Город казался вымершим и заброшенным. По дороге к «Придорожному заведению» Андрей считал встретившихся им людей. Четверо… Трое из них были спешащими по пустынным улицам прохожими, а четвертый – водитель автомобиля, пропустивший их согласно знаку приоритета.
– Раз соблюдаются правила, значит еще не всё так плохо, – заметил Андрей.
Но настроение у него было не таким уж веселым. С одной стороны, всё, конечно, чертовски интересно и похоже на сон или книгу, где вы – действующие лица. Загадочные ОНИ, словно марионетками управляющие людьми в отрезанном от внешнего мира городе. Пришельцы-захватчики? Пришельцы-исследователи? Люди из будущего, осуществляющие вторжение в прошлое? Фантазия Андрея заработала на полную мощность, но самое интересное то, что любая из его самых фантастичных версий вполне могла оказаться правдой.
А какая из всего этого получится книга!!! Пожалуй, ее тираж сможет побить все рекорды. Супербестселлер, повествующий о реальном столкновении человека и… Кого именно, выяснится позднее. Если, конечно, вообще выяснится! Но всё равно материала хватит, нужно лишь выбраться отсюда.
От этой мысли Андрей похолодел. Пустынные безлюдные улицы городка сразу же стали мрачными и зловещими, за окнами домов зашевелились тени обезумевших людей, готовых в любое мгновенье вырваться наружу и начать свою кровавую жатву.
Как в «Золотом луче»…
Они остановились у «Придорожного заведения» и вошли в кафе. Здесь, к удивлению Андрея, находились два посетителя: пожилая пара сидела за ближним к двери столиком и встретила их не очень дружелюбными взглядами, чему Андрей, впрочем, не удивился.
– Я сейчас, – сказала Ольга, направляясь на кухню.
– А почему бы нам не перекусить? – поинтересовался Андрей.
– Что пожелаете? – спросила она наигранно вежливым тоном.
– Что-нибудь из полинезийской кухни.
– О! У нас как раз есть замороженные мозги мартышки. Или предпочитаете свежие?
– Пожалуй, я съем что-нибудь более привычное, – ответил Андрей, – если мне не будут мерещиться эти мозги.
– Попался! – сказал Игорь, когда Ольга скрылась на кухне.
– Угу, – промычал Андрей и взглянул в сторону посетителей кафе.
Они с неодобрением смотрели на него. Шальная мысль о том, что они сейчас обезумят и набросятся на него безо всякой на то причины, не заставила себя ждать.
– Прошу прощения, если испортили вам аппетит! – извинился он.
Мужчина фыркнул, а его пожилая спутница, ни к кому, якобы, не обращаясь, заметила:
– Раньше эта девушка себе такого не позволяла! А теперь все они такие: скромные, милые, пока не прилипнут к какому-нибудь…
– Или он не прилипнет к ней! – вставил мужчина.
– Вы очень сильно ошибаетесь! – не согласился Андрей, поворачиваясь к ним.
При этом он забыл о заткнутом сбоку за пояс пистолете. Входя в кафе, он прикрыл его курткой, теперь же рукоять была хорошо видна.
– О, боже!.. – вырвалось у женщины, когда она увидела ее.
Мужчина повернулся и, увидев оружие, поспешно вскочил со своего стула и подхватил под локоть свою спутницу.
– Вы забыли заплатить! – ляпнул Андрей, раздосадованный тем, что эти люди уходят с плохим мнением о нем и об Ольге.
Мужчина бросил на стол несколько купюр и вслед за дамой вышел из кафе. Андрей видел, как они торопливой походкой прошли мимо окон, указывая и обсуждая «вольво», стоявший на стоянке.
– Они явно приняли тебя за гангстера, – произнес Игорь.
– Еще пристанут к лейтенанту или Коврову, чтобы выяснить, что за злостный нарушитель порядка появился в их городке, – продолжил Андрей.
В этот момент появилась Ольга, а следом за ней – ее отец. Андрей подумал, что тот начнет протестовать против того, чтоб его дочь ехала с ними или же пытаться отговорить ее от поездки. Но он сказал то, чего Андрей меньше всего ожидал:
– У вас есть оружие?
Ольга даже улыбнулась, заметив, какое это произвело на ребят впечатление.
– Да, – ответил Андрей, положив перед ним пистолет.
Отец ее кивнул и поставил рядом тарелки с едой:
– Приятного аппетита!
Потом он появился, лишь когда они сели в машину. Напутственно кивнул им и сжал кулак: «Возвращайтесь с победой!».
Темно-серая «шестерка» стояла у восточной границы городка. Стояла невидимая для глаз людей, появись они на окраинной дороге. Пышные кусты, росшие метрах в пятидесяти от нее, надежно скрывали за собой машину. Да и людей на этой всегда пустынной дороге не было.
Последний сидел на месте водителя уже около часа, слушая передачи радио. Рядом с ним, глядя куда-то сквозь лобовое стекло и совершенно не двигаясь, весь этот час на пассажирском сиденье находился отец Никитий.
– Машина Ковалева покинула город и движется в южном направлении, – сказал вдруг священник.
– Там Лесной тоннель, – вслух начал рассуждать Последний, – и шоссе, ведущее к Чернограду. Он явно держит путь туда.
– С ним девушка из кафе, – Никитий сделал паузу. – И Игорь Светлов.
– Прекрасно! Они хотят связаться с внешним миром, попросить помощь…
– Им это всё равно не удастся, – равнодушно констатировал факт священник.
– Я знаю… Мы едем за ними!
«ВАЗ» выехал на пустую дорогу и, разогнавшись до 100 км/ч, помчался на юг.
Машина сержанта Фокина кружила по улицам Узинска в поисках темно-серой «шестерки» с тонированными стеклами. С ним были еще двое: Василий – коренастый тридцатилетний мужчина, половину своей жизни занимавшийся дзюдо, и Павел – высокий светловолосый парень с эстонскими корнями в генеалогическом дереве спокойный и рассудительный. «Такой никогда не впадет в безумие,» – думал Фокин, памятуя о разговоре в участке.
Всё, что там было сказано, просто не укладывалось у него в голове, но он нашел выход: он попросту не думал об этом. Его задание – найти «шестерку», и сержант с головой ушел в него.
Однако без связи он был, как без рук. Он никак не мог контролировать поиски, в которых участвовали две машины. Это злило и беспокоило его, но думать не мешало. Поэтому он и вспомнил о редко используемой дороге, протянувшейся с севера на юг по всей восточной окраине городка.
– Осматривайте все переулки и дворы! – сказал он своим спутникам.
– Тогда езжай немного потише! – попросил Василий.
Фокин с неохотой выполнил просьбу. Сам он успевал и следить за дорогой, и осматривать каждый переулок, каждый двор.
Похоже, здесь всё чисто и, если «шестерка» в городе, то находится где-то в другом месте.
Выехав за город, Андрей постепенно увеличивал скорость, периодически поглядывая в зеркало заднего вида, чтобы увидеть лицо Игоря, сидевшего сзади. Внешне оно было спокойным, но Андрей представлял, какие мысли появляются в голове его друга.
Игорь сосредоточенно смотрел в окно, на проносящиеся мимо холмы. Убегающий назад пейзаж не вызывал у него никаких воспоминаний, но смотреть вперед, на набегающую ленту дороги он не смел.
Андрей бросил взгляд на спидометр: 100 км/ч. Пустая, хорошо заасфальтированная дорога позволяла развить куда большую скорость, поэтому Андрей посмотрел назад еще раз. Игорь сосредоточенно глядел куда-то в окно. Когда они выехали на длинный прямой участок, стрелка спидометра подползла к отметке 140 км/ч. Ольга взглянула на Андрея, тот, бросив очередной взгляд на зеркало, еле заметно кивнул ей.
Игорь уже давно не ездил с такой скоростью, а так как они мчались по неширокой дороге, скорость от этого казалась еще большей. Он почувствовал предательский холодок, пробежавший у него по спине, в горле появилась неприятная горечь. Как он ни старался, краем, краем глаза всё равно видел несущуюся на них полоску дороги. Он заерзал на своем месте и передвинулся ближе к двери, почти прижался к ней, чтобы сиденье и голова Ольги закрыли ему передний обзор.
Ольга обернулась, с беспокойством глядя на него:
– Всё в порядке? Может, ехать потише?
– Да нет, надо было мне сразу сесть вот так, – ответил Игорь, закрывая глаза. Всё в порядке. Можешь гнать еще быстрее!
Андрей улыбнулся и сбросил скорость, чтобы вписаться в поворот. Центробежная сила навалилась на машину и ее пассажиров, но колеса цепко держались за асфальт, а вот Игорю, чтобы не завалиться набок, пришлось схватиться за ручку над дверью.
При этом он открыл глаза.
Взгляд его упал на спидометр.
Стрелка еле заметно подрагивала где-то на 105 км/ч.
Игорь зажмурился, постарался забыться, отключиться, не впускать в свою голову воспоминания, но было уже поздно.
…Стрелка спидометра замерла на 105 км/ч. Их «девятка» обгоняла по второму ряду огромный трейлер с красочно расписанными бортами, сверкающей хромированной кабиной и несколькими длинными, похожими на усы, антеннами.
Они купили ВАЗ 2109 совсем недавно, на смену старенькому «Москвичу», который уже разменял второй десяток лет. Новая машина ему понравилась, если не сказать большего – он просто сдувал с нее пылинки.
Сейчас они находились в ней всей семьей: отец за рулем, мать рядом с ним впереди, справа сзади сестра, и сам Игорь прямо за отцом.
«Девятка» обогнала трейлер, но скорости не прибавляла, так как скоро им нужно было сворачивать направо, а движение было слишком интенсивным, чтобы быстро перестроиться, скажем, из третьего ряда в первый.
Слева, по третьему и четвертому ряду их обгоняли другие машины. Тогда Игорь любил скоростные шоссе, любил, когда их машина мчалась по крайнему ряду и разделительные пунктирные полосы сливались в одну сплошную белую полосу…
«Тогда я это любил,» – подумал Игорь, открывая глаза и надеясь, что воспоминания о дне катастрофы на этом и кончатся.
Еще перед поворотом Андрею показалось, что он увидел в зеркале заднего вида далеко, в самом начале длинного прямого участка силуэт какого-то автомобиля. Теперь он часто смотрел в зеркало, но дорога сзади была пуста. Хотя, с другой стороны, по пути просто не попадались такие длинные прямые отрезки, и тот автомобиль, если он действительно существовал, просто не мог приблизиться к ним, ведь Андрей не снижал скорости ниже 100 км/ч.
Может быть, что-то случилось, и лейтенант послал за ними кого-то? Андрей стал тормозить, и Ольга вопросительно посмотрела на него.
– За нами, вроде бы, кто-то едет. Хочу проверить.
Он уже почти остановился в конце прямого участка перед поворотом за холм, но потом решил подстраховаться – вдруг это вовсе не люди лейтенанта? – и проехал дальше, остановившись сразу за поворотом так, чтобы его машину не было видно с прямой. Андрей вышел из автомобиля и вернулся назад, чтобы видеть дорогу, довольный собой и своим маневром.
Преследовать «вольво» Андрея Ковалева оказалось намного легче, чем предполагал Последний. Он думал, что безнадежно отстанет на своей «шестерке», но Ковалев не гнал больше 140 км/ч, а оборудованный пятиступенчатой коробкой ВАЗ, казалось, что из последних сил, но всё же развивал такую скорость. И Последний прекрасно знал, почему Ковалев, машина которого могла развить куда большую скорость, не едет быстрее. Ведь с ними был Игорь Светлов…
Степа «Последний» держал нужную дистанцию, не приближаясь к красному «вольво» на расстояние прямой видимости и не отставая слишком далеко. Если бы, кроме него и священника, в машине находился еще кто-нибудь, то он бы наверняка задался вопросом: как это Последнему удается?…
Впереди шел длинный прямой участок и поэтому Степа сбросил скорость, однако немного ошибся в расчетах, вернее Ковалев начал притормаживать слишком далеко от поворота, и поэтому «шестерка» вылетела на прямую, когда «вольво» только вошел в поворот.
– Он мог нас увидеть, – сказал парень сам себе, потому как отец Никитий совершенно безразлично смотрел в окно…
Минут через пять, до этого спокойно управлявший машиной Последний вдруг встрепенулся – и ударил по тормозам. Ремни безопасности натянулись, удерживая тела людей в креслах, жалобно завизжала резина, из-под колес вылетели облачка синеватого дыма, «шестерку» занесло, и она замерла на месте, развернувшись практически поперек дороги.
– Таки он нас увидел! – весело проговорил молодой человек. – И, видимо, решил проверить, действительно ли кто-то за ним едет… Хитрый! Но меня не проведешь!
Где же эта проклятая «шестерка»?
Сержант Фокин перевел взгляд с ухоженного внутреннего дворика на пустую дорогу. Перед ними лежали ее последние двести метров.
Если она еще в городе, то лучшего места для укрытия, чем эта пустынная дорога просто не найти. Если, конечно, у ее хозяина нет гаража, или он не захватил чей-то дом и не спрятал машину в его гараже.
Сержант перевел взгляд на зеркало заднего вида и увидел в него какие-то темные полосы на дороге. Через мгновенье он сообразил, что это следы шин какого-то автомобиля, выехавшего на асфальт с травы. Он затормозил и дал задний ход, остановившись у этих следов. Все трое вышли из машины.
– Совсем свежие, – заметил Павел.
– Я, конечно, не следопыт, – сказал Хэнк, – но, судя по ширине протектора…
– Легковушка! – уверенно произнес Фокин. – Она стояла за теми кустищами, напротив, как раз нет домов. Идеальное место! За ней!
Все трое бросились к машине, и рука сержанта потянулась к рации.
– Черт! Забыл!
Он рванул с места и через минуту был на южной окраине города. Можно было свернуть направо, на дорогу, ведущую к «Придорожному заведению», или ехать прямо, тогда выедешь из города и метров через двести окажешься на дороге, ведущей к Лесному тоннелю.
«Придорожное заведение»… Там уже были неприятности, может снова? Ему вспомнились хищные языки пламени, рвущиеся из окон «Золотого луча» и два дерущихся на их фоне мужчины.
Сержант повернул направо.
– Подожди! – попросил Павел. – Я знаю этого садовода, он, может быть, что-нибудь видел.
Фокин сначала и не заметил человека, почти целиком скрытого листвой дерева, рядом с которым он стоял с садовыми ножницами в руках. «Счастливый! – подумал сержант. – В городе хаос, а он преспокойно наводит порядок в своем саду…»
Павел вернулся буквально через минуту:
– Темно-серая «шестерка» на большой скорости проехала здесь минут десять назад.
– К «Придорожному заведению»?
– Нет, на дорогу из города.
Фокин колебался, преследовать ее или нет. Вдруг он понадобится лейтенанту здесь, в городе. Но с другой стороны дорога к Лесному тоннелю не имеет ответвлений и при желании можно нагнать эту загадочную «шестерку».
– Вряд ли обычные туристы будут прятаться в кустах, – поставил точку на своих сомнениях Фокин и круто развернул машину.
Когда через пять минут никакая машина на дороге не появилась, Андрей вернулся за руль и, сказав: «Показалось», – тронулся с места. Спортивный двигатель быстро разогнал «вольво» до 100 км/ч, и они продолжили свой путь.
Игорь Светлов всё это время сидел с закрытыми глазами, отгоняя силой воли подобные назойливым мухам воспоминания. Но те были слишком настойчивы, они ломали все преграды, которые выставлял мозг, и через минуту Игорь был полностью захвачен воспоминаниями, четкость и ясность которых поразили его.
Он словно погрузился в прошлое…
…Они проехали указатель, гласивший, что до нужного им поворота осталось два километра, когда отец стал беспокойно поглядывать в зеркало заднего вида. Мать заметила это и спросила:
– Что-то случилось?
– Не знаю… Машины сзади как-то странно себя ведут.
Игорь обернулся, но ничего странного не увидел. Огромный трейлер отстал уже метров на шестьдесят, позади их машины ехал роскошный черный «мерседес», тоже, видимо, собиравшийся поворачивать. По третьему ряду их нагоняла «Нива». Но потом Игорь увидел то, что обеспокоило отца.
Вдалеке какой-то автомобиль вдруг завилял, резко перешел из третьего ряда в первый и затормозил так, что шины его задымились. Машину эту занесло, и она вылетела на траву.
– Ты видел, па? – воскликнул Игорь.
– Не всё. Почему она вылетела с шоссе?
– Этого я тоже не знаю.
Но вскоре они поняли почему.
«Восьмерка» черного цвета на бешеной скорости обогнала «Ниву» и, поравнявшись с их «девяткой», сбросила скорость и резким опасным маневром перестроилась в третий ряд, оказавшись в каком-то полуметре от их машины.
Отец Игоря покачал головой, глядя на улыбающиеся рожи двух бритых наголо юнцов с серьгами в ушах и с массивными металлическими браслетами на запястьях…
…Игорь навсегда запомнил эти лица, они часто снились ему после. Правда, сейчас одно из них было другим, но всё равно знакомым.
Он не мог понять, снится ли это ему или вспоминается. Он сделал еще одну попытку отогнать прошлое, но она оказалась безуспешной.
К тому же это лицо, которого не было ни во время самой катастрофы, ни в последующих воспоминаниях и снах о ней.
Знакомое, очень знакомое лицо…
…Это лицо нагло улыбалось, а его обладатель что-то кричал, не переставая при этом улыбаться, отчего физиономия его имела глупый, немного диковатый вид.
– Чего они хотят? – раздраженно бросил отец, немного сбросив скорость, чтобы отстать от машины дорожных хулиганов.
В этот момент «Нива» перестроилась в четвертый ряд, чтобы обогнать также сбросившую скорость «восьмерку». «Зря он это делает,» – подумал Игорь о ее водителе.
В этот момент «восьмерка» резко ушла влево, оказавшись метрах в четырех-пяти от «Нивы». Юнцы по-прежнему хохотали и что-то кричали.
Далеко впереди показался нужный семье Светловых поворот.
«Всомерка» резко и безосновательно затормозила.
Чтобы избежать столкновения, «Нива» вильнула вправо и прошла в каком-то дюйме от ее бампера. Но ее водитель не то испугался, не то растерялся, или же ему просто не доставало опыта. В общем, получилось так, что, избежав столкновения в четвертом ряду, «Нива» перескочила во второй и ткнулась в багажник «девятки» семьи Светловых.
Удар был силен. Игоря и его сестру бросило на спинку передних сидений, и они больно ударились о нее. Машина вильнула, но отец быстро восстановил контроль и перестроился в первый ряд.
Водитель «Нивы» сделал то, чего делать не следовало. Видимо, это было запоздалой реакцией на предыдущую критическую ситуацию и на легкое столкновение с «девяткой».
Он ударил по тормозам. Его машина преградила путь следовавшему сзади «мерседесу».
Водитель того правильно оценил обстановку. Прямо за ним шел огромный трейлер, перестроившийся из крайнего правого ряда, так как ему не надо было совершать поворот. Слева еще находилась эта бешеная «восьмерка». Значит ни тормозить, ни уходить влево не стоило. Всё это пронеслось в голове водителя за считанные мгновенья, и он крутанул руль вправо, выскочив в правый ряд и избежав столкновения.
Возникшая прямо перед ним «девятка» оказалась полной неожиданностью. Водитель считал, что та по-прежнему во втором ряду, перед «Нивой», и та резко затормозила, потому что с «девяткой» что-то случилось.
За какое-то неуловимое мгновенье все эти мысли пронеслись в голове водителя «мерседеса», но сделать он уже ничего не мог. Помятый бампер «ВАЗа» слишком быстро оказался перед капотом его машины.
Последовал удар.
Скорость у «мерседеса» была большей, он был массивнее и тяжелее.
Игоря и его сестру снова бросило вперед. Их машина вильнула из стороны в сторону – и мир вдруг закрутился перед глазами Игоря. Ограждение, дорога, отстающая «восьмерка», промелькнувшие силуэты «Нивы» и «мерседеса», трава, лес и всё по новой. Игорь слышал чей-то крик, слившийся воедино с пронзительным визгом шин…
…С закрытыми глазами Игорь неподвижно сидел на заднем сиденье «вольво». Он не мог понять, спит он или вспоминает. Еще он не мог очнуться, прогнать эти невероятно четкие картины. И еще он мог видеть всё со стороны.
Изнутри и со стороны.
Одновременно…
…Водитель «Нивы» был ошарашен, когда «девятка» после удара «мерседеса» завертелась на шоссе, словно юла. Всё это происходило не далее, чем в пяти метрах от его машины. Она каким-то чудом не переворачивалась, а вертелась, выпуская из-под колес синий дым. Она вылетела на второй ряд и оказалась прямо перед «Нивой». Водитель той крутанул руль вправо, капот его ударил в багажник «мерседеса»…
«Как я могу это видеть? Ведь я сейчас в вертящейся машине! Надо проснуться, надо!!!»
«Ниву» занесло, развернуло практически перпендикулярно дороге, из-под задних шин повалил дым, а передние оказались на траве. Машина перевернулась и, перепрыгивая с крыши на колеса, с колес на крышу, разбрасывая осколки стекла, нелепыми прыжками покатилась вдоль дороги.
«Мерседес» тоже занесло, он вильнул, оказавшись на разделительной полосе между первым и вторым рядом, восстановил нормальный ход и прижался к краю дороги, чтобы остановиться.
«Нива» еще продолжала свои страшные прыжки по траве вдоль дороги, но они становились всё короче. Позади нее тянулся след из осколков стекла и мелких деталей.
«Девятка» еще вертелась на шоссе, всё с той же опасностью перевернуться и начать кувырки, но скорость ее заметно упала.
Игорь понял, что кричит его сестра. Он почувствовал вкус крови на разбитых губах, сильное головокружение и ледяной холод испуга в груди. Когда они уже остановятся? Когда всё кончится?
…Когда всё кончится?
Этот же вопрос возник в голове Игоря, сидящего в «вольво». Каким-то краем сознания он понимал, что что-то не так. Слишком четкими, ясными и объемными были картины прошлого.
И он мог видеть всё и со стороны, и изнутри.
Со стороны и изнутри. Одновременно…
…Игорь успел заметить нечто огромное, серебристое и несущее опасность.
Водитель трейлера оказался в сложном положении. Сначала он увидел, как «мерседес» толкнул «девятку», отчего та самым невероятным образом завертелась на асфальте, как на льду; потом закувыркалась «Нива», а «мерседес» еле удержался на дороге. «Девятка» вылетела во второй ряд. Водитель трейлера посчитал, что он не может перейти вправо, так как там находились «мерседес» и то, что совсем недавно было «Нивой». Сбрасывая скорость, он свернул в третий ряд, а на четвертом начала тормозить эта проклятая «восьмерка» с молодыми дебилами и оказалась между громадой трейлера и бетонными ограждениями.
За какую-то секунду «девятка» докрутилась до третьего ряда, и за эту же секунду дальнобойщик понял, что это конец. Он испугался, но не за себя, а за пассажиров вертящейся машины. Пытаясь хоть как-то избежать столкновения он крутанул руль влево и услышал пронзительный скрежет металла, а в зеркале заднего вида увидел искры, закрывшие собой прижатую к ограждению «восьмерку». Сработал инстинкт, и он вернул руль в прежнее положение, но тут же пожалел об этом, видя, что через секунду врежется в «девятку». Не будь слева «восьмерки»!.. Даже если он сейчас сотрет ее о бетон, столкновения не избежать.
Всё!!!
Его сознание разтроилось. Он находился в машине со своей семьей, был где-то вне её, и краешком сознания понимал, что в действительности находится в «вольво», мчащемся по дороге из Узинска…
Мчащемся…
…Громада трейлера закрыла собой весь мир, и время будто замерло в страхе. Игорь прекрасно разглядел каждую детальку его хромированной кабины и даже испуганное лицо водителя. А потом…
Колеса трейлера замерли, с визгом и дымом скользили по асфальту, оставляя черную полосу, но не могли мгновенно остановить движение сорока тонной махины. Только немного погасили ее скорость…
Игорь хорошо помнил удар, пришедшийся на сторону, где он сидел. Резкий, оборвавшийся звук…
Раньше Игорь не помнил, что происходило дальше, очнулся он уже в больнице. Его не интересовало, как ему удалось выжить.
Теперь же он видел это. Будто смотрел кино…
…Словно игрушку, его швырнуло через салок. Головой и плечом он выбил окно. И еще он налетел на сестру, ее тело послужило для него амортизатором, смягчило удар о дверь, предохранило от переломов и внутренних повреждений.
Спасло ему жизнь…
Оставляя за собой облака синего дыма и черные следы на асфальте, огромный трейлер толкал перед собой помятую «девятку», из задней двери которой торчала окровавленная, раскачивающаяся голова. Колеса легковушки подогнулись и, не выдержав сопротивления, отскочили в стороны. Корпус ее заскользил по асфальту, высекая фонтаны искр. Всё это сопровождалось душераздирающим скрежетом металла, пронзительным визгом шин и резкими гудками тормозивших сзади машин.
Трейлер замер на месте.
За секунду до этого перестала кувыркаться «Нива».
«Девятка» без колес, с помятой, изорванной, изуродованной нижней частью и безвольно повисшей головой на двери представляла собой жуткое зрелище.
Водитель трейлера открыл дверь и увидел, как под кабиной пронеслась черная «восьмерка».
– Ублюдки!!!
А Игорь, как посторонний зритель, а не как лежащий в разбитой машине человек, еще раз увидел лицо юнца в ней. Знакомое лицо… Сейчас немного испуганное, совсем немного.
И он узнал его!!!
Бритая голова помешала сделать это раньше, потому что Игорь всегда видел этого человека с аккуратной прической, а не с голым черепом.
И им был Андрей Ковалев!
Последний поворот, и они выехали на прямой участок, ведущий к Лесному тоннелю.
От изумления Андрей приоткрыл рот и совсем забыл об управлении машиной. Не веря своим глазам, Ольга смотрела вперед.
В никуда.
Прямо за Лесным тоннелем мир исчезал в сероватом трепещущем мареве. Трава на склонах пологих холмов, сами холмы, деревья тоннеля и чистое голубое небо обрывались в этом мареве, упирались в него, бесследно пропадая. Это трепещущее, переливающееся серое полотно тянулось вправо и влево, а также куда-то вверх, где сливалось с синевой неба.
– Ой-ой-ой! – произнес Андрей, слегка опомнившись и остановив машину метрах в пятидесяти от тоннеля. – Только не спрашивай меня, что это!
Ольга улыбнулась. Мило и просто, будто увидела купол цирка посреди степи. Да, ему здесь не место, но циркачи ведь особенные люди! Эта улыбка и очаровала Андрея, и привела в чувство.
– Итак, в Черноград, думаю, мы не попадем!
– Это какая-то завеса? Или тот мир больше не существует?
– О, здесь многое можно напридумывать! – ответил Андрей. – Думаю, нас отгородили от внешнего мира. Он, возможно, и не предполагает, что мы исчезли.
– А если всё-таки исчез он?
– Ой, даже не знаю, что ответить. А что ты думаешь, Игорь?
…Он узнал его!!!
Узнал своего друга, вернее, человека, столько лет прикидывавшегося другом и делавшим это очень умело.
Ни кто иной, как Андрей Ковалев виноват во всем случившемся. Он – причина катастрофы!
– Игорь, ты меня слышишь? Проснись – и изумись!
Андрей обернулся и хотел было растолкать уснувшего друга, но тот сам открыл глаза.
– Посмотри, что впереди… – начал было Андрей, но слова застряли у него в горле, когда его взгляд встретился со взглядом друга.
В глазах того пылал какой-то неистовый огонь, они были полны жгучей ненависти. Андрей никогда не видел такого переполненного злобой взгляда, и тем более не ожидал увидеть ее в глазах Игоря.
И еще он понял, что вся ненависть Игоря обращена к нему.
– Ты чего? – только и успел спросить он, прежде чем Игорь набросился на него.
Он обхватил шею Андрея левой рукой и, прижав того к спинке сиденья, стал душить. Правая же рука потянулась к пистолету, но Андрей чисто инстинктивно успел перехватить ее.
Ольга вскрикнула от неожиданности и испуга, полными ужаса и непонимания глазами глядя на перекошенное от злобы лицо Игоря.
– С ума… сошел?! – прохрипел Андрей, левой рукой пытаясь оторвать руку Игоря от своей шеи.
– Ты во всём виноват!!! – яростно шептал тот. – Ты был в «восьмерке»!!! Из-за тебя они погибли!!!
– Кто?! В какой «восьмерке»?! – не понимал Андрей, чувствуя, как всё сильнее становится зажим его обезумевшего друга, что всё меньше воздуха поступает в легкие…
Обезумевшего?!
Всё началось по новой! На этот раз Игорю вбили в голову ненависть и… – Андрей понял, что за «восьмерку» имел в виду его друг, – то, будто Андрей виноват в смерти его семьи. Как доказать ему обратное, когда он всеми силами хочет задушить тебя или дотянуться до пистолета. Слова здесь бессильны, к тому же в легких слишком мало воздуха, чтобы произнести их. Остается действовать!
Андрей мог первым схватить пистолет, но что потом? Выстрелить в своего друга, пусть обезумевшего? Но ведь ненависть эта пройдет, и рассудок вернется к нему, а Андрей никак не хотел, чтобы это произошло в последние секунды жизни Игоря.
Всё это промелькнуло в голове Андрея за несколько мгновений, и он нашел выход. Нога его вдавила педаль газа в пол, и «вольво» рванулся вперед, словно выпущенная из лука стрела. Когда он влетел в полумрак тоннеля, на спидометре уже было 80 км/ч.
Андрей ударил по тормозам.
Он и Ольга были пристегнуты, и ремни безопасности удержали их, а вот Игоря бросило вперед, и он оказался в проеме между передними сиденьями. Андрей высвободился из-под захвата и выскочил из машины, Ольга сделала то же самое.
С перекошенным лицом Игорь протиснулся между сиденьями и выбрался из автомобиля. Андрей достал пистолет, но пока не поднимал его:
– А теперь расскажи мне всё, что ты думаешь!
– Я расскажу! И твой пистолет меня не напугает! Ты был в той «восьмерке», из-за которой произошла катастрофа. Тогда ты был не таким: голова обрита, в ушах – серьги, на руках – браслеты…
– Ты даешь описание того подонка…
– Нет, это ты!!! Ты!!! – голос Игоря срывался на крик. – Я тебя не узнал тогда. Только сегодня понял…
– Когда спал в машине?
– Я не спал, я вспоминал. Я видел всю катастрофу, от начала и до конца. Я понял, почему остался жить. Хочешь узнать?
Андрей кивнул, отступая назад, так как Игорь сделал порывистый шаг в его сторону. Их разделяло пять шагов.
– При ударе меня бросило на сестру. Она спасла мне жизнь, не дав удариться о дверь и переломать все кости. Она спасла меня, а я убил ее! А во всём виновен ты! Ты со своим дружком устроил эту катастрофу, а потом смотался оттуда… Я видел это!
– Ты просто не мог видеть этого. Ты был без сознания! Пойми…
– Неважно!
– Нет, это-то и важно! А еще важно, что два эти ублюдка из «восьмерки» сидят сейчас за решеткой! А я здесь, перед тобой! Я никогда не ходил с бритой головой, не носил браслетов и сережек, а в день катастрофы был в сорока километрах от ее места.
– Врешь, ты был в «восьмерке»!
– У меня десятки свидетелей, если на то пошло. А теперь, Игорь, опомнись. Посмотри, где ты. Вспомни, что произошло. Вспомни о своих похитителях…
– Не заговаривай мне зубы, убийца! – прошипел Игорь, делая еще один шаг вперед.
– Стой, черт тебя дери!!! – прокричал Андрей, поднимая пистолет и направляя его на друга.
– Опомнись, Игорь! – сказала Ольга, стоя возле багажника «вольво». – Андрею незачем врать тебе! Он ведь твой друг еще со школы, зачем ему было убивать…
– Он лишил меня семьи, а теперь хочет лишить и тебя! – выпалил Игорь, делая еще один шаг.
– Что?! – изумилась Ольга. – Что ты несешь? Он твой лучший друг!
– Я тоже так считал. Но теперь понял: всё это время он притворялся.
– Да елки-палки! – закричал Андрей, видя безвыходность этих пререканий. – Они тебе всё внушили. Подумай хорошенько, а мы тебе поможем!
Говоря это, Андрей краем глаза уловил какое-то движение справа и, бросив взгляд на дорогу, увидел появившуюся там темно-серую «шестерку» с тонированными стеклами. Итак, связь между ней и событиями в городе налицо.
Воспользовавшись тем, что Андрей отвлекся, Игорь прыгнул на него. Тот среагировал молниеносно, на уровне рефлексов. Отскочил в сторону, сделал подсечку и надавил коленом на грудь упавшего Игоря.
– Посмотри, сюда, возможно, едут те, кто похитил тебя, кто внушил тебе весь этот бред…
Игорь не слушал, он брыкался, пытаясь освободиться и будто не замечал приставленный ко лбу пистолет, но Андрей был явно сильнее. Ольга с ужасом смотрела на них, бросая взгляды на приближающуюся «шестерку»: до нее оставалось метров шестьдесят, и расстояние это стремительно таяло. Андрей тоже поднял глаза, и в этот момент Игорь, которому ненависть придала нечеловеческих сил, изловчился и ударил его коленом в спину, а потом попробовал достать и кулаком, но промахнулся. От удара Андрей ослабил давление, и Игорь вырвался. Вид его: пылающие глаза на перекошенном от злобы и ярости лице, сжатые кулаки с побелевшими костяшками пальцев, набухшие вены на шее – всё это говорило само за себя.
Сейчас он мог убить. Убить даже друга.
Андрей выстрелил, и прижавшаяся к задней двери «вольво» Ольга вскрикнула.
Игорь дернулся и упал на землю, схватившись рукой за левое плечо. Из-под пальцев его засочилась кровь. Ненависть в глазах сменилась изумлением, он переводил изумленный взгляд с крови на пальцах на пистолет в руках Андрея. Неожиданно голова его откинулась назад, и он замер.
Андрея это так испугало, что он не заметил надвинувшейся на него опасности.
– Машина!!! – закричала Ольга, поняв, что тот не видит, куда и с какой целью движется «шестерка».
Ольга с ужасом смотрела на то, как «шестерка» несется прямо на Андрея, а тот увидел ее, когда между ними оставалось метров десять. «Шестерка» тормозила, но девушка этого не замечала и ее скорость казалась огромной. Машина проскочила мимо нее, взвизгнули тормоза и раздался звук удара, от которого у Ольги подкосились ноги. Она увидела, как тело Андрея прокатилось по асфальту несколько метров и замерло на боку, нелепо раскинув руки. Пистолет с сухим лязганьем отлетел дальше него. Ольга надеялась, что Андрей сейчас пошевелится, встанет, пусть весь в ссадинах и синяках, но живой.
Он же не шевелился.
У Ольги закружилась голова, она прижала руки к лицу, чтобы не видеть неподвижное тело на дороге, кровь на пальцах также неподвижно лежащего Игоря, не видеть эту темно-серую «шестерку», не видеть ничего. Однако, закрыв глаза, увидела еще больше. Бутылку, пущенную Дмитрием Редковичем в голову Дениса Алексеенко, своего друга… Горящее кафе и упавшую после выстрела газового пистолета, однако всё еще сжимавшую окровавленный нож женщину… Черные мешки с телами эксперта и психиатра в участке…
Кому же это всё надо? Кто стоит за происходящим здесь, в отрезанном (или может оставшемся?) от всего мира кусочке земли.
Ответ стоял возле нее, но она не могла заставить себя открыть глаза.
Ольга услышала, как открылась водительская дверь, услышала звуки шагов и, открыв, наконец, глаза, увидела невысокого ничем не примечательного парня лет двадцати-двадцати пяти с шевелюрой огненно-рыжих волос и веселой улыбкой на покрытом веснушками лице. Подойдя к Игорю, он улыбнулся еще шире и сказал:
– Сожалею, что ты поссорился с другом.
После этого он направился к Ольге.
– Кто ты такой? – спросила та, стараясь придать голосу жесткость, но это у нее плохо получилось.
– Я?! – переспросил парень, тепло и приветливо улыбаясь. – Разве ты не видишь? Разве я похож на врага?… Помоги Игорю сесть в машину.
– Он жив?
– Конечно! Это легкое ранение. Помоги ему и садись сама.
Только сейчас до Ольги дошло, что она знает этого рыжеволосого веснушчатого парня. Она не была с ним знакома лично, но часто могла видеть его в городке, а также пару раз слышала истории об этом изгое тинейджерских кругов.
Это был Стёпа, по прозвищу Последний.
Ольга не знала, что думать и что делать. Она осталась стоять у «вольво», глядя на «шестерку», на ее затемненные стекла. Передняя дверь вдруг открылась, и из нее, повергнув и без того шокированную девушку в состояние еще более глубокого шока, вышел… отец Никитий.
Его абсолютно равнодушный взгляд скользнул по девушке, задержался на Стёпе «Последнем», который еле заметно кивнул ему в направлении Андрея, и мертвый священник – или же его двойник – подошел к лежащему без движения Андрею и склонился над ним.
…Повернув голову на крик Ольги, Андрей увидел «шестерку», но должным образом не среагировал. Краем сознания понимал, что еще успевает отпрыгнуть в сторону, но не сделал этого. Однако сгруппировался с мыслью о том, что скорость «шестерки» невелика.
Больше всего его напугал звук от удара. Невероятно громкий, просто оглушительный. Удар пришелся в частью на лобовое стекло, частью – на капот «жигулей». Андрея отбросило назад, и первую боль он почувствовал, когда грохнулся на асфальт и покатился по нему не в силах остановиться. Он катился, переворачивался, больно ударяясь спиной, плечами, коленями и стараясь беречь голову. Наконец он замер, но пистолет, словно живой, выскочил из его руки и отлетел метра на полтора.
Андрей остался лежать неподвижно, глядя на него и чувствуя, как боль, сильная, но пока терпимая, овладевает его телом. Не вставать! Пусть думают, что я без сознания! Или лучше, что я мертв! Классическая ситуация! Правда, Ольга может подумать то же самое…
Хлопнула дверь, раздались неразборчивые голоса, приближающиеся шаги. К нему кто-то шел. Добро пожаловать!
Подошедший склонился над ним. Сейчас! Или всё же подождать? Вдруг у него оружие? А если не удастся изобразить из себя мертвого?
Сейчас!
Андрей открыл глаза и перевернулся. Над ним склонился мужчина средних лет, в руках у него не было оружия, а на лице застыла маска полного равнодушия. Она не успела исчезнуть, когда Андрей сделал подсечку, ударив человека по ногам. Тот рухнул на землю, а Андрей молниеносно вскочил и, одним прыжком оказавшись возле пистолета, схватил его с земли и направил на мужчину:
– Вы арестованы за умышленный наезд на пешехода!
Лежа на земле, тот по-прежнему равнодушно смотрел на Андрея.
– Так ты притворялся! – Голос принадлежал рыжему парню, стоящему недалеко от «шестерки», внешность которого показалась Андрею знакомой. – Хорошо получилось!
Сбитый Андреем с ног мужчина поднялся и пошел обратно к «жигулям», его нисколько не смущал ствол пистолета, глядящий ему в спину. Андрей сначала опешил, но ноющая боль, оставленная столкновением и кувырканием по асфальту, тут же привела его в чувства и разозлила:
– Я не буду очень навязчив, если попрошу вас задержаться?!
Мужчина находился в двух шагах от «жигулей». Правую руку он засунул в карман и тут же вытащил, причем Андрей не увидел, появилось ли в ней что-то. Но Ольга видела:
– Осторожно!!!
Мужчина резко развернулся, его рука сделала метательное движение.
Андрей всё время держал мужчину на мушке прицела, и поэтому, когда тот круто развернулся после подозрительного путешествия его руки в карман, нажал на спуск.
Казалось, время пошло раза в три медленнее. Крик Ольги потонул в грохоте выстрела. На левом боку мужчины появилось красное пятно, и он пошатнулся назад. Андрей увидел что-то продолговатое и блестящее, вылетевшее из его руки за секунду до этого. Мозг на подсознательном уровне оценил опасность этого летящего предмета, его траекторию и возможную цель. Он заставил Андрея отклониться в сторону, и тот, услышав возле самого уха резкий свист, понял, что сделал правильно. Нож пролетел не далее, чем в десяти сантиметрах от его уха.
В руках рыжего парня, словно по волшебству, появился огромный автоматический «магнум» 45-ого калибра. Андрей мгновенно узнал его, так как видел этот пистолет в тире. Видел он и дыры от пуль, выпущенных из него.
А еще вдалеке, в начале прямого участка дороги, он увидел появившийся там милицейский автомобиль, на большой скорости приближающийся к ним.
Парень поднял пистолет, но не выстрелил, так как между ним и Андреем, прямо на линии огня стоял его раненный коллега.
Всё это время стоявшая возле «вольво» Ольга вдруг поняла, что мешает Андрею стрелять без боязни задеть ее, и поэтому нырнула в раскрытую переднюю дверь машины.
Раненый мужчина вдруг пригнулся, и Андрей оказался открытым. «Связь у них между собой, что ли?» – подумал он одновременно с тем, как нажал на спуск. Только в кино или только профессионалы попадают в цель, практически не целясь.
Андрей даже не успел испугаться, не успел осознать, что должен последовать ответный выстрел. Он услышал сухой щелчок и даже не понял, в чем дело. Он и не подозревал, что рыжий парень забудет снять оружие с предохранителя, пока не увидел этого сам. Парню пришлось опустить «магнум», и только тут Андрей понял, в чем дело и как ему повезло. Второй раз он не должен промахнуться, иначе это может стать его последним промахом. Он тщательно прицелился, но тут на мушке возникла спина раненого, который, закрывая собой парня, бежал к «шестерке».
Андрей всё же нажал на спуск и увидел красное пятно, возникшее на этой спине, но не остановившее ее обладателя. Он толкнул парня с «магнумом» внутрь «шестерки», и сам последовал за ним, но на мгновенье задержался, повернув голову в сторону Андрея.
Тот не увидел на лице мужчины ни боли, ни страха, ни гнева, просто лицо прохожего, случайно взглянувшего на тебя. Будто не было двух пуль, попавших в его тело и пистолета, направленного на него.
Мужчина скрылся за тонированными стеклами машины, двигатель которой взревел.
Андрей выстрелил сначала в боковое, а затем – в лобовое стекло. Фонтанчики искр в том месте, куда попали пули, их пронзительный визг – и ни царапины на стеклах. Будто не веря собственным глазам, Андрей выпустил по ним всю обойму, но с тем же результатом: искры, душераздирающий визг и ни одной трещинки. Неужели появился бронированный вариант ВАЗ-2106?
«Шестерка» сорвалась с места, а из опустившегося окна правой дверцы высунулась рука с пистолетом.
Пригнувшись, в несколько длинных прыжков Андрей оказался у левой по отношению к «жигулям» обочины. Он слышал, как дважды злобно рявкнул «магнум», но маневр оправдался, и он оказался вне зоны поражения.
«Шестерка» проскочила мимо, и Андрей бросился к своей машине, слыша, как сзади завизжали тормоза «жигулей».
Прямо посреди дороги, всё еще без сознания лежал Игорь Светлов. Андрей не мог оставить его так и, схватив за ноги, оттащил в кювет.
«Шестерка» развернулась, выехав при этом на обочину и с хрустом подмяв под себя придорожные кусты.
Андрей бросился к своей машине и, заскочив на водительское место, с облегчением вспомнил, что двигатель не выключен. Именно это дало ему две секунды запаса. Оказавшись на сиденье, он тут же передвинул рычаг автоматической коробки передач в положение заднего хода и вдавил педаль газа в пол. Незакрытая дверь распахнулась от резкого движения назад.
«Шестерка» мчалась прямо на них и между ней и «вольво» оставалось не больше десяти метров. Две-три секунды промедления с троганьем с места, и «вольво» получил бы лобовой удар.
Андрей крутанул руль вправо, и его машина вылетела на обочину и проломила багажником стройный ряд придорожных кустов. Водитель «жигулей» явно не ожидал такого удачного выхода из-под удара, и поэтому его машина проскочила мимо, задев бортом автомобиль Андрея.
– Гад, поцарапал мне бампер! – заорал тот, выводя машину из кустов.
«Шестерка» разгонялась прямо по середине дороги, а навстречу ей летела милицейская машина, и явно не собиралась уступать дороги. Расстояние между ними стремительно сокращалось, они шли лоб в лоб, будто на таран.
Андрей и Ольга с замершими сердцами следили за всем этим. С их места казалось, что мчащиеся друг на друга автомобили уже не разойдутся, что лобового столкновения не избежать.
В самый последний момент милицейская машина отвернула вправо, но всё равно опоздала. «Шестерка» ударила в ее заднее крыло. От этого удара милицейский автомобиль мгновенно развернуло влево, и он успел ударить капотом в борт «жигулей». «Шестерку» занесло, и она пошла юзом, почти перпендикулярно направлению движения. Милицейская же машина завертелась волчком, вылетела на обочину и, с треском проломив кусты, врезалась багажником в дерево, отскочила от него и замерла в облаке поднятой пыли и сбитой с веток листвы.
«Шестерка» как-то медленно, будто нехотя, перевернулась на правый борт и заскользила на нем, разрывая тишину пронзительным скрежетом металла об асфальт. За ней следовал шлейф из искр, дыма и пыли. Проехав так метров тридцать, она, наконец, остановилась.
Андрей и Ольга несколько секунд сидели неподвижно, а потом, придя в себя от увиденного, выскочили из машины и бросились к замершему среди зелени милицейскому автомобилю.
Сержант Фокин уже выбрался сам и, потирая висок, смотрел на перевернутую «шестерку». Василий вывалился из передней двери и остался стоять на коленях, обхватив голову двумя руками. Павел открыл свою дверь, но остался полулежать на заднем сиденье. Кровь из разбитого носа, губ и рассеченной брови стекала по подбородку и капала на рубашку. Правая рука его была неестественно выгнута.
– Черт тебя подери, Боря!!! – проговорил Василий, поднимаясь на негнущихся ногах. – С каких пор ты записался в камикадзе?
– Я же всё-таки отвернул…
– Еще не хватало, чтобы ты протаранил ее лоб в лоб!
– Ладно, ей нельзя было дать уйти, – сказал сержант, доставая оружие. – Я пойду посмотрю, что с ними. Их двое?
– Да, двое и вооружены, – ответил Андрей. – Я с вами.
– Там Стёпа «Последний» и… – Ольга сделала паузу, будто сама сомневалась в собственных словах, – и отец Никитий.
На лице сержанта появилось такое выражение, будто он передумал идти к перевернутым «жигулям», но уже через секунду зашагал к ним со всей решительностью человека, решившего раз и навсегда покончить со всеми загадками и тайнами мира. Вставив в свой пистолет запасную обойму, Андрей последовал за ним, а Ольга и Василий занялись ранами Павла.
Никто не видел, как метрах в пятидесяти от них пошевелился в траве Игорь Светлов и, открыв глаза, тут же сморщился от боли в плече. Сначала он даже не понял, откуда эта жгучая нестерпимая боль, а потом всё вспомнил и в бессильной злобе ударил кулаком по земле…
Сидя на диване в гостиной своего дома, Денис Алексеенко смотрел выпуск новостей, однако, как и ожидал, ничего о событиях в Узинске не услышал. «А чего еще можно ожидать? – спросил он себя, вспомнив слова сержанта Коврова, сказанные им через мегафон милицейской машины. – Нет никакой связи с внешним миром, нет никакого способа рассказать ему о безумной драке в «Золотом луче» и о многом другом».
Денис невольно дотронулся до шишки на лбу, оставшейся после того, как его старый друг Дима Редкович запустил в него бутылкой. Да, Дима бывал иногда вспыльчивым, неуравновешенным, но его всегда можно было убедить, охладить его пыл. Но в «Придорожном заведении» он вёл себя, будто помешанный, будто какой-то ненормальный, как самый настоящий маньяк. И всё из-за какого-то кофе…
Нет! Здесь, видимо, дело совсем не в кофе. Что значат слова Коврова «контролируйте себя, не поддавайтесь панике и агрессивным настроениям»?
В дверь постучали.
Алексеенко поднялся и, всё еще раздумывая над этим, направился в холл. Взялся за ручку двери и подумал, почему жена его стучится, когда у нее есть ключи.
Открыв дверь, он увидел как-то странно улыбающегося Диму, одетого почему-то в длинный осенний плащ.
– Привет! – сказал Редкович. – Я войду?
– Входи, – пожал плечами Алексеенко, пытаясь сообразить, почему на Диме плащ и чего он странно улыбается.
Не снимая обуви, Редкович сразу же проследовал в гостиную. Денис закрыл дверь и последовал за ним.
Он замер на пороге комнаты, увидев направленное ему в голову дуло охотничьей двустволки в руках по-прежнему улыбающегося Редковича. Теперь Алексеенко понял, зачем тому понадобилось вдруг облачаться в длинный плащ. И еще он понял, что ружье в руках Димы не просто для испуга, а для своего прямого назначения.
Для убийства.
Алексеенко прыгнул в сторону, под защиту стены, и одновременно с грохотом выстрела почувствовал, как тысячи раскаленных иголок впились ему в бок. Со стоном он упал на пол и перед глазами у него поплыл туман.
– Почему же ты не хочешь попытаться удержать меня, как там, в кафе? – услышал он откуда-то издалека голос Редковича. – Успокойся, Дима! Ты что, Дима, взбесился? Тебе надо проветриться! Помнишь, а?
Редкович с ружьем наперевес появился в дверях гостиной. Алексеенко прислонился к стене, понимая, что ему уже не уйти:
– Почему ты это делаешь?
– Очень интересный вопрос! – сказал Редкович и выстрелил.
Лицо Алексеенко превратилось в кровавое месиво, а кровь забрызгала половину стены в прихожей. Глядя на всё это, Редкович достал из кармана два патрона и зарядил свое ружье.
– А ты говорил, я плохо стреляю, – бросил он, направляясь к двери и пряча двустволку под длинными полами плаща.
Сержант Фокин первым приблизился к перевернутой «шестерке». Так как та лежала на боку, в ее салон можно было заглянуть только через заднее стекло, но оно было тонированным. Сержант поступил очень просто: взял пистолет за дуло и, сильно замахнувшись, ударил по нему рукояткой. Сотнями или тысячами мелких осколков стекло осыпалось на землю, открывая салон автомобиля.
Пустой салон…
Андрей и сержант переглянулись, после чего Фокин, видимо, для того, чтобы убедиться в правдивости информации, которую передали ему глаза, обошел машину и заглянул в нее через лобовое стекло. А Андрей с недоумением посмотрел на осколки заднего стекла, которое не выдержало удара рукоятки пистолета, хотя минуту назад лобовое и боковое стекло выдержали попадания пуль…
– Пусто… – констатировал сержант очевидный и одновременно невероятный факт.
– Пусто… – подтвердил Андрей, внимательно осматривая через отсутствующее заднее стекло салон автомобиля, будто там было много укромных уголков, в которых смогли бы спрятаться два взрослых человека.
– И куда они делись? – услышал Андрей вопрос сержанта. – И что это за запах?
Андрей повел носом:
– Озон. Правда, смешан с пылью и дымом. Кстати, Игорь говорил, что перед тем, как над заливчиком на Лисьем озере появился этот объект, тоже запахло озоном.
– Ты хочешь сказать, что этот объект сейчас появится здесь, в машине? – не то в шутку, не то всерьез спросил Фокин.
– Нет, просто эти двое могли исчезнуть тем же способом, каким появлялся и исчезал над озером объект.
– То есть, они просто растворились в воздухе, ушли в другое измерение или куда-нибудь еще?! – скептически произнес Фокин, отказываясь верить в столь невероятное объяснение.
– Как бы там ни было, но их, а именно: Степы по прозвищу «Последний», о котором упоминал Игорь, и священника, который повесился, – здесь нет, а уйти пешком они не могли. Или вы их видели?
– Да уж, я их не видел!.. Ладно, давай ее перевернем и осмотрим.
Поднатужившись и раскачав «шестерку», они вернули ее в горизонтальное положение.
Сержант взялся за ручку передней дверцы, распахнул ее – и с возгласом: «Твою…», – отскочил от машины, выхватывая уже спрятанный в кобуру пистолет.
Стоявший у заднего крыла Андрей бросил взгляд в открытую дверь и, увидев в ней чьи-то ноги, последовал примеру Фокина: выхватил пистолет и отступил от машины, одновременно приблизившись к сержанту.
На переднем сиденье «шестерки», уставившись на лобовое стекло, сидел отец Никитий.
Держа его под прицелом, Андрей и сержант с изумлением рассматривали Никития, стараясь понять, жив ли он, уже не говоря о том, как священник вновь оказался в пару секунд назад еще пустой машине.
– Мне все эти фокусы порядком надоели! – раздраженно проговорил сержант. – Отче! Вы меня слышите?
Неведомым образом появившийся в машине священник продолжал сидеть неподвижно и глядеть в одну точку. Продолжая держать его под прицелом, сержант сделал шаг к нему, но тут же отскочил, потому как отец Никитий вдруг заговорил. Вернее, начал считать:
– Десять, девять, восемь…
– Это еще что такое? – зло промычал Фокин.
Андрей вдруг почувствовал ледяной холод, пронзивший его, словно копье.
Степан Судаков по прозвищу «Последний» почувствовал, что покинул перевернувшуюся после столкновения с милицейской машиной «шестерку», но глаз не открывал. Усилием воли он заставил утихнуть растекавшуюся по всему телу от ушибленного плеча и бока боль, а потом, сконцентрировавшись, попытался представить то место, где оказался.
Открыв глаза, понял, что не ошибся.
Он сидел на диване в своей комнате, рядом находился отец Никитий, вернее созданный им, Степой Судаковым, двойник, пострадавший от столкновения намного сильнее, чем его создатель, но всё еще живой.
Ушибленное плечо начало болеть вновь, и Степа, приложив к нему ладонь, остановил волны боли, снова начавшие разбегаться от плеча по телу, а потом и залечил ее источник – сильный ушиб. Такие травмы для него – сущий пустяк! Но всё равно они неприятны, а Степе надоели неприятности, ведь именно из них состояла чуть ли не вся его жизнь.
Прошлая жизнь… Теперь же всё изменилось!
Теперь доставивший ему неприятность автоматически накликает беду на свою голову!
Закрыв глаза, Степа представил то место, где лежала перевернутая «шестерка». Он не просто представил, он увидел его. Увидел, как сержант Фокин разбил рукояткой пистолета заднее стекло; увидел, как они с Андреем Ковалевым раскачивают «жигули», как возвращают их в горизонтальное положение. В голове Степы тут же возникла прекрасная идея, и он немедля воплотил ее в жизнь.
– Это будет весело! – сказал он себе, чувствуя, как в комнате появился характерный запах озона.
Не открывая глаз, он знал, что сидит теперь на диване один, а священника рядом с ним нет.
– Десять, девять, восемь… – улыбаясь, начал считать Степа по прозвищу «Последний».
– Семь, шесть… – продолжал свой счет священник, а Андрей по-прежнему чувствовал холод, засевший у него в груди.
Он чувствовал холодное дыхание смерти. Глядя на лишенное каких-либо эмоций лицо священника, будто смотрел ей в лицо.
Что это, как не обратный отсчет!!! Что произойдет, когда отец Никитий скажет: «Один, ноль»? Уж явно не скажет: «Пуск!» – и «жигули» взмоют в небеса.
– Пять, четыре…
Что произойдет? Взрыв? Или нечто еще более страшное?…
А Андрей не мог сдвинуться с места. Этот равномерный счет, этот негромкий голос будто пригвоздили его к земле, парализовали волю и рассудок.
Но желание жить оказалось сильнее, чем глупое бездействие и прослушивание отсчета.
– Сержант, назад! – крикнул он.
– В чем дело?
– Три, два…
Андрей захлопнул дверь и отскочил от машины.
Дверца громко хлопнула, и Ольга, услышав это, подняла голову. Андрей успел подумать, что будет довольно глупо выглядеть, если ничего не произойдет.
За спиной что-то глухо громыхнуло, раздался человеческий крик. Андрей оттолкнулся и со всей силы прыгнул вперед.
Грохота взрыва не было. Был невероятно громкий рев вырвавшегося пламени, звон выбитого стекла и резкий скрежет разрываемого металла. Невидимая сила подхватила Андрея и швырнула вперед на добрый десяток метров. Что-то оранжевое, обжигающее шею, руки и лицо закрыло на мгновенье весь мир, и еще в полете Андрей понял, что это пламя. «Я, наверное, весь объят им!» – пронеслась в голове страшная мысль, прежде чем падение на асфальт выбило из нее все мысли, а также весь воздух из легких.
Он покатился, видя попеременно темно-серый асфальт, голубое небо и громадный-громадный костер. Он был совсем близко, и Андрей боялся остановиться, чтобы огонь не поглотил его своей жаркой пастью.
В который раз Ольга испытала это чувство, когда всё обрывается и холодеет внутри, когда крик застревает в горле, когда секунды растягиваются в столетья и каждая следующая из них кажется еще более невыносимой и страшной, чем предыдущая.
Сначала она не поняла, почему Андрей отскочил от «шестерки». Потом что-то громыхнуло, и она увидела оранжевый свет, пробившийся из салона «жигулей» даже сквозь их тонированные окна. Вместе с этим до ее ушей долетел жуткий человеческий крик, оборвавшийся через секунду, когда машина вспыхнула, словно свечка.
Пламя выбило все ее стекла, сорвало и подбросило вверх крышу, распахнуло багажник. Его языки вырвались наружу, будто им было тесно внутри. Огонь взревел, словно дикий разъяренный зверь. К его реву примешался звон разбитого стекла и пронзительный жалобный стон металла. Смесь этих звуков, длившаяся две-три секунды, показалась Ольге страшной и жуткой, будто сам рев мифических адских труб.
Но еще страшнее было смотреть на то, как волна вырвавшегося пламени поглотила прыгнувшего от машины Андрея. Он исчез в ней, растворился в этих оранжевых набегающих друг на друга жарких волнах.
Время замерло для Ольги, и секунда превратилась для нее в минуту. Андрей не появлялся. Однако она боялась даже того момента, когда он вынырнет из огненной волны в пылающей одежде, с обоженными руками и лицом…
Андрей вылетел из огня, словно выпущенное из пушки ядро. Грохнулся на асфальт и, прокатившись метров пять, замер на месте.
Огненная волна растворилась в воздухе, а пламя устремилось вверх. «Шестерка» пылала, словно огромный факел, языки огня поднимались в небо метров на двадцать и растворялись в нем совершенно без дыма.
Ольга бросилась к неподвижно лежащему Андрею, за ней следом – Василий. Андрей лежал метрах в пятнадцати от пылающей машины, и они ощутили обжигающее дыхание огня, когда подбежали к нему.
– Осторожно, он может быть обожен! – предупредила Ольга, прикрывая лицо рукой.
– Нет, я просто один здоровый синяк, – простонал Андрей, не двигаясь и не открывая глаз. – Фокин?…
Василий бросил секундный взгляд на скрытую за бушующем пламенем машину и тут же отвернулся, так как ему показалось, что к его щекам приложили по утюгу. Жар припекал спину даже сквозь одежду.
– Давай, парень, помоги нам тебя оттащить, пока мы не поджарились, – сказал он, помогая Андрею подняться.
Поддерживая его, они отошли от огня, и Андрей тут же свалился в траву.
– Он сгорел там! – Андрей чувствовал себя более чем паршиво, слыша, как потрескивает раскаленный металл и к нему возносятся языки пламени. – он не понял, в чем дело!.. А я-то догадался… и сбежал!
– Он просто не успел, – попыталась успокоить его Ольга, видя, как лихорадочно блестят глаза Андрея, как дрожат его пальцы, – ты сам чудом спасся!
Андрей закрыл глаза, пытаясь унять дрожь во всем теле. В ушах у него всё еще стоял крик сержанта…
– А пламя-то спадает, – заметил Василий.
Действительно, языки огня буквально на глазах опадали и вскоре уже вырывались из окон машины не больше, чем на два метра. Металл ее почернел и стал похожим на помятый лист бумаги.
По мере того, как Андрей оправлялся от шока, к нему приходила боль. Неприятно ныли ушибленные колени, бедра и бока, острая колющая боль распространялась от ободранных локтей по обеим рукам, тенниска на левом плече порвалась узкой полосой, края которой покраснели от крови, к тому болел затылок, и тупая пульсирующая боль распространялась по всей голове при каждом резком движении. Во рту же царил такой привкус, будто он только что наелся земли, обильно политой нефтепродуктами.
– Тебе лучше показаться врачу, – обеспокоено заметила Ольга и, сходив к «вольво», вернулась с антисептиком и ватой. – А пока тобой займусь я.
Андрей даже закусил губу, когда она начала обрабатывать его локоть. несмотря ни на что, в душе его установилось относительное спокойствие. То ли это было защитной реакцией организма на шок, то ли причиной тому была сидящая рядом Ольга, ее нежные осторожные прикосновения.
Но спокойствие это было недолгим, стоило ему только бросить взгляд на догорающие останки «шестерки». Он был просто уверен, что тот, кто устроил этот взрыв – инопланетяне ли, или же неведомым образом исчезнувший из машины Степа «Последний», – прекрасно видел или знал, что возле автомобиля находятся люди и, словно издеваясь над ними, дал устами отца Никития обратный отсчет.
Подняв голову, Андрей взглянул на небо. Что там Игорь говорил про объект на озере? Прозрачный. Словно какое-то дрожание воздуха. Сейчас он может висеть прямо над ними, и сколько не старайся, будешь видеть небо, одно небо, Игорь ведь с трудом видел его на фоне деревьев…
Игорь?!
Василий занимался вывихнутой рукой Павла, стоя спиной к Лесному тоннелю, Ольга тоже сидела спиной к тоннелю, и все они, в том числе и Андрей, забыли об Игоре Светлове, оставленном лежать на обочине дороги метрах в пятидесяти от них.
Повернув голову, Андрей увидел Игоря, медленно идущего к ним и прижимающего руку к раненому плечу. До него было метров семь-восемь, а Андрей понятия не имел, где его пистолет.
Сержант Ковров патрулировал улицы Узинска. Раньше он тоже делал это, но сегодняшнее патрулирование никоим образом не походило на предыдущие. Они были просто автомобильной прогулкой, сегодня же он относился ко всему более чем серьезно.
Его машина медленно ползла по пустынным улицам, а сержант внимательно вглядывался в каждый переулок, в каждый двор, в каждый дом, в каждую тень дерева. Он был благодарен жителям городка, что они вняли просьбе милиции и не показывались на улицах, даже несмотря на всю пугающую неизвестность, на отсутствие связи и на незримо витавшее в воздухе напряжение. Вряд ли такое было возможно в Москве или Нью-Йорке. Толпы возмущенного народа заполнили бы улицы, требуя объяснений, возможно, даже начались бы беспорядки.
Отсутствие демонстраций на улицах Узинска – это, конечно, хорошо, но вот отсутствие связи!.. Без нее он, да и все жители городка, были как без рук. Никто не мог сообщить о каком-то происшествии в участок, находящийся там лейтенант не мог передать сообщение на патрульную машину, сам Ковров не мог запросить помощь или узнать, кому она необходима…
В зеркале заднего вида он увидел появившуюся откуда-то женщину, энергично машущую ему руками. Ковров дал задний ход и остановился возле нее:
– Что случилось?
– В доме Алексеенко стреляли, а потом оттуда вышел его друг…
– Дмитрий Редкович?
– Да, в осеннем плаще!
– В плаще? – переспросил Ковров, не понимая, причем тут к стрельбе осенний плащ.
– Под ним, наверное, оружие.
– А-а! Еще три машины патрулируют город. Если увидите их, сообщите то же самое…
– Но Редкович пошел в сторону участка! Его, наверное, легко будет задержать!..
– В участке только лейтенант… Проклятье, Редкович мстит!
Милицейская машина сорвалась с места, оставив позади немного озадаченную женщину.
– Где пистолет? – тихо спросил Андрей у Ольги и уже более громко уставшим голосом произнес: – Игорь, только не начинай по новой!
Ольге не нужно было оборачиваться, чтобы понять, в чем дело. Она замерла и, пошарив взглядом по дороге, у догорающей «шестерки» увидела пистолет. Он лежал шагах в тридцати от них. Слишком далеко…
– Всё в порядке, – также устало произнес Игорь, тяжело опускаясь на траву рядом с ними. – Спасибо, что выстрелил в меня…
– Пожалуйста!
– …я сразу же пришел в себя, и всё понял. Мне действительно внушили ложные воспоминания. Извини, что наговорил тебе столько всего…
– Да ничего, с кем не бывает! А почему ты потерял сознание? Не от ранения же?
– Мозг, наверное, перегрелся. Не выдержал такой нагрузки. Я, кстати, кое-что вспомнил.
– Что же? – оживился Андрей.
Он уже убедился, что с Игорем всё в порядке. Безумная ненависть исчезла из глаз его друга, там осталась только усталость.
– Немного, – ответил тот, – Все прошедшие дни я находился в какой-то комнате и приходил в себя только три раза. Со мной разговаривал этот Степа…
– «Последний»? – воскликнул Андрей. – Он каким-то чудесным образом исчез из «шестерки»…
– А еще ты разбил ему нос, когда он пытался проникнуть в мой дом.
– Так это был он? А зачем он лез к тебе? За рисунками объекта на озере?…
– Он особо не распространялся на этот счет. Сказал, что хотел как-то проверить тебя.
– Меня?… Ой, теперь уже я ничего не понимаю!.. Нужно как-то поймать этого Степу да поговорить с ним по душам.
– Думаю, что это небезопасно, – скептически заметил Игорь.
Лейтенант Ващук сидел на столе дежурного в милицейском участке, проклиная своё вынужденное бездействие. Может быть, в городе сейчас началась новая волна резни, а он об этом ни слухом, ни духом. Правда, минут тридцать назад заехали добровольцы патрульные, которые завезли одного буйного из «Золотого луча» и сообщили, что сержант Фокин выехал из городка в южном направлении, предположительно преследуя темно-серую «шестерку».
Буйный сейчас сидел за решеткой, патрульные уехали, а лейтенанту не давало покоя их сообщение. Андрей Ковалев выехал в южном направлении, за ним темно-серая «шестерка», а за ней, в свою очередь, – сержант Фокин. Чем кончится эта двойная погоня? Или, может, она уже закончилась?
Какой-то звук привлек внимание Ващука. Вроде бы что-то упало или разбилось. И звук этот шел откуда-то из здания.
Лейтенант слез со стола, настороженно прислушиваясь, однако всё было тихо. Но он был уверен, что звук шел изнутри. Буйный в камере? Лейтенант направился было к нему, но передумал. Тот не имел никакой возможности выбраться оттуда.
Внезапно Ващук понял, что звук мог идти со второго этажа, где располагалась мэрия. Если кому-то понадобилось пробраться в участок, то лучшего пути не найти. Окна первого этажа зарешечены, скорее по традиции – ведь милицейский участок, все-таки, – чем по надобности. А вот на втором этаже никаких решеток не было.
Входы в участок и в мэрию находились с разных сторон здания, однако лейтенант решил воспользоваться служебной лестницей. Достав пистолет, он быстро и бесшумно поднялся по ней и осторожно приоткрыл дверь, которая всё же, несмотря на все его старания, тихо скрипнула, и звук этот невероятно громко прозвучал в тишине здания. Лейтенант чертыхнулся про себя.
Пройдя по узкому проходу, выглянул в коридор, пол которого покрывал мягкий ковер, а у стен стояли несколько стульев, столик и вазон с декоративными растениями. Слева находились двери в мужской и дамский туалет, справа – дверь в конторку нотариуса и в архив.
Бесшумно прокравшись по мягкому ковру, Ващук открыл дверь в мужской туалет. Окно было целым и закрытым на шпингалет. Здесь никого. Три шага, и он открыл дверь в дамский туалет. Тот же результат. Обернувшись, посмотрел на дверь архива. Она была закрыта, и отпереть ее изнутри, да и снаружи, без ключа было невозможно. То же самое касалось и двери в контору нотариуса. Если кто-то забрался туда…
Прервав размышления лейтенанта и разорвав тишину пустого здания, прогремел выстрел.
Степан Хомич сидел в гостиной своего дома и смотрел телевизор. Шторы были задернуты, и в комнате царил полумрак, окрашенный в голубоватые тона из-за света, лившегося с экрана.
Он был рад и благодарен судьбе за то, что его жена уехала на неделю к дочери. Она была очень впечатлительной женщиной и сейчас бы просто не находила себе места, страшные и странные события, происходящие в Узинске свели бы ее с ума. Сам же Степан был полной ей противоположностью и воспринимал всё происходящее без излишнего драматизма.
Хотя и ему многое не нравилось, особенно отсутствие междугородней связи, ведь его жена наверняка будет волноваться, если не сможет дозвониться к нему.
Сейчас, понимая, что его вмешательство никак не повлияет на ход событий, что сам он лично ничего не изменит, Хомич просто смотрел телевизор, то есть делал то, о чем настоятельно просила милиция: не выходил из дома, не впадал в панику, контролировал эмоции.
Он так увлекся комедией, что не заметил тень, появившуюся за окном гостиной в том месте, где между шторами оставалась небольшая щель. Появившись на пару секунд, тень тут же исчезла.
Прошло несколько минут, и Хомич вдруг понял, что с улицы, где прежде царила полная тишина, доносится какой-то звук. Прислушавшись, он понял, что это ни что иное, как рокот двигателей мотоцикла или мопеда и, судя по всему, не одного.
И рокот этот приближался. Он доносился уже со двора. Хомич подумал, что слух играет с ним злую шутку, ведь не могут же мотоциклисты разъезжать у него по двору.
В следующее мгновенье что-то ударило по большому окну гостиной с внешней стороны. Звон падающего и бьющегося на мелкие осколки стекла заглушил звук телевизора. Потом чья-то рука дернула штору, и та упала на пол, открыв наполовину выбитое окно и стоящий в нем мопед. Одной рукой седок поднял забрало шлема, а другой снял со спины обрез.
Хомич мгновенно узнал в седоке Кочергу, узнал резную рукоятку обреза, который еще вчера был великолепным охотничьим ружьем, не принадлежавшим Кочерге, и понял, что оружие в его руках совсем не для забавы. Также Степан понял, что находится в крайне невыгодном положении, сидя в глубоком кресле спиной к двери.
– Не ждали? – ухмыляясь, спросил Кочерга. – А мы вот решили зайти, проведать нашего стукача. Это ведь ты заложил нас лейтенанту!
– С удовольствием этого бы не делал, если бы закон разрешал надирать уши…
Грохот выстрела оборвал его слова. Сила удара, пришедшегося в левую часть груди, бросила тело Хомича на подлокотник кресла, и он остался так полулежать в нем, свесив левую руку на пол.
– А ты бы не придерживался закона, – хохотнул Кочерга и ради смеха выстрелил в телевизор, потом дал задний ход и выехал во двор, где его ждал Болт.
– Сегодня будет веселый вечер! – прокричал Кочерга ему.
– И куда едем веселиться?
– Туда, где можно найти нашего нового знакомого!
Часть двери в контору нотариуса – та, где находился замок, – с треском вылетела прочь и мелкими щепками врезалась в противоположную стену. Изуродованная дверь распахнулась от удара ноги, и в облаке дыма на пороге возникла человеческая фигура с ружьем в руках. Ващук, не раздумывая, выстрелил и прыгнул за дверь туалета.
Он успел заметить, как пошатнулась после выстрела фигура, как из дула ружья вырвался огненный сноп, и вслед за этим прогрохотал выстрел. Что-то обожгло его бок и, упав на кафельный пол, он застонал от боли, жгучей волной прокатившейся по всему телу. Сквозь шум, заполнивший его голову, он всё же расслышал, как кто-то выругался в коридоре. Значит, налетчик жив и тоже всего лишь ранен.
Ващук огляделся вокруг и в двух шагах слева от себя увидел небольшую дверь. Осторожно поднял защелку и заглянул внутрь. Крохотная коморка, где стояли несколько швабр, ведер и веников, а большую часть занимал агрегат для натирки полов. Однако Ващук понял, что вполне может уместиться здесь.
– Эй, лейтенант! – донесся из коридора чей-то знакомый голос. – Давайте поиграем в кошки-мышки! Раз, два, три, четыре, пять – я иду искать!
Вслед за этим раздались громкие приближающиеся шаги.
Стараясь соблюдать тишину, лейтенант протиснулся в коморку. Одна из швабр пошатнулась и начала падать, но он успел придержать ее рукой, однако чуть не застонал от боли. Левый бок горел, а резкое движение разнесло этот огонь по всему телу. Закусив губу, он развернулся в узком пространстве и сел на агрегат, колени его при этом уперлись в дверь. В узкую щель он мог видеть кусочек пространства примерно в метре от открытой двери в коридор.
С полминуты ничего не происходило. Видимо, имевший смутно знакомый голос налетчик тоже прислушивался, а, возможно, и осторожно заглядывал в дверь. Но потом он выкинул номер, которого Ващук никак не ожидал.
Он прыгнул в дверь и грохнулся на пол. Лейтенант успел заметить двуствольное охотничье ружье и длинный осенний плащ с багровым пятном на плече.
– Эй, лейтенант! Вы в одной из кабинок! Небось, неудобно сидеть, задрав ноги до ушей?
Ващук узнал этот голос, принадлежащий Дмитрию Редковичу. Как он сразу не догадался?!
Редкович лежал на полу, лейтенант видел его ноги. Дмитрий, видимо, решил, что его противник спрятался в одной из кабинок, приподняв свои ноги, чтобы их не было видно в небольшой просвет между полом и дверкой кабинки.
– Лейтенант, я прав?
– Нет! – Ващук распахнул дверцу коморки.
– Ой! – вырвалось у Редкочива, когда, повернув голову, он увидел в трех шагах от себя направленный на него пистолет лейтенанта.
Изредка морщась от боли, Андрей вел свою машину, где, кроме него, сидели Ольга и Игорь. За ними в помятой милицейской машине ехали Василий и Павел.
Сидящий на заднем сиденье «вольво» Игорь снова боролся с собой. Бегущая навстречу полоса дороги снова пыталась забросить его в прошлое, в тот страшный день, однако он боялся закрыть глаза, так как прекрасно помнил, к чему это привело в прошлый раз. Он действительно был благодарен Андрею за то, что тот выстрелил в него, и сделал это очень аккуратно. Рана на плече была поверхностной, кровь уже остановилась, и боль чувствовалась лишь при резких движениях.
Игорь глядел то в боковое окно, то себе под ноги, избегая смотреть вперед или на спидометр, где стрелка наверняка перешагнула за 100 км/ч. Он облегченно вздохнул, когда они влетели на холм, с которого открывался вид на Узинск.
«Всё точно так же, как и вчера, – подумал Андрей. – Вчера…»
Это был всего лишь его второй вечер в Узинске, а ему казалось, что он здесь, по крайней мере, год. Год полный опасностей, страха, неизвестности, а вся прошлая жизнь со всеми ее радостями и печалями – какой-то чудесный сказочный сон. В эти два неполных дня на него нападали, сам он целился и стрелял в людей и не только в людей. Он оказался в самом центре переделки почище тех, в которые попадали герои его книг и фильмов, но там почти всё было вымыслом, игрой его воображения.
От прошлой жизни его отделяло серое марево за Лесным тоннелем, наверняка окружившее весь город…
Подъехав к «Придорожному заведению», Андрей остановил свой «вольво». Рядом притормозил милицейский автомобиль и, высунувшись из окна, Василий сказал:
– Я отвезу Павла к врачу… Игорь, поедешь с нами?
– Нет, спасибо. Всего лишь царапина…
– Смотри, – бросил Василий, и милицейская машина тронулась с места.
Кряхтя, Андрей выбрался из «вольво».
– Ты как? – спросила Ольга.
– Всего лишь царапины, – передразнил он Игоря, и они втроем вошли в кафе, на двери которого висела табличка: «Закрыто».
Зал был, конечно же, пуст, из кухни не доносилось никаких звуков.
– Наверное, он уже пошел домой, – сказала Ольга, имея в виду своего отца. – Странно только, что не закрыл дверь…
– Действительно странно!
Ольга вздрогнула от неожиданности, так как голос этот принадлежал резко поднявшемуся из-за стойки Кочерге. В руках он держал направленный на вошедших обрез. В дверях кухни появился ухмыляющийся Болт с длинноствольным охотничьим ружьем в руках и здоровенным кинжалом на поясе.
– Веселье начинается! – сказал он.
– Не вздумай выкинуть что-то! – предупредил Ващук, держа лежащего Редковича на прицеле.
– А я арестован? Если да, то я имею право на адвоката и на телефонный звонок.
– Ни то, ни другое тебе не поможет!
– Но мне всего лишь узнать, вернулась ли жена Дениса домой.
– Жена Дениса Алексеенко? – переспросил лейтенант, предчувствуя неладное.
– Я хотел извиниться, что испачкал в их доме стены.
– Псих ты ненормальный! – не выдержал Ващук. – Что ты наделал?
– Испачкал им стены! – придурковато улыбаясь, повторил тот.
Потом Редкович попытался застрелить лейтенанта, но инстинкт того сработал быстрее, и Ващук выстрелил первым. Пуля попала Редковичу в левую руку. Сразу после пистолета рявкнуло и ружье, его заряд впился в стену в дюйме от двери в кладовую.
Редкович вскочил на ноги так резво, будто вдруг понял, что лежит на муравейнике. Его окровавленная левая рука болталась плетью, в опущенной правой он держал ружье, из одного ствола которого струился дымок. Лейтенант чуть не выстрелил еще раз. На лице Редковича была написана целая гамма эмоций: и боль, и страх, и злость, и безумие.
Он выскочил за дверь, лейтенант слышал топот его ног в коридоре.
– Черт! – вырвалось у Ващука. Он мог свалить его на пути к двери, да только Редкович сейчас «временно не в себе», а вот «временно мертвым» он быть не может.
Застонав и схватившись за бок, лейтенант поднялся и, опираясь на стену, вышел в коридор. Со служебной лестницы доносились шаги спускающегося Редковича. Внезапно они замерли, и оттуда донесся требовательный голос:
– Стой, Дима! Брось ружье!.. Брось, говорю!
– Веселье, говоришь? – переспросил Андрей. – А вы хоть знаете, что творится в городе?
– И знать не хотим! – фыркнул Болт. – Эй, Игорь, или как там тебя, что с плечом? Порезался, когда брился?
– Вы не ответили на мой вопрос! – оборвал его хохот Андрей.
– Начинаешь грубить! – огрызнулся Болт, направляя на Андрея ружье. – Давай-ка, покажи мне свой пистолет, да смотри помедленней, чтобы я не отстрелил тебе башку, а то нервы в последнее время требуют релаксации.
Андрей медленно извлек из-за пояса пистолет, после чего плавно поднял его и направил на Болта. Глаза у того полезли на лоб:
– Что, чокнутый?!
– Нет, просто нервы требуют релаксации. Бросай своё ружье!
Было видно, что Болт испугался, он неуверенно опустил ружье, взгляд его метался между Андреем и Кочергой.
– Я ведь пристрелю тебя! – сказал последний. Его обрез был направлен Андрею в голову.
– А я успею пристрелить твоего дружка! Спроси, ему такая перспектива по душе?
Болт громко сглотнул, а Кочерга ухмыльнулся и перевел прицел на Ольгу:
– Стреляй, а я испорчу красоту твоей новой подружки!
Ни один мускул на лице Андрея не выдал того напряжения и смятения, что царили у него в душе. Мысли проносились у него в голове бешеным хороводом. Успеет ли Кочерга нажать на спуск, если он выстрелит первым? Успеет ли? Попадет ли в Ольгу?
– Не получится, – спокойно произнес Игорь, делая шаг вперед и становясь перед Ольгой прямо на линии огня.
– О, боже, да они все с ума посходили! – вырвалось у Болта, и он окончательно опустил своё ружье. – Чокнулись все!
– Не надо, Игорь! – тихо сказала Ольга, выходя из-за него.
Кочерга тут же поймал ее на мушку, но Игорь снова сделал шаг, вновь оказавшись на линии огня.
Андрей перевел пистолет на Кочергу.
– Не убью ее, так убью твоего друга! – процедил тот.
Глаза его лихорадочно блестели, щеки побелели, а обрез в руках еле заметно дрожал.
– Тебе ведь нужны не они, а я! – произнес Андрей.
– Стой, Дима! Брось ружье! – требовательно произнес Ковров. – Брось, говорю!
Он как раз был в дежурном помещении милицейского участка, когда, услышав наверху два выстрела, бросился к служебной лестнице, но не успел подняться и на одну ступеньку, как на ней появился Редкович. Он бежал вниз и даже не заметил сержанта. Окровавленная левая рука болталась плетью, правой же он сжимал двустволку.
После окрика Редкович замер на месте, со смесью удивления и непонимания глядя на появившегося вдруг и преградившего ему путь миолиционера.
– Бросай ружье! – повторил Ковров, делая пистолетом красноречивое движение.
Прихрамывая и держась за бок, Ващук подбежал к лестнице и увидел, что Редкович замер на ее середине, а внизу, целясь в него, стоит Ковров, преграждая путь к бегству.
– Оно не заряжено, – поднимая ружье, произнес Редкович, но Ковров не поверил.
Слишком уж напряженным было его движение, к тому же сержанту не понравилось выражение его лица, непонятная ухмылка, застывшая на нем, и ненормальный блеск глаз.
– Врешь! – прислоняясь к косяку двери и направляя на Редковича пистолет, сказал Ващук.
– Вы в порядке, лейтенант? – спросил Ковров, увидев красное пятно на боку у того.
– Почти.
– Эх, сорвалось! – одними губами прошептал Редкович. – Ващук услышал, что я вру. Жаль, прекрасный был бы финал. А сейчас их двое…
– Лейтенант, он что-то шепчет! – прокричал Ковров и облизал пересохшие губы.
– Бросай оружие, Дима! Или мы тебя попросту застрелим!
– Двое, а у меня только один патрон, – продолжал неслышно шептать Редкович, – хотя еще куча в кармане. Конечно же, нужно всего лишь достать один!..
Он засунул руку в карман.
Натянутые в струну нервы Коврова не выдержали. Палец сам нажал на спуск.
То же самое случилось и с Ващуком. В таких случаях достаточно одного резкого, неверного движения, чтобы палец сам нажал на спуск. А Редкович, запустив руку в карман, сделал то самое движение.
Два выстрела слились в один. Редкович даже не пошатнулся, когда пули с противоположных сторон попали в него. На секунду замерев, он рухнул как подкошенный и, ударяясь о ступени, скатился вниз.
– Проклятье! – прошептал Ковров, глядя на патроны, высыпавшиеся из кармана плаща. – Он что, хотел зарядить ружье?!
– Один ствол был заряжен, – сказал Ващук, медленно и осторожно спускаясь по лестнице. – Хотел зарядить второй, чтобы уложить нас обоих.
– Что же они могут делать с людьми?!
– Видимо, всё…
– Тебе ведь нужны не они, а я!
При этих словах Кочерга скорчил гримасу, которая, видимо, означала улыбку.
– Где мой отец? – спросила Ольга, думая, что ее вопрос отвлечет Кочергу, даст Андрею возможность выстрелить.
Впервые в жизни она всерьез и очень сильно желала человеку смерти.
– Связан на кухне, – не отрывая от Андрея взгляда, ответил тот. – Крутой у тебя папаша!
– Послушай, – сказал Андрей, делая шаг вперед и немного в сторону, – если ты имеешь на меня зуб, а ты его имеешь, почему бы нам не выяснить всё до конца…
Еще полшага, немного вперед и в сторону.
– …почему не выйти на улицу и не устроить солидный настоящий поединок…
Полшага в сторону. И говорить, говорить!
– …дуэль. Ты с обрезом, я с пистолетом. Один на один.
Продолжая говорить, Андрей сделал последний шаг и оказался на линии огня, за ним стояли Игорь и Ольга. Теперь все они оказались напротив обреза, но Андрей был первым.
Ольга поняла это. Сначала Игорь закрыл ее, теперь Андрей закрыл их обоих.
У Андрея всё пересохло в горле, он сам удивлялся, как слова еще слетают с его языка, а не прилипают к нему. Чертовски страшно, оказывается, стоять под направленным тебе в голову дулом, даже если в твоих руках есть оружие.
Но надо решаться!
– Так что, ты согласен?
Сейчас Кочерга думает, сомневается, а в прицеле как раз его голова.
Андрей тоже сомневался, а, возможно, даже просто боялся, что тот успеет всё-таки выстрелить в ответ.
«Но в прицеле его голова, – думал Андрей, удивляясь своей жестокой хладнокровности. – Несколько выстрелов подряд, тело Кочерги отбросит назад, от головы ничего не останется…»
– Так что? – переспросил он, чувствуя, как капля пота скатилась по спине под тенниской.
«Как только он заговорит, – решил про себя Андрей, – я стреляю!»
Нервы его натянулись в струну. Указательный палец побелел на спусковом крючке.
Стёпа Судаков по прозвищу «Последний» раскинулся в огромном кожаном кресле, вытянув ноги и закрыв глаза. Вот уже в течении нескольких минут с губ его не сходила улыбка. Иногда он просто улыбался, как делает это человек, смотрящий какой-то забавный фильм; иногда – негромко посмеивался, будто в этом фильме происходило что-то особенно смешное; а иногда даже комментировал происходящее: «Вот это уже интересно!.. Ого-го!.. Да вы бы определились, кто будет закрывать её собой!.. Давайте уже стреляйте, хватит болтать!..»
Сидя в своём доме, он во всех деталях мог видеть и слышать всё происходящее в «Придорожном заведении».
В общем-то, он даже сам точно не знал, как именно ему это удается. Просто после События – так он назвал происшествие, случившееся с ним на Лисьем озере, – он открыл в себе возможность вытворять и не такие чудеса. Видеть происходящее в нескольких километрах от того места, где он находится в данный момент – это всего лишь маленький фокус, который позволял ему совершать Дар.
Событие… 14 апреля… Эта дата стала повортной в его жизни, а Дар позволил сделать ее таковой…
Внезапно Стёпа почувствовал легкую головную боль, которая неприятной волной пробежала от затылка до самой шеи. Даже картинка всего происходящего в «Придорожном заведени» потеряла свою былую четкость, детали ее поплыли, а возбужденные голоса людей слились в один неразборчивый гул. От неожиданности Стёпа даже открыл глаза, отчего вообще потерял связь с кафе…
Глядя через мушку прицела прямо в глаза Кочерге, Андрей вдруг ясно увидел промелькнувшие в них изменения. В другой ситуации, он бы этого, наверное, и не заметил, но сейчас, когда нервы были натянуты в звенящую струну, а чувства обострены до предела, Андрей четко увидел, как в полном решимости и злобы взгляде Кочерги промелькнула тень страха и неуверенности. Дополнительным подтверждением этому стало заметное подрагивание ствола обреза, который до этого твердо держали ладони парня.
– Я не слышу твоего ответа! – продолжил своё давление Адрей, делая плавный шаг вперед.
Еще пять-шесть таких шагов и при удачном стечении обстоятельств он сможет резким ударом ноги или левой руки выбить у того оружиек, тем самым решив сложившуюся ситуацию бескровно. Это при удачном стечении…
– Так как насчет дуэли? – Еще один шаг. – Ты и я, всё по-честному…
Еще один плавный шаг. Еще одна капля пота противно скользнула по спине, оставив после себя ледяной след на разгоряченной коже…
Стоя позади Игоря и Андрея, Ольга просто физически ощущала, как в ожидании грохота выстрела сжались в комок все её нервы. Она боялась услышать его, ведь он означал развязку этой кошмарной ситуации. Но еще больше она боялась услышать два последовавших друг за другом и практически слившиеся в один выстрелы. Это будет означать, что кто-то: или Андрей, или Кочерга – выстрелил первым, а второй успел выстрелить в ответ.
А промахнуться с такого близкого расстояния просто невозможно!!!
Она-то не пострадает, но Андрей… Она уже не раз хотела сделать шаг в сторону, чтобы выйти из-за спины ребят, но каждый раз останавливала себя, понимая, что её движение может спровоцировать Кочергу на выстрел.
– Давай, дуэль! – Андрей сделал еще один небольшой шажок. – Болт, будешь его секундантом?
Стоявший в стороне с опущенным ружьем и перепуганной физиономией Болт вздрогнул и пробормотал что-то нечленораздельное. Кочерга отвлекся на его мычание, что позволило Андрею еще немного приблизиться к нему. Теперь отвлечь его внимание какой-то неожиданной фразой или действием…
Пригладив копну торчащих во все стороны рыжих волос, Стёпа «Последний» прислушался к своим ощущениям. От головной боли не осталось и следа. Наверное, слегка стукнулся головой до того, как успел исчезнуть из перевернувшейся «шестерки», решил он.
Удобно устроившись в громадном кресле, положив расслабленные руки на широкие подлокотники и опустив голову на высокую спинку, Стёпа закрыл глаза и представил зал кафе.
Дальше всё происходило как обычно. Подобное, он делал, наверное, уже сотни раз. Он мысленно мог проникнуть в любое помещение, где бывал раньше, и даже в то, где никогда раньше не был, но хотя бы приблизительно знал, где оно располагается. Он начал осваивать свой Дар и тренировать свои возможности именно так. Он представлял какое-то место: например, гостиную своих соседей или женскую раздевалку школы, и ждал, когда появится это непередаваемое никакими словами ощущение. В какой-то момент нечеткие образы его воображения вдруг будто обретали реальность, и он оказывался в нужном месте. Физически он ощущал, что тело его находится в кресле в комнате его дома, но его разум и чувства переносились в другое место. Он мог парить под потолком гостиной соседей, слушая их разговоры; мог заглянуть через плечо хозяина и почитать газету, которую тот просматривал; мог неслышной поступью пройтись по дому и, минуя закрытую дверь, оказаться в комнате их дочери, которая болтает со своей подружкой по телефону. Он мог сесть рядом с ней на кровать, приблизиться вплотную к ее лицу и ощутить на своих губах ее дыхание…
В начале тренировок ему требовалось не меньше минуты, чтоб оказаться в нужном месте. Сейчас на это уходило пару секунд.
Зал «Придорожного заведения» обрел четкость, Стёпа переместился к входной двери, чтобы лучше видеть происходящее, а оно, ему, кстати, очень не понравилось. За то время, что он утратил контроль над ситуацией, она изменилась и не в лучшую сторону. Андрей Ковалев находился уже в шаге от Кочерги и продолжал напирать, а тому явно не хватало решимости нажать на спуск. Ну что ж, нужно её добавить!
Это была еще одна великолепная грань драгоценного камня под названием Дар, который подарило ему Событие!
Он мог управлять эмоциями и поступками людей! Правда, не всех… Кто-то поддавался хорошо и при правильном подходе контролировался полностью и безоговорочно. Например, Дима Редкович или отец Никитий. У первого была неустойчивая психика, а второй был фанатиком до мозга костей и убедить его в такой глупости, что Лановые являются слугами дьявола, не составило особого труда. Просто к каждому человеку нужен свой подход!
Однако были и те, кого подчинить полностью не представлялось возможным. Например, Андрей Ковалев… Чтоб хорошенько припугнуть его в доме Светлова, Стёпе понадобилось столько сил, что, сев после визита к нему в машину, он чувствовал себя выжатым лимоном. К тому же болел разбитый нос…
Именно поэтому предпочтительней было избавиться от Ковалева. Избавиться руками Кочерги. А к нему Стёпа нужный подход уже нашел.
Но всё испортил новый и куда боле сильный приступ головной боли. Кафе моментально исчезло, и Стёпа увидел лишь то, что видят обычные люди, когда закрывают глаза: темноту и какие-то огоньки. Он выпрямился в кресле, открыл глаза и, приложив к вискам ладони, заставил боль сначала стихнуть, а затем исчезнуть вообще.
Но он решил пока больше не возвращаться в кафе, а разобраться в своих ощущениях. Появление этих приступов головной боли, из-за которых даже терялся контакт с удаленным местом, очень ему не понравилось. Он даже ужаснулся, представив, что его организм не справляется с теми возможностями, которыми наделил его Дар!
А ведь он еще столько хочет сделать и ему столько надо контролировать!..
– Лейтенант, осторожней!
Андрей сыграл более, чем убедительно. Бросил короткий взгляд за спину Кочерги, кинул фразу… Краем глаза заметил, что больше всего купился на это Болт, уставившись в сторону двери на кухню, в которой, по словам Андрея, повился лейтенант.
Кочерга тоже отвлекся. Резким движением Андрей выбросил вперед левую руку и отвел в сторону дуло обреза.
Громыхнул выстрел. Кочерга стрелял скорее инстинктивно, чем осмысленно и прицельно. Просто от неожиданности его палец сам нажал на спусковой крючок.
Благодаря своему маневру, Андрей никак не пострадал от этого случайного выстрела, только в ноздри ударил резкий запах пороховых газов. В следующий момент он ударил своего противника в висок рукояткой пистолета. Не очень сильно, но достаточно ощутимо. Тот пошатнулся, и Андрей ногой выбил из рук того обрез, и тут же подсечкой повалил Кочергу на пол. Направив пистолет в сторону Болта, крикнул:
– Брось ружье! Брось!!!
Тот отбросил в сторону ружье и задрал руки вверх, хотя его об этом не просили. Болт явно относился к тому типу людей, а точнее подонков, которые храбры, когда преимущество в силе на их стороне, в противном случае от их решимости и напора не остается и следа.
– Ручки за голову и на пол!
Болт молниеносно выполнил команду, а Игорь Светлов, обойдя его, поднял с пола ружье.
– Я не виноват, – словно оправдываясь перед ним, запричитал Болт. Посмотрев на Андрея, повторил: – Я не виноват!.. Что-то нашло…
Андрей сначала не обратил внимания на эту фразу. Проводив взглядом побежавшую на кухню Ольгу, он осмотрел зал на предмет какой-нибудь веревки или шнура, которыми можно было бы связать Кочергу и Болта, а вот стоявший над кающимся Игорь переспросил:
– Что-то нашло?… А конкретней?
– Это Последний! Он попросил хорошенько припугнуть тебя, – Болт кивнул в сторону Андрея, который уже отвлекся от поисков веревки и внимательно слушал его, – заплатил по пятьсот «зеленых»… И пивом угостил… А Кочерга совсем разошелся… Застрелил Хомича! Ой, мамочки!.. А я и против не был, помог стырить ружья!.. – и Болт вдруг зарыдал.
Андрей и Игорь переглянулись. Каждый прочитал на лице у другого изумление и шок.
Они снова собрались в дежурном помещении милицейского участка. Почти в том же составе, что и пару часов назад…
Пару часов… А всем казалось, что прошла целая вечность, насыщенная самыми невероятными и кошмарными событиями.
Они даже сидели примерно на тех же местах, что и в прошлый раз. Сержант Ковров возле стола дежурного, вытянув свою раненую во время инцендента в «Золотом луче» ногу. Сержант Лобенко устроился на подоконнике, периодически поглядывая на улицу, рядом с ним на стуле сидел эксперт. Они не смогли добраться до Процевска по той же причине, что и Андрей с Ольгой и Игорем до Чернограда. Путь им преградило колышащееся серое марево. Правда, они смогли более подробно рассмотреть его, подойдя чуть ли не вплотную. При рассказе об этом глаза эксперта горели просто мальчишеским огнем, что даже заставило всех на какое-то мгновенье повеселеть. Особенно тот момент в его рассказе, когда он спорил с сержантом, стоит ли дотрагиваться рукой до этого марева или лучше ограничиться брошенной палкой. Из того, что руки у обоих были целы, явствовало, что победила точка зрения более осторожного эксперта, а вот брошенная в марево палка бесследно исчезла, оставив после себя только слабый запах озона.
Андрей и Ольга сидели у другого окна, чуть в стороне от них – Игорь с перевязанной рукой. Андрей чувствовал себя уставшим: и физически, и морально. Сил у него хватило только на то, чтоб связать Кочергу и Болта теми же веревками, что они связали на кухне «Придорожного заведения» отца Ольги, да запихнуть их в машину. Как он доехал до милицейского участка, практически и не помнил. Запомнилось лишь то, что попасть ключом в замок зажигания ему удалось с третьей или четвертой попытки, так дрожали руки. Мысли путались и сейчас. В голову всё время лезли детали стычки с Кочергой, а перед глазами всё время стояло направленное прямо в лоб дуло обреза. И иногда оно стреляло. Прямо ему в лицо. Тогда Андрей явственно слышал грохот выстрела, чувствовал запах пороха, и никак не мог понять, почему так долго летит пуля. Чтоб отогнать это дурацкое видение, он встряхивал головой. Сделал это и сейчас.
– Всё нормально? – наклонившись к нему, шепотом спросила Ольга.
Андрей кивнул в ответ и даже улыбнулся, но по выражению её лица понял, что она не поверила.
– Итак, давайте подведем итоги! – предложил после затянувшейся паузы лейтенант Ващук.
Он осторожно, чтоб зря не тревожить рану на боку, поднялся со своего места, пересек помещение и остановился у стола дежурного. Хотел что-то сказать, но остался стоять молча, задумчиво глядя на пустой стол.
Все поняли, в чем причина того, что сам предложив подвести итоги, лейтенант вдруг замолчал. В прошлый раз на столе дежурного сидел сержант Фокин, погибший во взорвавшейся «шестерке». Когда эксперт и Андрей рассказывали о сером мареве, или Игорь о своём странном наваждении, когда речь шла о чем-то невероятном и необъяснимом, в общем, о той чертовщине, которой просто изобиловали события в Узинске, все невольно поглядывали в сторону стола дежурного, словно в ожидании скептических замечаний Фокина. Но их, к сожалению, не было, как и самого сержанта…
– Стёпа Судаков по прозвищу «Последний», – снова оборвал тишину лейтенант и, обращаясь к Ольге, уточнил: – Такой рыжий и веснушчатый, да? Живет, если не ошибаюсь, с бабушкой. Отец в местах не столь отдаленных, а мать куда-то исчезла, оставив сына на бабулю, за что была предана с ее стороны анафеме. Но, несмотря на это, парень, в общем-то, не проблемный. Как говорится, приводов не имеет…
– В этом смысле он может и не проблемный, – явно не согласилась с ним Ольга, – но проблемы у него есть. Он изгой в кругах ровесников. Предмет невинных и очень даже не невинных шуточек. Еще со школы…
Теперь Андрей понял этимологию прозвища «Последний». Первый раз услышав его, он решил, что этот парень просто плохо бегал и на уроках физкультуры всегда прибегал последним. Ну, или что-то в этом роде… На самом деле всё, видимо, было намного грустнее.
– Ну, думаю, нет смысла заострять внимание на том, откуда у Стёпы довольно крупная по местным меркам сумма американской валюты и новая машина, – продолжил лейтенант, – к нему есть более животрепещущие вопросы.
Все находящиеся в дежурке дружно закивали в знак согласия.
– Может, стоит составить список, – предложил Андрей, – чтоб ничнего не забыть в том случае, если мы его поймаем.
Лейтенант посмотрел на молодого человека, пытаясь сообразить, шутит ли тот или говорит вполне серьезно.
– Да, поговорить бы с ним не мешало… – протянул Ковров, и в этот момент на столе дежурного зазвонил телефон. Сержант машинально потянулся к нему, но, едва дотронувшись до трубки, отдернул руку, словно обжегся.
– О-па! Связь есть! – радостно воскликнул сидевший на подоконнике Лобенко.
В первый момент Андрей тоже испытал радостное чувство. Однако оно быстро, уже на втором звонке, улетучилось.
Плохое предчувствие, вроде бы и ничем необоснованное, ведь он не знал, кто это звонит – вполне возможно, что связь действительно заработала, – закралось в его душу и крепко зацепилась в ней. Телефон звонил, наверное, точно также как и вчера, и позавчера, ничего особенного в его звоне не было, однако Андрею звонки эти почему-то показались зловещими и не предвещающими ничего хорошего. Он понятия не имел, откуда идет эта уверенность… Судя по задумчивости лейтенанта и по тому, как долго он не брал трубку, похожие мысли обуревали и его.
– Лейтенант Ващук, – сказал он, наконец подняв трубку надрывавшегося аппарата.
По выражению его лица Андрей пытался угадать, что означает этот звонок: восстановление связи, то есть первый шаг в нормализации ситуации, или же дальнейшее её усугубление. Однако угадывать ничего не пришлось, потому как лейтенант включил внешний микрофон.
– Это Степан Судаков. Очень хорошо, что вы включили внешний микрофон, пусть меня слышат все присутствующие.
Нельзя сказать, что слова эти произвели эффект разорвавшейся бомбы, но атмосферу помещения наэлектризовали точно. Все напряженно уставились на телефон, из которого доносился юношеский голос.
– Я хочу сделать всем вам взаимовыгодное предложение. Оно очень простое: вы не создаете проблем мне, я – не создаю вам.
– Подожди, Стёпа…
– Не называйте меня Стёпа!!! – донесся из телефона раздраженный голос, однако уже через секунду более спокойно произнес: – Лучше Степан.
– Извини, Степан, – сказал Ващук, указывая Коврову на экран автоматического определителя номера, где высвечивался номер, с которого звонил Судаков.
Ковров быстро прохрамал к компьютеру, чтобы выяснить, кому принадлежит данный номер, а Ващук продолжил:
– Я немного не понимаю сути твоего предложения…
– Сформулирую иначе: вы не мешаете мне, я не беспокою вас.
– Тогда у меня сразу возникает другой вопрос: в чем мы не мешаем тебе?
– Товарищ лейтенант, я очень рекомендую вам принять это предложение!
– Звучит как угроза… – заметил Ващук.
– Это и есть угроза! Так предложение принято?
– Мне кажется, Степан, это не телефонный разговор…
– Я вас предупредил!..
Связь оборвалась, и в тишине дежурного помещения продолжали звучать только короткие гудки, однако буквально через три-четыре секунды смолкли и они. Лейтенант Ващук даже не стал перепроверять, есть ли телефонная связь, а только отключил внешний микрофон и положил трубку на бесполезный сейчас телефонный аппарат.
– Он звонил из дома! – сообщил Ковров, и при этих словах сержант Лобенко соскочил со своего места наблюдателя на подоконнике, резонно предположив, что сейчас немедленно следует отправляться в дом Судакова и брать его тепленьким. Ковров тоже отошел от компьютера, явно, несмотря на рану на бедре, желая принять участие в операции.
– Мне кажется, не стоит отправляться туда, – заметил Андрей.
– Думаешь, ловушка? – задумчиво глядя на телефоный аппарат, произнес лейтенант.
– Мы зайдем к нему в дом, а там – отец Никитий или Дима Редкович считает: «Девять, восемь, семь…» Ну и после единички – ба-бах!!!
– Но ведь Редкович в морге?! – не согласился было Ковров, но потом махнул рукой, сообразив, что самолично имел опыт общения с двойником повесившегося отца Никития, так что шансы увидеть бродящего по городку с ружьем под полами длинного плаща Диму Редковича весьма велики, даже несмотря на то, что тело его лежит в морге.
– Сержант, – обратился Ващук к Лобенко, – отправляйтесь к дому Судакова. Только внешнее наблюдение!!! Докладывайте… – лейтенант хлопнул себя по лбу, вспомнив, что радиосвязь отсутствует.
– Я поеду с ним! – предложил эксперт и, улыбнувшись, добавил. – Я в хорошей форме, если что – побуду гонцом.
– Хорошо, – кивнул лейтенант, – но в дом не лезьте! Сделаем это с наступлением темноты.
– Если увидим Судакова, брать? – спросил Лобенко уже на выходе.
– Да, но: осторожно, четко и жестко! В наручники и сразу сюда…
– Мне кажется, не стоит делать этого, – заметил Андрей.
Со стороны это звучало довольно смешно, потому как буквально пару минут назад он произнес похожую фразу по поводу немедленного выезда в дом Судакова. Но в его словах был смысл. Так, во всяком случае, он считал. И, судя по тому, что на него не посыпались возражения, о его словах серьезно задумались многие.
– Но тогда получается тупиковая ситуация, – заметил эксперт.
Андрей согласно кивнул. Ситуация действительно была тупиковой. И странной. Как и всё, происходящее в Узинске. Паматуя о том, какими возможностями наделен Стёпа Судаков, и что он может заставлять делать людей, задерживать его было крайне рискованно. Он наверняка мог заставить совершающих его задержание просто застрелить друг друга. Но с другой стороны, не сидеть же им, сложа руки и не мешая ему, как он, в общем-то, и предлагал?!
Андрею почему-то вспомнилось одно, естественно шутловое, правило выжания героя фильма-ужасов: «Всегда носите с собой несколько пистолетов и побольше паторонов со смещенным центром тяжести. Стреляйте во всё, что движется. Всё время. Потом разберетесь».
Но не мог же он серьезно предложить сержанту и эксперту немедленно застрелить Судакова, как только тот появится в поле их зрения?!
А тут еще Андрей обратил внимания, что все уже, наверное, с полминуты внимательно смотрят на него, словно ожидая четкого и ясного совета. Но он не собирался делиться ни с кем этой дикой мыслью!!! А других у него, в общем-то, и не было…
Густые сумерки накрыли Узинск своей полупрозрачной вуалью. Мир изменился: очертания каких-то предметов остались по-прежнему узнаваемы, но большая часть просто превратилась в плоские темные силуэты. Деревья вдоль пустынных улиц стали шеренгами могучих великанов, заборы – глухими рядами крепостных стен, дома – темными прямоугольниками с желтыми глазами-окнами, припаркованные машины стали похожи на притаившихся в тени монстров, и только там, где зажглись фонари уличного освещения, окружающих предметов не коснулись эти сумеречные метомарфозы.
Людей на улицах не было вообще. За всю дорогу от милицейского участка до места, где находился дом бабушки Степана Судакова, Андрей не увидел ни одного прохожего, людей не было даже во дворах собственных домов. Но зато практически в каждом доме горел свет и, как показалось Андрею, горел чуть ли не во всех комнатах каждого дома, будто люди не хотели пускать внутрь темноту. Желание это было инстинктивным и вполне естественным. Темнота всегда несет с собой неизвестность, а именно ее больше всего сейчас боялись люди в городке, ведь уже больше, чем полдня именно неизвестность мучила их.
Льющийся из окон домов свет немного успокаивал. Он напоминал о домашнем очаге, уюте, спокойствии. Поэтому, управляя машиной, Андрей очень часто позволял себе отвлекаться, чтоб посмотреть по сторонам, – благо, дороги были пустыми и к аварийным ситуациям это привести не могло. Он никогда раньше не любовался таким банальным зрелищем, как освещенные изнутри окна домов. Всего лишь день назад это было обыденным и ничем непримечательным явлением. Но сейчас дома с желтыми квадратами окон казались островками спокойствия и надежности в безумном кошмаре, которых начинался за их стенами.
Во многом из-за этого, от одного только вида утонувшего в темноте дома Судаковых по спине Андрея пробежала армия перепуганных мурашек. Дом стоял на углу двух пересекающихся улиц, в глубине двора, среди садовых деревьев, из-за листвы которых с улицы его практически не было видно. А если прибавить еще тот факт, что пара ближайших к нему уличных фонарей была специально отключена, то этот островок темноты производил неприятное, если не сказать жутковатое впечатление.
Сразу вспомнилось еще одно правило выживания по ужастику: «Никогда, никогда, никогда не ходите туда (на чердак, в подвал, в кладовку, в темную аллею, в лес, к пруду и вообще никуда)». Но, несмотря на это правильное, в общем-то, правило, они собирались прониктуь в дом Стёпы Судакова по прозвищу «Последний».
Андрей остановил машину, не доезжая до нужного дома метров тридцати и чтобы не растерять тот запас решимости, который у него еще оставался, заглушил двигатель и сразу же вышел. Вместе с ним машину покинули Ольга, Игорь и сержант Ковров. Из остановившегося сзади автомобиля вышли лейтенант Ващук и два добровольца из числа тех, кто патрулировал городок с начала событий. В участке остались дежурить дзюдоист Василий и раненный во время тарана «шестерки» машиной сержанта Фокина Павел.
Обе машины остановились на участке, который должны были бы освещать отключенные на данный момент фонари и поэтому, когда откуда-то из темноты бесшумно вынырнул человеческий силуэт, Андрей – да и не только он – чуть не схватился за пистолет. Но этим призраком оказался уж больно вжившийся в роль невидимого наблюдателя сержант Лобенко.
– Дом никто не покидал и никто не заходил, – сообщил он, – вообще никакого движения. Мы проявили инициативу, надеюсь, не наказуемую, и привлекли к наблюдению жителей соседних домов. Ну, они взялись за дело во всеоружии, даже с биноклями, так что пропустить кого-либо мы не могли.
– А что, бабушки Степана тоже не видно? – поинтересовался Ващук.
Сержант отрицательно покачал головой.
Высказывать свои догадки по поводу её отсутствия никто не решился.
– Ладно! – решительно произнес Ващук. – Ольга с Игорем оставайтесь при машинах, Андрей и…
Он не договорил, потому что увидел в начале улицы огни быстро приближающейся к ним машины. Все присутствующие наверняка испытали пару неприятных мгновений, пока не узнали «шкоду» Василия, который должен был оставаться на дежурстве в участке. А так как он примчался сюда, можно было предположить, что за те пять минут, которые минули со времени их отъзда оттуда, что-то успело случиться.
Даже не заглушив двигатель, Василий выскочил из машины и подбежал к стоящим людям:
– Только вы уехали, появилась целая толпа народу: человек пятнадцать, наверное… Да, четыре по двое плюс родственники! Вот список! – Он протянул Ващуку листок бумаги. – Четыре пропавших подростка: три парня, одна девушка. Как говорят их родители, из своих домов они не выходили, как-будто просто растворились. Девушка, например, исчезла прямо с кухни, когда мать отвернулась…
– Штучки Последнего?! – пробасил Ковров.
– Где сейчас эта толпа? – обращаясь к Василию, спросил Ващук.
– Я просил их оставаться у участка, но они намерены поднять весь город на ноги!..
– Великолепно!!! – воскликнул лейтенант. – Этого еще не хватало!!! Давай, жми обратно, скажешь, что мы обыскиваем дом главного подозреваемого, пусть дождуться нас.
Кивнув, Василий запрыгнул в свою «шкоду» и, круто развернувшись, умчался обратно к участку.
– Итак, идем в дом Судакова! – произнес Ващук. – Похищенных мы там вряд ли найдем, но, может быть, хотя бы какую-нибудь зацепочку…
Андрей и сержант Ковров притаились у черного входа в дом Последнего. Андрей просто физически ощущал, как его раздирают противоречия. Одна часть его сознания, возглавляемая инстинктом самосохранения, настоятельно требовала держаться от этого дома как можно дальше, а вторая, которой, видимо, надоела неопределенность и неизвестность, готова была ринуться хоть в ад, чтоб найти хоть какой-то ключ ко всему происходящему.
Что может ждать их с сержантом за этой старой деревянной дверью? Да всё что угодно!!! Начиная, с серого марева, которым Стёпа обезопасил свой дом, и заканчивая толпой вооруженных до зубов Редковичей…
Тут Андрей обратил внимание на один забавный факт. Обычно в детективах пишут, что у героя в такой ситуации становятся скользкими от пота ладони, держащие оружие. Ладони Андрея были совершенно сухими, но зато такими холодными, что, если бы на них упала капля воды, то немедленно превратилась бы в льдинку. В левой ледяной ладони он держал фонарик, в правой – снятый с предохранителя пистолет…
Из-за угла послышался звок разбитого стекла. Это был условный сигнал… Началось!
Лейтенант с двумя добровольцами должны были проникнуть в дом через окна с западной стороны, Лобенко с экспертом – с восточной. Оттуда тоже донесся звон стекла. Главный вход контролировал сосед – отставной майор – со своим братом, ну а через черный вход должны были войти Андрей с Ковровым.
Что они и сделали.
Старая дверь и хиленький замок не выдержали первого же удара ноги Андрея. Однако первым в распахнувшуюся дверь ввалися Ковров. Еще до начала операции он предупредил Андрея, чтоб тот держадся позади. Лучи фонариков в безумной пляске запрыгали по стенам узкого коридора, выхватывая какие-то фрагменты небогатого интерьера. Впереди – там, судя по всему, находилась кухня, – уже прыгали отсветы других фонариков и доносились отзвуки голосов. Увидев на стене возле себя выключатель, Андрей щелкнул им. Ковров чертыхнулся и почему-то остановился.
– Кто включил свет? – шепотом спросил он.
– Я…
– Предупреждай! – укорительно заметил сержант и двинулся дальше.
Они вошли на кухню. За дверью слева тоже зажгли свет и через мгновенье там появилась фигура Лобенко. Показав им большой палец, он двинулся куда-то дальше.
– Включаю свет! – предупредил Андрей, прежде чем дотронуться до выключателя на кухне.
Бегло осмотревшись, они вышли в довольно широкий коридор, откуда можно было попасть в гостиную и еще одну комнату. И там, и там уже горел свет. Здесь они встретили Ващука:
– Сейчас ребята проверят второй этаж и начнем более тщательный осмотр. Фонарики можно выключить.
Переглянувшись, Андрей и Ковров сделали это.
К своему удивлению Андрей вдруг осознал, что даже испытывает чувство некоторого разочарования. Всё прошло так быстро, что он даже испугаться не успел. Ладони уже приобрели нормальную температуру, и с плеч явно упал тяжелый груз. Конечно, в доме еще могут быть какие-то сюрпризы, но здесь внутри уже не ощущался тот зловещий ореол, которым дом обладал снаружи.
– А ну-ка, Андрей…
Проследив за взглядом Ващука, тот понял, что стоит на крышке люка, по всей видимости, ведущего в подвал.
Что там гласило правило выживания по ужастику? «Никогда не ходить на чердак, в подвал…»
Адрей отступил с крышки, а лейтенант резким движением поднял ее, поморщившись при этом от боли в боку. Никто на них не выскочил, однако внизу царила кромешная тьма. С большим трудом можно было различить лишь верхнюю ступеньку лестницы.
Из октрытого люка потянуло прохладой… Нет, могильным холодом. У Андрея почему-то возникла уверенность, что в холодном мраке подвала они найдут тело невинно убиенной бабули Последнего. И тут он понял, что спускаться, скорее всего, придеться ему, ведь Ващук и Ковров ранены, и движение по крутой лестнице будет причинять им боль, от которой они и так страдают. Можно, конечно, даждаться ребят сверху…
Неожиданно для самого себя Андрей, включив фонарик, поставил ногу на первую ступеньку лестницы. В круге света метрами двумя ниже увидел земляной пол подвала и несколько пустых ящиков. Чтобы увидеть больше, необходимо спуститься ниже. Он быстро спустился до половины лестницы и, нагнувшись, заглянул в подвал.
Он намеренно старался ни о чем не думать, чтобы всякие идиотские или кошмарные картинки того, что он может увидеть в полумраке подвала, не лезли в голову. Одной всё-таки удалось просочиться…
В углу, в прыгающем свете фонарика он увидел четыре безжизненных обезображенных тела.
От макушки до пяток Андрея с невероятной скоростью протопали ледяной поступью миллионы мурашек, так как он не сразу сообразил, что видит три, то есть даже не четыре, прислоненные друг к другу мешка то ли с картошкой, то ли с каким-то другими овощами. Слушая, как сердце пытается вырваться из его груди, поводил фонариков из стороны в сторону, чтоб осмотреть весь подвал. К счастью, тот был небольшим и укромных закутков в нем практически не было.
Но этот холодный влажный воздух заставил мурашек совершить обратную пробежку.
– Вроде бы пусто, – сказал Андрей и сам испугался своей фразы.
«Вроде бы» – значит там кто-то или что-то всё-таки может быть. А раз уж он сюда полез, то нужно провести тщательный осмотр. Однако от одной мысли полностью погрузиться в этом прохладный полумрак, его ладони вновь стали ледяными. К счастью, лейтенант решил составить ему компанию.
Нога Андрея ступила на земляной пол, и как раз в этот момент луч его фонарика нащупал на стене справа от лестницы выключатель:
– Кто это додумался поставить его здесь, а не наверху?!
Свет стоваттной лампочки разогнал пугающую темноту.
Остатки прошлогодней консервации на стеллажах, ряды пустых банок, какой-то хлам, показавшиеся вначале безжизненными телами мешки, старый велосипед – и, в общем-то, всё. Ващук, на всякий случай, прошелся по подвалу, заглянул за мешки, внимательно осмотрел стеллажи и, указав Андрею на люк, вслед за ним поднялся по лестнице, специально оставив в подвале свет.
Дом обыскивали тщательно, но быстро, потому как у участка ждали родственники пропавших подростков и надежды на то, что Василию с Павлом удасться задержать их на долгое время не было. Дом был небольшой, людей в распоряжении Ващука – более чем достаточно. Каждую комнату одновременно осматривали два-три человека, и если один что-то пропустил, шансы на то, что это увидит второй или третий были достаточно велики.
Вся трудность заключалась в том, что никто толком не знал, что конкретно следует искать…
Этот же вопрос посетил Андрея, когда он остановился на пороге комнаты Степана Судакова. Что искать?
Андрей избрал свой способ осмотра дома. Он обошел все комнаты, чтобы составить целостное впечатление. Кроме каких-то общих пунктов, ничего существенного выяснить и понять не удалось. Бабушка и внук жили скромно, если не сказать бедно, и практически отдельно. Бабушка обитала на первом этажа, в распоряжении внука находились обе комнаты второго этажа, и только кухня была общей. Андрея, естественно, больше интересовал второй этаж. Одна из комнат пребывала в полном запустении. Судя по всему, Стёпа ею не пользовался. Во второй вдоль одной из боковых стен стояла стенка со множеством книг и журналов, на полке – старенький импортный телевизор, напротив диван и в углу возле окна письменный стол. Ящики были вытащены из него и лежали на полу, а их содержимое просматривал лейтенант.
С порога хорошо были видны три плотные пачки долларов, аккуратно лежащие на столе. Заметив появление Андрея, лейтенант указал на них:
– Нашел в нижнем ящике. Девять тысяч. Плюс тысяча, которую он заплатил Кочерге и Болту. Интересно, как он их раздобыл…
– Вопросы, вопросы и еще раз вопросы! – протянул Андрей, пересекая порог.
Осматривающий книжные шкафы Ковров тяжело вздохнул в знак согласия и стал бубнить себе под нос:
– Пушкин, Лермонтов, Чехов, Чейз, Кинг… Хоть бы поставил по тематике!.. Журналы, журналы… Старый «Огонёк»… Ого, «Работница» за 81-ый год! Раритет! О, «Плэйбой»…
Он называл вслух всё, что видели его глаза и до чего дотрагивались руки, таким способом, видимо, пытаясь обострить своё восприятие. Или просто оттого, что потерял надежду найти что-либо.
– …еще «Работница». О, помню! «Зарубежное военное обозрение»… Май 1978… Чем там пугали нас страны НАТО?… Так, это что у нас? Выпускной альбом 1999 года… А вот и наш Стёпа!..
Андрей явственно услышал в своей голове хруст, как будто в его черепной коробке сложились воедино куски головоломки.
– А можно мне альбом? – попросил он и, получив его от сержанта, подошел к Ващуку: – А можно мне список пропавших?
Положив альбом на пачки долларов, Андрей раскрыл, перевернул первую страницу, с которой на него несколько натянуто улыбалось веснушчатое лицо Степана Судакова, и остановился на странице, где размещались фотографии всех учеников выпускного класса. Не без волнения он стал просматривать фамилии под ними.
– Владимир Пащенко… Анатолий Звягин… Борис Ложкин… Светлана Михайлова… Вот они!!! – воскликнул Андрей, сам удивляясь, как эта мысль не посетила его раньше – Все пропавшие подростки – одноклассники Последнего!!! Даю гарантию, что от них ему в школе, а может и после, доставалось больше всего! А теперь он решил поквитаться…
Открыв глаза, Анатолий Звягин ничего не увидел.
Мысли путались в его голова, и её содержимое напоминало беспорядочный клубок из тысяч и тысяч нитей разного цвета и длины, кое-как связанных друг с другом, да еще перекрученных и намотанных одна на другую без какого-либо порядка.
Он почувствовал ледяное дыхание ужаса, заставившее его желудок сжаться в комок. Он не мог понять, где он, почему ничего не видит, и что с ним вообще произошло…
Мгновенье назад – хотя казалось, что с того момента прошла целая вечность, – Анатолий сидел в своей комнате и слушал музыку. Предки смотрели телевизор, тщетно пытаясь услышать по областным каналам хоть какой-то репортаж о странных событиях в Узинске; младший брат, которого весь день не выпускали на улицу, играл на компьютере…
Странные события в Узинске… Ну, конечно!!!
Анатолию даже стало полегче. Он не сошел с ума, просто странности продолжаются и, похоже, коснулись его самого.
Он лежал на чем-то жестком и, проведя рукой по этой поверхности, сообразил, что это, скорее всего, деревянный пол. Сел, поморгал и различил какие-то неясные силуэты окружающих предметов. Значит, со зрением всё в порядке, просто в этом… месте темно. Его рука потянулась к нагрудному карману, но он тут же вспомнил, что зажигалка осталась в рубашке, которая, в свою очередь, осталась в его комнате.
Внезапно справа от себя, совсем близко, он услышал шорох. Наверное, никогда раньше в жизни он не испытывал такого приступа страха. Приступ этот длился не больше секунды, но эта секунда была самой жуткой и бесконечно длинной.
А потом чиркнула спичка, неестественно громко зашипела, и в метре от лица Анатолия возник веселый желтый огонек. Позади него тот увидел желтое человеческое лицо с вытаращенными перепуганными глазами. Когда их взгляды встретились, лицо передернулось от испуга, спичка вздрогнула так, что пламя погасло, и испуганное лицо скрылось в темноте. Но Анатолию всё-таки хватило времени узнать своего дружбана:
– Вилка, это ты?
– Ё-пэ-рэ-сэ-тэ!!! – донесся из темноты знакомый голос. – Мне придется менять штаны!
– Да уж, – усмехнулся Анатолий, – физиономия у тебя еще та была! Давай, поджигай еще, посмотрим, где мы!
Послышался характерный звук доставаемой из полного спичечного коробка спички, и в круге желтого света вновь возникло лицо Бориса Ложника по прозвищу «Вилка». Данное прозвище он получил после того, как на спор в школьной столовой съел тарелку борща исключительно при помощи вилки. До этого его частенько звали по производному от фамилии прозвищу «Ложка», но после выигранного спора за ним навсегда закрепилось другое, данное в честь того столового прибора, которым он побил своих оппонентов, прозвище.
– Ну у тебя и рожа, Шарапов! – усмехнулся Анатолий Звягин, глядя на неестественно желтое в свете горящей спички лицо Вилки, на котором выделялись всё еще испуганные блестящие глаза. – Я тебя переименую в Пучеглазку…
– Ой, да у тебя не лучше!..
– Ребята, это вы?
Спичка снова вздрогнула, пламя заметалось, словно само испугалось донесшегося из темноты вопроса, но на этот раз не погасло.
– Как я сюда попала? – снова прозвучал вопрос и на этот раз Анатолий уже узнал голос:
– Светик, и ты здесь?
Подойдя к еле различимому в слабом огне силуэту девушки, обнял ее и чмокнул в щеку:
– Очень рад… Очень! Уже будет веселее!
– Ха! Ха! Ха! – донесся с противоположной стороны жуткий загробный смех, и на этот раз спичка в руке Вилки погасла: то ли оттого, что просто сгорела полностью, а, возможно, оттого, что державшая ее рука в очередной раз дрогнула.
Звягин почувствовал, как вздрогнуло заключенное в его объятья тело Светы Михайловой, да и сам он испугался не меньше.
Метрах в трех от них в воздухе возникла жуткая бледно-желтая безносая маска с черными глубокими глазницами и дьявольской ухмылкой. Хриплым шепотом она произнесла:
– Меняй штанишки, Вилка Пучеглазый! Толян, не задуши там Светика…
– Блин, Паха!.. – донесся из темноты негодующий возглас Вилки. – Сейчас я буду тебя бить!!!
Довольно хохотнув, Владимир Пащенко убрал от подбородка горящую зажигалку, свет которой под таким углом и придавал его лицу схожесть с жуткой маской.
– Но согласитесь, – сказал он, приближаясь к своим друзьям, – ужас обуял вас неописуемый!.. Здорово, Вилка! Здоров, Толяныч! – Они пожали друг другу руки. – Моё почтение, Светик!.. В общем, вся компания в сборе!.. Вот только, если б кто-нибудь мне объяснил, каким образом мы здесь собрались?
– Это вообще улёт! – затараторил Вилка. – Захожу к себе в кануру… Бах, темнота…
– Ты заходишь, – перебил его Пащенко, – а я выхожу, пардон, из туалета… Шопен, – ну, то есть «бах» – лежу на деревянном полу и слышу: «Вилка, это ты?» – «Ё-пэ-рэ-сэ-тэ!!!», ну и так далее… Ну я, конечно, решил воспользоваться ситуацией…
– Отходишь, однако, от темы, – в свою очередь перебил его Звягин. Еще со школьных времен двое этих парней боролись за лидерство в четверке, и это соперничество, – которое, как ни странно, их закадычной дружбе не мешало, – продолжалось до сих пор. – Светик, ты что делала?
– Посуду мыла. Мама была на кухне… Может, нас накачали наркотиками и отвезли куда-то?… Ой, у меня еще руки мокрые, смотрите!
– С того момента, как я сидел у себя и слушал музыку, – Звягин включил подсветку на своих часах, – прошло пять минут, не больше.
– Чертовщина! – дал четкое определение произошедшему Вилка.
– Народ, а знаете, где мы? – протянул Пащенко, делая пару шагов в сторону и водя вокруг себя горящей зажигалкой. – Узнаете?
Тогда как девушка испуганно жалась к Анатолию Звягину, который всеми силами старался сохранять спокойствие и рассудительность, а Борис Ложкин с по-прежнему перепуганной физиономией и выпученными глазами озирался вокруг, серьезно рискуя получить новое прозвище, с лица Владимира Пащенко не сходила улыбка, а глаза выражали неподдельный интерес. Похоже, ему эта ситуация даже нравилась.
– Это ведь подсобка нашего класса!
Ложкин энергично закивал головой, мгновенно узнав в нечетком свете зажигалки громадный книжный шкаф, который его запрягли перетаскивать из одного угла подсобки в другой на первой встрече выпускников.
В этот момент в помещении внезапно зажегся свет, заставив всех ребят зажмуриться и прикрать глаза ладонями.
Жмурясь от непривычно яркого по контрасту с кромешной темнотой света, Звягин посмотрел в сторону стены, где находился выключатель, и увидел там человека, которого мгновенно узнал по шевелюре рыжих волос:
– Ёлки-палки, ты хоть предупредил бы, что свет включаешь!
– О, Стёпа Последний, а ты как тут? – радостно воскликнул Пащенко.
– Не знаю… – растерянно пробубнил тот.
– А что делал до того, как возникнуть здесь?
– Спал…
– Спал… – точно копируя его интонацию, передразнил Пащенко. – Ну, правильно! Десять часов – детское время кончилось. Но Стёпа, что за привычка спать в одежде?! Я тебе на день рожденья пижаму подарю…
– Как в старые добрые времена, – прошептал Звягин на ухо Свете и уже громче произнес: – Ладно, давайте по домам, пока предки с ума не посходили! Ты говоришь, твоя была на кухне вместе с тобой?
– Ну да, – закивала Света, – в двух шагах от меня…
Пащенко толкнул дверь подсобки, но та оказалась запертой. Тогда он открыл дверь, ведущую в класс, включив там свет и, глядя на стройные ряды парт, воскликнул:
– Хорошо, однако! Душу прямо заполняет ностальгия!..
– А я впервые так хочу домой! – пробубнил Вилка, направляясь к входной двери, которая, впрочем, тоже оказалась запертой.
– Ну, кто рискнет спрыгнуть с третьего этажа? – глядя на большие окна класса, поинтересовался Звягин, и тут из подсобки донесся голос Стёпы Последнего:
– Ребята, дверь-то открыта!
Вернувшись в подсобку, все с удивлением обнаружили, что ее входная дверь действительно открыта, хотя полминуты назад Пащенко не смог справиться с ней.
– Ну, ты и силач, Паха! – не упустил возможности поддеть своего соперника Звягин. – Молодчина, Степан!
Все четверо вышли в темный коридор, лишь небольшой кусочек которого был освещен льющимся из подсобки светом. Словно подтверждая своё прозвище, последним вышел Стёпа Судаков.
Никто не заметил жесткой усмешки, промелькнувшей на его губах.
Их класс располагался в самом конце длинного коридора, и лишь небольшая его часть была сейчас освещена. Остальной коридор, а это примерно метров сорок, скрывала под своим черным покрывалом непроглядная темнота.
Ребята остановились возле дверей своего класса на освещенном пятачке, и Вилка, кивнув в темноту, заметил:
– Щит где-то там…
Имелся в виду распределительный щит, с помощью которого можно было включить освещение в коридоре.
– Ну что, двинулись? – подбодрил всех Пащенко, щелкнул зажигалкой и первым вошел в темноту. За ним, сгрудившись, двинулись остальные.
Уже через пару шагов темнота поглотила их. Если сзади, благодаря льющемуся из класса свету, хоть что-то увидеть еще можно было, то впереди уже в метре ничего видно не было, ибо слабенький свет зажигалки не в силах был противостоять густой и какой-то осязаемой темноте. Мало того, он еще и отбрасывал на стены какие-то странные искаженные мечущиеся тени.
По-прежнему обнимавшему девушку Звягину показалось, что та начала дрожать, сам он чувствовал, что по телу без видимой на то причины, бегали мурашки. Как будто он до этого не оказывался в темных помещениях?… Конечно, оказывался, но не при таких обстоятельствах!!!
Они как раз миновали обозначившуюся в блеклом желтоватом свете закрытую дверь в женский туалет, когда Света Михайлова вздрогнула всем телом и шепотом спросила:
– Вы слышали? – и так как все вопросительно посмотрели на нее, уточнила: – Там, за дверью, шорох…
– Тебе показалось, – постралася успокоить её Звягин, удостоверившийся теперь, что девушка действительно дрожит всем телом.
Он повернул голову в сторону двери, но ту уже поглотила темнота, но зато они оказались прямо напротив двери в мужской туалет. Напряженно прислушиваясь, прошли мимо нее и каждый, наверное, внутренне сжался в ожидании того, что она сейчас распахнется и…
Однако дверь тоже скрылась в темноте, и через несколько шагов они вышли в более широкую часть коридора. Слева должна была находиться стена с рядом больших окон. Она никуда не делась, но за окнами стояла такая непроглядная темень, что те казались всего лишь менее темными прямоугольниками на черном фоне.
– Никогда не думал, что может быть так темно! – пробубнил Вилка, выразив тем самым общую мысль.
Но лучше бы он этого не говорил.
Шедший впереди Пащенко вдруг резко остановился. Идущие сзади чуть не налетели ему на спину, потому как зажигалка его в этот момент погасла. Загробным шепотом он произнес:
– Лучшие условия для рассказа страшных историй…
– Да пошел ты!.. – негодующе воскликнул Вилка, еще раз выражая общее мнение.
В темноте послышались шаги удаляющегося от них Пащенко, который сделал вид, что буквально понял пожелание Ложкина.
– Паха, кончай!!! Не смешно!!! – крикнул Анатолий Звягин, и слова его гулким эхом разнеслись по пустому коридору.
– Толяныч, где присущий тебе юмор и выдумка? – донесся из темноты голос, и шагах в десяти от них вспыхнул огонёк зажигалки.
– Вот выберемся отсюда, они ко мне и вернутся! – недовольно пробурчал Звягин, которого уже начала раздражать неуместная веселость друга.
Когда компания нагнала Пащенко, тот поводил зажигалкой и спросил:
– А где Последний?
Все обернулись – и в узком кругу света не увидели Стёпу Судакова.
– Тут я, – он неожиданно возник справа, со стороны окон, заставив всех вздрогнуть от неожиданности. Звягин уже открыл было рот, чтобы сказать что-то типа: «И ты туда же?! Шутничек!», но в этот момент с громким щелчком в конце коридора, там, откуда они только что ушли, погас свет в их классе и подсобке. Все вздрогнули еще раз и не на шутку перепугались. Даже зажигалка задрожала в руках веселившегося до этого Пащенко, и по стенам запрыгали кривые тени. А из-за того, что исчез мощный источник света, в коридоре стало еще темнее.
– Его что, кто-то выключил? – ни к кому конкретно не обращаясь, спросил Судаков, тем самым подлив масла и в без того пылающий до небес костер страха.
Страх отразился на всех без исключения лицах компании. Четыре пары блестящих глаз в диком напряжении уставились в конец коридора, где в кромешной темноте были скрыты двери в их класс, в котором только что горел свет – и вдруг погас. Эта темнота, возможно, скрывающая что-то в себе, а возможно и нет, давила, трепала нервы и заставяла каждую клеточку тела визжать от страха.
– Сматываемся отсюда! – прошептал Ложкин, в очередной раз озвучив общую идею.
Ребята бросились бежать в начало коридора. В ту же темноту, но подальше от своего класса, поближе к распределительному щиту, то есть свету, и ведущей вниз, к выходу, лестнице. Не выдерживая встречного потока воздуха, огонь зажигалки бился и метался из последних сил, рисуя на стенах блёклые дикие узоры. Подростки бежали уже практически в полной темноте, нарушая гробовую тишину коридора дыханием и шарканьем ног.
И через какое-то время они осознали, что бегут уже слишком долго, ведь коридор должен был давно кончится. Бежавшим первым Пащенко сначала замедлил шаг, а потом остановился вовсе. Огонек зажигалки выпрямился и набрал силу, но всё равно выхватывал из густой темноты максимум два-три метра стены.
– Где этот чертов щит??? – в голосе Пащенко проскальзывали панические нотки, а от недавного желания рассказывать страшные истории не осталось и следа. – Где лестница???
Стена, которая уже давно должна была кончиться, явно не собиралась делать этого, уходя из освещенного круга дальше, в пугающую темноту.
Все остановились, но никто не смел обернуться назад, хотя мышцы спины чуть ли не сводила судорога от жуткого предчувстия, что там, сзади кто-то есть.
– Может, нам просто показалось, что мы много пробежали? – сказал Звягин, не очень веря своим же словам, да к тому же обнаружив, что у него так пересохло во рту, что язык прилипает к зубам.
Они прошли еще метров пять, миновали ведущую в класс дверь, но до щита и лестницы так и не дошли.
– Такое разве может быть? – то ли у своих спутников, то ли у темноты спросил Пащенко.
– А вы разве не слышали, что творится в городе? – вопросом на вопрос ответил Судаков. – Чертовщина, это еще мягко сказано!
– Но как стена может вдруг стать длиннее, чем она есть на самом деле???
– А как в город могут поступать теле– и радиосигналы, а выходить нет? – еще раз вопросом ответил Судаков.
– Ну и долго нам идти по этому треклятому коридору?
– Так вот и лестница!
Посмотрев вперед, на призрачной границе слабого света и густой темноты, все увидели очертания широких стеклянных дверей лестницы, а, пройдя еще пару шагов, различили на стене контуры крышки распределительного щита. Почти подбежав к ней, Пащенко распахнул ее и, подсветив себе зажигалкой, нашел нужный выключатель.
Вспыхнувшие лампы моментально разогнали изрядно потрепавшую подросткам нервы темноту, но осветили то, чего те не могли видеть мгновенье назад. Во-первых, нормальной длины коридор, который они преодолевали ненормально долгое время, и, во-вторых, закрытые двери в их класс и подсобку, хотя, выходя, их оставили открытыми, и таковыми те были до того момента, как в классе вдруг погас свет.
Это произвело такое жуткое впечатление, что все невольно попятились к ступеням лестницы, и уже собирались броситься вниз, когда Стёпа Судаков заметил:
– А свет-то на лестнице включается на первом этаже…
Все ясно представили, что им предстоит. Сначала спуститься по более-менее освещенной лестницы до второго этажа, пройти мимо черного входа в темную пещеру его коридора, спуститься на первый этаж, куда уже не будет доходить свет с третьего, и найти в кромешной тьме еще один распределительный щит.
– Ну так и идемте! – поторопил всех Пащенко. – Включим свет на втором, а там уже и до выхода недалеко.
Лестница между этажами состояла из двух пролетов. Они быстро миновали их и оказались на площадке второго этажа, куда, к общей радости, доходил свет с третьего, и его даже хватало на то, чтоб различить на стене в начале терявшегося в темноте коридора распределительный щит. И теперь, включив здесь спасительный свет, можно было легко добраться до первого этажа, а там, даже не включая освещение, – добежать до выхода из школы.
Но когда Пащенко двинулся к распределительному щиту, сверху раздался характерный звук переключаемого выключателя и на третьем этаже погас свет.
«Вольво» медленно свернул на ведущую к школе улицу. В нем, кроме Андрея, находились Ольга, Игорь и сержант Ковров.
…Оставив дежурить у дома Судакова его соседей, все остальные вернулись к милицейскому участку, где их ждала выросшая уже до двадцати двух человек толпа близких и родственников пропавших подростков. Лейтенанту Ващуку стоило больших усилий не то что заставить их не спешить и не устраивать общегородскую облаву, а просто связно и членораздельно рассказать о случившемся.
С одной стороны, странность и загадочность исчезновений практически не удивила никого из полностью осведомленных о событиях в Узинске людей. Она точно вписывалась в цепь из ряда вон выходящих событий. Но с другой стороны – поразила всех. Судаков только подтвердил, что всё связанное с его именем несет оттенок нереальности и невозможности, ведь все подростки были похищены из собственных домов, где в этот момент находились все члены их семей, а девушку каким-то неведомым образом похитили прямо с кухни, в которой она находилась вместе с матерью. Её мать, рассказывая об этом, похоже, не верила собственным словам: «Я отвернулась на десять-пятнадцать секунд, не больше… Причем видела выход из кухни, а окна как были, так и остались закрыты изнутри, а дочка исчезла!..»
От самостоятельных поисков подростков их родственников отговорить таки не удалось, но Ващук смог направить их в более-менее организованное русло. Были сформированы несколько групп из четырех-пяти человек, которые отправились на поиски, хотя, как признался Андрею сам лейтенант, в их успех он не верил, разве что в случайный.
И Ващук очень боялся осложнений.
Ведь, похоже, что именно об этом предупреждал их во время своего звонка в участок Степан Судаков. «Вы не мешаете мне, я не создаю проблем вам!»… Скорее всего он хотел, чтоб ему не мешали в обработке его обидчиков.
– Послушайте, лейтенант, – обратился к тому Андрей, когда поисковые группы разошлись, а в участке остались только те, кто участвовал в происходящем с самого начала. – Может мне стоит проверить школу? Сегодня ведь она закрыта и пустует…
– Одному?
– Да вы что!!! Никогда!..
…И вот они подъезжали к школе.
Так как зажигалка уже была погашена, ребята остались в кромешной темноте, слыша громкое эхо от щелчка выключателя и абсолютно не слыша стука своих замерших сердец.
А еще они жутко боялись услышать сверху шаги или просто какой-либо другой звук.
– Сматываемся!!! – Пащенко зажег свою зажигалку и первым бросился вниз по лестнице, за ним гурьбой последовали его друзья.
Это паническое бегство вполне могло обернуться для них переломами конечностей. Слабый огонёк практически не давал света. Даже сам Пащенко не видел ступеней, а что говорить о бегущих следом. Они просто скатывались по темной лестнице, ежесекундно спотыкаясь, цепляясь за перила и друг за друга. А на последнем участке лестницы, там, где она, расширяясь, выходила на первый этаж, перил вообще не было.
Первым не удержался на ногах Пащенко. Споткнулся, словно лыжник, соскользнул по нескольким ступеням и оставшуюся часть лестницы – ступенек семь-восемь – прокатился кубарем, выронив при этом зажигалку, которая погасла и отскочила куда-то в темноту.
Бежавшая следом Света оступилась и упала, но вниз не скатилась, из-за чего Звягин свалился прямо на нее, а об их невидимые в темноте тела споткнулся Вилка и, успев чертыхнуться, придавил их обоих.
Но, несмотря на боль и ушибы, эта тройка единой кучей из трех тел сползла, скатилась на пол первого этажа, где наткнулась на Пащенко.
– Ищите зажигалку!.. – хрипло прошептал тот.
– А где она?
– Где-то тут, на полу…
В кромешной тьме, не видя своих рук, а только слыша дыхание друг друга да шорохи одежды, они принялись шарить руками по полу.
Звягин делал это, краем сознания понимая, что можно и без зажигалки попробовать добраться до выхода. До него каких-то пятнадцать-двадцать шагов… Но, вспомнив, странно удлинившийся коридор третьего этажа, он принялся за поиски с удвоенной силой, не замечая боли в ушибленных локтях.
– У меня спички есть!!! – сам на себя зло огрызнулся Вилка и полез в карман.
Практически одновременно с этим, нащупав в темноте чью-то ногу, Света спросила:
– Чья нога?
– Не моя, – быстро сообразив, что она имеет в виду, ответил Звягин.
Не отвлекаясь от поисков зажигалки, то же произнес Пащенко.
– Вилка, твоя что ли? – настойчиво спросила девушка, но по шороху спичек в коробке сообразила, что Ложкин находится намного дальше. – Стёпа, это ты? – но его голос донесся с первых ступеней лестницы. – Паха, достали твои шуточки!!! – зло стукнув по найденной ноге, крикнула Света.
В этот момент Вилка чиркнул спичкой, которая, ярко вспыхнув на секунду, тут же погасла.
Отступившую на мгновенье и тут же вернувшую себе власть темноту разорвал девичий крик. Кричала Светлана, потому как того короткого мгновенья ей хватило, чтоб понять, что на ногу никого из ребят она наткнуться не могла. Вопрос, чью же ногу она нашарила в темноте и заставил ее закричать. Увидеть кого-либо на полу она не успела, но была уверена, что там кто-то есть.
Крик просто подбросил Звягина и Пащенко на ноги, они инстинктивно посмотрели в сторону девушки, но её, естественно, не увидели, только услышали шорох её одежды.
– Светка?!
– Там кто-то есть!!! На полу!.. Около вас!.. – Голос её срывался на крик.
Подростки посмотрели себе под ноги, в который раз позабыв о тщетности таких попыток. Но к своему ужасу, Звягину показалось, что он различил возле себя какое-то движение. На негнущихся ватных ногах он сделал шаг назад – и, споткнувшись обо что-то (или кого-то?!) упал.
Вновь чиркнула спичка, но на этот раз сразу не погасла.
Звягин увидел над собой человеческий силуэт и почувствовал, как сперло у него дыхание, а сердце переместилось куда-то в пятки. Попытался вскочить, но руки и ноги не слушались его…
– Никого нет, – сказал силуэт, и только сейчас Звягин сообразил, что упал, споткнувшись о первую ступеньку лестницы, а силуэт над ним – всего лишь Стёпа Судаков.
Возле лестницы, никого, кроме подростков, действительно не было. Даже Светлана умудрилась отползти так далеко, что её силуэт с трудом угадывался на границе света и темноты. Но даже несмотря на слабое освещение, все увидели неописуемый ужас, написанный у нее на лице, и лихорадочно блестящие от страха глаза. Зажав себе рот ладонью, чтоб таким образом не дать вырваться наружу паническому крику, другой рукой она указывала на пол возле лестницы.
– Никого нет, – еще раз заметил Судаков.
– Но если я не дотрагивалась до ваших ног, значит… – прокричала Светлана и снова зажала себе рот, на этот раз уже двумя ладонями.
– Сейчас погаснет! – сообщил Вилка, имея в виду спичку в своей руке, но уже через мгновенье после того, как это произошло, слабый свет появился вновь, потому как Пащенко успел подхватить с пола зажигалку, которая, как оказалось, лежала возле самых его ног.
Кромешная темнота захватила коридор первого этажа лишь на секунду, но и этого оказалось достаточно.
Не отрывая ладоней ото рта и глядя поверх ребят на лестницу, Светлана закричала вновь. Крик вышел сдавленный, похожим на последние звуки, которые издает жерта, попавшая в безжалостные челюсти хищника.
Уже не зная, что и думать, чувствуя, как такой же панический крик собирается вырваться наружу, Звягин и Пащенко обернулись назад. Они ничего не увидели.
Хотя мгновенье назад на ступенях стоял Степан Судаков…
Это уже было слишком! Такого выдержать не мог никто!
Все четверо бросились к выходу из школы, чтоб поскорее покинуть это место и бежать подальше от него, покуда хватит сил.
Но их ждал очередной сюрприз.
Выхода не было. Его просто не существовало. В том месте, где они десять лет учебы и два прошедших после выпускного вечера года привыкли видеть школьные двери, находилось еще одно большое прямоугольное окно, точно такое же, как те два, что располагались по бокам от двери, когда та существовала…
Все три окна были прикрыты тюлевыми занавесками. За их полупрозрачной поверхностью, за стеклом царила такая непроглядная темнота, будто окна с внешней стороны закрыли несколькими слоями черного бархата. А ведь во дворе школы горели фонари, и даже если они по какой-то причине погасли, всё равно сюда должен был доходить свет с близлежащих улиц или домов!
В бледный круг света от огонька зажигалки попало место технички. Схватив её стул с металлическими ножками и деревянной сидушкой, Вилка замахнулся и запустил им в окно. Все интинктивно сжались в ожидании звона стекла…
Звона не послышалось. Звук походил на тот, который возник бы при ударе стулом о стену. Но им запустили в стекло! Ощущение у ребят было примерно таким же, как если бы ударив по струнам гитары, они услышали звуки органа. При ударе в стекло, мозг привык слышать звон, а сейчас просто отказывался верить в происходящее.
Отскочив от окна, стул с грохотом свалился на пол.
Опешивший Вилка пару секунд переводил изумленный взгляд со стула на целое и невредимое стекло, потом с рычанием отодвинул занавесь, чуть не сорвав её при этом, и принялся лупить по окну кулаками.
В это невозможно было поверить. Глаза видели стекло, но уши слышали удары в глухую стену, да и Боря Ложкин ощущал под своими кулаками скорее кирпичную стену, чем стеклянное окно.
Удара после десятого он прекратил тщетные попытки разбить неизвестно что и тяжело опустился на низкий широкий подоконник, на котором любил посиживать в школьные годы.
Под потолком что-то загудело, но никто не успел испугаться, потому что в следующую секунду там загорелась лампа. Вернее, сначала несмело замигала, будто боясь бросить вызов всесильной темноте, но потом словно поверила в свои силы и загорелась на полную мощь. К ней тут же присоединились все остальные лампы, окончательно разорвав объяться темноты. Свет загорелся даже в столовой, это было видно через ее открытую дверь, и в небольшом холле, располагавшемся между гардеробом, библиотекой и директорским кабинетом. Освещенной оказалась также лестничная площадка второго этажа, да похоже и сам этаж. Вообще, складывалось впечатление, что свет зажегся во всей школе.
– С нами будто кто-то играет, – заметил Звягин.
– Это точно! – согласился с ним Пащенко и вдруг заорал во всё горло. – Кто здесь есть еще? А ну, выходи, сволочь!.. Дай на тебя посмотреть!
– Ну… – протянул Звягин, – я бы не хотел встретиться с этим некто.
– Смотрите, – Светлана указала на противоположную от главного входа стену.
Раньше там находился второй выход, сейчас на его месте располагалось окно. Ни у кого не возникло ни малейшего желания проверять его на прочность.
– А ведь есть еще выход в столовой! – заметил Вилка. – И пожарный в торце первого этажа! Надо проверить оба!..
Это воодушевило ребят, на их лицах появились другие эмоции, а не только страх и растерянность. Правда, у Анатолия Звягина мелькнула мысль, что на месте этих выходов они вполне могут обнаружить непробиваемое окно или стену, но как-то сама собой улетучилась. Он также не имел ничего против предложения разделиться, поступившего от того же Ложкина.
Вместе со Светланой он направился в столовую, а Пащенко и Вилка зашагали в коридор первого этажа учебного корпуса.
Стёпа Судаков был просто в восторге.
С каждым часом, нет – с каждой минутой, он совершенствовал владение Даром, и тот открывал ему свои новые грани.
Теперь заглянуть в какое-то удаленное помещение стало для него плёвым делом, таким же простым, как включение и выключение телевизора. Теперь он мог и физичеки перенестись в выбранное место. Это было непередаваемое ощущение! Он закрывал глаза, четко представлял себе место, где хочет оказаться, и после секунды полёта или невесомости, открывал глаза уже там. Для этого фокуса, конечно, требовалась большая концентрация, и лучше всего он получался, когда он перемещался в место, где уже неоднократно бывал.
Теперь он мог не только перенести себя, но и кого-то еще! Именно так он похитил эту четверку, перенеся их в школу из собственных домов, в прямом смысле из-под носа родителей. И не просто в школу, а в специльно подготовленную им самим школу.
Школа теперь являлась его миром. Миром, где он был единоличным хозяином…
Кроме этого, он достиг совершенства в управлении не только эмоциями, но и поступками людей. Теперь инцидент с Редковичем или драка в «Золотом луче» – это топорная работа по сравнению с тем, как он тонко заставил четверку разделится. Подкинув Вилке идею о двух других выходах и том, что их следует проверить двумя группами, он проконтролировал, чтоб эта глупейшая мысль о разделении, которая наверняка вызвала бы серьезные сомнения, была без вопросов поддержана.
Но все эти способности, которыми наделил его Дар, и которыми он с каждым часом и минутой овладевал всё лучше и лучше, просто песчинка по сравнению с его главной и самой грандиозной способностью…
Нет, не так, сам прервал он свои рассуждения…
Все эти фокусы и способности – составная часть той главной и грандиозной способности, которую он получил вместе с Даром. Да, именно так!..
Теперь он мог управлять реальностью!!!
Не доезжая до ворот школы метров десяти, Андрей остановил машину и выключил фары. Когда исчез их яркий свет, показалось, что на стекла машины набросили черную вуаль, но вскоре это впечатление рассеялось, чему во многом помог горящий над входом в школу фонарь. Один-единственный, он мужественно боролся с темнотой, не давая ей поглотить весь школьный двор.
А вот внутри здания, похоже, царствовала только она. Весь трехэтажный учебный корпус, а также спортзал и столовая находились в её черной власти, и только в соединяющем их коридоре-холле горел свет. Там должна была находиться ночная дежурная. Андрею не хотелось бы оказаться на её месте, одному, в большом темном здании, и особенно сейчас! Интересно, а знает ли она о той чертовщине, что творится вокруг?
Все четверо покинули машину и, закрывая дверцы, постарались сделать это как можно тише. И Ольга, и Игорь, и Ковров разделяли предположение Андрея о том, что Судаков мог устроить вендетту над своими школьными мучителями именно в школе, так сказать, на месте преступления. Хотя никто, в том числе и сам Андрей, не был в этом полностью уверен. Для того они сюда и приехали, чтоб убедиться в правильности или ошибочности данной версии. На случай правильности было оговорено, ничего самим не предпринимать, а, взяв школу под наблюдение, дождаться второй машины, которая должна была отъехать от участка по направлению к школе через десять минут после «вольво».
После окончания школы Андрей был рад, когда ему случалось посещать свою или какую-либо другую школу, потому как со школьными годами у него, как и у многих других людей, были связаны приятные воспоминания. Но сейчас, пересекая школьный двор, никаких положительных эмоций он не испытывал.
На тесно сбившуюся группу из четырех людей хмуро и молчаливо смотрели черные прямоугольники окон учебного корпуса, а с другой стороны, словно входы в темные гроты устрашающе чернели окна спортзала. Все чувствовали себя неуютно под их безмолвными взглядами, и поэтому облегченно вздохнули, оказавшись под фонарем возле входа.
Правда, двери оказались закрытыми. Но в этом не было ничего удивительного.
Сержант, как официальный представитель власти, громко постучал в них, и все стали ждать ответа, поглядывая на занавешанные тюлевыми занавесками окна. Ответ долго себя ждать не заставил:
– Кто там? – донесся из-за дверей женский голос.
– Милиция!
– Какая такая милиция?
– Родная!.. – усмехнулся Ковров. – Открывайте!
Щелкнул замок, дверь совсем немного приоткрылась, и в образовавшуюся щель высунулась голова миниатюрной женщины лет пятидесяти в пуховом платке. Увидев милицейскую форму, она с недоверием осмотрела «гражданских»:
– А это кто?
– Эксперты, – и глазом не моргнув, разъяснил сержант. – Мы проводим оперативно-розыскные мероприятия, связанные с исчезновением четырех подростков, выпускников этой школы. На ввереном вам объекте без проишествий?
– Всё о`кей! – заставив всех улыбнуться ответила женщина. – Заходите, проверьте сами!
– Вам не страшно-то тут одной? – поинтересовался Андрей, проходя мимо дежурной.
– Так я тут не одна. – Он почувствовал слабый запах вина и подмигнул сержанту, мимо внимания которого сей факт тоже не прошел. – С сестрой. А вот когда она болеет, или я, или кто-то из нас не может, – вот тогда одной сидеть-то не дюже приятно… Правда, Катька?
Слева, за столом сидела напарница дежурной, которая, поздоровавшись, энергично закивала в знак согласия.
Кроме тихо работающего радиоприёмника, открытой коробки печенья и колоды карт на столе ничего не было. Бутылка вина своевременно перекочевала в укромное место. Но ни Андрея, ни Коврова она не интересовала, потому как прибыли они сюда не для уличения дежурных в употреблении алкогольных напитков на рабочем месте, да еще и в школе.
Слушая краем уха, как Ковров расспрашивает дежурных, Андрей осмотрелся вокруг, но ничего особенного не заметил. К нему подошла Ольга и очень тихо, практически на самое ухо, спросила:
– А ты не почувствовал… такое странное… ощущение, что ли, когда переступил порог?
Андрей согласно кивнул.
Ему даже стало немного не по себе. Действительно, переступая порог школы, он ощутил какое-то странное мимолетное неуловимое чувство, описать которое он просто не мог, несмотря на то, что, по словам литературных критиков, неплохо владел словом. Он списал это ощущуние на нервы, усталось и правило выживания по ужастику, которое они в очередной раз нарушали.
Но теперь, когда оказалось, что подобное испытал не только он, ореол спокойствия, который начал окружать пустую школу с двумя сестрами-дежурными, неравнодушными к вину и картам, вмиг рассыпался.
Идя по коридору первого этажа, Владимир Пащенко держал натогове свою зажигалку. На тот случай, если всесильный и неведомый кто-то снова захочет поиграть с ними и отключит свет.
Увидев её в руке друга, Борис Ложкин даже остановился.
– Слушай!.. У них ни зажигалки, ни даже спичек! – имея в виду отправившихся в столовую Звягина и Михайлову, воскликнул он.
Парни посмотрели друг на друга и, указав в конец коридора, Пащенко произнес:
– Успеем! Тут осталось всего ничего…
Аргумент явно был слабым, но Вилка, не долго думая, согласно кивнул головой, и они заспешили дальше.
Пащенко и сам не знал, почему именно сейчас в нем вдруг взыграл дух давнего соперничества с Анатолием Звягиным. Дух этот проснулся, конечно, не в самое удачное время и не в самом лучшем месте, но Пащенко не стал долго терзаться этими мыслями, и они быстро покинули его голову.
– В горле пересохло, – сказал Вилка, когда они проходили мимо двери в туалет.
Он толкнул её, но та оказалась запертой.
Тогда он подошел к двери в женский туалет и без особой надежды стукнул ладонью по ее полотну. Дверь медленно открылась, давая доступ в помещение с двумя умывальниками.
– Я быстро, – сказал Вилка, направляясь к ним. Открывая кран, обратился к оставшемуся в коридоре Пащенко: – Помнишь, как я затолкнул сюда Последнего?…
Примерно на середине коридора Боря Ложкин пристроился к Стёпе Судакову и заговорщическим шепотом произнес:
– Есть тема! Я знаю, как ты можешь подкатиться к Светке!..
Стёпа лишь недоверчиво хмыкнул, чувствуя явный подвох. За девять лет учебы вместе с Вилкой и компанией, в которую тот входил, он уже привык ко всевозможным шуточкам и приколам, направленным в свой адрес.
– Серьезно!..
– Ну, – Стёпа решил выслушать, что нового придумал Вилка.
Вернее, придумали Звягин или Пащенко, а воплощает Ложкин…
И тут они поравнялись с открытой дверью женского туалета. Вилка вдруг затолкал ничего не сумевшего сообразить Судакова внутрь и захлопнул за ним дверь.
Две стоявшие возле умывальников девчонки из средних классов удивленно уставились на него.
Стёпа чертыхнулся про себя и попытался открыть дверь, но Вилка крепко держал её снаружи, а соперничать в силе с крепышом Ложкиным было бесполезно.
– Ложкин, дурак! Ничего остроумней придумать не мог!..
За спиной захихикали девчонки. Причем смеялись они явно с него. Да уж, наверное, забавно выглядит девятиклассник, заталканный и запертый в женском туалете. Правда, в этом случае больше смеха вызывали умственные способности исполнителя шутки, а не её жерты, но девчонки этого не понимали и продолжали хихикать.
– Вилка, это самый позорный прикол в твоём исполнении!..
Сзади, из помещения собственно туалета, донесся характерный звук спускаемой из бачка воды.
«Сейчас прибавится еще одна хохотушка!» – зло подумал Судаков и хотел хорошенько потянуть на себя дверь, но потом подумал, что Вилка только и ждет того, чтобы он начал пытаться вырваться из ловушки. А он наоборот, не будет ничего предпринимать, поставив тем самым недалекого приколиста в тупик.
Девчонки вдруг перестали хихикать, и Судаков оглянулся.
На него удивленно смотрела их учительница географии, молодая женщина лет тридцати.
Он вдруг почувствовал, как лицо его заливает краской. А ведь он ничего предосудительного не сделал и оказался тут отнюдь не по своей воле. Так почему же он так краснеет?
Краем глаза он заметил, что девчонки продолжают беззвучно хихикать, причем даже еще больше, чем до этого.
– Это…меня… – пробормотал он, указав на дверь, и имея в виду, что его сюда затолкали и заперли.
Ничего не сказав, учительница подошла к двери, а, пропуская ее, Судаков случайно увидел свое отражение в висевшем на стене зеркале. Оттуда на него смотрела перепуганная физиономия, да такая красная, что на ней даже не было видно веснушек.
Учительница взялась за ручку двери – и легко открыла ее.
Вилка стоял чуть в стороне и, увидев Судакова позади преподавательницы, изобразил на лице крайнее изумление:
– Стёпа, ты что там делал?
Это было сказано так искренне, что даже учительница с явным сомнением посмотрела на Судакова. Если его затолкали сюда силой и держали дверь, то почему ей самой удалось сразу открыть её?!
Проскользнув мимо учительницы, Судаков выскочил из туалета – и со всего размаху заехал по улыбающейся физиономии Вилки. Тот явно не ожидал такого от безропотно сносившего все приколы Последнего, но на ногах после удара удержался. И уже в следующее мгновенье повалил Судакова на пол.
Их быстро разняли проходившие мимо одноклассники. Сдерживаемый ими Вилка продолжал брыкаться, но Стёпа, оказавшись на ногах, больше не лез в драку. Он развернулся и пошел прочь.
Никто не слышал, как он тихо, но зло прошептал: «ТЫ ЗА ЭТО ОТВЕТИШЬ!!!»…
Вилка как раз нагнулся к льющейся из крана струе воды, когда какой-то громкий резкий звук заставил его поперхнуться и выпрямиться.
Ведущая в коридор дверь туалета оказалась закрыта.
Вытерев с подбородка воду, Вилка усмехнулся:
– Паха, со мной такие шуточки не проходят!
Он спокойно напился и подошел к двери.
– Паха, а ты уверен, что тебе хватит сил удержать дверь?
Ответа снаружи не последовало, что никоим образом не смутило Ложкина. Он взялся за ручку двери, встал устойчивей – и со всей силы дернул на себя.
Никакого эффекта. Дверь не приоткрылась даже ни на миллиметр, а это должно было произойти, даже если бы её снаружи держал очень сильный человек. Он бы просто не успел среагировать на резкий рывок, и Вилке удалось бы немного приоткрыть дверь. Другое дело, что достаточно сильный человек сумел бы тут же захлопнуть ее…
Но ведь дверь не сдвинулась с места, будто являлась одним целым со стеной!
Вилка дернул еще раз, чуть не вывихнув себе плечо.
– Это ты держишь дверь? – с явными нотками беспокойства в голосе обратился он к находившемуся снаружи Пащенко. – Паха, кончай прикалываться!!!
Снаружи не доносилось ни звука.
Вилка дернул за ручку еще раз и окончательно убедился, что держать так дверь его бывший одноклассник просто не мог.
Тогда кто запер его в туалете?
Вилка забарабанил кулаками в дверь, не понимая, почему его не слышит Пащенко, ведь даже если дверь закрылась сама собой, он должен хотя бы попытаться открыть ее снаружи или хотя бы поинтересоваться, что происходит. А от Пащенко не было слышно ни звука. Или он прикалывается, или…
Или он исчез, как несколькими минутами раньше испарился Судаков!
Вилка почувствовал, как волна дикого ужаса накрывает его с головой. Он будто действительно оказался под водой, ему даже стало трудно дышать, и он начал, словно выброшенная на берег рыба, хватать воздух ртом.
Сзади, из помещения собственно туалета, раздался характерный звук спускаемой воды.
Вилка замер, прижавшись щекой к двери и боясь повернуться. Весь обратился в слух, но пока, кроме журчания воды и грохота своего сердца в висках, ничего не слышал.
Так прошло несколько бесконечно долгих секунд. Журчание набираемой в бачок воды стало постепенно стихать, уступая место звенящей тишине, которую вдруг нарушили тихие шаги.
Негромкие и неспешные, они звенели в ушах Ложника, как грохот от ударов гигантского молота, и заставляли дрожать в такт каждому шагу-удару все без исключения клеточки его тела.
Шаги вдруг стихли, и Вилка понял, что тот, кому они принадлежили, остановился в дверях предбанника. Вилка почувствовал, как тысячи иголок впились ему в спину – этот некто сверлил его взглядом. Но Вилка не мог заставить себя обернуться, его щека намертво прилипла к полотну двери, а руки мертвой хваткой вцепились в ручку.
Сзади раздался смешок: негромкий, издевательский, угрожающий.
Он, словно скальпель, полоснул по натянутым нервам подростка, и тот, не выдержав, забарабанил кулаками по двери и заорал во всё горло:
– Паха, выбей дверь!!! Помоги!!!
Он лупил по двери и кулаками, и ногами, дергал за ручку, но дверь была такой прочной, будто вела в хранилище золотого запаса.
– Вилка, а что ты делаешь?
Борис Ложкин замер, услышав позади себя голос. И, к своему громадному облегчению, сразу же узнал его.
Голос принадлежал Стёпе Судакову.
Надо было сразу, как только послышались шаги обернуться, а не паниковать, пытаясь проломить дверь, а так он выставил себя перед Последним полным идиотом, да еще и трусом.
Вилка обернулся – и нос к носу соприкоснулся с уродливым черно-белым лицом, замершим в беззвучном крике. От такой неожиданности, ведь приближающихся шагов он не слышал, в глазах у него потемнело, с губ сорвался не то тихий крик, не то стон, не то вопль отчаянья, ноги сами собой подкосились – и Вилка грохнулся в обморок.
Владимир Пащенко пропустил тот момент, когда захлопнулась дверь в туалет. Вздрогнув от резкого звука, обернулся – и увидел её уже закрытой.
– Паха, со мной такие шуточки не проходят! – донесся из-за нее спокойный голос Вилки, но Пащенко почувствовал, как мороз пробежал у него по коже.
Он с опаской оглянулся по сторонам, но свет в коридоре не погас, и не произошло ничего из ряда вон выходящего.
Только пару секунд назад захлопнулась дверь…
– Паха, а ты уверен, что тебе хватит сил удержать дверь?
У Пащенко не осталось никаких сомнений в том, что думает Вилка по этому поводу.
Только дверь закрылась сама!!!
– Вилка, я тебя не закрывал!
Дверь еле заметно дернулась. Если бы Пащенко не смотрел внимательно на ее полотно, то даже не заметил бы этого. Вот дернулась еще раз. Видимо, Вилка с той стороны пытался ее открыть.
– Это ты держишь дверь? – раздался явно обеспокоенный голос его друга. – Паха, кончай прикалываться!
– Да это не я!!! – закричал Пащенко и с разбегу ударил в дверь плечом.
С таким же успехом он бы мог пытаться проломить стену в метре от двери. Она даже не дрогнула под его напором. Пару раз ударив ногой, он услышал, как с той стороны Вилка барабанит в дверь кулаками.
– Боря! Подожди… – Пащенко хотел скоординировать их действия, но тот продолжал стучать в дверь. – Подожди ты!..
И вдруг страшная догадка посетила Пащенко. Она была просто невероятной, но в этот вечер случались уже столько странного и не вписывающегося ни в какие разумные и неразумные рамки!.. Дождавшись, когда Вилка перестанет барабанить в дверь, он спросил:
– Боря, ты меня слышишь?
Ответа не последовало.
– Боря! – Теперь уже Пащенко сам постучал в вдерь.
Всё та же тишина, подтверждающая, что находящийся в каком-то метре за дверью Ложкин не слышал ни его голоса, ни стука.
Пащенко даже приложил ухо к полотну двери. Услышал тихий, издевательский смешок – и в этот момент с той стороны, заставив его отпрянуть, Вилка вновь забарабанил кулаками и заорал:
– Паха, выбей дверь!!! Помоги!!!
Каждый звук, каждая нотка голоса выдавала неописуемый ужас, охвативший его обладателя. Ужас этот с легкостью преодолел закрытую дверь и начисто смёл все барьеры, которые еще могла выставить воля и разум Пащенко. Он попятился от двери и уперся спиной в противоположную стенку, прилипнув к ней.
Ему показалось, что сквозь производимый Вилкой шум, он услышал чей-то голос, и одновременно с этим Ложкин перестал вдруг барабанить в дверь.
После пары секунд невыносимой тишины из-за двери раздался жуткий приглушенный вопль и четкий звук падающего тела.
Пащенко хотел кинуться прочь, но его ноги приросли к полу, а спина прилипла к стене, и никакие силы не могли оторвать их. Взгляд же впился в белое полотно двери, а сознание умоляло: «Только не открывайся! Только не открывайся!».
Но мольбы эти не были услышаны.
Дверь стала медленно открываться, играя на натянутых в струну нервах подростка мелодию ужаса. Каждый приоткрывшийся сантиметр увеличивал её громкость в геометрической прогрессии, заставляя Пащенко сильне вжиматься в стену.
Открывшаяся картина просто парализовала его.
В дверях стояла облаченная в длинный черный балахон фигура, из-под капюшона которой на Пащенко смотрела жуткая черно-белая маска с вытянутым и словно застывшим в крике ртом. Скрывавшийся под ней человек, поправил капюшон так, что эта маска стала не видна, но зато Пащенко разглядел в его руке окровавленный кинжал. Другой рукой маньяк держал за шиворот в полулежачем положении бесчувственное тело Вилки, голова которого была запрокинута назад, а с шеи капала на пол густая красная кровь…
У Пащенко промелькнула мысль, что кто-то разыгрывает с ним ту же шутку, которую они всей четверкой разыграли с Последним, но в этот момент маньяк выпустил из рук шиворот Вилки, и голова того с жутким глухим звуком стукнулась о кафельный пол. И звук этот послужил для Пащенко чем-то вроде выстрела стартового пистолета, и он со всех ног бросился наутёк.
Это было время, когда на всю планету гремели фильмы «Крик» и «Я знаю, что вы сделали прошлым летом». До Узинска они, естественно, докатились тоже, и долгое время были излюбленной темой разговоров большинства тинейджеров. И как раз в это время Владимир Пащенко ездил к своим родственникам в Санкт-Петербург, и именно там у него возникла идея данного суперприкола.
Если в Узинске можно было найти кассету с «Криком», то связанную с фильмом атрибутику нет. А из Питера он привез две великолепные черно-белые маски перекошенного в немом крике человечсекого лица.
И прикол, – а кто стал его объектом, догадаться несложно, – удался на славу!
Четверка терпеливо дождалась дня, когда Стёпа поздно возвращался домой после дня рождения одного из одноклассников. Их там, естественно, не было. Разве станут они посещать компанию, где в качестве приглашенного присутствует Последний, и где шуточки над ним будут восприниматься довольно прохладно (как никак гость!)?!
– Стёпа! – позвала шагающего по ночной улице объекта розыграша Света Михайлова. Тот остановился, дав ей возможность нагнать себя. – Привет! Хорошо, что я тебя встретила, а то одной идти… – она передернула плечами, – страшновато.
Стёпа явно хотел что-то сказать, но мысли у него путались, ведь ему представилась возможность, о которой даже мечтать казалось бесполезным. Если он завтра расскажет, что провожал Свету Михайлову, ему просто не поверят! Поэтому сейчас, улыбнувшись, он явно запоздало сказал:
– Привет!
При виде этой неуклюжести, Света чуть не рассмеялась. Она прекрасно знала, что Стёпа Судаков к ней неравнодушен, хоть тот всеми силами старался не выдавать этого. И правильно делал, ведь у него не было ни единого шанса! Он будет последним, на кого она обратит внимание даже на необитаемом острове!..
Но сейчас она мило улыбнулась и, взяв его под руку, пошла рядом. Она спросила, откуда тот идет в такой поздний час. С дня рождения?… Ну и как прошел праздник?… Ой, жаль, что меня не пригласили…
Минут пять она задавала вопросы в этом духе и с интересом слушала ответы Последнего, который с каждым словом робел всё меньше и даже стал двигаться более уверенной походкой.
Точно в условленном месте она спросила:
– Кстати, ты видел «Крик»?
– Не с самого начала…
– Ой, начало там вообще супер! – затараторила Михайлова и начала, захлебываясь от восторга, пересказывать ему начало ужастика. А потом вдруг резко сменила тему: – А ты слышал, что в Процевске появился Пародист? Нет?! Этот придурок так называет себя!.. Он, конечно, никого не убивает, но пугает до смерти. Одна девчонка уже попала в психушку.
– Так а что он делает? – заинтересованно спросил Стёпа.
Он до сих пор не мог поверить в это чудо! Света Михайлова идет с ним под руку… Если бы это увидел Звягин!.. Но Звягин, Пащенко и Ложкин, плюс еще пара их друзей, уехали на ночную рыбалку. Это Стёпа видел собственными глазами. Именно поэтому он был склонен верить Свете. Верить в то, что, насмотревшись ужастиков и наслушавшись историй о Пародисте, она действительно хочет, чтоб он проводил её… И пусть это случилось лишь потому, что он оказался случайно встреченным ею в час ночи знакомым, и поэтому единственным кандитатом на роль провожающего.
– Этот Пародист, нацепив маску из «Крика»… Ну, помнишь, такая жуткая вытянутая рожа? В общем, он выбирает себе девчонку на роль жертвы и начинает её запугивать: звонит по телефону, преследует, а на ту бедняжку, что сейчас в психушке, даже напал!.. Бегал за ней с ножом. Совсем двинутый, правда?
Стёпа утвердительно кивнул, зачарованно слушая рассказ девушки своей мечты.
– Но самое страшное в том, – она понизила голос и слегка прильнула к нему, а так как они были почти одного роста, Стёпа всласть смог вдохнуть аромат её духов, чем был окончательно опьянен, – что в Процевске милиция его прижала, и ходят слухи, что он для своих дел выбрал… Узинск! – Тут Стёпа недоверчиво посмотрел на неё, и Света энергично закивала: – У Катьки Лосевой дядя – журналист в Процевске, а я как раз иду от нее. Братик ее тоже!.. Обещал меня проводить!
– Так он был на дне рожденьи!..
– Ну да, я сижу у Катьки, жду его, а уже полпервого ночи. В общем, пошла, и сразу пожалела, что не захотела остаться переночевать у неё. Вот где-то за минуту до того, как тебя встретила, слышу сзади шаги. Остановилась…они стихли. Пошла – они тоже. Хорошо, что тебя встретила, а то уже и не знала, что думать.
Стёпа подавил желание обернуться и посмотреть, не преследуют ли их.
…Они как раз вышли на плохо освещенную улицу, когда сзади послышались шаги. На этот раз Стёпа обернулся и сумел разглядеть какое-то движение метрах в тридцати позади них. Света испуганно прижалась к нему:
– Ты видел?
Он кивнул и пошел намного быстрее, почти побежал, увлекая девушку за собой. Шаги сзади зазвучали намного быстрее. Теперь не оставалось никаких сомнений: преследовали именно их.
Стёпа понятия не имел, насколько серьезны намерения этого Пародиста, и как следует вести себя в сложившейся ситуации. Поэтому принял единственно правильное решение: бежать до надежного места, коим являлся его дом, благо до него как раз оставалось метров сто, не больше.
Схватив Свету за руку, он бросился бежать. Преследователь тоже перешел на бег, и явно нагонял их. Когда до заветной калитки оставалось метров, тридцать Стёпа позволил себе оглянуться. Черная тень следовала за ними примерно на таком же расстоянии.
Но они успели.
Стёпа даже успел закрыть калитку на замок, а когда обернулся – нос к носу столкнулся с застывшей в немом крике вытянутой черно-белой физиономией. Она произвела на него такое жуткое впечатление, что он даже не смог подумать о том, как преследователю удалось опередить их.
Маска с интересом рассматривала его в упор, даже наклонила голову набок, выражая крайнее любопытство. Взгляд бездонных черных глаз просто пригвоздил Стёпу к забору.
Он никогда раньше не имел дела с маньяками, а этот Пародист явно принадлежал к их числу. И неизвестно, не захочет ли он сегодняшней ночью пойти дальше, чем простое запугивание.
Это молчаливое разглядывание продолжалось уже, наверное, минуту. Стёпа чувствовал себя кроликом, беспомощно глядящим в глаза удаву…
Внезапно Пародист бесшумно отошел в сторону, с легкостью преодолел забор и его негромкие шаги растаяли в тишине ночи.
Только тут Стёпа вспомнил о Свете. Её нигде видно не было. Чувствуя, как его охватывает панический ужас, он оглядел пустой двор и бросился к дому, чтобы скорее позвонить в милицию. Уже на бегу, понял, каким образом преследователю удалось опередить их.
Просто преследователей, как и в фильме маньяков, было двое! Пародист не один! Два совершенно безумных идиота скрываются под одинаковыми масками!
Влетев в дом, чуть не пробежал мимо телефона в гостиной, которым бабушка пользоваться ему запрещала, и он всегда звонил с паралельного аппарата у себя в комнате. Мелькнула мысль, как глубоко въелся этот, да и другие ее запреты, даже в такой критической ситуации, он чуть не побежал звонить к себе в комнату, тем самым теряя драгоценные секунды.
Когда он набирал номер милиции, взгляд его совершенно случайно скользнул по окну – и Стёпа чуть не выронил трубку.
В щель между занавесок на него смотрел Пародист. Благодаря открытому рту маски создавлось такое впечатление, будто он что-то угрожающе кричит Стёпе.
Бросив трубку, тот кинулся к двери и закрыл ее на засов. Потом взлетел на второй этаж и уже тут по новой набрал номер милиции. А когда объяснял заспанному дежурному, что тут творится, вдруг со всей ясностью понял, что, став жертвой нового прикола четверки, в очередной раз выставлен на посмешище…
Столовая школы не производила угрожающего впечатления. Ряды столов с закинутыми на них стульями, прикрытые ставнями большие окна кухни, новые шторы, яркий цвет которых придавал помещению более веселое настроение… И только правая часть столовой, где располагалась небольшая сцена, – а столовая использовалась также в качестве актового зала – тонула в полумраке, так как свет там не был включен.
От одной только мысли, что сейчас в этом ярко освещенном помещении может выключиться свет, по спине Анатолия Звягина пробежали мурашки. А ведь у них нет ни спичек, ни зажигалки!.. Но он решил не говорить об этом Свете, потому что тогда она просто не согласится идти дальше. Она вцепилась ему в руку, и даже через ткань рубашки Анатолий чувствовал, как холодны её ладони.
Звягин толкнул ведущую на кухню дверь и внимательно осмотрелся. Кухня спала в ожидании понедельника, когда в воздухе будет витать запах готовящейся пищи, будут шипеть сковородки, кипеть вода в огромных кастрюлях и звенеть посуда в мойке. А сейчас тут царила тишина.
Именно благодаря ей, когда ребята не прошли еще и четверти пути к дверям, через которые на кухню завозили продукты, они хорошо услышали отдаленное эхо шагов.
Кто-то бежал по коридору.
Анатолий и Света успели только переглянуться, когда этот некто, с грохотом распахнув двери столовой, влетел в нее и остановился, тяжело дыша. Ребята замерли. Они не видели, кто это, а этот некто не видел их.
– Вы где?
Звягин с трудом узнал этот хриплый искаженный голос, не то полушепот, не то полукрик чем-то сильно напуганного человека.
– Тут мы! – Вместе со Светой он быстро вернулся в столовую.
Таким он Пащенко никогда раньше не видел, даже во время пропесочивания мозгов в директорском кабинете в присутствии родителей. Всегда спокойный и даже слишком уверенный в себе, сейчас Пащенко имел вид перепуганного насмерть человека. Одни глаза чего стоили!..
– Там маньяк какой-то!.. – таким же искаженным голосом сообщил он, неопределенно указав то ли за дверь, то ли в сторону учебного корпуса. – Зарезал Вилку!..
Света вскрикнула и еще крепче вцепилась в Звягина, а потом вдруг удивленно заморгала, уставившись за спину тяжело дышащего Пащенко.
– Кого зарезал? – со странной усмешкой, которая совсем выбила почву из-под ног Пащенко, переспросил Звягин. – Вилку, говоришь? Тогда это кто?
В дверях столовой стоял Боря Ложкин по прозвищу «Вилка». Вид у него был более чем сконфуженный, чему способствовало мокрое пятно на брюках в области паха, но одновременно и злой.
– Ты что, урод, меня не слышал??? – прошипел он, обращаясь к Пащенко, который, похоже, потерял дар речи и выпученными глазами смотрел на Вилку, как на ожившего покойника, коим для него он и являлся. – Или ты смотался сразу?!
Пащенко как-то медленно вытянул руку в направлении воскресшего друга и явно хотел что-то сказать, но слова прилипли к его пересохшему языку и не хотели покидать рта.
– Что ты в меня пальцами тыкаешь?! – зло огрызнулся Вилка и с намерениями, доброжелательность которых стояла под большим вопросом, ринулся на Пащенко.
Быстро высвободившись из объятий девушки, Звягин успел оказаться между ними, предотвратив драку.
– Так, спокойно! Этого еще не хватало!!! Вилка, спокойно расскажи…
– Да меня кто-то закрыл в женском туалете! – отнюдь не спокойно, повышенным голосом, но, пока не собираясь бить морды, заговорил Ложкин. – Не знаю, кто… Может, этот!
Пащенко возмущенно выдохнул, на что Вилка еще более возмущенно спросил:
– Ты что, не слышал, как я в дверь барабанил?…
– А ты слышал, как барабанил я? – наконец прорезался голос у его оппонента. – Как дверь пытался выбить?…
Вилка удивленно и недоверчиво заморгал, а Пащенко продолжил:
– А потом, ты заорал: «Паха, выбей дверь! Помоги мне!», вскрикнул и затих. Через пару секунд дверь открылась, а там этот маньяк с ножом и в маске из «Крика»! И ты с перерезанным горлом…
– Ну да! – как-то пугающе спокойно произнес Вилка. – Маньяк в маске… Но вот горло… – и он провел рукой по своему горлу, словно желая удостовериться, что его целостность, как утверждает Пащенко, не нарушена.
– Слушайте!!! – воскликнул вдруг Звягин с видом человека, которого посетила гениальная догадка. – Говоришь, закрыли в женском туалете?… Маньяк в маске из «Крика»?… А вам это ничего не напоминает?
Все посмотрели на него, и первым, явно сообразив, куда тот клонит, закивал головой Пащенко:
– А в третьем или четвертом классе мы выключили свет в коридоре, заставив его шагать в полной темноте…
– Теперь же эти шуточки в несколько усиленном виде обрушились на наши головы! – продолжил Звягин.
Со стороны сцены раздались аплодисменты. Негромкие, потому как в ладони хлопал один-единственный человек, что, закинув ногу на ногу, в вальяжной позе сидел на стуле у самого края сцены.
– Наконец-то! – продолжая медленно и несколько театрально аплодировать, произнес он. – Первая дельная мысль за весь вечер!
Несмотря на окутывающий сцену полумрак, все мгновенно узнали этого человека.
– Продолжаем наш вечер розыграшей, – на веснушчатом лице Стёпы Судакова появилась довольная улыбка. – Думаю, вы от него в диком восторге. Особенно, Вилка… Кстати, друг мой, твои штанишки мокры от того, что ты облился, когда пил воду, или в рещультате обратного процесса?
Судаков и не собирался скрывать сарказма, которым было пропитано каждое слово в его вопросе. Он делал то, чего никогда раньше себе не мог позволить, ну разве что в мечтах. Он неприкрыто издевался над одним из членов четверки.
Вилка такого оскорбления, да еще и в присутствии своих друзей, вынести не мог. Он начисто позабыл о тех событиях, которые им всем пришлось пережить, и молча двинулся к сцене.
Развеселая улыбка, которой встретил приближение угрозы восседавший на сцене Стёпа, очень не понравилась ни Звягину, ни Пащенко, но те ничего не сказали идущему бить лицо своему обидчику Вилке. Их мысли были заняты тем, каким образом Стёпе удалось совершить большинство своих сегодняшних розыграшей, начиная с вроде бы технически осуществимых при колоссальной подготовительной работе трюков с дистанционным выключением света, запиранием дверей и «убийством Вилки», и заканчивая невероятным трюком с исчезновением дверей школы.
Вилка был у последнего стола, в метре от сцены. Ему оставалось только запрыгнуть на нее, и Стёпа будет в его руках, но Судакова это, кажется, не только не волновало, но и веселило.
– Вилка! – сказал он спокойно, указав на того пальцем.
Вилка двумя руками схватил со стола стул, поднял его над головой – и со всей силы опустил себе на голову.
Света вскрикнула, опять зажав себе рот двумя ладонями; Звягин остался стоять с открытым ртом, просто не веря своим глазам, а Пащенко ужаснулся тому жуткому предположению, которое посетило его голову.
А вот голову Вилки в ближайшие несколько секунд никакие мысли посетить не могли. В полуоглушенном состоянии он опустился на колени, ошарашенно глядя на упавший возле него стул.
– Я хочу прочитать вам небольшую лекцию, – уже более серьезно начал Судаков. – Вы знаете о существовании третьего закона Ньютона, вам должна быть хорошо известна руская народная пословица: «Что посеешь, то пожнешь!», но во взаимоотношениях со мной вы начисто забыли о них. Долгих двенадцать лет я сносил невинные шуточки в мой адрес, забавные розыгрыши и совершенно дикие приколы. Теперь мы поменялись местами! И как вам? Признаюсь, ребята, я такого удовольствия не получал давно! Ваши перепуганные рожи в свете зажигалки – просто бальзам на мою душу…
– Стёпа… – примирительным тоном хотел что-то сказать Звягин.
– Не называй меня Стёпой!!! – очень холодно и жестко произнес Судаков, выпрямившись на стуле. – А то я заставлю тебя собственными руками вырвать себе язык!!!
И Звягин замолк, безоговорочно поверив в эту неимоверную угрозу, ведь только что на его глазах Вилка сам оглушил себя.
– Никакие извинения не принимаются, – продолжил Судаков, – вы ответите за всё сполна и даже больше!
Звягин почувствовал холод жуткого предчувствия, сковавший всё его тело. Все они уже ответили за давнюю шутку с выключенным в коридоре светом, Вилка персонально ответил за шуточку с женским туалетом, Пащенко – за розыгрыш с маньяками. Теперь же персональную ответственность осталось понести Светке и ему самому! Звягин стал лихорадочно перебирать в уме те розыграши, которые он придумал или осуществлял самолично. Их было довольно много…
– Итак, Толяныч и Паха, – оба названные подростка внешне, казалось, никак не отреагировали, но внутри у них всё оборвалось, – вы являлись лидерами данной компании. Но разве лидеров может быть двое?
Последний вопрос очень не понравился ни Звягину, ни Пащенко, и это уже отразилось на их лицах.
– Да не бойтесь вы так! – по-отечески успокаивающим тоном немедленно отреагировал на возникшие у них страхи Судаков. – Живыми вы отсюда… выйдете! Хе-хе! Но я всегда мечтал увидеть, как вы выясняете между собой отношения. Помните, классе в десятом у вас возник конфликт. Вы здорово наорали друг на друга, но до рукопашной дело не дошло. – Судаков развел в стороны руки. – Есть шанс исправить упущенное!
Продолжая зажимать себе рот обеими ладонями, Света не то йокнула, не то пискнула и уставилась на своих друзей. Слегка пришедший в себя Вилка тоже посмотрел в их сторону.
Взгляды Звягина и Пащенко встретились. Никто из них не прочитал во взгляде другого никакого желания драться. Тем неожиданней стал для одного из них поступок другого.
Схватив ближайший стул, Пащенко замахнулся и ударил им Звягина. Тот не успел никак среагировать, только чуть повернул корпус, так что поваливший его на пол удар пришелся в плечо.
Вырвавшийся из-под ладоней Светланы крик потонул в грохоте вылетевшего из рук Пащенко стула.
Не дав противнику подняться, он ударил Звягина ногой, отбросив к большому раздаточному окну кухни. Тут же подскочил, чтоб нанести третий удар, но на этот раз Звягин увернулся – и они вдвоем, перевалившись через окно, грохнулись на заставленный посудой стол, исчезнув где-то на полу вне видимости из столовой. Туда только долетела неимоверная какафония звуков, состоящая из звона, лязганья, треска и хриплого дыхания. Она не затихала ни на секунду, потому что Звягин и Пащенко продолжали драться на полу среди разбросанной посуды.
– Я думал, это будет поинтересней! – разочарованно произнес Судаков. – Ладно, хватит, гладиаторы вы мои!
Последний раз звякнула задетая тарелка, и в помещении наступила тишина.
В раздаточном окне появились дравшиеся подростки: помятая одежда, бледные лица, разбитая губа у Звягина и порез на руке у Пащенко. Взгляды обоих, в которых смешались страх, непонимание и затравленность, одновременно задержались на выходе из столовой.
– Даже не думайте! – мгновенно отреагировал Судаков. – Только представьте, что вас там ждут темные коридоры, шаги за спиной и маньяк за углом! А здесь ожидается великолепное шоу!.. Выбирайтесь с кухни, а то пропустите! Итак, Света!.. – продолжил он, заставив девушку вздрогнуть. – Светочка, Светик… Что нам может предложить такая красавица? Может быть… стриптиз?
Девушка попятилась назад, словно это могло её как-то спасти.
– Как ты делаешь это, Степан? – спросил вдруг Звягин. – Это ведь даже не фокусы?…
– Толяныч, ты меня просто отвлекаешь от Светы или действительно хочешь знать?
– И то, и другое, – заставив себя улыбнуться, честно ответил тот.
– Вот посмотрим стриптиз-шоу, а после поговорим о фокусах! Светочка!.. Убери, пожалуйста, руки ото рта. У тебя такое красивое лицо, губки, а ты их спрятала. К тому же у тебя сейчас совершенно дурацкое выражение лица!
Света опустила зажимавшие рот ладони, и никто из её друзей не смог понять, сделала она это добровольно или по принуждению Последнего. Выражение её лица действительно кому-то, кто не знал деталей всего произошедшего и происходящего, могло показаться дурацким. Просто в нем смешались всё те же страх, непонимание, затравленность и мольба о помощи.
– Ну что же ты? – подбодрил её Судаков. – Помнишь, на озере, ты устроила спектакль со своим откровенным купальником, чтоб твои друзья успели свистнуть мою одежду?… Я с нетерпением жду чего-то подобного!
Так как девушка явно не собиралась приступать к шоу самостоятельно, Стёпа заставил её руки вытащить заправленный в джинсы легкий свитер…
И тут он почувствовал легкую головную боль. Никак не отреагировав внешне, чертыхнулся про себя, прервал контроль над девушкой и прислушался к своим ощущениям. Боль явно наростала, и скоро вполне мог наступить момент, когда он на какое-то время утратит контроль над ситуацией…
Волна резкой головной боли внезапно прокатилась от основания шеи до самой макушки, заставив созданный им мир рухнуть…
Андрей как раз думал об этом странном ощущении, когда оно повторилось вновь: мимолетное, неуловимое, словно легкое дуновение воздуха в полный штиль.
И одновременно с ним в коридоре первого этажа школы вспыхнул свет. Все находящиеся в нем, включая техничек, удивленно уставились на потолок, на внезапно ожившие лампы, которые никто из присутствующих не включал.
Свет также зажегся в небольшом холле слева от лестницы, на самой лестнице, на втором этаже, кусочек коридора которого просматривался снизу; на первом этаже, который можно было увидеть через большие окна. Складывалось ощущение, что по непонятной причине свет загорелся во всей школе.
Рука Андрея невольно скользнула за спину и легка на холодную рукоять пистолета. Сержант тоже положил ладонь на кобуру.
– А как они сюда попали? – воскликнула одна из дежурных, указывая в сторону столовой.
Через её открытые двери, Андрей увидел трех подростков: двух парней и девушку, которые по возрасту, одежде и приметам подходили под описание пропавших тинейджеров.
Не отрывая от них взгляда, он вместе с сержантом двинулся к столовой.
Подростки явно не замечали их, а глядели куда-то вперед. Руки девушки держали низ свитера, словно она собиралась его снять.
По мере приближения к дверям столовой в глаза Андрею бросались всё новые и новые детали в их облике. Помятая одежда парней, всклокоченные волосы, разбитая губа у одного – явно, что они совсем недавно дрались. Лицо девушки производило жуткое впечатление. Нет, оно не было ни изувечено, ни окровавлено, но просто на нем был написан такой непередаваемый ужас, что Андрей с трудом заставил себя двигаться дальше.
Внезапно девушка отдернула руки от своего свитера, словно он обжег ей кожу, и с изумлением уставилась на свои ладони. В глазах её заблестели слёзы и, подняв голову, она снова стала смотреть куда-то вперед.
Никто из подростков не замечал приближающихся к ним людей.
Андрей был уже почти в дверях столовой, когда ближайший к нему парень наконец, заметил его. На лице подростка отразилась одна-единственная эмоция.
Надежда…
Безграничная надежда человека, попавшего в безвыходную ситуацию и вдруг увидевшего впереди своё спасение. Такая надежда, наверное, горит в глазах жертвы землетрясения, сутки пролежавшей в бетонном мешке, который когда-то был её домом или квартирой, и услышавшей сверху лай поисковой собаки и голоса спасателей.
Этот парень явно пережил не самые лучшие минуты своей жизни, иначе бы он так не смотрел на появившихся людей.
Продолжая держать руку на пистолете за спиной, Андрей осторожно заглянул в проём двери, и справа, на небольшой сцене, увидел сидящего на стуле человека. Одного мгновенья хватило, чтоб узнать его.
– Последний! – кивком головы указал Андрей сержанту, который контролировал противоположную часть столовой.
Степан Судаков в вальяжной позе, закинув ногу на ногу, восседал на стуле, но даже мимолетного взгляда Андрею хватило, чтоб понять, что с Последним что-то не так. Лицо его было таким сосредоточенным и напряженным, будто он в уме перемножал шестизначные числа, а потом результат возводил в квадрат. Он настолько ушел в себя, что даже не заметил появления в дверях столовой людей.
Андрей понял, что это их шанс.
– Берем! – сказал он и вошел в столовую, не дав сержанту возразить и заставив двинуться за собой.
Вытащив на ходу пистолет и сняв его с предохранителя, Андерй взял на мушку фигуру Последнего и быстро стал приближаться к нему. Но не успел сделать и пары шагов, как в том произошли изменения. Тот явно перемножил и возвел в квадрат свои числа и теперь вновь вернулся к реальности.
– Ну я же просил не мешать! – довольно добродушно воскликнул он, увидев приближающихся к нему вооруженных людей, но добродушность эта была похлеще любой угрозы.
– Стреляйте! Стреляйте! – закричала вдруг девушка, и её крик так резанул по нервам Андрея, что он чуть не нажал на спуск.
Вместе с Ковровым он уже был в двух шагах от ступенек лестницы.
– Степан! Встань на колени к нам спиной! Положи руки на голову! – со стальными нотками в голосе пробасил Ковров.
– Лучше бы вы её послушались! – негромко и очень холодно произнес Судаков, и слова эти полоснули по нервам Андрея еще больше, чем крик девушки.
Они прозвучали как приговор!..
– Нет!.. Андрей!.. Сзади!..
Три эти разноголосые выкрика слились в один.
«Нет!!!» – в ужасе крикнула девушка. «Сзади!!!» – прокричала из дверей столовой Ольга. «Андрей!!!» – с каким-то неимоверным трудом, будто кто-то не давал ему раскрыть рта, выкрикнул Ковров.
Андрей резко обернулся, – и увидел, что пистолет сержанта направлен точно ему в голову.
К счастью, рефлексы сработали моментально. Андрей пригнулся, и выстрел громыхнул у него над головой. В следующую же секунду раздался резкий звон, – пуля угодила в окно сбоку от сцены.
Этот звук явно отвлек внимание Судакова, потому что он даже повернул голову в его направлении. И тут же отругал себя за это, потому что таким образом потерял концентрацию.
Когда же повернул голову обратно, увидел, что Андрей Ковалев целится в него.
После выстрела Коврова, звона пробиваемого пулей стекла и до того момента, как его мелкие осколки посыпались на пол, множество мыслей успели пролететь в оставшейся целой голове Андрея.
Он прекрасно знал, кто заставил сержанта выстрелить. Прекрасно осознал, что сейчас вовсе не вооруженный Ковров несёт главную опасность, а восседающий посреди сцены Стёпа Судаков по прозвищу «Последний» со своими невероятными нечеловесечкими возмоностями, которыми он пользуются в нечеловеческих целях.
И поэтому Андрей выстрелил в него.
Промахнулся.
Любой специалист скажет, что попасть с двадцати шагов пусть даже в неподвижную цель, не имея достаточной практики в стрельбе, довольно трудно.
Но Андрей увидел испуг на лице Судакова.
Тот действительно испугался, увидев, как из ствола пистолета вырвалось пламя, и пуля с жутким еле уловимым и одновременно невероятно громким свистом пролетела у самого уха.
Он мог не допустить следующего выстрела. Мог развернуть руку Ковалева, направив пистолет тому в лоб; мог не дать согнуться указательному пальцу; наверное, мог даже остановить на лету пулю…
Но испуг, который даже не успел перерасти в настоящий страх, не позволил ему воспользоваться той полсекундой, которая прошла между первым и вторым выстрелом.
Пуля угодила ему прямо в грудь, отбросив назад. Он навалился на спинку стула, который неимоверно долгое мгновенье пробаллансировал на двух ножкаж и в конце концов завалился назад вместе с телом Последнего.
Держа на прицеле неподвижное тело Стёпы Судакова, они медленно подходили к нему.
Коврова бросало в дрожь от одной только мысли, что он полминуты назад чуть не застрелил Андрея Ковалёва. Это жуткое ощущение, когда рука помимо воли направила пистолет тому в голову, никак не могло оставить его и, похоже, будет преследовать теперь еще очень долгое время.
Андрея била дрожь оттого, что он только что застрелил человека. Однако совесть не грызла – другого выхода просто не было.
Судаков лежал на полу с закрытыми глазами, раскинув в стороны руки. На груди у него медленно расплывалось багровое пятно.
Андрей не нашел в себе сил дотронуться до его шеи, чтоб проверить пульс, но, глянув на сержанта, сразу же забыл об этом, увидев у того на боку рацию.
– Проверьте… – ему пришлось откашляться, потому что слова застревали в горле. – Проверьте, есть ли связь!
Ковров взял в руки рацию и, после пары секунд манипуляций с ней, довльно прищелкнул языком:
– Лейтенант, это Ковров! Мы в школе, здесь…
Глаза Стёпы Судакова внезапно распахнулись, – отчего и Андрей, и сержант чуть не выпустили в него всю обойму, – и он начал еле слышно что-то шептать.
Андрей держал Последнего под прицелм, но не так-то легко было выстрелить в беспомощно лежащего на полу раненого человека. Заставив себя опуститься рядом с Судаковым на одно колено, он смог расслышать, что тот шепчет:
– Связи нет… Связи нет… Связи нет…
– Лейтенант!.. Лейтенант, вы меня слышите?
– Думаю, что нет, – ответил Андрей, поднимаясь и пытаясь поймать и выстроить в логическую цепочку беспорядочно мечущиеся мысли.
Уже было ясно, что ко всему, а, возможно – и за всем происходящим в Узинске стоит Стёпа Последний. Каким образом это ему удается – пока неважно…
– Смотри, Толяныч, двери-то на месте…
Андрей не понял этой странной фразы, сказанной одним из подростков другому, и, видимо, так требовательно посмотрел на него, что тот тут же пояснил:
– Когда мы спустились на первый этаж, дверей школы… не было. Их не существовало…
Вот тут-то Андрей смог ухватить за хвост и сформулировать ту важную мысль, которая пряталась среди других вопросов, версий, догадок и предположений.
Каким-то неведомым образом Стёпа Последний мог управлять не только эмоциями и поступками людей, но и окружающей реальностью, и еще бог знает чем!!!
Но сейчас, тяжело раненый, он, похоже, потерял или частично утратил эту способность. Ведь связь на мгновенье восстановилась, и исчезла вновь, когда он начал шептать: «Связи нет…»! А ведь раньше связи не было и без его шепота, то есть он контролировал её отсутствие на каком-нибудь подсознательном уровне.
Если бы у него хватило жестокости заставить каким-то образом Последнего замолчать: заткнуть тому рот, оглушить или выстрелить в ногу! Но Андрей не мог заставить себя сделать это или попросить кого-то. Уж наверняка кто-нибудь из этой четверки похищенных смог бы заставить Последнего перестать шептать, и тогда бы удалось проверить, восстановилась ли связь.
Но сейчас Андрей мог лишь теоритически обосновывать своё предположение.
Если окружавшее Узинск серое марево – дело рук Последнего, то сейчас, когда он находится в полусознательном состоянии и контролирует только связь… марево должно исчезнуть.
Андрей понятия не имел, правильно ли он рассуждает, но это можно было проверить.
Он отвел Коврова в сторону, в двух словах объяснил своё предположение и, не дав тому ни согласиться, ни возразить, бросился к дверям столовой, где подхватил удивленную его поспешным бегством Ольгу.
– Нам надо быстренько проверить, что там с маревом, – коротко пояснил он уже в машине.
Разорвав ночную тишину визгом шин, его «вольво» рванулся с места, но на ближайшем перекрестке Андрей притормозил и, поравнявшись с мигнувшей ему дальним светом и остановившейся милицейской машиной, за рулем которой успел заметить сержанта Лобенко, а рядом – лейтенанта Ващука, высунулся в окно:
– Ковров всё вам объяснит!
Сказав это, вновь вдавил педаль газа в пол.