Дар Юпитера

Глава 6

— Эй, Манта! Постой!

Рейми перевернулся на бок и оглянулся. Его быстро нагонял Пранло, устало махая плавниками.

— Ну, ты и шустрый, вуук-муук! Что за спешка?

— Спешка? — с невинным видом переспросил Рейми. — Какая спешка? Если уж на то пошло, это ты ползешь еле-еле.

— Забавно, — усмехнулся Пранло. — А вообще-то что мы здесь делаем?

— Я хочу показать тебе кое-что. — Рейми медленно оглянулся, сделав полный оборот.

Поблизости никого не было, если не считать Тигралло, как всегда, бдительно зависшего чуть ниже.

— Пошли. — Он повернулся спиной к Тигралло.

— Куда? — спросил Пранло.

— Туда. — Рейми нырнул и устремился вниз.

Он прошел долгий путь со времени прибытия на Юпитер и своих первых жалких попыток плавать. Он живо помнил, с какой ужасной неуклюжестью пытался увернуться от нацелившегося на него вууки.

Теперь, напротив, движения у него стали плавные, текучие. Мускулы грудных плавников без усилий преодолевали встречный ветер, а мышцы живота и ягодиц поддерживали плавательные пузыри в нужном состоянии инстинктивно, без сознательных усилий с его стороны.

Сколько времени он уже здесь? Рейми не знал точно. Что-то около двухсот юпитерианских недель, так ему казалось; чуть больше двух периодов по девяносто недель, которые джанска называли годами. Если бы его это сильно интересовало, всегда можно было спросить и получить точный ответ — в стаде были джанска, которые вели учет проходящих дней.

Но здесь время не имело особого значения. Кроме того, он мало общался с остальными в стаде, в особенности со взрослыми. Нет, с того ужасного дня…

— Пранло? — откуда-то сверху послышался девичий голос. — Эй, Манта! Подождите, ребята.

— Манта? — окликнул его Пранло. — Давай подождем, а? Это Драсни.

— Я знаю, что это Драсни, — ответил Рейми, чувствуя, как легкая депрессия сменяется сильным раздражением.

Ясное дело, Драсни, кто же еще? Кажется, куда ни повернешься, и вот она, тут как тут. Плавает туда и обратно, щебечет всякую чушь или незваной тащится за ним, когда он ищет еду, и одолевает вопросами, на которые даже новорожденный знает ответ. Драсни очень походила на его оставшуюся в далеком прошлом сестренку; точнее, что касается болтовни, она одна могла заменить собой и его сестренку, и всех ее подруг, вместе взятых.

— Постой, Манта, — умоляюще сказал Пранло. — Она славная.

— Как пакра, когда у них рты закрыты, — пробормотал Рейми, но тем не менее сбавил скорость, хотя и с явной неохотой.

— Оп! — Драсни наконец догнала их. — Куда это вы мчитесь, ребята?

— Это секрет, — ответил Пранло. — Ну что, Манта, двинули дальше?

— Это и в самом деле секрет, — сказал Рейми. — Настоящий секрет.

— Ну да, понимаю, — заверил его Пранло.

— Я не к тебе обращаюсь, — сказал Рейми, перевернувшись на бок и сверля Драсни взглядом.

— Ох, конечно. — В ее голосе послышалась комбинация невинности и страстного любопытства. — Можешь положиться на меня.

— Ладно, — Рейми снова перевернулся на спину, — поплыли.

Все вместе они устремились вниз, Пранло и Драсни весело щебетали по дороге.

Пара младенцев, мрачно подумал Рейми. Никаких забот.

Но, если вдуматься, почему бы им не веселиться? Почему бы им обоим не веселиться?

В конце концов, их матери еще живы.

Новый, более сильный порыв ветра скользнул по животу Рейми.

— Ну, мы уже почти на месте, — сказал он. — Приготовьтесь.

Ветер ослабел. И вот оно, прямо под ними: густая поросль зеленого прапсиса, покрытый красными крапинками морчей и нежно-алый качтис; Рейми в жизни не доводилось видеть эти растения вместе.

Очевидно, то же самое относилось и к Пранло с Драсни.

— Вот это да! — воскликнул Пранло.

Драсни, как это было ей свойственно, завизжала от восторга.

— Как ты это нашел?

— Природный дар, — скромно ответил Рейми.

Что, конечно, не совсем соответствовало действительности. Фарадей со своими помощниками запустили один из зондов, провели анализ и подсказали ему, где между потоками быстрых воздушных течений густо растут съедобные растения.

Рейми помнил, как один из инженеров высоконаучным языком снова и снова объяснял ему разницу между ламинарными и турбулентными течениями, но не вникал в эти рассуждения. Фарадей сказал, что там еда, и оказался прав, а остальное не имело значения.

И все, что они нашли сейчас, принадлежало только им одним. Качтиса хватит, надеялся он, чтобы на время заткнуть рот даже Драсни.

Тут же выяснилось, что она рвется проверить эту теорию на практике. Со счастливым повизгиванием Драсни нырнула в заросли, так что растения вокруг брызнули во все стороны, точно вода в озере. Пранло не отставал от нее.

Подростки, снисходительно подумал Рейми, осторожными маневрами в воздушном потоке подбираясь к краю «праздничного стола». Ни к чему, чтобы обрывки этого роскошного пиршества унес ветер, дующий в сторону стада. Высовывая язык, он начал бережно подтягивать к себе тонкие алые растения и откусывать их зубами.

Что-то еле заметно изменилось в обдувающем спину воздушном потоке. Оглянувшись, он увидел приближающегося Тигралло.

— Это неразумно, Манта, — сказал Защитник. — Вуука и сивра тоже знают об этих зарослях. Они часто прячутся неподалеку, ожидая появления неосторожных джанска. — Он многозначительно шлепнул хвостом. — А здесь к тому же слишком глубоко для Подростков вашего возраста и размера.

— Нас вряд ли можно назвать Подростками, — возразил Рейми. — Мы уже почти Юноши, знаешь ли. Кроме того, разве ты здесь не ради этого? Чтобы с нами ничего не случилось?

Последовала пауза. В конце концов Тигралло сказал:

— Ты винишь меня в смерти Миразни.

— Это не имеет значения, — пробормотал Рейми, снова вернувшись к еде. — Искать виноватых… Кому от этого станет лучше?

— Очень даже имеет значение, — возразил Тигралло. — Это произошло три недели назад, но ты ни разу не заговаривал об этом. И все же я знаю — существует проблема, которая гложет тебя изнутри.

— Какой смысл в таких разговорах? Она погибла, потому что ты был слишком занят, чтобы помочь ей. Охотился на пару неуклюжих вуука. Вот и весь сказ.

— Эти неуклюжие вуука, как ты их называешь, могли убить тебя, — сказал Тигралло.

— Ох, будет тебе, — проворчал Рейми. — Я описывал вокруг них петли, а они лишь хватали ртами воздух и ничего больше схватить не могли. Я был вне опасности, и тебе известно это.

— Нет, мне неизвестно это, — холодно сказал Тигралло. — Но могли они тебя схватить или нет, не имело никакого значения. А имело значение то, что Советники, Лидеры и Мудрые приказали мне защищать тебя. Это моя обязанность, и я буду исполнять ее, чего бы это ни стоило.

— Замечательно, — презрительно бросил Рейми, — Отключи мозги и думай лишь о том, как выполнить приказ. Ты становишься ужасным бюрократом.

— Не понимаю этого слова.

Рейми ударил хвостом:

— А, забудь.

Он снова принялся за еду, стараясь выкинуть из головы образ разорванного тела матери, утопающего в ее собственной, тошнотворно желтой крови, и Воспитательниц, тщетно пытающихся спасти ей жизнь. Увы, это плохо ему удавалось.

Даже качтис потерял вкус.

— Эй, Манта! — окликнул его Пранло откуда-то снизу. — Иди сюда.

Глубоко вздохнув, Рейми устремился вниз, выглядывая друга.

— Что это? — спросил он, вынырнув рядом.

— Попробуй сам, — ответил Пранло и языком сорвал голубовато-зеленое растение незнакомого вида. — Ну же, давай!

Рейми нахмурился, осторожно надкусил. Это было даже вкуснее качтиса!

— Как они называются?

— Чтоб мне откусили плавник, если я знаю, — ответил Пранло. — Эй, Тигралло! Как эти штуки называются?

— Дрокмур, — сказал Тигралло, подплывая к приятелям. — Они редко растут на такой высоте.

— А-а, вот, значит, что взрослые приберегают для себя, — заметил Пранло. — И я их понимаю.

— Дело вовсе не в том, что кто-то не подпускает кого-то к чему-то, — чуть раздраженно сказал Тигралло. — Подростки вашего возраста просто недостаточно тяжелы, чтобы опускаться в глубины, где дрокмур обычно растет.

— Приятно сознавать, что, когда вырастешь, тебя ждет что-то хорошее, — пробормотал Пранло с набитым ртом.

Тигралло издал что-то вроде смешка.

— Да, среди всего прочего.

— Эй, ребята! — послышался голос Драсни. — Вы уже попробовали эти голубовато-зеленые штуки?

— Ага, — в унисон ответили Рейми и Пранло.

— Если уж на то пошло, мы первые нашли их, — добавил Пранло. — Значит, и первые имеем на них право.

— Что, будешь драться со мной? — спросила Драсни.

— Рейми? — пробормотал голос в глубине головы. От неожиданности Рейми едва не прикусил язык.

— Что?

Слово еще не успело прозвучать, как он понял, что произнес его не на английском, а на языке джанска. Он попытался переключиться с одного языка на другой…

И к собственной досаде обнаружил, что ничего не получается. Сознание, на протяжении столь долгого времени погруженное в языковую среду джанска, отказывалось сделать полный разворот так быстро.

Он упрямо продолжал свои попытки. Ничего не получалось. Внезапно все это ему надоело. В конце концов, они прервали его трапезу. С какой стати он должен завязывать хвост в узел, чтобы приноравливаться к ним?

Глубина с ними! Могут воспользоваться компьютерным переводчиком, если уж им так приспичило побеседовать с ним.

— Спроси его, на какой глубине обычно растет дрокмур, — попросил Фарадей.

Рейми раздраженно забил хвостом. Что он им, мальчик на посылках?

А кто же, если разобраться? Он состроил гримасу. Его послали сюда прежде всего для того, чтобы разузнать как можно больше об этом мире.

— Ты говоришь, эти штуки обычно не растут на такой высоте, — сказал он, обращаясь к Тигралло. — А где они растут?

— Обычно их находят на Уровнях Третьем, Четвертом и Пятом, — ответил Защитник.

— Уровни Третий, Четвертый и Пятый, — повторил Рейми для тех, кто слушал его наверху. — Значит, обычно их едят только Юноши, Производители и Защитники?

— Да, — ответил Тигралло. — Манта, я настаиваю, чтобы вы покинули этот Уровень и вернулись к стаду. Вуука могут появиться в любой момент.

— Вот поедим и поднимемся, — отрывисто бросил Рейми и снова принялся за еду. — Вы все слышали? — негромко добавил он.

— Да, — ответил Фарадей. — Спасибо.

— Затем я и здесь, — с оттенком иронии сказал Рейми. Впрочем, трудно сказать, мог ли Фарадей со своими помощниками уловить такие тонкости с их-то, мягко говоря, не отвечающей высоким требованиям записывающей аппаратурой. Скорее всего, нет. Даже откровенный сарказм наверняка ускользнул бы от них.

Рейми с удовольствием жевал очередной кусок дрокмура, когда внезапно до него дошло еще кое-что.

Фарадей спрашивал, на каких Уровнях растет дрокмур, а ведь Рейми до этого ни словом не заикнулся ни о каких Уровнях.

Да и само слово «дрокмур» он не произносил, если уж на то пошло.

Отсюда вывод: «Юпитер-Главный» слушал не только то, что он говорил им. Они слушали и все то, что говорилось поблизости от него.

Он медленно повернулся, внимательно оглядываясь. Наверно, один из их зондов. Что же еще? Но даже если и так, Рейми его не видел.

Оставалась, правда, еще одна возможность.

Как прежде качтис дрокмур также потерял весь свой вкус. Что там Фарадей говорил об этом встроенном в него звуковом устройстве? Точно Рейми не помнил, но тогда у него сложилось впечатление, что с его помощью они могут слышать только произносимые им слова.

Но, может, он тогда неправильно понял Фарадея?

Теперь никак не вспомнить, что именно говорил Фарадей. А раз так, очень высоки шансы того, что Фарадей ничего подобного не говорил.

Другими словами, Рейми был не просто мальчиком на посылках. Он был их свободно перемещающимся зондом-шпионом.

И если они могли вести аудиозапись, то, скорее всего, этим дело не ограничивается.

В досаде и огорчении Рейми провел языком по внутренней стороне зубов. Он вынужден был признать, что предположение имело смысл. Наверняка существовали вещи, которые их приборы были в состоянии фиксировать, а он нет.

Но что это за вещи? Он понятия не имел. Конечно, зрение и слух у джанска гораздо острее, чем предполагали люди, но, когда эксперимент только задумывался, никто об этом понятия не имел.

Или они знали?

— Манта? — негромко произнес голос справа от него. Он развернулся и увидел Драсни, смотрящую на него с непривычно озабоченным выражением.

— Я знаю, как это больно, — продолжала она. — Нам всем приходилось терять родных и друзей. Так оно есть, и с этим ничего не поделаешь. — Она погладила его грудной плавник своим. — Но мы же твои друзья. Мы поможем тебе пройти через это.

Рейми сделал глубокий вдох. Ясно, она неверно поняла причину его внезапного молчания. Типично для Драсни, вообще-то.

Однако, даже испытывая досаду по отношению к ней, Рейми должен был признать, что это неожиданное выражение сочувствия подействовало как бальзам на кровоточащую рану его злости и боли.

— Спасибо, — сказал он. — Я… Послушай, я часто подкалываю тебя. Но ты и Пранло…

Она снова прикоснулась к нему грудным плавником, на этот раз скорее игриво.

— Пошли. — Она заскользила прочь. — Тигралло прав — лучше нам убраться отсюда.

— Ладно. Но только сначала я доем этот дрокмур.

— Посмотрим, кто первый доберется до него. Догоняй.

Рейми развернулся и устремился вслед за ней, удивляясь ощущению странного покалывания на коже, возникшего в том месте, где Драсни прикоснулась к нему грудным плавником.

— Ну? — спросил Фарадей.

Бич беспомощно поднял руки.

— По моей части все прекрасно, я бы сказал. Может, проблема с озвучивающим устройством? Но диагностика ничего подобного не подтверждает. Или это побочное воздействие работы системы жизнеобеспечения?

— Исключается, — возразила Макколлам, склонившись над своим пультом. — Кроме того, она работает едва ли не на десятую часть своей первоначальной мощности. Что такое могло с ним произойти сейчас, чего не было прежде?

Заговорил Спренкл, сидящий на дальнем конце терминала.

— Вы все исходите из того, что тут имеет место техническая проблема. А что, если это не так?

— Тогда почему он не разговаривает с нами? — спросил Бич.

— Он разговаривает с нами, — сказал Спренкл. — Но на джанска, а не на английском.

— Вот-вот, — тоном ангельского терпения подтвердил Бич. — Что и наводит на мысль о неисправности озвучивающего устройства.

— А почему, собственно? — спросил Спренкл. — Может, ему теперь просто удобнее изъясняться на джанска. — Он помолчал. — Или, может, он забыл, как говорить по-английски.

Бич бросил странный взгляд на Фарадея.

— Я что, единственный тут, кому не нравится, как это звучит?

— Давайте не будем впадать в панику, — посоветовал Фарадей, хотя и у него по спине побежали мурашки. — Доктор Спренкл, как мог он забыть английский? Мне казалось, по вашим же словам, что в процессе клеточного замещения его память и личностные характеристики не претерпели изменений.

— Это правда, — согласился Спренкл. — По крайней мере, так обстояло дело при последней проверке шесть недель назад. Но, как известно, все течет, все изменяется. Иногда совершенно неожиданно.

За дверью послышались шаги. Фарадей повернул голову…

— Доброе утро. — На пороге стоял Гессе, пробегая взглядом по их лицам. — Как дела?

— Рейми не может или не хочет разговаривать с нами по-английски, — заявил Бич. — Ганс предполагает, что он окончательно превращается в туземца.

Челюсть Гессе отпала.

— Ничего себе, — пробормотал он.

— Приветствуем ваше возвращение, — вставил Фарадей. — Как там Земля?

— Просто прекрасно, благодарю вас, — рассеянно ответил Гессе, пересек помещение и встал за спиной Спренкла. — Что это значит — «окончательно превращается в туземца»?

— Эверетт слегка преувеличивает. — Спренкл бросил на Бича сердитый взгляд. — Возможно, Рейми просто не пожелал в процессе разговора переходить на другой язык. В конце концов, он никогда не был человеком того типа, который свернет с пути, чтобы помочь другому. Ему прекрасно известно, что мы можем осуществлять перевод с джанска.

— А может, все дело в оборудовании. — Гессе потер щеку. — Где он сейчас?

— В самом низу Уровня Два, — ответил Миллиган, глядя на изображение, поступающее с зондов-шпионов. — Ест что-то такое, чего мы никогда не видели прежде.

— Это, кстати, тоже интересный вопрос, — заметила Макколлам. — Бытует мнение, что, чем дальше от солнечного света, тем растительность однообразнее, а не наоборот. Но это из тех растений, которых наверху нет.

— Может, ему не нужен солнечный свет. — Гессе перешел туда, где сидела Макколлам. — Может, оно питается неким эквивалентом тех горячих серных извержений, которые есть в глубинах земных океанов.

— Может быть, — согласилась Макколлам. — Например, радиацией из ядра Юпитера. Или, возможно, у этих растений такой жизненный цикл, при котором основной рост происходит в верхних слоях атмосферы, после чего они впадают в спячку и опускаются вниз.

— Ну, хватит пока об этом. — Гессе посмотрел на Миллигана. — Что там с установкой Маккарти? Она еще функционирует, надо полагать?

Бич и Макколлам обменялись быстрыми взглядами.

— Нет возможности выяснить это, — ответил Бич. — Ее можно протестировать только в состоянии полной активации.

— Чего я посоветовал бы сейчас не делать, — быстро вмешался в разговор Спренкл. — Пока нет никаких признаков того, что он что-нибудь узнал.

— Я в курсе, благодарю вас, — сказал Гессе. — С другой стороны, я заметил, что статические помехи стали гораздо сильнее.

— Это потому, что он уходит на глубину, — объяснила Макколлам.

— Я и сам это понимаю, — раздраженно сказал Гессе. — Если мы начинаем терять его, когда он даже не достиг Уровня Три, чертовски велика вероятность того, что он окажется вне пределов досягаемости прежде, чем что-нибудь узнает. — Гессе перевел взгляд на Фарадея. — И если он и впрямь в процессе того, чтобы окончательно превратиться в туземца, что бы это ни значило, у нас могут возникнуть серьезные проблемы.

— И что вы предлагаете? — спросил Фарадей. — Пойти напролом и сообщить ему истинную причину его пребывания там?

Гессе перевел взгляд на Спренкла.

— Вы психолог. — В его устах это прозвучало как обвинение. — По-вашему, возникла опасность того, что он может забыть свое человеческое происхождение?

Спренкл поджал губы.

— Проблема вообще-то в том, что он не человек. По крайней мере физически.

— Но он ведь сохранил человеческие воспоминания и личность? — настаивал Гессе.

— Так это выглядит, — ответил Спренкл. — Но физическое тело воздействует на психическое и эмоциональное состояние. Не существует способа выяснить, насколько глубоко это воздействие или насколько глубоко оно станет со временем.

— Если мне позволено высказать свою точку зрения, я бы посоветовал рассказать ему, — предложил Бич. — И чем скорее, тем лучше. Эта ложь и так затянулась слишком надолго.

— Я сообщу вам, когда в проекте «Подкидыш» все будет решаться демократическим путем, — холодно сказал Гессе, со свистом втянул воздух сквозь зубы и покачал головой. — Нет, мы потянем еще немного. Пусть он подрастет и сможет заплывать достаточно далеко, без чего невозможно выполнить то, что от него требуется. Еще какое-то время он будет иметь доступ на Уровень Один. По крайней мере иногда. — Он сделал попытку улыбнуться. — Всем спасибо.

Он направился в задний угол, где уже закипали кофеварка и чайник. Бросив взгляд на инженеров и убедившись, что все заняты своим делом, Фарадей подошел к нему.

Гессе заговорил первым.

— Прошу прощения, — сказал он, потягивая кофе. — Мне не следовало разговаривать с ними в столь резком тоне.

— Не стоит извиняться, — ответил Фарадей. — По крайней мере передо мной. Похоже, дела на Земле идут не слишком гладко?

Лицо Гессе заметно напряглось.

— Это еще мягко сказано. Совет Пятисот начинает проявлять нетерпение относительно «Подкидыша», полковник. В особенности та группировка, которая поначалу и проталкивала проект. И у меня создалось впечатление, что это нетерпение распространяется на нас с вами лично.

— Еще и двух лет не прошло, — заметил Фарадей, не в силах сдержать раздражение. По его наблюдениям, Совет Пятисот начал проявлять замаскированное нетерпение чуть ли не на второй день существования проекта. Эти политические игры уже надоели ему до чертиков. — Боже мой, ведь Рейми еще Подросток! Если они не в состоянии понять, что это долгосрочный проект, им нельзя позволять даже улицу переходить самостоятельно.

Гессе вздохнул.

— Думаю, это больше проблема политического давления со всех сторон. За последние несколько месяцев было множество вроде бы незначительных кризисов доверия, и у меня сложилось впечатление, что Совет Пятисот теряет поддержку. И не только на Марсе и Луне.

— Конечно, «Подкидыш» уже давным-давно утратил свою новизну в глазах общественного мнения, — заметил Фарадей.

— Как это обычно бывает с сенсациями подобного рода, — мрачно согласился Гессе. — В особенности если происходит что-то столь волнующее, как марсианские бунты.

Фарадей состроил гримасу.

— Типично для общественного мнения. Множество аргументов за и против. Я так понимаю, вы там были?

Гессе пожал плечами.

— Я проделал часть пути обратно вместе с советником Якамурой и присутствовал на паре заседаний его конфликтной комиссии. Никаких разговоров мы не вели, конечно.

— Я был удивлен, что Якамура не сделал в процессе своих разбирательств никаких заявлений относительно истинных целей «Подкидыша», — сказал Фарадей. — Или сделал, но они просто убрали это из новостей?

— Нет, он не сказал ни слова, — ответил Гессе. — В этом нет смысла на самом деле.

— Нет смысла? — с хмурым видом повторил Фарадей.

— «Подкидыш» — рискованное предприятие, имеющее не так уж много шансов на успех, — мрачно сказал Гессе. — Такие вещи вряд ли имеет смысл использовать как аргумент в деловых переговорах.

— И все равно, это могло бы разрядить ситуацию, — настаивал Фарадей. — Я имею в виду всю проблему перенаселенности в целом. В конце концов, наше решение этой проблемы гораздо дешевле, чем освоение Титана и Януса.

Гессе покачал головой.

— Вы рассуждаете с точки зрения отдаленной перспективы, а марсиане — нет. С их точки зрения, Совет готов выложить бешеные деньги на то, чтобы с превеликим трудом закрепиться на лунах Сатурна, вместо того чтобы помочь колониям, которые уже существуют.

— Не могу сказать, что я полностью не согласен с ними, — сказал Фарадей. — Сатурн — долгая история.

— Как и Юпитер лет тридцать назад, — напомнил ему Гессе. — Осмелюсь заметить, что идея создания здесь колоний и станций не пользовалась большой популярностью, когда все это начиналось.

— Не пользовалась, — вынужден был согласиться Фарадей. — Я хорошо помню, как начинали строить «Юпитер-Главный». По тому, как взвыли тогда Марс и Церера, можно было подумать, что их оставляют умирать с голоду на подножном корму. В особенности после того, как все исследования подтвердили, что никто в здравом уме не хочет жить так далеко от Земли.

— А теперь в секторе Юпитера живет почти полмиллиона человек. — Гессе криво улыбнулся. — И за то же время популяция на Марсе более чем утроилась. Что-то многовато для умирающих с голоду.

— У марсиан все еще есть веские аргументы, — сказал Фарадей. — Чем дальше мы уходим, тем дороже обходятся новые владения. Совет Пятисот, может, и в самом деле поступил бы разумнее, если бы получше обустраивал то, что мы уже имеем, а не стремился создавать все новые и новые поселения. Взять хотя бы сектор Юпитера. Сколько тут еще неосвоенного пространства?

— Все правильно, — согласился Гессе. — Но жизненное пространство — это лишь часть истории, полковник. Человечеству необходимо осваивать новые места — чтобы было куда стремиться его самой беспокойной, амбициозной части.

— И куда можно отсылать тех, кто не дает спокойно жить остальным? — многозначительно спросил Фарадей.

Даже сквозь вновь обретенный Гессе земной загар было хорошо видно, как он покраснел.

— В какой-то степени так оно и есть, — признал он. — Однако соль в том, что Солнечная система заканчивается на Плутоне и дальше нам уже ничего не светит. Если Рейми не сумеет выяснить… — Он покачал головой.

— Сумеет, — заверил его Фарадей. — Если вообще существует способ сделать это, он сделает.

— Надеюсь, вы правы.

Фарадей перевел взгляд на мерцающие мониторы. Да, мысленно произнес он. Я тоже надеюсь.