Дарт Плэгас

Глава 13 Оседлавшие бурю

В безумной погоне за добычей два сита, учитель и ученик вот уже одиннадцать стандартных лет, летели – почти в буквальном смысле – по травянистой равнине. Их короткие плащи развевались за спинами, руки сжимали вибромечи, предплечья были красными от крови. Та же кровь запеклась в длинных волосах человека и высохшей коркой покрывала безволосый череп мууна. Стадо проворных длинношеих животных с черно-коричневой полосатой шкурой сопровождало их в этой бешеной гонке. Они смерчем неслись по саванне, словно ими владел единый коллективный разум, заставляя совершать синхронные прыжки или менять направление.

– Это не погоня, – говорил на бегу Плэгас, – это призыв. Ты должен посмотреть на мир глазами своей жертвы, стать объектом ее вожделения. То же верно, и когда ты призываешь Силу: ты должен сделаться желанным, привлекательным, вызвать зависимость. И какая бы мощь тебе ни понадобилась, она подчинится тебе.

Животное, на которое Сидиус положил глаз, было неотличимо от других в стаде. Но ученик сита уже держал его в своем разуме, смотрел его глазами, был един с ним. Зверь внезапно оказался рядом и, будто предчувствуя свою смерть, склонил голову набок, чтобы подставить мускулистую шею. Когда виброклинок пошел вниз, глаза животного закатились и остекленели. Горячая кровь хлынула во все стороны, но очень быстро остановилась – Сила покинула существо, и Сидиус впитал ее в себя.

– Теперь еще одно, – одобрительным тоном сказал Плэгас. – А потом еще.

Будто неистовый шквальный ветер погнал Сидиуса вперед.

– Почувствуй, как энергия темной стороны растекается по твоим жилам, – донесся из-за спины голос Плэгаса. – Мы содействуем матери-природе, отбраковывая слабых, – и помогаем себе самим, совершенствуя навыки. Мы – стая хищников!

Планета с низкой гравитацией была известна в те дни под именем Бушуй, а ее причудливое многообразие флоры и фауны стало результатом дерзкого эксперимента давно вымершей расы, которая изменила атмосферу, ускорила вращение планеты и способствовала буйному росту лесов и расширению пастбищ. По всей поверхности были разбросаны еще функционирующие машины древних, и даже по прошествии тысячелетий животные, которых они завезли, плодились и благоденствовали. Ничто на этой планете, которая быстро вращалась вокруг своей оси, не двигалось медленно и тягуче: даже день и ночь сменяли друг друга с невероятной быстротой; даже бури и те накаляли атмосферу Бушуя с завидной и жестокой регулярностью.

Два сита уже успели побывать во многих местах планеты: в густых лесах, на засушливых равнинах и на самом дне морей, – и повсюду оставляли груды мертвых тел самых разных животных, оттачивая боевое искусство, вдыхая миазмы темной стороны.

За много километров от того места, где началась охота, Плэгас и Сидиус сидели под гигантской кроной дерева, чей ствол был так широк, что мог вместить в себя лэндспидер и на чьих могучих ветвях расплодились растения-паразиты. Насквозь пропитанные потом, учитель и ученик в молчании переводили дух, а вокруг них уже вились назойливо гудящие насекомые. Под полупрозрачной кожей мууна была хорошо заметна пульсация трех сердец, а взгляд его ясных глаз был устремлен вслед убегающему стаду – тем животным, которым посчастливилось уцелеть.

– Лишь немногие из моего народа знают, насколько я богат, – промолвил он наконец, – ибо вовсе не бизнес – главный источник моих богатств. Много лет подряд мои коллеги удивлялись, почему я не женат, и в конечном итоге пришли к выводу, что я обручен со своей работой, – даже не догадываясь, насколько они правы. За исключением того, что моя истинная невеста – темная сторона Силы. То, что древние называли Боганом – в противовес Ашле[26].

Даже джедаи понимают, что брак с женщиной, не способной постичь, каково быть во власти Силы, обречен на провал. И потому Орден запрещает бракосочетания – во имя, как утверждают джедаи, чистоты Ашлы.

Но Ашла – искажение сути вещей, ибо тьма всегда стояла превыше света. Исходный посыл – завладеть могуществом Силы и поставить его на службу разумной жизни. Древние расы – небожители, ракаты – не пытались оправдать свои поступки. Они перемещали планеты, формировали звездные системы, создавали машины темной стороны, – такие как «Звездная кузница», – как им заблагорассудится[27]. Если при этом гибли миллионы – что ж, ничего не поделать. Жизни простых существ имеют мало значения – но джедаи не в состоянии этого понять. В своем стремлении спасать жизни и поддерживать равновесие в Силе они совсем упустили из виду, что разумная жизнь должна эволюционировать, а не чахнуть, погрязнув в застое и самоуспокоении.

Помолчав, он внимательно посмотрел на Сидиуса:

– Вне всяких сомнений, в текстах, которыми я снабдил тебя, содержатся упоминания о так называемой теории Потенциума[28] – о том, что свет и тьма зависят лишь от намерений того, кто обращается к Силе. Еще одно искажение истины, придуманное теми, кто стремится сделать нас рабами Силы. Сила воды и сила огня не есть одно и то же. И ледники, и вулканы способны преобразовать ландшафт, но первые хоронят под своей толщей то, что лежит под ними, тогда как последние создают новый рельеф, буквально выплескивая его наружу из жерла. Ситы подобны черным дырам, а не безмятежным звездам. Мы не можем светить бесцельно – мы искривляем время и пространство, подчиняя Галактику своим целям.

Чтобы обрести эту невообразимую мощь, одного послушания недостаточно; нужны настойчивость и упорство. Ты должен всегда быть начеку, всегда чувствовать, в каком направлении движется поток темной стороны – ведь как бы ловок и проворен ты ни был, Сила не станет тебя жалеть. Как ты уже познал на собственном опыте: твое тело спит, но разум никогда не знает покоя.

Поднявшись с земли, Плэгас расправил длинные руки, и с его пальцев сорвались слепящие молнии, подпалив траву на равнине.

– Могущественный в Силе джедай может научиться создавать лишь жалкую пародию, но отнюдь не истинную ситскую молнию, которая, если дать ей волю, способна не только лишить сознания или убить, но и физически трансформировать жертву. Лишь сит может подчинить себе молнию Силы, ибо только мы способны отказаться от жалости и принять последствия такими, каковы они есть. Для этого нужда жажда власти, какую не так-то легко утолить. Сила противится алчущим, а потому ее нужно сломить, усмирить, превратить в рабочее животное. Заставить повиноваться твоей воле.

– Перед Силой нельзя расшаркиваться, – добавил он, когда последние разряды сорвались с его пальцев. – Чтобы научиться создавать молнии так, как это делают ситы, тебе однажды придется испытать их мощь на себе, самому впитать их энергию.

Когда последние из пожаров потухли, Сидиус спросил:

– Я тоже физически трансформируюсь?

– В престарелого, бледнокожего, брюзжащего, желтоглазого монстра – ты это имеешь в виду? Такого же, какой стоит сейчас перед тобой? – Плэгас ткнул себя в грудь, после чего вновь сел на землю рядом с учеником. – Ты, разумеется, уже знаком с преданиями о короле Оммине с Ондерона, о Дартах Сионе и Нихилусе. Но произойдет ли подобное с тобой – я сказать не берусь. Знай лишь одно, Сидиус: мощь темной стороны не вредит ее обладателю так же сильно, как тому, у кого ее нет. – Он злорадно улыбнулся. – Мощь темной стороны – это болезнь, от которой ни один истинный сит не захочет исцелиться.

На Хайпори они сами превратились в добычу: облаченные в черные плащи из зейд-ткани, они стояли спиной к спине внутри кругов из дроидов, переоборудованных «Оружейными цехами Бактоида» в боевые механизмы. Две сотни запрограммированных противников: двуногих, на гусеничном ходу или на генераторах антигравитации, – сжимали в руках самое разнообразное оружие – от ручных бластеров до короткоствольных винтовок. Лишь несколько лет назад Плэгас разрешил ученику взяться за световой меч, и сегодня Сидиус сражался оружием, которое сам же и сконструировал из сплава фрика и ауродия и «оживил» с помощью синтетического кристалла. Созданный для изящных, с длинными пальцами рук – настоящее произведение искусства, а не оружие, – клинок монотонно гудел, когда Сидиус водил им перед собой.

– У каждого оружия есть свои свойства и особенности, – декламировал Плэгас, направив собственный клинок в феррокритовый пол имитирующего городские условия полигона так, словно собирался зажечь фитиль. – Дальность действия, пробивная мощь, скорость перезарядки… Часто бывает так, что твоя жизнь зависит от способности сосредоточиться на оружии, а не на том, кто его держит. Ты должен научиться распознавать оружие мгновенно, кто бы ни произвел его: «БласТех» или «Мерр-Сонн», «Тенлосс» или «Пракс». Тогда ты сразу поймешь, как тебе расположиться и как лучше отразить выстрел.

От слов Плэгас перешел к делу, когда первое кольцо дроидов двинулось на него, беспорядочно паля из всех орудий. Клинок мууна замелькал вокруг Сидиуса, отражая лучи либо в стрелявших, либо в фасады фальшивых домов, окружавших площадку. Впрочем, иногда Плэгас даже не пытался выставить клинок, а просто извивал свое гибкое тело, и лучи проходили в сантиметрах от него. Дроиды падали наземь один за другим. Из покореженных корпусов лились смазочные материалы и били фонтаны шрапнели. Очень скоро все до единого дроиды первой волны валялись грудами на феррокритовом полу.

– Следующее кольцо – твое, – объявил Плэгас.

Суровый необитаемый мир Хайпори принадлежал ТехноСоюзу, чей председатель-скакоанин Уот Тамбор получил свое кресло в республиканском Сенате благодаря «Капиталам Дамаска». Взамен бионический гуманоид допустил Солнечную гвардию эчани на Хайпори и предоставил им боевых дроидов, необходимых для тренировок. Призвав Уота рассчитаться за очередную услугу, Хего Дамаск запросил приватный тренировочный сеанс на городском полигоне. Именно поэтому Плэгас и его ученик могли размахивать мечами без свидетелей – хотя и не рисковали рубить или протыкать дроидов, а лишь отражали выстрелы им навстречу.

Когда пришел черед Сидиуса демонстрировать свои навыки, Плэгас беспрестанно отвлекал его разговорами; в такой обстановке нечаянная гибель была для ученика сита как никогда близка.

– Противник, обученный убивать, не станет ждать, когда ты разгадаешь его намерения и приготовишься к удару, словно на фехтовальном турнире, – говорил ему Плэгас. – Твоя реакция должна быть мгновенной, а выпад – смертоносным, ибо ты – владыка ситов и всегда будешь помечен смертью.

Дроиды продолжали наступать, кольцо за кольцом, пока весь пол не оказался усеян их дымящимися останками. Плэгас отдал команду, которая остановила продвижение дроидов, и погасил клинок. Внезапно повисшую тишину нарушало лишь гудение остывающих винтовок, шипение вырывающегося из пробоин газа и жужжание неисправных сервомоторов. Металлические конечности дроидов содрогались от спазмов, один за другим гасли фоторецепторы, прекращая свое жутковатое свечение. Переработанный воздух наполнился резковатым запахом сгоревших микросхем.

– Полюбуйся делом рук своих, – сказал Плэгас, широким жестом обведя полигон.

Сидиус отключил меч:

– Я вижу лишь покореженных дроидов.

Плэгас кивнул:

– Дарт Бейн говаривал: «Однажды Республика падет, и джедаи будут стерты с лица Галактики. Но случится это не раньше, чем мы будем готовы взять власть в свои руки».

– Когда? – спросил Сидиус. – Как мы узнаем, что наш час пробил?

– Мы близки к этому. Тысячу лет ситы делали все, чтобы любые разговоры о нас свелись к пересказам преданий глухой старины. Нас считают исковерканными джедаями, злыми колдунами, воплощениями ненависти, буйства и жажды крови, способными оставлять следы своих «злых деяний» в местах, насыщенных Силой. И нам ни к чему кого-либо в этом разубеждать.

– Почему мы до сих пор не побывали ни в одном из таких мест, учитель – вместо того, чтобы посещать Бушуй или Хайпори?

Дарт Плэгас окинул его взглядом:

– Ты нетерпелив. Не ценишь знания об оружии и взрывчатых веществах, Силовом внушении и целительстве. Ты мечтаешь о могуществе, какое, в твоем представлении, можно найти лишь на Коррибане, Дромунд-Каасе, Зигуле. Тогда позволь рассказать тебе, что ты встретишь на этих планетах-склепах: джедаев, охотников за сокровищами и легенды. Разумеется, остались еще гробницы в Долине темных повелителей, но они давно разграблены и привлекают лишь туристов. То же и на Дксане, Явине-4 и Зиосте. Если тебя так привлекает история, я могу показать тебе сотню планет, где эзотерические ситские письмена незаметно вплетены в архитектуру и искусство местных народов. Я могу годами утомлять тебя рассказами о свершениях Фридона Надда, Белии Дарзу и Дарт Занны, которая, по слухам, смогла проникнуть в Храм джедаев, и о кораблях, наделенных ситским разумом. Ты этого хочешь, Сидиус, – хочешь стать академиком?

– Мне нужны лишь знания, учитель.

– И ты их получишь. Но не из мифов и легенд. Мы не какой-то культ – как Тетсу и его Чародеи Тунда. Мы ведем род от Дарта Бейна. Мы – избранные, те, кто отказался плыть по течению Силы и сам им управляет. Нас было всего три десятка за тысячу лет – против десятков тысяч джедаев. Любой сит способен подделать сострадание и лицемерие и обучиться джедайским искусствам, но лишь один джедай за целое тысячелетие может стать ситом – ведь темная сторона покоряется лишь тем, кто ценит свободу выбора превыше всего иного, что предлагает мироздание. Лишь раз за тысячу лет владыка ситов сбился с пути, перейдя на сторону света, и однажды я расскажу тебе эту историю. А сейчас просто прими к сведению, что введенное Бейном Правило двух было нашим единственным спасением: оно положило конец междоусобной вражде, из-за которой джедаи всякий раз одерживали верх. И одна из задач, что стоит сейчас перед нами, – выследить и уничтожить любых ситов-самозванцев, которые представляют угрозу нашим замыслам.

Несколько мгновений Сидиус переваривал услышанное:

– А как насчет уроков, которые содержатся в ситских голокронах? К ним я тоже должен относиться с недоверием?

– Не с недоверием, – хмуро ответил Плэгас. – Но голокроны содержат специфические знания, характерные лишь для тех ситов, которые их создали. Истинное знание передается от учителя к ученику – из уст в уста. Никакой шифровки и записи; ничто не выхолащивается – а значит, не может быть забыто. Однажды может случиться так, что тебе понадобится заглянуть за советом в голокроны былых мастеров, но пока этого не произошло, тебе не стоит попадать под их влияние. Ты должен раскрыть потенциал темной стороны и достичь могущества своим собственным путем. И все, что требуется от меня, – помочь тебе не сбиться с этого пути, покуда мы прячемся на виду у злейшего врага.

– «Есть ли небесное тело ярче черной дыры? – продекламировал Сидиус. – Она прячется у всех на виду, но ничто иное не обладает таким могуществом».

Плэгас осклабился:

– Ты цитируешь Дарта Гайла.

– Еще он сравнивает ситов с раковой клеткой – слишком маленькой, чтобы обнаружить ее, но способной тихо и смертоносно распространить болезнь по всему организму. Поначалу жертва ощущает лишь дурноту, потом заболевает, и в конечном счете ее ждет смерть.

Плэгас заглянул ученику в глаза:

– Подумай о том, как мыслит анархист, намеренный пожертвовать собой за правое дело. Неделями, месяцами, даже годами он предвкушает тот день, когда прикрепит к груди термодетонатор и исполнит задуманное. Он несет в себе свой секрет, черпает из него новые силы, сознавая, к каким последствиям приведет его поступок. Так и ситы тысячу лет таятся в священной цитадели знаний, прекрасно представляя себе последствия своих деяний. И в этом – наше могущество, Сидиус. А джедаи, напротив, подобны тем, кто, находясь среди здоровых, скрывают ото всех, что они умирают от неизлечимой болезни.

Но тем, кто обладает истинным могуществом, не нужны медвежьи когти и клыки. И им не нужно оглашать округу грозным ревом или рыком, Сидиус. Они подчиняют себе других с помощью харизмы, политической прозорливости и пут из мерцающего шелка.

Еще в стародавние времена местоположение планеты, известной ситам как Проклет, было стерто из анналов Республики, и за последние шесть сотен лет она находила применение исключительно как арена для игрищ. Учителя и ученики Бейновой династии посещали ее с достаточной регулярностью, чтобы на планете возник культ, в основу которого легло циклическое возвращение гостей с небес. Ситов не слишком волновало, что думают о них примитивные туземцы-гуманоиды и какое место они, ситы, занимают в местной системе верований – богов или демонов, – поскольку аборигены едва ли еще дозрели до того, чтобы дать своей планете имя. Однако, посещая Проклет в качестве ученика – и куда чаще в роли наставника, – каждый владыка ситов отмечал постепенное развитие туземной цивилизации. Если во время самых ранних посещений аборигены могли защититься разве что деревянными дубинками и камнями, пущенными из пращи, то две сотни лет спустя небольшие поселения уже превратились в города или церемониальные центры из обтесанного камня, а общество разделилось на классы правителей и жрецов, торговцев и воинов. Со временем в городах появилось грубо сработанное дальнобойное оружие, а наружную сторону городских стен украсили магические охранные символы. Незадолго до первого прилета на Проклет Дарта Тенебруса – на тот момент еще ученика – посередине засушливого плато, служившего ареной для битвы, были выстроены точные визуальные копии ситских кораблей, а на земле возникли видимые лишь с неба изображения гигантских тотемных фигур, для чего аборигенам пришлось убрать с поверхности десятки тысяч устилавших ее вулканических камешков размером с кулак. Когда полвека назад на планету впервые явился Плэгас, его и Тенебруса встречали воины, вооруженные луками и длинными копьями с металлическими наконечниками.

Ничто иное, кроме боя, не интересовало ситов, однако это не удерживало местных жителей от попыток умилостивить гостей с небес, и раз за разом они оставляли у места их постоянного приземления различные яства, невинно убиенных жертв, предметы того, что они мнили искусством, созданные из материалов, которые по местными меркам считались драгоценными или священными. Но ситы не замечали подношений, а лишь ждали, когда аборигены выведут на бой своих воинов – что и происходило сейчас на глазах у Сидиуса и Плэгаса.

Пролетев на бреющем над городом, они оповестили местных о своем прибытии, после чего посадили корабль на равнине и прождали шесть дней, пока под скорбное завывание рога аборигены маленькими группками скапливались на холмах, обступающих арену битвы.

– Ты помнишь, что говорил Дарт Бейн об убийстве невинных? – спросил Плэгас.

– Наша миссия, – пустился в пересказ Сидиус, – не в том, чтобы нести смерть тем, кто не годится, чтобы жить. Мы преследуем лишь одну цель – выживание Ордена. Мы стремимся нарастить наше могущество, а для этого мы должны взаимодействовать с самыми разными биологическими видами на огромном множестве планет. Рано или поздно весть о нашем существовании достигнет джедаев.

Чтобы воздержаться от бессмысленных убийств, Сидиус и Плэгас держали в руках не мечи, а силовые пики. Метровой длины оружие, распространенное среди воинов-эчани и сенатских гвардейцев, имело на концах парализующие головки, которые посылали разряд, способный на время вывести из строя нервную систему противника, не нанося при этом серьезного вреда организму.

– Следующие несколько часов покажут, насколько ты быстр, ловок и меток, – сказал Плэгас, когда от толпы аборигенов отделилось несколько сотен самых крупных, самых отважных и опытных воинов, чьи тела были размалеваны краской, полученной из глины, растений и грунта. – Но это не просто тренировка твоих способностей; это и обряд инициации для аборигенов – тех, что способствуют нашему возвышению, а значит, и сами являются слугами темной стороны. Пройдут века, и туземцы будут встречать гостей из космоса огнестрельным или даже лучевым оружием. Но к тому времени и мы эволюционируем – возможно, до такой степени, что в этом обряде уже не будет нужды, – и мы прилетим, чтобы почтить их обычаи, а не чтобы драться. Могущество дарует нам победу, а победа сорвет с нас оковы. Но могущество – лишь средство к достижению цели.

Под гулкий бой барабанов и крики толпы воины тряхнули оружием, издали оглушительный боевой клич и помчались вперед. Плэгас едва заметно кивнул, и двое ситов бросились им навстречу: они метались меж воинами, словно призраки, уклоняясь от стрел, сверкающих копейных наконечников и боевых топоров, вступали в схватку один на один, на двое и даже на трое, но всякий раз валили противника с ног ударом силовой пики, до тех пор пока среди сотен извивающихся, корчащихся тел, распростертых на каменистой земле, не остался лишь один, способный стоять на ногах.

Только тогда Плэгас отбросил пику и зажег кроваво-красный клинок. Толпа на холмах горестно запричитала.

– Казни одного, и ты вселишь ужас в тысячу, – сказал муун.

Швырнув воина на землю при помощи Силы, он световым клинком умело вскрыл грудную полость туземца и извлек наружу еще бьющееся сердце.

Крики толпы переросли в лихорадочные стоны, когда он вознес сердце высоко над головой; а затем все стихло. Наступившее безмолвие, казалось, будет длиться вечно, но вот павшие воины стали подниматься и – кто сам, кто опираясь на товарищей, – покидать поле боя. Зрители на холмах расходились – безутешные, но воодушевленные тем, что их народ выполнил свой долг. Загудели рожки, и ветер подхватил туземную песнь, печальную и торжествующую одновременно. Не пройдет и нескольких дней, как они воздвигнут стелу в честь павшего воина, и начнется отсчет дней до возвращения небесных гостей.

Плэгас опустил замершее сердце на грудь аборигена и краем плаща вытер кровь с руки и предплечья.

– Хотя мууны и занимают высокое положение в Галактике, одно время меня сильно занимал вопрос, почему другие уступали мне место или жались к обочине, когда я проходил мимо. Но еще в самом начале ученичества я понял, что нищие народы теснились не потому, что я муун, а потому что я, в сущности, превосходил их по всем возможным параметрам. Более того, они должны позволять мне проходить не просто мимо, а по их головам, потому что ситы – их спасение, их единственная надежда. Они обязаны оказать нам любую услугу, пойти на любую жертву, обязаны даже жизнь отдать за то, что мы однажды сделаем для их потомков.

Но темные времена ждут многих, Сидиус. Эпоха войн необходима, чтобы очистить Галактику от тех, кто допустил ее разложение. Ибо от разложения нет лекарства; его можно лишь выжечь каленым железом. И главные его виновники – джедаи. Испорченные жалостью к другим, закованные в кандалы повиновения – учителям, Совету, своей возлюбленной Республике – они поддерживают миф о всеобщем равенстве, служа Силе так, будто это система верований, заложенная в них с рождения. Они носятся с Республикой, словно потакающие любым капризам родители, которые смотрят сквозь пальцы на безответственные поступки своего чада и готовы простить ему любое прегрешение, лишь бы сохранить мир в семье. Путаясь в полах собственных плащей, они спешат на помощь правительству, которое деградирует уже целыми веками. Хотя вместо этого должны провозгласить: «Мы знаем, что для вас лучше!»

Галактику не наставишь на истинный путь, пока Орден джедаев и прогнившая насквозь Республика не будут низвергнуты в пропасть. Только так ситы смогут начать перестройку с самого фундамента. Именно поэтому мы подстрекаем звездные системы к раздорам и содействуем группировкам, которые несут хаос и анархию. Разрушение любого рода служит нашим конечным целям.

Плэгас вновь взял в ладони сердце воина:

– Мы подчинили себе силы хаоса, впрягли их в свое ярмо. Темные времена не настанут сами собой, Сидиус. Лишь тонкие манипуляции проницательных и просвещенных существ породят бурю, на исходе которой власть окажется в руках избранной элиты, готовой к трудным решениям, каких страшится Республика. Жители Галактики могут сколько угодно избирать своих вождей, но нас избрала сама Сила.

Он посмотрел в глаза ученика:

– Но помни, что умелый политик способен посеять куда большую смуту, чем двое ситов с виброклинками, световыми мечами или силовыми пиками. Таковым ты и должен стать – а я буду наставлять тебя, скрываясь в тени.

– Но достанет ли нам величия? – спросил Сидиус.

– Достанет ли нам жестокости – вот что ты должен спрашивать, – усмехнулся Плэгас. – Мы живем не в эпоху гигантов, Сидиус. Но чтобы преуспеть в своем начинании, мы должны стать зверьми.

Откусив от сердца воина, он передал окровавленный орган своему ученику.

Глава 14 Очертания его тени

– Кажется, бифштекс пришелся вам по вкусу, посол Палпатин.

– Изысканно, – ответил тот, задержав на ней взгляд на мгновение дольше, чем, вероятно, следовало.

Осушив уже третий бокал вина за вечер, она восприняла его доброжелательную улыбку как позволение завязать полноценную беседу:

– Не слишком ли остро для вас?

– Ну, разве что малость с горчинкой.

Миловидная темноволосая дама с большими голубыми глазами входила в штат консульства Эриаду на Маластере – планете, принимавшей у себя гостей на званом вечере, где чествовали дагов – победителей гран-при «Винта Классик».

– Вы на Маластере по делам или для увеселения?

– К счастью, и для того, и для другого, – ответил Палпатин, промокнув губы салфеткой. – Мы с Кинманом Дорианой состоим в делегации сенатора Кима.

Он указал на гладко выбритого, слегка лысеющего молодого человека, сидевшего рядом.

– Очень приятно, – кивнула женщина.

Дориана расплылся в широкой улыбке:

– Ну еще бы.

Ее взгляд упал на соседний столик, где Видар Ким сидел в окружении представителей Протектората гранов и политиков с близлежащих Салласта, Даркнелла и Слуис-Вана.

– Сенатор Ким – это тот высокий с изящной бородкой?

– Нет, с тремя глазами-стебельками, – саркастически ответил Дориана.

Женщина удивленно хлопнула ресницами, а затем весело рассмеялась вместе с ним.

– Моя подруга расспрашивала о сенаторе Киме. Он женат?

– Счастливо и уже очень много лет, – сообщил ей Палпатин.

– А вы? – спросила она, вновь повернувшись к собеседнику.

– Частые разъезды препятствуют этому.

Она посмотрела на него поверх бокала:

– Обручены с политикой, не так ли?

– С моей работой, – ответил он.

– Ну, за работу, – провозгласил тост Дориана, поднимая бокал.

Двадцативосьмилетний Палпатин носил длинные рыжие волосы на манер политических деятелей Набу и безупречно одевался. Знакомые рекомендовали его как красноречивого, харизматического молодого человека, обладающего изысканным вкусом и умением убеждать. Внимательный, уравновешенный, политически подкованный, поразительно осведомленный для человека, который всего семь лет провел в большой игре. Истинный аристократ, каких немного; политик, которому пророчат большое будущее. Он много путешествовал в силу своей должности посла Набу по особым поручениям – а также благодаря тому, что был единственным наследником богатств дома Палпатинов. Он давно оправился от трагедии, постигшей его семью более десятилетия назад, но, вероятно, ввиду того, что осиротел к семнадцати годам, любил подолгу проводить время в одиночестве. И его тяга к затворничеству намекала на какую-то тайную, нераскрытую сторону его души.

– Скажите мне, посол, – проговорила она, опустив бокал, – вы из тех, у кого есть друзья в каждом космопорту?

– Я всегда с готовностью завожу друзей, – ответил Палпатин низким монотонным голосом, от которого лицо дамы тут же залила краска. – В этом мы с вами схожи.

Закусив покрытую губным блеском нижнюю губу, она вновь потянулась за бокалом:

– Кто же вы, джедайский телепат в посольской шкуре?

– Куда уж мне.

– Мне всегда было любопытно, есть ли у них тайные связи, – сказала она заговорщицким тоном. – Шатаются по Галактике, соблазняют своей Силой непорочных дев.

– Точно сказать не могу, но искренне в этом сомневаюсь, – ответил Палпатин.

Она оценивающе посмотрела на него, затем подняла руку и мягко коснулась его подбородка наманикюренным пальчиком:

– На Эриаду считается, что ямочка на подбородке характеризует человека, обделенного Силой.

– Значит, мне просто повезло, – с притворной серьезностью молвил Палпатин.

– И впрямь повезло, – согласилась она, протягивая ему через стол флимси-визитку. – Мне нужно уделить внимание и другим гостям, посол. Но после полуночи я свободна.

Слегка покачиваясь на высоких каблуках, она двинулась прочь от столика, и Палпатин с Дорианой проводили ее взглядами.

– Ловко сыграно, – похвалил коллегу Дориана. – Возьму на заметку.

Палпатин кинул визитку ему через стол:

– Подарок.

– Присваивать твои заслуги? – покачал головой Дориана. – Я еще не настолько отчаялся. По крайней мере пока.

Оба рассмеялись. За обаятельной улыбкой Дорианы и его простоватыми манерами скрывалась злокозненная душа, которая и привлекла внимание Палпатина несколько лет назад. Уроженец Набу, Дориана имел трудное детство и, возможно, как результат, обладал талантами, которые делали его крайне полезным. И вот Палпатин сдружился с ним и тайно затянул в свою сеть – согласно наставлениям Плэгаса, который наказал ему всегда присматриваться к возможным союзникам и потенциальным заговорщикам. То, что Дориана не был восприимчив к Силе, не имело значения. За одиннадцать лет ученичества и регулярных разъездов по Галактике Палпатин так и не встретил ни единого существа, чье могущество в Силе не было замечено и поставлено на чью-либо службу.

За соседним столиком Видар Ким и его коллеги наслаждались трапезой, а звукоподавляющее поле вокруг них не позволяло проскользнуть наружу ни единому обрывку их беседы. Зависть снедала Палпатина при одной только мысли о Киме… О его положении в Сенате, о резиденции на Корусканте, об элитарном круге общения. Но он отчетливо сознавал, что нужно выгадать время; что Плэгас направит его в столицу лишь тогда, когда на то будет настоящая причина.

Сколь бы часто Плэгас ни твердил о том, что Правило двух исчерпало себя после их знакомства, муун по-прежнему был при власти, а Палпатину оставалось лишь ее жаждать. Вопреки сентенциям Бейна, неудовлетворенность по-прежнему играла ключевую роль в ситском обучении – в процессе «ломки», как называл его Плэгас; в процессе формирования личности под давлением темной стороны Силы. Процесс был жестоким и временами болезненным. Но Палпатин все равно был признателен ему за это, ведь Сила медленно, но верно выковала из него человека, облеченного темным могуществом – и вдобавок даровала новую тайную личность. Жизнь, которую он вел – благородного главы дома Палпатинов, законодателя, а с недавних пор и посла по особым поручениям – была лишь ширмой для его второго «я»; его богатство – уловкой; его привлекательное лицо – маской. В мире, где царила Сила, его мысли определяли реальность, а его мечты готовили Галактику к грандиозным переменам. Он был олицетворением темных намерений, помогая воплощать в жизнь Великий план ситов и мало-помалу обретая власть над собой, чтобы однажды он смог – по словам наставника – обрести ее над кем-то другим, затем над группой существ, над общественным слоем, планетой, народом и всей Республикой.

Тычок Дорианы вырвал его из задумчивости.

– Ким идет.

– Не думай, что я ничего не видел, – пророкотал сенатор, поравнявшись с Палпатином.

Тот озадаченно выгнул бровь.

– Флимси-визитка, которую дала тебе женщина, – пояснил Видар. – Небось, развлекал ее своими небылицами.

Палпатин простосердечно пожал плечами:

– Кажется, я заикнулся раз или два, что не прочь получше узнать Галактику.

– Узнать женщин Галактики, он имеет в виду, – вставил Дориана.

Ким от души расхохотался:

– И как я до такого докатился? Мои помощники всюду оставляют следы своих сердечных побед, а сын медитирует над Силой в Храме джедаев…

– Значит, вы в хорошем окружении, сенатор, – сказал Дориана.

В сфере мирской политики Ким был наставником Палпатина даже в большей степени, чем Плэгас. Они познакомились пятнадцать лет назад, когда Палпатина насильно записали в одну из частных школ Тида, а Ким только что закончил практику по программе для юных законодателей. Семья у Кима росла прямо на глазах и на данный момент насчитывала аж трех сыновей, один из которых – Ронар, на шесть лет младше Палпатина – еще в младенчестве был передан Ордену джедаев. Когда Плэгас узнал об этом, он посоветовал ученику как можно ближе сдружиться с Кимом в надежде, что рано или поздно их пути с джедаем Ронаром пересекутся.

«Обращай свои мысли к будущему и твори его в настоящем», – говаривал наставник.

– Пойдем, – позвал его Ким. – Присоединишься к нашей беседе.

Палпатин поднялся и проследовал за сенатором к большому столу.

– Однажды ты сменишь меня на должности, – тихо сказал ему Видар, – и чем раньше ты поймешь, как у нас ведутся дела, тем лучше. – Он наигранно вздохнул. – Кто знает, может, несколько часов сенаторских сплетен и перешептываний навсегда отвратят тебя от галактической политики.

За столом вплотную сидело около десятка гостей – все до единого мужчины, но далеко не все люди. Самые почетные места занимали сенатор от Протектората гранов Пакс Тим и его помощник Акс Мо. По обеим сторонам от них сидели сенаторы слуисси и салластанин. Также присутствовали сенатор от Эриаду Ранульф Таркин и его помощник Бор Грацус, посол планеты Даркнелл и даги – виго «Черного солнца» босс Кабра и его сын Дарнада – посетители гоночного гран-при и участники недавнего Собрания в Тайнике.

К этому времени Палпатин уже трижды посетил Охотничью луну, но лишь для того, чтобы понаблюдать за местными порядками и познакомиться с ключевыми игроками галактической политики. Плэгас – под личиной Хего Дамаска – прибегал к разным ухищрениям, чтобы никто не принял его за покровителя Палпатина. Только главный министр короля Тапало – Арс Веруна – знал, что Дамаск готовит его для большой политической карьеры, и, спеша выслужиться перед мууном, назначил Палпатина послом Набу.

– А, свежая кровь, – заметил Пакс Тим, когда Ким представил Палпатина собравшимся.

– Я получил огромное удовольствие от гонок, – сообщил им Палпатин, присаживаясь.

Листовидные уши Тима дернулись.

– Это вы не застали их в зените славы, посол. До того, как Татуин переманил всех поклонников гонок. – Слово «Татуин» гран произнес как ругательство.

Палпатину было отлично известно, какую роль Плэгас сыграл в возвышении Татуина и как это ударило по доходным когда-то топливным операциям Маластера, сделав достоянием Галактики запасы плазмы на Набу.

– А вас по долгу службы заносило в это ужасное место? – спросил Акс Мо.

Палпатин кивнул:

– Всего два месяца назад.

– И как он вам? – спросил Кабра.

Палпатин повернулся к гангстеру-дагу:

– Много шуму. Хатты – Десилиджики и Бесадии – все время грызутся за власть.

Его слова были встречены одобрительным гомоном.

Слово взял Тим:

– Полагаю, однажды грызня Гардуллы с Джаббой Тиуре даст толчок возрождению Маластера. – Его глаза-стебельки изогнулись в сторону дагов. – Хотя я уверен, босс Кабра всецело поддерживает Гардуллу – за помощь, которую она оказала ему на Нар-Шаддаа.

Юный Дарнада ощетинился:

– Все, чего мы добились на Нар-Шаддаа, – это плод наших собственных усилий. Спросите кого угодно в «Черном солнце»…

Кабра не дал ему завершить пассаж:

– Мы навеки в долгу у хатта Гардуллы. Ее содействие было неоценимым.

Ким обвел дагов взглядом, после чего небрежно махнул рукой.

– Татуин слишком отдален и слишком погряз в беззаконии, чтобы влиять на события в Галактике. Активность Торговой Федерации – вот что должно занимать Республику. Посмотрите, что Федерация сотворила с нашей родиной – Набу.

Ким приковал всеобщее внимание. Он открыто критиковал короля Тапало и Арса Веруну и сохранил свое место в Сенате лишь в силу уступки, которую король сделал дворянским домам, выступавшим против него единым оппозиционным фронтом.

– Насколько я успел понять, Набу не против их присутствия, – вставил Ранульф Таркин.

– Кое-кто на Набу не против.

– Но трудно отрицать тот факт, что благодаря им ваша планета процветает, – возразил Тим.

– Процветает, да, – признал Ким. – Но отнюдь не так, как следовало бы. Если бы не обстряпанные Хего Дамаском сделки с Банковским кланом, Торговой Федерацией и, – он скользнул взглядом по Кабре, – «СтройМонтажом Внешнего кольца», Набу была бы так же богата, как Куат или Чандрила.

Даг смолчал, позволив Киму закончить тираду:

– Федерация продает нашу плазму по цене в десять, а то и двадцать раз выше той, какую за нее платит.

– Чудовище, которое породили мы сами, – пробормотал Таркин. – Федераты не получили бы такую власть за счет одних лишь операций во Внешнем кольце. Их поддержал дом Валорумов с моей родной Эриаду. Их поддержали Тагге и остальные.

– Так не пора ли объявить о недовольстве во весь голос? – спросил Ким, обведя взглядом стол. – Мууны просто алчны, но Торговая Федерация несет в себе угрозу для нас.

– Я поддерживаю сенатора от Набу, – вставил делегат-салластанин. – Уже сейчас Федерация бредит о местах в Сенате для собственных планет-клиентов, дабы усилить свою фракцию. Мечис, Меркана, Фелусия, Кол-Хоро, Орд-Цестус, Йинчорр… список можно продолжать до бесконечности.

Сенатор-слуисси издал звук неодобрения, и по антропоморфной верхней части его тела прокатилась рябь.

– Вы слишком рано списали со счетов муунов – их роль в происходящем огромна. То, что Йинчорр получил место в Сенате, дело рук «Капиталов Дамаска». – Он воззрился на Кабру: – Не так ли?

Массивные плечи дага напряглись.

– Я не в том положении, чтобы быть в курсе.

Хор смешков вынудил Дарнаду приоткрыть пасть и обнажить кончики клыков.

Слуисси перевел взгляд на Кима и Палпатина:

– Вероятно, «Черное солнце» не в курсе, что сын ведущего оперативного сотрудника Хего Дамаска – Ларша Хилла – в скором времени сменит Тонита на посту председателя Банковского клана.

Таркин положил локти на стол и подался вперед:

– До меня доходили слухи, что Дамаск встречается с главами гильдий, Корпоративного и ТехноСоюза. Что станет с галактической торговлей – любого рода – если он провернет соглашение между ними и Торговой Федерацией?

– В том-то и вопрос, – сказал Ким. – Если мы не хотим, чтобы Торговая Федерация и мууны оплели весь Сенат своими сетями, мы должны объединиться и отдать свои голоса против предложенного законопроекта.

Прежде чем Ким успел что-либо добавить, Таркин спросил у Палпатина:

– А вы согласны, что с Торговой Федерации пора сбить спесь, посол?

Палпатин покосился на Кима, и тот кивнул:

– Можешь говорить начистоту.

– Мы с сенатором Кимом уже давно пришли к единому мнению по этому вопросу. Нельзя допустить, чтобы корпорации обретали такую власть – особенно за счет развивающихся планет. Набу должна защищать свои интересы – так же, как Эриаду, Салласт и Слуис-Ван защищают свои.

Таркин внимательно посмотрел на собеседника:

– Но готова ли Набу взять решение всех вопросов, связанных с транспортировкой плазмы, в свои руки? Не боитесь ли вы рубить сук, на котором сидите?

– Набу вовсе не намерена планетизировать предприятия Торговой Федерации. Мы лишь хотим пересмотра исходных соглашений.

Таркин обдумал сказанное:

– Значит, вы считаете, что фиаско в Сенате сделает Федерацию более… сговорчивой?

Палпатин удостоил его мимолетной улыбки:

– Лишь взвешенные и тщательно продуманные законопроекты должны получать одобрение в Сенате.

– Неплохо сказано, – отметил Таркин.

Палпатин подождал, пока кто-нибудь не заметит, что он не предложил ничего конкретного. Но этого не произошло. Даже Ким, казалось, так и не понял, как активно под него копают.

Пакс Тим уже открыл было рот, чтобы что-то сказать, но в этот момент к их столику подошел гран-посыльный:

– Сенатор Ким, у нас срочное сообщение с Набу.

Когда Ким, извинившись, отошел в сторону, Палпатин погрузился в Силу. Голоса вокруг стали приглушенными, Пакс Тим и другие собравшиеся за столиком превратились в размытые силуэты, в бледные тени. Он замер, когда эхо мощного возмущения в Силе достигло его. Когда мертвенно-бледный Ким вернулся к коллегам, Палпатин уже вскочил со стула и бросился к нему навстречу:

– Что такое? Что произошло?

Ким посмотрел на него, словно пришелец из загробного мира:

– Они погибли. Все. Моя жена, мои сыновья… – и уткнулся, рыдая, в плечо Палпатина.

На похоронах семьи Кима было все, чего не хватило панихиде по Палпатинам. Согласно традициям тела жены Кима, двух его сыновей, а также пилота корабля и его помощника были доставлены в Тид с места крушения у прибрежной Каадары и кремированы в Погребальном святилище. Процессия из сотен людей, возглавляемая королем Тапало и его приближенными, проследовала от святилища к близлежащей башне Ливет, лишь ненадолго задержавшись у Вечного огня, чтобы предаться думам о быстротечности жизни и той важной роли, какую играет в ней гармония; затем они скорбным маршем прошли по набережной реки Солье, где убитый горем сенатор развеял прах над водами и не смог сдержать слез, когда бурный поток унес останки его близких к водопаду Вердуго и вниз на равнины.

После церемонии скорбящие собрались, чтобы выразить соболезнования Видару Киму, надевшему темно-зеленый плащ поверх черного камзола. Когда Палпатин подошел к нему, мужчины обнялись.

– У моей семьи осталась лишь одна надежда и опора, Палпатин. – Глаза Кима были красными от слез. – Ронар.

Палпатин плотно сжал губы, излучая неуверенность:

– Он – рыцарь-джедай, Видар. Его семья – Орден.

Но Ким стоял на своем:

– Мне он нужен больше, чем Ордену. Только он может продолжить род Кимов – как ты продолжил род Палпатинов.

Палпатин промолчал.

Из-за временного запрета на движение транспорта по узким улочкам Тида город как будто перенесся на десятилетие назад, когда старинные законы еще действовали и богатство еще не ослепило набуанцев своим сомнительным блеском, когда еще не началось массовое помешательство вокруг спидеров-«Молний» и астродроидов Р2, а новые наряды, блюда и транспортные средства еще не потекли рекой с планет Ядра.

Убийство Косинги и остальных освободило Палпатина от опеки и озолотило его. После многочисленных расспросов со стороны следователей он был признан невиновным, а его алиби подтвердилось. Кое-кто из влиятельных дворян по-прежнему подозревал Палпатина в том, что он снабжал информацией «Капиталы Дамаска» и тем самым помог Бону Тапало выиграть выборы, но большинство набуанцев выражали ему свое сочувствие и оказывали всевозможную поддержку. Вскоре после того, как Тапало взошел на престол, Палпатин продал семейное имение в Озерном краю и приобрел апартаменты в Тиде, наполнив их предметами искусства, привезенными с планет Ядра и Среднего кольца. В ранние годы ученичества у Дарта Плэгаса он по-прежнему оставался на государственной службе: проучившись пять лет по программе для юных законодателей, он был назначен послом по особым поручениям сразу после переизбрания Тапало.

Палпатин считал, что мог выбить и более престижную должность, но тем самым он рисковал навредить своим отношениям с Плэгасом. Более высокая должность могла помешать их тайным встречам на захолустных планетах, где они могли без каких-либо серьезных последствий попадаться на глаза любым случайным свидетелям.

Расставшись с Кимом, он заметил, как Арс Веруна отделился от небольшой группы, включавшей соратников Палпатина – Кинмана Дориану и Дженуса Гриджейтуса.

– На два слова, посол, – сказал ему Веруна, подойдя ближе.

Палпатин позволил увести себя под руку на незанятую обзорную площадку вблизи моста через Солье.

– Я всей душой сочувствую бедняге Видару, – начал Веруна. Примерно одного роста с Палпатином, он был одет в парчовый плащ и высокий головной убор. – Это же надо – разбились на космическом корабле! Кто-нибудь мог бы решить, что подобная трагедия заставит его уйти из политики – но нет, это не про нашего Видара. – Веруна облокотился на каменный парапет и обратил взор вдаль, на стремительно текущую реку. – Ну, вам ли не знать, к каким последствиям приводят столь непредвиденные события.

– Видар намерен вернуться на Корускант до истечения месяца.

– По делам Сената?

– По личным, я полагаю.

Поразмыслив, Веруна произнес:

– В последний раз мы с вами виделись на торжественном открытии плазменного генератора. – Он повернулся, чтобы рассмотреть собеседника. – Вы неплохо выглядите. Изменились, как мне кажется. После всех ваших разъездов.

– Немного поправился, – сказал Палпатин.

– Да-да, вертелось на языке. – Веруна помолчал. – Я слышал, недавно на Маластере вы произвели большое впечатление на сенатора Ранульфа Таркина от сектора Сесвенна.

Палпатин пожал плечами:

– Я не знал.

– Он в восторге от ваших взглядов относительно планов Торговой Федерации получить места в Сенате для своих планет-клиентов. Не уточните ли, что именно вы ему сказали?

Палпатин улыбнулся:

– Ничего конкретного. Сказать по правде, я просто играл в политику.

Веруна понимающе кивнул:

– Весьма рад это слышать. – Прежде чем продолжить, он огляделся по сторонам. – Как вам известно, мы с королем Тапало заключили ряд особых соглашений с Торговой Федерацией, однако сейчас мы вынуждены принимать в расчет недовольство наших избирателей. К несчастью, одна важная особа, которую мы с Тапало должны благодарить за избрание и нынешние высокие рейтинги нашей партии, не отнесется слишком благосклонно к нашим намерениям голосовать против закона, который вовсю лоббируют «Капиталы Дамаска».

– Понимаю вашу обеспокоенность, – сказал Палпатин. – Но почему бы не запретить сенатору Киму голосовать против Торговой Федерации?

Веруна хохотнул:

– Если бы все было так просто. Проблема в том, что Ким знает о наших особых договоренностях и намерен воспользоваться случаем, чтобы донести до сведения Торговой Федерации – а также всех клеветников Тапало – что Набу не потерпит дальнейшей эксплуатации. – Он сделал глубокий вдох. – Его отзыв с Корусканта будет равносилен признанию того, что Набу остается во власти Торговой Федерации, и может подорвать нашу репутацию на множестве торговых планет, от которых мы во многом зависим.

Палпатин притворился, что обдумывает его слова:

– В таком случае, возможно, стоит рискнуть и проголосовать против Торговой Федерации.

Веруна посмотрел на него с внезапным интересом:

– Продолжайте.

– Будет ли закон принят или завязнет в прениях, контракты Набу с Торговой Федерацией все равно останутся в силе. Федерация продолжит скупать задешево нашу плазму и сбывать ее по взвинченным ценам. Зато Набу покажет себя с лучшей стороны, открыто выступив против галактических картелей.

– Значит, снова играем в политику?

Палпатин ничего не ответил, лишь покачал головой.

– А что насчет магистра Дамаска?

– Известите его заблаговременно. Он все поймет.

Веруна задумчиво погладил бородку:

– Может, и получится. – Он лукаво улыбнулся. – Как жаль, что голос Набу в Сенате принадлежит другому человеку.

Палпатин фыркнул:

– Если когда-нибудь возникнет необходимость, я, конечно же, приму эту должность. Но до тех пор я удовлетворен и тем местом, на котором служу ныне.

– Служите Набу.

– А кому же еще?

Веруна потер ладони:

– Однажды, если мои замыслы все-таки воплотятся в жизнь, Набу получит целый флот быстроходных истребителей «Нубиан», который прогонит Торговую Федерацию из нашей звездной системы.

– Я тоже с нетерпением жду этого дня, – сказал Палпатин.

Веруна вновь рассмеялся.

– Да, но когда это случится? Сколько еще нам ждать, Палпатин?

– Лишь до тех пор, пока Хего Дамаск не дарует вам трон.

Глава 15 Квантовое бытие

Огромная рептилия – приговоренный к тюрьме убийца, подарок Дамаску от Совета старейшин по случаю принятия Йинчорра в Сенат – прошаркала на середину окруженной энергобарьером клетки в недрах Аборы и в смятении простерлась ниц на пермакритовом полу, затараторив на общегалактическом:

– Огромная честь – служить вам и исполнять любые ваши приказания.

Стоявший у мерцающего барьера 11-4Д повернул голову к Плэгасу:

– Поздравляю, магистр. Наконец-то он реагирует на внушение. Вы сломили его волю.

Его «волей», как выяснил Плэгас по прошествии более чем двух лет экспериментов над йинчорри, оказался своего рода пузырь Силы, который создавала горстка донельзя упрямых мидихлориан. Из этого он сделал вывод, что, как ни странно, могущество йинчорри в Силе было велико, несмотря на ничтожно низкий уровень симбионтов в клетках. Это открытие стало огромным шагом вперед, и Плэгас до сих пор переваривал его последствия.

Пузырь был чем-то похож на те, что создавали животные, которые призывали Силу, чтобы укрыться от хищников. Любопытным примером таких взаимоотношений служили исаламири, обитающие на деревьях, и их естественные враги ворнскры, причем последних привлекал к первым тот самый природный механизм, который исаламири использовали для своей защиты. Низкий уровень мидихлориан мог бы повысить их шансы на выживание, однако природа вместо этого наделила исаламири высокой восприимчивостью к Силе. Настолько высокой, что несколько таких созданий сообща могли сформировать пузырь Силы километрового диаметра. В каком-то смысле, тем же самым, по мнению Плэгаса, занимался и Орден джедаев, но в галактических масштабах, обволакивая всю Галактику энергией светлой стороны Силы – а точнее, поддерживая пузырь Силы, который препятствовал проникновению темной стороны, пока учитель Тенебруса не сумел прорвать этот пузырь – или, по крайней мере, немного уменьшить его в размерах. Вопрос, каким образом действия Ордена могли считаться поддержанием равновесия в Силе, ставил в тупик не одно поколение ситов, которые не питали иллюзий относительно способности Силы к саморегуляции.

Бывший каторжник-йинчорри был не единственным пополнением коллекции Плэгаса. За одиннадцать лет, прошедших со времени пленения Венамиса и вербовки Сидиуса, Плэгас собрал на острове больше дюжины существ самых разных биологических видов и провел над ними множество экспериментов, испытывая их волю, телепатические данные, способности к исцелению, регенерации и долголетию – причем результаты были весьма многообещающими. Что касается бита – несостоявшегося темного владыки – то он был по-прежнему жив и в добром здравии, но почти все время находился в искусственной коме под присмотром 11-4Д или охранных дроидов.

Плэгас не потерял интерес к Венамису, однако невосприимчивость йинчорри к Силовому внушению – та же самая, которую можно было наблюдать у хаттов, тойдарианцев и нескольких других рас – занимала его гораздо больше, открыв новое широкое поле для исследований. В отличие от исаламири, которые создавали пузырь Силы, если им что-то угрожало, иммунитет йинчорри был постоянным и вырабатывался самопроизвольно. То, что иммунитет был в каком-то роде «зашит» в них, означало, что эта способность являлась приобретенной и была вызвана некоей древней угрозой выживанию их вида. Для Плэгаса это означало, что мидихлорианы йинчорри эволюционировали, чтобы обеспечить своей защитой народ, от природы восприимчивый к Силе. Если дело обстояло именно так, тогда йинчорри были живым доказательством того, что ситы Бейновой традиции с самого начала шли по верному пути.

И пусть низвержение Ордена джедаев и Республики было жизненно необходимо для восстановления порядка в Галактике, эта задача относилась к сфере обыденности – к миру, который был всего лишь побочным продуктом вечной борьбы между силами света и тьмы, бывшими за гранью любых представлений о добре или зле. Глубинная цель ситов заключалась в том, чтобы низвергнуть саму Силу и самим стать воплощением главного животворящего принципа Галактики.

И ситы, и джедаи имели свои теории насчет того, что равновесием между светлой и темной сторонами в действительности управляла группа бесплотных созданий – возможно, тех самых небожителей – которые слились с Силой тысячи поколений назад и с тех пор держали в руках судьбу всей Галактики. В сущности, они были посредниками более высокого порядка, и их могущество находилось за гранью понимания смертных. Но многие ситы отзывались о таких идеях с пренебрежением, поскольку даже теоретическое существование подобной группы имело мало отношения к их главной цели – поставить Силу в подчинение просвещенной элите. Только ситы понимали, что разумная жизнь стояла на грани преображения; что через манипуляции мидихлорианами – или ниспровержение группы чувствительных к Силе субъектов, под надзором которых находились органеллы, – можно было навести мост над пропастью между органической жизнью и Силой и вычеркнуть из реальности смерть как таковую.

Как могли засвидетельствовать те немногие владыки, кто сумел сохранить свой дух после физической смерти – и в первую очередь император Вишейт[29], который, как поговаривали, прожил больше тысячи лет, – древние ситы сумели преодолеть эту пропасть, но лишь наполовину. Они были настолько поглощены идеей абсолютной власти, что оказались в ловушке между мирами. Находясь на той стороне бытия, они не наставляли молодую поросль Ордена, а значит, их влияние на мир живых было незначительным и их дух давно угас.

В той же степени, в какой до-Бейновы ситы были виновны в собственном вымирании, великие ситские владыки прошлого обрекли себя на скитания по загробному миру, пытаясь побороть смерть тем, что черпали энергию из других, вместо того чтобы разрабатывать глубочайшие пласты Силы и учиться говорить на языке мидихлориан. У Плэгаса же только начало что-то получаться: до определенной степени он уже мог убеждать мидихлорианы, вводить их в заблуждение, побуждать к действию. Он уже научился ускорять с их помощью процесс исцеления, а сейчас наконец-то преуспел в том, чтобы заставить их ослабить свою защиту. Раз он смог усмирить кровожадного йинчорри, сумеет ли он – с небольшой долей внушения – превратить миролюбивое существо в убийцу? Обретет ли он однажды такое влияние на правителей планет и звездных систем, что сможет руководить их действиями, заставляя совершать самые чудовищные и беззаконные поступки? Сможет ли когда-нибудь побороть не только смерть, но и саму жизнь, принудив мидихлорианы рождать на свет чувствительных к Силе существ без какого-либо оплодотворения, как пытался сделать Дарт Тенебрус с помощью своих компьютеров и методик расщепления генов?

Возможно.

Но не раньше, чем пламя светлой стороны погаснет навеки. Не раньше, чем Орден джедаев будет растоптан.

С самого начала обучения наставник попросил Палпатина рассказать о своих сильных сторонах, чтобы Плэгас мог знать, как их обезвредить; рассказать о своем величайшем страхе, чтобы муун заставил подмастерье встретиться с ним лицом к лицу; поведать о том, что он больше всего ценит, чтобы учитель понял, чего лишить ученика; рассказать о вещах, которых Палпатин страстно желает, чтобы Плэгас мог ему в них отказать.

Некая комбинация этих догм – или, быть может, признание Плэгасом того факта, что его ученика неудержимо тянет посетить исконно ситские планеты – и привели Палпатина на живописный Датомир. Негусто населенный и малоисследованный, Датомир не был похож на Коррибан или Зиост, но был насыщен Силой – частично за счет плодородности своих почв, но в основном благодаря присутствию на планете групп женщин-адептов, практиковавших магию темной стороны.

Палпатин бесцельно слонялся по пыльным кварталам города Синей Пустыни – вдали от центра – когда почувствовал слабый импульс Силы, источник которого был неясен, но явно очень близок.

Путешественник еще глубже погрузился в Силу, и его неотвратимо потянуло к таинственному источнику – словно звездный корабль, сдавшийся под напором луча захвата. Череда извилистых улочек вывела его на рыночную площадь. Прилавки ломились от дешевой утвари, фальшивых драгоценностей и прочего хлама, непонятно как попавшего на Датомир, а затем и на площадку поменьше, на углу которой среди сутолоки и давки стояла женщина с покрытым симметричными уродливыми пятнами лицом цвета полированной дюрастали. Ее крикливый наряд выдавал в ней гостью этого города, приехавшую, по всей вероятности, из отдаленной деревни на другой стороне планеты. Капюшон ее багрового плаща был накинут на голову, а с плеча свисала бесформенная сумка размером с небольшой чемодан.

Палпатин перешел на противоположный угол площади и стал тайком наблюдать за ней. Ее блуждающий взгляд то и дело останавливался на проходящих мимо горожанах, но, казалось, не искал кого-то конкретного, а просто выбирал в толпе подходящую цель. Она не произвела на Палпатина впечатление карманницы, однако излучала темную ауру, в которой чувствовалось какое-то напряжение и лукавство. Внезапно он сбросил защиту, сделавшись видимым в Силе, и она тут же повернула голову и поспешила к нему через площадь.

– Добрый господин, – позвала она на общегалактическом.

Сделав вид, что его заинтересовали дешевые побрякушки на лотке у торговца-коробейника, он изобразил на лице искреннее удивление, когда она подошла к нему со спины.

– Это ты мне? – спросил он, оборачиваясь.

– Вам, господин. Надеюсь, вы не откажете даме, попавшей в беду.

Ее раскосые глаза окружали темные пятна того же оттенка, что и ее полные губы; из широких рукавов плаща выступали клиновидные пальцы с длинными ногтями, чем-то похожими на когти хищной птицы.

Палпатин притворился нетерпеливым:

– Почему ты подошла ко мне? В этой толпе кое-кто одет и побогаче.

– Ваш внешний облик, ваша осанка выдает в вас человека умного и влиятельного. – Она обвела площадь широким жестом. – Все остальные – просто сброд, несмотря на их пышные наряды.

Он демонстративно подавил зевок:

– Прибереги свою лесть для простачков, женщина. Однако ты не ошиблась, подумав, что я выше этого сборища, а значит, должна понимать, что у меня нет времени на аферы и уловки. Так что, если тебе просто нужны деньги, советую поискать другого благодетеля.

– Я не прошу денег, – сказала женщина, пристально его изучая.

– Но что тогда? Ближе к делу.

– У меня для вас подарок.

Палпатин рассмеялся – без единой нотки веселья:

– Что же ты можешь предложить такому как я?

– Только это. – Она раскрыла наплечную сумку, и внутри оказался младенец-гуманоид не более стандартного года от роду. Безволосый череп ребенка был украшен венчиком коротких и гибких рожек, а все тело было покрыто пестрыми церемониальными татуировками в красно-черных тонах.

Забрак, понял Палпатин. Но не иридонский, а датомирский[30].

– Как к тебе попал этот новорожденный? Ты украла его?

– Вы неправильно поняли, добрый господин. Это мое дитя, мое собственное.

Палпатин ожег ее взглядом:

– Ты называешь его подарком, и в то же время что-то скрываешь. Ты настолько завязла в долгах, что готова расстаться с собственной плотью и кровью? А может, ты пристрастилась к спайсу или другой отраве?

Она застыла:

– Конечно же, нет. Я лишь хочу спасти мальчику жизнь.

Взгляд Палпатина смягчился.

– Тогда говори без утайки. Ты далеко от своего шабаша, Ночная сестра. А те, кто практикует магию, более чем способны уберечь дитя от беды.

Она широко распахнула глаза и впилась взглядом в Палпатина, надеясь получить объяснение:

– Но как?..

– Не спрашивай, откуда я знаю, ведьма, – резко ответил Палпатин. – Ребенок, твой он или нет, – Ночной брат, и когда вырастет, должен будет служить сестринской общине как воин и раб.

Она не спешила отводить взгляд:

– Вы же не джедай…

– Разумеется, нет – догадаться было вовсе не трудно. Но ты не ответила на мой вопрос. Почему ты хочешь избавиться от младенца?

– Спасти одного – во благо другого, – молвила она спустя мгновение. – Он – один из двух братьев. И я хочу, чтобы один жил на свободе – раз второй не может.

– Кто ему угрожает?

– Тальзин – вот ее имя.

– Кто такая Тальзин?

– Мать Ночных сестер.

Палпатин переварил услышанное:

– Где отец мальчика?

– Мертв – согласно традиции.

Он фыркнул:

– Разве младенца не будут искать?

– Тальзин знает только об одном из двух.

– Не обманывайся.

Женщина бережно передала ему наплечную сумку:

– Возьмите его. Прошу вас.

– Что мне с ним делать?

– Сила велика в нем. В верных руках он может стать могучим оружием.

– То есть таким же невольником, как и здесь.

Она пропустила его слова мимо ушей:

– Возьмите его. И спасите.

Палпатин вновь посмотрел на новорожденного:

– Ты дала ему имя?

– Мол – так его зовут.

– Имя под стать могуществу, которое ты ему напророчила[31]?

Она кивнула:

– Возьмите его.

Палпатин пристально посмотрел на нее и, поведя рукой, произнес:

– Ты забудешь об этой встрече.

Их взгляды встретились.

– Я постараюсь.

– Уж постарайся – ради своего же блага. А теперь иди. Пока я не передумал.

Женщина вручила ему сумку и заспешила прочь, мгновение спустя растворившись в толпе.

Палпатин внимательно оглядел вверенный ему живой комочек. Сила была велика в младенце – более чем веская причина, чтобы не оставлять его без присмотра и не дать ему попасть в руки джедаев.

Оставалось лишь понять, что с ним теперь делать.

С высокой башни старой крепости в Тайнике Плэгас и Сидиус наблюдали за шумной пирушкой во внутреннем дворике. Очередное Собрание было в самом разгаре: костры полыхали, аромат жареного мяса смешивался с запахом свежей крови, и отовсюду доносились гортанные песнопения, назойливая музыка и безудержные крики. Вернувшись с охоты, представители самых разных биологических видов травили охотничьи байки и отпускали пошлые шуточки, наблюдая за экзотическими танцовщицами, которые извивались прямо на столах, ломящихся от яств и алкоголя. Вдалеке от костров и мангалов в ночной духоте собирались небольшими группами гости: делились сокровенными тайнами, заключали пакты, плели заговоры. В воздухе витал запах азарта, зависти, недобрых намерений. С вершины башни двое ситов видели, как Солнечная гвардия Дамаска обходит дозором двор; как мууны спешат по своим делам; как Ларш Хилл знакомит своего старшего сына Сэна с руководством Гильдии коммерции и ТехноСоюза. Видели готала – Великого магистра ордена Склоненного круга, – который беседовал с Нарро Синаром, проектировщиком звездных кораблей и по совместительству исполнительным директором «Технологий Санте/Синара». Наблюдали за боссом Каброй, который сновал туда-сюда, пожимая руки, когтистые лапы и клешни своим деловым партнерам и потенциальным союзникам. Члены Торговой Федерации тоже присутствовали на Собрании, в том числе и один неймодианец в богатых одеждах. И впервые за много десятилетий в Тайнике гостили представители всевозможных роевых рас: прелат кси-чаров, джеонозианский эрцгерцог и даже пара мнительных, грозных на вид коликоидов из «Коликоидского созидательного улья».

– С нами придется считаться всем, – говорил Плэгас с необычным раздражением в голосе. – Мы добьемся своего в Сенате – и не важно, что о себе возомнили граны, «Черное солнце» и остальные. Пускай жители планет на Хайдианском и Римманском торговых путях думают, что Торговая Федерация хочет затянуть петлю на внутрисистемной торговле. Опасность допуска в Сенат клиентов Федерации станет явной, когда Сенат начнет пренебрегать нуждами этих планет, и представительские права миров Среднего и Внешнего колец станут ущемляться. Тогда Республика пожнет бурю, а вся выгода достанется нам.

Он с отвращением выдохнул:

– Паксом Тимом и остальными движет не забота о Республике, а боязнь лишиться привилегий, когда ветер торговли на окраинах Галактики сменит направление. Половина из них получила место в Сенате только потому, что так захотелось мне. Они позабыли о том, насколько легко их заменить. – Он стремительно повернулся к Сидиусу. – Что до Веруны, тебе следует поддержать его идею нарастить космофлот для защиты от Торговой Федерации. Когда мы сделаем Веруну королем, то заведем его в трясину, которая на поверку окажется делом его рук.

Плэгас вновь опустил взгляд на двор:

– Перемены уже близко, Дарт Сидиус. Государство проявляет признаки морального разложения. Умножившиеся чувства гнева, ненависти и страха говорят о том, что некоторые уже потеряли веру в Силу. Свет угасает, уступая место темной материи, а Вселенная начинает казаться все более враждебной. В такие времена народные массы по обыкновению видят выход из кризиса в ужесточении законов, гонениях на чужаков и войнах. Когда Республика падет, когда джедаи превратятся в одно лишь воспоминание, а обществу будет не к кому обратиться, кроме как к нам, мы даруем им чувство стабильности и порядка: снабдим их перечнем врагов, оружием, способным уничтожать целые звездные системы, и тюрьмами из дюрастали, где они будут чувствовать себя в безопасности. – Он указал на двор. – Ты только посмотри, как они изголодались по тьме.

Яростный огонь зажегся в глазах Плэгаса:

– Темная сторона поможет нам диктовать условия Галактике будущего. Вместе и по отдельности мы добьемся ее помощи, и когда сенатские вопросы отойдут на второй план, мы подготовим сцену для нового акта. Вняв посулам о несметных богатствах, гильдии и картели объединятся, а роевые народы обратят свои когти и клешни на производство оружия, пусть даже в это время не будет вооруженных конфликтов, не говоря уже о полномасштабной войне.

На лице Сидиуса отразилось сомнение:

– Джедаи не будут стоять в стороне, учитель. Я не испытываю к ним большой симпатии, но все же уважаю их мощь. Если мы ослабим Республику, но не сделаем того же с джедаями, у них появится хорошее оправдание для того, чтобы совершить переворот. И, учитывая их численность, у них вполне может получиться.

Плэгас обдумал услышанное:

– Их время настает, Сидиус. Симптомы уже витают в воздухе. Их Орден давно бы уже был истреблен, если бы не дурная служба, которую сослужил ситам Дарт Гравид. Но его ученица продолжила выполнять наказ Бейна, и каждый последующий владыка ситов по-своему продвигал Великий план. Тенебрус и его учитель достигли наибольших успехов, хотя и потратили уйму времени впустую, пытаясь создать вирус, направленный против джедаев, чтобы отделить их от Силы. Как будто существует какое-то органическое различие между теми, кто практикует светлую и темную стороны; как будто мы контактируем с темной стороной при помощи какого-то особого подвида клеточных посредников! Нами движет та же самая сила, которая управляет страстями тех существ, что собрались внизу. Сделай мидихлорианы мишенью – и ты сделаешь мишенью саму жизнь.

– Подобная атака все равно обречена на неудачу, – заметил Сидиус, будто выражая мысли вслух. – Джедаи слишком рассеяны по Галактике, и маловероятно, что мы сможем убить их одним быстрым ударом. Придется подослать персонального убийцу к каждому, а разве можно заткнуть рты такому количеству убийц? Наш план раскроется. Нас предадут, и охота начнется на нас самих.

Сцепив руки за спиной, Плэгас отошел от бойницы:

– Нам не нужно, чтобы они погибли слишком быстро. По крайней мере не раньше, чем в Республике наступит такая разруха, что народные массы с готовностью примут предложенную нами стабильность.

– А то оружие, которое произведут коликоиды и другие, – оно будет направлено на джедаев?

– Посмотрим, как все сложится. Но пока время не придет, нужно принять как данность, что джедаев не способна сокрушить ни одна армия. Древних ситов было десятки тысяч, и все равно они потерпели крах. Когда-то Галактика кишела воинами и боевыми кораблями. Сейчас у нас есть только банды наемников и силы обороны отдельных звездных систем. Потому-то мы и должны приложить максимум усилий, чтобы вернуть Галактику в то состояние, когда варварство будет считаться обыденностью.

– Джедаев нужно подточить изнутри, – сказал Сидиус, сопровождая взглядом Плэгаса, который расхаживал по каменному полу. – Сделать так, чтобы они сами соорудили себе ловушку, – так же, как мы сделаем с Веруной.

Плэгас замер и уставился на него:

– Продолжай.

Сидиус подобрался:

– Нам стоит сыграть на их тщеславии и слепом повиновении Республике, – сказал он абсолютно уверенно, как будто истина была очевидна. – Сделать их врагами мира и справедливости, а не хранителями.

– Врагами мира и справедливости, а не хранителями, – повторил Плэгас, словно на него снизошло озарение. – Даже пережившие массовую резню будут вынуждены уйти в подполье… – Вернувшись к реальности, он искоса посмотрел на Сидиуса: – Нужно быть предельно осторожными, чтобы не превратить их в мучеников, Дарт Сидиус – коли мы хотим, чтобы народы Галактики повернулись к светлой стороне Силы спиной.

– Чувствительные к Силе дети продолжат рождаться.

– Без должных тренировок и промывки мозгов они не будут представлять для нас угрозу. И ты за этим проследишь, верховный канцлер Палпатин.

Сидиус уткнулся взглядом в пол и покачал головой:

– Это вы должны им стать, учитель.

– Нет, – твердо возразил Плэгас. – Им должен быть ты. У тебя достанет политической сноровки, и, что более важно, ты – человек. В наше время только человек способен подняться на вершину политической пирамиды Корусканта, насквозь пропитанной стереотипами и предубеждениями.

– Человек не человек, а мои знания о темной стороне никогда не сравнятся с вашими. Титулы, престол – все это должно принадлежать вам.

– И будет принадлежать – как только ты в открытую объявишь о том, что назначаешь меня соканцлером. Сильные мира сего боятся и уважают Хего Дамаска – и мое возвышение воспримут как благо для Республики. Но даже тогда я буду лишь тайно наставлять тебя, скрываясь в тени трона.

Сидиус почтительно склонил голову:

– Вы войдете в анналы ситской истории как Плэгас Мудрый.

Плэгас плутовато улыбнулся:

– Ты мне льстишь.

– Я сделаю все, что вы попросите, учитель.

Плэгас притих на мгновение, а затем промолвил:

– Тебе следует узнать о моем первом большом задании, которое я выполнил для Дарта Тенебруса. Это произошло через двадцать пять лет после того, как я стал учеником. В то время Тенебрус старательно расширял свою сеть влиятельных агентов, и случай свел его с промышленником-человеком по имени Керред Санте…

– Бывший владелец «Корпорации Санте».

– Он самый, – кивнул Плэгас. – «Санте» поколениями производили грузовые корабли, но что касается звездных яхт, тут их успехи были куда скромнее. Мой учитель хотел заключить союз с Керредом, предложив ему эксклюзивные права на производство кораблей Руджесса Нома. Санте ухватился за предложение, но по-своему: пока он вил из Тенебруса веревки, его агенты выкрали технические планы.

Плэгас задумчиво сощурил глаза:

– Мне редко доводилось видеть, чтобы учителя переигрывали в его собственной игре, но это был как раз такой случай. Однако Тенебрус не кинулся мстить – по крайней мере, не сразу. Сошедшие со стапелей яхты пользовались таким бешеным успехом, что позволили Керреду Санте скупить контрольный пакет акций «Технологий Синара» и «Республиканских проектов Синара». Лишь выдав за Санте свою младшую дочь, Нарро Синар, бывший президент компании, смог сохранить за собой должность главного конструктора. К тому времени, однако, Нарро уже заключил тайное соглашение с Тенебрусом, и пришла пора свести счеты.

Плэгас вновь принялся расхаживать взад-вперед:

– «Капиталы Дамаска» были тогда в зачаточном состоянии, но я уже успел завоевать авторитет у галактической элиты и потому получил приглашение на промышленную конференцию на Корулаге, который был в то время штаб-квартирой не только «Технологий Синара», но и «Небесной гипернавтики», концерна «Данте» и десятка других корпораций. Приглашенным докладчиком значился сенатор от сектора Бормеа; присутствовали и самые разные светочи науки с Корусканта, Кореллии и Куата. А с далекой Лианны прилетели Керред Санте и его молодая и несчастная жена в сопровождении целой свиты слуг и охранников. Я сидел за столом прямо напротив него, а на ужин подавали иглобрюхого угря. Доводилось тебе пробовать этот деликатес, Сидиус?

– Еще подростком. На званом обеде, который давал дом Палпатинов.

– Тогда ты знаешь, что это создание – одно из самых ядовитых в Галактике. Процесс приготовления труден и опасен: с угря нужно снять кожу, пока он еще жив, иначе яд попадет в плоть. Разумеется, ничто так не оживляет скучный банкет, как близкая перспектива скоропостижной смерти, и гости едва могли сдержать нетерпение, когда официанты разносили блюдо.

Я дождался, когда Санте прожует первый кусочек, и сделал свой ход.

Плэгас свел вместе большой и указательный пальцы левой руки, и Сидиус, застигнутый врасплох, почувствовал, как сжимается его горло. Задыхаясь, он стал ловить ртом воздух.

– О да. Наглядный пример того, что ощущал Санте. – Плэгас развел пальцы, и Сидиус сделал глубокий вдох. Лицо его горело, а руки тянулись к горлу. – Но тогда я не ослабил хватку. Его лицо стало красным, пальцы растирали шею, а сдавленные крики о помощи переполошили всех гостей за столом. Кажется, я почувствовал на себе взгляд его выпученных глаз в тот момент, когда окончательно пережал ему трахею. Разумеется, к нему тут же подскочили медики – иторианцы, если я правильно помню, вооруженные ампулами с противоядием и препаратами от анафилактического шока. Но чуда не случилось – ведь темная сторона Силы крепко сжимала Санте в своих объятиях, и ни одно лекарство, ни один метод реанимации не могли спасти ему жизнь.

Плэгас потер подбородок:

– Многие голословно утверждали, что его смерть была подстроена Руджессом Номом и Нарро Синаром. Другие – что для этого были наняты Малкитские отравители или секта ГеноХарадан. Но так или иначе, в гибели Керреда обвинили поваров, которые и получили длительные тюремные сроки. В дальнейшем головорезы Санте не раз покушались на жизнь моего учителя, но мы смогли их отвадить. Позднее мы узнали, что тело Санте поместили в карбонитовую камеру, а все его внутренние органы заменили на искусственные. Не исключаю, что хирурги могли даже вернуть тело к жизни, но тот Керред Санте, которого все знали, был уже безвозвратно потерян.

Несколько долгих секунд Плэгас не издавал ни звука, но наконец промолвил:

– Твои обстоятельства будут иными. Ты не сможешь лично присутствовать при гибели твоего противника – ведь нельзя допустить, чтобы тебя каким-либо образом связали с произошедшим. Публичное убийство на Корусканте будет наилучшим способом доставить наше послание.

– Сенатору Паксу Тиму, – проскрежетал Сидиус голосом, в котором чувствовалась злость.

Плэгас покачал головой:

– Тим еще может оказаться полезен. Я говорю о сенаторе Видаре Киме. Настроен он серьезно и вполне способен помешать нашим планам. А еще важнее то, что его смерть дарует тебе пост, о котором ты мечтал столько лет.

Глава 16 Дерзкий, как любовь

Накинув капюшон элегантного плаща, чтобы укрыть голову от холодного ветра, Палпатин спешил по улицам Тида. Он совсем не жаждал встречаться взглядом с незнакомцами или, хуже того, попадаться на глаза кому-то, кто знал его лично, и резко испортившаяся погода была ему только на руку. Чем могущественнее он становился в Силе, тем более странным ему казался бренный мир, раздираемый потоками, которых он прежде не замечал, и наполненный смутными очертаниями жизненных форм, которые он воспринимал лишь как величины проявленной в них Силы. Как и приказал Плэгас, он жил будущим, в гармонии с темной стороной, воплощая планы, которые он разработал вместе с учителем.

Офис Видара Кима располагался в восточной части города, на расстоянии длительной пешей прогулки от дома, который Палпатин снимал последние несколько лет, и, чтобы добраться до цели, ему пришлось пересечь по мостам реку Солье и сонмище ее притоков, опутавших своей сетью все городские кварталы и предместья Тида. Он никогда не испытывал большой любви к этому городу: к его древним постройкам, площадям, десяткам тысяч жителей, суетливо спешащих по своим делам, – а сейчас Тид начал казаться ему сценой, которую тщательно готовили для изящной театральной постановки, а сама Набу – узелком в огромной паутине, которую сплетала темная сторона и в которую рано или поздно будут затянуты сотни планет и народов.

Ни разу за время пребывания Палпатина в Тайнике Дарт Плэгас не спросил его о чувствах, которые он испытывал в отношении смертного приговора, подписанного Видару Киму. И в этом не было ничего удивительного, поскольку Палпатин дал слово делать все, о чем Плэгас его ни попросит. Но было совершенно очевидно, что муун почувствовал конфликт, разгоревшийся в душе ученика. Палпатин хладнокровно убил свою семью из страха и ненависти, но его взаимоотношения с Кимом были близки к настоящей дружбе – даже несмотря на то, что Ким, будучи сенатором от Набу, стоял между Палпатином и его ближайшей целью. Прощаясь с учеником в Тайнике, Плэгас сказал: «Помни, почему ситы намного могущественнее джедаев, Сидиус: потому что мы не боимся чувствовать. Нас переполняет целый спектр эмоций, от безудержной радости до лютой ненависти и отчаяния. Мы бесстрашно вступаем на путь, которым ведет нас темная сторона, и готовы принять любую судьбу, какая нам уготована».

Несомненно, Плэгас знал, что Палпатин сам предрешил судьбу Кима, поддержав его в стремлении стоять до конца против Торговой Федерации – а значит, и против Плэгаса. Однако учитель ни словечком не обмолвился об этом – вероятно, таким образом напоминая Палпатину, что тому следует быть готовым принять любые, даже самые неожиданные последствия своих махинаций. Урок был неявным, но Палпатин его усвоил. С этой минуты он будет с величайшей дотошностью продумывать каждый свой шаг и, что важнее, с предельной осторожностью отнесется к попыткам темной стороны выточить из него человека, облеченного могуществом. И, припомнив, как Плэгас застиг его врасплох удушением Силы, он поклялся никогда больше не ослаблять защиты. Но он воспринял этот урок как часть их обучения полагаться друг на друга и действовать слаженно, как единая команда. Скованные темной стороной, они не имели друг от друга секретов; о действиях одного всегда узнавал второй. Они учились видеть друг друга насквозь.

Палпатин не пытался польстить Плэгасу, называя его мудрым, – в сущности, нужды в этом не было: могущество мууна было за гранью его понимания. Плэгас был единственным, кто мог привести Галактику к светлому будущему. К пику своего развития. По временам было трудно поверить, что они собственными глазами увидят крах Республики и гибель Ордена джедаев, но Палпатин каким-то образом знал, что это случится. Великий замысел воплощался на его глазах, и он был не просто игроком, но и архитектором.

Смириться с грядущей смертью Кима было легче, чем это могло показаться на первый взгляд, еще и потому, что Ким сломался под тяжестью потери жены и младших сыновей. Его попытка наладить контакт с сыном, которого он добровольно отдал джедаям много лет назад, была просто жестом отчаяния – поступками Кима двигало лишь желание продолжить свой род, и ничего более. Ох уж эти заносчивые дворяне, среди которых рос Палпатин! Как самозабвенно они мечтали сохранить свои имена в памяти потомков!

Не став требовать от Палпатина вновь марать руки кровью, Плэгас настоял на заказном убийстве с привлечением агентов со стороны. Муун утверждал, что Палпатин должен остаться вне подозрений; что даже малейший намек на скандал может выйти ему боком. Но Палпатина не покидало смутное подозрение: а что, если все эти разговоры о партнерстве и угрозе разоблачения – лишь отговорки, и Плэгас попросту сомневается в его способностях?

Палпатин припомнил, что говорил ему учитель об убийстве Керреда Санте. Всю вину возложили на поваров, приготовивших иглобрюхого угря. Ким же погибнет не от пищевого отравления, а от рук наемного убийцы – у всех на глазах. Так кто же выгадает от его смерти? Определенно не Набу и не Протекторат гранов – подозрения, разумеется, падут на Торговую Федерацию. Так зачем же Плэгасу подставлять торговцев, сильно понижая их шансы заполучить в Сенате новые места? И вновь возникла шальная мысль: а что, если Плэгас вовсе не хочет, чтобы Торговая Федерация преуспела в своих начинаниях?

Муун хотел, чтобы смерть Кима воспринимали как послание. Но кто именно? Возможно, адресатом был сам Палпатин. Говоря, что сенаторам легко найти замену и что они получили свои места только благодаря его махинациям, не намекал ли Плэгас и на то, что Палпатина – даже в его новой ипостаси Сидиуса – столь же просто заменить другим подмастерьем? Муун призывал Палпатина к предельной искренности, но сам по временам вел себя донельзя скрытно. Так хочет ли он передать ученику все свои знания, или решил часть их придержать, чтобы сохранить свое превосходство?

– Спасибо, Палпатин, что пришел так скоро, – проговорил Ким, впуская его в свой кабинет, заваленный инфодисками и распечатками на флимсипласте. Воздух был затхлым, сильно пахло потом и подпорченными продуктами. Из высокого окна напротив резных деревянных дверей открывался вид на дворец – в том числе и на новую башню, которую Тапало, согласно традиции, возвел сразу после своего избрания монархом.

– То, что я скажу, подвергнет тебя серьезному риску, но мне больше некому довериться. – Ким не находил себе места, то и дело переходя от стола к окну и обратно. – Я не до конца уверен, что здесь мы в безопасности, но придется рискнуть.

Нахмурив брови, Палпатин указал на кресло:

– Прошу тебя, Видар, садись и расскажи, что случилось.

Ким остановился, устало выдохнул и сел, как просил его Палпатин. Лицо сенатора осунулось, волосы растрепались, аккуратные прежде усики и бородка торчали во все стороны клочками.

– Палпатин, у меня есть все основания подозревать, что в аварии, унесшей жизни моей семьи, виноваты Тапало и Веруна.

Изумление Палпатина было неподдельным:

– Видар, место крушения тщательно обследовали. Это был просто несчастный случай. Неполадки с антигравом…

– Несчастный случай можно подстроить! Ты водишь спидеры, сколько мы с тобой знакомы. Ты отлично знаешь, что в любой технике возможен саботаж.

Палпатин сел напротив:

– Но какие у них мотивы? Зачем им убивать вашу семью?

Налитые кровью глаза Кима пронзили его взглядом:

– Мне известны их грязные секреты, Палпатин. Я знаю обо всех взятках, которые они получали от Торговой Федерации с того времени, когда Тапало взошел на трон. А эти их законы, из-за которых плазму может разведывать и добывать кто угодно. Я знаю о сделках, которые они заключили с видными членами электората, чтобы обстряпать беспрецедентную победу Тапало на последних выборах.

– Даже если так, – протянул Палпатин, – причем здесь ваша семья?

Ким чуть ли не рычал:

– Лишив меня поста в Сенате, они рискуют вызвать гнев многих дворян, моих сторонников. Вот и решили заставить меня уйти в отставку по своей воле – от горя, от страха, да кто его знает от чего еще.

– Тапало никогда бы не решился на такую подлость.

– Ты слишком хорошо о нем думаешь. Авария должна была послужить мне предупреждением. Но вышло все с точностью до наоборот.

– О чем это вы? – уточнил Палпатин, подаваясь вперед.

– Сегодня же я отправляюсь на Корускант. И первое, что сделаю, – извещу обо всем Орден джедаев.

Палпатин резко выпрямился:

– Видар, джедаи слушают только Сенат и верховного канцлера. Ты не можешь просто ворваться в Храм…

– Мое заявление Совету передаст мой сын. Если я не смогу убедить Ронара уйти из Ордена, информация о сделках Тапало станет моим подарком джедаям.

– Но предположим, Ронар не захочет даже выслушать вас. – Палпатин сложил руки на груди. – Вы пытались связаться с ним? Насколько я понял, джедаям не дозволено видеться с родителями.

Ким хмуро разглядывал ковер у себя под ногами:

– Тем не менее я смог с ним поговорить.

– И?

Сенатор выглядел подавленным:

– Он заявил, что для него я чужой, и что имя Ким для него ничего не значит.

Палпатин вздохнул:

– Значит, мы ничего не можем сделать…

– Нет. Он согласился встретиться со мной лично – на Корусканте. Я намерен убедить его, Палпатин. Семья должна быть превыше всего.

Палпатин прикусил язык, не став говорить того, что собирался, и вместо этого спросил:

– Вы будете держать меня в курсе? Или просто скажите, как с вами связаться…

Подойдя к столу, Ким разворошил стопку флимси-листов и наконец выудил нужный:

– Вот мой график на предстоящую неделю, – сказал он, передавая флимси собеседнику. – Палпатин, если на Корусканте со мной что-то случится…

– Видар, не надо. Мы слишком торопим события.

Ким накрыл его ладонь своей:

– Ты прав. – Он подошел к креслу и сел. – Палпатин, ты не настолько младше меня, чтобы я мог думать о тебе, как о сыне, но буду откровенен, ты для меня как младший брат, которого у меня никогда не было.

Палпатин кивнул, не проронив ни слова.

– Если я не смогу достучаться до Ронара или джедаев, я по крайней мере извещу моих коллег в следственном комитете при Сенате.

Палпатин хотел было вскочить с места, но обуздал этот порыв:

– Мне кажется, вы не правы насчет Тапало и Веруны, Видар. Я могу сказать с уверенностью, что вы рискуете жизнью, если выдвинете обвинения публично.

– Я полностью это сознаю, Палпатин. Но если Ронар откажет мне в моей просьбе, ради чего мне жить дальше?

Палпатин опустил ладони на плечи Кима.

«Ради той маленькой роли, которую ты сыграешь в возмездии ситов».

Когда он покинул кабинет Кима, на улице стало еще холоднее. Снег кружил над дворцовыми башнями в порывах шквалистого ветра, а мелководные притоки Солье подернулись коркой льда. Агент с Корусканта, которого сосватал ученику Плэгас, – Сейт Пестаж – дожидался Палпатина на площади у стен музея искусств Парнелли, разогревая озябшие ладони своим горячим дыханием.

– На Набу никогда не слыхали об управлении погодой? – бросил он, когда Палпатин приблизился.

Припомнив свои тренировки на ледяном Майгито, Палпатин едва не рассмеялся агенту в лицо. Но вместо этого он произнес:

– Набуанцы никогда не были охочи до перемен.

Пестаж метнул взгляд на величавые колонны, подпиравшие купол музея:

– Кто бы сомневался.

Немного старше и выше ростом, чем Палпатин, он был жилист и производил впечатление человека весьма компетентного. Его близко посаженные карие глаза блестели, а черные волосы, поредевшие у лба и висков, подчеркивали острый нос и угловатые скулы. Плэгас упоминал, что Пестаж родился в городе Даплона на Сьютрике – промышленном центре, близ которого когда-то вели тайную жизнь Дарт Бейн и Дарт Занна. Плэгас не сообщал, где и как он познакомился с Пестажем – возможно, «Капиталы Дамаска» когда-то вели дела с большой и влиятельной семьей этого человека – но намекнул, что Палпатину стоит включить Пестажа в свой растущий штат помощников и доверенных лиц.

Палпатин выудил из кармана плаща лист флимси, который выдал ему Видар Ким, и вручил его сообщнику:

– График и маршрут Кима.

– Прелестно. – Пестаж упрятал флимси в карман.

– Дождись, когда он завершит свои дела на Корусканте.

– Как скажете.

– Он грозится оповестить Орден джедаев и следственный комитет при Сенате о сделках, которые мы провернули.

Пестаж хмыкнул:

– Значит, он целиком заслужил то, что его ждет. – Он обвел взглядом округу, не поворачивая головы. – Я присылал вам список возможных исполнителей. Вы кого-нибудь выбрали?

– Маладианцев, – ответил Палпатин.

Группа высококвалифицированных гуманоидов-убийц. Выбор для него был очевиден.

Пестаж кивнул:

– Могу я узнать, почему именно их?

Палпатин не привык оправдываться, но тем не менее ответил:

– У мандалорского Дозора смерти своих проблем по горло, а у «Бандо Гора» собственные виды на Галактику.

– Трудно не согласиться, – сказал Пестаж. – Для маладианцев контракт – это святое, так все говорят.

– Как скоро вы доставите их на Корускант?

Пестаж искоса посмотрел на него:

– Будет лучше, если я не стану утомлять вас деталями.

Такая дерзость произвела на Палпатина впечатление и одновременно разозлила его:

– Ошибок быть не должно, Сейт.

Пестаж ответил ему страдальческим взглядом, но в голосе звучала покорность:

– Если будут ошибки, тогда больше нам разговаривать не придется. Я всецело сознаю, на что вы с магистром Дамаском способны, и постараюсь доказать, что достоин и дальше вам служить. Однажды, быть может, вы начнете воспринимать меня как члена семьи – как, без сомнения, воспринимает вас сенатор Ким.

«Как же много ему известно?» – задумался Палпатин.

– И вы не чувствуете угрызений совести, ведя двойную жизнь, Сейт?

– Есть люди, которые рождены для этого, – ответил Пестаж, со всей невозмутимостью встретив пристальный взгляд Палпатина.

– Вы позвоните мне сюда?

– Как только разберусь с делом. Постарайтесь не отходить далеко от комлинка.

– Магистра Дамаска вы тоже известите?

Пестаж покачал головой:

– Он дал понять, что в ближайшие недели будет недоступен. Но вряд ли я ошибусь, если предположу, что результаты не ускользнут от его внимания.

На планете, что на краю изведанного космоса, над полированным до блеска металлическим столом в мерцании диаграмм и бегущих строчек данных по физиологии и анатомии светилось трехмерное изображение рослого двуногого существа в четверть его роста. В похожем на ложку кресле, прикрепленном верхним концом к высокому потолку белого зала, восседал Хего Дамаск, казавшийся на диво миниатюрным на фоне троих худощавых ученых: двоих мужчин с гребнями на голове и женщины, чье лицо было серым, а не белым, как у ее сородичей.

– Этот индивид – типичный образчик своей расы? – осведомился ученый по имени Ни Тимор тихим, похожим на шелест голосом.

– Этот индивид убил шестерых образчиков своей расы, – ответил Дамаск, – но в остальном он – типичный йинчорри.

Тенебрус познакомил Плэгаса с Камино еще на раннем этапе его обучения, но в последний раз муун посещал планету более трех лет назад. Наводнив гриловые леса Тайника редкими и даже вымершими представителями фауны, он нанял каминоанцев выращивать клоны биологических образцов, которые он раздобыл через сеть торговцев генетическим материалом. Стеклянные глаза, длинные шеи и гладкая кожа аборигенов наводили на мысль, что когда-то в далеком прошлом они обитали в воде, хотя на самом деле эта раса была сухопутной – и сейчас, и за миллионы лет до того, как Камино захлестнул потоп планетарного масштаба. Перед угрозой глобальной катастрофы многие технически продвинутые народы на их месте бросили бы родину и отправились покорять звезды. Каминоанцы же соорудили колоссальные города на сваях, успев завершить строительство прежде, чем океаны окончательно затопили континенты. Чтобы уберечь свой вид от вымирания, лучшие умы планеты обратились к науке клонирования и со временем достигли в ней успехов, какие не снились ни одному народу Галактики. Пребывая за пределами галактического диска[32], каминоанцы выполняли свою работу в тайне от посторонних глаз и лишь для самых богатых заказчиков. Да и маловероятно, что они стали бы мириться с ограничениями, которые наложила на клонирование Республика. Казалось, все свои моральные устои, связанные с процессом естественного отбора, они оставили на дне мирового океана, и не удивительно, что они поставляли в Тайник зверей для игрищ с такой же готовностью, с какой снабжали шахты негостеприимного Сабтеррела лопаторукими клонами-рабочими.

Дамаск считал их одним из самых прогрессивных народов Галактики: своей эмоциональной отчужденностью и полной беспристрастностью в вопросах науки они во многом походили на ситов.

Женщина-ученая Ко Саи подсветила область среднего мозга йинчорри:

– Недостаток нейронных путей, ведущих к переднему мозгу, намекает на природную склонность к насилию. Впрочем, подобный изъян не обязательно характерен для всего вида.

Третий каминоанец, Лак Нор, увеличил подсвеченную область:

– Воинственность йинчорри может осложнить дело, магистр. Не имея доступа к социологическим исследованиям, мы не можем с точностью сказать, до какой степени проповедуемый народом культ насилия определяет поступки отдельных его представителей. Клон, выращенный в лабораторных условиях, скорее всего, будет вести себя дико и необузданно, если не давать ему возможности выплескивать агрессию.

– Выпускать пар, – проронила Ко Саи.

– Я снабжу вас данными научных изысканий, – заверил их Дамаск. – Вопрос в том, можно ли привить им покладистость, оставив нетронутой тягу к насилию?

– Без риска повредить их базовую матрицу личности – думаю, что нет, – ответила Ко Саи. – Мы могли бы вырастить клона, который будет походить на йинчорри только внешне, но не сохранит черт характера, которые отличают его народ.

Дамаск нахмурился:

– Нет, это не годится.

– Вы не думали над тем, чтобы клонировать кого-то более спокойного и податливого?

– И кого вы порекомендуете?

– Какой-нибудь мирный народ. Иторианцев, для примера. Или каамаси.

Дамаск покачал головой:

– Ни один из них не подойдет для моих целей. Как насчет людей?

– Наш опыт работы с людьми весьма ограничен. Хотя, разумеется, мы не раз выращивали людские органы для трансплантации.

– Повышенная эмоциональность людей может стать проблемой, – вставила Ко Саи, – хотя и не сказать, что неразрешимой.

Дамаск обдумал ее замечание и признал, что оно не лишено здравого смысла.

Эмоции людей были их пагубным пороком. Эмоции подпитывали их тягу к формированию прочных уз, заставляли искренне верить в святость всей жизни и делали их сердобольными сверх всякой меры. Каких-то несколько недель назад в Тайнике Плэгас обнаружил, что даже Сидиус, несмотря на все его растущее могущество и понимание темной стороны, оставался пленником своих эмоций. То, что Сидиус испытывал потребность пустить в ход свои новообретенные силы, было ожидаемо и вполне достойно похвалы, но ему следовало преподать урок, который должен усвоить каждый сит. Тонкими манипуляциями Сидиус превратил Видара Кима в помеху и обузу, от которой пришла пора избавиться. Плэгас не стал просить ученика об этом лично, поскольку Сидиусу нужно было сосредоточиться на политической карьере и сделать свои первые шаги к назначению на должность канцлера. Тем не менее, реакция Сидиуса на приказ об устранении Кима – какой бы мимолетной она ни была – убедила Плэгаса в том, что ученику не помешают дополнительные испытания. Сидиусу не нужно было объяснять его ошибки; он должен был получить необходимый опыт, испытав их последствия.

– Быть может, магистр, – говорил Лак Нор, – если бы мы понимали, каковы ваши планы на клонов йинчорри…

– Я намерен сделать из них солдат.

– А… – протянул Ни Тимор. – Нужна не просто покладистость, а полное повиновение.

– И отчасти – свобода воли, – быстро вставила Ко Саи. – Иначе хватило бы и боевых дроидов, не правда ли?

Взгляд крупных глаз Лака Нора задержался на Дамаске:

– По всем внешним признакам эти йинчорри будто созданы для войны, магистр. Неужели в Галактике их так мало, что понадобилась армия клонов?

Плэгас намеренно не стал говорить о невосприимчивости йинчорри к Силовому внушению, поскольку откуда бы простому финансисту Хего Дамаску знать об этом – равно как и обо всех прочих аспектах поведения мидихлориан. Однако именно способность рептилий создавать пузыри Силы он и надеялся исследовать с помощью клонов.

– Как вы уже отметили, – сказал он после короткой паузы, – их природная агрессивность препятствует их способности следовать приказам.

Ни Тимор промолвил, обращаясь по большому счету к самому себе:

– Значит, мы должны сделать йинчорри сговорчивее, оставив при них склонность к насилию.

– Все верно, – кивнул Дамаск.

Ко Саи изогнула свою длинную шею:

– Это серьезный вызов. Возможно, если бы нас снабдили образцами для экспериментов… – Она указала на трехмерную картинку. – Можно ли получить этот экземпляр для всестороннего исследования?

– Я могу доставить его на Камино, – пообещал Дамаск. – Предположим на минуту, что вы найдете способ решить поставленную задачу. Сколько времени потребуется, чтобы вырастить взрослого клона?

Ученые переглянулись.

– Если говорить о йинчорри, – сказал Ни Тимор, – нужно не меньше двенадцати лет, чтобы добиться как полноценного физического, так и умственного развития. Как вам известно, мы достигли кое-каких успехов в вопросе ускорения роста клонированных существ – но не тех, кого можно назвать полностью разумными, учитывая уровень адаптивности юного мозга.

– Более того, – добавил Лак Нор, – на данный момент мы можем вырастить нескольких клонов, но не целую армию. Для этого у нас недостаточно производственных мощностей.

– Нам также понадобятся военные специалисты для консультаций по обучению солдат, – заметила Ко Саи.

– Все это можно устроить, – сказал Дамаск. – Надеюсь, вы не против сотрудничества с «Тяжелым машиностроением Ротаны»?

– Разумеется, нет, – ответил Ни Тимор.

– Тогда «Капиталы Дамаска» обеспечат вас всем необходимым.

Глаза Ко Саи, казалось, стали шире.

– Премьер-министр будет рад услышать об этом, – сказала она с воодушевлением – вернее с тем, что на Камино считалось воодушевлением.

В своем доме в заснеженном Тиде Палпатин смотрел запись репортажа Голосети, на которой рыцарь-джедай Ронар Ким перепрыгивал с корускантского такси на моноспидер с маладианским киллером, нанятым для убийства Кима-старшего. В этот момент на связи с послом находился Сейт Пестаж.

– На Набу крутят эту запись? – спросил он.

– По всем каналам.

– Экстренные новости с Корусканта, – говорила корреспондентка. – Уроженец Набу, сенатор от сектора Хоммель Видар Ким был убит сегодня днем на пути к космопорту Меззилин. По всем признакам, убийство было заказным. Ховеркамера, размещенная на узле с обозначением ССД в районе Сах’к, сумела заснять момент, когда с такси сенатора Кима поравнялся моноспидер и его водитель, чье лицо скрывал шлем, дал очередь из бластера. Ким был убит на месте, а второй пассажир – неопознанный пока рыцарь-джедай – лишь чудом избежал ранения. На записи ховеркамеры видно, как джедай-человек со световым мечом перепрыгнул из салона такси на моноспидер и столкнул убийцу с водительского сиденья. На глазах у десятков свидетелей джедай вытащил нападавшего на пешеходную дорожку после того, как спидер рухнул и загорелся, однако сведения о том, пережил ли убийца падение, достаточно противоречивы. Пострадавший во время покушения пилот такси был доставлен в медцентр района Сах’к. Его состояние оценивается как крайне тяжелое[33].

– Маладианка жива? – потребовал Палпатин ответ от Пестажа.

– Нет. Она вколола себе нейротоксин, когда Ронар пытался разговорить ее.

– Вы уверены?

– Абсолютно.

– Дура дурой, – бушевал Палпатин. – Почему она не дождалась, когда Ким сойдет у Меззилина?

– Вы особо настаивали, что убить Кима следует публично, и именно об этом я и сказал ей. Она решила стрелять на виду у камеры, но я так и не понял, знала ли она, что Кима сопровождает джедай. Судя по тому, как легли выстрелы, думаю, она собиралась прикончить обоих.

– И если бы преуспела, джедаи могли начать собственное расследование.

– Уже начали, – сказал Пестаж. – Ронар заявил журналистам, что мишенью мог быть и он сам.

Палпатин зло посмотрел в камеру комлинка:

– Почему вы не предупредили ее о Ронаре?

– Предупредил. Наверное, захотела добавить еще одного мертвого джедая в свой послужной список.

– Еще одного?

– Я же говорил, маладианцы знают толк в своем деле.

Палпатин поразмыслил:

– Если Ронар думает, что мишенью был он, сенатор Ким, видимо, так и не рассказал ему о Тапало и Веруне.

– Не рассказал. Я держал его под наблюдением с момента прибытия на Корускант. Ким не ходил в Храм джедаев и не встречался ни с кем из следственного комитета при Сенате. У меня есть записи трех его встреч с Ронаром в его сенатском кабинете, и единственное, на что сподобился Ким – это несколько туманных намеков насчет интриг на Набу.

– Убедил ли он Ронара покинуть Орден?

– Нет. Ронар заявил, что уважает Кима как своего – как же он сказал? – а, прародителя. Однако считает своим домом Храм, а семьей – джедаев.

Палпатин тяжело вздохнул:

– А ведь я его предупреждал.

– Ким пытался убедить сына, что кровные отношения важнее, но Ронар с тем же успехом мог слушать очередную серию «Корускантских исповедей».

– Магистр Дамаск будет не слишком доволен. Какие слухи ходят по Сенату?

– Поговаривают, что Ким мог быть замешан в сомнительных сделках. Что перешел дорогу группе влиятельных лоббистов. Сенаторы напуганы – если вы хотели именно такого исхода, то своего добились.

Плэгаса это устроит, подумал Палпатин. «Послание», пришло ему в голову, было адресовано не кому-то конкретному, а Сенату в целом. Убийство Кима имело цель не только продвинуть Палпатина по карьерной лестнице, но и посеять в галактической столице семена страха.

– В любом случае, дело сделано, – молвил он.

– И у полиции с джедаями – ни единой зацепки. Вы полностью вне подозрений.

Плечи Палпатина немного расслабились.

– Вы неплохо справились, Сейт – хотя были на волосок от неудачи. Для вас найдется место среди моих приближенных – если вы в этом заинтересованы, разумеется.

В голосе Пестажа также читалось облегчение:

– В таком случае, полагаю, увидимся на Корусканте, сенатор Палпатин.

Глава 17 Винные реки, порочные берега

Верховный канцлер Торис Дарус во многом был виновником той атмосферы легкомыслия, которая ныне царила на Корусканте. Гордый представитель расы людей, уроженец планеты Корулаг, Дарус привнес в столицу Галактики чувство стиля, какого не наблюдалось со времен Эйксиса Валорума и уж точно не было еще десятилетие назад, когда пост занимала Вейла Персивас. Дарус не был женат и оставался неисправимым ловеласом, поклонником спорта, оперы, законных азартных игр и изысканной кухни; его первый срок на посту канцлера был ознаменован ростом злоупотреблений во власти и буйным расцветом коррупции. Следуя канцлерскому примеру, десятки тысяч сенаторов, их помощников и лоббистов от различных корпораций и картелей превратили Корускант в обитель праздности, с которой не могла сравниться ни одна планета Ядра и Внутреннего кольца. Со всех уголков Галактики сюда стекались те, кто был готов исполнять прихоти новой политической элиты: повара, художники, специалисты по развлечениям. Благодаря Торговой Федерации и множеству ее дочерних компаний и партнеров, на Корускант с тысяч и тысяч планет текли рекой товары, порождая новую моду в одежде, пристрастия к новым кушаньям и новые, доселе невиданные формы чудачеств. Привилегированные жители Корусканта, привыкшие к жизни, полной всевозможных услад, с готовностью закрывали глаза на межпланетную грызню, пиратство, организованную преступность – отголоски бури, что зарождалась на окраинах цивилизации и неумолимо надвигалась на Ядро. За три года на планету прибыло больше иммигрантов, чем за предшествующую сотню – в основном из Внешнего кольца, обитатели которого не имели ни малейшего представления о тяготах ожидающей их здесь жизни.

Что касается Палпатина, то Корускант превзошел все его ожидания. За пять лет поездок по региону Экспансии и Колониям он получил достаточное представление о жизни в высшем свете и здесь, в галактической столице, обрел возможность не столько воплотить темные мечты, сколько испытать на деле свои уникальные таланты. Этот пронзающий облака город был Галактикой в миниатюре: кишащие жизнью нижние уровни, откуда все рвутся наверх, прогрызая себе путь зубами и когтями, а над ними – сливки общества, свысока взирающие на страдания тех, кто копошится внизу. Корускант был не только магнитом для неумелых и бесталанных, но и раем для тех, кто обладал деньгами и связями. И если привлечь к делу богатеев и чинуш, с которыми Палпатин свел знакомство, пока был послом, а также друзей и ставленников Хего Дамаска, то путь на трибуну канцлера окажется весьма и весьма недолгим. Он почувствовал это, едва подошвы его сапог коснулись искусственной поверхности планеты.

Палпатин немедленно уяснил для себя одну важную истину: единственное, что может спасти Республику от краха, – это переезд Сената на планету, где соблазны не подстерегают на каждом шагу, возможности – в каждом уютном кафетерии, а пороки – в каждом притоне. В то же время разгульный образ жизни, который вели верховный канцлер Дарус и сенаторы, был очевиден лишь для тех, кто знал, в какую сторону смотреть, и имел доступ к закрытым клубам и кулуарам, где процветало взяточничество. Даже без подсказок Силы Палпатин знал, что добьется здесь успеха. Всего-то и нужно было, что завоевать доверие коллег. Пока все кругом стремятся подсидеть друг друга, от него требовалось лишь убедиться, что он хорошо одет и обедает в правильных местах и в подходящей компании, да время от времени обновлять свой сезонный абонемент в Галактическую оперу. При этом он понимал, что в этом мире сохранить анонимность – в сущности, пустяк: спустись на пару уровней ниже, переоденься, смешайся с толпой, проворачивай делишки с торгашами, спекулянтами, аферистами, махинаторами, каких пруд пруди в подобных местах…

Его первые апартаменты не были слишком роскошными, но располагались в правительственном районе, а места вполне хватало для его растущей коллекции предметов искусства, которая включала теперь дорогостоящую нейраново-бронзовую скульптуру древнего мудреца Систроса – вполне подходящее украшение для дома влиятельного главы рода Палпатинов и вместилище для светового меча ручной работы, который был аккуратно спрятан в цилиндрической полости, незаметной для любых сканеров.

Первое, что ему пришлось сделать в должности исполняющего обязанности сенатора от Набу, – посетить похороны, уже вторые за этот год. И в каком-то смысле это было символично, учитывая то, какие виды ситы имели на Корускант.

Приказ явиться на похороны Видара Кима поступил как с Набу, так и от Плэгаса, который намекнул, что это хорошая возможность познакомиться с сыном погибшего – Ронаром. Доселе Палпатин ни разу не встречался с джедаями с глазу на глаз, и разговор с Ронаром позволит ему проверить на деле свое умение прятать истинную сущность от тех, кто чувствителен к Силе.

«Корускант – мир жестокий и безнравственный, – говорил ему Плэгас, – но Сила здесь велика, этого не отнять. И все из-за тысяч живущих на планете джедаев. Если ты научишься прятаться на виду, то сможешь скрыть свое истинное лицо даже от самых могущественных мастеров Ордена. Войди к Ронару в доверие, а затем потрать немного своего драгоценного времени на знакомство со шпилями вражеской обители и спроси себя: это ли не крепость, призванная сдержать наступление тьмы?»

Что до убийства сенатора Кима, Плэгас хранил молчание, которое оглушало сильнее любого крика. Узнав, что король Тапало назначил Палпатина временно исполняющим обязанности сенатора, Плэгас поздравил ученика, но и только. Не видясь с наставником уже несколько месяцев кряду, Палпатин надеялся встретиться с ним на Корусканте, но Хего Дамаск и мууны, составлявшие совет директоров «Капиталов Дамаска», отбыли на некую деловую встречу на далекую планету Серенно.

Церемония похорон проходила на территории посольства Набу, которое располагалось чуть ниже и западнее площади Монументов и здания Сената. Облачившись в пурпурную мантию и накидку с высоким воротником, Палпатин прибыл к воротам вычурной монады в сопровождении Кинмана Дорианы, Сейта Пестажа и Дженуса Гриджейтуса – последний был направлен на Корускант лично королем Тапало и, как подозревал Палпатин, обладал небольшой чувствительностью к Силе. Кинман и Сейт сошлись легко и быстро. Молодой Дориана был словно создан для таких планет как Корускант – а кто бы лучше подошел на роль проводника по приятно щекочущим нервы мрачным нижним ярусам галактической столицы, как не Пестаж, который, казалось, знал здесь каждый закоулок.

Среди нескольких десятков гостей, пришедших на похоронную службу, был и Ронар Ким. Палпатин дождался, когда джедай останется в одиночестве, и лишь тогда приблизился к нему.

«Скрывая свою тайну от джедаев, ты не сможешь полагаться на дар обращения с темной стороной, – наставлял его Плэгас. – Вместо этого ты должен быть собой; должен стать частью единой структуры реальности, к которой привыкли джедаи; должен быть видим в Силе, но отнюдь не как сит. Чтобы никто не смог распознать твоего истинного облика, нужно сделать так, чтобы тебя воспринимали как данность. Твоя маскировка – простота; твой камуфляж – обыденность. Укрывшись ими, ты сможешь нападать внезапно и без предупреждения – когда возникнет на то необходимость».

Ронар был высоким и мускулистым молодым человеком в черных одеждах; густые черные волосы были собраны в хвост у него на затылке, а несколько длинных прядей свисали с висков почти до подбородка. В нем Палпатин видел точную копию Видара, чье тело покоилось на массивном прямоугольном возвышении из камня. Незамысловатое одеяло укрывало покойника от плеч до колен, а на груди его размещалась плоская металлическая ваза с пурпурными цветами и зажженной свечой, которая должна была символизировать Вечный Огонь башни Ливет. Сразу после кремации Дженус Гриджейтус доставит прах сенатора на Набу, где тот будет развеян над водами Солье.

– Джедай Ронар Ким, – проговорил Палпатин, входя в зал, – прошу простить за вторжение, но я хотел бы лично выразить вам свои соболезнования.

Вырванный из раздумий, Ронар стремительно обернулся навстречу вошедшему, словно становясь в защитную стойку, и смерил его взглядом с ног до головы:

– Кто вы?

– Палпатин, – ответил тот. – Меня назначили новым сенатором от Набу взамен почившего Видара Кима. Я хорошо знал вашего отца.

Настороженность Ронара пошла на убыль.

– Простите меня за малую осведомленность о делах Набу, сенатор… Палпатин. Дело в том, что неделю-другую назад я даже не знал, что Видар Ким – мой биологический отец, а Набу – моя родина.

Палпатин сделал вид, что хорошо его понимает:

– Не нужно извинений. Мне представляется, что Сила – это огромный мир, гораздо более всеобъемлющий, чем наш.

Ронар кивнул:

– Я едва знал этого человека. Не будь он сенатором Республики, Совет джедаев не позволил бы мне даже повидаться с ним.

Палпатин на пробу прикоснулся к нему Силой – лишь на мгновение, чтобы проверить реакцию джедая. Реакции не последовало.

– Извините, что спрашиваю, но почему тогда вы пришли на поминальную службу?

Взгляд Ронара стал задумчивым.

– Вы, без сомнения, слышали о трагедии, которая унесла жизни его жены и сыновей.

– Конечно.

– Видар Ким просил меня отказаться от обетов джедая и стать продолжателем его рода.

Палпатин придвинулся на шаг и придал голосу сочувственные нотки:

– Он говорил мне об этом, Ронар. Значит, вы пришли сюда из-за сомнений в том, какой долг для вас важнее – сыновний или долг джедая?

– Нет, – ответил джедай чуть тверже, чем, вероятно, намеревался. – Я пришел отдать дань уважения сенатору. Как вам наверняка известно, он погиб от руки наемного убийцы – а мы ведь ехали в одной машине. – В голосе Ронара послышалась досада, но не гнев. – Будь я чуточку быстрее, сенатор остался бы жив, а сейчас я даже не уверен, на кого именно покушались – на Видара или на меня.

– Но кто в здравом уме станет покушаться на джедая?

Джедай хмыкнул, сощурив свои темные глаза:

– У джедаев немало врагов, сенатор. Наша борьба за мир и справедливость по нраву далеко не всем.

– Мир политики ничуть не безопаснее, Ронар. Особенно сейчас, когда столь многие пребывают в нужде. Хвала Силе, что у нас есть джедаи.

– Хотел бы я знать… – протянул Ким.

Палпатин с любопытством посмотрел на него. Разгадка убийства Видара Кима тревожила джедая значительно меньше, чем то, что он не смог это убийство предотвратить.

– Что именно, Ронар?

– Как бы сложилась моя жизнь, не стань я джедаем?

Палпатин выглядел ошеломленным:

– Этот выбор сделали не вы. У вас была Сила. Ваша судьба была предрешена с рождения.

Ронар обдумал его слова:

– А если бы Видар Ким не отдал меня в Орден?

– В таком случае представить вашу судьбу невозможно, – заметил Палпатин.

Расправив плечи, джедай пристально посмотрел на собеседника:

– В прошлом – немало развилок, сенатор. Останься я на Набу, я мог бы пойти по стопам Видара Кима и стать политиком. Возможно, для этого еще не поздно.

Палпатин адресовал ему терпеливую улыбку и встал рядом, уверенный теперь, что его истинная сущность так и осталась нераспознанной:

– Должен признать, мысль о политике, который следует идеалам Ордена джедаев, не лишена своей привлекательности. Когда-то давно Республикой действительно управляли джедаи-канцлеры. Но, боюсь, те времена давно прошли, Ронар. Идея о просвещенном руководителе не пользуется ныне большой популярностью. Наилучшие политики всего лишь исключительны, тогда как джедаи – личности выдающиеся.

Ронар усмехнулся:

– Вы говорите в точности как мой бывший наставник. С каждой минутой я убеждаюсь в этом все больше и больше.

– Эх, если бы у меня были его таланты, – обернул все в шутку Палпатин. – Но у меня к вам предложение, Ронар. Я новичок не только в Сенате, но и на всем Корусканте. И как было бы хорошо, если бы нашелся кто-то, кого бы я мог считать своим другом. Что вы думаете о союзе политика и джедая? Я помогу вам разобраться в хитросплетениях галактической политики, а вы поможете мне лучше понять джедаев и их роль миротворцев.

Ронар почтительного склонил голову:

– Я все больше проникаюсь уважением к Видару Киму – за то, что он свел нас вместе. Да пребудет с вами Сила, сенатор Палпатин.

На Серенно, удаленной от центра Галактики планете на Хайдианском торговом пути, прислужница графа Вемека в давно вышедшем из моды одеянии проводила четверых джедаев в конференц-зал, где только недавно был сделан дорогостоящий ремонт. За столом собрались сановники и политики с Серенно и соседнего Селанона, а также мууны из «Капиталов Дамаска». Первой им представили Джокасту Ню, мастера-джедая и члена Совета, миловидную женщину с прямыми волосами, выступающими скулами и умными голубыми глазами. Ее сопровождали уважаемые мастера Дуку и Сайфо-Диас, а также высокий и атлетически сложенный рыцарь Квай-Гон Джинн, который остался стоять, когда остальные трое заняли положенные им места за круглым столом. От каждого из мужчин исходило чувство непробиваемой уверенности, и все трое без исключения носили бороды: аккуратно подстриженная и изящно обводящая губы – у Дуку, выточенная вдоль линии подбородка – у Сайфо-Диаса, длинная и густая – у Квай-Гона.

Плэгас редко упускал возможность пообщаться с джедаями. Он планировал вверить дела на Серенно в руки Ларша Хилла и остальных, но изменил свое решение, когда узнал, что на встрече будет присутствовать Дуку.

Около пятидесяти стандартных лет от роду, Дуку был уроженцем Серенно и происходил из знатного рода – в точности как Палпатин. Не будь он восприимчив к Силе, Дуку получил бы титул графа – равно как и Палпатину суждено было стать дворянином на Набу. Не слишком часто, но Плэгас встречался с Дуку, и всякий раз испытывал стойкое ощущение: к этому человеку стоит присмотреться получше. Дуку считался одним из самых искусных фехтовальщиков Ордена и заслужил репутацию весьма умелого дипломата, но внимание Плэгаса привлекло вовсе не это, а горячий пыл джедая, его эмоциональность. Все те десятилетия, что Дуку провел в Ордене, он, казалось, одной ногой стоял в мире будничном. Вместо груботканого коричневого плаща, который обычно носили джедаи, – как тот же Квай-Гон, – Дуку отдавал предпочтение одеждам, более подходящим для визитов в Корускантскую оперу. Вдобавок джедай в открытую критиковал верховного канцлера Даруса и погрязший в коррупции Сенат.

Не меньшее значение имело то, что Дуку был напрямую связан с Великим планом ситов, и связь эта носила отнюдь не случайный характер. Около двадцати лет назад, когда Тенебрус замыслил заменить сенатора Бликса Аннона юным выскочкой Иро Иридианом, Дуку и его тогдашний падаван Квай-Гон Джинн вмешались и смогли упрятать в тюрьму нескольких ключевых актеров той «пьесы»[34]. И еще не раз Дуку невольно срывал замыслы Тенебруса, который стремился посеять семена раздора между звездными системами региона Экспансии.

После того как покушение на Видара Кима едва не сорвалось, интерес Плэгаса к Дуку пробудился вновь. Муун не сомневался, что Сидиус однажды станет тем ситом-руководителем, каким должен быть, но сейчас юный набуанец был опьянен властью и склонен совершать ошибки. Когда тьма признавала в неопытном послушнике своего истинного союзника, тот вполне мог сбиться с намеченного курса – как чуть было не произошло с самим Плэгасом, когда тот разделался с пресловутым Керредом Санте. Бейнопоклонники вроде Тенебруса вполне могли бы использовать встречу на Серенно, чтобы напугать ученика перспективой скорой замены; Плэгас, однако, не имел подобных намерений, а потому ни словом не обмолвился о джедаях, когда рассказывал Сидиусу о предстоящем собрании. Тем не менее, он всецело допускал, что такой неудовлетворенный жизнью джедай, как Дуку, вполне мог бы стать его страховкой на тот случай, если какой-нибудь непредвиденный удар судьбы отнимет у него Дарта Сидиуса. Можно было и просто направить Дуку во тьму, не вербуя его в свои ряды, и тем самым спровоцировать серьезный раскол в Ордене джедаев.

Как он уже говорил Сидиусу, даже полностью обученный джедай вполне может поддаться соблазнам темной стороны по собственному почину. Около ста тридцати лет назад на бывшей ситской планете в системе Куларин падаван по имени Киб Джин был настолько одурманен могуществом, сокрытым в крепости на Алмасе, что переметнулся во тьму и вызвал военный конфликт, охвативший всю систему[35]. Возможно, попав под влияние Плэгаса, Дуку сможет проделать нечто похожее. Пожалуй, стоит за ним понаблюдать – и чем пристальнее, тем лучше.

Когда все расселись, первым заговорил правозащитник с Селанона:

– Селанон протестует против присутствия на собрании мастера-джедая Дуку, поскольку нам стало известно, что он является уроженцем Серенно.

Кичливый граф Вемек с Серенно открыл было рот, чтобы ответить, но Дуку опередил его:

– Если бы вы изучили вопрос более детально, то также узнали бы, что я отрекся от семьи и родины, когда был принят в Орден джедаев. – Его проницательный взгляд пал на посла Селанона. – Уверяю вас, я буду так же беспристрастен в переговорах, как и каждый из вас.

Посол Селанона – крупный, надменный мужчина – многозначительно откашлялся:

– Мастер-джедай Дуку известен на всю Галактику своей справедливостью. Мы уверены, что он будет так же честен с нами, как и со всеми, с кем имел дело ранее.

– Раз дело улажено, – молвил Вемек, – объявляю об официальном начале разбирательства.

Вопрос на повестке дня касался планов по размещению вблизи Селанона гиперволнового ретранслятора, который позволит расширить зону действия Голосети до Корпоративного сектора – обширного региона в рукаве Тингел, попавшего в сферу экономических интересов Банковского клана и Корпоративного союза благодаря выгодным сделкам, которые провернули «Капиталы Дамаска». В качестве компенсации за то, что размещение ретранслятора изменит привычную структуру торговых гиперпутей, Селанон потребовал, чтобы владельцы кораблей, входящих в систему со стороны верхней части Хайдиана, выплачивали значительный транзитный налог. Плэгаса не слишком волновал исход прений. Втайне он надеялся, что переговоры вообще провалятся. В этом случае, сославшись на непримиримые разногласия, «Капиталы Дамаска» выведут свои активы из региона, и проект рухнет, а жителям рукава Тингел останется лишь кричать во всеуслышание о том, как их достала глупая свара, устроенная двумя богатыми республиканскими планетами.

После четырех часов бессмысленной болтовни Плэгас почувствовал, что его тоже все решительно достало. Когда граф Вемек наконец объявил перерыв и большинство участников собрания поспешили в обеденный зал, Плэгас остался наедине с Дуку, Сайфо-Диасом и Квай-Гоном и тут же надел на лицо маску простодушия.

– Увы, склоки ныне – дело обычное, – заметил он, не обращаясь ни к кому конкретно. – А если спор не разрешится, больше всего пострадают окраины.

Дуку задумчиво кивнул:

– Республика сама должна устанавливать ретрансляторы. Сенат допустил ошибку, позволив приватизировать Голосеть.

Квай-Гон Джинн настороженно посмотрел на Плэгаса:

– Возмущение окраин – всецело в интересах «Капиталов Дамаска», разве не так, магистр?

– Напротив, – невозмутимо ответствовал Плэгас. – Мы всей душой радеем за малоразвитые планеты.

Отделаться от высокого рыцаря было не так-то легко.

– И как же именно, позвольте узнать? Поддерживая Торговую Федерацию и им подобные картели?

– Торговая Федерация стала вестником прогресса для многих отсталых миров, мастер Джинн.

– Эксплуатируя их ресурсы и планомерно ведя к разорению.

Плэгас развел руками:

– Прогресс дается дорогой ценой. Многие из этих планет подвержены болезни роста, но, говоря о разорении, вы сильно сгущаете краски. – Он внимательно посмотрел на Квай-Гона. – Вне всяких сомнений, джедаям случалось пренебрегать не менее серьезными последствиями, чтобы провести в жизнь законы Республики.

Темные брови Сайфо-Диаса взлетели вверх. Невысокий и мускулистый, он обладал широким носом, выступающими скулами и копной глянцевых черных волос, стянутых в хвост на затылке. Его крупные ладони были покрыты мозолями, словно от тяжелого физического труда. В его карих глазах читалось беспокойство.

– То, что мы подчиняемся только Республике, – распространенное заблуждение, магистр. Наш Орден служит высшему благу.

– Так говорят в самом Ордене, – отмахнулся Плэгас. – Но у вас есть преимущество – вы действуете в полном согласии с Силой, тогда как другие вынуждены блуждать в потемках, задаваясь вопросами вроде того, что есть правильно и справедливо. «Капиталы Дамаска», однако, стараются проявить дальновидность.

– Как и джедаи, – вставил Квай-Гон. – Тем не менее уже не раз, когда мы пытались разрешить те или иные споры и конфликты, всплывало ваше имя.

Плэгас пожал плечами:

– Богатых всегда судят строже, чем бедных.

Дуку поразмыслил над сказанным:

– Лично я считаю, в том, что Галактику охватила грызня за барыши, повинен именно Сенат.

Плэгас перевел взгляд с Дуку на Квай-Гона:

– Я готов согласиться с мастером Джинном в том, что мууны монополизировали рынок финансов, если он признает, что джедаи сделали то же самое с рынком этических ценностей.

Квай-Гон с достоинством поклонился Плэгасу:

– Таким образом, мы оказываемся по разные стороны баррикад, магистр.

– Совсем не обязательно. Мы можем преследовать одну и ту же цель.

– К одной цели разными тропами? Умно сказано, но я не готов это принять. – Квай-Гон сложил руки, спрятав их в рукавах плаща. – Прошу меня извинить…

Легкая улыбка тронула уста Дуку, когда высокий рыцарь неторопливой походкой вышел из зала:

– Мой бывший ученик за словом в карман не лезет.

– Откровенные речи – редкость в наши дни, – заметил Плэгас. – Сенат мог бы поучиться у Квай-Гона Джинна и ему подобных.

Дуку помрачнел:

– Сенаторы слушают только себя самих. Без перерыва и без цели. Если они и верховный канцлер Дарус продолжат потакать безобразиям, творящимся в Галактике, те будут только множиться.

Сайфо-Диас почувствовал себя неуютно:

– Зал Сената – арена, на которую даже мы не рискуем вступить, – сказал он, не повышая голоса. – Ну, разве что как зрители.

Плэгас не смог сдержать улыбки:

– И все же по временам вы заглядываете туда, чтобы пролоббировать собственные интересы. – Не дав Дуку или Сайфо-Диасу вставить слово, он продолжил: – Бывает, там творится такой балаган! Но одно ясно наверняка: хватка Ядра ослабла. Нужен новый руководитель.

– Дарус, несомненно, будет переизбран на новый срок, – заметил Дуку.

Плэгас притворился искренне обеспокоенным:

– Неужели никто не сможет его превзойти?

– Фрикс, возможно. Кальпана – когда-нибудь, но не сейчас. Он не приобрел еще достаточного влияния, чтобы преодолеть сопротивление корпораций-лоббистов.

Волнение Сайфо-Диаса только усилилось.

– Так или иначе, мы поклялись не принимать активного участия в политической жизни.

– Вне всяких сомнений, Кальпана возьмет новый курс, – протянул Плэгас, – но, вероятно, не менее рискованный, чем нынешний. Он хорошо известен как борец с пиратством, контрабандой и даже работорговлей. К несчастью, многие из внешних систем держатся на плаву только за счет подобных занятий.

– В таком случае, этим планетам придется найти иные средства к существованию, – заявил Сайфо-Диас.

Плэгас повернулся к нему:

– Без помощи от Республики? Помяните мое слово, джедаям в этом случае придется ой как туго.

Сайфо-Диас поджал губы:

– Джедаи и судебная власть всегда будут стоять на страже мира.

– В вашем голосе ощущается уверенность, – покачал головой Плэгас. – Позвольте тогда спросить вот о чем. Если недовольство распространится и вспыхнут внутрисистемные конфликты, если отдельные планеты пригрозят выйти из состава Республики, как в прошлом не раз угрожала Серенно, кому вы останетесь верны?

– Республика превыше всего.

Плэгас осклабился:

– И вновь подкупающая уверенность. Но предположим, цели Республики не будут совпадать с идеями о высшем благе. Предположим, конфликты выльются в настоящий раскол…

Джедаи переглянулись.

– Если нет армий, не будет и войны, – бросил Дуку.

– А разве джедаи не армия? Вернее, разве не можете вы стать таковой, возникни на то необходимость?

– Когда-то мы были армией, но сейчас наши враги истреблены, – расплывчато ответил Сайфо-Диас. – Каковы бы ни были масштабы конфликта, мы сделаем все, чтобы выковать мир. И не предпримем ни малейшей попытки встать у власти, чего вы, судя по всему, боитесь.

Плэгас произнес следующую реплику не сразу. На поверку Сайфо-Диас оказался даже более интересным экземпляром для изучения, чем Дуку – но интересным по-своему. Только слепая преданность Ордену джедаев не давала ему высказаться об истинных масштабах своих опасений.

– Вот вы говорите «выковать мир». Я вижу в этом большое поле для словесных игр, мастер Сайфо-Диас. Но чтобы поддержать дискуссию, спрошу: что, если недовольные планеты соберут армии? Разве джедаи не обязаны встать на защиту Республики?

Сайфо-Диас устало выдохнул:

– Откуда же возьмутся эти мифические армии? Внешним системам не хватит ресурсов, чтобы… – Поняв свою ошибку, он умолк.

Плэгас выждал пару секунд, тщательно скрывая свое удовлетворение:

– Я совсем не хотел сказать, что Республика намеренно лишает окраины права на самоопределение. Я занимаюсь домыслами лишь потому, что вижу растущую угрозу.

Дуку смерил его взглядом:

– В этом вы не одиноки, магистр.

– Последний вопрос, если позволите. Если на вас нападут, вы ответите тем же?

– Республика демилитаризована и поклялась таковой и оставаться, – заявил Дуку. – Мы проведем милитаризацию только в случае непосредственной угрозы.

– Вы переосмысливаете свой исходный вопрос, причем не в первый раз, магистр Дамаск, – перебил коллегу Сайфо-Диас, и муун заметил новый огонь в его глазах. – Теперь вы предполагаете, что нападению подвергнется сам Орден.

– Предположим, так и есть, – сказал Плэгас с самоосуждением в голосе. – Мне пришло на ум недавнее убийство сенатора Видара Кима. Если не ошибаюсь, в этом оказался замешан один из джедаев.

– По данному делу проводится тщательное расследование, – ровным голосом заверил его Сайфо-Диас. – Пока что не нашлось улик, подтверждающих, что мишенью был джедай.

Повисшую тишину нарушил голос Джокасты Ню, позвавшей коллег к противоположной стене конференц-зала. Боковым зрением Плэгас продолжал наблюдать за Сайфо-Диасом. Пока Ню и ее коллеги переговаривались, он припомнил свой разговор с учеником, имевший место в Тайнике.

«Нам стоит сыграть на их тщеславии и слепом повиновении Республике, – говорил ему Сидиус. – Сделать их врагами мира и справедливости, а не хранителями».

Плэгас взглянул на эти слова по-новому, и в голову тут же закралась невольная мысль: уж не ошибся ли он на Камино? Возможно, лучше будет, если каминоанцы создадут армию, которая выступит на стороне джедаев, а не против них…

Сайфо-Диас первым возвратился к нему, словно ему не терпелось продолжить прерванную беседу.

– Если вы думаете вложиться в какой-либо военный проект, магистр, должен вас заверить, Республика не станет вооружаться заново. – Он говорил с напором, но словам не хватало убедительности. – Руусанские реформы[36] никто не отменит.

Плэгас развел руками:

– Уверяю вас, мастер-джедай, что, задавая свои вопросы, я вовсе не помышлял о какой-либо наживе. Мы – в частности, я – не хотим, чтобы война застигла Республику врасплох. Мне остается лишь верить в джедаев и их способность собрать армию в кратчайшие сроки.

Взгляд Сайфо-Диаса заметался.

– Где же ее взять – из воздуха? Маловероятно, магистр.

– Тогда вырастить.

– Изготовить на заводах, вы хотите сказать.

– Вовсе нет, вырастить в буквально смысле, – поправил его Плэгас. – Знаю одну контору, которой такая задача вполне по силам. Они выращивают работников для шахт Сабтеррела.

Сайфо-Диас озадаченно наморщил лоб:

– Я ничего не слышал о Сабтерреле.

Плэгас собирался было помянуть Камино, когда заметил приближение Джокасты Ню, и какое-то возникшее из глубины чувство удержало его – словно сама темная сторона сдавила его голосовые связки.

– Прошу прощения, мастер-джедай, – сказал он, когда снова смог говорить. – Название конторы вертелось у меня на языке, но увы, память совсем отшибло.

Глава 18 Искусные маневры

Палпатин пробыл на Корусканте уже более двух стандартных месяцев, когда Сенат собрался на внеочередную сессию, чтобы проголосовать о принятии в состав Республики Фелусии, Мерканы и полудюжины других планет, которые воспринимались не иначе как клиенты Торговой Федерации. Чтобы подхлестнуть общественный интерес, погодная служба Корусканта пообещала обеспечить ясное небо над всем правительственным районом. Облака были разогнаны, а орбитальные зеркала повернуты так, чтобы район просто купался в солнечном свете. Служебные дроиды обновили каменную кладку на Сенатской площади и до блеска отполировали тридцатиметровые статуи, обрамлявшие проспект Первопроходцев. Полиция оцепила большую часть района – от 55 до 106 уровня; повсюду засели снайперы и команды дроидов-взрывотехников, а камер наблюдения было задействовано втрое больше обычного. Репортеры, документалисты, независимые журналисты и авторы редакционных колонок просто изумляли своим количеством и готовы были прибегнуть к любым ухищрениям, чтобы пробиться поближе к месту событий. Службы лимузинов работали сверхурочно, а поймать такси было почти невозможно; помощники сенаторов и референты перебивались кто как мог, вынужденно прибывая к зданию Сената на магнитных поездах, а то и вовсе пешком. Костюмы их были свежевыстираны, головные уборы расправлены, меха расчесаны, а обувь отполирована до блеска. Даже рыцари-джедаи и их падаваны, которые рассредоточились по всей площади, демонстрируя свою мощь вероятным нарушителям спокойствия, надели свои самые чистые плащи и рубахи.

Аналитики называли заседание вехой в галактической истории, хотя едва ли такая веха могла затронуть сам Корускант. Среднестатистического столичного жителя не слишком заботил исход голосования, поскольку многие из них могли слышать о Торговой Федерации разве что из рекламных объявлений, которыми полнилась Голосеть. Местные слухи и сплетни были во сто крат интереснее любой политики.

Неделями противники и сторонники тех или иных поправок, призванных пересмотреть текущие положения о членстве планет в Республике, сотрясали воздух в Большой совещательной палате Сената – по временам настолько громогласно, что их репульсорные платформы ходили ходуном, – и для убедительности размахивали руками, не обращая ни малейшего внимания на отчаянные призывы вице-канцлера к порядку.

Стоя рядом с Сейтом Пестажем и Кинманом Дорианой под абстрактной скульптурой, изображавшей первопроходца Тайлера Сапиуса Праджи, Палпатин почувствовал себя еще на шаг ближе к назначенной судьбой цели – пускай происходящее и напоминало ему ярмарку тщеславия, а вовсе не съезд видных политиков. Как и многие другие, он полночи провел, распивая дорогие напитки и вкушая яства в обществе самых разных лоббистов, мечтавших заручиться его поддержкой. В кафе и кантинах, ресторанах и ночных клубах по всему кварталу развлечений кредиты текли рекой, приглушенные голоса сулили взятки, звучали клятвенные заверения, заключались сделки. Сейчас осоловелые участники ночных кутежей буквально вползали в раскрытые двери похожего на огромный зонтик здания Сената: сенаторы и их помощники, делегаты от инвестиционного сектора и фондовой биржи, члены Торговой Федерации и совет директоров Межгалактического банковского клана.

Тут и там на широком проспекте – на перекрестках, остановках такси и выходах со станций магнитной дороги – мелькали плащи рыцарей-джедаев, поблескивали рукояти мечей, висевших у них на поясах. Палпатина вид стольких джедаев в одном месте одновременно и пьянил, и отрезвлял. Несмотря на маску будничности, аккуратно надвинутую на лицо, он чувствовал, как тонкие ручейки их гордыни сочатся сквозь него в Силе. Корускант мог бы так же лучиться светом, как Коррибан был пронизан тьмой, но низменные инстинкты его обитателей и почти полное доминирование всего ненатурального препятствовали этому. Палпатин и Плэгас вполне могли считать себя ровней самым выдающимся рыцарям Ордена, но с их объединенной мощью ничего поделать не могли, сколь бы ни старались следовать ситским идеалам. Джедаи падут только при абсолютном содействии темной стороны Силы, и произойдет это не раньше, чем темная сторона будет готова срежиссировать их крах.

Его размышления прервал внезапный порыв ветра, виновником которого оказался роскошный лэндспидер, совершивший посадку посреди площади. Вслед за гвардейцами в синих церемониальных одеяниях до пола из машины выбрался верховный канцлер Дарус и приветственно помахал толпе и парящим голокамерам, которые спешили запечатлеть для потомков каждое его движение. Палпатин провожал его взглядом, наблюдая, как гвардейцы прокладывают путь сквозь толчею и как сзади тянется шлейф из журналистов, прошедших немало проверок, чтобы получить заветную аккредитацию. Он смотрел, как раскованно ведет себя канцлер; как пожимает руки одним и игнорирует других; как смеется в ответ на чью-то шутку…

Палпатин припомнил две коронации в Тиде, на которых присутствовал вместе с отцом. И насколько же свежа в его памяти была зависть, глодавшая Косингу! С каким малодушием его беспомощный отец вожделел этой власти! О, если бы Косинга видел сейчас своего сына, который стоял так близко к самому сердцу Республики и обозревал Сенат так, как сам Косинга мог обозреть лишь родовые владения Палпатинов в Озерном краю, с одной лишь мыслью: «Все, на что падет мой взор, будет моим: эти здания, эти монады, эти статуи, которые я прикажу расплавить, эти воздушные трассы, куда получат доступ лишь избранные, эти фешенебельные апартаменты в доме 500 по Республиканской, этот Сенат…»

И вновь его размышления были прерваны – на этот раз стараниями сенатора Пакса Тима, который вразвалочку подошел к нему в сопровождении сенаторов от Лианны, Эриаду и Салласта.

– Вы готовы творить историю, сенатор? – спросил Тим. Его глаза-стебельки подрагивали от возбуждения.

– Лучше так, чем пасть ее жертвой, – сказал ему Палпатин.

Гран удовлетворенно хмыкнул:

– Хорошо сказано, юный сэр. Стоит ли напоминать, что многие на вас рассчитывают.

– Хорошо, что многие, а не все. Нам не под силу удовлетворить нужды каждого.

Тим мигом посерьезнел:

– Может, и не под силу. Но мы можем встать на защиту утилитаризма. Наибольшего счастья для наибольшего числа живых существ.

Палпатин улыбнулся – так же, как на его глазах только что улыбался канцлер Дарус:

– О, на защиту мы непременно встанем, сенатор.

– Отлично, отлично, – сказал Тим, пофыркивая. – Тогда увидимся, как только решим судьбу Галактики.

Когда Тим отошел, Пестаж издал сдавленный смешок:

– Наибольшего счастья для наибольшего числа гранов.

И был во многом прав. Тим не питал неприязни к Торговой Федерации. Он просто хотел, чтобы набуанский проект загнулся, с Хего Дамаска сбили спесь, а Маластер вернул себе былое величие.

Не успели сенаторы отойти, как Палпатина вновь окликнули. Повернувшись, он увидел перед собой Ронара Кима в обществе двух джедаев постарше. Тихо и незаметно он упрятал свои недюжинные способности внутрь себя и расплылся в своей самой сердечной улыбке.

– Джедай Ронар, – молвил он, приветственно склоняя голову.

Темноволосый джедай ответил ему кивком:

– Сенатор Палпатин, позвольте представить вам мастеров Дуку и Сайфо-Диаса.

Палпатин знал о первом, но только понаслышке:

– Для меня это огромная честь, мастера.

Несколько секунд Дуку не сводил с него глаз, затем изумленно выгнул брови:

– Извините за этот пристальный взгляд, сенатор, но из рассказов Ронара я сделал вывод, что вы несколько старше.

– Я искусно маскируюсь, мастер Дуку. Речь, конечно же, о возрасте.

– Как бы то ни было, – вставил Сайфо-Диас, – чтобы достичь таких вершин, без подобных талантов не обойтись.

– Прискорбная правда, мастер Сайфо-Диас. Но мы стараемся, насколько хватает сил, жить по совести.

Многозначительная улыбка зажглась на лице Дуку.

– Тогда желаю вам недюжинной выдержки, сенатор Палпатин. Корускант еще не раз проверит вас на прочность.

Ронар Ким хотел было что-то добавить, когда раздался еще один знакомый голос:

– Я не знал, что и вы приглашены.

Бросив взгляд через плечо Дуку, Палпатин в изумлении узрел Хего Дамаска и Ларша Хилла, которые шли к ним в сопровождении еще двух муунов в черных одеждах. Могущество Плэгаса и впрямь было велико, раз он сумел скрыть свое присутствие не только от джедаев, но и от коллеги-сита.

– Магистр Дамаск, – обернувшись, в один голос поприветствовали его Дуку и Сайфо-Диас.

Дамаск воззрился на Палпатина:

– Совсем недавно – как раз на Серенно – мы с мастерами Дуку и Сайфо-Диасом имели весьма плодотворную беседу о положении дел в Галактике и наших общих чаяньях.

– Серенно, – повторил Палпатин, сбитый с толку. Плэгас не говорил, что на той встрече должны были присутствовать джедаи. Какое же послание он пытался донести до него сейчас? Украдкой кинув взгляд на троицу джедаев, он припомнил слова учителя о том, что даже джедая можно обратить ко тьме. Неужели едва не провалившееся покушение на Видара Кима подвигло Плэгаса переманить на свою сторону кого-то из джедаев и сделать его своим новым подмастерьем?

– Ронар только что представил нас сенатору, – говорил тем временем Сайфо-Диас.

Дуку перевел взгляд с Палпатина на Дамаска:

– Могу я полюбопытствовать, откуда вы знакомы с сенатором?

Дамаск указал на Палпатина:

– Сенатор и «Капиталы Дамаска» разделяют мечту о процветающей Набу… – Он обвел широким жестом Хилла и остальных муунов. – Палпатин был одним из немногих, кто еще десятилетие назад осознал всю важность вступления его родины в новую эру.

Палпатин внезапно почувствовал чей-то испытующий взгляд на себе и своих собеседниках. Сенатор Пакс Тим остановился у больших входных дверей в здание Сената и неприкрыто пялился на него, вытянув глаза-стебельки. И Палпатин едва ли мог винить его, поскольку и сам оказался совершенно не готов к тому, что Плэгас решится на людях признать факт их близкого знакомства.

– И каково это – чувствовать, как воплощаются мечты о процветающей родине? – спросил Дуку.

Палпатин вернулся к реальности:

– Никому не дано простоять на пути у судьбы слишком долго.

И вновь Дуку воззрился на Дамаска:

– Воля Силы непредсказуема и порождает самые незаурядные союзы.

Колокол возвестил о начале заседания, и все те, кто еще не успел попасть внутрь, потянулись к дверям массивного здания, от атриума расходясь каждый своей дорогой: кто в ложи зрителей и прессы, а кто – как Палпатин, Сейт и Кинман – к турболифтам, что вели к тысячам идентичных стыковочных зон, одна из которых – на среднем ярусе – принадлежала делегации Набу. Каждая зона была оборудована отделяемой репульсорной платформой, а сбоку к ней примыкали кабинеты и служебные помещения. Посередине освещенного тысячами ламп зала на элегантном возвышении, украшенном гербом Республики, располагалась трибуна верховного канцлера. Дарус, вице-канцлер и секретарь по административным вопросам уже прибыли, и после короткого вступительного слова верховного канцлера вице-канцлер призвал всех присутствующих приступить к голосованию.

Кое-кто из сенаторов брал слово, но большинство просто отдавали голоса. Промежуточные результаты тут же передавались на встроенные мониторы каждой из репульсорных платформ, одновременно высвечиваясь наверху, на внутренней поверхности купола. К тому времени, когда вице-канцлер предоставил слово представителю сектора Хоммель, счет голосования был равным. Однако голос Палпатина не должен был стать решающим, поскольку ряду систем еще только предстояло изъявить свою волю.

Отделившись от стыковочной зоны, платформа поднялась над нижними ярусами и понесла его к самому центру километрового зала Совещательной палаты. Часть сенаторов затаили дыхание, а Палпатин глубоко вдохнул, стремясь запечатлеть в памяти каждый штрих открывшейся перед ним картины. Платформа продолжала подниматься, будто бы и верховный канцлер желал рассмотреть его как можно ближе, и Палпатину льстило, что он стал настолько известен.

А затем он взял слово:

– Торговая Федерация явилась на Набу десятилетие назад. Не с военной силой, но по приглашению – когда под цветущим покровом планеты были найдены обширные запасы плазмы. Плазмы было столько, что мы могли обеспечить чистой энергией сотни развивающихся миров по всему Хайдианскому пути и в то же время сами на полноправной основе войти в галактическое сообщество.

После продолжительных дебатов наш новоизбранный монарх утвердился в мнении, что Набу должна поделиться своими ресурсами с Галактикой. Набу заключила соглашение с Торговой Федерацией и рядом других строительных конгломератов. Шахтеры приступили к добыче, были построены перерабатывающие заводы, а космопорты расширены, чтобы принять флот транспортников, которые должны были перевозить плазму на корабли, ждущие на орбите.

Три года спустя плазма потекла рекой в Галактику, а на Набу и планеты сектора Хоммель потекли несметные богатства. Наступила эра невиданного доселе процветания.

Процветание потребовало издержек, но Набу с готовностью пошла на них – главным образом ради тех, кому несли благо дары нашей непритязательной родины.

Прервавшись на секунду, он повернулся в сторону платформы Торговой Федерации:

– Торговую Федерацию обвиняют в искусственном вздувании цен, эксплуатации ресурсов и монополизме, но сегодня мы говорим отнюдь не об этом. Сегодня Республику просят раскрыть объятия и принять в свои ряды несколько планет в отдаленных системах, которые многие считают клиентами конгломерата. Многие из вас обеспокоены тем, что их принятие пошатнет баланс сил в Республике и позволит голосу Федерации и ее союзников в Сенате стать слишком громким. Но разве этот вопрос не был решен еще тогда, когда судебное постановление приравняло Торговую Федерацию к отдельной планете? Это решение открыло двери в Сенат таким образованиям, как Гильдия коммерции, ТехноСоюз или Корпоративный союз, и каждое из них ныне имеет свою платформу в этом зале. Таким образом, вопрос законности на повестке дня не стоит.

Вместо этого мы должны спросить себя, не стала ли Торговая Федерация слишком агрессивной в своей погоне за громким голосом в Сенате.

Палпатин вновь сделал паузу, позволив своим коллегам вдосталь нашушукаться.

– Не далее как три стандартных месяца назад, – молвил он, – сенатор от сектора Хоммель, много лет верой и правдой служивший Республике, пал жертвой убийства – прямо здесь, на Корусканте. Сенатор Ким был известен многим из вас как честный и неподкупный политик, который был искренне обеспокоен растущим влиянием картелей и тем, что баланс сил в Сенате в любой момент может быть нарушен. Его трагическая гибель вызвала немало голословных обвинений и послужила поводом для расследования, но мотивы для убийства до сих пор не выявлены, а заказчики не найдены. И это несмотря на то, что вопрос поднимался и в департаменте юстиции, и в следственном комитете при Сенате, и даже в Ордене джедаев.

Как следствие всего вышесказанного – и да, в знак протеста против методов, которыми ведется расследование смерти сенатора Кима – мой правитель, король Бон Тапало, поручил мне объявить, что Набу и планеты сектора Хоммель воздерживаются от голосования.

Гробовая тишина, царившая до этого лишь в отдельных секторах зала, повисла во всей палате. А затем зал взорвался – бранью и торжествующими криками, проклятьями и возгласами ярости. Рев был настолько громозвучен и продолжителен, что вице-канцлер наконец сдался, оставив всякие попытки восстановить порядок и позволив хаосу безраздельно властвовать над Сенатом.

Глава 19 Испытания

После того, как Торговая Федерация отпраздновала свой успех в Сенате, Фелусия, Меркана и другие клиентские планеты стали частью Республики, оставшись неколебимыми в своей верности картелю. И пусть Пакс Тим и горстка столь же недовольных сенаторов сторонились Палпатина, обвиняя его – и Набу – в продажности, подавляющее большинство Сената лишь равнодушно взирало на происходящее, пожимая плечами. Палпатин был новичком в этой игре и, в сущности, лишь высказал пожелания короля Тапало. К тому же, прием новых планет в Республику означал новые доходы и лишнюю возможность для распилов. Ронар Ким лично поблагодарил Палпатина за то, что тот не упомянул его имени в своем обращении к Сенату. Вняв призыву сенатора от Набу, верховный канцлер Дарус заявил, что берет дело об убийстве Кима под личный контроль и уже отдал департаменту юстиции распоряжения раскрыть его в кратчайшие сроки.

Плэгас был удовлетворен исходом голосования. Пройдет совсем немного времени, и вновь принятые миры окажутся между молотом и наковальней: Республика с одной стороны, Торговая Федерация с другой. Первые грабят налогами, вторые эксплуатируют – идеальный рецепт для смуты. Двое ситов с той поры больше не встречались, но Плэгас известил ученика, что он и другие мууны в обозримом будущем не покинут Корускант, поскольку намерены присутствовать на посвящении Ларша Хилла в тайный орден Склоненного круга, многие члены которого были частыми гостями на Собрании в Тайнике.

Что до Сидиуса, то недели, которые последовали за голосованием, прошли для него вполне обыденно. Сессия Сената продолжалась, и он проводил почти все дни в Совещательной палате, а по ночам исследовал Корускант, часто в компании Пестажа и Дорианы. Продолжал он и тайком практиковаться в ситских искусствах, приняв продолжительное отсутствие тренировок с учителем за сигнал к тому, что ему следует развиваться и совершенствоваться самостоятельно. И он учился без устали, засучив рукава: корпел над древними ситскими текстами, которые Плэгас считал пустышками, включая трактаты по ситскому колдовству и созданию голокронов.

Ближе к концу третьей недели на него вышел лоббист, представляющий энергетический консорциум «Сильвестри Трассэнерго». В ходе нескольких разговоров по комлинку лоббист-салластанин дал понять, что Палпатин необычайно выгадает, если выступит в Сенате в поддержку СТЭ, и предложил встретиться лично, чтобы обсудить условия. Предполагалось, что Сидиус не станет слишком глубоко копаться в прошлом СТЭ – или же не сможет преодолеть все преграды, выстроенные консорциумом против таких расследований, – но Сидиус покопался и преодолел их – и был невероятно заинтригован, обнаружив, что СТЭ начинала свой путь как фирма-однодневка, учрежденная «Топливными ресурсами Зилло», которые базировались на Маластере.

Предчувствуя ловушку, Сидиус согласился на дневную встречу с салластанином, и выбор места еще больше усилил его подозрения. В отличие от ресторанов верхних уровней, куда часто наведывалась политическая элита, «Мерцающий шелк» находился на нижнем ярусе, в районе, известном в народе как ОУ: «Окраины Ускру» – так его называло большинство, но наиболее осведомленные именовали иначе: «Опасности Ускру». Район хоть и облагораживали, но крайне неторопливо; попасть в него можно было лишь по Глубинной ветке магнитной дороги, бывшей еще совсем недавно пристанищем для уличных банд, серийных убийц, попрошаек, воров и других донных жителей планеты, на которой дно располагалось необычайно глубоко. Полиция не видела большого смысла в том, чтобы патрулировать улицы, обитатели которых не стеснялись охотиться друг на друга, и даже камеры наблюдения там встречались редко, поскольку местным жителям ничего не стоило украсть их и разобрать на запчасти. Однако риск получить увечья и даже погибнуть был в чем-то притягателен для политической элиты, и потому было вполне обычным делом встретить на улочках ОУ сенатора или референта, которые, смешавшись с толпой темных личностей, предавались запретным удовольствиям и заигрывали с опасностью.

Сидиус подумывал о том, чтобы взять с собой Пестажа и Дориану, но в конечном итоге отказался от этой мысли. Из-за долгого отсутствия тренировок с Плэгасом он ощущал потребность проверить себя в деле.

В тесном зале «Мерцающего шелка», который обслуживал большей частью местную клиентуру, было шумно от грохочущих неподалеку магнитных поездов. Облаченный, как и Сидиус, в неприметные одежды, салластанин дожидался его за угловым столиком у стены, украшенной несколькими дешевыми голокартинками. Только шесть других столиков были заняты – в основном парами экзотов, – а прислуживали им трое неуклюжих официантов-людей и бармен-даг. Где-то на пороге слышимости играл легкий джатц, а воздух был затхлым и нуждался в хорошем сквозняке.

Сделав невинное лицо, преисполненное наивного энтузиазма, Сидиус уселся напротив салластанина. Они начали с того, что обсудили все последние новости и сплетни в Сенате, после чего лоббист наконец-таки перевел разговор в нужное русло, намекнув, что СТЭ не обойтись без одобрения Сената, поскольку они жаждут расширить свое поле деятельности на окраинные миры Римманского торгового пути. Им снова и снова несли напитки и закуски, и интерес Палпатина к происходящему таял пропорционально каждой проходящей минуте.

– Боюсь, вы преувеличиваете мою ценность для СТЭ, – сказал он наконец. – Я не более чем голос в Сенате, принадлежащий монарху Набу.

Салластанин небрежно махнул своей крошечной ручкой:

– А я считаю, это вы себя недооцениваете. Ваша недавняя речь в Сенате произвела фурор, сенатор. О вас судачат везде, где только можно. Вы принесете СТЭ немало выгоды.

– И самому себе, как вы сказали.

– Разумеется… – начал было салластанин, но Сидиус оборвал его:

– Вы здесь не для того, чтобы меня завербовать. – Едва заметно поведя рукой, он повторил: – Вы здесь не для того, чтобы меня завербовать.

Салластанин сконфуженно заморгал:

– Я здесь не для того, чтобы вас завербовать.

– Тогда зачем мы здесь?

– Я не знаю, зачем мы здесь. Мне велели встретиться с вами.

– Кто велел?

– Я… я…

Сидиус решил, что не стоит давить на него слишком сильно:

– Значит, вы только что говорили?..

Салластанин вновь моргнул:

– Я говорил… Ох, о чем же я говорил?

Оба рассмеялись и пригубили из бокалов. В то же время Сидиус легким касанием Силы сместил фартук одного из официантов и различил рукоять потайного бластера, который тот держал на поясе. Вновь поднеся бокал к губам, Сидиус повторил те же действия с другим официантом и обнаружил за его передником идентичное оружие. Оба бластера произвел «БласТек», но не для массового потребления. Модель 1-9 Е-серии, прозванная «Сверчком», поставлялась только элитным бойцам охранной конторы Санте, расквартированной на Лианне.

– Мне п-пора завязывать, – пробормотал Сидиус намеренно заплетающимся языком. – П-похоже, я немного п-перебрал.

Что-то в поведении салластанина изменилось, хоть и едва различимо.

– Ерунда, просто нужно больше закуски. – Он передвинул меню через стол. – Выбирайте что угодно – за ценой не постоим. – Он поднялся. – Прошу прощения, я должен кое-куда отлучиться. Сделаем заказ сразу же, как я вернусь.

Сидиус отметил, что салластанин не единственный, кто встал из-за стола. Получив негромкое указание от официантов, посетители расплатились по счетам и потянулись к выходу, оставив сенатора в одиночестве за обеденным столиком. Он повернулся на стуле, устремив взгляд в угол зала, и первые наброски грандиозного сценария уже начали рисоваться в его воображении. Салластанин, связующая ниточка между СТЭ и Маластером, агенты Санте, даже бармен-даг… Дело было отнюдь не в Палпатине – под удар были поставлены «Капиталы Дамаска»! Его не собирались подставлять ради последующих обвинений в коррупции; куда более зловещий план развертывался у него глазах, и его интерес вспыхнул с новой силой.

Первое, что пришло Сидиусу на ум: ему что-то подмешали. Освоив тонкости колдовства ситов, он научился сводить на нет эффекты большинства известных ядов и проделывал «процедуру обеззараживания» почти машинально перед тем, как приступал к трапезе. Возможно, они просто ждали, пока он рухнет лицом в стол и отрубится или изойдет пеной и забьется в судорогах…

Как раз когда он уже подумывал пустить в ход свои актерские таланты, к нему подошли два официанта; свое скромное на вид, но весьма смертоносное оружие они больше не скрывали.

– Кое-кто желает переброситься с вами словечком, сенатор, – сказал более высокий из пары.

– Прямо здесь? – притворно удивился Сидиус.

Второй указал на дверь:

– Там.

Сидиус с трудом сдержал улыбку: в «Мерцающем шелке» была подсобка, ни дать ни взять.

Он неуклюже поднялся и тут же едва не упал на одного из дюжих молодцев, успев в долю секунды оценить температуру его тела, ритм сердцебиения и дыхания.

– Я малость хлебнул лишнего. Н-надеюсь, на вас можно слегка опереться.

Человек раздраженно фыркнул, но руку Сидиуса с плеча не убрал.

«Как же это просто, – подумал сит, чувствуя как тьма поднимается в нем, жгучая и голодная, жаждущая захватить контроль над его телом и выплеснуться наружу, – сломать им шеи, вырвать бьющиеся сердца из их груди, размазать их по стенам, обрушить потолок этой мерзостной дыры им на головы…»

Но он не сделал этого. Ему нужно было встретиться с похитителем. Узнать, кто в этом замешан. Доказать своему учителю, что он достаточно искусен и умел, чтобы называться истинным владыкой ситов.

В подсобном помещении оказалась вторая дверь, которая открывалась в темный коридор, ведущий к древнему турболифту. Подталкиваемый вперед охранниками, Сидиус считал шаги, пройденные от «Мерцающего шелка» до лифта. Когда лифт начал подниматься, он замер и принялся вычислять скорость подъема. По его подсчетам, они преодолели уже полсотни этажей, когда турболифт остановился и двери распахнулись в коридор такой же обшарпанный, как и первый, но значительно более широкий, облицованный плиткой и освещенный настенными фонарями. Должно быть, служебный проход для ремонтников, обслуживающих монады над ними, – но все же расположенный ниже их самого глубокого подвала. Агенты Санте провели его в северном направлении по заляпанному грязью пермакритовому полу к пересечению коридоров, у которого их ждал четырехместный спидер с вооруженным родианцем.

«А этот не от Санте, – отметил про себя Сидиус. – Вольный наемник или убийца».

Его грубо втолкнули на заднее сиденье спидера, намекнув тем самым, чтобы не выкинул какой-нибудь глупости. Обуздав порыв наглядно показать конвоирам, какую глупость совершили они сами, он продолжил играть роль испуганной жертвы, съежившись на сидении, сплетя пальцы рук на коленях и пряча взгляд от похитителей. Спидер в умеренном темпе двигался на восток до первого перекрестка, затем повернул в сторону правительственного района и, не снижая скорости, продолжил движение. По прикидкам Сидиуса, они находились в двадцати или тридцати уровнях под внешними сенатскими постройками, когда спидер резко вывернул на запад и оказался в еще более широком коридоре, ведущем в район, который именовался Плоским или Заводским – индустриальную равнину у подножия правительственного плато, с видом на Храм джедаев и посадочные площадки космопорта Пиус Деа на севере и квартироблоки и торговые башни района Фобоси на юге.

Того самого района, куда прибыл Плэгас, чтобы присутствовать на посвящении Ларша Хилла в орден Склоненного круга.

Водитель-родианец доставил их прямо к антигравитационной кабине турболифта. По-прежнему притворяясь, что дрожит от страха, Сидиус пришел к новому заключению: раз похитители пошли на такие хлопоты, чтобы держать его подальше от посторонних глаз, значит, их план состоит в том, чтобы упрятать его в какой-нибудь чулан и потребовать выкуп, либо просто прихлопнуть свою жертву – только втайне, а не на публике.

Лифт остановился на среднем этаже заброшенной фабрики, где их поджидали еще несколько охранников. Косые лучи рассеянного солнечного света проникали в помещение через несколько массивных окон, которые еще не успели расколошматить банды, правившие Заводским районом, и попадали на предметы, которые прежние владельцы фабрики сочли бесполезными, когда переезжали с Корусканта на одну из планет Среднего или Внешнего кольца, где цена на землю была не столь заоблачной. Конвоиры усадили Сидиуса на коробкообразный корпус перевернутого энергодроида. Перед ним поставили портативный голопроектор, а передающую сетку разместили прямо у него под ногами.

Один из охранников Санте немного повозился, включая проектор, и отступил в сторону, когда в воздухе материализовалось бледное изображение сенатора от Протектората гранов Пакса Тима в полный рост. На Тиме был пышный парчовый плащ и камзол из мерцающего шелка, подвязанный широким поясом. Высокое качество картинки намекало на то, что передача шла с Корусканта или с близлежащей планеты Ядра, а отнюдь не с Маластера.

– Приносим извинения, что не смогли предоставить вам кресло, более подобающее вашему высокому сану, сенатор. Без сомнения, глава дома Палпатинов не привык к столь непритязательной обстановке.

Сидиус не стал возмущаться или грозить собеседнику. Его просто снедало любопытство.

– Мне уже можно спрашивать, с чего вдруг меня похитили?

Глаза-стебельки Тима вытянулись.

– Вам ни капельки не интересно?

– Могу предположить, это как-то связано с тем, что Набу воздержалась от голосования.

– Это определенно одна из причин. Вам следовало проголосовать так, как проголосовал бы ваш предшественник, сенатор.

– Я получил иные указания.

– О, ничуть не сомневаюсь.

Сидиус сложил руки на груди:

– А другие причины?

Тим возбужденно потер шестипалые руки:

– Они касаются не столько вас, сколько лиц, которым вы служите. В каком-то роде, вам просто не повезло оказаться не к месту и не ко времени.

– Я не верю в везение и невезение, сенатор, зато я отлично понял, что меня похитили из-за банального желания отомстить. Таким образом, вы показываете, что Протекторат гранов готов действовать теми же методами, что и заказчики убийства Видара Кима.

Тим наклонился ближе к камере, и его лицо исказилось от гнева.

– Можно подумать, это какая-то загадка. Мы оба знаем, что сенатора заказала вовсе не Торговая Федерация, а ваш хозяин-муун. Хего Дамаск.

Ни единый мускул не дрогнул на лице Сидиуса.

– Он мне вовсе не хозяин, сенатор. Сказать по правде, я его едва знаю.

– А он приветствовал вас у дверей Сената, как близкого друга.

– Он приветствовал двух мастеров-джедаев, а я просто стоял рядом.

Тим погрозил ему пальцем:

– Вы тешите себя иллюзиями, думая, что ложь вас спасет. Вы с Дамаском знаете друг друга уже десяток с лишним лет. С тех самых пор, как вы помогли ему состряпать победу Бона Тапало на выборах монарха Набу.

Сидиус небрежно махнул рукой:

– Старинные слухи, не имеющие под собой ни малейшего основания. Их пустили клеветники дома Палпатинов, они же и распространяют их.

– И снова ложь. Вы предали своего отца и союзников-дворян. Вы слили в прессу закрытые сведения и шпионили за дворянами в пользу Дамаска, а взамен он убедил Тапало назначить вас послом.

Сидиус приуныл, хоть и не подал виду. То, что его враги с Набу вышли на Тима, его не слишком удивило. Но такой поворот событий только упрочил его решимость избавиться от вышеозначенных врагов при первой же возможности. И заодно проследить, чтобы сведения о его прошлом перестали быть достоянием широкой общественности.

– Меня назначили послом много лет спустя, – проговорил он. – Исключительно благодаря моим политическим достижениям и заслугам перед Набу.

Тим презрительно хохотнул:

– А назначение в Сенат – тоже результат ваших политических достижений и заслуг?

– Не юлите, Тим, говорите напрямую, – ровным, почти угрожающим голосом сказал Сидиус.

На лице грана возникла горькая усмешка:

– Возможно, вы и не приложили руку к смерти Кима, сенатор, но вполне могли быть соучастником. – Помолчав, он добавил: – Та маленькая речь, которую вы толкнули в Сенате… Я так понимаю, своего вы добились – привлекли внимание верховного канцлера. Совершенно очевидно, что у вас есть все задатки для блестящей политической карьеры. К несчастью, мы намерены ее преждевременно оборвать.

Сидиус смахнул с плеча невидимую пылинку:

– Подпортить мне репутацию своими липовыми обвинениями? Валяйте. Сегодня будет пища для кулуарных сплетен, а завтра о них уже забудут.

Тим хлопнул огромными ручищами по бедрам и от души расхохотался:

– Вы меня не поняли, Палпатин. Нам ни к чему портить вам репутацию или держать вас здесь, ожидая выкупа. Мы просто-напросто хотим вас убрать.

Сидиус ответил не сразу. Мысль о том, что когда-то ему был ведом страх, показалась ему странной. Нет, не панический страх и не парализующий. Тот страх, который он испытывал еще ребенком, был вполне обычной реакцией на угрозу. Несмотря на успокаивающий голос в голове, твердивший, что никто не причинит ему вреда, по временам все-таки существовала вероятность, что с ним может случиться что-то плохое. Не раз и не два поднятая рука отца заставляла его съежиться от страха. Со временем он понял, что не воображал этот голос; что отнюдь не дурачил себя ребяческой верой в собственную неуязвимость. А сейчас он осознал другую истину: это темная сторона твердила ему, что никто не причинит ему вреда – и именно потому, что он действительно неуязвим. С началом его обучения голос затих, слившись с его собственным. Уверенность Тима в том, что жизнь Палпатина находится в его руках, вполне могла бы вызвать в душе последнего жалость, а не гнев и отвращение. Чистые, необузданные эмоции были прямым следствием двойной жизни, которую он вел. Лелея тайну своей личности, он в то же время хотел, чтобы все вокруг знали: шутить с ним опасно; в его руках – безграничная мощь; один лишь взгляд на него равносилен попытке рассмотреть темную материю, которая связывала Галактику воедино и вела ее вперед, в будущее…

– Чего же вы добьетесь, убив меня?

– Раз уж сами спросили: избавим Сенат от еще одного никчемного подхалима и отправим послание Хего Дамаску, намекнув, что дни его влияния на Сенат сочтены. Десять долгих лет мы ждали этого момента, чтобы… отомстить, как вы тут выразились. Кое-кто из нас – даже дольше. Еще с того времени, когда Дамаск водил дружбу с битом по имени Руджесс Ном.

«Убийство Керреда Санте», – вспомнил Сидиус.

– Боюсь, сенатор, ваш план продуман не слишком тщательно.

Лицо Тима побагровело:

– Вы про последствия, Палпатин? О, как раз наоборот: мы все просчитали и приняли все необходимые меры предосторожности.

Сидиус кивнул:

– Даю вам последний шанс передумать.

Тим повернулся к кому-то вне поля видимости камеры и залился утробным хохотом:

– Скажите это моим подручным, которые держат вас на мушке, Палпатин. И не унывайте: ведь ваша карьера и впрямь была успешной. Советую умереть именно с этой мыслью.

Не успела голокартинка раствориться в воздухе, как два охранника снялись с места и двинулись к нему. Сидиус приготовился драться. Оттолкнуть их обратно к голопроектору, затем прыгнуть, растопырив руки, вцепиться обоим в горла, вырвать из них трахею и гортань…

Но Сила вторглась без приглашения и заставила его поднять взгляд к окнам наверху.

В тот же миг из смежных комнат донесся стрекот скорострельных бластеров и крики боли, а затем бьющий по нервам звон стекла, когда солнечные гвардейцы проникли в зал через высокие окна и стали по веревкам спускаться на грязный пол, не прекращая палить по своим мишеням. Людей Санте и родианца прошило насквозь столько выстрелов, что куски и ошметки их тел разнесло по всему полу.

Со всех сторон стремительно приземлялись светловолосые эчани с бластерами и силовыми пиками. Сидиус даже пошевелиться не успел, как к нему подскочила женщина с серебристыми глазами:

– Вы в безопасности, сенатор Палпатин.

Он улыбнулся:

– Я вижу.

Другой эчани, склонившись над голопроектором, пытался извлечь из него данные с помощью небольшого переносного устройства. Мгновение спустя изображение Хего Дамаска в церемониальных одеждах высветилось над полом в том же самом месте, где еще недавно находился сенатор Тим. Подле мууна стоял дроид 11-4Д.

– Мы засекли источник передачи, магистр, – отрапортовал ему гвардеец. – Орбитальный комплекс «Кольчуга».

Дамаск склонил голову:

– Соберите весь отряд и атакуйте.

Солнечный гвардеец отрывисто кивнул:

– Мне оставить с сенатором Палпатином охрану?

– Нет, – сказал ему Дамаск. – Сенатору Палпатину не требуется ваша защита. Ступайте.

Сидиус слышал рев воздушных спидеров, парящих за стенами фабрики. Без лишних вопросов солнечные гвардейцы поспешили прочь из зала.

– Значит, вы не спускали с меня глаз, – произнес Сидиус, подойдя к голопроектору.

Дарт Плэгас кивнул:

– Твое похищение планировалось уже довольно давно.

– С тех самых пор, как вы приветствовали меня на публике – тогда, в Сенате?

– И даже раньше. Веруна известил меня, что группа обозленных дворян спелась с гранами. – Плэгас помолчал. – Возможно, тебе стоит задействовать Сейта Пестажа, чтобы свести с ними счеты.

– Такая мысль уже пришла мне в голову.

– Что до нашей публичной встречи, я лишь хотел подразнить наших врагов.

– Не предупредив меня. – Румянец, которым налилось лицо Сидиуса, стал гуще. – Очередная проверка?

– С чего бы мне тебя проверять?

– Вероятно, вы подумали, что жизнь на Корусканте настолько разнежила меня, что я не почувствую опасность.

– Как видно, не разнежила. Ты знал обо всем с самого начала – мне ли этого не видеть. Ты был полон решимости доставить мне радость, и тебе это удалось.

Сидиус почтительно склонил голову.

– Даже в партнерстве с охранниками Санте Тим и другие граны остаются жалкими дилетантами, – продолжил Плэгас. – Наши агенты убедили их расставить капканы в закусочной в Ускру и на этой самой фабрике, которой, между прочим, владеем мы сами – через компанию-учредителя «ЛайМердж Энерго». Мы не смогли, однако, выяснить, где нашли пристанище сами граны.

– А теперь выяснили, – проронил Сидиус. – Но зачем столько хлопот, чтобы их подставить? Почему бы просто не прикончить их?

– Не ситское это дело, ученик. Хоть и для галочки, но мы должны как-то оправдать то, что мы намерены с ними сделать. Они не вняли нашим намекам и теперь так и просят, чтобы им преподали урок. Однако иные наши интересы требуют того, чтобы любое наше действие было обоснованным.

– Чем я могу помочь?

– Ты уже сыграл свою роль. Теперь можешь заняться делами. Мы поговорим позже, когда завершится церемония в ордене Склоненного круга.

Сидиус замолк на мгновение, после чего спросил:

– Есть ли конец этим испытаниям?

– Есть. Как только в них отпадет нужда.

Глава 20 Склоненный круг

Декорации были расставлены.

Идеальный круг двадцати метров в диаметре был вырезан из цельного куска камня и расположен так, что один его край касался пола, а второй был приподнят на десять градусов с помощью скрытых антигравитационных генераторов. То был пресловутый Склоненный круг, известный только членам тайного ордена, которых на протяжении всей его долгой истории никогда не насчитывалось более пяти сотен одновременно. Круг был помещен под куполом принадлежащей ордену монады в самом сердце корускантского района Фобоси. Легенда гласила, что это здание с круглой крышей – одно из старейших в этой части планеты, как считали многие, – было возведено на дне пересохшего озера и оказалось единственным, пережившим сейсмический катаклизм, который накренил его на десять градусов к юго-западу. Спустя столетие конструкция была выпрямлена, за исключением небольшого участка пола на верхнем этаже – он-то и дал имя тайному сообществу, основанному влиятельными политиками и бизнесменами, которые приобрели эту монаду еще во времена правления Тарсуса Валорума.

Теперь же на приподнятом краю круга возвышался Ларш Хилл, укутанный в черное, а на противоположном стояли 11-4Д, Плэгас и десяток других муунов – также в черных одеждах, но отличающихся по покрою от тех, что носили члены ордена. Церемония посвящения должна была начаться в начале нового часа: высокопоставленный сановник встанет в круг вместе с Хиллом, объявит во всеуслышание о его принятии в орден и повесит ему на шею кулон – символ принадлежности тайному обществу. Плэгас отказался от вступления почти двадцать лет назад, но продолжал вести дела с Великим магистром и другими видными членами ордена, многие из которых нередко наведывались к нему в Тайник. Орден Склоненного круга был своего рода клубом для избранных – наиболее влиятельных лиц Галактики; он преследовал весьма узкие цели, а его ритуалы были полностью аллегорическими и включали в себя множество условных фраз и рукопожатий. Плэгас понимал необходимость внушить членам ордена дух братства и единения, но не мог допустить, чтобы высокопоставленные лица очень уж дотошно копались в его прошлом. В то же время прошлое Ларша Хилла было безупречным – и даже десятилетия, которые он провел на службе у отца Плэгаса, не испортили ему репутацию. Как только Хилла примут в тайное общество, он станет основным агентом «Капиталов Дамаска» на Корусканте, тогда как его сын Сэн – правой рукой Хего, чтобы в недалеком будущем заступить на должность председателя Межгалактического банковского клана.

Когда Плэгас закончил свой короткий разговор с Сидиусом по голосвязи, его переполняло ощущение триумфа. До истечения дня Протекторат гранов перестанет быть для него обузой. Пакс Тим и остальные считали, что на орбите Корусканта им ничто не угрожает, но Солнечная гвардия – исключая пару бойцов, оставшихся на церемонии, – уже направлялась к ним с достаточной боевой мощью, чтобы смять любую оборону, которую выставят охранники Санте. Сидиус идеально разыграл свою партию и полностью оправдал себя в глазах Плэгаса. Пришла пора посвятить ученика в самые сакральные ситские тайны, изучению которых он отдал большую часть жизни. Показать ему чудеса, которые он творил на Аборе.

Со стороны одного из арочных проемов, обрамлявших круглый зал, донеслись звуки торжественных песнопений, и около трех десятков посвященных в черных одеждах шеренгой вошли внутрь и заняли места по периметру Склоненного круга. Шествие замыкал высокий сановник в маске. Сложив перед собой руки, словно в молитве, он держал в них символический круглый кулон братства. Когда Ларш Хилл преклонил колени перед сановником, Плэгасу пришло на ум, что подобные ритуалы были в ходу и у древних ситов.

В тот миг, когда правое колено Хилла коснулось полированного камня, странный холодок пробежал по спине Плэгаса. Скосив взгляд на 11-4Д, он заметил, что дроид повернул к нему голову тем движением, которое Плэгас привык ассоциировать с неминуемой угрозой. Темная сторона окутала его своим покровом, но вместо того чтобы действовать по наитию, он сдержался, боясь преждевременно выдать свою истинную сущность. В этот миг промедления время как будто застыло, и разом случились сразу несколько событий.

Высокий сановник резко дернул за кулон, который только что повесил на шею Ларша, и голова старого мууна сорвалась с плеч и покатилась по накрененному помосту. Кровь фонтаном забила из его шеи. Тело с глухим стуком упало на бок и затряслось в судорогах, когда одно за другим начали отказывать сердца.

Члены тайного братства в капюшонах стремительно вынули руки из рукавов просторных плащей, и сразу дюжина смертоносных режущих дисков взвилась в воздух. Мууны рядом с Плэгасом, сдавленно хрипя, повалились на колени. Один из дисков прошил лоб солнечного гвардейца, и тот корчился, как обезумевшая марионетка. Кровь хлестала во все стороны, и помещение заволокло алым туманом. Получив по меньшей мере три пробоины и истекая смазкой, 11-4Д пытался дохромать до Плэгаса, когда еще один диск ввинтился в его корпус, выбив фонтаны искр и клубы дыма.

Прижав руку к правой стороне подбородка, Плэгас обнаружил, что диск отхватил изрядный кусок плоти от его шеи и челюсти, рассек трахею и несколько кровеносных сосудов. Чтобы не лишиться сознания, он обволок рану Силой, но все-таки его ноги подкосились, а кровь залила и без того скользкий каменный круг. Вокруг него размытые очертания убийц извлекли из просторных рукавов плащей виброклинки и неумолимо двинулись на тех муунов, которые еще стояли на ногах. Град выстрелов из бластера последнего уцелевшего гвардейца смел полдюжины «братьев» в капюшонах с периметра круга, но вскоре храбрец был безжалостно заколот.

«Меня провели, – подумал Плэгас, и осознание этого причинило столько же боли, сколько и рана. – Перехитрили низшие существа, которым по крайней мере хватило ума сделать это красиво».

В своем маленьком, но опрятном сенатском кабинете Палпатин вглядывался в горизонт. За беспрестанным потоком машин виднелись отвесные тусклые стены правительственного комплекса.

«Займись делами», – сказал ему Плэгас. Но как можно делать вид, будто ничего не произошло – даже в интересах обеспечения алиби? И какими делами он должен заняться? Вернуться в Ускру и закончить обед? Пройтись по площади Монументов? Явиться на условленную встречу с каким-то малозначительным ботаном из финансового комитета?

Он метнулся прочь от окна – жертва собственной, запертой внутри него ярости.

Не такую жизнь он представлял себе десятью годами ранее, когда поклялся в верности темной стороне. Он жаждал пребывать в более тесной связи с Силой, жаждал могущества, безграничной мощи. Но как он поймет, что овладел искусством в достаточной мере? Только лишь по слову Плэгаса?

Он бросил взгляд на свои дрожащие руки.

Научится ли он призывать молнии, не прилагая таких чудовищных усилий? И какие еще секреты утаил от него темный владыка Плэгас?

Он стоял ровно посреди комнаты, когда почувствовал чье-то присутствие в коридоре за стеной. По двери забарабанил кулак; затем она скользнула в сторону, и в кабинет ворвался Сейт Пестаж. Едва завидев Палпатина, он замер, и тревога на его лице сменилась облегчением.

– Я пытался связаться с вами, – чуть не крича выпалил он, растирая рукой вспотевший лоб.

Палпатин уставился на него в недоумении:

– Я был занят. Что-то случилось?

Пестаж рухнул в кресло и посмотрел на сенатора:

– Вы точно хотите знать? – Помедлив, он добавил: – Природа моих занятий не всем по нутру. Если я стану вас впутывать…

Глаза Палпатина сверкнули.

– Не тратьте попусту мое время. Переходите к сути.

Пестаж стиснул зубы:

– Командир маладианцев, с которым я работал по делу Кима…

– И что с ним?

– Он вызвонил меня – два, может, три часа назад. Заявил, что чувствует вину за то, как был выполнен контракт на Кима, и хочет ее загладить. Сообщил мне, что маладианцы приняли заказ на убийство – здесь, на Корусканте. Какой-то большой шишки, как он сказал, тесно связанной с «Капиталами Дамаска». – Пестаж не сводил глаз с Палпатина. – Я боялся, что это будете вы.

Палпатин повернулся к окну, чтобы все обдумать. Неужели люди Санте намеревались отдать его маладианцам после того разговора с Паксом Тимом по голосвязи?

Он вновь посмотрел на Пестажа:

– Кто заказал убийство?

– Протекторат гранов.

– Все сходится, – буркнул Палпатин, обращаясь больше к себе, чем к собеседнику.

– Что сходится?

– Где сейчас эти граны?

– После звонка от маладианца я сказал Кинману приглядывать за ними. Они окопались в резиденции посла Маластера.

Палпатин моргнул:

– Здесь? На Корусканте?

– Здесь, где ж еще.

– Может, все-таки не на планете?

– Нет, точно внизу.

Палпатин отошел от Пестажа на несколько шагов. Он открылся Силе целиком – и едва не покачнулся, когда его обдало порывом злобы и жестокости. Ему пришлось опереться на край стола, чтобы не упасть. Он сделал вдох и ощутил, как воздух с огромным трудом просачивается в его легкие. Где-то поблизости свирепствовала темная сторона.

– Палпатин! – позвал из-за спины Пестаж.

– Хего Дамаск, – вымолвил тот, не поворачивая головы.

Пестаж был слишком ошеломлен, чтобы ответить.

Граны ударили по нему его же оружием! Ударили по ним обоим. Плэгас настолько увлекся, приводя в действие свой план, что отмел угрозу гранов как не стоящую его драгоценного внимания. Но как? Как он мог быть настолько слеп?

– Заводите спидер, Сейт!

Он услышал, как Пестаж вскакивает на ноги.

– Куда едем?

– В Фобоси. В резиденцию Склоненного круга.

Плэгас скорчился, лежа на боку и прижав колени к груди, и широко раскрытыми, но неподвижными глазами смотрел, как второй из гвардейцев-эчани падает под натиском колющих ударов виброклинков. Из-под руки мууна сочилась кровь, скапливаясь в лужицу на полу прямо под шеей и создавая видимость его смерти. Теперь убийцы переходили от одного тела к другому, проверяя пульс и довершая то, что начали несколько минут назад. Кое-кто из нападавших сбросил черные плащи, открыв свои истинные лица – маладианцы, наемники, которых ранее Сидиус завербовал разобраться с Видаром Кимом.

На миг Плэгасу пришло на ум, что Сидиус мог втайне заказать им новое убийство, но он сразу же отмел эту мысль. Муун понял, что попросту боится признать поражение от рук кучки гранов, вот и выдает на-гора теории одна нелепее другой. Он задумался, хватило ли маладианцам смелости прикончить заодно и видных членов ордена Склоненного круга, за которых они себя выдавали. Маловероятно, учитывая, что эта секта убийц славилась своим профессионализмом. Скорее всего, братьев ордена попросту вывели из строя газом или другим парализующим средством.

Не далее чем в метре от него стоял 11-4Д, и сразу пять режущих дисков торчали из его корпуса. Сигнальные огни дроида помаргивали: он проводил самодиагностику. Проделав то же самое, Плэгас осознал, что потерял много крови, и почувствовал аритмию в одном из вспомогательных сердец. С помощью ситских методик контроля над телом он провел химическую кардиостимуляцию оставшихся двух сердец и обнаружил, что одно из них работает на пределе возможностей и его биение грозит также стать аритмичным. Выделив взглядом местоположение двух дюжин убийц, переживших атаку солнечного гвардейца, он погрузился в Силу и резко выбросил тело вверх, вскакивая на ноги.

Ближайший убийца повернулся и, замахнувшись виброклинками, понесся на него – но наткнулся на невидимый барьер и был отброшен к стене. Голыми руками Плэгас ломал врагам шеи и пробивал насквозь броню и кожу. Широко разведя руки, он оглушительно хлопнул ладонями, и разбросанные по всему залу предметы взвились в воздух, превратившись в смертоносные снаряды. Но маладианцев едва ли можно была назвать заурядными наемниками. Члены секты были известны тем, что убивали и калечили джедаев, и в ответ на применение Силы они не побежали прочь сломя голову, а лишь сменили тактику, с изумительной быстротой и четкостью окружив Плэгаса и выжидая, когда он откроется.

Их ожидание длилось лишь до тех пор, пока Плэгас не дал волю ситской молнии. Его второе вспомогательное сердце отказало, парализовав его болью и едва не лишив сознания. Не теряя ни секунды, убийцы бросились на него в бесплодной попытке преодолеть выставленную при помощи Силы защиту. Вновь собрав волю в кулак, он издал резкий, скрежещущий звук, который вырвался будто бы из его нутра, подобно акустической пушке раздробив барабанные перепонки тех, кто находился в пределах десяти метров, и вынудив всех остальных зажать уши от боли.

Молниеносными движениями рук и ног он сминал черепа и крушил трахеи. Лишь раз он остановился, чтобы призвать волну Силы, которая разнесла тела шестерых маладианцев едва ли не на атомы. Проворно развернувшись, он пустил волну по периметру зала, убив еще полдюжины врагов. Но даже это не отпугнуло нападавших. Они бросались на него снова и снова; каждая секундная слабость стоило ему очередного глубокого пореза на руке или плече. Припав на одно колено, он с помощью Силы призвал в протянутую руку бластер солнечного гвардейца, но один из убийц бросился на перехват и сбил летящее оружие с траектории.

Одной лишь силой мысли Плэгас всколыхнул пол, сбив нескольких маладианцев с ног, но остальные поспешили занять их место, рубя и полосуя его виброклинками со всех сторон. Муун понимал, что его жизненных сил хватит лишь на один последний натиск. Он был в одном шаге от того, чтобы разверзнуть перед маладианцами ад, когда почувствовал, как в зал входит Сидиус.

Бок о бок с ним шел Сейт Пестаж со скорострельным бластером в руках, разверзнувшим свой собственный ад. Вал ослепительного света отделял конечности от туловищ, головы в капюшонах – от укрытых плащами плеч. Подбежав к Плэгасу, Сидиус помог ему подняться, и, действуя сообща, они принесли быструю и чистую смерть всем тем, кто еще держался на ногах.

В повисшей тишине поблескивающий от смазки 11-4Д вновь ожил и на негнущихся ногах подковылял к хозяину и его ученику, сжимая шприцы в двух придатках.

– Магистр Дамаск, я снова в строю и готов помогать.

Плэгас подставил дроиду руку и опустился на пол, когда введенные лекарства подействовали. Он поднял глаза на Пестажа, затем искоса посмотрел на Сидиуса, который, в свою очередь, одним лишь недвусмысленным взглядом дал Сейту понять, что тот был только что посвящен в их тайное братство, хотел он того или нет.

– Учитель, нам нужно уходить, – сказал Сидиус. – То, что почувствовал я, почувствуют и джедаи. Они придут.

– Пусть приходят, – выдохнул Плэгас. – Пусть вдохнут аромат темной стороны.

– Нам не оправдаться за эту резню. Нас не должны здесь увидеть.

Спустя мгновение Плэгас кивнул и натужным булькающим голосом проговорил:

– Отзови Солнечную гвардию. Как только они здесь закончат…

– Нет, – сказал Сидиус. – Я знаю, где прячутся граны. И на этот раз будет не так, как всегда, учитель.

Резиденция посла Маластера занимала три этажа на среднем ярусе изящного дома на окраине правительственного района. Фасад резиденции выходил на одинокое здание Галактического Верховного суда, а сзади располагался узкий каньон более полусотни уровней в глубину, закрытый для воздушного сообщения. Следуя инструкциям, которые выдал ему Пестаж, Сидиус проехался на нескольких лифтах и эскалаторах до небольшого балкона в десяти уровнях над верхним этажом резиденции. Невзирая на клокотавшую в нем ярость, он предпочел бы дождаться ночи, которая рано опускалась на эту часть города, однако догадывался, что граны ждут вестей от маладианцев, и опасался, что они сбегут раньше, чем он до них доберется. Сидиус проторчал несколько минут на балконе, дожидаясь, когда сам балкон и близлежащие коридоры опустеют, а затем перемахнул через перила и спрыгнул, призвав на помощь Силу, которая осторожно опустила его на узкий уступ под нижним этажом резиденции. Там он задержался лишь на мгновение, чтобы включить меч, который он забрал с корабля Плэгаса, прожег им дыру в эксплуатационном трубопроводе, выходившем наружу на каждом уровне здания, и проник внутрь.

Продвинувшись не далее чем на десять метров, он поравнялся с решеткой, сняв которую, он спустился в темное складское помещение и вновь зажег алое лезвие меча. Рукоять, подогнанная под широкую руку мууна, сидела в ладони Сидиуса непривычно, так что ему пришлось перехватить меч двумя руками. Двигаясь с осторожностью, которая шла вразрез с его зловещими намерениями, и неизменно пребывая начеку в отношении камер и других устройств слежения, он выбрался из кладовой в тесный коридор и проследовал им до самого фасада здания. У входа в посольство кое-как несли караул два дага. Двигаясь молниеносно, почти неразличимо для глаза, он застиг врасплох обоих, раскроив грудь и живот первого и обезглавив второго, пока первый пытался не дать своим внутренностям вывалиться на полированный до блеска мозаичный пол. Быстрый взгляд в сторону фойе выявил присутствие камер, установленных на стенах и высоком потолке. Он прикинул, как убийства могли выглядеть в глазах тех, кто следил за происходящим по монитору. Двух дагов как будто выпотрошил призрак.

Тем больше было причин поторопиться.

Он взбежал по ступеням на следующий этаж, где из-за толстой двери доносился приглушенный гомон человеческих голосов. Всей Силой толкнув дверь внутрь, он встал в широкую стойку в раскуроченном дверном проеме и выставил гудящее лезвие вертикально перед собой. В сиянии клинка он различил дюжину или больше охранников Санте за столом, который ломился от еды и напитков. Несколько секунд они таращились на него в изумлении, затем кто-то потянулся к кобуре за бластером, а другие бросились разгребать завалы еды, под которыми также было похоронено оружие.

Сидиус ворвался в обеденный зал, отражая выстрелы навстречу тем, кто первым добрался до оружия, после чего атаковал и сам, выбросив вперед и вверх левую руку, чтобы вознести над полом двух охранников и раскроить обоим животы быстрым движением клинка. Рыча, как зверь, он вихрем пронесся по кругу, обезглавив троих врагов и отделив ноги от туловища четвертого. Клинок пронзил охранника, который в безвольном ужасе распростерся на полу, а затем лезвие нашло и оборвало вопль последнего из людей Санте.

Когда тот рухнул наземь, Сидиус уловил свое отражение в вычурном зеркале: лицо перекошено от злости, рыжая шевелюра всклокочена и наэлектризована, изо рта сочится густая слюна, глаза полыхают желтым огнем.

Он метнулся обратно к лестнице и, преодолев еще один пролет, оказался в большом зале, где было не протолкнуться от женщин-гранов и их детей, а также слуг – как гранов, так и дагов. Заслышав шум, доносящийся снизу, многие уже вскочили с места; другие, однако, были слишком потрясены, чтобы пошевелиться.

Тем лучше для Сидиуса. В живых он не оставил никого.

Его путь лежал через анфиладу богато обставленных комнат к еще одним закрытым дверям, из-за которых доносились звуки празднования. Банкет начался, вероятно, два или три часа назад и должен был закончиться лишь спустя много часов после того, как смерть сенатора Палпатина, Хего Дамаска и других муунов станет свершившимся фактом.

Теперь же Сидиус по-настоящему дал волю ярости. С грохотом прорвавшись сквозь двери, он приземлился прямо в центр стола, уставленного тарелками с зерном и травами и окруженного гуртом пасущихся гранов, чей громогласный смех застрял у них в горле. Сидевший во главе стола Пакс Тим вытаращил глаза, словно Сидиус был чудовищем, явившимся из его худшего ночного кошмара. Но Тим был отнюдь не первым, кто отведал его смертоносного клинка. Не в силах что-либо исправить, он лишь смотрел, как потрошат его сородичей от копыт до глаз-стебельков; как расписной потолок рушится вниз от рывка Силы; как языки пламени ярко вспыхивают в газовом камине, точно вдохновляясь адом, который Сидиус устроил в банкетном зале, спрыгнув со стола и подбираясь к последней из своих жертв.

В отчаянной попытке улизнуть от возмездия сита и от пламени, которое неумолимо распространялось по залу, Пакс Тим попятился к высокому окну, обрамленному шторами от пола до потолка. Он пытался молить о пощаде, но слова мольбы так и не прорвались сквозь парализованную страхом гортань и крепко стиснутые зубы.

Погасив световой меч, Сидиус неуловимо повел пальцами, и пламя перепрыгнуло со стола на занавески. Вопль, больше похожий на блеяние, все же вырвался из узкого рыла грана, когда пылающая ткань обрушилась на него сверху, и Сидиус наблюдал за тем, как сенатор Пакс Тим сгорает заживо.

Глава 21 Облечение могуществом

Убийства, резня, прочие преступления – все это не шло ни в какое сравнение с заговором молчания, который хранили орден Склоненного круга и Протекторат гранов, охранная контора Санте и Высший Совет Ордена джедаев – практически с самого дня их основания. Если бы охранников и высокопоставленных членов Склоненного круга не одурманили наркотиками и не обнаружили впоследствии лежащими без сознания в гардеробных и прочих местах, полицейским следователям, которых вызвали в резиденцию два рыцаря-джедая, никогда бы не позволили войти внутрь этого архитектурного памятника, не говоря уже о том, чтобы попасть в достославный церемониальный зал, где были найдены тела двух эчани, коих сочли телохранителями, десятка муунов, убитых режущими дисками и виброклинками, и втрое большего количества убийц-маладианцев, облаченных в позаимствованные одежды, павших от выстрелов из бластера, ударов тупым предметом и – в некоторых случаях – травматических ампутаций. Останки тел последних были столь беспорядочно рассеяны по залу, что следователи поначалу решили, что здесь прогремел взрыв, – но так и не нашли ни следа взрывного устройства. В муунах достаточно быстро признали высокопоставленных членов закрытой финансовой группы, известной как «Капиталы Дамаска»; в то же время ее богатый основатель и генеральный директор Хего Дамаск, как считалось, пережил вероломное нападение. Джедаи, которые вызвали полицию, так и не пожелали объяснить, как именно они оказались в районе Фобоси и почему проявили такой интерес к этому делу. Члены ордена Склоненного круга также отказывались отвечать на вопросы.

Улики, найденные в маластерском посольстве в самом сердце Корусканта, еще больше запутывали и сбивали с толку; к тому же следствие осложнял пожар, охвативший несколько этажей строения, и вызванный им взрыв газа. Эксперты-криминалисты прочесывали обугленные останки трехэтажного квартироблока, когда два представителя Совета джедаев нанесли им незапланированный визит. Джедаи вновь отказались объяснить свои действия, но полиция и без них смогла добиться прогресса в расследовании. Обилие крови, обнаруженной на месте пожара, привело следствие к выводу, что незадолго до прибытия полиции кто-то умышленно сжигал тела, что, в свою очередь, намекало на работу организованных преступных элементов. В результате недавнего убийства сенатора Видара Кима следственный комитет при Сенате сформировал специальную рабочую группу для расследования дела. Очевидцев и возможных причастных опрашивали и допрашивали, записи с камер наблюдения тщательно изучали, но большинство ключевых участников действа и свидетелей предпочитали прятаться за спинами адвокатов даже под угрозой лишения свободы за создание помех правосудию.

По прошествии месяца после событий на Корусканте Плэгас позвал Сидиуса на Муунилинст. Сидиус бывал в орбитальном Верхнем Порту, но его ни разу не приглашали спуститься вниз, и сейчас он парил над девственными голубыми океанами планеты в элегантном воздушном спидере, которым управляли два солнечных гвардейца. Когда спидер начал снижаться к Аборе, Сидиус погрузился еще глубже в Силу и был вознагражден видением горного острова, затянутого в вихрь темной энергии, какого ему прежде никогда не доводилось видеть. Он ожидал встретить подобное на Коррибане или другой ситской планете, но только не здесь.

Дроид 11-4Д – полностью восстановленный – встретил его на посадочной площадке и провел внутрь, оставив гвардейцев дожидаться их возвращения у спидера.

– А ты в лучшей форме, чем при нашей последней встрече, дроид, – заметил Сидиус, когда турболифт начал спускаться вниз, в глубины комплекса.

– Все верно, сенатор Палпатин. Абора – восстановительный центр.

– Как поживает магистр Дамаск?

– Думаю, вы сами сможете оценить его состояние, сэр.

Первым, что бросилось Сидиусу в глаза, когда они вышли из лифта, была библиотека: полки ломились от томов и свитков, дисков и голокронов – те самые знания, которые он жаждал обрести с самого начала своего ученичества. Сидиус любовно провел рукой по полкам, но едва успел насладиться мигом благоговейного трепета, когда 11-4Д повел его дальше, на аппарель, которая вела в медицинскую лабораторию, заполненную новейшими достижениями науки и техники.

Переводя взгляд с одного ультрасовременного агрегата на другой, он поинтересовался:

– И давно все это завезли? После того, как магистр был ранен?

– Только некоторые из устройств, – ответил дроид. – По большей части это место осталось нетронутым с тех самых пор, когда меня впервые сюда доставили.

– И когда это было?

– Приблизительно за один стандартный год до того, как я познакомился с вами на Чандриле, сэр.

Немного подумав, Сидиус спросил:

– Магистр Дамаск сам тебя создал, дроид?

– Нет, сэр. Он просто мой текущий хозяин.

Оказавшись в глубине комплекса, они прошли мимо клеток с животными, коих было столько, что хватило бы на добротный зоопарк. 11-4Д указал на скопление клеток, отстоящих от остальных.

– Вот и недавние плоды магистра.

– Плоды магистра? – повторил Сидиус в замешательстве.

– Его успехи растут и множатся.

Сидиус все еще пытался постичь смысл слов дроида, когда они вошли в длинный коридор, по обеим сторонам которого тянулись камеры без окон. В Силе он почувствовал присутствие жизненных форм за каждой из запертых дверей.

– Узники?

– Нет, сэр, – ответил 11-4Д. – Всего лишь подопытные для экспериментов.

Едва они завернули за угол в конце коридора, Сидиус встал как вкопанный. В самом центре операционной палаты высился контейнер с бактой, в котором плавал бит мужского пола.

– А это Венамис, – раздался еле узнаваемый голос Плэгаса.

Обернувшись, Сидиус узрел своего учителя, который, прихрамывая, вошел в палату вслед за ним; его рот, подбородок и шею скрывала дыхательная маска или что-то вроде транспиратора. Большая часть ран от виброклинков зажила, но кожа его выглядела особенно бледной. Сидиуса долго терзал вопрос, насколько ослабило мууна недавнее покушение, но сейчас он отчетливо видел: пусть маладианцы и искалечили его тело, в Силе учитель был могуч как никогда.

– Твои мысли выдают тебя, – сказал Плэгас. – Неужели ты думаешь, Малак ослаб, когда Реван ранил его мечом? А Бейн, заключенный в панцирь из орбалисков? Думаешь, юная ученица Гравида страдала от протезов, которые вынуждена была носить после того, как сразилась с ним?

– Нет, учитель.

– Скоро я стану сильнее, чем ты можешь представить. – Плэгас тяжело сглотнул и промолвил: – Но пойдем. Нам есть что обсудить.

Сидиус проследовал за ним в прохладные покои, где была лишь кровать, два нехитрых стула, комод и искусно вытканный квадратный коврик. Предложив Сидиусу один из стульев, Плэгас с трудом опустился на второй. Выдержав долгую паузу, он наконец удовлетворенно кивнул.

– Мне приятно видеть, как сильно ты изменился – как выросло твое могущество, владыка Сидиус. То, что произошло на Корусканте, рано или поздно должно было случиться, но я нахожу утешение в том, что эти прискорбные события выковали из тебя истинного владыку ситов. Ты готов узнать тайны, которые я столь бережно хранил.

– Что это за место, учитель?

Плэгас помешкал, собираясь с силами, и ответил:

– Считай его сосудом, который содержит все самое ценное, что у меня есть. Все, к чему я испытываю любовь.

– На моей памяти вы впервые употребили это слово.

– Лишь потому, что нет иного выражения, которое с полной адекватностью передавало бы мою безмерную привязанность к тем существам и созданиям, что делят со мной это обиталище. Любовь без сострадания, конечно, ибо состраданию нет места в этом доме.

– Этот бит, Венамис…

– Его послал Тенебрус, чтобы испытать меня – и устранить, если я провалю испытание. Но Венамис стал для меня подарком. Помог раскрыть самые непостижимые тайны Силы. И каждое живое существо, которое ты увидел или почувствовал здесь, – это тоже дар свыше. Ты и сам в этом убедишься, когда я посвящу тебя в свои тайны.

– Что имел в виду дроид, говоря «плоды магистра»?

Губы Плэгаса под дыхательной маской изогнулись в усмешке:

– То, что плоды эти были рождены не привычным всем способом, а лишь благодаря Силе.

В голубых глазах Сидиуса отразилось изумление и неверие.

– Силе?

– Да, – задумчиво произнес Плэгас. – Но я не соблюдал должной осторожности. Когда мы силимся вырвать власть над жизнью и смертью из рук Силы, когда стремимся пошатнуть равновесие, Сила противится нам. Действие и противодействие, Сидиус. Нечто сходное с законами термодинамики. Я вел себя дерзко, и Сила решила испытать меня, как испытывал Тенебрус. Мидихлорианы не так-то просто убедить исполнять волю того, кто лишь недавно постиг их тайны. Силу нужно побороть – особенно если мы собираемся добиться чего-то с помощью ее темной стороны. Ее нужно убедить, что ситам достанет умения взять могущество в свои руки. В противном случае она сорвет наши замыслы. Она вызовет беды и напасти. Она нанесет ответный удар.

– Маладианцы…

– Возможно. В любом случае, именно по этой причине Орден джедаев пришел в упадок и тянет Республику вниз. Джедаи лишились расположения Силы. Да, они по-прежнему черпают из нее свою энергию, но их умение направлять Силу слабеет. Каждое их действие порождает противодействие Силы – часто незаметное глазу, но это противодействие выгодно тем, кто живет в согласии с темной стороной. Противодействие, которое поддерживает усилия ситов и множит нашу мощь. Но обращаться с этой мощью мы должны со всей деликатностью. Мы должны всегда быть начеку – ловить момент, когда светлая сторона даст слабину и откроется брешь. Тогда и только тогда – когда все обстоятельства будут нам благоволить – мы сможем действовать, не боясь столкнуться с сопротивлением.

Сказать, что Сила есть непостижимое таинство, – все равно что признать свое невежество, ибо в любую тайну можно проникнуть – нужны лишь знания и настойчивость. Мы нашли свой подход к Сенату, найдем и к Республике с джедаями, а рано или поздно – и к самой Силе.

Сидя в благоговейном молчании, Сидиус совершенно не представлял, что на это ответить. Он спросил лишь:

– Что будет с нами дальше, учитель?

Транспиратор издал череду звуков, и Плэгас сделал глубокий вдох:

– Я намерен обосноваться в Тайнике – уделять больше внимания моим исследованиям, решению первоочередных задач и самоисцелению.

– Что станет с Аборой?

– Какое-то время она послужит нам хранилищем.

– А с «Капиталами Дамаска»?

– Компания не будет реформирована. Возможно, я продолжу проводить в Тайнике ежегодные Собрания. И я буду лично наставлять Сэна Хилла, чтобы подготовить его к председательству в Банковском клане.

– Зачем они все нам?

– Потому что на повестке дня война, Сидиус, – процедил Плэгас. – Но мы должны быть предельно осмотрительны. Сделаем ставку на планеты, которые уже раздирают мелочные конфликты. Планеты, где можно без помех подстрекать к насилию, вкладывать деньги в нужные нам операции… Мы сделаем так, чтобы миры Внешнего кольца страдали, пока Ядро благоденствует. И пусть эти планеты – жалкое захолустье, у нас нет выбора – будем использовать то, что есть.

МБК поможет нам финансировать войну, которую мы медленно, но верно развяжем. Нам понадобятся ресурсы Банковского клана, чтобы оплатить труды производителей оружия и поддержать альтернативную экономику будущих врагов Республики. – Плэгас заглянул Сидиусу в глаза. – Нашему успеху будут предшествовать знамения. Тебе еще многое предстоит узнать о йинчорри и каминоанцах. Но всему свое время. Прямо сейчас, Сидиус, ты должен знать одно: ты – клинок, который мы вонзим в сердце Сената, Республики и Ордена джедаев, а я – твой проводник на пути к обновленной Галактике. Вместе мы – две новорожденные звезды, что формируют целое созвездие – созвездие ситов.

Сидиус потер ямочку на подбородке:

– Мне приятно слышать, что я не разочаровал вас, учитель. Но джедаи вызвали полицию в район Фобоси сразу же, как мы ушли. Наш план уже под угрозой.

Щеки Плэгаса покрылись румянцем.

– Джедаи давно знают, что темная сторона пробудилась, и им ее не остановить. Теперь они почувствовали это и на Корусканте, у себя дома.

– Даже если так, нельзя допустить, чтобы нас разоблачили.

Плэгас изучил его внимательным взором:

– Выкладывай, что у тебя на уме.

– Учитель, что если обучить кого-либо ситским искусствам и в дальнейшем посылать на задания, которые под силу лишь ему одному?

– Новый Венамис? Вопреки нашему партнерству?

Сидиус покачал головой:

– Я не говорю об ученике. Он и помыслить не должен о том, чтобы стать истинным владыкой ситов. Лишь знатоком маскировки и рукопашного боя. Орудием, от которого мы избавимся, как только нужда в нем отпадет.

В глазах Плэгаса отразилось удивление.

– И у тебя уже есть кто-то на примете.

– Вы сами сказали присматриваться к тем, кто может быть полезным. Я нашел одного на Датомире – чуть меньше года назад. Младенца, датомирского забрака.

– Многие забраки предрасположены к Силе. От природы, как может статься.

– Этот младенец – из таких. Его мать родила двоих и хотела спасти одного из лап Ночных Сестер – особенно той, которую зовут Тальзин.

– Ты купил его?

– Принял в дар.

– Где он?

– Я отвез его на базу «Капиталов Дамаска» на Мустафаре и оставил на попечении дроидов-нянек.

Плэгас на секунду прикрыл глаза. Мустафар служил ему местом, где он мог избавляться от врагов и улик задолго до того, как босс Кабра открыл двери своей станции утилизации для Хего Дамаска и других.

– А что мать? – спросил он.

– Жива – пока еще.

– А эта Тальзин не будет преследовать младенца?

Сидиус поразмыслил:

– Возможно.

– Если так, разбирайся с ней сам, – раздраженно прорычал Плэгас.

Сидиус склонил голову, принимая условия.

– Оставь младенца под присмотром дроидов, – добавил муун, – но начни обучать его. Приучи его к боли, владыка Сидиус, чтобы он смог послужить нам в полной мере. Если его таланты обращения с Силой не разовьются, избавься от него. Но если он не подкачает, переправь его на Орсис – когда сочтешь нужным. Там ты найдешь элитный тренировочный центр под управлением фаллиина Треззы – мастера боевых искусств. Я уже имел с ним дело. Трезза научит забрака быть свирепым бойцом и верным слугой. Ты же займешься его наставлением на путь темной стороны. Не заговаривай с ним о ситах или о наших планах до тех пор, пока он не докажет, чего стоит. И не отправляй его на битву с нашими врагами, пока я сам не оценю его готовность.

Сидиус склонил голову:

– Я все понял, учитель.

– Сила все видит, Сидиус, – молвил Плэгас спустя короткое время. – Как сама природа располагает к тому, чтобы после войны мальчиков рождалось больше, чем девочек, так и Сила, неотступно следящая за равновесием в Галактике, наделяет многих из нас мощью темной стороны, когда свет пробыл у власти слишком долго. Этот забрак – доброе предзнаменование.

– Владыки ситов, что придут нам на смену, воздадут должное вашей мудрости, учитель, – со всей искренностью сказал Сидиус.

Плэгас поднялся и коснулся его плеча:

– Нет, владыка Сидиус. Мы – последние в своей династии. – Он широким жестом обвел комнату. – Все, чего мы здесь достигли, преследовало лишь одну цель: сделать так, чтобы мы правили вечно.