели управления, отключил инерцию и направился к Кловии. Для человека, образование которого считалось завершенным, он чувствовал себя так, как будто понес невосполнимую потерю. Он просил совет, а получил что? Философский, математичек кий и физический трактат — вероятно, все это было хорошо, если бы он мог понять, куда клонит Ментор.

Пока Кит лежал неподвижно на своей койке, крошечные кусочки сложнейшей головоломки начали вставать на свои места. Простые цвильники — вся мелкая рыбешка — хорошо вписывались в общую картину. Правители Дельгона. Калонианцы… хм… эту часть лучше обсудить с отцом. Эйчи под контролем, Кандрон с Онло — тоже, «Зет» — в надежных руках. Кам уже понимала что к чему, чтобы следить за своими шагами. Какая-то планета по имени Плур — ради пурпурного ада Палейна, на что намекал Ментор? Этот кусок пока никуда не подходит. Проклятый Эддор — при мысли о нем по спине молодого линзмена побежали холодные мурашки. Тем не менее Эддор был его — и только его — проблемой. Ментор показал ему достаточно ясно. Все, что эрайзиане делали бесконечные триллионы лет, было нацелено на эддориан. Они выбрали его, чтобы он вел программу. А как может человек скоординировать атаку, если он ничего не знает о цели? Единственный способ познакомиться с Эддором и его обитателями — отправиться туда. Должен ли он звать девчонок? Нет. У каждой из них полно своих собственных дел для развития своей сущности. И чем больше он размышлял, тем яснее становилось, что первым номером в программе его саморазвития должна быть одиночная экспедиция на планету главных врагов Цивилизации.

Кит вскочил с койки, изменил курс корабля и направил мысль отцу.

— Папа? Это Кит. Я лечу с Эрайзии, и у меня появилась идея, которую я хочу обсудить с тобой. Насчет калонианцев. Что тебе известно о них?

— У них голубая кожа…

— Я имею в виду другое.

— Знаю. Оттуда происходили Гельмут, Джолт, Преллин, Кроунингшилд… больше не могу никого вспомнить. Это были важные шишки, сынок, и крутые ребята, если можно так выразиться… а впрочем… Может быть, я знаю и одного со-временного калонианца — линзмена Эдди. Что-то произошло с ним… Я попробую вспомнить и передать так отчетливо, как смогу… Вот, — в уме Серого линзмена появилась неясная фигура. — Ты не находишь, что он калонианец?

— Точно. Нисколько не сомневаюсь. Но что насчет его Линзы — ты ее хорошо изучил?

— Конечно. Она не правильная во всех отношениях — ритм, цвета и ореол. Определенно не эрайзианская линза — а значит, босконская. Вот чего я боюсь.

— Тоже верно. И этот вопрос связан с другим, из-за которого я и вызвал тебя сейчас, и который, похоже, проглядели все, в том числе и мы с тобой. Я пять часов обшаривал свою память и обнаружил, что слышал только о двух других калонианцах. Они тоже были важными фигурами. Но я никогда ничего не знал о самой планете. Как ни странно, все, что мы знаем о Калонии — только то, что оттуда произошло несколько важных цвильников, и большинство из них жили до моего рождения. И все.

Кит почувствовал, как отец стиснул зубы.

— Я тоже не слышал ничего об этой планете, — наконец ответил старший Киннисон. — Но держу пари, что могу дать тебе любую информацию, какую ты только захочешь, за пятнадцать минут.

— Ставлю милло, что это произойдет не раньше, чем через пятнадцать дней, хотя если кто и сможет ее получить, так только ты — вот почему и говорю с тобой. Но разве я могу приказывать Серому линзмену? — в семье Киннисонов фраза стала привычной шуткой. — Рискну предположить, что существует какая-то связь между не замеченной нами планетой и некоторыми вещами, которых мы не знаем про Босконию.

— Какая скромность! — Серый линзмен расхохотался. — Я сейчас же начну поиски Калонии. Что касается твоих пятнадцати дней, то мне будет стыдно брать твои деньги. Ты не знаешь нашей системы библиотек. Десять милло, что мы получим оперативные данные меньше чем через пять стандартных дней, начиная с данного момента. Идет?

— Я согласен.

— Итак — спорим. Я свяжусь с тобой, когда мы получим информацию. А пока помни, Кит, что ты мой любимый сын.

— Я тебя тоже очень люблю. Когда захочу поменять отца, то предложу матери развестись с тобой. — Сколько скрытого смысла было в казалось бы пустой болтовне! — Чистого эфира, папа!

— Чистого эфира, сынок!

Глава 13 КЛАРИССА УЧИТСЯ НА ЛИНЗМЕНА ВТОРОГО УРОВНЯ

Тысячи лет должны были пройти, прежде чем Кристофер Киннисон смог развить способность на основании одного факта или предмета визуализовать всю Вселенную. Он не мог даже точно спланировать свое одиночное вторжение на Эддор, не включив все доступные данные о планете Калонии в свою визуализацию Босконской империи. Одна неизвестная планета — Плур — очень сильно затемняла всю картину. Два полностью неизвестных фактора делали визуализацию, даже в самых общих чертах, невыполнимой.

Так или иначе, Кит решил, что ему надо выполнить еще одно дело, прежде чем заняться ключевой планетой врага. И лучше всего заняться сейчас, в ожидании сведений о Калонии. Он послал мысль своей матери.

— Привет, Первая Леди Вселенной! Это твой первенец, который хочет побеседовать с Вашей Светлостью. Ваша Светлость не очень занята?

— Нет, Кит, — характерный смешок Клариссы был, как всегда, заразительным и полным жизни. — Мне кажется, в твоих шутках есть серьезный подтекст. Рассказывай.

— Лучше давай встретимся, — предложил он. — Я думаю, мы находимся недалеко друг от друга — мы уже давно не были так близко. Ты где?

— Правда? Чудесно! — Кларисса сообщила свое положение и скорость. Она не скрывала радость, так как не надеялась увидеть его, пока не кончится война. Но если это возможно!..

— Хорошо. Не меняй курс и скорость, увидимся через восемьдесят три минуты. А пока нам лучше не выходить на связь, даже через Линзу…

— Почему, сынок?

— Ничего определенного, просто предчувствие, и все. Прощай, мама!

Два корабля приблизились друг к другу — включили инерцию сравнялись скоростями — перешли в свободный полет — состыковались — помчались вместе по первоначальному курсу Клариссы.

— Эй, мам! сказал Кит в видеофон. — Я, конечно, могу прийти к тебе, но лучше, если бы ты пришла сюда — у меня установлены специальные приборы, и я не хочу их оставлять. Ладно? — Разговаривая, он включил одно из таких устройств, изобретенное им самим, — генератор наиболее эффективного из всех известных мыслезащитного экрана.

— Ну конечно! — и скоро она оказалась в сильных объятиях своего рослого сына, ответив на его приветствие с таким же пылом.

— Я так рад видеть тебя, мама! — Голос Кита слегка охрип от волнения, а в глазах заблестели слезы.

— Я тоже! — Кларисса склонила свою прекрасную голову на плечо сына. — Мысленный контакт, конечно, лучше чем ничего, но личные встречи иногда просто необходимы.

— Ты по-прежнему представляешь угрозу? — Он отстранился от матери на расстояние вытянутой руки и покачал головой в притворном неодобрении. — Думаешь, справедливо, когда у одной женщины есть все, а у всех остальных почти ничего?

— Честно говоря, не знаю. — Они с Китом всегда были духовно близки. Ее любовь к сыну и первенцу и гордость за него не вызывали сомнений. — Понимаю, что ты шутишь, но шутка не из самых приятных. Просыпаясь ночью, я часто думаю, почему я счастливее других женщин, особенно что касается детей и мужа… Ну ладно, довольно об этом!

Кит слегка нахмурился. Она могла и не говорить о глубине своих чувств, в их искренности он не сомневался.

— Вернемся к делам, мама. И ты знаешь, что я имею в виду. Посмотри на себя как-нибудь в зеркало, или ты и сама не забываешь об этом?

— Время от времени. — Кларисса засмеялась. — Ты думаешь, что шарм и блеск даются без усилий? Но, может быть, тебе лучше самому вернуться к делу ты ведь не для того сворачивал на много парсеков в сторону, чтобы рассыпаться в комплиментах своей матери!

— Попала в яблочко, — Кит усмехнулся, но быстро посерьезнел. — Я хотел бы поговорить с тобой насчет Лирейна и твоей работы.

— Почему? — спросила она. — Тебе что-нибудь известно?

— К сожалению, нет, — мрачные морщины нахмурившегося Кита сильно напомнили ей облик его отца. — Предположения… подозрения… теории… никаких особых предчувствий. Но я думал… Интересно… — он остановился, смутившись, как школьник, затем ринулся вперед:

— Ты не будешь возражать, если я затрону кое-что личное?

— Ты знаешь, что не буду, сынок. — Вопрос Кита в сравнении с обычной четкостью его мыслей был каким-то двусмысленным. — Я не могу пре {ставить себе ни одной личной темы, события или поступка из моей или твоей жизни, чтобы их нельзя было бы обсуждать с тобой. А ты?

— Нет, но тут совсем другое. Ты — лучшая из всех женщин, которые когда-либо были на свете! — Его слова, сказанные с глубокой убежденностью, привели Клариссу в сильное волнение. — Ты возвышаешься над всеми Серыми линзменами как облако. Но ты должна достичь полного второго уровня и… в общем, однажды ты можешь встретить нечто слишком сильное, и я… то есть ты…

— Ты имеешь в виду, что я не соответствую своему уровню? — спросила мать спокойно. — Я знаю, но это никак не может затронуть мои чувства. Не прерывай, пожалуйста, — сказала она, когда Кит попытался возражать. — В сущности, чистейшее нахальство с моей стороны что всегда очень беспокоило меня, Кит — вообще считаться Носителем Линзы, понимая, какие они все необыкновенные люди и через что прошли, чтобы заслужить свою Линзу, не говоря уже о звании вольного линзмена. Ты знаешь не хуже меня, что я никогда не предпринимала ничего, чтобы заслужить Линзу. Ее преподнесли мне на серебряном блюде. Я не стою ее, Кит, и все настоящие линзмены знают, должны знать и чувствовать!

— Ты раньше говорила кому-нибудь точно так же? Уверен, что нет, — Кит остановился; похоже, все оказалось проще, чем он думал.

— Я не могла, Кит, все слишком личное, но с тобой я могу говорить обо всем.

— Хорошо. Мы быстро установим правду, если ты ответишь только на один вопрос. Ты действительно веришь, что тебе дали бы Линзу, если бы ты не была абсолютно достойной ее?

— Я никогда особенно не задумывалась… вероятно, нет… нет, конечно, — печальное лицо Клариссы посветлело. — Но я все еще не понимаю, как и почему…

— Все достаточно ясно, — прервал Кит. — Ты родилась с тем, ради чего остальным пришлось упорно трудиться и чего никогда не было ни у одной другой женщины.

— Кроме девочек, конечно, — поправила Кларисса рассеянно.

— Кроме них, — согласился Кристофер. Это был очевидный факт, и согласие с ним ничему не могло повредить. — Можешь поверить мне, а я знаю, кем считают тебя другие линзмены. Они уверены, что эрайзиане не сделают Линзу для тех, у кого нет особых способностей. И нам с тобой вполне по силам дело, ради которого я прибыл к тебе. Причина не в твоем несоответствии — его не существует ни в каком отношении. Но у тебя нет кое-чего, что должно принадлежать по праву. Ты настоящий линзмен второго уровня, но никогда не была на Эрайзии и не обучалась на линзмена. Мне страшно смотреть на то, как ты, не имея полной подготовки, стремишься навстречу тому, что может оказаться тяжелой работой. Ментор обучил бы тебя всего за несколько часов. Почему бы тебе прямо сейчас не полететь на Эрайзию или не разрешить мне отвезти тебя туда?

— Нет! НЕТ! — воскликнула Кларисса. — Никогда! Не могу, Кит, просто не могу — и не настаивай на своем!

— Почему? — удивился Кит, — Мама, почему ты дрожишь?

— Я ничего не могу поделать с собой, и вот почему. Ментор — единственный во всей Вселенной, кого я действительно боюсь. Я могу говорить о нем спокойно, но одна только мысль о том, чтобы быть с ним, пугает меня.

— Ясно… да, такое вполне возможно. А папа об этом знает?

— Да… то есть он знает, что я боюсь Ментора, но не так детально, как ты, — я не могу представить ситуацию в истинном свете. Ким не сможет поверить, что я трусиха, и пожалуйста, Кит, никогда не говори ему ни о чем.

— Хорошо, пусть меня поджарят на моем собственном жире, если я не сдержу слова. Честно говоря, я тоже не очень-то понимаю нарисованный тобой автопортрет. Очевидно, ты не трусиха… так что это одна из самых глупых твоих шуток, о которых я когда-либо слышал. На самом деле, мам, у тебя просто навязчивая идея, и неужели от нее никак нельзя избавиться…

— Нельзя, — заявила Кларисса спокойно. — Я пыталась неоднократно, еще до твоего рождения. Что бы то ни было, но оно засело глубоко и навсегда. Я знала, что Ким не давал мне работать, и постоянно пыталась заставить себя отправиться на Эрайзию или по крайней мере сообщить Ментору, но не могу, Кит — просто не могу.

— Понятно, — кивнул Кит. Сейчас он действительно все понял. То, что его мать чувствовала в глубине души, не было страхом, — это было хуже страха: отвращение, подсознательная реакция настоящей женщины на чудовище мысли, которое несчитанные тысячелетия не знало сексуального влечения. Кларисса не могла ни анализировать, ни понять свои чувства, но они были так же неизбежны, неискоренимы и стары, как и сам прилив жизни.

— Но есть другой путь, который для тебя ничуть не хуже, а может быть, и лучше. Ты ведь не боишься меня?

— Что за вопрос! Конечно, нет… а что ты имеешь в виду?… — ее выразительные глаза расширились. — Вы, дети — особенно ты — так далеки от нас… Так и должно быть… но ты можешь, Кит? В самом деле?

Кит настроил часть своего ума на ультравысокий уровень.

— Ментор, — обратился Кит к нему, — я знаю метод, но сначала ответь: могу ли я поступить так?

— Должен, юноша! Пришло время, когда это стало просто необходимо.

— Я раньше не делал ничего подобного, а она — моя родная мать. Если я совершу ошибку, то никогда не прощу себе.

Ты согласишься проконтролировать меня? И будешь нас охранять?

— Конечно, я обязательно буду контролировать и охранять вас.

— Мама, я действительно могу помочь тебе, — ответил Кит на немой вопрос Клариссы. — Но только в том случае, если ты захочешь взять все, что я в состоянии тебе дать. Просто впустить меня в твой ум недостаточно. Тебе придется очень трудно, покажется, что протащили через паровой молот и расстелили на дельгонском пыточном экране для просушки.

— Не волнуйся, Кит, — в дрожащем голосе Клариссы отразилось все ее напряжение. — Если бы ты знал, как я хочу! Я постараюсь взять все, что ты мне сможешь дать.

— Я уверен в успехе и, чтобы не рассчитывать на то, чего у меня нет, сразу скажу, — почему. Ментор показал мне, что и как я должен сделать.

— Ментор?!

— Ментор, — подтвердил Кит. — Он знал, что ты психологически не способна работать с ним, но сможешь и будешь работать со мной. И он и дал мне такое поручение. — Кларисса отреагировала на новость так, как и можно было ожидать. Чтобы у нее было время успокоиться, Кит продолжал говорить:

— Ментор знал так же хорошо, как мы с тобой, что, хотя ты и боишься его, но тебе известно, кто он и что значит для Цивилизации. Я должен сказать тебе все, чтобы ты была абсолютна уверена: я не юнец, пытающийся совершить работу взрослого.

— Хватит, Кит! Ты так о себе думаешь, а не я.

— Не удивительно! — усмехнулся Кит. — Сейчас моя личность должна немного очерстветь. Что не очень приятно. Ты — прекрасная женщина, и я слишком много думаю о тебе, чтобы радоваться тем мучениям, которые предстоят.

— Кит! — настроение Клариссы быстро изменилось. Прежняя живая улыбка осветила ее лицо. — Ты ведь не слабеешь? Может, подержать тебя за руку?

— Да, ноги уже деревенеют, — признался он. — А держаться за руки, пожалуй, хорошая идея. Физическая связь. Ну, я полагаю, что готов приступить к делу. А тебе лучше сесть, чтобы не упасть.

— Хорошо, Кит, входи!

И Кит проник в ее ум; при первом же вливании его разума У Клариссы перехватило дыхание, каждый мускул напрягся, и все тело чуть ли не забилось в агонии. Пальцам Кита потребовалась вся сила, когда ее руки схватили их и судорожно сжали. Она думала, что знала, чего ожидать, но действительность оказалась совсем иной. Ей и раньше приходилось испытывать мучения. На Лирейне II, хотя она никогда никому не говорила об этом, ее жгли, били и ранили. Она родила пятерых детей. Сейчас же как будто все мучения прошлого слились воедино, многократно усилились и безжалостно били в самый глубокий, нежный и чувствительный центр ее существа.

Кит, проникая все глубже, точно знал, что делать; раз начав, он продолжал — неотступно и уверенно. Он вскрыл разум матери, — она никогда не верила, что такое возможно, — полностью разъединил и изолировал его многочисленные крошечные элементы. Кит наблюдал за ней, невзирая на протест каждой клеточки ее тела и сопротивление разума. Он сверлил повсюду новые каналы, создавая невообразимо сложную систему коммуникационных линий бесконечно высокой проводимости. Кит точно знал, что делать, поскольку то же самое было недавно проделано с ним самим, и безжалостно продолжал, пока не довел дело до конца.

Затем, работая вместе, они сортировали, обозначали, классифицировали данные и составляли каталоги. Проверяли и перепроверяли. Наконец Кларисса изучила каждый элемент своего до того неизученного ума и каждую клеточку мозга. Теперь она быстро и без усилий могла получить любые знания, свойства характера и способности. Только после этого Кристофер вывел свой разум.

— Ты говорил, что мне не хватало всего чуть-чуть, Кит? — Кларисса поднялась, пошатываясь, и вытерла бледное лицо, на котором выделялось несколько странных темных веснушек. — Я так разбита, что, пожалуй, пойду и…

— Подожди секунду, мама, как насчет бутылочки файалина? Ты не думаешь, что мы вполне ее заслужили?

— С удовольствием, — согласилась она и выпила ароматную жидкость. Не удивительно, что все годы я чувствовала, будто мне чего-то не хватает. Спасибо, Кит. Я в самом деле ценю то, что ты сделал…

— Оставь, мама! — он крепко обнял ее.

— Боже мой, Кит, я выгляжу как настоящая ведьма! — воскликнула она. — Мне надо привести себя в порядок!

— Ладно. Я и сам чувствую себя не совсем в форме. Хотя мне нужен только хороший, жирный бифштекс. Присоединишься ко мне?

— Нет. Как ты можешь сейчас даже думать о еде?

— Полагаю, так же, как ты можешь думать о боевой раскраске и перьях! Разные люди реагируют по-своему. Ладно, я взгляну на тебя минут через пятнадцать-двадцать. Лети!

Когда Кларисса удалилась, Кит вздохнул с облегчением. Как хорошо, что мать не задает слишком много вопросов! Если бы она была немного любопытнее, ему с трудом удалось бы скрыть от нее, что никогда и ничего нельзя было бы сделать без надежного эрайзианского экрана. Кит поел, прибрал за собой, провел расческой по волосам и, когда мать привела себя в порядок, прибыл к ней на корабль.

— Фью! — громко свистнул Кит. — Ничего себе вызов в семи секторах! Кого ты собираешься поразить на Лирейне II?

— Никого, — Кларисса засмеялась. — Все только для тебя, сынок, — ну, может, и для меня немножко.

— Я очарован! Ты — ослепительная вспышка и оглушающий гром. Но мне надо лететь. Так что чистого…

— Подожди минутку — ты не можешь меня так оставить! У меня есть вопросы о многом, что недавно узнала. Как я справлюсь с ними?

— Извини, ты сама должна развивать свой подход и уже знаешь — как.

— Более или менее. Но я надеялась, что смогу уговорить тебя помочь мне. Я ошибалась, но скажи, ведь у остальных линзменов не такие разумы, верно?

— Пожалуй. Они — как у тебя был раньше, но не столь совершенные. Конечно, кроме других линзменов второго уровня — папы, Ворсела, Тригонси и Надрека. У них мозг почти такой, как у тебя сейчас, но ты обладаешь многим, чего у них нет.

— Например? — спросила Кларисса.

— Спустись вниз — вот так, — он показал ей. — Ты сама все сделала. А я только показал тебе, не вдаваясь в подробности.

— Понятно. Жизненная сила. Конечно, ее у меня в избытке.

Кит покраснел. Слова «жизненная сила» совсем не соответствовали тому, чем обладала мать линзменов Цивилизации, но оба они знали, о чем говорили. Кит кивнул.

— Ты всегда можешь сказать про линзмена все, взглянув на его Линзу. Линза — электродиаграмма его разума. Ты, конечно, изучала папину Линзу.

— Да. Она втрое больше любой другой — моей в том числе — и гораздо ярче и светлее. Но моя ведь не такая, Кит?

— Ты хочешь сказать, не была такой. Посмотри на нее сейчас.

Она открыла коробку, заглянула в нее, и ее глаза и рот раскрылись от удивления. Она еще никогда не видела такого: Линза была в три раза больше, чем раньше, в семь раз сложнее и тоньше по структуре и в десять раз ярче.

— Но она же не моя! — выдохнула Кларисса. — Но это должно быть…

— Спокойно, дорогая, — посоветовал Кит. — Ты не хочешь подумать. Твой разум изменился, и Линза тоже. Ясно?

— Конечно, я просто не сообразила. Дай мне посмотреть на твою Линзу, Кит, — ты как будто никогда не носишь ее. Я не видела ее со времени твоего выпуска.

— Почему бы нет? — он полез в карман. — Я похож на тебя: мы не выставляем напоказ свою силу.

Линза засияла на запястье Кита. Она была больше в диаметре, чем Линза Клариссы. Структура ее была более четкой, цвета — ярче и резче, и вся она казалась плотнее. Всего мгновение они смотрели на обе Линзы, затем Кит схватил мать за руку, прижал свое запястье к запястью матери и стал сравнивать.

— Вот оно, — выдохнул он. — Вот ОНО, и это так же верно, как то, что у Клоно есть зубы и когти.

— Что? Что ты увидел? — спросила Кларисса.

— Я увидел, как и почему стал таким, каким я есть — и если бы девчонки были бы здесь, то их Линзы, оказались бы точно такими же. Помнишь Линзу папы? Посмотри на свои доминанты — ты заметишь, что каждая из них повторяется у меня. Выбрось их из моей Линзы и увидишь, что останется точно Кимболл Киннисон, но с дополнениями, которых ровно столько, чтобы сделать меня личностью, а не копией. Хм-м… могу поспорить, все из-за того, что мои родители — линзмены. Не удивительно, что мы такие ненормальные!

— Не притворяйся, — упрекнула Кларисса. — Если бы появились другие люди, вроде тебя и твоих сестер, я была бы очень рада. Но сомневаюсь, возможно ли такое. Знаю, что тебе не терпится идти — я тебя не держу. То, что ты обнаружил в Линзах — поразительно. Что касается остального… ладно… спасибо, сынок, и чистого тебе эфира.

— Чистого эфира, мама. Что хуже всего при встрече — неизбежность расставания. Но скоро мы часто будем видеться. Если тебе что-то будет угрожать, позови нас — и тогда одна из девочек или я, а то и все мы будем с тобой через долю секунды.

Кристофер крепко обнял мать, поцеловал и отбыл. Он не сказал ей, а она так никогда и не узнала, что он «открыл» один из секретов Линзы, чтобы она не задавала вопросов, на которые он не мог ответить. Кларисса боялась, что у нее не хватит времени привести свой новый разум в порядок до того, как долетит до Лирейна II. Но она все же успела. Более того, сейчас ее разум работал так быстро и легко, что у нее появилось время для анализа каждого момента предыдущего пребывания на этой планете и для выработки общих направлений деятельности. Она решила, что сначала ни на кого не будет особенно нажимать. Пусть думают, что у нее не больше сил, чем раньше. Элен милая дама, но остальные — особенно та, из аэропорту — самые настоящие ведьмы. Она будет вести себя спокойно и постарается не попадать в переделки, как в прошлый раз.

Кларисса спустилась вниз через стратосферу Лирейна и зависла высоко над городом, который хорошо помнила.

— Элен! — послала она четкую, ясную мысль. — Я знаю, что у тебя другое имя, но мы его не знаем…

Она прервала мысленное послание, нервы ее были напряжены. Ей только показалось или действительно была мысль Элен — отрезанная, уничтоженная блокировкой, не успев оформиться?

— Кто ты, незнакомка, и что тебе здесь нужно? — почти сразу пришла мысль от персоны, сидевшей за столом, который раньше принадлежал Элен.

Кларисса посмотрела на нее и подумала, что узнала. Новые пути ее разума мгновенно сработали, и она вспомнила все подробности.

— Я — линзмен Кларисса с Солнца III. Я хорошо помню тебя, Ладора, хотя ты была ребенком, когда я была здесь. А ты меня помнишь?

— Да. Повторяю, что тебе нужно? — воспоминания не уменьшили враждебности Ладоры.

— Я бы хотела поговорить с бывшей Старшей Сестрой, если можно.

— Нельзя. Ее больше нет с нами. Улетай немедленно, или мы собьем тебя.

— Подумай получше, Ладора, — Кларисса не изменила ровный и спокойный тон. — Конечно, память у тебя не столь короткая, чтобы ты забыла «Неустрашимый» и его возможности.

— Помню. Можешь обсудить со мной то, что хотела обсудить с моей предшественницей.

— Вы много лет назад познакомились с босконским вторжением. Мы подозреваем, что они планируют новые насильственные акции в масштабах всей галактики и что твоя планета каким-то образом вовлечена в это. Я прибыла сюда, чтобы изучить ситуацию.

— Мы сами проведем расследование, — заявила Ладора, — и настаиваем, чтобы ты и все прочие держались подальше от нашей планеты.

— Вы будете исследовать состояние галактики? — Кларисса невольно выдала скрытый смысл своих слов. — Если ты дашь мне разрешение, я приземлюсь одна. Если же нет, то позову «Неустрашимый», и мы приземлимся силой. Выбирай.

— Тогда приземляйся одна, раз так суждено, — сдалась Ладора, кипя от возмущения. — Приземляйся в Городском аэропорту.

— Под пушками? Нет, спасибо, я не неуязвима и не бессмертна. Приземлюсь там, где решу сама.

Наконец Кларисса приземлилась. Во время предыдущего визита ей пришлось нелегко, когда она попыталась получить помощь от тупоголовых обитателей планеты, где господствовал матриархат, но на сей раз она столкнулась с таким фанатичным нежеланием сотрудничать, что пришла в полное замешательство. Никто не пытался ей вредить, но никто и не хотел иметь с ней никаких дел. Каждая ее мысль, даже самая дружелюбная, останавливалась полной блокировкой.

— Я без особого труда могу взломать блокировку, — заявила она однажды зеркалу, — и если так и дальше будет продолжаться, клянусь изумрудным горлом Клоно, что докажу им на деле!

Глава 14 КИННИСОН-ТАЙРОН, НАРКОДЕЛЕЦ

Когда Кимболл Киннисон получил вызов от своего сына, он находился на Ультра-Первой — знаменитой базе Галактического Патруля на Кловии, готовясь войти в свой корабль. На мгновение он остановился, застыв на полушаге. Хотя в его глазах нельзя было ничего прочесть, лейтенант, с которым он говорил, оказался свидетелем многих подобных совещаний Носителей Линзы и знал, что обычно они были важными. Поэтому лейтенант не удивился, когда Киннисон повернулся кругом и направился к выходу.

— Заведите корабль назад, будьте любезны. Я на короткое время отложу вылет, — объяснил Киннисон.

Скоростной аппарат доставил его в стоэтажную громаду из стали и стекла — офис координатора. Он прошел по коридору и вошел в незаметную дверь.

— Привет, Филлис. Шеф здесь?

— Координатор Киннисон! Да, сэр… нет, я хотела сказать… — ошеломленная секретарь прикоснулась к кнопке, и открылась дверь — дверь его личного кабинета.

— Привет, Ким, ты уже вернулся? — вице-координатор Мейтланд тоже был удивлен. Он поднялся из-за массивного стола и дружески пожал Киннисону руку. — Очень хорошо! Принимаешь должность?

— Ни в коем случае. Я забежал, чтобы только воспользоваться твоим экраном, если у тебя есть свободная волна высокой интенсивности. Можно?

— Конечно. Если все волны заняты, освободи одну.

— Связь, — Киннисон прикоснулся к кнопке. — Дайте Фралл, пожалуйста. Научная библиотека, главный библиотекарь Надин Эрнли.

Просьба могла показаться удивительной даже посвященному. Поскольку координатор лично почти никогда не имел дел ни с кем, кроме линзменов, причем чаще только с вольными линзменами, он редко использовал обычные каналы связи. Когда связь была установлена, приглушенное бормотание и шум свидетельствовали о большом возбуждении на другом конце линий.

— Миссис Эрнли будет через секунду, сэр, — сказала связистка. Ее четкий, ясный голос замолк, но шумовой фон заметно усилился.

— Тсс… тсс… тсс! Это сам Серый линзмен! — на Кловии, Теллусе, Фралле и на многих других планетах слова «Серый линзмен» без фамилии имели только одно значение.

— Нет, не Серый линзмен.

— Не может быть!

— Он, точно! Я видела его один раз!

— Дайте мне взглянуть!

— Тсс… Он услышит.

— Включите экран. Если есть время, давайте знакомиться, — предложил Киннисон, и на экране появилось скопление возбужденных и смущенных девушек — блондинок, брюнеток, рыженьких. — Привет, Мэдж! Извините, я не знаком с остальными, но постараюсь встретиться с вами со всеми — и наверное, скоро. Не уходите, вы все мне понадобитесь. — К аппарату подбежала главный библиотекарь. — Привет, Надин! Давно не виделись. Помнишь тех ненормальных, которых ты собрала для меня?

— Помню, сэр, — что за вопрос! Как будто Надин Эрнли, урожденная Хостеттер, могла когда-нибудь забыть свое участие в знаменитом собрании пятидесяти трех величайших умов всей Цивилизации! — Извините, я была в хранилище, когда вы позвонили.

— Ничего. Полагаю, всем нам иногда приходится работать. Я вот насчет чего звоню — у меня есть важное дело для тебя и твоих красавиц. Что-то вроде прежнего, но гораздо важнее. Мне срочно нужна вся информация, какую вы только сможете откопать, о планете Калония. Все сильно усложняется тем, что я никогда даже не слышал о такой планете и не знаю никого, кто бы слышал. На миллионах других планет она может иметь миллионы других названий, но нам неизвестно ни одно из них, — подвел он итог. — Если вы добудете информацию для меня раньше чем за четыре с половиной стандартных дня, я привезу тебе, Надин, манарканскую звездную слезу, а каждая из твоих девушек сможет пойти к Бринлеру и купить часы или любой другой подарок, и я выгравирую на них «С благодарностью. Кимболл Киннисон». Поручение очень важное — мой сын Кит поспорил со мной на десять милло, что нам не удастся выполнить его так быстро.

— Десять милло — воскликнули с удивлением сразу несколько девушек.

— Верно, — подтвердил Киннисон с полной серьезностью. — Так что как только найдете нужные сведения, выходите на связь — нет, подождите, я скажу им сам. Связистки, вес на линии, подключитесь! В течение следующих пяти дней я жду звонка из библиотеки. Когда это произойдет, — в любое время дня и ночи — немедленно свяжитесь со мной, так как звонок важнее всех прочих дел во Вселенной. Конец связи! — Экраны погасли, а в Научной библиотеке продолжался спор:

— Он, конечно, шутил!

— Десять милло и звездная слеза — ведь на всем Фралле их не больше дюжины!

— Наручные часы или другой подарок с дарственной надписью от Серого линзмена!

— Тише! — воскликнула Мэдж. — Теперь все ясно. Вот как Надин получила свои часы, которыми она всем пыль в глаза пускает. Но я не понимаю, что за глупое пари на десять милло… а ты, Надин?

— Думаю, что понимаю. Он делает очень милые вещи, которые никому другому не придут в голову. Все вы видели расписку «Рыжего» линзмена у Бринлера, — это было утверждение, а не вопрос. Все они видели и не забыли, что чувствовали. — Как вам понравится, если здесь, в нашем главном зале будет висеть одноцентовая монета в рамке за тысячу кредитов, с надписью «Выиграли у Кристофера Киннисона для Кимболла Киннисона…» — и наши имена?

Последовавший шум показал, что девушки по достоинству оценили ее идею.

— Координатор знал, что теперь мы будем стараться как никогда. Он бы, конечно, и так подарил нам часы и все остальное, но мы не возьмем одноцентовую монету, если не заслужим ее. Так что давайте работать. Выкиньте все из аппаратов — неважно, закончено дело или нет. Мэдж, ты можешь начать с интервью с Ланионом и другими — хотя нет, я сама это сделаю, ты лучше меня знаешь энциклопедию. Внимательно просмотри весь английский блок, начиная с К. Бетти, ты можешь анализировать синонимы, начиная с фраллийского эквивалента для Калонии и далее для других босконских планет. Поставь все на полдюжины токов с преобразователями. Фрэнсис, изучай Преллина и Бронсеку. Джоан, Леона и Эдна возьмут Джолта, Гельмута и Кроунингшилда. Бет, ты наш лучший лингвист, и тебе лучше всего попытаться настроить тек на звуки Калонии, а по-том прогони по многу раз все имеющиеся записи босконских собраний. Сколько нас осталось? Маловато… надо тщательно проанализировать список босконских планет…

Главный библиотекарь Эрнли организовала поиски, по сравнению с которыми найти иглу в стоге сена было бы так же просто, как забросить мяч в корзину объемом в бушель. Эрнли и ее девушки принялись за дело. И как они работали! Вызов Киннисону пришел через четыре дня и три часа. Калония перестала быть загадочной планетой.

— Превосходная работа, девочки! Запишите все на ленту, и я заберу ее.

Получив нужные сведения, Киннисон тут же покинул Кловию. Поскольку Кристофер находился слишком далеко, чтобы они могли встретиться, он попросил сына — после того, как сообщил ему самые важные детали добытой информации, — послать одноцентовую монету к Бринлеру на Фралл с уведомлением о вручении. Бринлеру сказал, что сделать с ней после получения. Затем собственноручно вручил миссис Эрнли манарканскую звездную слезу из собрания Картиффа, встретился с девушками и преподнес каждой из них выбранный ею самой подарок. И снова отбыл.

Оказавшись в открытом космосе, Киннисон проглядел ленту и мрачно нахмурился. Не удивительно, что Кал опия более двадцати лет оставалась неизвестной Цивилизации. На ленте вся информация была собрана, бит за битом, с не-скольких миллиардов карточек из Босконского архива на Фралле, а звуковые записи, которые никогда раньше не проигрывались, оказались действительно очень важными.

До сих пор считалось, что высшие деятели Босконской империи находились на Фралле и что продолжающаяся враждебная деятельность велась по инерции. Киннисон и его друзья сомневались в этом, но у них не было никаких доказательств. Сейчас Серый линзмен знал, что на Фралле никогда не было резиденции верховной власти Босконии. Как и на Калонии. Информация на ленте, несмотря на свою краткость, отрывочность и случайный характер, подтверждала столь ошеломляющий факт. Ни Фралл, ни Колония не находились в подчинении ДРУ У Друга. Ни одна из них не отдавала другой приказы, да и вообще у них было удивительно мало общих дел. Хотя Фралл в прошлом направлял деятельность примерно полумиллиона планет — и Калония, очевидно, делала практически то же самое — поля их деятельности нигде не перекрывались.

Широко прославляемое завоевание Киннисоном Фралла ничего не дало в решении проблемы. Возможно, аналогичным образом можно завоевать и Калению, но что из того? Ровным счетом ничего. С Калонии наверх вело не больше путей, чем с Фралла.

Полный анализ выявил только один реальный путь. В записи, сделанной двадцать один год назад и впервые обнаруженкой Бет — лингвисткой библиотеки, один из собеседников вскользь упомянул, что новый калонианский линзмен хорошо работает, и все согласились с ним. И все. Однако этого может быть достаточно, поскольку вполне вероятно, что линзмен Эдди на самом деле был калонианцем, и даже Черный линзмен должен знать, где он получил свою Линзу. При мысли о попытке посетить босконский эквивалент Эрайзии Киннисон содрогнулся, но лишь на мгновение. Вторжение или просто физическое приближение к ней, конечно, неосуществимы, но любая планета, даже сама Эрайзия, может быть уничтожена. Ему надо найти ее — вероятно, именно этого всегда хотел от него Ментор! Но как?

В своих предыдущих антибосконских предприятиях Кимболл Киннисон был джентльменом-бездельником, докером-забиякой и метеорным старателем, представлял он и многие другие личности. Но для Калонии не подходит ни одна из его уже сыгранных ролей. Кроме того, повторяться было бы слишком примитивно, особенно на таком высоком уровне. Чтобы гарантировать себе безопасность, ему надо стать в некотором роде начальником — не слишком мелким, но и не особенно важным, чтобы не выделяться на общем фоне. Цвильник — настоящий наркоделец с ценным грузом — здесь подойдет лучше всего.

Приняв решение о том, как действовать, Серый линзмен стал рассылать вызовы. Сначала он связался с Китом и имел с ним долгую беседу. Затем переговорил с капитаном своего корабля «Неустрашимый» и дал ему ряд ценных указаний. Киннисон установил связь также с вице-координатором Мейтландом и другими вольными линзменами — специалистами по наркотикам, общественным связям, изучению преступности, навигации, убийствам и многим другим внешне не связанным областям деятельности Галактического Патруля. Наконец после десяти часов изнурительной работы Киннисон плотно поел и сообщил Клариссе, — он связался с ней самой последней, — что собирается лечь спать на всю неделю.

Таким образом, галактика постепенно начала узнавать о Брэдлоу Таирове. Семь или восемь лет это имя находилось во второй половине длинного черного списка Патруля, а сейчас оно стало приближаться к его началу. Знаменитого цвильника и его преступную группу разыскивали по всей Первой галактике. Несколько месяцев считалось, что они уничтожены. Однако теперь точно известно, что Тайрон действует во Второй галактике. Его и всю банду головорезов, оборвавших тысячи жизней своими ядовитыми снадобьями, разыскивают за пиратство, наркоторговлю и убийства. По мнению Галактического Патруля, охота на него почти безнадежна.

Планетографы Патруля нанесли на карту только небольшой процент планет во Второй галактике, и лишь немногие из них были населены приверженцами Цивилизации.

На все ушло немало времени, но в конце концов пришло сообщение, которого Киннисон ждал с большим нетерпением: «Довольно известный босконский деятель и главарь наркомафии Харклерой, планета Флестин II, город Нелто, координаты такие-то, недалеко от Калонии». И Киннисон, уже давно выучивший язык этого района, начал действовать.

Прежде всего линзмен удостоверился, что «Неустрашимый» своевременно прибудет по первому его требованию. Затем, сев за коммуникатор своего спидстера, по обычному каналу вызвал на связь босконца.

— Харклерой? У меня есть предложение, которое тебя заинтересует. Когда и где мы можем встретиться?

— Почему ты думаешь, что я вообще захочу тебя видеть? — послышался голос, и на экране появилось крупное злое лицо. — Ты кто, подонок?

— Кто я — не твое дело. А если ты не закроешь пасть, я приду к тебе и запихну кулак в твою глотку так глубоко, что он выйдет наружу с другого конца.

При первом же оскорбительном слове цвильник начал надуваться на глазах, но через несколько секунд узнал Брэдлоу Таирова.

— Я не сразу понял, кто ты, — проговорил Харклерой извиняющимся тоном. — Я согласен с твоим предложением. Что у тебя?

— Кокаин, героин, бентлам, гашиш, нитролаб — практически все, что только может пожелать теплокровное существо, дышащее кислородом. Но главное два килограмма чистого тионита.

— Тионит — два килограмма! — в глазах флестинца появился алчный блеск. — Где и как ты его раздобыл?

— Я попросил линзмена с Тренко приготовить специально для меня.

— Не хочешь говорить, да? — обиделся Харклерой. — Думаю, мы можем поладить. Прилетай прямо сейчас.

— Ладно, но слушай! — И взгляд линзмена уставился в глаза цвильника. — Мне известно, что ты замышляешь, и говорю тебе откровенно — даже не пытайся, если хочешь остаться в живых. Флестин не первая планета, на которой я высаживаюсь, и ты должен знать, сколько ребят умнее тебя пытались меня надуть — а я все еще жив. Так что гляди у меня!

Сразу после посадки линзмен направился в кабинет Харклероя. Он был в космическом скафандре, который выглядел вполне обычным, хотя и немного великоватым. Но на самом деле скафандр не был ни легким, ни обычным: настоящая силовая станция, изготовленная из дуреума толщиной в четверть дюйма. Киннисон на сей раз не шел самостоятельно, а просто управлял батареей двигателей мощностью в две тысячи лошадиных сил. Без такого вспомогательного устройства он не смог бы даже приподнять ногу в скафандре.

Как Киннисон и ожидал, все, кто попадался ему навстречу, носили мыслезащитные экраны, и он не удивился, когда в холле его окликнул громкоговоритель, поскольку лучи цвильника были остановлены в метре от его скафандра.

— Стой! Отключи экраны, или мы пришлепнем тебя на месте!

— Что? Будь поумнее, Харклерой. Я сказал тебе, что у меня есть кое-что в рукаве, кроме руки! Либо я войду так, какой я есть, либо отправлюсь куда-нибудь делать бизнес с тем, кому тионит нужен больше, чем тебе. Может, ты боишься, что у тебя не хватит на меня бластеров?

Насмешка достигла своей цели, и посетителю было разрешено пройти. Однако, войдя в кабинет Харклероя, он увидел, что рука цвильника лежит рядом с кнопкой, нажатием которой можно дать сигнал двум десяткам спрятавшихся солдат испепелить его. Они полагали, что груз либо лично с ним, либо на его корабле снаружи. Времени было мало.

— Я извиняюсь, — так ты на таком приеме настаиваешь, да? — усмехнулся Киннисон, не склонив голову ни на миллиметр. Палец Харклероя коснулся кнопки.

— «Неустрашимый»! Спуск! — мгновенно послал приказ Киннисон.

Рука, кнопка и часть стола исчезли в пламени излучателя Киннисона. В стене открылись амбразуры, излучатели и пулеметы извергали огненные лучи и пули. Киннисон бросился к столу. Стрельба постепенно затихала, и когда он приблизился к босконцу и схватил его, совсем прекратилась. Мощный удар превратил генератор мыслезащитного экрана в расплавленный металл. Харклерой закричал, чтобы охранники продолжали вести огонь, но, прежде чем пуля или луч оборвали жизнь цвильника, Киннисон выяснил все необходимое.

Харклерой знал кое-что про Черного линзмена. Он не имел понятия, откуда появлялись Линзы, но ему было известно, как выбирали людей. Более того, он был лично знаком с линзменом — неким Меласниковым, имевшим офис в Кадсиле, на самой Калонии III.

Киннисон повернулся и побежал — была объявлена тревога, и сюда тащили орудия, слишком тяжелые даже для его доспехов. Но «Неустрашимый» уже спустился, попутно разпушив пять городских кварталов. И пока облаченный в дуреум Серый линзмен выбирался из крепости Харклероя, майор Питер ван Баскирк и целый батальон валерианцев, вооруженных космическими секирами и полуавтоматическими излучателями, начали пробиваться ему навстречу.

Глава 15 ТАЙРОН ИДЕТ ПО СЛЕДУ

Шаг за шагом Киннисон продвигался по усеянному телами коридору. Под ударами смертоносных лучей его защитные экраны сверкали нестерпимым блеском, но не поддавались. Ливень металла стучал по непробиваемому дуреумовому скафандру, но и он держался. Против дуреума — невероятно плотного, прочного и твердого — и против тысяч лошадиных сил, движущих бронескафандр и питающих энергией его экраны, цвильники с таким же успехом могли светить лампами-вспышками и бросать конфетти. Непосредственным противникам не удастся причинить ему вреда, но у босконцев в резерве были мобильные излучатели, энергии которых экраны скафандра не выдержат.

Однако у линзмена было одно большое преимущество перед врагами — чувство восприятия, которое отсутствовало у них. Он мог их видеть, а они его — нет. Все, что ему надо было делать, — спрятаться от них хотя бы за одной непрозрачной стеной, пока он не окажется в безопасности за мобильными экранами, питающимися от гигантских генераторов «Неустрашимого», которые ван Баскирк и валерианцы предусмотрительно тащили с собой. Если под рукой оказывалась дверь, то он проходил через нее, если же двери не было — через стену.

Валерианцы, яростно сражаясь, быстро приближались. Два последних слова применительно к представителям этой расы означают нечто совершенно невероятное для любого, кто никогда не видел валерианцев в бою. Высотой они в среднем немногим меньше двух метров, их средний вес — чуть больше двухсот килограммов, а мышцы, кости и сухожилия рассчитаны на силу притяжения почти втрое больше земной. Самый слабый воин ван Баскирка мог в тяжелом скафандре прыгнуть с места на высоту около четырех метров при теллурианском притяжении и передвигаться с пудовой космической секирой с невероятной скоростью при полном сохранении боеспособности. Более стойких и агрессивных бойцов в рукопашном бою, чем валерианцы, никогда не было. И хотя любому здравомыслящему разуму трудно поверить, они получают наслаждение от такого жестокого боя.

Волна валерианцев докатилась до сражающегося Серого линзмена и сомкнулась вокруг него.

— Эй, ты, малявка теллурианская, здорово! — радостно проревел приветственную мысль майор Питер ван Баскирк в такт с ударами своего неотразимого оружия. Ритм нарушился — его грозная секира застряла. Даже дуреумовая подкладка не могла выдержать удара таких секир, но иногда их было довольно сложно вытащить обратно. Гигант стал тянуть, выворачивая секиру, поставил забрызганную кровью ногу на нагрудник поверженного врага, согнул могучую спину и быстро распрямился. Секира выдернулась так резко, что обычному человеку переломало бы руки, но валерианец даже не заметил. — Разве тебе не весело?!

— Привет, Бас, валерианский бабуин! — послал ему ответную мысль Киннисон. — Я подумал, что ты и твоя банда можете пригодиться — так что тысячу благодарностей. Но сейчас надо отходить назад, и побыстрее!

Хотя валерианцы не любят отступать, особенно после успешной операции, они безропотно подчинились. Всего через несколько минут валерианцы почти в полном составе — потери были небольшие — собрались на «Неустрашимом».

— Ты подобрал мой катер, Фрэнк? — обратился Киннисон к молодому линзмену, сидящему за «большой панелью».

— Конечно, сэр. Они быстро собирают силы, но не проявляют враждебность, как вы и предполагали, — он беззаботно кивнул на экран, на котором было изображено небо, усеянное военными кораблями.

— Никаких истребителей?

— Пока не обнаружено, сэр.

— Хорошо. Выполняй полученные приказы. При появлении первого истребителя начинай операцию «Возможность». Сообщи всем, что, хотя объявление операции немедленно и автоматически отстранит меня от командования, до ее начала я сам буду отдавать приказы. Какими они будут — у меня нет ни малейшего понятия. Все зависит от того, что решит делать Его Милость в борьбе с Брэдлоу Тайроном — ход за ним.

Последняя фраза послужила как бы искрой — из громкоговорителя вырвался поток шума. Члены команды, которые не были линзменами, смогли разобрать только слова «Брэдлоу Таиров». Однако имя объясняло, почему их пока не атаковали. На Калении много слышали о непреклонном и упрямом пирате и небывалой мощи его корабля. Киннисон был уверен в том, что «Неустрашимый» интересовал калонианцев гораздо больше, чем он сам.

— Я не понимаю вас! — пролаял Серый линзмен на языке который лишь недавно выучил. Хорошо. Я вижу, что ты действительно Брэдлоу Таиров. Что ты хочешь сказать своей возмутительной атакой? Сдавайся! Пусть твои люди сложат оружие, снимут скафандры и выйдут из корабля — или мы распылим тебя на месте! С тобой говорит вице-адмирал Мендонаи!

— Я извиняюсь, — Киннисон-Тайрон наклонил свою упрямую голову примерно на полтора миллиметра, не собираясь выполнять лаконичные приказы. Затем он спросил с жаром:

— Что за дьявольская планета? Я прибыл сюда, чтобы встретиться с Харклероем, — мой приятель говорил, что он большая шишка, и с ним можно делать бизнес. И я предупредил этого кретина — сказал, что у меня много людей, и если он попытается надуть, то прихлопну как муху. И что же? Несмотря на все предупреждения, он попытался обвести меня вокруг пальца, вот я и отправил Харклероя в ад, где его давно заждались. Тогда являетесь вы со своими жестянками, как будто я нарушил какой-то закон. В конце концов, кто вы такие? Какое имеете право соваться в мои личные дела?

— Но я не слышал такой версии! — на экране появилось изображение типичного калонианца — голубое, холодное и жестокое лицо с проницательным взглядом. — Говоришь, что Харклерой был предупрежден? Точно?

— Куда уж точнее! Спросите любого цвильника в его офисе. Многие из них остались в живых и должны были слышать.

Экран померк, из громкоговорителя опять полилась тарабарщина. Однако линзмен знал, что командир парящего над ними флота расспрашивает телохранителей убитого цвильника. Он был уверен, что все сказанное им полностью подтвердится.

— Ты меня заинтересовал, — язык босконца опять стал понятен для всех. — Мы забудем Харклероя — глупость всегда получает свое, а разрушения нас сейчас не интересуют. Насколько мне удалось узнать, ты никогда не принадлежал к так называемой Цивилизации и никогда не был одним из нас. Как ты смог остаться в живых? И почему ты действуешь в одиночку?

— Как? — довольно просто: надо хотя бы на один шаг обгонять другого так я и поступил с твоим приятелем — и быть достаточно умным, чтобы держать хороших инженеров, которые приспособят к моему кораблю любое известное или разработанное ими самими изобретение. Почему? — тоже просто. Я никому не доверяю. Если никто не будет знать о моих планах, то никто не всадит мне в спину нож — ясно? Пока что мой метод себя оправдывает. Я все еще жив и здоров. А того, кто доверял другим, уже нет.

— Ясно. Жестоко, но убедительно. Чем больше я тебя узнаю, тем больше верю, что ты будешь ценным дополнением к нашим силам…

— Так дело не пойдет, Мендонаи, — прервал Киннисон, покачав лохматой головой. — Мне никогда не приказывал и не будет приказывать ни один чертов босс!

— Ты не так понял меня, Тайрон, — цвильник был необычно терпелив и сдержан. Ведь то, что Киннисон подчеркнуто не упоминал его титул, считалось оскорблением. — Я думал о тебе не как о подчиненном, а как о союзнике. Полностью независимом союзнике, работающем с нами в некоторых взаимовыгодных предприятиях.

— Например? — Киннисон позволил себе выказать заинтересованность. — Может, ты и прав, но что это мне даст? Поверь, я не занимаюсь мелочами.

— Речь идет не о мелочах. С твоими возможностями и нашей поддержкой каждую неделю ты будешь получать столько же, сколько получал за год.

— Да ну? Люди вроде тебя любят раздавать обещания Скажи лучше, что ты сам будешь иметь? — поинтересовался Киннисон и отправил быструю мысль своему подчиненному за пультом:

— Смотри в оба, Фрэнк! Он что-то темнит, и могу поклясться — дело в истребителях.

— Пока ничего не обнаружено, сэр.

— Мы тоже заработаем, конечно, — признался пират без запинки. — Например, твой корабль обладает такими качествами, которые могут — я только предполагаю и говорю в качестве примера — заинтересовать наших конструкторов. Еще мы слышали, что у тебя есть необычно мощная батарея первичных излучателей. Ты можешь рассказать мне о некоторых из устройств или по крайней мере перефокусировать свой экран, чтобы я мог увидеть еще что-нибудь, помимо твоего лица.

— Я не собираюсь ничего рассказывать. То, что здесь есть — только мое, и я его никому не отдам.

— Так вот каков твой ответ на мое предложение о сотрудничестве? — голос командира пока еще был тихим и ровным, но в нем послышались угрожающие нотки.

— Сотрудничество, черт побери! — на Киннисона угроза не произвела никакого впечатления. — Может, я и расскажу тебе что-нибудь — раз ты так хочешь — после того, как заработаю на твоем предложении, но ни секундой раньше!

Командир взорвался.

— Мне надоело! Наверняка ты не стоишь наших хлопот. Я могу уничтожить тебя в любой момент. Ты, конечно, не хуже меня это знаешь.

— Неужели? — Киннисон засмеялся. — Не прикидывайся наивным, приятель. Как я сказал тому дураку Харклерою, Флестин не первая планета, на которую я сажусь, и она не будет последней. И не зови истребителей, — добавил линзмен когда рука босконского офицера потянулась к кнопкам. — Как только мы увидим первый истребитель на своих экранах, сразу же откроем огонь — излучатели уже сейчас в полной боевой готовности.

— Ты откроешь огонь? — удивление цвильника было неподдельным, но его рука замерла на месте.

— Да, я. Жестянки, которые уже здесь, ни капли не волнуют меня, но с истребителями мне не справиться, и я не боюсь тебе признаться, да ты скорее всего сам знаешь. Но слушай в оба уха: я могу скрыться от них, и, уверяю, что лично ты ничего не увидишь — твой корабль я испепелю первым. А когда остальные твои лодчонки попытаются остановить меня, я уничтожу не меньше двадцати пяти, пока приблизятся твои истребители. Итак, если у тебя мозги сделаны из того же дерьма, что и у Харклероя, можешь начинать!

— Раз ты такой всемогущий, как утверждаешь, то почему не открываешь огонь? — спросил Мендонаи.

— Потому что не хочу — вот почему. Пошевели лучше мозгами, приятель. Мне пришлось покинуть Первую галактику, так как там для меня становилось жарковато, а здесь, во Второй галактике, у меня нет никаких связей. Вы нуждаетесь кое в чем, что есть у меня, а мне нужно то, чем располагаете вы. Так что, если хочешь, мы можем делать бизнес вместе. Вот почему я пришел повидать Харклероя, как и говорил тебе. Я хотел бы иметь дело с кем-нибудь из вас, но мне недавно пришлось туговато, и поэтому на сей раз нужна твердая гарантия, что вы не собираетесь меня надуть. Ясно?

— Вполне. Идея хорошая, но ее реализация может оказаться затруднительной. Я мог бы поручиться своим словом, которое, уверяю тебя, никогда не нарушал.

— Не смеши, — фыркнул Киннисон. — Может, мое возьмешь?

— Это другое дело. Я бы не взял. Но у тебя есть веские основания сомневаться. Как насчет защиты высшим судом? Я дам тебе гарантию от имени любого суда, какой ты назовешь.

— Ну да, — не согласился Серый линзмен, — я еще не видел суда, который бы не плясал под дудку важных персон, которые платят судьям, а адвокаты — самые прожженные крючкотворы во Вселенной. Лучше придумай что-нибудь понадежней, приятель.

— Ну тогда как насчет линзмена? Ты ведь знаешь про линзменов, не так ли?

— Линзмена! — задохнулся Киннисон и энергично затряс головой. — Ты совсем как бревно, — или меня таким спитаешь? Я знаю линзменов, друг мой. Однажды линзмен гнался за мной от Альзакана до Вандемара, и, если бы мне случайно не повезло, я бы ему достался. Линзмены выгнали меня из Первой галактики — почему, черт возьми, я оказался здесь? Пораскинь-ка мозгами, мистер!

— Ты думаешь о линзменах Цивилизации — особенно о Серых линзменах, — Мендонаи упивался яростью Тайрона. — А наши линзмены — совсем другие. Силы у них не меньше, а может, и больше, но используют они ее иначе и действуют непосредственно вместе с нами.

— Ты имеешь в виду, что он бы мог открыть, например, твой и мой разумы так, чтобы каждый из нас увидел, что другой не замышляет играть краплеными картами? И будет вроде судьи? А ты знаешь какого-нибудь линзмена?

— Знаю одного лично. Он может выполнить все, что нужно. Его фамилия — Меласников, а офис находится на Третьей, недалеко отсюда. Линзмена может не быть сейчас, но он явится сразу, как только его вызову. Ну что, вызвать?

— Не торопись! Похоже, что дело пойдет на лад, если мы сможем разработать процедуру. Не думаю, чтобы вы с ним поднялись ко мне на борт в космосе.

— Конечно. Ведь ты не ждешь такого поступка от нас, верно?

— Было бы глупо с вашей стороны. Но поскольку я хочу иметь с вами дело, то предлагаю встретиться на полпути. Пойдет? Ты уберешь свои корабли. Мой корабль остановится прямо над офисом твоего линзмена. Я спущусь в катере и внутри офиса встречусь с вами. На мне будет броня — а когда я говорю, что настоящая броня, то совсем не шучу.

— Вижу только одно небольшое упущение. — Босконец действительно пытался прийти к взаимоприемлемому решению. — Линзмен откроет наши разумы в доказательство того, что мы не намерены вводить в бой истребители или другие тяжелые аппараты, пока будем совещаться.

— Вот тогда ты и убедишься, что лучше бы тебе так не делать, — по-волчьи оскалился Кипнисон.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Мендонаи.

— У меня на борту достаточно атомных супербомб, чтобы превратить планету в сущий ад, и мои ребята без раздумий сбросят их в ту же секунду, как только ты шевельнешься. Мне придется рискнуть, но мой риск совсем невелик, потому что если я умру, то и ты, приятель, тоже. А вместе с тобой — твой линзмен, флот и все-живое на вашей дьявольской планете. А твои боссы все равно ничего не узнают о моем корабле. Так что держу пари — ты не захочешь такого обмена.

— Конечно, нет, — несмотря на отсутствие чувствительности Мендонаи был потрясен. — Предложенная процедура меня вполне удовлетворяет.

— Хорошо. Ты готов лететь?

— Да.

— Тогда вызывай своего линзмена и показывай путь. Ребята, поднимаемся!

Глава 16 «РЫЖИЙ» ЛИНЗМЕН В СЕРОМ

Карен Киннисон была обеспокоена. Всегда такая уверенная в себе, она уже несколько недель осознавала, что с ней что-то происходит — но что в конце концов? Не просто потеря контроля — изменение. Все учащающиеся приступы бессмысленности, явного идиотизма, упрямства. И всегда все было направлено — на единственного из всех людей во Вселенной! — только на ее брата. Кей великолепно ладила со своими сестрами; незначительные размолвки вызывали едва заметную рябь на поверхности их разумов. Но всякий раз, когда ее путь пересекался с Китом, самые дальние глубины существа начинали сопротивляться с быстротой взрывающегося дуодека. Что еще хуже, это было необъяснимо, потому что взаимные чувства пятерых Детей Линзы были гораздо более глубокими, чем чувства, возникающие обычно между братьями и сестрами.

Карен не хотела воевать с Китом. Он ей нравился! Ей нравилось ощущать контакт с его разумом, нравилось танцевать с ним, когда их тела точно так же входили в контакт. Ни смена шага, ни движение, как бы внезапным и причудливым оно ни было, не могло застать партнера врасплох или хоть на миллиметр поколебать точность исполнения, достигаемую без всякого труда. По сравнению с Китом все другие мужчины казались чурбанами. Кит настолько превосходил всех, что его просто нельзя с ними сравнивать. На месте Кита она задала бы такой сестрице, как она, трепку, чтобы или он даже мог бы…

При такой мысли у Карен похолодело внутри. Он не мог. Даже Кит, со всей своей безграничной силой, отлетел бы в сторону, ударившись в нее, как в твердую стену. Было только одно существо, способное на такое. Оно могло бы даже убить ее, но это было бы лучше, чем позволить продолжать расти внутри ее разума чудовищу, которое она не могла ни контролировать, ни понять. Где находится она, где Лирейн и Эрайзия? Хорошо — не будет большого отклонения от курса. По пути можно заглянуть на Эрайзию.

Оказавшись на Эрайзии, она отправилась в кабинет Ментора, находившийся на территории госпиталя. Там она рассказала свою историю.

— Воевать с Китом — очень плохо, — заключила она, — но раз я перестала повиноваться тебе, Ментор, надо что-то решать. Почему Кит не завил меня в логарифмическую спираль? Почему ты не победил меня? Ты позвал Кита, недвусмысленно намекнув, что у него маловато образования. А почему ты меня не притащил сюда и не вбил немного здравого смысла?

— Насчет тебя у Кристофера были конкретные инструкции, которым он обязан подчиниться. Я не занимался тобой по той же причине, по которой не приказал тебе прийти ко мне — ни в том, ни в другом не было смысла. Твой разум, дочь Карен, уникален. Одна из его основных характеристик — по существу, та самая, которая делает тебя одним из главных действующих лиц в наступающих событиях — почти абсолютная твердость. Вероятно, что твой разум может быть поврежден, но никакие внешние силы не в состоянии подчинить его. Поэтому с неблагоприятными проявлениями такой твердости ничего нельзя сделать до тех пор, пока ты сама не признаешь недостаточность своего развития. Бесполезно говорить, что в юности ты не совершала ничего, кроме слабых попыток. Я не погрешил против правды, когда сказал, что развитие вашей пятерки было важнейшей задачей. Однако сейчас я вполне серьезно говорю, что вознаграждение соизмеримо с масштабом начинания. Невозможно выразить то удовлетворение, которое я испытываю, когда вы, дети, один за другим своевременно приходите за последними инструкциями.

— Значит, ты считаешь, что обо мне нечего беспокоиться? — хотя Карен была сильной, она задрожала, когда ослабло напряжение. — Предполагалось, что я буду поступать именно так? И я прямо сейчас могу все объяснить Киту?

— Не надо. Твой брат знал, что это временная фаза; и очень скоро он узнает, что она прошла. Теперь ты становишься полной хозяйкой своего разума. Войди полностью в меня, дочь Карен!

Через некоторое время «формальное образование» Кей было завершено.

— Мне не совсем понятен один вопрос… — сказала Карен, собираясь сесть в свой катер.

— Давай обсудим его, — предложил Ментор. — Объясни, в чем дело.

Попытаюсь. Насчет Фосстена и папы. Фосстен был, конечно, Гарлейном — ты заставил папу поверить, что он сумасшедший эрайзианин. Я понимаю, что тебе пришлось придать Фосстену облик «настоящего» эрайзианина. Но его действия как Фосстена…

— Продолжай, дочь моя. Я уверен, что визуализация будет разумной.

— Когда он был Фосстеном, ему приходилось действовать как фраллийцу, — размышляла Кей. — За ним наблюдали всюду где он появлялся. Проявив свою настоящую силу, он мог вызвать катастрофу. Они точно так же, как и вы, эрайзиане, должны выдерживать роль до конца, чтобы избежать возникновения комплекса неполноценности у подчиненных. Таким образом, действия Гарлейна как Фосстена были ограничены. Когда он был Серым Роджером, — в далеком прошлом, — то прожил нечеловечески долгую жизнь, чтобы успеть поставить неразрешимую задачу перед Первым линзменом Сэммсом и его людьми. А сам ты должен был… ты направлял Вирджила Сэммса, Ментор, и некоторые из вас, эрайзиан, жили тогда как люди!

— Да. Мы жили и работали как люди, ничем не отличаясь от простых смертных.

— Но ты ведь не был Вирджилом Сэммсом? — Карен умоляюще посмотрела на Ментора. — Мне будет спокойнее, если ты им не был.

— Нет, никто из нас не был Сэммсом, — заверил ее Ментор, — и ни Кливлендом, ни Родебушем, ни Костиганом и ни Клио Марсден. Мы работали — «направляли», как ты выразилась, — и с этими и другими людьми время от времени, но никогда не были едины ни с кем из них. Однако один из нас был Нильсом Бергенхольмом. В то время потребовался абсолютно безынерционный космический привод, и для всех было бы подозрительно, если бы Родебуш или Кливленд вдруг занялись его усовершенствованием. Поэтому и появился Бергенхольм.

— Ладно. Бергенхольм не играет важной роли — он был всего лишь изобретателем. Вернемся к разговору о Фосстене. Когда он был на флагмане с папой и мог применить всю свою силу, было слишком поздно — вы, эрайзиане, работали. Дальше продолжай ты — это выше моего понимания.

— Потому что тебе не хватает данных. В последние минуты Гарлейн понял, что Кимболл Киннисон не один и надежно защищен. Он был изолирован, звал на помощь, но безответно никто из товарищей не слышал его призыва. И Гарлейн не мог бы спастись из той формы плоти, в которой он тогда пребывал. Я сам наблюдал за ним, — Карен никогда раньше не ощущала, чтобы эрайзианин выражал какие-либо эмоции, но сейчас его мысль была мрачной и холодной. Из той формы, которую твой отец никогда не представлял он перешел на следующий уровень существования. Карен вздрогнула.

— Это пошло ему на пользу… Думаю, все ясно. Но ты уверен, Ментор, — тоскливо спросила она, — что не можешь, или скорее не хочешь, обучить меня еще чему-то? Я чувствую себя… недостаточно компетентной.

— Для разума той силы и кругозора, как у тебя, в его нынешнем состоянии развития такое чувство неизбежно. И никто другой не может тебе помочь. Вероятно, не очень приятно слышать, что отныне твое развитие зависит только от тебя. Как я уже сказал Кристоферу и Кэтрин и вскоре скажу Камилле и Констанс, они тоже проходят последний этап эрайзианского обучения. Можете вызывать меня в любой момент, чтобы я помог вам, направил или усилил вас в случае необходимости, но формальных инструкций больше не будет.

Карен покинула Эрайзию и направилась на Лирейн. Она находилась в полном смятении. Времени у нее было слишком мало, но она намеренно уменьшила скорость судна, чтобы продлить пребывание в пути и до посадки успеть привести в порядок свои мысли.

Карен добралась до Лирейна II и там, вернув себе облик счастливой, беззаботной девушки, радостно обняла мать.

— Мама, ты самая большая драгоценность! — воскликнула Карен. — Так приятно видеть тебя снова во плоти…

— Ну что ты?! — Кларисса лишь недавно привыкла работать нагой, как принято на Лирейне.

— Ты же знаешь, что я имела в виду совсем другое, — возразила Кей. — Не напрашивайся на комплименты, в твои-то годы! — не обращая внимания на протесты матери, она продолжала:

— Кроме шуток, мама, ты чудесно выглядишь. Я полностью одобряю тебя. Мы двое — прекрасная пара, и я люблю нас обеих. Конечно, у меня большое преимущество перед тобой — меня никогда не заботило, одета я во что-нибудь или нет. Как твои дела?

— Неважно — хотя, конечно, я здесь пока совсем недавно. — Кларисса нахмурилась. — Я не нашла Элен и не узнала, почему она не у власти. Не могу решить, оказать ли на них давление сейчас или подождать немного. Ладора — новая Старшая, она… то есть я не знаю… О, она идет сюда. Очень хорошо — я хотела, чтобы ты встретилась с ней.

Однако если Ладора рада была видеть Карен, то никак не проявила свои чувства. Какое-то время они изучали друг Друга. Как и Элен — предыдущая королева — Ладора была высокой, прекрасно сложенной, твердой и изящной, с безупречной кожей и красивым лицом. Но такой же, и во многих отношениях даже превосходящей ее, к удивлению и быстро нарастающей ярости Ладоры, была и незнакомка с розовой кожей. Поэтому почти сразу же лирейнианка запустила яростный мысленный разряд — и была удивлена, как никогда прежде.

Ладора еще не узнала, чем обладает странная Кларисса с Солнца III, но, судя по ее нерешительности, она была не очень сильной. Поэтому дочь Клариссы, более молодая и с меньшим опытом, должна стать легкой добычей.

Но разряд Ладоры — самый мощный, какой она только могла послать, — не достиг даже самой внешней защиты намеченной ею жертвы. Почти мгновенный контрудар оказался столь сильным, что прошел через блокировку лирейнианки. Он вызвал такие адские мучения в ее мозгу, что лирейнианка, забыв обо всем, попыталась закричать, но не смогла. Она не в силах была пошевелить ни одним мускулом, даже не могла упасть. Всего один беглый взгляд на разум незнакомки встретился с такой сокрушительной яростью, что Ладора, никогда не боявшаяся ни одного живого существа, впервые узнала, что такое страх.

— Мне хотелось дать твоим знаменитым мозгам хорошую встряску, просто смеха ради, — Карен все еще кипела от гнева, а Ладора внимательно наблюдала за ней. — Но поскольку всей планетой занимается моя мать, она просто испепелит меня, если я суну нос не в свое дело. — Карен постепенно успокаивалась. — В общем-то я не думаю, чтобы ты была слишком большой гадиной в своем вредоносном роде — просто ты не умеешь по-другому. Так что, наверное, лучше предупредить тебя, дуру несчастную, раз ты сама не понимаешь, что играешь с атомной бомбой. Еще немного, и Кларисса придет в ярость, как я секунду назад, только сильнее, и тебе останется молиться Клоно и пожалеть, что ты родилась на свет божий. Она и вида не подаст, пока не разъярится до конца, но она гораздо сильнее и тверже меня, и я никому не пожелаю видеть, что она может вытворять с людьми. Она подкинет тебя, свернет кольцом, оторвет руки, запихнет твои ноги тебе в глотку и покатит тебя по полю как обруч. А что может сделать потом — не знаю, зависит от того, какое в ней будет давление, когда она взорвется. Хотя обычно Кларисса всегда сожалеет о сделанном. Иногда даже оплачивает расходы на похороны.

Послав Ладоре такую мысль, Карен поцеловала Клариссу на прощание.

— Я говорила тебе, что не могу задержаться ни на минуту, мне надо лететь дела. Я пролетела миллион миль, чтобы обнять тебя, мама, но не жалею об этом. Так что чистого эфира!

Карен исчезла, и все еще не пришедшая в себя лирейнианка увидела не линзмена, а восторженную мать со слезами на глазах. Кларисса ничего не почувствовала из того, что произошло, — Карен позаботилась об этом.

— Дочь. — Проговорила с нежностью Кларисса, обращаясь скорее к себе, чем к Ладоре. — Одна из самых дорогих, прекрасных и прелестных дочерей в мире. Я часто поражаюсь, как женщина с моими недостатками могла родить таких детей!

А Ладора с Лирейна, как все лирейнианки, лишенная юмора и понимающая все слишком буквально, восприняла ее мысли и привела их смысл в соответствие с тем, что сама обнаружила в мозге «самой дорогой, прекрасной» дочери и что эта дочь сделала и сказала. Так называемые «недостатки» Клариссы стали отчетливо видны, и тогда лирейнианка принялась юлить.

— Знаешь, я сомневалась, стоит ли помогать тебе, как ты хотела, — сказала Ладора, пока они вдвоем шли через поле к ряду наземных машин. — С одной стороны — уверенность в том, что безопасность и даже само существование моей расы может оказаться под угрозой. С другой стороны — возможно, ты права, говоря, что ситуация будет ухудшаться, если мы ничего не предпримем. Нелегко было принять решение. — Ладора больше не казалась равнодушной. Она была просто испугана и пыталась протянуть время, надеясь, что помощь подоспеет вовремя. — Я прикоснулась только к внешней поверхности твоего разума. Ты позволишь мне проверить его внутреннее состояние, прежде чем решить окончательно? — и в то же мгновение Ладора запустила анализатор на полную мощность.

— Нет, — Луч Ладоры ударился о барьер, который для нее показался таким же, как у Карен. Никто из ее расы не имел подобного. Она никогда не видела… хотя нет, видела, но много лет назад, еще ребенком, в зале собраний — ненавистного самца, Киннисона с Теллуса! Теллус — Солнце III! Значит, Кларисса с Солнца III — женщина — женщина киннисоновского типа. В физическом отношении она такая же, как лирейнианки, но умственно — невообразимое чудовище: женщина, которая могла быть всем, чем угодно, и делать все, что угодно. Ладора пыталась выиграть время.

— Извини, я не хотела вторгаться против твоей воли, — произнесла она достаточно спокойно. — Поскольку твое отношение делает наше сотрудничество очень сложным для меня, я не могу ничего обещать. Что именно ты хотела бы узнать сначала?

— Я хочу поговорить с твоей предшественницей Элен. — Кларисса, ободренная встречей с Карен, больше не была миссис Кимболл Киннисон. Перед королевой Лирейна стояла «Рыжий» линзмен — вольный Носитель Линзы второго уровня, которая наконец решила, что, поскольку обращение к разуму, логике и здравому смыслу безрезультатно, пришло время действовать более жестко. — Кроме того, я намерена говорить с ней сейчас, а не в каком-то отдаленном будущем в зависимости от твоего каприза.

Ладора послала последний отчаянный призыв о помощи и собрала все свои силы на защиту от вторжения. Хотя разум Ладоры был очень сильным, Кларисса значительно превосходила ее. Защитная структура лирейнианки была разрушена, яростно сопротивлявшийся разум — побежден. Помощь пришла слишком поздно и оказалась бесполезной. Хотя расширенный разум Клариссы не был предназначен для решения военных вопросов, она была тверда и уверена в себе. Неся тяжелую ношу линзмена, она проявляла не меньше жестокости к врагам Цивилизации, чем безгранично холодный Надрек.

Вместе со своей невольной пленницей Кларисса бежала от врагов через поле к ряду странных маленьких машин из ткани и проволоки, которые составляли гордость лирейнианского воздушного флота.

Кларисса знала, что у лирейнианок нет современного оружия защиты и нападения. Однако у них была достаточно мощная артиллерия. В небольшом аэропорту, где стоял ее корабль, пушек, к счастью, не оказалось.

— Вот и мы! Возьмем триплан — это самая скоростная из здешних машин.

Кларисса теперь умела управлять трипланом — все знания и способности Ладоры сейчас принадлежали ей. Она включила необычные двигатели, и, когда мощный маленький самолет взмыл в небо, она сосредоточила свои мысли на защите от зенитного огня. Под ее воздействием артиллеристы вели огонь так, что почти все снаряды либо пролетали далеко в стороне, либо взрывались, не долетев до цели.

Самолет и его пассажиры не получили ни царапины и через несколько минут прибыли к месту назначения. Лирейнианки были наготове, но их было слишком мало, и они не знали, что только физическая сила может помешать линзмену подняться на свой космический корабль.

Через несколько минут Кларисса и ее пленница были высоко в стратосфере. Кларисса резко усадила Ладору на сиденье и привязала ремнями безопасности.

— Оставайся тут и держи свои мысли при себе, — приказала она. — Иначе ты никогда больше не сможешь ни шевелиться, ни думать. — Затем Кларисса открыла дверь, схватила платье и остановилась. Горящими глазами она смотрела на костюм из простой серой кожи — костюм, который она до сих пор только примеривала. Можно ли ей носить такой костюм теперь или нет?

Кларисса вполне эффективно могла работать в обычной одежде или без одежды. У нее не было никаких сомнений в праве носить серое. Единственное препятствие — собственная щепетильность.

Более двадцати лет это право отрицала только она сама. Какое разрешение могло дать право дилетанту, подделке под линзмена или, как она сама себя называла, «Рыжему» линзмену носить наряд, который значил так много для людей? Однако за последние годы стало широко известно, что ее разум один из пяти самых сильных и возвышенных во всем Сером Легионе. И когда координатор Киннисон призвал ее к активной деятельности с вольным статусом, весь Легион единодушно принял резолюцию, которая обязала ее носить одежду серого цвета. Серый Легион прислал ей серый костюм, а Кит убедил в том, что она вполне заслужила честь носить такую одежду. Никто, как бы он ни привык, никогда не надевает простую серую кожу вольного линзмена Галактического Патруля без внутреннего волнения.

Надев костюм, Кларисса осмотрела себя. Костюм очень шел ей. Чудесная Линза сверкала на руке. Чувствуя себя полностью готовой, Кларисса послала вызов.

— Элен с Лирейна! Я знаю, что тебя где-то прячут, и если кто-либо из твоих стражей попытается экранировать мою мысль, я выжгу им мозги. Тебя вызывает Кларисса с Солнца III. Ответь, Элен!

— Кларисса! — На этот раз Элен никто не помешал. В каждом оттенке мысли читалось приветствие. — Ты где?

— Высоко… — Кларисса назвала свои координаты. — Я на катере, так что за несколько минут могу попасть в любое место на планете. Мне важнее знать, где ты и почему.

— В тюрьме, в своих собственных комнатах. — Королевы обычно живут во дворцах, но у правительниц Лирейна их не было. — Помнишь башню на углу? Я на самом верху. Что касается «почему» — слишком долго рассказывать. Слушай меня внимательно.

— Ты в опасности?

— Да. Ладора давно убила бы меня, но не осмеливается. Мои последователи с каждым днем становятся все слабее, а силы босконцев возрастают. Стража уже зовет подмогу. Они идут за мной.

— Им только кажется! — Кларисса на высокой скорости спустилась к башне. — Ты не знаешь, у них здесь установлены зенитки?

— Не думаю я не чувствую таких мыслей.

— Хорошо. Отойди от окна! Если они не начали сейчас, то уже никогда не начнут. — Кларисса была абсолютно уверена в этом.

Она приблизилась на радиус действия своих пушек, успев как раз вовремя. Артиллеристы бежали к орудиям, но никто из них так и не добрался до них. Твердый острый нос спидстера проник в указанную комнату; армированный бетон, стальные решетки и стекло разлетелись во все стороны. Элен прыгнула через открывшийся люк в спидстер, и в ту же минуту Кларисса выбросила Ладору наружу.

— Верни Ладору! — потребовала Элен. — Она нужна мне!

— Незачем! — отрезала Кларисса. — Я знаю все, что знает она, и не стоит с ней возиться — у нас немало других забот, дорогая!

Тяжелый люк закрылся. Катер рванулся вперед, прямо через прочную бетонную стену. Построенный из сверхтвердого бериллиевого сплава, он был предназначен для таких суровых испытаний.

В открытом космосе Кларисса перевела спидстер в свободный полет, поддерживая искусственную гравитацию на нормальном уровне. Элен подошла к ней и в знак благодарности пожала руку; этот жест потряс Клариссу.

За прошедшие двадцать лет Элен с Лирейна изменилась даже меньше, чем Кларисса. Она по-прежнему была величественной и красивой. В ее каштановых волосах не появилось ни одного седого волоса.

— Значит, ты одна? — невзирая на самоконтроль, в мыслях Элен скрывалось явное облегчение.

— Да. У моего… у Кимболла Киннисона очень много дел повсюду. — Кларисса все понимала. Элен действительно любила ее, но мужчин она по-прежнему ненавидела и не переносила даже Кима. Ей было это гораздо труднее, чем Клариссе привыкнуть к лирейнианскому обычаю и думать о себе как о бесполом существе.

— Нам ничто не может помешать работать вместе, — подумала Кларисса. — В отличие от тебя Ладора многого не знает. Так что расскажи мне все, чтобы мы могли решить, с чего начать!

Глава 17 НАДРЕК ПРОТИВ КАНДРОНА

Когда Кандрон отправил вызов своему подчиненному на безымянную базу, чтобы узнать, поймал ли он палейнийского линзмена, ретрансляционная станция Надрека сработала Так удачно, а сам он завладел разумом своего пленника в такой степени, что вызывающий не мог заподозрить ничего необычного. Хотя Кандрон был сверхосторожен и недоверчив, он не почувствовал, что на базе что-то изменилось с тех пор, как он в последний раз вызывал ее начальника.

Все удалось представить так потому, что подчиненный Кандрона еще был жив. Его личность и матрица индивидуальности остались без изменения. Кандрон не подозревал, что онлонианец больше уже не мог контролировать разум, мозг или тело и потерял способность по собственной воле высказать хоть одну независимую мысль или привести в действие одну единственную клеточку организма. Онлонианец просто при сем присутствовал — и только. Именно Надрек, используя его в качестве проводника и в некотором смысле беспомощного преобразователя, получил вызов. Надрек сам передал точные ответы и был готов представить детальный, документированный — а по существу полностью ложный — отчет об уничтожении самого себя!

Надрек уже выставил специальные следящие устройства, определяющие направление и интенсивность излучения. Анализаторы определяли границы сигнала, отсекая, изолируя и идентифицируя каждый из обрывков посторонних мыслей, сопутствующих главному лучу. Именно посторонние мысли в первую очередь интересовали Надрека. Линз-мен второго уровня знал, что ни одно существо — разве что эрайзианин — не сможет сузить мысленный луч до единственного чистого ряда. Однако из четырех линзменов только Надрек занимался такими второстепенными колебаниями и сконструировал приборы для работы с ними.

Чем сильнее и яснее разум, тем меньше в нем обрывков посторонних мыслей, но Надрек знал, что даже в мозге Кандрона они существуют. Из каждого обрывка мысли он мог восстановить всю цепь размышлений, как палеонтолог восстанавливает образ доисторического животного по ископаемой кости.

Надрек был полностью готов, когда Кандрон резко и высокомерно задал свой первый вопрос.

— Совершил ли ты убийство линзмена?

— Да, Ваше Превосходительство. — Надрек почувствовал удивление Кандрона и без всяких приборов уловил его стремительные мысли о сотнях неудачных покушений на свою жизнь. Было ясно, что онлонианец не поверил.

— Доложи подробно! — приказал Кандрон.

Надрек рассказал все, как было, только до того момента, когда его силовые анализаторы коснулись босконской сигнализации. Затем он продолжил.

— На фотографиях, полученных с использованием шпионского луча во время тревоги, виден недетектируемый катер только с одним пассажиром, как вы и предполагали, Ваше Превосходительство. Тщательное изучение всех изображений пассажира показало, что, во-первых, в то время он, несомнение, был жив и, во-вторых, результаты измерений полностью совпадают с данными, представленными Вашим Превосходительством на Надрека с Палейна VII.

Поскольку вы, Ваше Превосходительство, лично произвели вычисления и наблюдали за установкой излучателей, — спокойно продолжал Надрек, — вам известно, что вероятность того, чтобы любой материальный объект мог избежать разрушения, пренебрежимо мала. Для проверки я взял на анализ семьсот двадцать девять проб в окружающем космосе из мест, выбранных случайным образом. После введения соответствующих поправок в результаты измерений времени диффузии капель и скоплений молекул и атомов, температур, давлений и других факторов, я определил, что в зоне действия наших излучателей присутствовал объект, имеющий массу четыре тысячи шестьсот семьдесят восемь целых и одна сотая метрической тонны. Это значение соответствует наиболее эффективной массе недетектируемого катера, предназначенного для длительных перелетов.

В действительности цифра была почти равна массе корабля Надрека.

— Точный состав? — спросил Кандрон.

Надрек перечислил ряд элементов и цифр. Они тоже соответствовали ошибке эксперимента, возможной даже у очень хорошего исследователя. Наконец-то Кандрон поверил, что его самый опасный враг уничтожен, хотя еще оставались некоторые сомнения.

— Покажи свои результаты, — приказал Кандрон.

— Пожалуйста, Ваше Превосходительство. — Надрек был готов и к такой проверке. Кандрон придирчиво рассматривал фотографии, карты и диаграммы Надрека, внимательно изучал более четырехсот страниц математических, физических и химических записей и вычислений, но нигде не обнаружил ни единой ошибки.

В конце концов Кандрон был готов поверить, что Надрек прекратил существование. Однако нужны дополнительные доказательства, так как не было трупа. Если бы он сам убил палейнийца и наблюдал, как жизнь Носителя Линзы уходит из-под его сжатых щупалец, тогда он был бы уверен, что Надрек мертв. А так, хотя все выполнено в точном соответствии с его инструкциями, оставалась какая-то неопределенность. Поэтому Кандрон приказал:

— Измени операционное поле, чтобы покрыть Х-174, Y-240, Z-16. Не теряй бдительности из-за того, что произошло. Посты выставлены?

— Да, Ваше Превосходительство, они начеку… Да, Ваше Превосходительство, психолог старается… да… да…

Вскоре после характерного для Кандрона конца разговора Надрек узнал все, что ему нужно было знать: где находится Кандрон и что делает, а также многое из того, чем Кандрон занимался предыдущие двадцать лет. Поскольку он сам фигурировал во многих из выводов, они послужили ценным подтверждением других его выводов. Он знал конструкцию, вооружение и различные хитроумные механизмы, в том числе замки, на корабле Кандрона. Знал больше, чем кто-либо другой, и о личной жизни Кандрона — куда Кандрон направится дальше и что собирается там делать. В общих чертах ему стали известны планы Кандрона на ближайшие годы.

Таким образом, хорошо информированный Надрек направил свой катер к той планете Цивилизации, которая была следующей целью Кандрона. Он не торопился, в его планы не входило мешать программе всепланетного безумия и убийств, замышляемой Кандроном. Ему просто не приходило в голову одновременно с убийством онлонианца попытаться спасти планету. Надрек без колебаний выбрал самый надежный и верный путь.

Надрек знал, что Кандрон выведет свой корабль на орбиту вокруг планеты и возьмет маленькую шлюпку для одного личного визита с целью установления связи и контроля. Корабль и шлюпка были, конечно, недетектируемыми. Но Надрек без особого труда нашел корабль и узнал, когда шлюпка покинула его. Используя самый незаметный шпионский луч, палейниец занялся подготовкой к проникновению на босконский корабль.

Такое предприятие могло бы послужить сюжетом для занимательного романа, поскольку Кандрон оставил на своем корабле надежную охрану, однако, думая только о собственной безопасности, случайно забыл ключи от своей якобы неприступной крепости. Кандрон не был уверен в гибели линзмена, поэтому его мысли незримо касались множества взаимосвязанных предметов. Насколько безопасно отменить некоторые из мер предосторожности, которые так надежно служили ему столько лет? И пока он решал эти вопросы, каждый из телохранителей появлялся перед его мысленным взором. Защитные устройства Кандрона уже не могли обеспечить его безопасность. Излучатели, способные мгновенно сжигать незваных горстей, оставались холодными, и Надрек проник на корабль.

Прежде всего Надрек позаботился выставить следящие устройства, которые должны были сработать в случае преждевременного возвращения Кандрона. Работая во вспомогательных отсеках за приборными досками и панелями управления и в других местах, он перерезал кабель за кабелем, прокладывал провод за проводом и устанавливал различную аппаратуру, над которой работал неделями. Надрек без помех закончил свои приготовления, проверял и перепроверял соединительные линии, которые только что установил. С особой тщательностью он уничтожил все следы своего визита, а при отбытии восстановил сигнальные устройства.

Кандрон вернулся, вошел в корабль, как обычно, поставил на место шлюпку и протянул щупальце к ряду кнопок на панели.

— Не прикасайся ни к чему, Кандрон, — промелькнула мысль, такая же холодная и уничтожающая, как его собственная. На обзорном экране онлонианца появился тот, кого он меньше всего ожидал и желал видеть.

— Надрек с Палейна VII — Икс-А-Икс — ЛИНЗМЕН! — онлонианец был физически и эмоционально неспособен задохнуться, но испытал похожее чувство, — Значит, ты заминировал корабль!

— Да, я Надрек с Палейна VII, один из группы линзменов, чьи совместные действия ты приписываешь Икс-А-Ик-су линзмену. Ты правильно вычислил, что твой корабль заминирован. Единственная причина, почему ты не погиб сразу, как только вошел в него, состоит в том, что я реально, а не просто статистически хочу убедиться, как погибнет Кандрон с Онло, а не кто-то другой.

— Что за невыносимый глупец! — Кандрон задрожал в бессильном гневе. — О, почему я сам не убил тебя!

— Если бы ты выполнил свое задание как следует, то в настоящий момент ты был бы в полной безопасности, — признал Надрек спокойно. — Сил у меня немного, интеллект слабый, однако я намерен оспорить ценность твоих выводов на основании того факта, что ты уже более двадцати лет безуспешно пытаешься уничтожить, меня, тогда как я добился успеха меньше чем за полгода… Мой анализ завершен. Можешь прикоснуться к любой кнопке. Между прочим, ты ведь не будешь отрицать, что ты — Кандрон с Онло, не так ли?

Ни одно из двух чудовищ даже не вспоминало о милосердии. В их языках не было слова, определяющего такое понятие.

— Это было бы бессмысленно. Ты знаешь мой образ так же хорошо, как я — твой… Не могу понять, почему ты не погиб тогда…

— Тебе не обязательно знать. Ты нажмешь на одну из кнопок или ты хочешь, чтобы нажал я?

Кандрон размышлял несколько минут, изучая со всех сторон сложившуюся тяжелую ситуацию. Хорошо зная Надрека, он понимал, насколько все безнадежно. Однако имелся один маленький шанс — путь, которым он прибыл, остался свободным. Единственный открытый путь. Чтобы выиграть хоть мгновение, он сделал вид, что тянется к кнопке. В то же короткое время, вложив всю свою огромную массу в прыжок, он бросился через помещение к шлюпке.

Попытка спастись оказалась безуспешной. Одно из щупалец Надрека, уже обвитое вокруг выключателя, было наготове. Кандрон еще находился в воздухе, когда включились реле, и четыре канистры с дуодеком сдетонировали разом. А силу взрыва дуодекаплилатомата превосходит только ядерный взрыв!

Ослепительная вспышка за несколько миллисекунд превратилась в огромный расширяющийся шар светящегося газа. Быстро распространяясь в безвоздушном пространстве, газ и пары остывали, темнели и быстро становились невидимыми Надрек продолжал исследовать с помощью анализаторов и детекторов весь объем испарившихся веществ, пока окончательно не убедился, что от Кандрона и его космического корабля не осталось и следа. Затем он вызвал Серого линзмена.

— Киннисон? Вызывает Надрек с Палейна VII. Задание выполнено. Я уничтожил Кандрона с Онло.

— Превосходно! Отличная работа, дружище! Какое у тебя от всего впечатление? Он должен был знать что-либо о высших эшелонах. Или очередной тупик?

— Я не занимался этой проблемой.

— Что? Но почему? — раздраженно спросил Киннисон.

— Не было предусмотрено проектом, — терпеливо объяснил Надрек. — Ты же знаешь, что для эффективной работы требуется сконцентрировать все усилия. Чтобы обеспечить достаточный минимум информации, необходимо было направить его мысли в один и только один канал. Конечно, там возникали посторонние колебания, и, вероятно, некоторые из них касались нового задания, о котором ты упомянул, но уже поздно…

— Проклятье! — не сдержался Киннисон, быстро усилием воли заставив себя замолчать — Ладно, дружище. Но запомни — нам нужна ИНФОРМАЦИЯ, а не просто ликвидация. В следующий раз, когда тебе попадется такая важная персона, как Кандрон, не приканчивай его сразу, а сначала узнай пути к настоящему начальнику их конторы или удостоверься, что он этого не знает. Затем убей его любым способом, но СПЕРВА УЗНАЙ ТО, ЧТО ОН ЗНАЕТ. На сей раз я выразился ясно?

— Да, и поскольку ты координатор, твои инструкции — прежде всего. Однако скажу, что на выполнение многоцелевого задания потребуется гораздо больше времени и значительно возрастет личный риск исполнителя.

— Ну и что? — возразил Киннисон как можно спокойнее. — Таким путем нам когда-нибудь удастся получить ответ. А твой способ бесперспективен. Но дело сделано — теперь поздно плакать. У тебя есть план, что предпринять дальше?

— Нет. Я буду выполнять то, что ты поручишь мне.

— Надо связаться с остальными, — предложил Киннисон. Но он не получил никаких полезных идей, пока не посоветовался с женой.

— Привет, дорогой! — дошла до него жизнерадостная мысль Клариссы. — Хорошо, что ты сам вышел на связь. У меня нет для тебя никаких официальных сообщений, но существует предположение, что может оказаться важным Лирейн IX…

— Девять? — прервал Киннисон. — А не Восемь?

— Девять, — подтвердила Кларисса, — Новое место. Так что я, наверное, слетаю туда на днях.

— Нет, — покачал головой Киннисон. — Лирейн IX — не твое дело. Держись от него подальше.

— И это говоришь ты? удивилась Кларисса. — Мы однажды уже обсуждали, Ким, что я могу и чего не могу делать.

— Ага, я проиграл, — усмехнулся Киннисон. — Но сейчас, как координатор, я даю задания даже линзменам второго уровня, и если им повезет, они выполняют их. Поэтому официально приказываю тебе держаться в стороне от Лирейна IX на том основании, что раз планета холоднее, чем сердце палейнийца, то ею определенно должен заниматься Надрек, а не ты. Кроме того, если ты будешь вести себя неразумно, я прибуду туда и займусь соответствующим физическим внушением.

— Согласна — вот будет здорово! — засмеялась Кларисса, но быстро посерьезнела, — Думаю, я должна подчиниться. Ты будешь держать меня в курсе?

— Да. Чистого эфира, Крис! — и Киннисон снова обратился к палейнийцу.

— …так что, видишь, — такова твоя задача. Займись ею, дружок.

— Хорошо, Киннисон.

Глава 18 КАМИЛЛА КИННИСОН, ДЕТЕКТОР

Несколько часов Камилла и Тригонси поодиночке и безрезультатно занимались неуловимым «Зетом». После того, как Камилла изучила разум ригелианца незаметно для него, она прервала мысленное молчание.

— Дядя Триг, мои выводы пугают меня. Ты можешь представить себе, что «Зет» исчез после контакта с моим разумом, а не с твоим?

— Пожалуй, таково единственно приемлемое заключение. Я знаю силу своего разума, но никогда не мог оценить твои способности. Боюсь, что я по меньшей мере недооценил нашего противника.

— Я тоже страшно ошиблась. Кое-какие из моих способностей я просто не имею права показать людям, но ты — другое дело.

— Спасибо за доверие, Камилла. Я согласен с тем, что вы пятеро — дети двух линзменов второго уровня — находитесь вне пределов моего понимания. Вполне вероятно, что ты еще не полностью познала саму себя, однако ты уже выбрала собственный план действий.

— Да, я сделала окончательный выбор. Но больше всего меня беспокоит то, что мне не удалось решить загадку «Зета». Более того, я убедилась, что не смогу ее решить без дополнительных данных. И ты не можешь. Верно?

— Вероятно, ты права.

— Одна из моих необычных способностей, которую ты уже когда-то упоминал, — широкий диапазон восприятия.

Другая или, возможно, часть той же самой способности — анализ различных мелких деталей и построение логического и согласованного целого путем интерполяции и экстраполяции имеющихся данных.

— Твой разум, безусловно, способен решать подобные проблемы. Продолжай.

— Именно таким образом я убедилась, что недооценивала «Зета». Кем бы или чем бы он ни был, я не в состоянии разгадать ход его мыслей. Я передала тебе то, что у меня было. Пожалуйста, рассмотри все внимательно. Что ты можешь сказать сейчас?

— То же, что и раньше — фрагмент простой и ясной вступительной мысли, обращенной к аудитории.

— И это удивляет меня, — невозмутимая, спокойная Камилла поднялась и начала возбужденно ходить по комнате. — Я совсем не так опытна, как полагала. Когда ты, папа, и остальные доходили до такого состояния, все отправлялись на Эрайзию. Я решила поступить так же.

— Вполне разумно.

— Спасибо, дядя Триг, — я надеялась именно на такой ответ. Знаешь, я никогда не была там, и немного боюсь. Чистого эфира!

Нет необходимости детально описывать встречу Камиллы с Ментором. Как и у Карен, ее разум должен был пройти этап самосовершенствования, прежде чем обучение могло принести реальную пользу. Она не просила, чтобы ригелианец проводил ее до Эрайзии. Оба знали, что он уже получил все, что мог.

После своего возвращения Камилла небрежно приветствовала Тригонси так, как будто отсутствовала всего несколько часов.

— Дядя Триг, то, что Ментор сделал со мной, я бы не пожелала и дельгонскому катлату. Надеюсь, не слишком заметно?

— Конечно, — Тригонси придирчиво осмотрел ее. — Я не заметил существенных перемен, но в мелочах ты, несомненно, изменилась, стала совершенней.

— Да, я чувствую себя более сильной и уверенной. Однако мысль «Зета» представлена очень расплывчато, отсутствуют важные мелкие детали. Нам надо уловить другую мысль, и на этот раз я захвачу ее полностью.

— Но с первой мыслью ты ведь что-то сделала, я уверен. Должны же быть какие-то черты, которые можно проявить вроде скрытого изображения?

— Совсем незначительные в сравнении с той информацией, которая содержалась в мысли. Физическая классификация «Зета» по четырем пунктам — TUUV. Как видишь, очень похоже на невианцев. Его родная планета имеет большие размеры, почти сплошь покрыта жидкостью. Никаких городов, только группы полуподводных временных сооружений. Разум очень высокий, но это нам уже было известно. Обычно он думает на коротких волнах. Его солнце — горячая звезда спектрального класса вблизи F, и вполне вероятно, что она находится на эволюционной стадии нестационарности.

Наблюдения и анализы Камиллы были совершенными, а реконструкция — безупречной. Однако тогда она еще не имела понятия, что «Зет» — весенняя форма плуранца. Более того, она даже не подозревала о существовании планеты Плур и ничего не слышала о ней, если не считать беглого упоминания Ментора.

— Народы планет, вращающихся вокруг переменных звезд, думают, что только такие звезды имеют планеты. Ты не можешь воссоздать характер изменений?

— Нет. Я не могу найти даже намека на положение планеты «Зета» в космосе.

— Естественно. Я могу думать о Ригеле IV, но моя мысль будет бессмысленной для всех, кто не знает о Ригеле — я никогда не думаю о местонахождении планеты в галактических координатах, разве что с целью указать путь чужестранцу. Похоже, мы находимся там, где были до начала поисков «Зета», если не считать твоей способности уловить другую его мысль.

— Это не моя способность — наша, — улыбнулась Камилла, — Как и ты, я ничего не смогу добиться одна, но вдвоем нам будет вполне по силам. С твоим спокойствием, непоколебимой уверенностью ты можешь послать мысль в любой уголок Вселенной, зафиксировать и удерживать ее постоянно на любом Уровне. Сама я не в состоянии сделать что-либо подобное, но с моей способностью детектировать и анализировать не боюсь упустить «Зета», даже если мы окажемся в нескольких парсеках от него. Так что моя идея — чтобы ты вез меня умственно, вроде того, как Ворсел возит с собой Кон физически.

— Согласен, — флегматичный ригелианец был очень недоволен, — Тогда сцепи свой разум с моим, и в путь! Если у тебя нет лучшего плана, я предложил бы начать из точки, где мы потеряли «Зета», и покрывать пространство расширяющимся шаром.

— Тебе виднее. Я буду вместе с тобой в любом случае.

Тригонси генерировал мысль, которая со скоростью, многократно превышающей скорость света, формировала поверхность постоянно расширяющегося в космосе шара. И вместе с мыслью мчалась невообразимо тонкая, мгновенно реагирующая детектирующая паутина. В случае необходимости ригелианец с нечеловеческой настойчивостью мог бы исследовать все космическое пространство. Повзрослевшая Камилла была рядом с ним. Однако терпеливым исследователям не пришлось прочесывать космос. Через несколько часов сверхчувствительный детектор Камиллы столкнулся именно с той мыслительной структурой, на которую был настроен.

— Есть! — воскликнула Камилла, и могучий супердредноут Тригонси на предельной тяге помчался по проложенному курсу.

— Как ты можешь знать, что он не обнаружил твой детектор? — спросил Тригонси.

— Уверена, — ответила девушка. — Я тоже не могла бы его почувствовать, разве что после усиления в миллионы раз. Знаешь, это просто паутина и анализатор не может ее заместить. Я вообще не прикасалась к его разуму. Однако, когда дней через пять мы окажемся на достаточно близком расстоянии, чтобы можно было работать эффективно, нам придется мысленно коснуться его. Если он так же чувствителен, как мы, то заметит нас. Поэтому надо действовать быстро и планомерно. Какие у тебя идеи насчет метода?

— Позже я смогу предложить одну-две идеи, но пока уступаю тебе право высказаться первой. У тебя уже готов план, не так ли?

— Только в общих чертах, детали придется проработать вместе. Поскольку мы предположили, что ему не нравится именно мой ум, ты осуществишь первый контакт.

— Конечно. Но, поскольку мысль действует почти мгновенно, ты уверена, что сумеешь прийти на помощь, если он превзойдет меня в первом контакте? — Может быть, ригелианец и думал о своей участи в таком случае, но не подавал вида.

— Мои экраны надежны. Я вполне уверена, что в состоянии защитить нас обоих, но это может немного замедлить меня, а задержка всего лишь на мгновение помешает получить нужную информацию. Думаю, лучше вызвать Кита или, еще лучше, Кей. Она остановит даже атомную супербомбу. Под прикрытием Кей мы будем свободно работать.

И они снова объединили свои разумы — размышляя, взвешивая, анализируя и отвергая или принимая решения. Наконец через пять дней был разработан детальный план действий.

Согласно плану, Тригонси настроил свой разум на образ «Зета», как только они оказались поблизости. Он вытягивался так тонко, как мог, и проявил все свои способности. Но с тем же успехом Тригонси мог ударить со всей силы, потому что при первом же очень слабом прикосновении незнакомец мгновенно поднял барьеры и ответил умственным разрядом высокой интенсивности, который легко мог пройти через самую прочную блокировку Тригонси. Но разряд попал не в его щит, а в непробиваемый щит Карен Киннисон.

Разряд не отскочил и не задержался хотя бы на микросекунду — он просто исчез, как будто врагу хватило столь ничтожного времени, чтобы осознать неожиданное сопротивление, проанализировать структуру щита, вычислить все способности его владельца, принять соответствующее решение и начать отступление.

Но спастись ему не удалось. Камилла, зная, что их охраняет Карен — Абсолютная Защита, быстро использовала все свои силы. Едва ведущий элемент ее анализатора коснулся экранов неизвестного, как экраны, сам «Зет», корабль и все его сопровождающие исчезли одновременно при мощном, катастрофическом взрыве атомной супербомбы.

Энергия атомной супербомбы полностью высвобождается приблизительно за шестьдесят девять сотых микросекунды. Таким образом, ее мощность и разрушительное действие отличаются количественно и качественно от более ранней системы, в которой высвобождалась только энергия распада ядер, в той же степени, в какой излучение, поступающее от S-Дорадуса, отличается от лунного света.

Столкновение с «Зетом» заняло всего около двух миллисекунд, одну-две секунды продолжалось распространение продуктов взрыва в пространстве, и наконец Карен опустила свой щит.

— Ну, с ним покончено, — заметила она. — Можно возвращаться к своим делам. Кам, ты узнала то, что хотела?

— Совсем немногое, перед самым взрывом. — Камилла задумалась. — Чтобы реконструировать по полученным данным, нужно изрядно потрудиться. Хотя одна новость представляет для тебя интерес. «Зет» временно прекращал свою подрывную деятельность и был на Лирейне IX, где у него состоялся важный…

— Девять? — быстро спросила Карен. — Не Восемь? Ты знаешь, я следила за Лирейном VIII и даже не думала о Девятом.

— Точно Девять. Мысль была вполне отчетливой. Ты можешь ее как-нибудь проверить. Как дела у мамы?

— Она здорово потрудилась, а Элен просто молодец. Интересно, что я смогу увидеть на Девятом? Но ведь я не такой хороший наблюдатель и детектор, как ты. Может, тебе лучше отправиться со мной туда? Как ты думаешь?

— Пожалуй. А ты, дядя Триг? — Тригонси был согласен. — Мы сможем провести исследования по пути, но, поскольку у меня нет определенных образцов для тонкой настройки, нам вряд ли удастся многое сделать, пока не прибудем на место. Чистого эфира, Кей!

— Мною обнаружена тонкая структура, которую я могу различить и проанализировать, — заявила Камилла Тригонси после нескольких часов напряженной работы. — Там имеются отчетливые посторонние последовательности вместо неясных скрытых изображений, как было раньше, но на положение родной планеты «Зета» все еще нет никаких указаний. Я могу классифицировать его по десяти пунктам, а не по четырем, появилось больше подробностей об изменениях на солнце, временах года, обычаях и тд. Согласно моей реконструкции, на Лирейне IX «Зет» занимался созданием босконских линзменов — Черных линзменов. Тригонси, имен-но это подозревал отец!

— В таком случае он должен быть босконским эквивалентом эрайзиан и, следовательно, принадлежит к одному из самых высших эшелонов. Конечно, я рад, что вы с Карен избавили меня от необходимости заниматься с ним… твой отец будет очень доволен, узнав, что мы наконец добрались до самого верха…

Камилла невнимательно следила за размышлениями ригелианца. В основном она была занята личной беседой с братом.

— …так что видишь, Кит, на него воздействовали на подсознательном уровне. Он должен был уничтожить себя и корабль в момент нападения любого разума, превосходящего его собственный. Поэтому он вряд ли мог быть эддорианином, а всего лишь очередной посредник, и мне не удалось ничего сделать.

— Еще как удалось, Кам! Ты получила обширную информацию, нащупала след, ведущий к Лирейну IX и сведения о том, что творится на планете. Я нахожусь на пути к Эддору, и если мы направимся оттуда вниз, а с Лирейна IX — вверх, то не ошибемся. Чистого эфира, сестренка!

Глава 19 АДСКАЯ ДЫРА В КОСМОСЕ

Констанс Киннисон не тратила зря время на бесполезные упреки. Поняв наконец, что она все еще недостаточно компетентна, и точно зная, чего ей не хватает, она отправилась на Эрайзию, чтобы пройти последнюю стадию обучения.

Конечно, у Констанс было кое-что общее с остальными, но ее доминанты — характеристики, сделавшие Ворсела ее любимым линзменом второго уровня, — напоминали велантийца. Ее разум, как и у него, был быстрым и обладал большой силой и радиусом действия. В отличие от отца, Кон не проявляла неукротимую волю и потребность в действии; из всей Пятерки она меньше других была способна на чрезмерные длительные усилия. Однако максимум ее возможностей был недостижим для остальных. Ее оружие было в основном наступательным. Кроме того, она превосходила всех по своей боеспособности.

Как только Констанс покинула «Велан», сообщив, что направляется на Эрайзию за лекарством, Ворсел созвал совещание штаба для детального обсуждения проблемы «Адской дыры в космосе». Совещание быстро закончилось. Все единодушно согласились, что Адская дыра — еще одна, пока не обнаруженная пещера правителей Дельгона.

Поскольку Ворсел и его команда охотились на правителей и уничтожали их уже более двадцати лет, решено было таким же образом поступить еще с одной, возможно последней, большой группой давних врагов. Ни у одного из велантийцев не появилось ни малейшего сомнения в способности совершить это.

Как жестоко они ошиблись! Им вообще не пришлось искать Адскую дыру. Вокруг нее уже давно был установлен сферический кордон из сторожевых кораблей-роботов, которые препятствовали движению к внешним границам ее влияния. Поскольку сторожевики только предупреждали, а не запрещали входить в опасную зону, Ворсел не обращал внимания на корабли и на их сигналы, когда «Велан» проходил через предупреждающую сеть. Его планы, как он думал, были хорошо разработаны, корабль находился в свободном полете. Скорость корабля, по велантийским стандартам, была очень низкой. Каждый член команды нес полный мыслезащитный экран; аналогичный гораздо более мощный экран должен был окружить корабль, если бы один из подчиненных Ворсела сжал или ослабил свою хватку за пружинный выключатель.

Однако «Адская дыра в космосе» не была пещерой правителей. Ни звезд, ни планет и ничего материального не существовало в этом сферическом объеме космоса. Но что-то там было. Хотя «Велан» продвигался медленно, все же он оказался слишком быстрым, и всего через несколько секунд, пробив казалось бы непроницаемые экраны, в разум Ворсела ворвалась резкая, раздирающая, невыносимая и все нарастающая сила, которая как будто удваивалась с каждой пройденной милей расстояния.

Включился всеохватный экран «Велана», но бесполезно. Как и личные экраны, он уже не оказывал сопротивления, враждебная мысль проникала, минуя барьеры. Эрайзианин или один из детей Линзы могли бы почувствовать или блокировать данный диапазон, но никто с разумом более низкого уровня не способен этого сделать.

Умственно и физически сильный и быстрый, Ворсел едва успел отреагировать. Он напряг все свои силы и волю, чтобы сохранить контроль разума над телом, суметь развернуть корабль и перевести его на максимальную скорость. К его удивлению, мучения прекратились с расстоянием так же быстро, как появились, и полностью исчезли, когда «Велан» достиг сигнальной паутины и пересек ее.

Потрясенный, ослабевший, вяло свисающий со своих брусьев велантийский линзмен пришел в себя, испугавшись умственной и физической ярости своей взбунтовавшейся команды. Десять велантийцев погибли в адской дыре; еще шестеро — разодраны на куски, прежде чем их командиру удалось собрать достаточно сил для прекращения безумного бунта. Затем мастер-терапевт Ворсел одного за другим привел в норму уцелевших. Они все помнили, но Ворсел сделал их воспоминания менее страшными.

Через некоторое время Ворсел вызвал Киннисона.

— …все было не похоже на правителя, — закончил он свой краткий доклад. — Излучение не сконцентрировалось на нас, не схватило и не последовало за нами. Похоже, что его интенсивность зависит только от расстояния — возможно, обратно пропорционально квадрату расстояния, так что излучение могло направляться из центра. Хотя я ничего подобного раньше не чувствовал, думаю, что действовал все же правитель, возможно, второго уровня, подобно тому, как мы с тобой — линзмены второго уровня. Сейчас он гораздо сильнее меня, но я уверен, что вместе мы найдем способ победить.

— Все очень интересно, и я не прочь им заняться, но сейчас у меня нет времени, — ответил Киннисон. Он рассказал, что сделал под именем Брэдлоу Таирова и что ему еще предстоит. — Как только я разделаюсь, сразу же примчусь к вам.

А пока, дружище, держись подальше. Найди себе что-нибудь другое и развлекайся, пока я не присоединюсь к тебе.

Ворсел послушался совета Киннисона. Через несколько дней или недель — *- время досуга не имеет особого значения для велантийца — он услышал заостренную Линзой мысль.

— Помогите! Линзмен зовет на помощь! Проследите за моей мыслью и быстрее… — Послание оборвалось — так же неожиданно, как и началось, — вспышкой агонии, которая означала, что линзмен, кем бы он ни был, мертв.

Поскольку мысль, хотя и рассеянная, была достаточно четкой, Ворсел знал, что передавший ее находится где-то близко. Несмотря на то, что времени у него было очень мало, он довольно точно определил направление, затем развернул «Велан» на нужный курс, и корабль помчался с невообразимой максимальной скоростью. Через несколько минут на его экранах стала хорошо видна сцена боя.

Патрульный корабль, столкнувшись с превосходящими силами, мог протянуть еще лишь несколько мгновений. Его экраны не работали, самый главный щит был разрушен. На бортах корабля появлялись красные оспины, когда игольчатые излучатели босконцев уничтожали его последние приборы. Затем, как Ворсел увидел в бессильном гневе, враг приготовился взять корабль на абордаж, но ему помешало приближение велантийского корабля. Крейсер Патруля исчез при взрыве дуодека, а победитель обратился в бегство, отстреливаясь. Однако для опытной команды «Велана» его оружие не представляло большой опасности. Детекторы и локаторы работали на полную мощность, аннигилирующие и дезинтегрирующие лучи были направлены вперед.

Ни один из босконских снарядов не достиг «Велана», и босконцы не имели ни малейшего шанса на спасение, несмотря на огромную скорость их корабля. Немногие космические корабли могли состязаться в скорости с могучим кораблем Ворсела, и злополучный пиратский корабль не принадлежал к ним. «Велан» стремительно мчался вперед, каждую секунду расстояние между кораблями сокращалось. Буксирные лучи цепко схватили пиратский корабль и какое-то время тянули его со всей силы.

Но это мгновение было достаточно долгим. Как Ворсел и предчувствовал, всего доля секунды понадобилась босконскому капитану, чтобы осознать произошедшее и разрубить буксиры. Последовал резкий рывок, которые едва не привел к столкновению двух военных кораблей.

— Первичные излучатели! Огонь! — Ворсел направил мысль Даже раньше, чем были разрублены буксиры. Он не собирался затягивать сражение, так как мог победить, введя в бой вторичные и игольчатые излучатели, мощные орудия ближнего боя и обычное наступательное оружие, но решил не рисковать.

Три ряда босконских защитных экранов один за другим вспыхивали всеми цветами радуги, быстро гасли и исчезали. Щитовая стена тоже исчезла, обнажив металлический остов босконского корабля.

Ведущие излучатели были разрушены, замолчали главные батареи, а игольчатые излучатели Ворсела все продолжали систематически уничтожать приборные доски и спасательные шлюпки, делая огромный корабль совершенно беспомощным.

— Стоп! — пришла мысль наблюдателя. — Восьмой стапель пуст — шлюпке удалось скрыться!

— Проклятье! — воскликнул Ворсел, находившийся во главе хорошо вооруженного и защищенного броней штурмового отряда, готового сразиться с врагом. — Ты можешь проследить за ней?

— Конечно. Мои следящие устройства могут вести наблюдение минут пятнадцать-двадцать, но не больше.

Ворсел напряженно думал. Чем заняться сперва — кораблем или шлюпкой? — и решил, что кораблем. Его ресурсы были гораздо больше, основная часть команды, вероятно, осталась невредимой. Если им дать время, то они успеют починить первичный излучатель. Даже если босконский капитан покинул корабль и команду, пытаясь спасти свою жизнь, он не успеет далеко уйти.

— Держи шлюпку! — приказал Ворсел наблюдателю. — Нам нужно всего десять минут.

Босконцы — бочкообразные чудовища с массивными конечностями, напоминающие людей почти так же, как и велантийцев, — носили броню, имели мощное ручное оружие и умели яростно сражаться. Им даже удалось притащить не-сколько полуавтоматических излучателей, но ни один из них не произвел ни единого выстрела. Наблюдатели со шпионскими лучами были настороже, как и операторы игольчатых излучателей, поэтому бой шел врукопашную, с применением только ручного оружия.

Сам Ворсел направился к босконскому офицеру, рядом с которым находились два телохранителя. Офицер был вопружен парой тяжелых бластеров, из которых он постоянно целился в велантийца. Ворсел остановился лишь на мгновение. Убедившись, что его экраны вполне надежны, он захлопнул дверь рубки управления взмахом хвоста и стремительно бросился на врага. Босконец безуспешно попытался увернуться. Удар огромной силы едва не убил его. В то же время Ворсел не получил ни одного даже слабого ушиба. Стойкие и выносливые, велантийцы от рождения привыкли к ударам, которые могут превратить кости человека в пыль.

Двумя сильными ударами бронированной лапы Ворсел выбил из рук босконца бластеры, которые отлетели в сторону Отключив свой и вражеский экраны, он попытался сбить с босконца шлем, однако тот не поддавался. Мыслезащитный экран, не имевший наружных выключателей, также не удалось вывести из строя.

Подпрыгнув к потолку, Ворсел обрушил всю свою массу прямо на грудную пластину врага, так сильно, что повредил себе голову. Опять безуспешно. Тогда он вклинился между двумя тяжелыми опорами, обвил хвостом ноги босконца и рванул. Фигура в скафандре перелетела через комнату, ударилась в стальную стену, отскочила от нее и упала. Выступы на броне сплющились от удара, в стене появилась вмятина, но мыслезащитный экран все еще держался!

Время быстро истекало. Ворсел не мог взять босконца на борт, экран нужно снять немедленно! Поскольку сам он тоже бронирован, то ему не удастся разобрать броню врага. На корабле совсем не было воздуха, поэтому нельзя снять свой скафандр.

Или можно? Да, он сможет дышать еще долго после того, как закончит свою операцию, Ворсел отключил подачу воздуха, отклонил пластину так, чтобы освободить четыре или пять рук и, не обращая внимания на сильную одышку, лихорадочно принялся за работу. Он сорвал с босконца скафандр и отключил его мыслезащитный экран. Босконец еще был жив — хо-рошо! Но он не знал ни черта, и ни один член его команды тоже… но… самый главный сбежал. Кем или чем он был?

— Скажи мне! — потребовал Ворсел со всей силой ума и Линзы, одновременно исследуя мозг босконца со всем своим умением и скоростью — СКАЖИ МНЕ!

Но босконец быстро умирал. Грубое обращение, а теперь и недостаток воздуха, сделали свое злое дело. Характерные черты его личности исчезали с каждой секундой все быстрее. Расплывчатые, неясные очертания под анализатором Ворсела сгущались во что-то, похожее на Линзу.

ЛинзМен? Невозможно — совершенно немыслимо! Но стоп — не намекал ли Ким недавно, что могут существовать Черные линзмены?

Ворсел сам неважно себя чувствовал. Он был в полубессознательном состоянии. Перед каждым его глазом плясали красные, черные и пурпурные пятна. Он застегнул свой скафандр, включил подачу воздуха, глубоко вздохнул и зашатался. Двое ближайших велантийцев, которые постоянно поддерживали с ним связь, прибежали на помощь — как раз тогда, когда он уже пришел в себя.

— Все назад на «Велан»! — приказал Ворсел. — Некогда больше развлекаться — мы должны захватить шлюпку! — Затем последовал другой приказ:

— Разбомбить корабль!.. Вперед!

Чтобы догнать шлюпку, подцепить ее буксиром и притянуть ближе, потребовалось всего несколько секунд. Ворсел обнаружил в ней только остатки дельгонского линзмена. Он был разорван на куски, однако из-за жизнеспособности, свойственной рептилиям, еще не погиб. Его Линза продолжала испускать случайные вспышки, а разлагающийся разум сохранял какую-то форму. Ворсел изучал разум до тех пор, пока тот не перестал функционировать. Затем он вызвал Киннисона.

— …как видишь, я ошибся. Линза оказалась слишком неясной, но скорее всего он был Черным линзменом. Единственная мысль, которую удалось прочесть в его мозге, — какие-то смутные намеки на планету Лирейн IX. Жаль, что я сам все испортил, тем более что у меня был некоторый шанс добиться успеха.

— Ладно, теперь поздно жаловаться… — Киннисон сделал паузу в мысли. — Ты не совершил никакой ошибки. Ты нашел Черного линзмена — не калонианца — и получил доказательство интереса босконцев к Лирейну IX. Что тебе еще надо? Кружись где-нибудь поблизости от Адской дыры, и я присоединюсь к тебе, как только закончу свои дела.

Глава 20 КИННИСОН И ЧЕРНЫЙ ЛИНЗМЕН

— Ребята, идем вверх! — приказал Киннисон-Тайрон, и огромный корабль — на самом деле замаскированный «Неустрашимый» — легко поднялся и занял место сразу за кормой флагмана Мендонаи. Были включены все три ряда защитных экранов, полная блокировка шпионских лучей и мысленные экраны.

Когда флот тесным строем направлялся к Калопии III, босконские эксперты, тщательно изучавшие защиту «Неустрашимого», обнаружили, что она непробиваема. Вторжение невозможно. Единственный открытый канал вел к экрану Таирова, но кроме его лица, на экране ничего не было видно. Убедившись в этом, Мендонаи помрачнел.

Никогда в жизни его не оскорбляли так возмутительно. Мог ли он что-нибудь поделать с ним? Нет. Лично Тайрона он не в состоянии пока коснуться, и тот факт, что преступник нагло и беззаботно разместил свой корабль точно в центре босконского флота, недвусмысленно говорил босконцам, что он их не боится.

Пока калонианец переживал, его подчиненные передвигались еще незаметнее и со все возрастающей пунктуальностью следовали строгому босконскому кодексу. Слухи обычно распространяются быстро. Вскоре весь флот знал, что Его Милость здорово провели и что первый, кто даст ему предлог взорваться, в лучшем случае отделается содранной шкурой.

Когда корабли флота приступили к инерционному маневрированию широким строем в калонианской атмосфере, Киннисон еще раз обратился к юному линзмену за пультом.

— Послушай, Фрэнк. Я уверен, что все учтено, проблемой занимались многие умные люди. Тем не менее что-нибудь всегда может произойти, и как только я получу информацию, сразу пошлю ее тебе. Я говорил и раньше, что, получив нужные сведения, могу погибнуть, и тогда ты должен доставить их на базу. Никаких подвигов! Ясно?

— Да, сэр, — ответил с волнением юный линзмен, — но я надеюсь, что…

— Я тоже. — Киннисон улыбнулся, забираясь в специальный дуреумовый скафандр. — И только один шанс из миллиона, что все так и произойдет. Иначе я не лез бы туда.

Киинисон и Мендонаи спустились на планету на своих катерах и вдвоем вошли в офис Черного линзмена Меласникова, который тоже был в тяжелом бронескафандре, но без механического мысленного экрана. С его безграничной силой ума экран ему совсем не нужен. У Тайрона он, конечно, был, что обеспокоило Меласникова.

— Выключи свой экран, — приказал он грубо.

— Не спеши, приятель, успокойся, — посоветовал Тайрон. — Кое-что идет не совсем так, как нужно. Нам надо по-говорить, прежде чем я уберу его.

— Замолчи, червь! Разговор, особенно с тобой, бессмыслен. Я хочу узнать от тебя правду, а не разговаривать. ОТКЛЮЧИ ЭКРАНЫ!

Прелестная Кэтрин, находившаяся в своем катере неподалеку, выпрямилась и послала вызов.

— Кит — Кей — Кам — Кон! Вы свободны? Призываю всех вас на помощь. Я уверена, что сейчас что-то произойдет. Папа довольно легко справится с Меласниковым, если не вмешается кто-нибудь покрупнее, что вполне возможно. Их линзмен, вероятно, достаточно важная фигура, и ему обеспечена надежная защита.

— Верно.

— Как только папа начнет побеждать, появится защитник, — продолжала Кэтрин, — но справлюсь ли я с ним одна — не знаю, все зависит от того, кого они пришлют. Так что мне хочется, чтобы вы подстраховали меня, просто на всякий случай.

Насколько отличалась Кэтрин сейчас от той, какой она была в гиперпространственной трубе! И какой удачей это оказалось для Цивилизации!

— Стоп, у меня возникла одна интересная мысль! — вмешался Кит, — Мы еще не работали вместе с тех пор, как научились справляться с трудными заданиями, а нам необходимо иногда практиковаться. Что вы скажете, если мы объединимся?

— Отлично! Возглавь нас, Кит! — разом пришли три одобрительных возгласа.

— Ладно, Кит, — чуть позже неохотно согласилась Кэтрин. Вполне естественно, что она хотела все сделать по возможности самостоятельно, но была вынуждена признать, что план брата лучше.

Кит создал матрицу, и четыре девушки вошли в нее. Какое-то мгновение они удобнее устраивались в ней. Это было полное ЕДИНСТВО, без сомнений или неуверенности, СОЮЗ, о котором они раньше и не мечтали, разве что как о чисто теоретической возможности.

— Дети мои, вы поступаете совершенно правильно, — пришла одобряющая мысль Ментора. — Теперь вам должно быть понятно, почему я даже не пытался описать Союз никому из вас. Сейчас самый счастливый момент в моей жизни — в наших жизнях, как мы можем теперь сказать. Впервые за много лет мы наконец можем быть уверены, что живем и действуем не напрасно. Но внимание — то, что вы ждете, скоро будет здесь.

— Что Кто? Скажи нам, как…

— Мы не можем, — четыре эрайзианина в одном лице улыбнулись. Теплая волна несказанного блаженства и благоговения охватила Пятерку. — Мы, создавшие ваш Союз, почти не имеем представления о его целях и задачах. Таково наше великое достижение, какого еще не знала Вселенная.

Эрайзианин исчез. Еще до того, как Кимболл Киннисон отключил свой экран, неожиданно появилась загадочная посторонняя мысль.

Помочь Черному линзмену? Изучить возмущающий новый элемент или просто наблюдать? Ясно было только то, что мысль очень холодная и враждебная всей Цивилизации.

И опять все произошло неожиданно. Карен создала непроницаемую блокировку. Констанс одновременно собрала и запустила умственный разряд такого размера и энергии, на что раньше никогда не былаусиособна. Камилла — детектор-анализатор — синхронизировалась с атакующей мыслью и направила ее. Кэтрин и Кит помогали и поддерживали их.

Дети Линзы сейчас были едины. Их Союз выполнял свое первое задание. Невозможно описать, что происходило. Каждый из пятерых знал: противник, где бы он ни находился во времени и пространстве, никогда не будет думать снова. Прошли секунды. Союз напряженно ожидал контрудара. Но все было спокойно.

— Отличная работа, ребята! — Кит прервал связь. — Полагаю, здесь больше нечего делать — вероятно, был только один часовой. Вы молодцы, и я люблю вас. Какие у нас появились возможности!

— Но все оказалось слишком простым, Кит! — запротестовала Кэтрин. — Победа досталась слишком легко, чтобы это был эддорианин. Мы пока не настолько сильны. Впрочем, я могла бы и одна с ним справиться…

— Ты хотела сказать, надеешься, что могла справиться! — засмеялась Констанс. — Наш разряд был таким сильным, что все, по чему он ударит, окажется побежденным. Почему ты не затормозил нас, Кит? У нас нет ни малейшего понятия о том, что произошло. Кто там все-таки был?

— У меня не хватило времени, — усмехнулся Кит. — Все пошло вразнос. Полагаю, все мы как будто опьянели от энтузиазма, но теперь знаем, какая у нас скорость, и в следующий раз, если потребуется, притормозим. Что касается твоего последнего вопроса, Кон, ты не у того спрашиваешь. Кам, был он эддорианином или нет?

— Какая разница? — спросила Карен.

— Вообще-то говоря, никакой, но для представления картины в целом знать необходимо.

— Кто-то другой, — решила Камилла. — Его разум по силе даже не близкий к эрайзианскому. Мне очень жаль, Кит, но вероятно был очередной представитель той расы, которую ты уже отметил на первой странице твоей записной книжки.

— Я тоже так считаю. Недостающее звено между Колонией и Эддором. Могу поспорить, что здесь замешана неизвестная нам планета Плур, о которой упоминал Ментор. Проклятье!

— Почему ты злишься? — спросила Констанс с улыбкой. — Давайте воссоединимся, и пусть наш Союз найдет Плур и вышибет из плуранцев мозги.

— Не глупи, — посоветовал Кит. — Плур — это табу, ты знаешь не хуже меня. Ментор сказал нам всем, что мы не должны даже пытаться исследовать его, а со временем все узнаем. Вероятно, так и будет. Когда я недавно сказал, что собираюсь поохотиться на Плуре, он пообещал завязать мне ноги вокруг шеи морским узлом. Иногда мне хочется стукнуть чем-нибудь старого ворчуна, но пока все, что он говорил, сбывается. Видно, нам придется согласиться с ним и попытаться его полюбить.

Киннисон решил отключить свой мыслезащитный экран, так как не мог работать через него. И он не был излишне самоуверен, твердо зная, что в состоянии справиться с Черным линзменом — любым Черным линзменом. Но он также допускал, что Меласников вполне может позвать помощь, о которой он, Киннисон, ничего не знает. Он солгал Фрэнку насчет шансов предприятия: они были не миллион к одному, а не больше, чем один к одному.

Тем не менее Киннисон был доволен. Он не преувеличивал, говоря, что его самого можно заменить. Именно поэтому Фрэнк и «Неустрашимый» сейчас наверху. Важно только добыть информацию и доставить ее на базу. Все остальное не имело значения.

Киннисон был уверен в том, что ему удастся узнать все сведения, которыми обладал Меласников, если его разум сразится с разумом калонианского линзмена. Он был убежден, что никакие босконские силы или устройства не смогут уничтожить его достаточно быстро, чтобы помешать выполнить задание. А он сможет передать все, что узнает, Фрэнку. И был такой же шанс благополучно выбраться оттуда. Если же ему не повезет… ну что ж, ничего не поделаешь.

Как только Киннисон нажал на кнопку, последовало столкновение разумов, от которого закипел субэфир. Калонианец был одним из самых сильных, выносливых и способных представителей своей расы. Убежденность в неуязвимости в несколько раз увеличила его и без того огромную силу.

С другой стороны, Кимболл Киннисон был линзменом второго уровня Галактического Патруля. И защитная зона Черного линзмена постепенно стала отступать, К своему удивлению, Киннисон не нашел в его разуме ничего особенно ценного: никаких сведений о высших уровнях босконской организации, ни намека на существование Черных линзменов. Он выявил только странный факт, что тот подобрал свою Линзу на Лирейне IX. Буквально подобрал, так как не имел никаких контактов, пока находился на той планете.

Поскольку обе фигуры в скафандрах стояли неподвижно, внешне не было видно ни одного следа их ужасной умственной битвы. Поэтому босконцы не удивились, услышав голос Черного линзмена.

— Очень хорошо, Таиров, я закончил предварительное исследование и знаю все, что меня интересует. Я присоединюсь к тебе на твоем корабле, чтобы завершить исследование. Веди меня.

Киннисон так и сделал, и, когда его спидстер остановился внутри «Неустрашимого», Черный линзмен с помощью экрана обратился к вице-адмиралу Мендонаи.

— Я забираю Брэдлоу Тайрона и его корабль в космические доки на Четверке, где будет проведено всестороннее изучение. Вернитесь и выполняйте свое первоначальное задание.

— Извините, Ваше Превосходительство, но… но я… я обнаружил его корабль! — запротестовал Мендонаи.

— Конечно, — ухмыльнулся Черный линзмен. — В отчете я непременно отмечу ваши заслуги. Однако факт открытия не извиняет вашего поведения. Идите — и считайте себя счастливчиком, потому что я не стану взыскивать за совершенно нетерпимое нарушение субординации.

— Извините, Ваше Превосходительство, иду! — Мендонаи нехотя подчинился, и флот исчез.

В пути, когда «Неустрашимый» летел от Калонии на встречу с «Веланом», Киннисон еще раз исследовал разум своего пленника с прежним результатом — опять только Лирейн IX, но в этом он не видел никакого смысла. Поскольку босконцы наверняка не супермены и едва ли могли сами разработать свои Линзы, они должны получать их с босконского аналога Эрайзии. ИМ мог быть Лирейн IX. Однако такой вывод конечно, ошибочный. Странным, абсурдным, совершенно не выдерживающим критики: Лирейн IX никогда не был и не мог быть родным домом босконской сверхрасы. Тем не менее существовал непреложный факт, что Меласников получил свою Линзу именно там. Проходил ли он какую-либо специальную тренировку, как и любой линзмен, Меласников не помнил. И его разум не имел никаких следов хирургической операции. Что за путаница!

Кэтрин, постоянно настороженная и сосредоточенная, могла бы объяснить ему ситуацию, используя свою визуализацию. Лирейн совсем ни при чем. Как и Плур. Линзы появились на Эддоре — это очевидно. Тот факт, что обучение Черных линзменов было подсознательным, ослабляло их именно в тех характеристиках, которые необходимы для обретения полной силы, что ни эддориане, ни плуранцы с их извращенным, босконским понятием о ценностях не сознавали. Черный линзмен один никогда не справился бы с серьезной задачей.

Киннисон, закончив неприятную, но необходимую работу разложения Меласникова на составляющие атомы, повернулся к своему помощнику линзмену.

— Командуй, Фрэнк, пока я не вернусь. Я ненадолго.

Так оно и оказалось, хотя итог был совсем не таким, как ожидал Серый линзмен.

Киннисон и Ворсел в спидстере со включенной инерцией пересекли границу Адской дыры со скоростью в несколько миль в час и наконец затормозили. Корабль почти остановился, но в любой момент готов был рвануться вперед, если хоть один из линзменов шевельнет пальцем. Киннисон не ощущал ничего, но, находясь в контакте с Ворселом, знал, что его друг тяжко страдает.

— Давай улетим, — предложил Серый линзмен и включил привод. — Я ничего не чувствую, хотя мои анализаторы работают на пределе. А ты получил достаточно?

— Вполне достаточно — больше не выдержу.

Каждый вернулся на свой корабль; «Неустрашимый» и «Велан» помчались через космическое пространство к далекому Лирейну. Киннисон шагал по каюте в мрачном раздумье. Тот, кто прочел бы его мысли, не нашел бы их особо информативными.

— Лирейн Девять… Лирейн Девять… Лирейн Девять… ЛИРЕИН ДЕВЯТЬ… и что-то, чего я не могу ощутить, но что убивает всех других… Вольфрамовые клыки и карбаллоевые когти Клоно!!!

Глава 21 «РЫЖИЙ» ЛИНЗМЕН НА ЛИРЕЙНЕ

Рассказ Элен был коротким и печальным. Босконцы — люди или псевдолюди — появились на Лирейне II и начали распространять по всей планете коварную пропаганду. Лирейнианский матриархат должен отказаться от своей политики изоляционизма. Обитатели Лирейна — наивысший тип жизни, матриархат — наиболее совершенная из всех существующих форм правления. Зачем ограничивать его одной маленькой планетой, когда он по праву должен быть внедрен во всей галактике? Пока сохраняется такое положение вещей, существует только одна Старшая Сестра, а все остальные лирейнианка, даже более квалифицированные, чем их правитель, — ничто… При надлежащем порядке каждая лирейнианки может стать главой по меньшей мере планеты, а то и всей солнечной системы… А визитеры, которые, как они упорно настаивали, были не более мужчинами, чем лирейнианки — женщинами, будут учить их. Лирейнианки удивятся, убедившись, как легко под босконским руководством будет реализована программа.

Элен боролась с пришельцами, как могла. Она презирала самцов своей собственной расы и ненавидела всех остальных. Считая, что второй такой расы не существует, — тем более что ни Киннисон, ни босконцы не знали иных матриархатов, — она была уверена, что любой продолжительный контакт с другими культурами приведет не к триумфу матриархата, а к его падению. Элен не только провозглашала свою веру, упорно придерживаясь ее, но и действовала.

Из-за укоренившегося консерватизма мышления лирейнианок, особенно старших, Элен сравнительно легко смогла подавить внешние проявления движения сопротивления. Не имея большого опыта, она решила, что с ним удалось покончить. Однако движение всего лишь было загнано в подполье, где невероятно разрасталось. Молодежь, бунтующая, как обычно, против ограниченного, отжившего свое и реакционно настроенного старшего поколения, присоединялась к подпольному «Новому Делу» толпами. Старшее поколение тоже не осталось единым. Оно было ослаблено массовым дезертирством тех, кто не надеялся занять выдающееся место в своем мире и верил заманчивым обещаниям босконцев.

Быстро и незаметно распространялось общее недовольство, которое вылилось в тщательно спланированное восстание. Элен была свергнута и заключена под стражу в ожидании инсценированного суда и казни.

— Ясно, — Кларисса прикусила губу. — Ничего смешного… Ты не упомянула и не подумала, кто из твоих людей был вожаком» Странно, что ты, обладающая телепатией, не смогла поймать их… нет, в таком случае вполне естественно, Но есть одна персона, с которой я хотела бы разобраться. Не знаю, вожак она или нет, но наверняка каким-то образом связана с босконским линзменом. Я не знаю ее имени. Она была женской персоной, которая управляла вашим аэропортом, когда мы с Кимом были…

— Клеония? Но я никогда не думала… в таком случае, может… да, если задуматься…

— Думать надо вовремя, — усмехнулась Кларисса.

— Да, она была вожаком! — заявила Элен с яростью. — Я уничтожу ее, проклятую ревнивую тварь!

— Да, она именно такова. Ты даже не знаешь, насколько права, — мрачно согласилась Кларисса. — Так что, видишь, нам надо начинать с Клеонии. У тебя есть идеи, где нам ее искать?

— В последнее время я ничего не слышала о Клеонии, — Элен остановилась в раздумье. — Если она — одно из главных действующих лиц за спиной безмозглой Ладоры, то не осмелится надолго покинуть планету. Что касается того, как найти ее, я не представляю… Любой может пристрелить меня, как только увидит… Ты не можешь спуститься на своем странном аппарате ближе к нашим городам?

— Конечно. Я не вижу здесь ничего, что не могли бы остановить мои экраны и поля. Но зачем?

— Я знаю несколько мест, где может быть Клеония, и если окажусь близко к ним, то смогу ее найти невзирая на все попытки спрятаться от меня. Однако я не хочу вовлекать тебя в неприятности и не хочу погибнуть после того, как ты спасла меня, во всяком случае, пока не рассчитаюсь с Клеонией и Ладорой.

— Ладно. Чего ты ждешь? Куда лететь, Элен?

— Сперва назад к столице — по нескольким причинам. Клеонии, наверное, там нет, но мы должны убедиться сами. Кроме того, мне нужно мое оружие.

— Зачем? Излучатели лучше. У меня есть несколько запасных — за один короткий умственный контакт Кларисса обучила лирейнианку пользоваться излучателями Де Ляметра. Такая способность Клариссы произвела на Элен даже большее впечатление, чем устройство и мощь оружия.

— Что за ум! — воскликнула она. — В последний раз, когда мы виделись, он был гораздо слабее. Или ты… нет, ты ведь не скрывала его.

— Ты права — я значительно развилась с тех пор. Но зачем тебе оружие?

— Чтобы уничтожить предательницу Ладору, как только она мне попадется, и эту змею Клеонию, когда ты разберешься с ней.

— Но почему оружием? Почему не умственной силой, которую ты всегда используешь?

— Я не смогла бы, разве что внезапно, — честно призналась Элен. — На нашей планете у всех взрослых персон практически одинаковая умственная сила. Но что касается силы — я поражаюсь, как твой маленький аппарат может отразить атаку одного из мощнейших босконских кораблей…

— Но он вовсе не может! Почему ты думаешь, что может?

— Твое собственное утверждение — или ты думала только о лирейнианских опасностях и не понимаешь, что Ладора, конечно, позвала Клеонию, как только ты показала зубы, и что Клеония наверняка вызвала линзмена или какого-нибудь другого босконца. И что у них должны быть военные корабли неподалеку.

— Конечно, нет!

Кларисса быстро размышляла. Звать Кима бесполезно. «Неустрашимый» и «Велан» приближались с максимальной скоростью, но они прибудут не раньше, чем через сутки. Кроме того, Ким прикажет ей не путаться под ногами.

— Сюда приближаются два наших лучших корабля, и я надеюсь, что они прибудут первыми. Тем временем мы должны работать быстро и включить свои детекторы на полную мощность. В любом случае Клеония не будет знать, что я ищу ее, — я даже не упоминала о ней никому, кроме тебя.

— Да? пессимистически спросила Элен. — Клеония знает, что я ищу ее, а раз ей уже известно, что ты со мной, то будет думать, что мы обе охотимся на нее, даже если бы все было и не так, то сейчас мы уже совсем близко, и я должна сосредоточиться. Пожалуйста, лети как можно ниже над городом.

— Хорошо. Я настроюсь вместе с тобой. Ты знаешь, одна голова хорошо, а две — лучше. — Кларисса успела обшарить весь город, пока Элен готовилась.

— Ее здесь нет, разве что она прячется за мыслезащитным экраном, — заметила Кларисса. — А ты что скажешь?

— Мыслезащитные экраны! У нас их нет, только у босконцев было несколько. Как ты их находишь? Где они?

— Один здесь — два вон там. Они заметны, как большие черные пятна на белом экране. А ты их не видишь? Я думала, что у тебя локаторы не хуже моих, но они явно хуже. Быстро взгляни на них шпионским лучом — вот так! Если у них включена блокировка против шпионских лучей, то нам придется спускаться и бить.

— Здесь только политики, — сообщила Элен после нескольких секунд манипуляций со знакомым прибором. — Конечно, их нужно уничтожить из общих соображений, но, наверное, сейчас не стоит отвлекаться от главного. Следующее место, которое необходимо осмотреть — в нескольких градусах на северо-восток.

Однако ни в этом городе, ни в двух следующих Клеонии не было. Детекторные экраны катера оставались пустыми, и две союзницы, настолько же похожие физически одна на другую, насколько различались умственно, продолжали поиск. Конечно, их противник — вся планета, но разум Клариссы сосредоточился на нескольких пунктах сопротивления, с которыми экраны ее катера не могли справиться.

Наконец, почти одновременно произошли два события: Кларисса нашла Клеонию, а Элен увидела неясное расплывчатое белое пятно в левом нижнем углу детекторного экрана.

— Там не могут быть наши, — решила Кларисса. — Они движутся в противоположном направлении. Это босконцы. У нас всего десять-двадцать минут, а затем надо быстро удирать. Надеюсь, времени хватит, если поторопиться.

Кларисса устремилась вниз, включила инерцию катера на такой малой высоте, которая была бы самоубийственна для любого обычного пилота, и протаранила бериллиево-бронзовым носом катера стену на первом этаже засекреченного, почти Лишенного окон здания. Она знала, что столь массивное сооружение защитит их от тяжелого орудия, которое наверняка скоро будет здесь. Пока из каждого замаскированного орудия лирейнианок, подготовленных босконцами, вырывались снаряды, с грохотом и звоном разрывавшиеся на улицах города, Кла-рисса снова запускала анализаторы. Клеония заперлась в настоящей темнице в самом глубоком подвале здания. Она тоже имела мыслезащитный экран, но время от времени отключала его, чтобы посмотреть, что творится вокруг. Одного мгновения было достаточно — экран отключился навсегда. Клеония была готова при необходимости покончить с собой, но выбросила свой флакон с ядом через коридор в пустую камеру.

Пока все в порядке, но как Клеонию выманить оттуда? Физические средства не годились. Здесь должен быть кто-нибудь с ключами, ножовкой, кувалдой или другим инструментом. Ага — ацетиленовые горелки! Двое лирейнианских механиков против своей воли покатили тележку по коридору в лифт. Лифт спустился на четыре этажа, и рабочие начали выжигать барьер из толстых стальных прутьев.

И тут все здание содрогнулось от мощного взрыва. Еще один такой взрыв — и Кларисса окажется в ловушке под обломками. Босконский корабль быстро приближался, а она все еще не решила, не удрать ли ей хотя бы с тем, что осталось.

Но каким-то образом, из неизмеримых глубин Кларисса — «Рыжий» линзмен — черпала все больше сил. Киннисон, которому однажды пришлось несладко, когда он сдерживал нескольких линзменов, так никогда и не узнал от своей жены, что она сделала в тот день, чтобы помочь ему.

Даже Элен, находившаяся всего в нескольких метрах от нее, не имела понятия, что происходит. За их спиной уже давно остались парсеки, а лиреинианка все еще ничего не могла сделать, а только удивлялась. Элен знала, что неожиданно оказавшаяся столь могущественной земная носительница Линзы — побледневшая, напряженная до предела и неподвижно сидевшая за пультом — проявляла поистине чудовищную силу. Она видела, что самые тяжелые из круживших над ними бомбардировщиков улетели в сторону и разбились. Знала также, что движущиеся излучатели, которые находились в нескольких кварталах от них, не приблизились, а Клеония, несмотря на все свое лирейнианское упрямство, направлялась к катеру. Многие, кто очень хотел бы остановить Клеонию или пристрелить ее, не в силах были пошевельнуть и пальцем. Однако Элен ничем не могла объяснить происходившие события.

Клеония поднялась на борт катера, и Кларисса вышла из транса. Катер с трудом выбрался из развалин крепости и наконец прорвался через атмосферу в космос. Кларисса потряс головой, вытерла потное лицо, осмотрела крошечное пятно в углу экрана напротив того, которое четко показывало босконский военный корабль, и включила приборы.

— Мне кажется, мы убежим от них, — объявила Кларисса — Хотя наш катер недетектируемый, им, конечно, известен наш курс, и они летят настолько быстрее, что вскоре увидят нас. С другой стороны, босконцы уже должны заметить наши корабли и, я полагаю, не осмелятся долго следовать за нами. Элен, смотри внимательно, пока я не узнаю все, что знает Клеония. Кстати, пока я не забыла — назови твое настоящее имя. Невежливо называть тебя чужим именем.

— Элен, — ответила лиреинианка, удивив Клариссу. — Мне понравилось имя, которое вы тогда дали мне, и я официально приняла его.

— О! Это настоящий комплимент нам с Кимом. Спасибо.

Затем Кларисса занялась пленницей, и когда один разум полностью проник в другой, ее глаза засветились радостью. Клеония была просто находкой. Якобы второстепенная лиреинианка знала чрезвычайно много о вещах, о которых ни один член Галактического Патруля не имел никакого понятия. Она, Кларисса Киннисон, будет первой из всех Серых линзменов, узнавшей обо всем! Не торопясь, она позволила каждой детали странной и ошеломляющей картины-рассказа запечатлеться в своем мозгу.

Карен и Камилла, находившиеся в корабле Тригонси, посмотрели друг на друга и обменялись мгновенными мыслями. Надо ли вмешаться? До сих пор не было нужно, но сейчас, похоже, наступил такой момент — разум матери может не выдержать, если она все поймет. К счастью у нее гораздо больше внутренней стабильности — даже больше, чем у папы. И она не должна рассказывать никому, даже папе — а он не такой человек, чтобы повсюду совать свой нос. Хотя, возможно, чтобы не рисковать, было бы лучше заэкранировать картину м слегка отредактировать ее в случае необходимости. Обе девушки неощутимо синхронизировали свои умы с умами их матери и Клеонии и стали «подслушивать».

Это было в невообразимо далеком прошлом в бескрайнем космосе. Огромная планета медленно кружилась вокруг остывающего солнца. Атмосфера и жидкость планеты были ядовитыми веществами, состоявшими в основном из компонентов, встречающихся человеку только в химической лаборатории.

Но все же планета была обитаемой — на ней существовала древняя раса. Ее представители не были ни андрогенами, ни гермафродитами — абсолютно бесполые существа. За исключением тех, кто погибал от насилия, ее представители жили бесконечно долго. После сотен тысяч лет жизни каждое существо, достигнув максимального умения познавать новое, разделялось на двух индивидуумов, каждый из которых, хотя и полностью обладал памятью, знаниями, мастерством и силой родителя, приобретал новые и более совершенные способности.

Поскольку на планете существовала жизнь, на ней непрерывно велась борьба за власть. Знания нужны были лишь настолько, насколько они способствовали достижению и удержанию власти для индивидуума, для группы, для города. Там кипели войны и происходили междоусобные конфликты, продолжавшиеся на протяжении тысячелетий, пока возникали, старели и исчезали планеты. И наконец к уцелевшим пришел мир. Раз они не смогли уничтожить друг друга, то объединили свои силы и направили их на другие планеты. Вместе они собирались править солнечными системами, регионами, галактикой — всей макрокосмической Вселенной!

Ужасные существа все больше использовали свой разум для перемещения через космическое пространство и порабощения других рас. Своей природой и собственным выбором они были привязаны к родной планете, так как их раса могла жить лишь на немногих планетах. Поэтому им пришлось править с помощью многочисленных отрядов заместителей во все большем числе порабощенных миров.

Хотя эддориане давно знали, что их бесполость уникальна и что во Вселенной царит сексуальная жизнь, этот факт лишь укрепил их намерение не только править Вселенной, но и привести образ жизни остальных существ в соответствие со своим собственным. Пока что они искали самую достойную расу заместителя, и чем более бесполой оказывалась раса, тем лучше. Калонианцы, женщины которых имели только одно предназначение — производить на свет мужчин, приближались к их идеалу.

Но затем существа узнали о лирейнианском матриархате. То, что физически лирейнианки были женщинами, ничего не значило; для эддориан один пол не хуже и не лучше другого. Лирейнианки были сильными и не имели слабостей, характерных для всех рас, верящих хотя бы в относительное равенство полов. Лирейнианская наука столетиями пыталась покончить с необходимостью существования мужчин. Еще несколько поколений, и цель будет достигнута, у Эддора появится совершенная раса-заместитель.

Не следует думать, что именно в таком виде описанная картина запечатлелась в сознании Клеонии, — она была туманной, неясной, искаженной. Клеония никогда не понимала её. Кларисса разобралась немногим больше: безымянная и до сих пор неизвестная раса была наивысшей в Босконии, и место калонианцев в босконском плане наконец выяснилось.

— Я сообщаю тебе все, — холодно сказал Клеонии калонианский линзмен, — не по своей воле, а просто потому, что обязан. Я ненавижу тебя так же, как ты меня. Ты можешь представить, как мне хочется разделаться с тобой. Тем не менее, раз твоей расе предоставлен шанс, я должен взять тебя с собой и по возможности сделать из тебя линзмена. Иди со мной.

Движимая завистью к Элен и своими амбициями, а возможно, если правда когда-нибудь станет известна, и эддорианским разумом, Клеония отправилась с ним.

Нет необходимости подробно вдаваться во все кошмары путешествия. Достаточно сказать, что Клеония оказалась хорошим босконским материалом — она быстро воспринимала новое и успешно прошла различные испытания.

— Вот и все, — сообщил ей тогда Черный линзмен, — и я рад видеть то, что с тобой стало. Ты получишь сообщение, когда тебе надо будет прибыть на Лирейн IX и забрать свою Линзу. Лети! Надеюсь, что первый же Серый линзмен, которого ты встретишь, запихнет свою Линзу тебе в глотку и вывернет тебя наизнанку.

— Желаю и тебе того же самого, братец! — усмехнулась Клеония. — Или, лучше, когда моя раса вытеснит твою и станет Заместителем, я сама проделаю это с тобой.

— Кларисса! Внимание! — Кларисса пришла в себя, вздрогнув, — Элен думала о ней несколько секунд со все возрастающей силой. Изображение «Велана» закрыло половину экрана.

Через несколько минут Кларисса и ее спутницы прибыли в личные помещения Киннисона на «Неустрашимом». Сначала они обменялись теплыми мысленными приветствиями, затем примчалась мысль Ворсела.

— Извини, Ким, но дело не терпит отлагательства. Может быть, нам лучше разделиться? Ты узнаешь от Клариссы, что здесь творится, и займешься этим, а я отправлюсь в погоню за проклятым босконцем. Он быстро удирает.

— Ладно, Змей, — ответил Ким, и «Велан» исчез.

— Ты, конечно, помнишь Элен, — проговорила Кларисса. Киннисон кивнул, быстро улыбнувшись жене. Лирейнианка, стараясь держаться непринужденно, протянула ему руку, но, когда Ким не пожал ее, обрадовалась так же, как и двадцать лет назад. — А вот Клеония, та… дама, о которой я говорила. Ты знал ее раньше.

— Верно. И она не особенно изменилась — такая же нестриженая растрепа. Если ты получила то, что хотела, Крис, нам лучше…

— Кимболл Киннисон, я требую жизни Клеонии! — пришла к нему негодующая мысль Элен. Она схватила один из излучателей Клариссы и направила его на Клеонию, но ее сразу будто сжало тисками.

— Извини, малышка, — мысль Серого линзмена была больше, чем легкой усмешкой. — Воспитанные девочки так себя не ведут. Прости, Крис, что влезаю в твои дела. Решай сама.

— Ты действительно так думаешь, Ким?

— Да. Это твой бифштекс — нарежь его так, как тебе нравится.

— Даже если я отпущу ее?

— Конечно. Что еще ты можешь сделать? Дадим ей шлюпку — я даже покажу нахалке, как управлять ею.

— О, Ким…

— Квартирмейстер! Говорит Киннисон. Пожалуйста, приготовьте шлюпку номер двенадцать и выведите ее. Я даю ее на время Клеонии с Лирейна II.

Глава 22 КРИСТОФЕР ПОСЕЩАЕТ ЭДДОР…

Кит уже давно решил, что ему необходимо провести разведку на планете Эддор — в одиночку. Он говорил кое-кому, что собирается туда, но пока не торопился. Раз он взялся за такую работу, то должен внимательно продумать все, ни на что не отвлекаясь, а до сих пор встретилось слишком много помех. Сейчас его визуализация предсказывала пару недель свободного времени, но он не был уверен, достаточно ли подготовлен для такого ответственного дела, а Ментор молчал, что не давало возможность узнать, готов ли он. Если же еще рано действовать самостоятельно, то он подождет до лучших времен.

Сестры, конечно, хотели лететь с ним.

— Ну же, Кит, не будь свиньей! — Так Констанс начала яростный спор. — Подумай, как здорово мог бы там потрудиться наш союз!

— Нет, Кон. Извини, но с тех пор, как мы в последний раз обсуждали такую возможность, ничего не изменилось, — ответил он.

— Мы тогда не согласились с тобой, — словно ураган воровалась в спор Кей, — не согласна я и сейчас. Тебе не надо пока этим заниматься. Полагаю, чем позже, тем лучше. Короче говоря, Кит, если ты отправишься на Эддор, мы все тоже полетим — поодиночке, не как Союз.

— Не дури, Кей, — посоветовал он. — Очнись! Эддор — одно из двух мест во Вселенной, с которыми нельзя работать на расстоянии, и к тому времени, как ты доберешься туда, я все уже закончу. Так что не имеет значения — согласна ты или нет. Я лечу туда один!

Это успокоило Карен. Все знали, что даже она не сможет ничего доказать, проведя бесполезную демонстрацию своей силы против эддорианских защитных экранов; были и другие возражения. Позже Кит понял, что его сестры в чем-то правы. Но тогда он заявил, что ни одно из их предложений не выдерживает критики и его терпение на пределе.

— Нет, Кам, — НЕТ! Ты знаешь не хуже меня: мы не имеем права погибнуть все вместе ни сейчас, ни в ближайшем будущем. Кей слишком легкомысленна, что вам хорошо известно. А сейчас — лучший момент, и другого такого не будет… Прекрати, Кэт, — ты не настолько глупа. Создать Союз — означает выложить все козыри. Нет никаких шансов, что мне удастся справиться с делом, не подняв шума. В одиночку я не подниму большой тревоги, но если мы будем действовать все вместе, то к полудню такое начнется! Или вы действительно считаете, что мы готовы к войне?

В конце концов Кристофер убедил всех, даже Карен. Пока катер летел, он завершал свой анализ.

К сожалению, вся информация, какую только удалось получить, была очень скудной и противоречивой в деталях. Да, он знал эрайзиан лично, изучал — и совместно с ними, и самостоятельно — эраизианские визуализации смертельного врага. Ему была известна лирейнианская интерпретация плуранской версии истории Эддора… Плур! Всего лишь название — символ, который Ментор всегда тщательно отделял от любой босконской действительности… Плур должен быть недостающим звеном между Калонией и Эддором… и Кит знал о нем практически все, за исключением двух важных фактов: действительно ли Плур был тем звеном и где, в пределах одиннадцати миллиардов парсеков, он находился в космосе.

Вместе с сестрами Кристофер сделал все возможное, как и библиотекари, которые обнаружили, нисколько не удивив его, что ни в одной картотеке не содержится ни следа информации, касающейся Эддора или эддориан. Поэтому у него было в избытке предположений, гипотез и теорий, но ни одна из них не была убедительной и не согласовывалась с остальными. Сведения о реальных фактах полностью отсутствовали. Ментор объяснил такое состояние дел силой эддорианского разума. Однако такое объяснение не проясняло Киту Киннисону ситуацию. Приближаясь к Эддору, он не имел ни малейшего представления о том, что его ожидает.

Когда Кристофер достиг границ звездного скопления, в котором находился Эддор, он снизил скорость катера до черепашьего шага. Он знал, что все звездное скопление окружено внешним экраном. Сколько установлено промежуточных защитных слоев, где они располагались и что собой представляли — не знал никто.

Его широко расставленная детекторная паутина практически нулевой мощности прикоснулась к барьеру, не подняв тревоги, и остановилась. Тут же остановился и катер.

Кристофер Киннисон — главное действующее лицо Союза — обладал инструментами и оснащением, о которых подробно не знал даже эрайзианский Ментор и, как надеялся Кит, ничего не знали эддориане. Он добрался до спрятанного в глубине корабля склада, разложил выбранные инструменты по порядку и приступил к делу.

Кит начал создавать детекторную паутину, расширяя ее до тех пор, пока не разгадал структуру барьера. Он не пытался анализировать полученные данные, зная, что любой материал и конструкция, обладающие прочностью, достаточной для выполнения задуманной операции, неизбежно вызовут тревогу. Анализ можно произвести позже, после того, как он узнает, чем является генератор внешнего экрана: машиной или живым мозгом.

Кит осторожно нащупал путь вдоль барьера и определил контуры одной секции, изучив крепления и приводной механизм. Он тщательно синхронизировал анализатор с невероятно сложной структурой барьера и проскользнул вдоль питающего луча в генераторную станцию, го был механизм — значит, эддориане не более эрайзиан склонны заниматься внешней защитой.

Спидстер Кристофера окружила точно настроенная завеса, которая незаметно внедрилась в барьер и стала его составной частью. Спидстер пополз вперед, барьер — целый и невредимый — остался позади него.

Кит вздохнул с облегчением и расслабился. Конечно, пока еще ничего не доказано. Надрек сделал то же самое, когда брал Кандрона, — впрочем, палейниец неспособен анализировать и создавать такие экраны. Настоящие испытания еще не начались, но уже совершенное послужит хорошей практикой.

Испытание пришло с пятым, внутренним экраном. Внешние экраны, хотя их чувствительность, сложность и сила с каждым разом возрастали, генерировались механически и, следовательно, ставили проблемы, различающиеся только количественно. Но пятый экран создавался живым и очень способным мозгом и отличался от остальных степенью надежности и структурой. Эддорианин мог чувствовать не только сами помехи, но также их форму и размер. Выступов на экране не было, а спидстер не мог пройти через экран, не сделав выступа.

Более того, в этой зоне находились визуальные и электромагнитные детекторы, расставленные так, что через них не проник бы и микроб. Здесь были крепости, штурмовики, боевые корабли и вспомогательные аппараты, излучатели, мины, автоматические торпеды с атомными супербоеголовками и многое другое.

Выбрав самую мощную из ближайших крепостей, закрывавшую относительно большое пространство, Кит последовательно внедрил свой разум в разумы офицеров-наблюдателей. Покидая их через несколько минут, он знал, что ни один из офицеров ничего не предпримет, когда он вскоре поднимет тревогу. Они были живы, находились в полном сознании и настороже. Внешне вполне нормальны и с негодованием отрицали бы обратное. Тем не менее, какие бы лампы ни вспыхнули, какие бы картины ни появились на экранах, какие бы звуки ни вырвались из динамиков, они ничего не смогут осознать. На лентах самописцев тоже ничего не останется — прибор не регистрирует колебания, когда пальцы держат его подвижные части.

Кристофер знал, что он не в силах полностью победить разум врага. Однако он мог создать частичную зону принуждения, его разум специально развит для такой цели. Ничего не подозревавший часовой был частично ослеплен на долю секунды, но и столь малого времени катеру хватило, чтобы прорваться через экран. Самописца здесь не было — эддориане, не знающие сна и никогда не ослабляющие бдительность, не сомневались в своих способностях и не нуждались в проверке.

Кристофер Киннисон — Дитя Линзы — оказался в пределах самого внутреннего эддорианского защитного экрана. В необозримо давние времена эрайзиане предвидели цепь событий, первое звено которой начало осуществляться. У Кита было совсем мало времени. Пока он ничего не делает, ему ничто не угрожает, но как только он начнет разведку, то сразу будет обнаружен, и любой эддорианин быстро установит, кто он такой. Надо ударить и схватить хоть что-нибудь. Победит ли он, проиграет или уклонится от боя — все равно придется быстро убираться прочь. Кит мог рассчитывать только на свои собственные силы — против неизвестного числа самых могущественных и безжалостных существ, каких только знает Вселенная. Ни эрайзиане, ни сестры — никто не в состоянии помочь ему. Это была только его задача.

Всего на мгновение сила духа оставила Кита. У него нет никаких шансов на успех. Груз слишком тяжел, и ему не поднять его. Как мог мудрый Ментор вообразить, что он — неопытный, зеленый юнец — выстоит против всего Эддора?

Кит испугался до глубины своего существа, испугался, как никогда раньше. Во рту пересохло, язык не повиновался, пальцы дрожали, хотя он сжал их в кулак. До конца своей долгой жизни он будет помнить страх, помнить, как от страха решил повернуть назад и — пока не поздно — отступить незамеченным.

А почему бы нет? Кого может волновать его бегство и на каком основании? Эрайзиан? Чепуха! Сами виноваты, послав его неподготовленным. Родители? В любом случае они будут на его стороне. Сестры? Ох уж эти сестры!

Они пытались отговорить его идти в одиночку и всеми силами старались заставить взять их с собой. Он победил сестер, а если приползет назад, как побитый пес, что они скажут? Что сделают и подумают! А после того как он все провалит, и из эрайзиан, Патруля и всей Цивилизации вышибут дух — что тогда? Сестры будут точно знать, как и почему все случилось. Ему не удастся защититься, даже если он попробует. Знает ли он, сколько уничтожающего презрения может скрываться в его четырех сестрах? А их снисходительная жалость к нему еще хуже. И что он сам будет думать о себе? Тут нет вопросов. Ведь эддориане смогут убить его только один раз.

Кристофер двинулся вперед, заметив, что сознание прояснилось, руки перестали дрожать, язык опять повинуется ему. Страх еще не прошел, но больше не парализовал его.

Он летел достаточно низко, и окружающее так захватило Кита, что он перестал волноваться. Все здесь ново — только бы хватило времени, чтобы запомнить все!

Но времени было слишком мало. Уже через секунду его вторжение обнаружили, и какой-то эддорианин начал расследование. Кит вложил всю свою силу в разряд, и за короткое мгновение до того, как удивленный эддорианин погиб, юный линзмен узнал больше правды об Эддоре и всей Босконской империи, чем до сих пор было известно эрайзианам. За один миг тесного контакта он узнал все об эддорианской истории, культуре, характере эддориан и мотивах поведения. Он понял их идеалы и идеологию, очень многое узнал об организации, о наступательных и оборонительных системах. Ему стали известны сильные и, что более важно, слабые стороны эддориан. Теперь Кит точно знал, каким путем может быть достигнута победа Цивилизации.

Эддорианский разум можно победить только более сильным разумом — таким, как Кристофера Киннисона, который способен охватить невероятный объем знаний за кратчайший промежуток времени.

Кристофер, уже севший за приборы, установил все слои мысленного экрана. Они помогут в том, что ему предстоит, но лишь немного, — ни один механический экран, известный в то время Цивилизации; не мог служить препятствием для разума третьего уровня. Он помчался на полной тяге в безопасный район, где ему и спидстеру не угрожали лучи или бомбы, к крепости, наблюдатели которой не узнают, что что-то не в порядке. Кит не боялся физического преследования, поскольку его спидстер был самым быстрым во Вселенной.

Секунду-другую все складывалось не так уж плохо. Появился другой эддориаиин, подозрительный и настороженный. Кит уничтожил его, узнав при этом еще больше, но не смог помешать послать отчаянный призыв о помощи. Хотя эддориане вряд ли поняли, что произошло физическое вторжение на планету, их гнев был неподдельным.

Когда Кит мчался мимо крепости, он забирал всю информацию, какую только мог, и все большее число жертв оставлял на своем пути. На четвертом экране ему пришлось очень трудно, на третьем он достиг предела своих возможностей. Тем не менее из неизвестных ему самому глубин сознания поступали дополнительные резервы, помогавшие выдержать адскую пытку.

Держись, Кит! Осталось только два экрана, может быть, даже один. Теперь экраны создавались живым мозгом эддориан, а не механическими генераторами. Но если эрайзианская визуализация хоть чего-то стоит, первый экран уже должен быть снят, и эрайзиане начнут преодолевать второй. Держись, Кит, не сдавайся!

И Кристофер Киннисон, старший из Детей Линзы, отчаянно боролся из последних сил.

Глава 23 …И СПАСАЕТ СВОЮ ЖИЗНЬ

Если историк преуспел в описании упоминаемых здесь характеров и способностей, то нет необходимости распространяться о том, через что прошел Кит, убегая с Эддора. Достаточно сказать, что юный линзмен, собрав все свои силы, сумел пробиться.

Эрайзиане действовали своевременно. Едва эддорианские часовые поставили первый экран, как он был сокрушен мощной волной эрайзианской мысли. Не в первый раз массированные силы Эрайзии были брошены на укрепления Эддора, и эддориане уже многому научились, проведя исчерпывающие анализы наступательной и оборонительной техники эрайзиан. Поэтому эрайзианская атака бьша практически полностью остановлена во второй зоне обороны, пока Кит добрался до нее. Экран колыхался, отступал и возвращался на место, когда атака затихала.

Под действием огромной сосредоточенной эрайзианской силы экран ослабел прямо перед мчащимся спидстером. Несколько лучей выстрелили, но не достигли цели. Если эддориане не смогли прекратить своими главными экранами эрайзианскую атаку, то вряд ли им удастся защитить разумы своих артиллеристов. Небольшой корабль проскочил через ослабленный барьер и попал в центр непроницаемой эрайзианской мысленной сферы.

От шока при внезапном окончании битвы — при резком спаде максимальных усилий до нуля — Кит потерял сознание. Он лежал неподвижно в забытьи, постепенно перешедшем в глубокий сон. Пока спящий Кит пересекал в своем безынерционном корабле космос на полной крейсерской тяге, странная силовая сфера все еще обволакивала и защищала его.

Наконец Кит начал приходить в себя. Первой неясной мыслью было то, что он голоден; совсем проснувшись и все вспомнив, он схватился за рычаги.

— Отдыхай, юноша, и поешь, — сказал ему серьезный резонирующий псевдоголос. — Все идет так, как должно быть.

— Привет, Мен… Ба, да ведь это мой старый друг Эвконидор! Привет, дружище! Что скажешь хорошего? И зачем мне спать целую неделю, когда столько дел?

— Твоя часть работы, по крайней мере срочной, выполнена, причем очень хорошо.

— Спасибо… но… — промолвил Кит, густо покраснев.

— Не упрекай ни нас и ни себя, юноша. Лучше подумай и скажи, как сделать острый инструмент высокого качества.

— Нужен соответствующий сплав. Горячая обработка, а возможно, и холодная. Ковка… нагрев… охлаждение… отпуск…

— Достаточно, юноша. Как ты считаешь, если бы сталь могла чувствовать, ей понравилось бы такое обращение? Хотя ты не получаешь от него удовольствия, ты способен оценить его необходимость. Сейчас ты — готовый инструмент, прошедший соответствующую обработку.

— О… может, ты и прав отчасти. Но что касается высокого качества, то не смеши меня, — в мысли Кита не было ни малейших следов шутки. — Ты ведь знаешь, как я там трусил.

— Это несущественно. Термин «готовый» использован вполне обдуманно, но он не означает и не подразумевает состояние совершенства, так как оно недостижимо. Я не советую тебе все забыть и не пытаюсь заставить тебя забыть, поскольку силы, находящиеся в моем распоряжении, не в состоянии справиться с твоим разумом. Будь уверен, что ничто из случившегося не будет раздражать тебя. Ведь хотя твой разум подвергся неслыханному напряжению, ты не поддался. Наоборот ты сохранил и привез информацию, которую нам, эрайзианам, никогда не удалось бы получить. Информация фактически явится средством спасения вашей Цивилизации.

— Я не могу поверить… то есть, не похоже… — Кит в смущении замолчал, стараясь собраться с мыслями. Информация была поистине ошеломляющей, но она должна быть и была достоверной!

— Да, юноша, все именно так. Хотя мы, эрайзиане, иногда делали весьма двусмысленные заявления, чтобы привести кое-кого к ошибочным выводам, ты знаешь, что мы не лжем.

— Хорошо. Я думал… Ментор, конечно, будет некоторое время занят, так что я спрошу тебя… Должно быть, они сняли с меня образец, несмотря на все мои усилия помешать им, и теперь направятся по моему следу. Так что, полагаю, мне все время надо держать надежную блокировку.

— Они не будут выслеживать тебя, Кристофер, и ты не нуждаешься в блокировке. Я сам позабочусь обо всем под руководством тех, кого ты знаешь как Ментора. Но время поджимает — я должен присоединиться к своим товарищам.

— Еще один вопрос. Черт возьми, Эвконидор, девчонки будут думать, что я струсил.

— Больше тебя ничего не волнует? — Эвконидор засмеялся. Вскоре эрайзианин исчез вместе с силовой сферой, и в разум Кита ворвались четыре шумные мысли.

— О, Кит, мы так рады! Мы пытались помочь, но они не допустили нас! Честное слово, Кит! О, если бы мы тоже были там!

— Стойте все! Назад! — Кит понял, что это была Кон, но совершенно иная Кон. — Изучи его, Кам, так, как никогда не изучала раньше. Если они сожгли хоть одну клеточку его разума, я найду Ментора и пересчитаю ему все зубы один за другим!

— И слушай, Кит! — теперь была столь же незнакомая Кэтрин, пылающая от гнева и все же заполняющая его разум с особой сестринской нежностью. — Если бы мы хоть что-нибудь узнали, что они сделали с тобой, то все эрайзиане, эддориане и дьяволы всех преисподних Вселенной не удержали бы нас. Поверь нам, Кит.

— Конечно, сестренка, у меня нет ни малейших сомнений. Ну ладно, хватит. Для меня вы лучше всех.

Кристофер знал — сестрам известно все, что произошло, до мельчайших подробностей. Но все же они считали, что он оказался на высоте положения. Их общим желанием было тоже оказаться там и действовать заодно с ним.

— Я не могу понять — почему вы пытаетесь винить себя за то, что случилось со мной. Вы не могли там быть, иначе все бы пропало. Конечно, вы все знаете — даже то, что я струсил.

— А, вот оно что! — одинаковые мысли о том, что все совершенно несущественно, появились одновременно, и Карен продолжила:

— Поскольку ты точно знал, чего ожидать, мы поражаемся, как тебе вообще удалось такое; вероятно, кроме тебя, никто бы так не смог. Оказавшись на Эддоре и увидев, что там творится, ты не сбежал. Поверь мне, братец, ты показал все лучшее, на что способен!

Кит был поражен. Но его настроение заметно исправилось. Девчонки… лучшие во Вселенной…

Ни одно из прелестных созданий не подозревало о том, что он знал совершенно точно: каждой из них вскоре предстояло пройти через такое же испытание. Но, что гораздо хуже, ему придется стоять в стороне и только беспомощно наблюдать.

Мог ли он сделать хоть что-нибудь? Нет.

А на Эддоре, после того, как было отбито эрайзианское нападение и восстановлен порядок, проводилось совещание Высшего Командования. Здесь не было двух существ одной формы, а некоторые постоянно изменяли свои мерзкие очертания. Все сосредоточились на решении внезапно вставшей перед ними проблемы; каждый размышлял над ней в одиночку и вместе с остальными. Бесполезно пытаться оценить всю сложность и убедительность их запутанных мыслей. Лучше отметим самые важные из них:

— Теперь все ясно с Икс-А-Иксом, которого так боялись плуранцы и калонианцы.

— Понятны неудача нашего работника на Фралле, причины его падения и других недавних серьезных промахов.

— Какие у нас глупые, совсем безмозглые подчиненные!

— Нас нужно было позвать с самого начала!

— Вам удалось проанализировать или хотя бы получить его образ — по крайней мере фрагмент?

— Нет.

— И я не смог. Совершенно ошеломляющее обстоятельство.

— Он эрайзианин или, по меньшей мере, эрайзианское создание. Ни один другой представитель Цивилизации не в состоянии совершить то, что удалось ему. И ни один эрайзианин, насколько мы их знаем.

— Они недавно создали что-то, пока не поддающееся визуализации…

— Сын Киннисона? Невероятно! Думаете, они обманули вас старым методом энергизации обычной плоти?

— Киннисон… его сын… Надрек… Ворсел… Тригонси… Что все это значит?

— Или, как мы теперь знаем, полностью вымышленный Икс-А-Икс.

— Мы должны проверить правильность нашего мышления, — решил совместный разум, — пересмотреть все теории и планы. Возможно, потребуются немедленные действия. Если бы у нас была подготовлена компетентная раса заместителей, ничего подобного не случилось бы, так как нас обо всем можно было вовремя информировать. Чтобы выправить ситуацию, пока она не усугубилась окончательно, и получить полную и свежую информацию, необходимо посетить совещание, которое в настоящее время проводится на Плуре.

Так они и сделали. Эддорианский разум быстро проник в зал совещаний на затопленном Плуре. Амфибиеподобные плуранцы, напоминающие невианцев в большей степени, чем любая другая раса, известная человеку, оживленно спорили, развалившись на мягких кушетках. Они обсуждали на более низком уровне тот же вопрос, над которым недавно размышляли эддориане.

Икс-А-Икс. Киннисон был легко захвачен, но тут же вырвался из ловушки, из которой казалось бы невозможно спастись. На него поставлена другая ловушка, но попадется ли он в нее, а если попадется, то удержит ли она его? Киннисон был — должен быть — Икс-А-Иксом. Нет, он не мог им быть, ведь одновременно произошло слишком много не связанных друг с другом событий. Киннисон, Надрек, Кларисса, Ворсел, Тригонси, даже сын Киннисона Кристофер — время от времени все они проявляли вспышки необъяснимой силы. Чаще всех Киннисон. Следует отметить, что начало длинного ряда босконских неудач совпало с появлением Киннисона среди линзменов.

Ситуация была тяжелой, хотя и поправимой. Ответственность за неудачи лежала на эйчах и, возможно, на Кандроне с Онло. Какая глупость и безответственность! У этих деятелей нижнего уровня должно было хватить ума, чтобы сообщать на Плур, пока ситуация не вышла из-под контроля, но они молчали, и в результате — провал. Однако никто из них не предполагал, что сам не справится, и не просил помощи с Эддора, пока ситуация не обострилась так, что даже члены Совета Внутреннего Круга не смогли с ней справиться.

— Болваны! Идиоты! Мы, ваши Старейшины, уже здесь, и отнюдь не благодаря предвидению или вашим желаниям. Знайте, что вы были и остаетесь виновны в том, в чем вы так яростно обвиняете других. — Ни эддориане, ни плуранцы не понимали, что причины поражения надо искать в Босконском плане, разработанном высшими руководителями организации. — Какая глупость! Какая самоуверенность! Вот в чем причина наших последних неудач!

— Сейчас мы берем верх, постоянно побеждаем. Цивилизация быстро разваливается. Всего через несколько лет мы полностью уничтожим ее, — заспорил плуранец.

— Они того и хотят, чтобы вы так думали. Время работает на них. Ваша неразбериха и неорганизованность уже предоставили им достаточно времени, чтобы создать предмет или существо, способные проникнуть через наши экраны, так что Эддор уже опозорен физическим вторжением. Несмотря на то, что оно было кратким и неудачным, это вторжение — первое в нашей истории.

— Но, Старейшины…

— Молчать! Мы собрались здесь не для того, чтобы выслушивать оправдания, нам нужно установить факты. Поскольку вы не знаете положение Эддора в пространстве, ясно, что не вы сообщили им его координаты, что в свою очередь объясняет, кто на самом деле осуществил вторжение…

— Икс-А-Икс? от волн вопросов заколебалась земля.

— Вы можете как угодно называть то, что наверняка было эрайзианским существом или устройством. Достаточно знать, что ваши объединенные разумы совершенно неспособны справиться с ним. Кстати, известно ли вам о вторжениях на Плур — физических или умственных?

— Нет, Старейшины, просто невероятно, чтобы…

— Неужели? — засмеялись Старейшины. — Ни наши экраны, ни часовые-эддориане не подняли тревогу. Мы узнали о присутствии эрайзианина, только когда он попытался проникнуть даже в наши разумы, находясь уже на поверхности самого Эддора. Ваши экраны и разумы настолько лучше наших?

— Мы ошиблись. Приносим свои извинения. Что нам нужно сделать?

— Вот так-то лучше. Вас известят, как только будут проработаны некоторые детали. Хотя сам факт, что вам ничего не известно о вторжениях на Плур, еще ни о чем не говорит. Вполне вероятно, что о вас пока не знают и даже не подозревают о вашем существовании. Тем не менее один из нас возьмет под свой контроль ловушку, которую вы поставили для Киннисона, предполагая, что он — Икс-А-Икс.

— Предполагая?! Но ведь совершенно очевидно, что именно он — Икс-А-Икс.

— В принципе не исключено но, если рассуждать здраво, — нет. По всей вероятности, Киннисон — просто маска, под которой время от времени работает эрайзианин. Однако если Киннисон попадет в вашу ловушку, то существо, которое вы называете Икс-А-Икс, наверняка убьет вас всех.

— Но, Старейшины…

— Молчать, болваны! Помните, как легко Киннисон спасся от вас? Это был очень умный шаг, запутавший истинную картинуне пролететь через трубу насквозь и не уничтожить вас. Вы совершенно бессильны против того, кого называете Икс-А-Иксом. Однако вы должны победить любые более слабые силы, а вероятность того, что против вас будут направлены именно такие силы, очень велика. Вы готовы?

— Готовы, Старейшины! — наконец-то плуранцы почувствовали твердую почву под ногами. — Поскольку обычное оружие против нас бессильно, они не будут пытаться его использовать — тем более, что у них разработано три экстраординарных и якобы непобедимых вида оружия нападения: первое — снаряды, заполненные антивеществом, особенно негпланеты; второе — свободные планеты, инерция которых восстанавливается в точке, где их нормальная скорость неизбежно приводит к столкновению; третье и самое смертоносное оружие-солнечный луч. Все они причинили нам ряд неприятностей, особенно солнечный луч, но мы разработали столь мощные контрмеры, что если все упомянутые виды оружия или хотя бы один из них будут использованы против нас, то полное уничтожение Галактического Патруля неизбежно.

— Но мы не остановились на достигнутом, — продолжал плуранец. — Наши психологи и инженеры после исчерпывающего анализа способностей так называемых линзменов второго уровня разработали контрмеры против любого сверхоружия, которое может быть изобретено ими в следующем столетии.

— Например? — спросили Старейшины, на которых сказанное не произвело особого впечатления.

— Наиболее вероятно усовершенствование солнечного луча, чтобы он мог черпать энергию от далекого солнца или предпочтительнее от Новой. Сейчас мы устанавливаем поля и фильтры, с помощью которых мы, а не Патруль, будем направлять солнечный луч.

Все эддориане вернулись на родную планету так же легко, как и покинули ее. На Эддоре они закончили свое совещание.

— … Ясно, что Киннисон попадет в ловушку — ему не удастся избежать ее. Защитник Киннисона, кем бы или чем бы он ни был, может оказаться вместе с ним, и тогда мы его тоже схватим. Но в любом случае Кимболл Киннисон должен умереть. Он — основной представитель Галактического Патруля. Когда мы обявим о его смерти, Патруль распадется. Эрайзиане, неизвестные рядовому составу, будут делать попытки восстановить Патруль вокруг другой марионетки, но ни его сын, ни любой другой человек не сможет занять место Киннисона и добиться уважения этой неорганизованной массы — Цивилизации. Вы лично будете наблюдать за ловушкой. А вы лично убьете его.

— Согласен со всем сказанным, за одним исключением. Я не уверен, что вместе с его смертью погибнет и Цивилизация. Но так или иначе, я займусь Киннисоном.

— Займешься? Мы требуем убить его!

— Слышу. Все же повторяю, что только одной смерти может оказаться недостаточно. Я рассмотрю все внимательно и представлю свои выводы и рекомендации для обсуждения и одобрения.

Хотя никто из эддориан не знал этого, их пессимизм насчет способности плуранцев защитить свою планету от нападения линзменов второго уровня был вполне оправдан.

Кимболл Киннисон после долгих раздумий вызвал сына.

— Кит, прежде всего я считаю, что когда мы найдем главную планету Босконии, то должны превратить ее в эфир, и ничто из того, что использовали раньше, здесь не подойдет. Верно?

— Да, и то и другое, — Кит спокойно размышлял несколько минут — Кроме того, новое устройство должно действовать быстрее, чем все, что у нас есть.

— Именно так я и решил. Надеюсь, что придумал кое-что подходящее, но никто, кроме старины Кардинга и эрайзианского Ментора…

— Подожди, папа, я проверю шпионским лучом и поставлю защиту… Продолжай!

— Никто, кроме них двоих, не разбирается в соответствующей математике. Даже сэр Остин всего лишь выполнял указания Ментора — ответственных расчетов он никогда не делал сам. Никто в нынешней Ассоциации ученых не сможет решить проблему. Знаешь, я думаю о другом пространстве, которое мы назвали N-мерным пространством, куда нас тогда выбросило из гиперпространственной трубы. Ты много работал с эрайзианами в этой области, и я полагаю, что смог бы заставить их помочь тебе вычислить трубу, чтобы отправить корабль туда и вернуть обратно.

— Хм-м… Дай подумать. Да, могу. Когда тебе нужно?

— Сегодня — а лучше вчера.

— Слишком быстро. Расчеты займут пару дней, но они будут закончены задолго до того, как ты подготовишь корабль и команду.

— Мне не потребуется много времени, сын. Я возьму тот же корабль, на котором мы летали раньше. Ты ведь знаешь, что он все еще в строю, но теперь называется «Космическая лаборатория 12». На нем установлены специальные генераторы, приборы и механизмы. Через два дня мы будем готовы.

Так оно и вышло. Кит с улыбкой приветствовал лейтенант-адмирала Лаверна Торндайка, главного бортинженера и других оставшихся в живых членов старой команды отца.

— Вот так команда! — сказал позже Киннисону сын. — Я никогда не видел на корабле столько высоких чинов. Хотя они вполне заслужены. В свое время ты умел подбирать людей!

— Что ты хочешь сказать словами «в свое время», непочтительный юнец? Я и сейчас сумею подобрать людей! — усмехнулся Ким в ответ, но тут же стал серьезным. — Все не так просто. Однажды они уже прошли через испытание и смогут выдержать его снова — и почти все вернутся назад. Если же команда будет состоять из новобранцев, в лучшем случае вернется лишь каждый пятый.

Как только корабль вышел в открытый космос, Кит получил еще один сюрприз. Хотя находившиеся на борту корабля люди имели высокие звания и были, по его мнению, стариками, они вовсе не были пассажирами. Оказавшись на старом «Неустрашимом», эти люди с радостью отбросили все свои регалии. Каждый из них надел униформу, которую носил более двадцати лет назад, и принялся за работу. Члены регулярной команды, молодые, как и в других командах космических, кораблей, сначала сомневались, понравится ли им работать рядом со стариками, но скоро убедились, что они — настоящие специалисты и на своем месте.

Однако в космосе действует железное правило, согласно которому пилоты должны быть только молодыми. Главный пилот Генри Гендерсон проклинал это правило, наблюдая не без зависти, как уверенно ведет Генри-младший его собственный старый корабль.

Они приблизились к месту назначения, отключили тягу, нашли вход в гиперпространственную трубу и включили специальные генераторы. Когда поля корабля начали взаимодействовать с полями трубы, каждый человек на борту почувствовал слабость, которую не могло преодолеть ни одно существо. Большинство людей довольно быстро привыкают к морской болезни, к воздушной болезни, даже к космической невесомости. Однако ускорение между измерениями — нечто другое, и пережитое ощущение невозможно объяснить никому, кто не испытал его сам.

Почти невыносимое ускорение прекратилось. Они находились внутри трубы. Все экраны были пусты. Окружающее стало неясным и сумрачным — ни свет, ни тьма, просто неописуемое ничто, даже не пустое пространство.

Кит щелкнул выключателем. Последовали рывки, кружение и удары, сопровождаемые замедлением, таким же непереносимым, как и ускорение. Когда все прекратилось, они оказались в том загадочном N-мерном пространстве, которое хорошо помнили старшие и в котором не работали многие из их законов природы. Время здесь стремительно мчалось, останавливалось или бежало назад, будто по капризу, а тела с инерцией имели скорости, значительно превышавшие скорость света. Каждый из прибывших добровольцев, которым угрожало исчезновение в полностью враждебном окружении, глубоко вздохнул и расправил плечи, готовясь к высадке.

— Вот это расчет, Кит! — обрадовался Киннисон, мельком взглянув на экран. — Ведь мы на той же самой планете, на которой были раньше! Все наши машины и оборудование целы. Еще немного, и мы врезались бы в планету. Ты совершенно уверен, Кит, что все в порядке?

— Да, папа.

— Ладно. Ну, ребята, нам с Китом хотелось — бы остаться с вами, но у нас много других дел. Мне не надо говорить вам об осторожности, но я все равно скажу. БУДЬТЕ ОСТОРОЖНЫ! И как только все закончите, возвращайтесь домой так быстро, как позволит Клоно. Чистого эфира, ребята!

— Чистого эфира, Ким!

Линзмен-отец и линзмен-сын поднялись в свой корабль и отчалили. Они пролетели по трубе и вышли в нормальное пространство — и все без единого слова.

— Кит, — наконец произнес старший. — У меня душа болит. А что, если некоторые из них или даже все погибнут? Стоит ли дело того? Я знаю, что идея моя собственная, но неужели мы вынуждены идти на такой риск?

— Да, папа. Так говорит Ментор. И это было действительно так.

Глава 24 СОВЕЩАНИЕ РЕШАЕТ ПРОБЛЕМУ

Кристофер решил срочно вернуться в нормальное пространство, чтобы помочь своим сестрам так же, как они помогли ему. Он не нашел никаких изъянов в разуме ни у одной из них, но знал, что это мог сделать Ментор.

Кимболлу Киннисону следовало вернуться — у него было много дел, а времени осталось мало. Наконец ему удалось собрать совещание лиизменов второго уровня и своих детей. В отличие от обычных совещание проводилось при личном участии, а не с помощью Линзы.

— Конечно, это не строго необходимо, — как бы извинился Серый линзмен перед сыном, когда их катера приближались к «Неустрашимому». — Все же я думаю, что идея хороша, тем более что мы все равно находимся недалеко от Лирейна.

— И я так думаю. Уж и не помню, чтобы мы собирались все вместе.

Кимболл и Кристофер поднялись на борт «Неустрашимого». Кларисса встречала их у входа. Дочери стояли в стороне, и можно было подумать, что они оробели.

— Я полагаю, совещание поможет нам справиться с тем, что нас беспокоит, — Кит не был полностью уверен в себе. — Ментор говорил раз шесть, не меньше, что мое обучение закончено или по крайней мере я его так понял. А Эвконидор сказал, что я — «готовый инструмент». Сам я считаю, что они просто гадали, когда же мы поймем, что никогда не станем хоть наполовину такими, какими считаем себя сами. Вы согласны?

— Возможно, в чем-то ты прав. Мы не раз думали, закончилось наше обучение или нет.

— Надеюсь, закончилось, — высказалась Карен. — А если нет, то… тс-с-с — папа открывает совещание!

— …устраивайтесь, и начнем.

Что за группа! Тригонси с Ригеля IV — массивный, флегматичный, малоподвижный; по его виду нельзя определить, что он один из величайших мыслителей Цивилизации. Ворсел — сверхчувствительный, но совершенно непримиримый велантиец, — свернул спиралями три или четыре глаза и безучастно смотрел, как Констанс соорудила из нескольких колец его хвоста удобный шезлонг и, беззаботно развалясь в нем, закурила альзаканскую сигарету. Кларисса Киннисон, ослепительная в своем сером костюме и выглядевшая едва ли старше своих дочерей, устроилась рядом с Кэтрин и обняла ее. Карен и Камилла сели на диван рядом с Китом и тесно прижались к нему. А в самом дальнем углу охлаждал воздух на несколько метров вокруг изолированный скафандр с непробиваемой броней, в котором находился Надрек с Палейна VII.

— Первым выслушаем Надрека, поскольку он здесь неважно себя чувствует, и отпустим его, но он сохранит контакт с нами, — произнес Киннисон. — Пожалуйста, тебе слово, Надрек.

— Я тщательно исследовал Лирейн IX, — начал докладывать Надрек и остановился. Когда он говорил так, это означало, что он исследовал практически каждый атом планеты. — Ни под поверхностью, ни над нею не обнаружено жизни с интересующим нас уровнем разума. Я не смог найти доказательств, что там когда-либо были хотя бы случайные посетители.

— Когда сам Надрек делает такое заявление, значит, так оно и есть, — заметил Киннисон, как только палейниец удалился. — Следующим выступаю я. Вы все знаете, что мне удалось выяснить на Калонии всего один существенный факт, который может привести нас к босконским верхам: Черный линзмен Меласников получил свою Линзу на Лирейне IX. Я не нашел в его разуме следов операции и вижу только два убедительных объяснения. Либо я не смог обнаружить ее, либо на Лирейне IX побывали посетители, не оставившие следов. Возможно, мы сможем найти решение после того, как прослушаем другие доклады. Ворсел, твоя очередь!

Ворсел высказал свое мнение. Все обнаружили следы, ведущие к Лирейну IX, но Ворсел и Тригонси, которые тоже тщательно исследовали планету, согласились с Надреком, что там ничего нельзя было найти.

— Кит, а что у тебя и девочек? — спросил тогда Киннисон.

— Мы полагаем, что на Лирейне IX побывали существа, имеющие достаточно сильный разум, чтобы не оставить следов, которые могли бы многое сказать о них. Мы считаем также, что Черный линзмен не подвергался мысленной операции, но на него и на других, вступавших в физический контакт с босконцами, было оказано недетектируемое подсознательное влияние. Наше мнение основано на имеющемся опыте и расчетах. Если мы правы, то Лирейн — явный тупик, и им нечего заниматься. Более того, мы уверены, что Черный линзмен не является и не может стать важной фигурой.

Координатор Киннисон удивился, но после того, как Кит и его сестры детально описали свои находки и представили выводы, обратился к ригелианцу.

— Что тогда, Тригонси?

— Как мне кажется, две самые многообещающие темы после Лирейна IX — те существа, которые думают в высоком диапазоне, и так называемая Адская дыра в космосе. Я предпочитал заниматься первой, пока исследования Камиллы не показали, что реконструированная по имеющимся данным жизненная форма не согласуется с той, о которой тебе сообщалось как координатору. Однако наши данные были скудными и несистематическими, поэтому я предлагаю заново и более тщательно рассмотреть вопрос. Надеюсь, дополнительная информация позволит нам прийти к определенному заключению. Совещание должна продолжить Камилла, поскольку она занималась данными исследованиями.

— Сначала позвольте задать один вопрос, — начала свое выступление Камилла. — Представьте себе звезду, периодически изменяющуюся практически во всем диапазоне. У нее есть планета. Атмосфера, жидкость и расстояние планеты от солнца таковы, что температура ее поверхности изменяется от двухсот градусов по Цельсию в середине лета до пяти градусов выше абсолютного нуля в середине зимы. Весной поверхность планеты почти полностью затоплена. Весной, летом и осенью там свирепствуют сильные ветра и штормы, причем осенние штормы — самые жестокие. Кто-нибудь из нас слышал о такой планете, на которой существует разумная форма жизни, выдерживающая столь тяжелые условия за счет радикальных изменений физического тела?

Наступило молчание, которое наконец прервал Надрек.

— Я знаю две такие планеты. Около Пал ей на находится уникальная переменная звезда, на двух планетах которой обитают существа высших жизненных форм. Самая высокая форма вполне разумна и регулярно претерпевает радикальные изменения не только формы, но и организации.

— Спасибо, Надрек, — поблагодарила Камилла. — Возможно, теперь вы поверите моему рассказу. Я реконструировала такую солнечную систему из мыслей одного из существ, о которых идет речь. Существо принадлежало именно к такой расе. Реконструкция была очень тонкой, — продолжала Камилла монотонно, — и она прекрасно подходит ко всем прочим жизненным формам, особенно к четырехцикловым периодам, обнаруженным Кэт. Приведу доказательства. Кэт, поставь блокировку. Ты ведь не сообщала никому классификацию твоего образца более чем по семи пунктам?

— Нет, — разум Кэтрин после предупреждения стал недоступен.

— Первые семь позиций — RTSL и т. д. Следующие три — S-T — R. Верно?

— Да.

— Тогда ты права, сестренка! — воскликнул Кит.

— Именно так я и думала: наконец мы добрались до Босконии. Однако, когда мы с Тригонси впервые почувствовали «Зета» задолго до того, как Кэт встретила своего, его классификация была TUUV, что точно соответствует весенней форме, если Кэт видела летнюю форму. Однако все портит то, что когда он убил себя — совсем недавно и в то время, когда летняя форма уже давно не могла существовать, не говоря уж о весенней, то классификация все еще была TUUV. По Десяти позициям — TUUVWYXXWT.

— Ладно, продолжай, — сказал Киннисон. — К какому ты пришла выводу?

— Очевидное объяснение — что одно или все существа были маскировкой. Их изготовили заранее, но, вероятно, не специально для нас, о которых мало знают, а для любою компетентного наблюдателя. Если это так, то они не имеют никакого значения, — Камилла сейчас не переоценивала свою силу и не недооценивала босконцев, — Есть и другие моменты, менее очевидные, но ведущие к такому же выводу. Но ни я, ни Тригонси не склонны верить им. Допуская, что наши данные не были искаженными, мы должны также считаться с фактом, что их положение в космосе…

— Подожди минутку, Кам, прежде чем ты закончишь с классификацией, — прервала Констанс. — Я внимательно слушаю: что было у моего приятеля по десяти пунктам?

— VWZYTXSYZY, — ответила Камилла, не задумываясь.

— Верно. И я не верю, что тогда была фальшивка, так что…

— Секунду! — прервал Кит. — Я вообще не знал, что вы находились в том диапазоне, а о RTSL слышал еще до того, как кончил обучение…

— Что за RTSL? — резко спросила Кам.

— Моя вина, — вмешался Киннисон. — Совсем вылетело из головы. Мы не думали, что это может оказаться важным. Расскажи ей, Кит.

Кит, повторив свой рассказ, продолжал говорить.

— Дальнейшие пункты были неясны, но подойдут Q и Р — руки и ноги, как у дилианца, верно? — и шкура R-типа. Тогда Кэт и я узнали их летнюю форму. Тот, кого я почувствовал, находился на своей планете и умер там. И могу поспорить, что та мысль не была подделкой. И положение…

— Помедленнее, Кит, — попросила Камилла. — Давай сперва разберемся с временем. У меня есть теория, но я хочу услышать, что думают остальные.

— Может быть, что-то в таком роде, — сказала Кларисса после нескольких минут молчания. — У многих жизненных форм изменения зависят от температуры. Они не изменяются, пока температура остается постоянной. Твой TUUV мог летать в космическом корабле при постоянной температуре. Кам, ты не думаешь, что это подходит к нашему случаю?

— Наверняка, Крис! — воскликнул Киннисон.

— Я тоже так думала, — подтвердила Камилла, все еще сомневаясь, — но нет веских доказательств. Надрек, ты не знаешь, применимы ли наши предположения к твоим соседям?

— К сожалению, нет, но я могу узнать, а в случае необходимости даже проверить экспериментально.

— Хорошая идея, — произнес Киннисон. — Продолжай, Кам.

— Допустим, что все сказанное правда, но остается неясным, где находится планета. Сведения, добытые Кон и мной, столь неопределенны, что их можно привязать к любым координатам, но у Кита и Кэт они вполне конкретные, а согласовать их все равно невозможно. В конце концов вы все знаете, что многие планеты населены расами, сходными по десяти пунктам. И если существуют четыре различные расы, то ни одна из них не может быть той, какая нам нужна.

— Я не верю твоим доводам — заспорил Кит. — Как и в тот сигнал в странном диапазоне. Я считаю вполне надежной мою информацию, так что хотелось бы устроить Кэт перекрестный допрос. Согласна, Кэт?

— Конечно, Кит. Спрашивай, что хочешь.

— Оба разума очень сильные. Откуда ты знаешь, что он не лгал тебе? Ты отправилась туда посмотреть? И вообще ты уверена, что видела его настоящую форму?

— Конечно, уверена! — отрезала Кэтрин. — Если там были зоны принуждения, я узнала бы о них и сразу же проявила подозрительность.

— Может, да, а может — и нет, — не согласился Кит. — Как ты знаешь, все, наверное, зависит от того, насколько умело твой приятель поставил зоны.

— Чушь! — фыркнула Кэт. — Но что касается правды о его родной планете… хм-м… Да, в этом я не уверена. И не проверяла. Я думала в тот момент о другом. — Все они знали, что Кэт тогда только что покинула Ментора. — Но зачем ему лгать о таких вещах — хотя, конечно, он мог. Типичный босконский прием.

— Разумеется. Папа, что ты скажешь официально, как координатор?

— Вполне вероятно, что все четыре формы жизни относятся к одной планете. Местоположение, которое узнала Кэт, должно быть, неверное — он дал тебе даже не ту галактику, к тому же слишком близко к Тренко — мы с Тригонси знаем тот район как свои пять пальцев, и там нет такой переменной звезды. Нам надо узнать про планету все — и быстро. Ворсел, будь добр, передай нам карты того района. Кит, сделай, пожалуйста, запрос планетографам Кловии о переменных звездах в том районе и их планетах. А я свяжусь с Теллусом.

Были изучены карты, и в должное время получены ответы планетографов. Кловианские ученые сообщили, что в обозначенном районе Вселенной находятся четыре переменные звезды с большим периодом, дали космические координаты и номер каждой из них по каталогу, а также все имеющиеся данные об их планетах. Теллурианцы сообщили только о трех звездах, причем с гораздо меньшими подробностями, но указали названия каждой звезды и каждой планеты.

— Какая из них пропущена? — размышлял Киннисон, сравнивая сообщения. — Одну они называют Артонон, она без планет. Затем Данли, у нее две планеты — Абаб и Данстер. Ронтиф с одной планетой, о которой они ничего не сообщают, кроме названия, которое сами и дали. Какие странные названия! Они что, случайно подбирают буквы? — Плур…

ПЛУР! Наконец-то! Только исключительная быстрота реакции помогла Пятерке скрыть от собрания свою мысль, кричавшую о том, что такое Плур на самом деле. После мгновенного обмена мыслями Кит незаметно взял совещание под свой контроль.

— Я думаю, что планета Плур должна быть исследована в первую очередь, — он восстановил контакт с группой, как будто его внимание и не отвлекалось. — Она находится ближе всего к наиболее вероятной точке возникновения той вспышки мыслей. Кроме того, период изменения и расстояние планеты от звезды, похоже, вполне соответствуют нашим наблюдениям и расчетам. Возражений нет?

Все были согласны, однако Киннисон потребовал быстрых и решительных действий.

— Мы докопаемся до правды! — воскликнул он, — С «Неустрашимым», Z9M9Z и Великой Армадой, да еще с нашим специальным изобретением в качестве главного козыря!

— Минутку, папа! — возразил Кит. — Если, как показывают некоторые из наших материалов, плуранцы — действительно верхний эшелон Босконии, то даже перечисленных тобой сил может оказаться недостаточно.

— Возможно, ты и прав. Что тогда? Тригонси, твои предложения!

— Во-первых, действия флота, — ответил ригелианец. — Кроме того, как ты подумал, но не выразил открыто, независимые, но согласованные действия всех нас, пяти линзменов второго уровня, обладающих разнообразными талантами. Однако я передал бы командование твоим детям.

— Мы возражаем — у нас не хватит ума для…

— Отклоняется! — Киннисон быстро пришел к такому решению. — Другие возражения?… Принимается. Я сейчас же свяжусь с Клиффом Мейтландом и все устрою.

Но не успел он связаться с Кловией, как мысль эрайзианского Ментора заполнила умы всей группы.

— Внимание, Дети Линзы! Дело не терпит отлагательства. Боскония начинает нападение, которое готовилось более двадцати лет. Первой их целью будет Эрайзия. Киннисон, Тригонси, Ворсел и Надрек должны предпринять немедленные шаги для сбора Великой Армады Галактического Патруля. Дальше я буду совещаться с младшими Киннисонами.

— Как вы знаете, — продолжил Ментор Детям Линзы, — эддориане верят прежде всего в физическую, материальную силу. Обладая действительно мощными разумами, они используют их в основном только как орудия для разработки все более совершенных и эффективных механических устройств. С другой стороны, мы, эрайзиане, верим в превосходство разума. Полностью компетентный ум не нуждается в материальных устройствах, поскольку он может непосредственно контролировать любое материальное вещество. Хотя нами уже достигнут некоторый прогресс на пути к этой цели, а вас ждут еще большие свершения в будущем, Цивилизация зависит и еще какое-то время будет зависеть от материальных вещей. Отсюда и необходимость в действиях Галактического Патруля и Великой Армады.

Эддориане в конце концов преуспели в изобретении механического генератора, блокирующего наши мысли с самой высокой проникающей способностью. Они слепо верят, что их корабли готовы уничтожить нашу планету, и считают, что разрушение планеты поможет им полностью уничтожить нас. Полагаю, вы понимаете, Дети, что ни нас, ни эддориан нельзя истребить физической силой?

— Да — никто не предлагал ударить по Эддору планетой из N-мерного пространства.

— Как вы знаете, мы, эрайзиане, помогали Природе в создании гораздо более способных разумов, чем наши. Хотя ваши умы пока что не достигли полной силы, вы сможете использовать Галактический Патруль и его ресурсы для защиты Эрайзии и уничтожения босконского флота. Я хочу сказать, что сами мы не в состоянии это сделать.

— Но значит… Значит, начинается большое представление, на которое ты уже давно намекал?

— Совсем нет. Конечно, предстоит важное сражение, но настоящие испытания начнутся, когда мы атакуем Эддор. Согласитесь, ведь если Эрайзию уничтожат, то моральный дух Галактического Патруля будет почти непоправимо подорван.

— Почти непоправимо? Безвозвратно!

— Не обязательно. Но мы обсудили все и решили, что босконский успех сейчас не пойдет на пользу Цивилизации.

— Кроме того, успешная защита Эрайзии — самое лучшее, что Патруль сделает для себя.

— Вот именно. Поэтому, Дети, действуйте в таком направлении.

— Но как, Ментор, — как?!

— Повторяю, что сам не знаю. У вас вполне достаточно сил: индивидуальные, колллективные, наконец ваш Союз, о котором я почти ничего не знаю. Воспользуйтесь ими, не теряя времени!

Глава 25 ОБОРОНА ЭРАЙЗИИ

«Забияка» — официально «Директриса», технически Z9M9Z — плыл через космос, находясь в центре сферы из истребителей, тесно прижавшихся экран к экрану. Корабль построен вокруг пятисот тысяч кубических метров пустого пространства, внутри которого помещена огромная — трехмерная карта, где неподвижные и движущиеся разноцветные точки изображали положение и перемещение солнечных систем, кораблей, свободных планет, негсфер и всех других объектов, которые могли представлять интерес для командования Великой Армадой. Вокруг карты протянулся пульт управления с несколькими миллионами выключателей; команда, состоявшая из ригелианцев, могла управлять более чем миллионом боевых единиц.

В «уменьшителе» — относительно небольшом помещении — показывались постоянно меняющиеся главные участки большой карты, так что один человек мог разобраться в ситуации и направить стратегию сражения.

Вместо адмирала Хейнеса, который был главнокомандующим во время предыдущего серьезного боя с участием Z9M9Z, теперь главнокомандующим стал Кимболл Киннисон. Вместо Киннисона и Ворсела, которые раньше контролировали карту и пульт управления, были Кларисса, Ворсел, Тригонси и Дети Линзы. Там же, во встроенном холодильнике, находился Надрек. На борт только что взошли адмирал Рауль Ла Форж и вице-координатор Клиффорд Мейтланд.

Нужны ли еще помощники? — размышлял Киннисон. Ему никто не приходил в голову — здесь и так собралась вся верхушка Цивилизации. Мейтланд и Лаф хотя и не были линзменами второго уровня, но они прекрасные люди, и он любит их! Жаль, что здесь нет четвертого офицера их класса… доблестный Видель Холмберг погиб в бою… но все равно, эти трое — смелые и отважные воины…

— Привет, Клиф! Привет, Лаф!

— Привет, Ким!

Трое старых друзей пожали руки, затем двое вновь прибывших несколько минут смотрели на разноцветные вспышки, появлявшиеся на огромной космической карте.

— Хорошо, что мне не надо разбираться в этом, — заметил наконец Ла Форж. — В бою все выглядит совсем иначе, чем в тренировочных рейсах. Ты сказал, чтобы я подошел к передней стене?

— Да. В «уменьшителе» все гораздо понятнее. Белая звезда — Эрайзия. Желтые цвета-звезды и другие фиксированные точки, такие как маркеры вдоль края галактики. Зеленые — наши. Босконцы будут красными. На большой карте все обозначено, но здесь нет места для подробностей — каждая точка зеленого цвета отмечает положение целого боевого флота. Вот эти зеленые круги — корабли под твоим командованием. Они растянулись примерно на восемьдесят парсеков и могут покрыть за два часа около ста пятидесяти парсеков на линии между Эрайзией и Второй галактикой. Сейчас они, конечно, находятся на больших расстояниях друг от друга, сильно разбросаны, но ты сможешь сгруппировать их по-своему и перемещать, как захочешь, как только покажутся красные. У тебя будет ригелианский переводчик — вот он! Когда ты захочешь что-либо сделать, направь ему мысль, и он передаст ее на пульт управления. Ясно?

— Надеюсь, да. Я потренируюсь немного.

— Теперь ты, Клиф. Твои — зеленые крестики на полпути между передней стеной и Эрайзией. Они расположены не так глубоко, как у Лафа, но покрывают большее пространство. Мои — зеленые тетраэдры. Как видишь, они закрывают Эрайзию и заполняют пространство до второй стены.

— Ты думаешь, что нам с тобой придется что-нибудь делать? — спросил Мейтланд, показав на внушительный барьер Ла Форжа.

— Скорее всего, — да. Босконцы собираются бросить против нас все свои силы.

Несколько недель Великая Армада проводила тренировки и маневры. Весь космос в пределах десяти парсеков начиная от Эрайзии разделен на кубы, каждый куб имел свой номер. Силы размещены так, чтобы флот не больше чем за тридцать секунд мог достичь любой точки в данном пространстве.

Маневры продолжались. Наконец Констанс, которая в тот момент находилась на посту, почувствовала легкое «завихрение» пространства, что означало появление гиперпространственной трубы, и подняла тревогу. Кит, девочки и эрайзиане отреагировали немедленно — все знали, что надвигается то, с чем даже Пятерка не справится без поддержки.

Вскоре не меньше двухсот тысяч гиперпространственных труб возникли почти одновременно. Кит и каждая из его сестер в течение секунды могли предупредить и проинструктировать до десяти ригелианских операторов, но поскольку каждую трубу в пределах ограниченного расстояния от Эрайзии нужно сторожить и закрывать не позже тридцати секунд с момента ее появления, то понятно, что основная часть поиска труб в течение первых двух-трех минут легла на эрайзиан. Н Если бы босконцы могли выйти из гиперпространственной трубы в момент ее появления, вполне вероятно, что ничто не спасло бы Эрайзию. Однако врагу требовались секунды, а иногда даже минуты, чтобы пройти по трубам, — и это оказалось для защитников спасением.

Прибыв к концу трубы, флот с помощью тянущих и толкающих лучей выстраивался в жесткую безынерционную структуру. Поскольку считалось, что пираты сначала пошлют по трубе сферу антивещества — негсферу, нацеленную на Эрайзию, в трубу внедрялась специально оборудованная свободная планета. Но босконцы могли в свою очередь сперва послать свободную или даже вооруженную планету, поэтому адмирал флота также запускал в трубу негсферу.

Что происходит, когда планета встречается с такой сферой в неизвестном окружении, из которого состоят «внутренности» гиперпространствен ной трубы, точно неизвестно. На данную тему было написано несколько заумных математических трактатов и всякая фантастика, но к нашему рассказу все они не имеют отношения.

Когда флот Патруля не успевал к концу гиперпространственной трубы первым, последовательность событий была иной; степень различия зависела от того, каким временем располагал враг. Если, как иногда случалось, босконский флот проходил трубу насквозь, его встречали атомные супербомбы и сосредоточенный огонь всех первичных излучателей, которые находились на вооружении флота Цивилизации. Если из трубы появлялась планета, ее встречала негсфера.

Вы когда-нибудь наблюдали за столкновением негсферы с планетой?

Негсфера состоит из антивещества, которое во всем является полной противоположностью обычной материи нормального пространства. Вместо электронов у нее позитроны. Если антивещество сталкивается с обычной материей, не происходит столкновения в обычном смысле слова. Один электрон и один позитрон взаимодействуют и исчезают, приводя к появлению двух квантов необычайно жестокой радиации.

Поэтому когда сферическая гиперплоскость, представляющая собой поверхность негсферы, стремится занять тот же трехмерный объем, в котором уже находится свободная планета, настоящего столкновения не происходит. Материалы встретившихся тел просто исчезают на поверхности контакта в гигантской нарастающей вспышке чистой энергии. Атомы и молекулы вещества планеты исчезают, физически непредставимая структура негсферы превращается в нормальное пространство. И весь окружающий космос заполняется смертельной радиацией — любое существо, не имеющее защиты, погибает, не успевая осознать свою гибель.

С гравитацией, естественно, ничего не происходит, а в результате быстрого исчезновения массы планеты возникают несбалансированные гигантские силы. Горячая, плотная, псевдожидкая магма стремится расшириться, когда сферическая пустота быстро пожирает вещество планеты, но ни одна ее частица не может сдвинуться с места. Она просто бесследно исчезает. С грохотом рушатся горы. Океаны кипят. В почве появляются огромные трещины — в несколько километров шириной и в десятки километров глубиной, которые тянутся на сотни километров. Мир вздымается», содрогается… исчезает…

Атака на Эрайзию, которая, по мнению эддориан, математически имела все шансы на успех, продолжалась всего шесть минут. Киннисон, Мейтланд и Ла Форж вообще не успели ничего сделать. Босконцы, бросили в атаку все свои силы и резервы. Маловероятно, что атака может повториться. Тем не менее боевые силы Киннисона сохраняли готовность и команда эрайзиан постоянно обшаривала весь ближайший космос.

— Что дальше, Кит? — спросила Камилла. — Помочь Конни взломать тот экран?

Кит посмотрел на свою младшую сестру, которая напряженно вытянулась, подобно струне.

— Нет, — решил он. — Если она не справится с ним сама, мы все равно не сможем ей помочь. Кроме того, я не думаю, что ей удастся его взломать. Ты ведь знаешь, что он механический и питается от атомных генераторов. Полагаю, его надо вычислить, а не взламывать, а на расчеты потребуется время. Когда Констанс присоединится к нам, ты, Кей, скажи ей об этом, и вы вдвоем начинайте расчеты. У остальных найдется другая работа. Подходят босконские истребители, и нет шансов, что либо мы, либо эрайзиане смогут вычислить формулу экрана быстрее чем за неделю. Поэтому оставшаяся часть боя будет проведена по общепринятым правилам. Я думаю, что мы принесем наибольшую пользу, опознавая босконцев в «уменьшителе», — наши разведчики обнаружили не больше пяти процентов от их числа — и станем передавать папе и остальным командирам добытые сведения. Ты, Кам, конечно, займешься опознанием босконцев, Кэт и я будем тебя поддерживать. И если ты надеялась, что Тригонси взял тебя просто на прогулку…

В третьей части огромной объемной карты будто по волшебству вспыхнули красные огни, и три главных стратега, узнав о произошедшем, вздохнули с облегчением. Теперь они действительно контролировали ситуацию: им стали известны не только расположение своих боевых сил, но и точные позиции всех сил противника. Более того, просто мысленно выразив желание иметь информацию, любой из них мог почти мгновенно узнать точный состав и силы любого из флотов, флотилий и эскадр Босконии!

Кит и две его сестры неподвижно стояли рядом друг с другом с наклоненными и почти соприкасающимися головами и переплетенными руками. Киннисон с удивлением увидел, что на запястьях его дочерей пылали Линзы, такие же большие и светлые, как у Кита. Его удивление сменилось благоговением, когда сам воздух вокруг их голов начал уплотняться, пульсировать и сиять таким же радужным светом, как и Линзы Галактического Патруля. Но у него были свои важные дела, и Киннисон продолжал заниматься ими.

Поскольку Z9M9Z сейчас действовал так, как не предполагали даже самые оптимистичные из его конструкторов и проектировщиков, война могла быть выиграна стратегически. Противнику нужно причинить возможно больший урон при минимальном собственном риске. Это не спорт. Здесь нет ничего и от рыцарства. Шла жестокая, истребительная война.

В битве не велось сражений корабля с кораблем или флота с флотом. Примерно двадцать боевых флотов Патруля под надежным командованием окружали на предельном расстоянии один флот босконцев. Затем, прежде чем вражеский адмирал смог разобраться в происходящем, весь его флот становился местом столкновения сотен или даже тысяч атомных супербомб, а также целью для гораздо большего числа смертоносных первичных излучателей. Ни корабли, ни шлюпки окруженного флота не могли спастись. От врага оставалось лишь несколько капель твердого сплава или дуреума.

Один за другим флоты босконцев превращались в эфир.

Кит и две его сестры, убрав Линзы, разъединились. Карен и Констанс поднялись, объявив, что знают, как справиться с заданием, возложенным на них Китом, но что это потребует некоторого времени. Кларисса, потрясенная тем, что ей пришлось сделать, побледнела, и ей стало плохо. Киннисон и два других командира тоже не выразили удовлетворения от финала выигранного сражения. Тригонси был расстроен. Из всех линзменов один только Ворсел ликовал — он любил расправляться с врагами и не мог понять чувствительности остальных. Надреку все было безразлично — он просто выполнил очередное задание при минимальном напряжении физических и нравственных сил, которые потребовались для достижения цели.

— Что дальше? — спросил Киннисон у всей группы. — Я бы сказал — на очереди плуранцы. Вероятно, именно они прислали несчастных босконцев и должны поплатиться за все!

— Конечно!

— На Плур!

— На Плур, в любом случае!

— А что с Эрайзией? — спросил Мейтланд.

Все в порядке, — ответил Киннисон. — Мы оставим надежную охрану, — эрайзиане сделают остальное.

Как только огромный флот направился к Плуру, все семеро Киннисонов собрались в небольшой столовой на праздничный обед. После кофе началось обсуждение проблемы Адской дыры в космосе. Они спорили долго и не очень спокойно.

— Я не хуже вас знаю, что меня ждет ловушка, — наконец сказал Киннисон, поднялся из-за стола и зашагал по комнате, засунув руки в карманы брюк. — На ней написано «Л-О-В-У-Ш-К-А» семнадцати метровым и буквами! Ну и что? Поскольку я — единственный, кто может ею заняться, мне надо отправиться туда, если она все еще будет существовать после того, как мы покончим с Плуром. А я уверен, что она останется на своем месте. Не все плуранцы находятся на Плуре.

— Я не могу сказать, что имею сильное желание отправиться туда, — продолжал старший линзмен, — но если вы не в состоянии придумать убедительную причину, почему я не должен идти туда, я займусь Адской дырой, как только мы разнесем Плур на куски.

Кэтрин, сама назначившая себя защитницей отца, знала, что ничто не остановит его. И никто, даже Кларисса, не будет пытаться остановить. Все они были линзменами и знали, что это его прямая обязанность.

Для Пятерки ситуация не казалась слишком серьезной. Киннисон пройдет через Адскую дыру невредимым. Эддориане, конечно, могут захватить его. Но смогут ли они причинить ему какие-либо неприятности — все зависит от них, детей Киннисона, а они готовы на многое. Они не могли помешать ему войти в гиперпространственную трубу, не подняв шума, но они могут и должны поторопить Эрайзию. И даже если, что казалось вероятным, он уже будет в трубе, когда Эрайзия приготовится к массированному удару, многое можно будет предпринять на другом конце трубы. Амебообразные чудовища на этот раз будут сражаться за свои собственные драгоценные жизни, а не за жизнь рабов. И пятеро детей мрачно пообещали друг другу, что у эддориан окажется слишком много забот, помимо Кимболла Киинисона.

Но Клариссу Киннисон ожидало самое жестокое испытание в жизни. Она горячо любила Кима и всем своим существом чувствовала и ясно понимала, что если он войдет в ловушку, то погибнет. Тем не менее она должна согласиться с ним и с улыбкой послать его на верную смерть. Ему придется идти. Придется…

И если для Кимболла Киннисона ноша линзмена тяжела, то для Клариссы — почти невыносима. Его доля бесконечно легче. Ему надо только умереть — а ей придется жить, продолжать жить без Кима и переживать одну смерть за другой. И ей придется держать блокировку и улыбаться. Конечно, ее могли пугать предчувствия, она могла страстно желать его возвращения, но если он заподозрит хотя бы тысячную долю ее переживаний, его сердце будет разбито, что не принесет ничего хорошего. Как бы ни воспринял Ким ее бунт против нерушимого Кодекса Линзы, он все равно пойдет туда. Кимболл Киннисон не может поступить иначе.

Кларисса, как только ей представилась возможность, удалилась в дальнюю комнату и установила полную блокировку. Она легла, уткнулась лицом в подушку и, сжав кулаки, стала сосредоточенно размышлять.

Существовала ли хоть какая-нибудь возможность погибнуть вместо него? Нет. Все было не так просто.

Ей придется отпустить его…

С УЛЫБКОЙ…

Без радости, но гордо и с готовностью… на благо Патруля.

ПРОКЛЯТЫЙ ПАТРУЛЬ!!

Кларисса Киннисон, стиснув зубы, сжалась в комок.

Ей придется отпустить его в проклятую ловушку, на совершенно неизбежную смерть, не подав вида ни мужу, ни детям, что знает о ею трагической судьбе. Ее муж, ее Ким, должен умереть… а она… должна… жить…

Кларисса поднялась, попыталась улыбнуться и отключила блокировку. Затем, на самом деле улыбаясь и внешне спокойная, она вышла в коридор.

Такова ноша линзмена.

Глава 26 БИТВА ЗА ПЛУР

Более двадцати лет назад, когда «Неустрашимый» и его команда были выброшены из гиперпространственной трубы в высшей степени загадочное N-мерное пространство, Лаверн Торндайк был главным бортинженером. Ментор с Эрайзии нашел их и ввел в разум сэра Остина Кардинга, гения-математика, информацию, как им вернуться в нормальное пространство. Торндайк, работая в условиях предельного нервного напряжения, сумел создать машины, позволившие кораблю вернуться в родное пространство.

Торндайк снова был на посту, и все члены его нынешней команды участвовали в предыдущих операциях. Конечно, он не командовал кораблем и его регулярной командой. Ни одному из парней не позволялось ступить ногой на фантастически опасную планету, к которой была пришвартована «Космическая лаборатория 12».

Он постарел, стал еще более худым и седым, чем тогда, — Последним Мастером Механизмов Цивилизации. Если что-либо могло быть построено, «Торни» — Торндайк-конечно построит или сконструирует надежную замену.

Торндайк собрал свою команду на поверку. Хотя у многих из них была такая же высокая должность и столько же полномочий и опыта, как у их нынешнего шефа, они работали целыми днями, не придавая этому никакого значения. Каждый носил не один, а три персональных нейтрализатора: один — внутри, а два — снаружи космического скафандра. Торндайк, двигаясь вдоль строя, проверил каждый нейтрализатор, затем проверил свой собственный.

— Ребята, — сказал он, — все вы помните, что происходило в прошлый раз. Сейчас предстоит то же самое, только потребуется еще больше сил и времени. Как нам удалось тогда обойтись без всяких случайностей, не знаю. Если мы сможем сделать так еще раз, это будет просто чудо. Как вы помните, нам надо было построить пару небольших генераторов и кое-какие приборы из вещества планеты, и мы знаем, какие потребовались усилия. Теперь для начала предстоит построить достаточно большой Бергенхольм, чтобы лишить инерции всю планету. И только тогда мы установим Бергенхольмы, генераторы труб, атомные толкатели и все, что привезли с собой.

Но Бергенхольм наверняка причинит нам головную боль, прежде чем заработает, и придется изрядно попотеть. Единственно, как можно справиться с ним, — проверять и перепроверять каждую деталь и каждый шаг.

Помните — фундаментальные характеристики N-мерного пространства таковы, что вещество с инерцией может перемещаться быстрее света, и не забывайте ни на секунду, что наша собственная скорость составляет здесь примерно пятнадцать скоростей света относительно любого твердого предмета. Пусть каждый из вас представит себе, что у него случайно включилась инерция; Ваш курс может проходить по касательной к планете, а возможно, выше или ниже касательной. И это не только гибельно для вас, не только уничтожит плоды наших трудов, но погибнем мы все, а наше сооружение превратится в кратер, заполненный кипящим металлом. Так что СОБЛЮДАЙТЕ ОСТОРОЖНОСТЬ! Кроме того, имейте в виду, что один самый маленький кусочек материала планеты, случайно принесенный на борт, может уничтожить «Неустрашимый». Есть вопросы?

— Если основные характеристики пространства так отличаются от наших, то почему вы считаете, что механизмы будут работать?

— Во-первых, то, что мы построили в прошлый раз, действовало вполне надежно. Эрайзиане сообщили Киту Киннисону, что две из основных характеристик — масса и расстояние — приблизительно нормальны. Здесь совсем другое время, но в любом случае у нас будет достаточно мощности, чтобы достичь любой требуемой скорости.

— Понятно. Так что в происходящем нет ничего фантастического?

— Да. В общем, чем быстрее мы начнем, тем быстрее и закончим. Начинаем.

Планета оказалась пустынной, без воздуха и воды. На ее поверхности были хаотически разбросаны нагромождения огромных зазубренных кусков различных металлов в неметаллической непрерывной фазе — как будто какой-то шаловливый космический ребенок-гигант вылил ковши серебра, железа, меди и других гранулированных чистых металлов в сосуд с другими веществами, а когда ему надоело играть, выбросил всю смесь прочь!

Ни металлы, ни неметаллические вещества не были ни горячими, ни холодными. Термометры и датчики скафандров не могли определить их температуру. Машины, построенные очень давно, нисколько не изменились. Они все еще нормально работали, на их деталях нет ни пятнышка ржавчины. Хотя бы это было обнадеживающей новостью.

Безынерционные машины с устройствами, обеспечивающими их безынерционность, отправили «на берег», и ни одну из них потом не вернули на корабль. Киннисон неоднократно приказывал следить, чтобы никакое вещество N-мерного пространства не попало на борт «Космической лаборатории 12», и его приказ беспрекословно выполнялся.

Поскольку люди не могут постоянно работать в скафандрах, каждому надо периодически предоставлять отпуск, что совсем непросто. Прежде чем отпускник покидал планету, его скафандр отчищали, промывали и сушили, в шлюзе корабля продували воздухом, и только после этого закрывали наружный люк. Скафандр оставался в шлюзе — все, что находилось в контакте с веществом N-мерного пространства, следовало либо оставлять на поверхности планеты, либо выбрасывать, прежде чем корабль снова начнет инерционный полет. Излишние предосторожности? Возможно, но Торндайк и его команда всегда возвращались в обычное пространство невредимыми на неповрежденных кораблях.

Наконец был сделан Бергенхольм — путем импровизаций, замен и ухищрений, на которые оказался способен только «Торни» — Торндайк. Об общем напряжении и цене, заплаченной за его создание, свидетельствовали усталые тела и изможденные лица работавших на пределе и постоянно недосыпающих членов команды. С точки зрения специалистов и особенно Торндайка, машина была не из лучших. Она работала шумно и с перебоями и совсем не была сбалансирована. Торндайк, для которого ошибка измерения в пятнадцать тысячных всегда имела большое значение, ругался на языках всех планет, какие только знал, когда увидел, что у него получилось. Он был мрачен. Возможно, где-нибудь и существовали худшие машины, но черт его побери, если он когда-нибудь видел хоть одну из них!

Однако импровизированный Бергенхольм функционировал. Планета стала безынерционной. Торндайк часами карабкался по гигантскому сооружению, проверяя надежность каждого узла. Наконец он спустился и сказал ожидающей команде:

— Ну, ребята, мы хорошо потрудились! Даже очень хорошо, хотя ее не назовешь прекрасной машиной. Надеюсь, она не развалится на куски, несмотря на непонятный стук и некоторую несбалансированность. Думаю, Бергенхольм не может оторваться от планеты.

После того, как Торндайк более или менее одобрил свое детище, искатели приключений приступили к следующему этапу проекта. Бергенхольм установили на поверхности планеты. Его приборы показывали непонятно что, но инженеров это больше не беспокоило — машина будет работать! Были вырыты шахты, установлены атомные толкатели и другие сложнейшие приборы и механизмы. Несколько тонн чужой материи на поверхности планеты сейчас не имели значения. Но они по-прежнему так же внимательно следили, чтобы никакое вещество не попало с планеты на космический корабль.

Когда работа была закончена, Торндайк созвал команду на совещание.

— Ребята, я знаю, как чертовски трудно всем пришлось, — мы чувствуем себя так, словно побывали на дельгонском пикнике. Тем не менее я хочу вам сообщить кое-что. Киннисон сказал, что если мы построим первую машину без особых затруднений, то было бы очень хорошо построить и вторую. Что скажете? Встретились ли вам большие затруднения?

Именно такой реакции он и ожидал.

— Веди нас!

— Выбери, кого хочешь!

— Затруднения? Черт возьми, нет! Если куча хлама, которую мы построили, уже столько продержалась, то она еще долго будет работать. Мы можем взять ее на буксир лучами и дотащить до любого места!

Так был найден и подготовлен еще один безжизненный металлический мир. Не возникало никаких споров, пока перед Торндайком не встала проблема выбора двоих людей, кто должен остаться с ним и Гендерсоном в двух шлюпках около свободных планет после того, как «Космическая лаборатория 12» вернется в нормальное пространство. Остаться хотели все, остаться решил каждый, ради всех богов космоса, даже если ему придется нарушить субординацию!

— Хватит! — приказал Торндайк. — Значит, сделаем так же, как раньше, — будем тянуть жребий. Квартирмейстер Аллердайс…

— Ни в коем случае! — стал возражать Уленгут, бывший бортинженер, и его поддержали несколько человек. — У него слишком ловкие пальцы! Понимаете, мы не жалуемся на то, что было в тот раз, — немного жульничества тогда не помешало — но здесь все должно быть на уровне!

— Сейчас, когда ты упомянул этот случай, я вспомнил, что слышал кое-что насчет подправленных законов вероятности, — улыбнулся Торндайк. — Так что, Ули, держи мешок, а мы с Генри будем тащить имена.

Так и сделали. Гендерсон вытянул Уленгута, к бурной радости последнего, а Торндайк — Нельсона, бывшего главного офицера связи. Около каждой из «освобожденных» планет остались две шлюпки. Дюйм надо было находиться вблизи планеты, чтобы удостовериться, что техника функционирует нормально. Они останутся здесь, пока не начнут работать атомные двигатели и не выяснится, что эрайзианам не нужна помощь в передвижении огромных шаров через N-мерное пространство к точкам, где должны возникнуть две гиперпространственные трубы.

Задолго до того, как передовым патрулям Великой Армады удалось исследовать Плур, Кит и его сестры отметили в трехмерной карте, где расположены его укрепления.

Киннисон недолго изучал картину, насвистывая сквозь зубы.

— Именно этого мы и ожидали, — направил Киннисон мысль всей группе. — У меня есть кое-какие новости, но немного. Кит и все остальные! Я хочу знать, нет ли здесь чего-нибудь похожего на оружие для борьбы с нашим новым детищем? Я ничего такого не вижу.

— Нет, — уверенно заявил Кит. — Мы смотрели. И не может быть. С нашим оружием им не справиться. Задним числом они, наверное, смогут что-либо сконструировать, но подготовить заранее? Нет.

Кит использовал слово «они», которое, конечно, относилось к плуранцам, скрыв тем самым факт, что защитой Плура занимались эдцориане. Эддориане держали экраны. Эддориане направляли и корректировали далеко разбросанные силы с точностью, на которую вскоре обратил внимание Киннисон.

— Гораздо более тонкая работа, чем та, которую я наблюдал раньше, — прокомментировал он. — Полагаете, они создали свой Z9M9Z?

— Возможно. Они копируют все, что ты изобретаешь, — снова двусмысленное «они». — Хотя около Эрайзии нет ничего подобного, но, может быть, они просто считают, что там он им не понадобится.

— Мы сможем сказать точнее, когда начнется мясорубка. Но если твои сведения верны, то битва долго не протянется. Предупреди ребят, а я позову Ментора. — Киннисон не мог связаться с N-мерным пространством.

Вблизи Плура возник конец одной из гиперпространственных труб Галактического Патруля. Что такое ожидалось, было очевидно — босконский флот немедленно начал окружение. Но то была эрайзианская труба, вычисленная, созданная и управляемая эрайзианами. Она просуществовала только три секунды, и босконскому флоту ничего не удалось бы предпринять, даже если бы он прибыл мгновенно.

Для наблюдателей в Z9M9Z три секунды тянулись бесконечно. Что произойдет, когда совершенно чужая планета с невероятной собственной скоростью, в пятнадцать раз превышающей скорость света, ворвется в обычное пространство и восстановит инерцию? Этого не знал никто, даже эрайзиане.

И наконец все произошло. Никто из наблюдателей ничего не понял, и никто, кроме линзменов третьего уровня, никогда не поймет. Предохранители всех записывающих и анализирующих устройств разом перегорели. Стрелки приборов подпрыгнули к максимуму и замерли. На диаграммах и ультрафотографиях остались только прямые или ломаные линии, мгновенно пробежавшие от нулевой точки до предела. Плур и все его окрестности исчезли в неописуемой и невообразимой вспышке чистой, дикой, неконтролируемой энергии. Бесконечно малая часть энергии в видимом спектре так ярко сияла на экранах, что обжигала глаза.

И если то, что произошло при столкновении планеты с Плуром, совершенно не поддается описанию, то что можно сказать о том, когда другая планета столкнулась с солнцем Плура?!

Если внутри звезды выделяется больше тепла, чем способна излучать ее поверхность, то поверхность увеличивается. При недостаточно быстром увеличении значительное количество материала звезды взрывается, и излучающая поверхность будет возрастать таким образом до тех пор, пока не восстановится равновесие. Так возникает обычная Новая — звезда, которая может в течение нескольких дней или недель излучать в несколько сотен или тысяч раз большее количество энергии, чем обычно.

При столкновении со второй свободной планетой, обладавшей огромной избыточной энергией, солнце Плура превратилось в сверхновую. Как глубоко проникло инородное тело, какая часть солнца взорвалась — не было и, возможно, никогда не будет определено. Однако сила взрыва оказалась огромной. Кловийские астрономы сообщили через несколько лет, что она излучала энергии столько же, сколько пятьсот пятьдесят миллионов звезд.

Глава 27 КИННИСОН В ЛОВУШКЕ

Конечно, не все босконские флоты, защищавшие Плур, удалось уничтожить. Корабли босконцев были безынерционными. Ни одно из явлений, сопровождающих возникновение сверхновой, не распространяется быстрее скорости света, которая для любого космического корабля просто ничтожна.

Однако уцелевшие босконцы были полностью дезорганизованы. Они потеряли свой высокий моральный дух, когда увидели воочию картину гибели Плура. Кроме того, они лишились практически всего высшего командования, потому что начальство, в отличие от командиров Галактического Патруля, находившихся в космосе, оставалось в своих якобы надежных штаб-квартирах и руководило событиями издалека. Ментор и его товарищи уничтожили тех эддориан, которые присутствовали во плоти на Плуре. Эрайзиане полностью прервали связь между Эддором и остатками босконских сил обороны.

Тогда Великая Армада занялась уничтожением живой си-лы врага, и некоторое время повторялось то, что происходило вблизи Эрайзии. Следуя конкретным приказам, поступавшим с Z9M9Z, более десяти флотов Патруля совершали короткие перелеты. Оказавшись в пункте назначения, они окружали противника. Смертоносные бомбы и лучи завершали дело! И снова — перелет, бомбы и лучи!

Однако у одного босконского высшего офицера нашлись время и полномочия, чтобы действовать. Тысяча кораблей собралась вместе, выставив самые тяжелые боевые орудия снаружи, экран к экрану, и создав упорядоченный защитный шар.

— Согласно Хейнесу, такова была правильная стратегия в прежние времена, — заметил Киннисон, — но она бесполезна против свободных планет и негсфер.

Шесть свободных планет были размещены и пущены таким образом, что их инертные массы должны столкнуться в центре босконского шара. Через несколько минут вдогонку запустили десять негсфер большой антимассы. После того, как все шестнадцать снарядов достигли целей, восстановилось равновесие, и фактически все было кончено.

У босконцев были опытные наблюдатели. Босконские командиры теперь уже знали, что у них нет ни одного шанса на успех: остаться — значит быть уничтоженными, единственная реальная возможность сохранить жизнь — бегство. Поэтому каждый уцелевший босконский вице-адмирал, посовещавшись с коллегами, приказывал флоту двигаться на максимальной скорости к своей планете.

— Нет смысла преследовать их поодиночке, верно, Кит? — спросил Киннисон, когда в «уменьшителе» стало видно, что сражение по существу закончилось и сопротивление полностью подавлено. — Они ничего не могут сделать, а от такого убийства мне тошно. Кроме того, у меня много других дел.

— Я тоже так считаю, — согласился с отцом Кит.

Как только последний босконский флот оказался за пределами детектирования, Великая Армада распалась, и все флоты отбыли к своим планетам.

— Кит, Адская дыра все еще существует, — продолжил разговор Серый линзмен, — и я решил заняться ею. Согласен?

— Ну, я… — Кит попытался кивнуть, но не смог. — Да, папа, боюсь, что ты прав.

Простившись с сыном, Кимболл Киннисон отправился к жене.

Нет необходимости подробно описывать их прощание. Киннисон знал, что идет на опасное дело и может не вернуться. Но как и любой человек, он не верил в такой исход.

Киннисон мог себе представить плен, допрос, пытки, но о смерти совсем не думал. Вполне естественно, что он немного боялся, и ему не хотелось покидать Клариссу, чего он не мог скрыть от нее.

Кларисса, со своей стороны, точно знала, что Ким не вернется — он пропадет в ловушке. Она знала, что ей предстоит прожить долгую одинокую жизнь, поэтому ей было что скрывать от Кима. Она не должна давать себе волю, хотя твердо знала, что они никогда… никогда…, НИКОГДА не встретятся!

Клариссе удалось сдержать свои истинные чувства. Силы не покинули ее, даже когда Киннисон приблизился к границе Адской дыры и отправил свое последнее, как она знала, сообщение.

— Вот она, Адская дыра, — через секунду я буду там! Не беспокойтесь, я скоро вернусь. Чистого эфира, Крис!

— Конечно, вернешься, дорогой. Чистого эфира, Ким!

На корабле Киннисона не было никаких специальных генераторов, да они и не были нужны. Его вместе с кораблем затянуло в ловушку, как в водоворот.

Киннисон почувствовал страшные муки, вызванные ростом ускорения. Он, как и раньше, ощутил бесформенную, лишенную структуры серую пустоту, которой не было в трехмерном мире. Через мгновение Ким почувствовал нарастание ускорения — он мчался по трубе! Еще через некоторое время он вообще перестал что-либо чувствовать, попытался подняться, осмотреться и обнаружил, что не в состоянии двигаться. Даже крайним напряжением воли Киннисон не мог пошевелить пальцем или моргнуть. Он был абсолютно неподвижен и бесчуственен. Его тело будто принадлежало кому-то другому, сердце не билось, прекратилось дыхание. Он не мог видеть-каждый его нерв, двигательный или чувствительный, был как будто анестезирован. Киннисон все еще продолжал думать, сохранил чувство восприятия, но и только.

Киннисон не мог понять, ускоряется он или уже нет, движется или неподвижен. У него не было точек отсчета. Каждый ничтожно малый кусочек загадочного серого был похож на все остальные.

Вероятно, математически Киннисон вообще не двигался, поскольку находился в пространстве, в котором понятия массы, расстояния и времени, а следовательно, и возможной инерции, не имели никакого смысла.

Киннисон оказался вне времени и пространства. Тем не менее он двигался — с таким ускорением, какого никогда еще не испытывало ни одно материальное тело. Энергия целой эддорианской атомной электростанции уходила на передвижение Киннисона и его корабля. Скорость уже давно стала просто немыслимой.

Но все кончается, и мощность эддорианской атомной станции была не бесконечной. Киннисон почувствовал что-то и попытался уклониться, но не смог. Всего за одно мгновение того, что ему казалось временем, он прошел мимо, а не через свою одежду и Линзу мимо, а не через свой скафандр; мимо, а не через прочную структуру своего корабля из бериллиевого сплава. Он раже прошел мимо, но не через N-мерную поверхность раздела гиперпространственной трубы.

Хотя Киннисон не знал этого, больше эддорианин ни на что не был способен. Он, сосредоточив все имеющиеся силы, забросил своего пленника так далеко, как только мог, в неизвестность. Эддорианин не знал ни одного вектора траектории полета линзмена; его совсем не интересовало, куда тот летит. Он не знал и не мог вычислить или хотя бы предположить вероятное место прибытия своей жертвы.

За одну секунду Киннисон пролетел через двести миллионов чужих пространств. Вначале он считал пространства группами, состоявшими из сотен миллионов каждая. Через несколько дней скорость полета уменьшилась настолько, что пространства можно было считать миллионами, затем тысячами, сотнями, десятками — и наконец он стал распознавать самые важные черты каждого пространства, прежде чем надвигалось следующее.

Сейчас Ким находился в каждом пространстве достаточно долго, чтобы изучить его в некоторых подробностях. Он летел на огромном расстоянии над пространством — на таком, что мог разглядеть множество шаровидных звездных скоплений, каждое из них в свою очередь состояло из миллиарда линзовидных галактик.

Еще одно пространство. На этот раз ближе. Здесь были только галактики — знакомые случайные скопления, кажущееся отсутствие у которых симметрии объясняется ограниченными возможностями наблюдателей Цивилизации. Он все еще двигался слишком быстро, чтобы остановиться.

В следующем пространстве Киннисон оказался в пределах солнечной системы и попытался всей силой своего разума вступить в контакт с каким-нибудь разумным существом на одной из планет. Прежде чем ему удалось, солнечная система исчезла, и он начал падать с высоты в несколько тысяч километров к поверхности теплого и зеленого мира, похожего на Землю. Он подумал, что, должно быть, совершил полет вокруг всего пространства. Вид планеты, ледовые шапки, облака — все напоминало Землю. Однако океаны и континенты, хотя и похожие, были другими, а горы — выше.

Киннисон падал слишком быстро. Свободное падение с бесконечной высоты не могло дать ему такую скорость! Как он уже решил раньше, все происходящее совершенно невероятно. Просто абсурдно думать, чтобы голый человек остался жив, проведя столько недель в открытом космосе. Но он знал, что жив и продолжает падать.

— Стой, линзмен! — мысленно приказал Киннисон самому себе и попытался закричать. Ведь он может погибнуть, Если поверит в происходящее. Как только он поверит, что падает с огромной высоты, сразу же разобьется в момент «приземления». На самом деле этого не произойдет — его тело не могло сдвинуться с места, где оно находилось. Тем не менее воображаемый удар убьет его, и плоть как будто действительно превратится в кровавое пятно на одной из огромных плоских скал соседней горы.

— Ты близок к успеху, мой плуранский друг, но рано зазвонил в колокол, — с яростью думал он, пытаясь всей силой разума прорваться сквозь зону принуждения. — Так что я поведаю тебе кое-что. Если ты хочешь убить меня, то придется расправиться со мной физически, а у тебя не хватит сил. Ты вполне можешь убрать свою зону, потому что такое уже пытались сделать со мной более опытные деятели, да у них не получилось.

Киннисон видел, что он падает вниз ногами на открытый зеленый луг, окруженный лесом, через который извивалась речка. Сейчас он был настолько близко к поверхности планеты, что мог различить отдельные травинки на лугу и мелких рыбешек в речке. Очевидно, его скорость оставалась по-прежнему огромной.

Без многолетних тренировок в безынерционном маневрировании он мог погибнуть еще пред посадкой, но скорость как таковая не беспокоила его вообще. Он привык мгновенно останавливаться на скорости света. Единственно, что волновало, — проблема инерции. Была она у него или нет?

Киннисон заявил самому себе, что свободен от инерции или, точнее, неподвижен и останется в таком же состоянии. Все произошедшее было физически, математически и по своей природе — невероятно! Все было явным внушением, и он — Кимболл Киннисон, Серый линзмен — не позволит уничтожить себя. Мысленно Ким верил такой версии. Как только он голой ногой коснулся травинки, все его тело без толчка остановилось. Киннисон улыбнулся с облегчением — именно этого он и хотел. Однако сразу последовали неожиданные события. Он остановился быстрее, чем за мгновение. До земли оставалось около двадцати сантиметров, и он пролетел их, как обычно, поджав колени, чтобы смягчить удар; его левая рука автоматически рванулась к приборам. Руки и ноги двигались!

Киннисон мог видеть глазами, мог ощущать кожей. Он вздохнул в первый раз с тех пор, как покинул обычное пространство. И хотя вдох был не слишком глубокий — он не почувствовал недостатка кислорода. Сердце билось нормально, как будто никогда не останавливалось. Он не голоден и не хотел пить. Но с этим можно разобраться потом — где же чертов плуранец?!

Киннисон приземлился, готовый к схватке. Здесь не было подходящих камней или дубинок, но у него есть кулаки, ноги и зубы — и они сойдут, пока не найдется что-нибудь понадежнее. Однако сражаться было не с кем. Обратившись к чувству восприятия, он не смог обнаружить ничего более крупного и разумного, чем олень.

Чем дольше все продолжалось, тем более бессмысленным становилось. Внушение должно быть логичным и соответствовать особенностям восприятия и опыта субъекта. Испытываемые им чувства не соответствовали ничему реальному даже приблизительно. Но технически все было выполнено великолепно. Трава выглядела и ощущалась как настоящая. Камни резали чувствительные ступни, и он морщился, подходя к воде. Когда он начал пить, то вода — настоящая или нет оказалась холодной, чистой и очень приятной на вкус.

— Глупец! — подумал Киннисон. — Сейчас ты вполне можешь открыть то, что у тебя на уме. Если предположить, что это не фантазия, то мне ничуть не лучше. Если разыгрывается космическая опера, ты нарушил все ее законы.

Подождав мгновение, он продолжил:

— Кто и когда слышал о бесстрашном герое космической оперы, высадившемся на планете, как две капли воды похожей на Землю, чтобы потом ничего не происходило? Как насчет парочки невиданных чудищ сверхчеловеческой силы и ловкости, которых я при первом появлении разорву на куски своими стальными пальцами?

Он огляделся вокруг в ожидании. Никакие чудовища не появились.

— Ну тогда как насчет красотки, чтобы я спас ее от смертельной опасности? Лучше приведи парочку — для надежности — блондинку и брюнетку. Рыжих не надо.

Он опять подождал.

— Ладно, тогда давай развлечения, а не женщин. Надеюсь, ты не забыл про вкусные яства. Я могу есть рыбу, если придется, но если ты хочешь, чтобы твой герой радовался жизни, то принеси на блюде килограммовый бифштекс с кровью, в три сантиметра толщиной, поджаренный на теллурианском масле и с приправой из венерианских грибов.

Бифштекс не появился, и Серый линзмен вспомнил и тщательно изучил каждую деталь того, что с ним случилось. Он все еще считал случившееся нереальным, даже не мог вообразить такого. Это не могло быть внушением или гипнозом — он не видел в них никакого смысла.

Однако первое и казалось бы наиболее разумное решение Киннисона было неверным. В его памяти действительно хранились реальные события и вещи. Он мог есть во время пребывания на безымянной планете, но ему придется самому добывать себе еду. Никто не мог напасть на него или помешать. Ограничения, наложенные эддорианином, таковы, что Серый линзмен мог вернуться в пространство и время только при таких условиях и в таком окружении, которые не причинят ему ни малейшего вреда. Он должен оставаться живым и здоровым не меньше пятидесяти лет.

Кларисса Киннисон напряженно ждала в своей комнате мгновения смерти мужа. Они двое были настолько близки, что если бы один из них погиб, другой непременно почувствовал бы это.

Кларисса ждала. Пять минут… десять… пятнадцать… полчаса… час. Она начала расслабляться. Ее кулаки разжались, учащенное дыхание стало более глубоким.

Прошло два часа. Ким все еще жив! Волна счастливого, радостного облегчения охватила ее. Если они не смогли убить его за два часа, то уже никогда не смогут. У ее Кима достаточно сил.

Даже высшим разумам Босконии не удалось уничтожить ее Кима!

Глава 28 БИТВА ЗА ЭДДОР

И эрайзиане, и Дети Линзы знали, что после падения Плура Эддор должен быть атакован как можно быстрее. Они были уверены, что использование планет из другого пространства в качестве снарядов — дело новое. Но они также не сомневались, что эддориане смогут за короткое время разработать принципы и концепции, фундаментальные уравнения и операции, необходимые для реализации такого процесса. Они найдут N-мерное пространство или любое другое, похожее на него, за день — самое большее за два. Их рабы создадут вооружение примерно за три недели. Вскоре после этого Главная База, Кловия и Теллус будут уничтожены, а Эрайзия — в первую очередь. Эддорианам, вероятно, не сразу удастся нацелить планеты так же точно, как эрайзианам, но они быстро научатся.

Разрушительную силу такого оружия не могло превзойти ничто, и нет никакой защиты.

Киту не пришлось торопить эрайзиан. Они не теряли даром ни минуты. Каждый эрайзианин — от самого молодого часового до старого философа — настроил часть своего разума на Ментора, а другую — на одного из миллионов линзменов в своем списке, и послал сообщение.

— Линзмены, внимание! Настройте свой разум на Ментора, который будет говорить с вами, как только начнется тревога.

Послание обошло всю Первую галактику, все межгалактическое пространство и часть Второй галактики, затронутую Цивилизацией. Оно дошло до Альзакана, Вандемара и Кловии, до Фралла, Теллуса и Ригеля IV, до Марса, Велантии и Палейна VII, до Медона, Венеры и Сентралии. Послание достигло также летательных аппаратов, боевых кораблей к свободных планет. Оно летело к астероидам и лунам, планетам большим и малым, к свежеиспеченным линзменам и к линзменам, давно удалившимся от дел, к линзменам работающим и отдыхающим. Послание было получено всеми линзменами первого уровня Галактического Патруля.

И всюду, куда приходило послание, начиналось смятение. Линзмены задавали вопросы своим товарищам.

— Что это значит, Фред?

— Я думал, ты знаешь.

— Ментор! К чему бы это?

— Черт его знает, что-то необычно мощное, раз сам Ментор занимается им.

— Мощное? Колоссальное! Кто слышал, чтобы Эрайзия в чем-либо раньше принимала участие?

— Мощное? Грандиозное! Ментор раньше ни с кем, кроме линзменов второго уровня, не говорил дважды, верно?

Миллионы вопросов, переданные Линзами, наполнили все базы и офисы Патруля. Но никто, даже вице-координатор, ничего не знал.

— Можете прекратить спрашивать, потому что никто из нас не знает больше, чем вы, — в конце концов послал сообщение Мейтланд, — Очевидно, каждый обладатель Линзы получил ту же самую мысль — ни больше и ни меньше. Все, что я могу сказать, — видимо, это тревога Номер Один, и кто не связан делами, касающимися жизни и смерти, бросьте все и будьте наготове.

Впервые в истории работа Патруля почти замерла.

В небольшом крейсере, команда которого состояла из четырех рыжих девушек и одного рыжего юноши, напряжение тоже росло. Проблема механических экранов давно решена. Питаемые атомной энергией контргенераторы при нажатии на кнопку готовы нейтрализовать механические экраны врага и, таким образом, превратить бой в сражение разумов. Они находились недалеко от звездного скопления Эддора. В течение нескольких часов им оставалось только ждать. Вероятно, они были взвинчены сильнее, чем все остальные линзмены во Вселенной.

Кит шагал, пуская кольца дыма. Констанс то нетерпеливо вскакивала, то опять садилась. Она закуривала сигарету за сигаретой и тут же отшвыривала прочь. Кэтрин сидела неподвижно и создавала Линзы, которые вспыхивали на ее запястьях, поднимались по голым рукам к плечам и исчезали. Карен методично прокалывала булавкой дырки в листе бумаги — запутанный и бессмысленный узор. Только Камилла делала вид, что спокойна. Она пыталась читать роман, но прочитав половину книги слово за словом, все еще не имела понятия, о чем идет речь.

— Вы готовы, дети? — пришла наконец мысль Ментора.

— Готовы! — все пятеро вдруг обнаружили, что стоят передние комнаты, тесно прижавшись друг к другу.

— О, Кит, я вся дрожу! — захныкала Констанс. — Я знаю, что проиграю чертову войну!

— Спокойнее, сестричка, у нас у всех та же проблема. Ты не слышишь, как у меня стучат зубы? Это ничего не значит. Хорошие спортсмены, даже чемпионы всегда чувствуют то же самое, когда начинается большая игра… а сейчас начинается самая большая игра… спокойнее. Надеюсь, мы будем в толпой форме, когда раздастся свисток.

— Тсс! — прошипела Кэтрин. — Слушайте!

— Линзмены Галактического Патруля! — резонирующий псевдоголос Ментора заполнил помещение. — Я, эрайзианкий Ментор, призываю вас собраться в связи с кризисом, для выхода из которого нельзя использовать более слабые силы. Вам сообщали про события на Плуре. Да, Плур уничтожем, и плуранцы физически больше не существуют. Однако вы, линзмены, уже должны сообразить, что физическое — ЧTO еще не все. Знайте, что существует также нематериальное иго, против которого все физическое оружие всех Вселенных совершенно бессильно. Такой источник зла неумолимо противостоит основным концепциям и идеям Патруля. Он начал действовать с момента уничтожения планеты Плур. Мы, эрайзиане, недостаточно сильны и не можем сами справиться с ним, но массированная и направленная сила вашего коллективного разума сможет уничтожить его полностью. Если вы солите, я буду наблюдать и так направлять вашу умственную силу, чтобы обеспечить полное искоренение угрозы, которая, сак я торжественно заявляю, является последним мощным оружием, которым Боскония способна угрожать Цивилизаии. Линзмены Галактического Патруля, впервые за долгую историю Цивилизации собравшиеся вместе, чего вы хотите?

Гигантская мысленная волна, созданная миллионом самых различных разумов, ясно представила желание линзменов. Они не знали, как его можно осуществить, но настойчиво требовали, чтобы эрайзианский Ментор вел их на босконцев, кто бы и где бы они ни были.

— Как я и надеялся, решение принято единодушно. Хорошо. Для каждого будет простой, но нелегкой. Все вы по отдельности должны думать только о двух вещах: во-первых, о вашей любви к Патрулю, верности ему и гордости за него; во-вторых.) том, что Цивилизация непременно должна победить Босконию. Вам не нужно сознательно направлять свои мысли. Когда вы настроитесь на мой образ, ваша сила потечет в моем направлении. Когда она покинет вас, вы будете восполнять ее в соответствии со своими возможностями. Более трудным делом вам никогда не приходилось заниматься, но никто из вас не пострадает, и все 'быстро закончится. Вы готовы?

— ГОТОВЫ! — нарастающий грохот мысли наполнил галактику.

— Дети Линзы! Битва началась!

Мгновенно заработали генераторы, механические экраны исчезли и Союз нанес первый удар. Внешний мыслезащитный экран исчез. Почти сразу же Союз ударил снова. Исчез второй экран, третий, четвертый.

Не Камилла, а Союз детектировал, анализировал и опознавал всех эддорианских стражей, удерживающих каждый из широко расставленных экранов. Союз, а не Кэтрин и Кит, просверлил направляющую дыру через мощную блокировку каждого эддорианина и расширил ее. Союз, а не Карен, создал непроницаемый щит, который упорно продвигался, отвоевывая километр за километром. Союз, а не Констанс, встречал и отражал удары умственной силы, уничтожая эддориан. На совещания и решения не тратили времени. Союз действовал мгновенно. Дети Линзы были не просто Пятеркой, а единым СОЮЗОМ.

— Входи, Ментор! — крикнул затем Кит, — Все эрайзиане и линзмены! Ничего особенного — просто объединенный удар по всему экрану. Пятый экран — крепкий орешек, его держат двадцать сильнейших разумов. Лучшая стратегия сейчас — отойти на пару секунд и показать, что мы в состоянии защищаться, пока вы устроите им ад!

Эрайзия и все линзмены ударили одновременно. Это была приливная волна такой огромной мощи, что под ее напором пятый экран растекся по поверхности планеты. Отдельный линзмен, конечно, был слабее эддорианина, но вклад каждого линзмена Галактического Патруля, помноженный на бесчисленные миллионы линзменов, был весьма ощутим.

Бесчисленные? Да. Только Ментор знал, сколько разумов внесли свой вклад в гигантский силовой поток. В одной только Первой галактике больше ста миллиардов звезд. У каждой звезды в среднем есть одна целая и тридцать семь тысячных планеты, где имеется разумная жизнь. Как известно, в то время к Цивилизации принадлежала примерно половина планет. Только на одном Теллусе, например, появляется сто линзменов ежегодно, что можно считать средним показателем для всех планет.

— Пока все в порядке, Кит, — сообщила Констанс. Она больше не дрожала, но была возбуждена. — Я не знаю, сколько у меня — у нас — осталось патронов в магазине.

— Ты молодец, Кокни, — успокоила ее Камилла.

— Конечно. У тебя много сил, — подтвердил Кит. За исключением моментов наивысшего напряжения такой обмен побочными мыслями не мешал действиям Союза. — Вы все, ребята, отлично работаете. Думаю, мы победим подлых тварей, как только…

— Смотри в оба! — приказала Камилла. — Надвигается ударная волна. Крепись, Кей. Кит, держи нас вместе!

Волна пришла — все, что смогли послать эдцориане. Барьер Союза не дрогнул. После целой секунды — времени, сравнимого с днями непрерывной атомной бомбардировки в обычной войне, — Карен, стоявшая непоколебимо, начала расслабляться.

— Это слишком легко, — заявила она. — Кто помогает мне? Я ничего не чувствую, но знаю — у меня нет столько сил. Ты, Кам, или вы все? — Никому из пятерки еще не были известны оперативные характеристики Союза.

— Все мы в той или иной степени, но в основном Кит, — решила Камилла после некоторого раздумья. — Он прочен, как инертная планета.

— Не я, — начал отрицать Кит. — Должно быть, все вы вместе. Я чувствую, что в основном Кэт. Все, что я делаю, — вроде как подпираю тебя иногда. Сам я сделал не так много.

— О, конечно, нет! — засмеялась Кэтрин заразительным смехом, унаследованным или скопированным у матери. — Мы знаем это, Кит.

Поскольку Союз подвергался непрерывной атаке, он полностью изменил ответные действия. Его барьер исчезал на бесконечно малые промежутки времени, в течение которых Союз должен был одновременно детектировать и бить.

Подобно прыжкам с парашютом, такой метод невозможно изучить на тренировках. Поскольку синхронность должна быть почти абсолютной, первые два выстрела прошли мимо цели, но Союз учился быстро. Эддориане погибали один за другим.

— Помощь, Всевысочайший, необходима помощь! — наконец позвал один из высших эддориан.

— Что такое? — Его Наивысшее Превосходительство откликнулся на призыв о помощи, зная, что он мог быть вызван только полным отчаянием.

— Новый эрайзианин…

— Болван! действует не один эрайзианин, а слияние разумов, — раздраженно сказал Всевысочайший. — Мы уже давно догадались.

— А я говорю, эрайзианин! — в своей настойчивости эддорианин совершил непростительную ошибку, опустив титул собеседника. — Ни одно слияние разумов не может достичь такой совершенной синхронизации. Наши лучшие слияния пытались справиться с ним и потерпели неудачу. Мы все погибнем — и весь Внутренний Круг, и ты.

— Ты так думаешь? — появилась насмешливая мысль. — Если ваши слияния не могут справиться с эрайзианами, вы погибнете, и потеря будет невелика.

Пятый экран пропал. Эддор был открыт перед разумами эрайзиан. Конечно, планета имела внутреннюю защиту, но Кристофер Киннисон знал все ее сильные и слабые стороны.

— Перестреляйте всех, кто попытается бежать! — сказал он Ментору. — Начните с района В и действуйте. Но держитесь в стороне от района К, иначе можно подпалить бороду!

— Мы последуем плану, юноша, — заверил его Ментор. — Вы, дети, конечно, изрядно потрудились. Теперь отдохните и восстановите свои силы для дальнейших схваток.

Передышка была короткой. В районе К — штаб-квартире и цитадели Его Наивысшего Превосходительства и Внутреннего Круга Босконской империи — находилось все, что осталось живого на Эддоре.

Но именно здесь, как было известно Киту, эрайзиане останавливались и не могли проникнуть дальше уже на протяжении миллионов лет; даже объединенный разум Эрайзии не в силах разбить район К.

Чтобы справиться с районом К, необходимы Союз и совершенно невообразимая, массированная мощь линзменов.

Зная ситуацию лучше Ментора, Кит снова почувствовал тревогу, но он преодолел страх.

— Эрайзиане! Все, кроме Ментора, окружите купол… ближе… плотнее… вот так! Все еще остался небольшой разбаланс — навалитесь немного сильнее с другой стороны. Хорошо — держите точно так! СЖИМАЙТЕ! Кэт, наблюдай за ними. Следи за балансом, пока не убедишься, что эддориане не пробьются сквозь завесу.

— Теперь Ментор. Скажи линзменам, чтобы в следующие пять секунд они выжали из себя все без остатка. Когда они будут на абсолютном максимуме, ударь в нас всем зарядом. Точно в центр. Не затягивай удар. Мы будем готовы.

— Кон! Приготовься вонзить иглу вот здесь и ударь так, как никогда раньше. Кей, приготовься опустить экран и упрочняй иглу — когда луч ударит в нас, это НЕ будет похлопыванием по спине. Все остальные должны поддерживать вас двоих и защищать от удара. Вот он… создаем Союз!.. ВПЕРЕД!

Силовая игла Союза ударила в казавшийся абсолютно непробиваемым щит эддориан. Сам удар Союза не был похож ни на что известное раньше. Общий удар объединенные наивысшие усилия всех линзменов Галактического Патруля — был неотразим.

Мгновение казалось, что ничего не происходит и не может произойти. Сильные руки Кристофера соединили пятерку в группу, неподвижную, как статуя, а вокруг них возникла гигантская Линза, заполнившая пространство сиянием.

Все находились в страшном напряжении. Союз, эрайзиане и линзмены стойко держались. Игла не ломалась и даже не согнулась. Наконец эддорианский экран был пробит, и в то же мгновение он исчез, как лопнувший мыльный пузырь.

На крепость обрушилась такая сила, что всего через микросекунду после исчезновения экрана в ее стенах не осталось ничего живого.

Босконская война закончилась.

Глава 29 СИЛА ЛЮБВИ

— Девчонки, все в порядке? — битва закончилась, общее напряжение спало, и Кит прежде всего подумал о сестрах.

Никто из Пятерки не пострадал и не испытывал ничего, кроме умственного истощения. Но они быстро восстановили свои силы.

— Вы не находите, что теперь надо найти гиперпространственную трубу и освободить папу? — предложил Кит.

— А ты разве знаешь, что там произошло? — спросила Камилла.

— Все, кроме нескольких второстепенных деталей, о которых мы сможем узнать позже.

Четыре девушки соединили свои разумы с разумом брата. Мысль Союза без особых усилий прозондировала все соседнее пространство. В нем не было найдено ни малейшего следа никаких гиперпространственных труб. Тогда, настроившись на образ Киннисона, Союз обшарил не только нормальное пространство и настоящее время, но и миллионы других пространств в прошлом и далеком будущем, но опять безуспешно — Серого линзмена нигде не было.

Союз продолжал поиски, проникая все дальше на пределе своих возможностей, но пространство и время были пусты. Дети Линзы разорвали связь и ошеломленно посмотрели друг на друга.

Они понимали, что это значит, но согласиться с таким выводом было немыслимо. Киннисон — их отец — непоколебимая, неизменная Опора Цивилизации — не мог погибнуть. Они просто не имели права согласиться с таким казалось бы логичным объяснением. И пока они размышляли, потрясенные, пришла мысль от их матери.

— Вы все вместе? Хорошо! Я так беспокоилась за Кима, когда он вошел в ловушку, пыталась вступить с ним в контакт, но не смогла добраться до него. У вас, детей, сил больше… — Кларисса прервалась, когда ей стали ясны мрачные мысли детей. Сперва она тоже была потрясена, но мгновенно пришла в себя.

— Чушь! — крикнула Кларисса. Не пытаясь полностью отрицать возможное несчастье, она уверила детей, что их предположение не может быть правдой. — Кимболл Киннисон жив! Я знаю, что он пропал, — последний раз я слышала его перед тем, как он вошел в ту трубу, — но он не погиб! Если бы с ним что-то случилось, я наверняка это почувствовала бы, так что, дети, не отчаивайтесь. Думайте — думайте по-настоящему. Я хочу хоть чем-нибудь помочь, но чем? Ментор? Я никогда не обращалась к нему и боюсь, что он ничего не сможет предпринять. Я могла бы заставить его сделать что-нибудь, но это займет много времени. Что я могу сделать?

— В любом случае надо обратиться к Ментору, — решил Кит. — Ему придется нам помочь. Но тебе самой не нужно отправляться на Эрайзию. — Теперь, когда эддориане больше не существовали, межгалактическое пространство не представляло препятствия для эрайзианской мысли, но Кит не стал ничего объяснять. — Свяжи свой разум с нашими, — посоветовал он, и Кларисса послушалась.

— Ментор! — вспыхнула ясная мысль. — Кимболл Киннисон не найден ни в нашем нормальном пространстве и времени, ни в одном из континуумов, до которых мы в состоянии добраться. Нам нужна помощь!

— А, это Кларисса со своими птенцами, — невозмутимая мысль Ментора мгновенно присоединилась к ним. — Я не просматривал свою визуализацию Космического Целого. Вполне вероятно, что Кимболл Киннисон перешел на следующий уровень сущест…

— НЕТ! Только идиот может допустить такую возможность! — резко прервала его Кларисса — настолько резко, что ее мысль причинила физическую боль. Ментор и все его подопечные видели, как сияют ее глаза, и слышали, как звучит ее голос, когда она говорила вслух, чтобы лучше донести до них свою страстную убежденность. — Ким ЖИВ! Я сказала так детям и сейчас говорю тебе. Неважно, где и в каком времени он находится, в какой точке всей макрокосмической Вселенной, — он не мог умереть, иначе я знала бы об этом. Так что найди его, пожалуйста, Ментор, а если ты не можешь или не хочешь, дай мне самый слабый намек, как сделать это, и я найду сама!

Пятерка была поражена, особенно Кит, который, в отличие от остальных, знал, как мать всегда боялась Ментора. Невозможно было послать такую мысль любому эрайзианину, но Ментор остался невозмутимым и лишь любезно проявил интерес.

— В твоей мысли, дочь моя, много правды, — ответил он медленно, — Человеческая любовь в своих высочайших проявлениях действительно может оказаться всесильной. Такая способность любить, как твоя, еще очень слабо исследована. Пожалуйста, дай мне время подумать.

Прошло целых полчаса, прежде чем Ментор восстановил связь, но не со всей группой, а только с Пятеркой, используя ультрачастоту, на которую не мог быть настроен разум Клариссы.

— Мне не удалось обнаружить Киннисона. Поскольку вы тоже не смогли найти его, проблема крайне сложна. Как я объяснял раньше, моя визуализация не совсем ясна в вопросах, касающихся самих эддориан, так как их разум отличается огромной силой. С другой стороны, вполне вероятно, что они визуализовали нас еще более расплывчато. Поэтому мы могли изучать друг друга лишь приближенно.

Однако вы не ошиблись в предположении, что именно плуранцы поставили гиперпространственную трубу как ловушку для вашего отца. Раз самые низкие и средние уровни управления Босконии не могли уничтожить Киннисона, плуранцы решили захватить его живым, что не беспокоило нас, поскольку Кэтрин была на страже. Более того, если бы она даже допустила ошибку, они ничего не смогли бы сделать против объединенной силы вашей Пятерки. В какой-то момент времени делом занялись эддориане, и все вы потерпели неудачу. Плуранцы не могли ни переместить вашего отца туда, куда вы не можете добраться, ни поставить любую цель, включая его гибель, которую вы не смогли бы разгадать. Очевидно, именно эддорианин либо убил Киннисона, либо отослал его куда-то. Ясно также, что после того, как он скрылся от плуранцев, эддориане не могли позволить им схватиться с Кимболлом Киннисоном снова. Они боялись, что те не только не получат информацию, но и потеряют все, чем располагают.

— Эддориане не знали о том, что я была в той трубе? — спросила Кэтрин. — Они вычислили нас или решили, что папа-супермен?

— Это один из многих неясных моментов, но, как ты понимаешь, он не имеет никакого значения.

— Конечно. Эддориане знали, что там присутствовал по меньшей мере один разум третьего уровня. Должно быть, они решили, что дело рук эрайзиан. Был ли там один папа или ему кто-то оказывал в случае необходимости помощь — для них безразлично. Они очень хорошо знали, что Кимболл Кивнисон — Опора Цивилизации, и расправа с ним — самый верный ход с их стороны. Поэтому мы пока еще не понимаем, почему эддориане не убили его сразу же — если он все же жив.

— Для меня ситуация тоже неясна. И у нас не может быть полной уверенности в том, что Киннисон жив. Было бы величайшей глупостью предполагать, что эддориане думали или действовали нелогично. Видимо, они считали вполне вероятным, что мы достаточно знаем о следующем уровне существования, чтобы оживить его, и постарались спрятать Кимболла так, чтобы мы никогда не нашли его.

Кит нахмурился.

— Ты все еще допускаешь возможность смерти отца? Твоя визуализация не может подсказать точно?

— Нет, она потеряла точность в тот момент, когда им занялись эддориане. Я сознательно не подчеркиваю возможность смерти твоего отца, а просто считаю, что в случае двух взаимоисключающих событий оба следует изучать с осторожностью. Предположим на секунду, что твоя мать права — отец жив. В таком случае совершенно ясно, что и как произошло.

— Ясно, но не для нас! — хором воскликнули все пятеро, — Хотя эддориане не знали истинную силу наших разумов, им, видимо, удалось установить пределы возможного и для них самих и для нас. Разумно допустить, что они, со своими способностями к решению технических проблем, имели в распоряжении достаточно энергии, чтобы переместить Киннисона в какое-то место, расположенное далеко за этими пределами. Они могли передать управление на волю случая, чтобы место его нахождения было неизвестно и не могло быть установлено. Он, конечно, приземлился в полной безопасности…

— Как? Как они могли…

— В свое время узнаете. Не сейчас. Верна или нет предложенная гипотеза, но перед нами факт, что Кимболл Киннисон находится в районе, который я не в состоянии обнаружить.

Дети Киннисона помрачнели.

— Я вовсе не утверждаю, что задача неразрешима. Однако в ней участвовали эддорианские разумы, а вы уже поняли, что при ее решении потребуется учитывать миллионы факторов.

— Но задолго до того….

— Успокойся, Констанс, — мягко остановил Ментор. — Я все понимаю. Для оказания помощи вашей матери можно привлечь силы, которые в некоторых отношениях превзойдут силы Эрайзии или Эддора, — он расширил диапазон умысли, чтобы его услышала Кларисса, и продолжил:

— Дети, я обнаружил, что на решение проблемы обычными способами придется затратить слишком много времени.

И хотя мы сможем получить бесценную и даже уникальную возможность расширить наши знания, Кларисса рискует расстаться с жизнью.

— Лучше не надо, мама. Когда Ментор говорит что-нибудь подобное, это означает только самоубийство. Мы не хотим потерять и тебя, — с тревогой обратился Кит к Клариссе, и девушки согласились с ним.

Кларисса знала, что самоубийство противоречит Кодексу, но в случае крайней необходимости линзмены шли на верную смерть.

— Скажи точно, насколько велик риск, — спросила Кларисса дрожащим голосом. — Ведь не наверняка — такого не может быть!

— Нет, дочь моя, не наверняка.

— Тогда я согласна. Ничто не остановит меня.

— Хорошо, Кларисса, укрепи свою связь со мной. Твоей задачей будет послать мысль к мужу, где бы он ни находился. Сделать это можешь только ты. Я не в состоянии ни помочь тебе, ни направить поиски, но благодаря твоему отношению к тому, кого мы ищем, твоему единству с ним, тебе не потребуется ни помощь, ни руководство. Моя задача — следовать за тобой и позаботиться о средствах возвращения, однако главные трудности достанутся на твою долю. Используй свои резервы, дочь моя, собери все свои силы.

Кларисса в дальней комнате упала ничком на кровать, закрыла глаза и уткнулась носом в покрывало.

— А мы ничем не можем помочь? — спросила Пятерка разом.

— Не знаю, — мысль Ментора была такой же бесстрастной, как голос Судьбы. — Я не знаю, какие силы в вашем распоряжении и могут ли они повлиять на предстоящие события. Однако было бы неплохо, чтобы вы сопровождали нас и в любой момент были готовы помочь.

Кларисса Киннисон так никогда и не узнала, что ей пришлось сделать. И, хотя все они были связаны с ней прочными узами родства, любви и сочувствия и обладали огромной силой разума, никому из Пятерки не удалось пролить свет на многие сложные явления, пока не прошли столетия. Ментор, древний эрайзианский мудрец, так и не смог их понять. Они знали только, что безгранично любящая и страдающая женщина направила через пространство и время четкую мысль, в которую вложила все свои силы и страсть.

— КИМ! Где бы ты ни был, слушай! Слушай и отзовись! Ты должен услышать мой зов! Ким, ты так нужен мне… Мой Ким! КИМ!

Через бесчисленные пространства и времена мчалась настойчивая мысль, движимая страхом, надеждой и всепобеждающей любовью, направляемая несокрушимой силой жестоко страдающей женщины.

Кларисса расслабилась. Ее сердце билось все реже, дыхание почти прекратилось. Кит быстро произвел анализ и обнаружил, что скрытые клетки, в которые он едва осмеливался заглянуть, были пусты. Даже неисчерпаемые резервы жизненных сил Клариссы истощились.

— Мама, вернись!

— Вернись к нам!

— Дети, разве вы не знаете свою мать?

Они знали ее. Одна она не вернется. Не обращая внимания на любые опасности и не дорожа самой жизнью, она не вернется, пока не найдет своего Кима.

— Сделай что-нибудь, Ментор, — СДЕЛАЙ ХОТЬ ЧТО-НИБУДЬ!

— Что? Здесь ничем не поможешь. Все зависит от того, что окажется больше — объем гиперсферы, которую необходимо обшарить, или колоссальные запасы жизненных сил вашей матери…

— Молчи! крикнул Кит. — Необходимо срочно действовать…

— Союз! — воскликнула Кэтрин. — Связываемся, быстро! Кит, настройся на образ матери — быстрее! Теперь хватайте ее — делайте ее одной из нас, включите в Союз — заставьте войти и держите! Теперь, Кит, веди нас… ВЕДИ!

Кит повел, и Союз вернул немного жизненных сил в неподвижное тело Клариссы. Она больше не слабела в отличие от своих детей, и Ментор, которого совершенно не трогала возможная гибель женщины, забеспокоился.

— Дети, вернитесь! — он сначала приказывал, затем стал умолять. — Вы рискуете не только своими жизнями, но и плодами многих лет напряженного труда и мысли!

Они не обращали внимания. Как и их мать, они не могли не довести дело до конца. Вернутся все семеро Киннисонов или не вернется никто!

Четыре эрайзианина, слитые воедино, начали размышлять и успокоились. Теперь, когда была создана прежде невозможная связь, перспективы изменились. Шансы значительно улучшились. Тонкой паутины Союза и его движущей силы было недостаточно; вернее, для достижения цели ему понадобилось бы слишком много времени. Однако, добавив связь между Клариссой и ее мужем… Да, теперь Союз определенно способен достичь успеха.

И он действительно преуспел. Прежде чем кто-либо из Пятерки необратимо ослаб, Союз пятерых возвратился. Жизненные силы Клариссы, которая так бесстрашно пыталась заполнить все пространства и времена, вернулись к ней. Плотный, невероятно подвижный многомерный луч умчался в бесконечность и исчез.

— Превосходно, дети, — похвалил Ментор. — Я приготовил средства для его возвращения.

— Спасибо, дети. Спасибо, Ментор! — Полная сил Кларисса, покрасневшая и задыхающаяся, с сияющими глазами, была воплощением жизни — такой дети ее никогда не видели. Реакция может наступить позже. — Где и когда Ким вернется в наше пространство?

— В твоей комнате, сейчас.

Киннисон материализовался. Когда Кимболл и Кларисса бросились в объятия друг друга, Ментор и Пятерка обратили все свое внимание к будущему.

— Сначала о гиперпространственной трубе, которая называлась «Адской дырой в космосе», — первым заговорил Кит. — Мы должны внушить разумам всей Цивилизации, что плуранцы действительно возглавляли Босконию. По нашей версии, Плур, служивший вершиной, был разрушен благодаря усилиям линзменов второго уровня. Про Адскую дыру можно сказать, что ее создали последние из плуранцев и что она — то «нематериальное зло», о котором никогда не забудут все линзмены. Проблема поиска папы отличается от предыдущей только количественно. Ни для кого, кроме нас, никогда не существовало никаких эддориан. Нет возражений? Такая версия годится?

Все согласились, что версия вполне разумна и достаточно хорошо обоснована.

— Значит, пришло время, — подумала Карен, — заняться выяснением важных вопросов — причин и целей нашего существования. Ты, Ментор, намекал не раз: вы, эрайзиане, скоро перестанете быть Стражами Цивилизации и мы должны сменить вас, и только что я поняла, вы четверо сейчас остались одни, а все другие эрайзиане уже ушли. Но мы не готовы, Ментор. Ты сам знаешь, и это все больше меня пугает.

— Дети, вы готовы ко всему, что вам предстоит. Конечно, вы еще не достигли полного возмужания и силы — все придет со временем. Однако будет лучше, если мы покинем вас именно сейчас. Ваша раса потенциально гораздо сильнее и способнее нашей. Некоторое время тому назад мы достигли своей наивысшей точки и больше не в состоянии приспосабливаться к все возрастающей сложности жизни. Вы, юная новая раса, достаточно подготовленная к любой опасности, в течение обозримого времени будете готовы для этого. И вы начинаете там, где мы остановились.

— Но мы знаем только то, чему ты научил нас, а этого недостаточно! — запротестовала Констанс.

— Вполне достаточно. Я не знаю точно, какие предстоят перемены, поскольку наша раса отстала от времени. Однако ясно, что вы обладаете сверхспособностями и можете довести их до совершенства.

— Но нам потребуется так много лет, — подумал Кит, — и если ты покинешь нас сейчас, мы ничего не достигнем.

— У вас вполне достаточно времени.

— Значит, нам не обязательно приступать прямо сейчас? — спросила Констанс.

— Мы все рады твоим словам, — добавила Камилла. — Мы слишком полны своей жизнью и с большим нетерпением ждем новых ощущений. Я боюсь, что наше собственное развитие в свое время приведет нас к такому же, как ваш, или подобному образу жизни.

— Твои неясные мысли искажают истину, — возразил ей Ментор. — Вы получите все и ничего не потеряете. У вас нет польного представления об открывающихся перед вами перспективах. Ваша жизнь будет гораздо полнее и интереснее, чем жизнь любого другого существа во Вселенной. По мере развития своих способностей вы обнаружите, что больше не интересуетесь обществом существ, менее способных, чем ваш собственный род.

— Но я не хочу жить вечно! — застонала Констанс.

— Снова неясные мысли, — Ментор был немного раздражен. — Вы вовсе не бессмертны и должны знать, что для приобретения безграничных знаний необходимо бесконечное время и что ваша жизнь будет такой же короткой по сравнению со способностями жить и познавать, как и у Homo Sapiens. Придет время, и ты захочешь — тебе станет совершенно необходима перемена образа жизни.

— Скажи, когда это произойдет? — спросила Кэт. — Хорошо бы знать, чтобы быть готовым.

— Я мог бы ответить вам, поскольку в данном вопросе моя визуализация ясна, но не скажу. Пятьдесят лет, сто, тысяча — какая разница? Живите в свое удовольствие, год за годом, развивая все скрытые и явные способности, и будьте уверены, что задолго до того, как появится необходимость в вашей службе, вы обоснуетесь на какой-нибудь планете по своему выбору и что всех отношениях будете готовы к предстоящим событиям.

— Но мы все еще чувствуем себя недостаточно компетентными, — настаивала Пятерка. — Ты уверен, что дал нам все необходимые инструкции?

— Уверен, Я готов уйти. Наступит время, когда ваши наследники поймут, как и мы, свое несоответствие для продолжения службы Часовых. Их визуализации, подобно нашим, могут оказаться не совсем точными и полными. В таком случае они поймут, что настало время развивать из самой способной на тот момент расы новых и более достойных Часовых. Затем они, как я и мои товарищи, уйдут по своей воле. Но все произойдет лишь в отдаленном будущем. Что касается вас, Детей Линзы, то ваши сомнения и колебания вполне естественны. Поверьте, что, хотя мы, эрайзиане, покидаем вас, все будет в полном порядке-с нами, с вами и со всей Цивилизацией.

Глубокий резонирующий псевдоголос исчез; Киннисоны поняли, что Ментор — последний из эрайзиан — ушел.

ЭПИЛОГ

Снова приветствую вас, прочитавших доклад.

Поскольку я, составивший доклад, — только юнец, а часовой лишь по званию, то не способен даже приблизительно предсказать время, когда появится необходимость вскрыть силовой флакон. У меня нет никакого представления о телесной форме и умственных способностях существа, только что прочитавшего эту информацию.

Как вы уже знаете, Цивилизация снова подвергается серьезной угрозе. Вероятно, вам известно кое-что о фундаментальной природе угрозы. Изучив пленку, вы поняли, что ситуация достаточно тревожная и появилась необходимость своевременно поднять избранные разумы на третий уровень.

Вам уже ясно, что в давние времена погибала одна Цивилизация за другой, прежде чем удалось высоко подняться над варварством. Вы знаете, что вместе с предшествующей расой часовых мы позаботились о том, чтобы НАША ЦИВИЛИЗАЦИЯ не погибла. Знайте, что задача вашей расы, как только она придет нам на смену, — предотвратить гибель Цивилизации.

Один из нас вступит с вами в контакт после того, как вы осознаете все произошедшие события и ценность представленного материала. Готовьте свой разум для контакта.

Кристофер К. Киннисон