Дары волшебства

17

Убедившись в том, что Вомфад мертв, Фольгорм перенес его в большую морозильную камеру, располагавшуюся поблизости от заклинательяых покоев, где, сняв с трупа все артефакты, и оставил. Он мертв, равно как и остальные претенденты, и до желанной Цели осталось совершить лишь несколько шагов. Перед смертью Вомфад успел ему подгадить, разрушив всякую возможность дальнейшего сотрудничества с Эрданом — но, если все пройдет так, как задумал принц, это уже не будет иметь никакого значения. Нужно было действовать не медля. Фольгорм перенесся к Старому дворцу, поднялся на второй этаж и вошел в приемную военного министра. Секретарь с вежливой улыбкой попытался сообщить, что Вомфада нет на месте, но Фольгорм не стал его слушать. Вырубил секретаря при помощи магии, закрыл, дверь в коридор и занялся той дверью, которая вела в кабинет. Кабинет был опутан сложной системой чар, и в иных условиях Фольгорм мог бы провозиться неделю, прежде чем сумел бы вскрыть эту систему, не задев сигнализации. Однако держать в одной только памяти столь сложное заклинание Вомфаду было неудобно — а ведь стоило учесть, что аналогичные защитные системы окружали не только его кабинет в Старом дворце, но и другие помещения, находившиеся в принадлежавших ему замках. Поэтому, как это обычно и делалось, заклинание-ключ помнил не он сам, а Тальдеар, Истинная Драгоценность в одном из его колец. На артефакте тоже стояла защита, ко разобраться с ней было намного проще — это Фольгорм сделал еще в замке. Использовав кольцо, он снял чары с двери и вошел в кабинет. Ему здесь нужна была только одна вещь.

Он знал, что в кабинете находится несколько следящих заклинаний, которые, будь Вомфад жив, немедленно сообщили бы ему о проникновении постороннего. Прежде, сунувшись сюда, он выдал бы себя и неминуемо погиб бы, но теперь ему было нечего опасаться. Он знал, где лежит эта вещь — чувствовал так же ясно, как слепой ощущает путеводную нить. Фольгорм подошел к столу, на секунду прислушался к своим ощущениям, а затем открыл нижний ящик. Чувство стало предельно ясным. Вот она. Он поставил на стол массивную шкатулку, открыл ее и вытащил Частицу. Все его существо охватили восторг и священный трепет. Вот она! Его лицо начало покрываться серебром. В голове как будто бы подул холодный ветер, возвращая ясность и трезвость мысли. После уничтожения замка масок и всех Частиц Древнего он совершил несколько ошибок, поступал бестолково и необдуманно — причина была в том, что сила, которая определяла его бытие, почти иссякла. В нем начался внутренний разлад. Некоторые части души, значимые для старого, еще непричащенного Фольгорма, вышли из-под контроля, пытались навязать свои жалкие человеческие мотивы Серебряной маске, внутренняя целостность которой, увы, была повреждена! Поэтому он был так непоследователен, разбрасывался на то и на это, начинал одни дела и тут же бросал их, планировал свои ходы гораздо хуже, чем обычно. И все же, даже при таких, крайне невыгодных обстоятельствах, он смог реализовать большую часть плана. Осталось еще несколько простых шагов — намного более простых, чем смерть Вомфада или Кетрава.

Он достал коробочку, в которой хранил Частицу, полученную от Кариглема, и добавил к ней ту, которую Вомфад пытался использовать в качестве приманки. О боги, как же трудно было удерживаться от искушения забрать ее раньше. Однако и одно только присутствие Частицы поблизости успокаивало, возвращало нарушенную связность мысли и внутреннюю целостность. Вот почему он так полюбил совершать едва ли не каждодневные визиты в кабинет военного министра.

Фольгорм спрятал коробочку в карман и вышел в приемную. Он собирался забрать парализованного секретаря с собой в Холгомияр. Прежде чем все закончится, ему еще придется вернуться в Старый дворец один, а может быть, и два раза. Принцу не хотелось, чтобы скорпионцы препятствовали его действиям и задавали ненужные вопросы.

Дэвид утомленно опустился в кресло. Через пять дней должна будет состояться свадьба. Уже планировали торжественную церемонию в главном храме Ёрри, когда Идэль вдруг вспомнила, что он даже не посвящен богине. Пришлось срочно посвящаться. Собственно, этим и занимались сегодня с самого утра. Сначала Ёррианские жрецы знакомили его с кратким содержанием кильбренийской религии. Затем началась церемония. Молитвы, поклоны, невразумительные перемещения по храму. Потом его заставили раздеться и окунули в бочку с водой. И опять — молитвы, поклоны, перемещения, окуривания и прочие странные ритуальные действия. Дэвид все это стоически перенес — надо значит надо. Потом еще был официальный обед во дворце. Вернулись в особняк только вечером. Страдая от переизбытка общения, Дэвид прошел в свою комнату, в блаженной тишине опустился в кресло и вытянул ноги. Боже, как хорошо… Боже? Кхе-кхе… После сегодняшней церемонии логичнее было бы начать взывать не к христианскому богу, а к кильбренийской богине. Но привычка — вторая натура. Негромкий стук в дверь.

— Ч-черт!.. — выругался Дэвид. Было так хорошо — и вот на тебе. Опять от него кому-то что-то надо. — Войдите…

Это был Лийеман. У Дэвида возникло желание послать его, но культура возобладала над инстинктами, и он промолчал.

— Дэвид, — сказал Лийеман. — Нужно поговорить.

— Слушаю.

— Не здесь.

Дэвид тяжело вздохнул и закатил глаза. Желание послать Лийемана усилилось. К сожалению только, этот страстный и легкоранимый дворянин душевной простоты землянина мог не оценить и обидеться. Всерьез. Вызывать на дуэль жениха своей госпожи он, может быть, и не станет, но, учитывая, как работали его мозги, запросто мог отчебучить что-нибудь похлеще. Харакири, скажем, совершить в знак дворянского протеста. Легко.

Дэвид искоса посмотрел на Лийемана. У него было такое серьезное выражение лица, такая безграничная уверенность в том, что все должно совершаться тогда и так, как он скажет, что отказывать было как-то даже неловко.

— Ладно. — Дэвид поднялся и следуя за Лийеманом, вышел из особняка. Но этого Лийеману показалось недостаточным — они остановились лишь тогда, когда деревья полностью скрыли дом.

— Ну? — раздраженно спросил землянин. — Что за тайны?

— Со мной связался Фольгорм, — произнес Лийеман. — Он хочет тебя видеть. Срочно. Дэвид опешил.

— А почему он сам не обратился ко мне?

— В доме все прослушивается, — объяснил Лийеман. А Фольгорм все еще… немного расстроен из-за того, что, когда он попросил тебя в прошлый раз прибыть лично и без сопровождения, ты привел с собой Идэль.

— Ах, вот в чем дело… Он хочет поговорить со мной, но не хочет, чтобы об этом знала принцесса? Еще какая-нибудь опасная миссия?

— Наверное, лучше спросить у него самого, — ответил Лийеман. — Меня в подробности он не посвящал.

— Хорошо, спасибо. Возвращайся в особняк, я перейду прямо отсюда…

— Нет. Фольгорм сказал, что ты должен взять меня с собой.

— Зачем?

— Понятия не имею.

— Ну хорошо… — Дэвид пожал плечами. Все выглядело немного странным, но… всем странностям наверняка отыщется разумное объяснение. Задавать вопросы, действительно, имело смысл принцу, а не посыльному.

Он сотворил дорогу Света и утянул Лийемана на волшебный путь. Хрустальный мост над океаном блистания… Холгомияр, казавшийся, если смотреть из Стихии, стеклянным сверкающим дворцом, отворил перед ними колдовские двери, приглашая войти внутрь. Они так и сделали, ощущая с каждым шагом, как возвращаются к реальности обыденного восприятия, в человеческий мир, где вместо лучей света и бликов господствовала инертная, грубая материя. Сделав последний шаг, они огляделись и увидели, что находятся в портальной комнате замка.

— Кстати, — сказал Дэвид. — Если Фольгорм опасался, что наш разговор услышат… как он с тобой-то связался? Так, чтобы об этом никто не узнал?

Он посмотрел на Лийемана. И в самом деле очевидная ведь нестыковка… Сейр-Варглат улыбнулся.

— Потом объясню.

— Почему не сейчас?…

Дверь скрипнула. В помещение вошел Фольгорм. Успокоил магических стражей, зорко следивших за прибывшими гостями, махнул рукой, приглашая следовать за собой.

— Что случилось? — спросил Дэвид, когда они вышли в коридор.

— Пока ничего. — Принц внимательно посмотрел на Дэвида. — Как твое чувство баланса? Магического, я имею в виду.

— Спасибо, возвращается.

— Боюсь, что проблема гораздо глубже, чем мы думали. Недавно я наткнулся на описание случая, аналогичного твоему… Это произошло довольно давно, но выглядит очень похоже. Как и ты, тот высокорожденный сразу после инициации утратил способность правильно балансировать заклинания, кроме того, он не различал своих энергий от энергий Источника. Кончилось все это очень плохо. Тертшаур просто поглотил его гэемон. Поэтому я и вызвал тебя так срочно.

— Но ведь чувство баланса ко мне возвращается…

— К сожалению, очень может быть, что это всего лишь временное улучшение. В любом случае необходимо провести еще кое-какие исследования.

— Что, прямо сейчас? — Дэвид приуныл.

— Да, прямо сейчас.

— А я могу хотя бы ознакомиться с теми хрониками, в которых вы обнаружили описания случая, который показался вам похожим на то, что происходит со мной?

Фольгорм ответил не сразу. У Дэвида возникло чувство, что он задал какой-то «не тот» вопрос.

— Само собой разумеется, можешь, — произнес наконец принц. — Но я думаю, что сначала все-таки нужно провести исследования и лишь потом удовлетворять твое любопытство.

Хотя Дэвид никогда не отличался повышенной догадливостью, на этот раз даже до него дошло, что дело нечисто. Если все так, как говорит Фольгорм, зачем понадобилось скрывать это от Идэль? И что здесь делает Лийеман? Поэтому он уперся:

— Нет, давайте наоборот. Я настаиваю. Я хочу понимать, что происходит..

Фольгорм еще несколько секунд молча смотрел на него, а затем вздохнул и сказал:

— Ладно. Придется все-таки объяснить. Пойдемте в малую столовую. Поедим и поговорим.

Но обещанный разговор так и не состоялся. Когда они вошли в малую столовую, Фольгорм без всяких предупреждений напал на своего гостя. Все стены в замке были укреплены чарами, но малая столовая — особенно: это помещение специально было защищено так, чтобы выдерживать даже самые мощные колдовские атаки. По этой же причине несколькими часами ранее Фольгорм привел сюда Вомфада и Эрдана. Стены здесь лучше, чем где-либо в замке (исключая разве что заклинательные покои Холгомияра), изолировали магию, не давая ей выплеснуться наружу.

Поединок — если это так можно назвать — закончился очень быстро. Дэвид совершенно не ожидал нападения и опомниться не успел, как оказался вдруг без всякой защиты — первым же заклинанием Фольгорм полностью истощил его амулет. Он пытался сопротивляться, но равняться в Искусстве с высокорожденным, который был старше его на сорок лет и обучался волшебству едва ли не с самого рождения, конечно же, землянин не мог. Генератор элементалей позволил немного затянуть поединок, но Фольгорм, в отличие от канторовского мирукхайда, действовал оперативно и задавил Источник Огненных Существ практически сразу, так и не позволив этой заклинашке раскрыть свой подлинный потенциал. Еще несколько секунд, и Дэвид почувствовал, как его защиты ломаются, и холод чужих чар проникает в его гэемон. Практически сразу навалилась сонливость, энергетически нити стали вырываться из рук. Он пытался очистить энергетическое поле — Фольгорм нейтрализовал его попытку в зародыше. Дэвид потерял сознание и упал. Последняя его мысль была о том, почему бездействует Лийеман? Как только начался бой, сейр-Варглат отошел в сторону, окружил себя защитным коконом и, с интересом наблюдая за происходящим, не сделал ни малейшего движения, чтобы помочь…

Фольгорм на эту бездейственность также обратил внимание.

— Почему ты не помог мне? — спросил он, закрепляя парализующее плетение на побежденном. Лийеман искренне удивился:

— А что, надо было? Я полагал, ты справишься и сам. Не хотел мешать.

Сейр-Варглат… Впрочем — нет, эта родословная была выдумана от начала и до конца… Сын Кариглема и Аллайги, которому от рождения было предначертано стать избранником Древнего, убрал защитные поля и огляделся.

— Это и есть твоя малая столовая? Хорошо укреплена. Для особых гостей?

Фольгорм кивнул.

— А что это там за пятно крови на стене? — Лийеман показал пальцем. — То, что осталось от предыдущего гостя?

— Ты угадал. Между прочим, твоя мечта осуществлена. Это кровь Вомфада. Он был убит на этом месте несколько часов тому назад.

— Замечательно… — Лийеман подошел поближе. Понюхал запекшуюся кровь, поковырял пальцем, попробовал на вкус. Сплюнул. Посмотрел на стол, оставшийся нетронутым в ходе двух коротких разборок, и спросил:

— Накрыто на три персоны. Мы кого-то ждем?

— Это был отвлекающий маневр, — объяснил Фольгорм. — Цель которого состояла в том, чтобы немного успокоить Вомфада, сообщив ему иллюзию предстоящей цивилизованной беседы. Сейчас слуги все уберут.

— Не стоит, — возразил Лийеман. — Давай лучше поедим. Я не очень хорошо понимаю, что происходит, а это неправильно. Ты мне все объяснишь. За едой, в строгом соответствии с нашими национальными традициями. — Юноша усмехнулся, направляясь к столу.

Фольгорм последовал за ним. С его точки зрения, не было решительно никакой разницы, где и как разговаривать. А поговорить следовало. Лийеман был нужен Причащенному для завершения плана.

Горячее уже остыло, поэтому ограничились холодными закусками. Разлили по бокалам вино.

Фольгорм в двух слова обрисовал, при каких обстоятельствах погиб Вомфад. Показал Частицу, вынесенную из его кабинета.

— Мне кажется, ты начал действовать слишком рано, — сказал Лийеман. — Кто за тебя сейчас проголосует.

— А это не нужно, — ответил Фольгорм. — Ключа все равно нет в Источнике, Вомфад узнал об этом, но так и не успел понять, кто унес его оттуда. Хотя ответ был у него под носом. Ключ приора должен был попасть в Круг сразу после смерти Джейбрина. За эти два месяца в нашем Тертшауре успели пройти посвящение три новичка. Гипрай из младшей семьи Сездри, входящей в дом Ниртог, Идэль, которая восстановила связь с Источником после первой, неудачной инициации и… Дэвид. Вомфад не знал, что Дэвид не был нормальным высокорожденным… То, что они сделали вместе с Идэль, — это… не по правилам. Это не обычная инициация. Источник собирал его заново, буквально с нуля, проводя преобразования на таких тонких и глубоких уровнях силы, которые неведомы ни мне ни тебе. Тогда Дэвид и подцепил ключ. Возможно, сработал какой-то механизм, который передает ключ любому — если, конечно, сам ключ находится в этот момент в Источнике — кто вообще сумел добраться до этого уровня, а в обычных условиях проникнуть туда способны лишь министры, да и то лишь по взаимному согласию. Конечно, это только предположение. Я не знаю, что именно произошло. Я понял в чем дело, когда Вомфад упомянул о том, что приор, получая ключ, на первых порах иногда теряет способность различать себя и Источник, силы Источника пронизывают его столь полно, что он, до тех пор пока не освоится с новым положением вещей, не может совершить почти никакого действия одними только собственными силами, не обратившись одновременно и к энергиям Круга. Огромная удача, что Вомфад начал свой поиск с тех, кто, как он полагал, в новых условиях мог бы составить ему хоть какую-то конкуренцию… Он и помыслить не мог, что ключ из Источника можно взять случайно, даже не зная об этом. Впрочем, раньше такого никто не совершал, и если бы я не знал, что происходит с Дэвидом, я, вероятнее всего, также ни о чем бы не догадался…

— Так значит, в его гэемоне ключ приора? — Лийеман с интересом посмотрел на неподвижно лежащего на полу Дэвида. — И правда, это все меняет. Как ты собираешься его извлечь?

— Пока не знаю. В крайнем случае, выпотрошу гэемон. Буду убирать все лишнее до тех пор, пока не останется то, что мне надо. Но я не думаю, что здесь возникнут какие-то затруднения. Собственные эманации ключа я знаю — Вомфад показывал схему заклинания, позволяющего вычленить их. Фактически во время первоначальных исследований я этот ключ и так уже почти нашел. Осталось лишь закончить работу.

— Понятно, — кивнул Лийеман. — Да, хороший план. Но пока ты трудишься, у Идэль могут возникнуть вопросы.

— Не возникнут.

— Даже Дэвид что-то заподозрил, А твоя племянница не такая тупая.

— В отличие от Дэвида, Идэль мне доверяет, — возразил Фольгорм. — Нет, вопросов не будет. Если мы сделаем все быстро, наше Целое воплотится в этом мире прежде, чем кто-либо сумеет понять, что происходит.

— «Мы»? — переспросил Лийеман, — Какова моя роль в твоем замысле?

— Я не уверен, что, даже получив ключ приора, смогу внести Частицу в Источник, — признался Фольгорм. — Я буду хозяином Круга и смогу произвольно менять его структуру, но в том, что связано с нашей подлинной силой… здесь у меня нет уверенности. Я чувствую ее, как и всякий Причащенный, но я понятия не имею, как ее воплощать в это мире, как соединять ее с той магией, что господствует сейчас. Кариглему, твоему отцу, было ведомо больше. Он даже пытался разработать специальный заклинательный язык, которым можно было бы описать действие силы Древнего. Ты был рожден для того, чтобы проникнуть в это волшебство еще глубже, постигнуть его максимально полно. Поэтому я отдам ключ приора тебе. Но сначала ты должен пройти посвящение и принять Частицу. У нас их две. Одна — тебе, как это и было предназначено, вторая — Тертшауру.

Лийеман расплылся в улыбке.

— Как хорошо, что ты все-таки решил отдать ее мне! Я так боялся, что не получу ее и не выполню свою миссию.

— Мне бы пришлось рискнуть самому, если бы не удалось получить вторую, — сказал Фольгорм. — Но, как видишь, все складывается наилучшим образом. Идем прямо сейчас. Скорпионцы держат под контролем Старый дворец, но мне не станут чинить препятствий. Все уже знают о том, что я должен стать преемником Вомфада, а о его смерти еще никому не известно — вряд ли Эрдан станет кричать о сегодняшних событиях на каждом ушу Идем.

— Подожди!.. — Лийеман предупреждающе поднял Руку.

Фольгорм проследил за направлением его взгляда. Юноша смотрел на Дэвида.

— Что?

— Мне показалось, он пошевелился.

— Не может быть, — сказал Фольгорм. — Чары на месте.

— В его энергетическом поле произошел какой-то сдвиг.

— Где? Я ничего не вижу.

— Он как будто пытался сбросить заклятье. Потом все вернулось на место, — объяснил Лийеман. — Знаешь, я думаю, ты зря не снял с него артефакты. Вот это колечко… и амулет. Там могут быть какие-нибудь скрытые чары, отторгающие чужеродное волшебство. Мы уйдем, а он тут очнется. Вот это будет весело.

— Ты прав. — Фольгорм встал и сделал то, что, по уму, следовало сделать сразу после пленения: избавил пленника от лишних предметов. Он не сделал этого потому, что не рассматривал жениха Идэль как угрозу. Но Лийеман прав: следует учесть любую мелочь. Тот, кто безупречен во всем, неизменно удачлив — так он, кажется, говорит?…

Когда Фольгорм вернулся к столу, Лийеман разливал остатки вина.

— Не время. Пойдем, — сказал Фольгорм. — После будем пировать.

— Хочу предложить тост, — Лийеман поднял бокал. — Мы на самом пороге. Нельзя просто так вот взять все и сделать, как будто происходит что-то обыденное. Мы входим в очень необычное время. И я хочу за это выпить.

Фольгорм не стал спорить. Причащенному были чужды эмоции, однако этот Причащенный жил в оболочке из человеческого тела и человеческой души. Поэтому он выражал свои реакции так, как было бы свойственно настоящему Фольгорму на его месте — радовался и печалился, восторгался и гневался. Все это было игрой, но игрой настолько искусной, что серебряная маска подчас верил в нее и сам. Чтобы выжить, он притворялся — притворялся прежним собой, еще неизмененным. Актер и роль срослись так тесно, что уже было не различить, где кто. Все это временно, конечно. Необходимость, которая отпадет, когда Древний вернется. Тогда он исчезнет как часть, сбросит надоевшую оболочку, делающую его до некоторой степени самостоятельным индивидуумом, и растворится в Едином. Но до тех пор, пока этого не произошло, оболочка нужна. Лийеману еще предстоит стать настоящим избранником — сейчас он все еще лишь человек, пусть и совершенно подготовленный для своей великой роли. Но — человек: и ему, человеку, важны все эти глупые условности, нужно как-то отмечать знаменательные события. Фолъгорму это не нужно. Зато ему нужно сохранить добрые отношения с Лийеманом — иллюзию человеческой упорядоченности окружающего, к которой непричащенный мальчишка неизбежно привязан. Фольгорм поднял свой бокал.

— За удачу! — провозгласил Лийеман. — За будущее, которое мы определяем сами.

Фольгорм кивнул. Они осушили бокалы и поставили их на стол.

— Пойдем, — потребовал Фольгорм.

— Еще мгновение.

Лийеман подошел к Дэвиду, который по-прежнему пребывал в бессознательном состоянии, и несколько секунд рассматривал его лицо. Фольгорм так и не смог понять, каковым было выражение лица самого Лийемана при этом: задумчивость? напряженный поиск ответа на какой-то вопрос? скрытое торжество?…

— Да, пойдем. — Лийеман повернулся. Фольгорм попытался соткать магический путь… и не смог. Заклинание выходило каким-то кособоким, контура гэемона не могли удержать плетений. Он попытался еще раз. Совсем плохо. Сознание помутилось. Он все еще не понимал, что происходит. Сделал шаг. Упал на колено. Увидел, с каким напряженным любопытством смотрит на него Лийеман. Попытался сотворить еще одно заклинание — уже не для перемещений, а для простейшей диагностики, но не сумел сделать и этого. Упал на бок. Попытался встать — вновь упал, на этот раз окончательно. Сознание еще тлело… еле-еле.

— Это яд, — сказал Лийеман, подойдя ближе. — Яд без вкуса и запаха, блокирующий колдовские способности. Помнишь, ты сам дал мне его? Ну конечно же, помнишь…

Лийеман подтащил к лежащему человеку один из стульев и попытался утвердить его так, чтобы одна из ножек упиралась Фольгорму в живот. Однако стул в результате принял неустойчивое положение. Тогда Лийеман достал меч, воткнул его в Фольгорма, повернул, вытащил, и в образовавшееся отверстие погрузил ножку стула. И сверху уселся сам. Кровь, сочащуюся из раны и запах дерьма, распространяющийся от разорванного кишечника, он как будто бы совершенно не замечал, все его внимание было приковано к лицу Фольгорма. Взгляд Лийемана — чистый взгляд ребенка, пришпилившего бабочку к кусочку картона и теперь с безграничным интересом наблюдающего, как эта бабочка дергается и сучит лапками.

— Я знаю, что у тебя есть какая-то регенерационная система, которая сейчас очень бодро выводит яд из организма, — сказал Лийеман. — Эта же система, вероятно, не дает тебе до конца утратить сознание. Но прежде чем к тебе вернется хоть какая-то свобода движений, пройдет, как минимум, минут пять — мне этого времени вполне хватит, чтобы сказать несколько прощальных слов. Не хочу просто убивать тебя, без объяснений. Ведь и в самом деле все, что делаешь, нужно делать красиво, и тогда вся жизнь станет искусством и удовольствием. Поэтому я хочу объяснить, хочу, чтобы ты понял, прежде чем сдохнешь в шаге от своей Великой Цели. Раньше эта Цель была и моею. Целых семнадцать лет. Всю жизнь. Огромное время. Меня зачали ради нее, родили ради нее, воспитывала ради нее, учили рада нее. Все — для того, чтобы воплотить Древнего. Интересно, в те дни, когда Аллайга прислала сюда моего отца, чтобы он прошел посвящение в Круге, а потом принял Частицу — интересно, испытывал ли он те же чувства, которые испытывал я? Изумление перед разнообразием мира, поразительный, густой аромат человеческих отношений, который бьет в голову, как… — Лийеман сжал кулак и на секунду задумался, подыскивая подходящее сравнение. — Как крепкое вино. Отношений, которые привязывают к себе как наркотик. Ненависть, любовь, страсть, вожделение. Я и не представлял, в каком тусклом, бесцветном мире жил до тех пор, пока, его не раскрасили этими красками. Миналь влюбилась в меня и захотела, чтобы я на ней женился. Я ответил, что постель — это еще не повод. Ба! Я и не ожидал, что возможен такой шквал эмоций. Она чуть не выцрапала мне глаза. Пожалуй, я все-таки женюсь. Это должно быть что-то с чем-то. Обиды на пустом месте, бессмысленная ревность, беспричинный гнев — это же просто великолепно! Меня семнадцать лет держали на голодном пайке, все было разумно, взвешенно, целесообразно, предопределенно… Боги мои, какая скукотища! А теперь меня будто вводят в королевский дворец, где все столы уставлены изысканными блюдами, и каждое следующее блюдо — восхитительнее и желаннее предыдущего. Я готов петь оды людскому вожделению, славить действия без причин, поклоняться совершеннейшему хаосу их сердец! Это так здорово. Так необычно. Я раньше такого не видел. Человеческий мир — это царство абсурда. Я не хочу возвращаться туда, вде все понятно и предельно просто — нет, пусть лучше все будет сложно и непонятно. Так интереснее. Конечно, — Лийеман кивнул Фольгорму так, как будто бы тот пытался возразить. Но возражать Фальгорм не пытался, он просто дергался, захлебываясь собственной кровью, которая, перемешавшись с кусочками пережеванной пищи, по пищеводу проникла в горло и наполнила рот. — Конечно, ты можешь возразить, что мне известна только текущая ситуация, а вот когда я приму Частицу и тем паче когда будет наконец воплощен Древний — все изменится, я испытаю то, чего не испытывал никогда. Глядя на своих родителей… Хотя мне их сложно назвать «родителями», посмотрев на семьи в Кильбрене, я понимаю, что у меня-то самого семьи никогда не было и близко, были два воспитателя, которые сначала заделали меня, а потом учили, подготавливая к моей грядущей, чрезвычайно важной роли. Так вот, глядя на Аллайгу и Кариглема, да и на тебя, неудачник, и сравнивая вас с теми, кто нисколько не озабочен служению нашему Великому Делу, я сильно сомневаюсь в том, что мне нужен этот опыт. Потому что есть у меня подозрение, что это и не опыт вовсе, а лишение опыта, превращение в некую функцию, детальку самодвижущегося механизма. Может быть, это и есть Цель. Может быть, так и надо. Может быть, я просто разучился понимать самоочевидные вещи. Но! У меня лишь один вопрос Вот Древний придет и переделает все по-своему. Сожрет этот мир, займется другими. А что будет вместо театра абсурда? Голая сцена? Очевидно, да, ведь не драма же и не комедия нас ожидают в том миропорядке, который он тут заведет. И что в итоге? Где я в этом замечательном царстве найду вожделеющих юных красоток, ждущих, чтобы такой галантный кавалер, как я, обратил на них внимание? Где я отыщу — там, где все едино, где все во всем и нет ни страстей, ни конфликтов — дворянчиков, ненавидящих меня самой лютой, искренней ненавистью за то, что я посмел понравиться вышеупомянутым красоткам больше, чем они? Где я найду предательства, интриги, эстетику смерти и боли, верную дружбу, честь, ревность и презрение? Ты хочешь вызвать Древнего, а ведь я еще не успел трахнуть всех симпатичных девушек в Геиле — в своем ли ты уме?!

Фольгорм на этот прочувственный патетический монолог так ничего и не ответил. Не мог, да и вряд ли он вообще его слышал. Он все-таки сумел повернуть голову на бок и изверг на пол целый поток крови. Лийеман встал.

— Похоже ты приходишь в себя, мой друг. Меня так и подмывает посмотреть, как работает твое регенерационное заклятье. Врастет ли ножка стула в твой живот или нет? Впрочем, это все глупости. Пора заканчивать. Он поднял меч. Фольгорм попытался убрать голову, и поэтому первый удар вышел не совсем удачным. Лийеману пришлось ударить еще раз, прежде чем он сумел перерубить шею. Чтобы голова не валялась без дела, он водрузил ее на стул, с которого только что слез сам и который сейчас дрожал и трясся в силу того, что одна из его ножек по-прежнему была плотно утоплена в содрогающемся в агонии теле Фольгорма. Лийеман полюбовался созданным натюрмортом и с затаенным предвкушением подумал, что у Дэвида в душе наверняка возникнет потрясающий коктейль из эмоций, когда он все это увидит. Для него ведь так важна вся эта человеческая ерунда.

Лийеман подошел к пленнику, изучил заклятье и снял его. Особо сложных плетений Фольгорм не создавал — было просто незачем.

Похлопал Дэвида по щекам, приводя в сознание. Землянин открыл глаза. Все плыло, но потихоньку обретало ясность.

— Что произошло?…

Лийеман помог ему сесть. С нежной заботливостью поддержал друга… при этом ненавязчиво развернув его лицом в направлении композиции из фольгормова тела, его головы, большой лужи крови и самого обычного стула.

— О Господи!.. — Дэвид содрогнулся, землянина едва не вырвало. — Это ты его?… Что произошло?!

— Это долгая история, — вздохнул Лийеман. — Вставай. Пойдем, съедим чего-нибудь. Там еще есть одна чистая тарелка. Мы с Фольгормом перекусили, но я так и не наелся. Заодно и поговорим. Как это принято у нас в Кильбрене.