Демоны Антарктоса

Глава 8

Несмотря на шок, испытанный во время стихийного бедствия, когда побережье Нью-Гемпшира сначала затопила вода, а затем сковали льды, Уитни быстро обрела способность к разумным действиям и первым делом проверила телефоны. Они не работали. Электричество тоже отключилось. Ей стало ясно, что она отрезана от остального мира. Впрочем, если бы на ее месте оказался кто-нибудь другой, его бы давно уже не было в живых.

Арктический холод начал просачиваться сквозь стены старинного дома, заставив Уитни спуститься в подвал. Если бы не большое количество электрооборудования и не дизельный генератор, который удалось подключить к отопительному котлу, девушка наверняка бы погибла. Повозиться пришлось изрядно. Лишь через несколько часов Уитни смогла подсоединить шланг так, чтобы он не тек. К счастью, котел был полон масла, а генератор находился в доме, причем отработанный газ выводился наружу, иначе она быстро задохнулась бы. С помощью генератора Уитни включила электрический обогреватель и поставила регулятор почти на минимум, решив экономить топливо: неизвестно, сколько времени она просидит здесь… Еды ей хватит на месяц; если постараться, то на три. Днем подвал освещало ослепительное солнце, проникавшее сквозь крохотное окошко, в пасмурную погоду — приглушенное сияние снегов, вечером девушка зажигала свечу, и мерцающее пламя было единственным, что скрашивало ее одиночество.

Она круглые сутки не снимала арктический костюм и вишневого цвета стеганую куртку на гусином пуху. Иногда, чувствуя себя нелепо, Уитни скидывала ее. Но ненадолго — непобедимый холод быстро давал о себе знать. Ночью она забиралась в спальный мешок — внутри он нагревался до сорока градусов по Цельсию. Тихое гудение генератора убаюкивало ее, и она много спала. Продукты ела холодными, прямо из банок. Что было хуже всего, так это стоявшее в углу зловонное ведро, которое превратилось в туалет.

Дни тянулись томительно. Уитни несколько раз перекладывала запасы, приборы, вещи, лишь бы не сидеть без дела. Она знала, что иначе займется самокопанием и это будет началом конца. Но однажды, когда она в десятый раз перебрала пять пар термоносок, ее мысли просочились сквозь старательно возведенные барьеры. Сперва воспоминания были приятными: о том, как она вместе с родителями ходила в Музей науки в Бостоне или на матчи «Ред сокс» в Фенвее, как исследовала американский Стонхендж в Салеме, в родном Нью-Гемпшире… Детские впечатления дарили радость и на некоторое время отвлекли ее от мрачной реальности.

А потом веселые мгновения улетучились… И она осталась наедине с недавним прошлым. Со своей болью. С тем, кто ее причинил.

Уитни не могла больше сопротивляться нахлынувшей тоске и, пытаясь отогнать мысли о самоубийстве, запела «О благодать», а потом повторила снова и снова. Это был любимый гимн ее отца.

— Где ты сейчас, папа? — спросила она вслух.

Ее положение становилось все тяжелее. Еда заканчивалась. Из ведра отвратительно пахло. Что ж, скоро иссякнет топливо для генератора, и тогда мерзкий запах станет самой меньшей из ее проблем. Если бы она догадалась прихватить с собой календарь и отмечать в нем прошедшие дни, то знала бы, что минул уже целый месяц.

На тридцать первый день одиночного заключения Уитни поняла, что больше не вынесет, и разрыдалась, как ребенок, спрятав лицо в складках спального мешка. Она плакала без конкретной причины, обо всем сразу, и слезы текли по ее щекам несколько часов кряду. А потом она уснула.

Просыпалась Уитни теперь очень медленно.

Но в этот раз что-то заставило ее сразу открыть глаза.

Она оглядела подвал, лежа без движения в своем мешке. Яркий лунный свет пробивался сквозь окно. Темные очертания ящиков с припасами выглядели так же, как и во все предыдущие ночи. Все стояло на своих местах.

Девушка прислушалась. Ветер промчался по дому, который ответил жалобными стонами и скрипами. Ее внезапно обострившийся слух улавливал каждый шорох, каждый стук. По правде говоря, раньше она не обращала на эти звуки внимания.

Что же изменилось?

Уитни поглубже зарылась в спальный мешок, она замерзла.

Потянувшись вбок, она посмотрела на обогреватель. Индикатор не горел. Она высвободила руку и прикоснулась к прибору. Холодный.

Уитни вскрикнула, сообразив, почему в доме стало так тихо. Генератор замолчал. У нее больше не было электричества.

Безнадежность проникла в ее спальный мешок, как нежеланный любовник, причиняющий боль. Она зарылась поглубже, с головой, чтобы спрятаться от холода. Оставаться в доме, где нет тепла? Сразиться со стихией? Она не сомневалась, что оба пути ведут к смерти, но предпочитала погибнуть, сделав все возможное для своего спасения. Уитни быстро заснула, и ей снился снег.

Глава 9

Толчки, сотрясавшие долину, не прекращались. Меррилл, кое-как доковыляв до полога палатки, высунулся наружу, и его в очередной раз вытошнило. Еда не удерживалась в желудке, а теперь в нем и вовсе ничего не осталось. Земля содрогалась по меньшей мере уже месяц. Иногда это было вполне терпимо, но в такие дни, как сегодня, Меррилла отчаянно мутило. Он ввалился обратно, прополз по полу на четвереньках и лег рядом с Везувием.

За последние несколько дней оба пару раз пытались выйти наружу, но передвигаться было невозможно — под ногами все ходило ходуном. Свежие ссадины на коленях напоминали доктору о его недавней прогулке: он выбирался за водой и едой, если трясло не так сильно. К грохоту оба уже привыкли, и когда Меррилл заговаривал с собакой, ему приходилось кричать. Везувий вряд ли хорошо понимал человеческую речь, но доктору казалось невежливым молчать, и он частенько обращался к ньюфаундленду.

Меррилл положил голову на подушку и заглянул в карие глаза Везувия. Собака смотрела на него с выражением, напоминающим глубокую задумчивость.

— Знаешь, что я думаю: это землетрясение, если его можно так назвать, наверняка воздействует на весь континент.

Везувий приподнял одну бровь и моргнул.

— Видишь ли, оно равняется примерно шести баллам по шкале Рихтера.

Везувий вздохнул.

— Не веришь? Я ведь жил в Сан-Франциско. И знаю, что такое землетрясения. А это — сильнее всех, что мне довелось пережить. Вот только я не понимаю, где находится эпицентр. Если мы рядом с ним, тогда землетрясение, если не считать того, что оно никак не кончается, не такое уж и страшное.

Меррилл убедился, что собака внимательно на него смотрит, и продолжил:

— Однако меня беспокоит причина этого явления. Как тебе уже известно, температура воздуха начала подниматься.

На докторе были футболка и шорты, вернее, брюки с отрезанными штанинами.

— О чем это говорит? Вероятно, мы с тобой стали свидетелями пробуждения вулкана. Да, мне прекрасно известно, что я не вулканолог, но как еще можно объяснить изменение температуры? Ты же не предлагаешь ничего другого. Наверное, мы находимся рядом с поднимающейся магмой…

Земля содрогнулась сильнее обычного, Везувий заволновался, поднял голову и прислушался, а Меррилл задержал дыхание.

Ньюфаундленд успокоился и вновь преданно воззрился на хозяина.

— Понимаешь, я вдруг подумал, что веду себя глупо, оставаясь здесь, — сказал Меррилл. — Если район на самом деле сейсмически активен и скоро потечет лава, скалы нашей маленькой долины вряд ли нас защитят.

Меррилл пополз к выходу из палатки. Стараясь не наступить на месиво неаппетитного вида, которое еще недавно было содержимым консервных банок, он вылез наружу и выпрямился. Везувий тут же оказался рядом. Слегка опираясь на его мощный загривок, Меррилл сделал шаг вперед и… Земля вздыбилась так стремительно, что он не удержал равновесия, упал и сильно ударился. Везувий плюхнулся рядом и принялся облизывать его лицо.

— Да, я уже не такой ловкий, как раньше, правда, приятель? — Меррилл вздохнул и посмотрел на далекие скалы, среди которых извивалась узкая тропинка, ведущая к перевалу. — И не надейся, что мы в ближайшее время отсюда выберемся.

Они снова забрались в палатку, где одеяла и подушки немного смягчали тряску.

Меррилл задумался. Неужели ему суждено умереть в этой долине? Впрочем, будет справедливо, если его дни закончатся здесь. Ведь Эйми погибла тут из-за него. Если бы не его уверенность в том, что мстительный бог Ветхого Завета превратился в милосердного Отца, о котором говорится в Евангелии, Меррилл счел бы все происходящее карой небес. Наказанием за сокрытые им грехи.

— Ты устроил слишком грандиозное шоу для одного человека, — подняв голову, сказал Меррилл Богу.

Везувий вопросительно взглянул на хозяина.

— Я разговаривал с Богом, — объяснил ему доктор.

Он был человеком привычки и всегда молился перед сном, однако сейчас ему захотелось нарушить прежний распорядок жизни. Меррилл прокрутил в голове обычный список просьб, обращенных к Создателю: здоровье, работа, конец землетрясения — новый пункт, появившийся недавно. Раньше во время молитвы наступал момент, когда его неудержимо клонило в сон, но сегодня Меррилл твердо решил высказаться полностью.

— Господи… я согрешил. И Ты это знаешь. Конечно знаешь. Так что говорить нет смысла, но дело совсем в другом, верно?

Меррилл посмотрел на Везувия. Пес прикрыл глаза.

— Я знаю, что Ты хочешь от меня услышать, но я еще не готов. Я не достоин милости, поскольку согрешил снова… Конечно, я согрешил больше, чем два раза… Мне кажется, я должен объяснить Тебе причину своих поступков… Хотя… Тебе ведомы мои дела и мысли. Ты видишь даже те грехи, в которых я был виновен, сам того не подозревая. Теперь я их тоже осознаю.

Мерриллу показалось, что вокруг поутихло и толчки стали слабее. Такие паузы случались время от времени, давая возможность выйти, чтобы облегчиться и принести еду. Но сейчас важнее было другое.

— Прости меня, Господи, за то, что я оставил Миру. — Голос Меррилла дрогнул, когда он произнес ее имя. — Мое прошлое и все находки и открытия, вместе взятые, ничего не значат по сравнению с ней. Пожалуйста, если у Тебя еще осталось сострадание, позволь мне… и Везувию пережить это, чтобы мы могли вернуться домой. Прости меня.

Меррилл вытер нос рукавом и замер. Неужели? Земля продолжала содрогаться, но с гораздо меньшей силой, чем прежде. Он быстро произнес «аминь» и поспешил наружу. Везувий последовал за ним.

Доктор убедился, что может устоять на ногах, и, не зная, сколько продлится перерыв, побежал через лагерь к последнему ящику с припасами, который еще оставался невскрытым. Он принялся отдирать доски руками. Отчаяние придавало ему сил, и дерево поддалось. Конечно, следовало взять из палатки ломик, но Меррилл не стал возвращаться, боясь не успеть до начала новых толчков.

Он ухватился за планку, державшуюся не слишком надежно, и три раза дернул на себя. Не вышло. На четвертой попытке Меррилл призвал на помощь все свои силы. Доска оторвалась, и он полетел на гладкие каменные плиты. Отшвырнув планку, доктор поднялся на ноги.

И застыл на месте. Странно, вся долина была видна как на ладони. Вибрации, из-за которых он так долго ничего не мог разглядеть, почти не ощущались. Шум постепенно стихал, превращаясь в еле слышное ворчание.

— Оно уходит! — воскликнул Меррилл, и его оглушил собственный голос. За прошедший месяц он привык перекрикивать адский грохот.

И тут его внимание привлек новый звук: плеск воды.

У основания ящика собралась лужа, влага бежала маленькими ручейками по дну долины. На мгновение Меррилл подумал, что он нечаянно открыл контейнер для питья, находившийся в ящике. Но воды было слишком много. Везувий подбежал поближе и принялся с энтузиазмом ее лакать.

Меррилл проследил взглядом за струйкой, огибавшей древнюю стену и скелеты динозавров. Источник явно находился за пределами долины.

— Невозможно, — удивился Меррилл. — Здесь повсюду лед.

Или уже нет? Вот же сам он стоит в летней одежде, а воздух кругом теплый и сырой, словно августовским днем в Майами.

Меррилл отыскал глазами перевал и помчался к нему что есть духу. Везувий весело скакал то с одной, то с другой стороны. Когда доктор начал подниматься по тропинке, ньюфаундленд, по своему обыкновению, вырвался вперед. Мирабель говорила ему, что так собака пытается показать, кто главный.

Шагая вверх, Меррилл дал себе слово: он попросит, чтобы следующий вертолет с припасами приземлился около лагеря. Он не держал радиоприемник на базе, не хотел, чтобы ему мешали. Но пришло время отсюда выбираться. «Мы скоро увидимся, Мира», — подумал Меррилл.

Он нагнал Везувия на том месте, где подъем переходил в спуск. Пес резвился в луже и весело лаял, привлекая внимание хозяина. Но доктору было не до того. Впереди открылась панорама, заставившая его остолбенеть от изумления. Месяц назад мир вокруг сиял белизной, за исключением неба и Трансантарктической гряды. Пейзаж оставался пустынным, но теперь все стало серым и коричневым. Антарктида освободилась ото льда, и нигде не было видно ни одного вулкана.

Континент растаял.

Глава 10

Пронзительный холод атаковал Уитни, но не мог помешать ей двигаться вперед, и она радовалась тому, что ее красно-желтый зимний комбинезон с честью выдерживал испытание благодаря внешнему слою из гортекса и отличному утеплителю. Следы тянулись за ней по снегу до самого горизонта. Впереди раскинулась плоская белая равнина.

Уйти оказалось легче, чем ей представлялось. Совсем недавно Уитни подумывала продать поместье, но боялась, что не сможет пережить разлуку со своим прошлым. Сейчас же, когда дом превратился в смертельную ледяную ловушку, она оставила его без сожалений. Девушка шла по снегу уже пять часов, но куда — не знала, как не имела понятия и о том, пересекла ли она границу Нью-Гемпшира. Покинув свое ставшее ненадежным укрытие, она направилась на юг. Ориентиром послужили ее окна, выходившие на море. А еще у Мирабель был компас, но она ему не доверяла. Он честно показывал север в противоположной стороне от океана, где находился запад. Теперь, когда океан и земля замерзли и стали неотличимы друг от друга, Уитни вполне могла идти по поверхности океана и не знать этого.

Прежде чем отправиться в путь, она старательно собрала рюкзак. Сначала — продовольствие на неделю. Затем самая большая драгоценность — цифровая камера «Кэнон ЕОС 1Д Марк II» с двухсотмиллиметровым объективом и системой стабилизации изображения. Разрешение в двадцать мегапикселей, скорость съемки восемь с половиной кадров в секунду и память на тысячи снимков — в общем, ничего лучшего на тот момент придумано не было. О пленке беспокоиться не приходилось, поэтому камера прекрасно служила в полевых условиях. За ней последовали маленькая палатка, спальный мешок, запас теплой одежды, кошки, ледоруб, бинокль и аптечка первой помощи. Последним в рюкзак отправился пистолет девятого калибра «таурус миллениум». Прежде Уитни держала оружие и две запасные обоймы в потайном кармане своей сумочки, застегнутом на молнию. Она надеялась, что теперь оружие вряд ли понадобится, и тем не менее без него ей было не по себе, даже сейчас, когда на много миль вокруг не осталось живой души. Вдруг что — и она сможет себя защитить. Так было спокойнее. Пожалуй, в экипировке не хватало только лыж. Правда, в последние дни Уитни научилась радоваться малому, и ее вполне устраивали снегоступы.

А главным плюсом были подготовительные курсы для путешествия в Антарктиду. Поэтому Мирабель шла так быстро.

«На следующей неделе я уже буду в Бостоне», — не без иронии подумала она.

Уитни очень на это рассчитывала. О, именно Бостон мог выдержать такую бурю. Конечно, город стоит на берегу океана, и волна наверняка прокатилась по нему, но небоскребы — «Джон Хэнкок» и «Пруденшиал», а также Федеральный резервный банк — наверняка торчат из-подо льда. А внутри скрываются те, кому удалось спастись. Она рассчитывала найти пристанище, а потом снова идти на юг.

Но через несколько часов пути Уитни сбавила темп. У нее устали ноги, и она начала задыхаться. Девушка посмотрела на часы: половина седьмого вечера. В это время летом до захода оставалось всего два часа, но сейчас солнце висело высоко в небе. Мирабель уже видела нечто подобное, когда в детстве впервые отправилась в круиз с родителями. Они отплыли от побережья Аляски вечером, который плавно перетек в рассвет; казалось, будто дневное светило не хочет покидать небеса. Сегодня оно вело себя как в арктических широтах.

И тут вдалеке Уитни заметила блеск.

Она упала на колени, сбросила рюкзак и нашарила бинокль. Схватила его и навела на блестящий предмет.

Крест. Сверкающий золотой крест. Уитни не могла от него оторваться и постепенно начала различать отдельные детали. Верхушка колокольни, как маяк, торчала из-под снега.

Налетел порыв ледяного ветра, и Мирабель вздрогнула. Солнце клонилось к западу. Похоже, ночь все-таки будет. Она повесила бинокль на шею, застегнула рюкзак и направилась в сторону церкви. В сторону убежища.

Глава 11

У Меррилла отчаянно болели мышцы, когда он карабкался по склону Маунт-Блад: еще бы, если у основания горы угол подъема составлял градусов тридцать, то через милю становился почти вертикальным. Доктор внимательно смотрел под нога, выбирая дорогу, а в мыслях представлял знакомую местность. Внизу, в полумиле отсюда, простиралась его долина. Слева находился ледник Лив, который незаметно переходил в шельфовый ледник Росса, плавучий слой льда длиной в четыреста миль, заканчивающийся в море. Когда Меррилл поднимался сюда, у него начинало слепить глаза от яркой белизны.

Везувий подал голос, призывая хозяина с вершины Маунт-Блад.

— Я в хорошей форме, но я же не собака!

Пес снова залаял.

Меррилл остановился, чтобы немного отдышаться. Он боялся смотреть по сторонам — ведь привычный пейзаж наверняка изменился до неузнаваемости. Страшно подумать, сколько часов он провел, исследуя этот континент, — больше, чем кто-либо другой! Много было потерь в его жизни, а теперь еще и земля, которую он считал почти домом, становилась чужой.

Везувий носом подтолкнул руку Меррилла, требуя, чтобы тот его погладил. Доктор потрепал пса по голове и наконец решился взглянуть по сторонам.

Ньюфаундленд заскулил, а Меррилл поморщился. Увидев диковинное зрелище, он невольно слишком сильно стиснул мохнатый загривок собаки. Солнечные очки, которые он захватил с собой, не пригодились. Да, оказывается, лед растаял не только по краям долины… Всегда покрытые снегом пики Вишбоун-Ридж, Моррис-Пик и Таск были оголены, точно найденные при археологических раскопках кости, пролежавшие в земле две тысячи лет. Ледник Лив перестал существовать. Вместо него появилась глубокая долина, заполненная камнями величиной с дом, из расщелины, где прежде находился ледник Зотикова, вытекала прозрачно-голубая река. Она исчезала за горой Мерсик-Пик, чьи каменные стены тоже полностью освободились от снега и льда. Такой знакомый мир, белый, холодный и сухой, превратился в свой призрак, влажное пространство, которое прорезали несколько мелких русел и одна полноводная река. «Река Лив», — догадался Меррилл.

Он опустился на большой камень, открыл флягу и сделал глоток. Глядя на противоположную сторону долины, по которой несла свои хрустальные воды река Лив, Меррилл не верил своим глазам. Он видел океан точно так же, как с балкона спальни в Портсмуте. От шельфового ледника Росса осталось лишь несколько айсбергов. Всего за месяц ледяная шапка Антарктиды растаяла.

— Боже праведный… — Меррилл снова встал. — Мира.

У него в мозгу пронесся вихрь сведений и образов. Он мучительно пытался выудить из памяти цифру, которую называли на бесчисленных симпозиумах.

— Сто семьдесят футов. — Меррилл повернулся к Везувию. — Они сказали, что уровень океана поднимется именно на такую величину, если растает лед в Южном полушарии. Но дом Миры на двести футов выше уровня моря. Она могла спастись, если, конечно, знала о катастрофе… А если она вышла за покупками? Или на пляж? Или… или…

Было ли время, чтобы эвакуировать население? Предупредили ли людей о наводнении? Волна могла промчаться по планете прежде, чем кто-нибудь понял, что случилось. Должно быть, погибли миллионы людей, произошли страшные разрушения… Но сейчас Мерриллу было плевать на это. Его мысли занимал только один человек.

Мирабель.

Меррилл помчался вниз по склону, чтобы как можно скорее связаться с внешним миром. Не имея радиоприемника, он мог лишь включить свой спутниковый передатчик и надеяться, что кто-нибудь уловит его сигнал и прилетит за ним. Море Росса его совершенно не интересовало. Древняя стена, полностью обнажившаяся и тянущаяся на сотни футов, не имела ни малейшего значения. Кости и закованные в лед останки неведомых науке существ, уносимые потоками талой воды, его не занимали.

Везувий осторожно прыгал по каменистому склону, уже понимая, куда направляется Меррилл. Собака умчалась далеко вперед, в восторге от теплого воздуха и ветерка, сладко пахнувшего чем-то незнакомым. Меррилл заволновался, оторвал взгляд от неровной земли и приставил руки ко рту рупором, собираясь позвать пса.

Но вместо этого издал пронзительный крик, зацепившись ногой за торчащий булыжник, полетел вперед, приземлился на гладкую каменную плиту, соскользнул на десять футов вниз и упал на что-то менее твердое.

Меррилл со стоном встал на ободранные колени и, морщась от боли, оперся расцарапанными ладонями о податливую почву.

— Неужели?

Прежде он видел в Антарктиде лишь камни, обдуваемые сильными ветрами. Но сейчас перед ним была земля: темно-коричневая, почти черная, мягкая и тучная. Меррилл провел руками по ее поверхности и нащупал высушенную солнцем корочку. Он тут же вспомнил, как они с Эйми работали вместе в саду. Грядки были сухими, словно припорошенными пылью, но чуть глубже сохранялась животворящая влага. Там отлично росли помидоры. Эйми их очень любила. Меррилл погрузил пальцы в почву, добрался до прелого слоя и вытащил небольшую щепотку. Ее запах пробудил воспоминания о прошлом.

Но тут его внимание привлекло нечто такое, что бросало вызов здравому смыслу. Меррилл наклонился пониже и принялся вглядываться в крошечное чудо. Он уже целый год не видел этого цвета. Зеленый.

Доктор провел пальцами по ростку размером с дюйм. Он прикасался к нему нежно, точно к маленькому ребенку.

— Жаль, что ты этого не видишь, Эйми, — прошептал Меррилл, пораженный до глубины души.

Он долго любовался растением, дав себе слово вернуться сюда утром, чтобы понаблюдать, как оно развивается. А потом стал думать о Мире… Если она жива, он обязательно приедет сюда вместе с ней и назовет новое растение в ее честь. Ей это понравится.

Глава 12

Картина, представшая ее глазам, напомнила Уитни последние кадры «Планеты обезьян»: статуя Свободы стоит покореженная и наполовину засыпанная песком. Разница заключалась только в том, что перед девушкой торчала колокольня, занесенная снегом… А обезьян, возможно, уже не было нигде. Город, вне всякого сомнения, лежал у нее под ногами, скованный льдом. Уитни видела только плоскую белую равнину, простиравшуюся до горизонта. Как и во многих городках Новой Англии, колокольня возвышалась над остальными зданиями, и впервые церковь стала для Уитни символом надежды, которую дарила всем людям, — надежды на спасение.

Над ее головой сверкал золотой крест, приведший ее сюда. Он сиял ослепительно ярко, несмотря на то что небо затянули темные тучи. Судя по всему, начиналась буря, и Мирабель очень хотелось поскорее оказаться в укрытии. Она приблизилась к церкви.

Колокольня, похоже, не пострадала. Вероятно, похороненное под снегом здание тоже сохранилось без особых разрушений. Однако вход Уитни найти не могла. Деревянный шпиль затвердел от мороза — и хоть бы одна доска оказалась прогнившей… Две его грани были плоскими, но две другие были обшиты планками, приколоченными горизонтально, под углом друг к другу, так что между ними оставались щели. Девушка попыталась расшатать перекладины. Увы. Однако другого слабого места у колокольни Уитни не обнаружила.

Ветер усилился, и холодный воздух пробрался под комбинезон. Погода менялась. Мирабель снова посмотрела на небо, по которому мчались тучи. И ей стало нехорошо, когда она догадалась, что именно к ней приближается.

Уитни слышала про арктические ураганы, их еще называли полярными циклонами. По рассказам моряков, они налетают на корабль с безумной яростью, ломая его в щепки. Ветры, дующие со скоростью сто пятьдесят миль в час, вспенивают морскую воду и снег, и эта мешанина бурлит, словно кипящее варево, а куски льда летят по воздуху, точно снаряды… Такой вихрь надвигался прямо на Уитни. Стихия, не сумев прикончить ее во время первой попытки, решила завершить начатое.

«Идите к черту», — подумала Уитни.

Сделав шаг назад, она решила навалиться на одну из досок всем весом своего тела. Если удастся сломать ее, она либо свалится на перекрытие, либо рухнет с десятифутовой высоты. Но понимала, что должна рискнуть. Сломанная кость лучше, чем смерть от свирепого холода. После трех попыток она остановилась и потерла плечо. Первые крупные снежинки начали падать с неба. Колючий воздух жалил кожу.

— Я тупица, — сказала Мирабель вслух.

Бросив рюкзак на лед, она открыла его и сунула внутрь руку, чтобы отыскать среди плотно упакованных вещей ледоруб. Это был не совсем топор в традиционном смысле, зато крепкий и острый. Она принялась рубить планки по краям. Через пять минут мышцы правой руки заныли. Ладонь страшно саднило. Холод мучил Уитни, ее сотрясала крупная дрожь. В месте соединения со стеной перекладина поддавалась, но сломать ее совсем не получалось.

«Оно должно быть не очень крепким», — подумала она.

Крупные снежинки сменила бесконечная лавина мелких, летящих горизонтально на огромной скорости. Мирабель оглянулась на приближающийся ураган. Сквозь белую пелену снега виднелся уходящий ввысь столб торнадо. Его приближение сопровождалось громким шипением и густым снегопадом, залепляющим лицо. Еще несколько мгновений — и Уитни перестала что-либо различать вокруг.

Она схватила рюкзак, немного отступила назад и изо всех сил нанесла по шпилю удар ногой. С громким треском планка разлетелась на куски. Отверстие оказалось достаточно широким, и Уитни, не раздумывая, прыгнула в него.

Ее обступил мрак, и она тут же почувствовала приступ клаустрофобии. Достала маленький фонарик, включила, и его луч выхватил из темноты фрагменты стен маленького, не больше общественного туалета, помещения с высоким конусным потолком. Кроме паутины, здесь ничего не было.

Ветер, закрутив снежные клубы, с ревом ворвался вслед за ней сквозь дыру. Похоже, она спаслась от урагана ненадолго; сомнительно, что колокольня устоит перед торнадо.

Уитни топнула ногой, не в силах справиться с охватившей ее яростью. Пол оказался крепким, но, что гораздо важнее, звук был глухим. Ей вряд ли удастся прорубить настил. Опустившись на колени, она стала искать люк или дверцу и вскоре обнаружила небольшое металлическое кольцо, вделанное в доски. Она просунула в него пальцы и дернула. Деревянная крышка, покидая свое гнездо, жалобно заскрипела. Оказалось, что это обычная панель.

Отложив ее в сторону, Уитни заглянула в отверстие. В свете фонарика она увидела длинную лестницу, ведущую вниз, и начала спускаться по ступенькам, поставив кусок дерева, закрывавший отверстие, на место. Шум бури сменила тишина. Рюкзак, висевший на одном плече, цеплялся за стенку, но Мирабель не стала останавливаться, чтобы его поправить. Лестница кончилась довольно быстро. Примерно на тридцать футов ниже того места, где Уитни проникла внутрь, находилась большая квадратная комната. Пустая, если не считать лестницы и двери высотой в три фута — без ручки.

Она толкнула дверь, и та легко и бесшумно распахнулась. Уитни ощутила теплое дуновение, которое было напоено ароматами, напомнившими ей о детстве. По воскресеньям большую часть дня они с родителями проводили в церкви. Ее окутал запах деревянных скамеек, старых книг, мелков. Переступив порог, она высветила фонариком маленький круглый столик, заваленный карандашами, бумагой и наполовину пустыми стаканами с замерзшим соком. «Воскресная школа», — поняла Уитни. Какой беспорядок! В большинстве воскресных школ, в которые она ходила, стаканы с соком, оставленные на столе, приравнивались к преступлению.

Уитни вышла из помещения и зашагала по коридору, по дороге распахивая двери. Она обнаружила еще два кабинета в том же виде, что и первый: прерванная работа, недопитый сок. У торцевой стены находилась глубокая кладовка, до отказа забитая церковными принадлежностями: старая кафедра, микрофоны, стопка непригодных к употреблению псалтырей, несколько подносов с чашами для причастия и коробка с какими-то белыми палочками.

«Нет, это не палочки, это свечи», — подумала Уитни.

Она пробралась между сваленными в кучу предметами. Коробка была полна доверху, в ней лежали сотни использованных рождественских свечей. Девушка достала одну, но зацепилась локтем за поднос с чашами, и ей пришла в голову идея. Проблема решена: свечи подарят ей свет и тепло. Правда, во время праздничной службы люди держат их в руках, поэтому здесь не было подсвечников, но для этой цели вполне сгодятся чаши.

— Благодарю тебя, Господи, за то, что церкви такие запасливые, — сказала она, улыбнувшись.

Мирабель рассовала по карманам свечи и чаши и вышла из кладовки, решив вернуться сюда еще раз. Она быстро обследовала остальные помещения, а потом поспешила вниз по лестнице на первый этаж. Прочные двойные двери из дуба вели в алтарь. Освещая себе дорогу тусклым фонариком, она добралась до кафедры священника. Уитни предполагала, что тепло в храме сохранится недолго, но у нее не было другого места для ночлега. Впрочем, церковь в ее представлении с детства связывалась с чем-то безопасным…

Уитни поставила двадцать чаш для причастия в ряд на подиуме, и тихий звон стекла эхом прокатился по залу со сводчатым потолком. Засунув в них свечи, девушка достала зажигалку из рюкзака и поднесла к одной из них, а затем, как делала множество раз во время рождественских служб, зажгла остальные свечи от первой.

Когда веселые огоньки осветили молитвенный зал, Уитни огляделась и увидела прихожан, которые сидели на скамьях, склонив в молитве головы… Все они превратились в ледяные статуи.

Глава 13

Вернувшись в лагерь, Меррилл включил аварийный передатчик. Эмоции немного отпустили его, и он собирался еще побродить по окрестностям: осмотреть древнюю стену, с которой стаял снег, поискать останки реликтовых животных и уникальные растения. Но едва вошел в палатку, почувствовал непреодолимое желание лечь и отдохнуть. Его тут же сморил сон.

Меррилл проспал остаток дня и всю следующую ночь. Столь глубокое забытье было вызвано страшной усталостью — мучительно долго продолжалось землетрясение, а потом хлынули новые впечатления.

Доктору снился старый сон. Он сидит на заднем сиденье родительского «шевроле» горохового цвета, за которым гонится злобный дилофозавр. Машина мчится по проселочной дороге, по обеим сторонам растут высокие деревья. Чудовище не отстает. В радиоприемнике раздается сигнал, а затем сообщение, что их заметили. Новости всегда заканчивались тем, что в них рассказывали про смерть его родителей, убитых динозавром.

Меррилл проснулся совершенно спокойный, сон больше не пугал его, как в детстве. Именно это по иронии судьбы пробудило в нем интерес к динозаврам, и в конце концов он стал палеонтологом. Впрочем, древние ящеры стали ему безразличны, когда в его жизни появилась другая страсть — желание понять природу человека. Он начал изучать мировую историю, получил степень доктора антропологии и археологии, но не отказался полностью от прежней профессии, занявшись раскопками мест, где можно было обнаружить и исчезнувших животных, и культурный слой. Во время своей первой экспедиции он нашел скелет саблезубого тигра, а вокруг лежали останки его несчастных жертв. Гигантский хищник был людоедом.

В конце концов научные интересы привели Меррилла в Антарктиду. Когда он впервые заявил о том, что собирается изучать цивилизацию и вымерших представителей фауны седьмого континента, коллеги принялись над ним потешаться. Критики замолчали только после того, как он обнаружил криолофозавра.

Прошло десять лет, и вот доказательства существования людей и животных на ледяном материке буквально всплыли на поверхность. Меррилл нахмурился, сел на кровати и принялся тереть виски. Он не знал, заинтересуется ли кто-нибудь его открытиями после глобальной катастрофы, которой подвергся мир.

«Не важно, я все равно считаю, что это интересно», — подумал он.

На мгновение его мысли вернулись к Мирабель, и у него сжалось сердце. В памяти всплыло ее милое лицо. Тревога за ее судьбу совершенно измотала его. Но что пользы от этих страданий — пока не прилетит вертолет, чтобы забрать его отсюда, он все равно ничего не сможет предпринять. Значит, нужно взять себя в руки, не отчаиваться, а заняться делом — к примеру, разработать план детального изучения найденной им стены.

Тишину разорвал пронзительный лай Везувия.

Пса не было на его обычном месте. Меррилл рывком поднялся с кровати, на которую накануне рухнул не раздеваясь, и выскочил наружу.

Он вдруг остро ощутил незнакомый сладкий запах. Словно в комнату внесли огромный букет и его аромат заполонил пространство. Доктор, щурясь от яркого света, достал из кармана солнечные очки. Затемненный ландшафт стал значительно четче, и Меррилл ахнул. Голубые, оранжевые, желтые, красные цветы усеивали склоны, выглядывая из зеленой травы. За одну ночь долина превратилась из голой пустоши в мечту ботаника.

Везувий снова залаял, и Меррилл попытался отыскать его по голосу. Ага, ньюфаундленд прячется за ящиком с припасами. Меррилл осторожно, стараясь оставаться незамеченным, заглянул туда. Везувий лежал в ручье, засунув голову под ящик. Вода обтекала мощное тело собаки, унося прочь кружащиеся листья и лепестки.

Сначала Меррилл испугался, что пес каким-то образом застрял, а выбраться самостоятельно не может, и бросился к нему. Но Везувий вытащил голову из-под деревянного днища и опять загавкал. Меррилл мог бы поклясться, что собака улыбается.

Что он затеял?

Везувий, не обращая на хозяина особого внимания, что было на него совсем не похоже, с видом глубокой заинтересованности снова нырнул под ящик. Он так же вел себя дома, когда теннисный мячик закатывался под диван.

— Везувий, — позвал доктор.

Пес продолжал его игнорировать.

Меррилл подошел поближе и наклонился, но ничего любопытного не заметил. Он вздохнул.

— Честное слово, если ты влюбился в камень…

Меррилл мягко положил руку на бок Везувия, и тот отреагировал ровно так, как ожидал доктор: немедленно отодвинулся, освобождая хозяину место. Но опущенная голова и подергивающиеся лапы говорили о том, что он с нетерпением ждет возможности вернуться на свой пост.

Опустив руки в холодную воду, Меррилл полез под дощатый настил. Там было темно, и он различил лишь смутные тени — скорее всего, камни — и поблескивание ручейка. Неожиданно один из камней сдвинулся с места и метнулся к его лицу.

Меррилл, вскрикнув, дернулся назад и с размаху сел на свежую траву. Однако успел увидеть, как из-под ящика выскочила маленькая зверушка и шмыгнула в ямку. Везувий тут же ринулся в погоню, пытаясь прижать беглеца лапой, а потом принялся, как заведенный, раскапывать землю. Меррилл почти ничего не успел разглядеть, только серое пятно… Тем не менее это было живое существо, которое дышало воздухом.

«Может, в ящике пряталась мышь?» — задал себе вопрос доктор. Нет, решил он. Она превратилась бы в кусок льда прежде, чем началась великая оттепель. А вдруг окоченевший воришка отогрелся и ожил? Ведь некоторые виды лягушек проводят зиму в спячке, а весной просыпаются. Однако это создание не относилось к классу земноводных. Оно двигалось иначе, и Меррилл мог бы поклясться, что видел шерсть. К тому же он никогда не слышал, чтобы млекопитающее замерзло и при этом не умерло… если только…

Меррилл затаил дыхание. Есть еще одно объяснение.

Ангидробиоз. Иными словами, жизнь без воды. Существуют организмы — растения, насекомые, паразиты, — клетки которых в определенные периоды обезвоживаются и обменные процессы в них прекращаются. Самыми известными являются артемии, которых называют морскими обезьянами. Этих неприхотливых рачков дети радостно скармливают своим любимым аквариумным рыбкам, а между тем в способности к ангидробиозу им нет равных. Меррилл улыбнулся. Морских обезьян только что свергли с их трона.

Антарктида представляла собой идеальное место для того, чтобы вести так называемую скрытую жизнь, которая внешне мало чем отличалась от смерти. Здесь было настолько холодно, что тот, кто оказывался на открытом воздухе без защиты, подвергался сублимации. Вместе с тем этот континент, вопреки мнению большинства, являлся самым сухим на планете. «Лед не мокрый», — с усмешкой объяснял Меррилл оппонентам, высказывавшим сомнения на сей счет. Он принадлежал к группе ученых, считавших, что Антарктида замерзает и оттаивает приблизительно каждые пять тысяч лет. Теперь, когда лед вернулся в свое жидкое состояние, находившиеся в спячке семена — и существа — пробудятся, как после долгого ночного сна.

Меррилл рассмеялся, наблюдая за тем, как Везувий старательно раскапывает землю вокруг норки. Интересно, кто еще может проснуться после пяти тысяч лет ангидробиоза?

Глава 14

Испуганная Уитни несколько минут стояла без движения, разглядывая мертвецов. Покрытые кристалликами льда лица блестели в пламени свечей… Мужчины, женщины, дети сидели на скамьях в разных позах, у многих головы были опущены, руки сжаты перед грудью. Церковь сумела дать достойный отпор цунами — внутри было совершенно сухо, — но холод убил людей до того, как они успели что-либо предпринять.

Мирабель медленно обвела их взглядом. Две пожилые женщины с закрытыми глазами прижимаются друг к другу. Отец держит на руках дочь, которой не больше шести; его объятие даже после смерти оставалось крепким и надежным. Возле него — большая семья, они взялись за руки, черты искажены ужасом. Мать кормит грудью малыша, теперь они соединены навечно.

Уитни всхлипнула, и этот звук эхом прокатился по высокому храму. Никогда в жизни она не видела ничего более печального.

Самое странное, что она им завидовала. Никто здесь не умер в одиночестве; рядом были друзья, родные или просто люди, которых объединяли общая беда и общая вера. А Уитни, даже если ее пощадит ураган и она увидит солнце и траву, похоже, суждено до конца жизни оставаться без семьи.

Она не отрывала взора от странного места упокоения, где равенство перед лицом вечности было столь очевидным, и думала о своих родных. В детстве родители казались ей безупречными и бессмертными. Уитни не могла представить их себе по отдельности… О, она ошибалась тогда. А теперь страшная катастрофа оборвала прежние связи с миром… Все, кого она знала, — ее друзья и большая семья, жившие в Мэне, Нью-Гемпшире и Массачусетсе, — возможно, тоже погибли. Замерзли, как эти прихожане.

Опустив ладонь, которой она зажимала свой рот, чтобы не закричать от страха, девушка села за кафедру. Стул из темного дерева был украшен искусной резьбой и обит красной тканью. «Как трон», — отметила про себя Уитни. Подростком она отказывалась ходить в церковь, считая ее законы и правила слишком строгими и угнетающими, а служителей веры — чересчур властолюбивыми. Ее возмущало, что они обращаются с ней, словно с невежественной простолюдинкой.

Она повернула голову направо и вздрогнула, увидев еще один труп, восседавший на соседнем, столь же роскошном стуле. Это был прекрасно одетый мужчина с ухоженными руками, лысый. Мирабель заглянула ему в лицо. Оно светилось покоем и умиротворением. Человек принял свою кончину, полностью уповая на волю Божию. В окоченевших пальцах он сжимал Библию.

Изумленная Уитни догадалась, что это пастор. Он, видимо, умер, читая своим прихожанам проповедь о спасении. Люди, увидев, как сильно отступило море, вероятно, пришли в храм в поисках ответа у высшей силы или надеясь, что здесь они будут в безопасности. Когда в город ворвалась вода, священник наверняка понял, что всех их ждет смерть, и, скорее всего, рассуждал о милосердии небес и вечной жизни. А потом смотрел, как умирают люди, один за другим, и холод сковывает их тела. На глаза Мирабель навернулись слезы, и она почувствовала уважение к этому человеку, который остался на своем посту до самой последней минуты. Увидит ли он оттуда, где сейчас находится, как она тоже умрет в этой церкви, превратившейся в общую гробницу?

— Не волнуйтесь. — Мирабель наклонилась и прочитала имя, написанное черными чернилами на именном жетоне. — Пастор Джефф, я не умру. Не сегодня. И не здесь.

Немного согревшись, Уитни достала спальный мешок, чтобы провести ночь на полу, за кафедрой, между пастором и его паствой. Спать рядом с таким количеством покойников было дико, но торжественное лицо пресвитера навевало спокойствие, к тому же Мирабель боялась одиночества больше, чем мертвых тел. Она зажгла еще несколько свечей, и в молельном зале стало светлее и теплее.

Кто знает, сколько времени ей придется провести здесь. Она снова опустилась на свой стул рядом с пастором, вздохнула и посмотрела на Библию. Она не открывала ее с самого детства и решила, что сейчас самый подходящий для этого момент. «Впрочем, здесь все равно больше нечего читать», — усмехнулась она про себя. Ухватившись за книгу, Уитни потянула ее на себя, и она легко выскользнула из рук покойного. Девушка принялась листать страницы. Толщина Писания внушала ей трепет.

Взглянув на неподвижные черты пресвитера и его лысую голову, блестевшую в свете свечей, она произнесла:

— Итак, пастор Джефф, с чего вы посоветуете мне начать?

Ей ответил голос из прошлого:

— Начни с начала.

Так сказал ей отец, услышав этот вопрос двадцать лет назад.

Она нашла Книгу Бытия и погрузилась в библейский текст. Не замечая времени, Уитни читала о сотворении мира, потопе, Каине и Авеле, Вавилонской башне — истории, выученные когда-то, но постепенно потускневшие в памяти. Теперь, когда она стала взрослой, они показались ей гораздо интереснее. В них было множество диковинных подробностей, которых она не замечала прежде. Когда она дошла до жизнеописания Авраама и Иакова, а затем приступила к Исходу, ее одолел сон.

Уитни не знала, сколько она проспала, но неожиданно открыла глаза — она не шевелилась, затаив дыхание и боясь даже моргнуть. Звук, разбудивший ее, повторился: стук, стук, стук. Кто-то топал наверху. Может, не все прихожане погибли? Вряд ли. В зале не осталось ни одного живого человека. Видимо, незваные гости — судя по шагам, их было несколько — влезли внутрь через колокольню. Они двигались быстро. Когда Уитни проверяла помещения наверху, то делала это старательно и не спеша, пытаясь найти что-нибудь полезное. Но пришельцы, видимо, очень торопились и их интересовало что-то определенное. Уитни стало страшно: вдруг они ищут ее? Никто не мог знать, что она находится здесь, но ничего другого в голову ей не приходило.

Их намерения были неизвестны, и у нее разыгралось воображение. Год назад Уитни разуверилась в человеческой доброте. И с тех пор, сталкиваясь с незнакомыми людьми, не ждала от них ничего хорошего. Конечно, многие своими поступками доказывали, что она ошибается. Сейчас было то же самое. Она предположила худший сценарий — трое мужчин явились сюда, чтобы ее изнасиловать, а потом убить.

Если так, их ждет сюрприз. Уитни оглянулась на пастора. Выражение его лица нисколько не изменилось. Впрочем, даже если бы это произошло, она бы, наверное, не удивилась.

— Здесь есть место, где можно надежно спрятаться? — шепотом спросила она. Его мертвые глаза взирали на молящуюся паству. Она в ужасе сглотнула… но других вариантов все равно не было. — Спасибо.

Уитни выхватила пистолет и задула свечи. В темноте она пробралась к третьему ряду скамей, проскользнув мимо пары прижавшихся друг к другу пожилых женщин, села и склонила голову в молитве.

Глава 15

Раньше палатка, где размещалась походная лаборатория и хранились записные книжки Меррилла, была полупустой, а теперь напоминала заполненный образцами сарай. Меррилл, поспешно обрабатывая находки, вносил в каталог каждое новое растение, попадавшееся ему на глаза. Он обнаружил даже двух маленьких насекомых, спрятавшихся под камнем около ручья. Еще ему предстояло поймать или хотя бы увидеть одно из существ, на которых охотился Везувий, и он не сомневался в успехе.

Доктор насчитал семнадцать разновидностей цветов, три — травы и четыре — крупных растений с жесткой корой, которые очень быстро развивались. Было любопытно, какой вид они примут. Меррилл в буквальном смысле слова видел, как они растут. Он наблюдал за одним из них — за полчаса ствол вымахал на шесть дюймов, и его украсили три листочка. Жизнь захватывала пространство Антарктиды. Молодая поросль выпирала из земли стремительно, как игрушка из губки, разбухающей в воде.

Прошло три дня с тех пор, как Меррилл активировал аварийный датчик, но за это время ни разу, даже вдалеке, не заметил ничего похожего на вертолет. Сперва он все откладывал обследование еще одной древней стены, недавно показавшейся из-подо льда приблизительно в миле отсюда, так как боялся пропустить появление спасателей. Но теперь он полагал, что ему придется ждать их долго. В мире появились гораздо более важные проблемы, чем освобождение старика из добровольной ссылки. В этом он был уверен.

Утром, собрав несколько новых образцов растений и оставив их в лаборатории, Меррилл позвал Везувия, и они поднялись по извивающейся горной тропинке, ставшей скользкой от мха. Меррилл с горы мог разглядеть только верхнюю часть постройки. Интересно, велико ли ее сходство с той, полуразрушенной, которую он нашел в долине?

Меррилл сделал большой глоток из фляги. Вода из ручья, протекающего по долине, была свежей, холодной, хотя воздух новой Антарктиды, теплый и влажный, как в тропиках, словно окутывал все вокруг душным одеялом. Стерев со лба пот, Меррилл свистнул, позвав Везувия, и направился к стене.

Каменная кладка тянулась вдоль линии горизонта, от гор до моря Росса. Доктор пришел к выводу, что именно такое расположение позволило ей выстоять во время великой оттепели. Если бы она шла вдоль берега, тающий лед снес бы ее и разбросал обломки.

Меррилл уже прошагал одну милю, поэтому заново прикинул расстояние до стены и ее размеры и заторопился. Через час за спиной осталось еще три мили. Меррилл уже мог различить фрагменты грандиозной постройки. Было ясно, что сооружение невероятно высокое. Он приметил открытое место, где росли незнакомые виды цветов и трав, но не стал задерживаться и побежал.

Прошло довольно много времени с тех пор, как Меррилл бегал в последний раз. Он обрадовался, что находится в достаточно приличной физической форме и что усилия, которые ему приходится прикладывать, не слишком сказываются на работе сердца и легких. Он прибавил скорость, наслаждаясь ветерком, развеявшим духоту. Везувий мчался рядом, высунув из пасти влажный язык. Если бы он не затормозил всеми лапами, когда его накрыла прохладная тень стены, то врезался бы прямо в нее.

Меррилл остановился в нескольких шагах от гигантского сооружения и посмотрел вверх.

— О господи…

Стена достигала примерно двадцати пяти футов в высоту и была построена из обработанных каменных блоков размером с микроавтобус, пригнанных друг к другу так, что соединений почти не было видно. В первый момент Меррилл подумал, что невозможно возвести такую громаду, не прибегая к современным технологиям. Но потом вспомнил, что многие говорили то же самое про египетские пирамиды или Великую Китайскую стену. «Нет, — решил он, — это сделано руками человека… но кем?»

Вероятно, по аналогии с прошлым, для строительства стены потребовалось огромное количество рабов, и здесь наверняка остались неоспоримые свидетельства этого. Доктора охватило невероятное волнение при мысли, что поток тающего льда мог унести в море бесценные артефакты и погубить дело всей его жизни.

«Я непременно найду здесь что-нибудь интересное, — подумал он, — Иначе быть не может».

Меррилл повернулся к Везувию, который старался держаться на безопасном расстоянии от стены.

— Везувий! Принеси косточку!

Ньюфаундленд просто обожал закапывать косточки, теннисные мячи и палки. Услышав приказ, он спешил продемонстрировать одно из своих бесценных сокровищ и находил что-нибудь подходящее, даже если он ничего на этом месте не зарывал. Везувий не подвел хозяина, решив, что в земле спрятана какая-то замечательная вещь, тут же опустил нос и забегал зигзагами около стены. Он очень тщательно выполнял свою работу.

Через пять минут Везувий радостно залаял и приступил к раскопкам. Из-под его задних лап летели комья земли и корни растений. Когда Меррилл подошел, пес уже успел выкопать яму глубиной в фут. Через минуту лохматый труженик явно наткнулся на что-то твердое.

— Везувий, подожди.

Пес мгновенно подчинился, зная, что хозяин все доделает за него и в награду бросит найденный предмет, чтобы он его принес. Навострив уши, Везувий наблюдал, как Меррилл забирается в яму. Да, что-то действительно прощупывалось. Вот появился белый краешек. Доктор начал осторожно стряхивать с него землю. Очистив несколько дюймов, Меррилл остановился и почесал в голове. Он не имел ни малейшего представления, что это такое.

Положив пальцы на холодную поверхность, он провел ими до того места, где находка торчала из грунта. Нащупал небольшую выпуклость, которая резко обрывалась, и потянул на себя. Предмет слегка сдвинулся с места. Меррилл вцепился в него обеими руками и дернул изо всех сил. Тот неожиданно поддался, и ученый повалился на спину. Выпрямившись, он увидел, что Везувий пришел на подмогу и с рычанием тащит из ямы большую кость. Достаточно крупную, чтобы принадлежать динозавру, включая криолофозавра. Но она не имела никакого отношения к ящерам, и озадаченный доктор не сдержал изумленного возгласа.

Это была человеческая бедренная кость длиной в пять футов.

Глава 16

Уитни прочитала множество приключенческих романов — пока часами дожидалась подходящего момента, чтобы сделать снимок какого-нибудь редкого зверя, — и почерпнула из них много полезных сведений: к примеру, выбитые из жизненной колеи герои успокаивались, взяв в руки свое любимое оружие. Каким-то непостижимым образом холодная сталь ствола и его вес давали им сверхъестественную уверенность. Размахивая ржавым мушкетом, потомок захиревшего рода мог сделать невозможное, даже если у него оставался один выстрел. У Мирабель в магазине было двенадцать пуль, но она страшно нервничала и сомневалась, что сможет ранить буйвола с десяти шагов. Она привыкла прицеливаться, держа в руках камеру, а не пистолет, и от мысли, что ей придется послать пулю в живое существо, ее затошнило.

Но кто-то за ней сюда явился. Три человека, чьи шаги эхом раздавались в церкви, приближались к ней. Двое шли очень медленно, один направлялся к лестнице.

Уитни напрягла зрение. Напрасно — кругом царила кромешная тьма. Окна были завалены снегом, который засыпал крышу церкви до половины колокольни. Он был непреодолимой преградой, лишившей Уитни света и возможности выбраться наружу, минуя тех троих, которые за ней охотились…

Она стиснула рукоятку пистолета, отчаянно надеясь, что к ней вернется уверенность в себе. И тут дверь в храм со скрипом распахнулась, грохнув о стену.

Хотя каждая клеточка ее существа требовала, чтобы она сорвалась с места и бросилась бежать, Уитни сидела совершенно неподвижно, едва дыша, усилием воли пытаясь смирить удары сердца. Она рискнула бросить взгляд в сторону двери — в проеме стоял высокий широкоплечий человек с фонариком в руках. Уитни уловила звук, похожий на посапывание, и догадалась, что вошедший принюхивается. «Проклятье», — подумала она. Дым свечей. Он понял, что она здесь.

Мужчина вошел внутрь, и его тяжелые сапоги прогремели по деревянному полу. Он остановился, очертил лучом фонарика круг. Похоже, несчастные замерзшие прихожане не произвели на него впечатления, и он упрямо продолжил свои поиски.

Не поднимая головы, Уитни постаралась казаться такой же неподвижной, как соседи. Если этот человек посветит ей в лицо, он заметит, что ее кожа не блестит, как у сидящих рядом мертвецов. Может, ей повезет и преследователь решит, что она уже ушла отсюда?

Луч дважды скользнул по ней, а потом переместился в переднюю часть храма, где замер на несколько мгновений. Вошедший увидел пастора… и свечи. Но это говорило лишь о том, что кто-то их жег. Это вполне мог быть пастор, который предпринял отчаянную попытку спастись от холода. Длинный тип, освещая себе дорогу, затопотал к кафедре.

Уитни осмелилась скосить глаза в его сторону. Фонарик светил нестерпимо ярко, и она чувствовала себя обнаженной на виду у всего мира. Прежде чем опять уставиться в пол, она заметила, что мужчина держит большую винтовку, и содрогнулась от ужаса. Ее девятимиллиметровый пистолет показался ей детской игрушкой. Если бы у этого здоровяка были нож или бита, обойма с двенадцатью пулями могла бы пригодиться… Что же делать? Судя по всему, он сурвивалист[3] из нью-гемпширских латиносов, долбаный искатель приключений, да и ружье у него в руках подтверждало, что намерения у него, мягко говоря, не слишком благородные.

Она услышала, как мужчина поднялся на кафедру. Стук металла о дерево говорил о том, что он положил свое оружие. Уитни отчаянно захотелось его пристрелить. В тире она показывала вполне приличные результаты, и, хотя ни в коей мере не считала себя снайпером, одна из двенадцати пуль вполне могла попасть в цель… если ей удастся унять дрожь в руках. «Нет, — подумала Уитни, — мне не пробраться мимо его дружков». Она могла рассчитывать только на одно — сидеть тихо и надеяться, что они ее не найдут.

— Я знаю, что ты здесь, малышка, — смеясь, заявил громила. У него был сильный латиноамериканский акцент, приправленный бравадой.

«Отлично, — подумала Уитни, — влюбленный мачо явился, и как раз вовремя».

Она не произнесла ни звука, застыв в молитвенной позе.

— Воск еще теплый, — сказал он.

Луч фонаря по очереди остановился на каждом из прихожан. Когда свет упал на Мирабель, она почувствовала боль во всем теле, словно свело все мышцы. Затем яркое пятно скользнуло прочь.

Через минуту мужчина вздохнул, поднял оружие и направился к первому ряду скамеек. Он шел слева направо, тыча металлическим корпусом фонарика в замерзшие щеки прихожан. Изучив первый ряд, на котором сидели двадцать два мертвеца, он пошел быстрее. Занялся вторым рядом, постукивая по лицам погибших, иногда один раз, иногда несколько.

Он справился со вторым рядом за сорок секунд, перешел к третьему — тому, на котором сидела Уитни, — двигаясь еще быстрее. «Возможно, он рассчитывает, что я не выдержу и сорвусь с места», — подумала она. Ее ноги отчаянно ныли, ей и вправду хотелось вскочить и помчаться к двери, но она сидела, как прикованная к скамейке.

Сурвивалист пробирался по проходу, задевая колени покойников, словно ему срочно потребовалось сходить в туалет, до того как начнется служба. Он находился уже близко от Уитни. Она слышала все тот же звонкий звук, когда металл постукивал по заледеневшей плоти. И вдруг ее больно ударили по скуле.

Неожиданно ее охватило чувство, какого она до сих пор никогда не испытывала. Рассудок затмила бешеная ярость, придавшая ей сил. Уитни бросилась вперед и, ухватившись за винтовку, толкнула проклятого латиноса, прижала дуло пистолета к его подбородку и как следует надавила.

— Брось оружие, или я нажму на курок, — велела она.

Мужчина, не говоря ни слова, выпустил из рук приклад, и он рухнул на пол между скамьями.

— А теперь фонарик.

Она знала, что тяжелый фонарик в умелых руках может стать смертельно опасным.

Фонарик упал на колени мертвой женщины, прислонившейся к своей сестре или подруге рядом с Уитни, и застрял в складках одежды вертикально, осветив лицо преследователя. У него были смуглая кожа и темные, слегка взъерошенные волосы, видимо, из-за того, что он снял капюшон. Карие глаза сверкали. Она не заметила в них страха, и это вызвало у нее беспокойство. Его губы тронула улыбка.

Ну кто станет улыбаться, когда одно неверное движение грозит пулей в голову? «Он, наверное, не в себе», — подумала Уитни. Лучше спустить курок прямо сейчас, пока он не решил вступить с ней в схватку. Она еще сильнее стиснула пальцы вокруг рукоятки.

— Я бы на твоем месте не стал это делать, — сказал мужчина. — Ты можешь поранить кого-нибудь этой штукой.

Уитни переместила дуло к его кадыку, и он начал задыхаться.

— Назови одну уважительную причину, по которой мне не стоит это делать, — ответила она.

Мужчина приподнял бровь и криво усмехнулся.

— Если наше свидание плохо закончится, тебе не повезет, как насчет такой причины? — прохрипел он.

Уитни собралась нажать на курок, но ее остановил громовой голос:

— Оружие на пол!

Он говорил без акцента. Уитни покосилась на дверь, не убирая пистолета от шеи своего врага. Там стояли мужчина и женщина, оба целились в Уитни. Она могла убить латиноамериканца, но эти двое нашпигуют ее пулями прежде, чем он испустит последний вздох. Она оказалась в ловушке.

— Мы не желаем вам вреда, — сказал второй охотник за скальпами, еще здоровее первого.

— Дерьмо собачье.

Он опустил ствол и двинулся в ее сторону.

— Стойте! Я не хочу его убивать.

Мужчина рассмеялся.

— Легче сказать, чем сделать.

— Что…

Мимолетное движение — и Уитни почувствовала резкую боль в запястье, а в следующее мгновение улыбчивый брюнет наставил ей в лицо ее же пистолет.

— Он прав, малышка, легче сказать, чем сделать.

— Кто вы такие, черт подери? И что вам от меня нужно?

Крупный мужчина положил свою винтовку на ближайшую скамейку, направил луч фонарика так, чтобы она могла его рассмотреть, и протянул руку.

— Капитан Стивен Райт. Подразделение специального назначения США.

Уитни посмотрела в серые глаза Райта и не увидела в них дурных намерений. Он говорил правду.

— Вы спасательный отряд?

— Нет, мисс Уитни, мы здесь исключительно ради вас.

Латиноамериканец убрал пистолет, перевернул его и отдал Уитни.

— Кроме того, малышка, нам некого спасать, — сказал он, все так же улыбаясь половиной рта.

Глава 17

С тех пор как в Антарктиде произошло грандиозное землетрясение и лед растаял, дни становились все длиннее и длиннее. В это время года Меррилл привык работать в постоянных сумерках, но сейчас здесь было так же светло, как в Нью-Гемпшире летом.

Буйная растительность стремительно захватывала новые территории — доктор в жизни не видывал ничего подобного. Самым быстрорастущим деревом, о котором он когда-то читал, была азиатская павлония, прибавлявшая в высоту двадцать футов в год. Но, судя по его наблюдениям, некоторые виды местных растений могли с легкостью побить этот рекорд. Эта земля выглядела заколдованной. «Волшебный лес», — думал Меррилл и улыбался, покачивая головой.

Несколько приземистых деревьев, росших неподалеку от лагеря, начали цвести. Казалось, в лепестках пульсирует алая кровь — как у просвечивающих на солнце роз. По лазурному небу плыли белые, словно вылепленные из ваты, облака. «Уж не перенесся ли я в рай?» — спрашивал себя Меррилл. Правда, в эдемском саду вряд ли летало столь огромное количество кровососущих насекомых. Впрочем, если бы их не было, в прежнее время сюда толпами повалили бы туристы и здесь мгновенно появились бы курорты и тематические парки. Уникальные деревья срубили бы, новые виды растений уничтожили, а на берегу насыпали бы свежий песок. И все ради чего? Чтобы создать антарктический Диснейленд? Поставить аттракцион «Русские горки»? Подобные развлечения и стремление пощекотать себе нервы не делают чести представителям гомо сапиенс.

«Тем больше причин продолжать работу» — сказал себе Меррилл.

Он возвращался к стене, заросшей густым пурпурным мхом, несколько раз и посылал Везувия на поиски костей. Отходить далеко от ямы не приходилось, и доктор надеялся, что тело несчастного гиганта не потревожил поток льда. Они нашли плечевую кость, несколько пястных и лучевую — все от левой руки. Меррилл, изучая останки под увеличительным стеклом, обнаружил едва заметную линию перелома посередине лучевой кости — она срослась прекрасно. Самой серьезной и эффектной находкой стала нижняя челюсть. Справа целиком сохранились пять зубов. Два задних были кривыми коренными, обычного вида, а три соседних — острыми, точно специально заточенными. Но никаких признаков искусственного повреждения эмали доктор не нашел. Они выросли такими. Громадный человек мог срывать мясо с костей так же легко, как лев.

Однако Мерриллу и Везувию предстояло откопать остальные части скелета. Доктору хотелось узнать, являлся ли этот мужчина отклонением от нормы или существовали и другие, такие же, как он. Вне всякого сомнения, он был великаном, как библейский Голиаф. Судя по размерам бедренной кости, его рост достигал по меньшей мере двенадцати футов — на три фута выше самого высокого человека, известного истории. Для подобных гигантов, страдавших ранним артритом и другими болезнями суставов, любая физическая деятельность представляла серьезную проблему, не говоря уже об усилиях, которые требовались для строительства стены.

Мерриллу пришло в голову, что человек, чей скелет он нашел, мог быть королем или даже живой святыней. Если он отличался от всех остальных и с трудом передвигался, ему, вероятно, поклонялись как божеству и всюду носили на руках. В таком случае почему его оставили умирать? Катастрофа? А может, великан наблюдал за строительством стены несколько тысяч лет назад, когда континент замерз?

Меррилл потер виски. Он встал, отвернулся от разложенных на столе костей и потянулся. У него начала болеть голова, что случалось редко, если только он не забывал надеть очки. Но сейчас доктор был в очках. Он снял их, оставил на столе и вышел из палатки.

Возле нее в странной позе лежал Везувий. Его язык вывалился из пасти.

— Везувий! — позвал Меррилл, но пес не пошевелился.

Доктор опустился на колени и положил руку на грудь собаки. Везувий дышал медленно, с трудом. В этот момент у самого Меррилла больно перехватило дыхание. Вот в чем дело — на растущих повсюду высоких деревьях, у которых не было нижних ветвей, раскрылись цветы, и в воздухе клубились облака желтой пыльцы.

«У бедного Везувия приступ аллергии», — сообразил Меррилл и, обхватив могучее тело пса, потащил его в палатку, где пыльца до них не добралась бы. Но закашлялся и едва не задохнулся от мучительных спазмов, сжимавших горло. С каждым шагом перед глазами у него вспыхивали мириады пляшущих огней; почти ослепший, он доволок собаку до входа в палатку, и они вместе повалились на пол без сознания.

Когда Меррилл пришел в себя, вокруг уже царил полумрак. Должно быть, наступил вечер. Он посмотрел на Везувия.

— Эй, приятель, — позвал он пса.

Пес заморгал, подполз к хозяину и принялся оглушительно колотить хвостом по полу. Меррилл, поморщившись, приподнял голову. Она еще кружилась, но с легкими все было в порядке, он мог свободно дышать.

Вдруг ньюфаундленд дернулся, словно его ударило током, вскочил и навострил уши.

— Что такое, Везувий?

Пес зарычал, выразив беспокойство. Меррилл нахмурился. Только пылесос вызывал у собаки такой страх.

Доктор выглянул наружу. Перемены были налицо. Деревья стали в два раза выше, а их вершины покрылись овальными листьями, которые образовывали почти непроницаемый полог. Сквозь него кое-где пробивались тонкие лучики солнца. Неужели стволы так вымахали за день или Меррилл был без сознания больше суток? Он не мог узнать это наверняка, но ворчание в желудке подсказывало, что времени минуло немало.

Красные лепестки опали, засыпав землю ярким ковром, который мог бы украсить лучшие церемонии Голливуда. Везувий вылез из палатки, потянул носом и стал чихать. Он все еще нервничал. Воздух был напоен густыми ароматами. Меррилл слышал журчание ручья неподалеку, но уже не мог его разглядеть. Да и скалы, окружавшие долину, исчезли под густыми кронами.

Тут Везувий что-то учуял, и его шерсть встала дыбом. Таким Меррилл его еще не видел. Инстинкты, доставшиеся псу в наследство от общих с волками предков, предупредили его об опасности. Но что им грозит? Меррилл огляделся по сторонам. Он ничего не слышал, ничего не видел и не улавливал никаких новых запахов.

Неожиданно в джунглях раздалось глухое квохтанье — словно большое животное подражало голосу птицы. И тут Меррилл понял, почему волновался Везувий. Какое-то существо пряталось в зарослях ярдах в двадцати. Доктор почувствовал на себе его изучающий взгляд. Оно не могло быть слишком крупным, поскольку его полностью скрывали кусты, но Меррилл знал, что самые грозные хищники берут не ростом.

Учитывая обстоятельства, все живые существа, очнувшиеся после спячки, должны быть невероятно голодны. Что может быть опаснее, чем приближаться к гризли, проснувшемуся после долгой зимы? А существа, населявшие Антарктиду, спали тысячи лет. Тут даже завзятые вегетарианцы попытаются сожрать все, что попадется им на глаза. Получалось, что им с Везувием, двум откормленным млекопитающим, грозит серьезная опасность.

Пес яростно залаял. Меррилл напрягся, не зная, чего ожидать. Внезапно диковинное существо, издавая громкие птичьи крики, выпрыгнуло из кустов и помчалось прочь.

Меррилл вздохнул с облегчением и погладил собаку.

— Я знал, что не зря взял тебя с собой.

Глава 18

Те трое, что шли по следам Мирабель, были прекрасно подготовлены к новым условиям. Они передвигались на снегоходах, каждый из которых тащил за собой трейлер на лыжах, заполненный всем необходимым для выживания. Среди этого скарба нашлось несколько фонариков, работающих от батареек, и церковь залило тускло-желтое сияние, осеняя лица замерзших прихожан теплой аурой жизни. Затем появилась печь на пропане, достаточно большая для двух кастрюль с суповой смесью. Обычно Уитни относилась к такой еде без особого энтузиазма, но горячее есть горячее, к тому же она ужасно проголодалась. А когда Райт достал из рюкзака четыре портативных пропановых обогревателя и запасные баллоны, рассчитанные на много дней, Уитни радостно рассмеялась. Это было настоящее богатство! После приятного знакомства все четверо с максимальными удобствами устроились на ночлег, чтобы утром отправиться на юг.

Латиноамериканец, которого звали Виктор Круз, служил подрывником в корпусе морской пехоты США. Он был красивый мужчина — резко очерченные скулы, роскошные черные волосы, блестящие карие глаза — и прекрасно знал об этом. От него исходили уверенность и ощущение силы. «Прямо герой романа», — фыркнула про себя Уитни. Он постоянно проверял и перепроверял припасы, желая убедиться, что маленький отряд ни в чем не будет нуждаться по дороге домой. Где находился дом, девушке не сказали.

Все трое почему-то молчали о том, что произошло с миром. Видно, пытались оценить Уитни — вдруг правда о действительности выведет ее из равновесия и это значительно усложнит их миссию? Странные люди. Она провела столько ночей в слезах, оплакивая смерть родных и друзей. Она знала, что миллионы людей погибли. Что может быть хуже? Поэтому Уитни с полным основанием считала: после всего этого ее вряд ли удастся слишком сильно ошеломить.

Больше остальных Мирабель заинтересовала женщина. Сейчас она уже второй раз за день хмуро чистила свою снайперскую винтовку. Ее звали Кэтрин Феррел, но, когда Райт представлял ее Уитни, она перебила: «Называй меня Феррел». И с тех пор не произнесла ни единого звука. Но у Мирабель сложилось впечатление, что Феррел понимает окружающих без слов, причем с опережением. Однажды Райт подошел к Кэтрин и не успел даже рта раскрыть, как та молча подняла с пола баллон с пропаном и протянула ему.

— Спасибо, — сказал он.

Феррел кивнула и, отвернувшись, стала прикреплять баллон к последнему портативному обогревателю. Уитни решила, что эта женщина, вероятно, обладает экстрасенсорными способностями, и собралась проверить свою теорию. Улучив момент, она уставилась на Феррел, думая о том, как великолепно та смотрелась бы в порнофильме про тюрьму в роли крутой зэчки, которая избивает новеньких. Быстрее, чем Уитни успела отвести глаза, Феррел подняла голову и выдержала ее взгляд.

— Хочешь трахнуться по быстрому?

Уитни с трудом сглотнула. Эта женщина ненормальная!

— Только мои любовники имеют право так на меня пялиться, — заявила Феррел.

Круз с улыбкой на лице плюхнулся рядом с Уитни.

— Вот почему я всегда так на нее смотрю. Верно, Феррел?

Кэт прищурилась, и в ее глазах появилась насмешка.

— Я могу попасть в мышь с девятисот метров. Хочешь узнать, что я умею делать с близкого расстояния?

— Ты снайпер? — спросила Уитни.

— Ну, это же очевидно, — проговорил Круз. — Думаешь, эта пукалка для свиней ненастоящая?

— Пукалка для свиней? — Впервые за все время Феррел отбросила в сторону свою сдержанность. — Это «Паркер Хейл М 85». С шестисот метров я смогу отстрелить тебе обе руки всего двумя пулями. И, прежде чем ты почувствуешь боль, прикончить выстрелом в голову.

— Я слышал, что британские Л96А1 гораздо лучше, — сказал Круз.

Феррел подняла свое оружие и нацелилась Виктору в лоб. Она умудрилась собрать его за несколько секунд, Уитни не успевала следить за ее движениями. Сердце отчаянно колотилось у нее в груди. Нет, Феррел не сумасшедшая, она хладнокровная убийца.

Впрочем, Круз не обратил на угрожающий жест никакого внимания. Более того, он подмигнул Феррел и послал ей воздушный поцелуй.

— Будет ужасно обидно, если ты нажмешь на курок, Киска Кэт. Я могу нечаянно дернуться. — Он кивком показал на пистолет, который держал у своего колена, направив в грудь Феррел.

— Молодец, — улыбнувшись, похвалила его Феррел и опустила винтовку.

— Я стараюсь, — ответил Круз, крутанул пистолет на пальце и, схватив за дуло, протянул Уитни. — Спасибо, что позволила им попользоваться.

Уитни была озадачена. В отличие от Райта эти двое вели себя совсем не как военные, подчиняющиеся дисциплине. Скорее, они походили на парочку головорезов.

— И в каком подразделении ты служишь? — спросила она у Феррел.

— Я не служу в армии, — усмехнувшись, ответила Кэт.

Круз откинулся на спинку стула и скрестил ноги.

— Она наемница.

К ним подошел Райт, сел и протянул Уитни обжигающе горячую чашку с супом.

— Кэт сотрудничала с отрядами спецназа во время… миссий, не слишком известных общественности.

Уитни сделала глоток. Слишком горячо.

— Как они называются? Черные операции?

Райт кивнул.

— А разве у армии, или военно-морского флота, или у кого там еще нет собственных снайперов?

Феррел весело рассмеялась.

— Таких хороших, как я, нет.

— Я все равно не понимаю, почему…

— Законы или соглашения — не для меня. Я стреляю в того, в кого приказывают, и не оставляю следов.

— Ты наемная убийца? — широко раскрыв глаза, спросила Уитни.

— Лучшая из всех, что есть, — кивнула Феррел.

Уитни испугалась. Кто эти люди и что им на самом деле нужно? Она повернулась к Крузу.

— А ты? Ты действительно специалист по подрывным работам?

Райт, смакуя обжигающую похлебку, снисходительно посмотрел на нее.

— Уитни, тебе нужно знать только одно: мы самые лучшие и мы на твоей стороне.

Она приподняла бровь и наградила Райта сердитым взглядом.

— Она крутая малышка, кэп. Я думаю, лучше ответить на ее вопрос, пока она не рассердилась, — сказал Круз.

Райт пожал плечами и снова занялся своим супом.

— Военно-морские силы США. Специалист-подрывник. Как и Феррел, самый лучший.

— Но?

— Всякое может случиться. Когда Феррел промахивается…

— Это произошло всего один раз, — резко перебила его Феррел.

— И тем не менее. Когда она промахивается, она стреляет повторно и доделывает свою работу. Если я совершаю ошибку, второй попытки не бывает. Все умирают.

— И сколько же раз ты ошибся? — спросила Уитни.

— Один.

— Сколько человек погибло?

Круз опустил глаза и принялся изучать красный тканый ковер.

— Больше трехсот — мужчины, женщины, дети. В Афганистане. Талибы прятались в пещере, и мы не знали, что они взяли в заложники всю деревню.

— Звучит так, будто твоей вины не было.

— Когда погибают триста человек, всегда кто-то виноват. Это была моя операция. Мне следовало послать разведчиков. — Круз покачал головой. — Последние четыре года я провел в Левенуэрте[4].

— Странно, — проговорила Уитни.

— Что?

— В новостях про это ничего не говорили.

— Когда триста мирных жителей погибают черт знает где, — процедила Феррел, — про это не рассказывают в новостях.

— О… — Уитни вопросительно посмотрела на Райта. Его холодные глаза стального цвета, казалось, поглощали свет, суровое лицо было непроницаемым. — А ты?

Круз рассмеялся.

— Он у нас настоящий бойскаут, малышка.

— Начал в ВМС и постепенно добрался до спецназа, — ответил Райт. — А там возглавлял особые операции, вырабатывал стратегию и командовал экспедиционным корпусом.

— Я же сказал, настоящий бойскаут, — прокомментировал Круз.

Уитни испытала некоторое облегчение — хотя бы один из них настоящий офицер. Однако она никак не могла понять, кто и почему приказал этой троице спасти именно ее. Уитни не прошла военной подготовки, не знала ничего важного. Она фотографировала природу и диких животных.

— Почему вы трое?

Ее вопрос заставил Райта оторваться от чашки.

— Мы самые лучшие, — сказал он.

— Дерьмо. Я уверена, от нашей армии не вы одни остались — если бы так, вы не стали бы рисковать своими задницами ради моего спасения. За мной мог прийти кто угодно. Чтобы вытащить кого-то из снега, не требуются лучшие специалисты. Не понимаю, что вас объединяет, но не сомневаюсь: общее есть. Что?

Уитни по очереди посмотрела в глаза всем троим.

— Ты бегунья, верно? — наконец проронил Круз.

— Отвечай на вопрос, — потребовала Уитни.

— Мы тоже своего рода бегуны, — сказал Круз. — Я убегаю от вещей, которые взрываются. Кэт бегает за теми, кого ей велено прикончить. А Райт просто бегает по кругу. — Он рассмеялся. — Дело в том, малышка, что все мы способны пробежать марафонскую дистанцию, и даже больше.

Уитни прикусила губу, пытаясь понять, что он имеет в виду. Но ей ничего не пришло в голову, и она спросила:

— Почему?

— Потому что там, куда мы направляемся, нам придется побегать, чтобы остаться в живых.

«Неправильный я задала вопрос», — подосадовала Уитни.

— Почему я?

Райт поставил пустую кружку на пол и принялся щелкать суставами пальцев.

— Нам нужна твоя помощь, чтобы кое-кого найти.

— Кого?

— Доктора Меррилла Кларка.

Уитни не смогла скрыть удивление:

— Что? Почему? Я не понимаю.

— Учитывая ваши отношения…

— Мы не поддерживаем отношений, но…

— Совершенно верно. Мы считаем, что только ты можешь помочь нам отыскать доктора Кларка.

— А зачем он вам вдруг понадобился?

— Он обладает информацией, жизненно важной для успеха нашей миссии.

— Какой миссии?

— Сохранение Соединенных Штатов.

Круз хлопнул ее по спине, словно они были давнишними друзьями.

— Мы спасем нашу страну, малышка. Разумеется, то, что от нее осталось.

Уитни сердито на него посмотрела. Ей не нравилось вытягивать из людей информацию, которую она имела право знать. Не нравилось разговаривать про доктора Кларка. Не нравилось, когда ее фамильярно бьют по спине. И Круз ей не нравился.

— Еще раз назовешь меня «малышка», и я заплачу Феррел, чтобы она показала мне свое снайперское мастерство.

Феррел рассмеялась, но ее смех скорее напоминал низкое рычание.

— Я сделаю это бесплатно… малышка.

Глава 19

Уитни дрожала от холода, который мучил ее вот уже пять дней, с тех пор как маленький отряд покинул церковь. Они мчались по равнине, засыпанной жестким снегом. Крепко держась за Райта, она ощущала страшное напряжение во всем теле. Не мороз и не скорость были тому причиной. Уитни до сих пор не могла оправиться от потрясения после рассказа капитана…

Вашингтон и все, что в нем находилось — Пентагон, Белый дом, Капитолий, — исчезло под сотнями футов снега и льда. Уитни узнала, что президент и его ближайшее окружение покинули планету, когда налетела волна, а следом ледяной воздух, но остальные жители округа Колумбия — за исключением нескольких счастливчиков, подготовившихся к встрече со стихией, — погибли. Правда, в центре континента жертв было меньше.

Вода поглотила громадные пространства, устремившись на несколько сотен миль в глубь от побережья, до самых истоков крупных рек, и уничтожила все живое, прежде чем на эти территории набросился смертоносный мороз. А за пределами досягаемости страшных волн миллионы людей медленно умерли от холода в своих домах. Но были и те, кто не испугался опасного пути на юг и достиг мест, пригодных для существования. Беженцев приняли Флорида, Джорджия, Алабама, Миссисипи, Луизиана, Техас, Нью-Мексико, Аризона и Южная Калифорния. Никто не знал, что произошло с Гавайями; скорее всего, там все погибли. Аляске тоже серьезно досталось, по ее берегам прокатилось цунами, а потом резко упала температура воздуха. Однако военные подразделения, размещавшиеся на подземных базах, сумели спастись и доложили об этом, когда все успокоилось. Вскоре там потеплело, льды растаяли, но, не считая нескольких сотен людей, Аляска опустела…

Ситуация оказалась гораздо хуже, чем предполагала Уитни. Когда Райт наконец рассказал ей в подробностях о катастрофе, она проплакала полночи, пока не заснула, и весь следующий день. Цифры, несмотря на то что были неточными, наводили ужас. В Канаде не осталось никого. Как и большая часть Соединенных Штатов, она стала жертвой наводнения, за которым последовало резкое похолодание. В Японии выжило около пяти тысяч человек. Филиппины были стерты с лица земли. Индонезия полностью разрушена, но сотням тысяч человек удалось спастись. Куба и Доминиканская Республика перестали существовать, их смыли бушующие волны. Австралия почти вся замерзла — только северные территории сохранились в прежнем виде. Мексика и большая часть Южной Америки понесли не слишком большой урон. В Центральной Америке и в северной части Южной Америки похолодало на двадцать градусов, а южные ее районы страдали от засухи, ставшей причиной многочисленных пожаров.

Россия и большая часть Европы превратились в пустыню. Вулканические извержения уничтожали города и деревни, огонь испепелял леса, чудовищные песчаные бури проносились над землей, срывая с нее остатки растительного покрова. Северное полушарие стало необитаемым, хотя в странах вроде Китая, на всем Ближнем Востоке и в Северной Африке воцарился настоящий рай.

Территории у побережья всех стран подверглись опустошению. У Мирабель ком подступил к горлу, когда она вспомнила число погибших: полтора миллиарда. Как сказал Райт, это заниженная оценка размеров бедствия. О некоторых странах вообще ничего не было известно, а ресурсы, необходимые для того, чтобы выяснить их судьбу, отсутствовали. Предполагалось, что общее число жертв колеблется между двумя и двумя с половиной миллиардами — почти половина населения земного шара. И люди продолжали гибнуть от болезней, голода, засухи или холода.

Но даже несмотря на то, что смерть выкосила столько народу, бездомных беженцев негде было поселить, места не хватало. Повсюду свирепствовали эпидемии, запасов продовольствия было мало, и, учитывая, что правительства многих стран потеряли свою власть, большая часть мира начала погружаться в хаос. Всего одиннадцать государств поддерживали внутренний порядок и сохраняли влияние на другие нации. Соединенные Штаты, снова объединившийся Советский Союз, Китай, Индия, вновь созданный Арабский Альянс, сражающееся за выживание и недавно сформированное Европейское Королевство, Южная Африка — которая расширила свои границы и поглотила другие африканские страны, расположенные далеко на севере, до самого Конго, — и страны Южной Америки: Перу, Чили, Аргентина и Бразилия. Их главы, обсуждая судьбу планеты, пришли к выводу, что необходимо срочно действовать. О том, какие шаги они собирались предпринять, Райт не мог объяснить Мирабель до особого разрешения. И добавил, что для него первая хорошая новость за долгое время — встреча с ней, живой и невредимой.

Да, Уитни приняла вызов судьбы и победила. Но почему ее личность имеет такое значение? Мир, вне всякого сомнения, не слишком пострадал бы, лишившись фотографа, снимающего дикую природу.

Когда Мирабель спросила, что произошло с Антарктидой и теми, кто там находился, включая доктора Кларка, Райт ответил, что седьмой континент находится «в состоянии постоянного изменения». Такое определение могло означать все, что угодно.

— Ну, как ты там? — крикнул Райт, сидевший впереди.

Уитни вернулась в мир пронзительного холода и голых, безжизненных пейзажей. Она пожалела, что капитан прервал ее размышления.

— Хорошо, — ответила она.

— Осталось всего два дня, — сказал Райт. — Затем немного потеплеет. В Форт-Беннинге, в Джорджии, ждет военный вертолет — он доставит нас в Даллас.

— А что в Далласе? — Уитни пыталась перекричать вой ветра, несущегося навстречу.

— Новая столица, президент, вице-президент, представители государственной администрации.

— А зачем нам туда? Мне казалось, мы собираемся в Антарктиду.

— Я же сказал, — отрывисто объяснил капитан, — Антарктида находится в стадии постоянного изменения. Когда мы отправились за тобой, никто не знал, существует ли она еще. Если речь пойдет о всемирном плане, мы получим приказ лично от президента.

Уитни даже представить не могла, каким таким важным знанием может располагать Кларк. Мир вокруг разваливался на части, миллиарды людей погибли, а им вдруг понадобился доктор Кларк — единственный из всех! Зачем?

— Мы встретимся с президентом?

Райт кивнул.

— Скоро ты все поймешь.

Уитни сообразила, что разговор закончен, и огляделась по сторонам.

Слева Круз сгорбился за рулем своего снегохода. За прошедшие дни спецназовец смягчился, и они рассказали друг другу, как им удалось пережить цунами, беспорядки, жуткий холод. Он даже перестал называть ее малышкой.

Феррел ехала справа, немного отставая. Она сидела с вызывающе прямой спиной, словно предлагая ветру столкнуть ее с сиденья.

Кэт держалась настороже и ни с кем не разговаривала. Все время — если они не мчались по снегу, не перекусывали или не укладывались спать — она чистила свою проклятую снайперскую винтовку. Как будто ей было в кого стрелять.

— Пока я не останусь последней сукой на земле, — сказала Феррел однажды вечером, — всегда будет в кого стрелять. Не думай, что, если с миром случилась катастрофа, все станут паиньками.

— А по-моему, ничего другого не остается, если мы хотим пережить все это, — вздернула подбородок Уитни.

Феррел насмешливо фыркнула.

— Думаешь, человечество никогда не проходило через такое? А голод, наводнения, войны? В конце концов, они делают нас сильнее. Слабаки не добудут себе еды, копуши утонут. Если солдат плохо соображает — он покойник. Остаются лучшие из выводка. Так что катастрофа — это еще одна проверка. Природа мудра — кто еще нас сожрет, кроме нас самих? — поэтому, как только люди слишком уж расплодятся, происходит естественный отбор. Возможно, еще миллиард погибнет, прежде чем все это закончится. Или больше. Выживут самые сильные, умные и быстрые. — Она с любовью похлопала рукой по винтовке. — Вот почему я совсем не волнуюсь за свое будущее.

Слова Феррел звучали в голове Уитни. Неужели наемница права? Но тогда трагедия, страшнее которой после библейского потопа не случалось, — всего лишь начало конца… Жизнь на земле станет намного хуже. Дело не только в голоде и болезнях. Есть убийца пострашнее.

Война.

Глава 20

Ощущение приближающейся опасности не покидало Уитни весь последний час. Они шли по центру Далласа. В первый и единственный раз, когда она бывала здесь, пахло плавящимся асфальтом и выхлопными газами. Столбик термометра показывал сорок градусов в тени. Сейчас же температура вряд ли достигала десяти, а в воздухе стояла густая вонь отбросов и нечистот. Улицы были забиты беженцами. Некоторые из них расположились прямо на тротуарах, где устроили себе жилье. В городе царила такая неразбериха, что Уитни с тоской вспоминала обжигающий холод храма. Замерзшие прихожане излучали спокойствие, в отличие от истерических толп людей, жужжащих, точно разъяренные пчелы, забывшие дорогу в свой улей. Многие проходили через город, направляясь к мексиканской границе. Но поговаривали, что она вот-вот закроется.

Казалось, одновременно с законными гражданами Соединенных Штатов, покидающими родину, решили вернуться домой все нелегальные эмигранты… Ползли слухи, что непрекращающийся поток беженцев, направляющихся на юг, будет остановлен на мексиканской границе при помощи оружия. Там уже скопилось множество народу и шла подготовка к штурму. Кровавая бойня будет продолжаться до тех пор, пока у защитников Мексики не закончатся боеприпасы, но худшее начнется после этого. Мексиканцы и американцы начнут убивать друг друга даже за самый крошечный клочок земли на юге. Миллионы погибнут, если вскоре не будет принято конструктивное решение.

Какое отношение к этому имеет доктор Кларк, Уитни даже представить не могла. Самое крупное его достижение — это книга «Антарктос» о древней цивилизации Антарктиды и обитавших там динозаврах. Они вместе путешествовали по континенту, складывая части головоломки. Мирабель делала для Меррилла фотографии. Когда его коллеги не приняли книгу, у него испортились с ними отношения. Однако в мире существовали люди, гораздо больше знавшие про седьмой континент, чем Кларк; некоторые из них были военными. Почему же им срочно понадобился именно он?

Сильный удар в плечо вырвал Уитни из задумчивости, и она полетела на асфальт, оцарапав ладони. Маленькие камешки вонзились в кожу, обожгли, точно горячие угли.

— Смотри, куда идешь, задница! — завопила она и, обернувшись, увидела женщину, которая держала на руках ребенка с бессильно откинутой назад головой. Та закричала, умоляя помочь ей.

Крепкая рука поставила Уитни на ноги, но она не отводила взгляда от несчастной.

— Неужели мы ничего не можем для нее сделать?

В глазах Райта мелькнуло сострадание, но через секунду на его лице застыло решительное выражение. Нет, они не могли помочь ни ей, ни ее ребенку. Уитни отряхнула пыль с одежды. Она столько времени не вылезала из зимнего комбинезона, что теперь чувствовала себя в джинсах довольно странно. Прибыв в Форт-Беннинг, все четверо переоделись в гражданское, чтобы их не приняли за представителей власти. Иначе обитатели улиц не дали бы им прохода своими расспросами и требованиями объяснить, что же им делать дальше. Но Уитни и ее товарищи ничего не смогли бы ответить.

Им выдали синие джинсы и потрепанные грязные куртки, чтобы они не отличались от беженцев. Вертолет высадил их за границей города, и с тех пор они передвигались пешком. Друг с другом не разговаривали, слишком велико было напряжение. У каждого имелось оружие, на всякий случай, но оно не помогло бы в плотной толпе, где время от времени возникала такая давка, что впору задохнуться.

Через полчаса после высадки отряд добрался до переулка, в котором разбили лагерь какие-то мужики, довольно крепкие с виду. Уитни насчитала около пятнадцати человек. Они напоминали далласских ковбоев, собравшихся на мирные посиделки. Однако переулок за ними был пустым, и это показалось девушке весьма странным по сравнению с запруженными народом улицами и площадями. Райт подошел к высокому мужчине и заговорил с ним, Феррел и Круз остались стоять. Круз взял Уитни за руку.

— Не подходи к ним слишком близко. Это очень нервные ребятишки.

Уитни не разобрала слов капитана, так тихо они беседовали. Через минуту кордон расступился ровно настолько, чтобы могли пройти четыре человека. Но тут ошивавшийся поблизости тощий оборванец громко закричал:

— Эй, они проходят внутрь!

Очевидно, запертый переулок не остался незамеченным теми, кто устроился неподалеку.

Худой человек метнулся к открывшемуся проходу, но ему навстречу вышел могучий страж и схватил его за горло. Послышался треск, и бедолага упал навзничь. Уитни прижала ладонь к губам, ее толкнули вперед, и строй сомкнулся у нее за спиной.

Нарушителя спокойствия убили быстро и без единого вопроса со стороны Райта, тащившего за собой Уитни. Они быстро шагали по переулку к единственной двери в тупике. Им предстояло встретиться с президентом.

— Подними руки ладонями вверх, — сказал Райт, когда они остановились около металлической двери.

Он постучал два раза, засов сдвинулся, появилась пара глаз, изучая прибывших с головы до пят.

Уитни неожиданно почувствовала себя членом преступной группировки. То, что они делали, было неправильно. Убит человек. А они, одетые как все, чтобы не привлекать внимания, стоят перед дверью, которая открывается лишь для избранных, и их рассматривает неизвестный тип с голубыми глазками-бусинками.

Дверь распахнулась, и капитан пожал открывшему руку. Уитни тут же его узнала.

— Мистер вице-президент, — сказал Райт.

— Никаких формальностей, — проговорил вице-президент. — Называйте меня Кайл.

— Хорошо, Кайл, — ответил Райт. — Я рад снова вас видеть.

— Жаль только, что обстоятельства складываются не слишком благоприятно, Стивен.

Вице-президент похлопал Райта по плечу.

— Может, следующий раз будет удачнее.

— Я сделаю все, что в моих силах.

— Я знаю. — Взгляд вице-президента остановился на Уитни, и ей показалось, что она раздета. — А это…

Райт кивнул.

— В таком случае наши шансы становятся выше, — улыбнулся вице-президент.

— С одного на миллион до двух, — сказал Райт.

Вице-президент коротко рассмеялся и жестом пригласил их войти.

— Идемте. Он вас ждет.

Уитни шла последней, и вице-президент придержал для нее дверь. Она не знала, что ей делать: помахать ему, сделать реверанс или пожать руку. Она встретилась с ним глазами, и он с улыбкой протянул ей руку.

— Рад с вами познакомиться, мисс Уитни. Надеюсь, все это для вас не слишком тяжело. Я знаю, что мы просим от вас слишком многого.

Внутри у Уитни все сжалось.

— Мне еще не сказали, что я должна сделать.

Вице-президент помрачнел.

— О, понятно. Тогда следуйте за мной.

Он запер металлическую дверь, около нее встал охранник, а они быстро пошли по длинному, тускло освещенному коридору, который, казалось, все сужается. Уитни вскоре поняла, что это не так, просто нервы разыгрались, а измученное тело требует только одного — провалиться в благословенную бездну бесчувствия, поэтому она видит мир искаженным. Мирабель испытывала ужас перед предстоящей встречей. Она знала, что ее попросят сделать что-то очень опасное. Скорее всего, ей придется отправиться в Антарктиду — но это ее вполне устраивало, она все равно туда собиралась. Однако происходящее имело отношение к Кларку. Вот что пугало ее больше всего на свете.

Увидеть его теперь, когда прошло столько времени… Она даже не знала, что ему скажет. Судьба мира непостижимым образом находилась в его руках, и все же после всего содеянного им она бы с радостью его пристрелила. Причем считала бы свой поступок правильным… Уитни покачала головой и постаралась прогнать усталость. Она не могла позволить себе участвовать в этой встрече, думая о посторонних вещах, как нередко делала на школьных занятиях. Потому что если сейчас она что-нибудь упустит, результат будет помечен не красными чернилами, а ее кровью.

Глава 21

Уитни елозила на стуле, пытаясь устроиться поудобнее. Она не голосовала за того, кто сидел напротив. По правде говоря, она вообще не ходила на выборы. Вдруг это как-нибудь выплывет в их разговоре? Хотя у президента сейчас совсем другие проблемы…

Президент — или Джеймс, как ей велели его называть, — оказался выше, чем она представляла, а его рукопожатие было не по возрасту крепким. В ясных умных глазах светилась уверенность, но под ними залегли темные тени, и кожа выглядела нездоровой. Должно быть, он мало спал, но держался бодро — зачесанные назад седые волосы, голубые джинсы, футболка… с чужого плеча, как показалось Уитни.

Он с минуту молча смотрел на нее. Она же глазела по сторонам, делая вид, что ее совсем не волнует его оценивающий взгляд.

Уитни обратила внимание, что в помещении две двери и у каждой стоит охрана. Гражданская одежда резко контрастировала с автоматами, висевшими на плечах. Большой зал, наверное тысячи две квадратных футов, освещали ряды утопленных в стенах светильников. Та часть, куда их пригласили, походила на Овальный кабинет, каким она видела его на фотографиях, только без стен. Здесь расположились разные ведомства. Один угол занимал, судя по всему, центр связи — четыре консоли с компьютерами, большой экран и карты мира. Рядом стоял длинный стол с обитыми бархатом стульями, совсем как в зале для корпоративных совещаний. Дальше находилась прекрасно оборудованная кухня. Вдоль дальней стены шла дорожка для боулинга — всего одна — со стоящими в ряд кеглями и шарами, приготовленными для игры.

Уитни мысленно обошла огромную комнату и вернулась на место. И обнаружила, что Джеймс продолжает за ней наблюдать, а Круз, Феррел и Райт сидят и терпеливо ждут, когда закончится пауза. Уитни не привыкла тратить даром драгоценные минуты и очень не любила, если на ее время покушался кто-то другой. Чужая медлительность вообще ее раздражала. И она после всего пережитого не желала делать исключения ни для кого. Даже для президента.

Уитни встала, проигнорировав сердитый взгляд Райта, и прошлась по залу, чувствуя, как за ней наблюдают все присутствующие, включая охранников. Ей казалось, что их глаза впиваются ей в затылок. Она справилась с малодушным желанием снова сесть на стул, подошла к дорожке для боулинга, взяла один из шаров и взвесила на ладони. Не слишком тяжелый. Вставив пальцы в гнезда, Уитни отступила назад и подняла его к подбородку, как показывал ей отец. Затем два быстрых шага вперед — и шар помчался по дорожке. Правая нога скользнула вбок, на левую пришелся весь вес ее тела. Она смотрела, как снаряд летит к цели. Попала! Треугольный строй разлетелся, справа остались стоять четыре кегли ближнего ряда.

— Четыре всадника, — сказала Уитни. Так отец называл кегли, расположенные по сторонам от центра.

Девушка, забыв о том, что на нее смотрят, взяла второй шар. Три кегли справа с треском взмыли в воздух.

— Проклятье, — пробормотала она.

Быстро прицелившись, она сделала третий бросок, направив мяч прямо по центральным стрелкам. Он ударил в оставшуюся кеглю и сбил ее. Идеальная десятка.

Уитни повернулась и оказалась лицом к лицу с Джеймсом. Он улыбался.

— Неплохо, — сказал он, наклонился и нажал на кнопку, чтобы восстановить позицию.

Когда кегли заняли свои места, Джеймс зацепил пальцами подкатившийся снаряд, отошел назад и опустил руки вдоль тела. А потом метнул шар и сбил восемь кеглей. Оставшиеся девятая и десятая покачнулись, но устояли. Одна из них была центральной, а вторая — последней слева. Сложная ситуация.

Президент послал второй шар в правую часть центральной кегли, и она полетела назад и налево, сбила вторую, и обе упали в корзину.

Джеймс повернулся к Уитни и победоносно улыбнулся.

— Показательные выступления, — прокомментировала она.

— Я не люблю проигрывать, — ответил Джеймс.

Уитни надавила на кнопку, чтобы вернуть кегли на позицию, встала на место президента, а он сел у нее за спиной. Держа шар, Уитни ощущала его вес, гладкую поверхность, крутанула его. Затем подняла к подбородку, прицелилась, сделала шаг вперед, и снаряд покатился по дорожке. Сначала возникло ощущение, что он сильно отклонился от цели, но в следующее мгновение шар изменил направление движения и ударил в центральную кеглю под небольшим углом, заставив остальные резко взлететь в воздух. Когда стук затих, оказалось, что Уитни сбила все до одной.

Она повернулась к президенту.

— Я тоже не люблю проигрывать.

Джеймс захлопал в ладоши.

— Высший класс, юная леди!

Уитни уселась рядом с президентом на скамейку из эры семидесятых, придававшую этой части комнаты традиционный вид зала для боулинга.

— Может, скажете мне, что здесь происходит?

Джеймс провел рукой по волосам.

— Дело в том, что длительное молчание обнаруживает слабости людей… или, как в вашем случае, их сильные стороны. Теперь я знаю, что вы решительны, изобретательны и у вас есть характер…

— И?

— А еще вы нетерпеливы. — Он улыбнулся. — Мисс Уитни, я президент Соединенных Штатов. Самое долгое молчание, которое кому-либо удалось выдержать в моем присутствии, длилось пять минут. А вы… только что выбили девятнадцать очков за четыре минуты. — Он громко рассмеялся.

— Не сочтите мои слова неуважением, сэр, но в данный момент четыре минуты молчания, даже при том, что мы играли в боулинг, — серьезная трата времени.

— Вы совершенно правы, мисс Уитни. К несчастью, вашему отъезду мешают определенные обстоятельства. Так что, боюсь, нам придется немного подождать. К тому же, если я приму решение передать судьбу страны в ваши руки, я должен вас хотя бы чуть-чуть узнать. — За добродушной интонацией президента скрывалась озабоченность.

— Да, сэр, — сказала она, вспомнив, кто перед ней. Но встретилась с ним глазами, и напряжение отступило. — Сэр, я была бы вам очень признательна — по меньшей мере, — если бы вы сказали мне, что вам нужно от доктора Кларка и почему требуется моя помощь, чтобы его отыскать.

Президент встал и направился в кухню.

— Разумеется, вы наверняка озадачены не меньше мухи, попавшей в паутину к пауку. — Он открыл холодильник, достал бутылку воды и бросил ее Уитни. — Разумеется, в моих словах нет ничего метафоричного. Вернитесь к своим друзьям…

Уитни оглянулась на Райта, Круза и Феррел, по-прежнему сидевших на своих местах.

— …а я расскажу вам, что происходит, — продолжил он. — И тогда мы сможем вывести вас, ребята, на старт.

Глава 22

Президент опустился в бархатное кресло напротив Уитни и так стиснул переплетенные пальцы, что побелели костяшки. Игривый тон исчез. А сам он будто стал меньше ростом. Казалось, силы его на исходе.

Какая тяжесть должна лежать на душе у этого человека, пожалуй, самого влиятельного в мире! Ведь если кого-то можно обвинить в недальновидности и бездействии, повлекших за собой смерть миллионов граждан, так это его. Потеря сорока штатов из пятидесяти едва не сломила его дух.

Голос президента сорвался, когда он заканчивал рассказ о глобальных разрушениях. Слушая все это снова, Уитни осознала, насколько тяжело их положение.

— …И поскольку сцену покинули Канада, Япония и большая часть Европы, боюсь, что нам предстоит иметь дело с огромным количеством врагов. — Президент покачал головой.

— Но почему все это произошло? — спросила Уитни. — Я не понимаю. Метеорит? Вулкан?

— Насколько мне известно… — Президент посмотрел на Райта. — Поправьте меня, если я ошибусь.

Райт кивнул.

— …толщина земной коры на континентах в среднем равняется двадцати милям; под океаном — около шести. Забудьте все, что вы знаете про тектонические пласты, мы говорим про земную кору в целом. Это несколько отдельных плит; они соединены между собой и плавают на мантии Земли, которая до самого ядра состоит из расплавленных слоев. Иными словами, мы все дрейфуем по морю лавы, мисс Уитни. Иногда кора сдвигается. Эту теорию впервые выдвинул доктор Чарлз Хэпгуд в тысяча девятьсот пятьдесят восьмом году. Он предположил, что земная кора пережила несколько смещений, и среди доказательств привел пример: в Сибири обнаружили мамонта, который замерз так быстро, что во рту у него остался пучок травы.

— Примерно то же самое произошло с моим родным городом, — сказала Уитни, вспомнив Портсмут и свою подругу Синди.

Она мрачно подумала, что, возможно, через пять тысяч лет какой-нибудь археолог найдет их и узнает, что они ели.

— Другими доказательствами являются кораллы, обнаруженные на Ньюфаундленде, а также тот факт, что в пятистах милях от Северного полюса росли кипарисы. Кроме того, и об этом вам прекрасно известно, в Антарктиде найдены свидетельства, доказывающие правоту доктора Хэпгуда. Окаменевшие папоротники, пни деревьев, даже останки динозавров. Все это указывает на то, что когда-то мир был совсем другим, причем тектонический сдвиг не может служить исчерпывающим объяснением данному явлению. Более того, есть кое-что еще…

Уитни, от волнения подавшись вперед, сидела на самом краешке стула. Пока ничего нового для себя она не услышала, но впервые теория была преподнесена как реальность, не вызывающая сомнений.

— У нас есть карта, — сказал президент. — Правда, не целиком, отдельных частей не хватает, но для наших целей она годится. На ней очень четко показана береговая линия и большая часть внутренней территории Антарктиды, но…

— У вас есть карта Пири Рейса? — перебила изумленная Уитни.

Она читала, что исследователям удалось обнаружить только маленький кусочек оригинала. Карту составил в 1513 году Пири Рейс, адмирал турецкого флота, на основе древних документов, хранившихся в императорской библиотеке Константинополя. Некоторые свитки, теперь утерянные, относились к четвертому веку до Рождества Христова, однако Рейс использовал и более ранние источники. На этой карте, которая была подробнее многих современных, седьмой континент изображался до оледенения.

Президент улыбнулся.

— Вы про нее слышали?

— Всякий, кто хоть раз побывал в Антарктиде, о ней знает. Это легендарная карта.

Президент кивнул и потер нос.

— А ваш доктор Кларк посвятил ей целую главу в своей книге. Бьюсь об заклад, он бы с радостью прибрал ее к рукам.

Уитни отчаянно хотелось еще раз спросить про Меррилла, но она промолчала.

— Мы соединили нашу карту, сильно увеличенную, с фрагментом карты Пири Рейса. Теперь у нас есть полное и точное географическое описание континента. Думаю, доктор Хэпгуд, не задумываясь, пошел бы на убийство, чтобы заполучить документ, столь чудесно подтверждающий его теорию смещения земной коры. — Президент оперся о подлокотники, устраиваясь поудобнее в своем кресле. — Большинство ученых категорически не признали теорию Хэпгуда, но он был прав. К счастью, недавняя катастрофа оказалась не такой страшной, как он предсказывал.

— Могло быть еще хуже? — потрясенно спросила Уитни.

— Намного, — кивнув, проговорил Райт. — Представь, что все до единого вулканы на Земле начали извергаться. Сильные землетрясения разрушили бы все сооружения на планете, а громадные подземные запасы воды поднялись бы на поверхность и вместе с растаявшим на полюсах снегом затопили континенты.

— Глобальное наводнение. Обещание выполнено, — пробормотала Уитни.

— Вы это о чем? — спросил президент.

Уитни смутилась. Она не верила в библейские пророчества, но ответила на его вопрос:

— Я вспомнила про Ноев ковчег. Бог обещал, что не вся земля окажется под водой. Вообще-то я всегда считала, что потоп, о котором сказано в Священном Писании, — местный случай, но, судя по вашим словам, он мог быть всемирным.

— Я регулярно хожу в церковь, но такая мысль не приходила мне в голову, — проговорил президент. — Скажите-ка, когда произошел Великий потоп?

— Считается, что примерно пять или шесть тысяч лет назад; но кое-кто утверждает, что двенадцать. Мне представляется, что двенадцать более правильная цифра, но это всего лишь мое предположение.

Президент хлопнул себя по колену.

— Загадка решена!

Уитни удивленно на него посмотрела.

— Хэпгуд выдвинул гипотезу, что смещение земной коры происходит каждые двенадцать тысяч лет или около того. Библейские записи вполне могли оказаться точными.

Уитни покачала головой. Она уже давно относилась к Книге Бытия как к художественной литературе и выдумке. События, описанные в ней, были такими фантастическими, что бросали вызов логике. Но вот она сидит здесь, ей удалось остаться в живых после катастрофы, вызвавшей потоп библейского масштаба. Наука подтвердила правдивость Писания.

— Почему люди не уничтожены полностью, как тогда?

— Ты спрашиваешь, есть ли другая причина кроме того, что Бог нас пощадил? — спросил Райт.

— Я не верю в Бога, — сказала Уитни. — Почему земля нас пощадила?

— Смещение прошло относительно гладко, — ответил Райт. — Вся земная кора расшаталась, и пласты сместились каскадами. Проснулось лишь несколько вулканов. Землетрясения были очень сильными в некоторых районах, но только около крупных линий тектонического сброса. Большинство людей погибло из-за резкого изменения температуры воздуха: они либо замерзли, либо сгорели. Наводнения произошли лишь потому, что сдвинулась суша. Водяные массы снесло к югу Западного полушария и к северу Восточного, однако они стремились на прежнее место. Их движение началось позже, и тогда громадная волна пронеслась по континентам. Растаявшие льды Северного и Южного полюсов снова замерзли, образовав новые полюса. Уровень воды поднялся не слишком сильно и сейчас почти вернулся в норму.

— Но как вообще происходит смещение коры? Как она может расшататься?

— Хэпгуд утверждал, что, поскольку Земля вращается по орбите, возникают небольшие колебания из-за того, что на полюсах собирается лед.

Уитни сразу поняла, что он имеет в виду.

— Особенно на юге — ведь Антарктида перевешивает арктические льды.

Президент наставил на Уитни палец.

— Точно. Но колебания оставались равномерными и лишь время от времени слегка выходили за обычные пределы.

— До сих пор?

— Возьмите, к примеру, большой мандарин. Это будет у нас модель земного шара. Отделите кожуру, но не снимайте ее, и вы получите примерное представление о том, как выглядит земная кора. А теперь надавите сверху и снизу, причем снизу посильнее, и начните его вращать. Как вы думаете, что произойдет?

— Он выскользнет.

Когда Уитни произнесла эти слова, ей сразу стало все ясно.

— Мм, — согласился президент.

— А где находятся новые полюса? Как далеко мы сместились?

Президент посмотрел на Уитни.

— Стивен, ты не возражаешь…

Райт взял карту в отсеке связи и положил на стол президента. Тот развернул ее, чтобы все могли увидеть.

Уитни узнала континенты, хотя очертания их изменились, а некоторые маленькие острова полностью исчезли. Карта показалась ей необычной, словно картограф начертил ее, пребывая на Южном полюсе. Антарктида находилась сразу под экватором.

— О!

— Правильная реакция, — сказал президент. — Кора сдвинулась на сорок градусов, и новый Северный полюс образовался где-то около Северной Дакоты. Мы считаем, что это, скорее всего, самое крупное смещение в истории, потому что оно прошло плавно. Другие подвижки были более интенсивными и оттого быстрее прекратились.

— Значит, Соединенные Штаты…

— Исчезли, — договорил за нее президент. — Если материк не сместится снова на юг, северные штаты останутся навечно подо льдом — этакая северная версия Антарктиды.

Уитни начала подозревать, что он хочет сказать.

— Только не теперешней Антарктиды. Она наверняка растаяла.

Президент повернулся к Райту.

— Хорошо, что вы ее спасли. Девочка отлично соображает. — Он снова взглянул на Уитни. — Прошел целый месяц, прежде чем мы догадались обратить внимание на Антарктиду. А еще через два дня получили снимки со спутника.

Президент засунул руку в центральный ящик стола, достал пять фотографий и бросил их поверх новой карты мира.

То, что Уитни увидела, заставило ее затаить дыхание. Общие очертания совпадали с той Антарктидой, которую она хорошо знала, но все изменилось. Во-первых, материк больше не был белым; он стал зеленым, если не считать нескольких голубых пятен, похожих на громадные озера.

— Судя по всему, седьмой континент не просто оттаял, — сказал президент. — Он расцвел.

— Форма тоже изменилась.

— Нам кажется, что да, — проговорил Райт и достал другую карту.

Он развернул ее и положил рядом с фотографиями. Уитни сразу поняла, что перед ней карта Пири Рейса. Очертания берегов полностью совпадали со снимками.

— Когда весь лед на поверхности континента растаял, он поднялся, возможно, футов на двадцать над уровнем моря. Там возник новый мир.

— А что сообщает Мак-Мёрдо?

— Ничего.

— «Восток»?

Президент покачал головой.

— Мы предполагаем, что станции унесены льдами.

— В Антарктиде находилось около пяти тысяч человек, — произнесла Уитни. — Неужели все погибли?

— По сравнению с двумя с половиной миллиардами, мисс Уитни, это не так уж и много.

Мирабель опустила голову.

— В таком случае почему вы заинтересовались…

— Доктором Кларком? — перебил ее президент. — Кларк является одним из ведущих специалистов по Антарктиде. Никто не прожил там дольше, чем он. А вы, хотя по профессии просто фотограф, провели в путешествиях по континенту больше времени, чем кто-либо еще, имеющийся в моем распоряжении. Кларк — наша главная ставка, и мы надеемся, что он приведет нас к цели. А вы группа поддержки.

— И кого он поведет за собой?

Президент широким жестом обвел комнату, показывая на Уитни, Райта, Круза и Феррел.

— Вас четверых.

Уитни вдруг охватило раздражение.

— И какова же цель?

— Гонка, — ответил Райт. — Попытайтесь понять, в каком положении оказался весь мир: целые континенты непригодны для жилья. Сколько людей лишились домов, но для них нет места в тех регионах, где еще можно существовать. Большая часть прежнего Северного полушария из-за жестокой жары или холода превратилась в пустыню. Антарктида же — наоборот. Континент размером с Северную Америку стал процветающим.

— Так в чем проблема? — спросила Уитни. — Почему там не селят тех, кому больше негде жить?

— Не все хотят делиться, — ответил Райт. — Появились новые страны и союзы, и они рассматривают эту ситуацию как возможность играть главенствующую роль.

— Значит, будет война.

— Не совсем, — вмешался президент. — Мы смогли избежать конфликта, предложив новое, не такое кровавое решение.

Уитни поморщилась.

— Вы хотите сказать, что мы не в состоянии победить в войне?

Президент откинулся на спинку кресла и, прежде чем ответить, несколько мгновений обдумывал ее вопрос.

— У нас имеется флот, военно-воздушные силы, пусть ограниченные, однако численность сухопутных войск значительно сократилась. Мы по-прежнему обладаем технологическим преимуществом, но в количественном отношении проигрываем. Нужно совсем немного времени, чтобы Китай или Арабский Альянс сбросил нас со счетов. Если бы у нас не было ядерного оружия, которое может уничтожить оставшиеся четыре миллиарда людей, наши противники уже наверняка были бы здесь. Разумеется, если мы первыми запустим ядерные ракеты, то нет сомнений, что все остальные последуют нашему примеру. В общем, мир оказался в тупике.

— А эта гонка — каковы ее условия? — спросила Уитни.

— Международные переговоры через различные посольства и по спутниковой связи продолжались неделю, за ними наблюдали все оставшиеся члены ООН, и нам удалось достигнуть соглашения. Единственное мирное решение, одобренное всеми, — это старая добрая гонка с целью захвата территорий, как было в прежние времена на Западе, — пояснил президент. — Первые три государства или союзы стран, сумевшие добраться до географического центра Антарктиды, разделят континент на три равные части. Участников одиннадцать, но нескольким из них мы просто не можем позволить победить. Меня пугает исключительная уверенность Арабского Альянса. Представьте, что у нас будет общая граница с ними… или с новым Советским Союзом… В этом случае война неизбежна — слишком много плохого в нашей общей истории. И мы сомневаемся, что они будут вести себя порядочно, учитывая сложившуюся ситуацию…

— Эта гонка простая, без всяких хитростей, — продолжал президент после паузы. — Но самая длинная и опасная в истории человечества. Стартовые точки будут находиться на побережье, у растаявших шельфовых ледников Росса, где начнете гонку вы, Рённе, Эймери, Фильхнера… Вам знакомы эти названия?

Уитни медленно кивнула, словно ее только что спросили, понимает ли она, где ее повесят.

— Вам не только придется пройти пешком тысячу миль неисследованной территории, но предстоит иметь дело с другими командами, которые тоже стартуют у моря Росса, — продолжал президент. — Китаем, Арабским Альянсом и Европейским Королевством. Вы встретитесь с европейской командой после того, как пройдете пятьсот миль в глубь континента, и дальше двинетесь к цели вместе, так что проблем не будет. Как поведут себя китайцы, неизвестно, однако Арабский Альянс, вне всякого сомнения, настроен враждебно. Кроме того, нас беспокоят Советы, но они отправятся в путь от моря Эймери вместе с Бразилией и Южной Африкой. В Антарктиде нет законов, и у гонки нет никаких правил, кроме одного — добраться первым.

Уитни прикусила губу, впервые поняв, какой опасной будет их миссия.

— Каковы шансы открытого конфликта с Китаем и Арабским Альянсом?

— Боюсь, очень высоки, — сказал Райт. — Мы рассчитываем на скорость, хитрость и более развитую, чем у остальных, разведку — и вот тут должны сыграть свою роль вы с доктором Кларком. Китайцы собрали солидный отряд из двухсот человек, возможно разделенный на десять групп. Если наши пути с ними пересекутся, нам придется бежать к финишу со всех ног.

Уитни была потрясена.

— Так почему мы не задействуем большее число людей?

— Двести черепах не могут победить зайца, — произнес Райт.

— Но они могут его съесть, — широко улыбаясь, вставил свое слово Круз, впервые за все время.

Никто ему не ответил, и он откинулся на спинку стула.

Уитни наклонилась вперед.

— Я понимаю необходимость гонки. Понимаю, в каком положении оказался весь мир и зачем я вам нужна. Но если в Антарктиде все погибли во время катастрофы, почему вы так уверены, что доктор Кларк жив?

— Через шесть недель после смещения мы уловили сигнал бедствия, который поступил из Антарктиды через джи-пи-эс. Мы провели серьезную работу, чтобы выяснить, кто его отправил, и поняли, что это доктор Кларк.

С самого начала Уитни хотела знать, что с ним случилось, но боялась спросить. Сейчас она испытывала смешанное чувство облегчения и разочарования.

— Отсюда вы полетите в Бразилию, в Чили получите дополнительное оборудование, а потом отправитесь в Антарктиду. Найдете Кларка, в случае необходимости займетесь его здоровьем, а затем вас по воздуху доставят на стартовую позицию.

— И когда начинается гонка?

— Через два дня.

Глава 23

От вихря бурной деятельности, в эпицентре которого оказалась Уитни сразу после сюрреалистичной встречи с президентом, у нее голова шла кругом. Когда четверка, стараясь не слишком бросаться в глаза, выбралась из Далласа, их на вертолете доставили в Техас на военно-воздушную базу Шеппард. Они пересели в транспортный самолет «С-5 Гэлэкси», затем туда загрузили их снаряжение, сложенное в ящики, кроме того, на борт поднялись одиннадцать команд по три человека в каждой. Райт объяснил, что это наблюдатели, которые должны следить, чтобы участники гонки стартовали строго в назначенное время. По внешнему виду они напоминали мирных граждан, может быть ученых, однако, по словам капитана, этих людей набирали из отрядов особого назначения. Если что-то пойдет не так, они смогут защитить себя с оружием в руках… или умереть, пытаясь это сделать.

Пока они летели, Уитни решила вздремнуть, позволив четырем мощным двигателям «С-5» заглушить ее тревогу. Но никак не могла успокоиться, пока не начала думать про Сэма. Интересно, как бы он отнесся ко всему этому? Она представила себе его милую улыбку, громкий смех, бледное лицо человека, который большую часть времени проводит перед монитором, составляя программы. Самыми серьезными приключениями в жизни для него были компьютерные игры и пейнтбол. Однажды Сэм отправился вместе с ней в Африку, но провел всю последнюю неделю над ямой, вырытой в земле. Монтесума пересек океан, чтобы отомстить[5]. Уитни улыбнулась, вспомнив, как он потом целый месяц над собой потешался. Однако каждая шутка, над которой хохотала Мирабель, была его способом напомнить ей, чтобы она никогда больше не звала его с собой. Она и не звала.

Ты бы полетел сейчас со мной, Сэм? Но, не успев ответить на собственный вопрос, Уитни провалилась в сон.

Она проснулась, когда они приземлились на военно-воздушной базе в Центральной Бразилии, где самолет заправили топливом и проверили его исправность. На борту были те, в чьих руках находилась судьба Соединенных Штатов, поэтому никто не хотел происшествий в воздухе над Аргентиной. Уитни рассказали, что американцев допустили на бразильскую базу из политических соображений — здесь не желали, чтобы Китай, Арабский Альянс или Советы заполучили Антарктиду. Бразилии во время катастрофы досталось не слишком сильно, и потому она могла им помочь.

Под гул двигателей Уитни снова погрузилась в забытье. Она не хотела показаться необщительной, просто у нее было ощущение, что очень скоро ей придется совсем мало спать. Над Уругваем самолет попал в зону турбулентности. Мирабель буквально вытряхнуло из очередного сновидения. Она вытерла влажные губы и заметила, что Райт, сидевший в кресле через проход, смотрит на нее.

— Удивительно, как ты спишь в таком шуме, — улыбнувшись, сказал он.

Уитни устало усмехнулась. Она сделала глубокий вздох, и в ноздри ударил неприятный запах разогретого металла.

— В полевых условиях учишься спать, когда появляется возможность.

— На съемках дикой природы, так?

Уитни кивнула.

— Бывала в опасных переделках?

— С животными?

— Нет, вообще. Включая животных.

— И исключая мощный арктический циклон, загнавший меня в церковь, которая превратилась в глыбу льда после того, как земная кора сместилась и прикончила треть населения планеты? — с улыбкой спросила она.

— Да, тут ты права, — рассмеялся Райт. — В таком случае как насчет животных?

Уитни выпрямилась в своем кресле.

— В пустыне Мохаве меня укусил скорпион, но хуже всего было, когда на меня в Калифорнии напала пума.

— Я слышал про этих кошек пару необычных историй, — проговорил Стивен. — Поразительно, что ты осталась жива.

— Знаешь, меня это тоже удивляет. Она схватила меня, прижала к земле и собиралась перегрызть горло, а я беспомощно размахивала складным ножичком. И нечаянно попала ей в нос, у нее даже кровь появилась. Вдруг пума исчезла так же быстро, как появилась.

— Боже праведный! Ты была в национальном парке?

Уитни не удержалась от смеха, и Круз, который крепко спал на сиденье перед Райтом, зашевелился.

— Я гостила у друзей в Южной Калифорнии и отправилась рано утром на пробежку. Пума выскочила из-за клумбы с цветами… кажется, их называют «райские птички».

— Ты берешь с собой нож на пробежку? — весело спросил Райт.

Уитни засунула в карман руку, достала и раскрыла складной нож.

— Никогда не выхожу без него из дома.

— Ты же знаешь, что их теперь запрещено проносить на борт самолета, — сказал капитан.

Уитни повернула голову в сторону главного грузового отсека, где стояли «хаммеры» с пулеметами, ящики, подписанные боеприпасы и ряды оружия, расставленного вдоль стены.

— Слушай, мне кажется, содержимого этого самолета хватит, чтобы устроить переворот в маленькой стране, — произнесла она.

— Эй, — позвал ее Круз, который тер сонные глаза, — а где в Южной Калифорнии ты была?

— Недалеко от Лос-Анджелеса. В городке Ла-Кресента — типичное калифорнийское местечко.

Круз резко выпрямился.

— Проклятье, ребята, я вырос в Глендейле.

— Там очень красиво, — сказала Уитни, и Круз согласно закивал. — Хотя мне больше нравилась Пасадена.

Круз помахал рукой в воздухе, словно ловил муху.

— Фу! Пасадена — это для туристов.

Райт, Круз и Уитни проговорили несколько часов, рассказывая друг другу о своей жизни и приключениях. Только Феррел не принимала участия в беседе и не открывала глаз. Круз сообщил Уитни, что она может спать в любой обстановке. «Кошка дремлет», — посмеивался он. Сон слетал с нее мгновенно, и в следующую секунду она начинала действовать.

— Как будто кто-то дергает ее за резинку, — сказал Круз, — она подскакивает в воздух и готова к подвигам.

За разговорами, которые становились все откровеннее, время прошло быстро. Когда они приземлились в Чили, там царил настоящий хаос. На аэродроме шла спешная посадка в вертолеты, которые по очереди поднимались в воздух. К грузовым отсекам подвозили оружие. Оборудование вынимали из ящиков и перепаковывали. Гонщики переодевались в защитные костюмы для тропиков, шнуровали походные ботинки, проверяли, на месте ли амуниция в забитых до отказа рюкзаках. Через полчаса они были готовы прорубить себе путь в самых непроходимых джунглях.

Прежде чем сесть в вертолет, Райт отвел Уитни в сторону и протянул ей оружие. Она такого еще не видела.

— Это ХМ-двадцать девять — штурмовая винтовка. Комбинированное оружие с двумя пусковыми модулями, разрывное.

На лице девушки отразилось непонимание.

— Рад, что у тебя есть вопросы. Сейчас объясню, — сказал Райт. — Верхнее дуло стреляет разрывными пулями с использованием огневого контроля. Баллистический компьютер, способный определять расстояние, дает возможность программировать каждый выстрел, до одного метра. Пули знают, где им следует разорваться.

— И где же?

— Внутри цели.

Уитни постаралась скрыть гримасу отвращения.

— Понятно.

— Нижнее дуло — это стандартная винтовка, которая может поразить почти все, что передвигается на ногах, от одной до четырех.

— На одной ноге?

— Ну, нам следует присматривать за злодеями, прыгающими на деревяшке. — Райт подмигнул и, не дождавшись ответной улыбки, продолжил: — Считай его автоматом со страховкой. Если ты не можешь попасть в цель, отправь несколько разрывных пуль в центр мишени, и шрапнель сделает все, что требуется.

— Зачем ты мне все это рассказываешь? — Уитни подозревала причину, но надеялась, что ошибается.

Она привыкла к своему девятимиллиметровому пистолету, который уже прикрепила к поясу, но та штука была совсем из другого мира.

Райт взял вторую винтовку ХМ-29 и по очереди протянул Уитни обе.

— Это твоя, а это для доктора Кларка. Отдашь ему, когда будем на месте. Я знаю, что ты некоторое время стреляла в тире. Справишься?

— А у меня возникнет необходимость?

— Лучше быть готовым ко всему.

— Ты и в самом деле настоящий бойскаут, — рассмеялась Уитни.

Через десять минут она, прижав к себе два хитроумных орудия убийства, сидела между Крузом и Райтом в «ХМ1 Найтхок», одном из личных вертолетов президента. По плану они должны были несколько раз дозаправиться во время полета над океаном на авианосцах, стоящих по всему маршруту. Феррел снова крепко спала, не обращая внимания на грохот лопастей.

На Мирабель нахлынули новые впечатления. Аромат кожаной обивки салона смешивался со свежим запахом только что выданного обмундирования; мягкий плюш комфортного кресла резко контрастировал с тяжестью холодного металла ХМ-29 у нее в руках. Уитни окружали солдаты, специально обученные убивать, готовые к вторжению в мир, о котором человечество ничего не знало несколько тысяч лет. Она не могла представить себе более фантастической обстановки.

Уитни взглянула на часы. Еще два часа — и она столкнется со своими старыми и новыми страхами. Снова увидит Меррилла. Примет участие в гонке, которая решит судьбу мира. В английском словаре не нашлось бы определения трепету, охватившему все ее существо. Уитни предстояло самое важное испытание в жизни, которое потребует всех ее сил — физических, умственных, духовных. И она знала, что не готова к этому.

Глава 24

Резинка стягивала в хвост светлые, влажные от сырости волосы Уитни, и она напоминала ребенка, вымазавшего голову желтым мелом. Впрочем, еще больше она походила на современную амазонку — белокурая девушка с выразительными чертами смуглого лица, увешанная оружием и снаряжением, необходимым для выживания в сложных условиях.

«По крайней мере, — усмехнулась Уитни, когда это сравнение пришло ей на ум, — у меня обе груди на месте». В детстве ее ужаснул рассказ отца о том, что амазонкам выжигали левую грудь, чтобы она не мешала им стрелять из лука. Еще больше поразили ее соревнования по стрельбе из лука, когда она увидела их впервые. Все спортсменки были на редкость плоскогрудыми, казалось, со многими поступили не лучше, чем с девочками из племени воинственных мужененавистниц… Позже она узнала, какую чудовищную конструкцию представляют собой спортивные лифчики.

Мирабель поежилась в своем новом, военного образца бюстгальтере. Он впивался в тонкую кожу под грудью, и девушке очень хотелось его поправить. Но если Круз заметит это, он непременно что-нибудь скажет. Впрочем, неудобное белье беспокоило ее гораздо меньше, чем предстоящий прыжок с вертолета.

Они зависли над зеленым пологом, словно внизу был Мадагаскар, а вовсе не Антарктида. Уитни не могла справиться с потрясением с того самого момента, как увидела побережье: зеленое с голубыми пятнами озер. Неужели за прошедшие два месяца безжизненные земли, закованные в лед вот уже несколько тысяч лет, превратились в тропический рай, где мог бы процветать туристический бизнес?

Рядом с ней, одетые в одинаковую камуфляжную форму оливкового цвета, стояли Круз, Феррел и Райт. Они выглядели уверенными в себе, даже возбужденными. Эти люди были профессионалами. Самыми лучшими. Убийцами. Героями. Она смотрела на них и понимала, что никогда не станет такой, как они.

Пока Уитни раздумывала, не отказаться ли от участия в гонке, Круз и Феррел выпрыгнули в открытую дверь вертолета. Вниз уходили страховочные веревки, которые натянулись, когда десантники промчались сквозь сомкнутые верхушки деревьев и исчезли под ними. Через двадцать секунд в микрофонах летных шлемов Уитни и Райта послышался голос Круза:

— Цербер вызывает Феникса. Конец связи.

— Я тебя слышу, Цербер, — ответил капитан. — Как там зона приземления? Конец связи.

— Несколько веток на пути вниз, — ответил Круз. — Но на земле чисто. Конец связи.

— Понял. Освободите место, к вам пополнение.

Райт, увидев, что Уитни напугана, положил руку ей на плечо и ободряюще произнес:

— Не выпускай веревку, остальное сделают ремни. Прыгаем на счет «три».

Она кивнула, искривив губы в вымученной улыбке и беззвучно повторяя цифры за капитаном…

…Уитни опомнилась уже внизу. Она приземлилась гораздо мягче, чем предполагала. Круз помог ей снять ремни. Как только они с Райтом освободились от них, он просигналил вертолету, и веревки скользнули сквозь листву вверх. Через несколько минут рев двигателей стих.

В джунглях царила тишина. Увидев пышные зеленые заросли, Уитни тут же представила множество обезьян, скачущих по деревьям, — ведь она была прекрасно знакома с тропическими лесами, где ей не раз приходилось делать снимки. Однако никто не прыгал по громадным ветвям, венчающим высоченные стволы и торчащим в стороны, точно спицы гигантского зонтика. У корней росла редкая трава — сквозь густые кроны внутрь проникало слишком мало солнечного света.

— Как тихо, — проговорила Мирабель.

— Пожалуй, даже слишком, — сказал Круз и рассмеялся. — Давайте-ка, ребята, повеселее.

Он сделал шаг, и земля у него под ногами ожила. Вокруг его щиколотки змеей обвилась петля и подняла его в воздух на десять футов вниз головой.

— Какого дьявола? — Круз скорее рассердился, чем испугался.

Уитни заметила, как качнулась одна ветка. С нее спускалась веревка, которая опутывала соседний ствол. На ней-то и висел подрывник.

— Не двигайтесь! — крикнула девушка, догадавшись, что здесь расставлена ловушка, да не одна. Но опоздала. Обе ноги Райта опутала другая веревка, его протащило через низкий кустарник, а в следующее мгновение он уже болтался в воздухе рядом с Крузом.

Уитни посмотрела на Феррел.

— Не шевелись, — предупредила она наемницу.

Но по выражению глаз поняла, что та не собирается ее слушаться.

— Проклятье, — сказала Феррел. — Мы тут как готовые мишени.

С невероятной скоростью и ловкостью она выхватила кошку с тросом, которую забросила на ближайшее дерево, затем подпрыгнула, забралась на него и начала карабкаться по стволу. Уитни догадалась, что она задумала. Обе веревки были закреплены на верхней ветке. Феррел могла освободить своих товарищей, не делая опасных шагов по земле. Только Кэт не оценила логику того, кто устроил эти хитрые конструкции. Она задела ботинком нарост на коре, и раздался тихий щелчок.

— О, дерь…

Ветка на другой стороне дерева высвободилась, обогнула ствол и сбросила Феррел на землю. И тут же сработала вторая ловушка. Самодельная сеть с привязанными к краям камнями упала сверху, где она была спрятана среди листьев.

Феррел не стала тратить силы на то, чтобы высвободиться. Она что-то проворчала, усаживаясь, в ее глазах пылала ярость.

— Ну, умница, кто установил ловушки и откуда, черт подери, ты про них знаешь? — взглянув на Уитни, спросила она.

Уитни не стала ей отвечать, потому что ее внимание привлек шум в кустах. К ней приближалось какое-то невысокое, но крупное существо. Потом оно остановилось.

Уитни поставила свою новую винтовку на ведение огня, как показывал ей Райт, и стала ждать, когда появится враг.

— Малышка! — прошептал сверху Круз.

— Я же тебе говорила, чтобы ты меня так не называл, — сказала Уитни, не отводя глаз от кустов.

— Как пожелаешь, подружка! Только сними предохранитель!

Уитни посмотрела на свое оружие. Предохранитель был на месте. Когда она сдвинула пальцы, чтобы его снять, зверь выскочил из кустов. Мелькнул черно-коричневый мех, огромное животное подпрыгнуло и повалило ее на землю.

Она могла бы поклясться, что Круз выругался по-испански, но ей было не до того — ее собирался сожрать хищник, каких Уитни до сих пор видеть не доводилось. Однако пронзительной боли, которую должен почувствовать тот, кого едят заживо, не было. Что-то влажное коснулось ее лица и зажмуренных глаз. Снова и снова.

Она открыла глаза и увидела счастливую лохматую морду.

— Везувий!

Уитни схватила пса за голову и принялась трясти, а он то бросался снова лизать ее, то радостно лаял.

Шорох листьев за спиной заставил Уитни отвернуться от собаки. Перед ней стоял мужчина, которого она хорошо знала, правда, теперь он выглядел иначе. Длинная всклокоченная борода, к одежде прикреплены листья и веточки — техника камуфляжа, освоенная ею давным-давно, как и способ расстановки ловушек максимально близко друг от друга, для большей эффективности. Он был похож на дикаря, но сердце подсказывало ей, что это тот самый человек. Тот, кого она так давно любит и кто так неожиданно ее оставил.

— Ми… Мира?

Уитни поднялась на ноги, оттолкнув Везувия, который продолжал прыгать вокруг нее, и швырнула на землю оружие и рюкзак.

— Привет, папа.