Дело № 36.4. Хрупкие кости

Шторм Милана. Точка зрения. Дело № 36/4. Хрупкие кости

Парочка эпатажных детективов-напарников. Их капитан — ветеран чужой войны. Слепая художница, рисующая мыслью. Шакал с собачьей верностью. Танцовщица в подпольном кабаре. И пятнадцатилетняя оперная дива.

Что их связывает?

Общая тайна. Общая мечта. Общая война.

Они — Призрачные Тени, у каждого из них своя точка зрения…

"Когда тигр осуществляет слияние с козленком, кто из них остается в живых?"

Энн Маккефри, Маргарет Болл "Наследница единорогов"

Холода жадно захватывают Рурк, и Смоль, река текущая вдоль его окраины, становится все более сонной. Лениво текут его воды, соединяясь с Обсидиановым Морем.

На берегу Смоли не найдешь много людей даже летом, а уж поздней осенью — и подавно. Лишь по Последнему Мосту каждый день проходят похоронные процессии.

Обитель, западная окраина Рурка, тиха и задумчива. Здесь почти ничего не происходит. Здесь мало жителей: сказывается близость Крематория, а те, кто остались предпочитают развлекаться в других местах.

Но иногда и здешнюю тишину разрывают звуки. И в то утро это был крик. Крик ужаса. Просрочившая платеж за водопровод, хозяйка травяной лавки, решила постирать свои вещи в черной реке Смоли.

И кое что нашла.

Сначала она подумала, что ей повезло: большой мешок, раздутый от содержимого, это могла быть заначка контрабандистов или еще кого-нибудь.

Но открыв мешок, она начала кричать.

Долго. Надрывно.

… ее нашли в глубоком обмороке те, кто проснулся от ее крика.

В мешке же обнаружили отрубленные кисти рук. Только правые.

Вызванный на место происшествия капитан тринадцатого участка Зигмунд Грой был первым, кто осмелился их пересчитать.

Их было тридцать восемь.

— Что мы будем делать? — спросил у Зигмунда один из его заместителей.

— Ничего, — скривившись, ответил капитан. — Массовое убийство. Таким у нас центральный участок занимается. Собирайте материал, чтобы нас потом в халатности не обвинили. А потом пусть Фрост развлекается. Я не собираюсь копаться в этой грязи.

Обитель тиха и задумчива. Здесь почти ничего не происходит. По крайней мере, так кажется.

Капитан

Стоять на вытяжку. Молчать. Приглядываться.

Делать вид, что все в порядке.

— Вы получили конверт с приказом о моем назначении? — худощавый мужчина в черном костюме-тройке, почесал свой горбатый нос, поправил темно-серый галстук и прищурился, глядя на Капитана.

— Да.

— Когда?

— Вчера.

— Почему не явились, как было предписано?

Капитан вздернул подбородок.

— Вы знаете ответ, лорд Сэйв.

Молчать. Надо молчать, а не вступать в перепалку.

Мужчина откинулся на спинку стула, не сводя с Капитана пристального взгляда.

— Все это очень странно, капитан Фрост.

— О чем вы?

Его собеседник вздохнул и внезапно расслабился.

— Сядьте. Я не знаю, чего требовал Шейк, но при мне стоять необязательно. Потому что я не люблю стоять. А еще я не люблю смотреть на собеседника снизу вверх.

Капитан кивнул и устроился на стуле для посетителей. Стало хуже. Стоять на вытяжку в его состоянии было намного легче.

— Вы изучили материалы дела?

— Да.

Отвечать коротко и ясно. Так быстрее закончат.

Надо признать, новый куратор Призрачных Теней прибыл очень вовремя. Или НЕ вовремя.

Как посмотреть.

— И что вы об этом думаете?

— Газеты молчат, лорд Сэйв.

Неправильный ответ. Этому человеку плевать на газеты. Он хочет знать, что делается для раскрытия дела.

Ничего.

Пока.

Джейсон Сэйв прищурился еще сильней. Кажется, его удивил ответ Капитана, и он пытался понять, что же он означает.

— Знаете, Фрост… я прибыл сюда позавчера. Инкогнито. И, кроме градоправителя, еще никто не знает о моем назначении. Я хотел сначала познакомиться с вами. Вы понимаете, о чем я?

— Нет.

— Рурк — большой город. А я из Найоры. И знаете, что меня удивляет?

— Не могу знать, лорд Сэйв.

Отвечать коротко и ясно. Быстро. Так быстрее закончат.

— Найора меньше Рурка почти в два раза. Но у нас существует пять команд. Сумрачные Силуэты. Пожиратели Звезд. Лунные Волки. Туманные Клочья. Верные Солнцу.

Что он хочет услышать? Неважно. Надо молчать. Не задавать вопросов. Так он уйдет отсюда намного быстрей.

— А в огромном Рурке только вы. Призрачные Тени. И вас только пятеро…

— Шестеро, — тихо поправил Капитан. — Недавно я взял в команду кошку.

— Пятеро, — упрямо ответил Сэйв. — Вчера вы потеряли Киру Нордив.

Молчать. Не спорить. Отвечать коротко и ясно. Так он быстрее освободится.

Быстрее сможет выйти отсюда и отправиться в участок. С ним должны связаться. Должны сказать, что нужно сделать, чтобы вернуть Киру.

И он сделает.

Все.

— Тела не нашли. Есть вероятность, что она жива.

Быстрее. Надо уйти отсюда, как можно быстрее.

Сэйв опустил глаза. Выпрямился и, поставив руки локтями на стол, соединил пальцы.

— Вы были любовниками. Я понимаю, что вам тяжело. Мне жаль.

Он не отсюда. Он не имеет отношения к верхушке Рурка. А что, если…

Молчать. Надо молчать. НАДО МОЛЧАТЬ!

— Мы не были любовниками. Мы ими притворялись.

— Почему? — кажется, это заявление выбило нового куратора из колеи.

— Она из Угольных Доков.

Что он несет? Ему никогда не было дела до ее происхождения. Наоборот, именно то, что она не леди, делало ее еще более желанной.

— Вы работаете бок о бок с Тварями и брезгуете женщиной из трущоб? — губы Сэйва скривились. — Странно. Обычно в командах, подобных вашей, нет места заносчивости.

— Я работаю с Тварями. И с людьми из трущоб. Но это не обязывает меня их любить, — вскинув подбородок, ответил Капитан.

Молчать. Надо было молчать, а не устраивать новому начальнику проверку на вшивость.

В глазах его собеседника промелькнуло отвращение. Это вселяло надежду.

— Ладно. Это нормально, когда в отсутствии надзора дела идут вкривь и вкось. Я наведу порядок.

— Сомневаюсь, — не сдержавшись, брякнул Капитан.

Идиот.

Молчать. Надо молчать.

Но Сэйв отреагировал на это неожиданно. Он откинулся на спинку и коротко рассмеялся.

— Это уже больше похоже на разговор. А то мне начало казаться, что я веду беседу со стеной.

Получается, проверка была обоюдной.

Сэйв тем временем посерьезнел. Он пристально посмотрел на Капитана и тихо сказал:

— Про ваш город ходят разные слухи. И то, что Призрачные Тени в единственном числе — тоже странно. Таких команд, как ваша, здесь должно быть не менее десятка. Но вас всего пятеро… шестеро. Я здесь всего два дня. Я не знаю, чем дышит Рурк. И мне хотелось бы, чтобы вы были моим союзником.

— Надеюсь, вам у нас понравится, — буркнул Капитан.

— Вы воевали в Унрайле. Вам, как никому другому, должно быть известно, как опасны Твари.

— Люди еще опасней, — ответил Капитан. — И этому меня научил уже Рурк.

— Люди еще опасней, — эхом ответил Сэйв. — И именно поэтому существуют такие, как вы. Такие, как Призрачные Тени.

Молчать. Хватит. Он и так сказал слишком много.

Он не знает, можно ли доверять новому куратору. То, что он прибыл из другого города, ничего не значит.

Сначала нужно понять, что он из себя представляет. Он из знати. Прибыл сюда по назначению.

Но и это ничего не значит.

— Я доложу о ходе дела завтра, — сказал Капитан.

— Сегодня вечером я буду представлен обществу, — будто не слыша его, сообщил Сэйв. — Мне следует что-то знать? Может, посоветуете тех, с кем стоит сблизиться?

Капитан на миг закрыл глаза. А потом прямо посмотрел на нового начальника и отчеканил.

— Я посоветую вам только одно: не задавайте лишних вопросов. Эти люди любят свои секреты. И лучше вам о них не знать. Я доложу о ходе дела завтра. Всего хорошего, лорд Сэйв.

И встав со стула, Капитан быстрым шагом покинул кабинет куратора.

Ему не до того. Он должен быть в участке. Он должен быть на виду.

Там, где его сможет найти посыльный.

Мэри

Пахнет тоской. Раздражением. Пустотой.

И яростью.

Мэри пришла в жилище Томаса утром, едва проснувшись. Впервые она преодолела путь от Обители до Термитника совершенно самостоятельно. Ей бы гордиться этим, но она не может.

Потому что от нее тоже пахнет злостью, остервенением и безнадегой.

Они молчат. Все трое: Томас, Марла и сама Мэри. Тишину нарушает лишь треск огня в жаровне.

Кошка стоит возле окна. Мэри слышит, что она очень хочет закурить, но Марла не решается. И Мэри понимает, почему. Запах вишневого табака сделает злость гневом, безнадегу — желанием убивать, а пустота превратится в разрушение.

Томас сидит на постели и время от времени вспыхивает потребностью оказаться от Марлы подальше.

Она слишком напоминает ему Киру. И если раньше это было для него прекрасным, сейчас — нет.

Марла это чувствует. Но не уходит. Оторвавшись от окна, она сидится за стол рядом с Мэри.

Они сидят в молчании еще долго. Кажется, целую вечность. Мэри закрывает свои слепые глаза и слушает, как время идет сквозь нее.

Пронизывает этот мир мириадами ледяных осколков. Дарит облегчение. Несет старость или зрелость.

Время всегда идет только вперед. И сейчас оно идет слишком медленно. Слишком медленно. И все равно кажется, что оно утекает сквозь пальцы мелким песком.

Молчание становится тяжелым, оно давит на грудь невысказанным горем, хватает за горло, заставляя глотать комок зародившегося крика, оно слишком сильное.

И в молчании время утекает еще медленнее.

Но внезапно все заканчивается. В коридоре слышатся тяжелые шаги.

Это Джек.

Сегодня от него не пахнет жизнью. Он все еще — сгусток тьмы, и эмоций сегодня в этой тьме нет.

Мэри открывает глаза, хотя это совершенно бесполезно. Она слепа. И со вчерашнего дня ее это совершенно не трогает.

Джек открывает дверь, молча проходит в глубь каморки и бросает на стол что-то тяжелое. Мэри протягивает руку, и обнаруживает, что это огромная стопка папок.

— Новое дело, — отрывисто говорит Джек.

Мэри кривит губы.

Им сейчас не до этого. Она была уверена, что Капитан прислал им сообщение о сборе, чтобы они смогли обсудить, как будут искать Киру.

Какое может быть новое дело, если одна из Теней исчезла?

Томас рычит. После того, как он разодрал гадюку в доме Капитана, в нем стало больше агрессии. Она как будто освободилась от оков его разума.

Она как будто всегда была с ним, но он прятал ее в самых темных глубинах своей души.

— Я не собираюсь служить этому городу, пока Кира не вернется, — говорит шакал. Его слова очень трудно разобрать, он скорее шипит, чем разговаривает.

Слишком много агрессии. Слишком много.

Марле лучше уйти. Это ее присутствие тяготит Томаса.

— Вчера… до того, как дом Киры загорелся… принесли вот это, — Джек сглатывает, ему трудно говорить об этом. — В Обители обнаружены… обнаружен мешок. В нем тридцать восемь человеческих кистей рук. Правых.

— Ты слышал? — Томас вскакивает и бросается на Джека. — Я не буду в этом участвовать, пока мы не найдем Киру!

— Слышал, — сквозь зубы отвечает Джек. Мэри пытается понять, что же он чувствует.

Но не может. Как будто Джека здесь и нет вовсе.

Только клубок бесконечной тьмы.

— Эти ублюдки похитили ее… А что если она сейчас… такая?

Мэри не видит. Но понимает, что Томас указывает на ее рисунок.

Там на сцене Оперы стоит Ника. За ее спиной — Капитан. Там стоит Джек, и на его раскрытой ладони лежат чьи-то глаза.

Там Кира. Она висит на цепях. Израненная и облаченная в лохмотья.

Два дня назад рисунок изменился. Тело Нинель Эйзенберт полностью исчезло. А Капитан, напротив, перестал быть просто смутной тенью. И стебли роз, которые держит золотая Птица, больше не тела гадюк. Это просто розы. Шипастые. И руки девочки окровавлены.

Это тоже что-то значит. Но сейчас всех, включая Мэри, интересует только Кира.

Кира, чей дом сожгли, а ее саму похитили. Потому что Капитан нарушил правила. Они все нарушили правила. Они объявили скрытую войну грязной верхушке этого города.

И верхушка решила дать отпор.

Джек скидывает с себя руки Томаса. Он тяжело дышит, и Мэри понимает, что он так же, как и все, полон ярости и гнева.

Она это понимает. Но не слышит. Джек все еще сгусток тьмы.

— Капитан в участке. Он ждет, когда с ним свяжутся насчет Киры. Мы начнем без него.

Томас резко втягивает носом воздух.

— Убирайся! Уйди! — кричит он, обращаясь к Марле.

— У нас, кажется, общий сбор, — возражает кошка. Ей больно от слов Томаса, но вряд ли она показывает это тем, кто видит.

— Без тебя обойдемся! — не унимается Томас. — Уйди!

— Успокойся, — тихо говорит Джек. — Она нам нужна. Теперь она — Тень, ты забыл?

— Она просто шлюха, которая оказалась в нужном месте! — Томаса несет. Он совсем скоро пожалеет о своих словах.

Сильно пожалеет.

Мэри почти физически чувствует боль Марлы. Кошка поднимает на ноги и подходит к окну.

Закуривает, и помещение заполняет запах вишневого табака.

Мэри знает, что она стоит спиной ко всем остальным, скрывая слезы. Она глотает и эту обиду.

— Успокойся, — повторяет Джек. — Так ты делу не поможешь. Тридцать восемь человек. Мужчин и женщин. От них остались только правые кисти. Томас, ты слышишь?

— Слышу, — выдавливает шакал.

— Что нам это говорит?

Томас обессиленно садится прямо на пол. Он полностью пуст. Его эмоции захватывает апатия.

Мэри знает, что скоро апатия превратится в сожаление. Она очень надеется, что Марла простит Томаса за злые слова.

Должна простить.

А еще она знает, к чему клонит Джек.

И отвечает вместо Шакала.

— Это говорит нам о том, что мы пропустили наличие в Рурке общины ткачей. И недавно у них был ритуал посвящения…

— Ткачи? — сдавленным голосом спрашивает Марла. — Вы правда думали, что здесь их нет?

— Пока Твари живут по человеческим законам, их никто не трогает. И не ищет, — напоминает Джек. — Обычно ткачи ведут себя тихо. Они давно уже отказались от своих старых ритуалов.

Марла зло смеется.

— В этом городе никто не живет по человеческим законам, — сквозь смех говорит она. — И вы — идиоты, если думаете по-другому!

— Ты теперь одна из нас, — мягко напоминает Мэри.

— Нет. Я просто шлюха, оказавшаяся в нужное время в нужном месте, — отвечает кошка. — И я вам нужна. Ведь именно в моем доме вы спрятали свою птичку.

Мэри очень надеется, что Томас что-нибудь скажет. Именно ему надо что-то сказать.

Но он молчит.

Кира исчезла. Капитан остался в участке.

И баланса больше нет.

Нужно вернуть Киру. Потому что пока не будет баланса, не будет и расследования.

Им нужно вернуть Киру. А потом уже искать ткачей, решивших вспомнить старые ритуалы.

Потому что иначе ничего не получится…

Капитан

Сидеть в кабинете было совершенно невыносимо: занять себя делами не получалось — все валилось из рук, а каждый стук в дверь дарил надежду, что вот оно, принесли записку с указаниями.

И каждый раз его ждало разочарование.

Отправив хмурого незнакомца, в которого превратился Джек, на встречу с остальными Тенями, он тупо пялился на заваленный бумагами стол, ходил из угла в угол, рычал на тех несчастных, кто осмеливался постучать в его дверь, и ждал.

Время шло медленно. Казалось, что оно и вовсе остановилось, превратившись в болотную муть.

Ждать. Нужно просто ждать.

И быть на виду.

Очередной стук в дверь, заставил вспыхнуть надеждой, и в этот раз она оправдалась.

Мальчишка-посыльный робко заглянул внутрь его кабинета.

— Вам письмо, капитан Фрост, — деловито сказал он.

— Давай сюда, — Капитан протянул руку.

— Мне сказали, что вы заплатите за доставку, — очевидно его покрытая шрамами рожа, мальчишку немного пугала, потому что сказал он это полушепотом.

Чувствуя, как к горлу подступает комок гнева, Капитан сунул руку в карман и достал пару мелких монет.

— Хватит?

— Ага! — пискнул мальчонка, протянул ему смятый конверт и быстро ретировался.

Ублюдки. Мрази. Они сожгли дом Киры, похитили ее, а теперь еще и заставляют его платить за доставку их записок…

Хотят показать, что имеют полную власть над ним. Ну что ж, сейчас это действительно так.

Дрожащими руками, Капитан разорвал конверт. Из его выпала небольшая записка. И прядь волос.

Руки задрожали еще сильней. Он поднял сначала сплетенные в нелепую косицу волосы, а потом и бумагу.

Это всего лишь прядь волос. Ничего страшного.

Пока — ничего страшного.

Но прочитав записку, Капитан понял, что погорячился.

Чувства куда-то исчезли, а последней связной мыслью было: "Хорошо, что Джека здесь нет".

А потом наступила тишина.

Он глушил все то, что поднималось из глубин души, будто боялся, что его подслушают. Поймут.

Кто поймет? Он в кабинете один.

Надо уйти отсюда. Сейчас же, пока не вернулся Джек.

Уйти.

Не помня себя, Капитан сунул записку и прядь волос Киры в карман, накинул плащ и вышел из кабинета.

Его кто-то окликнул, но он не стал обращать внимания. Да и не смог бы. Не до того.

Но этот кто-то оказался настойчив. Уже на крыльце его схватили за рукав и развернули.

— Куда вы? — Лайт выглядел встревоженным. — Что с вами? Вы бледны, как снег!

— Все нормально, — бросил Капитан. — Я беру дело из Обители под личный контроль. Остальные на тебе.

— Но…

— Убери руку. Мне надо уйти.

— Что произошло?

— Убери. Руку.

Лайт подчинился. Не удостоив заместителя и взглядом, Капитан спустился по ступенькам и пошел вперед.

Сам не зная, куда.

Сдерживать мысли. Не поддаваться чувствам. Его не должны услышать. Его не должны раскрыть.

Он думал, что сделает все ради спасения Киры. Но эти люди… не люди, выродки, похитившие ее, нашли то, что он сделать не сможет.

Или сможет?

Что ему делать?

Очнулся он возле "Золотой Цапли". Сойдет. В кабаре есть уединенные кабинки, где его никто не услышит. Ему надо выпить.

Успокоиться.

Собраться.

И подумать.

"Завтра вечером приведешь малолетнюю певичку к черному ходу Оперы. Оставишь там, и уйдешь. Твою шлюху вернут той же ночью. Не сделаешь этого — получишь Киру Нордив в посылках. По частям."

Ника. Им нужна Ника.

А это значит, что похищение Киры никак не связано с делом Нинель Эйзенберт или делом танцующей.

Они выследили ее. Попытались убить. Не получилось. И они нашли способ заполучить несчастную девчонку себе.

Девчонку, которая слишком много знает.

Завтрашним вечером он должен привести ее к Опере. И отдать. Отдать тем, для кого нет морали. Кто благороден только по крови.

По сути — убить доверившуюся ему птичку ради спасения Киры.

… Кира никогда его не простит, если он выберет ее.

Но он должен выбрать. Хоть кого-нибудь.

Или не должен?

Выпив коньяка, Капитан перечитал записку еще раз.

И еще раз.

И еще.

В голове начинал зреть совершенно безумный план.

На Рурк опустились вечерние сумерки, и прохожих на улицах стало намного меньше. В основном простые горожане, те кто предпочитал вечернюю прогулку, собирались в Спирали, Лагуне или Горшечном Квартале. Там, где с наступлением темноты, зажигались газовые или масляные фонари.

В Верхнем Городе на некоторых улицах уже проводили электричество, но даже там это было скорее роскошью.

Но человек в темно-сером плаще с надвинутой на глаза шляпой, старался идти там, где света не было. И вряд ли все это было для того, чтобы его никто не узнал.

Пожалуй, даже самые близкие знакомые не опознали бы в этом неприметном мужчине Джека. Сегодня в не было ни капли цвета, даже шарф был безупречно-серым.

Не глядя по сторонам, он пробирался по улицам Термитника, ступая совершенно бесшумно, как заправский вор.

Он не скрывался, но никто его не замечал, будто он был пустым местом.

Невидимкой.

К вечеру пошел мелкий снег, и грязное месиво под ногами Джека было припорошено белой крошкой. Но несмотря на это, он почти не оставлял следов.

Как будто действительно был невесомым невидимкой.

Узкие коридоры безымянных улиц Термитника (большинство из них были просто пронумерованы) были наполнены привычным гулом. Там, за закрытыми дверями, кипела жизнь.

Здесь на каждой улице есть свой бордель, мастерская или подпольное кабаре.

И в каждом доме найдется Тварь.

Почти все Твари Рурка живут в Термитнике.

Джек шел быстро, уверенно ориентируясь в одинаковых улочках. Он зашел в один из высоких облупленных домов, поморщился от резкого запаха чьей-то рвоты в общем коридоре, поднялся на четвертый этаж и резко постучал в дверь первой от лестницы двери.

Сначала никто не открывал, и это, кажется, встревожило Джека.

Он заколотил в дверь с такой силой, что чуть не выбил ее.

— Марла, открой, это я, — позвал он.

Кошка, представшая его взгляду, выглядела ужасно: глаза опухли, волосы растрепались, и вместо яркого платья на ней был куцый халатик, больше похожий на лохмотья.

— Чего надо? — нелюбезно спросила она.

Джек вздохнул.

— Можно войти? — спросил он, заглядывая ей через плечо. — А где Ника? И твоя сестра?

Марла посторонилась, впуская его, а потом закрыла дверь.

— Сестра у соседки. А птичку Фрост забрал, — ответила она.

Джек нахмурился.

— Капитан? Когда?

— Около часа назад. Пришел весь из себя загадочный, сказал, что забирает девчонку обратно, дождался, когда она вещи соберет, и они ушли. Ты бы видел, как она пищала от радости. Убила бы….

— Он с ума сошел?! — Джек, кажется, пришел в ужас.

— На сумасшедшего был не похож. Скорее, на одержимого, — Марла сделала вид, что зевает. — Мне было все равно. За два дня эта птаха мне надоела, как заноза в заднице.

— Он не сказал, почему решил забрать Нику?

— Я же сказала: мне было все равно! — кошка топнула ногой, а потом развернулась и подошла к окну.

Джек помолчал, глядя ей в спину. Его взгляд стал сочувствующим.

— Томас сказал это в сердцах. Не подумав. Я думаю, он уже раскаивается.

— Мне плевать, — буркнула кошка. Ее голос был тонким.

— Не ври.

— Тебе поговорить не с кем, Роквелл? Вали отсюда!

Джек помолчал, продолжая буравить ее спину взглядом.

— Тебе больно. И это нормально. Но Томас и не понимал, что говорит. Он…

— … он просто шакал, который жрет гнилье, — резко перебила Джека Марла. — И он будет продолжать жрать гнилье, пока сам не протухнет.

— Марла…

Кошка резко обернулась. Ее глаза горели животным огнем и сдерживаемым гневом.

— Я - грязная шлюха, Джек. Я этого и не отрицаю. Я этим даже горжусь. Поэтому твой любимый шакал меня не обидел. На правду не обижаются. И закончим на этом. Тебе Ника нужна? Она у Капитана. Убирайся отсюда. Мне надо привести себя в порядок и идти на работу. На ту работу, где мне платят. И сегодня я буду работать особенно усердно.

Джек покачал головой

— Не надо. Не усугубляй, — попросил он.

— Да пошел ты. Я сказала: прочь из моего дома. Той, кого ты ищешь, здесь нет.

Джек вздохнул, но больше ничего не сказал. Открыв дверь, он медленно спустился по лестнице, вышел на улицу и медленно побрел по узким улицам Термитника к Лагуне.

Никто не видел, что на его лице написаны смятение и злость.

Никто не слышал его бесшумных шагов.

Никто его не заметил.

Будто он действительно был невидимкой…

Мэри

Мэри стоит у окна и меланхолично рисует пальцами по стеклу. Она представляет себе бесконечную спираль, уходящую в небо. Почему-то так ей становится легче. Проще отрешиться от всего, что произошло.

И продолжает происходить.

Кира исчезла вчера утром. А к сегодняшнему вечеру от Теней ничего не осталось. Как будто именно она была самым главным кирпичиком, фундаментом, крепкой нитью, соединяющей их всех.

Они так ни до чего и не договорились.

Марла ушла первой, заявив, что ей нужно домой. Кошка была обижена. А еще ей действительно было больно.

Стоило двери за ней закрыться, как Мэри услышала в эмоциях Томаса сожаление. Кажется, он и сам не понимал, что ему нужно в тот момент.

Разговор не клеился, никто не хотел думать о деле ткачей. Да и не могли они.

Мэри и не знала, что стало с теми папками, что принес Джек. Остались ли они лежать на столе Томаса, или Джек взял их с собой?

Джек ушел вслед за Марлой, и Мэри не решилась попросить его проводить ее до дома. Пока он был тьмой без единой искорки эмоций, она чувствовала рядом с ним тревогу.

Она нашла себя в том, что "видит" людей своим даром. Но сейчас Джек был для нее невидим.

Будто его и не было.

Мэри оставила Томаса в совершенно растрепанных чувствах, но, к сожалению, она ничем не могла помочь другу-шакалу.

Наоборот, она слышала, что он хочет остаться один. Она понимала его.

Ни о каком деле речи не пойдет, пока они не вернут Киру.

Если бы еще знать, как ее вернуть…

А ведь, она, Мэри, может помочь! Она может нарисовать Киру.

Думать о подруге и применить свой дар.

Почему это не пришло ей в голову раньше? Она могла сделать это еще вчера!

Время. Время идет. И сейчас, когда Мэри осознала всю степень своей глупости, оно больше не кажется вязкой субстанцией, обволакивающей все вокруг.

Нет.

Теперь оно летит с бешеной скоростью, и Мэри кожей чувствует: что-то происходит. Прямо сейчас.

И она не в силах это предотвратить.

Она опоздала.

Хлопок двери заставляет ее сердце колотиться от ужаса. Задумавшись, она не почувствовала чьего-то приближения!

Раскрыв свои слепые глаза, Мэри пятится от окна, пытаясь нащупать руками хоть что-то похожее на оружие.

Дыхание. Она слышит дыхание!

Что с ней? Почему она ничего не "видит"? Неужели дар решил покинуть ее именно сейчас, когда он так нужен!

— Что с тобой? — слышит она тихий голос Джека.

Облегчение накрывает ее штормовым шквалом, ноги подкашиваются, и Мэри, всхлипнув, опускается на пол.

Руки Джека подхватывают ее, не дают упасть, и она носом утыкается ему в плечо, наконец, начиная чувствовать запахи.

Пыли и влажной шерсти, будто Джек надел новый плащ, который еще не успел пропахнуть его одеколоном, вишневым табаком Киры и совершенно непередаваемым запахом полицейского участка.

Она слегка ведет головой, задевает щекой его подбородок и понимает, что сегодня утром он пренебрег бритьем. В голову приходит совершенно нелепая и неуместная сейчас мысль: пока ее глаза не ослепли, она никогда не видела его с щетиной на лице.

Ей становится стыдно.

— Я тебя не слышала, — тихо говорит она. — И испугалась… немного.

Ей хочется провалиться сквозь землю из-за того, что ей приятно стоять вот так, в кольце его рук.

Она никогда не позволяла себе мечтать о Джеке.

Никогда.

Потому что он — человек.

Потому что она — Тварь.

— Прости, — его дыхание шевелит ее отросшие волосы, и она чувствует, как щекам становится горячо.

Надо отстраниться.

Твари не место рядом с человеком. Даже если эта Тварь — слепая.

— Все нормально, — неловко отвечает Мэри. И невероятным усилием воли выпутывается из рук Джека. — Зачем ты пришел?

Он будто бы отступает на шаг. Так странно: она едва слышит его дыхание, а шаги и вовсе бесшумны.

И только шелест его дыхания подсказывает Мэри, что Джек все-таки есть. Что он существует. Это необычно…

— Я хочу, чтобы ты нарисовала Киру, — говорит Джек. — Ты ведь сможешь?

— Я… я только что об этом думала, — говорит Мэри. — Странно, что мне не пришло это в голову раньше…

— Мне тоже, — бросает Джек. — Ты можешь сделать это прямо сейчас?

Мэри не хочет говорить, что ей кажется, будто они опоздали.

Она может ошибаться.

Нет, не так.

Она точно ошибается. Они должны вернуть Киру!

— Мы должны вернуть Киру, — эхом ее мыслей произносит Джек. — Она нужна мне.

Сквозь тьму, в которую он превратился, пробивается луч эмоции. Серый луч непроглядной тоски.

Мэри кажется, что Джек весь состоит из этой серой тоски.

Он не должен быть таким. Он должен излучать саму жизнь и согревать всех вокруг своим озорством и шутливым подначиванием.

Но он — серый.

Мэри внезапно даже для себя самой спрашивает:

— Ты тоже ее любишь? Ты любишь Киру?

Джек молчит. Серая тоска сменяется голубоватым оттенком нежности.

— Мы все ее любим, разве нет? — в его голосе слышится теплота.

Мэри хочет уточнить, что она имеет в виду совсем не такую любовь, но он продолжает:

— Ты не понимаешь, Мэри. Она мне не просто подруга. Она мне, как сестра. Она знает обо мне все. И она всегда принимала меня таким, какой я есть, без условий. Когда я осел в Рурке и устроился работать в полиции, именно Кира первой разглядела во мне именно человека.

Мэри стыдно от того, что она чувствует облегчение.

— Ты и есть человек, — говорит она, надеясь, что это совершенно неуместное, ненужное, неправильное облегчение не отразилось на ее лице.

Джек глубоко и шумно вздыхает. Он как будто вернулся. Он все еще серый, но теперь Мэри его хотя бы "видит".

— Утром ты была не такая разноцветная… — бормочет он. — Давай я тебя подстригу.

Мэри не находится с ответом.

Она позволяет ему отвести себя в ванную. Там он немного неуклюже смачивает ее волосы, и они идут обратно в комнату.

Джек вешает чистый холст, находит ножницы и, предупредив, что раньше никогда такого не делал, начинает ровнять ей кончики.

Мэри так и не дожидается от него шутки про то, что он боится отстричь ей уши.

Джек тоскливо-серый. А еще у него нежные руки и горячее дыхание.

Мэри закрывает глаза и пытается думать о Кире.

Она задремывает в кресле, представляя их всех вместе. Даже Ника есть в ее видении.

Они — Призрачные Тени.

Они должны быть вместе.

…она просыпается утром на своей кровати. Джека рядом нет.

Холста — тоже.

И она не знает, что больше ее расстраивает: то, что Джека больше нет рядом или то, что она не знает, что именно нарисовала.

Но ей почему-то кажется: Джек ушел совсем недавно.

И он не был тьмой. Он был всклокоченным клубком самых разных эмоций, и Мэри чувствует их все.

Их настолько много, что она не может ничего разобрать…

Капитан

С самого утра на него навалились дела, и сегодня он был только благодарен этому. Так было легче ждать.

Визит к новому куратору Призрачных Теней, где ему пришлось сочинять о том, как он ведет расследование, целая кипа отчетов, которые нужно сдать в архив, занудные рассуждения Ниарко о полномочиях, новые дела — тоже важные, но рядом с массовым убийством в Обители казавшиеся пустяком…

Поэтому он заметил отсутствие Джека только после полудня. Он не дал тревоге завладеть им. Скорее всего Джек занялся этими несчастными тридцатью восьмью кистями в мешке, и Капитан был бы только благодарен. Кто-то же должен заниматься делом…

Через три часа после полудня, Капитан с чистой совестью свалил текучку на Лайта и отправился домой. Нужно было подготовиться.

Ника встретила его у порога. Сегодня девчонка не пыталась порадовать очередными кулинарными изысками, хотя дверь на кухню была плотно закрыта, а сама птичка довольно неуклюже пыталась увести его в гостиную.

Бедняжка. Наверняка пыталась отвлечься, но все валилось из рук. На самом деле, чем ближе был вечер, тем больше его заедала совесть. Нет, он не стал обманывать Нику, наоборот, описывая свой план, он несколько раз подчеркнул опасность, которая ждет золотую птицу, если все пойдет не так.

Но Ника согласилась. Сказала, что ей плевать на последствия.

— Ее похитили, а дом сожгли, — сказала она. — И все из-за меня. Ник умер из-за меня. Йеша убили из-за меня. Моих друзей из ансамбля убили из-за меня. Хватит.

Капитан пытался напомнить, что ее учителя убили совсем не поэтому, но Ника не хотела ничего слушать.

Ну что ж, возможно, он все делает правильно, привлекая девчонку. Нике тоже нужно это дело. Хотя бы для того, чтобы избавиться от чувства вины.

Чтобы не смущать несчастную, Капитан покорно отправился в гостиную и устроился на диванчике возле рояля. Здесь пахло кровью и вишневым табаком. Впрочем, этот запах теперь мерещился Капитану везде.

— Я… я убралась в своей спальне, — тихо сказала Ника, подойдя к окну.

— Что? — нахмурился Капитан. Забрав Нику у кошки, он разместил ее во второй гостевой, потому что комната, где Ника спала раньше, до сих пор напоминала поле боя. — Зачем?

Девчонка вздохнула.

— Если все получится, вы ведь ее сюда приведете… — прошептала она, и он услышал в ее голосе слезы.

— Ника…

— У нее дома больше нет. Или вы ее на улице оставите? Или может, отправите к напарнику? Но ведь если вы это сделаете, ваш маскарад пойдет прахом.

— В преисподнюю этот маскарад, — устало ответил Капитан и, поправив повязку на отсутствующем глазу, уставился в пол.

А ведь птичка права. Если… когда они спасут Киру, он приведет ее сюда.

Потому что ей больше некуда идти.

— Вы любите ее, — продолжая смотреть в окно, Ника подняла руку и положила ладонь на стекло. — Возможно, те, кто похитил ее и сжег ее дом, сделали вам одолжение. Теперь вы сможете быть ближе…

— Замолчи, — почему-то слова Ники причиняли почти физическую боль.

Она вздохнула. А потом отвернулась от окна, подошла к нему и опустилась на колени, будто собираясь присягнуть ему на верность.

Этот было настолько неожиданно, что Капитан только и смог, что выпрямиться, удивленно глядя на девчонку.

— Что ты?..

Она взяла его руки в свои и серьезно посмотрела на него.

— Простите меня… — тихо произнесла она. — Я вела себя, как дура, когда только попала к вам. Это все от того, что вы из знати. Когда я пела на сцене, такие, как вы смотрели на меня. И я чувствовала их похоть. Они видели во мне только игрушку. Красивую. Новую. Чистую. Я… много раз применяла свой дар, чтобы их желания не превратились в реальность. А когда я попала к вам… мне самой захотелось, чтобы вы… были таким же, как они. Я привыкла ненавидеть аристократов, и хотела ненавидеть вас. А потом вы мне понравились, и вообще начала вести себя, как идиотка… спасибо вам за все. Я… сказала много слов, будто вам на плевать, но… я так не думаю. И никогда не думала. Вы настоящий человек. И я рада, что такие еще остались.

— Ника… — Капитан почувствовал, что ему трудно говорить: в горле застрял горячий комок.

Она внезапно подалась вверх и вперед, крепко обняла его за шею и прошептала:

— Вы подарили мне веру. Вы… стали мне близким, как Ник… Я хочу, чтобы вы были счастливы. И я сделаю все, чтобы помочь вам. Забудьте про мои выкрутасы, ладно? Это все от дурости…

— Точно от дурости, — выдохнул Капитан и обнял девочку в ответ.

Стало как будто легче. Словно Ника забрала себе часть его сумасшедшей тревоги за Киру.

Она же просто девчонка, он не должен опираться на нее.

Она — Тварь, а когда-то он хотел убить их всех.

Кто же знал, что однажды именно Тварь, да еще и подросток, станет для него самым близким другом…

Слегка отстранившись от Ники он ласково улыбнулся ей и предложил.

— Пойдем?

— Куда? — удивилась она.

— На кухню, — вздохнул Капитан. — Посмотрим, что там творится. Выпьем кофе и еще раз все обговорим.

Птичка смешалась.

— Может, вы тут лучше посидите, а я вам кофе принесу? — жалобно спросила она.

Капитан хмыкнул и поднялся на ноги. А потом протянул руку, чтобы помочь Нике подняться с колен.

— Ты меня заинтриговала, — ответил он. — Теперь я не смогу удержаться от любопытства.

Ника обреченно вздохнула.

— У меня все из рук валилось! — пыталась оправдаться она, семеня следом за ним на кухню. — Я все уберу, честное слово!

Открыв дверь, Капитан замер. Ника, прошмыгнув мимо него, торопливо занялась кофе.

— И что это должно было быть? — задумчиво спросил он, разглядывая обстановку.

— Пирожки с малиновым вареньем… — прошелестела Ника.

— Хм… а почему варенье растеклось по оконному стеклу?

— У меня банка взорвалась! Я… я ее у Марлы взяла, кошка все равно толком ничего не готовит! Кто же знал, что варенье забродило?

Капитан вздохнул и сел за столовый стол, очень надеясь, что потом сможет отлипнуть. Его распирало совершенно неуместное желание расхохотаться. Птичка тем временем сварила кофе и поставила перед ним чашку.

— Простите, пирожки отменились… — угрюмо сообщила она.

— Я так и понял, — улыбнулся Капитан. А потом глянул на часы и посерьезнел. — Начинаем через час.

Ника кивнула.

— Я готова, — твердо ответила она.

А вот Капитан себя готовым не чувствовал. Сцена с Никой немного разрядила обстановку, но его все равно одолевали сомнения. А что если все пойдет не так? Что если он недооценил своих врагов?

Но каждый раз, когда ему в голову приходила мысль попросить помощи кого-то из Теней, он сразу отметал ее. Нет. Томас еще не пришел в себя после совершенного убийства, Мэри — слепа, Марла совсем недавно с ними, и Капитан не до конца привык ей доверять, а Джек…

Джек тоже может совершить глупость.

Вопрос только в том, не совершает ли глупость он сам, полагаясь на дар Ники.

Весь его план строится на том, что подонки, схватившие Киру, считают пятнадцатилетнюю девчонку всего лишь певичкой, которая слишком много знает.

Что они не знают о ее истинной сущности.

Не знают. Иначе приказали бы в своей записке закрыть ей рот.

Но они не приказали.

Выпив кофе, Капитан проверил пистолет, насыпал в карман горсть запасных патронов и, подумав, отправился в свою спальню. Там он залез в комод и достал старый кинжал. Единственное оружие, которое он принес с войны в Унрайле.

Когда-то он убивал этим кинжалом Тварей, думая, что они и есть — великое зло.

С тех пор многое изменилось, он перестал быть тупым солдатом, перестал быть придурком-аристократом.

Он узнал, что зло не привязано к расе. Он работает с шакалом — одной из самых грязных и отвратительных Тварей. И Томас — душа Призрачных Теней. Он работает с рисующей, которая еще не так давно была послушницей Культа Смерти. И Мэри — это свет Призрачных Теней. Он взял в команду бесстыдную кошку. И Марла прекрасно вписалась в их компанию.

Он живет под одной крышей с золотой птицей.

И все эти существа во много раз человечнее тех, кто только называет себя людьми.

Он наточил нож, еще раз перепроверил пистолет и спустился на первый этаж. Ника была на кухне, пыталась оттереть варенье с оконного стекла.

— Нам пора, — тихо сказал Капитан.

Ника отложила тряпку и повернулась к нему. Ее глаза сверкали огнем предвкушения.

Кажется, она очень хотела петь…

Экипаж он заказал заранее, еще из участка отправил посыльного к знакомому вознице. Вайнс служил его семье еще до того, как Капитан отправился в Унрайлу, потом, когда все изменилось, стал работать на себя.

— Погодка, что надо, — заметил он, когда Капитан и Ника, покинув Лагуну, вышли на мостовую улицы Волчьих Грез, одну из немногочисленных в Термитнике, что имели название.

Погода действительно «радовала»: к вечеру поднялся сильный ветер. Дул он с севера, а это значит — нес в себе капли Обсидианового Моря. Птичка вся продрогла, пока они дошли.

Усадив ее в бричку, Капитан подошел к Вайнсу.

— Будешь ждать нас на соседней улице. Я не хочу, чтобы кто-нибудь связал тебя и нас.

— Что это вы задумали, лорд Фрост? — нахмурился Вайнс. — Я-то думал, что у вас какое-то дело, связанное с расследованием, но несовершеннолетняя девчонка мало вяжется с этим предположением… Кто она?

— Забудь. Просто сделай, как я сказал, — сухо ответил Капитан.

Возница покачала головой, н больше ничего не сказал. Жизнь научила его не лезть не в свои дела, и это было на руку Капитану.

Всю дорогу Ника молчала. Было видно, что она сильно волнуется, но в то же время в ней чувствовалось нетерпение.

Капитан прекрасно понимал ее.

Он тоже хотел, чтобы это быстрее началось.

И закончилось.

После смерти Йеша Горса Опера на время прекратила свою работу — не стало руководителя оркестра, да и исполнительница главной роли пропала без вести, но ходили слухи, что вот-вот представления начнутся вновь. «Девушка и Холод» скоро снова зазвучит со сцены. Но теперь главную роль будет исполнять не Ника.

Имя новой дивы держалось в тайне, но Капитан не интересовался этой темой. Не до того. Мышиная возня закулисных интриг меркла по сравнению с тем, что творилось в Рурке.

Достигнув места назначения, Капитан и Ника вылезли из брички. Золотая птица не стала терять время и изменилась заранее, закрыв лицо капюшоном, чтобы Вайн не заметил ее внезапного «взросления».

— Пойдем, — шепнул Капитан, и птичка взяла его под руку.

— Удачи! — бросил им вслед Вайнс.

— Ты думаешь, она нам нужна? — Капитан внезапно почувствовал толчок паники. Он не забыл пистолет? А нож?

Зачем он впутал во все это Нику?

— Я думаю, она всегда вам нужна, лорд Фрост, — ответил Вайнс.

Пистолет оказался на месте. Нож тоже. Выровняв дыхание, Капитан потянул Нику к переулку, в конце которой находился задний вход в Оперу.

Завернув за угол, они остановились.

Капитан прислушался. Тихо. Представлений нет, и сейчас здесь даже днем не так много людей, а уж вечером…

Никого не видно. Спрятались? Или еще не пришли?

В любом случае, фонари горели исправно, и видимость была хорошей. Находясь в начале переулка, Капитан прекрасно видел дверь черного входа.

Ника убрала руку и обняла себя за плечи.

— Мне страшно… — тихо сказала она.

Капитан еще раз проверил, на месте ли оружие.

— Мне тоже, — ответил он. — Ты не передумала? Если что, я… я все пойму.

В душе царила полная пустота. Он уже больше не мог волноваться. Если Ника откажется, он просто пойдет один, найдет этих подонков и убьет. Всех, кроме одного. А последнего — будет пытать до тех пор, пока он не скажет, где находится Кира.

Если Ника откажется, он…

— Я не передумала, — сказала золотая птица. Она откинула капюшон и посмотрела на Капитана. — Мне просто страшно. Это ведь нормально…

— Это нормально, — прошелестел он в ответ.

— Тогда я пошла… надеюсь, они не заставят себя ждать, а то холодно… не хочу простыть, — с этими словами, Ника двинулась вперед.

Капитан спрятался в нише между домами и достал пистолет, не сводя глаз с хрупкой фигурки Ники.

Он надеялся, что его взгляд придает ей уверенности. Что она не так боится, ведь он совсем рядом.

Ника подошла к крыльцу черного входа и, зябко поежившись, снова обняла себя за плечи и опустила голову.

Теперь ему оставалось только ждать. Он не слышал, но знал, что Ника мурлычет себе под нос легкую мелодию, которая заставит любого, приблизившегося к ней, стать ее покорным слугой. Она слегка покачивалась в такт мелодии, и сейчас, как никогда сильно напоминала саму себя, когда он увидел ее впервые на вечере у лорда Эшера.

Тогда она сыграла с убийцами своего учителя и друзей злую шутку.

Оставалось надеяться, что сегодня получится ее повторить…

Надежда — это все, что им осталось.

Прошло пять минут, десять… пятнадцать… время опять превратилось в вязкую субстанцию, обволакивающую все вокруг пеленой равнодушия и беспомощности. Капитан чувствовал, как его внимание притупляется, и все чаше мотал головой, отгоняя наваждение. Может, это эхо песни птицы? Он не слышит ее пения, но, возможно, оно все равно действует на него.

Нет, в прошлый раз, когда он попал под власть ее дара, ощущения были совершенно другими.

Где же похитители?

Время текло сквозь него, сыпалось мягким песком, превращаясь в пепел и снежную порошу.

Действительно пошел снег.

И в тот момент, когда Капитан это осознал, все фонари переулка погасли, и он оказался в кромешной тьме…

Первое мгновение он совершенно растерялся. Но уже через секунду, когда почувствовал, как его руки покрылись инеем, все понял. Тварь. Совершенно безвредный вид — светляк, хотя все чаще называли их «мерцающим холодом».

Только и могут, что гасить свет и морозить.

Но это означало, что его враги из знати связались с Тварями. Почему его это удивляет? Он уже встречался с группой лиц из верхушки, которые работали с той же танцующей!

Идиот. Какой же он идиот! Почему он не учел, что им с Никой могут встретиться не только люди?

С другой стороны, пение золотой птицы не действует только на сфинксов, а Ника пела. Кто бы к ней ни приблизится, он попадет во власть ее дара. Сфинксов в Рурке больше нет, они убили Хидена.

Да, не так давно девчонку чуть не убила гадюка, но тогда Нику застали врасплох. Теперь она готова ко всему.

Перехватив пистолет, Капитан вытащил еще и кинжал и медленно, слепо щурясь в почти полной темноте, двинулся в сторону, где стояла Ника.

Холод залезал под плащ, кусал его за кожу и сковывал движения, делая его движения неловкими. Светляк был где-то рядом.

Жаль, что он не курит. Парочка спичек ему бы сейчас не помешала…

Послышался короткий вскрик, а потом все снова затихло. Это был голос Ники. Голос Ники-человека…

Мир изменился. Перестал быть темным. Холод исчез. И теперь Капитан видел все, как будто в Рурке внезапно наступил день.

Черный ход был открыт, и за дверью скрывались люди. Или Твари, неважно.

И среди них был тот, кто тащил безумно сопротивляющуюся Нику, закрывая ей рот когтистой лапой.

Львиной лапой.

Капитан ошибался. В Рурке был еще один сфинкс…

Сорвавшись с места, он бросился следом, открыл дверь и вновь оказался в темноте. Но эта тьма не была навеянной светляком. Просто в коридоре не горели светильники.

Стараясь ступать как можно тише, Капитан двинулся вперед. Прислушиваясь к каждому шороху, он заглядывал за двери, но видел только пустые подсобки, комнаты для репетиций или гримерки. Ничего, он найдет их… Они выдадут себя.

В конце концов, он услышал голоса и пошел на звук.

Голоса раздавались из небольшого зала камерной музыки. Открыв дверь Капитан скользнул внутрь. Здесь светильники горели вовсю. Группа людей стояла у подножия сцены, и изменившийся сфинкс продолжал зажимать рот Нике.

А посреди сцены лежала Кира. Совершенно обнаженная, она подтянула ноги к груди и обняла их. Волосы ее были растрепаны, а на бедрах и боку, смешиваясь со старыми шрамами, зияли свежие царапины.

Она была без сознания. Или спала.

Символы рисунка Мэри стали совершенно очевидными. Он должен был выбрать. Должен был сделать этот шаг. Спасти кого-то: или Нику, или Киру.

А сейчас он один против десятерых, и, как минимум, двое из них — Твари.

— Вы должны были оставаться на улице, капитан Фрост, — один из злоумышленников, повернулся к нему и ухмыльнулся. — Тогда бы я посчитал сделку действительной, и вернул бы вам вашу шлюху.

Капитан, стараясь не думать недуматьнедумать, что эти подонки делали с Кирой, посмотрел на него.

Его лицо казалось знакомым, и он не был из знати. Все, кого он видел сейчас, не были похожи на аристократов, напротив.

— Отпусти девчонку, — процедил Капитан.

— Брось, Фрост. Ты проиграл. Ты ведь был уверен, будто мы не знаем, что девчонка — золотая птица. Но мы знали. Я знал. Как жаль, что не понял этого раньше, пока моя деятельность не встала верхушке этого грязного города поперек горла, и они не решили меня убить.

Капитан моргнул. Пригляделся.

И понял.

Напротив него стоял Йеш Горс, смерть которого Призрачные Тени расследовали не так уж давно.

— Ты же… ты…

— Мертв? — Горс усмехнулся. — Да, официально меня съели крысы. Как удобно: от лица ничего не осталось, пришлось опознавать по одежде и волосам… жаль того беднягу, который меня заменил…

— Зачем? Ты же был светом в этой тьме! Помогал детям из Термитника…

— Светом? — Горс оскалился. — Да, я был светом! Я хотел быть добрее, чтобы в этом городе было лучше жить. Но это стоило мне многого. Моя жена нашла себе любовника побогаче. Те, чьих «одаренных» детей я не брал в свою труппу, жаждали поквитаться со мной. Ты думаешь, что я сам инсценировал свою смерть? Нет, те ублюдки просто перепутали. Они толком не помнили моего лица, вот и убили не того. Дик был моим помощником…

Не смотреть на сцену. Не смотреть. Кира жива. Жива.

Краем глаза он заметил какое-то движение на сцене, но заставил себя не отводить взгляд от Йеша Горса.

— Зачем тебе Ника? Она же была твоей ученицей. Она любила тебя. Она мстила за тебя, подонок! Все те, кого ты учил на том складе в Термитнике, мстили за тебя! И погибли. И если бы мы не нашли Нику…

— Этот город уже не изменить, — глухо ответил Горс. — А значит, стоит измениться самому. Я нашел себе новых друзей. И мы решили, что в нашей команде не хватает золотой птички. Я был удивлен, когда Велад рассказал мне про тебя и ту, что живет в твоем доме. Сначала я даже хотел тебя поблагодарить, но… Ника мне нужна самому. Мы заставим этот город пасть к нашим ногам. Заставим верхушку заплатить за унижения. Они убили меня.

— Идиот. Ты мог бы обратиться ко мне. Если уж ты знал, что Ника живет в моем доме. Откуда, кстати?

— Велад — сфинкс, — пожал плечами Горс. — Он чувствует Тварей.

— Почему ты не пришел ко мне? Ты многое смог понять, почему ты не пришел ко мне? Мы ведь тоже пытаемся сделать Рурк чище!

Йеш Горс покачал головой.

— Я больше не хочу делать этот город лучше, ты не слышал? Я хочу отомстить за себя. За свою разрушенную жизнь. За то, что моя жена меня даже не оплакивала. За то, что мои ученики погибли. За то, что я мертв. А ты — один из них, лорд Фрост. Но я должен поблагодарить тебя. Верхушка тоже искала Нику, даже подослала к ней гадюку, но моя птичка все еще жива… И я хотел бы сохранить тебе жизнь, но ты теперь слишком много знаешь…

Капитан на миг закрыл глаза, пытаясь осознать происходящее.

Верхушка шантажировала его жизнью Киры, но похитил ее якобы мертвый Йешь Горс.

Верхушка хотела убить Нику, а одновременно с этим девчонку хотели забрать себе эти люди…

Он все это время вел войну со знатью, не зная, что должен оборонять еще и спину.

Сфинкс Велад внезапно зарычал.

— Возьми ее, — хрипло приказал он стоящему рядом человеку, судя по одежде — выходцу из Термитника. Толкнув птичку в объятия сообщника, он выпустил когти, глядя на сцену.

Капитан взял на прицел Горса, но, не выдержав, тоже повернул голову к Кире.

И ко второму сфинксу, который, опустившись на четвереньки, вел носом по ее волосам. И рычал.

— Кто это еще? — резко спросил Горс. — Велад, это твой друг?

— Неххт, — коротко рыкнул Велад.

Капитан моргнул, глядя на Тварь возле Киры. На миг перед глазами мелькнуло поле боя. Город Нарк в Унрайле, где он сражался с таким же существом. И убил его кинжалом в сердце, потеряв глаз.

Тот сфинкс выглядел так же.

— А ты оказался умнее, лорд Фрост, — оскалился Горс. — Все-таки привел с собой подмогу. Но ничего. Вас все равно только двое. Займись собратом, Велад, а мы пока разберемся с человеком…

Но планам Йеша Горса не дано было осуществиться.

Рывком сняв с себя плащ, сфинкс на сцене, укрыл им Киру. Из кармана плаща выпала книга в мягком переплете и с яркой обложкой.

Капитан покачнулся, за долю секунды все понимая и осознавая.

Это действительно подмога. Отвернувшись от сцены, он стремительно подлетел к Горсу и, забыв про пистолет, вонзил в сердце бывшего руководителя оркестра кинжал.

Тварей нужно убивать.

И неважно, к какой расе они принадлежат.

Захрипев, Горс схватил было его за шею, но Капитан оттолкнул его и, больше не смотря на подонка, начал стрелять, не заботясь о том, что у его врагов тоже есть оружие. Если он умрет здесь — так тому и быть.

За спиной, там на сцене возле Киры, кипела схватка двух сфинксов. Слышалось рычание и жалобные стоны. Но Капиттан не замечал. Он стрелял. Быстро, пока его противники не очухались.

Шесть патронов. И, считая зарезанного Горса, семь трупов.

Он ни разу не промахнулся. Отбросив ставший бесполезным пистолет, Капитан бросился на оставшихся двоих. Держащий Нику подонок беспомощно глянул на него и отступил за спину изменившегося светляка.

Повеяло холодом, и Капитан почувствовал, как кинжал выпадает из его мгновенно ставших деревянными пальцев. Зарычав, он сжал пальцы в кулак и ударил со всей силы. Промахнулся. В отличие от него, светляк чувствовал себя в холоде прекрасно. Горло обожгло морозом, и Капитан закашлялся.

Все демоны преисподней, он не проиграет!

Сморгнув выступившие от кашля слезы, он нашел кинжал и сжал его деревянными пальцами. К сожалению, согреться движением не получится — этот холод не настоящий, но он сможет убить Тварь прежде, чем она убьет его.

Успеет.

К сожалению, все его движения были скованными и медленными. А светляк был так же расторопен.

На голову опустился кулак, и из глаз посыпались искры. Голова закружилась, но сознания, к сожалению врага, он не потерял. И использовал это. Схватив Тварь за шею, он с утробным рычанием, будто и сам был не человеком, вонзил кинжал в грудь светляка.

Промахнулся. Рана не смертельная. Но это помогло заставить врага отступить.

Прямо в объятия «серого» сфинкса, который без церемоний разорвал ему яремную вену своими львиными когтями. Ника была уже свободна. Она стояла посреди этого кровавого хаоса, прижав ладони ко рту.

Подняв голову, Капитан посмотрел на Джека. Во время схватки с собратом, его пиджак и рубашка превратились в лохмотья. На покрытой львиной шерстью груди возле сердца красовалась полоска шрама.

Захотелось горько рассмеяться над своей слепотой и глупостью.

Подняв взгляд, он встретился со светящимися глазами Джека.

— Давай мы вытащим их отсюда, а потом ты меня добьешь, — глухо сказал тот.

Капитан покачал головой. Со смертью светляка холод покинул его, вернув на место не только подвижность, но и разум.

Эта Тварь лишила его глаза.

— Как ты оказался в Рурке? Ты же воевал на стороне Тварей Унрайлы, — спросил он.

— Ты знаешь ответ, — ответил Джек. — Я был наемником, как и ты.

— Почему ты выглядишь моложе, чем ты есть?

— Ты знаешь ответ, — вновь сказал Джек. — Я сфинкс. Мы стареем медленнее. На самом деле, я старше тебя почти на десять лет.

— Не буду я тебя добивать, — Капитан снял с себя плащ и протянул Джеку. — Только верни человеческий облик. Видеть тебя таким не могу.

Сфинкс моргнул, и начал меняться. Став человеком, он взял плащ Капитана и натянул его поверх того, что осталось от его одежды.

Капитан поднялся на сцену и, не глядя на лежащий рядом с Кирой разорванный труп Велада, склонился над ней. Отведя с ее лица спутанные волосы, он тихонько пошлепал ее по щекам.

— Она не очнется, — сказал Джек. — Не сейчас. Ее накачали «черным порошком». А еще они… эти подонки, они…

— Ничего не хочу знать, — сказал Капитан. — И вряд ли она захочет, когда придет в себя. Будем надеяться, что ее память окажется милосердной, и она ничего не вспомнит.

Завернув Киру в плащ Джека, он поднял ее и спустился со сцены.

— Пошли, — глухо произнес он. — Нас ждет экипаж.

Джек взял пистолет Капитана, сунул его в карман и обнял за плечи Нику.

— Я был уверен, что ты по-другому отнесешься к моей сущности, — заметил он и потянул девчонку к выходу. — Но я не чувствую в тебе желания меня убить. Почему?

Капитан кое-как открыл дверь. Вздохнул, глядя на лежащую на его руках Киру.

— Ты знаешь ответ, — вернул он Джеку его присказку. — Ты отобрал у меня глаз, а я тебя убил. Думаю, выздоровление было долгим. Мы квиты.

Они покинули камерный зал, а потом и здание Оперы в молчании.

Томас

Проснувшись, Томас обнаруживает под дверью записку. Очевидно, посыльный не смог достучаться, и оставил ее здесь.

Развернув бумагу, Томас замирает, глядя на короткое "Кира у меня", написанное рукой Капитана.

Облегчение накатывает на него волной, и он сползает на пол, не в силах стоять на ногах. Он ведь заснул под утро. Думал. Изводил себя тем, что он ничего не может сделать для спасения Киры. Казнил себя за грубые слова по отношению к Марле.

Глупый шакал…

И сейчас он только и может, что плакать от счастья, размазывая слезы по лицу, не сделав ничего.

Жалкая шавка, недостойная называться даже Тварью, не то, что человеком.

Когда его немного отпускает, он быстро одевается и спешит прочь из дома. Ему нужно увидеть Киру. Убедиться, что с ней все в порядке. А потом он отправится к Марле и упадет в ноги, моля о прощении. Потому что он очень сильно виноват перед кошкой. Потому что эта женщина согрела его, заставила почувствовать себя кому-то нужным, а он оскорбил ее, не справившись с эмоциями.

Он обязательно вымолит прощение. Но сначала увидит Киру. Согреется в ее свете, и станет обычным Томасом, а не сходящим с ума падальщиком.

Он бежит по занесенному ночным снегопадом Термитнику, спотыкаясь и поскальзываясь почти на каждом шагу. Он не обращает внимания ни на кого и ни на что. Все вокруг кажется смазанным пятном. Мир — не существует. Есть только Томас и его цель.

Осознав это, он резко останавливается и ожесточенно трясет головой, пытаясь скинуть это наваждение. Опять. Когда же это закончится? После убийства гадюки он никак не может вернуться к самому себе. Перестать чувствовать на губах свежую кровь. Такую теплую, вкусную, пьянящую… превращающую его в обезумевшего зверя.

Кира. Ему нужна Кира. Ее запах и улыбка. И тогда он станет собой. И пусть он никогда не будет обладать этой женщиной, пусть он нашел ту, что смогла ее заменить, Кира все равно нужна ему.

Как воздух, без которого невозможно жить.

Когда его глаза начинают видеть детали вокруг, Томас продолжает свой путь. Он больше не бежит, держит себя в руках.

Он должен явится к Кире простым шакалом, а не неистовым зверем с кровавой пеленой перед глазами.

Путь до Лагуны кажется бесконечным. Снег скрипит под ногами, с неба падают редкие снежинки, а запахи смешиваются. Томас как будто чувствует и тяжелый дух Горшечного Квартала, и смрад Термитника, и аромат Спирали, и стоялую воду Лагуны и свежесть Обсидианового Моря… и жуткую гарь Крематория…

Когда подошвы его сапог касаются деревянного настила первого моста, становится легче.

Томас ускоряет шаг, и вскоре оказывается у дома Капитана. Быстро поднимается по крыльцу и громко стучит в дверь, ожидая, что ему откроет Капитан или Ника… или Кира.

Но на пороге стоит Марла, и шакал, не ожидающий ее увидеть, делает шаг назад, поскальзывается и падает. Скатывается с крыльца, ушибив ребра.

Поднявшись на ноги, он смотрит на кошку во все глаза. Кажется, ей понравился его акробатический трюк. В ее глазах читается злорадство, а на губах появляется подобие улыбки.

— Проходи, — недружелюбно роняет она и скрывается в сумерках дома.

Томас осторожно следует за ней. Что кошка здесь делает? Или она просто пришла раньше? Принюхавшись, Томас слышит запахи Ники, Марлы, Капитана… Киры. Но не обнаруживает Джека и Мэри.

Получается, он не последний. Почему-то ему становится легче от этой мысли.

Марла куда-то исчезла. Томас заглядывает на кухню, и обнаруживает там Капитана. Выглядит тот уставшим и потерянным. Кажется, этой ночью он не спал. Капитан сидит за столом и сжимает двумя руками чашку с давно остывшим кофе. Кажется, он и не замечает, что он больше не один.

Так и не решившись подать голос, Томас аккуратно закрывает дверь и двигается дальше. В гостиной никого нет. Он поднимается по лестнице и, стараясь ни о чем не думать, открывает дверь той самой комнаты, где не так давно его настигло кровавое безумие. Он ожидает увидеть беспорядок и бурые пятна, но к его удивлению, в гостевой царит чистота. На кровати поверх покрывала спиной к нему лежит Ника. На первый взгляд кажется, будто она спит, но Томас слышит тихие всхлипы. Золотая птица плачет.

Почему?

Впрочем, это не важно. Сейчас — не важно.

Томасу нужна Кира.

Он закрывает дверь и заглядывает в соседнюю комнату. И там, наконец, он видит ее. Киру. И Марлу, сидящую у подножия кровати прямо на полу.

Кира лежит неподвижно в умиротворенной позе на спине. Ее обнаженные руки поверх одеяла покрыты синяками, и Томас чувствует, как горло перехватывает. Он тихо рычит.

— Можешь не стесняться, — Марла горько усмехается. — Она не спит. Она без сознания.

— Почему? — гнев сменяется страхом.

Кошка вздыхает.

— Потому что все это время, что она была у них, вместо обеда ее кормили "черным порошком" и, демоны знает, чем еще.

Томас чувствует, как грудь обжигает холодом. Подонки, как они посмели! Шагнув к кровати, он опускается на колени и берет в руки ладонь Киры, холодную и безжизненную. От Киры пахнет мылом, а от постели — свежестью. Теперь понятно, что здесь делает кошка: очевидно, Капитану нужна была помощь женщины. Да и ночная сорочка, в которую одета Кира, выглядит знакомой. Это сорочка Марлы.

Томас прижимается лбом к прохладной коже ладони Киры и закрывает глаза.

Он пытается радоваться тому, что она жива. Она здесь. В безопасности, тепле и среди друзей.

Почему же ему так горько? Почему в глазах Марлы мелькают огоньки бессильной ненависти? Почему Ника плачет, а Капитан кажется бездушной куклой?

И тут Томас понимает. А точнее — чует. Сквозь аромат мыла пробивается запах того, что похитители делали со своей пленницей. Запах насилия и мужской похоти.

— Отпусти ее. Она вряд ли поблагодарит тебя, если проснется со сломанными пальцами, — он слышит голос кошки будто бы сквозь вату. Моргнув, он осознает, что сжимает ладонь Киры до хруста в костях.

Отпустив ее, он поворачивает голову к Марле. На краю сознания мелькает мысль, что надо извиниться. А потом — что сейчас это неуместно.

— Кто? — выплевывает он. — Кто это сделал?

Кошка пожимает плечами, но ничего не отвечает. Вместо нее отвечает Капитан, стоящий в проеме двери и наблюдающий за этой сценой.

— Йеш Горс и те, кто был с ним. Люди. И Твари. Не верхушка, в этот раз их руки чисты.

Томас хмурится.

— Йеш Горс… Он же был мертв… так вот, почему Ника плачет!

Капитан молча кивает. На его лбу, ровно между бровями, залегла глубокая складка. Черная повязка особенно выделяется на бледной от бессонной ночи коже.

— Мы их убили, Томас. Всех.

Томасу нравится это слышать. И одновременно слегка досадливо, что он не участвовал в этом…

— Вы? С тобой кто-то был?

— Да. Ника. И Джек, — на последнем слове голос Капитана слегка изменяется.

Томас снова смотрит на Киру. Если Марла права, то Кира вряд ли помнит о случившемся.

И это хорошо.

— А где он? Где Джек?

Капитан кривит губы в некрасивой усмешке.

— Заметает следы. Не хватало нам расследования еще одного массового убийства, если вспомнить, что это сделали мы сами. Мэри ему помогает. Она бывшая послушница Смерти, у нее остались связи с работниками Крематория. Думаю, они уже там. Сжигают в печах то, что осталось от тех ублюдков.

Получается, из всех Теней, только он, Томас, оказался не у дел.

— Почему ты не послал за мной ночью? — тихо спрашивает шакал. — Я… я мог бы помочь… хотя бы Джеку и Мэри.

— Мне нужен хоть один, у кого есть достаточно сил. А если точнее, именно тебе предстоит сегодня работать по делу, — отвечает Капитан.

— По делу?

Капитан вздыхает.

— Да. На нас висит дело о массовом убийстве в Обители, помнишь?

Томас качает головой.

— Я сейчас отправляюсь в Верхний Город, — продолжает Капитан. — Мы и так затянули с началом расследования. С Шейком я бы договорился, но новый куратор пока что для меня загадка. Я доложу ему, что… мы снова в полном составе, надеюсь, он поймет, отчего эта задержка. Но нужно действовать.

— А как же она? — Томас показывает на Киру.

— Ей ты сейчас не нужен. Никто не нужен. Когда действие "черного порошка" закончится, с ней будет Марла. И Ника. Возможно, вернутся и Мэри с Джеком. А нам пора поработать.

Томас сглатывает горькую слюну и переводит взгляд на кошку. Та отвечает ему безучастным взглядом.

Она крепко обижена на него, и за дело.

— Хорошо. Что от меня требуется?

Капитан прав. Пора работать. Возможно, занимаясь делом, он перестанет ощущать себя жалкой шавкой, которую ткнули носом в собственное дерьмо…

Мэри

Когда Джек будит ее после полуночи стуком в дверь, он совсем не похож на сгусток тьмы. Нет. Наоборот, его эмоции настолько яркие, что Мэри отчетливо видит каждую из них.

Исступленная ярость. Она красная, как кровь.

От Джека пахнет кровью.

Отчаяние. Его меньше, и оно — желтое.

И чем-то еще.

И — облегчение. Оно нежно-голубое, как цветок незабудки, и именно облегчение озадачивает Мэри больше всего.

— Ты должна мне помочь, — вместо приветствия шепчет Джек, и его голос заставляет ее вспомнить, что она облачена только в ночную сорочку, под которой ничего нет.

Она не помнит, насколько прозрачна ткань, из которой пошита сорочка, и это ее смущает.

Ее щеки начинают пылать.

— Что произошло? — пытаясь скрыть неловкость, спрашивает Мэри.

— Мы нашли Киру. Она сейчас у Капитана… отдыхает, — говорит Джек.

Смущение сменяется радостью от того, что подруга жива.

— А… почему ты пришел ночью? Что от меня требуется?

Джек тихо вздыхает.

— Мы с Капитаном убили… десятерых.

— Что? — теперь понятно, почему от Джека пахнет кровью.

— Да, так получилось… и нам нужно замести следы. До рассвета. Ты понимаешь, о чем я?

Да, Мэри понимает. Джек говорит о вечно голодных печах Крематория.

— Я… мне надо одеться, — Мэри внезапно становится холодно и немного страшно. Она обнимает себя за плечи, натужно пытаясь вспомнить: прозрачная сорочка, или нет.

Джек, кажется, все понимает.

— Я буду ждать тебя на улице, — бросает он и уходит, забирая с собой свой гнев, отчаяние и облегчение.

Оставляя пустоту и странное чувство. Будто Мэри что-то упускает. Что-то настолько очевидное, что ей должно быть стыдно, что она этого не заметила.

Быстро одевшись, Мэри спускается вниз по лестнице, выходит на крыльцо и натыкается на Джека, который стоит на верхней ступеньке. Все его эмоции снова запрятаны глубоко внутри, и он становится невидимкой для Мэри.

Но его запах остается. И теперь, когда его эмоции больше не видны, рисующая слышит этот запах намного лучше, чем до этого.

Запах крови. И шерсти.

Твари.

Мэри замирает на миг, а потом расслабляется. Скорее всего, среди тех, с кем схлестнулись Джек и Капитан, были Твари, вот и все.

Он подает ей руку и куда-то ведет.

— Я украл экипаж, — весело говорит он. — Хорош полицейский, ничего не скажешь!

Он как будто стал самим собой, но Мэри видела его совсем недавно. Она понимает, что это всего лишь маска.

— Как Кира? — спрашивает она, и Джек слегка сжимает ее локоть, не совладав с собой.

— Плохо. Ее пичкали наркотиками и… — он обрывает себя. — Она вся в синяках.

Мэри кажется, что он хотел сказать что-то другое.

Он подводит ее к экипажу, помогает устроиться на сидении, а сам устраивается на месте возницы.

Они едут довольно долго, и Мэри пытается понять, куда. Каждый район, каждый квартал, каждый дом Рурка имеет свой собственный запах. И слепая рисующая надеется, что однажды сможет изучить город досконально, и ей не придется угадывать.

Нет, она будет точно знать.

Впрочем, она сразу понимает, куда Джек ее привозит. Опера. Здесь всегда пахнет по-особому. Лаком для дерева, пудрой и застиранными костюмами.

А еще закулисными интригами, вдохновением и фальшивыми слезами.

Сегодня, ко всему прочему, здесь пахнет кровью. Мэри кажется, что запах ржавчины въелся в ее одежду, осел на волосах и стал неотъемлемой частью мира.

Или просто этого города.

— Останься здесь, — командует Джек.

Мэри выбирается из экипажа и терпеливо ждет, пока Джек возится с телами. Будь она зрячей, она могла бы ему помочь, а так ей приходится просто принюхиваться.

Она была права: среди противников Джека и Капитана действительно оказались Твари. Она слышит дух «мерцающего холода» и кого-то еще. Именно его запах въелся в Джека.

— С кем ты дрался? — тихо спрашивает Мэри, когда он, закончив, с трудом закрывает дверь, снова садится на место возницы и помогает ей расположиться рядом с собой.

— Ты о чем? — рассеянно спрашивает Джек, разбираясь с поводьями.

Она как будто действительно видит, как он недовольно скалится, распутывая их. А еще — она понимает, что за время драки запах не осел бы так равномерно.

Начинает кружиться голова. Этого не может быть! Не может. Она не могла быть настолько слепа столько времени! И Томас — тоже!

— Ты ведь дрался с Тварью, да? — снова спрашивает она, когда экипаж, наконец, трогается с места.

Город спит, и тишину нарушает только цоканье подков по мостовой.

— Да, — коротко отвечает Джек.

Он — сгусток тьмы. А ведь всех остальных Мэри видит без преград. Но ведь этого не может быть, правда?

— Что это была за Тварь?

Джек долго молчит, и Мэри пытается разглядеть в нем хоть что-нибудь. Нет. Он снова совершенно закрыт. Кажется, когда он явился к ней, он просто забыл…

Забыл закрыться.

Становится тяжело дышать.

— Брось, Мэри, — после долгого молчания говорит Джек. — Ты все уже сама поняла.

Дыхание становится прерывистым, воздуха не хватает, и Мэри хватает себя за горло, чтобы не закричать.

— Ты… ты — сфинкс, — хрипит она. — Вот почему на тебя не действует пение Ники. Вот почему ты чувствуешь таких, как мы!

Джек тихонько хмыкает.

— Вот видишь, ты и сама все знаешь.

— Но я не чувствовала в тебе Тварь. Никогда.

— Я долгое время не изменялся. Поэтому и пах, как человек, — Джек шмыгает носом и глубоко вздыхает. — А сегодня не сдержался. Не смог. Само собой получилось. Они изнасиловали ее, Мэри. И когда я это понял, то просто упал в истинную сущность.

— Что они сделали?.. — Мэри переплетает пальцы и кладет руки на колени. Снова становится холодно. И этот холод не имеет никакого отношения к снегопаду, спускающемуся им на плечи.

— Я этого боялся. С самого похищения знал, что без этого не обойдется. Но все равно надеялся.

Он — не человек. Он — Тварь. Он такой же, как она. Какой проснется Кира? Сможет ли жить с тем, что с ней сделали? А Капитан? Капитан ведь любит Киру. Каково ему? А Томас? Не станет ли шакал снова одержим убийством? Сможет ли он заслужить прощение кошки?

Мыслей было так много, что Мэри никак не могла понять, какую из них следует обдумать прямо сейчас.

Ее мир рушился. Привычные устои сходили на нет. И несмотря на то, что она узнала, несмотря на жуткое ощущение того, что Призрачные Тени больше никогда не смогут быть такими, как прежде, она с удивлением обнаруживает в своем сердце щемящую радость.

От того, что Джек — не человек. Потому что это значит, что теперь она может дать себе волю.

Теперь она может любить. Теперь в ее любви нет ничего странного.

Она сможет любить. Потом. Когда они сожгут тела подонков в печах Крематория. Потом. Когда они уберут следы заварушки в камерном зале Оперы.

Потом.

Это будет потом.

Капитан

По-хорошему, его должно было шатать от усталости, но Капитан чувствовал скорее апатию. Может, это было и хорошо: бессильный гнев сменился холодом, а внешняя невозмутимость — это то, что нужно при разговоре с начальством.

Постучав в кабинет Сэйва, Капитан поправил шейный платок, глубоко выдохнул и заглянул внутрь, надеясь определить, в каком расположении духа находится новый куратор Призрачных Теней.

Сэйв хмуро изучал какие-то бумаги. Судя по кругам под глазами, ночь он провел не хуже Теней, и Капитан внезапно вспомнил, что вчера новый куратор был представлен высшему обществу Рурка. Или позавчера? Последние сутки смазались в сознании, что было совершенно неудивительно.

— Фрост… — хрипло произнес лорд Сэйв. Потом откашлялся и продолжил: — Рад, что вы удостоили меня визитом.

Капитан молча склонил голову в знаке приветствия. Он очень плохо знал нового куратора, и пока все реакции и слова были для него загадкой.

— У меня есть новости, — осторожно сказал он.

— Правда? — Сэйв поднял брови. — А я уж подумал, что вы решили, что на непосредственные обязанности можно наплевать…

Капитан нахмурился и встал навытяжку.

— Можно узнать, о чем вы, лорд Сэйв?

Тот прищурился, а потом повел плечами оттянув ворот рубашки, будто ему было трудно дышать.

Похмелье, не иначе. Капитан опустил глаза, пытаясь скрыть разочарование. В глубине души он надеялся, что приезжий лорд не окажется «протухшими сливками».

Жаль. Теням не помешал бы союзник, облеченный властью.

Сглотнув, Сэйв поднялся на ноги и подошел к столику возле окна, где стоял графин с водой. Оказалось, новый начальник был на полголовы выше Капитана. Немного тщедушный, но крепкий, он не выглядел пьяницей или развратником. Кожа была чистой, никаких следов употребления «черного порошка».

Налив полный стакан, Сэйв большими глотками опустошил его.

— Шейк спускал вам все? — снова охрипнув, спросил куратор.

— Я не понимаю…

— Вчера один из вас не явился на работу в участок. Впрочем, вы тоже ненадолго почтили своим присутствием рабочее место. Это никуда не годится, Фрост.

Капитан сжал зубы. Несмотря на усталость, сердце заколотилось, и он почувствовал прилив гнева.

Нельзя. Ссориться с непосредственным начальником — последнее дело.

Надо молчать. Нет, молчать не надо. Надо объяснить.

— Сегодня ночью мы спасли Киру Нордив, — тихо сказал он. — К сожалению, это требовало подготовки, и я… у меня есть заместитель, он берет на себя текущие дела, когда я занимаюсь Тварями.

— И он не знает, куда и почему вы так надолго исчезаете, верно? — Капитан внезапно услышал в голосе Сэйва усмешку.

— Не знает. Когда мы с Джораном собирали команду, он несколько раз подчеркнул, что о моих дополнительных обязанностях лучше никому не говорить.

— Подождите… а до этого команды не было? Или предыдущую распустили? — Сэйв совершенно по-простому вытаращил глаза.

— Я ничего об этом не знаю, — пожал плечами Капитан. — Скорее всего, первое.

— Но это же… — куратор провел пятерней по волосам. На его лице застыла растерянность. — Это невозможно!

Жизнь научила Капитана тому, что невозможного не бывает, поэтому он снова пожал плечами.

Сэйв уставился на него подозрительным взглядом.

— Что изменилось? Вы знаете, что изменилось перед тем, как Шейк начал собирать команду?

Вопрос был странным. В этом мире каждый день что-то меняется. Незыблемо только время: в сутках двадцать четыре часа, в часе шестьдесят минут, и как бы иногда ни казалось, секунда никогда не растянется в вечность.

— Не припомню, — осторожно ответил Капитан.

— Но должно было! Иначе… а, впрочем, ладно, — Сэйв махнул рукой. — Ваш заместитель вчера написал на вас докладную записку.

— Лайт… что сделал? — опешил Капитан.

— Сами читайте, — куратор подошел к столу, выудил из кучи бумаг мятую записку и протянул ему.

Капитан вчитался.

— Хм… по сути, он прав, — сдержанно заметил он, пробежав глазами по содержимому. — Только факты.

— То есть, мне удовлетворить его прошение об освобождении вас от занимаемой должности? — в голосе Сэйва послышались вкрадчивые нотки.

Капитан усмехнулся.

— Если я останусь во главе Теней, это будет даже кстати. Трудно иногда, знаете ли… совмещать.

— И это тоже странно, — кивнул Сэйв. — Вам нужно быть вне штата, но, изучив бумаги, я обнаружил, что тем из вас, кто не связан с полицией, даже жалование не положено. Они работают за идею!

— Что вы хотите этим сказать? — нахмурился Капитан.

— Что это все выглядит ненормально. Вы знаете, как я оказался здесь?

— Вас назначили…

— Да. Но о том, что мой предшественник был куратором Призрачных Теней, я узнал из его личного архива, о котором, как я понимаю, никто не знал. И не знает до сих пор. Джоран Шейк вел двойную отчетность.

Капитан сглотнул, чувствуя, как по спине ползут мурашки.

— Вы хотите сказать, что о Призрачных Тенях не знает даже… градоправитель?

— Не исключено. Я еще не прощупывал почву в этом направлении. В любом случае, это все совершенно неприемлемо. Будьте осторожны, Фрост.

Капитан кивнул.

— Прошу прощения за задержку. Но нам нужно было спасти Киру Нордив. Теперь мы займемся делом вплотную.

Сэйв криво улыбнулся.

— Лайта я успокою. Пусть я здесь и недавно, но у меня найдутся рычаги, которые… заставят его пересмотреть свои взгляды. Он метит на ваше место, вы это понимаете, Фрост?

— У него есть все необходимые качества. И причины думать, что он этого заслуживает больше, чем я, — хмыкнул Капитан.

— Я рад, что ваша… что Кира Нордив жива. С ней все в порядке?

— Да. В порядке. Лорд Сэйв… можно задать вопрос?

Куратор устроился на своем стуле и поднял глаза.

— Можно.

— При первой нашей встрече вы сказали, что прибыли инкогнито и дали понять, что вас назначили именно для того, чтобы курировать нас. Почему вы солгали?

Сэйв вздохнул.

— Потому что я не знал, кому можно доверять. И до сих пор, пожалуй, не знаю. Ваше высшее общество… любит развлечения.

— Их любят все.

— Я два дня подряд по вечерам ходил на званые ужины. Мне поступило порядка десяти неприличных предложений от якобы невинных девиц. Мне намекнули, что в Рурке есть место, где можно все. Кажется, оно называется Глубина…

— Глубь. А в Найоре такого нет? Неужели вся ваша верхушка — верх благородства?

Сэйв искренне рассмеялся.

— Вы правы. Грязи хватает везде. Но такого количества я увидеть здесь не ожидал.

— Вас познакомили с Элен Скарой? — спросил Капитан. А ведь он так и не сходил посмотреть на ее пение.

— Не припомню… это важно?

Капитан пожал плечами. Он и сам не знал, зачем задал этот вопрос.

— Редкой красоты женщина. И настоящая леди. От нее бы вы точно не услышали неприличного предложения, пусть она и без пяти минут вдова.

Сэйв недоуменно фыркнул.

— Я не буду торопить вас, Фрост. Делайте свое дело. Но помните — у того, что Шейк вел двойную отчетность, были причины. Поэтому нужно быть осторожным.

— Я всегда осторожен, лорд Сэйв, — Капитан склонил голову и направился к выходу.

Его путь лежал в полицейский архив. И он понимал, что может провозиться там до вечера.

Ничего. В участке у него есть заместитель, чьим планам на повышение не суждено сбыться, а дома… дома будет совсем невыносимо.

А к вечеру Кира очнется.

Обязана очнуться.

Его надеждам скоротать время до вечера в архиве не суждено было сбыться: все, что нужно он нашел уже через час. Сунув папку под сюртук, он покинул архив, решив, что изучит ее содержимое позже.

В одиночестве и со стаканом абсента в руке.

Идти в участок он не видел смысла, более того, испытывал нечто похожее на злорадство при мысли о несбыточных надеждах Лайта его подвинуть.

Пусть работает, раз ему так хочется быть капитаном.

Разговор с Сэйвом камнем лег на тот груз проблем, что уже были. Камешком. Честно говоря, уже было все равно — слишком много всего. Одной проблемой больше, одной меньше — плевать.

Когда он ел в последний раз? Кажется, вчера. Неважно. Аппетита не было, как до сих пор не было и усталости. Разум был ясен и чист. Прозрачен, как восточное стекло.

Вокруг него высились громады самых главных зданий Рурка: ратуши и университета. Отделанные белоснежным кирпичом, они будто сияли изнутри. Особняки знати тоже не отставали — просто были чуть ниже. Вычурная лепнина, статуи у крылец, колонны и ухоженные сады — сейчас покрытые снегом.

Показные чистота и благородство, на изнанке которых зияет Глубь, где пахнет помоями и дешевой выпивкой, но зато все намного честнее и прозрачнее.

Хмуро посмотрев на затянутое серыми тучами небо, Капитан поплотнее запахнул плащ и пошел прочь из Верхнего Города.

Он давно уже здесь чужак, и не хочет этого менять.

Найденная в архиве папка буквально жгла кожу сквозь рубашку. Надо не забыть ее спрятать подальше, чтобы птичка не нашла. Конечно, Ника не шарится по его вещам, но кто знает, как все может обернуться.

Заказывать экипаж Капитан не стал — прозрачное стекло, в которое превратился разум, требовало долгой прогулки. Некуда торопиться. Кира скорее всего без сознания, Томас занят делом до вечера, Мэри и Джек тоже наверняка еще не закончили.

А в участке есть заместитель, с которым совершенно не хочется встречаться взглядом. Не сегодня.

Дойдя до дома, Капитан изрядно замерз, и оказавшись внутри, первым делом отправился в свою спальню — переодеться и спрятать папку. Когда же он вышел в коридор, его встретила Марла.

— Нордив очнулась, — тихо сказала она.

Капитан почувствовал, что его сердце пропускает удар. Потом еще один. В животе стало холодно, а по спине побежали мурашки.

— Как она? — хрипло спросил он.

Кошка вздохнула.

— Ее ломает и знобит после наркотиков, — сообщила она. — Но при этом валяться в постели эта неугомонная отказалась. Я ее на кухне пока оставила. Пьет травяной чай. Ей сейчас очиститься от всей этой гадости нужно.

Сжав зубы, Капитан глубоко вздохнул.

— Она… помнит?

Марла пожала плечами.

— Не знаю… как-то не зашел об этом разговор, а спрашивать напрямую я не стала. Ее и так сильно расстроило, что у нее больше нет дома и единственной одеждой является моя ночная сорочка. Кстати, извини, но я немного похозяйничала у тебя в шкафу. Холодно же, надо было дать ей хотя бы халат.

— Понятно, — растерянно ответил он, не зная, что еще сказать. — Мэри и Джек не объявлялись?

— Нет. Птичка до сих пор страдает у себя в комнате. Никого не хочет видеть, но для тебя, я думаю, сделает исключение.

Капитан сжал кулаки, стараясь, чтобы ни один мускул не дрогнул на его лице, выдавая досаду. Жутко хотелось увидеть Киру. Заглянуть в ее глаза, убедиться, что она не помнит… Успокоить гнев, который пытается пробиться сквозь прозрачное стекло апатии.

Но девчонка, у которой отняли сначала друзей, потом опекуна, а потом и светлые воспоминания об учителе, может натворить глупостей.

— Я попробую поговорить с Никой, — скрепя сердце, сказал Капитан.

Кошка подарила ему грустную улыбку и, развернувшись, пошла к лестнице. А он подошел к одной из гостевых комнат и постучал в дверь.

— Уходите! — раздалось из-за двери. — Оставьте меня в покое!

— Ника, это я, — позвал он. — Открой.

За дверью повисла тишина. А потом раздался звук приближающихся шагов и скрежет ключа в замке.

Дверь открылась.

Простоволосая, облаченная в ту же самую одежду, что и вечером, заплаканная Ника выглядела сейчас не старше тринадцати.

Ребенок совсем. Несчастная девчонка, на долю которой выпало слишком много. Слишком рано.

Больше ничего не говоря, Капитан шагнул вперед и крепко обнял Нику, заставив ее уткнуться носом ему в грудь. Птичка всхлипнула, но не разразилась рыданиями. Наоборот, затихла, тихонько шмыгая носом.

— Только не вздумай во всем случившемся винить себя, — предупредил он, поглаживая ее по спине.

Она повела плечами.

— Я больше никогда не доставлю вам неприятностей, обещаю.

Она уже обещала такое. Вот только никто не ожидал, что ее погибший учитель воскреснет. И окажется слабаком, так легко сломавшимся под гнетом обстоятельств. Ублюдком. Насильником.

— Если ты вздумаешь сбежать, пытаясь избавить меня от связанных с тобой хлопот, я тебя найду и запру в этой комнате. Пока не повзрослеешь и не поймешь, что ты ни в чем не виновата, — строго сказал Капитан.

Плечи Ники затряслись. Она плакала так тихо, что казалось, будто она пытается сдержать смех.

— Я не убегу. Просто… я не знаю теперь, как смотреть вам в глаза. Вам всем… вы для меня столько сделали, а я…

— Ты не могла знать, что среди тех подонков будет сфинкс. Даже Джек ничего не знал о собрате. Ты нужна нам, Ника… не будь ты ребенком, я бы…

— Я не ребенок! — крикнула птичка, подняв залитое слезами лицо. — Пожалуйста, не называйте меня так! Я же могу вам помогать всегда! Я хочу вам помогать! Я должна быть Тенью… такой же, как остальные!

Ее глаза горели, и Капитан с облегчением увидел, как горе сменяется решимостью. Ожиданием его вердикта.

Понимая, что отказом он окончательно добьет несчастного ребенка, Капитан глубоко вздохнул, а потом произнес:

— Ты уже одна из нас, Ника.

Птичка моргнула.

— Правда? — переспросила она. В ее глазах появилось что-то похожее на радость.

— Правда…

Она обняла его так крепко, что ему показалось, будто у него затрещали ребра. Но эти крепкие объятия были недолгими. Почти сразу отстранившись, птичка строго глянула ему в глаза.

— Что вы здесь делаете? Ведь вы хотите быть совсем в другом месте. Внизу, на кухне, рядом с ней.

— Надо было кое-кого включить в команду, — буркнул Капитан.

Ника сделала шаг назад. Кажется, она успокоилась. У него даже мелькнула мысль: а не было ли все до этого спектаклем?

Нет. Это подло так думать об искренней птичке, которая доверила ему свою жизнь.

— Вы должны идти. Я не буду делать глупостей, обещаю! Мне… спасибо вам в который раз. Вы самый лучший человек в этом мире.

— Смелое заявление, — усмехнулся Капитан. — Умойся, надень ночное и ложись спать. Детям не следует проводить день на ногах после бессонной ночи.

— Я не ребенок, — насупилась Ника.

— Хорошо. Золотым птицам, — покладисто ответил Капитан. — Отдохни. Без тебя начинать не будем.

— Ловлю на слове, — серьезно кивнула девчонка.

Почувствовав, как с души падает огромный валун, Капитан будто смог легче дышать.

Теперь бы еще один скинуть, но вряд ли получится.

Спустившись вниз, Капитан открыл дверь и замер в проеме. Кира стояла возле окна спиной к нему и курила в открытую форточку, очевидно, одолжив табак у сидевшей за столом кошки.

Так и не дождавшись, когда она обернется, Капитан шагнул в кухню. Вишневый дым заполнил ноздри, заставив почувствовать надежду, что все будет, как раньше.

Что все будет хорошо.

— Как ты? — забыв поздороваться, пробормотал он, ощущая себя идиотом.

Кира медленно повернулась. Осунувшаяся, с кругами под глазами, закутанная в его халат, она все равно продолжала сводить его с ума.

Затянувшись, Кира пожала плечами, избегая смотреть ему в глаза.

— Ломает, — тихо сказала она. — Спасибо, что приютил.

Он открыл было рот, но так и не придумал, что сказать. Все слова казались лишними. Пустыми. Ненужными.

Сколько бы они так стояли: она опустив глаза в пол и пуская дым, а он — не в силах оторвать взгляда от ее измученного лица?

Негромкий стук в дверь показался ему звоном набата. Вздрогнув, он повернул голову, посмотрел на кошку, а потом решил открыть сам.

На пороге стояли Джек и Мэри. Сфинкс успел переодеться, и больше не щеголял в его, Капитана, плаще. В руках он держал свернутое полотно, очевидно, рисунок Мэри.

Когда она успела?

Посмотрев в тревожные глаза напарника Киры, Капитан выдохнул:

— Иди в кухню.

Когда Джек стремглав пробежал мимо него внутрь дома, Капитан помог Мэри войти, не споткнувшись о порог, и повел ее к остальным.

Джек обнимал Киру за плечи, уткнувшись носом в ее волосы и закрыв глаза. Она поглаживала его по спине и улыбалась.

А потом посмотрела на Капитана и Мэри. На кошку, продолжающую сидеть за столом с отсутствующим видом. И сказала:

— Все хорошо.

И Капитан поверил. И пусть в душе разгоралась ярость, она была привычной. Все как будто возвращалось на круги своя.

— Ждем Томаса, — сказал он. — А пока, пожалуй, всем надо выпить кофе.

— Я просто жажду кофе, — не открывая глаз, сказал Джек. — А варенье есть? Или что-нибудь другое сладкое?

— Обойдешься, — Кира отвесила напарнику легкий подзатыльник. — Сладкое вредно для здоровья.

— Какая же ты вредная! — с чувством произнес Джек и, отстранившись от напарницы, подмигнул ей.

Мэри тихонько захихикала, даже Марла слегка улыбнулась.

А Капитан почувствовал такую легкость, что ему казалось, будто он сейчас воспарит над полом.

Как бы ни было на самом деле, но сейчас все было хорошо.

Все так, как и должно быть.

Томас

Дурман любит развлекаться. Он предпочитает опытных шлюх и самое лучшее вино. Дурман не увлекается даже опиумом, не говоря уж о «черном порошке». Он почти не пьет крепкий алкоголь. Но именно он — хозяин всех крупных наркопритонов.

А еще он — человек, который прекрасно знает, что в Рурке — много Тварей. И он дает Тварям то, чего они хотят — подходящее им занятие.

Дурман никогда не спускается в Глубь.

Дурман никогда не поднимается в Верхний Город.

Он живет в Термитнике, в одном из многоквартирных домов, который снаружи выглядит особенно убого. Он занимает весь верхний этаж, и, поднявшись туда, обнаруживаешь шикарную обстановку из бархата, красного дерева, золота и хрусталя. В его обитель вхож не каждый. Но Томас когда-то оказал Дурману услугу, и теперь он желанный гость здесь.

Развлекаться Дурман предпочитает вечером, и поэтому сейчас, в разгар дня, здесь нет хихикающих проституток или музыкантов. Нет, сейчас здесь тихо.

Томаса просят подождать в одной из комнат для гостей. Здесь горит камин, на дубовом столе лежит стопка газет, в углу стоит этажерка с книгами, а кресло, обитое красным бархатом настолько удобное, что подниматься из него совершенно не хочется.

Молчаливый слуга приносит Томасу поднос с чашкой кофе и тарелкой с тарталетками. Томас не любит сладкое, но кофе выпивает.

И ждет, когда человек, держащий в своих руках иллюзии Рурка, соизволит его принять.

Ждет недолго. Дурман заходит в комнату через пару десятков минут. У него хищная улыбка, подтянутая фигура и привычка вертеть в руках трость, с которой он никогда не расстается. Ровесник Капитана, Дурман чем-то похож на него. Возможно, военной выправкой. Томас подозревает, что этот человек тоже когда-то воевал в Унрайле, но он никогда не спрашивает об этом.

Это не его дело.

— Здравствуй, Шакал, — Дурман крутит трость между пальцами и подходит к окну. — Давно ты не радовал меня своими визитами.

— Здравствуй, Дурман, — Томас и не думает встать и поклониться.

— У меня не так много времени. Говори, зачем пришел.

Томас поджимает губы, собираясь с мыслями. Это непросто: испещренная синяками нежная рука Киры стоит перед глазами. Люди Дурмана здесь ни при чем, и Томас знает это абсолютно точно. Любящий общество элитных шлюх, хозяин наркопритонов не терпит насилия к женщинам. И своих людей учит тому же.

— Мне нужна кое-какая информация, — сдержанно говорит Томас.

— Это связано с твоими делами с Денвером Фростом?

— Да.

Дурман хмыкает.

— Знаешь, мне не раз говорили, что я зря до сих пор не избавил мир от твоего присутствия. Ты знаешь, где я живу, ты знаешь мое имя и ты работаешь с полицией.

— Я же говорил, что Капитану не важно, откуда я несу информацию.

— Да. И пока это совпадает с реальностью. Что тебе нужно?

— В Рурке появились ткачи, которые решили возродить один из своих ритуалов.

— Какой именно?

— Судя по всему, обряд плодородия. И… кажется, там целая диаспора.

Дурман глухо, но грязно ругается. Томас не смотрит на него. Все равно толком не увидит. Перед глазами все еще стоит израненная Кира.

— Для такого нужно много места, — замечает Дурман.

— Да. И поэтому я пришел к тебе.

Его собеседник внезапно оказывается прямо перед Томасом. Подняв глаза, шакал опасливо ведет плечами: взгляд хозяина дома кажется совсем недобрым.

— Мне нравится, что делает Фрост, — сквозь зубы шепчет Дурман. — Именно поэтому я рискую. Именно поэтому ты до сих пор жив.

— Я понимаю, — тихо отвечает Томас.

— Несколько дней назад в Рурк прибыл некто Джейсон Сэйв. Аристократ из Найоры.

— Да, я знаю… но он не может быть с этим связан.

— А я и не говорю, что с этим связан Сэйв. Но вам нужен кто-то на него похожий. Кто имеет достаточно денег и влияния, чтобы спрятать следы обряда плодородия ткачей.

— Но… наша знать тоже ни при чем… зачем им это нужно?

Дурман разочарованно цыкает.

— Скажи, зачем я упомянул Сэйва?

— Я не зна… — Томас замирает. Он наконец понимает, к чему ведет собеседник. — Спасибо. Много их таких?

Дурман издает короткий смешок.

— Твой Капитан совсем отстал от жизни. Ему нужно вспомнить, кто он по рождению. Хотя бы на время. И тогда вы найдете то, что ищете.

Томас поднимается на ноги.

— Еще раз благодарю. Мы… обязательно найдем тех ткачей.

— Вам придется их уничтожить, — напоминает очевидное Дурман. — Мне не нравится, что в моем городе происходит такая гадость.

— Да. Мы их уничтожим.

Томас покидает логово одного из самых опасных преступников Рурка, не прощаясь с хозяином.

Его путь лежит в Лагуну. Он изо всех сил надеется, что Кира уже открыла глаза.

Сердце замирает, когда он поднимается по ступеням крыльца дома Капитана и стучит в дверь. Странное чувство неизбежности тоски заполняет его без остатка, ведь он ждет встречи не только с Кирой. В доме Капитана сейчас находится кошка, а он очень перед ней виноват.

Ему нужно что-то сделать с этим всем. По порядку. Он придумает, как заслужить расположение Марлы. Как вернуть себе ласковую мурлычущую кошку. Мягкую и теплую, забирающую себе его тревоги и одиночество.

Но сначала — он убедится, что у Киры все хорошо.

Нельзя любить одну женщину и мечтать о другой.

Но, кажется, именно это с ним и происходит.

Дверь открывается, и Томас видит перед собой Джека.

От него пахнет очень странно. Непривычно. И этот запах заставляет Томаса забыть и о Кире, и о Марле. От Джека явственно несет Тварью, как будто он и есть…

— Хватит принюхиваться, — хмыкает Джек. — Это именно то, что ты думаешь. И перед тем, как падать в обморок от удивления, может, все-таки зайдешь?

Томас во все глаза смотрит на человека, который когда-то узнал о нем все и поклялся молчать. Нет. Не человека.

Тварь.

— Кира очнулась, если тебе интересно, — продолжает болтать Джек. — Не то, что бы она готова к героическим подвигам, но в обсуждении поучаствует. И мы с Мэри принесли рисунок. Ты будешь заходить, или мне остальных сюда позвать?

Томасу внезапно хочется оглушительно рассмеяться. От облегчения и осознания собственной глупости. Или нет? Ведь они все считали Джека человеком! Или кто-то знал?

«Кира знала», — шепчет внутренний голос. С чего он это взял? Неважно. Все — неважно. Джек весел, а с его лица не сходит немного сумасшедшая улыбка.

Это может значить только одно: с Кирой все в порядке. А остальное — они наладят все вместе. И неважно, сколько из них окажутся людьми.

Томас протискивается мимо Джека в коридор и идет в гостиную, по запаху определяя, где все собрались. Там, в гостиной, пахнет вишневым табаком. И несмелым счастьем. Облегчением. Озадаченностью. Надеждой и тревогой. Томасу нравится эта смесь. Она заставляет почувствовать себя увереннее. Как будто все вернулось на круги своя.

Марла, Ника и Капитан расположились на диване. Золотая птица выглядит торжествующей, ей наверняка нравится, что ее взяли в команду. Мэри стоит у окна и водит пальцем по стеклу. Ее слепые глаза смотрят вдаль, и кажется, что на самом деле рисующая видит даже больше, чем раньше.

Кира сидит в кресле возле камина. В огромном мужском халате, с запавшими глазами, бледная, отчего ее губы кажутся кроваво-красными, она смотрит на огонь.

От нее точно не пахнет страданием. Пожалуй, кроме запаха вишневого табака, Томас и не чувствует ничего.

Он потом спросит у Мэри. Рисующая намного лучше него различает эмоции. Она точно знает, помнит ли Кира о том, что происходило в Опере, или нет.

Кира поворачивает голову, смотрит на Томаса и ласково улыбается. Шакал тонет в этой улыбке, ощущая себя пушинкой на ветру.

Огромный камень на сердце перестает тянуть его к земле. Он улыбается Кире в ответ. И несмотря на нестерпимое желание броситься к ней, обнять и зарыться носом в ее темные распущенные волосы, он сдерживается.

— Где будем полотно расправлять? — деловито спрашивает Джек, заходя следом за Томасом. — Я, конечно, могу рассказать, что там изображено, но скорее всего, там все изменилось. Мэри у нас теперь делает живые рисунки!

Рисующая вздрагивает, поворачивает голову к Джеку и ведет плечами. Томасу кажется, что она совсем не рада новой грани своего дара.

— Можно на полу, — предлагает Капитан, а Томасу приходит в голову, что тот сильно изменился за последнее время. По крайней мере в том, что касается его отношения к Тварям. Раньше Томас боялся, что Капитан избавится от него и Мэри при малейшей оплошности.

А теперь в этой комнате только два человека: Капитан и Кира.

И что-то подсказывает Томасу, что Капитан еще ночью узнал об истинной сущности Джека.

Джек шуршит полотном, обходит Томаса и начинает расправлять его на полу. И с каждым открывающимся клочком рисунка, Томас все сильнее хочет зарычать. А потом — завыть по шакальи. Потому что Мэри снова нарисовала нечто страшное.

— Странно, — Джек, сидя на коленях, разглядывает рисунок. — Я был уверен, что он сильнее изменится.

На рисунке снова Кира. Она стоит посреди сцены, облаченная в лохмотья, ее голова повернута так, будто она пытается увидеть то, что у нее за спиной. И Капитан. Он стоит на коленях перед Кирой и зажимает руками страшную рану у себя на животе. И Томас. Он весь в крови, но это не его кровь. И Марла. Она стоит на самом краю сцены и плачет, сжимая в руках маленький букетик из желтых цветов. И несколько незнакомых Томасу человек где-то за спиной Киры. Именно на них она смотрит.

Томас понимает, что эти люди уже мертвы. Именно их тела не так давно сожгли в печах Крематория Мэри и Джек.

Капитан кривится, глядя на рисунок.

— И что изменилось?

— Марлы раньше не было.

Все смотрят на кошку. Томас хочет подойти к ней и взять ее руки в свои. В гостиной разливается вязкое молчание, и тишина нарушается только треском дров в камине.

— Календула… — тихо говорит Кира. — Цветок горя и обмана. Кажется, у тебя тоже есть секрет, хитрая кошка.

Марла вскидывает голову и смотрит на Киру.

— А у тебя их нет? По-моему, у каждого из присутствующих здесь свои тайны. Я не предавала вас.

— Об этом никто и не говорит, — сухо отвечает Капитан, снова переводя взгляд на рисунок. Между его бровей пролегает глубокая складка.

Томас пытается разгадать очередные символы, которые изобразила Мэри. Почему Кира смотрит назад, на тех, кто творил с ней ужасные вещи?

«Потому что она что-то узнала, когда была у них в плену» — безжалостно чеканит внутренний голос.

Томас глубоко вздыхает, успокаиваясь. Нет. Она не обязана вспоминать тот ужас ради расследования!

— Странно… — Джек разочарованно фыркает. — Я ведь поэтому и следил за тобой, Капитан. Был уверен, что эти ублюдки попытаются тебя убить. И думал, что предотвратил это!

Капитан встает с дивана и под взглядами всех собравшихся подходит к окну, оказавшись рядом с Мэри. Она единственная на него не смотрит. Но знает больше остальных, ведь она лучше всех слышит эмоции.

— Все еще может измениться, — тихо говорит он. А потом сердито добавляет: — Что вы на меня все смотрите?

— Про Киру мы то же самое думали, — тихо говорит Джек.

— И что ты мне предлагаешь? Спрятаться, пока рисунок не изменится? Не забыл, что вы — не единственные мои подчиненные, и на мне висит целый участок? Я не собираюсь… Томас, давай лучше ты. Что ты узнал?

— Тему не меняй, — шепчет Кира. — Тебе нужно быть осторожней. Хотя… вряд ли это поможет, судя по тому, что меня настигли в собственном доме.

— Вот именно. Томас?

Томас сглатывает горькую слюну.

— Мне намекнули, что нам стоит поискать среди знати.

— При всей моей ненависти к верхушке, им эти убийства не нужны, — ворчит Капитан. — Это же ткачи! Кому нужно связываться с огромными пауками?

— Среди тех, кто не является коренным жителем Рурка. Кто переехал сюда не так давно, — добавляет Томас.

Капитан хмурится, очевидно пытаясь вспомнить.

— Кроме нашего нового куратора никто в голову не приходит, — произносит он. — Но это точно не Джейсон Сэйв. Он появился совсем недавно, уже после убийств.

— Мне сказали, что тебе стоит вспомнить, кто ты по рождению…

— … и сходить на парочку званых ужинов, — закончил Капитан. — Вот только меня мало кто зовет в гости.

— Значит, нужно, чтобы позвали, — резюмирует Джек. — С другой стороны, если ты заявишься без приглашения, никто ведь тебя не выгонит?

Капитан качает головой.

— Нет. Так не делается. Попробую достать парочку через Сэйва. Наша верхушка сейчас его активно обхаживает, может получится…

— Я пойду с тобой, — внезапно говорит Кира.

— Куда? К Сэйву?

— Нет. На званый ужин, когда тебя позовут.

— В халате пойдешь? — фыркает Джек. — Ну а что? Все точно будут сражены твоей красотой. Только распахнуть в нужном месте не забудь!

— Не забуду, — Кира коротко хихикает, а потом смотрит на Капитана. — Одолжишь немного денег? Мне действительно нужна одежда. И я пойду с тобой. Пока что мы — любовники, и эту легенду нужно поддерживать.

Капитан растерянно смотрит на нее, а потом криво улыбается.

— Плащ и перчатки у тебя уже есть. Платье я тебе тоже куплю.

— Мне нужно не одно…

— Я это понимаю, — сердится Капитан. — Но ты же не пойдешь к портному в халате?

Кира долго смотрит на него. А потом криво улыбается.

— Я уверена, что нашу историю надо развивать.

— И?

— И ты позовешь портного сюда. Желательно такого, у кого одеваются светские львицы. Слух о том, что я теперь живу у тебя, заставит их захлебнуться от любопытства. И они тебя обязательно позовут.

— Хитрый план! — восклицает Джек. — Я и не думал, что ты такая коварная! Ты хоть представляешь, сколько стоят услуги такого портного?

Но Томасу кажется, что эта идея хороша. Если за Капитана кто-то попросит, это будет совсем не то.

Главное, чтобы рисунок все-таки изменился.

Мэри

Мэри почти не участвует в обсуждении собственного рисунка. Никто из Теней почему-то не вспоминает о том, что она не знает, что именно она нарисовала. Они говорят о чем-то, но Мэри толком не слышит.

Но слушает. Вдыхает их эмоции. Ощущает ласковое прикосновение времени, текущего сквозь нее.

Томас взбудоражен и обеспокоен. Впрочем, она не сомневалась, что в очередной нарисовала нечто страшное. Кажется, она разучилась создавать прекрасные вещи, теперь каждое ее полотно — это испытание. Для всех.

Капитан раздосадован. А еще — привычная ярость поднимает голову, и Мэри уверена, что он сейчас очень хочет отправиться в Глубь.

Марла немного испугана. Она пытается подавить страх, но пока что она не научилась делать это мастерски, как Джек.

Джек, который похож на сгусток разноцветной тьмы.

А вот Кира с того самого момента, как Мэри ее почувствовала, испытывает только легкое раздражение. Она похожа на кусок льда, и рисующая прекрасно понимает, что подруга просто внушает себе эти эмоции, загнав все остальное поглубже. Мэри не думает, что Кира помнит о насилии. Но она должна быть расстроена от того, что лишилась дома. Ей негде жить, и вряд ли она рада быть на милости Капитана. Но кроме раздражения в ее эмоциях ничего нет.

Мэри снова чувствует где-то внутри предательский холодок собственной ненужности.

Время неумолимо течет сквозь нее, и рисующей кажется, что она слышит чей-то шепот. Слов не разобрать, да и голос Мэри не знаком.

А потом она понимает, что это целый сонм голосов, пытающихся ей что-то сказать.

А потом она слышит:

— Я ее сам провожу.

Кажется, это Джек. И он говорит о ней.

Мэри нравится, что он о ней заботится, но ей хочется пройтись одной. Она качает головой и говорит:

— Я сама.

Но Джек не слушает ее. Кира вернулась, и теперь он снова тот самый веселый балагур, любящий бульварные детективы, что и всегда. Он не слушает ее возражений, а просто подхватывает за плечи и тянет к выходу.

Мэри напоследок бросает взгляд своих слепых глаз на друзей. Томас, оказывается, уже ушел, оставив после себя шлейф разочарования. Кира похожа на совершенно прозрачную глыбу льда. Ника немного растеряна, но все равно рада, что ее взяли в команду. Марла напряжена и все еще чего-то боится, и ее страх кажется Мэри оранжево-желтым, как цветки календулы. Капитан горит пурпурной яростью, и рисующая любуется им. Именно таким он должен быть.

Ярким, как алая кровь, которую он так хочет пролить в бою на арене.

Интересно, сегодня он пойдет в Глубь?

Джек снова тянет ее прочь, и Мэри подчиняется. Ей приятны его прикосновения, и она поддается искушению побыть рядом с ним чуть дольше. Даже несмело предлагает не вызывать экипаж и пойти пешком, а когда он соглашается, старается не вспыхнуть ослепляющим счастьем.

Он — сфинкс. Он многое видит. Многое знает. И пусть не все ему ведомо, стоит быть немного сдержанней.

Не все эмоции следует показывать. И сфинксу необязательно знать обо всем.

Они неспешно идут по запорошенным улицам Рурка, и Мэри представляет, как город выглядит сейчас, когда серость сменилась белизной. Она чувствует тепло, исходящее от идущего рядом Джека, и ни о чем не жалеет.

Пусть она слепа, но при этом она намного лучше чувствует этот мир. Она рисует будущее. Не просто намеки или подсказки, как раньше, но и исход дела. Ее рисунки меняются, а это значит…

— Мы должны все изменить, — бездумно шепчет она, сама не зная, почему.

— И мы это сделаем, — отвечает Джек.

Мэри это нравится. Нравится то, что он понимает ее. Ей почему-то хочется что-нибудь ему подарить. Книгу. Такую, какая ему обязательно придется по душе.

Надо будет попросить Томаса проводить ее в книжную лавку и помочь с выбором. Теперь, когда она может позволить себе любить, она вполне счастлива.

Даже так.

Просто от того, что он идет рядом.

До ее дома остается один поворот, когда она, скрепя сердце, останавливается и говорит:

— Дальше я сама.

Джек — это тьма во тьме, но она все равно ощущает его недоумение. Короткую синюю вспышку маленькой искры, но это все равно заставляет ее улыбнуться.

— Только не говори, что хочешь побыть одна, — хмыкает он. — По мне так ты слишком часто остаешься одна, чтобы желать еще больше одиночества.

Мэри, продолжая улыбаться, качает головой.

— Во время ходьбы мысли текут лучше. И мне действительно… я хочу пройтись в одиночестве.

— Поздно же, — ворчит Джек.

Мэри и сама не хочет расставаться с ним раньше, чем это будет необходимо. Еще один поворот улицы его тепло могло быть с ней. Еще сотню шагов рядом с ним…

… но они все равно бы закончились, эти шаги…

— Здесь недалеко совсем. И не забудь, что Обитель самый тихий район Рурка.

— Именно поэтому здесь нашли мешок с отрубленными кистями!

— Ты же понимаешь, что их убили не здесь. И судя по всему, это происходило в Верхнем Городе.

Джек вздыхает.

— Ладно. Только пообещай, что будешь осторожна, хорошо?

— Меня не было на рисунке, — отвечает Мэри, и только потом осознает, что ей так и не рассказали, что она изобразила.

Но она точно знает, что ее там нет.

Еще один повод остаться одной. Может, тот шепот ей всего лишь показался? Она должна сосредоточиться, а рядом с Джеком, когда он так рядом, когда они одни, ей не удастся этого сделать.

Джек снова глубоко вздыхает.

— Я приду к тебе завтра, — говорит он. — Прогуляемся?

Это звучит, как приглашение на свидание, но Мэри не дает себе вспыхнуть счастьем. Он просто выполняет дружеский долг. Она слепа, и каждый из Теней считает своей обязанностью ей помочь.

— Хорошо, — тихо отвечает Мэри и отворачивается от Джека.

Она идет по улице и слушает. Ощущает. Обоняет. И видит. Не так, как раньше. Это не зрение, а… образ в голове.

Время течет сквозь нее шелковым полотном, и оно белое, как снег. Или дорогая бумага, на которой было бы так интересно что-нибудь нарисовать!

Запахи, звуки и мысленные образы сливаются со временем в тугой узел, и Мэри снова слышит тихий шепоток. Сначала он похож на шелест бархатного платья, но потом тональность меняется. Когда Мэри подходит к крыльцу дома, где находится ее маленькая квартирка, этот звук начинает напоминать визг пилы со стертыми зубцами. Выше и выше… выше…

В висках нарастает гулкий грохот, и Мэри хватается за ручку двери, потому что внезапный приступ головной боли буквально сбивает ее с ног.

Больно настолько, что голова кажется треснувшим кувшином, из которого, как молоко, вытекает… жизнь? Или это дурацкие мысли?

Что происходит?

Почему город вокруг нее превратился в маленького обиженного ребенка, который рыдает так горько, что Мэри буквально глохнет от этого плача?

Что это белое вокруг?

Стало так страшно, что Мэри, не выдержав, упала на колени и закрыла уши руками, отчаянно крича.

Она мечтала о том, чтобы рядом с ней оказался хоть кто-нибудь. Кто-нибудь, кто сможет заставить город замолчать и успокоит эту безумную боль!

Нет.

Не кто-нибудь.

Томас.

Именно шакал ей нужен сейчас. Долгое время они считали себя единственными Тварями в команде и держались друг друга. Именно рядом с Томасом Мэри не стесняется плакать или говорить глупости.

Ей нужен Томас. Прямо сейчас!

Отчаянно пытаясь не сойти с ума от боли, Мэри представляет, что Томас здесь, рядом. Она рисует на белой бумаге крупными мазками, но он получается, как живой. Вот же он! Садится рядом, обнимает ее за плечи и глухо грозно рычит, заставляя глупого несчастного ребенка испуганно замолчать.

Головная боль исчезает вместе со звуком.

И Мэри понимает, что кто-то действительно обнимает ее за плечи.

И от него пахнет абсентом и кровью. А еще — шакалом.

— Томас? — Мэри поднимает голову. Старая привычка с тех времен, когда она еще могла видеть глазами.

— Давай я помогу тебе встать, — тихо говорит он.

— Томас, что ты здесь делаешь? — ошарашенно спрашивает Мэри. Она до сих пор не верит в то, что он оказался рядом в тот самый момент, когда был так нужен.

Он замирает, и она видит, как он становится недоумением и страхом.

— Я… я…

— Томас?

— Мэри… что происходит? Я ведь только что был в "Черной Луне"!

Белое действительно было бумагой. Она действительно нарисовала Томаса.

И он оказался здесь.

Осознать это она уже не успевает, провалившись в спасительную тьму забытья.

И там, в этой разноцветной тьме, она слышит тихое поскуливание несчастного ребенка…

Мэри почти привыкает к этим слабым рыданиям. Здесь, во тьме, ей хорошо. Здесь она не может думать, а значит — и не может ужаснуться тому, что сделала.

Но тьма быстро перестает быть блаженной и уютной.

Сначала Мэри становится холодно. Пальцы на ногах мгновенно коченеют, будто она вышла босиком на лед. Мгла вокруг приобретает очертания, и рисующей кажется, будто она попала в Термитник. Дома высокие, а стоят так близко, что закрывают небо. Хотя… здесь ведь нет неба. Только холод и мгла.

Дома сжимаются вокруг Мэри, сдвигаются, и она оказывается в ловушке. Вот уже она зажата среди стен и не может вдохнуть.

Город становится ее клеткой. Клеткой, из которой нет выхода. И выходом может стать только смерть.

Слышится треск костей, и невыносимая боль становится самой сутью Мэри. Она кричит, срывая голос, зовет Джека, Томаса, Киру… Капитана.

Но их здесь нет. Больше ничего нет. Только боль и мгла.

— Мэри! — она внезапно слышит голос шакала. Он будто бы совсем рядом, но она не видит его. Не чувствует его эмоций. Здесь, в этой тьме, она совершенно беззащитна и лишена чутья рисующей.

— Я здесь! Томас, я здесь! — пытается закричать она, но из горла вырывается лишь хриплый сип.

— Мэри! Очнись! Ты дома, слышишь? Все хорошо!

Словно испугавшись слов Томаса, тьма отступает, а горькие рыдания ребенка стихают. Мэри больше не больно, а еще она понимает, что лежит на своей кровати, а Томас сидит рядом и тормошит ее за плечи.

Открыв глаза, Мэри подается вперед и крепко обнимает друга с облегчением вдыхая его запах и эмоции.

— Прости меня… — шепчет она, кладя голову ему на плечо.

Томас гладит ее по спине, успокаивая, хотя в нем самом сейчас бурлит целая буря чувств. Он испуган тем, что она сделала.

Она сделала своим полотном целый город, и шакал был всего лишь частью этой реальности. Картины, что она нарисовала.

Томас внезапно отстраняется, и его руки перестают ее успокаивать. Мэри хочет застонать от разочарования, ведь она боится намного сильнее друга. Но он быстро возвращается, прижимая к ее губам стакан с водой.

— Пей, — тихонько шепчет он.

Она подчиняется. Глотает прохладную жидкость и думает о том, что происходит.

— Я и не подозревал, что ты на такое способна, — говорит шакал. — Что ты сделала?

— Нарисовала тебя рядом с собой… мне было плохо.

— Я это заметил. Ты… нарисовала меня? Просто представила, что я рядом, и я переместился сюда прямиком из «Черной Луны»?

— Нет. Вокруг меня было что-то белое… я решила, что на нем можно рисовать. Я не представляла тебя, Томас, а именно рисовала, как я это делаю всегда.

— Белое… — ворчит друг, убирая стакан подальше. — Иногда мне кажется, что ты и не слепа вовсе. Как ты можешь различать цвета, если твои глаза больше не видят?

— Все это внутри меня… Томас, прости, я не знаю, как это получилось… я не единственная рисующая в Рурке, но… из всех моих знакомых никто так не может. А ведь я всегда считала себя ущербной. Из-за того, что я полукровка, понимаешь? Я ведь ослепла именно из-за этого!

Томас молчит. Мэри чувствует его ужас, и ей хочется плакать от того, что шакал очень хочет оказаться как можно дальше от нее. Он боится ее новых способностей.

А потом она понимает, что ошибается. Это не страх, а озарение, в которое он не в силах поверить.

— Мэри… ты когда-нибудь встречала рисующую-полукровку? Такую же, как ты? — шепчет он.

— Нет… Ты же знаешь, что Тварям вообще запрещено иметь общих детей с людьми! Мои родители нарушили правила, за то и поплатились! Никто из моих собратьев не знает, что я полукровка! Я только Теням это рассказала…

— А что если все наоборот? — голос шакала становится совсем тихим. Но Мэри хорошо его слышит.

— Ты что сейчас имеешь в виду? — похолодев спрашивает она.

— Что если дети людей и Тварей, полукровки, наоборот, слишком сильны? Что если твоя слепота заставила твой дар вырасти до невероятных высот? Мэри, твои рисунки — живые! А полчаса назад ты нарисовала новую реальность. Изменила ее. И она подчинилась. Я здесь!

Мэри ведет плечами, чувствуя, как ее бьет крупный озноб. Не может быть… она так боялась, что когда ослепнет, станет совсем бессильной. А теперь…

— Никому не говори. Ни Капитану, ни Марле, ни Кире… никому!

— Почему? — Мэри слышит, как Томас хмурится. Он излучает желтовато-серое недоумение, но рисующей нравится, что его больше не мучает страх.

— Потому что я не знаю, как у меня это получилось. Потому что это слишком. Слишком лакомый кусок. Вспомни, сколько бед нам принесла золотая птица и ее способности. Всем нужна власть.

— Но Тени… мы твоя семья, неужели ты думаешь, что кто-то из нас тебя предаст?

— Когда о чем-то знают больше, чем двое, это перестает быть секретом. Томас, пожалуйста. Я сама скажу. Когда буду готова к последствиям. Да я и правда не знаю, как у меня все это вышло.

Томас вздыхает, а потом ласково обнимает ее.

— Ладно. Должен же кто-то хранить и твои секреты…

Мэри чувствует приступ нежности к другу. Раньше ее единственным секретом, о котором знал шакал, была влюбленность в Джека.

Теперь у нее есть кое-что посерьезнее.

Пожалуй, какие бы тайны не скрывали остальные Тени, она сможет переплюнуть всех.

И не то, что бы ей это сильно нравилось…

Капитан

Он был уверен, что после бессонной ночи он будет спать, как убитый, но вместо этого до полуночи проворочался, пытаясь найти удобное положение. Может, стоило отправиться в Глубь? Там он всегда мог привести мысли в порядок, а именно это и было ему сейчас нужно.

Но измученное тело требовало отдыха. Жаль, что мысли нельзя выключить, как электрическую лампу. Кира была совсем рядом, в соседней комнате, и это сводило с ума. И эти ее слова: «Нашу историю надо развивать». Где-то в глубине души вспыхивала дурацкая надежда, что она говорила не только о притворстве, и это злило.

Он не хотел надеяться.

Разговор с Сэйвом, сбор Теней и полотно Мэри, где он умирал от кровавой раны на животе, все это стало не давало покоя. Нет, он не боялся, ведь он был солдатом. Пожалуй, его больше занимали мертвецы за спиной Киры. Они что-то знали, и Кира могла что-то услышать, но она ничего не помнит.

И он не собирается заставлять ее вспоминать.

Когда же он заснул, ему снилась какая-то липкая дрянь. Ничего конкретного, все на уровне бредовых видений, но проснувшись утром, он чувствовал себя совершенно разбитым.

Одевшись и натянув повязку на глаз, он, шатаясь, вышел из комнаты. Кое-что он все-таки этой ночью решил, и ему нужно было выпить кофе и отправится к Сэйву.

И найти портного для Киры.

Скоро весь высший свет Рурка узнает, что он поселил любовницу в своем доме, и есть надежда, что это позволит им узнать, где скрываются ткачи.

Верхушка. Опять верхушка. Неужели вся гадость и грязь, что льется на улицы города исходит оттуда? Почему те, в чьих жилах течет благородная кровь, настолько отравлены вседозволенностью и богатством?

Нет. Они отравлены скукой. Дельцы, в чьих руках производство, все-таки похожи на людей. Взять того же Эшера. Пусть он высокомерен и не гнушается грязных примеров, но ему некогда заниматься ерундой.

Жаль, что он не заметил, как круг друзей, в котором он вращается, превратился в хоровод юродивых, жаждущих крови, наркотиков и новых ощущений.

Из кухни пахло кофе и выпечкой. Птичка, кажется, входила в норму. И, как ни странно, в этот раз кухня сияла чистотой. Создавалось такое впечатление, что Ника занялась этим всем сразу после того, как он заснул, чтобы успеть убраться.

Или в этот раз девчонке помогали?

Кофейник был горячим, а на блюде возвышалась груда блинчиков, вкусных даже на вид. Или он так воспринимает потому, что ему нравится думать, что к этому приложила руку Кира?

Если так, то он все равно не любит сладкое. Налив себе кофе, Капитан взял чашку и пошел на поиски золотой птицы.

Она обнаружилась у себя. И была она не одна.

Расположившись на стуле возле зеркала Ника улыбалась, прикрыв глаза, а над ее прической колдовала Кира. Они не заметили его, а он не смог издать ни звука, завороженный открывшейся картиной.

Кира была в единственной доступной ей одежде: ночной сорочке с глубоким декольте. Его халат лежал поверх кровати Ники, очевидно Кира сняла его, чтобы было удобнее. Он видел, как она слегка улыбается, ей очевидно нравилось ухаживать за волосами Ники.

— Хочешь, я сделаю тебе корону вокруг головы? — спросила она, и от ее мелодичного голоса, приправленного всем остальным, что он видел, у Капитана перехватило дух.

— Хочу… а завтра ты меня тоже будешь причесывать?

— Да хоть каждый день, пока буду здесь. Мне нравится такое делать. Обычно я ухаживала за Мэри, но у нее волосы короткие, а с твоими можно делать настоящие чудеса.

Ника, не открывая глаз, чуть сильнее откинула голову, расслабляясь.

— Попроси у Капитана купить тебе лент, — продолжала Кира.

Ника вздохнула, и этот вздох показался ему горьким.

— Может, лучше ты? Тебе он точно не откажет.

— С чего бы? — хмыкнула Кира, начиная плести. — А вообще, сюда еще можно цветы добавить. Будет очень красиво.

«Я люблю розы».

Воспоминания о поцелуе, после которого она исчезла, отрезвило Капитана, и он тихонько шагнул назад, оставшись незамеченным.

Вернувшись на кухню, он быстро допил кофе, одел плащ и почти бегом покинул собственный дом.

Нужно срочно организовать для Киры портного. И не потому, что он так сильно хочет продвинуться в деле ткачей. Если она продолжит разгуливать по его дому в одной ночной сорочке, да еще и немного тесноватой в груди, он точно перестанет думать.

Он мужчина, в конце концов. И сейчас ему больше всего хотелось отправиться в какой-нибудь бордель Глуби.

Зайдя в самое богатое и дорогое ателье в спирали, Капитан вручил хозяину объемистый кошелек с деньгами и приказал явиться самому лучшему мастеру в его дом.

— Я хочу, чтобы у моей дамы был самый красивый гардероб. Пусть возьмет все, что нужно. Ткани, кружева, что там вы еще используете.

— К какому времени вам нужен результат? — кажется, аванс хозяину ателье понравился.

— Одно повседневное платье как можно быстрее. Лучше завтра. Одно выходное платье так же нужно поскорее. Остальное ваш мастер пусть обсудит с госпожой Нордив.

Глаза портного заблестели. О да, он был слишком близко к верхушке, и точно знал, что лорд Денвер Фрост связался с женщиной из Угольных Доков. Интересно, он знает, что ее дом сожжен?

— Как скажете, лорд Фрост, — склонив голову, портной сунул кошелек под рубашку. — Через час мой мастер прибудет в ваш дом. И к завтрашнему дню первое платье будет готово даже если всем моим портным придется работать всю ночь.

— Очень хорошо. После того, как все будет готово, вы получите в два раза больше, — Капитан постарался выглядеть высокомерно.

Покинув ателье, он отправился к Сэйву, надеясь, что он на месте. Вчерашний сбор и долгое бдение без сна после бессонной ночи сказали ему о многом. Например, о том, что долго в таком темпе он не выдержит.

— Фрост? — кажется, Сэйв был занят. Когда Капитан зашел в его кабинет, он выглядел так, будто только что с кем-то хорошенько подрался: волосы всклокочены, сюртук сидит криво, а на сапогах осел целый пласт пыли.

— Я хочу, чтобы мне предоставили бессрочный отпуск, — Капитан решил перейти к делу прямо с порога. Некогда расшаркиваться.

Этому городу нужны Тени. И их капитан не должен быть сходить с ума от недосыпа.

— Вот как? — Сэйв нахмурился. — Вы же понимаете, что мне придется назначит Лайта?

— Временно, — напомнил Капитан. — Пока я буду разбираться с делом ткачей.

Сэйв кивнул.

— Нужно его проверить. Лайта. Я сам этим займусь.

— Проверить? Вы о чем? — теперь пришла очередь Капитана хмуриться.

— На лояльность. Если так подумать, то брать отпуск на время подлобных дел — хорошая идея. Но частые отпуска привлекут внимание. И тот, кто будет вас заменять, должен быть в курсе, куда вы исчезаете.

— Проверяйте, — буркнул Капитан. — Значит, пока я могу быть свободен?

— Да. Лайт будет счастлив.

— Недолго, — ухмыльнулся Капитан. — Власть подходит не всем. Пока он был просто заместителем, он мог отвертеться от некоторых вещей. Теперь его ждет настоящая преисподняя. Пусть привыкает, раз так хочет однажды занять это место на постоянной основе.

Сэйв ухмыльнулся.

— А вы — жестокий человек, лорд Фрост.

— Вы так думаете?

Вздохнув, куратор Призрачных Теней поправил сюртук и галстук и, сев за стол, положил руки на кипу бумаг.

— Занимайтесь делом. Теперь у вас для этого достаточно времени.

Кивнув, Капитан покинул кабинет начальника. Но он не спешил отправляться домой. Там его ждет Кира. Она будет занята портным, но мысли все равно будут течь не в ту сторону.

И поэтому Капитан решил спуститься в Глубь. В конце концов, именно там ему всегда удавалось вернуть разум на место. Заодно и узнает, занял ли кто-нибудь место Ника.

Арена не должна пустовать. Иначе он точно однажды сойдет с ума.

Томас

Томас проводит с Мэри всю ночь, не решаясь оставить испуганную рисующую в одиночестве. Она засыпает в его объятиях, а он думает ее новом даре. Пока неисследованном, но неоспоримом.

Она нарисовала его, потому что он был ей нужен. И он оказался рядом с ней. Он моргнул, сидя за столиком в «Черной Луне», а открыв глаза, обнаружил себя рядом с умирающей от боли Мэри.

Страшный дар, если подумать. Мэри права: если о ее способностях узнают не те, они обязательно захотят обрести безграничную власть.

Власть над реальностью.

На самом деле Томас и не представлял, как можно использовать новые способности рисующей для раскрытия дел. В этот раз Мэри не слушала будущее, она рисовала конкретно Томаса, а это значит, что она не может увидеть преступника.

Они разберутся. Может, Мэри и вовсе смогла сделать это только один раз.

Убедившись, что Мэри крепко заснула, он слегка ослабляет корсет на ее платье, укрывает ее одеялом и уходит.

Сам не зная, куда. Вечером он шел в «Черную Луну», чтобы поговорить с Марлой, но кошки в баре не оказалось.

Может, попробовать сейчас прийти к ней домой? Он должен попросить прощения… она нужна ему.

Почему-то после разговора с Мэри о том, что полукровки людей и Тварей могут быть слишком сильными, окончательно убеждает его в мысли, что ему нужна именно кошка. Мягкая мурлыка, немного развратная, немного непостоянная, но все еще его кошка.

Он и сам не заметил, до какой же степени он к ней привык. Именно к ней.

Теперь, когда с Кирой все было хорошо, Томас как никогда раньше понимал: эта женщина нужна ему, как близкий друг. Как лучик света во тьме Рурка.

Возможно, все это время он принимал за страсть обычную дружескую нежность, а все его откровенные мысли обуславливались манерой Киры одеваться?

Кто знает. Но сейчас ему нужна кошка.

Рассвет превращается в день, когда Томас, наконец, подходит к дому, где находится квартирка Марлы. Надеясь, что она окажется у себя, он стучит в ее дверь, кляня себя, что не сообразил купить ей цветов. Хотя… где он мог найти цветы в такое время?

— Чего тебе? — Марла открывает дверь и исподлобья смотрит на него. В ее глазах застыла тоска. Это ведь из-за него? На ней только нижнее белье, да поверх накинут прозрачный халатик.

— Прости меня! — выпаливает Томас, переходя сразу к делу. — Прости меня, пожалуйста.

Кошка фыркает и скалит зубы в жестокой улыбке.

— Убирайся, — говорит она и пытается закрыть дверь, но Томас не дает ей этого сделать. Он перехватывает ее руку, теснит вглубь комнаты, а потом падает на колени, уткнувшись носом ей в живот.

— Прости, — шепчет он. — Умоляю. Я был не в себе. Я говорил…

— Ты говорил правду, — отвечает она холодно. — Ты действительно так думал.

— Я был не в себе… Марла, ты нужна мне.

— Зачем? Ты не можешь трахнуть ее, поэтому приходишь ко мне. Меня это устраивало, Шакал. Но всему приходит конец. Я не хочу быть просто заменой. Поэтому убирайся. Мне не за что тебя прощать. Мы будем работать вместе, но ты больше никогда не окажешься в моей постели.

Каждое слово впивается в его разум, как острый гвоздь.

— Ты нужна мне, — бессильно шепчет он. — Только ты…

Она, не выдержав, отталкивает его и делает два шага назад.

— Если ты пришел просить прощения, то имей мужество признать правду, шакаленок! — ее голос звучит немного выше, чем обычно, и Томас понимает, что она на грани слез. Вскинув голову, он смотрит на нее снизу вверх.

— Я говорю правду, — отвечает он. — Ты нужна мне.

— А она больше не нужна? — выкрикивает Марла.

Томас поджимает губы. Она не хочет врать, но прекрасно понимает, что сейчас кошка поймет его неправильно. Что же делать?

Медленно поднявшись на ноги, Томас делает шаг к Марле.

— Не подходи ко мне! Убирайся!

— Почему Мэри нарисовала тебя именно такой? Что ты скрываешь? — внезапно даже для себя самого спрашивает он.

Кошка начинает хохотать, но Томас видит, что этот смех сейчас превратится в слезы.

— Все-таки боишься, что я вас предала? Или предам? Как там сказала Нордив про календулу? Цветок горечи и обмана…

— Я думаю, что у тебя тоже есть тайна. Как и у каждого из нас, — пытаясь говорить спокойно, произносит Томас. — Пожалуй, у всех Теней может оказаться в руках цветок календулы.

— Убирайся, — снова говорит Марла. — Ты мне не нужен.

— Врешь, — чеканит Томас. — Если бы это было так, ты бы сейчас не умирала от обиды на меня. Я задел тебя Сильно.

— Я сказала: убирайся! — шипит кошка. Она скалится, принимая истинный облик.

Томас поднимает руки и разводит их в стороны.

— Ну давай. Царапайся. Кусайся. Бей. Я это заслужил. Я обидел тенбя, мурлыка, и можешь меня наказать.

Но она ничего такого не делает. Бросается на него, впивает когти ему в грудь, но не ведет вниз распарывая кожу, нет. Она тащит его к выходу, выбрасывает на порог и захлопывает дверь.

Потирая грудь, Томас прислоняется спиной к двери, а потом сползает по ней вниз.

Он собирается провести у порога столько, сколько ей понадобится, чтобы остыть.

Он не уйдет, пока она его не простит.

Пожалуй, ему все равно некуда идти…

Он долго пытается слушать, что происходит за дверью. По сути, это единственное, что он может. Внимать звукам и отголоскам эмоций.

Кажется, Марла плачет. Тихие всхлипывающие звуки, доносящиеся из квартирки, заставляют его почувствовать себя абсолютным злом. Подонком, мразью, никчемным придурком, который только и может, что разрушать все на своем пути.

После срыва в доме Капитана, когда он дал волю своей животной ярости, все пошло наперекосяк. И похищение Киры стало последней каплей.

Кошка должна это понять.

Она тоже Тварь, подверженная животным инстинктам.

Но обижена она, как женщина.

Что ему делать? Он никогда в жизни не попадал в подобную ситуацию. Пожалуй, он ни разу не позволял говорить такое женщине.

А теперь мурлыка, подарившая ему тепло и ощущение нужности, плачет за дверью, и в этом виноват он.

Поднявшись на ноги, Томас поднимает руку, чтобы снова постучать, но в последний момент передумывает. Сейчас все просто повторится.

Нужно что-то другое.

Что?

Порывшись в карманах, Томас пересчитывает деньги, что есть в наличии и решительно идет на улицу. Там, стараясь не упускать из виду вход в парадную дома Марлы, он ищет мальчишку посыльного, вручает ему половину содержимого кошелька и велит найти цветочную лавку.

— Столько же получишь, когда принесешь букет.

Дурацкая идея, конечно, вряд ли вину можно загладить цветами, но на что-то более дорогого у него просто нет денег.

Он не Капитан, у которого есть остатки наследства, пусть и не такого большого по меркам Верхнего Города.

Томас — вор, а не лорд. Отребье, живущее в убогой комнатушке в Термитнике.

Впрочем, и Марла не жеманная леди. Она танцует обнаженной в подпольном кабаре. И вряд ли ей когда-нибудь дарили цветы.

Как ни странно, букет в руках посыльного выглядит представительно. Сейчас поздняя осень, и цены в цветочных лавках достигают небесного свода.

Чувствуя себя немного неловко, Томас возвращается к двери Марлы и снова стучит.

Кошка, уже одетая, но с покрасневшими от слез глазами, замирает на пороге, неверяще глядя на букет.

— Шакал… ты с ума сошел? — она пытается говорить сердито, но он видит ее растерянность.

Он видит, как ее руки непроизвольно тянутся к цветам, и изо всех сил старается сдержать улыбку.

— Не плачь, — говорит он. — Я обещаю, что никогда больше не обижу тебя.

Ее глаза сверкают, и он чувствует, как она борется с собой. А ведь он был прав: вряд ли ей дарили цветы хоть когда-нибудь.

Сцепив руки перед собой, Марла делает шаг назад, а потом щурится и смотрит на Томаса.

— Ты думаешь, что какие-то цветочки помогут?

— Нет.

— Тогда забирай их и уходи. Я не хочу тебя видеть.

— Я не уйду.

— Будешь сторожить меня у двери, как верный пес?

— Если понадобится.

— Подари это Нордив.

— Это для тебя.

— Мне пора на работу.

— Нет. Ты — моя кошка.

Марла распахивает глаза и гневно смотрит на него. А потом гнев сменяется беспомощностью.

— Я тебя ненавижу, — жалобно заявляет она.

Томас качает головой.

— Это неправда, — отвечает он. Кладет букет на тумбочку, заваленную всякой мелочевкой и отступает.

— Я все равно пойду танцевать. Это моя работа, и мне за нее платят.

Томас поджимает губы.

— Хорошо. Танцуй. Но не больше.

— Я - не твоя кошка! И не вздумай тащиться за мной! Я не хочу тебя видеть! Я вообще не понимаю, почему я с тобой сейчас разговариваю! Убирайся, шакаленок, слышишь? И не вздумай еще раз приходить! Даже если ты притащишь мне бриллиантовое ожерелье, я тебя больше не пущу! Уходи!

Томас делает к ней шаг, снова встает на колени и прижимается щекой к ее руке.

— Прости меня… — шепчет он.

Она молчит. Но это кажется ему хорошим знаком. А еще ему кажется, что ему действительно нужно уйти.

Он быстро поднимается на ноги, смотрит ей в глаза и говорит:

— Если ты хочешь бриллианты — только скажи, и я осыплю тебя ими с головы до ног.

— Откуда деньги возьмешь? — хмыкает Марла.

Она выглядит смущенной и польщенной. И ей это очень идет.

— Я - вор, — напоминает он.

— А я — танцовщица. А еще — шлюха.

— Я больше никогда не хочу слышать это слово, — твердо заявляет он. — Танцуй. Но помни: ты — моя кошка, как бы сильно мы ни поссорились. Ты сама меня выбрала. А я выбрал тебя.

И с этими словами он уходит, чувствуя, что в этот раз все сделал правильно.

Он бросил несколько неосторожных слов, и если раньше эта женщина сама ластилась к нему, теперь ему предстоит ее приручить.

Заново.

Томас надеется, что это займет не очень много времени. В конце концов, он действительно хочет чувствовать себя нужным этой кошке.

Капитан

Глубь встретила его, как старого друга, распахнула объятия и ласково обняла своей тьмой сыростью и запахами алкоголя, опиума и дешевых духов. Шагая по ее темным коридорам к арене, Капитан чувствовал, как его душа наполняется тем, чего ему так не хватало несколько последних дней.

Покоем.

Здесь ему не нужно притворяться кем-то другим, держать лицо или выбирать выражения. Местные жители примут его таким, какой он есть.

— Зверь! Неужто ты?

Обернувшись, Капитан обнаружил, что его догоняет старый знакомый, Парс Грант. Его огромная фигура закрывала те крохи света, что излучали тусклые масляные лампы, расставленные в специальных нишах.

— Ворох… давно тебя не видел, — улыбнувшись краем губ, произнес Капитан. — Последний раз мы с тобой встречались… весной? В начале лета? Где-ты пропадал?

Парс пожал плечами.

— На небесах работу нашел, не до арены было. Ты слышал, что Ника убили?

— Я в отличие от тебя чаще бываю здесь, поэтому для меня это не новость. Не знаешь, арена открыта?

Ворох пожал плечами.

— Я два дня, как спустился… ставки принимают, но не все время. Судя по всему, пока что это все стихийно. Кто-то решается на сиюминутную прибыль и принимает ставки. Мне сказали, что первой на такое баба подписалась, представляешь? Совсем этот мир с ума сошел… Какая-то юбка ставки принимает!

Капитан поморщился. Ворох не признавал у женщин наличия интеллекта, считая, что они созданы только для ублажения мужчин и вынашивания детей.

— Представляю, — сухо ответил он.

— Не хочешь размяться? — предложил Ворох.

— Я за этим сюда и спустился, — усмехнулся Капитан.

Жаль, конечно, что ему встретился именно Ворох. К сожалению, он не годился ни для чего, кроме чесания кулаков. А Капитан в глубине душим надеялся попробовать разузнать что-нибудь о ткачах.

Глубь — любимое место знатных любителей порока. А в том, что нормальные люди никогда не свяжутся с ритуалами этих Тварей, Капитан не сомневался.

Впрочем, поискать кого-нибудь полезного можно и после драки. А потом забыться в объятиях какой-нибудь девочки из борделя… может, даже вдохнуть немного опиумного дыма…

Надо же… он только скинул с себя на время заботы об участке, а уже думает, как бы развлечься… Дело-то все равно осталось. Интересно, как его назовут Кира и Джек?

… пожалуй, именно из-за Киры он сейчас думает про опиум. Затуманить разум. Не думать. Не представлять.

— Зверь, ты чего?

Капитан моргнул. Оказывается, пока он мечтал о борделях и Кире, они с Ворохом пришли к арене.

— Повезло… Шнырь ставки собирает, — Ворох кивнул на толпу на зрительской стороне арены. — Кажется, им не на кого ставить…

— Теперь есть, на кого, — усмехнулся Капитан.

Их бои с Ворохом всегда собирали хорошие деньги — каждый раз видя жилистого Зверя, многие ставили на огромную гору мышц по прозвищу Ворох.

Но Капитан ни разу не проиграл бой.

…когда ты, наконец, падешь, в Глуби будет знатный праздник…

Возможно, Винс был прав. Но Капитан не хотел это проверять. Пусть Глубь празднует что-нибудь другое…

То ли он давно не дрался, то ли во всем была виновата бессонница, но победа на арене в этот раз далась очень тяжело. На самом деле, Капитан уже начал опасаться, что проиграет, но в один прекрасный момент смог вовремя поднырнуть под неповоротливого Вороха и выбить ему челюсть. А потом точным ударом заставить упасть.

Ребра болели, костяшки — тоже, да и ссадина на щеке не добавляла приятных ощущений. Но зато впервые за долгое время он чувствовал себя совершенно удовлетворенным и спокойным.

Забрав свою долю выигрыша, он пересчитал полученные деньги. Он знает, на что их потратит. Ведь к платью, сапожкам, домашнему халату и всему остальному Кире понадобится кое-что еще.

Духи. Именно те, которыми она пользовалась всегда. Пусть дешевые, но именно их аромат ему всегда нравился.

На самом деле, у него еще были остатки наследства, да и капитанский пост приносил кое-что, но почему-то именно деньги, взятые в Глуби казались Капитану заслуженными. Или это все от того, что после драки ему становится легче, и деньги кажутся приятным дополнением?

— Однажды я тебя все равно уроню, — Ворох, разочарованный, но не обозленный, хлопнул Капитана по спине.

— Буду ждать, — хмыкнул Капитан.

— Выпьем?

— Не сейчас. У меня есть пара дел…

Капитан положил деньги в карман и двинулся к ближайшему опиумному притону. Нет, он не собирался баловаться дымом сейчас, однако в таких местах всегда хватало богатеньких сыночков и дочурок из верхушки. Умирающие со скуки, они находили развлечение здесь.

Молодые бездельники еще не до конца знали, о чем распространяться не следует. А еще они любили сплетни. И это значило, что в таком месте Капитан точно узнает имена тех, кто прибыл в Рурк не так давно.

А возможно, и нечто большее.

Горько-сладкий дым туманил разум, и, надо признать, поначалу ему было трудно удержаться, чтобы не присоединиться к людям, пришедшим сюда расслабиться в мире грез. Хозяин притона узнал его, но также он знал, что Зверь не всегда приходит сюда, чтобы окунуться в мир фантазий. Поэтому, услышав отказ, сразу отстал, хотя на его лице было написано разочарование.

Капитан прошел сквозь общий зал, мельком глядя на лица. Здесь вряд ли он кого-нибудь найдет. Богатенькие кошельки предпочитали предаваться пороку в специальных кабинках, занавешенных малиновой, золотистой или изумрудной органзой.

К сожалению, большинство таких кабинок были пусты, а в двух оставшихся клиенты были уже далеко. Парень, чьи глаза закатились, а с подбородка стекала пенная слюна, судя по всему был из Спирали. Сынок разбогатевшего лавочника, не иначе. Ну что ж, судя по его состоянию, его отцу очень повезет, если у него есть еще один сын. А вот молодая девушка, чьи глаза смотрели в потолок с таким восторженным выражением, будто она увидела там небесные врата, ведущие в лучший мир, была Капитану знакома.

Пенелопа Эшер, на чьих именинах они когда-то встретили Нику. За то время, что Капитан ее не видел, девушка сильно исхудала, и это было плохим знаком. Очевидно, она увлеклась опиумом сразу после того вечера. Возможно, во всем виновато пение золотой птицы, устроившей на празднике массовую оргию. Но Капитан не испытывал сочувствия к Пенелопе. Ника мстила за убийство друзей, и она имела на это право.

Хотя, возможно, Капитан так думал потому, что Ника давно уже стала для него кем-то вроде дочери, и он уже не мог оценивать ее действия беспристрастно.

К сожалению, Пенелопа тоже не годилась для расспросов. Выругавшись, Капитан сделал в голове заметку, сообщить лорду Эшеру, что скоро он останется без дочери, и отправился прочь.

Он больше не завидовал собравшимся здесь и не хотел к ним присоединиться. В конце концов, расслабиться можно и другими способами. Лучше он будет избит на арене, чем станет слюнявым идиотом.

Но пару пузырьков с морфием он все-таки у хозяина приобрел. На всякий случай.

Покинув дымный зал, Капитан нос к носу столкнулся с Ворохом, обнимающего за плечи двух шлюх, одна из которых хихикала и призывно подмигивала мужчине, а вот вторая…

Блондинка с заплетенными в косу волосами и уложенными вокруг головы короной, она казалась совсем юной. Она казалась Никой, за чьими волосами утром ухаживала Кира.

Девчонка не хихикала, только слегка улыбалась, и эта улыбка показалась Капитану скорее брезгливой. На ней было странное платье — не облегающее фигуру, а скорее скрывающее ее под сотнями складок невесомой ткани.

Его будто облили холодной водой. В любом борделе, находились они в Глуби, или нет, хватало вот таких вот девчонок, выросших в Термитнике или Угольных Доках, где почти все население находилось за чертой нищеты.

Но противно было все равно.

— А вот и он! — пьяно ухмыляясь, провозгласил Ворох. — Зверь, это тебе! Я так и знал, что ты захочешь расслабиться по полной программе!

С этими словами он подтолкнул блондинку вперед. Та не удержалась на ногах и упала прямо на грудь оцепеневшего Капитана. Он хотел было уже сказать Вороху все, что он думает о тех, кто пользует малолетних проституток, как девушка подняла голову, посмотрела на него прозрачными голубыми глазами и прошептала:

— Нам нужно поговорить, лорд Фрост.

Моргнув, Капитан слегка расслабился, приобнял девчонку и попытался повторить ухмылку Вороха.

— Вот уж не думал, что ты решишь позаботиться обо мне после очередного поражения.

— В следующий раз я тебя точно уроню! — пообещал Ворох, в плену алкогольного дурмана, не заметив явное замешательство бывшего противника. — Развлекайся! Девчонка элитная, но услышав про то, что Зверь снова одержал победу, пообещала обслужить тебя бесплатно. Мне эта цыпочка не по карману. Да и мелкая слишком…

— Благодарю, — сквозь зубы процедил Капитан.

Ворох утащил хихикающую проститутку дальше по коридору, а Капитан обернулся к блондинке.

— Я предпочитаю женщин постарше, — предупредил он. — А не детей.

Девчонка хмыкнула, и ему стало немного не по себе. В глазах малолетней шлюхи плескалась такая пресыщенность жизнью, что это внушало ужас.

— Пойдемте, лорд Фрост.

— Куда?

— В мое жилище. Обычно я там клиентов обслуживаю, но мы только поговорим. Там тихо и там нас никто не подслушает.

— О чем ты хочешь поговорить? — прищурился Капитан.

Она вздохнула. А потом снова посмотрела на него своими прозрачными голубыми глазами, в которых плескалась мудрость нескольких поколений, и произнесла:

— О том, что недавно было найдено в Обители.

Неужели ему все-таки повезло? А еще она знает о том, что он — лорд. И капитан полиции. А это значит, что он не имеет права упускать возможность.

Теням сейчас не помешает любая зацепка. Даже от шлюхи из Глуби.

— Веди, — произнес он, а она улыбнулась.

И эта улыбка почему-то показалась ему беспомощной. Как будто эта девчонка, которая искала с ним встречи, на самом деле жутко его боялась.

— Я так понимаю, вы спустились с небес не потому, что получили мою записку, — произнесла девчонка, свернув в узкий коридор, где почти не горели лампы.

— Какую записку? — нахмурился Капитан.

— Я отправила ее утром. Очевидно, вы с посыльным разминулись. В любом случае, я искала встречи с вами, не думайте, что вам просто повезло. Я долго решалась на встречу.

Капитан предпочел промолчать. Девчонка все расскажет и так, и если ей действительно было тяжело найти в себе смелости связаться с ним, пусть все идет, как идет.

Коридор закончился обшарпанной дверью, донельзя скрипучей и казавшейся настолько хлипкой, что возникал вопрос, как она еще держится на петлях. Но внутри помещения, куда привела его шлюха, было даже уютно. Развешанные тут и там полупрозрачные ткани создавали иллюзию, что он в борделе, а огромная кровать не вызывала сомнений, что эта девчонка действительно проститутка.

— Хотите выпить? — закрыв за ним дверь, предложила блондинка.

— Как вас зовут, — вместо ответа спросил Капитан.

— Рэйша-кар’ян.

— Странное имя.

— Типичное для таких, как я.

Капитан нахмурился. Подобных имен он никогда не слышал. Судя по внешности, девчонка была из этой части материка, и это все, что можно было о ней сказать.

— Для таких, как вы? — переспросил он.

— Да, — Она подошла к кровати и повернулась к нему. — Для таких, как я.

Ее лицо начало меняться, а хрупкая фигура распухала, заставляя складки платья расправляться. Через несколько секунд ее рот превратился в сгусток жвал, руки превратились в паучьи лапы, а нижняя часть тела стала огромным брюхом.

Перед Капитаном стояла Тварь в истинном облике.

И не просто Тварь.

Ткачиха.

— Нам нуу-хжно пог-ховорить, лохрд Фрохссс-т, — прошипело существо.

Рука сама собой оказалась на кобуре, но потрясение не помешало ему отметить, что Тварь не нападает. Более того, Рэйша-кар’ян попятилась и вскинула лапы вверх, показывая, что не собирается проявлять агрессию.

На войне Капитан встречал ткачей в истинной форме, и поэтому сейчас разглядывал паучиху скорее с брезгливым любопытством, не испытывая ни ужаса, ни сильного отвращения. А еще он знал, где у этого существа уязвимые места, и это добавляло уверенности.

Сглотнув, Капитан вскинул подбородок и произнес:

— Нам удобнее будет говорить, если вы вернетесь в человеческий облик.

Ткачиха слегка склонила голову набок, убеждаясь, что он не собирается с диким криком бросаться прочь или стрелять, а потом послушно «перетекла» обратно, вновь став молоденькой девушкой с прозрачными голубыми глазами и мудрым взглядом.

— Может все-таки налить вам выпить? — слегка улыбнувшись, спросила она. — Насколько я знаю, вы предпочитаете абсент.

— Откуда? — прищурившись, спросил Капитан.

Тварь пожала плечами.

— В Глуби о вас знает почти каждый. Но не каждый ведает, что знаменитый Зверь Глуби — капитан центрального полицейского участка. Будь это так, у вас было бы намного меньше почитателей.

— Мне плевать.

— Даже на то, что вы нарушаете закон, дерясь на арене?

Капитан хмыкнул.

— Каждый расслабляется, как может, — ответил он.

Торопить ткачиху не хотелось. Во взгляде собеседницы время от времени проскальзывало опасение, а то и страх, но Капитан не собирался нападать.

Пока — не собирался.

Тварь все-таки прошла к небольшому бару и плеснула в два бокала зеленую жидкость. В свой бокал она добавила пару капель макового молока, а другой подала Капитану.

— Сколько вам лет? — спросил он, принимая подношение.

Рэйша-кар’ян вздохнула и глотнула немного жидкости из своего бокала.

— Сорок два. Так что, если вы предпочитаете женщин постарше… — она подмигнула, отчаянно бравируя, хотя страх из ее глаз так и не ушел.

— Воздержусь, — оценил ее попытку Капитан. — Давайте к делу. Вы, наверное, собираетесь сказать, что вы не имеете никакого отношения к тридцати восьми убийствам, которые однозначно совершил ткач?

Тварь поджала губы.

— Это так. Я и моя семья ни при чем. Мне сорок два, лорд Фрост, я трижды производила потомство. И при этом я прекрасно обходилась без обрядов плодородия. Иначе вы начали находить тела намного раньше.

— Интересно… — протянул Капитан, делая глоток из своего бокала. — Продолжайте.

— Вы мне не верите?

— Я имею лишь смутное представление о том, что представляет из себя этот ваш обряд. Жаль, что энциклопедий, где можно прочитать о Тварях и их обычаях, не существует.

— Мы живем по человеческим законам. Я и моя семья.

— И где же вы живете?

— Здесь. В Глуби.

— Почему?

— Потому что именно здесь нам комфортно. Мы любим замкнутые помещения, где можно развесить паутину по всей площади.

Капитан поднял голову и понял, что неизвестная полупрозрачная ткань, которую он принял за украшение — это паутина.

Он стоял посреди паучьего логова и пил абсент. Впрочем, после того, как он узнал, что долгое время работает бок о бок с Тварью, лишившей его глаза, это не вызывало никаких эмоций.

— Сколько вас?

— Это важно? Я же сказала, что моя семья здесь ни при чем.

— Есть и другие семьи, или я ошибаюсь?

— Моя бабка поселилась в Глуби больше сотни лет назад, лорд Фрост. А следы обряда плодородия ткачей нашли в Рурке впервые. Какая разница, сколько нас, если это не мы? Мы живем по человеческим законам. Они нам прекрасно подходят.

— Надо же… эти законы не подходят всем людям…

— Я в этом не виновата.

— Хорошо, — сдался Капитан. — Ты вызвала меня сюда, чтобы сказать только это… Рэйша-кар’ян?

Паучиха вздрогнула, будто он влепил ей пощечину.

— Называйте меня Рэй. Меня знают под этим именем.

— Хорошо. Рэй.

Тварь допила содержимое своего бокала и поставила его на прикроватный столик. А потом села на кровать.

— Человеческие законы действительно нам подходят. Моя семья больше века назад отказалась от обряда плодородия.

— В чем он заключается? Я лишь знаю, что после него от человека остаются только правая кисть.

— Не только… — тихо ответила Тварь. Потом вздохнула и подняла голову, вцепившись в него взглядом. — Этот обряд включает в себя ритуальное пожирание плоти, после чего участники совокупляются между собой. После этого действия, они доедают оставшееся и начинают плести.

— Что плести? — спросил Капитан, которого слегка затошнило от представившейся картины.

— Коконы для кладки. Мы не вынашиваем свое потомство внутри себя. Мы сплетаем коконы вокруг каркаса и откладываем туда яйца. В истинном облике, естественно, человеческий для этого не подходит. И раньше, в дикие времена, мы плели коконы вокруг человеческого скелета, оставшегося после ритуального поедания плоти.

К горлу подкатил комок желчи, и Капитан глубоко вздохнул, чтобы унять тошноту. К сожалению, свежего воздуха в Глуби не существовало.

— И как же справляетесь вы? — кое как совладав с собой, поинтересовался Капитан.

Рэй виновато пожала плечами, будто извиняясь за испорченный аппетит.

— Мясо не обязательно должно быть человеческим. Я покупаю половину коровы. Так я получаю и еду и каркас.

— А почему остаются кисти? Почему вы не доедаете все? — на самом деле, Капитан не очень хотел это знать. Желудок все сильнее бунтовал, и он поставил недопитый бокал с абсентом рядом с пустым.

— Это… такая дань уважения тем, кто дал нашим детям шанс родиться. Яйцо внутри кокона растет, впитывая в себя питательные вещества. К тому времени, как на свет появляется новый ткач, скелет, который был каркасом, становится очень хрупким, а потом и вовсе рассыпается в пыль. Это чтобы от человека что-то осталось, понимаете?

Капитан понимал, что его сейчас точно стошнит.

— Рэй… вы ведь еще хотели что-то сказать? — просипел он, схватившись за горло.

Тварь сочувственно посмотрела на него, а потом произнесла:

— Мы любим подвалы. Лабиринты подвалов, именно поэтому вся моя семья живет в Глуби. Те ткачи, которые решили возродить старый ритуал не здесь, иначе бы мы их нашли. Они где-то на небесах.

— И у них, судя по всему, богатый покровитель…

— У которого в доме большие подвалы, — повторилась Рэй. — Лорд Фрост, эти ткачи… появились здесь недавно. Даже если семья небольшая, хотя бы раз в год одна женщина семьи должна стать матерью. Это первый обряд. Они появились здесь не раньше года назад.

А вот эта информация стоила жуткой тошноты. Теперь Тени смогут сузить круг поисков… или расширить: Капитан рассчитывал на последние полгода, а то и три-четыре месяца…

Значит, год.

— Я помогла вам? — спросила Рэй.

Капитан кивнул, собираясь кое-как поблагодарить Тварь и убраться отсюда подальше.

— Лорд Фрост! — когда он повернулся к двери, ткачиха окликнула его. — Я хочу попросить вас кое о чем.

Он повернулся обратно. Рэй подалась вперед, ив ее взгляде снова застыл страх и беспомощность.

— Что вам нужно?

Она вздохнула, решаясь.

— Я знаю, что вы делаете с Тварями, которые нарушают человеческие законы. И с людьми тоже. Пусть я редко покидаю Глубь, но у меня есть друзья среди других Тварей… лорд Фрост, когда вы найдете тех, кто убил… не трогайте детей. Отдайте их мне?

— Зачем? — моргнул Капитан. Если сейчас выяснится, что у ткачей существует обряд пожирания яиц чужих семей для сохранения молодости или улучшения генофонда, он точно опозорится и похвастается перед этой Тварью содержимым своего желудка. И пусть он ничего сегодня не ел, это не значит, что его чем-нибудь не стошнит.

— Они не виноваты. Мы воспитаем их правильно, и они будут жить по человеческим законам.

Тошнота будто отступила. Или затаилась. Капитан пораженно смотрел на Тварь перед собой. Уродливую в истинном облике. Не человека. Паучиху.

А потом он вспомнил танцующую и тех, кто ее кормил. Вспомнил леди Эйзенберт. Йеша Горса.

И ему стало противно от того, что он — человек.

— Я не убиваю детей, — ответил он. — Договорились.

И больше не в силах находиться здесь, он отправился прочь.

На душе было тяжело.

Мэри

Проснувшись, Мэри долго лежит, не открывая глаз. На счастье, под утро ей ничего не снилось. Хотя бы во сне реальность оставила ее в покое.

Но нужно вставать. Попытаться не думать, не слушать… не рисовать?

Вокруг нее нет ничего белого: мир снова стал тьмой, и этому Мэри тоже рада.

Она переодевается, расчесывает волосы, варит кофе. Эти привычные действия помогают ей уверить себя, что вчера все было нереальным.

Хотя бы на время.

Вчерашний вечер превратился в кошмар осознания, что полукровок могут не любить не потому, что они слишком слабы.

Они слишком сильны.

Нет, это все ерунда, не может быть такого, что никто этого не заметил! Хотя… ведь Мэри никогда не встречала рисующих-полукровок.

Нет, она не хочет об этом думать!

Немного помучившись в плену собственного разума, Мэри понимает, что может ей помочь. Надеясь, что Капитан ее впустит, она выходит из дома, нанимает на соседней улице бричку и едет к границе Лагуны. Пожалуй, именно сегодня тот факт, что конные экипажи не могут проехать по узким мостам самого странного района Рурка и поэтому его жители вынуждены ходить пешком, очень не нравится Мэри. Она не хочет оставаться на улицах этого города одна. Она боится, что снова услышит тихий плач измученного ребенка, а Рурк станет ее полотном, на котором она может нарисовать новую реальность.

Может, это и хорошо, что такая власть досталась именно ей? Мэри никогда не страдала тщеславием, и может использовать новый дар во благо… нет. Она не знает, как так случилось, и не хочет этого повторять!

Постучав в дверь дома Капитана, она нетерпеливо ждет, когда ей кто-нибудь откроет, как будто оказавшись внутри она будет в безопасности. Она изо всех прислушивается к звукам и эмоциям внутри города, и когда, наконец, в коридоре раздаются тихие шаги, буквально льнет к двери, нетерпеливо постукивая ногой. Как будто за ней гонится кошмар вчерашнего вечера.

Мэри слышит его дыхание… кого? Ребенка, что плакал? Или…

…города?

Или это всего лишь легкий ветерок, который шевелит ей волосы?

— Ника? — когда дверь открывается, Мэри обдает смесью озадаченности и смутной тревоги. — Впустишь меня? Пожалуйста…

Золотая птица молча отступает на шаг, чтобы рисующая могла пройти внутрь. Ей становится намного легче, когда дверь закрывается, и город перестает дышать ей в затылок.

Дурацкая мысль. Это был просто ветер.

— Капитан здесь? — спрашивает Мэри. — Или ушел в участок?

— Не знаю… Он ушел так незаметно, что мы с Кирой и не заметили… Даже не позавтракал… — последние слова звучат обиженно. Наверное, девочка опять расстаралась с выпечкой.

— Мне… я вообще к Кире пришла, — Мэри виновато поджимает губы.

— Ну не ко мне же, — отвечает золотая птица ревниво. — Она у себя в спальне. К ней портной явился, мерки снимает.

Мэри становится совсем неловко. Получается, она зря явилась сюда. Но город за дверью все еще пугает ее и поэтому Мэри глубоко вздыхает и говорит:

— Из кухни так вкусно пахнет…

— Правда? — ревность превращается в польщенное смущение. — А вот лорд Денвер не оценил. Даже кусочка не съел…

Странно слышать настоящее имя Капитана. Он настолько редко им пользуется, что Мэри сначала не сразу понимает, о ком говорит золотая птица.

— Он не любит сладкое, — отвечает она. — Никогда не любил.

Девчонка горестно вздыхает.

— Угостить? Мне кажется, Кира скоро закончит с портным. Я недавно заглядывала, и мне показалось, что они друг другом не очень довольны.

— Почему? — спрашивает Мэри, следуя следом за Никой на кухню.

— Ну… она заказала ему пять платьев. И если два из них ничего, то еще три… скажи, почему она такая?

— Ты о чем?

— Ну… она потребовала, чтобы у двух платьев было очень глубокое декольте, а у третьего — открытая спина. Как будто она собирается… ну ты понимаешь.

Мэри вздыхает и пытается улыбнуться.

— Кира — красивая женщина. Нет ничего странного в том, что она хочет подчеркнуть эту красоту.

— Она хочет выглядеть, как… — Ника в последний момент осекается. — Это довольно странно, если вспомнить, что с ней сделали.

— Она всегда так одевалась, — вздыхает Мэри. — Это часть ее образа. Они с Джеком так работают, понимаешь? Сбивают с толку своим внешним видом. Он ведь тоже одевается странно. Ну… ярко.

Ника помогает Мэри сесть за стол и ставит перед ней блюдо, от которого пахнет блинчиками.

— Ты не подумай, она мне нравится. А еще она меня сегодня расчесывала… и короной волосы уложила, жаль, что ты не видишь!

Мэри легко улыбается и ничего не отвечает. Слушает, как золотая птица варит кофе, а потом они молча наслаждаются действительно вкусными блинчиками.

А потом в кухню заходит Кира, и от нее пахнет брезгливостью и торжеством.

— Я настолько запудрила ему мозги, что он, мне кажется, прямо сейчас побежит обсуждать сумасшедшую любовницу Денвера Фроста, поселившуюся у него в доме, — весело объявляет она. — Привет, Мэри.

— Здравствуй, Кира… я к тебе.

Компания Ники немного сгладила тревогу Мэри, и город за стенами дома уже не кажется жутким существом, что дышит е в затылок.

— Кажется, я даже знаю, зачем, — Кира подходит к Мэри и проводить пятерней по ее волосам. — Надо тебя подстричь. Ты разноцветная. Правда, отливы очень бледные, не сильно заметно, но…

Джек же делал это совсем недавно! Она не должна была обрасти так за такое время!

— Хм… — Кира снова гладит ее по волосам. — Они ведь короткие… Мэри… Кажется, стрижка не поможет…

Кошмар вчерашнего вечера снова становится реальным, выталкивая из легких воздух и превращая Мэри в комок страха и отчаяния.

— Эй, ну ты чего? — Кира садится на корточки перед Мэри, поглаживает ее по колену, а потом решительно встает, берет рисующую за плечи и тянет за собой. — Ника! Будь добра, набери ванну. Если у Капитана есть душистое мыло — доставай. А еще мне нужны ножницы. И крем. И… у тебя есть какая-нибудь помада? Или угольный карандаш?

— Что ты хочешь делать? — с любопытством спрашивает золотая птица.

— То, зачем Мэри пришла. Ты ведь за этим пришла, да?

Мэри с ужасом обнаруживает, что ее глаза жгут слезы. С огромным трудом сдержав их, она кивает.

Да. Она за этим и пришла.

Она подумала, что если Кира сделает ее красивой, что-то изменится. Что-то внутри нее самой. Все вернется на круги своя, и она снова станет просто слепой художницей.

И больше не увидит белое полотно на месте рыдающего, как ребенок города.

Здесь всегда накурено и всегда кто-то есть. Но сегодня ближе к обеду центральный полицейский участок почти полностью опустел. Это неудивительно: пришла новость о том, что капитан Фрост взял отпуск. И как Лайт ни старался призвать подчиненных к порядку, все разбрелись, кто куда.

Официально — работать по делам, но и ребенку было понятно, что люди просто воспользовались возможностью.

Фрост не держал своих подчиненных в ежовых рукавицах, однако он вызывал трепет и уважение одним только своим видом. Поэтому даже когда он подолгу отсутствовал, никто не решался прогулять работу. Провиниться перед капитаном считалось чем-то постыдным, но Лайт подобным авторитетом не обладал, за что и расплачивался.

Последними в участке остались бессменные Кром и Ниарко, пишущие очередной отчет, и Джек Роквелл. Последний вольготно откинулся на спинку стула, положив ноги в теплых синих ботинках прямо на гору бумаг и бессовестно читал книгу под названием «Тайна замка трех ив».

— Роквелл! — в один прекрасный момент Нор Лайт не выдержал. — Ты на работе. И насколько я помню, именно ты работаешь над делом о массовых убийствах в Обители.

— Я и работаю, — приподняв уголки губ, ответил Джек, не отрываясь от книги. Кажется, в повествовании как раз настал напряженный момент.

— Серьезно? — процедил Лайт.

— Конечно! — подтвердил Джек. — Я же еще с утра попросил у тебя выписать мне разрешение на изъятие дела из полицейского архива!

— Чт… — Лайт осекся. А потом поджал губы. — Мог бы и напомнить… Я с утра был… немного занят.

— Я заметил, — Джек позволил улыбке стать шире и поднял глаза на заместителя капитана. — Напоминаю.

Осознавая, что скандалом он окончательно потеряет остатки уважения, Лайт направился к своему столу (занимать кабинет капитана он не решился) и достал бланк разрешения.

— Что за дело ты хочешь изъять? — спросил он.

— Оставь место. И разрешений мне нужно три. А лучше — четыре, — Джек снова уткнулся в книгу, но было видно, что он просто задумался.

— Роквелл! — прорычал Лайт.

— Нор… я сам не знаю, что ищу, — захлопнув книгу, Джек перестал делать вид, что ему весело. — Не волнуйся, тебе не попадет. Я предупрежу капитана.

— Он в отпуске, — напомнил Лайт.

— Ненадолго, — подмигнул Джек и, поднявшись на ноги, подошел к столу заместителя. — Сделаешь хотя бы три?

Лайт покачал головой, но тем не менее вручил Роквеллу три бланка. Кажется, сегодняшний стал для него сильнейшим испытанием: привыкнув быть просто заместителем, за спиной которого все равно маячит тень Фроста, он не был готов к настоящей ответственности.

— Надеюсь, ты прав и это ненадолго, — сказал он.

Джек широко улыбнулся сунул бланки в карман и, надев ярко-зеленый плащ быстро покинул участок.

Поймав экипаж, он отправился сначала в Обитель, где долго стучал в дверь Мэри. Рисующей не было дома, и это явно заставило Джека забеспокоиться. Вернувшись к экипажу, он приказал вознице ехать Верхний Город, где находился полицейский архив. Всю дорогу он хмурился, явно тревожась о Мэри, но Лайт прозорливо поставил на бланке с допусками только сегодняшнее число, и поэтому терять время было нельзя.

Одну папку он нашел сразу, будто точно знал, где она лежит. Вторую ему пришлось поискать: стеллажи были пронумерованы по годам, и он начал с того, где лежали материалы дела трехгодичной давности. Там он ничего не нашел и перешел к следующему, на год позже. Хорошо, что он примерно представлял время года, поэтому поиски второй папки тоже увенчались успехом.

А вот с третьей не срослось: до самой темноты он рылся в архиве, но так и не смог обнаружить того, что его интересовало. Когда смотритель архива очень вежливо спросил, не сможет ли детектив Роквелл прийти завтра, Джек только покачал головой, разочарованно вздохнул и вручил смотрителю два бланка на изъятие.

Смотритель въедливо посмотрел на подпись Лайта и поинтересовался:

— Что там происходит, в вашем центральном участке? Сначала ваш капитан роется в архиве, а потом уносит старое дело с таким видом, будто сейчас упадет в обморок, потом и вовсе уходит в отпуск… Теперь ты в старье копаешься…

— Капитан был здесь? — жадно переспросил Джек. — Когда?

— Вчера, что ли? Или позавчера? — смотритель нахмурил брови. — А что? Это важно?

— Нет. Все у нас в порядке. Просто дело одно расследуем… А заодно и вспоминаем… прошлое. Ладно, я пошел.

Сжимая в руках две пухлые папки, Джек покинул здание архива, а потом и Верхний Город пешком. Весь его вид говорил о том, что он о чем-то крепко задумался.

Уже оказавшись в Спирали он внезапно остановился, будто пораженный какой-то догадкой и тихо, но четко произнес:

— Ника. Она точно знает.

А потом усмехнулся, будто бы облегченно, и вызвал экипаж, снова отправившись в Обитель.

Капитан

Противный комок в горле никак не хотел исчезать, а просьба Рэй звенела в ушах, не давая покоя. Поэтому о том, чтобы остаться в Глуби на ночь, растворившись в объятиях очередной шлюхи не было и речи. Наоборот: каждый встреченный им в сумрачных коридорах мужчина казался Тварью. Ткачом, сфинксом, дудочником, светляком, скарабеем, а каждая женщина виделась танцующей или ткачихой…

Торопливо выбравшись "на небеса" Капитан, погруженный в свои мысли, отправился домой, толком не замечая ничего перед собой.

Немного потеплело, и снег начал таять, превращаясь в грязное месиво, а с небес… настоящих небес, сыпалась противная морось, превращая Рурк в душный капкан.

Жутко хотелось воздуха. Вдохнуть полной грудью, растворяя комок внутри, очистить душу от того, что он узнал, от того, что пережил на войне… от самого себя, наконец!

Когда он поднялся на крыльцо, стало чуть легче. Может, это от того, что за дверью его ждала Кира?

Зайдя в полутемный коридор, он снял плащ и, стараясь ступать тихо, пошел вверх по лестнице, чувствуя себя гостем в собственном доме. Но остаться незаметным не получилось. Когда он проходил мимо гостевой спальни, где расположилась Кира, на него налетела Ника.

— Вы вернулись! — воскликнула она, сияя в полутьме коридора словно начищенный медяк.

Капитан растерялся. Он не ожидал, что его встретят с таким восторгом. Что произошло?

— А к нам Мэри пришла! — странно вертя головой, продолжила Ника. — Скажите, а можно Кира сделает так же и мне?

— Что сделает? — окончательно потерял мысль он.

— Ну… — птичка замялась. — Красиво…

Восторг сползал с ее личика, сменяясь укоризной и разочарованием, и Капитан подумал, что окончательно перестает что-либо понимать. А потом он заметил, что утром Кира все-таки уложила волосы Ники короной. И в качестве ленты они использовали… его траурный шейный платок.

Первым чувством было раздражение — он не разрешал копаться в своих вещах. Вторым — страх: а вдруг кто-то видел папку, содержимое которой он пока не решился изучить?

Третьим — понимание, почему девчонка сначала вертелась, как ненормальная, а теперь смотрит на него, как на бессердечного сухаря.

— Что у тебя с щекой? — раздался от двери голос Киры, и взглянув на нее, он понял, что пропал.

Очевидно, ей самой не нравилось разгуливать по его дому в ночной сорочке, поэтому она вытребовала у портного готовое платье. Не такое откровенное, как она носила обычно, но зато тесноватое ей в груди и слегка длиннее, чем нужно. Впрочем, второе он заметил далеко не сразу.

Изо всех сил стараясь смотреть ей только в глаза, он хрипло произнес.

— Я был в Глуби.

— Я заметила.

Ника ахнула, только сейчас заметив ссадину у него на скуле.

— Ой… — расстроилась она. — Вам очень больно?

— Нет.

Честно говоря, он и забыл уже про эту боль. На фоне того, что он узнал, она стала незначительной.

— Здравствуй, Капитан, — за спиной Киры появилась Мэри. — Прости, что явилась без разрешения.

— Да я не против… Может… кхм, переместимся в гостиную? — предложил он, разглядывая рисующую. Кира хорошо поработала над ней, сделав из невыразительной слепой художницы настоящую леди. Откуда они взяли цветы, что были вплетены в волосы Мэри, Капитан старался не думать. С Ники станется ограбить цветочные горшки приюта… если уж она не постеснялась украсть у него галстук.

— Я уже ухожу, — засуетилась Мэри. — Мне просто нужно было… поговорить с Кирой.

Во входную дверь очень настойчиво постучали, и Капитан с тоской подумал, что раньше, когда он внушал ужас Нике, в команде не было кошки, а Томас и Мэри опасались его гнева, этот дом был намного спокойней.

Когда он успел превратиться в проходной двор?

— Сам открою, — он остановил уже кинувшуюся вниз Нику. — В гостиную идите.

На пороге обнаружился Джек, и Капитан заподозрил, что вчера назначил сбор Теней, а сам об этом забыл.

— Что случилось? — разглядев на лице сфинкса тревогу, спросил он.

Джек поджал губы.

— Мэри исчезла… Мы договорились, что я сегодня приду к ней и… — он замер, глядя куда-то позади Капитана, — … мы погуляем.

Капитан обернулся. За его спиной обнаружилась рисующая. Вид у нее был виноватый.

— Прости, я… забыла, — тихо произнесла она, и Капитану показалось, что она не врет. А вот о причине такой забывчивости явно недоговаривает.

— Что ты здесь делаешь? — Джек нахмурился, облегчение в его взгляде превратилось в возмущение, а Капитан почувствовал себя лишним.

Оставалось надеяться, что хотя бы Марла и Томас все-таки разберутся где-нибудь в другом месте.

— Проходи, раз пришел, — буркнул Капитан и протиснулся мимо Мэри, надеясь все-таки переодеться в домашнюю одежду взамен костюма, насквозь пропахшего Глубью, кровью и потом.

Но перед лестницей его встречали.

— Я же попросил всех собраться в гостиной, — устало сказал он, когда Кира преградила ему дорогу.

— Твою рану нужно обработать, — непререкаемым тоном сказала она, слегка прищурившись.

— Какую еще ра… это царапина, — буркнул он, стараясь не показать, как его тронула эта забота. Но попытка пройти мимо снова не удалась.

— Эта "царапина" до сих пор кровоточит, — рассердилась Кира, хватая его за руку. — Дай хотя бы промыть!

— Я могу сам это сделать.

— Хорошо. Тогда потом, когда все это загноится, шить я заставлю Нику!

— Не нужно будет ничего шить!

— Хочешь проверить?

Понимая, что у этой женщины огромный опыт в части пустых перепалок, а на Джека он не похож, Капитан сдался.

В конце концов, ему действительно будет приятно немного побыть с ней наедине… если остальные Тени не вздумают устроить очередной внеплановый сбор прямо в его спальне…

Усадив его на кровать, Кира первым делом стащила с него повязку на глаз, при этом сделано это было так быстро, что не успел открыть рот.

Он никогда не позволял ей видеть себя без повязки, считая, что на такое уродство красивым женщинам лучше не смотреть, поэтому сейчас чувствовал себя беспомощным.

— Сиди здесь, воды принесу, — цыкнула Кира, придирчиво разглядывая ссадину на скуле.

— Я бы сам справился, — устало сказал он.

— Еще один шрам на лице захотел? Мало тебе?

— На общем фоне он выделяться не будет…

Кира ничего не ответила, покинув комнату.

Он стянул с себя сюртук и бросил на покрывало. Жутко хотелось отправиться в ванную и привести себя в порядок, переодеться в свежую одежду и упасть замертво. Усталость навалилась на него неподъемным грузом, казалось, стоит ему закрыть глаза и он просто исчезнет из этого мира.

Может, так и сделать? Не будет же Кира его будить, чтобы промыть какую-то царапину? Хорошо, что она не знает о том, что его хорошенько приложили не только по лицу, и там уж точно налился замечательный лиловый синяк во всю грудь.

Но стоило ему об этом подумать, как она вернулась, держа в руках поднос с чашей, от которой поднимался небольшой парок, каким-то пузырьком и белоснежным полотенцем. Откуда она это все взяла, он не представлял. В его доме еще остались белые полотенца?

— Закрывай свой глаз и терпи, — приказала Кира. — Скорее всего, будет щипать.

— От воды?

— От заживляющего средства. Тебе, кстати, днем записку принесли.

— Я знаю, — ответил он, подчиняясь. — Я встретил отправителя в Глуби.

Кира не стала расспрашивать дальше, приступив к делу. Сначала она аккуратно промыла саднящую рану теплой водой, а потом прижала к ней край полотенца, смоченного в том самом заживляющем средстве…

… и он подумал, что лучше бы это шили…

Боль была такой, что он сжал зубы, чтобы не застонать. Зато усталость как рукой сняло, потому что единственным, что у него осталось — это боль.

— Я предупреждала, что будет щипать, — безжалостно напомнила Кира. — Сейчас станет легче.

Честное слово, когда Джек выколол ему глаз, ему не было так больно! Что это за дрянь?

Но спустя некоторое время действительно стало легче. Настолько легче, что казалось, что ссадина мгновенно зажила.

— Так-то лучше, — произнесла Кира. — Можешь открывать.

Взглянув на нее, он обнаружил, что она протягивает ему повязку.

— Тебе нужно хотя бы немного поспать, — произнесла она, глядя, как он натягивает повязку на глаз.

— Я бы предпочел сначала немного поесть, — буркнул он. И, спохватившись, добавил: — Спасибо.

— Не за что. Еды нет. Блинчики съели Мэри и Ника.

Он вздохнул и, стараясь не показывать, как у него болит грудь, поднялся на ноги.

— Тогда придется поесть где-нибудь в другом месте… — подойдя к окну, он посмотрел на улицу. В свете тусклых фонарей он увидел удаляющиеся силуэты Джека и Мэри. Значит, он пошел ее провожать.

— Нет, — ответила Кира.

Капитан обернулся и удивленно посмотрел на нее.

— Ты сейчас о чем? — осторожно поинтересовался он.

— О том, что ты еле стоишь на ногах, — отрезала Кира. — И одного я тебя не отпущу.

Он почувствовал, как на его лице помимо воли расплывается улыбка.

— Со мной все хорошо.

— Со мной тоже. У меня теперь есть одежда. И обувь. Ты говорил, что у тебя есть плащ и перчатки. Если не хочешь брать меня, я отправлю с тобой Нику. Но один ты не пойдешь.

— Кира…

— Ты плохо представляешь, как выглядишь со стороны, Капитан. А выглядишь ты полуживым. Изможденным. Ты еле стоишь на ногах!

— Со мной все хорошо, — повторил он, стараясь не кривиться от боли в груди. Синяк там, судя по всему, действительно наливался не маленький.

Теперь пришла очередь Киры вздыхать.

— Переодевайся, — решительно сказала она. — А я пока попытаюсь объяснить Нике, почему ты игнорируешь ее выпечку, предпочитая питаться в ресторанах.

Захватив с собой поднос со всем его содержимым, она быстро вышла из комнаты, оставив Капитана одного в совершенно растрепанных чувствах.

Они же пойдут в людное место. Понимает ли Кира, что им придется поддерживать легенду?

С другой стороны, пора всем показать, что Кира жива, здорова и… готова посещать светские мероприятия. Судя по ее настрою, она до сих пор не вышла из образа его любовницы, который разыгрывала перед портным.

Может, это и правильно.

Им нужно привлечь к себе внимание. Для разнообразия — нужное внимание.

Заинтриговать этот мир своим поведением.

Пожалуй, на то, чтобы публично смотреть на эту женщину с восхищением, у него сил хватит.

Тем более, он действительно голоден.

И действительно жутко устал.

Красный плащ, купленный им накануне ее похищения, очень шел Кире, вызывая при этом не самые приятные воспоминания.

Он так и не решил, нравится ли ему, или нет. С одной стороны, смотреть на нее было удовольствием, а с другой — время от времени накатывала ярость. Впрочем, сегодня он слишком устал, чтобы ярость могла выжить долго.

Далеко они не пошли, зайдя в небезызвестную "Золотую Цаплю". И пусть в этом кабаре подавали не самую вкусную еду, зато об из совместном визите точно узнают от хозяина. Кира сама завела об этом разговор еще перед тем, как они вошли в заведение.

— Жаль, что табака у меня мало, — прибавила она, добавив к его мысленному списку покупок еще и его.

А еще ему немного не хватало аромата духов, смешанного с запахом вишневого дыма, исходящего от Киры.

Облаченный в свежий костюм, рядом с любимой женщиной, он почти забыл про усталость, хотя Кира утверждала, что на обратном пути ей, очевидно, придется его нести.

Она скучала по привычным перепалкам с Джеком, и это было видно невооруженным глазом. К сожалению, Капитан не чувствовал себя готовым вести длинные диалоги о женских прелестях, количестве волосков на левой груди градоправителя, размере детородного органа слона и прочих пошлых глупостях, которые составляли большую часть разговоров эпатажных напарников.

Устроившись за одним из центральных столиков, они сделали заказ. Кира сдержанно попросила кофе с коньяком и, вытащив мундштук, тут же закурила.

А он, получив свиную отбивную с печеными овощами, рыбный салат и бокал белого вина, принялся за еду.

Народу в кабаре было немного, на сцене танцевала откровенный танец полуобнаженная красотка, но он все равно знал, что их заметят.

— Зачем ты туда ходишь? В Глубь, — дождавшись, пока Капитан расправится с обивной, спросила Кира.

Он сделал глоток вина, собираясь с мыслями. Но уставший разум отказывался придумывать что-то похожее на правду, не открывая истинных причин.

— У каждого из нас свои слабости, — в итоге ответил он.

Сейчас он мог любоваться ею напоказ, и напропалую пользовался этой возможностью, не сводя с нее глаз.

Кира задумалась. Он хотел бы сказать, что это платье, пусть и не по размеру, ей очень идет. А еще его подмывало спросить, почему она носит волосы распущенными, если так любит возиться с чужими.

Но вместо этого он, неожиданно даже для самого себя, произнес:

— Пожалуйста, больше не лезь в мои вещи.

Кира поперхнулась дымом от неожиданности.

— Что? Ты о чем? — хрипло спросила она.

Отступать было поздно, хотя он уже жалел, что завел этот разговор.

— Мой траурный галстук. Ты использовала его, чтобы перевязать волосы Ники. Я куплю для нее ленты, но не стоило лезть в мой шкаф.

Кира укоризненно посмотрела на него.

— Он висел в прихожей, — ничуть не обидевшись, ответила она. — Я не стала бы рыться в твоих вещах.

В прихожей?

В последний раз он надевал эту тряпку на похороны леди Эйзенберт… и совершенно не понимал, как галстук оказался там, где его нашла Кира.

— Прости. Я ни в чем не хотел тебя обвинять, — примиряюще сказал Капитан.

— Я живу в твоем доме, — серьезно ответила Кира. — На твои деньги. Я не имею права тебя упрекать. И просить прощения тебе не за что.

После этих слов аппетит пропал. Рыбный салат не лез в горло, да и вино — неплохое, пусть и не слишком дорогое, сразу потеряло вкус.

Нет ничего странного в том, что Киру тяготит ее положение. Она все потеряла. Все до расчески. И пусть она приняла его помощь, вряд ли ей так уж сильно нравится «жить его милостью».

Отодвинув от себя тарелки с недоеденными остатками, Капитан подозвал официанта, чтобы потребовать счет

— А это не наша ли старая знакомая? — прищурилась Кира, глядя куда-то за его спину. — И рядом уж точно не ее муж.

Обернувшись, Капитан обнаружил за дальним столиком леди Элен Скарой. И напротив нее сидел куратор Призрачных Теней.

— Это Сэйв… — пробормотал Капитан, разглядывая парочку. Они были явно увлечены друг другом.

— Сэйв? — странным тоном переспросила Кира.

Порадовавшись, что эти двое познакомились и без него, он развернулся обратно, обнаружив две вещи.

Им принесли счет. А еще Кира была бледна, как полотно.

— Что с тобой, — с тревогой спросил он, глядя, как остатки румянца покидают ее щеки.

Она сглотнула.

— Нет… ничего. Показалось, — неуверенно улыбнувшись, ответила Кира. — Ты как? Способен дойти до дома самостоятельно?

Решив, что он выяснит причины этой тревоги потом, Капитан кивнул, поднялся на ноги и предложил ей руку.

— Вполне, — ответил он.

Томас

Пробуждение — это боль. Яркая, как вспышка. Отдающая искрами в глазах. Заставляющая застонать, заскулить, словно побитый щенок.

Голова раскалывается до такой степени, что Томасу кажется, будто он ослеп, потому что открыть глаза решительно не получается…

Что это с ним?

Отдышавшись, приняв боль, как должное, он все-таки кое-как поднимает веки, вглядываясь в сумрак пасмурного рассвета.

Вчера, покинув кошку, он сначала бездумно шатался по Рурку, даже не пытаясь воровать, хотя денег в кармане у него не осталось, а потом зашел домой, выгреб оставшиеся монеты и отправился в "Черную Луну".

И обнаружив, что Марла сегодня не явилась на работу, напился в дрова, сам не зная, рад он ее отсутствию или нет.

Хотя, не стоит себя обманывать. Смесью водки, абсента, полусвернувшейся крови он пытался заглушить совершенно другое. Вернувшийся к вечеру страх, что он исчез. Стал кем-то другим.

Как будто Мэри, заставив его в мгновение ока переместиться через весь город к ней, нарисовала немного другого Томаса.

И этот новый Томас, чувствовал себя неполным.

А сегодня он, проснувшись с жутким похмельем, ощущает себя идиотом.

И настоящим шакалом. Трусливым, жалким существом, которому никогда не подняться со дна собственной никчемности.

Дурацкие похмельные мысли, приправленные жуткой головной болью и пониманием, что вчера он спустил все до монеты.

Дурак.

Работать в таком состоянии он не сможет, а в доме ни крошки. С тех пор, как Тени начали собираться у Капитана, Томас перестал думать о еде для других.

Перестал думать о подарках.

И в итоге у него не осталось ничего.

Почувствовав рвотный порыв, он кое-как сползает с кровати и бредет в некое подобие ванной комнаты, чтобы освободить отравленный алкоголем желудок.

Идиот. Стало легче?

О да, ты просто великолепен сейчас. И вчерашняя попытка расслабиться превратила тебя в окончательное дерьмо.

Стараясь выгнать из головы эти мысли, Томас слегка трясет головой, и его начинает мутить с новой силой.

А потом становится чуть легче. Потому, что он понимает, что у него есть вода. И остатки кофе.

Умывшись и переодевшись, он чувствует себя почти человеком.

А выпив кофе — почти живым.

Головная боль утихает, но руки все еще трясутся. Поживиться чьим-нибудь толстым кошельком вряд ли получится. Но он все равно идет к Верхнему Городу.

Шакал он, или нет?

Денег он может и не найдет, но падали хватает везде. А самая вкусная падаль его ждет в квартале богачей.

— Эй, парень? — не успевает Томас пересечь границу между яркими вывесками торговых рядов Спирали и слепящей глаза белоснежностью Верхнего Города, как его окликает какой-то мужчина.

Облаченный в теплый серый плащ с меховой подкладкой, серую же шляпу и сжимающий в руках трость с позолоченным набалдашником.

Нет.

Золотым.

Томас щурится, прикидывая, сколько денег может оказаться в карманах мужчины, а потом понимает, что черты лица ему смутно знакомы.

— Слушаю вас, — сунув руки в карманы своей тонкой куртки, Томас слегка наклоняет голову набок. В голове снова начинают шуметь остатки похмелья.

— Ты ведь знакомый Фроста? — мужчина повторяет его жест, и Томас вспоминает, кто это. Он видел его мельком.

Лорд Эшер.

Только вот этот человек никак не может знать, что Томас работает с Капитаном.

— Скромному дворняге вроде меня не пристало якшаться с благородными лордами, — показав зубы, отвечает Томас.

— Хорошо, что Фрост на лорда не очень-то похож… Брось, я видел тебя недавно возле его дома.

— Ходить мимо красивых домиков не запрещено, — все еще пытаясь строить из себя ничего не понимающее отребье, упрямо говорит шакал.

— Выходить из них тоже? — усмехается Эшер.

Томас морщится, снова чувствуя себя идиотом.

— Что вам нужно? — устало интересуется он.

Надо сказать Капитану, что про их знакомство знает не только дно этого города.

Но и его верхушка.

— Передашь это своему старому другу, — Эшер протягивает белоснежный конверт.

— Он мне не друг, — ворчит Томас, разглядывая бумагу. Дорогая. Мягкая.

— Мне плевать, — улыбка Эшера становится вымученной. Он чем-то обеспокоен. — Я искал посыльного, и очень удачно наткнулся на тебя.

— Может, благородный лорд, соизволит заплатить за услугу? — склонив голову, чтобы не видеть этого оскала, спрашивает Томас, просительно протягивая руку.

Благородный лорд, лично ищущий посыльного. Странно. Почему он не поручил это слугам?

Томас снова смотрит на конверт в своей руке.

А во вторую опускается хрустящая ассигнация, придавленная золотым.

— Поторопись. И передай, что отказаться он не сможет, — властно произносит Эшер и отворачивается от Томаса.

Идет вдоль торговых рядов, сжимая в руках трость и постоянно вертит головой по сторонам.

Будто он кого-то потерял.

Кого-то важного…

Капитан

Когда он открыл глаза и обнаружил, что за окном уже позднее утро, первой была мысль о том, что его заждались в участке. И лишь вскочив с кровати и бросившись в ванную, он вспомнил, что взял отпуск.

Теперь это забота Лайта. На некоторое время.

Окончание вчерашнего вечера он помнил смутно. Единственное, что он знал точно: он смог дойти до спальни сам, не повиснув на Кире и даже попытался пожелать ей спокойной ночи.

А потом упал на кровать прямо в одежде и просто исчез из реальности.

Мучить себя сожалениями о проваленном ужине с Кирой, он не стал. Изможденное сознание и не такие фокусы выкидывает, и сегодня, выспавшись, он понял, что вчера она действительно восприняла его слова совершенно спокойно. Он не задел ее, и это, пожалуй, сейчас было главным.

Умывшись и приведя себя в порядок, он вышел из комнаты, намереваясь выпить кофе. Расследование опять застопорилось. Они многое знали, но не могли действовать: внезапный визит капитана полиции, пусть и лорда, в Верхний Город, не останется незамеченным и вызовет подозрения того, кто урывает в своих подвалах семью ткачей.

Нет. Несколько семей. Если Рей не солгала, и останки используются, как каркас для кокона, то сейчас где-то в верхнем городе отложено тридцать восемь новых кладок.

Значит, ритуал был массовым.

Значит, в Рурк прибыл целый клан.

И Твари заполняют сердце города. Становятся частью белоснежной грязи лжи и обмана, что царят в домах знати.

Но они ничего не могут сделать, и сейчас остается лишь надеяться, что план Киры сработает. Должен сработать. Иначе им придется идти без приглашения на свой страх и риск.

В кухне обнаружилась Ника. Вопреки своим привычкам, сегодня девчонка ничего не испекла. Только сварила кофе. Сидя за столом, она делала маленькие глотки из чашки и увлеченно читала книгу. А Капитан осознал, что чувствует смутное недовольство. Читать книгу за едой всегда считалось дурным тоном.

С чего вдруг он вспомнил про манеры?

Поэтому, подавив раздражение, он хмуро пожелал золотой птице доброго утра и потянулся за кофейником.

А потом понял, с чего ему захотелось манер. Светлые волосы птички были уложены каскадом косичек, разной толщины. Прическе девчонки могли позавидовать и светские львицы. Венчал это безобразие знакомый траурный шейный платок. Каким образом Кира смогла закрепить все одной лишь лентой, оставалось для Капитана загадкой.

— Красиво, — внезапно для самого себя, сказал он.

Ника подняла голову и несмело улыбнулась.

— Вам нравится? Правда?

— Правда, — искренне ответил он.

— Кира просто волшебница! — мордашка птички засияла. — Теперь я хочу платье под стать, то есть… — она осеклась, и Капитан не стал спрашивать, почему.

Сам понимал.

Когда все успело так измениться? Когда главным в его мыслях стали мысли о покупке всяких женских штучек, чтобы порадовать тех, кто живет в его доме?

Он чувствовал себя вдовцом, у которого имеется подрастающая дочь.

Ну хотя бы не женатым…

Пока.

Ведь теперь в его доме живет две женщины. И об одной из них он мечтал не один год. И пусть Кира не пытается навести в его доме свои порядки, пусть она подчеркивает, что не хозяйка здесь, ему плевать.

Он давно уже умеет довольствоваться малым. А если вспомнить, причины, по которым Кира живет здесь, то ему впору назвать себя ублюдком, который радуется чужой беде.

Радуется тому, что случилось с ней, потому что теперь она рядом. Потому что теперь у нее нет выбора.

— Что с вами? — кажется, он не смог удержать лицо, и Ника заволновалась.

— Все нормально, — проворчал он. К сожалению, он не мог заявить, что не выспался, поэтому пришлось просто молчать.

Сев напротив птички, он хмуро уставился на стену позади нее.

Может, он зря заявил, что ему нужен отпуск? Ощущение того, что ему не надо никуда бежать, заполнять отчеты или посещать очередное место преступления, было непривычным. Впрочем, он давно знал, что именно скука заставляет людей творить всякую дурь.

Или принимать дурь.

Тот, кто скрывает ткачей, тоже скучает? Они делают его жизнь интереснее? Их присутствие щекочет ему нервы? А с чего Капитан взял, что это мужчина?

И с чего он взял, что этот человек приехал в Рурк один? Все мы носим маски. И не всегда тот, кто выглядит добрым семьянином является святым.

А еще Сэйв и Элен Скарой вчера…

— Хорошо выглядишь. Отдых пошел тебе на пользу, — задумавшись, он не заметил, как в кухню вошла Кира.

Все-таки странно. Она способна делать настоящие чудеса своими руками, но сама предпочитает носить волосы распущенными.

— Доброе утро, — он попытался улыбнуться.

— У тебя недовольный вид, — шурша слишком длинным для ее роста платьем, Кира последовала примеру собравшихся и налила себе кофе.

— С чего бы? Все нормально…

— Ты же помнишь, что я детектив, правда? — усмехнулась она. — И замечаю детали.

Ника внезапно фыркнула. Отложив книгу, она с насмешкой посмотрела на Киру.

— Правда, что ли? — в голосе птички прорезалась язвительность.

— Ты о чем? — нахмурилась Кира.

— Да ни о чем, — фыркнула Ника. — Просто самонадеянно с твоей стороны утверждать, будто ты видишь все. А уж тем более, если это касается…

— Хватит! — рыкнул Капитан. Он, кажется, понял, о чем хотела сообщить птичка. Надо бы с ней поговорить об этом.

О его особом отношении к Кире, кажется, знают уже все. Кроме самой Киры. И его это вполне устраивает.

Ника снова фыркнула и, взяв книгу, молча вышла из кухни.

— Что это с ней? — Капитану показалось, что Кира слегка озадачена.

— Я поговорю с ней. Она вела себя безобразно.

— Не надо. Она подросток. Сделаешь только хуже.

Он хотел что-нибудь ответить. Поддержать эту легкую беседу о Нике и ее подростковом желании быть всегда правой.

Но в дверь постучали.

— Я открою, — сказал он и пошел в коридор. На крыльце оказался Томас, сжимающий в руках конверт из белоснежной бумаги.

Гербовая. Дорогая.

— Что случилось? — почувствовав укол тревоги спросил Капитан.

Шакал глубоко вздохнул.

— Они знают, что ты связан с такими, как я. Эшер и остальные. Меня просили передать тебе письмо. И сказали, что отказаться ты не сможешь.

И почему он не удивлен? Капитана охватило странное чувство, похожее на смесь смирения и тревоги. Как будто он давно ждал чего-то подобного.

Со вчерашнего дня, когда увидел дочку Эшера в Глуби. А что до остального, тут он и вовсе не волновался. Он — капитан полиции, и может работать с кем угодно. По сути, Томаса, Мэри и Марлу легко можно представить его полевыми агентами.

Да так оно и есть.

И никаких Призрачных Теней, пока он не узнает, почему Шейк вел двойную бухгалтерию и скрывал наличие такой команды в Рурке.

Взяв конверт в руки, Капитан кивнул шакалу, предлагая войти, а сам отправился в гостиную. Кажется, в последний раз он видел нож для бумаги именно там, на каминной полке.

"Моя дочь пропала. Судя по всему, сбежала из дома. Ты должен помочь мне ее найти."

Коротко и ясно. Ни долгих приветствий, ни рассуждений о погоде… ни угроз. Конечно, ведь в этот раз Эшер просит об услуге… и сообщает посыльному, что отказ не принимается.

Впрочем, Капитан и не собирался отказывать. Наоборот, все складывалось просто прекрасно. Теперь не нужно ждать, пока высшее общество Рурка узнает о том, что Денвер Фрост привел любовницу в свой дом.

Их пригласят на званый ужин сегодня же… и другие гости будут именно те, что нужно.

Они с Кирой войдут в этот гадюшник только один раз…

По крайней мере, Капитан очень надеялся, что ему удастся найти идиота, связавшегося с Тварями, с первого раза. Должно же им хоть когда-то повезти?

Взяв перо и чернила, он подошел к подоконнику и быстро нацарапал на обратной стороне записки:

"Организуй мне встречу с аристократами, прибывшими в Рурк, за последний год. Представь это, как званый ужин для особых гостей. Пригласи меня. Сделаешь — и я верну тебе дочь уже завтра".

Вот так. Он тоже умеет быть гадом. Умеет ставить свои интересы выше жизней тех, кто для него ничего не значит.

В конце концов, он тоже лорд.

Вложив записку обратно в конверт, Капитан двинулся на кухню. Томас сидел рядом с Кирой и держал в руках чашку с кофе. Вид у шакала был обескураженный: он определенно оценил новое платье Киры, но при этом старался не смотреть в ее сторону.

Кира же рассеянно наматывала густой черный локон на палец, глядя куда-то в себя. Создавалось впечатление, что с тех пор, как Томас пришел, эти двое не сказали друг другу ни слова.

— Поработаешь еще? — обратился Капитан к вору. — Надо доставить конверт обратно. Лично в руки Эшеру. А ответом я буду считать его действие. Или бездействие.

Томас поднял голову и как-то растерянно улыбнулся.

— Конечно. Я все равно сегодня ни на что более не способен.

Капитан прищурился. Он только сейчас заметил, что шакал выглядит изможденным.

— Что-то случилось? — поинтересовался он.

Томас покачал головой.

— Просто выпил вчера. Много. Не обращай внимания.

Капитан протянул ему конверт, мазнув взглядом по Кире. Та хмурилась. Ее взгляд стал ожесточенным, будто пока они были наедине, шакал успел сообщить ей что-то неприятное. Но такого не могло быть. Томас никогда не обидит Киру. Здесь что-то другое.

По спине пробежал холодок. Где-то на задворках сознания промелькнула подлая мысль, что он понял все не так. Что Кира очевидно расстроена из-за того, что Томас уже уходит.

Что она хотела бы жить в его каморке, а не коротать время с Капитаном. Она ведь действительно всегда относилась к шакалу, как будто слегка влюблена в него.

Мысль ушла, оставив после себя горький привкус.

Томас тоже ушел, кивнув на прощание.

А вот выражение лица Киры не изменилось.

— Кхм… До вечера платье будет готово? Такое, в котором ты могла бы выйти в свет?

— А? — Кира моргнула и перевела на него растерянный взгляд. — Да, я вчера хорошенько промыла портному мозги насчет срочности… ты хочешь сказать, что сегодня мы уже куда-то приглашены?

— Почти. Дочь лорда Эшера очень удачно сбежала из дома. А я очень удачно знаю, куда.

Кира фыркнула. С ее лица сползало выражение тревоги и ожесточенности.

— Хорошая идея, — оценила она. — Я думаю, нам стоит предупредить Джека. Если эта званая скука будет происходить в доме Эшера, он сможет помочь. Вдруг почует кого-нибудь?

Какая-то идея промелькнула у него в голове, но быстро угасла, смешавшись с другими мыслями.

— Ты не против небольшой прогулки в Спираль? — неожиданно даже для самого себя, предложил он.

Кира подняла удивленно подняла брови, оставив, наконец, волосы в покое.

— Прогулки? Если мы сегодня и так отправимся в гости в качестве любовников, напоминать о легенде, изображая свидание, не обязательно.

— Я не о том. Тебе ведь нужны духи, правда? И еще какие-то женские штучки. Да и ленты для Ники можно купить… Я бы отправил вас двоих, но… лучше все-таки сопровожу.

На лице Киры застыло совершенно непередаваемое выражение. Она как будто не могла решить, что именно чувствует. А потом она забавно сморщила носик и… весело рассмеялась.

— Ты ведь осознаешь, на что сам же и подписываешься?

— Не понял…

— Ты хочешь отправиться за покупками… в женской компании? Серьезно?

— Я надеюсь, вы будете себя сдерживать, — поняв, к чему она клонит, смущенно пробормотал он.

— За Нику не ручаюсь, — серьезно ответила Кира. — Девчонка пока что сама не знает, чего хочет, а после недавнего высказывания и вовсе может отказаться идти в моей компании.

— Почему?

? Потому что ты — ее герой. И она в тебя влюблена. Или ты думал, что она тебе печенье просто так печет? А совсем недавно она устроила здесь сцену ревности… неуклюжую и слабенькую, но это было именно так.

Капитан вздохнул и сел напротив Киры. Просто немного побыть рядом. Наедине. Как же он жалок, раз готов быть кем угодно, лишь бы она всегда была такой, как сейчас.

Веселой. Раскованной. Переставшей строить из себя распутную женщину-детектива, которую за глаза называют Шлюхой. Смотрящей на него прямо. Готовой поделиться пришедшей в голову мыслью.

Он готов быть кем угодно, лишь бы она была счастлива.

— Ника прекрасно знает, что я… — он на миг замешкался. — Слишком стар для нее. Ей пятнадцать!

— Вот именно, — Кира снова захихикала. — Обычно в этом возрасте и начинают впервые влюбляться. У тебя разве было не так?

— Сейчас речь не обо мне, — стараясь держать лицо и не начать мямлить под веселым взглядом Киры, он поспешно поднялся на ноги. — Пойду поговорю с ней. А ты пока одевайся.

— Только не груби… — вздохнула Кира. — В конце концов, девочка действительно все понимает. Она очень хорошая, знаешь?

— Знаю, — коротко ответил он и покинул кухню.

Он очень надеялся, что птичка не станет устраивать сцен или пытаться манипулировать.

Потому что он не герой.

И никогда им не был.

Джек подошел к дому Капитана, когда на Рурк опустились вечерние сумерки. Оттепель превратила черный город в скопище грязи, даже в Лагуне сегодня начало резковато пахнуть: очевидно, озеро давно не чистили.

Напарник Киры, казалось не замечал того, что вокруг. Криво ухмыляясь, он легко поднялся по ступеням крыльца и негромко постучал в дверь. Создавалось такое впечатление, что он не хотел, чтобы этот стук услышали. Но его услышали.

— Ничего себе! — он открыл рот.

Кира тряхнула волосами и укоризненно посмотрела на него.

— И нечего так пялиться! — прошипела она. — Тут даже декольте нет!

— Вот именно! Верни мою напарницу, самозванка! — Джек восхищенно прицыкнул языком. — Ты точно их затмишь. Всех.

— Не говори глупостей, — Кира как-то обреченно вздохнула. — Зайдешь? Капитан вроде у себя, да и мне еще надо… закончить.

Облаченная в лазурное бархатное платье с вышивкой на подоле, узкими рукавами и кружевным лифом, она действительно производила впечатление. Слегка припудренное лицо, веки, едва тронутые угольным карандашом, карминовая помада… волосы Кира упрямо оставила распущенными, но слегка зафиксировала их воском.

— Что ты заканчивать собралась? — Джек еще раз осмотрел напарницу с ног до головы.

Кира страдальчески поморщилась.

— Капитан вручил мне ожерелье. Золотое с сапфирами. С возвратом, конечно, но мне все равно неудобно. Я к нему прикасаться даже боюсь!

— Неудобно ходить по потолку, — поучительно ответил Джек. — А это всего лишь дорогая подвеска на шею.

— Вот именно! Он и так сегодня на нас с Никой целое состояние потратил… И отказаться не могла. Для дела же… Я с ним не расплачусь, Джек! А еще я пока не работаю… своих средств у меня нет…

— Все образуется, — Джек заглянул за ее плечо вглубь коридора, убеждаясь, что их никто не подслушивает. — Я знаю, почему на картине Мэри изображена кошка.

— И почему?

— Вот… — Джек сунул руку под плащ и вытащил архивную папку.

Кира посмотрела на номер дела, развернула ее, глянула на предварительный отчет и глаза ее расширились.

— Но ведь… мы же ее… придурки!

— Ника знает. Она пару дней жила у нее, помнишь?

— И молчит, — добавила Кира, задумавшись.

— И молчит, — согласно кивнул Джек.

Кира снова уставилась на документы. Ее лоб прорезала глубокая складка.

— Давай пока не будем выяснять причины. Может, она просто еще не готова…

— Не готова к чему? — отчаянно зашептал Джек. — Признать то, что случилось? Но ведь она лгала нам с самого начала!

— Может, ей нужна была месть? — Кира вздохнула. — Слушай, зачем ты именно сегодня пришел, а? До завтра эта новость не могла потерпеть?

— Она отомстила, Кира. Мы их пристрелили. Обоих.

Но напарница Джека покачала головой.

— Вряд ли ее это удовлетворило. Она ведь до сих пор с нами.

Джек отобрал у Киры папку и положил ее обратно.

— Поговори с Никой. У кошки и золотой птицы есть общий секрет. Хотелось бы знать, как Марла объяснила все девчонке. А я пошел. Мне тоже надо подготовиться.

— Джек! — окликнула его Кира. — И все-таки почему ты решил рассказать мне об этом именно сейчас?

— Потому что Мэри никогда не рисует ничего лишнего. Зачем-то Марла там есть. Она держит в руках цветок горестей и обмана. А вы с Капитаном сегодня идете туда, где соберется достаточно людей, которым наша милая кошечка хочет отомстить.

— Она не знает, что мы идем сегодня, — возразила Кира.

— И это радует, — искренне ответил Джек. — Удачи. И помни: я буду рядом.

— Я помню, — улыбнулась Кира.

Надвинув шляпу на глаза, Джек поспешил прочь.

Его напарница проводила его силуэт взглядом и поспешила в дом.

Лишь воды похороненного заживо озера Блейк стали свидетелем этого разговора…

Капитан

Эшер сработал быстро. Посыльный с приглашением на званый вечер мялся у двери, когда они с Кирой и Никой вернулись из Спирали. Вторая посылка, с платьем от портного, пришла через час.

Все было готово.

Ника, страдальчески сжимающая в руках коробку с лентами и заколками, вызывала лишь улыбку. Сегодня Кира уже не успеет сделать птичке прическу, ей нужно подготовиться самой.

Было непривычно отправляться на подобные мероприятия без поддержки Томаса, но Капитан настоял на том, чтобы шакал проведал Мэри и кошку. Пусть сегодня работать будут только Капитан, Кира и Джек, остальные Тени не должны чувствовать себя оторванными от расследования.

Просто потому что так будет меньше недопонимания и дурацких убеждений, что кто-то в их команде бесполезен.

Смотреть на Киру было невозможно. Потому что стоило ему бросить на нее взгляд, как он буквально прикипал к ней. Невозможно оторваться. Невозможно не улыбаться. Невозможно сдержаться. Ей явно было неловко принимать от него сапфировое ожерелье даже когда он сказал, что она наденет его только этим вечером. Он сделал вид, что ничего не заметил и малодушно сбежал в свою комнату одеваться. Потому что еще минута и он упадет перед ней на колени и будет умолять позволить ему хотя бы это.

Осыпать ее драгоценностями с головы до ног.

Потому что весь блеск драгоценных камней и металлов этого мира не сравнится с тем сиянием, что излучает она сама.

Это будет очень тяжелый вечер. Определенно.

В экипаже Кира была молчалива и задумчива. Нахмурив лоб, он смотрела в одну точку, явно находясь где-то далеко. Капитан не стал пытаться завести разговор. Ему хватало того, что она рядом.

Пока — хватало.

Она живет в его доме всего несколько дней, и в ближайшее время вряд ли что-то изменится, но он уже не представляет, как будет жить потом.

Он уже привык к ее присутствию.

Как он сможет ее отпустить?

С другой стороны, думать о деле становится все труднее. Все его мысли так или иначе вертятся вокруг Киры. Если раньше он мог о ней забыть, то теперь ее запах повсюду. Он въелся в его кожу, и не отпускает.

Раньше он и не знал, насколько же был одинок. Сейчас в его доме бывает слишком шумно. Иногда это раздражает.

Но зато в его жизни стало… светлее? Веселее? Пожалуй, да. Он действительно стал больше улыбаться.

Что с ним будет, когда его дом снова опустеет?

Лучше об этом не думать.

А вспомнить, с какой целью они направляются в дом Эшера.

Хозяин дома ждал их на крыльце. Несмотря на постигшее его несчастье (а ведь он пока не знает, во что превратилась его дочь!), выглядел он с иголочки, только залегшие тени под глазами выдавали, что он почти не спит в последнее время.

— Добро пожаловать, — бросил Эшер. Прозвучало это не очень дружелюбно, но ни Капитану, ни Кире его доброжелательность была ни к чему.

— Всех собрал? — Капитан и вовсе решил обойтись без расшаркиваний.

— Да. Я не последний человек в городе, некоторые из этих людей по нескольку месяцев ждали моей аудиенции. Может, их и удивило мое приглашение, но отказаться не посмел никто.

— Я на это и рассчитывал, — усмехнулся Капитан, с удовольствием ощущая пальчики Киры на своем запястье.

— Проходите, — хозяин скрылся внутри дома.

Молчаливый слуга помог им снять плащи и проводил в огромную музыкальную комнату. За накрытым столом уже сидели гости, а во главе расположилась чета Эшеров.

На небольшом возвышении играл на рояле приглашенный музыкант, и Капитан не сомневался, что чуть позже появится и певица. Или певец.

Тягу к роскоши не перебило даже горе. Интересно, если дочурка снова сбежит в Глубь и опустится до самого дна этой жизни, Эшер все равно будет делать вид, что все в порядке?

— Позвольте представить, господа, лорд Денвер Фрост, — презрительно ухмыльнувшись, объявил Эшер.

Про Киру ничего не сказал, будто рядом с Капитаном стояла невидимка.

Пустое место.

И если до этого момента Капитан испытывал некоторые угрызения совести по поводу того, что не вытащил молоденькую аристократку из Глуби сразу, как обнаружил ее там, то сейчас они испарились.

Высокомерие должно быть наказано. А дочка хозяина дома ничем не отличается от своего отца. Ее будет ломать, когда ее лишат опиума. Ее тело будет терзать жажда, которую можно утолить только новой порцией дурмана.

Ей будет плохо.

Но ее отец продолжит презирать представителей низшего сословия, которые намного честнее и благороднее его самого.

Они — грязь под его ногами, не более.

Капитан отодвинул свободный стул, помог Кире устроиться и сел рядом.

— Спасибо за приглашение, лорд Эшер, — делая вид, что ничего не произошло, улыбнулся он. — Как вы знаете, я не любитель подобных вечеров, но отказать другу не смог.

Эшер едва заметно поморщился.

На том вечере, когда Тени впервые встретили Нику, он вел себя по-другому. Но с тех пор утекло много воды. Лорд Фрост теперь окончательно записан в стан недругов.

Наверное, Эшеру тяжело было обратиться к Капитану после того, как он угрожал ему жизнью "его шлюхи".

А сегодня лорд Фрост притащил эту самую "шлюху" в его дом. И она смотрит на хозяина дома, как на пустое место.

Пожалуй, Капитан развлекался глядя на то, как же неуютно Эшеру под этим взглядом Киры.

— Позволите представить остальных? Мне кажется, вы не со всеми знакомы, — Эшер кивнул слуге, чтобы новым гостям налили вина и наполнили их тарелки.

— Да, это было бы очень любезно с вашей стороны, — Капитан сделал вид, что очень удивлен. — Как ни странно, я не знаком ни с кем из присутствующих здесь.

Почти ни с кем.

Сэйв тоже был приглашен. И судя по его виду, ему хотелось быть совершенно в другом месте. А еще он, кажется, понял, что вся эта кутерьма затеяна ради Капитана.

Жаль только, что до сих пор непонятно, на чьей стороне новый куратор Призрачных Теней. Если бы не вчерашняя случайная встреча, Капитан был бы больше уверен в лояльности Джейсона.

Но реакция Киры заставляла сомневаться. Жаль, что за сегодняшний день он так и не выяснил, что же все это значило.

Эшер принялся за дело. Понимая, что Капитан затеял этот ужин ради какого-то расследования, он попытался назвать не только имена, но и ввернуть немного информации. Так, чтобы это казалось попыткой разбавить скучный ритуал знакомства, а не чем-то иным.

Капитан улыбался, кивал новым знакомцам и пытался запомнить всех. Каждого.

Лорд Польер и его жена. Около сорока пяти ему и около двадцати ей. Судя по взглядам мужа, поженились недавно. Судя по взглядам жены — брак был по расчету. Эшер ввернул, что пара прибыла из столицы. Все ясно, обедневший род, в Рурке жизнь подешевле будет. А значит, леди Польер скорее всего из мещан.

Лорд Мистролле с сестрой. Он — худой, как жердь с обвислыми щеками и тщательно скрываемой белесыми волосами залысиной. Она — пышнотелая брюнетка, не лишенная очарования с живым взглядом и прекрасным вкусом. По ее же словам — они с братом переехали в Рурк из-за климата — в сухом Арнжаре ей было трудно дышать.

Лорд и леди Кней. Довольно молодая пара супругов. Ровесники. Ни следа употребления чего-то крепче кофе. Совершенно ясные взгляды. Пожалуй, даже командированный служака Сэйв на их фоне казался разбитным пьяницей. О них Эшер ничего толком не знал, а они не спешили сообщать что-то кроме имен. Дарьяна и Хастор. Они внушали подозрения.

Дальше был лорд Сэйв, еще парочка одиночек, явно надеявшихся найти в Рурке лучшую жизнь, а потом все насытились, и на возвышение взошла красивая женщина в струящемся платье и запела.

Все подобные вечера протекали одинаково. Скучные разговоры, вежливые восторги по поводу развлечения, а потом танцы. Медленные и такие же скучные, как все остальное. Но именно на этом этапе разговоры становились откровеннее, и можно было заняться делом.

Когда дело дошло до танцев, Кира тронула его за запястье и шепнула:

— Я хочу, чтобы ты кое-что узнал.

Капитан оторвался от созерцания новых жителей Рурка и повернулся к ней.

— Что-то случилось? — тихо шепнул он ей.

Она покачала головой. А потом наклонилась ближе и прошелестела:

— Узнай, кто из них живет в соседнем доме с Сэйвом.

— Что?

— Это важно. Я отлучусь в дамскую комнату, хорошо?

— Конечно, — растерянно ответил Капитан. Ему показалось, что Кира его обманывает, потому что ее глаза светились изо всех сил скрываемой тревогой.

— Я… постараюсь задержаться. Все уже поняли, что ты притащил на званый вечер любовницу из низов. Говорить о том, что я — детектив, я не буду. А Эшер очень великодушно не сказал, что ты возглавляешь полицейский участок. Они будут с тобой откровенны, если ты сможешь их разговорить. Пожалуй, надо пользоваться случаем.

Кира внезапно ослепительно улыбнулась и подмигнула ему.

— Эшер вообще молодец, — сообщила она. — Им всем интересно, как ты мог связаться с такой, как я. А он меня не представил. Я думаю, многие уже лопаются от любопытства. Лови момент.

И снова ему подмигнув, она вышла из музыкальной гостиной, оставив Капитана одного.

Одного среди толпы людей, которых он искренне презирал. Искренне ненавидел их образ жизни. И даже Сэйв сейчас казался ему таким же, как они…

— Ваша дама очень красива. Пожалуй, сейчас вам завидует каждый мужчина здесь, — не успел Капитан решить, кого выбрать первой жертвой, она сама подошла к нему. Лорд Кней, сжимая в руках бокал с вином, подошел к нему со спины. Его супруга танцевала с хозяином дома.

И насколько Капитан мог судить, вино в бокале Кнея не убывало. С начала вечера он не сделал ни глотка. Удивительно.

— Я иногда сам себе завидую, — вежливо улыбнувшись, ответил Фрост.

— Жаль, что у вас нет будущего, правда? Такие, как она могут быть лишь любовницами таких, как мы.

— Кто это сказал? — холодно спросил Капитан.

— Никто. Но наше общество — сборище заносчивых снобов.

— А как же Польеры? Мне кажется, здесь имеет место быть мезальянс.

— О да, я с ними знаком, — усмехнулся Кней. — Мы прибыли в Рурк почти в одно время, сами знаете, как трудно иногда завести знакомства на новом месте… Вы правы, супруга Польера из богатых мещан. И именно поэтому им пришлось убраться из столицы. В провинциальном городе общество не настолько заморено условностями. Но… должен признать, что Рурк недалеко ушел.

— Жалеете, что оказались здесь?

Кней пожал плечами.

— Мы с Дарьяной знакомы с детства. Мы действительно любим друг друга. К сожалению, наши родители были против нашего брака. А когда мы все-таки поженились вопреки всему, нас начали травить. У нас не было выбора, кроме как покинуть родной город.

Отметив про себя, что названия города Кней так и не назвал, Капитан вежливо улыбнулся.

— Я надеюсь, что Рурк однажды станет вам домом.

— А я уже нет. Пожалуй, после зимы мы уедем. Этот город слишком черен для меня и Дарьяны.

— Вряд ли в другом месте будет по-другому, — ответил Капитан, прекрасно понимая, что Хастор имеет в виду совсем не цвет домов и название реки.

— Но всегда есть шанс найти, то, что ищешь, не так ли?

Может быть этот человек и прав. Ты никогда не найдешь то, что тебе нужно, если не начнешь искать.

— Всегда есть шанс, — почти не понимая, что он говорит, произнес Капитан. — Поэтому ваши слова о моей спутнице могут оказаться неверными.

— Вы позволите потанцевать с ней? — сделав вид, что делает глоток, поинтересовался Кней. — С моей стороны будет преступлением не воспользоваться случаем повести в танце столь шикарную женщину.

— Вы же любите свою жену, — напомнил Капитан, слегка поморщившись. Ему очень не понравилось, как Кней это сказал. Будто Кира была красивой куклой, которую так и хочется… потрогать.

Но она не кукла. Не вещь. И Капитан в свое время полюбил эту женщину прежде всего за ее доброту и щедрость души. А все остальное — лишь повод сходить с ума от ее присутствия.

— Люблю, — кажется, Хастор даже не понял, что позволил себе лишнее. — Но на таких вечерах не принято танцевать с собственной женой. А из всех остальных женщин, ваша — лучшая партия. Для танца, конечно. Лорд Эшер не назвал даже имени. А это значит, что она из низов. Это интересно.

— Это не интересно, — ледяным голосом отчеканил Капитан, чувствуя потребность вцепиться в горло этому ублюдку. Зачатки уважения, что проклюнулись в начале разговора, сгинули без следа. — Простите, но я… вынужден отказать. Вы правы. На таких вечерах не принято танцевать с женами. Но Кира мне не жена. А это значит, что она занята.

Хастор удивленно поднял брови. А потом обезоруживающе вскинул руки, отчего вино из его бокала плеснуло на белоснежный ковер под ногами.

Вино было красным. Глядя на пятно, что расползлось на белом, Капитан вдруг почувствовал тревогу.

— Лорд Фрост, я прошу прощения. Кажется, я был чересчур высокомерен по отношению к вашей даме… — словно сквозь туман до Капитана донеслись слова Кнея.

Не в силах бороться с внезапным приступом тревоги, он просто кивнул в ответ и пошел на поиски Киры. В преисподнюю эти расспросы, она должна была уже вернуться. Или хотя бы показаться ему на глаза.

И то, что ее до сих пор не было в музыкальной комнате, внушало страх.

Оказавшись в коридоре, Капитан остановился, вспоминая, где в этом доме ближайшая уборная. Кажется, ему надо налево.

Но тут он услышал сдавленный крик, доносящийся из двери справа. И голос Киры он узнал бы из тысячи.

Время словно остановилось. Музыка, льющаяся из гостиной превратилась в одну ноту, голоса тоже смешались в один единый гул. Липовым медом, черной смолой, вязким туманом мгновения потекли сквозь Капитана. Он подумал, что зря не взял с собой пистолет. А потом решил, что в следующий раз, несмотря ни на какие условности, он заставит взять с собой оружие Киру.

Если он будет, этот следующий раз…

А потом время перестало быть вязким и понеслось вперед бурной горной рекой.

Капитан толкнул дверь ногой и ввалился в комнату. Библиотека. И между стеллажами, заставленными книгами, два молодых лордика, представленных в последнюю очередь, и имена которых Капитан сейчас вспомнить не смог бы при всем желании, зажимали Киру. Один заломил ее руки назад, а второй уже лез под юбку.

Она не была представлена. Любовница из низов. В столице такими женщинами принято делиться.

Ну конечно.

Кровавая пелена залила глаза, и в следующие несколько секунд в доме Эшера произошло тотальное избиение двух гостей третьим. Хотя… не так.

Зверь, восставший из Глуби, проснулся. Кажется, он первым делом оттащил того, что лез Кире под юбку и уложил его одним ударом в челюсть. И когда противник заскулил, Зверь со всей силы приложил его левой ногой между ног, превратив скулеж в дикий ор.

Второй хотел было закрыться Кирой, как щитом, но та резко закинула голову назад, сломав затылком ему нос. Руки ублюдка чуть ослабли, и Капитан, вырвав Киру из его хватки, быстрым ударом в печень заставил его согнуться, а потом добил его коленом в лицо, выбив челюсть. Хотел и ему между ног ударить, но Кира его остановила.

— Не надо. И так скандал будет, тяжело дыша, сказала она.

— Будет, — прорычал он. — И он будет не один.

— Ты… — первый, что заламывал Кире руки, поднял голову. Его лицо было залито кровью. — Ты с ума сошел? Мы же просто хотели развлечься.

— С кем?

— Она же шлюха. Иначе бы ее представили. Это ее работа…

Не выдержав, Капитан все-таки зарядил ему между ног.

Склонившись над противником, он схватил его за подбородок, заставив заорать еще и от боли в челюсти и прошипел:

— Шлюх здесь нет. Ты тронул мою женщину. И ты даже не представляешь, с кем связался.

— И с кем же, — прошипел-проскулил лордик.

— Я не просто аристократ. Я — капитан полиции. И поверь, я не гнушаюсь садить за решетку и отправлять на виселицу аристократов. Потому что я — один вас.

Злость ушла из глаз ублюдка, оставив только страх.

— Капитан, пошли отсюда, — Кира положила руку ему на плечо. — Прощайся с Эшером и уходим. На сегодня точно хватит.

— Много чести, — фыркнул Капитан в ответ и повернулся к ней.

Бледная, как мел, она изо всех сил делала вид, что с ней все в порядке, но Капитан видел и дрожащие руки и панику в ее глазах… и синяки на шее. Свежие, оставленные только что.

— Ладно, — он слегка приобнял ее. — Прощаться не будем.

— Эти двое могут наврать, почему их так избили, — губы Киры тоже дрожали. Совсем немного, но он все равно заметил.

— Эшеру плевать. Он мне должен, — напомнил он. — Пошли.

Оставлять Киру одну в парадной, он не стал. Они вместе нашли слугу, забрали плащи и покинули дом Эшера.

И только оказавшись в экипаже, Капитан немного расслабился. Что нельзя было сказать о Кире. Она куталась в плащ так, будто ей холодно. Ее била крупная дрожь.

— Прости меня… — внезапно сказала она. — Это моя вина. Я хотела дать тебе время… чтобы ты мог нормально поговорить. Решила, что в библиотеке никто не появится и… хотела покурить. Но они…

— Они следили за тобой, очевидно. И знаешь… я даже не помню их имен.

— Лорды Шерк и Дейван. Они из столицы. Младшие сыновья, которым по наследству досталось слишком мало, чтобы развернуться дома.

— И они решили развернуться в Рурке, — хмыкнул Капитан, делая вид, что не замечает состояния Киры. — Ничего, я не дам им такой возможности. И только попробуй еще раз сказать, что это ты виновата. Ты… с тобой в порядке?

Все демоны преисподней, а что если случившееся сегодня пробудит те самые воспоминания?

— Да… то есть, не очень, но… до завтра все пройдет. Прости меня…

— Замолчи, — грубо перебил ее Капитан. А потом сел рядом с ней и обнял за плечи, надеясь, что это поможет ей немного успокоиться.

Вечер определенно не удался…

Ника их не встречала: уверенная, что они не вернутся до полуночи, птичка легла спать пораньше. Кира же, пожелав ему спокойной ночи, скрылась в своей спальне. Как ему показалось, слишком поспешно. Наверняка ей сейчас тяжело.

Капитан стянул с себя выходной костюм, оделся попроще и вновь покинул дом.

Как бы ни обернулся этот вечер, Эшер выполнил условия сделки, а это значило, что пора было спуститься в Глубь за одной очень глупой аристократкой.

Вечер оказался настолько провальным, что горечь досады буквально скрипела на зубах. Как же он сейчас ненавидел высшее общество Рурка! Боги, ну почему они все такие? Почему при виде красивой женщины из низов, они решают, что в праве взять ее?

Шлюха. О да, для таких, как те два лордика из столицы, Кира и ей подобные априори являются шлюхами. Шлюхами, которым необязательно платить.

Кира считала, что Эшер сделал правильно, не представив ее.

Капитану же казалось, что он намерено представил Киру именно в таком свете, зная, к чему это приведет.

Союз капитана полиции Денвера Фроста с детективом Кирой Нордив выглядел вполне логично.

Но союз лорда Денвера Фроста и женщины из Угольных Доков для верхушки этого города был костью в горле.

Интересно, почему таких проблем не было раньше, когда любовницей Капитана представлялась Мэри?

Как будто раньше все знали, что Рисующая на самом деле притворяется. Или дело в другом?

Просто Капитан все еще холост, возможно, некоторые из его бывших друзей решили, что пора бы это исправить, и "смена любовницы" здесь ни при чем.

В любом случае, Эшер действительно выполнил условия сделки. И, пожалуй, в свете случившегося, злорадство Капитана, где именно находится Пенелопа и в каком состоянии она вернется домой, вполне оправдано.

Пенелопа нашлась там же, где ее в прошлый раз видел Капитан. Казалось, она и не вставала с потрепанного диванчика, полностью погрузившись в мир грез.

— Она что-то должна? — откинув с лица девчонки спутанную прядь, спросил Капитан у хозяина притона.

— Много заплатила. На пару деньков еще хватит.

— Оставь себе, — скривившись от отвращения, Капитан наблюдал, как с уголка губ леди Эшер стекает тягучая слюна. От нее пахло немытым телом и мочой.

— Зверь, ты меня прости, конечно, но может, я тебе кого другого предложу? Девчонка грязная, как свинья.

— Я это уже почувствовал.

— Ты же вроде раньше не зарился на обкуренных аристократок. А эта зеленая совсем, меры не знает. Как бы не померла…

Капитан хмыкнул. Но, пожалуй, он не хотел знать, зарился ли на эту дуру кто-то еще. Сама виновата.

— Это не для меня. Я ее забираю. И послушай моего совета: если эта идиотка явится к тебе еще раз, откажи ей. Ее папочка один из самых влиятельных людей города, и ему не нравится такой образ жизни. Ты понимаешь, о чем я?

Хозяин притона кивнул.

— Так ты наемник, что ли? А то слухи, что ты из полиции выглядят полнейшим бредом.

Капитан усмехнулся. Взяв Пенелопу на руки, он поднялся и посмотрел на старого знакомца.

— Иногда бред намного ближе к истине, чем можно подумать. А иногда истина лежит на поверхности, но ее никто не замечает, потому что так намного легче жить.

— Как? — нахмурился его собеседник, явно потеряв нить разговора.

— В поисках. Так хотя бы есть иллюзия цели. Ты не знал? — Капитан не стал разглядывать ошарашенного хозяина, двинувшись к выходу.

Он хотел побыстрее все закончить и вернуться домой. А кроме того, от Пенелопы Эшер действительно жутко пахло.

…Может, пора приобрести собственный экипаж? Перед возницей, которого Капитан попросил подождать у переулка Летних Дождей, было немного стыдно, хотя воняло не от него.

А когда он объявил, что им нужно в Верхний Город, лицо извозчика и вовсе вытянулось. Кажется, Капитана считают сумасшедшим. Пусть. Он хочет побыстрее с этим расквитаться и вернуться домой.

Возле поместья Эшеров было тихо, что немного удивило Капитана. Они с Кирой ушли очень рано, потом определенно кто-нибудь обнаружил поверженных недоносков в библиотеке (или они сами выползли), неужели Эшер просто выставил гостей за дверь, когда понял, что "заказчик" ушел?

В любом случае, тишина радовала. Никто не нужный не узнает, во что за несколько дней превратилась Пенелопа Эшер.

Если девчонке повезет, а отец сможет ее вразумить, через пару недель следов не останется. Главное, чтобы она не решила повторить побег.

— Жди здесь, — приказал Капитан уже изрядно уставшему от его общества вознице, и понес Пенелопу к дому.

Долго стучаться не пришлось: слуги еще не спали. Открывший дверь дворецкий ошарашенно посмотрел на Капитана, потом на лежащую на его руках Пенелопу и бросился в глубь дома.

Пожав плечами, Капитан переступил порог и направился в гостиную. Не будет же он торчать на крыльце с бесчувственной девчонкой на руках. Пусть Эшер дальше разбирается.

Положив Пенелопу на диван, Капитан выпрямился и стал ждать хозяина дома. Грязная, немытая, выглядевшая безумной оборванкой девчонка все еще смотрела в пустоту, отбывая последние часы в мире грез.

Потом ей будет плохо. Очень плохо. Достойная расплата за дурость.

Может, это послужит девчонке уроком? Ее мать уже не спасти: более опытная, она скрывает от мужа свои похождения на дно этого города за очередной порцией «черного порошка», но Пенелопа… если она переживет тот ужас, что ее ждет, когда ее тело будет скручивать, словно в тисках, вполне может не захотеть повторения.

Может быть.

Надежда есть всегда.

Эшер ворвался в гостиную, когда Капитан уже слегка устал ждать.

— Что… — хозяин дома ошалело посмотрел сначала на Фроста, а потом перевел взгляд на дочь. — Что с ней?!

— Вызови врача. Скоро ей будет очень больно, — равнодушно сказал Капитан. — И мой тебе совет: не спускай со своей дочери глаз, если не хочешь, чтобы она не превратилась в шлюху.

— Она…

— Ей сейчас очень хорошо. Она сама за это заплатила, и я просто ее нашел. И принес сюда. До встречи, Эшер. Послушай моего совета.

С этими словами Капитан покинул гостиную, а потом и негостеприимный дом.

Он очень надеялся, что сегодняшней ночью ему удастся заснуть.

Добравшись, наконец, до Лагуны, Капитан тихонько поднялся по ступеням и, стараясь не производить ни звука, прокрался к себе. Стащил провонявшую леди Эшер одежду и упал на кровать, уставившись в потолок. Кажется, его надеждам не суждено сбыться: мысли мелькали в голове, как кадры фотохроники, обрывочные, почти неуловимые. Это расследование с самого начала пошло не так. Потому что дело поручили в то время, когда Кира была в руках у Йеша Горса и его сообщников.

С самого начала это дело казалось вторым планом, фоном настоящих проблем. Все это неправильно, ведь убийство тридцати восьми человек меркнет перед похищением и изнасилованием одной единственной женщины.

Но все пошло не так.

Приоритеты сместились. Значит ли это, что Капитан и все остальные Тени на самом деле не намного лучше тех, с кем они борются?

А с кем они борются? Когда-то Капитан считал, что предназначение Призрачных Теней в том, чтобы призвать к ответу распоясавшихся Тварей… Но сейчас он предпочтет бороться с такими, как он сам.

Так против кого они ведут свою войну на самом деле?

Очень хочется надеяться, что не против самих себя…

Сон все не шел, но Капитан твердо решил, что пузырьки с морфием останутся сегодня не тронутыми. Хватит. Он насмотрелся на грязь, не хватало еще стать ее частью.

А вот про добрую порцию абсента думалось по-другому. Может, выпивка поможет ему уснуть? Поворочавшись еще четверть часа, Капитан сдался, поднялся с постели, накинул халат и побрел на кухню.

И, как выяснилось, подобная идея пришла в голову не ему одному…

Когда он вошел, Кира как раз залпом опустошала полный бокал с виски. Потом со стуком поставила его на стол и несколько раз шумно выдохнула. Плечи ее слегка тряслись, а на вдохе были слышны тихие стоны.

Судя по тому, что половина бутылки была уже пуста, алкоголь не очень-то помогал.

Не помогал забыть.

Забыть то, что было.

Сомнений больше не осталось.

— Можно присоединиться? — тихо спросил Капитан, переступая порог кухни.

Кира вздрогнула, повернулась к нему и чуть не упала со стула. Полбутылки виски делали свое дело.

— Давно стоишь? — сглотнув, настороженно спросила она.

— Нет. Только зашел.

Но обмануть ее не получилось. Кажется, знание того, что она помнит каждое мгновение своего пребывания в руках Йеша Горса и его «друзей», светилось в его взгляде.

— Другим не говори, — хрипло сказала она, наливая себе еще виски.

Капитан промолчал. Взял еще один бокал и сел рядом с ней.

— И не надо меня жалеть, — продолжила она. — Все нормально. Просто сегодня… был неудачный вечер.

— Я так и понял, — осторожно ответил он, наливая себе порцию виски.

— Я справлюсь! — повысила голос Кира. — Я справлялась… просто эти двое… Завтра все будет нормально, обещаю.

Капитан пригубил из своего бокала. Он не знал, что сказать. Ему хотелось упасть перед ней на колени и бесконечно просить прощения за то, что он не смог уберечь ее от этого. Закрыть голову руками и забыть о том, что он теперь знает.

Забыть о том, что она помнит.

Забыть о том, что он знает о ней. Забыть про папку в его комнате.

— Ты справишься… — в итоге прошелестел он.

Кира снова приложилась к бокалу. А потом притянула к себе мундштук и портсигар.

Запахло вишневым табаком.

Они просидели в молчании десяток минут. Капитан выпил два бокала, но о сонливости речи не шло. И если так пойдет дальше, ему придется сдаться и все-таки открыть пузырек с морфием.

— Я не знаю, как ты соврешь, — внезапно сказала Кира. — Но ведь ты умеешь врать.

— Ты о чем? — нахмурился Капитан.

— Рисунок Мэри… Там я смотрю на… похитителей. Будто я что-то знаю о них. Будто я что-то услышала. Да. Я действительно кое-что слышала. И даже сквозь дурман наркотиков, которыми меня накачивали, я осознавала, о чем они говорят.

— Кира…

— Я… я действительно не знала, как это сообщить. Я… хотела, чтобы никто не догадывался о том, что я все помню. Вы так переживали по этому поводу, да и мне… мне легче так. Без сочувствия. Я не хочу, чтобы меня жалели. Чтобы смотрели как на ущербную. Я — детектив, Капитан. Когда-то я поняла, что мою внешность можно использовать на благо расследования. А потом появился ты, Тени… и моя игра превратилась в жизнь. Это действительно помогает. За глаза меня называют Шлюхой. И я хочу чтобы меня так называли и впредь, — она внезапно подняла глаза и поймала его взгляд. — Это очень удобно. И я справлюсь. Я не хочу, чтобы меня берегли. Не вздумай рассказать остальным.

Она делала вид, что все в порядке. И капитан хотел бы верить ее решительному взгляду, но… в глубине он так же видел страдание.

Она справится. Но сейчас ей очень плохо.

И он не знает, что ему делать. Слова исчезли. Мысли — тоже. Осталась только тишина, разливающаяся вокруг янтарным виски.

— Они говорили про Сэйва, — выкурив еще, сказала Кира.

— Что?

Как же он не хотел, чтобы все оказалось так просто! Куратор… тот, кто внушал доверие! Тот, кто рассказал о Шейке странные вещи. Все это было ложью? Притворством?

Ну почему в Рурке не может появится человек, которому Призрачные Тени смогут доверять!

— Он купил дом, которых хотел занять кто-то другой, — продолжала Кира. — И они… Капитан, тогда это не показалось мне важным, и я ведь не знала про ткачей… Его подвалы соединяются с подвалами того, кто нам нужен. Больше тридцати коконов. Они говорили, что часть «выводка» придется охранять. Потому что подвал будет чужим.

— …то есть, Сэйв…

— Он очень им мешал. У него большие связи в столице. И они решили, что в будущем будет неплохой идеей его подставить. Они знали про Теней, Капитан. Но не знали, что одна из вас. Они не знали, кто именно входит в команду. Но очень хотели узнать.

Капитан облегченно откинулся на спинку стула.

— Почему ты молчала? — тихо спросил он.

— Я не знала, как это сообщить. Вы ведь все так надеялись, что я ничего не помню. Да я и… я постараюсь это забыть. И забыть будет намного легче, если никто другой не будет об этом помнить, понимаешь? Именно поэтому я делала вид, что все хорошо.

— Я понял…

— Никому не говори.

— Я понял.

— Со мной все хорошо.

— Я верю.

— И я больше тебя не подведу.

Капитан подавил жгучее желание броситься к ней. Обнять, закрыть от всего мира, заставить ее поверить в то, что она в безопасности.

— Ты меня никогда не подводила, — выдавил он. — Никто не говорил, что мы с первого раза добьемся успеха. Да и информацию о соседях я могу взять у самого Сэйва. Теперь я верю, что он нам поможет. Просто ты так себя вела… я думал, что он причастен к убийствам.

— Я не знала, как это сообщить. Была идея отправить тебе анонимную записку, но у меня нет ни гроша, чтобы заплатить посыльному. Прости.

Капитан налил себе еще виски.

— Я могу открыть тебе счет.

— Не надо, — она покачала головой. — Я и так тебе везде должна. Но… я все отдам.

— Кира…

— Я отдам! — она повысила голос. — Только… дай мне еще. Немного. Я обещала директору приюта перечислить к зиме определенную сумму, они очень на нее рассчитывают, а… жалования мне ждать еще долго, я ведь не работаю пока…

— Все, что угодно, — Капитан подался вперед, едва сдерживаясь, чтобы не схватить ее за руку. — Пусть по меркам верхушки я не так уж и богат, сбережений у меня достаточно.

— Только ты не подумай, что я давлю на жалость, хорошо? — она вновь захватила его в плен своих глаз. — Я все тебе отдам. Подачки мне не нужны. Но дети не должны страдать. Они растут. И зимние вещи становятся маловаты. Понимаешь?

— Понимаю, — Капитан закрыл глаза, надеясь, что на его лице не читается благоговение перед кристально-чистым сердцем этой женщины.

— Я все тебе отдам, — с нажимом повторила она.

— Хорошо. Отдашь. Как сможешь.

— И… если я тебе мешаю здесь, ты говори. Я постараюсь быть, как модно незаметнее. Если бы не наша легенда, я бы у Джека лучше поселилась, а так…

— Не говори глупостей, — прервал он, все еще не открывая глаз. Опустив голову, он просто вдыхал ее аромат. А еще запах виски и вишневого табака.

— Я… рада, что вы смогли через это переступить. Он же лишил тебя глаза на той войне.

— А я почти его убил, — напомнил Капитан.

Снова разлилось молчание. Долгое. Почти бесконечное. Окрашенное горечью, надеждой и отчаянием.

— Мне очень жаль, — прошептал Капитан спустя вечность. — Это ты должна меня простить.

— За что? — в голосе Киры послышалось неподдельное удивление, и Капитан открыл глаза.

— Я должен был тебя защитить. Одна только связь со мной должна была тебя защитить. И в итоге ты пострадала. Два раза. Слишком самонадеянно было с моей стороны думать, что тебя не тронут…

— Ты… не виноват. Сегодня я потеряла осторожность, и ты здесь ни при чем!

— Как же ты сейчас нас всех боишься и ненавидишь, — продолжил Капитан.

— Кого?

— Мужчин.

Кира на миг застыла. А потом горько улыбнулась и ответила:

— Не всех.

— Ну да. Джек твой старый друг, а Томас… он — Тварь. И он верен убеждению, что человеку и Твари вместе не быть. Именно поэтому он для тебя не опасен.

— Тебя я тоже не боюсь, — Кира снова схватилась за мундштук.

Капитан усмехнулся. Ему хотелось сказать: «А зря». А еще хотелось схватить ее в охапку, прижаться губами к ее губам и никогда не отпускать. А еще хотелось сделать все, чтобы из ее глаз ушла вся боль.

Сделать все, чтобы она была счастлива.

Все, чтобы она не боялась жить.

Не боялась впустить в себя нечто большее, чем простая дружба.

Но вместо этого он допил свой виски и поднялся на ноги.

— Я попробую вплести твою историю про Сэйва так, чтобы никто не понял, откуда взялась информация. И дам тебе деньги для приюта. Спокойной ночи, Кира.

Она подняла на него взгляд и улыбнулась.

— Спасибо за разговор, Капитан, — прошептала она. — Спокойной ночи.

Он ушел, оставив ее наедине с почти пустой бутылкой виски. Он почему-то знал, что она ее допьет, и только потом отправится к себе.

Заснул мгновенно. И ему снились пауки. Они ткали свою паутину, прокладывали ее между домов, словно канаты, а небо превращалось алое марево грозы.

Вот только гроз поздней осенью не бывает.

Как и красного, словно свежая кровь, неба.

Это Капитан знал точно.

Даже во сне.

Мэри

День проходит, как в тумане. Впрочем, все дни Мэри стали туманом слепой тьмы. Марево эмоций, разноцветное, струящееся словно вуаль органзы, раскрашивает тьму, но рядом с рисующей не всегда кто-то есть.

И сегодня день абсолютно черный.

Мэри уже привыкла к слепоте. Она легко сама разводит огонь в жаровне, варит кофе и даже пытается приготовить похлебку из остатков муки и капусты. Обострившееся обоняние помогает ей определить степень свежести продуктов.

Потом она перестилает постель, наощупь сметает пыль и даже моет полы. Понятное дело, что в ее положении все эти действия почти бесполезны: грязи осталось достаточно, но Мэри занимается привычными делами, чтобы отвлечься.

В ее душе поселился страх снова услышать плач напуганного ребенка, звон набата или увидеть белое полотно вместо привычной тьмы.

И уверенность, что как бы она ни бежала от неизбежного, все произойдет. Неожиданно. В тот момент, когда она будет ждать этого меньше всего.

Еще бы успеть во всем разобраться. Понять, что именно происходит. Она может менять реальность, или просто подстраивает ее под свои желания и страхи?

Дела заканчиваются, а день все не хочет уходить. Он тянется, липнет к рукам, как приторная карамель. Но ничего сладкого в нем нет.

Не желая смиряться с судьбой, Мэри выходит из дома и идет вдоль по улице. Она старается не слушать. Не чувствовать. Просто гулять, вдыхая свежий воздух, пахнущий приближающейся зимой.

Зачем она варила ту похлебку, раз не прикоснулась к еде? Только пила кофе. И снова пила кофе…

Долго так жить она не сможет. Она или разберется во всем, или сойдет с ума.

А слепая сумасшедшая уж точно не нужна Призрачным Теням.

И Джеку.

Именно мысли о Джеке придают ей сил бороться с подступающей меланхолией. Интересно, где он сейчас?

Неожиданная мысль буквально сбивает Рисующую с ног. Она ведь рисует будущее. А в прошлый раз, когда ее накрыло, она заставила Томаса переместиться сквозь пространство за один миг. А что если это не все?

Если это совместить?

Что если она способна «видеть» в своей голове нечто большее?

Что если Томас прав, и полукровки на самом деле не слабее, а наоборот, в несколько раз сильнее простых Тварей?

Что если она, Мэри, на самом деле ярче всех Теней вместе взятых, и это при том, что Томас — шакал, Марла — кошка, Ника — золотая птица, Джек — сфинкс, а Капитан и Кира — одни из самых сильных людей Рурка?

Что если ей не нужно бежать от нового аспекта, а просто… что просто?

Что ей нужно сделать, чтобы реальность снова ей подчинилась? Что ей нужно сделать, чтобы дар… новое течение дара, стало управляемо? Просто захотеть? Ведь рисует она именно так: настраиваясь, желая видеть символы грядущего. И неважно, что ей снится, на рисунке всегда оказывается нечто другое.

И оно действительно совпадает с будущим. Оно сбывается. Вопрос только в том, сможет ли Мэри «видеть» своим новым даром настоящее.

Джек.

Она может увидеть Джека? То, чем он занимается прямо сейчас?

Очнувшись, Мэри обнаруживает, что пока она гуляла по Обители, размышляя о новом даре, на улице не просто стемнело.

Наступил поздний вечер.

И судя по окоченевшим пальцам, ей стоит пойти домой.

Когда успело пройти столько времени? Она ведь покинула свою каморку совсем недавно, буквально пару десятков минут назад! Почем оказывается, что она гуляла больше трех часов?

Она может управлять временем?

Нет, это бред. Она просто задумалась, ходила кругами, вот и все.

Но мысль о том, что она может попробовать увидеть кого-нибудь прямо сейчас в своей голове, не отпускает рисующую.

И она, прислушавшись к городу, почти облегченно слышит его плач. Хныканье ребенка, которого сильно обидели. Отняли что-то дорогое. Что-то важное.

Что?

Стоны превращаются в звон набата, но сейчас Мэри не боится. Она слушает. И пытается увидеть Джека. Ведь в прошлый раз она… перед тем, как нарисовать Томаса, она с абсолютной точностью его представила.

Белое. Все вокруг белое.

Но в этот раз это не полотно, а дома. Белые дома. Верхний Город? Джек сейчас в Верхнем Городе, точно! Только не представлять его, не подгонять его под свое воображение. Просто думать о нем.

Думать. Звать. Искать.

Она видит Джека словно наяву. Он стоит посреди улицы, освещенной газовыми фонарями, хотя где-то неподалеку горят электрические. Он в самом сердце Верхнего Города. Что он там делает?

Стоит.

Смотрит.

Куда?

Она должна его увидеть. Не представить, а именно увидеть.

Звон набата становится грохотом, и Мэри буквально глохнет от всего этого.

Почему набат?

Почему Рурк плачет?

Что у него отобрали?

Белоснежный Верхний Город окрашивается сначала тенью сфинкса, а потом и его реальными очертаниями.

Джек облачен в ярко-зеленый плащ, из-под которого выглядывают красные брюки, синюю шляпу и малиновый шарф. И несмотря на его беспечный вид, Мэри видит в его глазах изумление. Тревогу. Он поражен до глубины души.

— Этого мы точно не ожидали, — бормочет он.

А потом рисующая понимает, что набат стал частью ее сущности, и это пугает ее. И она зовет. Того единственного, кому доверила свою тайну.

Она зовет шакала.

Но в этот раз она, сама того не сознавая, создает его. Рядом с собой. Ей холодно, и поэтому Томас облачен в зимнюю шубу, которой на нем точно не было за миг до этого. Она испугана, ей нужно расслабиться, и поэтому у него в руках бутылка коньяка.

А еще она помнит о том, что он хочет забыть свой кровавый срыв.

И Томас, оказавшийся рядом с ней, совершенно спокоен. Тьма его души снова закована под маской немного робкого, романтичного и такого надежного шакала.

— Что ты со мной сделала? — ошарашенно шепчет Томас, и Мэри чувствует его страх.

Он ее боится.

— Я… кажется, я сделала тебя кем-то другим, — отвечает она. — Томас… я действительно способна менять эту реальность. Ты ведь больше не боишься сорваться, правда?

Шакал молчит. Целую вечность. А потом удивленно говорит:

— Я чувствую себя прекрасно. Мэри, мое похмелье! Куда ты его дела?

— Я забыла его нарисовать, — отвечает Рисующая.

А потом осознание содеянного накрывает ее с головой.

И она падает во тьму забытья.

Капитан

Кровавые небеса снились ему всю ночь. Все остальное исчезло, но алое марево над головой продолжало мучить его разум до самого утра.

Думать о том, что может значить этот сон, Капитан не хотел. Ему хватило того, что на рассвете, когда он открыл глаза, небо было серым.

Одевшись, он спустился на кухню, обнаружив там Нику, поджаривающую тосты к завтраку. Зрелище было настолько привычным и уютным, что удержаться от улыбки было решительно невозможно. На волосах золотой птицы красовалась одна из новых лент, отчего Капитан сделал вид, что Кира тоже уже встала. Интересно, как она себя чувствует? В конце концов, вчера вечером она немало выпила, пытаясь расслабиться.

— Доброе утро! — Ника, увидев его, расплылась в улыбке. — Кофе уже готов. А тосты будете?

— Буду, — кивнул Капитан, садясь за стол. Несмотря на ночной разговор с Кирой и жуткие сны, чувствовал он себя выспавшимся до кончиков ногтей.

Да и в очередной раз обижать девчонку не хотелось.

Птичка замерла, уставившись на него во все глаза. Кажется, сейчас она жалела, что именно сегодня не затеяла очередные блинчики.

Это было смешно, и Капитан почувствовал, как его губы снова расплываются в улыбке. Что это с ним?

А потом он понял. Когда на пороге кухни появилась Кира.

Глаза ее действительно были слегка опухшими, но если не знать — никогда не подумаешь, что ночью она слегка увлеклась алкоголем.

«Тебя я не боюсь», — сказала она вчера.

И пусть тогда он не оценил этих слов, сегодня, сейчас на него накатило осознание невероятно приятного факта: она и дальше может играть его любовницу. И это не приносит ей неудобств, как он думал.

Думать о том, что вчера она солгала так же, как она это делала по поводу своей потери памяти, не хотелось.

Кивнув Капитану в знак приветствия, Кира села рядом с ним за стол и протянула записку.

— От Джека, — тихо сказала она.

Пока Ника с очевидным удовольствием накрывала на стол, Капитан развернул записку и быстро пробежал ее глазами.

«Собери всех к полудню. Есть информация. Расследование закончено. За Мэри я зайду сам.»

Подписи не было, но почерк у Джека был запоминающийся: немного угловатый, но при этом заглавные буквы украшали всевозможные завитки.

— Я приготовила открытку для Томаса, — убедившись, что Капитан воспринял написанное, — проговорила Кира. — Нашла в столе несколько монет, но… посыльный вернулся ни с чем. Томаса нет дома.

— Может, он у Марлы? — Капитан нахмурился.

— Может быть. Хотя между ними будто… кошка пробежала, — усмехнулась Кира. А потом тоже нахмурилась. — Адреса Марлы я не знаю.

— Я знаю. Сейчас отправлю ей записку. Ты не передумала?

— Насчет чего? — Кира кинула на него настороженный взгляд.

— Вчера я предложил тебе открыть счет, — напомнил он.

— Не передумала, — Кира еле заметно качнула головой, явно предупреждая, чтобы он не распускал язык. Но Капитан не собирался продолжать разговор на эту тему.

Если Кира хочет молчать о своих делах с приютом, пусть будет так.

Завтрак прошел в молчании. Ника, будто проникшись моментом, тоже не спешила разбавлять тишину своим звонким голоском.

Тихое мирное семейное утро… жаль, что это все не по-настоящему.

Отправив посыльного к кошке, Капитан отправился в банк. Зачем-то снял намного больше, чем требовалось Кире, решив положить остальное в ящик стола, где она нашла монеты для посыльного.

На всякий случай.

Впрочем, часть денег уходит на пистолет для той же Киры. Скоро она не выдержит и начнет разгуливать по Рурку без сопровождения, в этом Капитан не сомневался. Конечно, в прошлый раз пистолет ей не помог. Но так все равно спокойнее.

Когда он вернулся, все уже были в сборе. В гостиной оказался даже Томас. Шакал сидел возле Мэри, которая изо всех сил сжимала его руку.

Джек стоял возле окна, о чем-то перешептываясь с Кирой, Марла устроилась на полу возле потухшего камина, уставившись в одну точку.

Ника же скромно стояла в уголке, теребя новую ленту, свисавшую с косы.

Капитан кожей почувствовал разлившееся в комнате напряжение.

— Наконец-то одна из традиций вернулась! — радостно объявил Джек, заметив Капитана. — И странно, что именно эта! Как можно прийти последним в собственный дом?

— Это вас принесло слишком рано, — огрызнулся Капитан. Подойдя к письменному столу, он выдвинул ящик и положил туда деньги. А потом протянул Кире оружие.

— Возьми.

Кира не стала спорить. Напротив, благодарно кивнула, хоть в ее глазах и появилось смятение.

Решив, что за столом ему будет удобнее всего, Капитан сел на стул и сложил руки на груди, уставившись на Джека.

— Ну? Что ты узнал? И почему написал, что наше расследование закончилось?

Джек, наблюдая за тем, как напарница вертит в руках свой новый пистолет, кашлянул. А потом резко помрачнел и вышел в центр гостиной.

— Когда вы вчера направились к Эшеру, я следил за вами. И ждал, когда гости разойдутся. Кстати, почему вы ушли так рано?

Капитан бросил на Киру удивленный взгляд. Значит, и об этом нужно молчать?

— Случилось некоторое недопонимание с… гостями. Это неважно.

— Ладно, верю… в общем, мы ошибались.

— Ты о чем? — раздраженно бросила Марла, смотря на Джека снизу вверх. — Хочешь сказать, что наше гнилое высшее общество здесь ни при чем?

— Нет. Дело в другом, — Джек обвел взглядом всех присутствующих, и Капитан заметил в его глазах нежелание признавать то, что он узнал.

— И в чем же? — оскалилась Марла.

В ее голосе послышались отголоски рычания, да такие явные, что Мэри, стискивающая руку Томаса вздрогнула.

Кошка явно пребывала не в лучшем расположении духа.

— Мы думали, что в городе появились те, кто покрывает ткачей. Ради денег, интересных удовольствий, ради чувства опасности или чтобы развеять скуку. Но мы ошибались. Эти люди не покрывают ткачей. Они сами — ткачи.

— Чт… что? — переспросил Капитан.

В горле внезапно пересохло. Вот почему ему снились пауки и кровавые небеса.

Он всегда считал, что Твари заполонили Рурк, но… но они пошли дальше!

Они взошли на самую вершину этого города. Туда, где их будет очень сложно достать…

Джек виновато поджал губы, будто это он был виноват в том, что высшее общество Рурка разбавляют такие, как он.

— Странно, что мы раньше об этом не подумали, — заметила Кира, доставая мундштук. Она казалась совершенно спокойной, но Капитана ей обмануть не удалось. Он слишком многое знал о ней.

Мэри опустила голову, Томас зажмурился, Ника подняла брови, а вот Марла… расхохоталась. Только вот веселым ее смех нельзя было назвать даже в наркотическом бреду.

Вскочив на ноги, кошка облокотилась о стол, нависнув над Капитаном и смеялась, смеялась, смеялась… и с каждой секундой было все страшней.

— Они везде… мы везде! — сквозь хохот выдавила кошка. — Эти идиоты впустили нас в самое сердце этого города! И после этого мы говорим о соблюдении человеческих законов? Пожалуй, для начала стоит понять, а много ли осталось в Рурке людей!

Ее смех был жутким, но слова — еще страшней. Капитан почувствовал, как по спине бегут мурашки.

В его команде, призванной бороться с Тварями всего два человека. И пять не-людей.

Томас внезапно отстранился от Мэри, встал с дивана и, подойдя к кошке, схватил ее за плечи, развернув к себе.

— Успокойся, — жестко сказал, легонько встряхнув ее. — Что с тобой происходит?

— Ничего! — голос Марлы внезапно стал тонким, будто она сейчас расплачется. — Со мной ничего не происходит! Просто я только что узнала, почему самые благородные люди моего родного города купались в крови детей и кормили танцующую!

— Вряд ли чета Польер имеет отношение к тем вещам, — осторожно возразил Джек.

Капитан заметил, что сфинкс переглянулся с Кирой, будто внезапная истерика кошки значила для них больше, чем для всех остальных.

Это заставило его разозлиться.

Опять секреты! Снова тайны! Когда же они научатся доверять друг другу не только свои жизни, но и свои страхи?

Один хранит секрет другого, третий молчит про тайну четвертого, и так по кругу!

— Хватит, — зло стукнув кулаком по столу, Капитан поднялся на ноги и угрюмо посмотрел на всех собравшихся. — Марла, если тебе есть, что сказать, кроме истерических выкриков, я тебя внимательно слушаю.

Кошка попыталась вырваться из рук шакала, а когда у нее ничего не получилось, сникла. Кажется, ей даже ноги отказали, потому что Томасу пришлось ее перехватить.

— Раз сказать нечего, скажу я, — еще раз зацепив взглядом каждого из Теней, включая Нику (птичка сжалась, как в старые времена). — Новость действительно пугающая. Что делать с нею в принципе, мы подумаем потом. Сейчас главное — нейтрализовать тех, кто убил тридцать восемь человек, следуя ритуалу. Тех, кто нарушил человеческие законы, которые большинство Тварей, — он выделил слово и посмотрел на Марлу в упор, — предпочитают соблюдать. В том числе и другие ткачи. Не забывай, что я вырос в Верхнем Городе. И провел там всю юность вплоть до войны. Среди моих друзей не было Тварей. Польеры же прибыли в Рурк недавно.

Кошка фыркнула, явно оставшись при своем мнении.

— Польеры… они оба Твари? — задумчиво спросила Кира.

Джек кивнул.

— И жена, судя по всему, намного старше мужа, хотя кажется, что все наоборот.

"Если вы предпочитаете постарше…"

Все у этих Тварей… не по человечески!

А еще он должен решить, можно ли полностью доверять Сэйву. И если опираться на слова Киры, то можно попробовать.

Рискнуть.

— Джек… бери Марлу и отправляйтесь в Глубь. Найдете там паучиху по имени Рэй. Она из "девочек". Скажете ей, чтобы готовилась. Я обещал ей, что не трону выводок.

— Собираешься отдать ей коконы из человеческих костей? — оскалившись, прошипела Марла. — На чьей ты стороне, Денвер Фрост?

— Я на стороне тех, кто не убивает детей. И не купается в их крови, — твердо ответил Капитан, не давая сбить себя с толку. — Ты же не хочешь уподобиться тем, кто кормил танцующую?

Кошка поджала губы.

— Их больше, чем двое, ты же это понимаешь? — вполне миролюбиво спросила она. — Вряд ли одна ткачиха была до такой степени плодовита.

— А может, я лучше с Кирой пойду? — вмешался Джек, которого компания кошки явно не вдохновляла.

— Нет. Она пойдет со мной.

Кире не место в Глуби. А еще Капитан надеялся, что Джек сможет вразумить Марлу… он же знает ее секрет, судя по их переглядыванию с Кирой.

— Куда? — Кира повернулась к нему. — Выходное платье не успело отдохнуть, между прочим!

— Я думаю, Сэйву будет плевать, если ты явишься и в домашнем. Томас, ты должен связаться со своим… другом. Если он даст нам пару тройку своих людей в качестве поддержки, я буду ему очень благодарен.

Томас вытаращил глаза.

— Капитан, ты понимаешь ведь, кого именно он может нам дать? Если кто-то узнает, что тебе помогали… ммм… друзья моего так называемого друга, тебя не поймут!

Капитан хмыкнул.

— Томас, ты — вор, — напомнил он. — А Мэри до недавнего времени была жрицей Смерти. Меня давно уже… никто не понимает, если ТЫ понимаешь, о чем я.

Шакал покачал головой.

— Что ты задумал, Капитан? — Мэри внезапно подняла голову и вцепилась в него своим слепым взглядом. Как будто и не была слепа.

— Мы с Кирой идем к Сэйву. Спускаемся в его подвалы. Если найдем тайный ход, то я отправляю вам записку, вы берете… друзей друга Томаса и мы задерживаем чету Польер… вместе с теми, кого они скрывают.

— Тебе нельзя туда идти, — сказала Кира. — И ты не пойдешь.

— С чего бы это вдруг? — это заявление прозвучало так дико, что у него даже челюсть отпала.

— С того, что на рисунке Мэри ты весь в крови. А это значит…

— Это значит, что такого развития событий не избежать. Забыла, что тебя похитили из дома? А меня может пристрелить Эшер, которому уж точно не понравилось, в каком состоянии я вернул ему дочь! — почему-то эта явная забота его откровенно разозлила. — Так что, это не обсуждается…

— Капитан…

— С чего бы я просил поддержки у громил, если бы не думал об этом? — жестко отбрил Капитан, уже заранее жалея о своем тоне. — Но мы уже знаем, что рисунки Мэри всегда говорят правду.

— Собираешься пойти туда, где тебя точно убьют? — губы Киры стали тоненькой ниточкой, а стоявшая в уголке Ника и вовсе всхлипнула.

— На рисунке я жив, — чуть смягчив тон, ответил Капитан.

— Я пойду с вами! — вылезла птица. — Ткачи восприимчивы к моему дару, я помогу!

Очень хотелось оставить ее дома. Но он сам поддался ее уговорам и сделал ее Тенью.

И она права: завораживающий голос золотой птицы может им пригодиться. Потому что они не знают, сколько ткачей живут в подвалах четы Польер.

— Хорошо, — просто ответил он, все еще смотря на кусающую губы Киру. — Все будет хорошо.

Она оскалилась и сверкнула глазами. Они оба знали, что ее "все хорошо" было ложью. А его — попыткой разрядить обстановку.

— Я останусь дома, — тихо сказала Мэри. — От меня не будет никакого толку.

Томас внезапно повернулся к рисующей. По его лицу было видно, что он что-то задумал.

— Я тебя провожу, — вызвался он, стараясь не смотреть в сторону Марлы. — Мне все равно по пути.

Капитан очень сомневался, что "друг" Томаса живет в Обители — самом малонаселенном районе Рурка. Если хочешь скрыться, твое место в Термитнике.

А это значило, что тайны продолжают плодиться.

— Я отправлю посыльного в "Ласковую Львицу". Ресторан находится в Спирали, на улице Первого Наместника. Когда закончите дела, ждите там.

Смотря, как все, кроме Ники и Киры расходятся, он с каким-то остервенелым отчаянием думал, что им действительно легче доверить друг другу свою жизнь.

Но о своих проблемах они предпочитают молчать. В этом черном городе каждый одинок. Каждый привык быть одиноким.

У каждой тени этого города есть своя боль и свой секрет.

И пора бы уже это изменить…

Кира дождалась, когда все, включая Нику, уйдут и нависла над ним по примеру Марлы.

Капитан устало поднял глаза.

— Что? — глядя на ее хмурое лицо, спросил он.

— Почему ты это делаешь? — ее голос звучал воинственно.

— Делаю что?

— Рискуешь собой! — взорвалась Кира. — Рисунок Мэри может измениться, ты же знаешь! Нужно просто…

— Ты предлагаешь отправить тебя и Нику в подвалы, кишащие пауками, а самому остаться дома и есть блинчики? — вкрадчиво поинтересовался он, даже жалея, что сегодня Ника эти самые блинчики не напекла. Звучало бы намного весомее.

Но и так помогло. Кира моргнула и слегка смутилась. А он изо всех сил пытался смотреть ей только в глаза. Запах ее тела дурманил голову.

Она была слишком близко.

Сглотнув, он продолжил.

— Помнишь дело танцующей? Мы так же смотрели на полотно. На тебя, изображенную в цепях. Помнишь, что ты тогда мне сказала?

Кира еще сильнее нахмурилась и закусила губу, смотря на свои руки. Она помнила.

"Неважно, что случится со мной, мы должны спасти этих детей."

— И в итоге все случилось, — тихо произнесла она. — Может, нам стоит быть серьезней?

Он и так серьезен. Он серьезно пытается не дышать, потому что ее запах сводит ее с ума. Серьезно пытается не смотреть, потому что сейчас Кира выглядит особенно маняще. Она не делает все это специально, ее мысли далеко, но ее поза, закушенная губа и аромат ее тела…

Он же человек, в конце концов!

— Собирайся, — сквозь зубы процедил он. — Чем быстрее начнем, тем быстрее все это закончится.

— Капитан…

— Я сказал: прочь!

Кира отшатнулась, будто он залепил ей пощечину. Ее глаза наполнились горечью и обидой, и он сейчас же был готов упасть к ее ногам и просить прощения. За грубый окрик, который она не заслужила.

Она не виновата в том, что ее присутствие для него — испытание.

Но если она сейчас не уйдет, произойдет что-нибудь страшное. За грубость она еще сможет его простить. Но если он набросится на нее, прощения заслужить не сможет никогда.

— Уходи, — прохрипел он. — Я буду ждать тебя у входа. И Нике скажи, чтобы не задерживалась.

Кира поджала губы.

— Спасибо за пистолет, — ледяным тоном сказала она и, наконец, скрылась за дверью.

Капитан на миг закрыл глаза, а потом грязно и витиевато выругался.

Это ей придется его ждать.

Потому что ему необходимо окунуться в лед. Или хотя бы принять холодный душ.

Приведя себя в порядок, он решил, что пока не будет извиняться. Пусть вышло обидно, зато разговоров о его якобы скорой смерти больше не будет.

Но он совершенно забыл, что в его доме живет еще одна неравнодушная к его здоровью особа.

Пока они ждали экипаж, Ника просто вздыхала. По дороге в Верхний Город начала вздыхать громче.

На рабочем месте куратора Призрачных Теней не оказалось, пришлось ехать к нему домой, что Капитан посчитал хорошим знаком. Не нужно будет отрывать Сэйва от рабочих дел, чтобы осмотреть подвалы.

А стоило им подняться на крыльцо особняка лорда Сэйва, девчонка начала тоненько всхлипывать. Кира, сохранявшая всю дорогу невозмутимый вид, явно была довольна поведением птички.

Сговорились, не иначе.

Когда он успел так влипнуть?

— Если ты не перестанешь, я отправлю тебя домой, — сухо уведомил он потерявшую совесть Нику, перед тем, как постучать в дверь.

Она замерла. И всхлипывания прекратились.

То ли Сэйв не держал слуг, то ли просто был в парадной, но открыл дверь им именно хозяин дома.

— Фрост? — он был в пальто, кажется они случайно застали его здесь.

— Здравствуй, Сэйв, — хмуро поприветствовал его Капитан. — Есть разговор.

— До вечера подождать не может? — недовольно спросил куратор, запахивая пальто.

— Хватит уже ждать, — ответил Капитан. — Ты в подвалах своих был?

— В подвалах? — опешил Джейсон. — Зачем бы мне подва…лы… Дьяволы преисподней! Ткачи!

— Вот именно, — кивнул Капитан. — Мы раскрыли это дело. Но, к сожалению, арестовать виновников не получится. Потому что обвинить в такой мерзости пусть и приезжего лорда не в силах даже ты.

Ему понравилось, что Сэйв так быстро соображает. Потому что следующей репликой куратора было:

— Что ты собрался делать с выводком?

— Отдам их другим ткачам.

— Не понял…

— Может, мы переместимся в дом? — совершенно невежливо встряла Кира. — Холодно.

Сэйв вздрогнул, перевел на нее взгляд, а потом натянуто улыбнулся.

— Прошу прощения… совсем забыл про манеры. Новости у вас, конечно… Проходите!

Дом Сэйва выглядел нежилым. Очевидно, обжиться он еще не успел. И пока они шли по длинному, освещенному невероятно дорогими в электрическими лампами коридору, они не встретили ни одного слуги.

В гостиной было тепло и уютно. Видно, что хозяин дома здесь иногда все-таки бывает. Камин потух, но совсем недавно, зато лампы, выполненные в форме свечей горели повсюду.

Странно. Электричество — дорогое удовольствие, но при этом Сэйв не нанимает слуг.

Капитан все же решил спросить, почему так, на что Джейсон махнул рукой и презрительно скривился:

— Я пока не знаю, кому можно доверять. Да и появляюсь здесь только переночевать. Сегодня вот забыл с утра с собой некоторые документы, пришлось вернуться… Так куда вы, говорите, отправятся коконы? — делая приглашающий жест присесть, переспросил Сэйв.

— К местной диаспоре ткачей, — повторил Капитан.

— Фрост… вы с ума сошли? Это же пауки, которые размножаются путем кровавых ритуалов! Они пожирают людей!

— Эти не пожирают…

— Вы уверены? — Сэйв покосился на притихшую Нику, устроившуюся на краешке небольшого дивана возле камина.

— Уверен. Раньше такого не было, а Польеры прибыли недавно.

Сэйв воззрился на Капитана и одарил его скептическим взглядом.

— Мы же с вами это уже обсуждали, — Капитан не стал садиться. Он встал позади Ники и скрестил руки на груди. — И вы согласились. Некоторые люди хуже Тварей, а большинство Тварей предпочитают соблюдать человеческие законы. Мы с вами призваны останавливать тех, кто предпочитает жить прошлым.

— Останавливать, — хмыкнул Сэйв. — Давайте говорить начистоту: лишать жизни. Потому что они ее недостойны.

— Потому что иначе это не прекратить, — поправил его Капитан.

Кира, устроившаяся в глубоком кресле, обитом темно-зеленым бархатом, достала мундштук и, не обращая внимания на вытянувшееся от такой наглости лицо хозяина дома, закурила.

— Вы продолжайте-продолжайте, — усмехнулась она. — Ведь нам совсем не нужно, наконец, это закончить. Мы же пришли поговорить о высоких целях, что преследуют Призрачные Тени. Пафосные речи — это ведь очень важно!

Сэйв поднял брови и уставился на Капитана.

— Она не всегда такая нахальная, — попытался сгладить впечатление тот.

— Но она права, — вздохнул куратор. А потом вытащил из кармана брюк связку ключей и добавил: — С чего вы взяли, что мои подвалы смежаются с соседними?

— Так… слышали пару разговоров, — протянула Кира.

— И молчали?! — Сэйв уставился на курящую Киру так, будто сейчас же хотел ее придушить. А потом смущенно отвел глаза.

Капитан посмотрел на Нику, а она посмотрела на него. В сердце кольнула иголочка чего-то очень похожего на ревность.

— Пожалуй, разбирательства можно оставить на потом, — произнес он, обращаясь к Сэйву. — Твое первое дело в качестве куратора Призрачных Теней почти завершено. Осталось только найти кладку.

— И убрать парочку благородных господ, — проворчал Сэйв, глядя, как Кира, докурив, прячет мундштук в карман. — Я и не думал, что в Рурке все НАСТОЛЬКО плохо.

— Они приехали из столицы, — вспомнила Кира. — И возникает вопрос, насколько плохо все там, раз оттуда сбежали даже ткачи. Причем, из знати.

— Может, они и не знатные вовсе? Подделали документы, и все? — Сэйв погремел ключами и кивнул в сторону коридора.

— Я очень на это надеюсь, — мрачно ответил Капитан, бросая косой взгляд на Нику. Если они найдут ход, зрелище их ждет не из приятных.

А потом он вспомнил, что Нику воспитывал распорядитель боев из Глуби.

Пожалуй, птичка могла и не такое видеть.

— Надежда — прекрасное чувство, — заметила Кира, поднимаясь на ноги и первой выдвигаясь следом за Сэйвом. — Только иногда она заставляет нас слепнуть. И верить в то, что неизбежное никогда не случится.

Капитан поежился. Что-то было в этих словах… Обреченность? Отчаяние? Скрытый намек на рисунок Мэри?

Но Ника все испортила.

— Это еще пафосней, чем до этого! — в притворном восхищении воскликнула она. — Я тоже хочу так уметь!

Шикать на этих двух не совсем культурных дам было поздно. Да и бесполезно. Потому что весь воспитательный эффект был бы испорчен громким хохотом ушедшего вперед Сэйва.

— А у тебя прекрасная команда, Фрост! — хмыкнул он, когда Капитан поравнялся с ним, оставив Киру и Нику позади. — Очень хочу познакомиться и с остальными.

Когда они успели перейти на ты? Кто был первым?

— Познакомишься. Еще до заката, — буркнул Капитан.

Напускная веселость Ники ему совершенно не нравилась.

Девчонка опять что-то задумала.

Пока они шли по коридору к лестнице, ведущей в подвал, Капитан несколько раз успел подумать о том, зачем Сэйв купил такой огромный дом, если, судя по всему, привык жить налегке. Но задавать вопросы не стал. Догадывался. Нового куратора сюда направили. Назначили без права отказаться. Возможно, и дом был куплен на казенные деньги.

— Ты знал? — когда до лестницы осталось несколько шагов, спросил Капитан.

— О чем? — нахмурился Сэйв, изымая свечу из настенного подсвечника. Ее ни разу не зажигали, очевидно перебоев с электричеством здесь еще не случалось.

— О том, что найдешь в Рурке? О том, что в этом городе творится неладное.

— Неладное творится во всем мире. Но ты прав, в последние пару лет этот черный город очень тревожит императора. Вейнер огромен, проблем очень много. Но Рурк бьет все рекорды. Уровень преступности здесь выше всего. Как и количество нераскрытых дел.

— Еще скажи, что работаешь на внутреннюю разведку, — проворчал Капитан себе под нос.

— Может, и так, — хмыкнул Джейсон. — Но я здесь один. Без поддержки. И чтобы получить подкрепление, мне придется ждать не один день. А может, и не один месяц.

Капитан лишь понимающе покачал головой. Как бы ни был мудр император Вейнера, с бюрократической машиной, запущенной еще его дедушкой, он справиться так и не смог.

— Ты же из Найоры? — напомнил он куратору.

Тот криво улыбнулся.

— И оттуда тоже, — просто ответил он.

На лестнице был такой слой пыли, что сомнений в том, что хозяин дома ни разу не посещал это место не возникало. Да и зачем бы ему? На Сэйва свалилось слишком много работы… он даже слуг нанять не успел!

Ника за спиной Капитана чихнула.

— Тихо! — шикнула на нее Кира. Обернувшись, Капитан обнаружил, что она вытащила из кобуры свой новый пистолет. Ее глаза горели тревогой. — Не нравится мне здесь. Пахнет как… — она покосилась на Нику, а потом сделала страшные глаза, глядя на Капитана.

Как в камерном зале Оперы.

Принюхавшись, он понял, что так и есть. Сюда бы сейчас Томаса или Джека, у них нюх получше работает.

Сэйв тем временем начал спуск. Слой пыли был настолько большим, что она казалась пеплом, и после Сэйва оставалась цепочка следов. Четких до рисунка на подошве.

Переглянувшись с Кирой еще раз, Капитан тоже достал оружие и пошел следом за куратором. Как и все его спутники, он не хотел производить ни капли шума.

Ника опять чихнула.

— Останься здесь, — приказала птичке Кира и, дождавшись согласного кивка, быстро спустилась вниз, оказавшись рядом с Капитаном. В ее глазах он прочитал осуждение.

Это из-за того, что он взял с собой девчонку? Или из-за того, что он лезет туда, где его могут убить?

Или она просто обижена на утреннюю грубость?

Потом разберутся.

В конце лестницы их ждала выложенная серым камнем небольшая площадка и… решетки. Над площадкой горел один единственный тусклый электрический фонарь. За решеткой же начиналась кромешная тьма.

Сэйв смотрел на это все с таким выражением лица, что последние остатки сомнений, что он на самом деле в курсе, что здесь творилось, отпали.

— Решетки? У ваших аристократов… специфический вкус. Каждый хочет иметь собственную тюрьму? Городской им мало?

Капитан вздохнул и чуть сам не расчихался. Пыли было действительно очень много. Она была повсюду. Он чувствовал себя грязным донельзя.

— Дом построен не так давно, — заметил он.

Они разговаривали тихим шепотом, но все равно было неуютно.

— Вот именно, — вздохнул Сэйв и начал аккуратно подбирать ключи к двери… камеры?

Да. Это место действительно было похоже на клетку. Огромную клетку.

Бред какой-то! В доме, где в детстве жил Капитан такого и в помине не было!

Сэйв нашел нужный ключ, вставил его в замочную скважину и два раза провернул.

— Рурк с каждым мгновением не нравится мне все больше, — сухо уведомил он Капитана, достал из кармана свечу и чиркнул спичкой.

— Ничего, привыкнешь, — огрызнулся тот, А Кира за их спинами тихонько хмыкнула.

Одной свечи было мало.

Очень мало.

Достаточно.

Чтобы сделав несколько шагов обнаружить вокруг белесые занавески, которые так похожи на органзу.

Под ногами раздался противный хруст и глянув вниз, Капитан с огромным трудом сдержал нервный смешок.

Кости. Человеческие кости, которые не подошли для создания кокона.

— Пошли отсюда, пока никто не узнал, что хозяин дома решил проведать подвалы, — шепнул он, трогая за плечо остолбеневшего Сэйва.

Лица Киры было не видно, но судя по тому, как она бросилась к выходу, увиденное в тусклом огоньке свечи, ее впечатлило.

— Сэйв!

Куратор Призрачных теней сглотнул, а потом тряхнул головой и молча пошел вслед за Кирой.

Без поддержки им было делать здесь совершенно нечего.

— Не забудь запереть решетку, — бросил Капитан, когда они вновь оказались в круге света электрического фонаря.

— Не дурак, — бросил Джейсон. Его определенно мутило.

Капитану тоже было не по себе. Но в Рурке он видел и не такое. Эти люди, кости которых они обнаружили, хотя бы не были детьми… что не делало их участь менее страшной.

Подхватив на лестнице расчихавшуюся Нику, они вчетвером вернулись в коридор и нырнули в первую попавшуюся комнату. Это оказалась гостевая спальня и пыли здесь было не меньше, чем на лестнице в подвал.

Сэйв грязно ругался, сбрасывая эмоции. Капитан его не осуждал: если бы он у себя в доме такой сюрприз обнаружил, вел бы себя так же.

— Слуги тебе нужны, — сказал он, когда Сэйв на секунду замолчал, набирая воздух для продолжения тирады.

— Я появляюсь здесь только переночевать. Мне вполне хватает спальни, гостиной и кухни.

— Заметно. И именно поэтому они обосновались здесь. Почти не скрываясь.

— Без "почти", — остывая, буркнул Сэйв. — Разве что еще в мою спальню не шастают.

Ника снова начала чихать.

— Зря мы решили поговорить здесь, — бросила Кира. — Холодно и пыльно. И еще я не вижу письменных принадлежностей, чтобы написать записку Джеку и остальным.

— Простите, госпожа Нордив, — в Сэйве внезапно проснулись манеры. — Мне просто нужно было…

— Остыть, — кивнула Кира. — Но ругаться можно было и в коридоре.

Джейсон улыбнулся ей. На вечере у Эшера Кира вела себя тихо, и сейчас, кажется, куратор Призрачных Теней, как и все, попадал под ее очарование.

— Можно было, — ответил он. — Но мне захотелось здесь.

— Давай ты захочешь остыть в другом месте, — холодно предложил Капитан. — Мне нужно вызвать сюда остальных.

— И пока остальные будут добираться, мы с Никой приготовим кофе, — предложила Кира.

Сэйв удивленно моргнул.

— Ну… если хотите… — промямлил он неуверенно.

Его реакция на Киру не нравилась Капитану все больше.

Кира же схватила Нику за плечи и заявив, что кухню они сами найдут, покинула гостевую.

Сэйв выглядел так, будто его ударили обухом по голове.

— Она всегда такая? — он повернулся к Капитану.

— Какая? — кажется, скрыть недовольство в голосе не получилось.

— Наглая, — к удивлению Фроста ответил Сэйв. — Она же вроде твоя женщина, какого дьявола она собралась хозяйничать у меня на кухне? Да еще и… почему я не смог ей отказать?! Я предпочитаю чай!

На сердце стало намного легче.

— Она из Угольных Доков, — благодушно ответил Капитан, как будто это все объясняло. Напоминать Сэйву, что они с Кирой только притворяются любовниками, он не стал.

До гостиной дошли молча. Джейсон был задумчив и, конечно, встревожен. Еще бы! Обнаружить у себя под полом кладку ткачей и кучу человеческих костей — то еще удовольствие.

— Приехав сюда, ты перешел кому-то дорогу, — решился сказать Капитан, когда они расположились в гостиной, хозяин дома на диванчике у камина, Фрост — за письменным столом. — Кому-то не понравилось, что в Рурке появился ты. Тебя хотели подставить.

Сэйв хмуро кивнул, глядя на потухшие угли.

Капитан быстро написал записку для Джека, сообщив, что начнут они из дома Сэйва и пошел к выходу, чтобы найти посыльного.

Но у самого порога остановился и снова посмотрел на хозяина дома. Как и все, кто спустился вниз, Джейсон был испачкан в пыли. Это кое-что напомнило Капитану.

— В один из моих визитов ты был так же испачкан. Помнишь?

Сэйв осмотрел себя и начал остервенело отряхиваться.

— Помню, — проворчал он. — Нашел тайную подсобку в кабинете Шейка. И вряд ли предыдущий хозяин о ней знал.

— Подсобку?

— Ну или второй кабинет, — пожал плечами Джейсон, продолжая попытки привести себя в порядок. — Там стоит полуразвалившийся письменный стол и несколько полок со старыми документами.

— Бумаги изучал? — заинтересовался Капитан, забыв про записку в своей руке.

Сэйв еще раз оглядел себя, выругался и недовольно посмотрел на Фроста.

— Открыл парочку. Это были старые планы застройки озера Блейк. Чертежи мостов, террас и прочая ерунда. Будет время — остальное посмотрю. Если оно будет, это время.

Последняя фраза звучала как-то обреченно. И правильно. Не стоит загадывать что-то накануне тяжелого вечера. Судя по количеству паутины, противников у них немало.

И их всех придется уничтожить.

Потому что Твари, которые не хотят соблюдать самые основные законы человечности, подлежат ликвидации.

Капитан сжал уже изрядно помятую записку в руке и, наконец, покинул гостиную.

Чем быстрее они начнут, тем быстрее закончат. А о том, кому и зачем понадобилось прятать старые чертежи Лагуны, можно подумать потом.

Как назло, поблизости посыльных не оказалось. Пришлось пройти целый квартал, прежде чем Капитану на глаза попался юркий мальчишка из тех, кто зарабатывает на жизнь доставляя записки. Вручив ему бумагу и приказав доставить ее ярко-одетому господину в «Ласковой Львице», Капитан отправился назад.

Пока он отсутствовал, Кира и Ника уже приготовили кофе, а Сэйв достал откуда-то… обоюдоострый меч с рукояткой инкрустированной золотом и драгоценными камнями. У Капитана тоже был такой. Валялся где-то на дне шкафа.

Высшая военная награда. Красивая, представительная. И абсолютно бесполезная, потому что мало кто владеет техникой старого боя.

— Ты собрался идти в подвалы вот с этим? Не лучше будет взять пистолет? — Капитан взял со столика чашку и сел рядом с Кирой. Та молча курила, не обращая внимания на неодобрительные взгляды хозяина дома.

— Стреляю я не сказать, чтобы метко, а мечом владею в совершенстве. Похожим я уложил в Унрайле не один десяток противников.

Надо же.

— Один из моих Теней — сфинкс, — предупредил Капитан, делая глоток.

— И что?

— И он тоже воевал в Унрайле. Не на нашей стороне.

Кира напряглась и подарила ему злой взгляд. Но Капитан и ухом не повел. Хватит ненужных секретов. Было и было.

И Сэйв, кажется, был такого же мнения.

— Главное, что он сейчас на нашей стороне. А тот конфликт… мне иногда кажется, что там воевали исключительно наемники. Причем, с обеих сторон.

— Вот именно, — Капитан усмехнулся и отвернулся от Киры, в чьих глазах появилась растерянность.

Вот так. Меньше секретов — меньше опасностей. Они должны научиться друг другу доверять. А сущность Джека уже не секрет.

Ника скромненько цедила кофе, стоя у окна. Вид у нее был несчастный. Носик покраснел от долгого чихания, птичка в принципе выглядела больной. Она все время шмыгала носом и часто моргала. И в этот раз это точно не было притворством.

— Ты не знала, что у тебя аллергия на паутину ткачей? — озарило Капитана.

Девчонка покачала головой. Вид у нее стал совсем несчастный.

— Я справлюсь, — прошелестела она.

— Будешь петь и чихать? — невесело хмыкнула Кира. — Боюсь представить, каким будет эффект такого пения.

— Я справлюсь! — повысила голос Ника.

Сэйв тоже выпил кофе, поморщился и потянулся за мечом. Поднявшись на ноги, вытащил оружие из ножен и несколько раз взмахнул клинком в воздухе, сделав пару ложных выпадов.

Смотрелось хорошо. Кажется, Сэйв действительно умел обращаться с этой штукой.

— Девчонка не пойдет, — сказал он.

— Что? — золотая птица возмущенно посмотрела на Джейсона.

— Чем позже нас обнаружат, тем больше у нас шансов уйти без потерь, — отчеканил куратор Теней. — А ты со своим внезапным недугом можешь выдать нас раньше времени.

— Я — золотая птица, — напомнила Ника.

— И что?

— Я смогу их остановить силой голоса!

— Только ты уже хрипишь. А там, среди паутины, ты просто не сможешь петь. Смирись. Бывает.

Капитан украдкой вздохнул с облегчением. Хотя бы в этот раз он не потащит в самое пекло пятнадцатилетнего подростка.

— Но… — на глазах девчонки появились горькие слезы. — Но я же могу помочь! Правда могу!

Но Капитан не верил, что птичка сокрушается именно поэтому. Кажется, внезапная аллергия сорвала ее грандиозный план, согласно которому она поет для него. И он уходит домой, подальше от того места, где его могут убить.

Может быть, задумка была более изысканной, но в результате Капитан не сомневался.

Кира поставила чашку на столик, поднялась на ноги и подошла к птичке. Обняв ее за плечи, она что-то тихо прошептала ей на ухо, отчего Ника совсем расклеилась. То есть, заплакала. Но Кира не сдавалась. Он шептала и шептала, поглаживая несчастную птицу по плечу.

Сэйв смотрел на этот спектакль с интересом. Капитан же чувствовал досаду. Это он привык к выкрутасам своих людей. А что если Сэйв менее… терпим?

Но спустя несколько минут старания Киры возымели успех. Несколько раз всхлипнув, Ника глубоко вздохнула и посмотрела на Капитана несчастными глазами.

— Простите меня, — произнесла она. — Я опять вас подвела.

— Не подвела, — мягко ответил он.

— Я пойду домой, — продолжила Ника.

— Хорошая идея.

— И приготовлю что-нибудь вкусное! Что-нибудь, что вы любите! Никакого печенья или блинчиков!

— Хорошо, — Капитан не сдержал улыбки.

— Пойдем, — Кира тоже улыбнулась и потянула Нику к выходу. — Капитан, не одолжишь немного? Хочу посадить Нику в экипаж.

Сунув руку в карман, он протянул Кире деньги.

Когда они вышли из гостиной, Сэйв хмыкнул.

— Интересные у тебя люди. Они вроде бы тебя и побаиваются, но доверяют. И не боятся спорить. Это дорогого стоит. Ты — загадочный человек, лорд Фрост.

— Ничего загадочного, — проворчал Капитан, беря кофейник и наливая себе вторую чашку. — Просто в свое время мне повезло встретить именно их.

Сэйв покачал головой, но ничего не ответил. Сняв сюртук и оставшись в одной рубашке, он сделал еще несколько движений с мечом.

— Кто из нас загадочный, так это ты, — ухмыльнулся Капитан. — Разминаться в гостиной… кто тебя этому научил?

— Владеть мечом или забывать о своем статусе? — прозорливо переспросил Сэйв.

Капитан коротко рассмеялся. С каждой минутой куратор Призрачных Теней нравился ему все больше. И хотелось надеяться, что в будущем это не изменится.

Прошло около получаса, прежде чем в дверь постучали. Выяснилось, что, проводив Нику, Кира встретилась с остальными на обратном пути и уже успела познакомиться с временными участниками команды.

Трое верзил смотрели на Капитана… благодушно и с интересом. Еще бы! Капитан полиции просит помощи у властителя дна. Хотя, пожалуй, удивляло больше то, что этот самый властитель дна на призыв откликнулся.

Удивляло всех, кроме самого Капитана.

Бывший наемник Эндрю Лейн, которому в Унрайле Капитан несколько раз прикрывал спину, может сколько угодно тешить себя иллюзиями, что Денвер Фрост не знает, что именно он скрывается под именем Дурман. И что Денвер Фрост не знает, к кому именно он посылает своего подчиненного-шакала.

И сегодня Капитан впервые решился это использовать.

— Это Гора, Серый и Соня, — привычно улыбаясь до ушей, представил верзил Джек. — Они очень… сильные.

Сомневаться в последнем утверждении не хотелось. Казалось, что все трое состоят из одних только мышц. Самый «щуплый» был выше Капитана на голову и шире в плечах раза в два.

Сэйва подкрепление впечатлило. Он тоже разглядывал троих «новобранцев», не отрывая глаз.

— Ваш… хозяин ввел вас в курс дела? — осторожно поинтересовался Капитан. — Мы будет работать не против людей, а против Тварей. Вы же знаете о Тварях?

Великаны переглянулись, но ничего не ответили.

— И среди моей команды тоже есть Твари, — продолжил Капитан.

Теперь пришла очередь остальных переглядываться. Джек и Томас решили, что не стоит тянуть кота за хвост и синхронно изменились.

А где кошка?

Верзилы Дурмана отреагировали на новый облик шакала и сфинкса совсем не так, как мог бы ожидать Капитан и остальные.

Они снова переглянулись и… превратились в трех покрытых бурой шерстью медведей.

У Капитана челюсть отвисла.

— Мне показалось, что сюрприз будет уместным, — хихикнул Джек.

Кира тоже рассмеялась. Но только не очень весело у нее это получилось.

— Интересно, в Рурке остались еще люди? — риторически спросила она.

— Я — человек, — подал голос Джейсон, продолжая разглядывать теперь уже медведей. В его взгляде читалось одобрение.

— Я этому очень рада, — ответила Кира, и Капитан снова ощутил укол неуместной сейчас ревности.

— Где Марла? — снова поискав взглядом кошку, спросил он.

Шакал оскалился.

— Заартачилась. Я не знаю, что с ней происходит, Капитан. Она сказала, что мы все делаем не так. И не то. В общем, без нее мы сегодня.

Когти и клыки кошки им бы пригодились. Да и сама ситуация напрягала. На рисунке Мэри Марла держит в руках календулу. Цветок горечи и обмана.

На полотнах Рисующей ничего не бывает просто так.

Но выбора у них нет.

— Все готовы? — Фрост осмотрел каждого.

Джек стащил с себя сюртук и рубашку, обнажив старый шрам у сердца, оставленный Капитаном. Шакал последовал его примеру. Все правильно: в облике Твари так им будет намного удобнее.

Сэйв перехватил меч, Кира достала пистолет и взвела курок, а троица медведей оскалила клыки.

Их все равно слишком мало.

Но больше, чем могло бы быть.

Они справятся.

— Тогда пошли, — и Капитан, достав свое оружие, первым двинулся по коридору, ведущему к лестнице.

Медведи дышали слишком шумно, Сэйв гремел ключами слишком громко, Джек противно хрустел суставами, Томас клацал зубами… стоило им вновь оказаться в темных подвалах, как каждый звук стал казаться Капитану грохотом.

Свечи они с собой взяли, но их света все равно казалось мало. Кости противно хрустели под ногами, но, к сожалению, переступать через них получалось не всегда.

Джек, как обладатель самого острого зрения, тронул Капитана за плечо и шепнул:

— Тут провода по стене идут… попробую найти рубильник.

А потом вручил Кире вторую свечу и скрылся в кружевах тьмы.

Запах гниения, старой пыли и чего-то еще, совершенно неподдающегося опознанию, заполнил ноздри. Темнота вокруг, дыхание сообщников и небольшой сквозняк несущий с собой еще больше странных запахов, сводили с ума.

— Может, это и плохая идея, — в полнейшей тишине шепнула Кира.

— Ты о чем? — так же тихо спросил Капитан.

Вдоль позвоночника прошла волна мурашек, и ко всему прочему добавилось ощущение чужого взгляда. Сверлящего, прожигающего насквозь.

Сэйв, Томас и медведи пододвинулись поближе к Капитану.

Стало тихо. Абсолютно. Даже дыхание громил Дурмана больше не было слышно.

А потом Джек нашел рубильник, и подвалы залил тусклый, но ровный желтый свет.

Кости. Сотни костей. Не только человеческих. Нет, ткачи не впервые устраивают в этом доме свои ритуалы плодородия.

Рэй… как ты могла об этом умолчать?

Ход в подвал соседнего дома был занавешен паутиной, но не заметить его было трудно. Пауки особо и не скрывались. Теперь понятно, почему они были так недовольны Джейсоном. Будь он более любопытен и менее занят, он бы раскрыл это логово уже давно.

— Коконы… — прошептал куратор Призрачных Теней, перехватывая свой клинок.

Закрепленные на стенах, похожие на огромные мотки белой шерсти. Коконы. Все тридцать восемь.

Почему здесь никого нет? Логово находится в чужом доме, где охрана? Ясное дело, что чета Польеров — лишь прикрытие. Те, кто на виду. Но леди Польер не смогла бы отложить тридцать восемь яиц за раз.

Где остальные.

Под ногами хрустели хрупкие кости. Останки тех, кто отдал жизнь и плоть ради продолжения рода ткачей. Очевидно, не весь скелет уходил на создание коконов. Пожалуй, наибольшее омерзение и тошноту вызывал вид запекшейся старой крови на черепах. Коровьих и человеческих.

Кровь. Почему в этом мире, в этом городе льется столько крови? Почему нельзя жить в покое, уважая друг друга?

Уважая хотя бы себе подобных. Не убивая ради забавы, а только лишь ради еды.

Людям и Тварям нечего делить.

Когда он успел прийти к таким выводам?

Накануне ему снились кровавые небеса. А еще — пауки.

Пауки.

Пауки над головой!

И не успел он обратить лицо вверх, чтобы убедиться в своей жуткой догадке, сверху на него прыгнули.

Пузатая восьминогая Тварь, полностью изменившийся ткач, со жвал которого стекала ядовитая слюна.

Унрайла многому его научила. Прежде всего — убивать Тварей. Знать их слабые места, куда нужно бить, чтобы услышать предсмертный хрип.

Тело среагировало мгновенно. Он не успел даже испугаться или о чем-то подумать, как рука с пистолетом сама собой поднялась, а пальцы нажали на спусковой крючок.

Пуля угодила ткачу в основание шеи, туда где заканчивалось покрытое хитином тело и начиналась голова. Судя по размеру, ему досталась самка, и скоро он в этом убедился, когда хрипящая Тварь завертелась, клацнула жвалами и упала сначала на брюхо, а потом и на спину. Паучье обличье стекало с ткачихи, и скоро возле ног Капитана лежала молодая женщина, в чьих мертвых глазах плескались остатки ненависти.

Оглядевшись по сторонам, Капитан грязно выругался: паук на потолке был не один.

И очевидно они упали одновременно.

Хорошо дела шли только у Сэйва и Джека, тоже воевавших в Унрайле. Джейсон, повинуясь кровавому зову своего клинка сначала отрубил своему противнику ноги, и только потом избавил его от головы. Джек, оскалившись, вцепился своему пауку в брюхо, сидя у него на спине. Его когти, острые, как бритва, распарывали мягкую плоть, и подвал потихоньку заполнялся сладковатым душком требухи.

Запах войны. Грязь, кровь и требуха.

Медведи Дурмана пусть и не сразу сообразили, что делать, но пока что держались за счет недюжинной силы, Томас снова впал в кровавую ярость и терзал врага зубами, время от времени сплевывая ошметки плоти.

Кира же предпочла тактику отступления. Ее противник был ранен, но не смертельно, и продолжал наступать на нее, неотвратимо. Тоже самка, они покрупней.

Капитан прицелился и выстрелил в Тварь, надвигающуюся на Киру.

— Стреляй в основание шеи! Или в брюхо, если сможешь добраться! — крикнул он.

Кира что-то ответила ему, но он не слышал: вместе с запахом требухи, в подвалы Сэйва пришли стоны умирающих, рев медведей, рычание Джека и Томаса, а так же свист клинка Джейсона.

Это снова заставило Капитана вспомнить Унрайлу.

Он как будто снова оказался на войне. Только в этот раз он сражался не только с Тварями.

Но и бок о бок с ними же.

Иногда судьба смеется над нами, не так ли, Капитан?

Убедившись, что Кира не собирается лезть на рожон, Капитан вскинул руку и прицелился в одного из пауков, с которыми сражались медведи.

А потом он услышал еще звуки. Скрежетание камня о камень, писк стекла о стекло, рокот старых механизмов.

Одна из стен пришла в движение и из образовавшегося хода в подвал Сэйва хлынули новые пауки.

Их было около трех десятков, и Капитан с пугающей ясностью понял, что у него не хватит патронов.

И у Киры — тоже.

— Откуда их столько?! — Сэйв оказался рядом с Капитаном.

— Теперь понятно, почему кладка в твоем подвале, — спокойно ответил тот. — У Польеров не хватило места.

— Возьми, — Сэйв сунул Капитану нож. — Мало ли… вдруг пригодится?

— Зубочистка против гигантского паука? — хмыкнул Капитан. Было странно вот так разговаривать посреди разворачивающегося кровавого безумия. Время снова стало тягучей смолой, и все вокруг двигались медленно.

Очень медленно.

Нет, это была не смола. А тетивой. Потому что спустя несколько бесконечных мгновений чья-то рука пустила стрелу, и время побежало с такой скоростью, что на раздумья не осталось ничего.

Даже мига.

Капитан снова оказался в Унрайле. Слышал чавкающие звуки разрываемых на части пауков, грохот выстрелов, свист клинков… Краем глаза наблюдая за Кирой, он стрелял в ткачей. Попадал в цель. И стрелял вновьь.

И вновь.

И вновь.

Медведи потеряли одного из своих, но это их только раззадорило. Они сообразили, что нужно делать, и теперь не позволяли врагам их достать. Джек расправлялся со своими противниками так ловко и быстро, что казался разящим клинком сам по себе. Томас же, оказавшийся во власти свой собственной ярости, не мог похвастаться количеством убитых врагов. Но зато разрывал их на части, не оставляя шансов когда-нибудь опознать тела.

Тонкая паутина, развешанная везде, падала на головы и рассыпалась, под ногами чавкала кровь и остатки костей, запах требухи стал всем его существом, а битва… настоящая битва, не заканчивалась.

А потом резко стало тихо.

И в этой неестественной тишине послышался тонкий скулеж шакала.

Капитан повернулся к Томасу, с ужасом ожидая увидеть его, испускающего дух, но шакал был невредим. Он плакал по-звериному, глядя в проход, откуда лезли пауки.

И посмотрев туда тоже, Капитан, понял, почему.

Леди Польер изменилась частично, сохранив человеческое лицо, но отрастив паучье брюхо. Руки у нее тоже были человеческими. Она перешагнула через порог и острый клинок ножа проткнул кожу плененной паучихой кошки.

Марла была жутко изранена. Ошметки окровавленной одежды сползали с ее кошачьего тела, обнажая порезы, оставленные не иначе, как ядовитыми жвалами. Об этом говорил и затуманенный взгляд кошки. Кажется, она уже не понимала, где находится.

Шакал перестал скулить и зарычал, и Кира бросилась к нему, пытаясь успокоить.

— Вы не очень-то гостеприимны, лорд Сэйв, — сказала Польер, двигаясь вперед и таща Марлу за собой.

— А вы весьма нахальны, — парировал Джейсон. — Устроить паучью кладку на территории бывшего военного, это надо было еще додуматься!

— Ритуал мы провели задолго до вашего приезда. Делать вам здесь нечего, — оскалилась паучиха. — Вы все испортили. А вы, Фрост? Неужели вы думали, что подостлав ко мне убийцу, вы спасетесь?

— Я никого не подсылал, — сквозь зубы прошипел Капитан.

Оставшиеся в живых пауки начали движение к леди Польер, будто пытаясь спрятаться за ней.

— Хотите сказать, что эта маленькая шлюшка не из ваших? — нож впился в шею кошки еще сильней.

— Отпусти ее, — послышался голос Джека. — И тогда мы сможем поговорить.

— Значит, из ваших, — заключила Польер. — Нехорошо это: действовать исподтишка, лорд Фрост.

Рычание шакала становилось все яростнее, и пожалуй только объятия Киры удерживали Томаса от глупостей.

— Это вы действуете исподтишка, леди Польер, — стараясь говорить спокойно, произнес Капитан.

— А что делать? — лицо паучихи исказила гримаса притворного страдания. — Такие, как я не могут жить по человеческим законам. Вы сами знаете, что для продолжения рода нам нужны человеческие жертвы.

Капитан с ужасом обнаружило за спиной Твари еще пауков.

Сколько же их здесь живет?

Больше полусотни, это точно…

— Не человеческие, — внезапно раздалось со стороны решетки. Обернувшись, Капитан обнаружил, что в подвалы Сэйва спустились новые пауки.

Но эти пауки были на стороне Призрачных Теней.

Рэй тоже изменилась лишь частично.

— Ух ты! — восхитилась леди Польер. — Неужели я, наконец, встретила местную королеву, чьи следы мы обнаружили, придя в этот подвал.

Рэй виновато покосилась на Капитана.

— Я не врала. Не во всем, — тихо сказала она. — Людей мы не убиваем. Но это помещение было очень уж подходящим, да и не жил здесь никто.

— Потом разберемся, — процедил Капитан. — Леди Польер, отпустите кошку.

— Зачем? Она уже мертва, пусть еще и дышит. Сама виновата. Полезла на меня и мужа, крича что-то великосветских ублюдках, которых нужно истреблять. Вы не боитесь поворачиваться к ней спиной, лорд Фрост?

— Отпустите. Кошку, — повторил Капитан.

Вот оно. Следствие тайн и секретов. Марлу что-то мучало, и это же убило ее.

Пусть она еще и дышит, яд ткача уже в ней.

— Забирайте! — Польер громко захохотала и толкнула Марлу в спину, бросая нож и доставая из кармана пистолет.

А потом произошло несколько событий одновременно.

Рэй и ее сородичи бросились вперед.

Марла еще падала, когда леди Польер подняла пистолет и выстрелила кошке в спину.

Томас грубо оттолкнул Киру и бросился к кошке, сбив ее с ног.

Пуля просвистела мимо, сохранив Марле жизнь еще на несколько минут или часов.

Медведи заревели и бросились в бой. Джек последовал их примеру, а Сэйв, будучи человеком, боясь перепутать сообщников и противников отступил к стене.

Пауки, сфинкс и медведи начали новую кровавую потасовку.

Капитан отступил к стене и сполз по ней вниз. Пистолет выпал из его ослабшей руки.

В кровавой дымке он тупо смотрел на разворачивающееся вокруг безумие. Войну Тварей с Тварями.

— Капитан! — к нему подлетела Кира.

Заметила. Жаль.

Пуля леди Польер благодаря шакалу не задела Марлу. Но все равно нашла свою цель.

— О, боги! — с другой стороны к нему приблизился Томас, уже в человеческом облике. Шакал опустился на колени и взял Капитана за плечи. — Посмотри на меня.

В груди клокотало. Странно, на рисунке Мэри он был просто ранен, и именно поэтому не боялся. Но сейчас он чувствовал, как его легкие заливает кровь. Пуля застряла где-то внутри, и вытащить ее невозможно.

Как и кошка, он уже мертв. Просто еще дышит.

Недолго осталось.

— Посмотри на меня! — Томас смотрел на него безумными глазами. — Продержись минут двадцать. Слышишь? Продержись! Просто не умирай, Капитан. Двадцать минут!

И что случится за эти двадцать минут? Но спросить он не мог. Дышать было все трудней, а горло сдавливало так, что он не мог выдавить из себя ни звука.

Томас сорвался с места и бросился к выходу из подвала.

Куда он?

Неважно.

Важно то, что его рука лежит в руке Киры, а сама она смотрит на него со слезами на глазах.

— П…ро…сти, — кое-как выдавил он.

— Не говори ничего! — всхлипнула она, сжимая его руку все крепче. — Ты должен выжить. Слышишь? Ты обязан!

Он очень хочет жить. Видеть ее каждый день. Греться в ее улыбке. Но сейчас она плачет. Из-за него.

— Капитан, пожалуйста!

А еще он очень хочет, чтобы она хоть раз назвала его по имени. Он никогда не слышал, как его имя звучит из ее губ.

— Ты только ничего не говори, ладно? Просто живи, — Кира накрыла второй рукой его рану на груди. Слезы текли из ее глаз.

Он был счастлив. Пусть и несколько мгновений. Там, возле ее дома, когда они целовались ради поддержания легенды.

— Ты нам нужен, слышишь? Очень нужен, — всхлипнула Кира. — Мы же без тебя никто!

Жаль, что он не может говорить. Хотя бы перед смертью он мог сказать ей правду.

— Подумай о Нике. Ты же для нее стал почти всем. Он не переживет!

Золотая птичка, ставшая для него почти дочерью. Да, ей будет трудно. Жаль, что такая рана, как у него, смертельна.

Пулю не вытащить.

— Капитан! — Кира обняла его, прижавшись всем телом. — Пожалуйста… пожалуйста… живи. Ты нам нужен. Ты… ты нужен мне…

Как же он хочет услышать свое имя… Его зовут Денвер.

И он хочет услышать это имя из уст Киры. Но он не может об этом даже попросить.

Он сам во всем виноват. Она плачет из-за него. И только боги знают, что может натворить убитая горем золотая птица.

Он хотел спасти этот город.

Но, кажется, уже не успеет.

— Капитан! Нет! Смотри на меня! Смотри!

Но он уже не мог. Закрыв глаза, он провалился во тьму, где не было боли, страсти, обмана, любви.

Только покой.

Вместо эпилога. Мэри

В названии гостиницы «Пурпурные небеса» есть что-то зловещее. Мэри уже толком не помнит, как выглядит пурпурный цвет, ведь ни одна эмоция не окрашивается им.

Томас привел ее сюда сразу после собрания Призрачных Теней. Попросил никуда не уходить. Сказал, что сам проводит ее домой, если все пройдет хорошо.

Мэри так и не выяснила, что задумал шакал.

И теперь она стоит у окна, из которого по словам Томаса, открывается вид на одну из торговых площадей Спирали и слушает город.

Нет, это не плач обиженного ребенка, это звуки жизни, текущей рекой за окном. Здесь не так много отрицательных эмоций, разве что несколько раз вспыхивает красным злость тех, кому не посчастливилось встретить на своем пути карманника. Кто-то выбирает себе яркие бусы, первые в своей жизни. Мэри слышит голос тринадцатилетней дочери плотника, немного писклявый, но восторженный. Ее эмоции радугой после дождя греют изможденную Рурком душу Мэри.

Зачем она здесь?

Что задумал Томас?

Тени сейчас рискуют жизнями, а она наслаждается своей. Это неправильно, и тепло людских душ окрашивается серой горечью.

Раздается стук в дверь и Мэри приносят ароматные булочки с маком и кофейник. Все оплачено Томасом, который попросил ее никуда не выходить. Мэри и не хочет выходить. Любопытство служанки ярко-оранжевое, чистое. А еще рисующей нравится, что девушке при виде ее слепых глаз не хочется обмануть.

В этом городе еще остались хорошие люди. И именно за них сейчас сражаются Тени.

Именно за них и хочется сражаться.

Мэри обедает, а потом снова становится у окна. Кто сказал, что слепые ничего не видят? Особенно, рисующие?

И Мэри видит.

Приближающийся со стороны Верхнего Города огонек Томаса. Он окрашен всполохами горя, надежды, отчаяния и жажды мести.

Что произошло?

Что-то плохое.

Томас велел ей ни при каких обстоятельствах не покидать комнату, поэтому Рисующая терпеливо ждет шакала, стоя у окна.

— Мэри! — Томас вваливается в комнату и закрывает дверь на замок. Потом бросается к ней и обнимает за плечи. — Ты должна это сделать. Прямо сейчас.

— Что сделать?

— Вчера ты нарисовала меня кем-то другим. Избавила от кровавой дымки в мыслях. От похмелья.

— Я не понимаю…

— Мэри! Ты должна их нарисовать! Прямо сейчас. Не медля ни минуты!

— Нарисовать кого?..

— Марлу. И Капитана. Нарисуй их прямо сейчас! Так, как ты это сделала со мной!

— Но Томас, я не знаю, как у меня это получилось…

— Ты должна их нарисовать, Мэри! Нарисовать их живыми!

И Рисующая все понимает.

Рурк снова начинает плакать, а в ушах набатом шумит кровь.

Она не знает, что у нее получится.

Она не знает, получится ли вообще.

Но она сделает все, что сможет.

Она — слепая художница. Она — Рисующая.

Тварь, живущая в разноцветной тьме.

Полукровка, за которой тянется белоснежная вуаль времени.

И если в ее силах изменять реальность, она выпьет чашу этой силы до дна.

Конец четвертой истории.

.