День империи

♦ ♦ ♦

Всевидящий глаз гигантского телескопа, на огромной скорости сканирующего поверхность очередной далёкой планеты, вдруг неожиданно замер на одном месте, обнаружив среди лесов и болот признаки какой то странной, разумной жизни. Еще через мгновение изображение было увеличено в тысячи раз и компьютер принялся за анализ построек, сравнивая их с образцами архитектуры всех цивилизаций, которые только были известны фаталокам. Это был чудесный, изумительный город, весь утопающий в зелени и состоящий из сотни тонких и высоких зданий, издали чем-то похожих на деревья. Они словно росли из земли, а своими вершинами уходили в самые облака. А ещё в этом городе не было шума и суеты, не было жуткого смога, дымящих заводов и миллионов ревущих автомобилей. Город, казалось, навсегда уснул, но вместе с тем он продолжал свою неспешную жизнь, наполненную каким то особым спокойствием, умиротворением и гармонией.

Дежурный оператор несколько минут, не отрываясь, смотрел на это чудное видение, после чего в его наполовину электронном мозгу неожиданно зародилось какое то странное подозрение. Когда, через некоторое время, компьютер справа от него, наконец, выдал окончательные результаты анализа, это подозрение полностью подтвердилось и, в тот же миг вскочив со своего места, он изо всех ног бросился к кабинету командующего Сириула.

Его тяжёлые, быстрые шаги громким эхом разносились по коридорам Большого Ангара. Другие фаталоки, ещё издали завидев куда то бегущего на бешеной скорости оператора, тотчас расступались перед ним, а затем ещё долго и с недоумением смотрели ему вслед. Остановился он только у дверей кабинета Сириула и, ещё на ходу нажав на кнопку переговорного устройства, быстро проговорил несколько коротких слов:

— Генерал, вам срочное сообщение.

— Я занят. Подожди немного снаружи.

— Но сообщение первой степени важности.

— Хорошо, — на некоторое время связь словно оборвалась и только где-то через несколько секунд из, вмонтированного в стену, динамика снова послышался неторопливый голос генерала, — Можешь заходить.

После того как тяжёлая дверь, с монотонным, механическим гудением отворилась, он тотчас зашёл внутрь и, отдав честь, остановился у самого входа. Старик Сириул стоял прямо посреди своего кабинета и с презрительной усмешкой наблюдал за Квазимодой, прикованном цепью к противоположной стене. Чуть в стороне от него, на полу лежала пища, но вместо того чтобы просто снять простейшую защёлку на своём ошейнике и оказаться на свободе, бедное, голодное животное в ярости моталось в разные стороны. Оно безуспешно тянуло к еде свои руки и даже пыталось перегрызть зубами прочную, стальную цепь. Понаблюдав за ним ещё какое то время, генерал разочарованно покачал головой, после чего резко обернулся и сделал шаг навстречу, вошедшему к нему, оператору.

— Что там у тебя?

— Извините, но это сообщение строго конфиденциально и здесь не должно быть посторонних свидетелей.

Услышав это, губернатор Земли вяло усмехнулся.

— Это не свидетель. Это просто кусок мяса в котором, по непонятным причинам, пока ещё теплится жизнь. Перед тобой, поистине, самый низший и примитивный разум во всей вселенной.

Сказав это, Сириул подошёл ещё ближе к своему пленнику и сильным ударом своей металлической ступни отбросил его в сторону. Пролетев около метра и больно ударившись о стену, Квазимода затем кое-как, на четвереньках отполз в угол и, закрыв лицо руками, жалобно заскулил.

— Говори поскорей, что там у тебя за новость. У меня нет времени стоять здесь с тобой целый день.

— Мы нашли их… то есть, я хотел сказать — центральный телескоп, наконец, обнаружил в космосе планету элиан.

— Нашли планету элиан?..

Сириул вдруг замер на одном месте и, не в состоянии даже пошевелиться, просто стоял и смотрел в потолок. Он больше не мог справиться с собственными чувствами и эмоциями. Они захлестнули его и на какое то время даже парализовали безупречный и наполовину электронный фаталокский разум. Он ликовал. Он был счастлив, так как только, вообще, может быть счастлива холодная, металлическая машина.

— Наконец то это случилось… Я свободен!!! Наконец то я смогу покинуть эту ненавистную мне, проклятую планету, забравшую у меня моего сына.

— Извините, вы что-то сказали?

— Нет! — Сириул резко обернулся и только теперь снова вспомнил о фаталоке-операторе, стоявшим у самых дверей его кабинета, — Тебе, наверное, показалось. Немедленно иди к себе и займись работой.

Когда генерал снова оказался наедине, он ещё несколько минут просто приходил в себя, после чего, наконец, подошёл к специальному устройству и связался со всеми своими наместниками, разбросанными по всем континентам этой поверженной планеты.

— Внимание всем губернаторам Земли. Незамедлительно соберите все имеющиеся в вашем распоряжении сухопутные войска и начните их скорейшую переброску в Большой Ангар. Наша основная миссия в Солнечной Системе закончена. Мы улетаем. Эта планета полностью повержена и местное, дикое население уже больше не в состоянии организовать здесь крупное восстание. Поэтому для поддержания порядка и спокойствия вам будет вполне достаточно небольших гарнизонов бронепехоты в крупных городах, а также полностью преданного нам, местного ополчения хамелеонов. На этом пока всё. Дальнейшие указания будете получать от меня лично. Транспортировка войск в Большой Ангар должна занять не больше трёх недель. В ближайшее время я лично сообщу кто из вас останется здесь, после меня следующим губернатором Земли.

После окончания разговора Сириул подошёл к центральному пульту и начал нажимать на нём какие то кнопки и передвигать рычажки. Ловкие, механические пальцы, буквально, летали над клавиатурой и тут же сигналы, зарождающиеся внутри этого сложного электронного агрегата, по сплетению проводов понеслись на сотни этажей вниз, в огромные платформы-ангары, в недрах которых пока ещё хранилась треть всего космического флота огромной империи. Через мгновение всё там словно ожило. Туда-сюда начали неторопливо сновать громоздкие, полностью автоматизированные машины, заправляющие корабли топливом, загружающие в их отсеки смертоносный груз боеприпасов и готовящие эти гигантские летающие города к предстоящему старту.

Благодаря необыкновенной, типично фаталокской точности и слаженности всего процесса, работа заняла у Сириула всего лишь чуть более получаса. Когда всё было уже закончено, генерал совершенно случайно обернулся в сторону и неожиданно для себя вдруг встретился взглядом с Квазимодой, неподвижно сидящим в углу и внимательно следящим за всеми его действиями.

— Ну и что ты на меня так уставился, идиот. Такое чувство, как будто ты и вправду понимаешь всё то, что здесь происходит.

Тяжёлая ступня вдруг сделала резкий шаг вперёд, а механическая рука схватила пленника и подняла его высоко в воздух. Их лица оказались как раз напротив. Несколько минут они просто, не отрываясь, смотрели друг на друга, пока старик, наконец, первым не прервал это тягостное и напряжённое молчание:

— Знаешь, а я ведь знаю кто ты такой на самом деле. Не зря я так долго изучал тебя все последние годы. Меня нельзя обмануть. Я уже давно разгадал твою тайну… Ты не просто недоразвитый и уродливый болван. Ты, ни много ни мало, следующая ступень в эволюции человечества. Сменится ещё несколько поколений и всё ваше жалкое племя станет таким же как ты сейчас. У нас разные пути развития. Фаталокам суждено открывать и завоёвывать новые галактики, совершать великие открытия, строить огромные корабли и бороздить космос, а вам — лазать по деревьям, носить звериные шкуры и воевать друг с другом с помощью камней и деревянных копий. Ты ведь даже и не представляешь себе до чего огромна и величественна моя собственная цивилизация. Вся вселенная для тебя состоит из Центраполиса, в котором ты обитал раньше, и Большого Ангара, в котором ты обитаешь сейчас. Ты наверняка думаешь, что Солнце — это просто такая большая лампочка, что поднимается утром и опускается вечером, а звёзды на небе, ради красоты, нарисовал какой то художник своими светящимися красками.

Впрочем, зачем я тебе всё это рассказываю, — державшие пленника, механические пальцы вдруг резко разжались и, упав с высоты двух с половиной метров, Квазимода сильно ударился о твёрдый, бетонный пол, — Ты ведь, кроме того, что полоумный, так ещё и глухонемой. Невероятно… Подумать только — как много уродства и изъянов может быть собрано всего в одном живом существе.

♦ ♦ ♦

Первые лучи солнца Ван Дюн встретил за своим письменным столом, с ручкой в руке и перед раскрытой тетрадью собственных мемуаров. За всю эту ночь он так и не смог сомкнуть глаз. Какое то непонятное предчувствие будоражило его ещё со вчерашнего дня и всё это время не позволяло собраться и успокоиться. Поднявшись на ноги, он сделал несколько шагов и снова окинул взглядом знакомую обстановку своей комнаты.

Семь долгих лет он уже, вместе со своими людьми, живёт, словно изгнанник, среди этого чужого народа с их странной культурой и образом жизни. Впрочем, чем дальше тем всё меньше и меньше чужими кажутся ему элиане. С каждым годом он всё сильнее и сильнее начинал уважать этих космических странников за их философию и ту сдержанную и гармоничную красоту, что царит в их домах и их мыслях. Элианам не свойственны алчность и карьеризм и их невозможно подкупить никакой роскошью или богатством. Казалось, всё, что им было нужно на этом свете, так это покой и полное единение с природой. Вот уж, поистине, странные потребности для сынов цивилизации, располагающей высокоразвитой наукой и секретом гиперпространственных перелётов.

В своей книге Ван Дюн достаточно много писал об элианах, часто даже не замечая того, что постепенно и сам он внутренне всё больше и больше становится похожим на этих загадочных детей Илиаки. Иногда казалось, что эта комната, этот город и эта планета стали для него почти что родными. Почти… Вместе с тем он, по прежнему не мог забыть Землю и каждый раз когда память возвращала его домой, старый адмирал, несмотря на всю свою типично военную сдержанность, не мог удержаться от невольных, скупых слёз.

Ну, как ты там поживаешь без меня? Какие ужасы и бедствия вынесла, пока я здесь живу в покое и безопасности? Как я виноват перед тобой за то, что тогда оставил тебя и не погиб вместе с остальными. Я не смог защитить свой дом и свою Родину. Если сможешь — прости…

Плелеклаул появился тихо и незаметно. Переступив порог, он, как обычно, прежде чем начать разговор, сначала подошёл к окну и долгое время задумчиво смотрел куда то вдаль.

— Мы улетаем… Ровно через две недели наш флот покидает эту планету. Оракулы почувствовали вдали отсюда железного зверя, который обнаружил нас и уже готовится к своему смертоносному броску.

— Я знал, что, рано или поздно, этот день наступит, — Ван Дюн медленно закрыл, лежащую перед ним, тетрадь и, поднявшись с кресла, подошёл вплотную к своему гостю, — Может быть, ты был и прав. Погибнув в этой войне, мы всё равно уже не спасём ни Землю ни Илиаку.

В ответ элианин едва заметно кивнул головой и напоследок, прощальным взглядом окинув простирающиеся за окном леса и горы, закрыл глаза, чтобы больше не видеть этот чудный мир, который он собирался оставить безжалостному врагу.

— Знаешь, у элианского народа есть одна старая легенда о прекрасной птице, устроившей своё гнездо в расщелине скалы. Целый день, с утра до ночи, она летала на своих больших, белых крыльях, чтобы только раздобыть пищу для своих птенцов. Всю свою жизнь она провела в небе и почти никогда не отдыхала, так как забота о потомстве была для неё куда важнее любой боли и усталости.

И вот однажды, вернувшись домой, она увидела, что тяжёлый валун упал с верхушки горы и заградил ей путь к своему гнезду. Её ужасу и отчаянью не было предела. Словно одержимая, она взметнулась ввысь и на всей скорости ударилась о прочный камень. Затем она повторяла эту попытку снова и снова, ломая свои прекрасные крылья и оставляя на белой скале яркие, кровавые следы. Любая другая птица на её месте уже давно бы погибла, но эта, благодаря необыкновенной любви в своём сердце, ещё пока продолжала бороться. И всё-таки, с каждым новым ударом, жизнь постепенно покидала её. Наконец, она почувствовала, что конец уже близок. Вложив в решающий удар все свои силы и всё отчаянье, она последний раз в своей жизни вспарила в небеса и стремительной стрелой устремилась вниз. Птица была мертва. Её безжизненное тельце медленно скатилось к подножью горы, а прочный камень, не выдержав этого ужасного, заключительного удара, в один миг рассыпался на сотни мелких осколков.

Между своей жизнью и жизнью собственного потомства она, не секунды не раздумывая, выбрала второе. Элиане не зря восхищаются её храбростью и самопожертвованием. Птица сделала достойный выбор, ведь если бы она тогда, в последний момент развернулась и улетела строить новое гнездо, кто бы её вспомнил теперь, спустя многие и многие тысячи лет.

Дослушав рассказ до конца, Ван Дюн вдруг резко обернулся и с удивлением посмотрел на своего собеседника.

— Конечно, это очень интересная легенда, но вот только я не могу понять, почему ты мне её рассказываешь именно сейчас.

В ответ Плелеклаул лишь едва заметно улыбнулся и в последний раз, как будто прощаясь, окинул печальным взором бесконечную даль, уходящую где-то там вдали за самый горизонт.

— Славная и благородная смерть гораздо лучше бессмысленной и никчемной жизни. Я только что принял своё окончательное решение. Мы улетаем… улетаем навстречу своей судьбе… улетаем на войну и пускай это будет последняя битва элианского народа, но нам уже надоело постоянно скрываться и каждый раз заново отстраивать свои дома на новых планетах. Наша цивилизация и так уже живёт слишком долго даже по космическим меркам. Пора уходить и освобождать место для других, молодых и полных сил народов. Гордые сыновья Илиаки готовы встретить свою смерть, так и не склонившись перед жестоким и беспощадным врагом. Маленькая птичка ведь смогла разбить огромный камень и, кто знает, может быть и у нас пока ещё есть шанс изменить историю.

Неожиданно на плечо элианина опустилась рука адмирала земного флота. Ван Дюн стоял совсем рядом и в его взгляде, до этого таком печальном и безжизненном, теперь вдруг вспыхнул настоящий огонь надежды и решительности.

— Как давно я хотел услышать от тебя эти слова, друг. За то, чтобы только ещё раз увидеть Землю, я готов без колебания отдать что угодно и в том числе собственную жизнь. Можешь твёрдо рассчитывать на мои силы, ведь слово Родина для людей пока ещё, надеюсь, не стало просто пустым звуком. Мы ведь уже не просто маленькая птичка, которая надеется разрушить обломок скалы. Мы две птицы и, объединившись, мы становимся силой, с которой вскоре будет вынужден считаться любой противник.

♦ ♦ ♦

Знакомые стены Беверли Хиллз встретили Виктора непривычной пустотой и безмолвием. Внутри было мрачно и жутко. Это когда-то крупное селение как будто вымерло и только, изредка мелькающие в темноте крысы, остались, похоже, единственными обитателями прежней столицы нижнего города.

Тревожные опасения закрадывались в душу. Словно призрак, в одиночестве долго бродил он по подземному цирку, среди перевёрнутых скамеек и пепелищ давно потухших костров, в смутной надежде встретить хоть кого-то из своих прежних друзей и знакомых. Никто не отзывался на его зов. Виктор уже было совсем отчаялся, но тут, где-то совсем недалеко от него, неожиданно послышался чей то тихий и слабый голос:

— Ты всё-таки вернулся…

Обернувшись, он увидел человека, крепко прикованного к стене тяжёлыми, железными цепями. Это был Грин; худой, измученный, бледный и весь покрытый синяками и ранами. Словно покойник, он стоял на одном месте и неподвижно смотрел в пустоту бесцветными и впавшими глазами.

— Как ты здесь оказался? Где все остальные? Где Фиона?

— Никого больше нет… Уходи и ты отсюда, пока можешь. Это ловушка…

Взгляд Виктора тотчас метнулся в сторону, но его глаза, за пол года скитаний порядком отвыкшие от полумрака Подземного Центраполиса, не успели вовремя заметить подозрительного движения в противоположной части цирковой арены. Лишь после того как ему в лицо вдруг «ударил» свет мощного прожектора, он обнаружил, что со всех сторон окружён десятками вооружённых хамелеонов. Почти бесшумно, словно стая каких то огромных, подземных насекомых, они неторопливо двигались вперёд, постепенно сжимая кольцо вокруг своего пленника. Когда они, наконец, остановились, вдали послышался тяжёлые и неторопливые шаги чьих то металлических ног по гладкому бетону. Затем послышался голос. Это был странный голос, который, как будто, принадлежал одновременно и человеку и бездушной, электронной машине.

— Тебе больше некуда бежать, друг мой.

Странное, двухметровое существо, почти целиком состоящее из фаталокской техноплоти, словно возникло прямо из темноты и, подойдя вплотную к Виктору, внезапно замерло на одном месте. Затем, словно упиваясь своей победой, оно раскинуло в стороны руки и, подняв вверх голову, громко и протяжно рассмеялось.

— И всё-таки справедливость пока ещё существует в этом мире. Спустя шесть лет, величайший преступник Центраполиса наконец то пойман, причём, на месте своего самого первого преступления.

— Кто ты?..

— Ах да, похоже, я совсем забыл представиться. Когда-то Беверли Хиллз был моим селением, но затем пришёл ты, мерзавец и заставил меня покинуть мой дом и мою общину.

— Проповедник О'Жей?

Сделав шаг назад, Виктор поднял голову и в изумлении, ещё раз посмотрел на этого странного механического монстра с неподвижным взглядом и бледным, восковым лицом.

— Он самый. Впрочем, теперь я уже другой. Я стал чем-то, что уже гораздо больше чем просто человек. Я бог…

— Жаль, что я не прикончил тебя, когда у меня была такая возможность.

— Что поделаешь, вы люди слишком часто совершаете ошибки о которых затем приходится так горько сожалеть. Меня удивляет ваше животное племя, а больше всего меня удивляешь ты… «герой». Неужели ты пол года назад так ловко разыграл собственную смерть, только для того, чтобы затем снова вернуться в этот умирающий город. Глупый дикарь… ты мог бы остаток своих дней спокойно пасти овец где-нибудь в горах, но вместо этого ты имел смелость нахально заявиться сюда, в самый центр фаталокских владений на этой планете. Что тобой движет, безумец? Неужели ты готов отдать собственную жизнь только ради толпы этих бестолковых и никчемных рабов?

— Тебе всё равно не понять этого, жалкий предатель.

— Ах, вот как ты заговорил, — бывший проповедник вдруг сделал молниеносный шаг вперёд и, схватив своей рукой Виктора за шею, с лёгкостью поднял его в воздух. Их лица оказались как раз напротив друг друга и когда человек всего на мгновение взглянул в глаза чудовища, он увидел в них лишь холодную и зияющую бездну, — Твои приспешники будут сильно разочарованы, когда узнают, что их героя и освободителя ждал такой глупый и нелепый конец. Проделать такой путь, только для того чтобы сразу же так глупо попасть в ловушку. Знаешь, а ведь все здесь уже почти поверили в то, что ты действительно погиб. Даже я решил, что с тобой навсегда покончено, но к счастью не так давно мне попалась одна знакомая, слепая ведьма, которая умеет видеть будущее. Она долго сопротивлялась, но, в итоге, мне всё же удалось заставить её раскрыть небольшой секрет о том кто ты и где сейчас находишься.

— Фиона! Где она? Что ты с ней сделал, грязный ублюдок!!!

В бешенстве Виктор попытался было вырваться из этой хватки и разорвать на части О'Жея, но тот лишь коварно усмехнулся и сжал свои механические пальцы вокруг горла пленника, с такой силой что под ними хрустнули позвонки, а в груди остановилось дыхание.

— Спокойно, малыш. Она пока ещё жива и здорова. Пока… Завтра, на этом самом месте и в это самое время я сделаю то, что не смог сделать шесть лет тому назад. Завтра я сожгу её на костре, а ты будешь стоять в стороне и безучастно наблюдать за этим великолепным зрелищем. Впрочем, не стоит так сильно из-за этого беспокоиться. Тебя самого скоро, за все твои преступления, будет ждать такое наказание, что после их смерть от огня показалась бы тебе просто детской сказкой.

Мучительно медленно тянулось время. Каждая секунда теперь была словно до краёв наполнена гнетущими мыслями и поэтому казалась в несколько раз длиннее обычного. Виктор поднял голову и осмотрелся. Глаза постепенно начали снова привыкать в вечному мраку, царившему в его родном городе. Он находился в какой то маленькой, кирпичной коморке в Верхнем Центраполисе. О побеге сейчас нечего было даже и думать. Руки и ноги его были прочно скованы стальными цепями, а снаружи отчётливо слышались шаги и разговоры, по меньшей мере, десятка хамелеонов, тщательно охраняющих столь важного и опасного пленника.

Спустя какое то время, вдали вдруг послышался скрежет фаталокского металла и вскоре дверь коморки резко распахнулась и на пороге снова появился О'Жей. Вначале он внимательно посмотрел на заключённого, а затем подошёл ближе и бросил ему какую то блестящую, пластиковую упаковку с однородной, белой массой внутри.

— Возьми, поешь. Эта пища была разработана специально для хамелеонов и содержит все необходимые для человеческого организма вещества, а также придаёт ему силы и бодрость.

В ответ на это Виктор лишь кисло усмехнулся.

— Не совсем понимаю, зачем бодрость тому, кто уже приговорён к смерти.

— Никто пока ещё даже и не знает, что ты здесь. Для генерала Фарио и всех остальных фаталоков ты погиб пол года назад. Я же пришёл, чтобы предложить тебе жизнь и благополучие в обмен на твой союз.

— Я что — сплю?

— Нет. Просто молчи и внимательно слушай о чём я говорю. Скоро фаталоки покинут Землю. Уже сейчас большая часть их сухопутных сил собрана в Большом Ангаре и ждёт отправления на какую то новую войну. Следующим губернатором, скорее всего, будет мой покровитель Фарио, но фактически планета достанется хамелеонам и мне лично как их командующему. Всё чего я теперь хочу — так это лишь спокойствия и порядка на своей территории. А для этого мне просто необходим кто-то, кому могли бы слепо верить миллионы людей, что по прежнему скрываются в подземных канализациях и бескрайних пустошах за пределами города. Ты мне нужен, Виктор, как заместитель, как моя правая рука. В тебе есть какая то особая искра, которая, в своё время, была у Александра Македонского, Жанны Д'арк и Наполеона. За одно твоё слово люди готовы, не задумываясь, идти в бой и отдать свои жизни. Теперь война закончилась. Пришло время восстанавливать всё то, что было разрушено нами за все эти годы.

Дослушав О'Жея до конца, Виктор медленно поднял голову и с разочарованием посмотрел на этого огромного, механического монстра.

— Знаешь, когда-то давно Фиона сказала мне, что в самый судьбоносный момент, когда я уже решу, что всё потеряно, один из правителей Подземного Центраполиса неожиданно придёт мне на выручку и поможет начать новую войну за свободу. Похоже, на этот раз, она ошиблась. Никто не придёт… Я остался один. Поначалу я думал, что ты и есть тот о ком она говорила, но, видимо, я тебя немного переоценил. На самом деле, ты просто продажная, фаталокская шавка.

— Глупец!!! Глупец!!! Глупец!!! — склонившись над пленником, проповедник вдруг, не в силах больше сдерживать собственные человеческие эмоции, задрожал всем своим тяжёлым, металлическим телом, — Зачем тебе нужна эта борьба? Ты своё уже отвоевал. Я могу превратить твою жизнь в рай. Ты будешь жить сотни лет и всё это время купаться в любви и роскоши.

— Для меня есть что-то, что гораздо важнее всех земных сокровищ и наслаждений. Это моя собственная совесть… Я уж лучше умру бойцом, чем стану предателем вроде тебя.

— А, что ты скажешь, если я смогу вернуть тебе твою Солу. Ты просто покажешь мне место, где она умерла и из одной-единственной клетки мы клонируем тебе её точную копию. Вы снова соединитесь и с ней ты будешь счастлив, так как был счастлив когда-то, когда вы были вместе.

— Нет. Похоже, ты так ничего и не понял, проповедник, — уверенным движением Виктор поднялся с земли и подошёл вплотную к своему сопернику. В эти мгновения. Рядом со сгорбленным и дрожащим О'Жеем, он выглядел настоящим победителем, даже не смотря на тяжёлые, стальные цепи, сковавшие его тело, — Сола и так жива. Она живёт в моём сердце и никакая клонированная кукла никогда не сможет заменить мне тот чудный, неземной образ, который навсегда останется со мной.

— Это твоё окончательное решение?

— Да.

— В таком случае, несчастный, тебя ждёт смерть столь ужасная, по сравнению с которой даже все средневековые пытки инквизиции выглядели бы просто детскими шалостями.

Услышав эти слова, Виктор не дрогнул и не стал просить пощады. Это было просто невероятно. Не в силах больше ни секунды выдерживать на себе его бесстрашный и решительный взгляд, проповедник испуганно попятился назад. Когда он, наконец, оказался на безопасном расстоянии то тотчас включил переговорное устройство. Через мгновение связавшись с объектом в Дворце Правительства, он проговорил тихим и подавленным голосом:

— Генерал Фарио, с вами на связи находится капитан хамелеонов О'Жей. Похоже, я поймал вашего злейшего врага Виктора Моргана. Он здесь под надёжной охраной. Приходите и делайте с ним всё, что вам будет угодно, ведь этот негодяй сполна заслужил самое суровое и жестокое наказание.

После того как О'Жей ушёл, громко хлопнув за собой дверью, Виктор снова остался наедине с самим собой. Беглым взглядом он осмотрел, удерживающую его, стальную цепь и тут же, сам про себя, отрицательно покачал головой. Слишком прочная. Невольные мысли снова и снова уносили его в прошлое, всего на несколько часов назад, в то время когда он был ещё на свободе. Как я мог так проколоться? Почему я вёл себя так беспечно? Как так вышло, что, едва оказавшись в городе, я тут же попал в, приготовленную мне, ловушку. Я проиграл. Судьба отвернулась от меня. Всё закончено. Во всём огромном мире больше не осталось никого, кто смог бы прийти мне на помощь. Как нелепо… как глупо…

Ещё где-то около получаса Виктор провёл, погружённый в собственные раздумья, как вдруг его внимание привлёк какой то тихий шорох, исходивший откуда-то из пола. Ещё через несколько мгновений, ведущий под землю, люк плавно отошёл в сторону и в коморку бесшумно проскользнуло чьё то гибкое женское тело, одетое в чёрный, облегающий костюм. Немного присмотревшись и, наконец, разглядев в темноте знакомый профиль лица, Виктор тут же привстал от удивления.

— Валькирия?..

— Тс-с.

Девушка метнулась вперёд и, достав отмычку, не мешкая, принялась тотчас, один за другим, вскрывать замки его наручников.

— Почему ты помогаешь мне?

Вместо ответа она поначалу лишь просто улыбнулась ему своей безупречной и лучезарной улыбкой.

— Ну как я могла оставить в беде такого красавчика как ты.

— Но откуда ты узнала, что я здесь?

— Сердце подсказало…

Через несколько мгновений, когда последний замок упал на бетонный пол, Виктор взял в свою руку ладонь Валькирии и пристально посмотрел в её большие, красивые глаза.

— Куда мы направляемся?

— Пока что просто подальше отсюда.

— У меня ещё осталось одно незаконченное дело. О'Жей держит в плену, в Беверли Хиллз одну девушку и очень скоро собирается сжечь её на костре. Я должен идти и спасти её.

— Сам?..

— У меня нет другого выбора.

— Мой план, думаю, немного получше. Пять сотен моих амазонок находятся как раз неподалёку оттуда и только и ждут приказа к атаке.

— Невероятно. Ты просто моя спасительница и я даже не знаю как смогу затем отблагодарить тебя за всё то, что ты для меня сделала.

— Не нужно благодарностей, — неожиданно Валькирия крепко обняла Виктора за плечи и страстно впилась в его губы своими губами. Этот горячий, долгий поцелуй длился, наверное, секунд сорок, а когда он, наконец, закончился, девушка снова улыбнулась и нежно погладила своими пальцами его по щеке, — Этого будет достаточно… вполне достаточно. А теперь давай поскорей уходить отсюда, пока ещё на наш шум не сбежались все фаталоки Центраполиса.

♦ ♦ ♦

Якус прибавил шаг. Якус торопился. Якуса снова переполняли его прежние, дикие и первобытные эмоции. Неужели это правда? Неужели Дикий Лев жив и он находится здесь, всего в нескольких сотнях метров от него? Сколько мыслей одновременно путались в его электронной голове и сколько чувств переполняло его механическую душу. Он и раньше смутно подозревал, что его заклятый враг не мог погибнуть просто так, в обычной засаде. Нет. Обычно такие герои как он и умирают по особенному. Что же, пускай он получит достойную смерть! Это будут такие пытки, что он десятки раз будет умирать от нечеловеческой боли и десятки раз снова возвращаться к жизни, благодаря уникальной фаталокской медицине. Долгие месяцы он будет лично истязать тело Дикого Льва, а когда он, наконец, успокоит свою ненасытную месть, то казнит этого горе-освободителя на главной городской площади, на глазах у сотен тысяч плачущих рабов.

Старая, кирпичная коморка, в которой находился пленник, была уже совсем рядом. Батальон хамелеонов, стоявших на страже, завидев губернатора, тотчас отдали ему честь, но Якус в тот миг даже и не обернулся в их сторону. Ему не терпелось поскорей посмотреть в глаза того, кто когда-то так жестоко и беспринципно сломал и исковеркал его собственную жизнь.

Хлипкая, деревянная дверь резко распахнулась и, шагнув внутрь, он тут же осмотрелся по сторонам. Зоркий, оптический взгляд пробежал по стенам, но так и не смог разглядеть в полумраке, закованного в кандалы, пленника. Странно… Коморка была совершенно пустой. Нехорошие подозрения вдруг закрались в мозг губернатора Центраполиса. Словно вкопанный, он замер на одном месте, десятый раз изучая тёмные углы, тщётно пытаясь найти в одном из них свою пропажу. Его нигде не было. Дикий Лев сбежал!!!

Рядом у стены валялись лишь бесполезные цепи и сломанные замки. Увидев их, Якус вдруг отчётливо почувствовал, как целый шквал ужаса, отчаянья и дикой, первобытной ярости внезапно захлестнул его больной и неустойчивый рассудок.

— Нет!!! Этого не может быть! Вернись!!! Вернись, я тебя умоляю…

На громкий крик генерала внутрь тотчас вбежал один из фаталоков, охранявющий здание.

— Что-то случилось?

— Где пленник?

Солдат осмотрелся по сторонам и в недоумении покачал головой.

— Не понимаю… Ещё совсем недавно он был здесь. Я ни на секунду не покидал свой пост.

— Ты позволил ему сбежать! Ты упустил его, жалкий идиот. Вы все здесь сговорились против меня. Вокруг одни враги… одни враги…

Совершенно не отдавая отчёт своим поступкам, Якус вдруг достал из-за спины бронебойную пушку и, почти не целясь, выстрелил в голову бронепехотинца. На стене напротив тотчас возникло пятно из крови и остатков микросхем, а безжизненное, механическое тело несколько мгновений ещё сохраняло равновесие, а затем, подобно оставленной без присмотра марионетке, рухнуло на бетонный пол.

— Что ты делаешь, безумец, — голос Фарио был тихим, отрывистым и почти незаметным на фоне десятков и сотен других голосов, так внезапно возникших в воспалённом сознании Якуса, — Ты убил фаталока. Скоро сюда придут остальные охранники и тебе уже, как раньше, не удастся скрыть своё преступление.

— Мне всё равно. Все эти годы ты твердил мне, что я смогу изменить собственную судьбу. Какой глупец… Как я мог так долго верить в такую чушь?

— Ты сам во всём виноват.

— Молчи, ничтожество. Как ты можешь со мной спорить? Ты был рождён для того, чтобы закручивать гайки на машинах и таскать туда-сюда тележки с мусором. Мне больше не нужны советы от жалкого могильщика. Убирайся вон! Не хочу слушать твой гнусный и поганый голос.

— На этот раз ты прав. Я ухожу. Я давно уже собирался оставить тебя, но я надеялся, что ты ещё сможешь стать прежним. Наивная надежда… Тот кто хоть однажды убивал, лгал или предавал, уже никогда не сможет стать нормальной и здоровой частью общества. Я прожил долгую, порядочную и честную жизнь и как я мог после этого, вообще, стать соучастником лжеца и перевёртыша? Прощай, Якус Сицилау. Я ухожу… ухожу навсегда…

Через несколько мгновений в его электронной памяти начали происходить какие то странные и необратимые изменения. Тысячи гигабайт информации, составляющие личность Фарио, стремительно исчезали из базы данных, а вместо них внутри безумного разума оставалась лишь пустота и безмолвие.

— Подожди, прошу тебя. Куда же ты уходишь?

Вовремя осознав весь ужас этой потери, Якус пытался остановить свою вторую личность, но никто уже больше не мог ответить на эту мольбу. Фарио больше не было с ним. Электронный разум старого фаталока предпочёл смерть взамен долгой жизни бок о бок с лжецом и перевёртышем.

— Что же ты наделал? Кто я сейчас без тебя? Сам по себе, я просто сумасшедшее животное.

Ответом ему была лишь полная тишина. Сколько ни умолял Якус его вернуться, повторяя одни и те же слова и предложения, он больше так и не услышал внутри себя этот знакомый, дружеский голос. Опустошённый физически и морально, он склонился на бетонный пол и, направив бронебойную пушку в сторону дверного проёма. Каждый раз, когда внутрь заходил кто-либо из фаталоков он просто нажимал на курок. Время тянулось мучительно долго. Якус сидел, оперевшись о кирпичную стенку и о чём-то безмятежно разговаривал с самим собой, отвлекаясь иногда только для того, чтобы сделать очередной точный и прицельный выстрел. За пол часа он уложил четверых, а когда на пороге появился пятый, он вдруг отбросил в сторону своё оружие и, внимательно посмотрев на вошедшего, тихо рассмеялся.

— Генерал Сириул…

— Да, Фарио. Я лично прилетел сюда из Большого Ангара для того, чтобы сообщить тебе, что покидаю планету и из всех достойных кандидатур назначаю именно тебя на должность губернатора Земли.

— Не слишком ли это большая честь для лжеца, убийцы и перевёртыша?

Старый генерал изумлённо посмотрел по сторонам и только сейчас заметил, валяющиеся у его ног, искорёженные техноплоти бронепехотинцев и их убийцу, тихо сидевшего у стенки и глядевшего прямо на него пустыми, безумными глазами.

— Что здесь произошло?

— Я убил их.

— Но зачем?

— Не знаю… Просто мне вдруг так сильно захотелось убить кого-то. И, к тому же, в будущем кто-либо из них, обязательно бы захотел меня предать. Меня все, рано или поздно, предают! Все вокруг словно ополчились против меня. Вот я и решил не мешкая первым нанести этим предателям свой карающий удар.

— Ты сумасшедший!!! Я знал другого Фарио — умного и благородного, тот кто был для меня словно родной сын.

— Ты ничего не знаешь, папаша. Я и есть твой настоящий сын. Моё имя Якус. Когда-то ты вынес мне смертный приговор и приказал рабочему-могильщику умертвить мой мозг, а самого меня разобрать на запчасти. Но я выжил. Я убил своего палача и взял себе его техноплоть и его имя. С тех пор, благодаря тебе я вынужден был скрываться за чужой личностью, опасаясь каждого шороха. Все эти годы я люто ненавидел тебя и мечтал только об одном, чтобы моя месть была столь же ужасной, как и твоё преступление. Но, похоже, теперь моя месть, наконец, то свершилась. Представляю, каково тебе будет сообщить Императору о том, что легендарный генерал Сириул совершил такую непростительную ошибку. И какое наказание тебя ждёт за то, что ты лично возвысил до столь высокой должности убийцу и перевёртыша. Мне самому уже всё равно. Дикий Лев идёт за мной и мне уже нет спасения. А вот тебя, папаша, казнят прямо на Наге, а весь род Сицилау будет тут же проклят и осмеян другими патрицианскими семействами. Какой, поистине, жалкий и позорный конец может ждать такого великого фаталока! Впрочем, для тебя существует ещё один выход. Ты можешь просто молчать. Жить дальше, одерживать новые победы и получать очередные звания, зная всё это время, что ты, на самом деле, ничуть не лучше своего предателя-сына. Нелёгкий выбор, не так ли? Хотя мне кажется, ты всё же предпочтёшь первый вариант. Для офицера с таким прошлым как у тебя легче будет в один миг потерять всё к чему ты стремился долгие сотни лет, чем просто допустить один-единственный маленький обман.

— Недостойный выродок! — Сириул опустил голову и с презрением посмотрел на, сидящего на полу, Якуса после чего, словно от прокаженного, отшатнулся от него в сторону, — Будь проклят тот день, когда я породил на этот свет такое жалкое ничтожество.

— Это точно. По правде говоря, я и сам ненавижу тот день, когда я родился, так же как и день возникновения рода Сицилау и всей Империи. А ещё я ненавижу Дикого Льва и того проклятого фалианского пророка, что тысячи лет назад написал мою судьбу. Я вообще ненавижу всё, что меня окружает, а больше всего я ненавижу самого себя. Фарио был прав. Я просто больной безумец, опасный для общества и государства. Но кто в этом виноват? Кто сделал меня таким? Судя по легенде, я — это Железная Птица, которая могла бы взлететь выше самого Императора, но именно ваша ненависть прервала мой полёт и превратила меня в величайшего негодяя своего времени. Кроме ненависти я не видел ничего другого во всём этом мире и глупо было бы, после этого, ожидать, что из меня когда-то мог бы получиться добропорядочный гражданин. До свидания, папа. Если, возможно, где-то и существует ад для фаталоков, то скоро мы с тобой там обязательно встретимся…

Не в силах больше слушать безумные бредни своего сына, Сириул бросился прочь. Якус, похоже, даже и не заметив его ухода, ещё долго продолжал что-то там бормотать себе под нос, глядя на голую, кирпичную стенку. Тяжёлые, мрачные мысли заполнили разум старого солдата. Постепенно, с каждой новой минутой и каждым новым мгновением, он начинал осознавать весь ужас и безысходность своего положения. Перед ним было два пути. Он мог солгать и продолжить прежнюю жизнь или сказать правду и испытать на себе такой позор и такое унижение, которое до него, возможно, ещё не доставалось ни одному другому фаталокскому генералу. Отрешённый от всего остального мира, он и не помнил как добрался до аэродрома и, забыв даже, напоследок, отдать приказ об аресте перевёртыша, поскорей забрался в пилотскую кабину и включил двигатели. Реактивный, гиперскоростной самолёт всего за несколько часов домчал его до Большого Ангара. За это время он принял решение. По правде говоря, глава Сицилау уже в первые секунды после разговора с Якусом знал как он поступит, просто его сверхлогичный фаталокский рассудок, по старой привычке ещё долго и тщательно анализировал все плюсы и минусы, прежде чем сделать окончательный выбор.

Оказавшись, наконец, дома, он в первую очередь направился в проекторный зал и потребовал установления связи с Императором. Как ни странно, несмотря на множество других важных дел, Высший Разум тут же исполнил его просьбу и через несколько минут в маленьком, тёмном помещении, словно из ниоткуда, возникла привычная голограмма головы безмятежного младенца, удивлённо озирающегося по сторонам.

— Вы хотели мне что-то сказать, генерал Сириул?

— Да, мой Император. Я прошу от вас самого жестокого ко мне наказания, ибо преступление, совершённое мной, никогда не сможет быть оправдано. Мой глупый и никчемный сын Якус, которого семь лет назад я приговорил к смертной казни, благодаря убийству и обману, остался жив и всё это время, находясь со мной на одной планете, изнутри разрушал мою армию. Я лично возвысил его до должности губернатора поверженной Земли и ещё не известно сколько бед он причинил бы всей Империи, если бы вдруг сам не признался в своей лжи. Я был глух и слеп. Мне уже нет прощения. Я больше не достоин носить гордое имя Сицилау и гордое имя фаталока. Я готов принять любое наказание.

На некоторое время голова младенца неподвижно замерла на одном месте. Губы его не шевелились, а взгляд, кажущийся поначалу таким простым и по детски наивным, внимательно изучал, стоявшего неподалёку, Сириула. Он, как будто, видел его насквозь и эти глаза словно прощупывали каждую клетку его мозга и каждый атом массивного, механического тела.

— Рано или поздно, это должно было случиться… Вот только я не думал, что всё произойдёт именно сейчас и именно на вашей планете.

— Извините, но я вас не понимаю.

— У вас уже всё готово для атаки на элиан?

— Да.

— В таком случае, немедленно стартуйте. Как можно скорее покидайте планету, пока ещё не стало слишком поздно. Дорога каждая минута, генерал. На данный момент мне пока что просто некем вас заменить. Вы ещё успеете понести своё наказание, а это, несомненно, будет смертная казнь, но перед этим вы должны увести мой флот с Большого Ангара и уничтожить Илиаку. Вам всё понятно?

— Так точно, Император. Я в точности выполню все ваши приказы.

— Тогда прощайте, Сириул…

После этого голограмма постепенно начала меркнуть и уже всего через несколько мгновений полностью исчезла, словно растворившись где-то в воздухе. Генерал спешно отправился исполнять своё последнее поручение, а Высший Разум, запертый внутри объёмных блоков памяти Великого Саркофага, ещё долго не мог придти в себя от услышанного.

— Это судьба… Это только начало…

Именно сейчас вдруг ему так ясно вспомнились строки этого проклятого, древнего пророчества:

«Первый удар будет нанесён именно там, где его меньше всего ожидали…»

«Чудовищный обман Железной Птицы станет предвестником всех грядущих несчастий…»

Значит, всё это было правдой. Мы обречены…

Невероятным усилием воли Император отделил свой разум от машины и понёсся вперёд, сквозь бездну космоса, к одной-единственной, маленькой точке, в которой в эти минуты, возможно, решалась судьба всей его огромной империи.

Сгусток разумной энергии безошибочно отыскал Солнечную Систему и, преодолев атмосферу незнакомой планеты, проник, наконец, в гигантское, металлическое здание, в котором сейчас была сосредоточена почти треть всего его космического флота. Долгое время он безуспешно бродил по мрачным и длинным коридорам Большого Ангара, прежде чем нашёл того кого искал. Король Хаоса уже приступил к своей работе. Странное это было существо, под неказистой внешностью которого скрывался ясный, почти что фаталокский ум, необыкновенная целеустремлённость и отвага. Он лишь безучастно смотрел на него, не в состоянии ни остановить его, ни даже просто позвать на помощь. Теперь Высший Разум был всего только бестелесным и невидимым призраком, находящимся, к тому же, в другом, параллельном пространстве. Враг даже не заметил его. Враг даже не ощущал его присутствия. Враг был слишком занят своим собственным ужасным и разрушительным планом. История уже почти свершилась. Шаги генерала Сириула раздавались где-то в нескольких сотнях метров отсюда, но даже и он уже не сможет предотвратить неизбежное. Мы проиграли… Совсем скоро начнётся отсчёт первых мгновений новой, тёмной и смутной эпохи.

Спустя какое то время, бесконечные этажи и коридоры вновь замелькали вокруг Императора. Он покидал Землю. Когда находишься в гиперпространстве, обычные расстояния уже больше не имеют прежнего значения. Вскоре он был уже не Наге. С высоты нескольких сотен километров, его родная планета казалась единым, слаженным механизмом, работающим без сбоев вот уже многие и многие века. Одинаковые, чёрные, прямоугольные здания, длинные конвейеры вместо улиц, туда-сюда перевозящие всевозможные грузы, а также корабли, время от времени взлетающие с главного космопорта. Каким милым и привычным всё это было для глаза старого правителя. Словно невидимая птица, он парил над самой поверхностью, бесконечно любуясь, созданной им, рукотворной, искусственной красотой.

Почти в самом центре Западного полушария, по соседству с новыми заводами и клон-инкубаторами, словно незаживающая рана, в земле виднелась огромная воронка. Это было, пожалуй, единственным, своеобразным архитектурным памятником всей планеты, напоминающим о давно прошедшей войне и символизирующим собой стойкость и несгибаемость фаталокского народа перед лицом любого внешнего врага. Как много воспоминаний у него было связано с этим местом. На память, в первую очередь, пришла Первая Космическая война и то далёкое время, когда на молодое и пока ещё не окрепшее государство фаталоков неожиданно напала древняя и могущественная Империя Итау. Казалось, все преимущества тогда были на стороне агрессоров. Нагу нещадно бомбили и однажды тяжёлый снаряд попал в то самое место, где находился его дом. Среди множества погибших оказался и Ситус Эквалио — совсем юный правитель фаталокской нации. Впрочем, это была лишь смерть его органического мозга. Совсем скоро ему суждено было вернуться.

Это всё, на самом деле, ложь, когда говорят, что целая армия программистов, затем долгие годы по крупицам восстанавливала его личность. На самом деле, информация о всех его мыслях и всех поступках хранилась в блоке памяти его собственной техноплоти. Достаточно было просто извлечь её оттуда и прежний Император снова оказался бы жив. Он специально скрыл всё это от своих соотечественников. Если бы остальные фаталоки вдруг узнали, что каждый из них бессмертен, они возомнили бы себя, по меньшей мере, равными Высшему Разуму и тогда ему пришлось бы очень сложно управлять этими зазнавшимися подчинёнными. В Империи может быть место только для одного бога, а остальные, ради общего блага и порядка, пускай уж лучше живут в неведении.

К счастью эта тайна так навсегда и осталась всего лишь тайной. Пересадкой занимались их тогдашние союзники элиане, а эти странные создания уж точно умели держать язык за зубами. Вместе с настоящей личностью Ситуса они добавили в программу ещё и кое-что от себя, пытаясь придать его характеру чуть больше мягкости и сговорчивости. Они хотели сделать Императора марионеткой в своих руках, но он не собирался быть вечно их покорным рабом. Долгие годы одиночества в «Великом Саркофаге» он затем посвятил тщательному изучению собственного разума и удалению из себя чуждого программного кода.

Когда Высший Разум, наконец, полностью очистился от глупых элианских предрассудков и условностей, он первым делом, сразу же отдал своим войскам новый приказ. Уже всего через несколько недель огромный, фаталокский космический флот покинул Нагу и, проникнув в их систему, сбросил на города Илиаки тяжёлый груз смертоносных бомб ужасной и разрушительной силы. Поначалу в нём не было никакой личной неприязни к своим прежним союзникам. Был один лишь только холодный и прагматичный расчёт. Ненависть пришла позже, после того как он узнал о существовании «Охотника», а также из-за неудач с преследованием этих неуловимых скитальцев.

Сотни лет прошли с тех пор. Он стал правителем, возможно, величайшей империи во всей вселенной, но никто из его подчинённых даже и не догадывался как одинок он был всё это время. Живой разум, заточённый в металлический ящик и застрявший где-то там в гиперпространстве. Он мог отдавать любые приказы, но не мог позволить себе просто спокойно поговорить с кем-нибудь по душам. Никто не мог знать, что за тайна скрывается за маской этого нелепого и наивного младенца. Что толку от того, что под его руководством завоёвывались новые системы и строились величественные города, если он даже ни разу не прошёлся по их улицам и не прикоснулся рукой к результатам своего титанического труда.

Может быть, именно его одиночество и наложило такой отпечаток на всю расу фаталоков. Некогда весёлые и отзывчивые, они постепенно сделались мрачными, неприветливыми и ужасно жестокими. Завоевав весь мир, они, в итоге, потеряли собственную душу и сделались бесчувственными машинами убийства. Зачем всё это… Обосновавшись на новых, пригодных для жизни планетах, фаталоки могли бы, наконец, отказаться от проклятой техноплоти и снова научиться любить и ценить красоту, окружающего их, мира. Вместо этого, своими действиями, они принесли столько горя и несчастья другим народам, что это зло уже бумерангом летит к ним назад и совсем скоро уничтожит и превратит в пыль их величайшую цивилизацию во вселенной.

Сириул… Старый солдафон — Сириул. Неужели ты и вправду всё это время думал, что Железная Птица и есть твой сын? Как ты мог быть таким глупым и наивным? Как ты не мог видеть очевидного? Он ведь совершенно не похож на тебя. Долгие годы тебе суждено было быть всего лишь его наставником. На самом деле, это нечто другое и нечто гораздо большее, чем ты можешь себе представить. Он — это я. В нём все мои способности, вся моя гениальность, всё моё безумие, вся моя ложь и все мои преступления.

Время всё расставило по своим местам. Моё проклятье стало проклятьем и всего моего народа. Мы — это уже прошлое. Мы обречены… Мы сами сполна заслужили себе такое суровое наказание…

Распахнув дверь, Сириул неторопливо вошёл в свой кабинет и остановился у центрального пульта. Прежде чем отдать команду и выпустить из Большого Ангара огромный флот с многомиллионным десантом на борту, старый генерал вдруг на мгновение замер и с грустью посмотрел куда то в потолок.

«Похоже, это уже моё последнее задание. Когда с элианами будет покончено, меня предадут суду и казнят на глазах у глав других патрицианских семейств. Как жаль, что меня, да и весь древний и могущественный род Сицилау ждёт такой жалкий и позорный конец. Впрочем, пока я жив, я по прежнему остаюсь преданным солдатом, готовым исполнить приказ, чего бы мне это ни стоило. Есть что-то, что куда важнее моей собственной судьбы — это судьба всей Империи».

Пальцы уже побежали по клавиатуре, как вдруг, на соседнем экране опытный глаз Сириула заметил что-то неладное. Если верить приборам, один из тяжёлых бомбардировщиков неожиданно, сам по себе, сорвался со своего места и на всей скорости понёсся прямо навстречу внешней стене ангара. Он не поддавался управлению и был похож на огромного, обезумевшего монстра, разгоняющего в стороны толпы кричащих инжинеров-фаталоков и сжигающего всё позади себя безудержным пламенем своим мощных дюз.

— Что за чертовщина?..

Через мгновение ужасающий взрыв вдруг сотряс весь Большой Ангар. Огромный, механический город содрогнулся, наружу из него повалил чёрный, ядовитый дым, а внутри одновременно отказало почти всё электронное оборудование. Тонны горящего топлива из уничтоженного бомбардировщика растеклись по нижним отсекам, с лёгкостью расплавляя металлические перегородки и корпуса других кораблей. Некоторое время Сириул, словно ошарашенный, смотрел на потухшие экраны, после чего, наконец, обернулся и увидел, притаившегося в углу, Квазимоду.

— Что ты здесь делаешь?!

— Уничтожаю то, что принесло моему народу так много горя и страдания!

С невероятной скоростью бывший пленник метнулся вперёд и, выдернув из центрального пульта электрический кабель, воткнул его разъём в техноплоть Сириула. Сильный разряд тока в одно мгновение сжёг все его внутренние микросхемы. Почувствовав как от высокой температуры где-то там, в затылке вскипает его собственный органический мозг, старый фаталок вдруг закричал от дикой и невыносимой боли. Он больше уже не мог ощущать себя единым целым со своим безупречным, механическим телом. Руки его застыли в одном положении, а ноги подкосились и сам он, подобно поверженному великану, рухнул на колени перед маленьким и уродливым горбуном.

— Оказывается, бесчувственные монстры, вроде тебя, тоже могут ощущать боль.

Сказав это, Квазимода вдруг бросился на своего врага и начал с необыкновенной силой, остервенело бить его кулаком в лицевое стекло.

— Дыши… дыши нашим воздухом, проклятый палач! Или, может быть, тебе не нравится атмосфера планеты, которую ты хотел уничтожить?

Каждый его последующий удар был ещё мощнее и яростнее предыдущего. Он уже не видел и не чувствовал ничего и только лишь до его слуха, время от времени, ещё доносился громкий хруст треснувшего стеклопластика да собственных костяшек. Когда сквозь щели в разгерметизированный шлем Сириула начал проникать непривычный и ядовитый для любого фаталока, земной воздух и его давно мёртвая кожа на лице покрылась красными пятнами, бывший пленник, наконец, отошёл в сторону и сверху вниз, с презрением посмотрел на беспомощного генерала.

— Удивлён, что я, оказывается, могу неплохо слышать и говорить? Ещё больше тебя, наверняка, смущает то, что какое то там жалкое животное смогло выучить ваш собственный язык и разобраться в сложном устройстве центрального пульта. Ничего странного. Я ЧЕЛОВЕК!!! Любой, другой, на моём месте, смог бы сделать то же самое. В нас дремлет необыкновенная сила, о которой мы часто и сами не подозреваем. Люди, только на первый взгляд, могут казаться такими недалёкими и испорченными, но если только вдруг кто-то попытается отнять у нас нашу свободу, мы дадим ему такой отпор, что любой враг затем содрогнётся от ужаса. Пускай ваша империя и ваш Высший Разум хорошенько запомнят этот день. Человечество проснулось. Это, пока ещё, только начало. Моя месть — это только первый удар, за которым скоро последуют и другие. Наши народы ожидает жестокая и кровопролитная война и вы, бездушные твари, уж точно никогда не сможете выйти из неё победителями!

Сириул чуть-чуть приподнял голову и со страхом посмотрел на своего недавнего «подопытного кролика». Большой Ангар сотрясали тяжёлые взрывы. Все нижние этажи его были уже объяты безудержным пламенем. Один за другим, горели и взрывались самые технически совершенные космические корабли во всей вселенной. Вскоре пожар добрался и до складов с боеприпасами. Сотни и тысячи фаталоков, покинув этот огромный, металлический город, врассыпную бежали в разные стороны, но уже всего через миг всех их сзади накрыло ужасной взрывной волной.

Земля содрогнулась. Там где только что находился Большой Ангар, в небо взметнулся огненный столб высотой в многие и многие сотни метров. Остров Пуэрто Рико был почти что полностью стёрт с лица планеты и ушёл под воду, а побережья Мексиканского залива и Карибского моря, буквально, захлестнули невиданные ранее штормы и цунами.

Всего за одно короткое мгновение силам захватчиков на Земле был нанесён, поистине, сокрушительный удар. Мгновенно прервалась связь между отдельными, небольшими отрядами бронепехоты и с небес на поверхность планеты, почти одновременно, рухнули полностью автоматизированные фаталокские самолёты и малые бомбардировщики. Впрочем, даже и это было пока ещё не всё. Атмосферные зонды, поддерживающие в воздухе гигантские светозащитные купола, лишившись управления, хаотично разлетелись в разные стороны, в один миг разорвав на миллионы маленьких кусочков тонкую, углепластиковую плёнку, так долго укрывающую Землю от солнечного света.

Над крупными городами планеты, наконец, рассеялся вечный мрак, над головами людей снова появились привычные солнце и облака, а с неба, прямо на улицы и крыши домов, кружась и паря в воздухе, начали падать рваные, чёрные, искусственные листья, словно олицетворяющие собой крушение всего этого старого мира и начало новой, грядущей бури.

♦ ♦ ♦

— Дети мои, справедливость восторжествовала!

В окружении двух сотен верных хамелеонов, О'Жей стоял в самом центре круглой цирковой арены с раскинутыми в разные стороны, механическими клешнями и ликующей улыбкой на бледном, восковом лице. Рядом с ним была девушка. Волосы её были растрёпаны, руки крепко привязаны к деревянному столбу, а глаза, такие большие, зелёные и незрячие, были словно направлены куда то вдаль, далеко за пределы этого места и этого времени.

— Долгие годы я ждал этого момента. Долгие годы я пытался уничтожить ведьму, сеющую зло в душах простых людей. Наконец то моё терпение полностью вознаграждено. Я победил!!! Не хочешь ли ты теперь, моя пленница, признать мою победу и вместе с другими принять мою праведную веру?

— Нет! — в ответ Фиона лишь выпрямилась во весь рост и гордо покачала головой, — В детстве меня, как сироту, воспитал один добрый христианский священник и мне больше не нужна никакая другая вера, кроме той, которая у меня уже есть.

— В таком случае, хотя бы, сознайся во всех своих преступлениях и этим облегчи свои страдания.

— Мне не в чем признаваться перед трусливым предателем.

— Глупая… Кто из нас настоящий предатель? Я который, всеми силами стремился принести лишь стабильность и порядок в этот мир или ты, которая была сообщницей бунтовщика и разбойника Виктора Моргана?

— Время нас рассудит.

— Время нас уже рассудило. Я победил. Время играет на меня. Сначала я поймал тебя, затем твоего Виктора, а совсем недавно мне попался ещё один мой старый соперник. Наверняка ты знаешь этого полоумного старика, ведь, по слухам, когда-то он постоянно ошивался вокруг Беверли Хиллз. Впрочем, я в любом случае, собираюсь представить вам друг друга, так как намерен сразу казнить вас обоих.

О'Жей взмахнул рукой и тотчас, по его приказу, двое хамелеонов ввели на арену пожилого, сгорбленного мужчину с седыми волосами и тяжёлым, металлическим ящиком на спине.

— Мой старый, добрый приятель, Дольфганг Самерсет. Может быть, ты скажешь мне, по старой дружбе, что это за барахло ты постоянно таскаешь с собой?

— Это голос свободы, который когда-нибудь уничтожит тебя.

Услышав это, проповедник вдруг закинул голову назад и громко рассмеялся.

— А ты всё тот же наивный романтик и мечтатель, каким был до войны. Помнишь тот наш давний спор в Дворце Правительства о том, какая же политическая система больше всего подходит несчастному и многострадальному народу Земли? А ведь с тех пор я, всё-таки, нашёл ответ на этот вопрос. Человечество было просто не в состоянии защитить себя от самоуничтожения и только фаталоки, с их железной дисциплиной, смогли, наконец, навести здесь порядок.

— Если ради твоего «порядка», требуется уничтожить половину населения Земли, а всех оставшихся заковать в кандалы, то я, уж лучше, предпочту жить среди хаоса и анархии.

— Глупец!.. неужели ты забыл о том, что творилось у нас до войны?! Или, может быть, ты со своего высокого кресла министра пропаганды не замечал преступности, коррупции и бездуховности, что творилась вокруг? Ты не помнишь, как толпы антицивилизалов захватили Центраполис и окружили ваше продажное правительство. Человечество уже, всё равно, не могло оставаться прежним. Если бы не фаталоки, то теперь нами правили бы духовные наставники неосатанистов и мясников.

В ответ Дольфганг лишь улыбнулся и, посмотрев снизу на бронированную фигуру проповедника, поправил на спине тяжёлый, набитый электроникой ящик.

— Ты ошибаешься, О'Жей. Ты не видишь дальше кончика собственного носа и за всеми этими громкими словами лишь пытаешься скрыть свой недалёкий ум и недостаток образования. То, что происходило тогда, уже не раз случалось в истории человечества. Вспомни Древний Рим, Византию, Россию или Западную Европу. Было время и в этих государствах царило такое же беззаконие и такая же безнравственность. Это очень тяжёлая болезнь, но ей никогда ещё не удавалось уничтожить весь род людской. Проходило время, человечество избавлялось от этого недуга и продолжало двигаться дальше. То же самое произойдёт и сейчас. Конец близок. Ты уже и сам, наверняка, слышишь ту бурю, что надвигается на тебя и твоих хозяев. Сегодня ты, пока ещё, имеешь чуть-чуть власти и можешь творить своё беззаконие, но завтра ты уже сам предстанешь перед судом и каждый, кого ты когда-то судил и держал в рабстве, будет смеяться над тобой и, проходя мимо, плевать в твоё бледное, полумёртвое лицо.

— Хватит! — крепкие, металлические пальцы вдруг с силой сжались вокруг шеи Дольфганга и подняли его самого на несколько сантиметров в воздух, — Я не желаю больше слушать весь этот безумный бред. Моё время слишком дорого стоит, чтобы тратить его на таких бестолковых философов как ты.

О'Жей вдруг резко отпустил своего пленника, а затем обернулся к Фионе и, выхватив из рук ближайшего хамелеона горящий факел, поднёс его прямо к лицу девушки.

— А вот к тебе, ведьма, у меня ещё остался один последний вопрос. Я слышал, ты способна видеть будущее и к тому же не умеешь лгать и поэтому скажи мне — что ожидает меня впереди. Скажи мне, что будет со мной через год, через пять лет или через столетие.

— Тебя ждёт печальный конец.

— И когда это случится?

— Совсем скоро.

— Я не верю тебе, проклятая еретичка!

В ответ Фиона лишь чуть-чуть приподняла свой подбородок и на её лице вдруг появилась едва заметная, радостная улыбка.

— В таком случае, посмотри сам.

Проповедник резко обернулся назад и тут же, от неожиданности, вздрогнул и попятился в сторону. Прямо у входа на цирковую арену стоял Виктор Морган и держал его на прицеле своей тяжёлой, фаталокской бронебойной пушки. Правда, уже всего через мгновение, железный монстр снова пришёл в себя. Кулаки его сжались от злобы, а в блеклых зрачках вспыхнул яростный, дьявольский блеск.

— Самое глупое, что ты мог сделать в этой ситуации, герой, так это снова заявиться сюда. Не знаю как тебе там удалось выжить, но, впрочем, это сейчас уже не имеет никакого значения. Ты умрёшь, негодяй, причём прямо здесь и, на этот раз, уже навсегда.

По приказу О'Жея, его солдаты уже было бросились, чтобы схватить непрошенного гостя, но, в ответ на это, в тот же миг, откуда-то сверху послышались щелчки затворов сотен заряженных автоматов. Хамелеоны замерли. Неожиданно для всех их, цирковая арена оказалась со всех сторон окружена целой армией вооружённых амазонок. Всё произошло для них слишком неожиданно. Большая часть этих «шавок фаталоков» была тут же уничтожена прямо на месте, первым же залпом. Затем началась перестрелка. Один за другим, под шквальным огнём, на каменный пол падали тела мёртвых приспешников О'Жея. Когда вокруг него осталась всего лишь кучка преданных людей, проповедник, вдруг подбежал к Фионе и, грубо схватив девушку своей левой рукой, приставил ствол пулемёта к её виску.

— Ну, что, герой, может быть, сыграем в игру «кто из нас первым нажмёт на курок?»

— Отпусти её, — по прежнему держа железного монстра в прицеле своей пушки, Виктор подходил всё ближе и ближе, — Отпусти её и тогда ты сможешь спокойно уйти отсюда.

— Я уйду только вместе с ней. Нам двоим уже, всё равно никак не ужиться в этом мире. Как я смогу управлять этой проклятой планетой, если кто-то будет знать наперёд о каждом моём шаге.

Сражение затихало. Спрятавшись за обломками деревянных скамеек, амазонки легко, меткими выстрелами «снимали» своих врагов. Когда, наконец, последний хамелеон был уничтожен и О'Жей понял, что проиграл, он прикрылся Фионой словно живым щитом и, напоследок, сделал всего один короткий шаг в сторону Виктора.

— Что может быть приятнее, чем причинить боль простому человеку? Разве что причинить боль герою, — бледное лицо внутри герметичного шлема вдруг исказилось в коварной улыбке, после чего О'Жей с силой толкнул Фиону вперёд и нажал на курок своим механическим пальцем, — Ты просил меня отпустить её. Ну так, держи-и-и…

Громкое стрекотание пулемёта, в тот миг, казалось, слилось с оглушительным грохотом бронебойной пушки. Железный монстр, бывший когда-то человеком, словно огромное, поверженное насекомое, со скрежетом повалился на пол. Фиона пробежала ещё несколько шагов, после чего Виктор бросился ей навстречу и подхватил её прямо на лету. Хрупкое тело девушки повисло на его крепких и мускулистых руках. Она умирала. Несколько пулемётных пуль пробили её насквозь и из ран, вместе с кровью, уходила и её жизнь. Герой бережно держал её за плечи и из его глаз медленно текли скупые мужские слёзы.

— Где справедливость в этом мире. Почему все кто мне дорог, рано или поздно, умирают, а я один продолжаю жить? Прости меня, Фиона. Когда-то я обещал тебе, что если ты попадёшь в беду, я обязательно приду и спасу тебя. Я опоздал. Я не смог сдержать своё слово.

— Не вини себя, — последним усилием воли Фиона улыбнулась и, открыв глаза, словно заглянула в самую его душу, — Ты пришёл как раз вовремя. Помнишь, что я тебе раньше говорила:

Несколько минут Виктор ещё держал в своей руке холодную руку девушки, после чего бережно положил её на пол и осмотрелся по сторонам. Прямо над его головой, сквозь широкую трещину в самом центре циркового купола в мрачное подземелье проникал яркий солнечный свет. Настоящее земное солнце… Неужели, после стольких лет, оно вновь взошло над Центраполисом. Амазонки неподвижно стояли на своих местах и, подняв лица вверх, словно очарованные, не отрываясь, смотрели на это необыкновенное чудо. Виктор поднялся на ноги и вышел на середину арены, когда где-то рядом с ним вдруг послышался голос Дольфганга Самерсета:

— Моя рация… она уже полностью собрана. Ты видел свет. Сообщи же эту новость всем остальным жителям Нижнего Города.

Герой неторопливо подошёл к металлическому ящику и, взяв в руку старую телефонную трубку, приложил её к своему уху. В тот же миг внутри тоннелей канализации, подземных складов и мусоросвалок, из тысяч ещё исправных карманных телефонов, радиоприёмников и даже наручных часов послышался его твёрдый и решительный голос:

— Друзья мои, кто-то из вас, возможно, уже знает меня. Меня зовут Виктор Морган. Я жив и я вернулся. Тот час, которого мы все так долго ждали, настал. Над Центраполисом вновь светит солнце. Эти сигнал к началу нашего восстания. Время пришло. Я не могу заставить вас сражаться вместе со мной. Я просто отправляюсь на поверхность освобождать наш общий дом, а кто хочет, может присоединиться ко мне в этой борьбе!

В эти минуты Виктор не мог слышать многотысячного «ура», громким эхом разнёсшегося по всему Подземному Центраполису. Он просто положил трубку назад на аппарат и, развернувшись, направился к выходу. Когда он поравнялся с Валькирией, то на какое то время остановился и, взяв в свою ладонь её красивую и изящную руку, задал всего лишь один короткий вопрос:

— Ты со мной?

— Да. Если на Земле и существует мужчина, за которым я готова пойти хоть на край света, то это только ты.

— В таком случае, нам незачем медлить.

Путь на поверхность занял у них не больше двадцати минут. Люди покидали канализацию в надежде уже больше никогда не возвращаться в этот мрачный подземный город, сплошь пропитанный плесенью, сыростью и запахом отходов. Их дом был наверху и они шли освобождать свои жилища от чудовищных монстров, изгнавших их самих оттуда семь лет назад.

Поначалу яркий солнечный свет немного пугал восставших. Они щурили глаза и закрывали лица руками, но вскоре это прошло. В отличии от фаталоков, не знавших дневного света уже многие и многие тысячи лет, дети Земли на удивление быстро привыкли к этому, уже давно забытому для себя сверкающему, жёлтому диску. Даже сам город, без чёрного купола, больше уже не казался таким мрачным и покинутым. Разрушенные здания были похожи просто… на разрушенные здания, а не на зловещие руины, от которых раньше словно несло самой смертью и в которых, как многие говорили, скрывались призраки погибших жителей.

Небольшая армия, разделившись на несколько частей, двигалась вперёд по улицам столицы, не встречая на своём пути почти никакого сопротивления. Иногда, правда, им ещё попадались одиночные фаталокские бронепехотинцы, словно чёрные, каменные изваяния, застывшие на перекрёстках и рядом с уцелевшими домами. Теперь они уже представляли из себя, поистине, жалкое зрелище. Без приказов от своих командиров, они лишь неподвижно стояли на одном месте, не смея, ни под каким предлогом, покинуть свои боевые посты. Что стало с этими некогда непобедимыми солдатами Великой Империи? Ослеплённые ярким светом, они не видели ничего вокруг и лишь изредка стреляли куда то наугад, выпуская в пустоту последние обоймы своих пулемётов. Только теперь многие из людей, наконец то, хорошенько рассмотрели своих заклятых врагов. Внешне это было что-то среднее между огромными, вставшими на задние конечности, муравьями и массивными танками времён Первой Мировой войны. Восставшие легко расправлялись с ними и, забирая себе их грозное оружие, продолжали наступление.

Восстание стремительно разгоралось и прямо на глазах из маленького огонька превращалось в безудержный пожар. Со всех сторон к ним присоединялись всё новые и новые подкрепления. Люди были опьянены долгожданной свободой. Воинственные крики и непоколебимое, многотысячное «ура!» с огромной скоростью разносилось по улицам и кварталам разрушенного Центраполиса. Услышав их, бегущий впереди всех, Виктор на миг обернулся и тотчас замер от удивления. Вместо нескольких сотен амазонок, теперь за ним шла огромная и бесчисленная толпа, с лёгкостью сметающая всё на своём пути. В основном это были молодые люди, бывшие антицивилизалы, когда то так люто ненавидевшие свою страну, а сегодня готовые, не задумываясь, отдать за неё собственные жизни. Благодаря войне, это новое поколение очень быстро повзрослело. Люди, действительно, изменились. Когда то позабытые «долг», «честь» и «достоинство» уже не были для них просто пустыми словами. Только потеряв свой привычный мир и свою привычную свободу, они, наконец, научились, по настоящему ценить всё это. Вместо прежнего «вперёд анархия», они кричали «свободу Земле», а в руках одного молодого парня, словно символ нового возрождения человечества, на длинном древке развевался, непонятно как сохранившийся, флаг Земной Империи — на синем фоне, золотой диск родной планеты в ореоле из двух десятков остроконечных звёзд.

Очень скоро безудержная волна восстания докатилась и до центральной части города. Только здесь, уже наконец то, появились первые признаки серьёзного сопротивления. Отряды фаталоков, в отличие от окраин, были неплохо организованы и снабжены светозащитными масками. Удерживая ключевые точки, они словно зарылись в землю и из своих укрытий поливали улицы смертоносным градом свинцовых пуль. Но даже и это не могло быть преградой для тех кто сражался за свою свободу. Благодаря своей численности и непоколебимой вере в победу, люди, одно за другим, давили эти змеиные гнёзда и, не останавливаясь, шли дальше. Войска хамелеонов, вовремя оценив сложившуюся ситуацию, даже уже и не пытались бежать. Эти предатели и ренегаты просто сдавались в плен восставшим, надеясь лишь на милосердие и великодушие победителей.

А ещё, чем дальше тем всё чаще и чаще, в основном на главных улицах, людям приходилось штурмовать здания, построенные в их городе фаталоками. Эти чёрные, монотонные и почти что геометрически идеальные прямоугольники казались здесь чуждыми пришельцами и на фоне остальных развалин, выглядели достаточно нелепо и абстрактно.

Сломав замок и распахнув массивную, металлическую дверь одного из них, Виктор шагнул внутрь и тут же замер, едва перешагнув порог. Прямо из темноты на него смотрели сотни и тысячи испуганных глаз.

— Вы свободны.

Поначалу рабы не сразу поверили в это чудо, но затем постепенно, один за другим, они начали подниматься с металлических скамеек и помогать друг другу избавляться от своих тяжёлых, стальных кандалов. Первым навстречу освободителю выбежал худой, седоволосый старик и внимательно посмотрел в его лицо.

— Виктор, племянник, неужели ты не узнаёшь меня?

— Дядя Вульф…

— Да, это я. Извини, что я когда-то говорил, будто из тебя никогда не получится ничего путного. Я ошибался. Теперь я счастлив и я несказанно горжусь тем, что вырастил в своей семье настоящего героя.

— Всё в прошлом, дядя.

— Конечно, малыш. Ты пришёл как раз вовремя. Это словно какой то знак. Ты ведь и сам знаешь какой сегодня день.

— Вторник.

— Да нет же. Это не просто вторник. Вспомни хорошенько, сегодня ведь 9 июня, День Империи и главный праздник нашего народа. Ровно семь лет назад, в этот самый день фаталоки напали на Землю. Семь долгих лет эти чудовища истребляли и мучили человечество, но, наконец то, их время закончилось. Да здравствует Империя, друзья мои! — старик вдруг обернулся к другим рабам и, сжав кулаки, прокричал голосом полным восторга и фанатизма, — Вдохните полной грудью этот воздух. Это уже не просто воздух полный сырости, машинного масла, пота и нечистот. Это воздух свободы! Дышите им и радуйтесь, что дожили до этого великого и героического дня. История свершается прямо на ваших глазах. Гордитесь же тем, что вы можете видеть то, о чём ещё долго будут вспоминать наши будущие потомки.

Кроша в пыль прочные гранитные глыбы и издавая грохот, удивительно похожий на барабанную дробь, полторы сотни тяжёлых, металлических ног спешно двигались вперёд по узкой, горной тропинке. Здесь, в этом глубоком, словно трещина, ущелье, звук, отражаясь от плоских скал, многократным эхом разносился на многие и многие километры, вовремя оповещая местных жителей о приходе незваных гостей. Фаталоки явно торопились. Вот уже четыре часа они, без устали, шагали из самой Долины Королей по направлению к Центраполису.

Они слишком спешили. Они даже не замечали присутствия кого-то постороннего, а между тем внушительная группа людей, притаившихся у самой вершины и словно слившихся с камнями, уже какое время внимательно следила за их перемещением. Неожиданно среди горцев выделился высокий и мускулистый азиат с острым клинком в руке и волосами, заплетёнными в длинную косу. Отсюда, сверху колонна бронепехотинцев выглядела словно огромная, механическая змея, плавно и стремительно, ползущая к своей цели. Син Тай поднялся во весь рост и на его вечно хмуром и суровом лице на мгновение промелькнула едва заметная улыбка.

— Торопитесь, бестии. Похоже, в нашей столице началась заварушка. Значит, это снова ты, Виктор. Никто другой кроме тебя больше не может заставить так сильно нервничать этих железных болванов.

Меч в правой руке вдруг со свистом рассёк воздух и по обе стороны от ущелья, одновременно из засады поднялись тысячи воинов-горцев.

— Пускай это будет наш вклад в общую победу. К тому же за мной, как ты помнишь, всё ещё остаётся один неоплаченный должок.

После этого вниз ущелья с грохотом покатились массивные каменные валуны. Фаталоки тотчас замерли и уже готовы были броситься врассыпную. Но ещё раньше, за мгновение до того как безупречный электронный разум успел отреагировать на внезапное нападение, большая часть из них оказалась навеки погребена под многотонным слоем смертоносных обломков. Горы огласил яростный и воинственный клич, а затем, прямо с вершины, подобно лавине, спустилась бесчисленная армия, чтобы уже окончательно добить то, что осталось от целого батальона непобедимых захватчиков.

Для командующего Лунным Ангаром генерала Кауса Мистериула этот день выдался, поистине, тяжёлым. Известие о том, что всего за несколько коротких мгновений была уничтожена треть всего фаталокского флота, буквально, выбило его из привычной колеи. Эту новость просто не мог переварить его безупречный, наполовину электронный мозг. При мысли о таком нелепом и ужасном поражении, в голове плавились микросхемы, но всё же окончательно старый фаталок вышел из себя, когда узнал о, вспыхнувшем в Центраполисе, крупном восстании аборигенов.

Последние несколько часов он просидел в своём кабинете, снова и снова, словно заведённый, проверяя и перепроверяя показания приборов и выслушивая всё новые и новые доклады от своих офицеров. Небольшой, сонный, металлический город на безлюдной планете теперь словно превратился в сплошной осиный рой. Войска были немедленно приведены в полную боевую готовность. Конечно, Лунный Ангар не мог сравниться по значению с, уничтоженным на Пуэрто Рико, Большим Ангаром, но всё же и здесь, на этой вторичной базе были теперь сосредоточены далеко не малые военные силы. Двенадцать тяжёлых, орбитальных бомбардировщиков и два десятка кораблей поменьше с крупным десантом были, хоть сейчас, готовы к старту. Оставалось только получить приказ. И приказ пришёл как раз вовремя.

На этот раз Император сам, первым вышел на связь. Голографическое лицо невинного младенца, может быть впервые за всю историю, было искажено гримасой злобы и ненависти, а в пустых и неподвижных глазах теперь горел настоящий огонь, пронизывающий и, буквально, испепеляющий всё вокруг себя.

— Немедленно доложите мне обстановку на Земле, генерал.

Отведя свой взгляд в сторону, Каус попятился назад и проговорил испуганным, прерывистым голосом:

— Восстание уже охватило почти весь Центраполис и перебросилось на пригороды. В самое ближайшее время, судя по всему, нам следует ожидать беспорядков и в других, соседних регионах.

— Вы должны немедленно остановить это, — губы младенца вдруг с силой сжались. В эти секунды в помещении, как будто, даже послышался скрежет его виртуальных зубов, — Уничтожьте их без всякой жалости и сострадания. Мне больше не нужна эта проклятая планета и этот народ. Начинайте с их столицы. Я хочу, чтобы вы бомбили город до тех пор, пока на его месте не останется лишь одна сплошная, глубокая воронка.

— Но, Император, там ведь ещё осталось так много наших солдат.

— Вы хорошо расслышали мой приказ, генерал!!!

— Т-так точно…

— Тогда выполняйте.

— Слушаюсь, мой Император.

Вскинув вперёд, в знак прощания, свою правую руку, Каус затем развернулся и быстро пошагал прочь. Через пол часа небольшой флот уже покинул Луну и устремился в бескрайнее, звёздное небо. Земля была совсем рядом. Словно огромные, чёрные осьминоги, тяжёлые бомбардировщики неподвижно зависли над поверхностью этой покрытой облаками, голубой и цветущей планеты и направили в самое её сердце свои разрушительные орудия. В эти мгновения генерал Каус вдруг почувствовал внутри себя какую то странную неловкость. Нет, он, разумеется, не испытывал абсолютно никакой жалости перед этими, раскинувшимися перед ним, океанами и зелёными континентами. Просто для фаталокского разума было нелогично и нецелесообразно, с практической точки зрения, уничтожать целые города с собственными войсками, постройками и миллионами рабов, которые могут ещё неплохо поработать на славу великой Империи.

Орудийные механизмы уже почти завершили прицеливание, когда радар рядом вдруг запищал тонким и протяжным звуком. Каус взглянул на экран и увидел там полторы сотни точек, стремительно двигающихся прямо на них.

— Кто это ещё?

Сидящий неподалёку и весь обвешанный кучей всевозможного, бортового оборудования, старший помощник тотчас обернулся и, недоумевая, покачал головой.

— Компьютер пока ещё не завершил анализ этих пришельцев.

— Так, поторопи его!

В тот же миг, за огромным иллюминатором вдруг взорвался и разлетелся на множество мелких частей один из сопровождающих кораблей.

— Что же это такое происходит вокруг…

Громоздкий и неповоротливый флот из крейсеров и бомбардировщиков не успел даже развернуться и построиться в боевой порядок, когда большая часть его была уже уничтожена. Противник налетел столь стремительно и неожиданно, что вся безупречная фаталокская тактика ведения космических сражений оказалась теперь абсолютно бесполезной. Напоследок взглянув в иллюминатор и увидев там приближающиеся серебристые корабли людей и золотисто-зелёные элиан, генерал отвернулся и в отчаянии закрыл лицо руками.

— Мы терпим одно поражение за другим. Что происходит? Как такое может быть? Неужели этот мир уже окончательно сошёл с ума.

Это были его последние слова. Затем, после точного залпа, первый флагман, в один миг, превратился в яркий, огненный шар, а его уцелевшие, чёрные обломки, словно грязное тряпьё, понеслись в разные стороны, вспыхивая и навсегда сгорая в атмосфере Земли.

В это время адмирал Герхард Ван Дюн лишь неподвижно стоял в носовом отсеке линкора Ярость и с замирающим сердцем смотрел на, медленно приближающийся, диск своей родной планеты. В такие мгновения старый солдат уже просто не мог удержаться от невольных слёз. Земля осталась прежней и, озаряемая ярким солнечным светом, казалась ему такой необыкновенной и прекрасной.

Ну, вот и свершилось то о чём я мечтал всё эти долгие годы. Какое же это счастье — после бесконечных скитаний, снова вернуться к себе домой. Такую встречу можно было ждать хоть целую вечность и ради неё можно было, не задумываясь, отдать всё и в том числе собственную жизнь.

В Центраполисе шёл дождь. Он, то переставал, то снова начинался с новой, удвоенной силой. Чёрные, грозовые облака, время от времени, закрывали собой небо и солнце, а затем навсегда улетали куда то далеко за горизонт.

В эти минуты все центральные улицы города, буквально, потонули в адском грохоте взрывов и непрекращающемся стрекотании тяжёлых пулемётов. К тому времени, повстанцы уже почти освободили всю столицу. Остались только правительственные кварталы — последний бастион и последняя опора сил фаталоков. Здесь люди встретили перед собой действительно достойного соперника. Это была личная гвардия Якуса, его элитные бронепехотинцы в светозащитных масках и с лучшим вооружением. Они стояли насмерть и под чутким руководством своих офицеров заняли наиболее выгодные позиции, так чтобы можно было хорошо видеть и простреливать улицы на многие сотни метров вперёд.

Одна из таких засад была устроена на длинном мосту, протянувшимся через реку и ведущим прямиком к Дворцу Правительства. Повстанцы уже несколько раз пытались штурмом взять этот неприступный блокпост, но каждый раз, под градом свинцовых пуль, останавливались и отступали назад. Они несли крупные потери. Гладкий и мокрый асфальт был уже весь завален грудами мёртвых человеческих тел. Первоначальный азарт и эйфория победы внезапно закончились. Восстание, горящее до этого ярким, безудержным пламенем, захлебнулось в крови и разбилось об непробиваемую фаталокскую оборону.

Среди множества погибших был и молодой парень, несущий в руках флаг Земной Империи. Синее с золотыми звёздами полотно теперь уже не гордо развевалось на ветру, а валялось в грязи, оставленное и покинутое людьми вместе с их надеждами на победу.

Дождь превратился в настоящий ливень. Небо было плотно затянуто тучами и вокруг снова наступил мрак, почти такой же, как и в то время, когда над городом висел проклятый купол. Восставшие уже готовы были дрогнуть и разбежаться, но тут среди толпы вдруг возникла чья то крепкая и мускулистая фигура. Некоторые узнали в смутном силуэте незнакомце Виктора Моргана и это вселило в них какую то надежду. Герой, тем временем, ни говоря ни слова, быстро вбежал на мост и, подняв с земли знамя, несколько раз взмахнул им над своей головой. Пули, словно заговорённые, со свистом проносились мимо, не причиняя ему самому никакого вреда. И снова по рядам, громовым эхом, пронеслось яростное и непобедимое «ура». И снова, словно живая, сметающая всё на своём пути, лавина, армия людей бесстрашно бросилась в бой и уже всего через несколько минут растерзала на части, засевших в укрытии, фаталоков. Этот победоносный, воинственный крик быстро подхватили другие отряды и под этим необузданным напором последнее сопротивление врага в миг рухнуло подобно карточному домику.

Теперь впереди была только Центральная Площадь и Дворец Правительства. На площади повстанцы легко окружили и уничтожили остатки сил фаталоков и двинулись дальше. Впереди всех бежал Виктор. С развевающимся знаменем в руках, он, словно, олицетворял собой всю эту героическую борьбу и всю эту долгожданную свободу. Идейный вдохновитель, руководитель и первый солдат революции в одном лице. Трудно было даже представить, что было бы с восстанием, если бы не он. Люди без страха шли в бой и отдавали свои жизни с одним только его именем на устах. Перед ними был настоящий герой, перед ними был настоящий победитель.

Здание Дворца Правительства возвышалось впереди подобно огромной, мрачной и монотонной скале. Фаталоки здесь уже многое успели перестроить, превратив его изящные, узнаваемые издали контуры в привычный для себя, уродливый, чёрный прямоугольник. Первым вбежав по высоким ступенькам, Виктор на ходу, прикладом своей бронебойной пушки, словно дубиной, размозжил голову, стоящему рядом, фаталоку и, распахнув настежь двери парадного входа, бросился внутрь. Внутри здание казалось ещё куда более зловещим чем снаружи. Длинные, погружённые во мрак коридоры и комнаты, загромождённые сложным оборудованием, напоминали какой то гигантский, покинутый термитник. Всё вокруг словно вымерло. В главном фойе, на лестницах и в кабинетах, как ни странно, не было ни одного фаталока. Вообще, глядя на эти голые, чёрные стены с сотнями мигающих экранов, почему-то казалось, что всё здание представляет из себя единый, разумный организм, живущий своей собственной, автономной жизнью.

Впрочем, в эти минуты Виктору было особенно некогда смотреть по сторонам. Он двигался вперёд. Он не знал усталости. Последние десять часов, прошедшие с начала восстания, пролетели на одном дыхании и казались всего несколькими короткими мгновениями. Ноги сами несли его по ступенькам, а перед глазами лишь проносились, почти неотличимые друг от друга, лестничные пролёты. Словно какая то невидимая рука безошибочно вела героя к его главной цели. Он точно знал кого он ищет. Его главный враг был уже где-то совсем рядом и он готов был к этой судьбоносной и неминуемой встрече.

Последний, верхний этаж встретил его абсолютной, мёртвой тишиной. Пробежав по коридору мимо двух десятков распахнутых дверей и покинутых кабинетов, Виктор, наконец, очутился в обширном и совершенно пустом помещении, лишённом какой бы то ни было мебели или внутреннего убранства. Одинокая, блестящая тусклым светом, фигура Якуса неподвижно стояла у окна. Некоторое время он с полным безразличием смотрел куда то вдаль, а затем, услышав, наконец, за своей спиной отчётливый шум, неторопливо обернулся и, с ног до головы, осмотрел своего гостя.

— Я ждал тебя. Как и гласило пророчество, Дикий Лев сам пришёл в логово Железной Птицы…

В тот же миг механическая рука с тяжёлым пулемётом метнулась вперёд и направила длинный ствол в грудь героя. Несколько минут они молча стояли, держа друг друга под прицелом, после чего Якус, наконец, первым опустил оружие и снова заговорил тихим и необыкновенно спокойным голосом:

— Странные мы, всё-таки, с тобой создания. Один — это отпрыск благородного фаталокского семейства, ставший изгоем и преступником, а второй — варварская мразь и отброс общества, внезапно превратившийся в героя и освободителя. Почему так произошло? Почему тот кто должен был победить, потерпел сокрушительное поражение, а тот кто проиграть, вопреки всему, одержал блестящую победу?

— Может быть, всё оттого, что мной двигала любовь, а тобой — лишь злоба и ненависть.

— Это ты точно подметил. Ещё в детстве я мечтал только об одном — верно служить своей стране и своему Императору, но именно из-за тебя, из-за этого нелепого случая в самом начале войны, моё общество отвергло меня и приговорило к смертной казни. После этого я люто возненавидел всё то, что мне было когда-то так близко и дорого. Я притворялся. Я пытался снова стать добропорядочным гражданином. Но тот внутренний сбой, что появился во мне благодаря тебе, всё это время сидел у меня внутри и терпеливо ждал того момента, чтобы выйти наружу и уничтожить великого гения — Якуса Сицилау. Зачем ты сломал мою жизнь! Зачем ты преследуешь меня всё это время! Я ведь хотел лишь принести порядок и процветание твоему собственному народу.

В ответ Виктор лишь внимательно посмотрел в пустые глаза этого механического чудовища и его руки вдруг с необыкновенной силой сжали тяжёлую, бронебойную пушку.

— Ты, может быть, и научился обманывать самого себя, но вот только со мной это уже не пройдёт. Ты хотел принести порядок и процветание, истребляя миллионы ни в чём не повинных людей? Посмотри наружу. Сколько народа сегодня выбралось из подземелья и вышло на улицы для того, чтобы свергнуть твою тиранию и уничтожить проклятого палача и маньяка.

Якус повернул голову и, мельком взглянув в окно, тотчас вздрогнул от ужаса и удивления. Вся Центральная Площадь и прилегающие к ней кварталы были до отказа заполнены кричащей, скандирующей и, размахивающей оружием, толпой. Он даже и представить себе не мог, что в этом мёртвом и разрушенном городе, по прежнему, осталось так много людей. Чтобы больше не видеть этого, он поскорей отвернулся и его злобный и растерянный взгляд, метнувшись по гладкой стене, вновь остановился на силуэте своего соперника.

— Ты победил. Прими мои поздравления. Но, вот только, что будет дальше? Я ведь вижу тебя насквозь. Я знаю, в будущем, тебе суждено будет стать таким же тираном, как и я, а, возможно, ещё даже и хуже. Признайся, ты ведь использовал всё это стадо послушных баранов, только для того, чтобы удовлетворить собственные ненасытные амбиции. Тебе нужно было свергнуть меня, чтобы самому занять моё место и затем долго править всем этим безумным миром.

— Ты ошибаешься, — услышав в свой адрес такие слова, Виктор лишь усмехнулся и покачал головой, — Я никогда не думал ни о чём таком. Зачем мне нужна эта власть, если на Земле существуют миллионы людей, каждый из которых сможет гораздо лучше меня распорядиться ею. Может быть, тебе и не дано этого понять, но я всегда делал лишь то, что подсказывала мне моя совесть. Я никогда не стремился к славе и почестям. Я просто пытался защитить своих родных и близких и так уж, наверное, распорядилась судьба, что эта моя маленькая борьба в итоге превратилась в огромное восстание.

— Но твой народ всё равно, рано или поздно, возненавидит своего освободителя. Род человеческий очень часто бывает неблагодарен к великим героям. Я полностью уверен в этом и эта уверенность, пожалуй, уже последнее, что ещё греет мою больную душу. В древнем фалианском пророчестве сказано, что когда встретятся два воина, один из них получит смерть, а другой — долгую жизнь в полном забвении и одиночестве. Сегодня я точно умру, — сказав это, Якус вдруг раскинул в стороны свои механические руки и громко и вызывающе рассмеялся, — Что останется тебе, попробуй догадаться самостоятельно.

— Похоже, это твоя ещё одна, очередная ложь. Один старый гладиатор в Новом Риме, как-то, сказал мне, что каждый человек сам строит своё будущее. Почему-то его словам я теперь верю гораздо больше чем твоим. Судя по пророчеству, я должен был погибнуть ещё пол года назад, в результате вашего пресловутого «великого обмана». Но я, вопреки всему, всё же смог выжить и смог вернуться в свой город. После всего того, что со мной случилось, меня уже трудно чем-то ещё напугать.

— Думай, что хочешь! Корми себя напрасными иллюзиями, но я то знаю правду. Мы все лишь пешки в чьей то великой игре. Всё уже решено за нас и просчитано на сотни ходов вперёд. Нам остаётся только лишь подчиниться. Прощай, Дикий Лев. Мне пора. Ад для фаталоков уже давно заждался величайшего негодяя, лжеца и преступника своего времени…

Механическая рука снова подняла пулемёт и в тот же миг палец нажал на спусковой курок. Два великих воина, напоследок, всего на одно мгновение взглянули друг на друга, после чего, почти одновременно раздались два громких и оглушительных выстрела. Якус, с перебитой снарядом шеей, пошатнулся и, сделав невольный шаг назад, разбил спиной огромное, на всю стену, прозрачное стекло и, не удержавшись, сорвался вниз с верхнего этажа Дворца Правительства. Тысячи мелких, блестящих осколков, переливаясь на солнце, полетели вниз вместе с поверженным фаталокским генералом, кричащим, смеющимся и, словно огромное чёрное насекомое, размахивающим в воздухе всеми своими длинными механическими конечностями.

Виктор ещё некоторое время неподвижно стоял на одном месте и смотрел вдаль, после чего, наконец, поднял, лежащее у его ног, знамя и подошёл к разбитому окну. Там, внизу тысячи людей, раз за разом, громко выкрикивали его имя. Сегодня они приветствовали его как настоящего героя. Местами разорванное и пробитое пулями синее полотно с золотым диском Земли гордо развевалось на ветру. Последний оплот фаталоков в этом великом городе был захвачен. Толпа на Центральной Площади, увидев это, тотчас, буквально, взорвалась радостными воплями.

Свежий ветер долгожданной свободы разогнал на небе чёрные, грозовые тучи и над столицей вновь засверкало яркое, ослепительное солнце. Виктор, лишь на мгновение, украдкой, взглянул на него и с грустью опустил глаза. Как жаль, что он видит всё это, похоже, уже в последний раз. Он неторопливо вернулся в центр комнаты и, остановившись, вдруг упал на правое колено. Там где он проходил, на полу оставался лишь яркий, кровавый след. Кровь была и на его ладонях. Тяжёлая пулемётная пуля пробила насквозь его грудь, повредив там почти все важные, внутренние органы. Смертельный, леденящий холод стремительно распространялся по всему его телу. Это был конец. Виктор всё ещё слышал, доносящиеся снаружи, крики, но вот только мир перед глазами уже потерял свои прежние краски и покрылся мутной, серой пеленой.

Я умираю. Я ухожу со спокойным сердцем, зная, что я сделал всё то, что должен был сделать. Я до конца исполнил своё предназначение. Дальше люди уже вполне смогут обойтись и без меня. Я свободен. Мой прежний мир остаётся позади, а впереди я чувствую лишь покой и умиротворение. Прощайте, друзья. Я прожил такую сложную и такую прекрасную жизнь. Мне пора… Сола, я иду к тебе…

Мёртвое, бездыханное тело героя уже лежало на полу, когда в кабинет, сквозь распахнутые двери вбежала Валькирия. Увидев Виктора, он замерла и, не в состоянии даже, поначалу, сказать ни слова, лишь медленно опустилась около него на колени. Горькие слёзы текли из её красивых глаз, а рука гладила его похолодевшие лоб и щёки.

— Виктор, ну как же это так получилось. Вернись… не умирай! Прошу тебя… умоляю, не оставляй меня здесь одну. Ты слышишь меня, мой милый… мой король… мой герой…

Якус очнулся всего через несколько минут, прямо посреди кричащей и ревущей толпы. Люди окружили его со всех сторон и с яростью, как будто перед ними находилось само воплощение вселенского зла, пинали его ногами и прикладами своих пулемётов. Он не мог даже пошевелиться и только лишь его испуганный взгляд теперь бешено метался из стороны в сторону, одновременно выхватывая из этой пёстрой, движущейся массы тысячи лиц своих недавних рабов. После падения, некогда совершенная фаталокская техноплоть представляла из себя уже, поистине, жалкое зрелище. Великий генерал теперь был лишь грудой металлолома, безучастно наблюдающего как куча дикарей разрывает его на части.

Перед глазами, один за другим, мелькали тревожные сигналы, оповещающие об отказе целых узлов оборудования на его искорёженном механическом теле. Наконец, после чьего то сильного удара, перебитая снарядом, шея громко хрустнула и голова, сама по себе, под смех и выкрики повстанцев, покатилась по гладкому, мокрому асфальту. Мозг Якуса всё ещё был, по-прежнему, жив, но он уже не мог, как раньше, нормально оценивать сложившуюся ситуацию. Он только мельком видел множество ног, босых или обёрнутых в грязные тряпки, которые, словно мячик, катили его куда то вперёд.

Затем было снова падение. Кто-то из бунтовщиков столкнул его с набережной прямо в, бурлящую внизу, реку. Мутноватая, серая вода заполнила собой всё окружающее пространство. Якус уже не мог видеть ничего перед собой и только лишь чувствовал, как тяжёлая, железная болванка, в которой теперь была заключена вся его личность, стремительно погружалась ко дну. Защитная система отреагировала почти мгновенно. Треснувший в нескольких местах шлем был снова загерметизирован, а специальные, хитроумные устройства принялись сразу же изучать новую окружающую среду, чтобы уже затем начать вырабатывать из неё, такую необходимую для полуорганического мозга, энергию и синтоглюкозу.

Таким образом, Якус сможет продолжать здесь своё жалкое существование ещё очень долгое и долгое время. Конечно, если бы фаталоки, как раньше, владели Землёй, он был бы спасён в течении всего нескольких часов. Но после всех этих ужасных поражений, Императору, наверняка, понадобиться, по меньшей мере, лет двадцать для организации новой экспедиции на эту злополучную планету. Пройдут годы. Место, где сейчас лежит его голова, покроется речным песком и зарастёт водорослями. Все о нём забудут и никто больше не будет искать своего прежнего правителя. Он проживёт долгую жизнь в полном забвении и одиночестве, посреди этой мёртвой тишины и наедине лишь со своими безумными мыслями и, непонятными никому, страданиями. Кем он буде потом? Просто никем… просто больным разумом, навеки заключённым в консервную банку и навсегда скрытым от человеческих глаз. Пророчество не солгало, вот только два великих воина в нём поменялись местами. Как грустно и обидно. Неужели когда-то молодой, амбициозный и подающий блестящие надежды фаталок мог подумать, что его ждёт такой вот конец.

Единственное, что ещё долго будет греть его душу — это надежда, что и все остальные его соотечественники вскоре так же хорошенько получат по заслугам. У Империи только что появился новый соперник. Высший разум считал людей обычными варварами, но, похоже, он сильно ошибся в своих прогнозах. Не нужно было недооценивать этот странный народ. В них живёт какая то особая искра, которая была когда-то у фаталоков, а ещё раньше и у других могущественных космических цивилизаций. Вместо того чтобы покорить человечество, Император лишь ненароком разбудил спящего титана. Мы обречены в этой борьбе. Мы, со своим холодным, искусственным разумом никогда не сможем ни понять их, ни, тем более, объяснить этот загадочный феномен. Они не такие как все. Они просто другие. У этого народа есть что-то своё, особенное, самобытное, непонятное, непостижимое, дикое, хаотичное, величественное…