Демосфера

Парадигма

– «Парадигма»? – удивился Дан, берясь за сумки.

Калем, искоса – и с явным вожделением – разглядывавший Нату, хмыкнул:

– Это уже пару лет как здесь мода пошла такая. Столовая «Квантовый суп», ресторан «Жареный Кот Шредингера» с летним кафе «Копенгагенская интерпретация», цветочный магазин «Аромат кварка», стриптиз-бар «Суперпозиция», гостиница «Парадигма»… Такие заведения часто наш брат преподаватель держит. С возрастом денег поднакопят – ну и вкладывают в какой-то мелкий бизнес. Администратора себе нанимают, чтоб время не тратить… Я сам позже хочу мастерскую оптическую открыть. Назову «Волновая функция»! А чего? Нормальное название…

Пока он болтал, от гостиницы прикатил швейцар-колесничий. Взял сумки, кивнул и повел гостей за собой.

– Спасибо, Калем, – сказал Дан.

– А не за что, дорогой. Я на вечеринке в Общежитии тоже буду. Увидимся, ага? До свидания… – Калем улыбнулся Нате, и та в ответ кивнула, пряча глаза.

Перед тем как войти в гостиницу, Данислав оглянулся: челомобиль отбыл, но Калем в него не сел, а поехал на своих двоих, и скорость его передвижения была как у очень быстро бегущего человека.

Эта гостиница к умнодомам никакого отношения не имела: их встретил обычный дежурный, зарегистрировал и назвал код замка от номера, куда колесничий-портье уже отвез вещи. На лестнице сбоку лежала дорожка из толстого шершавого оргстекла, специально для колесничих.

Войдя в двухкомнатный номер, Дан спросил:

– Ты чего смущалась?

– Нет, я… – Ната заморгала и пошла в ванную.

– Что? Я ж видел – раскраснелась вся.

– Просто он так на меня поглядывал!

– Ну так что же? На тебя часто поглядывают, ты красивая. Как будто сама не знаешь…

Он остановился в дверях, наблюдая, как она выставляет на табло температуру воды и расстегивает безрукавку. Задняя стена ванной комнаты целиком состояла из мутно-белого стеклопакета.

– Так в чем дело?

– Он… у него колеса вместо ног!

Тут уж заморгал Данислав:

– Так он же – колесничий! Ясное дело, колеса. В поселке своем ты к ним не привыкла, но потом-то, когда мы уехали… Ты ж их часто видела.

Ната с порозовевшим лицом повернулась к нему:

– Я просто… Ну, Дан!

– Что? – Он скабрезно ухмыльнулся, наконец догадываясь.

– Что – «что»? Он… он смотрел. И я вдруг представила… Ну то есть представила, как это – с колесничим. Понимаешь? Он же, наверно, даже лежать не может… ну, как все. Колеса ведь мешают…

Туфли Ната сняла, еще только войдя в номер, потом – юбку, и теперь стояла в расстегнутой безрукавке и этих своих серебристых колготках. За ее спиной из душевой решетки текла вода.

– Сидя, – предположил Данислав и шагнул к ней, стягивая через голову, чтоб не возиться с магнитиками, рубашку. – Я себе это так представляю: колесничий вроде как на корточках, а ты сидишь у него… как бы сидишь у него на коленях.

– Я сижу?! – возмутилась Ната, пятясь и улыбаясь краем губ.

– Нет, не конкретно ты, а… партнерша… – Рубашка полетела на пол, и Дан, приближаясь к Нате мелкими шажками, – а она отступала и уже почти достигла душа, – стал выпутываться из штанов. – Ха, зато они при этом могут кататься…

Солнечные лучи проникали сквозь мутное стекло, озаряя их фигуры, уже голые, под душем. Солнце в этот осенний день было ярким; свет, будто распыленное великаном теплое аэрозольное облако, заполнившее город мириадами желтых пылинок, ласкал крыши и мостовые.