День, когда ты придешь

Full Metal Panic!

Стальная тревога!

FMP - Tsudou Make My Day

День, когда ты придешь

Автор: Гато Сёдзи

Иллюстрации: Сики Додзи

перевод с японского – Shutazen.

перевод с английского и японского – Костин Тимофей

Оглавление:

Пролог

Глава первая: Падшая ведьма

Глава вторая: Военный совет

Глава третья. «Направить в сторону противника»

Глава четвертая: Штормовая ночь

Глава пятая: Огненный меч

Эпилог

1

В маленькое пыльное окошечко под потолком светило яркое утреннее солнце.

На верстаке в углу тесной и захламленной авторемонтной мастерской выстроились

три ноутбука. По экранам неслись разноцветные потоки цифр. Сидевшая перед ними

девушка каким-то чудом успевала схватывать их все. Нет, даже ей было неудобно

работать сразу с тремя экранами, молниеносно скроллируя массивы информации, но, если

выполнять задачу обычным способом, трудно было бы сказать, на сколько дней это

удлинило бы работу. Девушка чувствовала раздражение.

Посередине мастерской, на козлах, стоявших на заляпанном маслом полу,

возвышался куцый огрызок бронеробота. Точнее, его торс. Не было ни манипуляторов, ни

ступоходов. Ни следа внешней брони. Смонтированная нижняя часть черепа, словно

металлическая чаша, заканчивалась там, где должны были располагаться лафеты

шестиствольных пулеметов и сенсоры.

Торс с блестящими титановыми ребрами тоже был вскрыт и пуст. Вместо

моноблока палладиевого реактора, работающего на холодных нейтронах, зияла черная

дыра.

Экраны продолжали перемалывать электронную цифирь.

Девушка с жадностью впитывала текущую рекой информацию, одновременно, не

глядя, отстукивая по клавишам стремительные мотивы программного языка BADA. По

сравнению с традиционными вычислительными средами, этот высокоэффективный язык

требовал всего несколько строчек команд против сотен. Но ей все равно приходилось

стучать со скоростью пулемета.

Проворно и точно. Целый день подряд.

Тем более что это было не такое уж скучное занятие – набивая коды, она

разговаривала кое с кем.

Привет. Похоже, ты пока еще мертв.

Ты потерпел сокрушительное поражение. Все кончилось, огни погасли. Ты думал,

что твоя битва закончилось навсегда.

Нет, ты не думал. Тебе больше нечем было думать. Ты превратился в прах. А прах

и грязь ничего не думают. Не чувствуют печали и тоски.

Но тьме придет конец.

Все считали, что ты полностью разбит. Но не я.

Массивы информации и интерфейс, где ты оказался заперт, были разрушены и

перемешались. Но я собрала тебя по кусочкам. Это не страшно.

Твое сердце все еще здесь.

Пока ты бесконечно кружишь, зациклившись в квантовых тактах, распавшись на

мириады слабых электронных импульсов, я слышу – оно где-то стучит.

Солнечные лучи за ее спиной медленно ползли от одной стенки к другой.

Мозг жадно требовал кислорода. Она глубоко вздохнула, поморщившись, размяла

затекшие плечи. В голове мутилось.

Да, все резервы вышли. Сахар, сахар, сахар…

Девушка откусила от плитки шоколада, лежащей на пыльном верстаке и запила

остывшим сто лет назад кофе с молоком.

И снова застучала по клавишам.

Каждая строчка, каждая команда приближала ее к «нему».

2

Когда окошко подсветили багровые лучи заката, она поняла, что труд близок к

завершению. Не поворачивая головы, попросила женщину, которая лениво листала

страницы потрепанного покетбука, расположившись на скамейке в углу мастерской:

– Питание, пожалуйста.

Стройная женщина с короткими и черными, как ночь, волосами захлопнула книгу,

встала и прошла между недостроенным корпусом бронеробота и электронным блоком

размером с холодильник. Опустив рычаг древнего рубильника на стене мастерской –

лампы под потолком моргнули – она поинтересовалась:

– Ты уже закончила?

– Как раз тестирую. Займет еще немножко времени.

– Вот как. Кажется, тебе и самой не терпится с ним поболтать?

– Еще бы.

Тестирование затянулось еще на полдня. Девушка неутомимо редактировала

программные коды, контролировала отклики системы искусственного интеллекта

бронеробота, и снова вносила бесчисленные исправления. Когда глаза уже совсем начали

слипаться, она управилась с сандвичем, который молча вложила ей в руку молчаливая

компаньонка, и прилегла вздремнуть, прямо здесь – на раскладушке рядом с верстаком.

Проснувшись еще в темноте, девушка молча вернулась к работе.

Утреннее солнце следующего дня осторожно просунуло лучи, ощупывая грязный

пол мастерской. Потом окошко снова покраснело закатным оттенком, и только тогда

девушка выдохнула:

– Готово.

Последний щелчок кнопки – «энтер».

Экран моргнул, сигнализируя о подключении к внутреннему ядру. Почти сразу же

одна за другой на угольно-черном фоне стали появляться литеры.

Э … э …

Э р р о р .

Девушка не прикоснулась к клавиатуре. На экран ноутбука шла командная строка

из недр загадочного черного ящика.

Н е … н е м … н е м е д л е н н ы й о т х о д . П о в т о р я ю … р е к о м е н д у е т с я

о с т а в и т ь м а ш и н у … и о с у щ е с т в и т ь н е м е д л е н н ы й о т х о д .

Экран моргнул снова. Опять поползли буквы, медленно, настойчиво.

… О т х о д . П о в т о р я ю , р е к о м е н д у е т с я о с т а в и т ь м а ш и н у и

о с у щ е с т в и т ь н е м е д л е н н ы й о т х о д . С п а с и б о з а в с е , с е р ж а н т .

У д а ч и .

В полной тишине пустой автомастерской на лицо девушки упали мертвенные

отсветы синих меню-формуляров, появившихся на мониторе. Состояние системы

охлаждения реактора – бесчисленные повреждения, опасно повышающаяся температура

активной зоны… и этапы ступенчатой процедуры, необходимой для того, чтобы

заглушить его. Навсегда.

Наверное, эти были последние команды, которые выполняла система

искусственного интеллекта перед тем, как погаснуть.

Снова все пропало. Остался только одинокий курсор.

Молчание.

Пустой мигающий экран.

Девушка терпеливо ждала. Кажется, «он» снова начал осознавать себя. Понял, что

его последний бой остался в прошлом. Начал сортировать информацию о положении дел в

настоящий момент.

О т к у д а м ы ? . . К т о м ы ? . . К у д а м ы и д е м ?

Странный вопрос.

Quo vadis. «Камо грядеши»?

Что могли означать эти слова? Он все еще блуждает в дебрях электронного бреда?

3

По монитору соседнего ноутбука быстро проскочил протокол нового теста.

Логические цепочки процессорного ядра функционируют нормально. Коннект тоже в

полном порядке. Она проверила все десять раз, еще перед тем, как разбудить его. Все

тесты прошли нормально.

Выпрыгнуло новое окно, с надписью «Квази ментальное состояние». В окошке

вращался разноцветный трехмерный график. Вздымающиеся и яростно пульсирующие

красные пики посередине графика немного разгладились и окрасились желтым.

Ментальное состояние жестокой битвы сменилось настороженным поиском противника.

Подозрительным и замкнутым. Неудивительно – он счел, что находится в руках врага.

Сложив кончики пальцев перед лицом, девушка подумала секунду и стремительно

отстучала приветствие:

«Привет, Ал. Я искала тебя».

Искусственный интеллект надолго замолчал. Ни единого сигнала на выход.

Умный парень. Его не обманешь с кондачка. Как же объяснить ему, что мы –

союзники? Что сейчас он в безопасности? Что эта работа была адски тяжелой?

Лишь через час настороженного молчания последовала реакция.

На мониторе возникли всего два слова. Простой и прямой вопрос.

С о о б щ и т е о б с т а н о в к у .

– «Сообщите обстановку»? Хм.

Темноволосая женщина, смотревшая через плечо девушки, сдержанно хмыкнула.

– Что такое?

– Точное отражение хозяина.

4

Сопроводительная записка, подписанная каким-то сержантом муниципального

полицейского департамента, была практически пуста. Психиатр Марта Витт поправила

очки и перечитала формуляр еще раз.

Имя пациента. Словесный портрет. Примерный возраст.

Состояние здоровья и обстоятельства, при которых пациент попал под

юрисдикцию полиции.

Госпиталь располагался в южной части Сан-Франциско. Пациентка, к которой

относилась записка, – молодая девушка – сидела по другую сторону стола доктора Марты

Витт, глядя перед собой пустыми глазами.

Ее возраст составлял лет шестнадцать-семнадцать, хотя с первого взгляда на

изможденное лицо можно было дать и все тридцать-сорок. Растянутая старая голубая

майка на несколько размеров больше чем нужно явно принадлежала кому-то из

сердобольных полицейских, а волосы цвета пепла опускались почти до пояса нечесаными

спутанными космами. На щеке и подбородке все еще виднелись следы грязи.

Согласно стандартной процедуре медицинского осмотра врачу полагалось

провести опрос пациента и заполнить анкету. Используя самые мягкие обертоны голоса,

чтобы не напугать пациентку, Марта назвала свое имя и должность. Никакой реакции.

– Как тебя зовут?

– Тереза… Тестаросса.

Губы девушки двинулись, но ее голос был едва слышен.

– Чудесное имя. Рада познакомиться с тобой, Тереза. Сколько же тебе лет?

– …Семнадцать.

– В какой школе ты учишься?

– Я… не хожу в школу.

– Вот как. Это печально. Если бы ты немножко приоделась и помылась, бьюсь об

заклад – мальчишки-одноклассники были от тебя без ума.

Никакой реакции. На щеках девушки не появилось краски стыда – за свой

непрезентабельный вид. Она не клюнула и на лесть, заключавшуюся в профессионально-

провокационно построенной фразе психолога. Никакого отклика в тусклых глазах при

упоминании противоположного пола.

– Итак, что касается обстоятельств, при которых ты попала в полицию. Тебя

обнаружили бредущей босиком по загородному шоссе, в направлении пригородов

Редвуда. В три часа ночи, верно?

– …Да.

– Ты, наверное, не помнишь, как там оказалась?

– Помню.

Хм, ответ звучал неожиданно разумно. Хорошо бы и дальше так продолжалось.

– Не объяснишь, почему же ты шла по ночной дороге в одиночестве и босиком?

– Меня… бросили.

– Кто же?

– Мои… подчиненные.

– Подчиненные?..

Марта внимательно исследовала безразличное лицо пациентки, ища следы

насмешки или издевки. Не могла же эта странная Тереза Тестаросса говорить серьезно?

Безусловно, это была какая-то глупая шутка.

– Наверное, ты имеешь в виду школьных друзей? Те «подчиненные», о которых ты

говоришь? Но ведь ты же не ходишь в школу.

– …Наемники.

5

– Наемники?..

– Наемники из Митрила.

– «Митрила»? Что это такое?

– Секретная военная антитеррористическая организация. Я выполняла функции

командующего оперативной группы «Туатха де Данаан», входящей в состав Западно-

тихоокеанской флотилии.

Безразличный взгляд Терезы все так же упирался в поцарапанную столешницу. Она

говорила так, словно сказанное ей было самой естественной вещью на свете.

– …Мое воинское звание – капитан первого ранга. Атомная десантно-штурмовая

подводная лодка под моим командованием с успехом провела ряд операций с

использованием новейшей боевой техники, в частности – бронероботов третьего

поколения.

– О-о-о! Эта область мне не слишком хорошо знакома, но твой отряд наверняка

выглядел впечатляюще.

Одобрительно улыбнувшись, Марта быстро записала в новой медицинской карте:

«Исключительно

редкий

тип

галлюцинаций.

Использование

сложной

терминологии: оперативная группа, десантно-штурмовая подводная лодка. Требует

изучения».

Марта действительно не разбиралась в военной терминологии, поэтому решила

зайти с другой стороны.

– Ты, кажется, сказала – «Туатха де Данаан»? Это ведь из кельтской мифологии,

если я не ошибаюсь?

– Да. От имени богини Даны.

– Выходит, ты была не только командиром, тебе поклонялись как богине-матери?

– Дана – имя главного искусственного интеллекта подводной лодки.

Высокоэффективная компьютерная система, построенная на базе квантовых

вычислительных технологий.

– Вот как.

Марта сделала следующую пометку в карте: «Из какого научно-фантастического

романа»? Спросила осторожно:

– И почему же, ты, командир этой военной организации, брела босиком по шоссе

посреди ночи? Кажется, ты упомянула, что тебя бросили подчиненные?

– …Да.

Девушка по имени Тереза помолчала.

Люминесцентная лампа под потолком мрачного приемного покоя моргала, тусклый

неестественный свет придавал странный оттенок лицам людей. Застоявшийся воздух был

душным и тяжелым, словно копил напряжение перед грозой.

– Наша база была атакована и захвачена противником.

– Противником?..

– …Тайная организация, называющаяся Амальгам, бросила на нас превосходящие

силы. Митрил потерпел поражение и был практически полностью уничтожен. Уцелевшие

военнослужащие, во главе со мной, покинули базу на борту подводной лодки…

В глазах оборванной бродяжки плеснулась такая боль и тоска, что Марта невольно

поежилась. Девушка, погрузившись в воспоминания, неосознанно сжалась, обняла себя

руками. Тонкие плечи вздрагивали.

– Ты в порядке? Если тебе тяжело говорить об этом, не нужно…

– Нет.

Тереза втянула воздух, сглотнула, и продолжила:

– Уйдя от преследования, подводная лодка несколько недель двигалась на большой

глубине. Но у нас закончились запасы ядерного топлива, и пополнить их было негде.

Добыть дорогостоящие материалы для ремонта – тоже. Ведь у нас больше не было

финансирования. Нечем было платить экипажу денежное содержание…

6

Марта не прерывала ее.

– …В боевом походе, в стальной коробке в глубинах океана, люди всегда

испытывают стресс. Моряки начали проявлять недовольство, и, наконец, половина

экипажа взбунтовалась. Он решили продать меня и мой корабль врагу.

– Те самые подчиненные?

– …Того, кто возглавил бунт, пришлось казнить.

Тереза говорила ровно, не вкладывая в эти страшноватые слова никаких эмоций.

– Его убили?

– Да.

Ее голос дрогнул. Девушка неожиданно замолчала, намертво замкнувшись в себе и

не отвечая более на вопросы Марты.

С момента первого разговора прошла неделя.

Дважды в день, во время обхода, Марта пыталась разговорить девушку,

назвавшуюся Терезой Тестаросса. Постепенно количество деталей, которые ей удалось

вытянуть, увеличивалось. Но странная бродяжка оставалась все такой же замкнутой, и

построить доверительные отношения между доктором и пациентом никак не удавалось.

Так же как и после того, как ее доставили полицейские, Тереза говорила невнятно,

отрывисто и снова уходила в глухой аутизм.

Если попытаться систематизировать ее галлюцинации, выходило, что эта

молоденькая девочка занимала высокий пост в тайной военной антитеррористической

организации и даже командовала боевыми операциями. Но ее отряд потерпел поражение

от таинственного врага, и ей пришлось бежать вместе с немногими уцелевшими

подчиненными. Оставшись без денег и припасов, недовольные моряки подняли бунт, в

результате которого «атомная десантно-штурмовая подводная лодка», как она ее

называла, была непоправимо повреждена. Спасшись с тонущей субмарины на последнем

вертолете, она попыталась с пока еще верными ей людьми добраться до берега, но у

вертолета кончилось горючее, и он упал в море неподалеку от калифорнийского

побережья. К моменту, когда надувная лодка добралась до берега возле Халф Мун Бэй1,

выжили всего пять человек, помимо нее.

Но потом последние подчиненные тоже вышли из повиновения, не желая

повиноваться командам беспомощной девчонки, пытающейся руководить, как и раньше.

Они вышвырнули ее из украденной машины посреди пустого ночного шоссе, не заботясь,

что с ней случится потом и в чьи руки она попадет.

Там, на обочине, ее и увидел бесцельно бредущей в прострации водитель-

дальнобойщик. Добрая душа, он остановился, подобрал бедняжку и отвез в полицию.

Марта никогда ранее не сталкивалась с таким систематическим и сложно

построенным бредом. Подразделения наемников, субмарина, падение вертолета – все это

звучало поистине смехотворно. Хотя и согласовывалось со временем, когда ее пациентку

нашли на шоссе.

Поначалу, прочитав рапорт полицейских, Марта сочла эту девушку жертвой

изнасилования.

Но, по всей видимости, дело было не в этом.

В отчете о медицинском обследовании девушки по имени Тереза Тестаросса,

проведенном в приемном покое, не отмечалось никаких следов того, что она подверглась

насилию. Никаких следов побоев. Незначительные внешние повреждения кожных

покровов – иными словами, царапины – скорее всего, были следствием путешествия через

колючие заросли и босиком по асфальту.

1 Half Moon bay – залив на тихоокеанском побережье США, расположен немного южнее Сан-Франциско.

7

Кроме того, пациентка слишком уверенно пользовалась военной терминологией –

по крайней мере, на неискушенный взгляд Марты. Рассказ о тайной военной организации

не содержал явных противоречий. Не в силах разобраться сама, доктор Витт задумалась.

Ей вспомнилось, что один из ее знакомых раньше служил в военно-морском флоте. Не

откладывая дела в долгий ящик, Марта набрала номер. Знакомый выслушал с некоторым

интересом и переспросил:

– Подожди, я не расслышал. Вертолет, взлетевший с подводной лодки?

Утвердительный ответ заставил отставного морского офицера рассмеяться.

– Ерунда. Летательные аппараты на борту подводной лодки – это дела давно

минувших дней. Сейчас таких не существует. Субмарина должна быть просто гигантской,

чтобы там хватило места, да и какое у нее может быть тактическое назначение? Твоя

девчушка просто бредит.

– Но она говорила, что это была необычная подводная лодка. Как же она ее

назвала? А, вот, я записала – «атомная», «десантно… десантно-штурмовая». Кажется, так.

– Ого! Ничего себе. Ни разу не слыхал про такие.

– А еще она упомянула, что американские моряки называли ее корабль «Чертиком

из табакерки».

– Постой. Что ты сейчас сказала?!

Марта не так часто звонила приятелю-отставнику, и он явно был рад поболтать. Но

его голос, только что беззаботный и расслабленный, неожиданно затвердел. Ей

показалось… или в нем действительно послышалась тревога?

– «Чертик из табакерки» – я тоже записала.

– От кого ты это услышала?

– От этой самой пациентки. А что, тебе знакомы эти слова?

– Я… не уверен.

– Это как?

Поколебавшись, бывший военный моряк ответил очень серьезно, слегка понизив

голос:

– Вот так. Кое-какие слухи – они дошли до меня через моего бывшего сослуживца,

который еще тянет лямку во флоте. Больше я ничего не могу сказать.

– Почему? Объясни.

– Марта, слушай меня внимательно. Детали мне неизвестны, но я настоятельно

рекомендую тебе больше не лезть в это дело. Забудь про эту пациентку. Забудь ее слова.

Занимайся своим делом и все.

– Ничего не понимаю. С чего бы это вдруг…

– Извини, у меня дела. Позвоню попозже.

– Постой!..

Бывший военный моряк повесил трубку.

Происшествие приобретало все более странный оттенок. То, что говорила эта

несчастная бродяжка, не могло быть военной тайной. Кто бы доверил секретную

информацию девчонке?

Просто чтобы убедиться, Марта залезла в Интернет и набрала пару ключевых слов

для поиска. «Чертик из табакерки» и «подводная лодка».

Ничего. Только сайт какого-то маньяка, повернувшегося на игрушечных

субмаринах. Брелки, модельки и игрушки в виде подводных лодок.

На следующий день во время обхода Марта поведала странной пациентке о

разговоре с бывшим моряком. Та выслушала, не выказывая интереса, но ответила слабым

голосом:

– Конечно. Боевой корабль, который американский флот не мог ни обнаружить, ни

проследить – не станут же они широко объявлять о нем? Но слухи среди моряков

циркулируют уже давно.

Марта неожиданно почувствовала раздражение.

8

– Но тогда почему же ты рассказала мне, обычному гражданскому врачу, все эти

свои военные секреты?!

– Эта информация больше не имеет военного значения.

Короткий смешок, вырвавшийся из груди Терезы, больше напоминал всхлип.

– Реальность… жестоко отрезвляет. Я была некомпетентным командиром. Потому

мои подчиненные и бросили меня. И я оказалась здесь – потеряв все. У меня больше нет

цели… лучше умереть, чем жить – вот так.

Помолчав, она взглянула на Марту.

– Доктор Витт, вы считаете меня сумасшедшей девчонкой, достойной только

жалости?

– Н-нет, не совсем…

– Все в порядке. Пусть так и будет. От меня осталась только оболочка. Пустая

ракушка.

Договорив, Тереза отвернулась и зарылась лицом в подушку. Тень от спутанных

волос, отливавших в неестественном свете люминесцентной лампы странным неживым

алюминиевым оттенком, скрыла ее глаза.

– Да, я хотела сообщить еще кое-что, – неловко заговорила Марта, когда молчание

стало невыносимым. – Э-э-э, несколько деликатный вопрос. Тебя переводят в другое

лечебное заведение. Оставаться здесь ты больше не можешь. Наверное, будет лучше

пожить с людьми, у которых такие же проблемы, как у тебя.

Безусловно, несовершеннолетняя с неясным прошлым, без денег и документов, не

подпадала под действие социальной страховки, и госпиталь больше не мог ее содержать

за свой счет. Бродяжку в любом случае пришлось бы отправить в благотворительное

заведение классом пониже, расположенное в пригороде. Если по-простому – в приют.

– Мне все равно, – безразлично ответила Тереза, не выказывая ни огорчения, ни

радости – ничего.

Марту внезапно охватила щемящая печаль. Она сама не могла понять, почему.

Возможно, потому, что она, против воли, слегка привязалась к странной пациентке.

Какими бы абсурдными ни казались заявления бродяжки с первого взгляда, за ними

скрывалась подкупающая искренность. Марте не раз приходилось выслушивать истории о

пришельцах с других планет или выходцах из пещер в центре Земли, о коварных

правительственных агентах, потихоньку вставляющих чипы в мозги законопослушных

граждан – как относиться к ним, было понятно. Но эта молоденькая девочка – она

действительно разбиралась в таких специфических, доступных только специалистам

областях знаний, как ядерные реакторы на холодных нейтронах и тактика амфибийных

десантных операций – там, где непосвященные просто не понимали, о чем идет речь.

– Перевод назначен на завтрашний вечер. Я буду на дежурстве и провожу тебя.

– Да, – голос Терезы был все таким же отстраненным и бесчувственным.

Вечером следующего дня к пандусу приемного отделения госпиталя подкатил

черный микроавтобус. Опоздав всего на пять минут.

Водитель и здоровенный санитар вынули из салона кресло на колесах и

поздоровались с Мартой. Она никогда не видела этих людей раньше, в чем, впрочем, не

было ничего удивительного. На груди у них висели личные бэджики, а документы на

перевод выглядели безукоризненно.

Из коридора раздалось поскрипывание колес и появилось кресло-каталка. Бледная

Тереза бессильно откинулась на спинку, ее щеки ввалились, тусклый взгляд скользил, ни

на чем не задерживаясь. Дежурная медсестра, которая выкатила кресло, деловито

объяснила Марте:

– Сегодня утром пациентка жаловалась на головную боль. Лечащий врач выписал

болеутоляющее.

Водитель небрежно поинтересовался:

9

– Девчонка не буйная?

– Нет, она прекрасно слушается, – вместо медсестры ответила Марта. Водитель

удовлетворенно кивнул.

– Но лучше мы ее все же пристегнем ремешками. А то вдруг начнет беситься или

бегать по салону на ходу – еще поранится.

– Я даже не знаю, стоит ли…

– Не волнуйтесь, мы ей только добра хотим. Так-так. Раз она не буянит, это

славно… да, кстати, девчонка не говорила вам ничего такого-эдакого странного?

– Странного? Что вы имеете в виду? У меня такая работа – редко встретится

пациент, который не болтает разные глупости.

Марта ответила, фальшиво улыбнувшись – вопрос почему-то заставил ее

почувствовать себя неудобно.

– Это уж точно, – хохотнул в ответ водитель и зачем-то огляделся. На площадке у

бокового входа в госпиталь, уже тонущей в сумерках, не было никого кроме Марты,

терпеливо ожидающей за спинкой кресла медсестры, самого водителя и его помощника –

мускулистого санитара. По шоссе за оградой проносились редкие автомобили.

– Доктор.

– Да? В чем дело?

– Все же, не случилось ли так, что девчонка говорила странные слова, вроде

«Амальгам» или «Митрил»? И не случилось ли вам их услышать?

– Я… вас не понимаю.

Марта вдруг почувствовала, что начинает мелко дрожать, и выпрямилась, стараясь

выглядеть уверенно и независимо.

– А вот мне кажется – вы уже догадались, – водитель довольно ухмыльнулся, и эта

усмешка заставила ее задрожать еще сильнее. С первого взгляда он выглядел совершенно

обычно: европеец лет тридцати, синий рабочий комбинезон. Рост под метр восемьдесят,

коротко стриженые волосы, небольшой шрам на скуле. Но его поведение – оно

неожиданно и страшно изменилось. Марта отчетливо осознала, что перед ней стоит

человек, для которого насилие и грубое принуждение вполне в порядке вещей.

– П-послушайте, теперь уже вы говорите странными словами…

Еще не договорив, она почувствовала, как вокруг ее запястья сжалась беспощадно-

прочная хватка, заставив кости затрещать. Марта отчетливо поняла, что если она не

подчинится, ее запястья хрустнут и сломаются.

В свободной правой руке водителя возник автоматический пистолет, который до

этого прятался под комбинезоном.

Настоящий пистолет.

Марта ни разу раньше не видела оружия так близко, но оно выглядело чрезвычайно

убедительно – водителю не требовалось повторять намек.

– Вы понимаете, что я имею в виду, доктор?

– Д-да…

– Тогда не устраивайте сцен. В машину. И медсестра тоже.

Марта услышала, как медсестра за ее спиной испуганно ахнула, увидев пистолет в

руках санитара.

– Чтоб вам было не одиноко, мы и ее прихватим. Залезайте.

– Постойте, она тут вообще ни при чем! Не знаю, кто вы такие, но…

– Пошла! – водитель запихнул ее и медсестру через заднюю дверь в кузов

фургончика и заставил сесть на боковую скамейку. Вооруженный санитар закатил кресло

с Терезой и уселся напротив, контролируя пленниц.

Хлопнула дверь, фургон вырулил на улицу и неторопливо покатил куда-то. На

третьем перекрестке в глаза Марте бросилась полицейская патрульная машина,

припаркованная напротив маленького кафе. Но она понимала, что стоит рвануться и

закричать, призывая на помощь, как конвоир просто снесет ей голову.

10

– Не тряситесь так, – лениво проговорил санитар и повернулся к водителю. – Нам

же нужно сначала потолковать и узнать кое-что. Верно, Билл?

– Ага. Мы вам ничего не сделаем, – ответил тот.

Обманщики. И даже не пытаются скрыть – ведь они собираются убить нас. Если не

так, то почему же они не надели масок? Почему не скрывают своих имен?

Фургон добрался до Сан-Бруно, направляясь по 280-ой линии из города к порту.

Начинался час пик, машин на улицах прибавилось – правда, почти все направлялись в

пригороды, люди спешили с работы. Резкие вспышки фар встречных грузовиков и

легковых автомобилей бросали на бледное лицо медсестры мгновенные отсветы. Она так

и не проронила ни слова. Наверное, от страха. Марте захотелось подбодрить ее, но язык

словно прилип к гортани, она не осмелилась нарушить молчание.

Фургон подкатил к старому складу, возвышавшемуся над составленными вокруг

стопками контейнеров. Въехав в открытые ворота, он пискнул тормозами и остановился.

Внутри было пусто, лишь по углам громоздились какие-то переломанные ящики, а

посреди стояли два седана с непроницаемо темными тонированными стеклами. В

длинных оранжевых лучах закатного солнца, пробивающихся через маленькие оконца,

медленно и печально кружились пылинки.

– Вылезайте.

Марта и медсестра нерешительно выбрались наружу, где их ожидали пятеро

мужчин, расположившихся полукругом. Главным был, очевидно, тот, что стоял

посередине. В отличие от остальных четверых, боевиков в грубых рабочих комбинезонах,

с автоматами наперевес, на нем был строгий коричневый костюм.

– Вы опоздали на пять минут, – проговорил мужчина в костюме, взглянув на

дорогие часы на левом запястье. Движение было наполнено спокойной уверенностью и

аристократическим изяществом. Взгляд невольно останавливался на нем – он был строен,

привлекателен и молод – лет тридцати. Выразительные глаза, тонкие угольные брови,

длинные темные волосы, уложенные волосок к волоску – он словно был нарисован

кисточкой на рисовой бумаге.

Водитель ответил почтительно:

– Виноват, сэр. Не хотелось, чтоб нас поймали за превышение скорости.

– Это очевидно. И что же? Вы привезли ее?

– Она здесь.

Санитар открыл заднюю дверцу, спустил кресло-каталку на бетонный пол и вывез

на середину ангара.

Кажется, действие транквилизатора прошло. Тереза Тестаросса моргнула и открыла

глаза. Но взгляд ее был пустым и отсутствующим, девушка смотрела прямо перед собой, в

пространство, не реагируя, и не давая повода считать, что осознает происходящее.

– Мисс Тестаросса? Вы слышите меня? – мужчина в костюме опустился на колено

перед креслом, чтобы заглянуть ей в лицо. – Мое имя – Ли Фаулер. Я служу вашему

брату. Мы уже встречались однажды, на могиле ваших родителей. Тогда я пилотировал

бронеробот.

Ответа не было.

– Узнав о том, что произошло с вами, мы пришли, чтобы забрать вас. Надеюсь, вы

не будете против…

Он запнулся, осознав, что слова падают в пустоту. Девушка не шевельнулась, не

моргнула, ничем не показала, что понимает. Молодой человек, назвавшийся Фаулером, с

разочарованным вздохом поднялся.

– Пустая оболочка. И это – «Ведьма Митрила», доставившая нам столько

неприятностей?

– Ни капельки не похожа, – поддакнул кто-то из его людей.

– Поистине жалкое зрелище. Легенда разрушена, ушла в небытие. От нее ничего не

осталось. Печально. Разве не лучше герою пасть славной смертью на поле брани, чем

11

кануть в небытие вот так – преданному, покинутому и брошенному своими людьми?

Нищей, обездоленной и беззубой бродяжкой?

Высокий голос Фаулера отразился от грязных стен ангара, словно от театрального

задника. Опустив взгляд, обращенный к небесам, словно в поисках ответа, Фаулер

разочарованно вздохнул и шагнул к Марте.

– Надеюсь, вы простите нас, доктор. С вами не обращались слишком грубо?

– Н-нет…

– Нам необходимо выяснить, что именно сказала вам эта девушка. Позволите

задать несколько вопросов?

Вежливая речь не заставила Марту успокоиться. Наоборот, она сжалась в ужасе,

чувствуя, как эти бездонные черные глаза затягивают и поглощают ее, заставляя

безвольно повиноваться.

– «Амальгам» и «Митрил». Не слышали ли вы этих слов, используемых в

отношении неких тайных организаций военного толка?

– Да…

– Звучали ли какие-либо конкретные имена или географические названия?

– Нет…

– Вы же не настолько глупы, чтобы пытаться обмануть нас?

– К-конечно, нет…

– Помимо вашего знакомого отставного моряка, вы рассказывали об этой девушке

еще кому-либо?

«Откуда же он узнал, что я разговаривала с приятелем? Они подслушивали

телефон? Кто же они? Шпионы, секретные агенты? Настоящие профессионалы»?

Последние сомнения Марты рассеялись, как дым, пропала робкая надежда на то,

что все это окажется затянувшейся шуткой, розыгрышем – ей страстно хотелось, чтобы

этот мужчина улыбнулся и воскликнул: «С днем рождения, Марта»! Чтобы

попрятавшиеся по углам друзья громко затопали и засмеялись, захлопали пробками от

шампанского, вытащили столы с закусками и тортом, радуясь, что устроили праздник в

таком необычном месте.

Она пыталась убедить себя, что это еще может случиться… но холодное

отрезвляющее дыхание реальности все поставило на свои места. Ее день рождения

отпраздновали в прошлом месяце.

– Она ничего такого не говорила. Я… я не обманываю!

Фаулер наклонился еще ближе. Его глаза, казалось, пронзали ее насквозь. Марта

неожиданно поняла, что значит быть беспомощным пациентом, на которого нацелен

профессионально-холодный взгляд врача.

– Я вам верю.

Он мягко улыбнулся.

– Но теперь придется сказать вам жестокие слова, которые огорчают и меня самого.

Сохранение тайны – наша первоочередная задача. Все, что касается этой девушки, в том

числе и события сегодняшнего вечера, не должно стать достоянием публики. Вы

понимаете?

– П-понимаю. Клянусь, я никому не скажу! Пожалуйста, позвольте мне уйти!

– Если бы я только мог, – вздохнул собеседник. – Но вы, как врач, должны знать,

насколько изощренна современная медицина, способная вытянуть из человека все, что он

знает. Даже против его воли. Даже из очень сильного человека. Именно поэтому мне так

грустно.

Губы Марты прыгали, по лбу катились крупные капли холодного пота, она не

могла сдержать дрожи.

Я не хочу умирать.

Не хочу, чтобы меня убивали.

– Я объясняю это так подробно потому, что сочувствую вам, доктор Витт.

12

– Пожалуйста, не убивайте меня!

– Страх смерти не чужд и мне. Но умереть, не зная даже из-за чего – стократ

страшнее. Мне кажется важным, чтобы вы знали, в чем дело. Поверьте, я делаю это

совсем не для того, чтобы насладиться вашим ужасом и отчаянием.

Действительно, на лице Фаулера читались только грусть и сочувствие. Глубокие и,

возможно, искренние.

– Н-не надо!

– Мне очень жаль.

– Умоляю вас!..

– Прощайте, доктор.

Фаулер отступил назад. Его подручные молча подались вперед. Сквозь слезы,

застилающие глаза, Марта покосилась на стоявшую рядом медсестру, которую ожидала

такая же судьба, как и ее. Лицо женщины было очень бледным, но поразительно

спокойным. Она смотрела прямо в глаза палачам, но почему-то не дрожала, как Марта.

Какая храбрость! Или она просто туповата? Не понимает, что сейчас произойдет, какая

судьба их ожидает?

Медсестра была молода – лет двадцати пяти. Коротко стриженные черные волосы,

тонкие брови вразлет, азиатский разрез глаз, почему-то заставляющий вспомнить о

припавшей перед прыжком кошке. Хотя ей полагалось бы молиться и всхлипывать, вздох,

который издали ее полные, чувственные губы, оказался скорее насмешливым:

– Боже мой. До чего же дурацкое представление, – голос тоже звучал интригующе:

низкий, с хрипотцой. Она фыркнула, уже нисколько не скрываясь. – Стоило нам подумать,

что мы, наконец, ухватились за кончик хвоста – и нате вам. Очередной самодовольный

придурок.

– Что вы делаете?! Перестаньте!..

Странно самоуверенная медсестра не обратила никакого внимания на Марту,

отчаянно пытающуюся ее остановить, и сказала громче:

– Верно, Тесса?

Глаза Терезы Тестаросса, сидевшей неподвижно и тупо, словно безвольный

манекен, неожиданно сфокусировались и приобрели незнакомую остроту. Безучастная

маска в одно неуловимое мгновение обратилась в живое и умное лицо. Перевоплощение

было столь внезапным и разительным, что Марта только недоуменно распахнула глаза –

кукла ожила!

– Прости, Мелисса. Ведь это именно я устроила дурацкое представление.

С этими словами Тереза легко поднялась из кресла. Не удостоив взглядом

растерявшихся подручных, она шагнула вперед и приветственно подняла руку:

– Добрый вечер, мистер Фаулер. Я не успела представиться, да и вы были заняты с

доктором.

Фаулер кивнул, ничуть не удивившись – как и ожидалось от командира.

– Понимаю. Вы искали меня.

Выражение на его лице оставалось безмятежным, хотя ситуация кардинально

изменилась. По уверенности, с которой говорила Тереза, можно было легко заключить,

что охотники сами попались в ловушку, и этот пыльный склад в любой миг может

превратиться в поле боя. Спокойствие было напускным – командир амальгамовцев

лихорадочно просчитывал варианты, пытаясь найти выход.

– Пожалуйста, прикажите вашим людям сложить оружие. Иначе их ждет суровый

урок.

Водитель, тот самый, что схватил Марту, раздраженно выругался и шагнул к Тессе.

– Урок?! Сейчас я тебе покажу урок, сопливка!

– Не стоит… – не успев договорить, Фаулер оборвал себя и сузил глаза.

13

Протянутая к горлу Терезы рука дернулась и замерла, что-то глухо стукнуло. Звук

от удара пули. Водитель, получив попадание в спину, рухнул ничком, и на пол брызнула

кровь.

Только потом снаружи толкнулся отдаленный раскат винтовочного выстрела.

Снайпер – с очень большого расстояния. Он сработал чрезвычайно умело, через немного

приоткрытую створку ворот.

– Класс! Точно в яблочко, – произнесла медсестра, которую назвали Мелиссой, в

микроскопическую, практически незаметную радиогарнитуру, прятавшуюся у нее в

волосах за ухом. Обернулась, глядя на остальных противников, и добавила. – Кто

дернется – вали на месте.

– Ясен перец! Урц-6 вас понял, – стоявшая рядом остолбеневшая Марта расслышала

бодрый мужской голос, донесшийся в ответ сквозь шипение и треск радиоэфира.

Тереза снова настойчиво предупредила:

– Бросьте оружие, пожалуйста.

– Великолепно!..

Удивительно – но на губах Фаулера, перед которым только что застрелили

насмерть одного из его людей, возникла улыбка восхищения.

– Просто невероятно. Хотелось бы и мне обладать такими способностями к

планированию и предусмотрительностью. Безупречный анализ разведданных. Тайные

поиски, скрытное развертывание и проникновение сквозь нашу сторожевую сеть.

Выбросить белый флаг, притвориться жалкой и сломленной – и вот вы здесь. Позвольте

выразить восхищение мастерством, с которым вы разыграли передо мной этот спектакль.

Захватить вражеского начальника живым – дерзкий и умелый ход. Еще раз простите – я

был неправ. Вы – поистине его сестра. Легенда продолжается.

– Вы кардинально ошиблись. В самом главном. Я никогда – слышите, никогда! – не

поднимала рук перед вами.

Аметистовые глаза Терезы горели – пламенем давно сдерживаемого мстительного

гнева. Казалось, сейчас ударит молния. Губы искривила жутковатая усмешка. Минуту

назад в этой девушке – то есть, остававшейся от нее пустой ракушке – едва теплилась

жизнь. Теперь Марта поразилась, не понимая, почему этот скрытый до поры неукротимый

боевой дух, эта стальная воля и целеустремленность не заставили сгореть и рассыпаться

угольками деликатное, хрупкое тело.

– Вот как. Но… вам нужно еще многому научиться!

Правый кулак Фаулера незаметно сжался. Спрятанная в ладони маленькая кнопка

тихонько щелкнула. Сверкнула ослепительная вспышка, стены склада сотряс мощный

взрыв, людей чуть не сбило с ног ударной волной.

В глазах плавали зайчики-отражения, в ушах гудело, по полу струями полз черный

дым. Заряд был предназначен не для убийства – для отвлечения внимания.

Пронзительный взвизг, вырвавшийся из груди Марты, прервался, когда Тесса

прыгнула на нее и сбила с ног.

– Нет!.. Пустите!!!

– Успокойтесь! Мои бойцы выкрутятся.

Действительно – медсестра по имени Мелисса мгновенно взмахнула рукой, и

ближайший к ней противник рухнул навзничь – Марта даже не успела понять, что

произошло. Следующий боевик, уже вкинувший автоматическую винтовку, тоже получил

точное попадание издалека.

Все пришло в движение. Марта не успела опомниться, как уже оказалась за

фургоном.

По ту сторону от спрятавшихся за фургоном девушек грохотали очереди,

раздавались яростные вопли и проклятия. Враги беспорядочно поливали из автоматов в

ответ, но один за другим падали под пулями невидимого и недосягаемого снайпера.

14

Фаулер, отступая, стрелял в Мелиссу, но та молниеносно перекатилась и скрылась

за черным автомобилем.

Под началом Терезы состояли не только медсестра и снайпер – у дальней стенки

склада что-то громыхнуло и в сбитые с петель ворота ворвались несколько человек в

бронежилетах поверх гражданской одежды.

– Сдавайся, аристократ хренов! – крикнула Мелисса.

Ответная пуля врезалась в полированную дверцу представительского седана.

– Сдаться? Напротив, я сделал бы такое предложение именно вам. Когда наскучит

драться – я приму капитуляцию.

Его слова получили неожиданное, но впечатляющее подтверждение – потолок с

громовым гулом расселся широкой трещиной, и посреди склада возникла гигантская

фигура.

Пыль и дым завихрились широкими кольцами, обломки и разодранные листы

кровли сыпались дождем, устилая внутренность склада. Остолбеневшая Марта

расширенным глазами взирала на происходящее поверх плеча закрывающей ее собой

Тессы – странно, теперь уже пациентка заботилась о безопасности врача.

Титан пепельно-серого цвета в обтекаемых доспехах преклонил одно колено. На

затылке его граненой головы-шлема плавно опадал длинный светлый плюмаж,

напоминающий конский хвост.

Это был бронеробот.

Бронированный штурмовой экзоскелет – она как-то слышала название этой

устрашающей боевой машины по телевизору. Пехотинцы, живые люди из мяса и костей

были бессильны перед человекообразным шагающим танком. Марта только сегодня утром

видела в новостях Си Эн Эн подобных роботов, принадлежавших армии. Впрочем, этот

выглядел более стройным, но одновременно – более угрожающим и мощным.

Фаулер, не сочтя нужным словесно выразить свой триумф, неторопливо удалился

за спину своего защитника. Мелисса и остальные подчиненные Терезы исчезли в

полутьме остальной части склада, не пытаясь его преследовать.

– Так и думала, – пробормотала Тереза. На ее лице не было приличествующего

сложившейся ситуации выражения растерянности – напротив, она усмехалась зло и

угрожающе.

– Что… что все это значит?.. – пискнула Марта.

– Не двигайтесь! – шикнула на нее Тереза и снова повысила голос: – Урц-1,

попрошу вас немедленно уничтожить вражеский бронеробот!

– Вас понял, командир, – громыхнул над головами голос, усиленный мощным

динамиком. Словно в ответ ему уцелевшая стена склада треснула и развалилась – внутрь

ворвался новый бронеробот, на этот раз – угольно-черный. Ни секунды не медля, он

ринулся в атаку на серый БР.

Разбрасывая изломанные металлические швеллеры, куски бетона, битое стекло

световых люков с кровли, «Фальке» капитана Белфангана Крузо, который секунду назад

выключил систему голографического камуфляжа, врезался во вражеский БР, снес его

вместе с противоположной стеной и выбросил наружу. Основной задачей сейчас было

обеспечить безопасный отход для Тессы и остальных товарищей.

Теперь противники оказались на широком пирсе, плотно заставленном

разноцветными контейнерами. Несмотря на неожиданную и мощную атаку,

амальгамовский бронеробот устоял на ногах. Мало того, стремительный выпад

мономолекулярным резаком, который как по волшебству возник в манипуляторе

бронеробота Крузо, тоже не достиг цели – противник ловко отпрыгнул, разрывая

дистанцию. И тут же контратаковал.

15

На экране тепловизора, бросавшем тревожные отсветы на лицо пилота в кокпите

«Фальке», манипуляторы вражеского бронеробота изменили цвет с желтого на

оранжевый, и потом красный.

Крузо понимал, что это означает. А в следующее мгновение и невооруженным

взглядом увидел, как гравитационное поле исказило и заставило задрожать атмосферу

вокруг правого кулака противника.

Вот оно.

Энергетический удар не достиг цели – «Фальке» успел уклониться, и за его спиной

тяжелые стальные контейнеры взлетели в воздух, словно были сделаны из бумаги. Его

тоже тряхнуло, заставив отступить на шаг, но он остался невредим. Не успел «Фальке»

сделать новый выпад, как на экранах замигало следующее предупреждение. Лямбда

драйвер вражеского бронеробота снова сработал, швырнув вперед бушующую волну

энергетического выброса. Крузо успел определить момент начала новой атаки и, избегая

ее, взвился в воздух высоким прыжком.

Переворачиваясь в полете над головой противника, он метнул противотанковый

кинжал с кумулятивной боеголовкой, целясь в его шею.

Разрыв. Серый силуэт скрылся в пламени и дымных облаках. Но Крузо не был

настолько легковерным, чтобы успокоиться и счесть противника уничтоженным.

«Фальке» приземлился и немедленно прянул в сторону, заученным,

автоматическим маневром уклонения. Сражения бронероботов третьего поколения

перешли в третье измерение, и в момент приземления они были наиболее уязвимы.

Поэтому опытные пилоты выполняли этот финт автоматически, не переводя дыхания.

Предчувствие его не обмануло. Пепельный силуэт вырвался из дымных

водоворотов, словно стрела, устремленная в Крузо.

Вражеский бронеробот типа «Чодар» был оснащен лямбда драйвером, и прямые

атаки конвенционным оружием против него были неэффективны. По остальным

параметрам сошедшиеся в поединке бронероботы были практически равны, но одно это

устройство давало противнику подавляющее преимущество. И тем не менее…

– Подожди немного, приятель.

В голосе Крузо звучала уверенность, несмотря на то, что в этот момент ему

приходилось быстро отступать, изворачиваясь и уходя финтами от вражеских выпадов.

Конечно, фантастическое оружие давало «Чодару» необычайную, практически

подавляющую мощь. Но если говорить о навыках пилотирования – здесь все обстояло

иначе. Если бы бронеробот противника не был оснащен лямбда драйвером, за эту минуту,

прошедшую с начала сражения, он был бы уже трижды уничтожен. Это обнадеживало –

боевое искусство капитана явно на порядок превосходило умения амальгамовского

пилота.

Крузо был спокоен. Вражеский пилот не являлся новичком, но в каждом его

движении была заметна самоуверенность и одолевавшее его бессознательное чувство

превосходства. Он не считал нужным осторожничать и пер напролом, всецело полагаясь

на силовые поля и забывая об обороне.

Все шло так, как было задумано.

Звук предупреждающего аларма – противник опять шел на сближение.

Капитан подавил рефлекторное движение пальца, остановив его над гашеткой

головных пулеметов.

Рано. Пока еще рано.

Информация, выдаваемая новым сканером, который назывался «Волшебные

глаза», помогла ему уклониться от следующего энергетического выброса. Крузо быстро

бросил в микрофон переговорного устройства:

– Урц-1 – КП. Она еще не на месте?

– Говорит КП. Процедура запуска прошла нормально.

16

В наушниках прозвучал мрачный голос Ричарда Мардукаса. Он продолжал, как

всегда кратко и точно:

– TLAM1 на середине траектории, инерциальное наведение. Расчетное время –

тридцать секунд. Передаю наведение Урц-1.

– Урц-1 понял.

В тот же миг раздался механический голос искусственного интеллекта бронеробота

Крузо:

– В н и м а н и е . П е р е д а ч а к о д о в с К П з а в е р ш е н а . П р и с т у п а ю к

н е п о с р е д с т в е н н о м у н а в е д е н и ю T L A M - 0 1 . 2 0 с е к у н д п о ц е л и .

– Вооружить боевую часть TLAM-01.

– В а с п о н я л . Б о е в а я ч а с т ь T L A M - 0 1 в о о р у ж е н а .

На экране огневых систем голубые буквы [SAFE] в уголке неожиданно сменились

тревожно-алыми [ARM].

Предохранитель был снят.

Где-то далеко в чистых небесах чертила след высокоточная крылатая ракета. Цепи,

удерживавшие ее, упали.

Крузо пятился, удерживая дистанцию. «Чодар» возник на пирамиде контейнеров

над ним, небрежно подбоченившись, словно рисуясь на фоне широкого задника,

раскрашенного закатом в багрянец и киноварь. Стройный и мощный силуэт, блестящие

доспехи, искрящийся в косых лучах бриллиантовыми искрами хвост теплоотвода-

радиатора, взметнувшийся на затылке его шлема.

– Ну, иди ко мне!

Крузо швырнул вперед фугасную гранату, предназначенную для ближнего боя с

бронероботами. «Чодар» легко сдвинулся влево, и разрыв подбросил контейнер за его

спиной, заставив его развалиться на части еще в воздухе.

Обломки еще не успели упасть на землю, когда шестиствольные головные

пулеметы «Фальке» взвыли, выпустив ливень крупнокалиберных пуль.

Вспыхнувшее было энергетическое поле «Чодара», отразившее этот залп, через

секунду погасло – пилот явно расценил угрозу как несерьезную и решил не тратить

энергетические ресурсы на защиту от пулеметных пуль, которые могли разве что

поцарапать его броню. Он собрал энергию лябда драйвера в кулак, приготовившись

нанести Крузо неотразимый удар.

В точном соответствии с расчетами.

В беззвеньевых магазинах-барабанах, прятавшихся в голове «Фальке», лишь

первые пятьдесят патронов для каждого из двух пулеметов были обычными. Начиная с

пятьдесят первого патрона, 12.7-миллиметровые пули были снаряжены липкой акриловой

краской. Словно для пейнтбола.

Теперь эти пули зашлепали, лопаясь и разбрызгиваясь, о лицевой щиток «Чодара».

Красная краска залепила линзы, начисто лишив обзора его пилота.

Неожиданный тактический прием, позволивший капитану выиграть пару секунд, не

мог, конечно, надолго ослепить бронеробот третьего поколения. Порты оптических камер

были оснащены форсунками-омывателями и скоростными дворниками, служившими для

удаления грязи и пыли с прецизионных линз. Они справятся даже с акриловой краской

всего за несколько секунд, очистив поле зрения пилота.

Но именно на эти несколько секунд было поставлено все.

Сейчас пилот «Чодара» мог видеть только с помощью миллиметрового

радиолокатора, и он навел его на противника, сосредоточив на том все свое внимание.

– T L A M - 0 1 , п о п а д а н и е в ц е л ь ч е р е з д е с я т ь с е к у н д , –

бесстрастно доложил искусственный интеллект бронеробота Крузо. В этот момент сверху

пришел новый звук.

1 TLAM (Tomahawk Land Attack Missile) – американская крылатая высокоточная ракета. Модификация,

предназначенная для стрельбы по наземным целям.

17

Вой турбореактивного двигателя. С западной стороны небосвода, купаясь в

багряных лучах заходящего солнца, стремительно возникло хищное стреловидное тело.

– П я т ь , ч е т ы р е , т р и .

На лицевом щитке «Фальке» вспыхнул рубиновым огнем глаз лазерного

целеуказателя. Тонкий и острый луч прыгнул и уперся в грудные бронеплиты

замешкавшегося на месте «Чодара», высветив там яркое алое пятно.

– П о п а д а н и е .

Сверху метнулась серая тень, и контейнерный терминал сотряс оглушительный

взрыв. Наводящаяся по отметке лазерного целеуказателя крылатая ракета на

околозвуковой скорости поразила цель. Направленная боеголовка сработала на

положенной дистанции, метнув вперед поток раскаленных и обжатых концентрическим

давлением газов, гораздо более плотный и тяжелый, чем сталь. Ослепительный форс

пламени зажег алые отражения на броне амальгамовского бронеробота.

Ударная волна яростно встряхнула «Фальке». Но Крузо не отступил – наоборот. Он

уже видел в клубах газов, остывающих и меняющих цвет с оранжевого на черный, что

«Чодар» уцелел, в последний миг прикрывшись энергетическим барьером лямбда

драйвера.

Но дело уже было сделано.

Отброшенный назад «Чодар» зашатался, и на экране «Волшебных глаз» Крузо

четко увидел, что все поле собралось в передней проекции вражеского бронеробота,

нарастив там поистине непробиваемый щит. Но это означало, что с флангов и тыла он

остался беззащитен.

«Фальке» проскочил мимо и одним плавным, слитным движением выхватил

мономолекулярный резак и нанес режущий удар. В нижнюю правую часть корпуса. Там,

согласно схеме, начерченной Норой Лемминг, был расположен агрегат лямбда драйвера.

Удар был мощным и точным.

«Чодар» провернулся вокруг оси, энергетическое поле мигнуло, расползаясь

клочьями, и пропало. Лямбда-драйвер вышел из строя.

Ошарашенный вражеский пилот замер на месте, забыв про железный закон,

управляющий сражениями бронероботов третьего поколения: утративший подвижность и

способность маневрировать немедленно и безусловно проигрывает.

Завершая

свое

стремительное

движение,

Крузо

метнул

последний

противотанковый кинжал. Он вонзился в грудь замедленно оборачивающегося «Чодара» и

огненный клинок пронзил торс амальгамовского бронеробота насквозь. Внутренний взрыв

разнес верхнюю часть корпуса на куски. Оторванный манипулятор прочертил пологую

дугу на фоне умирающего заката.

Повернувшись спиной к дымящейся развалине, вокруг которой еще прыгали и

раскатывались по пирсу раскаленные обломки, Крузо немедленно переключил систему

управления огнем в режим поиска противника, и запустил локаторы системы ECCS на

случай, если поблизости находится еще один бронеробот противника.

Но отметок на мониторе не появилось.

Убедившись, капитан выдохнул, позволив боевому напряжению несколько

отступить. Видимо, враг держал в засаде для поддержки операции по захвату Тессы

только одну машину.

Митриловцы подготовились лучше – по плану встречной операции на траверзе

Сан-Франциско малыми ходами кралась «Туатха де Данаан», готовая к нанесению

ракетного удара, в ее рамках были подготовлен и бронеробот Крузо, незаметно

выдвинувшийся в указанную точку, и даже головные пулеметы со спецпатронами – на

самый худший случай, если появится БР противника с лямбда драйвером.

Кто предупрежден – тот вооружен.

Крузо кивнул своим мыслям и сообщил по радио:

– Урц-1 – всем. Бронеробот противника типа «Чодар» уничтожен.

18

Поединок «Фальке» и «Чодара» на пирсе определил исход боевого столкновения.

Здание склада было практически полностью разрушено, из-под обломков торчали

только помятые крыши раздавленных автомобилей, здесь и там неподвижно лежали тела

амальгамовских боевиков. Пожар, задушенный рухнувшей крышей, так и не разгорелся, и

теперь гора развалин лишь испускала густой белый дым.

– Тесса, Бен его прикончил! – воскликнула Мелисса Мао. В наряде медсестры и с

трофейным пистолетом-пулеметом в руке – она являла собой необычное зрелище. –

Других противников не вижу, кажется, все кто уцелел, сбежали. Вот это да! Впервые с тех

пор, как мы столкнулись с «Чодарами», его удалось пристукнуть всего одним «эМ

девятым». Круто!

– Да, – коротко ответила Тесса, все еще прикрывавшая собой психиатра Марту

Витт – она внимательно выслушивала доклады.

Настороженные бойцы PRT быстро обыскали развалины, прочесали прилегающую

территорию и сообщили, что противника не наблюдается, а с их стороны потерь нет.

Тесса поднялась на ноги, не обращая внимания на то, что короткий больничный халатик с

отлетевшими на спине пуговицами почти не скрывает наготы – тонкие обнаженные плечи,

худые, со свежими царапинами. Больничный завхоз пожалел нищей и никому не нужной

пациентке даже нижнего белья.

– Цель не достигнута. Он сбежал.

Она обвела развалины хмурым взглядом, словно пытаясь в этом разгроме отыскать

следы Ли Фаулера. Но это было бесполезно.

– Мы потеряли его из вида, когда рухнул потолок. Виновата, – сказала подошедшая

Мао.

– Ничего, – Тесса махнула рукой. – Все равно это была только демонстрация. И мы

едва не провалили ее, втянув непричастное гражданское лицо.

– А, эта любопытная докторша. Я не подумала, что она сунет нос так глубоко, что

его прищемят – моя ошибка. О-хо-хо.

Виновато опустив плечи, Мао отвернулась. В этот момент от уцелевших стен

пустого склада отразился новый звук. Монотонный электронный писк в тишине казался

тревожным и даже угрожающим.

Тесса, шлепая босыми ногами по бетону, бестрепетно направилась в ту сторону и

подняла брошенный между обломками черный мобильный телефон. Нажала кнопку

ответа:

– Мистер Фаулер?

Из трубки раздался смешок.

– Вы правы. Было бы невежливо уйти, не попрощавшись, и мы не закончили

разговор. Но вы не можете требовать, чтобы я послушно пошел на заклание. Я оставил

телефон, чтобы продолжить беседу.

Скорость, с которой Фаулер исчез с поля боя, говорила о том, что он заранее

подготовил пути отхода. Сейчас он наверняка направлялся на автомобиле в город.

Проследить его по телефону тоже, скорее всего, было бы невозможно – Фаулер,

безусловно, знал о такой возможности и предпринял контрмеры.

– Для начала позвольте выразить вам мое искренне восхищение. Вы уничтожили

более десятка моих бойцов и даже БР, используя столь незначительные силы. Я потерпел

полное поражение.

– Право, не знаю. Вы все же смогли улизнуть.

– Именно так.

– И очень жаль, ведь мы имели практически всю необходимую информацию для

подготовки атаки. Вам повезло, иначе сейчас было бы не до смеха.

– Поистине жутко слышать подобные слова, сказанные столь приятным

голоском.

19

Фаулер снова хмыкнул в трубку. Тесса, как наяву, представила его тонкую

усмешку.

– Есть то, что я никак не могу понять. Вы серьезно собираетесь сражаться с

нами и дальше?

– Ах да, мы же еще не бросали вам формального вызова. У вас проблемы с

определением формального статуса наших взаимоотношений?

– Вы ведь уже имеете представление о могуществе нашей организации. «Митрил»

больше не существует. Кроме того, не нужно рассматривать нас как вселенское зло –

«Амальгам» вовсе не собирается завоевать мир. Всего лишь подкинуть пару поленьев в

топку, чтобы поддержать его на стадии кипения. Чтобы он не застоялся и не прокис. У

вас нет причин так упорствовать.

– Вы слишком наивны, – с презрительной усмешкой сказала Тесса.

– Наивен?

– Полагаете, что мы планируем драться с вами исключительно из чувства

справедливости и тяги к правосудию?

– Рискну предположить, что нет.

– И будете правы. Вы убили моих товарищей. Думаете, этого недостаточно? –

резко спросила Тесса.

Она вдруг поняла, что до этого момента у нее просто не было времени обдумать

этот вопрос и прийти к рассудочному, логичному заключению. Безусловно, жажда мести

подталкивала в спину и ее, и ее товарищей. Но это была не единственная причина. Даже

ради памяти павших – вечно кружиться в колесе бесконечных циклов отмщения и новых

смертей?

– Но и для нас это справедливо, – холодно проговорил Фаулер. – Кроме того, я не

предполагал, что вас и ваших подчиненных-наемников связывают столь тесные узы. Мы

тоже понесли значительные потери, но, заметьте, даже после этой ловушки я способен

сдержать свои чувства и быть с вами обходительным. Ради того, чтобы попытаться

понять ваши мотивы. Понять вас. Еще не поздно договориться. Может быть, вы все же

не откажетесь поведать мне истинную причину?

– Вижу, к чему вы клоните, – голос Тессы становился все громче. – Всемогущие и

вооруженные до зубов, вы протягиваете руку ничтожному, поверженному противнику?

Мне это знакомо – мы тоже вели себя именно так – совсем недавно. Но теперь все по-

другому. Вы всего лишь «подбрасываете поленья»? А то, что в их огне сгорают маленькие

жизни бесчисленного множества людей, вас не беспокоит? Мне не по пути с убийцами,

преисполненными самоуверенности и считающими, что они вправе решать за всех.

– Вот как? – теперь в голосе Фаулера звенели лед и острая сталь. – В таком

случае, я могу рассматривать ваши слова как формальный вызов?

– Нет, мистер Фаулер. Это еще не вызов. Вы хотите узнать, что я действительно

чувствую?

– Прошу вас.

– Тогда я скажу, – Тесса набрала побольше воздуха и неожиданно заорала в трубку

так, что мембрана отозвалась жалобным писком. – НЕНАВИЖУ ТАКИХ ВОНЮЧИХ

УРОДОВ И ЛИЦЕМЕРОВ, КАК ВЫ!!! Понятно?!

Челюсти Мао и прочих бойцов PRT синхронно отпали, а глаза вытаращились,

настолько безбожная матерщина, вылетающая изо рта их изящного и воспитанного

командира, не вписывалась в привычный образ.

– …Вот так, мистер шестерка. Передай это Леонарду Тестаросса в точности.

Прежде чем Фаулер нашелся, что ответить, Тесса выключила телефон и шваркнула

его о бетон.

– Отходим, пока не появилась полиция. Двигаемся к точке посадки вертолета…

что-то не так?

20

Мао и пехотинцы обменялись ошеломленными взглядами и – дружно заржали. Они

покатывались так, что хохот разнесся по всему пирсу, а на глазах выступили слезы.

– …Да нет, ничего.

– «Вонючих уродов»!..

– Кто бы мог подумать, что она так остра на язык?!

Мао развернулась и решительно положила руки на плечи Тессы. Та удивленно

пискнула:

– А?..

– Всегда это говорила – люблю тебя, мой командир!

Не успела покрасневшая до ушей Тесса что-то сказать, как Мелисса подарила ей

долгий и пламенный поцелуй. Прошло немало времени, прежде чем Тесса сумела

вырваться, отпихнуть Мао и заявить дрожащим голоском:

– О-о-отставить сексуальные домогательства!.. Времени нет, сейчас нас застукает

полиция. Начинаем отход!

– Так точно! Но, Тесса, как быть с доктором? – Мао кивнула на Марту Витт,

которая, испуганно раскрыв рот и ухватившись за какую-то стальную трубу, чтобы не

упасть, слушала этот разговор.

– Ах, да… – теперь в мягком голосе Тессы зазвучало сочувствие и печаль. Она

успокаивающе протянула руку:

– Мне очень жаль, что я втянула вас в столь опасные события, доктор Витт.

– Ч-что вы собираетесь со мной сделать?..

– Мы ни в коем случае не причинам вам вреда. Но сейчас нам нужно идти.

Забравшись в подкативший фургон, они немедленно покинули поле боя и через

десять минут добрались до парка, расположенного несколькими километрами дальше.

Бронеробот Крузо следовал за ними, активировав режим оптической невидимости

системы ECS. Удержаться за машиной было непросто из-за многочисленных проводов,

поэтому иногда он прыгал с одной крыши задания на другую или перепрыгивал

перекрестки. По дороге Тесса объясняла сложившуюся ситуацию Марте.

– Когда Фаулер говорил, что собирается убить вас, на самом деле он угрожал мне.

Несмотря на то, что ловушка была расставлена умело, противник был настороже.

Фаулер, изображая притворное сочувствие, запугивал Марту, пытаясь спровоцировать

Тессу, и выяснить, действительно ли она находится в прострации и не притворяется ли

сама – он все еще сомневался.

По большому счету, в настоящий момент митриловцы могли больше не

беспокоиться и не придавать слишком большого значения утечке информации. По

результатам последних событий количество обладающих определенной информацией лиц

– высокопоставленных военных и политических руководителей разных стран –

значительно увеличилось. Распространение информации не ограничивалось только

верхами, для многих учеников токийской старшей школы Дзиндай существование тайной

военной организации уже не было секретом.

Прорвавшаяся в океан после падения базы на острове Мерида «Туатха де Данаан»

испытывала острый недостаток предметов первой необходимости, не говоря уже о

топливе. Не хватало и информации – ничего не было известно о судьбе отправленного в

Токио транспортно-десантного вертолета с «Арбалетом» на борту, а также, о том, что на

самом деле произошло с Сагарой Соске и Чидори Канаме.

Из материалов средств массовой информации, описывающих события в Токио,

удалось отфильтровать следующее: вертолет с позывным Гейбо-9 был сбит во время

посадки, его командир, лейтенант Сантос и остальные члены экипажа погибли. В

микрорайоне Сенгава муниципального района Тёфу-си – во дворе той самой школы –

произошло ожесточенное сражение между «Арбалетом» и подразделением бронероботов

Амальгам. БР получил фатальные повреждения в бою с превосходящими силами,

21

состоящими из новейших БР. Обломки были эвакуированы токийской полицией, после

чего немедленно исчезли в неизвестном направлении.

С момента сражения Чидори Канаме считалась пропавшей без вести. Вероятнее

всего, она была похищена Амальгам.

И Сагара Соске…

Через несколько дней после того, как «Арбалет» был уничтожен в разразившемся

во дворе школы сражении, сержант появился перед учениками класса номер 4 второго

года обучения – теперь это был уже класс третьего года обучения – рассказал, что

случилось с Канаме, и пропал. Его последними словами было: «Я обязательно верну ее».

Эти сведения, наверняка, уже попали во все разведывательные службы, которые

только мог заинтересовать этот вопрос. В настоящий момент ценность могла

представлять, скорее, информация иного характера: местонахождение «Туатха де

Данаан», ее техническое состояние, наличные запасы топлива, продовольствия,

боеприпасов и прочих расходных материалов. Иными словами – сохранилась ли у

подводной лодки способность вести боевые действия.

А также то, смогла ли Тесса заполучить данные, способные вывести ее на след

Амальгам. Хотя Марта и оказалась замешанной в эти дела, ответов на последние вопросы

у нее не было. Даже если бы она побежала с заявлением в полицию, ФБР, ЦРУ или АНБ,

ценность ее свидетельств была бы крайне сомнительной.

– Так вот зачем он это говорил… – задумчиво протянула Марта, когда Тесса,

сидевшая в кабине рядом с ней, негромко объяснила ей подноготную этого дела. Та

кивнула.

– Фаулер издевался над вами, чтобы испытать меня. Чтобы убедиться в том, что я

сдалась.

– Тереза, я ничего не понимаю.

– Но вы же не догадались, что со мной все в порядке? И если бы я продолжала

притворяться, он в самом деле убил бы вас. Поэтому я и прервала спектакль – немного

раньше, чем планировалось. Другими словами…

– Другими словами?.. Что другими словами? – страх и усталость заставили вопрос

Марты прозвучать раздражительно и зло.

– Вы не обладаете информацией, которая имеет ценность для кого-нибудь и может

подвергнуть вашу жизнь опасности. Вы можете вернуться к прежнему образу жизни и

навсегда забыть о нас.

– Просто чудесно. Моя благодарность не знает границ, – с кривой усмешкой

заметила Марта.

– Простите, доктор. Мы манипулировали вами. Но, должна сказать, планируя

операцию, я не рассчитывала, что сотрудники госпиталя проявят ко мне такой интерес.

– Вот как? Я сунула нос, куда не следовало? Вот забавно – стоит только отнестись

к своей работе посерьезнее, как за тобой начинают гоняться убийцы, а пациентка, грязная

бродяжка, к которой я относилась с брезгливой жалостью, спасает мне жизнь! – в словах

Марты снова прорвались истерические нотки, на глазах выступили слезы.

Выражение лица Тессы не изменилось, она спокойно и мягко ответила:

– Именно за это я и прошу меня простить. Но спектакль был неплох, согласитесь.

– Ну… наверное.

Фургон въехал на возвышенность и остановился – впереди темнели густые заросли

большого парка. Стемнело, и свет фонарей таинственно мерцал, пробиваясь сквозь

листву. За спиной переливалась панорама разноцветных городских огней. Они искрились,

словно горсть рассыпанных по черному бархату драгоценных камней. На тротуарах круто

поднимающейся в гору улочки еще видны были фигуры прохожих, и оперативники-

митриловцы спрятали автоматические винтовки, оставив под рукой только пистолеты.

Тесса жестом пригласила Марту за собой и вылезла наружу.

22

Над головой приглушенно заухали винты, и цветы на клумбах забились в мощном

воздушном вихре. Невидимый вертолет приземлился на широкой лужайке в нескольких

десятках метров впереди. Осмотревшись, оперативники перелезли через подстриженные

кусты и двинулись к нему.

Отводя от лица волосы, Марта закричала, обращаясь к Тессе:

– Ты ответишь на последний вопрос?

– Обещать не могу, но – спрашивайте, пожалуйста.

– Разве ты… ничего не чувствуешь? Ты попала в приемную палату, прошла через

унизительный медосмотр – у нас не слишком-то хорошо относятся к бездомным

бродяжкам. Даже когда ты попала ко мне, я не верила тебе, выспрашивала и хитрила,

притворяясь, что сочувствую, и даже не назначала никакого лечения. Почему ты пошла на

это? Почему терпела?

– Погибли мои друзья, – Тереза говорила громко, чтобы перекричать гул винтов, но

выражение ее лица было странно спокойным, почти безмятежным. – По сравнению с этим

неудобства не имели никакого значения.

– Ты хочешь отомстить?

– Хотелось бы мне знать самой.

– Но ты уже зашла так далеко! Почему?!

– Я не могу объяснить – не знаю.

Улыбка Тессы была мягкой и печальной.

– Не знаю, отчего сердце жжет, точно огнем. Не знаю, почему меня словно

распирает изнутри, словно я готова взорваться. Мне кажется, что во мне поселился какой-

то яростный дух – может быть, дух возмездия? Если бы у нас было хоть немного времени,

я попросила бы вас помочь мне. По вашей специальности, доктор Витт. Но мне пора идти.

Рукотворный вихрь от винтов, гулявший по парку, кружил безжалостно

оборванные листья и молодые, едва раскрывшиеся бутоны, рвал и пригибал траву на

газоне и кусты. Тонкий силуэт девушки с развевающимися серебряными волосами,

искрящимися в свете ртутных фонарей, пронзил сердце – хрупкая красота надломленного

цветка, тоска, одиночество и боль – на глаза Марты почему-то опять навернулись слезы.

За спиной Терезы возникло призрачное голубоватое свечение, и из темноты

проявилось громадное тело транспортно-десантного вертолета, рубящего воздух

тяжелыми лопастями. МН-67 отключил голографическую маскировку и в его борту

открылся широкий люк.

– Эй, Тесса! Давай сюда!

Курц Вебер махал рукой и звал ее – он уже оставил свою снайперскую лежку.

– Да. Мы идем. Прощайте, доктор.

Проронив эти слова, Тереза Тестаросса с решительным шагом двинулась вперед.

Несколько секунд – и ее фигурка исчезла в темном провале люка. Оперативники

последовали за ней, створка задвинулась. Турбины загудели громче, колеса шасси

оторвались от земли. Вертолет начал подниматься. На уровне трепещущих верхушек

деревьев включилась система ECS, и он пропал, исчез из глаз, растворившись в бархатной

черноте ночи.

Марта Витт еще долго стояла, подняв лицо к ночному небу, где мерцали далекие-

далекие звезды.

Обстановка просторной столовой залы была выдержана в неоготическом стиле.

Безупречно сочетающиеся предметы мебели, колористические решения стен и драпировок

выдавали тонкий художественный вкус талантливого дизайнера, который сумел

соединить старинную мебель и современные принципы освещения в безупречный

ансамбль.

Через выходящее на юго-восток широкое окно струились потоки чистого

солнечного света. Лучи играли на полировке благородного темного дерева и зажигали

23

искры на медной фурнитуре – это было место, как нельзя более располагающее к

умиротворенному отдыху после дальней дороги. Леонард Тестаросса, который только что

вернулся из Восточной Европы, завершив многочисленные дела и проведя важные

переговоры, устало откинулся на спинку роскошного дивана. Минуту назад пришел

звонок от Ли Фаулера.

– Милорд, мы потерпели поражение от рук вашей сестры, – доложил тот.

В Сан-Франциско уже наступил вечер, но это место располагалось в более низких

широтах, и заходящее солнце еще только золотило стены обеденного зала.

– Таков уж ее настоящий характер, – ответил Леонард.

– Безусловно. Они хотели захватить меня, и даже преуспели в уничтожении

нашего «Чодара» М.

– Какая неприятность, – вздохнул Леонард.

– Моя вина, милорд.

– Нет, я не собираюсь обвинять вас. Эта девчонка поистине неукротима.

Его младшая сестренка всегда была умненькой. Но теперь ее было не узнать. Как

же она успела так измениться? Когда это началось? Она провела слишком много времени

в Митриле, и там ей вложили в голову эти нежизнеспособные, беспомощные идеалы.

Кроме того, она до сих пор переживала смерть тех людей – отца и его товарищей – и в

черной меланхолии упивалась чувством вины, подобно тому, как грубые и просоленные

морские волки топят свою грусть в кружке рома. Ложным чувством вины – этим глупым

анахронизмом.

– Существуют и иные возможности. Я подготовил несколько вариантов…

– Не стоит. Есть масса дел, в которых мне абсолютно необходима ваша помощь,

Ли.

– Это честь для меня.

– Возвращайтесь скорее. Решение вопроса с моей сестрой мы оставим на более

позднее время.

– Но постойте, милорд! Вы считаете, что она не причинит неприятностей?

– Мы разберемся с ними в любом случае. Ей придется заплатить за свои глупые

убеждения десятками и сотнями жизней своих неразумных подчиненных.

– О да. Я приложу все силы, чтобы сбылось по вашему слову.

– Прекрасно, – преданность и обожание, прозвучавшие в словах Фаулера, вызвали

легкую улыбку на губах Леонарда.

– И еще, милорд… послание от вашей сестры.

– Да? Что же она сказала? – поинтересовался Леонард.

– Это были довольно вульгарные слова.

– Ничего. Говорите.

– Х-хорошо, – Фаулер заколебался. Нет, не оттого, что страшился гнева своего

господина. Но его горло сжималось, не желая пропускать уничижительные слова,

брошенные с таким яростным презрением. Он чувствовал себя неловко. – Леди Тереза

сказала дословно: «Ненавижу таких вонючих ублюдков и лицемеров, как… как вы». И

приказала мне передать вам. В точности.

Боже мой. До чего же дошло.

Раньше их соперничество выглядело благородным и пристойным – как и подобает

отпрыскам аристократической фамилии. Теперь же в ход пошел язык пьяных портовых

грузчиков – нет, эта девчонка действительно выбрала дурную компанию, раз нахваталась

столь неизящной лексики.

– Мда. Какая экспрессия. Какая самоуверенность.

– Нижайше прошу прощения.

– Нет-нет, не извиняйтесь. Я даже рад, что она столь энергична. Что же, оставляю

это на вас.

24

Выключив телефон, Леонард бросил взгляд в сторону длиннейшего обеденного

стола, где уже были расставлены столовые приборы и декоративные подсвечники. Ужин

еще не был накрыт.

Со стороны приоткрытой двери, которая ввела на кухню, доносилось звяканье и

шкворчание – там кто-то был. И можно было даже не сомневаться, кто именно.

Такая же упрямая, как сестра. Легко пожав плечами, он направился к двери и через

маленький коридорчик вошел на кухню. Глядя в спину девушки, что-то помешивавшей в

сковородке, стоявшей на гигантской плите, он произнес:

– Я дома.

Лопатка в руке девушке – Чидори Канаме – замерла. Она бросила на него взгляд

через плечо и ответила:

– С возвращением.

В ее голосе не было приветливости. Лопатка снова начала выписывать круги,

вороша шипящие в масле рисовые зерна.

– Если ты все время будешь готовить сама, шеф-повар будет очень огорчен.

– Неужели?

Канаме встряхнула сковородку и протянула руку к перечнице.

– Знаешь, что я готовлю?

– Что же?

– «Омурису». Японский омлет с рисом. Но здесь нет нормального тайского риса и

самого обычного японского кетчупа. Я перепробовала все, что нашла в кладовке, но

вкус… совсем не тот, к которому я привыкла.

– Какая жалость. Мне бы хотелось попробовать.

– Если хочешь, могу сгонять. В любом токийском супермаркете полно и риса и

кетчупа.

В выпаде недоставало обычного яда. Она говорила устало и меланхолично.

Опустившись на жесткий стул, Леонард проговорил задумчиво:

– Я забыл.

– Вкус омурису?

– Бараньего жаркого… раньше я любил его. И лицо матери, когда она стояла у

плиты – его я тоже не могу вспомнить.

Канаме не ответила, и он продолжал.

– Так устроено время. Оно течет, унося с собой все.

– Хочешь сказать, однажды я все забуду и влюблюсь в тебя?

– Этого я не говорил. Пока.

Леонард улыбнулся.

– Бороться с судьбой бессмысленно. Смирившись, ты однажды почувствуешь

облегчение. Я говорил только об этом.

Глаза Канаме были спокойны и холодны. Подобно зеркальной глади горного озера.

В них не отразилось ничего – словно в стекле. Как будто уверенные слова Леонарда не

вызвали в ней никакого сопротивления. Она просто фиксировала их, бесстрастно,

механически. Принимая к сведению.

– Ты в самом деле так считаешь?

Девушка отвернулась и снова встряхнула сковородку.

Узкая спина. Короткая плиссированная юбка. Облегающая шелковая блузка.

Его взгляд задержался на основании стройной шеи, отягощенной тяжелым пучком

блестящих черных волос, скользнул вниз, к талии, по безупречному амфорному изгибу

бедра.

Я действительно так считаю?

Безусловно.

Именно так.

25

Если сейчас подойти, положить руки ей на плечи, прижать к себе. Оттолкнет ли

она его? Скорее всего – нет.

Но есть ли в этом смысл?

Пожав плечами, Леонард поднялся и шагнул к двери.

– И все равно… – за спиной она проговорила негромко, словно разговаривая сама с

собой. – …Все равно жалко, что ты не смог попробовать настоящий рисовый омлет. Я

хорошо его готовила.

– О да.

Резко повернувшись, Леонард вышел из кухни.

Его гнало вперед какое-то странно чувство – раздражение и непонятное

беспокойство. Подобное тому, которое он ощущал тогда, в школьном дворе.

В коридоре, который вел из столовой к широкому выходу в сад, ему встретилась

девушка в строгом костюме, с ноутбуком в руке. Сабина Левония, одна из его

подчиненных, спешила навстречу. Видимо, только что закончился сеанс связи.

– Он жив, – лаконично доложила Сабина.

Не было нужды переспрашивать, о ком идет речь. Но Леонард Тестаросса все равно

уточнил:

– «Он»?..

– Так точно. Сагара Соске.

26

Ровный шорох волн в отдалении. Грубая кирпичная стена и жесткая койка.

Солнечный луч, пробравшийся в маленькое окошко.

Небольшая каморка в каком-то массивном старом здании.

Все еще плавая в мутном полубреду, Сагара Соске снова задавал себе вопросы –

знать бы, в какой уже по счету раз.

Имя, время, место.

Сейчас он не мог вспомнить ничего, кроме имени. Получив практически

смертельное ранение, но все же уничтожив Кураму, он потерял себя в загаженных

коридорах «Арены» – стадиона в Намшаке. На этом – все. Сколько же времени прошло с

того момента?

Почему он еще жив?

Где он сейчас?

Впрочем, он безошибочно узнал больничную койку. Да, среди ускользающих

обрывков, которые остались с тех моментов, когда его сознание билось, стараясь всплыть

со дна затягивающей трясины беспамятства, фигурировала эта самая койка. Он много раз

выныривал из тумана, чувствуя, что не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой, но над

ним кто-то склонялся и новый укол отправлял его в теплое наркотическое забытье.

В этот раз все было более четким.

И первым ясным ощущением стала боль. Грудь, спина, бедро – их медленно и

неотступно грызла тяжелая, неторопливая, надолго расположившаяся боль. Волны

болевых спазмов простреливали тело, заставляя натруженное сердце сжиматься, словно

под уверенной рукой палача. Тупая, ноющая головная боль, как от удара мешком с

песком. Впрочем, он весь был как неподвижно распластанный и неподъемно тяжелый

мешок.

Над койкой висела неизменная капельница, ровно и неустанно точившая дозы

лекарства или физраствора в его вену. К груди тянулись кабели датчиков

электрокардиографа. На столике рядом лежал кислородный баллон и дыхательная маска.

Тело прикрывала тонкая простыня, из-под которой были видны многочисленные бинты.

Здесь и там. Во многих местах.

Правая ступня. Двинулась.

Левая ступня. Работает.

Правая и левая кисти – сжимаются.

По первому результату можно было сказать, что нервы все еще передают сигналы

куда следует. Хотя, возможно, это фантомные ощущения от давно ампутированных

конечностей? Ему приходилось слышать о людях, которые мучились, не в силах

почесаться, чтобы унять зуд в отрезанной ноге.

Стараясь рассмотреть, на месте ли руки и ноги, он с усилием повернул тяжелую

горячую голову. Кроме тумбочки с медицинским оборудованием, стоявшей справа от

койки, в каморке обнаружилась висящая на стене картина.

Широкая панорама, в рамке, длинной не уступающей койке, на которой он лежал.

Странные голубые джунгли, где в туманной дымке виднелись фигуры полуобнаженных

желтокожих людей. Статуи и лики загадочных божеств, беспечно играющие дети и

собаки. Туземки, сгрудившиеся справа в оживленной беседе, и пара, уравновешивающая

композицию слева – безмятежно раскинувшаяся на траве женщина и рядом с ней

мужчина, в отчаянии обхвативший руками голову. Посредине полотна вытянулся в

струнку, словно пытаясь забросить в корзину баскетбольный мяч, стройный юноша в

набедренной повязке.

С полотна отчетливо веяло безысходностью и тоской. Он никогда не видел его

раньше. Почему же оно кажется смутно знакомым?

27

– Знаешь, как называется эта картина?

Соске не видел человека, который произнес эти слова, едва войдя в каморку.

Сосредоточиться.

Стараясь ускользнуть от терзающей его боли, он словно всплывал, всплывал,

всплывал…

– «Откуда мы? Кто мы? Куда мы идем? 1» – так это звучит, – продолжал гость.

Остановившись над койкой, мужчина всмотрелся в лицо Соске. Светлые волосы,

приятные и мягкие черты лица, круглые очки в тонкой оправе.

Мишель Лемон.

– …Так… называется?..

Пересохшее и отвыкшее от работы горло Соске издало едва слышный хрип,

слипшиеся губы с усилием разжались. Но Лемон каким-то чудом понял его и кивнул.

– Да. Реплика, конечно. Это известное полотно.

– Г-гоген?..

На этот раз он сумел выдавить более членораздельные звуки.

– О-о, не ожидал. Оказывается, ты сведущ не только в технике и военном деле.

– Видел… видел в художественном… альбоме.

Соске вдруг со странно теплым чувством вспомнил долгие и головоломные лекции

школьного учителя истории искусств.

– Ах да. Ты ведь тоже учился в старшей школе.

Подтащив поближе обшарпанный деревянный стул, Лемон уселся, устало

согнувшись и опершись локтями о колени.

– Какова… обстановка? – спросил Соске, пристально вглядываясь в знакомое и в то

же время незнакомое лицо.

Отталкиваясь от того, что остался жив, Соске уже мог сделать некоторые

умозаключения. Но он не мог тратить время на приветствия или благодарности – нужно

четко понять, что происходит.

Лемон с легким удивлением фыркнул носом и пожал плечами. Потом вздохнул.

– Обстановка? Что же, если ты хочешь знать – я расскажу. Со дня смерти Нами

прошло 56 дней. Сегодня двадцатое мая.

Соске ничего не ответил. Не дрогнул ни единым мускулом.

– В схватке с тем человеком, Курамой, ты получил тяжелые ранения. Он всадил в

тебя несколько автоматных пуль – просто чудо, что ты сумел выжить. Сердце, легкие и

позвоночник в порядке, но ты потерял часть печени и одну почку. Кишечник тоже

пришлось урезать. Не повезло – алкоголь тебе больше не светит. Да, и на диете придется

сидеть.

Соске молчал.

Это было не такой уж большой компенсацией за то, что он остался жив. Кроме

того, после неудачного опыта тогда, в Гонконге, он все равно зарекся брать в рот

спиртное. Лемон продолжал:

– Я бы сказал, что тебе крупно повезло. Если бы не наша немедленная первая

помощь, ты бы умер через несколько минут. На самом деле, твое сердце и так несколько

раз останавливалось. Хорошо, что я

умею использовать дефибриллятор2.

Сфальсифицировав твою личность, мы сумели впихнуть тебя в госпиталь в Намшаке, где

твое состояние стабилизировали и подготовили к операции. Но там не нашлось

квалифицированного хирурга, который мог бы тебя спасти. За нами уже начиналась охота

и, несмотря на то, что твое состояние нельзя было назвать транспортабельным, пришлось

мчаться в Пномпень, в соседнюю Камбоджу. Думал, не довезем. Но ты дотянул, а там, на

наше счастье, нашелся опытный французский хирург, военврач. Он взялся за дело, когда

ему шепнули, кто мы такие, и возился с тобой двадцать часов подряд. Пришлось

1 Поль Гоген (1848-1903), французский художник, постимпрессионист. Картина написана в 1897 г.

2 Дефибриллятор – устройство для подачи электрошока при остановке сердца.

28

повертеться, чтобы избавиться от назойливого любопытства местных властей, ведь при

отходе произошла еще парочка инцидентов.

Не дослушав до конца, Соске прервал его повествование.

– Причина… почему… меня спасли?..

– Ну, хотя бы для того, чтобы мы с тобой смогли вот так, по-дружески, поболтать,

– голос Лемона звучал вполне обыденно, хотя не нужно было быть семи пядей во лбу,

чтобы догадаться – все было далеко не так просто. Операция по спасению Соске была не

из тривиальных, и он задумался, пытаясь догадаться, зачем Лемон помог ему, и перебирая

возможные варианты. Большая их часть выглядела довольно неприятно.

– Ты много раз приходил в сознание. Но только бредил, бормоча, что собираешься

что-то вернуть или забрать обратно.

– Не… помню.

– Неудивительно, знаешь ли.

Мрачно пробормотав это, Лемон вытащил из пачки, оттопыривавшей клапан

нагрудного кармана рубашки с короткими рукавами, сигарету. Щелкнув зажигалкой,

закурил, рассеянно следя глазами за тонкой полупрозрачной струйкой, устремившейся к

потолку. Соске прожил месяц бок о бок с Лемоном, но еще ни разу не видел его с

сигаретой.

Заметив его взгляд, француз поднял ее перед лицом и безразлично пожал плечами:

– Я и раньше курил, – сигарета ловко провернулась в его пальцах, нарисовав

дымное колечко. – Когда пришлось играть роль робкого репортера, я подумал, что это

хороший повод бросить. Но, как видишь – без толку.

– Вижу.

Соске невольно вспомнились последние слова Курамы.

– Успокоившись за тебя, я съездил и похоронил ее. На окраине родной деревни.

Соске молчал.

– Отойдя от могилы, я снова закурил, – глаза Лемона снова неотрывно следили за

извивающейся, тающей струйкой дыма. – Наверное… я все же любил ее. Кашлял с

отвычки – и плакал. Долго. Наверное, на десять лет вперед.

Никаких эмоций. Ровный голос – словно он говорил о чем-то невероятно далеком и

почти забытом.

– Не собираюсь винить тебя. Я виноват не меньше. Мы оба использовали ее.

Втянули в свои поганые дела и позволили ей умереть. Такова голая правда. И однажды…

– запнувшись, он бросил окурок на пол. Раздавил носком ботинка. – …Однажды мы

получим за это по заслугам.

Лемон замолчал, уставившись в стену погасшим взором.

За маленьким окошком-амбразурой горел ослепительный солнечный полдень, и в

каморке, по контрасту, сгустилась глубокая тень. Лицо Лемона казалось в ней

осунувшимся и постаревшим. Неживым.

Соске видел такие лица бессчетное множество раз. Лица товарищей по оружию.

Людей, балансировавших на грани между жизнью и смертью – просто по роду профессии.

Это была тень смерти. Неважно, миновала ли она, разминувшись на вершок, или

терпеливо ждала впереди. Она всегда была рядом. Скользила по пятам, заглядывала через

плечо. Знакомая тень.

– Что это… за место?

Лемон перевел глаза на висящую над койкой картину.

– Вот подсказка. Этот художник окончил здесь свои дни. В самой середине Тихого

океана, остров Хива-Оа, архипелаг Маркизовы острова. С точки зрения француза, вроде

меня, можно смело сказать – самый дальний край света.

Маркизовы острова. Полинезия.

Конечно, эта территория принадлежала Франции, но Соске никак не мог найти

причину, по которой французские разведчики потрудились отправить его в это забытое

29

Богом и людьми захолустье – микроскопический клочок земли посреди безбрежной глади

океана.

Наиболее вероятный ответ – его хотели спрятать. Спрятать от кого-то. Удаленность

этого места от цивилизации – и посторонних глаз, конечно, – сразу заставляла сделать

именно такое предположение.

– Слушай внимательно. Если ты не ответишь на мои вопросы честно и прямо, то

твоя жизнь тоже может закончиться здесь.

– Так я… и подумал.

– Мы спасли тебя не из дружеских чувств и не благотворительности ради. Нам

нужна информация. Мы – это разведка DGSE, и мы хотим знать больше о Амальгам и

Митриле.

Лемон неторопливо протер очки и снова взглянул на Соске, на этот раз пристально

и испытующе.

– Итак, начнем допрос.

Теперь его голос звучал вполне деловито.

Когда за окошком солнце перевалило за полдень, Лемон закрыл за собой дверь

камеры, в которой содержался Сагара Соске. Под ногами дышали прохладой каменные

плиты длинного коридора.

Это была старая католическая церковь, возведенная в девятнадцатом веке. Теперь

она являлась скорее туристическим объектом, поскольку в нее уже давным-давно никто не

входил, чтобы вознести молитвы Всевышнему. Коллеги Лемона по спецподразделению

французской внешней разведки караулили здание по периметру, отгоняя праздно

шатающихся туристов.

Остров Хива-Оа лежал совсем недалеко от экватора, и ослепительное солнце после

сумрака подземелья заставило глаза болезненно зажмуриться. Раскаленный воздух

струился над небольшим причалом и побережьем, и, если бы не едва уловимый бриз,

веявший над каменными ступенями, дышать было бы решительно невозможно.

Ожидавший в притворе храма начальник Лемона ждал, пока тот подойдет.

Его фамилия была Делекур. Лет сорока, черные волосы, плотно и недовольно

сжатые губы узкого рта. В качестве агентов DGSE они вместе с Лемоном участвовали во

многих разведывательных операциях.

– Как прошел допрос? Мальчишка заговорил? – спросил Делекур.

– Да как сказать… – пожал плечами Лемон. – Скользкий, как угорь. Твердит – «не

знаю», «не помню». Слаб настолько, что пытать его бесполезно – не выдержит. Рассказал

без колебаний только об уничтоженных подразделениях и отделах своей бывшей

организации, а вот что касалось субмарины и отряда, где он служил – держит язык за

зубами. По большому счету все, на что он раскололся, мы и так уже знаем.

На настоящий момент французские разведчики не имели никаких внятных

сведений о десантно-штурмовой подводной лодке, которую американские моряки

называли «Чертик из табакерки».

Сначала прошла информация о том, что она была потоплена. Потом – что она

скрывается где-то на безбрежных просторах Тихого океана. Лемону и его коллегам так и

не удалось подтвердить ту или иную версии.

Теперь выяснилось, что даже бывший боец десантного отряда этого корабля,

Сагара Соске, не знает, что случилось с его товарищами.

– А все остальное? Оставим эту таинственную субмарину в стороне. Мы ведь

хотели узнать о Амальгам, не так ли? – в голосе Делекура слышалось с трудом

скрываемое раздражение – он не был удовлетворен результатами, полученными Лемоном.

– Сначала мы расследовали подозрительные пертурбации на мировых оружейных рынках,

ставшие заметными в этом году. Потом выяснилось, что некто пытается контролировать

международные конфликты, словно стараясь сохранить прогнившие институты

30

поддержания холодной войны. Что еще более возмутительно – эта неизвестная сила водит

нас за нос! Мы не можем даже понять, следует ли рассматривать их как союзников или

противников. Совершенно не представляем себе их намерений!

– Знаю, знаю, – махнул рукой Лемон, сытый по горло.

Ему никогда не нравился Делекур: для Лемона, выходца из состоятельной

фамилии, перед которым лежала прямая и ровная дорожка из стен элитной частной школы

на самый верх бюрократической пирамиды военного министерства, Делекур, выпускник

обычной провинциальной школы, пробивший себе путь из самых низов настойчивостью и

усердием, являлся живым укором.

Ну, и, конечно, неотесанным грубияном.

– Сагара Соске сообщил мне условия, на которых готов сотрудничать.

– Условия?

– Именно так.

– И каковы же эти условия?

– Оружие, боеприпасы и денежные средства, позволяющие приобрести

подержанный бронеробот и транспортный корабль, а также подготовка безопасного

убежища в указанной им точке.

Переданные Лемоном слова Соске заставили бровь Делекура гневно задергаться.

– Он намеревается сражаться с Амальгам?

– По всей видимости, да.

– Мы спасли его жизнь, а он смотрит на нас, как на слуг. Наглец.

– Мы не согласимся?

– Даже не обсуждается, – сердито бросил Делекур, словно сплюнул. – Наше

руководство еще не приняло окончательного решения, имеет ли смысл вступать в

конфронтацию с Амальгам. И даже стоит ли вообще сохранять ему жизнь.

– Понимаю.

– Дадим ему немного времени для того, чтобы окрепнуть. Потом я поговорю с ним

сам – без сантиментов.

Делекур был смертельно серьезен. Он не привык бросаться обещаниями. Стоит

Соске хоть немного пойти на поправку, и его будут ждать медицински-точные дозы

сыворотки правды и прочие малоприятные средства стимуляции разговорчивости. Иными

словами - пытки.

У Лемона не имелось возможности остановить это – он находился в подчиненном

положении. Но картина, представшая перед его внутренним взором, заставила его

нахмуриться.

– Есть возражения?

– Нет, нисколько.

– Нам скоро потребуются меры по обеспечению безопасности. Приготовьте пару

наручников.

– Пока в этом нет необходимости. Единственное, что он сейчас может – кивать

головой. Едва ли в ближайшее время что-то изменится.

Тем не менее, кое-что изменилось той же ночью.

Старый храм, в подвале которого содержали Соске, возвышался на склоне горы

юго-восточного побережья маленького островка, затерянного в бесконечной океанской

пустыне. Агенты французской разведки, одетые в пестрые и легкие наряды, из тех, что так

любят туристы, совершенно не бросались в глаза. Уединенное укрытие – мечта любой

разведслужбы. Местным жителям просто сообщили, что земельный участок с церковью

приобрел некий состоятельный человек, вероятнее всего, чтобы построить там летнюю

виллу. Поскольку туристов там появлялось немного, даже интересы торговцев бедными

сувенирами не были ущемлены.

31

Караульную службу несли несколько оперативников отряда 29SA, входящего в

структуру DGSE и ответственного за силовые операции. Единственное, что отличало их

от праздных туристов – замаскированные под солнечные очки приборы ночного видения

и малогабаритные пистолеты-пулеметы, припрятанные под яркими рубашками-алоха. Не

слишком солидная обмундировка для часовых. Но для того, чем им приходилось по

большей части заниматься – выпроваживать с территории зазевавшихся туристов и

вороватых местных подростков – бронежилеты и автоматические винтовки не годились,

они немедленно привлекли бы ненужное внимание.

Той ночью караул на берегу, у причала, где мягко разбивалась пологие волны, нес

молодой оперативник. Он сначала отслужил в армии, потом прошел по конкурсу,

справился с нелегкими тренировками и впервые был отправлен на задание.

Но оно оказалось ужасающе скучным. Мало того, бойцы-ветераны подразделения

отправили новичка на самый дальний пост. Еще бы, караулить с полным комфортом в

церкви было гораздо удобнее, чем одиноко бродить по пустынному пляжу. Он вообще

сильно сомневался в значимости единственного заключенного, которого им было

приказано стеречь. Но молодой человек недаром был бойцом спецподразделения и

вовремя заметил в воде под причалом три едва различимые тени. Темные матовые

баллоны

аквалангов,

гидрокостюмы,

новейшие

автоматические

винтовки,

водонепроницаемые разгрузочные жилеты с боеприпасами. Пришельцев при всем

желании нельзя было принять за туристов или туземцев.

Приняв в полном соответствии с уставом стойку для стрельбы, француз,

разумеется, не стал кричать: «Стой! Стрелять буду»! Он немедленно вызвал по радио

командира отряда и шепотом доложил:

– Эфемер-4 к Эфемер-1. Трое вооруженных нарушителей обнаружены в квадрате

Е12. Запрашиваю инструкции.

Делекур практически сразу ответил:

– Говорит Эфемер-1. Продолжайте наблюдение. Подкрепление прибудет через три

минуты.

– Эфемер-4 вас понял. Конец связи.

Закончив радиосеанс, часовой тихо переместился в тень каменных глыб, лежавших

на склоне. Отсюда, из мертвой зоны видимости подбирающихся противников, он мог бы

следить за ними с расстояния не более ста метров, оставаясь незамеченным.

Но едва глубокая тень утеса поглотила его, на горло легла каменно-твердая рука.

Настолько тяжелая, что у него даже не возникло мысли попытаться сбросить ее или

крикнуть. Кто-то схватил его сзади, а в следующий миг перед глазами блеснуло лезвие

боевого ножа. За спиной сгустились четыре тени.

– Где Сагара Соске? – казалась, это прошептала сама Смерть. Крупно дрожа,

часовой молчал.

– Спрашиваю второй раз. Где Сагара Соске?

Часовой снова не ответил.

В ответ на это молчание хриплый мужской голос произнес над ухом с оттенком

одобрения:

– Да ты храбрец.

Спину пронзила раскаленная, огненная боль. Клинок вошел прямо в почку. Рука

противника была тверда, как сталь. Шок от удара, пронзившего почти насквозь, и жесткая

ладонь на лице не дали часовому ни единого шанса закричать. Клинок со страшным

всхлипом вышел наружу.

Два следующих безжалостных удара были направлены в область сердца, а

последний широкий взмах перерезал горло часового. Опытный враг не полагался на один

удар, и поразил сразу несколько жизненно-важных органов – образцовое убийство с

помощью боевого ножа. Тело рухнуло на гальку, так и не издав ни звука.

32

Что-то пошло не так.

Соске мгновенно почувствовал это, едва услыхав в коридоре за дверью торопливый

топот нескольких пар ног – охранники сломя голову бросились куда-то.

Нервные и отрывистые переговоры по радио. Он слышал их довольно хорошо, но,

даже если бы у него был под рукой французский словарь, он все равно не понял бы, о чем

идет речь. Впрочем, вставшая вдоль хребта невидимая шерсть безошибочно подсказывала

ему – обстановка изменилась. Он чувствовал это.

Впервые за долгое время, впервые на этом сонном островке он отчетливо ощутил

чью-то жажду крови.

Легкий морской бриз был пропитан запахом свежей крови. Запах донесся издалека,

но чувствительное обоняние Соске не обманывало.

Кто-то только что умер.

Был убит.

Подтверждения не пришлось ждать слишком долго – почти сразу же со стороны

побережья донеслись звуки перестрелки.

Малокалиберные автоматические винтовки и пистолеты-пулеметы. Вероятнее

всего, М4 или МР-5. Рисунок боя совсем не напоминал обычную заливистую трескотню

длинными очередями – редко и отчетливо стучали одиночные выстрелы. Мелодия

смертельной схватки между профессионалами.

Нужно встать. Немедленно.

Первое же напряжение мускулов послало вдоль позвоночника волну

обессиливающей боли и слабости. А ведь он всего лишь попытался поднять голову.

Тошнота и страшное головокружение заставили его впиться пальцами в матрас – перед

глазами замелькали круги, его неудержимо повело в сторону.

Но ему нужно было встать.

Ему пришлось превозмогать не только острую боль – неожиданно навалилось

сонное нежелание двигаться. Может быть, лучше прилечь, счесть, что все эти звуки

снаружи не имеют к нему никакого отношения? Но, основываясь на том, что сказал

Лемон, Соске был уверен – бой придет и сюда. Это враги. По его душу. Боль пришлась

даже кстати – отогнав вяжущее оцепенение требующего покоя изможденного тела.

Вытянув руку и ухватившись за столик, Соске поднял себя – это оказалось тяжелее,

чем ворочать стокилограммовый мешок с песком. Стиснув зубы от боли, терзавшей

мышцы, он сел на кровати, спустив ноги, и сорвал трубки и электроды, свисавшие с

груди. Потребовалось время, чтобы отдышаться и собрать силы.

Удивительно – насколько же он ослаб. Если верить Лемону, он пролежал в коме

полтора месяца. И теперь…

– Твою мать…

Вытянув перед глазами руку, Соске не сдержался и выругался. Это было не его

тело: хилое и немощное. Рука была тонкой и прозрачной, как у девушки. Кроме шуток,

сейчас он запросто проиграл бы рукоборство Терезе Тестаросса или Токиве Киоко.

За толстыми стенами выстрелы стучали непрерывно, постепенно приближаясь к

зданию, в котором он находился.

Оружие.

Соске осмотрелся.

Ничего. Ничего острого, кроме иглы от капельницы.

Может быть, он сможет уйти?

Нет. Дверь в каморку заперта на ключ – он слышал, как запирал замок Лемон,

когда уходил.

Окошко, забранное подозрительно толстым стеклом, было слишком маленьким и

располагалось слишком высоко. Он был не в силах вскарабкаться к нему в таком

состоянии.

О чем говорить – он даже не был уверен, что сможет встать и сделать хотя бы шаг.

33

Выстрелы и крики доносились уже из коридора.

Недалеко. Да нет, это уже рядом. Сомнений не оставалось – враги вот-вот ворвутся.

Соске быстро обежал взглядом все, что было под рукой – все небогатые ресурсы.

Медицинские приборы, капельница, дыхательный аппарат и бутылка с

минеральной водой. И еще он сам, едва держащийся на ногах. Он не сможет схватиться в

рукопашную с тренированным противником.

Враги войдут и безответно расстреляют его.

Ни единого шанса.

Нет… постойте.

Инстинкты, знания и боевой опыт толкнули Соске вперед.

Стоически выдерживая боль от мышечных спазмов, он опустил исхудавшие ноги

на пол. Если встать не получится – все кончено.

Рывок – и он все же поднялся, балансируя, точно на ходулях.

Соске качнулся к столику с электрокардиографом, тяжело оперся на него и

подтянул к себе медицинский дыхательный набор с кислородным баллоном. Попытался

оторвать шланг от баллона, но пальцы беспомощно сорвались. Не хватало сил. Тогда он

открутил вентиль на полную и несколько раз шваркнул маску, сидящую на конце шланга,

о камень стены. Клапан сломался, и послышалось резкое шипение выходящего газа.

Удары маской об стену высосали почти все оставшиеся силы. Выпустив баллон,

Соске шагнул вперед и едва успел удержаться от падения, опершись руками о столешницу

грубого стола. Он тяжело дышал, плечи ходили ходуном. Схватил бутылку с минералкой

и поразился ее неподъемности. С трудом удерживая в руке, полил простыню, оставшуюся

на кровати. Намочил голову. В бутылке плескалось еще немного, и он окропил свое

усталое, едва двигающееся тело.

Вот так.

Теперь – как лягут карты.

Почти без сил, он упал на край кровати и уселся, набросив на плечи мокрую

простыню и положив правую руку на иглу капельницы, все еще торчащую из вены.

Постарался успокоить бешено рвущееся дыхание.

Выстрелы громыхнули почти за дверью. Он затаил дыхание. В камере было тихо,

только едва слышно шипел почти опустевший баллон. Предбоевая лихорадка пронзила

его тело – острее, чем раньше, смешавшись с режущей болью надорванных мышц. Но он

выдержит. Он выдерживал – уже множество раз. Ему не привыкать.

Новые выстрелы.

В двух шагах.

Буквально через секунду дверь слетела с петель от мощного удара, и внутрь

ворвался крупный мужчина в черной боевой униформе. Он мгновенно схватил взглядом

обстановку и слегка расслабился – опасности не было. Ствол автоматической винтовки

уставился в лицо Соске.

– Ты – Сагара Соске?

– Если я скажу, что нет – ты все равно выстрелишь?

– А как же.

И он выстрелил.

В тот же самый миг Соске свалился вперед и в сторону.

Уйдя от первой пули, он знал, что за ней должны последовать другие, если не…

Но воздух перед глазами его врага неожиданно вспыхнул.

Яростное бурлящее пламя прыгнуло тому в лицо, словно вырвавшись из паяльной

лампы. Вокруг головы пришельца вспыхнул огненный нимб, мгновенно расширившийся

на три-четыре метра. Ухнул гулкий и протяжный взрыв, пламя вырвалось в коридор.

Невидимый кислород из открытого баллона уже наполнил камеру. Столь высокая

концентрация в замкнутом объеме гарантировала мгновенный взрыв при малейшей искре.

Гремучая смесь, не столь мощная, как тротил или пластит, дала мощную

34

высокотемпературную вспышку, так не перешедшую в объемную детонацию, но вполне

достаточную, чтобы воспламенить все, что в нее попало.

Дульное пламя от выстрела противника оказалось фатальным для него самого. На

спине Соске, скорчившегося на кровати, тоже плясали огненные демоны и, если бы не

мокрая простыня, он бы получил тяжелые ожоги. Даже так жар опалил его – волосы на

голове затрещали, кожу на спине под мгновенно высохшей простыней жестоко пекло. Нос

и рот были прикрыты, но дышать было практически невозможно – раскаленный воздух

обжигал горло. Совсем рядом выл и стонал обожженный враг.

К счастью, вспышка быстро угасла, и Соске сбросил простыню. Несостоявшийся

убийца выпустил из рук оружие и раскачивался, прижав ладони к лицу – бурное пламя

выжгло его глаза.

На стене горела картина – изображение шло пятнами-опалинами, фигуры людей и

богов искажались и темнели. Быстрые синеватые язычки пламени прокладывали себе

дорогу через нарисованные джунгли.

Откуда мы? Кто мы? Куда мы идем?

– Чидори… – Соске сам не знал, почему его пересохшие губы вдруг прошептали ее

имя. Это не было похоже на боевой клич – он сам едва смог расслышать. Но он встал –

вместе с ним.

Качнулся, вырвал иглу капельницы и шагнул к ослепленному врагу, вытянув

вперед руки. Ухватился за него, используя как опору, и вытащил из кобуры на поясе

автоматический пистолет. Почти повиснув на рослом боевике, Соске упер дульный срез

пистолета ему под подбородок и нажал на спуск. Резкий выстрел прервал стоны – и

сцепившиеся противники рухнули на пол.

Враг был мертв. Соске не знал и уже никогда не смог бы узнать, каким человеком

он был. О чем он думал, о чем мечтал.

«Он пришел, чтобы убить меня».

Полотно на стене превратилось в угольно-черный квадрат. Мысли, чувства,

оттенки и полутона – все, что вложил в него художник – исчезло. Исчезло навсегда.