Я предусмотрительно опускаюсь на колени, не ожидая пока меня прибьёт божественным голосом. Развязываю платок и бросаю голову демона к ногам волка.
— Надеюсь, такую жертву ты сочтешь достойной?
— Сочту, для спасения и другого духа тоже.
— Что?
Я ошарашен сразу двумя вещами. Во-первых тем, что у меня не льётся кровь из ушей от его голоса. Очень неприятно, грудь сдавливает и череп сжимает, но выдержать можно. И что значит другого духа?
Я с опаской поднимаю голову, вжимая её в плечи. Если шарахнет, может и шею сломать. Волк приближается, мягко ступая лапами. Он встает рядом, принюхивается и чихает, тряся головой.
— А ты времени зря не терял, Белый волчонок, — пасть зверя закрыта и голос звучит словно из воздуха.
Не в моей голове. Вопросов прибавляется.
— Сила первородного огня и дар Нергала, — продолжает волк. — Ты быстро заводишь новые знакомства. Это внушает надежду.
— На что? — зачем-то спрашиваю я.
— Что ты выживешь. Но будь осторожен, не поддавайся на соблазны, что будут шептать в твоей голове.
Мне бы хоть разобраться, как с ними справиться, с силами. А шептать… Орал тут один.
— А что значит спасение другого духа? — возвращаюсь я к его первой фразе.
— Тот дух, что призвал тебе на службу служитель Нергала. Он пострадал, защищая тебя от верной смерти. И не в силах теперь вернуться в свою стихию.
— Ты можешь ему помочь?
— Я могу его освободить.
Я морщусь. Разговор с богом меня не убивает, но выматывает очень быстро. В голове назойливо гудит. Думать в таких условиях сложно.
— И я потеряю силу, хм, Нергала?
— Человек, ты по-прежнему ничего не знаешь? — теперь морщится волк и короткая шерсть на его носу встает дыбом. — Учись добывать знания, а не только проблемы.
Мне хочется ему сказать, что не до того было. С одной стороны сам виноват, а с другой — сунули в осиное гнездо и разбирайся теперь. Ну вот я и разбираюсь, как могу. Но делаю вид, что мне стыдно. Толку оправдываться перед богом? Захочет — поможет.
— Боги не могут отобрать силу, что дарована, лишь уничтожить вместе с человеком. Но ты можешь её лишиться, по своей вине или по чужой воле. Не по воле богов. Я могу освободить дух и ты не потеряешь его силу, она уже стала твоей. Могу оставить всё, как есть. Со временем он восстановится и будет служить тебе.
Равнодушный голос бога-волка словно перечисляет список покупок, а не говорит о своего рода ментальном рабстве. И в чём подвох? Я задумываюсь над тем, что мне может дать безумный дух в голове.
Не я его, в конце концов, туда запирал. Но я, получается, могу отпустить. Мы были вместе недолго, но мне показалось, что Намтару не очень-то рад такому соседству. Да ещё и спас меня, выходит.
— Освободи его, — принимаю я решение.
Мне и своих безумных мыслей в голове хватит. Можно и побыть немного благородным. Насколько бы не был он ценным источником информации, но это живое существо. Ну или мыслящее хотя бы. Пусть преимущественно о женских прелестях и крепких напитках.
Волк наклоняет голову в ответ и его сияние переходит на меня. Будто купаешься в тёплых утренних лучах солнца. Не равномерно запекаешься под корочкой от палящего жара пустыни, а приятно согреваешься после холодной ночи.
На моём лице против воли расплывается улыбка. Длится блаженство недолго, что бы там не делал бог, это прекращается. Духа я не слышу и не чувствую, просто приходит понимание, что его больше нет. Улетел и даже не попрощался.
— Благодарю, — я склоняю голову перед зверем.
— И делай это почаще, — голос звучит мягко, но немного недовольно. — Не забывай о том, кто дал тебе силу, что ты сам выбрал.
— А что… — я пытаюсь поймать мысли и сформировать из них вопрос.
Но передо мной уже никого нет. Воплощение бога-волка исчезло, как и ощущение силы. Да ну вашу ж мать, я ничего не успел спросить! Благодари богов и иди отсюда.
Я пытаюсь воззвать к Упуауту и слышу в ответ злобное рычание в голове. И теперь оно бьёт по мозгам, как молот по наковальне. Зажмуриваюсь и дышу, несколько минут восстанавливая дыхание.
Что с прорывами, откуда тут Высший, как мне управиться с новыми силами? Во мне поднимается ярость, смывая все приятные ощущения от прикосновения божественной силы. Ну и как мне разговаривать с богом? Сначала дай подумать и спросить, а потом отдам подношение?
Ещё и башка Высшего испарилась вместе с призрачным волком. Я поднимаюсь на ноги и со злостью пинаю горку песка на полу перед собой. Она с шорохом разлетается, неторопливо оседая маленьким пыльным облачком.
Ладно, доберусь до семейного храма и буду там ночами караулить на дежурствах.
Я вздрагиваю от неожиданного звука. В храме настолько тихо, что лёгкое шуршание из дальнего угла звучит внезапно громко.
— Кто здесь? — на всякий случай вежливо интересуюсь я.
После нескольких секунд тишины я снова слышу этот звук. И ещё один, но с другой стороны. Отступаю, пятясь к выходу. В темноте начинают шуршать активнее и в тенях заметно движение.
Что-то некрупное, размером с обычную собаку. Чуть не бью себя по лбу и запускаю поиск. И получаю странный отклик. Там есть что-то, неживое. Слабый фон хаоса, но не похоже на низших демонов. Символы вообще никак не реагируют.
Уже решаю наплевать на неизвестных зверушек и смотаться отсюда, как одна из них кидается ко мне. Плююсь натурально и бегу к выходу. В этих тёмных катакомбах может и не получиться одновременно усиливать зрение и отбиваться. Ещё и не пойми от чего.
Вслед за шорохом за моей спиной раздается лёгкий цокот когтей по камню. Ускоряюсь и вылетаю наружу, проехавшись по песку. Лечу со ступней, отталкиваясь и разворачиваясь.
И кривлюсь от омерзения. Ненавижу пауков! Две мохнатые твари с жирными телами и россыпью черных глаз-пуговок выбегают следом, перебирая лапками. А точнее лапищами. Меня и от их естественного размера передергивало, а тут они с овчарку.
Один резво перебирается на стену и ползет наверх, второй бежит ко мне. Я, пытаясь уследить за первым, бью ближайшего силой. Красные нити впиваются в волосатое брюхо, сжимаясь. И расплющивают паука в паре шагов от меня, разбрызгивая внутренности.
Поежившись, встаю и осторожно отхожу от храма. Где вторая тварь? Остервенело кручу головой, борясь с мурашками, табунами носящимися по всему телу. Это просто мерзкое создание хаоса, я с ним справлюсь!
В спину, со стороны пустыни, бьет горячий ветер и я отвлекаюсь. Смазанное движение где-то сбоку заставляет меня резко повернуть голову. Второй паук прыгнул, раскинув в полёте лапы и падает на меня сверху.
— Аааа! — ору и с перепугу сотворяю из силы лезвие, бросая его в брюхо.
Его тельце рассекается с хрустом, но тварь успевает плюнуть в меня паутиной, сбив с ног. Паук приземляется прямо на меня и перед тем, как окончательно сдохнуть, вонзает мне в живот заостренный отросток.
Мохнатое тело дёргается, выпуская яд и окончательно замирает. Я окутан силой и она бросается к месту укуса. Хорошо хоть у меня есть защита от ядов, спасибо деду за расписную спину.
Я вздыхаю, сдирая с себя липкую паутину и спихивая тело. Опираюсь на руки, чтобы встать и тут перед глазами начинает всё плыть. Тело бьёт судорогой, меня резко бросает в жар. Кружится голова и сознание улетает в эту воронку.
Концентрируюсь на силе, зову её на помощь. И вижу, как внутри меня, от самого центра источника расползается темное пятно. У этой мерзости вместо яда был сам хаос.
Зрение отключается и перед тем, как погрузиться во мрак, успеваю крикнуть Олегу, что помираю и где я. Вот хтонь…
Обрывки реальности перемешиваются с кошмарами. Я брежу демонами и мрачными богами, которые осуждающе смотрят на меня. А когда урывками прихожу в себя, то хочу снова отрубиться. Температура подскакивает до озноба, тело безостановочно трясет. А место укуса пылает ожогом.
Глаза горят и каждый раз, когда я их открываю, картинка меняется.
Вот мы в пустыне, Олег склоняется надо мной. Он сутулится, щеки впали, под глазами провалы синяков, а сами глаза от усталости почти прозрачные.
— Держись, — шепчет он мне. — Совсем немного, продержись ещё немного, мы что-нибудь придумаем.
Я чем-то плююсь, похоже что кровью. Вкуса я не чувствую. Целитель орёт на паладина, требуя поделиться силой. Но тот пуст, это я вижу.
— Ты не можешь, — сиплю я, — Не надо, Олег, в этот раз не надо.
— Игорь, целители не смогут тебе помочь… — бормочет он.
Ну да, только если не найдётся такой же, как я, привитый магией разных народов. Я это понимаю, как и то, что Саницкий может сглупить, опять попытавшись вытащить человека из лап смерти.
— Обещай! — я все силы бросаю в требование, вцепляясь в его руку.
Он вроде обещает, но я снова проваливаюсь в кошмары. Там страшно, но хотя бы не больно. Слышу стрекотание лопастей, лицо обдувает горячим воздухом и посыпает песком. Открываю глаза и вижу Яра.
— Игорь, даже не вздумай! — орёт он на меня. — Я тебя и в полях Иалу достану и сам прибью!
— И не надейся, братец, — еле усмехаюсь. — Карман, карман на груди.
Мне почему-то становится важно, чтобы он получил свой сувенир. Весь мир сужается до одной цели. Хриплю, пытаясь поднять руку. Меня куда-то несут, шум вертушки приближается, брат бежит рядом.
Он удерживает мою руку, укладывая её обратно, но я сопротивляюсь и Яр послушно открывает карман и достаёт амулет.
— Тебе, как и ты и просил, из Дименхора, — совершенно счастливо сообщаю ему я и улетаю в темноту.
В следующий раз я прихожу в себя от монотонного бормотания. Слабый свет свечей, душный аромат благовоний — я в храме. Всё, меня уже в последний путь готовят?
Не могу поднять голову, да я вообще её не чувствую. В поле зрения появляется знакомая жрица. Ясно, я в храме великой девятки на базе. Значит, дело совсем плохо. Я вслушиваюсь в её слова.
— О Рути, он не убавлял от меры веса. О Унем-сенф, он не резал быков, принадлежащих богам. О Иремибеф, он не осквернил бегущей воды. О Акшут, он не совершал воровства.
Она что… Меня подбрасывает, пронзая тело болью.
— Нееет, хватит, хватит!
Я кричу, а имена богов раскалывают череп, разрывают мышцы и вонзаются иглами в глаза. Кажется, я падаю на пол, бьюсь головой. Хватаюсь за ногу жрицы, впиваясь ногтями в мягкую теплую кожу.
Хтоническим елдаком ваш пантеон. Ну почему так сложно сдохнуть… И снова отрубаюсь.
Осознав себя как живого человека, открывать глаза я не тороплюсь. Вроде ничего не болит. Только ломит тело и невыносимо чешется нос.
Воздух прохладный, свежий. Заупокойных завываний не слышно и пахнет приятно. Ничем. Открываю глаза — типичная больничная койка, ширма и низкий бетонный потолок. Похоже, что я в лазарете на главной базе.
Поднимаю руку отодвинуть ширму и сношу стоящий рядом столик с какими-то склянками на железном подносе. Они с грохотом и звоном разлетаются по полу. Слишком много усилий приложил, перестарался.
Тело слушается меня идеально. В руках и ногах такая лёгкость, хоть летай ласточкой. На шум прибегает Олег. Целителя явно и самого подлатали. Выглядит здоровым, выспавшимся и даже счастливым.
— Игорь! — он подбегает и начинает щупать мой лоб, руки и легонько стучать по груди. — Ты очнулся, слава богам.
— Так, — я отмахиваюсь от его осмотра и сажусь. — Что произошло? И сколько я тут провалялся?
— М-м-м, день, — он отводит глаза, отчего-то немного помрачнев.
Что, всего один день? Либо те пауки и правда были не такие уж ядовитые и мне показалось. Либо…
— Рассказывай как есть, — спускаю ноги с койки, с удовольствием шевеля пальцами.
— Мне пришлось обратиться к главе рода. Ты умирал и только мой дед мог тебе помочь. И даже ему далось это тяжело. Извини.
— За что? — я непонимающе моргаю, но меня начинают терзать подозрения. — Ты же не мог ему ничего рассказать про меня?
Утверждение само превращается в вопрос с нотками надеждой.
— Он сам всё понял, Игорь. Я не мог ему ничего рассказать, но и отрицать не стал. Дело было слишком серьёзное. Утаи я от него хоть что-то и ты мог погибнуть. И ты… Ты бредил, Игорь, в агонии. Ты говорил, что видишь хаос.
Вот я молодец, сам и спалился. Как меня исцеляли и что я говорил, из моей памяти словно стёрли.
— И что теперь?
— Не знаю, — Олег вздыхает. — Я просил деда молчать, сказал даже, что вернусь в семью, прощу всех, забуду о прошлом. Но он ответил, что не нам с тобой это решать.
Н-да, что знаю двое, знает весь мир. Я и не надеялся, что никто больше не узнает мою тайну, но не так же быстро. Вот ведь знал же, что нельзя помирать.
— Прости меня, — целитель совсем сникает.
— Да брось, что теперь сожалеть. Ты же хотел меня спасти, — я хлопаю его по плечу. — И спасибо тебе за это. Но как я так быстро пришёл в себя?
— У моего деда очень мощный дар, — с лёгкой завистью отвечает парень. — Почти невероятный. Он может исцелять саму силу и душу.
— У тебя покруче будет, — утешаю я его, как могу.
— Да уж, — он начинает рассеянно собирать осколки с пола. — Только вот его держат под охраной в самой горячей точке планеты. А куда меня с моим даром засунут…
Мне хочется его поправить и сказать, что засунут нас обоих. Но ему вряд ли от этого полегчает, поэтому меняю тему:
— Как остальные?
— Все целы и отдыхают, нам дали бессрочный отгул. Богдана тоже мой дед на ноги поставил. Все вылазки в пустыню прекратили, явно решают, что дальше делать. Но молодых больше не пускают, говорят всех по домам отправят в ближайшие дни. Никто не знает, что происходит. И нас попросили молчать.
Я усмехаюсь. Ну ещё бы не попросили. Вообще удивляюсь, как их отпустили гулять свободно. Видимо там, наверху, сейчас крупная неразбериха.
— Разумовскую сразу в столицу вывезли, как только мы вернулись. Всю их команду, кто остался. Балло тоже уехал, его остановить хотели, но там паладины за своего поднялись. Чуть не устроили тут священную битву.
Я аккуратно встаю на ноги, перемещаю вес с одной на другую. Так странно ощущать себя совершенно нормально после кошмаров и боли, которые длились словно вечность.
— Ну, тогда пошли, — заглядываю за другую сторону койки и нахожу там одежду.
— Куда? — с опаской замирает Олег, склонившись над полом.
— Отмечать наше спасение, куда же ещё! — оптимистично заявляю я.
Шальная мысль свалить куда подальше у меня промелькнула. Тут, в Александрии, можно затеряться. Выбраться будет нелегко, но возможно. Думаю, и брат бы помог. Да вот только бежать без плана, денег и неизвестно куда — плохая идея.
Сначала мне нужно добраться до столицы и душевно побеседовать с дедом. Затем с Упуаутом, уже повежливее конечно. А потом уже принимать такое решение. И то, стать беглецом — последний вариант.
И пока нас всех не прихватили за задницы, нужно хотя бы насладиться победой. К демонам вопросы, тайны и очередные загадки. Мы выжили не для того, чтобы снова страдать.
Но, похоже, для этого мы и выжили. Чтобы страдать. Голова раскалывается, словно с неё срезают слой за слоем. Острым таким и горячим лезвием. У, хтонь, что за пойло нам подсунул мой брат…
Вспоминаю Яра, как он до хруста сжал меня в могучих объятьях. Молча и без обычной усмешки. А потом я его попросил об услуге. А дальше… Помню друзей, всё шло отлично, мы пили за всеобщее здоровье. Похоже, персонально за каждого на этой базе.
Открыть глаза для меня задача посложнее, чем выжить среди демонов. Во рту пустыня и травяной привкус. Воды, надо воды.
И тут я распахиваю глаза очень быстро. Но моей груди лежит чья-то рука. Твою ж… Две женские руки, с обеих сторон. И ноги. Слишком много ног для одной. Я рассматриваю в полумраке девушек, что сопят мне в шею.
Ну конечно, эллинки. Те самые, которые зажали меня и чего-то хотели. И память услужливо вырывает отрывки ночи, подсовывая их мне. Ох ты ж… Ну, Каритский, получишь ты у меня. Конечно же это была его идея.
Я оглядываюсь. Палатка не наша, но кроме нас тут никого нет, к счастью. Кажется, я всех сам разогнал. И я же накидал по центру одеял и простыней, устроив нам это царское ложе. А потом… Нет, нет, что было в пустыне, останется в пустыне.
Придя к такому выводу, я осторожно выпутываюсь из сплетения тел. Девушки спят крепко, улыбаясь. Ну хоть это хорошо. Потом поговорим, а пока надо вернуться к своим. Одежда раскидана по всему периметру главной сцены. Долго ищу штаны и нахожу под самым потолком.
Застегиваюсь я уже на ходу, вываливаясь из палатки. Уже рассвело, до общего подъёма, похоже, совсем немного времени. Бегу мимо рядов однообразных шатров.
Все друзья на месте и спят, кроме Саши. Не сомневаюсь, что рыжий тоже где-то там. А может и эти были. Вот как мы расходились — не помню совсем. Олег нас первое время пытался отрезвлять, но потом напоили и его.
Сигнал подъёма вызывает дружные стоны и шевеления. Наша палатка оживает, парни поднимаются с закрытыми глазами, на автомате шаря в поисках одежды. Я прикладываюсь к бутылке с водой, шумно глотая волшебную жидкость.
— Ну что, пустынные лисы, проснулись? — слышу за спиной бодрый голос командира.
Я поворачиваюсь к нему с довольной улыбкой, уже готовый крепко обнять. Но моя улыбка сползает, как только вижу его лицо. Слишком серьёзное и озадаченное, даже для него.
— Все на выход, вас срочно вызывают к командованию, — говорит старлей, сжимая губы.