Глава пятая Щедрость Императора и бескорыстие мага


«Тай Моу Па — саккею Тринадцатого кай-бона княжества Тай Цзон, Тай Кип Бо.

Нынче вечером я получил известие, повергшее меня в ужас и смятение.

Ко двору Императора прибыл недавно чужестранец, знатный, но бедный землями. Он привез Повелителю Звезд в дар некую редкость, весьма ценную, за каковую редкость Император хочет пожаловать чужестранцу наше княжество, Тай Цзон. Узнал я об этом случайно, но из первых рук, и спешу уведомить об этом князя нашего, Тай Юэня и тебя, высокочтимый. Будучи постоянно на виду, я не могу сам спешно исчезнуть из столицы и потому призываю тебя сюда. У зингарца сотня своих мечников, весьма искусных, и Повелитель намерен дать ему еще две сотни лучников из кхитай-ской армии. Выйдут они не ранее, как через несколько дней. Торопись так, как только возможно».


Выведя последний знак неровно, волнуясь и пачкаясь в туши, он оттиснул вверху свой перстень-печатку, сложил лист голубком и, подойдя к окну, тихонько свистнул.

Из темноты послышался ответный негромкий свист. Моу Па запустил голубка, и снизу вынырнула на свет грязная мальчишечья рожица.

— Скорее, Чу! — шепотом крикнул Моу Па. — Возьми моего жеребца в конюшне, ты знаешь, где. Чтобы через два дня ты был уже в Тай Чанре!

Мальчишка радостно кивнул и исчез. Едва Моу Па успел отойти от окна, как с лестницы послышались шаги, и голос Римьероса позвал из-за двери:

— Моу Па, ты не спишь еще?

— Ниэт, — ответил Моу Па как мог ленивее, изображая сонливость и потягивание.

— Тогда спустись к нам. Только тихо, чтобы тебя никто не видел и не слышал.

Соблюдая все предосторожности, Моу Па проскользнул в покои принца и замер у порога, чуть склонившись.

— Ты хорошо знаешь Кхитай? — спросил принц. Он нервно вышагивал по комнате, не подозревая, что очень похож сейчас на собственного брата.

— Мала-мала знаесси, — ответил переводчик.

— Что такое княжество Тай Цэ.. Дз.. Ну, то, что вы переводите как «страна благословенного покоя»?

Надежда затеплилась в душе Моу Па. Быть может, если убедить принца, что княжество мало и бедно, он не захочет принимать такой дар?

От волнения он едва не забыл про свой ломаный аквилонский.

— Тай Цзон — кайбо мала-мала ести. Люди самеш-ные — тарава едят.

— Как это — траву едят? — не понял зингарец. — Лотосоеды, что ли?

Видя искреннее изумление переводчика, Римьерос пояснил:

— Я не знаю, как это у вас называется. Те, которые едят или нюхают черный лотос и грезят от этого наяву.

— Ниэт, ниэт, — замотал головой Моу Па. — Тарава, которая растет. Жука, личинка, жаба. Птица — ниэт, мяса — ниэт, одна тарава.

— Кажется, я понял, — вмешался барон Марко, неизменный вечерний гость принца. — У них запрет на мясную пищу. Верно? Это значит, что они не разводят ни скота, ни птицы — скверно, мой принц,

Моу Па, на мгновение забывшись, обиделся:

— Разводит, все разводит! Карасивы пиро любиэт. Ма-лака любиэт. Осинь червя любиэт.

— Какого еще червя, что ты несешь?

— Селка червя. Карасивы селка.

— Ах, шелковичного червя! Пресветлый Митра, я уж подумал, что они его себе разводят на еду. А почему они не едят мяса?

— Свята Падда казн ниэт. Мяса исти — ниэт, зверя резати — ниэт, людя — този ниэт.

— Ну и местечко! — покачал головой Римьерос. — Вы слышите, да Ронно? Просто какая-то святая обитель, а не княжество! На что оно нам тогда сдалось?

— Подождите до завтра, мой принц. Кажется, вам хотел сказать что-то важное сам Ян Шань? Я уверен, не все здесь так просто, как видится на первый взгляд. Ступай к себе, Моу Па. Ты больше не нужен.

Едва за кхитайцем закрылась дверь, барон Марко заговорил:

— Государь мой, зачем вы так легковерны? Вы и в самом деле считаете, что эта рукопись — или что бы это ни было — стоит целого княжества? А если это спорные земли, и, войдя в них, мы окажемся меж двух огней? Император произвел на меня впечатление человека скорее мудрого и хитрого, чем щедрого.

— Все верно, вы же и сами слышали те ужасы, которые рассказывает Моу Па, — отозвался принц. — Но как бы ни было бедно княжество, в нем всегда найдется, что взять. Судя по всему, что я тут до сих пор видел, у нас и кхитайцев мнение о том, что имеет ценность, а что — нет, иногда расходится до прямо противоположного. Впрочем, — тут он зевнул, — в одном вы правы, мой дорогой друг. Надо дождаться завтрашнего приема и послушать, что скажет нам Ян Шань.

Барон одобрил это в высшей степени мудрое решение, и зингарцы разошлись каждый в свои покои.

Наутро принца разбудила пестрая свита, присланная ему императором. Римьероса ожидали все в том же Дворце Приемов.

Второй прием был обставлен еще пышнее первого. В присутствии множества мудрецов и просто ценителей искусства свитки были вынуты из ларца и во всеуслышанье прозвучали имена, чье несомненное авторство подтверждалось личными печатями. В найденном королем Зингары ларце, как оказалось, была собрана небольшая библиотека. То и дело раздавались восхищенные ахи и охи, и Моу Па пояснял Римьеросу, что сейчас речь идет об утраченном еще в древности трактате великого кхитай-ского мудреца, постигшего суть вещей, а сейчас — о безымянном повествовании древнейшего автора о великой войне между Северным Кхитаем и Южным. Война эта длилась не дни и даже не луны, а многие годы, пока наконец оба королевства не объединились в одну Поднебесную Империю посредством брака между двумя домами.

Для каждого свитка выносился отдельный футляр — лаковый или деревянный, и ветхий манускрипт со всею осторожностью помещался в него, как стигийские мумии — в свои каменные саркофаги. Римьерос следил за этой церемонией со все возрастающей скукой, как вдруг она неожиданно кончилась.

Император поднялся со своего места. Ударил огромный медный гонг. Ян Шань возвестил волю Владыки Небесных Полей:

— Дар, доставленный нашими гостями, — бесценен. После смерти нашей от этого источника вкусят наши дети и дети наших детей, и так далее. Посему нашли мы уместным подарить высокому гостю нечто, что также могло бы служить после него его детям и детям их детей. Династия Тай в княжестве Тай Цзон клонится к закату. Тринадцатый кайбон Благословенной Земли медленно умирает. Императору было бы жаль увидеть жемчужину наших северных провинций в запустении и унынии, и потому отныне передает он право распоряжаться и княжеством, и жителями его, и всем, что есть в нем, нашему высокому гостю, потомку королей, не уступающему кай-бонам Тай Цзона ни знатностью, ни древностью рода. Вступает он в это право с того дня, как не менее луны проживет в Доме-на-Вершине-Горы, что находится в столице Тай Цзона, городе Тай Чанре.

Моу Па, искусно подавив легким кашлем ехидный смешок, пояснил:

— Императора хосит казать, сто нова кайбона должны увидить в Доми вси людя Тай Цзон. За одна луна людя пройдет вся.

Римьерос кивнул, — и давая понять, что услышал объяснение, и соглашаясь со здравостью этого довода.

Объявив свою высочайшую волю, Император простился с принцем, пожелал ему удачи в новой земле и сказал, что уже распорядился предоставить Римьеросу две сотни лучших своих лучников, чтобы достойно вступить в новые владения. Ян Шань, следуя за ним к большим черепаховым дверям, шепнул по-аквилонски, проходя мимо принца:

— Я жду сегодня в храме. Не ходите без оружия И Римьерос почему-то снова почувствовал себя одураченным.

Быть может, если бы не это ощущение беспомощности перед волной событий, накатывающей на него с неотвратимостью Предопределения, он вел бы себя и осмотрительнее, и осторожнее. У себя на родине он слыл человеком скрытным и хитрым, здесь же ему постоянно казалось, что его выставили нагишом напоказ перед глумящейся толпой. Это чувство, вкупе с беспомощностью, порождало дерзкое желание делать глупости всем назло. К тому же у него было ощущение, что до развязки событий еще далеко.

Поэтому, препоручив себя милосердию Митры и прихоти Случая, он, в сопровождении одного только Моу Па, без которого не нашел бы нужного храма в огромном городе, едва стемнело, отправился к Ян Шаню.

Благополучно миновав несколько весьма подозрительных мест, они подошли к темной громаде храма, Им отворил сгорбленный старик с трясущимися руками и лысой веснушчатой головой. Он сказал что-то Моу Па и взглянул искоса на принца. В остром, пронзительном взгляде урода Римьеросу почудилась насмешка. Он распрямил спину и откинул назад голову, говоря себе: «Представь, что сейчас на твоем челе — корона Зингары.» Такие мысли ему очень помогали время от времени.

— Она говорит, что моя останется здесь, а гостя пойдет дальше, — пояснил Моу Па, от волнения не в силах поддерживать на должном уровне неправильность речи. Но Римьерос, сам крайне взволнованный, не заметил этого.

Он только сухо кивнул и пошел по темной галерее вслед за своим провожатым.

Они миновали несколько залов, свернули во множество коридоров и, как показалось принцу, два или три раза прошли мимо одного и того же зала. Если целью этих блужданий было сбить его с толку, то она была достигнута.

Наконец карлик резко свернул куда-то вбок и помчался вверх по ступеням винтовой лестницы. Лесенка вела в круглую башню, где находилось гнездо Красного Коршуна, как иногда называли при дворе Ян Шаня.

Он любил эту башню. Еще будучи учеником великого Лян Фея, он часто сидел здесь у ног учителя, глядя на огни города внизу. Иногда в такие минуты он действительно воображал себя птицей на высокой скале, вознесенной над миром. Но за смертью учителя последовал разрыв с Алым Кольцом, стоивший ему множества томительных бессонных ночей, а затем ссылка, ожесточившая его сердце и иссушившая разум. Ничего не осталось в нем от мечтательного ребенка, грезившего о веке мудрости и всеобщей любви. С годами он понял, что и мудрость, и любовь каждый понимает по-своему, и потому выбрал себе свою любовь и мудрость. И ни разу не пожалел об этом.

Карлик вбежал в круглую комнатку башни, раздул огонь в очаге, кинул на уголья щепоть ароматной смолы.

— Я рад наконец приветствовать вас от своего имени, принц, а не с чужих слов, — сказал маг вошедшему вслед за карликом Римьеросу. — Располагайтесь. Вон то кресло должно быть вам привычно.

Римьерос сел, с наслаждением вытянувшись и свесив руки с подлокотников.

— У вас прекрасный аквилонский язык, — небрежно заметил он.

— Я владею довольно большим количеством языков и наречий, — тонко усмехнувшись, ответил хозяин. — Повторяю, я рад. Но час уже поздний, лучше, наверное, перейти сразу к делу. Скажите, как вам понравился ответный дар Императора?

— Я еще не знаю, нравится он мне или нет, — уклончиво ответил принц. — Я немного расспрашивал о нем, и мне сообщили, что это княжество бедно и слабо. Я не вижу для себя ни удовольствия, ни выгоды в том, чтобы владеть им.

Он говорил, немного растягивая слова, как это вошло с недавнего времени в моду у молодых аристократов. Ян Шань посмотрел на него несколько странным взглядом.

— Но ведь в каждом княжестве, как бы ни было оно бедно, есть чем поживиться, не так ли? Княжество и в самом деле небогато, но не потому, что в нем нет сокровищ. Едва вы приблизитесь к Тай Чанре, вы еще издали увидите золотую крышу княжеского дворца. Но они покрыли ее золотом не потому, что это — признак богатства или роскоши. Существует поверье, что таким образом в страну притягивается солнце. Римьерос недоверчиво покривил губы.

— Поверье? А что на деле? Я знаю множество случаев, когда поверье придумывалось специально ради того, чтобы придать вес чьей-нибудь прихоти.

— Из собственной прихоти вы можете вызолотить хоть весь город.

— Благодарю за ценный совет. Теперь еще остается выяснить, где достать потребное для этого количество золота.

— Н-ну, — загадочно улыбнулся маг, — золото подчас берется неведомо откуда. Нельзя сказать, что тайцзонцы купаются в роскоши, но живут вполне достойно.

— Как я понимаю, вы и мне предлагаете зажить там вполне достойно?

— Сказать вам правду, мой принц, я уверен, что вы там не останетесь и на год.

— Почему?

— Потому что такая жизнь — размеренная, с маленькими достойными радостями, маленькими, но тоже достойными бедами — не для вас. Вы созданы для иного, более высокого жребия.

Это была лесть, причем лесть самая грубая, и не видеть этого Римьерос не мог. Но все равно покраснел от удовольствия и пробормотал:

— Вы мне льстите, сэй Ян Шань.

— Ничуть, — со скрипучим смехом отозвался старый маг, — Пусть другие говорят, что им вздумается, но я, тоже постранствовавший на своем веку, знаю, что такое путь от Зингары до Кхитая.

Римьерос несколько оттаял.

— Но если вы так уверены, что я не задержусь в том «Благословенном Краю» надолго, то зачем хотели, чтобы я принял этот дар и затем пришел к вам?

Ян Шань откинулся в своем кресле.

— Когда-то, когда я был значительно моложе, то есть в вашем возрасте, я попытался пробраться в один из заброшенных храмов в джунглях. Дело в том, что в джунглях к юго-востоку от Тай Чанры все еще высятся древние храмы, посвященные богам, которые были стары еще тогда, когда Сэт не вылупился из своего Изначального Яйца.

Римьерос слушал мага со все возрастающим вниманием.

— Тогда я был молод и верил в свою удачу — так, как сейчас вы верите в свою. А всякая вера, как известно, бывает вознаграждена. И вот я пробрался в древний храм и обнаружил там нечто, чему до сих пор не могу найти названия. Думаю, его просто нет ни в одном из человеческих языков. Исполняющий Желания — звучит слишком грубо, к тому же, это не совсем так. Помощник в Любых Замыслах? Тоже не то. Словом, в том храме до сих пор лежит нечто, и, если я правильно понял один древний манускрипт, для каждого это нечто — разное.

— Не понимаю.

— Ну, представьте, что перед вами сундук, и вы говорите: «Хочу, чтобы он был полон золота». И он полон золота. А потом приходит, скажем, некто маг и говорит: «Хочу, чтобы в нем лежал эликсир Вечной Молодости». И в нем лежит эликсир.

Римьерос недоверчиво усмехнулся.

— А что будет, если подойдут сразу двое? Ян Шань снова скрипуче рассмеялся.

— Хороший вопрос, но я как-то никогда об этом не думал… Видимо, победит тот, чье желание сильнее.

— Кому что нужнее, да?

— Совершенно верно!

— Так вы не добрались тогда до волшебного сундучка?

— Нет, не добрался, хотя теперь у меня есть ключ. Видите ли, мой принц, с возрастом желания утрачивают силу. Только пылкость юности способна завершить задуманное… К тому же, отец нынешнего кайбона прознал, что я хозяйничаю в его сокровищницах, и я еле ноги унес. А дважды туда ходить нельзя. Вы это, кстати, учтите.

— Вы хотите сказать, что я туда пойду?

— А почему бы и нет? Разве нет у вас заветного желания?

Римьерос задумался. Затем вскинул на хозяина темные глаза. На миг Ян Шаню снова стало не по себе, как тогда, когда они увидели друг друга в шаре.

— А что я буду должен за это сделать?

Маг рассмеялся — правда, с некоторым усилием.

— Почему же вы непременно должны за это что-то сделать? Я уже сказал вам — дважды туда войти нельзя. Для меня этот путь закрыт, а между тем ключ от саркофагов находится тоже у меня. В этом есть некая несправедливость.

— Впервые встречаю в этой стране человека, который предлагает мне что-то даром, — покачал головой Римьерос. Недоброе ощущение полной невластности над событиями снова зашевелилось в нем. Он пытался продолжить эту мысль, проникнуть за занавес тайны, разгадать тайные помыслы мага — но что-то противилось этому, точно хрустальная стена выросла в его сознании, разгородив его пополам. Он пытался думать — и не мог. Волю его точно высасывала зияющая черная воронка. Сил Римьероса оставалось лишь на то, чтобы слушать струящийся завораживающий голос — и соглашаться с каждым словом сак-кея

— Вы, кажется подозреваете меня в недобром умысле? — Тонкие губы растянулись в усмешке. — Полноте, принц. Ну, сами подумайте, какая мне польза от сокровища, если я не могу его вынести из храма? Ларец, конечно, красив-

— Какой ларец? — насторожился принц. Слабость охватывала его все сильнее, и ему показалось, что он окончательно потерял нить разговора.

— Ларец-ключ. Не такой, которым отпирают обычные замки, а ключ магический. Его я добыл случайно, гораздо позже, чем все это случилось.

Римьерос по-прежнему был полон подозрений, но сомнения его по-прежнему оставались за хрустальной стеной. Он чувствовал неладное, но поделать ничего не мог.

— И вы даже не просите, чтобы я вернулся с сокровищем сюда? — сделал он последнюю попытку.

— Нет, не прошу.

— И не хотите от него даже части?

— Нет, уверяю вас, принц. Богатства мне не интересны. Я хотел лишь помочь вам. А если сам я и получу какую-то выгоду от того, что вы войдете в храм, — вам все равно не понять, что именно я получу. Это тайна, сокрытая от непосвященных, и в вашем языке не найдется даже слов, чтобы описать ее. Так что каждый из нас получит нечто, что будет ему полезно — и никто не заступит другому дорогу. — Маг задумался ненадолго, затем поднялся с места. — Ладно, что спорить попусту. Давайте, я лучше принесу вам ларец. Уверяю, увидев его, вы и сами не пожелаете отказаться.

— Несите. — У принца больше не было сил сопротивляться. — Хотя я по-прежнему не понимаю, что вы затеяли…

Ему показалось, лицо мага озарилось недоброй усмешкой, но тот стремительно развернулся и исчез за занавеской, отделявшей стенную нишу, так что, возможно, это лишь почудилось Римьеросу. Покопавшись в нише, Ян Шань извлек на свет шкатулку темного дерева с торчащим в замочной скважине ключом с головкой в виде человеческого черепа.

— Вот, посмотрите, только ни в коем случае не открывайте.

Шкатулка действительно была очень красива. По деревянной полированной поверхности шел неуловимый и подвижный узор волокон. Римьерос вгляделся — и ему показалось, что темная вода подхватила его и тянет прочь, на глубину, в черные омуты забвения…

— Осторожнее, — быстро сказал Ян Шань, дотрагиваясь до его плеча. Принц вздрогнул и очнулся. — Больше не делайте так. Это опасно.

Зингарец с трудом перевел дыхание.

— Ну, по крайней мере, я убедился, что эта вещь — действительно магическая. А где находится тот храм?

— Если в полдень встать на вершине холма Тай Чан-ры, то идти надо прямо на солнце. Иных указаний, к сожалению, нет. Это еще одна причина, по которой я хотел бы отдать вам шкатулку. Тогда я отыскал его именно в канун солнцестояния. Я не уверен, получится ли его найти в другое время года. Ну что, вы решились?

Римьерос, старательно глядя в сторону, провел пальцами по прохладному дереву. Пожалуй, даже слишом прохладному…

— Я подумаю над этим, — пообещал он. — Но я предпочел бы, чтобы сокровище ждало меня в княжестве.

— Что ж, — улыбнулся Ян Шань, показывая белоснежные зубы хищника под тонкой полоской усов. — Быть может, оно вас и ждет»

— Но вы же сами только что сказали…

— Что в Тай Цзоне нет сокровищ? Верно. И все же, одно, по меньшей мере, имеется наверняка. Тай Юань умирает. И его жена, женщина редкой красоты, остается одна…

Римьерос вспыхнул, вскочил на ноги и схватился за меч.

— Разве я сказал что-то обидное? — мягко спросил Ян Шань. — У нас принято, что вдова либо очень быстро выходит замуж, либо кончает с собой. Было бы жаль, если бы ей, чужой нам по крови, пришлось исполнять наши обычаи.

— Чужой по крови? Она не кхитаянка?

— Нет, она из Турана. И при этом самая прекрасная женщина из всех, каких я когда-либо видел — а видел я немало. Разве это не сокровище?

— Мне еще… очень трудно разбираться в ваших обычаях, — пробормотал Римьерос, совершенно сбитый с толку.

Голос мага лился в уши расплавленным золотом:

— Все это стоит того, чтобы хотя бы увидеть. Ведь мы живем один раз, и жизнь коротка…

— Да, — пробормотал Римьерос зачарованно, словно снова смотрел на текучее дерево шкатулки. — Да, конечно.

— Вы обещали мне подумать. И назавтра дать согласие в присутствии Императора.

— Да, конечно.

— А теперь идите, ибо час уже поздний. Я распорядился привезти сюда вашего барона Марко, он ждет вас внизу, чтобы проводить ко дворцу. Идите.

Принц кивнул, явно не понимая, что делает.

— Вот, возьмите ее. — Ян Шань втиснул в бесчувственные руки принца шкатулку. — Слушайте внимательно, и пусть каждое слово мое пребудет с вами. Вы войдете в дальний зал, самый дальний, там стоят вдоль стен четыре саркофага. Вы откроете шкатулку посреди этого зала. Только тогда, не раньше и не позднее. Запомнили?

— Я запомнил.

— Уна, проводи его, — негромко велел маг, и страшный старик, вынырнув как из-под земли, подхватил Римьероса под руки и повел вниз.

Принц шел, не чувствуя собственного тела. Но к концу витой лестницы колдовской туман почти весь выветрился из его головы. Увидев у себя в руках шкатулку, он недоуменно повертел ее в руках и, пожав плечами, чуть слышно пробормотал: «Посмотрим».

У входа в храм его и в самом деле ждал барон Марко — с двумя лошадьми. Он сказал, что Моу Па пришел и сказал, что не знает, долго ли пробудет принц у мага, а ему, Моу Па, нужно появиться до полуночи во дворце.

— Прекрасно, — отозвался Римьерос. — Превосходно. Я все решил. Мы поедем в это княжество, барон, и посмотрим, так ли оно никому не нужно, как нам пытаются внушить. Как вы относитесь к красивым вдовам, а? Кстати, который час?

— Светает, мой принц. Скоро рассвет. Вы просидели у этого человека всю ночь.

Пораженный, Римьерос придержал коня.

— Как всю ночь? Я пробыл у него не дольше часа. Теперь настала очередь барона изумленно вскидывать брови.

— Вы пробыли у него всю ночь, мой принц. Взгляните на небо.

Звезды тускнели. На востоке небо становилось грязно-серым, теряя бархатную глубину ночи. Римьерос сглотнул.

— Не следовало мне забывать, с кем я имею дело, — пробормотал он. — Видно, я задремал у него в кресле. Что ж, в конце концов я жив, и слава Митре. Но эти его посулы исполнения чего-то сокровенного…

Он оглянулся на узкое окно в башне, венчающей купол храма, похожего на туранский шлем, чья спица торчит, прямая, как стрела, из складок чалмы.

Снова взгляды их встретились, и снова Ян Шань, хоть и знал, что зингарец, скорее всего, его не увидел, поспешно отвернулся.

— Пусть идет, — устало пробормотал он. — Пусть идет со своими рыцарями на верную смерть. Лишь бы он дошел до храма и открыл шкатулку.

— Небеснорожденный даст зингарцу еще две сотни, и от Тай Чанры останутся одни дымящиеся развалины, — проскрежетал откуда-то снизу Уна.

— Да? — тонким и гневным голосом переспросил Ян Шань. — Если все так просто, как ты говоришь — тогда почему же вся императорская армия не в силах справиться с династией Тай уже тринадцать поколений? Что ты знаешь о Тай Цзоне и его князьях, глупец! Пусть этот напыщенный мальчишка хотя бы избавит меня от Четырех Спящих. Проклятый Тай Юэнь, хоть и трижды болен, так или иначе вынудит его отступить, и зингарец уведет Четверых далеко на запад. Они пойдут за ним, не сомневайся! — Маг бормотал торопливо, задыхаясь, точно спешил договорить, покуда голос его не прервался, и карлик-слуга, хорошо знавший, как опасен бывает его хозяин в таком состоянии, испуганно сжался в комок, ожидая, когда пройдет гроза. — Да, так будет! Они пойдут за ним, жаждущие крови, как пошли бы за мной, не останови я их своими чарами. Пойдут и будут преследовать вечно, до самой смерти и за ее порогом! Зингарский глупец снимет проклятие, тяготеющее надо мной. Он уведет за собою Страх! Быть может, после этого я смогу наконец пробраться к подземелью храма… Ради одного этого стоило расстаться со всеми сокровищами мира — что перед этим какая-то шкатулка! Что перед этим Тай Цзон и все его мнимые богатства! Что перед этим вся империя! Мальчишка заберет с собой мой Страх…



Загрузка...