Десятое королевство

Часть 3

Утро раннее, прохладное и пока лишенное солнца застало их в пути. Или они имели счастье встретить это утро, продолжая скользить по великой реке девяти королевств. Хотя по началу заре радовался только Волк. За ночь им была прочитана еще одна назидательная книга, и сейчас Волк пребывал в отличном настроении. Ему казалось, что он на самом верном пути покорения девичьего сердца. Он — герой, который рискуя жизнью и серой шкурой (хм…) помогает любимой спастись от сотни гигантских страшных троллей. Говоря по правде, страсть к преувеличению и завышению своей оценке была у него в крови с детства, но теперь, когда в душу попали и проросли зерна ярчайшей мудрости книг — Волк попросту ликовал. Оставалось только избавиться от чувства вины, преследовавшего его после поедания очередной пушистой жертвы и… жизнь навсегда станет прекрасной!

— Просыпайтесь! Просыпайтесь! Встречайте новый день в Четвертом королевстве! — носился он по лодке так шустро и шумно, как будто это был первый рассвет в его жизни.

Вирджиния с отцом не разделяли его радости. Во-первых, дома они не привыкли так рано вставать. Во-вторых, их слегка укачивало. Хорошо, что завтрак в виду отсутствия на лодке еды был для них не предусмотрен. А в-третьих, накануне Волк замучил их цитированием сонетов. Когда память его начала подводить, он перешел на непристойные анекдоты про пастушек. Потом при свете луны то ли пел, то ли выл волчьи народные серенады. В завершение своего представления перед Вирджинией Волк принялся с жаром пересказывать свою родословную. Начал с басни про мальчика, который все время кричал: волк! волк! и никто ему не верил, пока от стада овец почти никого не осталось, и закончил историей про амурные похождения в дом престарелой бабушки родственного ему волка с целью построения семейных отношений с ее внучкой — Красной Шапочкой. Между ними поместились три поросенка (полтора часа рассказа) и семеро козлят (еще час). Вскользь упоминалась общага «Теремок» и приключения хитросделанного проныры Колобка.

— Хорошо спалось, Вирджиния?

— Не очень. Я заснула всего два часа назад. — Она была готова убить Волка, но тот спросил так искренне, что она тут же решила перенести сроки казни на более позднее время. Как знать, может он сейчас принесет ей чашечку кофе с миндальным пирожным?!

— А ты так хороша! — сказал он, с обожанием рассматривая ее заспанное лицо. Вирджиния широко зевнула, оставив при этом рот неприкрытым ладонью. Пусть оставит свои комплименты при себе. Вирджиния знала, как выглядит любая девушка (тем более невыспавшаяся) по утрам. — Прекрасное лицо, роскошная фигура…

Оттолкнув Волка она быстро поднялась наверх. Ее спину преследовал изучающий, похотливый взгляд, но сейчас ей было все равно. Зато не все равно было Тони.

— Эй! Не надо так смотреть на мою дочь! — Сказал он.

— Ничего не могу с собой поделать! — Отозвался Волк. — Это животная страсть.

— Хватит… Держись от нее подальше. В конце концов, у тебя судимость.

— Лодка слишком маленькая. Я в любой момент могу нечаянно ее задеть.

Оба знали, что разговор никчемный. Просто один вдруг решил побыть заботливым любящим папашей, а другому все это казалось забавным приключениям.

Вдобавок пес, все время проспавший под скамьей тоже решил стукнуть хвостом по столу и вступил в разговор:

— Слуга, нам нужно срочно подняться. Возьми ведро и лопату.

Понятно, что услышал его только Тони Льюис. Мысленно он посетовал на то, что загадал такое дурацкое желание — понимать речь ретривера. Лучше бы он попросил волшебный боб научить его превращать вещи в золото.

Тони поднялся со своей неудобной лежанки. В это время лодка качнулась и он ударился головой о какую-то балку. Опустим все выражения, которые внезапно пришли ему на ум и посмотрим, что причинило ему боль.

Небольшую каюту залил свет. Такой яркий, что Волк зажмурился, а Вирджиния поспешила узнать, откуда он исходит.

Это оказалась не балка, а небольшой шкафчик наподобие секретера с откидывающейся крышкой. Когда Тони задел его головой, хлипкий крючок не выдержал и сорвался.

Перед ними предстал экспонат, достойный краеведческого музея. В деревянном ящике находился другой ящик из стекла. И в этом аквариуме без воды, на фоне нарисованных на задней стенке водорослей, речного песка и камней на лесках покоилась здоровенная золотая рыбина. Она была размером с тонину руку. Замершая с разинутой зубастой пастью, одним глазом рыба уставилась на пассажиров.

— Что это такое? Что это за рыба? — Тони потирал шишку. Ответ нашелся сам. «Всемирно известная золотая речная рыба» — гласила надпись внизу аквариума.

— Это волшебная рыба, — Добавил Волк с видом профессора ихтиологии. — Она превращает в золоту все, до чего дотрагивается.

Тони моментально забыл про свою боль. Золотая рыбка? Вот удача!

Рядом с роскошной надписью была еще одна табличка. «Предупреждение! Разбить стекло только в случае крайней финансовой нужды». Рядом с ней Тони увидел миниатюрный красный молоточек.

Еще одна табличка, сделанная в виде старинного свитка еще сильнее подтолкнула его к давней мечте. «Сунь палец мне в рот и повернись лицом к югу. Дотронься до любого предмета, и ты не поверишь своим глазам: произойдет чудо и этот предмет превратиться в чистое золото».

— Ты веришь, что она может все превращать в золото? — спросил Тони, у которого зачесались пальцы от возможности стать самым богатым человеком в мире.

— Верю, — согласился Волк. — Но ведь нам сейчас не нужно золото?

— Нет. Но золото есть золото… Владелец этой лодки был не дурак. Наверное, он где-нибудь сейчас купается в роскоши. У его ног гора золота и все о чем он только может мечтать.

— Лучше ее не трогать. Оставь ее в покое.

С этими словами Волк поднялся наверх. Подумаешь, рыба-золото. Раньше здесь их водилось огромное количество, пока тролли всех волшебных рыб не переловили сетями. Из вредности и жадности.

Война между третьим и Четвертым королевствами началась с крохотного, неприметного Бинтауна. Городок, который за многовековую историю никак не мог прославится — теперь попадет во все учебники по истории Девяти королевств. Именно в нем началась война. Великая или так себе междусобойчик за власть покажет время, пока в Бинтауне разворачивались военные действия. Войска принца Венделла было не видать, поэтому войско короля троллей воевало с мирными жителями. Грабило и поджигало дома, заковывало в цепи и превращало в рабов женщин, отбирало леденцы на палочке у малышни и било хлесткими плетями строптивых горожан. Последних, конечно, было немного. Мэра и его окружение посадили под замок.

Король Релиш весьма довольный происходящим восседал в известном нам троне и грыз полусырое мясо на кости. Сопротивления его армии не оказывалось, и это было единственное, что его сейчас слегка расстраивало. Точнее, обижало.

Победное настроение подпортила и Мачеха. Мало того, что старая карга застала его во время трапезы и момента созерцания разрушения и грабежа, помноженное на восхваление своих стратегических и тактических заслуг, так она еще и вздумала угрожать.

— Ты думаешь мы в игрушки играем? — спросила она из зеркала. Зеркало было небольшим и его без особого напряжения держал перед Релишом один из мародеров. — Мы заключили сделку. Я отдаю тебе половину королевства Венделла в обмен на твое сотрудничество.

— Ты уже подарила мне ее, когда вышла из тюрьмы.

Какой нахал! Мачеха мерила шагами пол своей опочивальни и сжимала кулаки в гневе. Однако больше ее злили не ответы Релиша, сколько его развязное неучтивое поведение, как по отношению к ней, будущей владычицы всех сказочных земель, так и по отношению к гражданам Четвертого королевства. Нет, ей было не жаль этих простачков, просто война не входила в её планы. Пока, не входила.

— Необходимо, чтобы коронация прошла по-моему. Если ты останешься в королевстве Венделла, то все испортишь. И тогда разразится кризис.

Недальновидный Релиш сразу переспросил, что будет означать этот кризис.

— Ты должен уехать из Бинтауна! Возвращайся в свое королевство, иначе все пропадет.

— Может уеду, а может и нет… Кстати, как там поживают мои детки?

— У меня дух захватывает от интеллекта и храбрости, — съязвила она. Релиш похоже не понял сарказма. Или сделал вид, что не понял:

— Да? Присматривай там за ними! Они должны вернутся невредимыми и унаследовать Четвертое королевство.

— Терпение, ваше величество, и я принесу эти земли тебе на блюдечке…

— Они и так уже мои! И, вообще, я голоден. Пока!

— Болван! — вскрикнула Мачеха, но Релиш ее уже не слышал — слуга нес зеркало в сарай.

Она погасила зеркало путешествий и воззвала к зеркалу-шпиону:

— Зеркало, скажи, почему до сих пор не нашли принца Венделла?

— Он не один. С Венделлом путешествуют еще трое.

— Кто они?

— Один из них может разговаривать с принцем, другой очень опасен для тебя. Они незаметно плывут по реке по направлению к нам.

«Другой опасен для тебя», — мысленно повторила Мачеха. Интересно, кто бы это мог быть? Разве, что сказочник, но все они вымерли давно, а новые сочинители сказок ни на что не годны. Куда им со мной тягаться?!

Тем не менее, любопытство брало вверх и вскоре она почти умоляло зеркало-шпиона: покажи, да покажи. То приказным тоном, то ласковой речью матери, но зеркало не реагировало. Внезапно Мачеха вспомнила про освобожденного ею Волка. Может он ей что расскажет?

— Найди мне Волка! Пусть он поговорит со мной, — распорядилась она.

Среди вещей прежнего владельца лодки отыскались бритвенные принадлежности. И хотя бритва была не самой острой бритвой в мире, Волк не мог отказать себе в удовольствии избавиться от щетины. Разумеется, занимался он этим интимным мужским занятием подальше от глаз Вирджинии.

Нанося на щетинистое лицо венчиком пену, он напевал песенку трех поросят, которым был не страшен серый волк. На деревянной стене перед ним висело небольшое круглое зеркальце, облегчая процесс бритья.

— Волк, ты не приготовишь нам сегодня ужин? — спросил его Тони через люк. Спускаться вниз к нему не было никакой необходимости. Лодка была маленькой и звукоизоляция в ней была ни к черту.

— Ага, — улыбнулся Волк. — Только приведу себя в порядок для Вирджинии.

Имя девушки он произнес тихо и снова улыбнулся своему отражению в зеркале. Волк был готов сто раз произносить ее имя, от этого на сердце становилось так горячо и хорошо…

Он занес бритву над щекой в пене по прежнему улыбаясь своему влюбленному сердцу, как вдруг его отражение в зеркале погасло и сменилось на лицо Мачехи.

— Здравствуй, Волк! — сказала она как можно вкрадчивее и дружелюбнее.

От неожиданности бедняга вскрикнул и выронил из рук бритву. Только не сейчас, когда он завоевывает Вирджинию.

— Уходи! Оставь меня в покое! — пролепетал он, оглядываясь по сторонам — не видит ли их ненароком кто-то еще.

— Ты согласился мне подчинятся.

— Нет!

— Да. Я управляю тобой. Почему я не вижу твоих спутников? Какое волшебство вы используете?

Глаза Волка трусливо забегали из стороны в сторону. К тому же, по лестнице не вовремя начал спускаться Тони.

— У нас будет еда или нет? — спросил Льюис. Какой бы напряженной или расслабленной не была ситуация, Тони никогда не забывал про желудок.

Волк заметался, что-то пробормотал на счет ужина, зачем-то отвернул зеркало к стене и пулей вылетел на палубу.

Меж тем Тони собрался перекусить. Может в запасах лодочника найдется что-то съедобное. Пусть даже и просроченной.

Он обыскал все полки и нашел только пачку сухих завтраков. С упаковки ему, судя по стрекозиным крыльям, радовался эльф, а на донышке покоились полуистлевшие колечки. Не густо… Тони собрался возобновить поиски, но его взгляд упал на рыбу. И было бы хорошо, если бы Льюис испытывал к золотой рыбине исключительно гастрономический интерес.

Мысли о несметных богатствах, вилах и яхтах с красивыми моделями на борту затуманили ему мозги. Он смотрел на чучело, а видел только деньги. Баснословно много денег…

И тут золотая рыбка подмигнула ему. Тони протер глаза: показалось. Если долго на что-то пялится еще не то может показаться. А может нет? Может она хочет осчастливить Тони Льюиса? Сделать его королем жизни? В сказках так часто бывает: кто был никем, тот станет всем.

С раскрытым от удивления ртом, огромными глазами Тони обшарил рыбу вдоль и поперек. Рыба не подмигивала и никаких знаков больше не подавала.

Каким-то образом красный молоточек опять перекочевал Тони в ладонь. Он начал постукивать по стеклу, в надежде привлечь ее внимание. Но чучело больше не шевелилось и не заигрывало с ним. Много времени на принятие искушающего предложения: бить или не бить не потребовалось. Стекло аквариума была разбито за пару секунд.

В голове Тони всплыли слова: и ты не поверишь своим глазам — произойдет чудо и он превратиться в чистое золото.

Вроде ничего сложного — просто сунь рыбине палец в рот и жди чуда. Однако челюсти у волшебного создания были острыми, как у акулы. С опаской и подозрением Тони потрогал один из зубов. Да, хищник еще тот!

Он осторожно провел пальцем по языку золотой рыбы и тут же угодил в капкан сомкнувшимся челюстей. Палец загудел, как будто угодил в огонь, а по телу заструилась боль.

Никто не видел, как Тони превратился в статую из золота.

Никто не видел, как Тони развоплотился, став обратно человеком из крови и плоти.

Челюсти разжались и, хотя боль до конца не прошла, Льюис засиял от счастья. Точнее, засиял его палец, отныне превращающий всё и вся в золото.

— Этот палец теперь стоит целое состояние! — воскликнул он.

— Папа! Что там за звон?

Вирджиния стояла как раз за его спиной, и тон ее голоса не предвещал ничего радостного.

— Эээ… Я как раз убирался здесь, протирал пыль со стекла. А потом оно разбилось, — на ходу сочинил он, на всякий случай пряча руку с золотоделающим пальцем от ее взгляда.

Будь Вирджинии года три она бы может быть и поверила, но в свои двадцать два она отлично разбиралась в собственном отце. Ей можно было ничего не говорить — осколки сказали всю правду.

— Ты разбил стекло и вставил палец ей в рот?

Сопротивляться было бесполезно. Тони показал ей мизинец, который искрился и отливал золотыми блесками. Вирджиния с ужасом уставилась на палец.

— Да не волнуйся, дочка! Теперь мы богачи! Я могу превратить всю эту лодку в золоту!

Именно этого Вирджиния и боялась:

— Тогда она пойдет на дно, и мы утонем!

Ее глаза метали молнии и Тони принялся искать другое оправдание. Вирджиния как мать, если рассердиться, то всерьез и надолго. Будет днями и ночами припоминать тебе твой проступок. Лучше бы подумала, на что она может обменять золото?!

— Когда у нас появится гора золота — ты мне еще скажешь спасибо. Ты еще поблагодаришь меня! — Беззаботно сказал он и рассмеялся.

Вирджиния собиралась было покрутить пальцем у виска, но передумала (все-таки этот сумасшедший был ее отцом) и вместо ответа повернулась к нему спиной и ушла на верх. Новоиспеченный магнат остался радоваться своей удачи в полном одиночестве. Золото не терпит компании.

Пес раньше и не мог представить насколько плохо и тяжело быть человеком. Ходить все время на задних лапах, постоянно носить какие-то тряпки… И еще куча «нельзя» всех рангов и мастей: нельзя лаять, нельзя чесаться, нельзя метить свою территорию, нельзя нюхать у других собак под хвостом, нельзя грызть кости, нельзя говорить, что думаешь. Нельзя! Нельзя! Нельзя!

Тысяча запретов окружала бывшего золотистого ретривера. Ему хотелось быть послушным и ласковым, как всем представителям его породы. И он старался, как мог, вот только не всегда у него всё получалось. Особенно трудно ему было сосредоточиться на чем-то одном. Хозяйка талдычит ему про этикет, а из кухни в это время так восхитительно пахнет супом. Она рассказывает ему родословную Белоснежки, а нахальная крыса скребется за платяным шкафом. За каждую провинность и нарушение новых правил «принц» получал нагоняй. Он молил всех собачьих святых, чтобы ему снова вернули его прежний вид и оставили в покое, но никто не спешил ему на помощь…

За день «принц» так устал, как не уставал ни на одной охоте. Этой ночью он даже тихонько выл на луну (громко нельзя — услышит хозяйка). Постель показалась ему крайне неудобной, и поэтому он спал на голом полу.

Проснувшись на рассвете, он не сразу сообразил, что все для него начинается заново. Что опять ему придется ходить на двух лапах и учить этикет королевского двора. Он не очень хорошо понимал, что от него требуют и зачем все это хозяйке нужно, но другого выбора у него не было.

— Достать бы какую-нибудь косточку, — ныл он, выползая на четвереньках из своей спальни в одной ночной шелковой рубашке. — Ножку или крылышко.

«Принц» принюхивался к полу в надежде, что где-то появится запах косточки. Может какая-нибудь другая собака давно зарыла здесь еду про запас и благополучно о ней забыла? Она может не переживать, сейчас он живо ее найдет и полакомиться!

— Найти быть хоть что-нибудь. Хозяйка не дает мне костей. Надо украсть из кухни кость и спрятать ее в укромном уголке. А потом сгрызть ее ночью после того, как она заснет…

Довольный своему решению, он продолжил поиски возможных запасов чужих костей. Нюх у него ослаб в несколько раз, да и зрение со слухом ухудшились, но лже-принц не терял надежды. Кость была единственным лекарством от его безутешности.

Огибая столб он смог отказать себе в радости не окропить его. В его состоянии было не очень удобно сделать все элегантно, но все же у него получилось совершить весь священный для каждой собаки ритуал правильно.

За этим занятием его и застала хозяйка.

— Встань! — приказала она.

Лже-принц жалостливо покосился на Мачеху. Она стояла на лестнице и в руках сжимала хлыст. Казалось, она сделана из камня — неподвижная и великая.

— Встань немедленно, — повторила она и фальшивому принцу пришлось подчиниться. Правда, встал он только на колени, а руки выставил как пес, просящий угощение.

— Как полагается! Встань как полагается человеку!

— Я боюсь, — он бы очень хотел поджать в подтверждение своих слов хвост, но хвоста не было.

— Чего? — На удивление мягко спросила хозяйка.

— Опрокинуться… Тут такая высота…

Мачеха вздохнула и спустилась по лестнице к нему. К этому времени лже-принц преодолел внутренний страх и опираясь на колонну встал на ноги.

— Можно мне ходить на четвереньках? — спросил он. В его глазах стояли слезы.

— Ты знаешь кто ты?

— А мне дадут пирожные? Я видел. За какой-нибудь фокус или правильный ответ в балагане всегда дают пирожные!

— Ты не собака. Ты теперь принц Венделл, правитель Четвертого королевства. Вот и веди себя соответственно положению.

— Так мне дадут пирожные?

Мачеха снова вздохнула. Он безнадежен. Тупой, ленивый и ветреный.

— Тебе жизни не хватит, чтобы научиться быть принцем. Прежде чем короноваться, ты должен научиться быть храбрым, верным…

В глазах бывшего пса заплясали огоньки. Он высунул язык и закивал головой. Какие правильные собачьи слова: храбрым, верным… Не будь у нее в руках хлыста, он бы лизнул ее в лицо. В знак любви и благодарности. Храбрым, верным… Это он может!

Подпрыгивая и погавкивая, лже-принц поспешил к себе в комнату. Быть храбрым и верным! Надо же, как все просто!

Мачеха устало следила за ним. В голове вертелось еще одно слово, которое применительно к воспитаннику было важнее смелости и преданности. Хорошо бы ему научиться быть… умным. Но это сложная задача.

Довольно скоро лодка домчала путешественников из Десятого королевства и их спутников — Волка и принца — до городка под названием Ривертаун. Расположился он на берегу реки и был известен тем, что именно здесь впервые поймали золотую рыбу. Когда-то здесь все было из золота: золотые дома, золотые мостовые. Золотые деревья звенели на ветру, в золотых магазинах продавались золотые платья, золотые кресла и столы. Ели жители Ривертауна исключительно из золотой посуды, спали на крайне неудобных золотых постелях, и ходили в отхожие места, которые тоже представляли собой отнюдь не деревянные конструкции.

В конце концов, им это надоело, да и золото по всем девяти королевствам быстро обесценилось. Например, обыкновенного фазана можно было сменять только на три фунта золота. А сами фазаны, хоть и водились в окрестных лесах, не спешили попадать в золоченные силки и сети, а блестящие на солнце ружья из драгметалла 999 пробы видели за милю. Людям приходилось делать то, что в нашей обычной жизни ни один из нас бы не сделал, а именно спешно меняли золото на простые вещи быта. Из дерева или железа. И как ни странно, выглядели при этом самыми счастливыми в мире людьми.

Конечно, Тони и Вирджиния об этом не знали. Для них утопающий в зелени лесов городок, который показался по правую сторону реки казался самым обыкновенным городком. Деревянная пристань, крытые красной черепицей деревянные домики, палисадники (тоже нормальные, деревянные) и улицы, выложенные булыжниками, а ни слитками. Все это Тони в деталях рассмотрел через подзорную трубу. Про себя он отметил еще пару недурных девушек в чепцах, но к делу это не относилось.

Вирджиния без особого интереса скользила взглядом на проплывающие мимо дома, точно также как пассажиры поезда скучающе изучают через окно мелкие местечки. У ее ног без дела валялась золотая подушка. Это был эксперимент Тони, который никого кроме самого Льюиса в восторг не привел… Балласт, пусть даже из золота.

Внезапно Волк, который отвечал за рулевое весло, вскочил с места. Выглядел он удивленным и взволнованным, словно не верил своим глазам. Чуть поодаль от Ривертауна, в глубине, на холме меж горами возвышался замок. Точнее, то, что от него осталось. Щербатые стены, лишенные крыш. Пустые и похожие на бойницы оконные проемы. Развалившиеся башенки и лестницы.

Волку не требовались объяснения, что за разрушенный замок и кому он мог принадлежать. Тем более, что раньше он частенько здесь бывал. Правда, сказочные времена и нравы тогда были совсем другие.

Много лет назад те, кто совершал путешествие по воде любовались и восхищались жемчужиной Четвертого королевства — резиденцией тогдашнего короля-вдовца Эдварда Печального, более известного, как отца Белоснежки. Волку выпала честь выполнить несколько его указаний в деле против трех поросят, незаконно (то есть без лицензии) построивших своих хибарки на территории королевства. До нас история воспитательной беседы Волка с прорабами-поросятами дошла в искаженной форме. Виновата была Белоснежка, безумно любившая птичек и зверушек. Глядя в ее бездонные, чистые глаза у Эдварда Печального просто не повернулся язык рассказать всю правду о печальной судьбе трех пятачков. В его версии, ставшей по его же распоряжению официальной, поросята спаслись от зубов Волка и переселились вместе с каменным домиком в Первое королевство, к доброй правительнице Золушке…

— Что случилось? — спросила Вирджиния, которую тут же насторожило поведение Волка.

— Ничего, просто странные чувства, — вздохнул тот в ответ.

Она было хотела уточнить, в чем же, собственно, заключается странность его чувств, как ее отец закричал:

— Смотрите! Смотрите! Лодка карлика!

Как не рвалась Вирджиния взять у него подзорную трубу, чтобы все самой хорошенько рассмотреть, она ни на секунду не забывала об осторожности. Одно неловкое движение и ты… кусок золота. Надо держаться от этого мизинца подальше!

И действительно, лодка карлика покачивалась у причала. Вот только на ее борту никого не было видно. Неужели скоро зеркало будет у них?

Тони, на миг забывший о золоте, думал о том же. Теперь уж точно они вернутся домой к телевизору, «Нью-Йорк таймс» и бекону с яичницей на завтрак. В мечтания постепенно вползла жена мистера Мюррея. Из стеснения не будем уточнять, каких элементов одежды на ней не хватало… Да и образ ее слишком быстро вытеснил ворвавшийся в мысли принц.

«Энтони, происходит что-то странное, — сообщил он. — Я чувствую, словно, во мне борются два человека. Мне нужно попасть в этот замок».

— Какой еще замок? — заартачился Тони, мизинцем указывая в небо. Тут лодка с зеркалом и миссис Мюррей почти без одежды. Он критически посмотрел в сторону замка. — Это же развалины?! Что может быть странного в груде разваливающихся кирпичей?

«Мне нужно туда попасть! Там мое человеческое тело!» — телепатировал принц и не раздумывая сиганул через борт в воду.

— Постой! — вскрикнула Вирджиния, но было уже поздно. Венделл по-собачьи поплыл к берегу, в сторону замка. Напрасно она с Тони пытались его вернуть. Принц даже ухом не повел, устремившись к развалинам.

— Мы не можем плыть за ним, — сказала Вирджиния. — Нам нужно найти карлика с нашим зеркалом.

— Правильно, пусть уходит, — из своих личных соображений занял сторону девушки Волк. — Не зови его.

Тони еще раз позвал принца, но тот по-прежнему не откликался. Только его голова, уже ставшая размером со спичечную головку, виднелась над водой…

Лодка еще не добралась до пристани, когда мокрый и усталый пес сошел на песчаный берег. Он мимолетно стряхнул с шерсти капли и помчался на встречу судьбе. Почему-то ему казалось, что как раз сейчас нельзя терять ни минуты.

— Быстрей! Греби быстрей! — подбадривал родственничков Колокольчик. Трое неуравновешенных троллей, готовых перерезать друг другу глотки из-за приглянувшейся пары обуви в одной маленькой лодке — зрелище не для слабонервных. Непонятно, как вообще они сумели договориться грести и при этом не перессориться.

Чего не откажешь ни одному из них, так это в силе и неутомимости. Гвозди бы делать из этих троллей! Если плоскодонка Тони была больше предоставлена течению, нежели грамотному управлению, то лодчонка с троллями неслась вслед за ними весьма стремительно, благодаря неустанной работе весел. Впрочем, их мускулистые руки, не познавшие отдыха ночью, работали из последних сил. Добавить к ним взвинченные нервы и к вечеру, наверняка бы, произошла трагедия на воде.

Лодки с беглецами они не заметили (та как раз причаливала к берегу Ривертауна), зато мимо королевских развалин проехать тролли не смогли.

— Нужно навестить королеву, — не то предложил, не то приказал младшенький. К его удивлению, старшие брат с сестрой согласились. Они тоже устали в пути и после коротенького визита намеревались пожрать (слово «поесть» не для них) и подрыхнуть («поспать», а уж тем более «понежиться в мягкой постели» — тоже не про них).

И тролли направились в сторону старого замка на холме.

Гнома в лодке не оказалось. Не нашелся он и в таверне на пристани. Не было его и на рыночной площади. И что самое печальное — в лодке не было хлама, включая старое зеркало.

— Карлик пробыл здесь все утро, — сказал Вирджинии пожилой человек в рыбацкой куртке. Как только что выяснилось: новый хозяин судна. — Он уехал всего час назад.

— С вещами, что были в лодке? — спросил Тони. Вся эта история ему с каждой минутой нравилось все меньше и меньше. Еще и дочь запрещает ему упражняться в превращении вещей в золото. Как тут не злиться?

— Да, — ответил рыбак и проворно запрыгнул в лодку. Будто боялся, что эти люди ее украдут.

— А когда он вернется? — спросила Вирджиния с такой дрожью в голосе, что Тони готов был заплакать.

— Гном не вернется. Он поменял свою прекрасную лодку на мою клячу с телегой. Отличная сделка!

— И куда он уехал? — не унималась Вирджиния.

— Он сказал, что поехал на родину через лес. Вы сможете его догнать…

Волк не стал мешкать. Девушки любят решительных парней, значит надо действовать. Вперед! За гномом!

— Постойте, а как же принц? — возмутился Тони, который в последнее время стал считать чем-то себя обязанным Венделлу. Вот только чем?

— Он хочет действовать в одиночку, — отмахнулся Волк и взял Вирджинию за руку. — А нам нужно найти зеркало. Тони, ты же сам говорил, что он был для нас обузой…

Говоря это, Волк украдкой поглядывал на Вирджинию. Девушка была в смятении, но, похоже, что сейчас она делает свой выбор в пользу него. Все-таки правильные книги ему велел прочитать доктор.

Однако Энтони его доводы не устроили:

— Это нехорошо! Наверняка он помчался туда не спроста! Он что-то говорил про свою человеческую сущность!

— Ты хочешь упустить зеркало? — Волк обезоруживающе улыбнулся. Трюк действовал безотказно, но только по-прежнему лишь на Вирджинию. Она уже была полностью согласна с Волком.

Последовавшая за этим небольшая словесная перепалка между дочерью и отцом ни к чему не привела. Вирджиния была настроена идти в лес, разыскивать Желудя с зеркалом. Энтони Льюис хотел проверить все ли в порядке с принцем. Вдруг ему сейчас нужна помощь. Волк благоразумно не вмешивался. Согласился бы с ними Тони или нет — Вирджиния в любом случае пойдет с ним. А без ее отца даже лучше. Папаши только мешают романтическим ухаживаниям «робкого юноши».

Закончилось все тем, что Вирджиния надула губки, а ее отец, задрав кверху золотой мизинец, побежал к развалинам замка.

Тем временем Мачеха собрала всю свою волю в руки, призвала богов наградить ее терпением и взялась за обучение юного принца хорошим манерам.

Лже-Вэнделл, умытый, одетый и причесанный, сидел за сервированным столом. Перед ним под металлической крышкой лежала еда. Он точно не знал, что там для него приготовили, но по обрывкам запахов — что-то очень вкусное. Принц был голоден, и не заметил, как от мыслей и запахов его язык вывалился наружу, и с него предательски закапала слюна.

— Когда ждешь еду, держи язык во рту, — строго сказала хозяйка, стоявшая рядом с его столом. — Высовывать его наружу считается вульгарным…

Она взяла приготовленную белую салфетку и так сурово посмотрела на принца, что тот поспешил спрятать язык за зубами.

— Я умираю от голода! — признался он, покорно принимая коленями льняную салфетку. Сколько у людей сложностей с простой едой! — Где моя миска?

— Тебя ждет замечательное блюдо!

Мачеха элегантно сняла крышку и принц чуть не взвизгнул от радости. Среди вареных овощей на тарелке возвышался большой кусок жареного мяса. Моментально забыв о втемяшенных в его голову приличиях, лже-принц наклонился к мясу и вгрызся в него зубами.

Однако разделаться с мясом не позволила Мачеха. Она схватила юношу за волосы и потянула назад, как на улице от старой косточки за поводок оттягивают щенка.

— Ты получишь еду, как только научишься держать вилку и нож! Иначе останешься голодным!

Ей пришлось вложить в руки Вэнделла столовые приборы, и еще раз повторить вслух их названия и предназначения. Парень уставился на железки в своих руках как баран на новые ворота. Тем не менее, Мачеха продолжала свой урок:

— Не желаете что-нибудь выпить, ваше высочество?

— Миску с водой!

— Стакан воды, — поправила она и наливая в кубок воду из графина добавила: — Принц никогда не пьет из миски.

Вздохнув и нелепо размахивая столовыми приборами юноша сказал:

— Стакан воды, пожалуйста!

Последнее слово он растянул в такую улыбку, что окажись здесь сейчас заезжая принцесса, она бы зарделась от счастья и смущения.

— Что-нибудь еще?

— Пожалуй, мячик!

— За столом не играют с мячом!

Она собиралась прочитать ему очередную лекцию на тему игр и забав, принятых у принцев, но ее отвлек слуга сообщением о визите в замок трех троллей.

— Потренируйся пока с вилкой и ножом, а через десять минут я вернусь и проверю тебя, — ласковее мамы сказала Мачеха своему неразумному ученику и оставила его одного.

— Вилка и нож, — повторил лже-принц, думая, что первое это второе, а второй предмет это как раз первый. Он поковырялся в тарелке, расшвырял по столу овощи, а потом отбросив столовые предметы в сторону принялся за аппетитно пахнувшее мясо.

«Я уверен, я где-то здесь! Наверняка, это я, — подбадривал себя настоящий принц, без особого труда находя дорогу. — Я чувствую свой запах!»

Будь он сейчас человеком, он бы кружил еще добрых полчаса в поисках неохраняемого входа. Чувствительный собачий нюх подсказал ему нужную лазейку.

В основании одной стены замка была небольшая трещина, и оттуда отчетливо шел разыскиваемый запах. Трещина была небольшая, в нее даже морда не пролазила, зато Венделл увидел сквозь нее самого себя. «Что она с ним сделала?» — задался вопросом ретривер. Человеческое тело громко чавкало, пачкая едой рубашкой. Лицо было сплошь залито кетчупом, отчего напоминало только что поужинавшего вампира.

К удивлению настоящего принца, фальшивый услышал его мысли и оторвался от процесса поглощения еды. В следующую секунду он заправски гавкнул, и собака за стеной отозвалась на его призыв. Еще через несколько секунд человек и собака встретились взглядами.

— Ты это я! — Сообщил ретривер, размахивая хвостом.

— А я это ты! — Согласился человек, указывая на него пальцем.

Обоим не верилось, что их встреча все-таки состоялось. Пусть их разделяет стена, но если протянуть друг другу руки, точнее руку и лапу, то волшебство пропадет. Горе-принц снова станет собакой, а Вэнделл обретет свою человеческую сущность. В голове человека мелькали взлетающие с воды утки, морда облизывавшей его собаки с печальными глазами, запах сапог, пуделиха одного герцога, подстилка на кухне, лопнувший поводок и тысяча больших и маленький костей. Золотистый ретривер вспомнил свой дворец со скользим паркетом и огромными окнами, старикана учителя с розгой, пирожные со взбитыми сливками, мундир с эполетами, няню, желающую ему спокойной ночи, фрейлину на качелях, гнедого скакуна, запах свежеиспеченных утром булочек…

— Если ты сможешь дотянутся до меня, все станет как раньше, — сказал юноша. И первым протянул, насколько это было возможно, руку. Пес тоже старался прикоснутся лапой до человеческой юноши. Но в те времена замки строили на славу, на века и поэтому толщина стены оказалось слишком большой для того, чтобы лапа и рука могли достать друг друга.

— Только не волнуйся, я сейчас вернусь! Найду другой вход! — пролаял ретривер.

— Не уходи! Тебя поймает моя хозяйка, — предостерегающе крикнул юноша, вглядываясь в трещину. Пса уже не было видно.

Принимая у себя гостей, Мачеха решила обойтись без особых почестей и ритуалов гостеприимства. К тому же тролли никогда не оценят добро, которое для них делаешь. С ними надо обращаться грубо и жестоко, чтобы они сразу поняли, кто здесь в доме хозяин и вели себя соответствующе: боялись и уважали.

Сегодня настраивать себя на общение с троллями не было необходимо. Давеча ее хорошенько разлил наглый Релиш, проигнорировал Волк, а с утра подлил масла в огонь тупица принц. Ей надо было выплеснуть на кого-нибудь скопившейся негатив, и неудачники-тролли для этого вполне годились.

— Где принц Венделл? — с ходу спросила она. Тролли замялись и отвели глаза, как нашкодившие котята. — Я посылала вас за ним!

— Благородное занятие для любого тролля, — согласилась Красотка и развела руками.

— Где же он? Вы — идиоты!

Прежде чем тролли что-то промямлили, она замахнулась и залепила звенящую в зале пощечину. Одну на троих. Всю тяжесть удара ладони принял на себя Детина; Красотке получила царапину на левой щеке, а Колокольчик живо притворился будто и ему сильно досталось.

— Я разговаривала со своим зеркалом, — как ни в чем не бывало продолжала Мачеха. — Принц Венделл где-то рядом. Возможно он уже в Ривертауне. Идите и разыщите его! Если снова вернетесь без собаки, я заставлю вас сожрать собственные сердца!

И дав понять, поежившемся от страха троллям, что разговор окончен, указала им на дверь. Срочно ретировавшись (от этой ведьмы можно ожидать что угодно!), дети короля Релиша отправились в городок на реке.

В поисках принца Тони обошел весь Ривертаун вдоль и поперек. Он спросил уйму людей: не видели ли они породистую собаку? Не пробегал ли здесь пес, достойный сидеть у ног королевских особ? Но горожане только улыбались в ответ и отрицательно качали головами.

И вот когда Тони ни с чем вернулся на причал, его сознания коснулся голос принца. Да так резко, что Льюис подпрыгнул.

— Энтони, я нашел себя! — кричал голос.

На том конце причала послушался шум. Шарахнулась в сторону лошадь, на дорогу вылетела корзина. Редкие прохожие прижались к стенам домов, пропуская вперед мчавшуюся во весь опор собаку. Пес бежал так быстро, что уши развевались по ветру.

За принцем на причале Тони увидел троллей. Видимо, они обнаружили Венделла или устроили ему засаду по дороге, и теперь настигали беднягу.

В руках Детины блеснуло лезвие топора.

Рыжая Красотка зашла с левого фланга, Колокольчик прыгнул ему наперерез, и принц оказался в кольце троллей.

Тони, как зачарованный наблюдал картину в нескольких метрах от себя. Рыбаки не вмешивались — троллей недолюбливали в здешних местах и побаивались, предпочитая не вмешиваться в их дела. Себе только дороже выйдет!

Нельзя было недооценивать загнанного в угол зверя. Пес угрожающе зарычал, а когда Колокольчик попытался схватить его — укусил тролля в то самое место, о котором в приличных историях не рассказывают. Колокольчик взвыл от адской боли и отскочил в сторону. Цепкие руки Красотки тут же ухватили собаку за круп, а подоспевший к месту Детина проклял всех здравствующих эльфов, когда следом за братцем познакомился с челюстями охотничьей собаки.

Возмущению Тони не было предела. Хорошо бы к его гневу примешать отличную порцию смелости, но таковой у Льюиса никогда не было. Он только и мог, что кричать в клубок троллей:

— Эй! Отстаньте от него! Не трогайте его! Вы — грязные братья свиней! И одна сестра скунса!

К его счастью, троллям было не до него.

— Он всего лишь собака, трусы! — не унимался Тони, по прежнему не рискуя ни на шаг приблизиться к троллям.

В какой-то момент принцу удалось вырваться, и он стремглав помчался на обезумевшего от страха Тони…

С Вирджинией часто так бывало. Сначала она примет решение, а потом его отменит. Даже если принятие решения было похоже на пытку со слезами, доводами и убеждениями. Даже если цена была слишком высока.

Вот и сейчас она вернулась в Ривертаун за отцом. Не для того она его освобождала из тюрьмы, чтобы бросить в незнакомом невзрачном городишке. Он, конечно, чудак и теперь носится с говорящей собакой как со списанной торбой… Да еще этот палец! Вечно он сует нос (в данном случае, палец) туда, куда не следовало! А дочери предстоит вытягивать его из очередной передряги или разбираться с приставшими к нему подонками.

Поначалу, подбадриваемая Волком, Вирджиния гордо шагала по дороге в лес. Но по мере удаления, она стала все чаще оглядываться назад — не происходит ли в эту минуту в городке чего-то странного с ее отцом, не догоняет ли он ее…

После того, как Ривертаун растворился за деревьями, Вирджиния поспешила назад. Нехорошие предчувствия заполонили ее сердце. В душе она, конечно, ругала себя за то, что позволяет отцу вертеть ею, но поделать с этим чувством ничего не могла и поэтому возвращалась в городок.

Волк не отставал от нее ни шаг и тенью следовал за ней. Разубеждать ее он не стал — здравый смысл советовал ему помалкивать, но не отходить от девушки ни на шаг. Мало ли как все может обернутся, и в какой момент серый сможет подняться в глазах Вирджинии, совершив героический поступок.

Они нашли Тони недалеко от причала.

Выглядел он подавленным, словно, дурные предчувствия Вирджинии все-таки имели под собой основу.

— Папа! Слава Богу, с тобой все в порядке! — перевела дух Вирджиния. — Ты нашел принца?

— Да, — нерешительно ответил отец и развел руками.

— Что случилось?

— Я победил троллей, — на сей раз четко и не без самодовольства сказал Тони.

Волк с Вирджинией просияли.

— Это хорошая новость! — поздравил Волк и похлопал Льюиса по плечу.

— Но есть и плохая… Папа, честно скажи, что произошло!

Тони замялся. Его лоб выражал сложный мыслительный процесс, будто он перемножал в уме трехзначные цифры. Льюис долго подбирал слова, чтобы его поступок продолжал выглядеть исключительно героическим, но ничего вразумительного так и не сказал.

Долгим объяснениям он предпочел наглядность.

Чего ни Волк, ни Вирджиния не ожидали увидеть на причале, так это странную композицию: летящую вперед собаку, за которой тянулись зубастые тролли. Один из них даже почти ухватил Венделла за хвост. Самое удивительное было то, что Тони не обманул: он действительно победил троллей, превратив их касанием своего мизинца в статуи из золота. Можно было бы похвалить Тони, за то, что раз в жизни он поступил правильно и обратил свой свежеобретенный дар в несомненную пользу. Если бы не одно «но». Принц тоже являл собой золотую статую. И именно это и расстраивало больше всего Льюиса.

— Мне кажется его просто отделить от остальных, — жалобно сказал он.

Для того, чтобы восстановить замок потребуется долгое время, но для того, чтобы навестить порядок и придать залам жилой вид достаточно полдюжины слуг и пары дней. И то и другое у мачехи было.

Она распорядилось, чтобы зал с громаднейшим портретом приемной матери Белоснежки принесли ее же кресло, за которым в далеком прошлом Королева сидела по левую руку от супруга, принимая гостей на балах.

Сейчас место хозяйки замка занимала она, и эта роль не только была ей к лицу, но и приносила наивысшее наслаждение. Наслаждение власти.

Пусть в зале недостаточно чисто и светло. Пусть растащено все золото, истлели портьеры и искрошились разбитые мраморные плиты на полу. Пусть осыпается штукатурка, а сквозь щели крыши завывает ветер. Такие мелочи не смущали мачеху.

Сидя в старом кресле она закрывала глаза и видела перед собой великолепие замка. Слуг в дорогих ливреях, распахивающих перед благоухающими дамах в атласных платьях хрустальные двери, оркестр на белом балконе второго этажа. Галантные кавалеры, рассуждающие о политике королевства. Сияние тысяч свечей в золотых канделябрах и зеркала. Повсюду зеркала…

В своих воспоминаниях она не услышала, как кто-то подошел к ней сзади. В другое время, слуга известил бы ее о визите гостя, но сейчас все немногочисленные лакеи заняты работой, и сделать это просто некому. К тому же, этот гость соблюдал осторожность и тишину. Он пробрался незамеченным, и выжидающе замер за креслом мачехи.

— Вы вызывали меня, миледи? — сказал он низким приятным голосом, от которого обычно млеют девичьи сердца.

Охотник.

Мачеха открыла глаза и сделала знак рукой приблизиться.

Этого гостя она ждала весь день. И реверансы были только лишними.

— Ни Волк, ни тролли до сих пор так и не поймали собаку, — сказала она. — Кто-то испытывает мое терпение.

— Они ни что в сравнении с вами…

Мачеха не без интереса изучала его лицо. Сколько они не виделись? Два столетия, три… Охотник не изменился. Вся та же подтянутость фигуры, тронутые сединой волосы стянуты в пучок, чтобы не мешали при выслеживании добычи. Глаза глубокие и сосредоточенные. Словно, ищущие кого-то.

— Почему я не вижу их в моих зеркалах? Что-то затуманивает мое зрение. Они где-то близко… Они плыли по реке и должны пройти через твой лес.

— Я найду их, — без лишних расспросов сказал Охотник. — никто не спасется от Охотника.

Наклонившись, он коснулся губами тыльной стороны ее ладони, затянутой в черный бархат перчатки. А потом не прощаясь вышел…

— …и манеры у него остались все те же, — отметила про себя Мачеха, опять погружаясь в свои раздумья.

Для Волка это утро началось с занятия аутотренингом. Необходимо было полностью расслабиться, забыть все свои проблемы и желания, глубоко дышать и повторять волшебные с точки зрения психологии, а не сказки слова.

Утренняя прохлада, пение ранние пташек, молчание вековых сосен — всё способствовало тому, чтобы занятие протекало с точностью до инструкции из учебника «Перестань ругать себя».

— В каждом аспекте своей жизни я стремлюсь к счастью и полноте ощущений. Каждый день я становлюсь все лучше. И восприимчивее к женским потребностям. Я прислушиваюсь к своим эмоциям и нахожу умиротворение с самим собой. И…

Здесь Волк забыл слова, мозг стал лихорадочно их отыскивать в темных закоулках сознания, а тело заметалось в поисках книги. Прощай, умиротворение!

Хорошо, что книжка лежала у его ног, да еще и нужная страница была заложена засушенным цветком.

Пробежав словами текст, Волк продолжил:

— Я чувствую полнейший покой и безмятежность…

Ничего себе покой, если слова забываются и настроенный ритм сбивается. Сейчас еще и канал закроется, а с ним космическая энергия рассеется.

— …могу управлять… всеми… своим… желаниями!

Последняя фраза далась ему крайне тяжело. И дело было не в памяти. Дело было в Тони, который сидел неподалеку на бревне и поджаривал бекон. Точнее, не поджаривал, тот сам по себе скворчал на сковороде, испуская щекотавшие нос ароматы.

Волк попытался не думать о беконе, но запах прочно засел в его голове и исчезать под воздействием психологических заклинаний не собирался.

— Тони! — Заорал Волк сразу по нескольким причинам: тот мешал ему самосовершенствоваться, не следил за процессом жарки, и мог погубить их завтрак. — Я чувствую запах паленого!

Энтони не шелохнулся. Со стороны он был похож на известную скульптуру мыслителя, безвозвратно ушедшего в свои глубокие думы. Напротив Тони на маленькой деревянной тележке стоял золотистый (теперь в истинном значении этого слова) ретривер. Так они и смотрели друг на друга, а бекон в то время шипел и грозился обуглится.

В два прыжка Волк подскочил к походному костру и избавил сковороду от лизавшего ее дно пламени. Следующее избавление получили сами кусочки бекона, перекочевавшие со сковороды на импровизированный столик.

— Мне так плохо, — не отрываясь от созерцания пса из золота сказал Тони. — Ты только посмотри на него…

— Это обычное заклинание золотой рыбки. Это следовало ожидать!

— Но я же убил его! — воскликнул Энтони и Волк увидел в его глазах слезы.

Волк равнодушно выложил бекон на хлеб. Еще минута и они жевали бы хлеб без бекона:

— В любой момент ситуация может измениться. Не надо так расстраиваться. Не забывай, Энтони, что ты в сказке. На твоем месте я бы не стал за него переживать.

— Тебе легко говорить. Это не ты его убил…

Волк хотел снова возразить, но к ним подошла Вирджиния. Выспавшаяся, собранная и готовая продолжать поиски гнома с зеркалом.

— Почему вы до сих пор сидите? Я же просила вас собраться? — спросила она.

— Мы делаем сэндвичи, — отмахнулся Волк. Разве может быть сейчас хоть что-то важнее еды?!

— Зеркало от нас все дальше и дальше! — возмущалась девушка. — И если мы потеряем эту ниточку, то никогда не вернемся домой!

Знакомые штучки. Если что-то идет не по плану барышни… Ну, принц не спешит к ней на белом коне, туфелька не подходит — они сразу в слезы. Для этого чудесного утра хватит пока и укоряющего себя Тони.

— Съешь лучше бекон на завтрак, Вирджиния, — предложил он. — Ничто так не дразнит с утра мои ноздри, как бекон. Маленькие свинки со своими скрученными хвостиками… Это настоящий бекон с раскаленной сковородки!

Тони с унылом видом передал дочери бутерброд, второй взял себе. Увиденное помешало им дожевать начатое и отбило всякий аппетит.

Волк набросился на сэндвич, как хищник на газель и стал его терзать зубами, отрывая большие куски. При этом он рычал и неприлично чавкал.

Вспомнив, что Волк и есть хищник, Вирджиния пообещала себе больше не удивляться его… волчьему аппетиту. Но на всякий случай поспешила покинуть место его трапезы. Вдруг он опять озвереет, и наброситься на нее, как тогда в нью-йоркской квартире бабушки.

Основательно и плотно позавтракать Волку не дали. И сейчас, когда они трое шагали по лесной дороге, достаточно широкой и для телеги и для кареты, он незаметно от остальных жевал шестой бутерброд.

Вирджиния радовалась хорошей погоде, лесной тишине и свежести и думала о Нью-Йорке. Интересно, как там на ее работе. Люк, старина Берни, подружка Кэнди… Все они остались где-то очень далеко.

Она поймала себя на мысли, что место, куда их с отцом занесло, не такое уж и скверное. Оно ей даже начало нравится. Было здесь что-то родное, знакомое с детства… Может это то самое место, о котором она мечтала дома, сидя у окна на тринадцатом этаже. Может скоро появится сказочно красивый юноша, с хорошими манерами… Он влюбится в нее и увезет к себе в белокаменный замок с фонтанами и павлинами в садах…

Последним плелся Тони. Он по-прежнему корил себя, находил какие-то оправдания и пытался поговорить с принцем. Тони хотел попросить у него прощения, но кусок золота молчал, подпрыгивая на тележке, если по пути попадалась неровность или кочка. Кому-то могло показаться, что это давно выросший мальчик везет на веревочке свою игрушку на колесах.

Тележку смастерили мастера Ривертауна. Напрасно тревожился Тони: горожане не обращали на собаку из золота никакого внимания. Будто он был из простого камня и ничего ценного не представлял. С точки зрения ривертаунских жителей так оно и было. С известных времен золото потеряло для них всякий смысл.

Никем незамеченные, никого не встретив, путники достаточно долго шли по дороге. Колеи от телеги были свежие, и Волк сообщил, что скоро они нагонят гнома, потому что лошадь у него старая, неторопливая, да и сам Желудь, похоже, никуда не спешит. Гномы по своей природе вообще никуда никогда не спешат.

Внезапно дорогу им преградила старуха с вязанкой хвороста. Она вынырнула из-за поворота, скрытого кустами и сразу попросила Волка, потому что тот шел первым, еды.

Волк, дожевывавший свой (не будем говорить какой по счету) сэндвич и с детства презиравший попрошаек, быстро спрятал остатки хлеба с беконом в карман. С набитым едой ртом пробурчал:

— Прости, но у нас осталось всего шесть бутербродов!

И прошмыгнул мимо нее, стараясь не касаться ее лохмотьев.

Нищенка, с протянутой рукой, обратилась к Тони:

— Я бедная старая женщина. Господин, дайте мне немного хлеба.

— В этом месяце я уже пожертвовал одному приюту, так что извини, — сказал он и тоже оставил ее позади себя.

Вздохнув старушка жалобно взглянула выцветшими глазами на Вирджинию:

— А вы, юная леди?

У девушки в рюкзаке нашелся сэндвич, и она без сожаления протянула его нищенке.

— Вирджиния, ты такая жалостливая! — возмутился Тони, совесть которого по-прежнему тихо дрыхла в глубине души.

— Не жалостливая, а мягкосердечная, — галантно подправил его Волк, но Тони только махнул рукой. Какая разница, ведь бутерброд пропал и неизвестно, когда им выдаться возможность пообедать в следующий раз.

Нищенка не обращала на мужчин внимания. Она спрятала подарок на дне корзины и сказала Вирджинии:

— Поскольку вы были добры со мной, я преподам один урок. Возьмите эту палку!

Она вытащила из своей вязанки прутик и вложила его в руки девушки.

— Сломайте ее пополам, юная леди!

Вирджиния с легкостью переломила прутик. Тот был старый и сухой, поэтому никаких усилий ей не потребовалось.

Старуха протянула ей еще одну ветку:

— А теперь еще раз!

Со второй веткой тоже не возникло проблем. Как и с третьей, и с четвертой…

— Отлично! Ну а теперь сложите всех их вместе и попробуйте сломать, — улыбнулась старуха беззубым ртом.

Все попытки хотя бы надломить пучок прутьев ни к чему не привели. Да его не переломает и великан!

— Это и есть мой урок, — многозначительно сказала старуха, обвела Волка и Энтони выпрашивающим участия взглядом. Мол, аплодисментов не надо и уставилась на глупо улыбающуюся Вирджинию.

Тони этот урок не впечатлил. Можно сказать, он был даже разочарован. Вот еще! Какая-то лохматая тетка с хворостом будет их учить уму-разуму на лесной дороге! Конечно, он и стоил всего лишь одного бутерброда!

Старуха смерила его проницательным взглядом и словно прочитав его мысли промолвила:

— Учителя появляются тогда, когда ученики готовы их слушать…

И дав всем понять, что и с уроками, и с разговорами покончено, она поправила свою ношу и направилась дальше. Не успела она сделать и три шага, как Вирджиния ее остановила. Причем, сделала это вежливо и с подобающим уважением:

— Простите, но вы не видели здесь гнома, проезжавшего на телеге?

— Да, сегодня утром он ехал по этой дороге, — к огромному удивлению Тони и Волка ответила она. — Но вам лучше сойти с нее и идти через лес.

Последний совет старуха дала почти шепотом, как будто в этом была тайна или глубочайшее предостережение.

— Постой! — окликнул ее Волк, который как вы помните, обладает более развитыми нежели люди органами чувств. — Но эта дорога единственная в лесу!

— Послушайте моего совета. За вами кто-то идет… Они собираются вас убить…

Неизвестно, что произвело на троицу (неразумная собака из золота не в счет) большее впечатление. Заговорщические скрежетания и предсказания старой карги или приближающаяся опасность. Пока они переваривали тревожные слова, старушка, с чувством достойно сыгранной в сказке своей роли, исчезла.

Первым из оцепенения вышел Волк:

— Этим лесом управляет один человек. Охотник. Я слышал, что он на службе у Мачехи. Для него будет неожиданностью, если мы сойдем с дороги и пройдем через лес.

Вирджиния не очень хорошо разбиралась в звериных повадках и логике, поэтому было вполне естественно, что она задалась вопросом: почему? Почему надо свернуть? Может, им просто идти быстрее?

— Потому что только дурак сунется в непроходимую чащу, — тяжело дыша от накатившего на него волнения закончил Волк. Тони и Вирджиния молчали. Надо же! Еще один подходящий момент проявить себя героем!

Призвав всех волчьих богов снабдить его силой, храбростью и несгибаемой волей он сказал:

— Отныне вас поведу я. Вы идете за мной след в след…

Дальнейшее продвижение по лесу продолжалось в молчании и постоянном оглядывании назад в ожидании погони.

Лес подчинялся Охотнику. Лес боялся Охотника и служил Охотнику. Говорят, что это дриада наградила молодого юношу с луком, когда тот впервые в жизни вышел на охоту. Какую такую услугу оказал тогда молодой человек владычице леса — об этом местные жители могли только догадываться, да шептаться на эту тему за кружкой эля в таверне. Разумеется, если за соседним столиком при их сплетнях нет самого Охотника. Потому что за неосторожное словцо, равно как и за браконьерство во владениях Охотника можно было поплатиться. Поговаривали, что охотничий лук заговорен крепким заклятием. Его стрелы умеют летать не только, как положено, по прямой, но и зигзагами, и по спирали… Но самым ужасным было то, что стрела всегда находила свою жертву. Как бы цель не скрывалась, не обманывала, петляя по лесу — смерть настигала жертву с точностью в сто процентов…

Мягкие сапоги из оленьей кожи неслышно и бесследно ступали по тропинке. Обнаружить чужаков в лесу, где знакома каждая травинка для него не составляло никакого труда. Не знающий усталости, он мог бесконечно долго выслеживать свою добычу. Каждое задание, которое в разное время он получал от своих хозяек, он стремился превратить в настоящее приключение. Когда сначала выслеживаешь, потом застигаешь жертву врасплох, запугиваешь ее, ненадолго отпускаешь и в конце решительно загоняешь в угол. Все, охота завершена.

Вот и это поручение от Мачехи он решил выполнить по своим правилам и с особой тщательностью. В причины, побуждавшие, хозяек выслеживать кого бы то ни было он не вникал. Раз так угодно госпоже, значит так надо. Хотя за годы его службы причины зачастую бывали одни и те же. Сбежавший любовник, либо просто вор, стащивший из замка безделицу. Либо и то и другое вместе…

В этот раз Охотник не спешил. Все равно жертвам было некуда деваться. Покуда они в лесу, он знает о них все. Где они остановились, на какую тропинку свернули и под каким деревом устроили привал. Ничто не ускользало от его натренированного годами глаза.

Дымок вьющийся над чуть тлеющими углями ночного костра, примятая трава, недоеденный бутерброд, — все было подмечено и зафиксировано в памяти следопыта красными флажками на карте маршрута. Чем дальше эти трое с тележкой продвигались вглубь леса, тем интереснее становилось Охотнику. Когда Охотник вышел на место, где беглецы встретили старушку с хворостом, он уже мог рассказывать о своих клиентах часами. Если бы, конечно, не был столь угрюмым.

Например, что девушка среднего роста, что она слегка прихрамывает на левую ногу, потому что ботинок ей натирает. Что она пружинит при ходьбе, как лань и обожает цветы, обрывая их на каждом пригорке.

Например, что мужчина, который ее сопровождает, вьется вокруг нее как шмель. Что он местный, потому что следы от его башмаков вполне обычны для многих, разве, что ступни он ставит не совсем как человек.

Например, что третий их спутник — человек в возрасте. Что он несколько полноват и страдает одышкой. Что он ротозей и, скорее всего, неудачник.

Единственное, что пока не мог разобрать Охотник так это назначение странной маленькой тележки на деревянных колесах, где заднее правое выписывает «восьмерку», переднее левое треснуло, а груз, который она везет, стоит совсем не по центру.

Охотник прислушался. В лесу стояла тишина. Те звуки, которыми полнился лес в это время суток и сезона были не в счет. Так, «белый» шум… Сойки не поделили шишку, хорек собрался на прогулку, дуб сбросил десяток желудей. Всё это вполне обычные звуки жизнедеятельности леса, которые мозг Охотника отмечал где-то на заднем плане.

Тропинка убегала вперед, но те трое с тележкой дальше по ней не шли. Они свернули с дороги, видимо, после разговора со старухой. Может, она их напугала или посоветовала им это сделать.

Попавшая ему на глаза сломанная еловая ветка только подтвердила предположение. Они свернули с пути и сделали это здесь. Но не мешает проверить…

Тяжелый лук-арбалет отточенным движением переместился со спины в руки. Отливавшая на солнце серебром стрела из стали легла в канавку арбалета и заскользила к его основанию.

Охотник придал луку горизонтальное положение, оттянул тетиву и прицелился в направлении тропинки. Взгляд человека, не привыкшего к охоте, ничего бы не заметил. Охотник стоит посреди дороги, смотрит сквозь деревья в листву и собирается стрелять в никуда. Пустая трата снаряда. Лучше уж по жестяным банкам пострелять.

Зазвеневшая в тишине стрела начала свой смертоносный путь. Через пару секунд Охотник отметил, что полт закончен. И закончен положительно. На том конце стрелы кто-то будет. Жаль, что не эта глупая собирательница хвороста. Старуха достаточно пожила на этом свете.

Охотнику не пришлось долго искать стрелу и того, кого она поразила. Он был несколько расстроен, что жертвой стала молодая косуля. На разделку туши времени не было, а устраивать роскошный пир волкам не очень хотелось.

Точный выстрел. Мгновенная смерть. Прямо в сердце.

Других мыслей, а тем более чувств Охотник не испытывал. Он привык, что в лесу каждый день, каждый час идет борьба на выживание. Смерть в этих местах обосновалась надолго. Стрела, силок, яма с кольями, острые зубы или когти — какая разницы КАК тебя найдет смерть, если все равно рано или поздно ты умрешь.

Охотник выдернул стрелу из трупа и тщательно обтер наконечник от крови. Возможно, сегодня ей придется еще раз оборвать чью-то жизнь. А может и не одну.

Весь день их преследовало чувство, что они не одни в лесу. Что кто-то очень опасный идет за ними след в след, не отстает ни на минуту и в любой момент, срезав где-нибудь путь, предстанет перед ними. Вынырнет из-под кустов, выйдет из-за дерева, будет поджидать их в лощинке… И этот пугающий кто-то непременно будет вооружен, а оружие обязательно будет незачехленным.

Но сколько они не всматривались в заросли, сплетения теней и неожиданные покачивания крон кустов — никого не обнаружили.

Под вечер это стало сильно смахивать на паранойю, и Тони уже был готов дать слово, что ему взаправду слышаться голоса, стоны и крики.

Вирджиния хоть и держалась молодцом, но с наступлением темноты стала стараться держаться поближе к мужчинам. В этой стране все идет не так и неизвестно, что за сюрприз выкинет тебе лес в следующую минуту. Может, пряничный домик с ведьмой, растапливающей для тебя печь? Или замок людоеда? А как насчет голодного огнедышащего дракона?

Казалось, только Волк сохраняет подлинное хладнокровие, не вздрагивая от шепота вокруг и решительно наступая по стелящемуся у земли туману. Но ведь он прежде всего волк, а значит лес для него, что дом родной.

— Ты слышала стоны или мне почудилось? — не вытерпел Тони после очередного приступа жутких звуков, похожих на мучения раненого зверя.

— Я слышу стон, — подтвердила Вирджиния, вздрагивая не то от ночного холода, не то от страха.

— Вы услышите еще много странного, — не сбавляя шага отметил Волк, — этот лес волшебный.

Соблюдая тишину и слушая стоны, которые стихали, исчезали, а потом снова появлялись с какой-нибудь другой стороны, они продолжали идти по дороге, известной и понятной только одному из них.

Места были столь глухие, что им ни разу не встретились следы пребывания людей. Здесь не было пеньков спиленных деревьев, просек, заброшенных шалашей и прочих напоминаний человека о том, что хозяин природы.

Вирджинии страстно захотелось домой, на заполненные людьми и машинами улицы, ресторанчику, где она работала вместе с Кэнди… И почему говорят, что Нью-Йорк — это каменные джунгли, где легко потеряться, а еще легче остаться одиноким, как бродяге в пустыне. Вот где глушь и ни единой души вокруг…

Внезапно замершая фигура Волка разогнала прочь ее размышления о проблемах маленького человека в большом городе. С ветвей ближайшего старого дерева свешивались как бананы с пальмы неосвежеванные трупики животных. Кролики, фазаны, белки, ласки… Их застывшие пуговками глазки укоризненно смотрели на них. На других ветвях, кое где даже измазанные кровью висели силки и капканы.

— Черт! — не сдержалась Вирджиния. — Что это за место такое?

Волк дал знак молчать и повел их дальше.

— Ты хоть знаешь, куда нас ведешь? — не обратила внимания девушка. Ей было жутко, раскачивающиеся на ветру вниз мордами зверьки давили на и без того расшатавшуюся психику. Вирджиния хотела найти всему этому объяснение.

Волк предпочел оставить комментарии на потом:

— Я полагаюсь на свое чутье. Просто доверься мне, иди следом и не шуми…

Он бросил взгляд на Тони. Тот был напуган не меньше, отчего молчал и мечтал только об одном — поскорее покинуть это зловещее место.

На глаза Вирджинии попали грубые таблички из досок, неряшливо прибитые к деревьям. Черной краской на одной них значилось: «Все браконьеры будут казнены по приказу Охотника».

— А кто этот… Охотник? — спросила она, но по выражению лица Волка поняла, что выбрала не самое лучшее время для своих расспросов. Волк и Охотник. Они явно испытывают антипатию друг к другу, и из их встречи вряд ли выйдет что-нибудь стоящее. Разве что в доме одного из них появиться серая шкура другого…

Тони чувствовал, что подобные ночные переходы не для него. Возраст не тот, здоровье не то, да и местность не та. Этим двоим хорошо, они молоды и идут налегке, а ему приходиться тащить за собой собаку из чистого золота. И ведь не попросишь помочь: сам заварил кашу, сам и расхлебывай. Чертова золотая рыба!.. Надо сделать привал. Туман растаял сам по себе, стоны тоже пропали, как только они ушли из этого убийственного места. Привал. Срочно привал, а то этим двоим придется тащить и его и собаку.

— Мы не можем идти всю ночь, — жалобно протянул Тони. Эту фразу он уже произносил за последние три часа раз двадцать, каждый раз с разным эмоциональным оттенком, но к его словам ни Волк, ни дочь почему-то не прислушивались. Вирджиния говорила «папа, подожди» и продолжала идти вслед за проводником. Волк усмехался, мол можем, мы можем идти всю ночь. Он, конечно, хороший парень, но чувство сострадания, кажется, ему незнакомо.

Где-то недалеко от них раздалось ржание лошади.

— Вы слышите? — напряженно спросила Вирджиния, и перед глазами видениями пронеслись качающиеся на ветвях деревьев тушки лесных животных.

Крадучись, они подошли поближе. Кусты и темнота надежно укрывали их от возможного обнаружения.

Первое, что они увидели был большой потрескивающий костер. Возле костра сидели мужчины и женщины, а внешний круг образовывали повозки и кибитки.

— Это цыгане, — негромко ответил Волк.

— Что нам теперь делать? — прошептал Тони, которому цыгане нравились не меньше полицейских.

Ответ он получил прямо в спину. Точнее, это дуло ружья было нацелено между его лопатками, а обладатель оружия сказал:

— Конечно, присоединится к нам!

Путникам ничего не оставалось другого, как подчинится.

Табор с недоверием рассматривал чужаков. На всякий случай некоторые из цыган обнажили свои ножи и достали топоры.

— Они браконьеры, — стараясь, чтобы никто из цыган его не услышал, сказал Волк. — И если захотят, то смогут убить нас. Не отказывайтесь, чтобы вам не предложили. Но ничего не ешьте, пока я первым это не попробую.

— Очень смахивает на ужин в доме моей бывшей тещи, — выдохнул Тони, уныло взирая на котел с булькающим густым варевом.

Однако после ряда вопросов, сдобренных изрядной долей вина, обстановка разрядилась. Волк взял на себя смелость, не вдаваясь в подробности, рассказать любопытным о том, как они оказались в лесу и куда держать путь. Со стороны смотрелось интересно и вполне достоверно. Волки всегда были хорошими рассказчиками.

Гостей усадили на бревно поближе к огню, вручили каждому по миске с дымящейся едой и на время оставили их в покое. Назревали знаменитые цыганские танцы и вскоре под звуки гитар, скрипки и бубнов вокруг костра карнавалом запестрели широкие юбки и малиновые рубашки. Свободный люд как никто другой умел веселиться и отдаваться эмоциям. Однако боковым зрением Волк отметил, что далеко не все цыгане наслаждаются залихватскими плясками: дозорные, сжимая оружие, по-прежнему не спускали с них глаз.

Вирджиния быстро расправилась с угощением и почувствовала, как под воздействием тепла и какого-никакого крова по телу разливается спокойствие. После скитаний по лесу здесь все казалось таким милым… А как они танцуют!

Тони с едой повезло не так, как его дочери. В его тарелке оказался зажаренный еж. Как есть в растопыренных иголках он лежал лапками вверх и из выпотрошенного нутра торчали запеченные овощи. Тони и не догадывался, что перед ним сущий деликатес и то, что не каждый удостаиваться подобной чести отведать ежа по-цыгански.

К тому же он не знал, как его едят. И едят ли вообще. Посему он только грустно ковырял вилкой и ждал момента, когда можно будет избавиться от предложенного блюда. Пару раз Тони порывался передать ежа обратно в поварские руки и взять что-то более знакомое и аппетитное, но отступал под суровыми взглядами цыган. Да ещё и Волк все время на него шикал, мол, не оскорбляй чувства хозяев.

— Это лучший ежик, которого я ел на этой неделе, — выдавил Тони и снова погрузил вилку в остывающее нутро ежа. Седые цыгане, уже слишком старые для полуночных танцев, одобряюще закивали головами.

Руки Волка хлопали в такт музыке, а взгляд изучающее скользил по освещенному периметру лагеря. Не нравились ему эти люди, но чем именно они ему не годили Волк не знал. Просто это было чувство его животной природы. Цыгане, когда не воруют и не обманывают на ярмарках селян, умеют охотиться. А к любым охотникам Волк относился крайне настороженно…

Молодая цыганка скрылась в кибитке, наверное, пошла спать. Цыган с усами чистит гнедую лошадь, а юноша в синей с отливом рубашке подсыпает ей сворованный овес. Те двое, скорее всего, обсуждают завтрашний день, а старая цыганка несет подбросить в костер хворост. Ребятишки играют в кости, а вот этот мальчик с ними не играет. Сидит один и строгает ножичком деревяшку. Он всегда один, в стороне от жизни.

Волку не надо было объяснять, кем является этот одинокий мальчик. Ему все уже рассказала его кровь.

Мелодия стихла и зрители с утроенной силой захлопали танцовщикам.

— Теперь твоя очередь, незнакомец, — сказал скрипач, обращаясь к Тони. Вирджиния похолодела от его слов и умоляюще посмотрела на Волка.

— О, нет! Я не умею играть, — стараясь выглядеть максимально дружелюбным ответил Тони и подарил скрипачу одну из своих самых роскошных улыбок счастливого человека.

— Тогда спой нам что-нибудь, — не удовлетворился ответом и улыбкой скрипач.

— Я не певец, — незамедлительно сказал Тони и одарил цыгана еще одной наипрекраснейшей улыбкой.

— Тони, пой, — процедил сквозь зубы Волк. — Не обижай наших хозяев.

Тони оглядел присутствующих здесь костра. Все они молчали и чего-то ждали.

— Я не знаю никаких песен, — попытался откреститься он, понимая, насколько жалкими выглядят его слова. Цыгане ждут. Нехорошо милейших людей с оружием брать и разочаровывать.

— Наше гостеприимство не стоит даже песни? — громко спросил один из цыган. Нож в его глазах окончательно убедил Тони, что нет, разочаровывать их не стоит. К тому же, одна хорошая сторона у этого дела есть — жареный ежик наконец останется не при делах. Что ж сами напросились… Слушайте, но потом не жалуйтесь. Петь я не умею, песен не знаю. Впрочем, я уже предупредил.

Тони поднялся с бревна, откашлялся, почесал лысеющий затылок и завел первое, что пришло ему в голову:

— Я подобрал парня… на обочине… подвез его немного…накормил его горячей едой… мне было шестнадцать, а ему двадцать один… цыгане — бродяги и воры… так называют нас городские… цыгане — бродяги и воры… но каждый вечер люди приходят к нам и выкладывают свои деньги…

Свое так называемое пение Тони постарался проиллюстрировать кое-какими телодвижениями, но было очевидно, что номер они не спасают. В песне не было ни ритма, ни рифмы. А в сочетании с редкой безголосостью исполнителя оно производило отталкивающие зрелище. Пожалуй, даже затерянное африканское племя, незнакомое с Бахом и Моцартом, и то закидало бы незадачливого Тони камнями.

Раскланявшись во все стороны, Тони плюхнулся обратно на бревно. Цыгане молчали и сверлили его глазами. В царившей тишине только трещали сучья в огне, да переминались с ноги на ногу лошади.

Пытаясь спасти ситуацию Волк принялся хлопать, как самый великий и восторженный в мире фанат. Но его не поддержали…

Близился рассвет, но Вирджинии не спалось. И дело было не в вони, которая шла от старых одеял, и не в криках, которые чересчур пьяные цыгане называли песнями, и даже не в том, что принятое угощение не очень ладило с ее желудком. Дело было в другом. За последние пару дней столько всего произошло. Собака, попавшая под колеса ее велосипеда, тролли похозяйничали в ее квартире, Волк, который сначала чуть не слопал любимую бабушку, а потом воспылал к ней своей звериною страстью. Затем это зеркало, замок троллей. Опять Волк, на сей раз в роли спасителя. Странный Бобовый лес. Золотая рыбка. Снова лес с жуткими завываниями и каким-то страшным Охотником. Теперь цыгане…

Она к этому не привыкла. Ее жизнь всегда текла размеренно и без всяких безумных приключений. Все было так понятно, спокойно… Впрочем, она не раз мечтала о подобных чудесах и вот они сами ввалились в ее жизнь. Было время, когда ей больше всего на свете хотелось вернутся домой, в Нью-Йорк. Но какое будущее там ее ждало? Влачить бедное существование и быть официанткой до старости?

Теперь, когда ее закружила полоса приключений, она не могла с уверенностью сказать, что ей все также страстно хочется в Нью-Йорк. Да, здесь куча проблем и неудобств. Взять хотя бы этого несносного Волка… Он, конечно, спас ей жизнь, помогает советами, но эта его дикая влюбленность помноженная на волчий аппетит. И если бы он еще не темнил. Такое чувство, что он всегда что-то не договаривает. Знает, но до конца все не выкладывает. Впрочем, как и все мужчины. В этом он не оригинален…

Размышляя девушка сама не заметила, как покинула кибитку и оказалась перед клетками с птицами. Клеток было пять, но птиц в них сидящих раза в три больше. И все они щебетали, словно ночь самое подходящее время для таких крошек.

— Освободите меня! — Донеслось до нее сквозь птичий гомон. Сначала Вирджиния испугалась — ей почудилось, что кто-то пищит у нее в голове. Конечно, ничего удивительного после серии психологических встрясок и шараханий по стонущему лесу Охотника.

— Освободите нас! — Умолял голос из клетки.

— Пожалуйста, выпустите нас! Мы маленькие невинные жертвы.

Сердце Вирджинии сжалось. Как можно таких красивых беззащитных крох держать в клетках?!

Вовремя возникший за ее спиной Волк поспешил дать некоторые разъяснения об этих райских созданиях. Его голос звучал таким же грустным, как и голоса маленьких пленников:

— Это волшебные птички. Очень редкие. Их очень сложно поймать, только цыгане умеют их ловить.

— Мы жертвы! Вы же это понимаете, — сказала птица из соседней клетки и Вирджинии увидела, как малюсенькая слеза скатилось по переливающимся перьям и упала на дно клетки.

Вирджиния в замешательстве перешла к следующей клетке. Бедняжки…

— А что с ними сделают? — Спросила она.

— Им сломают крылья и продадут богатым людям, — вздохнул Волк. — Некоторые люди едят их, потому что верят что получат их волшебную силу.

— Но ведь это не так… Вы же не допустите этого! — Отозвалась черная птица. — Это так ужасно! У меня осталось шесть маленьких птенчиков! Без меня они умрут от голода!

— И у меня! И у меня!

— Освободите нас!

— Пожалуйста, освободите нас!

Цыгане — это люди, у которых ген, отвечающий за алчность всегда оказывается доминирующим. Поэтому не было ничего удивительного в том, что свободный народ заинтересовала безделушка в виде собаки, стоящей на тележке. Сама по себе безделушка их мало интересовала, будь она хоть наикрасивейшим из произведений искусства. Золото! Вот, что влекло их как мух на варенье.

Тони это понял сразу. Будь он на их месте — он тоже бы грезил о золотой собаки, и с легкостью составил сотни планов как ее умыкнуть и переплавить на более удобные в обращении слитки.

— Это позолота… Я купил ее для тещи на распродаже… Там много таких было… Ага, за сущие копейки… Хоть и похоже на золото… Да, в подарок на юбилей… Ну кто будет тратить столько металла, чтобы отлить собаку в натуральную величину… Конечно, позолота.

За ночь он сказал это раз двести. Еще столько же раз отклонил предложения по обмену на лошадей, цыганку с самыми сказочными параметрами и объемами, кибитку и даже на старого Якоба, умеющего делать своим беззубым ртом та-а-а-кое, на что не способна ни одна женщина.

Из благих соображений Тони решил не спать, а принца Венделла держать в непосредственной вблизи от себя. Точнее, между ног.

Тони искренне надеялся, что друг на него за это не в обиде.

Цыгане не отступали. Вряд ли во всех десяти королевствах найдутся другие менее настойчивые люди. Интересно, если бы каким-то королевским министром торговли был цыган, как бы сложилась экономика отдельно взятого королевства?

Словно материализовавшись из воздуха перед ним оказалась старая цыганка с очень большими черными глазами и распущенным по плечам волосами с седыми прядками. Когда-то она была красавицей, но время над всеми имеет власть. Даже в сказках.

— Притащите сюда мой столик, — сказала она и двое мужчин с жаром, похожим на фанатизм бросились исполнять ее приказание.

Сеанс гадания начался.

Цыганка неспешно раскладывала на столе потрепанные карты таро и время от времени давала комментарии:

— Я вижу к тебе пришло большое богатство.

— А какое? — решил проверить Тони. Среди цыган ходит такое количество шарлатанов, что можно даже смело делать ставки: хочешь я вычислю пройдоху? Они умело маскируются за общими фразами, а на самом деле с каждой минутой методично изымают наличность из твоего кошелька. При этом для остроты ощущений сдвигают тучи тревоги в твоей души и неустанно вворачивают в речь смешные словечки типа «касатик» или «изумрудный мой».

— Но богатство как пришло, так и уйдет, — все тем же скучным голосом продолжала гадалка.

— Ну это уже было… У меня был один боб, исполняющий желания. Так вот я загадал, чемодан денег и… Лучше об этом не вспоминать. А как насчет будущего?

Цыганка взяла из колоды верхнюю карту и открыла ее на столе.

— Я нашла дурака.

— Ээээ… А эта, что за карта?

— Это друг дурака. Глупый болван… А вместе с ним идут шут и деревенский дурачок. Так говорят мои карты, касатик.

«Мда… Веселая подобралась кампания», — подумал Тони, вставая из-за стола.

Вирджиния, которая была невольным свидетелем процесса предрекания будущего, только улыбнулась.

Не сводя с нее глаз цыганка собрала веера из карт воедино и сказала:

— Я погадаю девушке.

— Спасибо, не надо, — отмахнулась Вирджиния. Картам и их толкователям она верила не больше отца.

Однако гадалка на нее смотрела таким повелительным тоном, что Вирджинии показалось, что женщина видит всю ее насквозь. Что сейчас она стоит перед ней совсем голая, и что все-таки будет лучше выслушать ее.

Подавив улыбку Вирджиния присела за столик. Гадалка сразу положила свои руки поверх ее и мягко, участливо произнесла:

— В тебе скопилось много гнева… Ты долго скрываешь его внутри себя.

Затем она взяла в руки ножницы и сказала:

— Мне нужен твой локон.

Вирджиния не стала упрямиться и позволила срезать прядь волос. Позже она частенько ловила себя на мысли, что гадалка заставляла ее вести себя смирно и подчинятся ей. Вот только зачем?

Волосы, рассыпавшись как маленькие прутики, оказались в неглубокой глиняной чаше. Они плавали на поверхности ярко-розовой и похожей на кисель жидкости.

Когда обе заглянули в чашу, Вирджиния ничего особенного не увидела, зато старая цыганка заметно оживилась. Ее большие глаза распахнулись и засветились каким-то странным блеском.

— Тебя ждет великая судьба, — молвила гадалка, — которая на все времена останется в памяти людей.

Вирджиния поежилась под ее проницательным взглядом. Ей очень хотелось побыстрее освободится от этой женщины и ее слов.

— Я обычная официантка. Бог не наградил меня никакими талантами…

Цыганка резко оборвала ее:

— Ты никогда не простишь свою мать за то, что она бросила тебя!

Побледневшая Вирджиния выскочила из-за стола. Это уже слишком! Откуда она знает? Как ей это удалось?

Ее разом одолевали разные чувства. Ей хотелось бежать и хотелось спрятаться в такое места, где никто ее никогда не найдет. Хотелось плакать и оттаскать цыганку за волосы. Хотелось домой. Хотелось вновь стать маленькой девочкой. Хотелось, чтобы ничего этого не хотелось.

Цыганка долго смотрела ей вслед. Она многое могла бы рассказать, но девушка разом захлопнула все дверцы своей души и любые слова были бы встречены в штыки. Бедная девочка! Она столько перенесла и столько ей предстоит еще пережить. Но она сильная и крепкая, она справиться. Она сумеет…

— Пожалуйста, любовь! Брак, дети… Сколько пройдет времени прежде чем девушка моей мечты скажет мне «да»?

Гадалка перевела взгляд на мужчину, занявшей место напротив. Он был взволнован, но, пожалуй, единственный из этих троих, кто верил в силу гадания.

Мужчина умоляюще протягивал ей ладонь и нервно покусывал нижнюю губу.

Цыганка неохотно пробежалась глазами по линиям его руки. Все стандартно… Линия ума не слишком длинная, зато линия сердца отменная. Холм Марса вздыблен, а холм Сатурна слабоват. Линия жизни…

— Я вижу смерть, — обыденным голосом сказала она. Так можно объявлять о выбрасывании ведра мусора, а не приносить известие о скорой кончине. — Маленькая девочка мертва. Разорвана на части.

Волк переменился в лице.

— Я вижу огонь. Ты сгоришь в этом огне.

— Нет! — рявкнул он и попытался высвободить свою руку, но хватка гадалки была сильной и цепкой.

— Ты совсем не тот, за кого себя выдаешь! — сквозь зубы сказала она. — Ты — волк!

Скрежет обнажившихся ножей заставил Волка предпринять очередную попытку бегства. Люди не любят волков. Люди предпочитают не иметь дело с волками. Люди убивают волков на месте, без разговоров и колебаний. Это тысячелетний ритуал взаимодействия между волками и людьми.

Он слышал, как цыгане приближаются к нему сзади. С ножами и ружьями. Им нужна была только одна команда, один кивок этой ведьмы, для того, чтобы тут же отправить Волка считать барашков на небесных лугах.

Мозг лихорадочно отыскивал пути выхода. Случайно на глаза ему попался мальчик. Тот самый кудрявый мальчик, с которым не водились там, у костра другие ребята. Одиночка.

— Я такой же Волк, как и твой внук, — мотнул он головой в сторону цыганенка.

Уголки рта гадалки разошлись в улыбке, а льдинки в глазах моментально растаяли. Она щелкнула пальцами и выпустила его руку из своей:

— Сегодня ты можешь остаться с нами… Твоим друзьям лучше держаться вместе в этом опасном лесу. Вместе! Запомни это слово.

На рассвете, когда все цыгане еще спали Волк и Тони поднимали свой немногочисленный отряд. С принцем хлопот не было, он даже не заворчал, зато Вирджиния едва не закричала от ужаса, когда кто-то (а это был Волк) одной рукой тронул ее за плечо и тут же предусмотрительно другой рукой зажал рот.

Девушка решила оставить свои комментарии по поводу такой неслыханной бесцеремонности на более удобное время и быстро собралась. Не смотря на теплый прием ей не терпелось поскорее покинуть табор. Все-таки приятнее зависеть от своих мужчин, чем от настроения вспыльчивых цыган. Эти парни чуть что — сразу хватаются за ножи и ружья.

Она закинула рюкзачок за спину и отыскала взглядом отца и Волка. Они уже стояли на лесной тропинке и всем своим видом давали понять, что ей не мешало бы и поторопиться. Да, конечно, как можно быстрее из этого места!

— Освободите нас! Пожалуйста, освободите нас! — донеслось до нее. Это маленькие птички почувствовали, что их единственный возможный спаситель сейчас уйдет навсегда и подняли галдеж. Они скакали внутри клетками, били крыльями и неустанно галдели:

— Освободите нас! Пожалуйста!

Сердце Вирджинии дрогнуло. Цыгане не обрадуются такому повороту, но почему эти крохи должны страдать? Разве они это заслужили?

Догадавшись о ее намерениях Волк попытался ее остановить. Кто-кто, а он отлично знал характер цыганского племени. Вор никогда не прощает другого вора, посмелевшего его ограбить.

Но было уже поздно. Одна за другой распахивались клетки и волшебные птички обретали похищенную у них свободу. С радостным щебетом они устремлялись ввысь и пропадали за деревьями.

Последняя клетка с одной птицей висела отдельно от других. Она находилась под карнизом старой кибитки и Вирджинии пришлось встать на цыпочки, чтобы дотянутся до дверцы. Замок не спешил поддаваться, но с третьего раза он все-таки щелкнул, и счастливая птица выпорхнула.

Неловко выпустив клетку из рук девушка наделала много шума. Ударившись о стенку кибитки та разбудила гадалку. Она высунулась из окна и готова была испепелить любого, кто потревожил ее покой. Вирджиния ойкнула и, резвее жеребенка понеслась в лес. Тони с Волком тоже не стали медлить. Подхватив золотого пса и не разбирая дороги отец Вирджинии устремился за Волком.

— Держите ее! Схватить их! — несся им вслед голос старой цыганки.

Ветки больно лупили ее по лицу, подорожник путался под ногами, а мелькавшие сзади цветастые фигуры с топорами не давали передохнуть.

Каким-то чудом ей удалось ускользнуть от преследователей и (что не маловажно) выйти на тропинку. Вирджиния остановилась, поправила рюкзак и огляделась. Ни Волка, ни отца поблизости не было. Она могла попробовать их окликнуть, но было неизвестно, кто выйдет ей навстречу из леса. Эти цыгане, наверное, сейчас в приступе безумной ярости и разбираться в причинах ее поступка вряд ли станут.

Чьи-то сильные руки схватили ее за щиколотки и рванули на себя. Девушка потеряла равновесие и уже через несколько секунд оказалась под кустом в обществе отца и Волка. Потирая ушибленное место она наблюдала, как на дороге показались несколько цыган. Их начищенный топоры блестели в лучах утреннего солнца. Если они повнимательнее присмотрятся к примятой траве и сломанным ветвям…

— Возвращайтесь! — послышалось издалека. Голос принадлежал гадалке.

— Я сказала возвращайтесь! — повторила она громче и цыгане поспешили в свой табор.

В полном молчании и изучая местность троица просидела под кустом еще несколько минут. Убедившись, что все тихо и опасность миновала, Волк позволил им выйти.

— Не понимаю… Старуха приказала прекратить погоню, — заметил Тони, стряхивая с одежды травинки и хвоинки. — Может нам повезло? Чем быстрее мы выберемся отсюда, тем лучше!

— Хотелось бы мне знать, почему они легко нас всех отпустили? — спросил Волк и его вопрос, как и вопросы Тони тоже повис в воздухе. — На цыган это непохоже…