Книга первая. Часть первая.

Анонс.

Александра Ларина – невезучий сотрудник полиции с большой мечтой. Жизнь кажется ей скучной. Но стоило на ее балконе появиться незнакомцу, как все перевернулось с ног на голову. Вместо карьеры следователя, ее сослали в архив. В ее жизнь ворвался давно погибший отец. Она впуталась в поиски таинственного артефакта рода Романовых. По ее следу идут безликие охотники. Сытый тюлень обвинил ее в покушении. В честном бою Александра победила тощего амура. И он тут же похитил ее.

Пролог

– Что я с этого буду иметь? – Она взглянула на него с отчаянной наглостью. Старалась не дрогнуть голосом, но подлокотники кресла стиснула так, что побелели костяшки пальцев.

Конечно, он понял – она тянет время.

– Разве у тебя есть выбор? – Лицо самозванца исказилось в презрении. В бесцветных глазах застыла злоба.

– Выбор есть всегда. – Голос ее оставался ровным, но внутри все дрожало от страха и ярости.

Он медленно приближался, смотрел ей в глаза. Его рыбий взгляд подчинял, замораживал.

Она словно падала в пропасть. Уперлась ногами в пол, вдавила себя в кресло. Ей хотелось кричать:

– Нет! Нет и нет! – Но слова примерзли к нёбу. Губы не слушались.

В душе ее умирала уверенность. – Вот и все. Пора отдавать долги. Отцу, брату. Кому-то еще. – На нее навалилась усталость. Забиться бы в угол. Но роль еще не доиграна. Она привычно вздернула подбородок. Взглянула в водянистые глаза тщедушного самозванца.

– Готовься. – Он смотрел на нее победителем.

За окном послышался шум. Самозванец напрягся. Прислушался. Поспешил за дверь.

Она осталась одна в просторной комнате.

– Я – нелюдь. Родственники – проходимцы. Муж – кобель. – Неутешительный диагноз у нее вырисовывался.

Мысли скакали, как горошины в погремушке. До последнего момента она отказывалась верить в реальность происходящего. Услышанное казалось круче бреда. Теперь надежда на спасение рухнула. Оставалось продать себя подороже.

Пол вздрогнул от грохота. То ли взрыв, то ли гроза. Неважно. Гром стряхнул наваждение. Теперь все вокруг выглядело по-новому. Почему она раньше этого не заметила? На нее, открывая путь к спасению, черным зевом смотрел старый камин.

1

За открытым окном, под тяжелым, свинцовым небом, тихо просыпался большой город. Темная, лохматая туча медленно наплывала на крыши домов. Зацепилась за небоскребы и улеглась на них грудью. Блеснул зигзаг молнии. Сухой треск расколол небесную твердь. Потоки дождевой воды обрушились на пыльные улицы.

Свежий, влажный ветер стремительно залетал в открытое окно, обнюхивал комнату и мчался на свободу. Легкая занавеска металась, готовясь улететь. Крупные капли забрызгали подоконник.

Порыв ветра подхватил горсть небесной воды и бросил в лицо спящей Александры. Вздрогнув, она проснулась. Поднялась и прикрыла окно. За стеной дождя во дворе старая черемуха размахивала зелеными ветками с бахромой белых цветов.

– Наше счастье – дождь да ненастье, – сонно пробормотала Александра, кутаясь в тонкое одеяло. Она лежала и смотрела на потоки воды, скользящие по стеклу. За окном монотонно шумела непогода. Мысли делались медленными и ленивыми. Сегодня шум дождя казался приятным, успокаивал. Не надо спешить на работу, прыгать через лужи, пытаться удержать зонт.

Дремота отступала. Сонные мысли плавно сменились неприятными воспоминаниями. Александра тут же отогнала накатившую хандру.

– Выходные – это здорово. – Она потянулась, наслаждаясь покоем и расслабленностью. – Не видно самодовольной рожи нового начальника.

Раскат грома дробью проскакал по крышам. Зазвонил телефон, нарушая утреннее уединение. Александра взглянула на яркие, синие цифры электронных часов, светящиеся в сумраке комнаты. Недовольно поморщилась, нехотя опустила руку в огромную, нежно-зеленую меховую тапку у дивана. Достала из нее телефон. Мазнула пальцем по экрану и под очередной громовой бабах буркнула в микрофон хриплым голосом:

– Питомник носорогов на проводе.

Пара секунд тишины, а потом до безобразия бодрый и радостный голос Ленки огорошил:

– Вы вчера забыли клетку быка-производителя закрыть, ха-ха-ха, и он всех… того… осеменил. – И тут же она с возмущением заорала: – Ты еще спишь?

– Кто рано встал, тот всех достал, – хрипловатым со сна голосом проворчала Александра и снова поморщилась. Отстранила телефон, прокашлялась и сказала: – Шутки у тебя… У меня выходной, имею право. – Помолчала и продолжила угрюмо: – Надоело мне все. Забодал он меня. У него каждый день для меня новая гадость готова. Стоило ему появиться в отделе и у меня все прахом пошло. Надоело… Просто мечтаю от него избавиться.

– О-о-отпу-у-уск, – жизнерадостно растянула слово подруга. – Тебе нужен отпуск. – Повторила она и продолжила, довольная жизнью: – Хорошо в отпуске. Лежишь на пляже, как помидорка. Песочек тепленький, морем пахнет.

– Татьяна в отпуске. Не отпустит он меня. Всегда находит повод клюнуть, – возразила Александра. И тут же добавила совсем грустным голосом: – Вчера обгадил все выходные. На совещании опять на меня орал. Да еще Мишка добавил. Сзади в ухо мне шепнул, серьезно так: “Да, Саня, это любовь”. Народ услышал. Ржали до конца совещания. – Печальный вздох вырвался непроизвольно.

Александра замолчала. Солнечное настроение подруги разбавило ее грусть, но досада осталась. Вздохнув, она продолжила с возмущением:

– До чего же мне это надоело. Все не так. Не работа, а ремесло. Серость какая-то. Все ничтожные дела мне отписывает. Последнее – о краже трусов и лифчиков.

– Хватит ныть. Красота кругом, солнышко светит. Татьяна твоя скоро вернется и пойдешь ты в отпуск. И будет тебе счастье. Солнце, пляж и ты – помидорка. Лежишь, дозреваешь. – Ленка засмеялась.

– У нас гром и молнии, дождь льет. Потоп у нас … В-о-о-от, теперь конец света наступил, – со вздохом произнесла Александра, глядя на погасший экран электронных часов. – Вы еще долго дозревать собираетесь?

– Не чахни. Мы с Иваном скоро возвращаемся, решили к тебе в гости нагрянуть. Готовься, скоро припремся, – подруга жизнеутверждающе пропела последнюю фразу и отключилась.

Александра вернула телефон в пушистую тапку. Повернулась к окну, глядя на нервно дергающуюся от ветра, мокрую занавеску. Гром затих, дождь сеял мелкие капли в стекло. Благодушие сменилось глухим раздражением. Откинув одеяло, она поднялась и пошлепала босиком в ванную. Вредный стул бросился под ноги, стол подставил угол.

– Гидрит твою за ногу, – чертыхнулась она, растирая будущие синяки.

Душ взбодрил. Александре хотелось погрызть кого-нибудь. Яркая картина собственного конфуза на пятничном совещании настойчиво лезла в голову.

Перед мысленным взором всплыл образ начальника – сытого, довольного жизнью майора. Он гордился прямотой своего характера, вещая гадости подчиненным. Именно вещая, просто говорить с сотрудниками у него не получалось. Его презрительная усмешка бесила. Александра кровожадно усмехнулась. Вспомнила свою детскую рогатку. Представила, как целится из нее в упитанную рожу начальника. Попала.

Дождь затих. Она вышла на балкон, наслаждаясь чистотой умытых улиц. Мир посветлел. Ветер разогнал серую хмарь. Вернулся шум большого города и птичьи голоса. Воздух сделался чистым, влажным, свежим и теплым.

В бескрайней, безоблачной синеве распахнулись цветные ворота радуги. Над ними, чуть бледнее, еще дуга. А за ней – третья небесная подкова.

– Радуга – это улыбка судьбы. Тройная радуга к счастливым переменам, – вспомнила Александра бабушкины слова. – Странная у судьбы улыбка. Больше на гримасу похожа. – Она усмехнулась сомнительной примете.

***

На балкон соседнего дома вышла невысокая, темноволосая девушка. Она улыбалась, продолжая разговор с кем-то в комнате. Через открытую дверь доносились громкие мужские голоса. Тут же, их заглушила музыка.

– Новые соседи проснулись. Похоже, день будет шумным, – Александра улыбнулась соседке и вернулась в комнату.

Окинув критическим взглядом свои малогабаритные хоромы, она принялась за очищение окружающего пространства и восстановление жизненного равновесия, как говорит Ленка. То есть за генеральную уборку.

С детства Александра терпеть не могла мыть пол, но еще больше не любила гладить белье. Но бабушка учила: “Трудности закаляют характер”. Трудовой порыв занял весь день.

Квартира дышала чистотой. За большим, отмытым до скрипа, окном сгустились сумерки. Александра щелкнула клавишей на стене. Вокруг разлился мягкий, яркий свет. Чистое, но голое окно делало комнату неуютной.

– Усталая, но довольная, она отправилась вешать новые портьеры, – мурлыкала себе под нос Александра, уговаривая себя на финальный рывок. Древняя стремянка сопротивлялась, не желая стоять ровно. Портьеры – большие, из плотного, тяжелого, мягкого белого шелка, давно ждали своего часа.

Музыка в соседнем доме стихла. Только громкие мужские голоса о чем-то спорили в комнате за открытым окном. Слышались отдельные слова. Александра усмехнулась, отчетливо расслышав: “Сам дурак”.

– Ничто не выбьет нас из седла. Русские не сдаются. Победа будет за нами. – Александра изогнулась на верхней ступеньке стремянки-долгожителя и сосредоточенно шипела сквозь зубы. Мерзкие петельки не желали цепляться за мелкие крючочки. Вдохновение от мыслей о шикарной драпировке белоснежного шелка на окне сменилось раздражением.

– Ваше здоровье, – внезапно услышала она у самого своего уха. Вздрогнув от неожиданности, развернулась на голос. Верная стремянка, пронзительно скрипнув, разъехалась. Александра схватилась за карниз и вместе с ним рухнула на пол. К грохоту стремянки и карниза добавился звук разбитого стекла.

– Твою ж, контузию! Так убить можно. – Пытаясь выбраться из ловушки, под ней, хриплым голосом, возмущалось большое тело.

Александра, путаясь в шелковых портьерах, барахталась на чем-то мягком. Это “что-то” под ней шевелилось и кряхтело. Откинув ткань, она вскочила и осмотрелась. У раскрытой балконной двери на полу сидел незнакомый мужчина.

Пригвоздив его к месту яростным взглядом, она молча сгребла в кучу уже совсем не белый шелк. Уставилась на мокрые розовые пятна на ткани.

От обиды у нее навернулись слезы. Сжав губы, Александра аккуратно положила портьеры на карниз, упокоенный под окном у стены. Пригладила руками растрепавшиеся волосы и сердито уставилась на молодого красавца. Тот так и сидел на полу.

Он был большой. Стоя рядом, она выглядела ненамного выше. Потирая правое плечо, он глупо улыбался, глядя на Александру. В комнате разливался сладкий аромат дорогого алкоголя.

– Вы там живы? – послышался взволнованный девичий голос с соседнего балкона.

– Значит, говоришь, счастье само на меня свалится, – улыбаясь еще шире и разминая шею, ответил своей знакомой мужчина. Он так и не сводил задумчивого взгляда с Александры.

Александра посмотрела на девушку. Та, виновато улыбнулась и беспомощно развела руками. Вернув внимание на белобрысого незнакомца, она строго произнесла:

– Выход там. – Махнула рукой на входную дверь.

Глупая улыбка сползла с его лица.

– Даже чаю не предложите? – произнес он с обидой в голосе.

– Что? – взметнув брови, спросила она придушенным голосом. Ее глаза широко распахнулись и, опасно блеснув, потемнели. – Татарин, – процедила она сквозь зубы и прищурилась.

– Почему, татарин? – возмутился незнакомец.

– Потому, что незваный, – со злостью произнесла она. Бесцеремонность проходимца ее бесила. Шумно выдохнула и повторила: – На выход. Быстро. – Резким жестом ткнула указательным пальцем в сторону двери.

– Вот ведь… – не закончив фразу незваный гость медленно поднялся. Он стоял перед ней огромный, чужой, нетрезвый, сильный, опасный и красивый. Чужак смотрел на нее беспомощно и восхищенно. Вздохнул. Развернулся и плавно, сытым, ленивым хищником, двинулся к двери. Выйдя на лестничную площадку оглянулся. Посмотрел, будто вбирал в себя весь ее образ.

***

Дверь закрылась. Алекс остался один. Постоял и пошел к лестнице. Спустился на несколько ступеней, остановился и сел. Уперся локтями в колени, обхватил голову руками и простонал:

– Идиот. Допился.

Он сидел на ступенях и мысленно обзывал себя крепкими, боцманскими словами. А еще ему стало досадно:

– Подумать только, так просто попался. Надо же так поспорить с Костей. Он ведь просто “на слабо” взял. Друг называется. Развел как мальчишку. Истинный Бес.

Вспоминая недавний спор с другом, Алекс усмехнулся. Ведь даже Костя не ожидал от него такого финта.

– Пожарная лестница – самый короткий путь. – Решил Алекс, гордясь своей спец подготовкой. – Слово не воробей – обгадит не отмоешься, – ворчал он, карабкаясь по металлической лестнице. Замер напротив балкона на пятом этаже, мысленно досадуя на себя: – Выгляжу идиотом. Но никто не тянул за язык. Сам поспорил, что с легкостью познакомлюсь с этой красоткой. Маринка еще масла подлила: “Жениться тебе надо. Или ждешь, когда счастье само на тебя свалится?”.

Он провел ладонью по лицу, смахивая воспоминания. Вздохнул и произнес в задумчивости:

– Вот и свалилось. И что теперь делать? Как подойти к этой птичке.

Алекс страдал, сидя на бетонной ступеньке. Мысли, одна безрадостнее другой, кружили стукнутую карнизом голову. Он удивился с каким удовольствием и теплотой вспоминает эту маленькую, отважную птичку. Вспомнил слезы на ее глазах. А потом она посуровела, рассердилась. Как она его выставила за дверь: “Выход там!”. Просто прелесть.

Потом он вспомнил барахтанье под занавеской, большой и белой, как купол парашюта. Ему стало нехорошо, вернее хорошо, даже очень хорошо.

– С этим надо что-то делать, – думал он, мечтательно улыбаясь.

***

Закрыв дверь, Александра вернулась в комнату. Постояла, собираясь с мыслями. Обвела горестным взглядом учиненный разгром.

– Ну, вот. – Она вздохнула с досадой.

Жалкие портьеры покоились бесформенной кучей на полу у окна. Рядом раскинулись останки старой стремянки. Под ней осколки темного стекла в розовой, ароматной луже.

Утерев ладонями набежавшие слезы, Александра убрала осколки и лужу. Попыталась реанимировать стремянку. Поняв тщетность стараний, отнесла ее в прихожую. Решила утром отправить останки в последний путь.

Отцепила многострадальные портьеры от карниза. Сгребла ткань в кучу и понесла ее в ванную. Вспомнила: балконная дверь по-прежнему открыта. Бросилась к ней, закрыла и выключила в комнате свет, скрываясь за приветливыми ночными сумерками.

Без занавески ночное окно выглядело одиноким и неуютным. Александра долго пыталась заснуть. Лежала, закрыв глаза, качаясь на грани яви и сна.

Внезапно перед ней распахнулась солнечная дверь, открывая безграничный простор. Там, подсвеченный золотыми лучами, стоял благородный, могучий старик. Простая одежда – белая рубашка из холста и шаровары. Светло-русые с проседью волосы, седая, волнистая борода.

Он приблизился, заглянул Александре в лицо печальными серыми глазами. Перевел взгляд куда-то ей за спину и улыбнулся. Его взгляд светился добротой и мудростью.

Александру поразили руки старца. Молодые, крепкие, чистые, ухоженные, с длинными сильными пальцами. На открытых, гладких ладонях старика лежала камея1.

На восьмилучевой путеводной звезде из кроваво-красной яшмы, обрамленной кружевом тончайших золотых нитей, будто живая, сидела сказочная птица с головой дракона. Длинные, тонкие перья цвета алого пламени струились, словно шелковые. Распахнув широкие крылья, готовая сорваться и взлететь, птица внимательно смотрела на Александру золотыми драконьими глазами. Радужно сияла царственная корона на ее голове.

– Вручаю тебе Силу Небесную. Прими ее по праву крови рода своего. Приручи ее, и она отзовется благодарностью. Это наша с тобой тайна, – услышала она тихий, но внушительный голос в голове. Удивилась, поняв, чудной старик не шевелит губами. А еще, старик явно смотрел сквозь нее, куда-то ей за спину, будто она ему не интересна.

Внезапно птица встрепенулась и, обращаясь в живой, стремительный поток яркого света, понеслась к Александре. Вспышка стрелой пронзила ее. Она вздрогнула и… резко села на диване. Испуганно огляделась. В комнате серел рассвет. Ночная прохлада бодрила, проникая через приоткрытое окно. Александра закуталась в одеяло и замерла, вспоминая необычное видение.

– Давно не видела таких ярких снов… – додумать она не успела, услышав негромкий стук в окно.

– Птички? – удивилась она, поворачиваясь к приоткрытому окну. Замерла, увидев большой силуэт в белом, за стеклом на балконе.

Сердце отчаянно застучало у самого горла. Прижав одеяло к груди, Александра боялась пошевелиться. Осторожный стук повторился. Захотелось спрятаться с головой под одеяло. Пересилив страх, она медленно опустила ноги с дивана. Промахнулась мимо тапок. Босиком встала на пол. Холодный паркет отрезвил.

Держа одеяло обеими руками, Александра поднялась и робко подошла к балкону. Там был ОН. Вчерашний незнакомец. С огромным букетом белых роз. Он смотрел на нее серьезно и немного грустно.

– Мы плохо начали наше знакомство. Давай, исправим это, – произнес непонятный субъект, сдерживая несмелую улыбку.

– Ты их в дверь, они в окно, – обреченно вздохнув, проворчала Александра. – Я ничего не начинала. И я Вас не звала, – возмутилась она, не скрывая раздражения. Развернулась и, не слушая его оправданий, пошла прочь из комнаты.

Закрываясь в ванной, Александра с удивлением поняла, она не боится незваного гостя. Словно старый знакомый заглянул. Хмыкнув, она включила воду.

Бессонная ночь, ранняя побудка не добавили ей оптимизма. Двигаясь в кухню, она видела – непонятный тип так и стоит на балконе. В квартире царил сумрак, но она не хотела включать свет. Голое окно, карниз на полу, чистые портьеры разложены на сушилке в центре комнаты.

Александра включила чайник и поняла: она не сможет пить чай, пока ЭТОТ стоит на ее балконе. Тяжело вздохнув, она вернулась в комнату и убедилась – ОН не сдвинулся с места.

– На психа не похож. Решил взять измором. – В ней ворохнулось предчувствие неприятностей. – Я позвоню в полицию и у Вас будут проблемы, – подпустив строгости в голос сказала она незнакомцу.

– Я помогу повесить карниз, – ответил он, глядя на нее умоляюще. Сунул руку в карман и достал отвертку.

Простое движение странного типа насторожило Александру. Она внимательно проследила за его рукой с длинной отверткой, сверкнувшей белыми металлом. Молча отошла к дивану. Медленно, будто опасаясь резких движений, присела, пошарила рукой в меховой тапке. Достала телефон и, не сводя с незнакомца взгляда, отступила из комнаты. Опомнилась лишь в кухне.

– Вот же, глупость, – рассердилась она на себя. – Для нормального человека отвертка и есть отвертка. А тебя сразу наводит на мысль об орудии преступления. – Она усмехнулась и помотала головой. – Но самое скверное, звонить я никуда не буду. Начальник проведает и ко мне придет большой амба2.

А он точно узнает, ведь сводку читает ежедневно. Совсем меня заклюет. Что делать с этим придурком на балконе? Стоит. С цветами. Все ему нипочем. Просто цирк бесплатный.

И тут же ее пронзила леденящая мысль:

– Сейчас кто-нибудь сделает ма-а-а-а-аленькое такое видео, выложит в сеть и напишет какую-нибудь гадость. Ох и прославишься же ты Александрушка. – От представленных неприятностей у нее даже дух захватило. Подумав, приняла решение и двинулась к балкону.

– Вы должны уйти, забыть этот балкон и адрес, – произнесла она твердым голосом, открывая балконную дверь. При этом старалась выглядеть официально, насколько возможно это сделать в длинном махровом халате.

– Сначала карниз. – Он улыбнулся. Мягко отстранив Александру, просочился в комнату. Сунул ей в руки огромный букет. – Они пить хотят, будьте милосердны.

Александра выразительно поморщилась, держа цветы в вытянутых руках. Отвернулась и внезапно чихнула от густого, сладкого запаха. Вынесла цветы на балкон и пихнула в ведро с водой.

– Ну, вот. А я старался, – пожав плечами и разводя руки в стороны, разочарованно произнес незнакомец.

– Я тоже, – поддержала его она. Качнула головой, указывая подбородком на свежевыстиранные портьеры. Те уже почти высохли, разложенные на сушилке в центре комнаты.

Он примиряюще выставил руки ладонями вперед.

– Я, Александр, – представился он, наблюдая за девушкой с удивлением. Она, закусив нижнюю губу, с тревогой рассматривала его руки. Крепкие, чистые, ухоженные, с длинными сильными пальцами.

Помолчав, она произнесла, с растерянностью в голосе: – Я тоже.

Теперь Александра смотрела на гостя с настороженностью. Слишком похожи его руки на те, что она видела во сне.

Он с недоумением посмотрел на свои ладони. Не заметив там ничего необычного, перевел взгляд на Александру и спросил с шутливой улыбкой:

– Вы увлекаетесь хиромантией?

– Предпочитаю дактилоскопию, – ответила она осторожно и перешла в наступление. – Вы хотели заняться карнизом. Если передумали, знаете где выход. – Махнула рукой в сторону двери.

Он вешал карниз. Она наблюдала. В комнате царило безмолвие. Встав на жалобно скрипнувшую табуретку, большой мужчина упирался светлой макушкой в потолок. Мощный рельеф напряженных мышц проступал сквозь белую футболку. Сильные, длинные пальцы ловко вытаскивали старые саморезы из стены.

Через пятнадцать минут карниз занял прежнее место у потолка. Легонько щелкнув пальцами по карнизу, Алекс посмотрел на строгую хозяйку с мягкой, какой-то домашней улыбкой.

– Готово. – Подняв табуретку, он уверенно двинулся в кухню. Там уселся и предложил: – Давай пиццу закажем.

Александра сверлила его сердитым взглядом. Подаваясь вперед, приготовилась дать отпор.

– Не шуми, птичка. Я голодный, а друзья еще спят, – произнес он, стараясь ее успокоить. Деловито достал телефон из кармана.

– Все намного хуже, чем можно представить, – проскочила мысль у нее. Она поморщилась и проворчала, демонстрируя недовольство:

– Уже на “ты”? Птичка?

– Так удобнее. Зачем нам условности? А тебя мама с папой как назвали? – спросил он с легкой улыбкой и удивился ее вновь помрачневшему взгляду.

Помолчав, она сощурилась и угрожающе спросила:

– Что, лисичка-сестричка? Решил захватить чужую избушку?

– Почему это сестричка? – Алекс попытался обидеться. – Тогда уж лучше братец. – И, широко улыбаясь, предложил: – Можешь звать меня Алекс.

– Братец Алекс, почти Братец Лис, – пробуя слова на вкус, произнесла Александра. Вздохнула, понимая: она попалась на его уловку и обратилась к нему на “ты”. – Я, просто Саня. Родители хотели Сашеньку, – ответила ему сдаваясь. Напряжение и настороженность таяли.

Ее словно окутало большое, сильное добро. Отступила робость, испытываемая Александрой перед могучими мужчинами. Появилась уверенность, она встретила старого друга. Просто с ним они давно разминулись. Ее испугала мысль: “Ведь могла с ним не встретиться”.

Потом они пили чай и ели пиццу, говорили о всякой ерунде. Она звонко, искренне смеялась над его шутками.

***

Он смотрел на Александру. Ему сразу хотелось назвать ее Сашенькой. Он удивлялся ее открытости, чистой, светлой наивности. Его окутывали мягкое тепло и покой, идущие от нее, и он жмурился от удовольствия, как кот у теплой печки.

Ему все в ней нравилось. Маленькая, стройная и гордая, беззащитная и отважная. Большие голубые глаза, похожие на апрельское небо. Густая волна темно-медовых волос. Такие милые, нежные ушки. Тонкие, длинные пальчики. Маленькие, розовые ладошки. Хотелось защищать эту птичку.

В тот же момент Алекс неожиданно осознал: в нем проснулся и ворчит первобытный самец. Изо всех сил он сдерживал себя. Хотелось схватить ее, утащить в свою пещеру и принести ей большую добычу… И еще много чего хотелось. Он улыбался, глядя на нее и наслаждаясь такими странными и непривычными ощущениями. Он внутренне поежился, подумав: “А ведь мог не встретить ее”.

Ему захотелось взять ее руку, поцеловать тонкое запястье с голубой жилкой, положить ее ладонь на свою, переплести пальцы с ее нежными пальчиками с аккуратными, розовыми ноготками…

От фантазий кровь прилила к естественному месту. Алекс понял, сейчас инстинкты выдадут его. Он шумно выдохнул.

– Пойдем, погуляем, – предложил он. От волнения голос сделался хриплым. С трудом поднимаясь с табуретки, Алекс пытался усмирить жар, растущий внутри.

***

Они поехали на Невский проспект. Выйдя из метро, окунулись в людскую суету. Погода теплая и ветреная. Жаркое, высокое солнце по-летнему плавило асфальт. Воздух наполнился звучанием множества голосов. Уличные музыканты играли что-то ритмично-веселое. Высокий парень в потертых джинсах и яркой футболке, держа в руках микрофон и широко улыбаясь публике, начал петь хрипло, но громко.

Люди останавливались, смеялись, притопывали и кивали в такт музыке. Вокруг ощущался праздник. Алекс осторожно и нежно взял ее ладошку.

– Такие нежные пальчики могут быть только у Сашеньки. – Он проникся этой нежной мыслью.

Они так и пошли, держась за руки. Бродили среди художников. Александра замерла возле картины, поражающей цветовыми сочетаниями. Сквозь оттенки цвета просматривались силуэты, будоража воображение.

Какой-то шустрый, длинный и тощий парень попытался схватить Александру за руку. Сказал: “Давно мечтаю рисовать такую красоту”. Обещал сделать ее своей музой.

Алекс положил ему на плечо тяжелую ладонь. Пользуясь тем, что она отвлеклась и не видит его лица, хищно улыбнулся шустрику. Инстинкт не подвел тощего. Он исчез быстрее, чем она смогла это заметить.

Держась за руки, они шли вдоль Екатерининского канала3. Алекс рассказал легенду о призраке, появляющемся в марте на Ново-Конюшенном мосту.

– Если махнет призрак платком, то каждый кто увидит это потеряет волю и бросится в воды канала, – закончил он трагическим шепотом рассказ.

Александра, то есть Сашенька, смотрела на него с искренним восхищением, и он просто таял под взглядом ее больших синих глаз. Еще недавно он не подозревал о ее существовании, теперь же боялся оторваться от нее. Алекс удивился пришедшей мысли: “Не представляю свой мир без Сашеньки”.

Ощущая бесшабашную решительность, он остановился, заступил ей путь. Александра удивленно на него посмотрела, и он утонул в ее бездонном взгляде.

Неожиданно для себя, медленно, не отрывая от нее взора, он опустился перед ней на одно колено. Держа ее маленькую ладошку в руках, спросил:

– Ты станешь моей женой? – Собственный голос показался ему чужим и хриплым. Он ужаснулся, поняв смысл произнесенного.

Разум и мужское достоинство завопили дуэтом: – Сдурел? – Он мысленно отмахнулся от крикунов. Но они не унимались, призывая включить голову. Тогда он раздраженно пнул их в дальний угол сознания. Парочка обиделась и, на прощание обозвав его “идиотом”, затихла.

Александра смутилась, ее щеки вспыхнули ярким румянцем. Она уже поняла, что хочет всегда оставаться рядом с Алексом, но теперь растерялась и молчала, глядя на него. И он молчал. Ждал ее ответа. В полном изумлении от происходящего.

– Сейчас? – Румянец залил не только ее лицо, но и шею. – Ты… мы… мы же почти незнакомы, – вытолкнула она застревающие слова.

– Мы выдержали серьезное испытание.

Пытаясь шутить, Алекс попробовал улыбнуться. Получилось неуверенно. Понял, сейчас она ему откажет. От этой мысли у него все сжалось внутри. Не веря себе, тихо попросил:

– Пожалуйста, соглашайся. Я не хочу тебя потерять. – Он видел, его внезапный натиск напугал ее. – Не верит! – От этой отчаянной мысли у него все скрутило внутри.

– М-м-мне… надо подумать, – сказала она, слегка заикаясь, глядя на него с потрясением и растерянностью.

Александра попыталась освободить руку. Она видела, Алекс огорчен и раздосадован, боялась его обидеть, но удивлялась его напору и такому поспешному решению.

Он поднялся, с отчаянием огляделся, словно искал поддержки. Улыбнулся, облегченно выдохнув. Подмигнул Александре, как опытный заговорщик. Со словами “Есть идея”, потянул ее за руку в сторону открытых дворовых ворот.

Они зашли в обычный, старый, темный, узкий, но идеально чистый двор-колодец. Под ногами, ровные, красиво уложенные розовые камни. Стены домов окрашены светло-желтой краской до второго этажа. Выше выцветшие стены с облезлой штукатуркой. Над крышами маленький квадратик бездонного, синего неба. Они остановились возле неприметной двери с непритязательной вывеской “Тату-студия”. Александра с недоумением посмотрела на Алекса.

– Я докажу. Это серьезно, – невозмутимо ответил он.

Они вошли и оказались на узкой, ведущей круто вниз, лестнице. Яркое освещение. Черная дверь. Звякнул колокольчик. Помещение студии оказалось светлым и аккуратным: небольшая приемная и кабинет. Тихо работал кондиционер, наполняя воздух свежестью и прохладой.

Из кабинета вышел мастер – взъерошенный, невысокий и плотный, с бородой, заплетенной в косичку. Он походил на коренастого гнома. С недовольным прищуром он посмотрел на Алекса. Перевел взгляд на Александру и просиял белозубой улыбкой. Спросил низким, хрипловатым голосом:

– Что желает принцесса?

– Принцесса желает убедиться в серьезности моих намерений, – с вызовом ответил Алекс. Отодвинул Александру себе за спину, и хищно глянул на гнома.

– Каталог на столе. – Мастер усмехнулся и указал кивком в угол приемной, развернулся и скрылся в кабинете.

Вдвоем они расположились на угловом диванчике. Неудобно упираясь коленями в низкий столик, Алекс открыл, лежащую перед ним, массивную папку с рисунками.

– Пойдем отсюда. – Пытаясь отговорить Алекса, она хотела встать. Но в этот момент к ней подошел мастер и, со словами “Это для Вас”, положил перед ней на стол тонкий альбом.

Она никогда не задумывалась о том, зачем люди делают татуировки. Мазохисты, наверное. Исключительно из вежливости, стараясь сохранить романтичный настрой, Александра открыла альбом. Равнодушно перевернула несколько листов с изящными изображениями и замерла. С яркой, цветной фотографии на нее смотрела алая птица с головой дракона в кружевном обрамлении тончайших золотых нитей.

Время остановилось. Александра ужаснулась от мысли: она не уйдет без этой птицы…

Мастер отложил инструменты. Мягкой бумажной салфеткой тщательно промокнул масло с рисунка на коже. Взял в руки синий стеклянный флакон. Несколько капель густой, темной жидкости упали на прекрасное создание, устроившееся на хрупком, нежном плече.

Капли, словно живые, стремительно растеклись по коже. Накрыли чешуйчатую голову, увенчанную сияющей короной. Покрыли узор длинных струящихся перьев. Добрались до кончиков когтей. Медленно впитались. Кожу закололо, зажгло, потом жар сменился холодом, легким онемением. Через несколько минут все прошло.

Александра подошла к зеркалу. На ее плече, обнимая его крыльями, сидело маленькое чудо. Желтые, драконьи глаза смотрели на нее изучающе.

Внезапно погас свет. Через мгновение, совершенно беззвучно, рядом возник Алекс. Она оказалась в кольце сильных рук, макушку согрело теплое дыхание.

– Выход сами найдете? – хрипло спросил мастер-гном. Когда они шагнули за порог, услышали удаляющийся бас: – Береги принцессу.

Потом наступили будни. В первый же вечер они отправились в знакомый салон. Дверь оказалась закрыта, вывеска исчезла. Соседи удивились, услышав о тату-салоне.

– Вот же гном. Обманул все-таки. – Злость и обида смешались в душе Алекса. Теперь это казалось ему делом принципа. – Город большой. – Полный отчаянной решимости отправиться в другой салон, Алекс потянул Александру из двора.

Она остановила его:

– Я тебе верю. Только ты не торопи меня. – Помолчав, неожиданно для себя предложила: – Пусть моя птица будет нашей тайной.

***

В этот вечер они гуляли по улицам Пушкина, сидели на летней веранде кафе и Александра рассказывала, что ее бабушка, Полина Матвеевна, родилась в далекой сибирской деревне. Приехав в Ленинград, бабушка влюбилась в его пригороды. Город Пушкин она называла “любовью с первого взгляда”.

Она так ярко описала бабушку, что Алекс уже страшился встречи с будущей строгой родственницей. – Родственницей? – подумал он с удивлением, пытаясь привыкнуть к этому слову.

Александре передалась бабушкина страсть к этому городу. Здесь ощущалось уютное величие и каждый камень дышал стариной. Она знала здесь все: улицы, укромные пушкинские дворики. Ее покоряла особая притягательность дворцов и парков.

Они шли по Леонтьевской улице. Дошли до угла Средней, свернули налево к Оранжерейной.

– Вон в том доме случилась забавная история с императором Николаем Павловичем. – Александра указала на двухэтажный дом. – В конце его царствования здесь учредили Царскосельское Общественное Собрание.

– Вряд ли хозяину дома тогда было смешно. – Алекс взял ее за руку. Он словно боялся оторваться от нее.

– По-моему, Николай Первый не отличался сильным характером. Правил империей, но обижался на мелочи, из-за ерунды мог поссориться.

Болтая о пустяках, они дошли до парка. Она хотела показать любимые уголки. Они целовались на Сахарной горке4, скрытые густыми кустами цветущей сирени. Александра таяла от поцелуев. Голова кружилась от аромата цветов.

Потом они шли по Розовому полю5. Розы давно там не растут.

– Люди во все времена одинаковы. – Александра вздохнула. Заметив удивленный взгляд Алекса, она обвела рукой вокруг. – При Екатерине Второй здесь выращивали розы. Как думаешь, зачем она приказала поставить здесь вооруженных солдат? – Александра кивнула, заметив понимающую улыбку Алекса. – При Николае Первом розы здесь уже не росли, а солдаты по-прежнему караулили. Царь, обнаружив солдата с ружьем в чистом поле, удивился.

– Думаю, он удивился еще больше, когда ему сообщили причину, – Алекса развеселила эта история.

– Пойдем, я покажу, как с Большого каприза6 свалилась.

– Не надо показывать. – Алекс встревожился, придержал ее за руку. Ее пальчики такие нежные. У него все замирало внутри, когда они просто держались за руки.

– Не страшно, – засмеялась она. – В детстве мы с бабушкой здесь гуляли. Однажды я решила от нее спрятаться. Забралась на Большой каприз. Там высоко и все вокруг видно. Я даже испугаться не успела, когда сорвалась. Упала на телегу с сеном. Она как раз по Подкапризной дороге7 ехала. Дядьку, что на телеге сидел, чуть удар не хватил. Зато он довез меня до ворот. Пока мы ждали бабушку, он разрешил мне кормить лошадь яблоками.

Алекс удивлялся своему состоянию бесшабашной радости, возникающему всякий раз, когда он смотрел на Александру, то есть на Сашеньку. Ему страстно хотелось снова задать ей свой главный вопрос. Боясь отказа, он сдерживал себя, давая ей время привыкнуть.

Александра наслаждалась каждой минутой рядом с Алексом. Поздними вечерами ей совсем не хотелось расставаться с ним. Она видела – Алекс не обманывает. Она всегда различала ложь. Эта способность ее спасение и наказание.

В какой-то момент Александра поняла, она готова доверить Алексу все свои тайны. Когда она рассказывала о своих детских приключениях и смешных случаях в университете, он покорил ее добрым вниманием, искренним переживанием.

– Шовинист, – проворчал он сердито, когда она говорила о своем новом начальнике.

***

В субботу Алекс пригласил Александру в гости, на дачу. Обещал показать библиотеку его деда. На ее вопросительный взгляд улыбнулся и ответил:

– Хочу познакомить тебя с Игорем и Мариной. Ты их видела на балконе в наш первый веселый вечер.

Алекс заехал за ней ранним утром. Его огромная, черная, хищно-блестящая машина казалась пришельцем из иного мира в ее уютном, тесном дворике, среди старых пятиэтажек. Пока ехали разговор не клеился. В механическом монстре Александру охватили напряжение и подавленность.

Дача оказалась скромнее, чем она опасалась. Небольшой, старый, даже старинный, одноэтажный дом с мансардой под высокой, ломаной крышей. Бордовая метало-черепица и темно-коричневые стеклопакеты мирно уживались с толстыми стенами из красного кирпича девятнадцатого века.

Высокий, темно-зеленый забор смотрелся скромным на фоне соседей. Но внутри впечатляла плотная, живая изгородь из лохматых елей.

Друзья Алекса ей понравились. Большой, с озорным взглядом, беззаботно веселый Игорь наслаждался последними деньками отпуска. Марина, невысокая, смуглая, темноволосая, оказалась студенткой. Они общались свободно, по-доброму, по-домашнему.

Марина шутила, называла мужчин бездельниками и мальчишками. Забавно обижалась, жалуясь:

– Они медленно “варят” шашлык.

Их скромная компания успела опустошить нескромные запасы продуктов из холодильника, пока мальчики колдовали над мясом. Игорь, не отрываясь от дела, развлекал всех анекдотами. Казалось, в этом занятии он не знает усталости. Все смеялись до изнеможения.

Убрав улыбку с лица, Игорь сделал страшные глаза и произнес пугающим голосом.

– Знаете, какая история со мной приключилась?

Марина хихикнула. Алекс вздохнул и поднял к небу глаза.

– Расскажешь? – Оказалось только у Александры остались силы на любопытство.

Шашлык замечательно сочетался не только с коньяком или красным вином. Игорь обвел всех многозначительным взглядом и начал рассказ:

– Подняли нас по тревоге. Какой-то придурок позвонил и сказал про бомбу в Екатерининском дворце в Пушкине. Погода была мерзейшая: то ли дождь с мокрым снегом, то ли мокрый снег с дождем. Ветер с ног чуть не валил. Когда мы приехали, людей из дворца уже вывели.

Работаем. Проверили весь дворец, как положено. Все осмотрели – ничего не нашли. Вздохнули с облегчением. Стоим в Тронном зале. Домой собираемся. Красота, уходить не хочется. Светильники отражаются в зеркалах, на стенах позолота, паркет блестит и сияет.

Обычно я работаю в паре с кинологом. В тот раз кинолог и пес молодые попались, новички. Егор еще ничего, марку держал. А вот пес … Его Лис звали. Чепрачный красавец с рыжими подпалами. Так вот, пес словно спятил. Рычит, мечется по Тронному залу, будто гоняет кого-то. Это в пустом то помещении.

В ноябре рано темнеет. За окнами ветер ревет. Вдруг электричество отключилось. Мы – за фонарики. Оба разряжены. Пес рычит, носится.

Тучи развеялись. Из каждого окна лунная дорожка легла на паркет. От него лунный свет в зеркалах отразился. В зале так прозрачно, почти светло сделалось. Пес летит через зал. Вдруг ка-а-ак бу-у-умкнет. – Игорь хлопнул ладонью по металлическому подносу.

От неожиданности все подпрыгнули. Марина погрозила ему кулаком. Александра прижалась теснее к Алексу. Игорь продолжил, как ни в чем не бывало.

– Это Лис на пустом месте во что-то врезался. Бу-м-м-м – бум-м-м – эхо пошло гулять по залу. Бедный Лис прижал уши, поджал хвост. И тут снова – Бу-бум-м-м, такой басовитый.

Лис через голову перекинулся, словно ему под зад ускорение придали. Вскочил. Разворачивается, как в замедленной съемке. Когтями скребет по паркету. Проскальзывает. Летит, не касаясь пола. Задние лапы обгоняют голову…

Но мне в тот момент не до него сделалось. На меня такой ужас напал, по-настоящему. Была бы шерсть на загривке – дыбом встала бы.

В лунном свете, там, где отражения лучей сходятся, прямо из воздуха возникла фигура прозрачная. Вроде женская. Платье широкое, белое. Она проплыла в дальний угол, за трон, и растаяла… – Понизив голос, Игорь развел руками, изображая недоумение.

– А что с песиком сделалось? – Потрясенная услышанным, Александра спросила шепотом.

– Нашли мы его под лестницей в невменяемом состоянии. Ему, бедолаге, собачий психолог понадобился.

– Психолог. Собачий. – Алекс хмыкнул.

Александра посмотрела на него с неодобрением.

– Недавно я снова встретил Егора и Лиса. – Игорь решил успокоить девушку. – Нормальный, злой кобелище бегает.

– Кто? Егор? – снова хмыкнув, спросил Алекс.

– Думаешь, если мы девушки, так испугаемся сказки о привидениях? – Марина засмеялась и ткнула Игоря в бок кулаком.

– Да ну вас. Я серьезно, а вам бы все шуточки. – Игорь сделал вид, что обиделся. – Мне хранитель музея рассказывала, что в старые времена все боялись появления белой дамы. Встреча с ней грозила переменами.

– Я бы согласилась на изменения. – Александра вздохнула. – Вот бы так: встретил белую даму, и мечта исполнилась.

Сильные руки нежно ее обняли, согревая добрым теплом. Александра мечтательно прикрыла глаза, прижимаясь спиной к груди Алекса. Бойкий голос Марины выдернул ее из грез.

– Нам не грозит эта встреча. Мы по дворцам ночью не шастаем. Может лучше споем? – Марина подмигнула.

Принесли гитару. Александра стеснялась петь. А вот Марина, хорошо играла и пела. С нежностью перебирая струны, она наигрывала мелодию. Ее голос, сначала тихий, звучал все увереннее, стал мягким и нежным. Он очаровывал, завораживал, уносил в волшебные дали. Хотелось слушать этот голос вечно.

Александра видела, как изменились лица мужчин. Лихость и напряжение смыло плавной волной. Большие и сильные, они, словно дети, сидели с мечтательно-отсутствующими взорами. Алекс, увидевший что-то сказочное в облаках, медленно перевел взгляд на нее. Она глубоко вдохнула, опасаясь утонуть, в окутавшем ее потоке нежности.

Вечерело, когда Алекс решил показать Александре библиотеку. Он действительно любил книги. Ведь там есть чем гордиться.

В большой, квадратной комнате вдоль двух стен стояли высокие, почти до потолка, шкафы из темного дерева, заполненные книгами. Яркие и темные, толстые и не очень переплеты книг смотрели сквозь стеклянные дверки.

Ровный паркет, блестящий от светлого лака. В центре низенький, на массивных гнутых ножках деревянный столик, с наборной столешницей. Рядом диван и два кресла, обитые темной, гладкой кожей. Все казалось добротным, основательным.

В простенке, между высокими окнами, притаился компьютерный стол с моноблоком и клавиатурой. В книжном царстве они смотрелись инородно. Зато кожаное кресло на широких колесиках выглядело привлекательно.

Алекс держал ее руки в своих ладонях и говорил о книгах.

– Удивительно, но история мира, это история войны, – сказал он, привлекая ее к себе.

Александре захотелось оплавиться, раствориться в его руках. Горячая истома прокатилась по телу, отозвалась слабостью в ногах, голова стала пустой и легкой. Жар залил лицо, шею, растекся до кончиков пальцев. Стесняясь своего смущения, она отвернулась.

На белых тисненых обоях свободной стены висели черно-белые фотографии в рамках из темного багета. Пустынная улица после дождя, одинокая лодка на берегу реки, безлюдная аллея парка, детская площадка без детей, черные осенние деревья…

В центре, среди безжизненного безмолвия, Александра увидела ЕЁ, фотографию, знакомую ей с детства. Большой светловолосый мужчина в белом костюме и маленькая, хрупкая темноволосая женщина в легком платье. Молодые и беззаботные. Она помнила эту фотографию столько, сколько помнила себя.

Снежная лавина обрушилась на Александру. Онемев от изумления, она молча смотрела на фотоснимок. Алекс что-то говорил ей, о чем-то спрашивал. Она, оглушенная увиденным, ничего не слышала и не понимала.

– Невозможно, – не отрывая взгляда от фотографии, потрясенно прошептала Александра.

– Что? – Алекс моргнул и проследил за ее взглядом. – М-м-м-да, – выдохнул он с досадой.

Александра перевела растерянный взгляд на Алекса. Она смотрела на него, словно впервые видела.

– Это настоящие, черно-белые. Без компьютера, без фотошопа. Только пленки и негативы. Я тоже люблю на них смотреть, – ответил Алекс, стараясь говорить спокойно и уверенно, но не смог совсем скрыть досаду.

– Кто это? – Голос охрип. Александра неуверенно указала подбородком на фото в центре.

– Мой отец и его первая жена. Дед фотографировал, – дернув плечом, ответил Алекс вздыхая.

– Так не бывает. – Александру заклинило, забылись все остальные слова.

– Бывает. Даже очень бывает. Настоящие, черно-белые. Дед любил фотографировать. Отец тоже на пленку снимал. Правда папа не фотографирует людей. – Алекс говорил, удивляясь своему неожиданному многословию. Нахмурился. Внезапный интерес Александры показался ему странным.

– Нет, этого просто не может быть. – Александра тоскливым взглядом обвела комнату.

– Пойдем, сама увидишь, – сказал Алекс вздыхая. Взял ее за руку, повел из библиотеки.

В конце коридора Алекс открыл узкую дверцу. Включил свет в маленькой комнатке без окон. На стеллаже, напротив входа, картонные коробки, пластиковые розовые ванночки и черные бочонки. Слева у стены стояли три стула. Справа на старом, массивном письменном столе – древний фотоувеличитель. Серый металлический корпус на штативе.

– Такой же видела у нашего соседа, – вспомнила Александра, отстраненно наблюдая за действиями Алекса.

Искоса поглядывая на нее, Алекс взял коробку с надписью “1991”. Открыл. Там лежали маленькие коробочки с катушками пленок, подписанные мелким почерком. Он нашел нужную, достал пленку и заправил ее в фотоувеличитель. Подвинул к столу стулья, включил аппарат.

– В детстве мне здесь нравилось. Ты, сама все увидишь, – сказал Алекс, выключая свет в комнате.

Для Александры весь мир сжался до размера белого, бумажного листа, освещенного аппаратом. На листе появилось изображение. Мужчина в черном костюме, черные волосы. Рядом с ним светловолосая женщина в легком платье.

Александра вздрогнула. Черный мужской силуэт показался знакомым. Тут же пришло воспоминание.

***

На святках они с Ленкой гадали. Сначала забавлялись. Между стеной и горящей свечой положили комок бумаги на тарелку и подожгли. Пока бумага горела, смотрели на пляшущие тени на стене. В последний момент угасания пламени, на стене появлялись ясные очертания от кучки пепла.

У смешливой Ленки получилась забавная каракатица, похожая на машину. С довольным видом подруга сказала:

– Вот! Отправлюсь в путешествие.

Свой опыт Александра вспоминала, вздрагивая. Кучка пепла получилась маленькой. Но от дрожащего пламени свечи вытянулась длинная тень. На стене отразился четкий, черный, зловещий образ человека.

– Ну, подруга, встретишь ты черного короля, – смеясь, сказала Ленка.

Скрывая испуг, Александра быстро растерла пальцами еще горячий пепел и пробурчала:

– Ерунда все это.

Ленка удивилась ее мрачности. Лишь кивнула соглашаясь.

***

– Это она, та фотография. На негативе все не так, как в жизни. Белое – это черное, черное – это белое, – сказал Алекс. Обнял и нежно прижал Александру к себе.

Она замерла, пытаясь понять, как на все реагировать.

– Я никогда не видел отца таким счастливым, – произнес Алекс тихим, задумчивым голосом. Помолчал и добавил, вдыхая аромат волос Александры: – Мама не любила заходить в библиотеку. Отец ее не фотографировал, и она обижалась. – Неожиданно для себя Алекс понял: – Высокая, стройная, красивая мать ревновала отца к этой маленькой, незнакомой женщине.

Оглушенная, свалившимся на нее известием, Александра с трудом улавливала смысл слов Алекса. Он говорил об отце, о разводе родителей в день его совершеннолетия. Ей захотелось отстраниться, разомкнуть его объятия. В голове ее крутилась одна мысль:

– Так не бывает. – Потом она вдруг поняла: – Алекс говорит об отце в настоящем времени.

– Он… жив? – спросила она.

– Конечно. – Алекс настороженно посмотрел на нее. – Что случилось?

Александра не находила слов и молчала. Потом тихо, словно боясь себе поверить, сказала: – Все хорошо, наверное.

Когда они вернулись к гостям Александра пыталась казаться веселой, но у нее это плохо получалось. Алекс с удивлением ловил на себе ее серьезные взгляды. Она смотрела так, будто впервые его видела. Он с ужасом ощущал, между ними растет напряжение, и не мог понять в чем дело.

– Что случилось? – снова спрашивал он ее.

– Все хорошо, – отвечала она.

Но он видел: не хорошо, очень нехорошо. Не умеет она обманывать. Алекс чувствовал Александра, все еще пытаясь улыбаться, отдаляется от него. Это пугало. А потом она попросила не провожать ее.

Игорь с Мариной уехали. Алекс остался один. Позвонил Александре, хотел убедиться, что у нее все хорошо. Телефон ее не отвечал. Алекс не спал ночью. Снова и снова прокручивал в голове весь прошедший день. Пытался понять, чем он мог ее обидеть и не находил ответа. Вспоминал их разговор, каждую минуту, каждое слово, шаг за шагом.

Алекс замер, поняв, уловив момент поворота в ее настроении. Он задал ей свой главный вопрос и так надеялся на ее согласие. Лоб покрылся холодной испариной.

– Александра отвернулась, сделав вид, будто увлеклась фотографиями. – Стоп-кадр момента всплыл в его памяти.

А потом на него накатила обида.

– Идиот. Докатился. Впервые изменил себе, своей свободе и получил по заслугам. Да, он любит женщин, особенно, когда они уходят утром. – Кривая усмешка исказила его лицо. – В ней нет ничего особенного. – Попытался убедить он себя. – Да, хорошенькая. Ему нравятся такие. Но ведь на ней свет клином не сошелся? На его век девчонок хватит. Ну их к лешему, этих баб. Одни проблемы от них. – Алекс хотел допить коньяк, но почему-то передумал. Сам удивился.

Под утро он попытался заснуть. Но стоило закрыть глаза и тут же возникало лицо Александры, то есть Сашеньки. Она манила, звала его. Пожалел, что ночью отказался от коньяка. Встал хмурым, измученным. И снова вопросы в голове:

– Почему? В чем причина? – Алекс опять позвонил ей. Никто не ответил.

Он долго стоял под контрастным душем. Брился, соскребая не только щетину. Словно хотел избавиться от осевших на него за ночь мыслей. Из зеркала на него смотрел колючий взгляд. Глубокая складка между нахмуренных бровей, веки покраснели, темные круги под глазами. Горькая усмешка скривила губы Алекса.

Полный досады, злой на себя, Алекс поехал к ней. Он мчался по утренним улицам большого города, будто от скорости зависела жизнь. Уже не пытаясь звонить по телефону, на одном дыхании он взлетел по лестнице на пятый этаж. Всю свою боль он вдавил в кнопку звонка.

***

Александра смотрела на фотографию, висевшую на стене над ее диваном. Большой светловолосый мужчина в белом костюме и маленькая темноволосая женщина в легком платье. Нет ни тени сомнений во взглядах, нет намека на дурные предчувствия. Она помнила эту фотографию столько, сколько помнила себя. Это ее мама и папа. О них она думала и мечтала всю жизнь.

Бабушка говорила: “Они погибли в автомобильной аварии”. Рассказывала: “Александрушку, еще не родившуюся, чудом удалось спасти”. И вот теперь, отец жив? А было ли чудо? О чем еще не рассказала бабушка? Почему?

Вопросы росли снежным комом, обещая накрыть с головой. Хотелось помчаться к бабушке в родной, уютный Городок. Пусть она скажет: “Это чужая, случайная фотография”.

Утром, не выдержав, Александра позвонила бабушке. Стараясь не выдать смятения, прячась за обычным разговором, она, как бы случайно, спросила:

– Почему у нас только одна фотография моих родителей?

Ответ поставил точку в приговоре. Бабушка сказала:

– Остальные фотографии я давно сложила в коробку и убрала на антресоль. – Потом непривычно резко добавила: – Ничего интересного. Живым о живых думать надо. Долгий разговор, не телефонный.

Александра отключила телефон.

– Вот и все, – сказала она себе. Легла на диван, свернулась калачиком, укрылась пледом с головой. Лежала без мыслей, без слез, погружаясь в пустоту.

Долгий, громкий, настойчивый, требовательный дверной звонок вонзился в ее мозг. Александра накрыла голову подушкой. Звонок не затихал, звал, приказывал, потом захрипел от отчаяния. Пришлось вставать. Сутулясь и шаркая, она подошла к двери. Не спрашивая открыла и, не поднимая головы, вернулась в комнату.

Алекс снова и снова с отчаянием давил на звонок. Щелкнул замок, дверь приоткрылась и замерла. Легонько толкнув дверь, он осторожно переступил порог. Увидел, как Александра медленно, словно во сне, уходит в комнату. Закрыв дверь, он двинулся следом.

Она молча села на диван. Опустив голову, обхватила плечи руками. Поежилась, будто замерзла. Рядом лежал скомканный бежевый плед, в уголке смятая подушка. На полу, из большой, светло-зеленой, меховой тапки, торчал телефон. Алекс не узнавал свою веселую, смелую птичку. Взъерошенная, она потускнела. Бледное лицо, темные круги под глазами, припухшие веки.

– Все будет хорошо, – сказал он, опускаясь перед ней на колени. Попытался взять ее руки, обнять. Она испугалась и отшатнулась.

– Ты не понимаешь… – Александра посмотрела на него, и он утонул в ее глазах, полных отчаяния. – Не будет, ничего не будет. – Всхлипнув, словно от рыдания, она перевела взгляд на стену.

Проследив за ее взглядом, Алекс вздрогнул. Брови сами взлетели в удивлении. Из внезапно пересохшего горла непроизвольно вырвалось: – О, черт! – Сглотнув, он хрипло добавил: – Откуда? Этого не может быть.

На стене, в простой, дешевой рамке под стеклом висела фотография, знакомая Алексу с детства. Большой светловолосый мужчина в белом костюме и маленькая темноволосая женщина в легком платье. Счастье во взглядах, улыбки на лицах. Отец и его первая любовь. Алекс помнил эту фотографию столько, сколько помнил себя.

2

– На них даже в суд не подать, отшутятся, – раздраженно процедил Николай, бросая на стол прочитанную газету. Его рука сама потянулась к виску. Шрам всегда начинал зудеть в минуты нервного напряжения.

– Писаки. Бульварные желторотики, – поддержал его Павел. Высокий и сухощавый, он походил на старого бухгалтера. – Ничего нового, но воду мутят. Похоже, они пока не знают о главных возможностях Символа.

– Sapienti sat.8 Теперь у нас нет времени ждать, если мы хотим первыми найти Символ. – Голос Николая звучал спокойно и уверенно. Грубоватая внешность и властный взгляд говорили о его сильном характере. – Понять бы еще, что он из себя представляет этот Символ, – добавил он, погружаясь в задумчивость.

– Долгоруковы зашевелились. По моим данным они к твоему наследнику подбираются, – Павел привычно потер затылок. – И такие статейки только возбуждают их интерес. – Он бросил на газеты быстрый взгляд недобрых, карих глаз из-под темных, нависающих бровей.

– Сколько лет прошло, все не успокоятся. Вряд ли они смогут организовать новое покушение, силы у них не те. Скорее всего, они захотят подобраться к Алексу другим путем.

Николай подвинул по гладкой столешнице к собеседнику открытый конверт. Кивнул, предлагая ознакомиться с содержанием письма. Пока Павел внимательно изучал предложенный текст, Николай тихо выстукивал пальцами по столу ритм какой-то мелодии. Наконец, подводя итог своим размышлениям, он нахмурился и внимательно посмотрел на Павла. Тот отложил прочитанное письмо.

– Думаешь кто-то поверит в такой очевидный подлог? – спокойно спросил Павел.

– Дело не в том, поверят или нет. Для нашей зарубежной родни это отличный повод для передела власти. Они и так слишком близко подобрались к тайне Символа.

– Ничего необычного. Очередная интрига Долгоруковых. – Павел развел руками, изображая лицом скуку. – Выставили амбициозного мальчишку и пытаются убедить всех в его исключительности. Хотят представить его новым Хранителем Символа. – Он кивнул на письмо. – Непонятно на что они надеются?

– Согласен, с этой жуткой татуировкой они перемудрили. Но при большом желании на такой аргумент можно смотреть с разных позиций. – В голосе Николая слышался сарказм. – Согласись, парень хорошо подготовлен. Требование взять его на службу к нам в Бюро внешне выглядит вполне обоснованно.

– Надеюсь, ты найдешь основание для отказа? – Павел откинулся на спинку стула, не скрывая возмущения.

– Зачем? Напротив, врага надо знать в лицо. Принимай нового стажера к себе в архив, – спокойно ответил Николай.

– До чего же ты меня обрадовал. – Лицо Павла скривилось. – Но у меня есть чем тебя отблагодарить. – Стараясь скрыть раздражение, он попытался придать лицу задумчиво-загадочное выражение. Взял папку, отложенную на край стола.

– Что еще случилось плохого? Ты хоть когда-нибудь порадуешь меня чем-нибудь? – проворчал Николай, внимательно следя за нарочито медленными движениями друга.

Они дружили с детства. Вместе создавали Бюро. Николаю досталась должность директора. Павел всегда был его помощником, заместителем, начальником личной охраны. Теперь к этому списку добавилась должность архивариуса, то есть начальника специального архива.

Николай, заметив, как задумчивость на лице друга уступает место легкой улыбке, спросил:

– Неужели новое откопали?

– Новое в архивах? Шутишь? – окончательно выныривая из своих мыслей, улыбнулся Павел. – Все новое – это хорошо забытое старое.

– Отлично. Новое нашли в старом? – спросил Николай. В его голосе снова проявилось недовольство.

– Разве старое бывает новым? – Поддельно изумляясь, Павел развел руками.

– Ну, хватит. Смотрю у тебя снова хорошее настроение. Меня порадуешь? – Николай нахмурился.

Поймав недовольный взгляд друга, Павел понял, сейчас ему окончательно испортят остатки приятного расположения духа.

– Everything brilliant is simple9, – произнес архивариус, стараясь придать лицу серьезность. – Наши аналитики, как всегда, решили по-новому посмотреть на известную старину, – поспешил он реабилитироваться. – Интересно получилось. Если коротко, мы можем проследить подробный путь старца Федора в Сибири.

– Все-таки старец? Ты так уверен, что личности Александра Первого и старца Федора Кузьмича тождественны? Они ведь даже внешне не похожи. – Николай с сомнением посмотрел на начальника спец архива.

Павел поджал губы. Хотел промолчать, но не выдержал.

– Во-первых, тебе известно, в архивных материалах Томской экспедиции о ссыльных, сохранилось описание внешности Фёдора Кузьмича.

Он нашел нужный лист в папке и зачитал: “… рост 2 аршина и 6 с 3/4 вершков. Глаза серые, волосы на голове и бороде светло-русые с проседью, кругловатый подбородок. На спине – следы от побоев кнутом…”.

Лицо Павла сделалось довольным.

– Получается, внешность, описанная в материалах Томской экспедиции о ссыльных, совпадает с описанием Александра Первого. Кроме следов от побоев, конечно, – с усмешкой добавил он.

– Во-вторых, при жизни Фёдор отказывал в написании своего портрета. Критики и исследователи сравнивали этот рисунок… – Павел положил на стол перед Николаем копию рисунка неизвестного художника, сделанного углем на второй день после смерти старца, двадцать второго января одна тысяча восемьсот шестьдесят четвертого года.

Заметив сомнение во взгляде друга, продолжил:

– Смотри, они сравнивали этот рисунок с парадным портретом Императора.

Недоверие в глазах Николая осталось прежним.

– Парадный портрет Императора с разницей почти в сорок лет! Любого баловня судьбы, переодень в тряпье и отправь жить в деревню, в Сибирь. Думаешь, узнают его через сорок лет? – с досадой произнес Павел и замолчал, огорченный откровенным непониманием со стороны друга.

Помолчал, ожидая возражений на свои слова. Заметив, как Николай задумался, настойчиво продолжил:

– В-третьих, остались записи свидетелей, опознавших Александра Первого в старце Федоре Кузьмиче. Например, казак Березин, долгое время служил в Петербурге. В Фёдоре Кузьмиче он опознал покойного императора.

Местный священник Иоанн Александровский, сосланный в Сибирь из Петербурга, также опознал в старце царя и утверждал, что не мог ошибиться. Он неоднократно видел Александра Первого в столице.

Другие свидетели упоминали наличие связей Старца в петербургском обществе. Они сообщали: “Старец общался с епископом Афанасием (Соколовым) на французском языке”.

Павел перевел дух.

– Есть еще и в-пятых и, в-десятых.

Обычно непробиваемый Павел, начинал беспокоиться. Его раздражала невозмутимость на лице Николая. Ведь именно Орел Николай Петрович продолжил поиски Символа Жизни после гибели отца.

Павел считал свою работу безупречной. Он знал: косвенные доказательства ведут к очевидным фактам. В ответ же лишь хладнокровие и отстраненность друга. Не сдаваясь Павел продолжил:

– Ряд исследователей сообщает об обширной переписке, которую вёл Фёдор Кузьмич. В числе его корреспондентов называют барона Дмитрия Остен-Сакена. В его имении, в Прилуках в Киевской губернии, долгое время хранились письма старца. Но потом они бесследно исчезли. Также сообщается о переписке Фёдора Кузьмича с императором Николаем Первым. Она велась с помощью шифра.

– Достаточно. Твои успехи меня радуют. Верю, ты успел одолеть и запомнить весь архив, но… – сделав неопределенный жест рукой, Николай прервал друга.

– М-да, и неверие для кого-то святое чувство, – покачав головой, тихо произнес Павел. – Подозреваю, для тебя в этой истории нет авторитетов. Но Анатолия Федоровича ты же уважаешь как специалиста. – Павел попытался вложить в свои слова максимальное убеждение.

Николай вопросительно поднял брови. Взгляд его сделался недовольным.

– Существует категорическое заключение юриста Анатолия Федоровича Кони. – Начальник спец архива достал очередной лист из папки. – Вот, в его документах: “Письма императора и записки странника писаны рукой одного и того же человека”. Неужели забыл? – вспоминая известную личность, возмутился Павел.

Николай взял в руки копию документа. Пробежал взглядом ровные строчки. Отложил лист.

– Уважаемый юрист Анатолий Федорович вряд ли был графологом. Потом, сам знаешь, пока не пощупаю, не поверю, – спокойно ответил Николай.

Набираясь стоического терпения, Павел поднял взгляд к потолку. Вздохнул и продолжил:

– Цитирую из газеты: “…в 2015 году на прошедшем в Томске форуме “Дважды вошедший в историю: Александр Первый – старец Федор Томский” графологи заявили: “Почерки святого скитальца и покойного императора совпадают”.

Светлана Семенова, президент русского графологического общества, сообщила: “Графология с высокой вероятностью позволяет утверждать, это один и тот же человек. Малозаметные символы с возрастом не изменились. К примеру, буква „ж“ имеет петлю, которая заменяет пропущенные рядом с ней буквы „о“ и „е“…”10.

– Ты прав, специалистов уважаю. Но… – Николай сокрушенно развел руками. Он даже улыбнулся, но улыбка вышла скептической.

– Фома неверующий, – устало вздохнул Павел. Помолчал и сказал серьезно: – По архивным материалам нам удалось подробно проследить путь старца Федора в Сибири. По-моему, особое внимание привлекает 1843 год, когда он работал на золотых приисках в Енисейской тайге. Этот момент остался “за кадром” истории.

– Даже не надейся! – Николай возмутился, замахал на Павла руками. – В тайгу, на охоту и рыбалку тебя не отпущу. – Хитровато прищурился и спросил неожиданно: – Зачем твои аналитики в доклад включили эту ерунду? – Пошевелил компьютерной мышкой, пробуждая ноутбук. Заметив возмущенный взгляд друга, остановил его возражение: – И не рассказывай мне о чудесных способностях старца Федора.

Открыв нужный документ, Николай начал читать: “…Наделён даром предвидения, из-за чего к нему приезжали за советом люди издалека. Особенно ценили Фёдора Кузьмича служители православной церкви. Например, однажды его посетил епископ Иннокентий, впоследствии ставший митрополитом Московским…”.

Голос Николая звучал спокойно и негромко, но полностью скрыть скепсис и недовольство у него не получилось. – Церковники так ценили, что тайну последней исповеди старца не сохранили? – Укоризненно покачал он головой.

– Вы, Николай Петрович, требовали подробный доклад, – обиженно произнес Павел, намеренно переходя на “Вы”. – И не все священники болтливы. Старец Федор бывал на исповеди у будущего томского епископа Парфения и томских иеромонахов Рафаила и Германа. Они утверждали, что знают, кто он, но отказывались разгласить тайну исповеди, – заступился за батюшек Павел.

– Хороший доклад. Но не могу я поверить. Приходи и забирай. Вот так просто. Не хватает во всем этом чего-то важного. Ищем, но что именно ищем понять до сих пор не могу. Все на уровне предположений и фантазий.

– Надо ехать и смотреть на месте. Здесь мы только и можем – фантазировать, – выделив ехидной интонацией “фантазировать”, ответил Павел.

– Даже не мечтай. Ты мне здесь нужен, – рассердился Николай. Затем продолжил решительно: – Некого нам сейчас в Сибирь посылать. Людей, посвященных в истинную суть поисков, у нас мало. – Помолчал и спросил, не скрывая язвительности: – Хочешь своих архивариусов снова отправить на пленэр?

– Уже съездили. Олег Старченко только вчера с больничного вернулся и еще двое в госпитале, – проворчал начальник специального архива и нахмурился.

3

Алекс замер в кресле. Не моргая, он смотрел в невидимую точку. Случившееся не хотело помещаться в голове. Александра снова его прогнала. Точнее настойчиво попросила уйти, тихо, но твердо сказав:

– Мне надо подумать.

Он, словно зверь, мерил нервными шагами дорожку, проложенную вокруг ее дома. Так и не придумав, как к ней вернуться, долго бродил по городу. Вокруг люди куда-то спешили, а он ощущал одиночество.

Алекс не понимал, что можно сделать, как вернуть мир на ноги. Надеялся, усталость придавит его растрепанные мысли. Придавила. Мысли, вопросы скрутили мозг в огромный, тугой ком и начали распирать череп. Алекс захотел напиться.

Теперь он сидел в темной библиотеке. За окном серел рассвет. Утонув в глубоком, кожаном кресле, развернув его к свободной стене, Алекс невидяще смотрел на фотографию и терзал себя вопросом:

– Возможно ли это?

С отцом у него отношения откровенные. Были. Получается, отец кое-что скрывал от сына.

Алекс погружался в какое-то отстраненное состояние. Словно со стороны наблюдал, свой тупеющий мозг и не мог остановить бешено скачущие мысли. В груди все сдавило. В нем сломался воздушный кран, и он завис, лишенный воздуха. Жизнь ударила под дых. От боли, вонзившейся в душу, хотелось лечь и умереть.

Он пил, не пьянея. Пытался думать. Хотел подключить логику, даже к мат анализу примерился. Но, то ли с логикой у него возникли проблемы, то ли высшая математика свалила в отпуск, но кусочки фактов не складывались в мозаику. Алекс сидел и вспоминал рассказы Александры. Ускользало нечто важное. Тревожные моменты не желали выстраиваться в четкую линию.

Он вылил остатки янтарной жидкости в низкий, пузатый бокал. Поставил пустую бутылку под кривоногий столик к ее опустевшей соплеменнице. Наборная столешница завалена упаковками от нарезки. Остатки сыра, ветчины и копченой колбасы небрежной кучкой лежали на круглом масляном пятне, пропитавшем белый лист офисной бумаги. Рядом с неаккуратной кучкой, на краю листа, покоились кружочки лимона. Бумага под ними промокла от сока, впитавшегося неровной лужицей в целлюлозу.

Алекс не пошевелился, когда дверь открылась. Он не ошибся, узнав отца по шагам, уверенным и едва слышным.

– Хоть бы окно открыл. – Включив в библиотеке свет, Николай недовольно поморщился. Подошел к большому, высокому окну. Открыл. Широко распахнул его и вернулся к крайнему книжному шкафу. Достал толстую черную папку с надписью: “Символ Рода”.

– М-м-м-да, ленивому всегда праздник, – проворчал он, не отрывая взгляда от папки.

– Шило вылезло из мешка? – спросил Алекс, не скрывая язвительности. Прищурился, глядя на отца.

Тот едва заметно приподнял бровь.

– Ты знаешь? У тебя есть дочь. – Алекс отвернулся к стене с фотографиями. Та, что в центре, манила неразгаданной тайной.

– Скверная шутка. Ты это сам придумал? – Николай раскрыл папку, начал листать, выискивая нужный текст.

– Она сказала, – Алекс не мог оторваться от фотографии.

Николай помрачнел, отрываясь от бумаг. Внимательно глядя на сына, спросил с явной озабоченностью:

– Ты хорошо себя чувствуешь?

– Почему, как только случится хорошее, так сразу мордой в дерьмо? – Алекс снова повернул к нему небритое лицо. – Молчишь? – вопрос прозвучал раздраженно. Он смотрел на отца совершенно трезвыми глазами. Замолчал, понимая: – Ответа не будет.

Алекс продолжил громко и сбивчиво: – Со мной все хорошо… – Запнулся словами: – То есть не хорошо, просто отвратительно… – Усмешка получилась кривой. Глубоко вдохнув, он произнес увереннее: – Ты зна-а-ал. Если знал, почему ты ее бросил?

– Ты, о чем? До чертей допился? – С силой захлопнув папку, Николай нахмурился, шагнул к сыну.

– У нее такая же фотография висит на стене. – Подняв со столика полный бокал, сын спокойно встретил недовольство отца.

– Доблудился. Пора тебе на службу. Почти месяц без дела небо коптишь. – Николай с трудом сдержал раздражение, проводив осуждающим взглядом бокал в руке сына.

– Не хочешь спросить “где?” или опять про долг перед родом напомнишь? – Алекс сделал глоток из бокала. Во взгляде его читалась насмешка.

– И где же? – спросил Николай, стараясь выглядеть спокойным.

– Недалеко, на Ахматовской, дом тридцать пять. – Одним глотком осушив бокал, Алекс внимательно смотрел на отца, следя за его реакцией.

– Где? – спросил тот внезапно охрипшим голосом. Но тут же возмутился, тряхнул головой. Утвердив голос, возразил: – Ерунда какая-то. Это невозможно.

– Почему невозможно? Вчера видел, сам, своими глазами, вот как тебя сейчас. Рамочка такая простенькая на стене висит, – ответил Алекс усмехаясь. Потом резко вдохнул и рыкнул на выдохе: – Над ее подушкой. – Грохнул на столик пустой, пузатый бокал и тот рассыпался мелкими, прозрачными брызгами.

– Отставить пьяную истерику. Рассказывай. Все. По порядку, – грозно, отрывисто приказал Николай, с трудом сдерживая желание встряхнуть сына.

И сын рассказал, подробно. Промолчал только про птицу с головой дракона. Не хотелось Алексу выглядеть совершенным идиотом в глазах отца. Тот и так на него посматривал с неодобрением.

– Вы увидели симпатичную женщину и поспорили из-за нее с Константином? Я ничего не перепутал? – Буравя сына колючим взглядом, Николай сухо выделил заинтересовавшую его часть рассказа.

– Кто же думал, что все так получится? – Алекс, беспомощно развел руками. Выглядел он подавленным, даже несчастным.

– Я знал. Глупость заразна. Но, чтобы та-а-ак… Восхитительный идиотизм. Ты не переутомился, отдыхая? – возмутился Николай, не скрывая раздражения.

– Ты не ответил. Ты знал? – не обращая внимания на обидные слова, Алекс снова задал волнующий его вопрос.

– Нет, но я разберусь, – ответил Николай, понизив голос, и угрожающе прищурился.

– Ты не посмеешь… – прошипел Алекс, приходя в бешенство. Вскочил, глядя отцу в глаза. – Если хоть один волосок с ее головы… – дошипеть не успел.

– Сдурел? – зарычал Николай. Бросая папку в пустое кресло, шагнул к сыну. Навис над ним всей своей властью.

Алекс замер, сверкая яростным взглядом. От напряжения у него даже желваки на скулах задвигались. Несколько секунд он бодался с отцом взглядом. Потом опустил голову, сжимая кулаки так, что костяшки побелели.

– Хоть есть из-за чего страдать? – Николай насмешливо прищурился, глядя на сына.

Не поднимая головы, Алекс произнес с тоской и мечтательностью:

– Не встречал я таких. Светлая она, неземной чистоты. Глаза у нее… Просто не передать словами какой взор незабываемый.

– Беда-а-а, – только и смог сказать Николай, проникаясь влюбленно-поэтическим настроением сына. Помолчал, хмурясь и что-то обдумывая, как бы взвешивая мысли. Продолжил добрым, почти душевным голосом:

– Я-то думаю, кому доверить сибирскую командировку, – сказал он примирительно, поглаживая старый шрам на виске. – Займешься делом, вся дурь пройдет. Утром получишь документы и билеты.

Алекс вскинулся. Николай предостерегающе взмахнул рукой.

– Это приказ, – понизив голос, властно перебил он, вновь закипающего сына.

Николай вернулся в свой кабинет. Подошел к письменному столу, остановился, глядя в окно. Сел в кресло. Подняв руки над головой, переплел пальцы, опустил их на затылок и замер. Казалось, он даже дышать перестал. Шумно выдохнул. Потер кривой шрам на левом виске. Взял телефон, нашел и вызвал нужного абонента.

– Ты мне нужен. Срочно. И Костю с собой прихвати, – не здороваясь, произнес Николай спокойно, но твердо.

***

– Я увидел, Сашка, то есть Александр Николаевич, смотрит на девушку в соседнем доме и, вдруг, подумал: “Это будет весело”, – пробормотал Костя и виновато понурился.

– Ты развлекаться туда ходил? – От возмущения Павел даже воздухом поперхнулся.

– Пил? – грозно спросил Николай.

– Давно ее знаешь? – Павел смотрел на сына с подозрением.

– Добровольная помощь следствию… – начал Николай.

– Да вы что? – взвился Костя, округлив глаза и краснея. Вскочив, опрокинул стул, на котором сидел: большой, массивный, с мягким сидением и высокой спинкой.

– Сидеть! – рявкнул на него отец.

– Сидеть будешь долго, – спокойно и с расстановкой, наставительно поддержал друга Николай.

– Надо же, отличник, – процедил сквозь зубы Павел. – Только начал службу и так обделался, – продолжил он выговаривать, словно директор ученику, опозорившему честь школы.

– На время проверки ты отстранен. Из дома ни шагу, – жестко сказал Николай, глядя на Костю со всей возможной суровостью. Тут же кивнул Павлу: – Всю связь у него забери, запри его дома в кладовку. Пусть … – Николай запнулся, – книжки читает.

***

Когда за Костей закрылась дверь, Павел с тревогой посмотрел на начальника.

– Неужели ты в сыне сомневаешься? – с удивлением спросил Николай у друга, заместителя и начальника личной охраны. – Они же просто молодые идиоты. Вспомни, что мы творили в их возрасте. – Махнув рукой, он улыбнулся грустно и мечтательно. – Не мог он на это пойти. Но ты подержи его дома в строгости, пусть прочувствует. И замени его на кого-нибудь посерьезнее. Александра я в Сибирь отправляю в командировку, там дурь быстро выветрится. Если наши аналитики обнаружили след Хранителя Символа, значит там будет много работы.

– Сделаю, – ответил Павел, облегченно вздыхая. Но тут же встрепенулся: – Но фотография?

– Разве проблема сделать копию? – произнес Николай. – Меня больше беспокоит адрес. Имя бабки также совпадает, хотя это тоже можно легко устроить.

– Не верю я в случайности, – согласился Павел.

– И я не верю, но не хочется в каждом чихе злобные заговоры видеть. Одинокой девушке могли, например, деньги понадобиться.

– Согласен, девушку купить не сложно. Но ты веришь, что Полину Матвеевну, если это та самая ведьма, кто-то сможет купить? – Вспомнив далекое прошлое, Павел зябко повел плечами.

– Учитывая ее давнюю антипатию ко мне, она могла бы сделать это бескорыстно, из любви, так сказать, к искусству. – Николай усмехнулся невесело и задумался. – Ерунда это, пустое. – Он негромко хлопнул по столу ладонью.

– Все-таки я бы проверил, – попытался настоять Павел.

– Разве я против? Только сильно не увлекайся, без ущерба для службы. Без этого есть чем заняться, – ответил он Павлу и подвинул к себе папку с надписью: “Символ Рода”.

***

Николай разложил на столе веером фотографии. На одной – девушка, похожая на подростка. Невысокая, худенькая, в белой футболке и светло-голубых джинсах. Темно-медовые волосы рассыпались по плечам. Лицо плохо видно.

Слушая Павла, он взял следующую фотографию. Та же девушка в коротком легком платье, стройные ноги, узкие туфли на низком каблуке. Николай всмотрелся в лицо. Глаза большие, голубые, яркие. У него все замерло внутри. Он вспомнил, как тонул в таких же глазах. Давно, в прошлой жизни.

– Сведения из единого реестра недвижимости подтвердили: квартира принадлежала Лариной Полине Матвеевне и Лариной Наталье Ивановне. После смерти Натальи в 1993 году, ее доля перешла наследникам: ее матери Лариной Полине Матвеевне и ее дочери Лариной Александре Николаевне. – Докладывая, Павел ерзал на мягком стуле.

При последних словах Николай отложил фотографию и крепко сжал кулаки. Лицо его закаменело, он сжал челюсти. Задержал дыхание, прикрыл глаза, медленно выдохнул.

– Продолжай.

Дослушав Павла, он с минуту молчал. Потом, словно очнувшись, посмотрел на него вопросительно и беспомощно.

– Сам проверял. Все правильно. – Поняв его взгляд, кивнул Павел.

Он без слов подошел к книжному шкафу. Достал бутылку водки и коробку с крекерами. Извлек две серебряные рюмки и молча наполнил их. Подвинул одну Николаю.

– Не верю, – произнес Николай, помотав головой. – Тогда ты тоже все проверял. Ребенок не выжил. Как бы она смогла все это устроить? Да и зачем ей это понадобилось? – Николай резко, с досадой опрокинул в себя содержимое рюмки. Даже не поморщился. Уставился невидящим взглядом в стену.

Повторив маневр с рюмкой за Николаем, Павел ответил:

– Зачем? Хороший вопрос. Ты забыл, что тогда творилось? Думаю, спрятав девочку, она ее спасла.

Павел подвинул по столу цифровой диктофон к Николаю.

– Здесь запись моего разговора с Мнацакяном. Сейчас он пенсионер. Тогда заведовал реанимацией куда привезли Наталью после взрыва. Полина Матвеевна работала врачом в той больнице.

– Но потом, позже. Почему она украла ее у меня? – до боли сжимая кулаки, с тихим отчаянием возмутился Николай.

– Украла? У тебя? Но ты же умер. На целый год для всех умер. – Густые брови Павла взметнулись в удивлении.

– Все равно невозможно. – Николай с силой потер лицо ладонями.

– Я бы и сам не поверил. Но ты же понимаешь, если она… Ты же всю жизнь мечтал о дочке? Это просто подарок судьбы… – Павел смотрел на друга с грустной улыбкой. Потом помрачнев, продолжил: – Если серьезно, экспертиза покажет. Ты согласен?

– Как ты это сделаешь? Девочке мешок на голову и в клинику? – спросил Николай с раздражением.

– Это от избытка чувств ты так хорошо обо мне думаешь? Не допускаешь более гуманных методов? – Павел усмехнулся, но в голосе его прозвучала обида. Он снова наполнил опустевшие рюмки.

Интерлюдия 1.

Мир Вангез.

Хмурый и задумчивый Император Вангеза сидел в своем кабинете. В одиночестве лучше думалось. Темные силы Пожирателей душ снова готовились к атаке на империю. Остановит их только чудо, ведь магия покидает Вангез.

Император Ра-Гирад Киридар Кинор слишком долго искал Символ Жизни, хранящий равновесие в мире. Последним Хранителем Символа был его отец, потомок великой древней расы могучих киноидов. Его убил предатель, а Символ исчез.

Древняя легенда гласит: Символ сам выбирает Хранителя из сильного императорского рода. Ра-Гирад обыскал весь Вангез, но Символ исчез без следа. Ждать больше нельзя. Время уходит. Нет Символа – нет равновесия в мире. Ра-Гирад чувствует – трон его шатается.

Древний артефакт указал – Символ на Земле, в Сибири. Мужчины древнего императорского рода Киридар Кинор всегда могли свободно ходить между мирами. Не раз они бывали на Земле.

Два мира похожи средой обитания. Отличия между ними заставляли задуматься. На Вангезе процветали технологии, наука и магия. На Земле магия давно истощилась. Громкое слово наука не подходило для того, что под ним подразумевали аборигены. Про развитие технологий совсем говорить не стоило. Общественное устройство землян пугало Ра-Гирада. Люди с наслаждением уничтожали себе подобных.

Ра-Гирад сам отправился через границу миров на поиски Символа. Привычно пройдя в иной мир, он попал в сказочное место – Сибирь. Но это был новый мир, другая Земля, совершенно незнакомая. Император приходил в этот мир снова и снова, но найти путь к Символу не мог.

В новом мире все казалось свободным и легким. Здесь Ра-Гирад стал отцом. Он смог сохранить это в тайне, опасаясь врагов. Война снова пришла на Вангез. Император ушел, оставив жену и дочь в тихой, спокойной сибирской деревне.

Вангез победил. Император вернулся в Сибирь за женой и дочкой. Но в этом мире время бежит иначе и здесь прошли многие годы. Жена и дочь уехали из деревни, и никто не знал где их можно найти. Теперь Император потерял не только путь к Символу, но и близких ему людей.

Сегодня Императору сообщили: найден след нового Хранителя в момент передачи Символа. И теперь Ра-Гирад размышляет и хмурится. Он уверен, что должен сам отправиться на Землю за Хранителем.

Советники возражают. Ведь он, Император Ра-Гирад Киридар Кинор, единственная сила, способная объединить защитников Вангеза. Совет удивлен настойчивым желанием Императора снова отправиться на Землю. Зачем ему этот чужой, механический мир, лишенный магии.

В споре с Советом найден компромисс. На поиски Хранителя отправится Сиваз Аболиз, младший магический советник, талантливый ученый и сильный маг. Император отправляет с советником своего младшего брата Ра-Тигара Киридар Кинор. Перед началом экспедиции Император зовет брата в свой кабинет и открывает ему тайну.

– Прошу тебя, найди их, – заканчивает он рассказ о первой жене и дочери.

4

С потерей, любой потерей, трудно смириться. Человек вынужден примириться с безвозвратной потерей. Но как добровольно отказаться от долгожданного. Казалось оно пришло к тебе навсегда.

Потери случаются разные. Потеря вещи огорчает, но есть надежда – эта вещь найдется или следующее приобретение будет лучше прежнего. Потеря близкого человека страшна. Плюньте на того, кто скажет “время лечит”. Не лечит, лишь притупляет боль. Потеря друга горька, но “это пройдет”, уверяет мудрец.

Сложнее пережить потерю чувства. Еще страшнее добровольно отказаться от чувства, самому убить его в себе. Душевная боль не легче физической, но обезболивающее здесь не поможет. Можно забыться на время, да и только.

Слабое утешение, сознавать, что человек, ставший тебе близким, жив. Как находиться рядом, понимая, что бездонная пропасть разделяет вас? Кто-то скажет – это эгоизм. Но как оторвать кусочек своей души?

Загрузка...