Деньги пахнут кровью

Глава 5

Вечером я решил прогуляться. Предварительно забежал на кухню. Там уже визуально знакомая толстушка наливала борщ из большой кастрюли. За столом сидел худой мужчина в застиранной и потёртой серой рубашке с глазами затраханного кролика. Увидев меня, он нервно дёрнулся и сделал движение рукой, как будто закрывается от затрещины. Я доброжелательно улыбнулся мужичку. Мою сияющую физиономию он не оценил, побледнел, съёжился и чуть не стёк бесформенной массой по стулу на обшарпанный линолеум пола. Пухлышка, колыхая тяжёлым бюстом, поставила перед ним тарелку с борщом и торжественно вручила ложку. Мужчинка посмотрел на меня, судорожно сглотнул, затем опустил глаза на поставленную тарелку и усиленно заработал ложкой.

«Блин, да что же с ним такое-то?» – удивился я.

Именно в это время мужичок на секунду оторвался от трапезы и искоса стрельнул в меня глазами.

Я улыбнулся ему ещё приветливее, всем своим видом выражая дружелюбие.

Мужик поперхнулся, выплюнул борщ в тарелку, промычал что-то вроде «не надо, Миша, прошу тебя», вскочил, пошатываясь на заплетающихся ногах, обогнул меня по широкой дуге и рванул с низкого старта из кухни.

Я проводил спринтера озадаченным взглядом и повернулся к толстушке. А она изображала томную кустодиевскую девушку, опершись ручками на подоконник в ореоле солнечного света, чуть откинувшись назад так, что ворот халатика разъехался, обнажая налитые тугой плотью шары грудей, готовые выпрыгнуть наружу, и выставив из-под полы халатика пухлую розовую ножку.

Мадама игриво стрельнула в меня взглядом, лукаво изогнув бровку.

– Ты чего Витьку моего совсем зашугал и из кухни выгнал, безобразник? Мне теперь его успокаивать придётся, – нежно проворковала она.

– Я выгнал? – ошарашенно переспросил молодку.

– Ты, ты, – подтвердила женщина, прожигая страстным взглядом.

Она медленно облизала язычком губки и шагнула ко мне. Огромный бюст заманчиво колыхнулся. Почему-то мне сразу захотелось убежать вслед за Витькой. Но усилием воли я героически сдержался. Мадам оказалась совсем рядом, грубо нарушая моё личное пространство. За это в прогрессивном Евросоюзе можно было срубить с неё штраф. Но здесь не ЕС 2000-х годов, а дремучий СССР 80-х, поэтому пришлось промолчать.

– Приходи ко мне завтра утром, слышишь? – томно прошептала медведица, обдавая меня непередаваемым ароматом чеснока и лука. – Я Витю на работу отправлю и вся твоя буду.

– Обязательно, – нашёл силы выдавить я. Быстро дернулся за стаканом воды, но был пойман пухлой лапой и безжалостно притянут к огромным сисям.

– А поцеловать? – Нимфа сделала губы трубочкой и прикрыла глаза.

Я торопливо чмокнул её в толстую щёчку, вырвался из объятий и убежал, чувствуя спиной изумлённый и обиженный взгляд. Воды попить так и не удалось.

Минут через двадцать я выглянул из своей комнаты, зорко осматривая пространство. Убедившись, что могучей сисястой девушки поблизости не наблюдается, быстро прошмыгнул в коридор, надел кеды и выбежал наружу, не забыв аккуратно прикрыть клацнувшую замком дверь.

На улице было хорошо. Вечернее солнце устало клонилось к горизонту, иногда пуская весёлые лучики из-под серых туч. На скамеечке возле подъезда сидела стайка оживлённо беседующих бабушек. При моем появлении старушки замолкли.

– Здорово, божии одуванчики. Как жизнь пожилая? – улыбаюсь местным сплетницам.

Бабули нахохлились, недовольно поглядывая на меня.

– Сам ты одуванчик, Мишка, – угрюмо буркнула мордастая седая тётка с нездоровым серым лицом. – Иди уже куда шел.

– Ходють они, одуванчиками обзываются, фулюганы поганые, нехристи окаянные. Сталина на вас нет, шпана подзаборная, – истерично заблажила самая древняя бабушка с безумными глазами.

Слушать, что она ещё скажет, я не стал. Послал воздушный поцелуй задохнувшейся от возмущения старушке и пошел на спортивную площадку.

Решил протестировать свой организм. Не торопясь подошёл к турнику, примериваясь к перекладине.

– Миха, Елизар, – окликнул знакомый голос.

Обернулся. У соседнего подъезда сидел Саня с мрачноватым сутулым типом. Гопник призывно махнул рукой с зажатой в ладони бутылкой «Жигулёвского».

Пришлось подходить. Поздоровался с Сашей, пожал вялую ладошку сутулого.

– Ты как, нормально? – поинтересовался старый «новый» друг.

– Вполне, – подтвердил я.

– Хочешь? – предложил пиво товарищ.

– Нет, спасибо. Нельзя пока, – вежливо отказался я.

– А, больница, – понимающе кивнул Александр.

– Ага. Теперь вообще пить не буду. Кстати, мне доктор об этом напитке много рассказывал. Ты когда-нибудь о синдроме «пивного сердца» слышал?

– Не, – гопник заинтересованно посмотрел на меня, – расскажи.

– Если кратко, то в результате неумеренного употребления пива полости сердца расширяются, стенки утолщаются, в сердечной мышце возникают некрозы, появляются воспаления в желудке и пищеводе.

А ещё пиво содержит ряд токсинов, например, соли тяжёлых металлов, провоцирующих негативные изменения в эндокринной системе. У мужчин, если жрать этот напиток постоянно, вырабатывается вещество, потреблять подавляющее тестостерон. Это мужской половой гормон. Одновременно вырабатываются женские половые гормоны. Начинает расширяться таз и вырастают грудные железы. Так что, если будешь пить пиво литрами несколько лет, придётся покупать лифчик.

А у баб, кстати, наоборот. У них голос грубеет и начинают расти усы. Это происходит потому, что в пиве содержатся растительные вещества – эстрогены, подавляющие естественный гормональный фон. Поэтому если ты, например, будешь жить с телочкой и постоянно жрать с нею пиво, то через несколько лет станешь сисястым и попастым мужчинкой с женской фигурой, а твоя девушка обзаведётся пышными усами и будет говорить басом. И после этого, представь, идёте вы по улице, ты такой манерный, попой виляешь, грудями трясешь, и твоя вторая половинка с кокетливыми усиками и грубым мужским голосом. Внимание окружающих вам гарантировано.

– Тьфу, гадость! – Сашка с отвращением выплёвывает пиво и ставит бутылку на асфальт. – Вот зачем ты мне это рассказал? Хорошо же сидели.

– Мишка, а ты не гонишь? – Сутулый прищурился, сверля подозрительным взглядом.

– Нисколько. Найди грамотного врача, разбирающегося в теме. Он подтвердит мои слова.

– Какой-то ты, Елизар, странный стал. Базаришь, как ботаник. – Сутулый не сводит с меня глаз.

– Я просто в больнице много книг читал, – скромно признаюсь я.

– Ты и книги? – фыркает сутулый. – Не езди по ушам без тормозов. Ты и водка, в это я поверю.

– Дуба, перестань, – обрывает его Саня. – Нормальный он. Ну пролежал человек почти три недели в больничке, делать там не фиг, стал книжки читать. Что тут такого, понять не могу.

– Правильно, – назидательно поднимаю палец вверх. – Устами Сашки глаголит святая истина. Санёк, отойдем на пару минут. Перетереть надо.

– Хорошо, – соглашается гопник и поднимается со скамейки. – Пошли.

Под взглядом сутулого, ставшим ещё подозрительнее, удаляемся от скамейки на добрый десяток метров.

– Санёк, есть один деликатный вопрос.

– Говори.

– Что произошло со мною и Мотылём? Чего он перо в меня всадил? Я ни фига не помню. Пьяный в драбадан был. Доктор говорил, что пришлось даже от общего наркоза отказаться. Но я всё равно в отключке валялся.

– Что, совсем ничего не помнишь?

– Нет.

– Да там рассказывать нечего. Житейская ситуация. Бухали вы вместе на хате у Зинки – подруги Верки. Тебе не понравилось, как Мотыль на Верку смотрел. Она ему тоже глазки строила. Ты и предъявил Мотылю. Он тебе ответил. Слово за слово, ты ему по роже дал. А он за нож, которым колбасу резали, схватился. Ну и засандалил тебе перо в грудак. Думали, всё, конец, не жилец. Мотыль сразу протрезвел, чуть не обделался со страху, когда понял, что натворил, и свалил с хаты. Верка – тоже. А Зинка хоть и в шоке была, скорую и ментов вызвала. Потом показания дала. А что ей оставалось делать? Мотыль сейчас в СИЗО парится.

– Зинка рассказала?

– Она, конечно. Ну и Верка добавила.

– Понятно.

Задумчиво смотрю на плывущие серые облака, сквозь которые проглядывает заходящее солнце. Надо будет к этой Зинке зайти, поблагодарить. Всё-таки этой жизнью я ей обязан. И правильно я сделал, что послал Верку в пешее эротическое путешествие. Спровоцировала разборку, бросила подыхать, а потом в больницу с водкой припёрлась, лярва. И никакого раскаяния и уколов совести. От таких шалав надо держаться подальше.

– Чего замолк? – спросил Саша.

– Да так, неважно.

– О Верке подумал? – проницательно спросил гопник. – Плюнь и разотри, не стоит она того.

– Уже, – улыбнулся я. – Слушай Сань, тут такое дело. Я завязать решил. Надоело всё это. Пьянки, отсидки, поножовщина. Я ведь уже, считай, за гранью побывал. О многом подумал. И доктор предупредил, ресурс здоровья не безграничен.

– И что делать будешь? На заводе за сотку-две пахать? – скривился гопник.

– Это другая крайность. Любая работа нормальна, здесь ничего плохого нет. И не кривись так. Просто это не моё. Перспектив особых нет. Кем я там могу стать? Мастером максимум. Ну, поднимут немного зарплату, объявят передовиком производства, дадут какие-то льготы, если задницу буду рвать. Нет у меня такого желания. Я знаю, что способен на большее.

– На большее – это на что? – уточняет Саня, с интересом разглядывая меня как какое-то диковинное животное.

– Деньги буду зарабатывать.

– И как ты это думаешь делать? – ухмыляется гопник.

– Сначала хочу устроиться куда-то в сферу торговли. Жить-то как-то надо. Поработаю немного, осмотрюсь, а там видно будет.

– Слушай, не гони, а? Вон Ваня Питерский хату у одного барыги подломил полгода назад. Лавэ и рыжьё оттуда чемоданами выгреб. Бабло разбрасывал налево и направо. Всех коньяком поил. Кафешку снял, чтобы братве проставиться. Вот это я понимаю, денег поднял.

– Молодец какой, – притворно восхищаюсь я. – Мог бы сразу без этих экспериментов заяву на себя написать. Такой же результат бы получился. Но согласен, набухаться и подогреть баблом братву лучше. По крайней мере, будет что вспомнить. И чем всё это закончилось?

– Мусора взяли, – мрачнеет Саша. – Даже не понятно, за это или за что-то другое. На нём много чего висело всякого разного. Прямо в том кафе повязали. А потом в СИЗО на пресс-хату определили. Там его «шерстяные» грохнули.

– Ну вот, – вздыхаю, – ты сам на свой вопрос ответил, как надо деньги зарабатывать. Подержал Питерский деньги на руках, попонтовался немного и умер, забитый «шерстью» в пресс-хате. И оно мне надо? Поэтому, как там говорил Владимир Ильич, который Ленин? «Мы пойдём другим путём».

– С чего ты хочешь начать? – гопник насмешливо смотрит на меня.

– С самого простого. Устроюсь в какой-то магазин грузчиком или экспедитором. Денег чуток подзаработаю. А там посмотрим. Вот, кстати, об этом спросить хочу. У тебя никого из знакомых нет, чтобы помогли с работой?

– Ну ты даешь, Миха, – изумляется Сашка, – после больнички совсем чердак у тебя потёк. Уже простых вещей не помнишь. Зинка, на хате у которой тебя порезали, продавщицей в нашем универмаге работает. Ты это должен отлично знать. Можно с нею поговорить, может, посоветует чего.

– Замечательно, давай завтра к ней сходим, я её за спасение поблагодарю, а потом о деле потрещим, – предложил я корешу, благоразумно пропустив мимо ушей «ты это должен знать».

– Так сходи, – пожимает плечами гопник. – Я тебе зачем?

«Придётся навешать очередную порцию лапши на чужие уши. Но сначала прикинуть, где взять кастрюлю и продукт. О, идея».

– Не хотел говорить, – вздыхаю я, – но, видимо, придётся. У меня посттравматическая амнезия после ранения. Вот и не помню адрес Зинки. Подскажи, будь другом.

О том, что она обычно появляется после серьёзных повреждений головы, как минимум ЧМТ, скромно умолчал.

– Пост… чего? – переспросил приятель.

– Забыл многое от перенесённого удара ножом. Такое бывает.

– Не, Елизар, у тебя точно чердак потёк. – Саня крутит пальцем у виска. – Ни хрена не помнишь, словечки какие-то мудрёные употребляешь. Да в соседнем подъезде она живёт. В сто шестидесятой квартире на третьем этаже.

– Отлично. Тогда завтра к ней и загляну вечерком. Когда она с работы приходит?

– Завтра вроде свободна. Она же по полторы смены отпахивает с 9:00 до 21:00, а потом день отдыхает. Ты же сам это знать должен. Вы же у неё тогда и на хате зависли.

– Тогда утром или днём заскочу. Спасибо.

– Спасибо, – бормочет гопник. – Чудной ты какой-то, Миха, стал, я в шоке просто.

– Ладно, пойдём, а то на нас Дуба твой уже недовольно косится. Скучает в одиночестве.

– Мой?! – поражается Санька. – Да он такой же мой, как и твой! Нет, с тобой точно что-то неладно. Кстати, – в глазах гопника зажигаются лукавые огоньки. – Ты совсем ничего не помнишь? И как я у тебя четвертак брал взаймы на бухло тоже?

– Не ври, – шутя тычу кулаком в Сашкин бок. – Наколоть вздумал? Хотя нет, было такое. Только сначала я тебе полтинник одолжил, а ты мне этот четвертак в счёт долга отдал и ещё 25 рубчиков торчишь. Гони, давай.

Кореш весело ржёт, покачиваясь от переполняющих эмоций.

Сутулый уже идет к нам.

– Ну сколько можно трепаться? Задолбали. У меня уже задница даже вспотела, – раздражённо ворчит он.

– Так что ты предлагаешь, мыло тебе купить или скамейку полотенцем протереть и одеколоном продезинфицировать? – спрашиваю я.

Сутулый надувается.

– Не злись, пошутил я, – примирительно хлопаю Дубу по плечу.

Посидел минут пятнадцать с дворовыми корешами. Разговор не клеился. Они что-то там рассказывали о пьянках, драках, гулянках. Сутулый спросил меня о ментах, как снимали показания, что им сказал. Ответил ему как есть. Первый раз мента послал, а потом, когда пошёл на поправку, не получилось. Сказал, ничего не помню, пьяный был и ничем помочь не могу. Пришлось старлею Самойлову утереться и принять мои показания.

Потом парни ушли по делам, а я в одиночестве погулял по улицам, наслаждаясь тёплой весенней погодкой, тишиной и зелёными скверами. В той, современной Москве, куда я периодически приезжал по делам, их почти не осталось. Город напоминал каменный муравейник, где на всех уровнях суетились, копошились и бежали по своим делам миллионы людей. Все куда-то торопились, жрали на ходу, толкались, пихались в метро и маршрутках, читали и играли на своих смартфонах и других гаджетах, не поднимая глаза друг на друга. Хорошо, что я всё это наблюдал из окна взятого напрокат вместе с водителем «Роллс-Ройса» или «мерседеса АМГ» последней комплектации. Но пару раз вместе с охранниками ради интереса прокатился на метро и в маршрутке. Захотел прикольнуться и ощутить себя обычным гражданином. Хоть меня надёжно ограждали от посторонних, впечатления остались незабываемые.

А теперь Москва тёплая и ламповая, без раздражающих рекламных огней и с красивыми зелёными сквериками. Никуда не нужно торопиться и бежать, можно отдохнуть на скамеечке, посидеть в парке.

Хотя и у современной Москвы много достоинств. Отличные рестораны, развитая инфраструктура услуг. Но это всё для богатых людей, а не простых смертных. А хочется, чтобы обычный человек на свою зарплату мог себе многое позволить. Как в Америке. Это нужно и нам, коммерсантам. Если большинство населения платёжеспособно и с нормальным уровнем дохода (хотя бы среднеевропейским девяностых – нулевых годов), то и внутренний рынок поднимется. Будет больше продаваться бытовых товаров, покупаться услуг.

А если свести коррупцию к минимуму и сделать привлекательные условия для инвестиций, можно привлечь западные капиталы. Конечно не во все сферы. Многие промышленные проекты у нас просто не пойдут. Прежде всего (из-за высокой себестоимости производства. В жарких странах): Индонезии, Вьетнаме и других, товары можно изготавливать за копейки, выплачивая местным туземцам мизерные деньги, не тратясь на отопление, хорошо влияющее на конечную цену. А ещё есть вопросы логистики. Они для СССР с последующим кооперативным движением и ставшей его наследницей РФ тоже очень актуальны. В Союзе с его административной плановой экономикой, ориентированной на внутренний рынок, и валютой, не привязанной к доллару, это было не так важно. При капитализме каждый километр, каждая погрузка-разгрузка, не говоря уже о хранении, это дополнительные деньги, идущие в себестоимость товара.

Но на данный момент научный и промышленный потенциал у нас есть. И важно не дать его просрать, если получится. Я ведь тоже не Господь бог и пока даже не знаю, сумею ли повернуть реку истории в нужное русло. Тем более мало времени осталось. По меркам истории – совсем чуть-чуть.

Занятый своими мыслями, пришёл домой, поужинал яичницей с колбасой, поблагодарил маму за трапезу, отмахнулся от чего-то виновато мычавшего отчима и после гигиенических процедур отправился в свою комнату.

Вырубился я моментально, как только голова коснулась подушки. Как будто в чёрный омут нырнул и растворился в кромешной мгле.

Пробуждение было внезапным. Сначала клацнул замок, тихонько скрипнула открываемая дверь. Кто-то шагнул вовнутрь, заставив меня открыть мутные от сна глаза.

– Ай-яй-яй, обещал прийти утром, когда Витька уйдет на работу, и не пришёл, обманул бедную девушку. А я тебя так ждала, – раздался знакомый голосок.

Ужас затопил сознание холодным душем, заставляя проснуться.

«А-а-а-а-а-а-а»!!!

Я подскочил на кровати и уставился безумными глазами на пухленькую мадаму, обиженно надувшую губки.

Короткий халатик, распираемый двумя внушительными округлостями, немного разошёлся, демонстрируя ложбину между соблазнительными розовыми мячиками, наполненными мягкой, тугой плотью. Распущенные волосы, рассыпались русой волной по округлым мощным плечам, кроваво-красная помада, как у вампиров, внушала ужас.

– Что смотришь? – продолжала кокетничать пухлышка. – Забыл свою девочку? А она о тебе помнит.

– Э-э-э… – ошарашенно проблеял я, ещё толком не придя в себя. – А как ты сюда вошла?

– Ты же сам мне ключ дал. – Бурёнка шаловливо стрельнула глазками, облизав меня плотоядным взглядом. – Не помнишь, что ли?

– Не помню, – честно признался я. – После больницы сам не свой.

– Ничего, – снова заворковала пухлышка. – Сейчас я тебя вылечу.

Она резко сбросила с себя халатик, эротично изогнувшись. Под ним не оказалось ничего. Совсем ничего, даже трусиков. Фигура у девушки оказалась вполне соблазнительной, несмотря на полноту. Широкие бедра, вздёрнутый массивный задик, даже некоторое подобие талии наметилось. Просто в одежде она казалась плотнее из-за ширококостного сложения.

– Хочешь меня? – спросила шалунья, взявшись ладонями за груди и сведя их вместе.

Я завороженно, как кролик на удава, смотрел на огромные шары, украшенные коричнево-розовыми ареолами сосков. Лежавшее на ногах одеяло немного поднялось, выдавая меня с головой.

– Хочешь, – удовлетворённо улыбнулась мадама и со скоростью ядра, выпущенного из пушки, рванула вперёд.