Декорации

Ильза

Ильза Этвуд приехала в санаторий, который уже не один десяток лет занимался детьми с ограниченными возможностями, получающий финансирование от Центра Развития Технологиями. Но прибыла она сюда, чтобы увидеть только одного человека. Для нее подобные места являлись примером добродетели со стороны ЦРТ и многих людей, проводивших всю свою жизнь на должностях воспитателей, преподавателей и просто помогая. Но именно нависшее надо всем влияние ЦРТ, которое дает финансирование и, следовательно, в некотором роде, навязывает свою идеологию, не позволяло Ильзе видеть это место «чистым».

Елизавета встретила ее в своем кабинете, но не за личным столом, а в более комфортных условиях – на одном из двух кресел, стоявших друг напротив друга и разделенных чайным столиком. Елизавета была уже в преклонном возрасте. И это, как ни странно, шло ей – описать ее как мудрую и опытную женщину, чей ум и знания высоко развиты, не составляло труда. На вид она была очень приятным человеком, из тех, кто гостеприимно принимает любого, кто придет к ней.

– Я бы хотела поговорить с вами, задать вопросы касаемо событий в Природных землях…

– Меня там не было. – Прервала Елизавета журналистку.

– Я знаю. Но вы хорошо знакомы с Майей Мироновой.

– Ее гибель – крайне трагичное событие, мне, как и многим другим, будет ее не хватать, – размеренная и даже теплая речь была преисполнена уверенности.

– Почему же вы не пришли на похороны?

– Возможно, я приду тогда, когда никого там никого не будет. Сентиментальность – не моя сильная сторона. После смерти человек остается жить в нашей памяти. Ни один памятник, ни один символ или могила не заменят наших воспоминаний и чувств о покинувшем нас человеке.

– Позволите процитировать?

– Вы хотите написать статью про недавнюю трагедию, но мне не понятно при чем тут я и моя работа.

– Я хочу разобраться во всем. Составить полную картину произошедшего и, что не маловажно, понять весь масштаб событий – только так можно оценить степень последствий. Мы обе знаем, что эта атака тесно связана с другой трагедией пятилетней давности.

– Интересный подход, раньше от вас такой дотошности не наблюдалось. Я читала не все, многое. Слышать от вас, Ильза, о том, как вы стремитесь собрать полную картину – это нонсенс, простите меня. Отсюда вопрос: откуда мне знать, что мои слова будут правильно интерпретированы, особенно, учитывая вашу репутацию человека, выискивающего везде двойное дно.

– Мы с вами мало знакомы, но не кажется ли мне, что эта речь – попытка добраться до моей совести? Если это так, то не стоит, – Ильзе не впервой подобное, в такие моменты она обычно проявляла недюжинную артистичность вкупе с некоторым нарциссизмом.

– Юная Этвуд, если бы я хотела пробудить вашу совесть, пробиваясь через ваш горячий нрав, являющийся лишь защитным механизмом, то, пусть и деликатно, но я все же подняла бы тему ваших родителей, чья участь в той же мере трагична, в какой оправдывает ваше видение попытки везде отыскать корысть и тьму.

Елизавета внимательно наблюдала за Ильзой, пытающейся найти хлесткий ответ, чтобы выиграть эту партию.

– За неимением фактов и, уж тем более, мнения, я могу уйти прямо сейчас, легко оставив написание текста статьи моему богатому воображению, которое будет отталкиваться именно от упомянутых вами событий, связанных с моими родителями. Я давно не ребенок, Елизавета, не стоит думать, хоть вам и очень хочется, словно я не знаю своих проблем. Мы можем довольно долго обсуждать сейчас, откуда растут корни, но я уверена, у вас много работы, а я – небольшой любитель эмоциональных откровений. Вы еще можете повлиять на то, что и как я буду писать. Не упустите шанс, иначе, мне ничего не останется, как заполнить пробелы собственными домыслами.

Возникла пауза, во время которой каждая из сторон решала для себя – насколько она готова быть откровенной.

– Поправьте, если я не права – вы были на похоронах? – Ильза кивнула, – тогда, я смею предположить, общение с Бенджамином у вас не сложилось, ведь иначе он одарил бы вас таким количество информации, после которого тратить сейчас время на меня – это тратить время впустую ради каких-то крох, которые известны мне.

– Он был немногословен, с этим не поспорить.

– Для него это был день траура, какую реакцию вы ожидали, задавая свои поросы?

– А когда мне их еще задавать? Каждый день можно сделать днем траура, если подсчитать, сколько людей умирает во всем мире за каких-то двадцать четыре часа.

– Можно подождать день другой, дать людям прийти в себя, куда спешить?

– Люди не приходят в себя просто так, им нужна помощь со стороны, уж вы-то не будете этого отрицать, на этом основана ваша работа. И совершенно неважно, как себя чувствует тот или иной человек, важно лишь то, какие ответы он получит на свои вопросы, касаемые причин его скорби.

– Для этого есть официальные заявления.

– Да бросьте, мы обе знаем, как и для чего они сочиняются. Удовлетворяй людей отговорка, – я бы осталась без работы. Люди хотят знать уже сейчас, чего или кого им боятся, как долго, а главное – почему. Радикалов из Природных земель, противостоящих научному прогрессу, или же кого-то, кто обладает властью.

– Ответьте мне на один вопрос, честно, и тогда спрашивайте все что хотите, я скажу по мере своих знаний, – Ильза не повела и виду. – Вы занимаетесь этим, ради непреодолимого желания помогать обществу или все это – лишь попытка доказать всем и каждому, что ваше видение мира является единственно верным, с помощью всех ужасных трагедий и тех, кто за ними стоит?

Ильза промолчала, обдумывая путь наименьшего сопротивления, чтобы облегчить себе жизнь и не тратить время, пусть и на увлекательную, но все же затяжную беседу. Стоило ей открыть рот, как не успела она и слова произнести, Елизавета тут же перебила ее.

– Не продолжайте, – Ильза была несколько удивлена, но сразу осознала, что эта партия ею проиграна, – на самом деле, ответ мне уже известен. Задавайте ваши вопросы, но помните – я мало участвую в жизни ЦРТ и еще меньше – в жизни Саламиса. Я уже не в том возрасте, чтобы разменивать свое время на беготню за правдой и ложью

– Кто причастен к атаке? – Немного резко и нетерпеливо спросила она.

– Я не знаю.

– Почему она произошла?

– Потому что кто-то захотел это сделать. Возможно, из-за мести, возможно, здесь имела место быть политика – этого мне неизвестно, и, если честно, я не хочу даже приближаться к порогу этого дома. И вам не советую.

– Это моя работа.

– Мы обе знаем, это – не просто работа.

Ильза откинулась в кресле, оглядываясь по сторонам, после перевела взгляд на Елизавету, которая спокойна наблюдала за ее реакцией, не чувствуя никакого дискомфорта, находясь сейчас как рыба в воде, казалось даже, что ей нравилось играть с журналисткой.

– Сначала мне казалось, что вы попросту не хотите говорить со мной. Но лишняя минута размышлений, и я делаю вывод, что это не так, верно? Не так сложно выгнать меня, имея охрану. Так что, смею предположить, по-своему опыту, скромному или нет, но все же, вам что-то нужно от меня.

– Мне нравятся ваши статьи вопреки тому, какие мысли вы транслируете через них. Вы юны, у вас есть потенциал и возможности, но вы расточительно относитесь к своим талантам. Возможно, во мне говорит работа, которая повлияла на то, как я смотрю на людей. Я вижу в них потерянных, заблудших и одиноких детей, которые крайне редко, да и мало кому, могут признаться о желании не делать того, что делают и не думать так, как они думают.

– Мне не нужна помощь в вопросах жизни.

– Она нужна была тем, кому были поставлены имплантаты. Тем, кто не мог видеть, давали возможность исправить это. Пусть радикально, но это лучше, чем ничего. Людям, обладавшим врожденными или приобретенными проблемами с деятельностью долей мозга, дали шанс жить полноценной жизнью. Его программа сканирования и выявления дефектов позволяла понять, почему у кого-то болезнь Паркинсона, а кто-то теряет память. Почему, к примеру, некоторые люди обладают математическим даром, а другие нет? Программа была создана для попыток понять, что творится в нашем мозгу и почему, а, главное, как этим можно управлять. Цель была проста – помочь людям жить полной жизнью и избавиться от дефектов. У Итана почти получилось, но что-то пошло не так.

– Я слышала подобное оправдание слишком много-много раз, причем от самых разных людей, уже надоедает.

– И все же считаете, что это все было сделано специально, ради выгоды, ради чьей-то прихоти или злого умысла. Не забывайте, я читала ваши статьи, Этвуд. Мнение крайне красноречиво, хоть и имеет под собой корни, но на самом деле, переполнено злостью и жаждой крови. Разве так должна работать…

– Только не говорите, что хотите как-то помочь мне и научить видеть… добро? Прозвучало ужасно банально, аж захотелось помыться.

– Что та трагедия, что эта: они обе лишь последствия добрых намерений. Итан Майерс жил непреодолимым желанием сделать людей лучше и поплатился за это куда большим, чем карьерой. Я прошу вас не трогать Итана, потому что его не просто так не видно все эти годы, а также я прошу не спешить с выводами касательно недавней трагедии. Мотивы определяют отношение к результату, а не наоборот. Процитируйте лучше это.

– Если бы я могла поговорить с Майерсом, то направилась бы сначала к нему. От ЦРТ пользы нет, Бенджамин меня готов живьем сожрать – а иначе я не смогу узнать его версию… мнение, да называйте как хотите, но этот человек был причастен тогда, уверена, что причастен и сейчас. Погибли люди, которые исправляли последствия его работы, которая имела лишь одну цель – показать всем насколько мы несовершенны. На мой взгляд, изгнание для него – несправедливая мера наказания. Он должен был получить сраный тюремный срок. Но раз уж так вышло, пусть имеет смелость появиться и посмотреть в глаза тех, кто пострадал из-за его программы, его обещаний и его неприлично пафосных лозунгов. Годы прошли, но люди-то помнят. Может, пора выбраться из норы и взять ответственность, вы не считаете?

– Я могу сказать лишь одно – он не будет с тобой разговаривать, как и, в принципе, ни с кем. Повторюсь, он потерял все и себя в том числе. Страшно представить, как больно может быть человеку, посвятившему себя одной цели, а, в результате, потерявшего все, а, главное – самого себя. Советую прекратить искать одного единственного виновного, которого вы так хотите поставить на эшафот перед всем народом, теша тем самым своё самолюбие и доказывая свое мастерство. Ведь вы могли бы общаться с пострадавшими, к примеру, но нет, вам нужен тот самый – недоступный для всех, ведь ничто не красит свое отражение в зеркале, чем чувство своей уникальности.

– Почему мне кажется, что у вас на все есть мнение и оправдание?

– Я простой человек, дорогая, за долгие годы работы и жизни я перестала мыслить глобально и искать теории заговоров. Я помогаю тем, кому могу, имея лишь то, что у меня есть. Сколько не обвиняй Итана, ЦРТ или еще полсотни людей, они остаются теми, кто пытался что-то сделать во благо других, жертвуя своими жизнями. Точно также, как мать стремится прокормить дочь, живя вдвоем на окраине города в небольшой комнате, работая на двух работах, не зная выходных, не щадя здоровье, и все это – ради дочери, которую не хочет видеть отец, и которая проводит свои дни в одиночестве, с единственными друзьями – книгами.

Ильза молча смотрела на Елизавету, прекрасно чувствуя ее доминирование, не позволявшее журналистке добиться своего, она в очередной раз получила укор за то, каким обладает видением ситуации. Но, когда та перешла на личное, все же используя ее мать и то, на какие жертвы та пошла ради дочери, Ильза не смогла сказать ничего более весомого, кроме прощания. Двигаясь к своему транспорту, она чувствовала себя маленькой девочкой, отчитав которую заставили задуматься о содеянном. Ильза это ненавидела, ведь ничто иное как слабость, это не провоцировало, заставляя окунутся в свое прошлое, в то время, когда она боялась всего мира, особенно, в частности, свою мать.

Агата

Пока ЦРТ всеми силами пыталась исправить положение из-за Сбоя, слыша на каждом углу либо мольбы прекратить страдания, либо гневные угрозы об отмщении, министр обороны Эобард проявлял все задатки завоевателя, используя в качестве орудия слова и ультиматумы, приводя в качестве доказательств простейшую статистику пострадавших. На тот момент, Бенджамин Хилл уже стал генеральным директором ЦРТ, протолкнув множество проектов и пустив корни так глубоко, что, казалось, именно благодаря его руководству создается будущее и поддерживается современный мир. Это был человек, вышедший из глубин лабораторий, никому тогда неизвестный, вдруг, неожиданно для всех, невероятно быстро стал одним из самых влиятельных людей, словно зная, как и что использовать в этом мире для достижений целей. Одни считали его провидцем своего времени, другие боялись – казалось, он был не просто умнейшим, способным просчитывать ходы на сотни шагов вперед, Бенджамин был тем, кто из всего находил выгоду и мог построить что-то новое на любых развалинах. Так и случилось после Сбоя, который сломал не только жизни граждан, но и самого создателя – Итана Майерса. Бенджамин обернул все в пользу самого себя и науки – он пошел навстречу разгневанному правительству и министру обороны, человеку старой закалки. "Зачем рубить дерево, если можно направить его корни в нужное направление" – так однажды сказал Хилл.

Космическая программа была отстающей в своей области из-за невероятного по масштабу прогресса в области робототехники и чипирования. Эту карту он использовал в лучший момент, какой только можно представить, показав, какие разработки ведутся в ЦРТ касательно покорения космических просторов. Министр обороны под натиском многих представителей власти и даже народа, перед которым помахали путевкой в космос и путешествиями на другие планеты, дал добро на реализацию многих проектов.

Теперь освоение космоса – это не только отправка космонавтов на орбитальную станцию Кесслер или на его предшественников. Сложные роботизированные механизмы с симуляцией интеллекта были заперты под ключ в самый охраняемый сейф координаты которого не разглашались по понятным причинам. На их смену снова пришла проверенная структура простых механизмов, умеющих лишь выполнять заведомо заложенные программы без шанса на усовершенствование или какую-либо симмулятивную эволюцию, попросту из-за технических ограничений, отчего они были лишь большими инструментами, не более того.

Разработка планов и деталей происходила двадцать четыре часа в сутки. Еще до Сбоя этот проект находился на стадии разработки около пяти лет, дожидаясь звездного часа, когда на него обратят внимание и дадут должное финансирование. Сбой открыл нужные двери, ведь необходимо было что-то, что понравится всем, некую подачку и космическая программа, подходила идеально. После чего, огромное количество материалов, вместе с тридцатью роботами были отправлены на орбиту красной планеты. Раз в два года планеты находятся на максимально близком расстоянии, и полет занимает всего месяцев семь, из-за чего сроки было невозможно нарушить. По прибытии роботы были взяты под контроль операторов из самого ЦРТ, которые вместе с инженерами удаленно строили орбитальную базу, регулируя механических рабов.

В то самое время, пока кропотливо собиралась первая база, Бенджамин постоянно вел холодную войну с министром обороны и властью страны. Используя ультиматумы, действующая власть смогла надавить на него и поставить сроки, когда должны быть отправлены первые люди. Единственным его способом адекватной манипуляции было предоставление множества разработок, которые он может лично курировать и поставить в один ряд с космическим путешествием. Видя огромнейший потенциал, согласие об ослаблении хватки было дано, и он смог дать адекватные сроки и людям и себе, чтобы была возможность делать несколько проектов сразу. Таким образом, отправка людей была перенесена на следующее сближение планет, что дало лишние два года для подготовки. Агата отлично помнила, как он в подробностях рассказывал ей все это, пытаясь убедить в необходимости делать всё сейчас, ибо второго шанса может и не быть. Она согласилась с ним, потому что сама боялась не меньше, ведь в случае отмены её путь лежал лишь обратно на планету.