Дежавю

7

Окна однокомнатной Алисиной «хрущевки» глядели на юго-восток, в сторону Битцевского лесопарка, так что утреннее солнце вовсю заливало комнату штору они вчера, естественно, не задернули… Первый солнечный день за Бог знает сколько времени — что ж, даже символично… И тут он внезапно расхохотался: о черт, да ведь сегодня же 7 ноября! По неуклонной советской традиции тучи над Москвой в этот день «разгоняют», распыляя с самолетов йодистое серебро; воистину, «Прошла зима, настало лето — спасибо Партии за это»…

Выпорхнувшая уже из-под душа Алиса колдовала на кухне. Виктор чуть приподнялся на локте (в границах выполняемой им команды «Лежать!») и принюхался: да, сомневаться не приходилось…

— Алиса! Ты это правда, что ль — насчет «кофе в постель»?

— С такими вещами не шутят, sweety!

— Да ты обалдела, подруга… Не вздумай! Я вообще пью чай, честное слово!

Кофе в московских магазинах не было уже года полтора, про всю остальную страну и говорить нечего; то, что выдавали временами в заказах, имело к кофе такое же примерно отношение, как Олимпиада-80 — к намеченному ранее на ту же дату коммунизму. Если девочка и вправду кофеманка (а кто еще его пьет по нынешнему времени?), баночка обходится ей в треть аспирантской стипендии. Вот ч-черт…

Алиса, одетая в туго перепоясанный халатик, появилась уже в дверях с подносом, деловито сообщив:

— Чаю не держу, увы. Но если ты настаиваешь, на будущее озабочусь.

Пару секунд Виктор глядел на нее со странным щемящим чувством.

— Господи… Я только сейчас сообразил: ты разыгрываешь для меня сцену завтрака Джулии и Уинстона, да?

Она озадаченно глянула на него.

— Честно сказать, мне это и в голову не приходило… И потом, они по-моему не завтракали, а ужинали… Впрочем, — тут в ее зеленых глазищах промелькнули чертенята, — это как раз легко проверить: книжная полка прямо у тебя за изголовьем.

Виктор повернулся и пару секунд озирал стеллаж; потом крякнул и, отрывисто скомандовав: «А ну-ка, завернись к окошку! по правилу буравчика…», принялся одеваться.

— Что… — голос ее чуть дрогнул. — Что-то не так?

— Все так, лисица, — он обнял ее, зарываясь лицом в рыжую гриву, — все чудесно. Просто я, как old-timer, не привык стоять без штанов ни перед девушками, ни перед такими книгами…

Потом, уже не торопясь, он вернулся к книжному стеллажу. Да, посмотреть тут было на что… «1984» действительно стоял на второй снизу полке; настоящей политики, помимо него, тут было немного — «Архипелаг» да пара неизвестных ему сочинений Зиновьева, — однако в целом стеллажик тянул лет на семь верных («…и три года за недонесение,» — хихикнул кто-то в глубине сознания). Бог ты мой, кто ж ее родители? — ЦК или генералитет КГБ, никак не ниже… А она, стало быть, — кошка, гуляющая сама по себе… молекулярная биология и горный туризм вместо предуготованной карьеры дипломатической жены… ну-ну.

Он медленно вел рукою вдоль полки, прикасаясь к книжным корешкам с той же отрешенной нежностью, как ночью касался кожи Алисы, ее ключиц и сосков… «Коричневый» худлитовский Булгаков («Белая гвардия», «Театральный роман» и «Мастер») соседствовал с имка-прессовским томиком его пьес; Набоков, «Доктор Живаго», Берберова, Домбровский, Аксенов… Довлатов и Лимонов — кто это?.. из тамошних — Маркес, Борхес, Камю, Гессе, Голдинг… и Лем — однако!.. стихов она, похоже, не любит — мало, да и набор странный: Ахматова, Бродский (аж три книги) и Лорка. Очень много книг на английском, а авторы — сплошь незнакомые: Фаулз, Дюрренматт, Ле Карре, Эко, Стоппард, Павич; впрочем, чего удивляться: «Иностранка» теперь публикует авторов только из соцлагеря — да и то не изо всех его бараков, а лишь из самых идеологически выдержанных…

— Так ты, выходит, свободно читаешь на языке Шекспира и Мильтона?

— Естественно: я, как-никак, родилась там и довольно долго жила, спокойно пожала плечами она. — Потому и «Алиса»…

Ясно… Значит, все-таки не ЦК, а КГБ — ПГУ, закордонные штирлицы… или МИД? Господи, одернул он себя, — да мне-то что за разница? С острым, новым интересом оглядел комнату; а ведь ежели не приглядываться к содержимому книжных полок — все смотрится обычно, вполне по-советски…

— Значит, членам Внутренней Партии и вправду разрешено отключать у себя дома телескрины? — ухмыльнулся он, кивая на столик с телевизором, зачем-то прикрытым матерчатым чехлом.

— Это не телескрин… в смысле — не телевизор, — рассеяно откликнулась она. — Это компутер.

— Как-как?

— Ну, то что у нас в Союзе называют «персональными ЭВМ»…

— Ух ты! И чего она умеет?

— Да в общем-то, по большому счету, это просто пишущая машинка с памятью: можно набрать текст, выправить ошибки, отредактировать… Использовать в следующих работах фрагменты предыдущих… В общем, клей и ножницы…

— Понятно… — разочарование было острым и сильным. — А расчеты на нем проводить можно? Хотя бы простенькие — ну, там кластерный анализ, метод главных компонент?..

— В принципе, можно — но у меня нет таких программ. Если хочешь, я могу их заказать, поставим… Только мне нужны точные названия.

Названий он не знал — откуда?

— Ну вот, и я не знаю. Мне тут, дома, нужды особой нет — эти гробы в нашем ВЦ работают, в общем, не так уж плохо… Понимаешь, я ведь этой штукой пользуюсь вроде как западный человек автомобилем: знаешь правила движения и где газ с тормозом, а чего у него внутри — не твоего ума дело, на это механики есть… Да кстати! — оживилась она. — Ты ведь, небось, никогда не видал компутерной игры? Хочешь поглядеть?

Он ошеломленно воззрился на нее, невольно покосившись на книжную полку: Набоков с Бродским — и электронные бирюльки… Сочетаньице…

— Однажды видел. И, честно сказать, решил, что это занятие для умственно отсталых детишек.

— А что именно ты видел? — прищурилась она.

— В одной — сверху падали какие-то корявые кирпичи, надо было их укладывать в слои; если удавалось, появлялась красотка и скидывала с себя некую часть туалета — короче, статья «Порнография». В другой — надо было ехать на американском танке и поджигать советские Т-72; это, сама понимаешь, «Антисоветская агитация». Я так понял, что взрослые люди играют в эти куколки-солдатики исключительно чтоб обозначить свою принадлежность к кругу, для которого законы не писаны.

— Глупости. Игры-то бывают очень разные… Знаешь, ты сейчас похож на человека, который прочел единственную книжку — какого-нибудь соцреалиста первой гильдии, и вынес заключение: «Книги — это дрянь!»

— Ну ты сравнила! Божий дар с яичницей…

— А почему бы и не сравнить? — с неожиданной горячностью заступилась она. — Компутерным играм всего-то чуть больше десяти лет от роду! Ты вспомни, что в их возрасте являл собой кинематограф: «ярмарочный аттракцион», «эрзац-театр для простонародья»…

— Ладно, ладно! — он прижал ее к себе, вновь вдохнув удивительный запах ее волос. — Не серчай… Давай, покажи папуасу зеркальце! Может, и правда в этом что-то есть…

Алиса расчехлила агрегат и запорхала пальцами по клавишам:

— Знаешь, дай-ка я тебе поставлю сказку… Волшебная страна — о такой мечтаешь в детстве: рыцари, чародеи, чудовища, подвиги, интриги… А при этом еще и детектив — Ле Карре с Маклином отдыхают…

На экране возник мультфильм-заставка — рыцарь, въезжающий в ворота заброшенного замка; ощущение неясной, но совершенно несомненной опасности было передано с необычайным искусством. Зазвучала музыка.

Музыка была хорошая.

Ощущение вторичности происходящего было внезапным и необычайно сильным…

ПЕРЕИГРАТЬ ПОСЛЕДНЮЮ ЗАПИСЬ

ВЕРНУТЬСЯ В ОСНОВНОЕ МЕНЮ