Прощай-Милость, или Дамы из Грейс-Адьё


Помните, что магия идет не только от головы, но и от сердца, и все, что вы делаете, надлежит совершать с любовью, радостью или по зову праведного гнева.

Следуя этому правилу, мы видим, что магия есть нечто большее суммы выученных заклинаний. Она для нас – как полет для птиц, ибо приходит из неизведанных глубин нашего сердца. И тогда, творя магию, мы исполняемся радости, словно птицы, парящие в бескрайнем небе, и понимаем, что магия присуща человеку, как птицам присущ полет.

Это знание – дар, полученный нами от Короля-ворона, истинного правителя всех волшебников, стоящего между Англией и Страной Фей, между миром людей и диких созданий.

Из «Книги леди Екатерины Винчестерской» (1209–1267), перевод с латыни Джейн Тобиас (1775–1819)

По смерти миссис Филд супруг покойной, оглядевшись вокруг, обнаружил, что со времен его юности свет не оскудел хорошенькими юными дамами. Разорение мистеру Филду не грозило ни в молодости, ни теперь, посему безутешный вдовец решил, что еще одна хорошенькая юная дама в его доме не помешает. Стоит заметить, что там уже проживала прелестная племянница мистера Филда мисс Кассандра Парбрингер, которая присматривала за хозяйством.

Мистер Филд считал, что не слишком изменился с тех пор, как ему минул двадцать один год. Племянница целиком разделяла его мнение. «Что в двадцать один, что в сорок девять, дорогой сэр, вы всегда были одинаково нудным», – бывало, размышляла Кассандра про себя.

Итак, мистер Филд женился во второй раз. Его избранница была остроумна, мила и всего на год старше Кассандры. (В оправдание юной дамы следует сказать, что она была бедна, и, не выйди она замуж за мистера Филда, ей пришлось бы стать школьной учительницей.) Новая миссис Филд и Кассандра быстро нашли общий язык и вскоре стали неразлучны. Увы, приходится заметить, что привязанность дам друг к другу намного превосходила их привязанность к мистеру Филду. Среди друзей миссис Филд и мисс Парбрингер числилась некая мисс Тобиас. Дамы часто прогуливались в окрестностях родной деревни Грейс-Адьё, иначе называемой Прощай-Милость, что в Глостершире.

В свои двадцать Кассандра Парбрингер являла идеал женской прелести, к которому так неравнодушны многие джентльмены. Нежный румянец оттенял бледную кожу. Яркие голубые глаза гармонично сочетались с золотистыми локонами. В целом облик Кассандры навевал мысли о беззащитности и детской непосредственности. Мистер Филд, не отличавшийся особой наблюдательностью, верил, что за свежим личиком племянницы скрываются простодушие и женская покорность.

Виды Кассандры на замужество были несравненно лучше, чем некогда у ее подруги миссис Филд. Между собой жители Прощай-Милости давно решили, что Кассандра должна стать женой приходского священника мистера Генри Вудхоупа. Последний, судя по всему, находил эту мысль здравой.

– Кажется, вы нравитесь мистеру Вудхоупу, Кассандра, – как-то заметила миссис Филд.

– Разве?

– У мисс Парбрингер хватает ума держать мнение о мистере Вудхоупе при себе, – откликнулась мисс Тобиас.

– Вовсе нет, – возразила Кассандра, – ничего я не скрываю. Если вы возьмете мистера Филда и несколько вытянете – так, чтобы он стал выше и стройнее, – то получите мистера Вудхоупа. Он моложе, а потому гораздо покладистее и сообразительнее. Однако, как ни крути, на поверку мистер Вудхоуп окажется тем же мистером Филдом.

– Почему тогда вы не отвергаете его ухаживаний? – поинтересовалась миссис Филд.

– Замуж выходить все равно придется, а у мистера Вудхоупа перед прочими претендентами есть одно важнейшее преимущество – он живет в Прощай-Милости. Приняв его предложение, я не покину мою дорогую миссис Филд.

– Неужто ваши мечты не идут дальше брака с мужчиной, подобным мистеру Филду? – вздохнула миссис Филд.

Кассандра задумалась.

– Мне всегда хотелось побывать в Йоркшире, – отвечала она. – Все равно что оказаться в романе госпожи Радклиф{3}.

– Нет там ничего особенного, – подала голос мисс Тобиас.

– Ах, мисс Тобиас, – воскликнула Кассандра, – что вы такое говорите! Где еще сохраняется магия, если не в Йоркшире? «Дни пройдут, и пройдут года, меня вспоминайте, молю. Над диким полем в мерцании звезд, летящего вслед Королю!» Вот что такое Йоркшир!

– Со времен Короля-ворона столько воды утекло! Йоркширцы обзавелись шлагбаумами, дилижансами, газетами, платными библиотеками{4} и всем самым современным и заурядным!

– Вы меня огорчаете, – фыркнула Кассандра.

Мисс Тобиас служила гувернанткой в огромном старом доме, именуемом «Зимнее царство». Она приглядывала за двумя девочками. Их родители умерли, и жители Прощай-Милости любили судачить, что такой громадный мрачный дом с комнатами странных очертаний и причудливой резьбой – неподходящее место для сироток. Младшую из сестер и вправду одолевали непонятные страхи и страшные сны. Бедняжке казалось, что ее преследуют совы. Ничто в целом свете не страшило девочку сильнее. Кроме нее, сов никто и в глаза не видел, но кто знает? В древнем доме хватало щелей и отверстий и было предостаточно жирных грызунов, чтобы привлечь птиц. В деревне гувернантку не жаловали: слишком высокая, слишком начитанная и серьезная. Что самое удивительное, мисс Тобиас улыбалась только тогда, когда для этого находился повод. Впрочем, ее воспитанницы, мисс Урсула и мисс Флора, всегда хорошо себя вели и, кажется, души не чаяли в своей гувернантке.

В будущем девочкам предстояло стать богатыми наследницами, однако родственниками они были бедны как церковные мыши. Их единственным опекуном был кузен покойной матери. Сей джентльмен удосужился дважды навестить сироток и один раз прислал короткое письмо на Рождество. Однако капитан Уинбрайт носил красный мундир, посему мисс Урсула и мисс Флора все ему прощали и более всего на свете ценили его общество. Увы, приходится признать, что, несмотря на нежный возраст (девочкам к тому времени исполнилось восемь и четыре), они уже выказывали прискорбную слабость к военным, присущую их полу.

Говорили, что прадед девочек изучал магию. Мисс Тобиас часто пропадала в его библиотеке, но никто не знал, чем она там занимается. В последнее время в старый дом зачастили подруги мисс Тобиас – миссис Филд и мисс Парбрингер. Считалось, что они навещают сироток, ибо дамы (как всем известно) равнодушны к волшебству. Другое дело волшебники – дамы (что также общеизвестно) их просто обожают. Чем еще можно объяснить то обстоятельство, что мистер Норрелл был нарасхват в модных лондонских гостиных? Человек знаменитый, наряду с несравненными магическими талантами, невзрачным лицом и способностью за весь вечер ни разу не раскрыть рта, а также его ученик мистер Стрендж, душа общества и почти красавец, – перед этими двумя были открыты все двери. Вероятно, именно поэтому в один из погожих сентябрьских дней, когда лето встречается с осенью, мисс Кассандра Парбрингер обратилась к мисс Тобиас с вопросом:

– Вы читали статью мистера Стренджа в «Обозрении»? Что скажете?

– Мистер Стрендж выразил свои мысли с присущей ему ясностью слога. Любой, даже незнакомый с теорией и практикой магии читатель легко его поймет. Как обычно, он остроумен и тонок. В общем, превосходный образчик стиля. Мистер Стрендж – человек со способностями.

– Слышу речь гувернантки.

– Вас это удивляет?

– Мне хотелось бы услышать мнение не гувернантки, а… впрочем, не важно. Что вы скажете о его идеях?

– Я их не разделяю.

– Вот это-то мне и хотелось услышать!

– Вместо того чтобы творить магию, современные волшебники тратят силы на то, чтобы ее умалить, – вступила в разговор миссис Филд. – Только и слышишь, что тот или иной род волшебства слишком опасен (что не мешало практиковать его в старину). То говорят, что описание утеряно, то что оно никогда не существовало. Что до обитателей Иных земель, то о них мистер Норрелл и мистер Стрендж, кажется, слыхом не слыхивали. А если они и допускают их существование, то вряд ли опустятся до разговоров с ними. Нас учат, что Король-ворон – не более чем порождение воспаленной фантазии средневековых чародеев!

– Мистер Стрендж и мистер Норрелл намерены сделать магию такой же банальной, как они сами, – заметила Кассандра. – Наши прославленные волшебники просто боятся, что рядом с великой магией Короля их собственная обнаружит свое ничтожество!

Миссис Филд рассмеялась:

– Вечно Кассандра придирается к мистеру Стренджу!

Закончив обличать великого Стренджа и еще более великого Норрелла, дамы естественным образом перешли к порочности мужского пола в целом. Откуда недалеко было до рассуждений о том, должна ли мисс Парбрингер выходить замуж за мистера Вудхоупа.


Тем временем мистер Стрендж (волшебник и второй феномен эпохи) сидел в библиотеке мистера Гильберта Норрелла (волшебника и первого феномена эпохи). Мистер Стрендж заявил, что ему необходимо покинуть Лондон на пару недель.

– Надеюсь, сэр, что мой отъезд не причинит вам больших неудобств. Статья для «Эдинбургского журнала»{5} готова, если только вам не захочется внести туда поправки, с чем, полагаю, вы превосходно справитесь сами.

Мистер Норрелл хмуро поинтересовался, куда это собрался мистер Стрендж. Весь Лондон знал, что старый волшебник – тихий, сдержанный маленький человечек – и полдня не мог прожить без молодого. И то сказать, мистер Норрелл с трудом выносил, когда мистер Стрендж беседовал с кем-нибудь, кроме него самого.

– Я еду в Глостершир, сэр. Обещал миссис Стрендж навестить ее брата, который служит священником в одном из тамошних приходов. Разве я не упоминал при вас о мистере Генри Вудхоупе?


На следующий день в деревушке Прощай-Милость зарядил дождь, поэтому мисс Тобиас пришлось остаться в «Зимнем царстве». Весь день она провела с девочками, обучая их латыни («Наш пол – не повод ею пренебрегать. Когда-нибудь латынь может вам пригодиться») и рассказывая истории о том, как Томас Дандейл оказался пленником в Стране Фей и стал первым человеком на службе у Короля-ворона.

Наутро развиднелось, и мисс Тобиас решила отлучиться на полчаса, чтобы нанести визит миссис Филд. Воспитанниц она оставила на попечение бонны. Оказалось, что мистер Филд уехал в Челтнем – случай редкий, ибо, как говаривала миссис Филд, едва ли на свете есть другой такой домосед, как ее муж («Боюсь, мы сделали дом слишком для него уютным»). Поэтому мисс Тобиас задержалась в гостях подольше, не предполагая, что это может иметь дурные последствия.

На пути домой ей пришлось пересечь перекресток Грейс и Энджел-лейн, где стояла церковь, а напротив – дом приходского священника. Мисс Тобиас заметила, как элегантное ландо съезжает с дороги на аллею к дому. Она не узнала ни ландо, ни пассажиров, но удивилась, что экипажем твердой рукой правила дама. Рядом с самоуверенным видом – нога на ногу, руки в карманах – восседал джентльмен весьма примечательной наружности. «А он не так уж красив, – отметила мисс Тобиас, – нос слишком длинен. Впрочем, держится, словно писаный красавец».

Оказалось, что визиты на сегодня не закончились. Во дворе «Зимнего царства» стояла двуколка, запряженная парой резвых лошадок. Конюх Дэви обихаживал их под присмотром худого и неопрятного малого (очевидно, чей-то слуга, решила мисс Тобиас). Незнакомец привалился к стене, отделявшей огород, щурился на солнце и курил трубку. Когда мисс Тобиас проходила мимо, он задумчиво поскреб грязным пальцем голую грудь под расстегнутой рубашкой и ухмыльнулся.

На памяти мисс Тобиас громадный вестибюль «Зимнего царства» всегда выглядел одинаково: тишина, тени и пылинки в косых солнечных лучах. Ныне все изменилось – в вестибюле эхом отдавались громкие голоса и звонкий смех. Мисс Тобиас отворила дверь в столовую. Стол был уставлен лучшим хрусталем и столовым серебром, но еда лежала на тарелках нетронутая. Дорожные сундуки и коробки бросили где попало. Женская и мужская одежда в беспорядке валялась на полу. Мужчина в красном мундире сидел в кресле, держа мисс Урсулу на коленях. Он подносил к ее губам бокал с вином, а когда девочка собиралась сделать глоток, отводил руку. Оба заливались смехом. Впрочем, по раскрасневшемуся лицу и возбуждению воспитанницы мисс Тобиас сделала вывод, что девочка уже отведала вина. Посреди учиненного разгрома в центре комнаты стоял другой военный (весьма привлекательной наружности) и весело смеялся. Младшая, мисс Флора, смотрела на всех огромными изумленными глазами. Мисс Тобиас подошла к ней и взяла девочку за руку. В глубине столовой юная дама сидела за фортепиано и отвратительно наигрывала итальянскую песенку. Вероятно, она понимала, что ее игра никуда не годится, поэтому музицировала крайне неохотно: запиналась, вздыхала и совсем не выглядела довольной. Внезапно пианистка перестала играть.

Красавец в центре комнаты тут же обернулся к ней.

– Ну же, смелее, – прикрикнул он, – мы внимаем вам с наслаждением. Это так, – тут он подмигнул товарищу, – восхитительно! Мы решили обучить деревенским танцам моих маленьких кузин. Фред – лучший учитель на свете. Так что придется вам играть.

Дама неохотно продолжила.

В это мгновение мужчина, сидевший в кресле и, вероятно, носивший имя Фред, заметил мисс Тобиас. Он мило улыбнулся и извинился.

– Не тушуйся, Фред! – воскликнул красавец, стоявший посредине комнаты. – Мисс Тобиас нас простит, мы с ней давние приятели.

– Добрый вечер, капитан Уинбрайт, – поздоровалась мисс Тобиас.


В это время мистер и миссис Стрендж с удобством расположились в уютной гостиной мистера Вудхоупа. Миссис Стрендж уже успела осмотреть дом, поговорить с экономкой, кухаркой, молочницей и служанками, а также конюхом, садовником и его помощником. Мистера Вудхоупа весьма интересовал женский взгляд на его домашний уклад. Он не позволил миссис Стрендж присесть, пока та не высказала одобрения дому, слугам и всему хозяйству. Будучи примерной сестрой, миссис Стрендж прилежно осмотрела владения брата, ободряюще улыбнулась слугам, постаравшись не слишком смутить их своими расспросами, и наконец объявила, что вполне довольна увиденным.

– Не сомневайся, Генри, – улыбнулась она, – мисс Парбрингер точно так же все понравится.

– Смотри, он покраснел. – Джонатан Стрендж поднял глаза от газеты. – Мы приехали только ради того, чтобы увидеть мисс Парбрингер, о которой ты так много писал.

– Правда? Надеюсь, мне удастся в скором времени пригласить миссис Филд с племянницей в гости.

– Незачем, – сказал Джонатан Стрендж. – Я купил подзорные трубы, и теперь нам ничего не стоит разглядеть из окна, как она ходит по деревне.

Стрендж действительно встал и подошел к окну.

– Генри, мне по душе твоя церковь, – обратился он к хозяину. – Эта низкая стена, что окружает и сжимает строения и деревья. Похоже на корабль. Задует сильный ветер, и церковь вместе с деревьями поднимется в воздух и перелетит куда-нибудь в другое место.

– Стрендж, – ответил Генри Вудхоуп, – ты, как всегда, говоришь глупости.

– Не обращай внимания, Генри, – сказала Арабелла Стрендж. – Он мыслит как волшебник, а они все немного сумасшедшие.

– За исключением Норрелла, – заметил Стрендж.

– Стрендж, прошу тебя как друга, забудь ты о магии хотя бы на время! У нас тут очень тихая деревушка.

– Дорогой мой Генри, – отвечал Стрендж, – я не уличный предсказатель в будке с желтой занавеской и не собираюсь торговать заклинаниями на вашем церковном дворе. Сегодня адмиралы, контр-адмиралы и министры его величества шлют мне учтивые письма, прося оказать услуги, и (что еще важнее) щедро их оплачивают. Сомневаюсь, что я по карману жителям Прощай-Милости.


– Что это за комната? – спросил капитан Уинбрайт.

– Спальня старого мистера Эндервилда, сэр, – ответила мисс Тобиас.

– Волшебника?

– Волшебника.

– А где он запрятал свои сокровища, мисс Тобиас? Вы прожили в доме достаточно долго, чтобы все здесь перерыть. Наверняка тут во всех щелях распиханы соверены.

– Первый раз об этом слышу, сэр.

– Да ладно вам, мисс Тобиас! Зачем старикану понадобилась магия, если не ради поиска кладов? На что еще она годится? – Тут некая мысль встревожила капитана. – А они, случайно, не унаследовали семейные способности? Ну, дети. Хотя вряд ли. Женщины ничего не смыслят в магии.

– История знает двух женщин-волшебниц, сэр. Обе весьма почитаемы. Леди Екатерина Винчестерская, учившая Мартина Пейла, и дочь Грегори Авессалома Мария, которая более века была хозяйкой Призрачного дома.

Капитана нисколько не заинтересовали ее слова.

– Покажите мне другие комнаты, – попросил он.

Они миновали еще несколько гулких коридоров, которыми, как и многими помещениями древнего мрачного дома, давно уже безраздельно владели мыши и пауки.

– Мои кузины – здоровые девочки?

– Да, сэр.

Капитан замялся:

– Надеюсь, это ненадолго. На свете столько детских болезней, мисс Тобиас! Я и сам лет в шесть-семь чуть не умер от кори. Они болели корью?

– Нет, сэр.

– Вот видите! Наши предки знали толк в воспитании. Они не слишком привязывались к детям, пока те не переболеют всеми детскими хворями. Мудрое правило. Не позволяй себе слишком привязываться к детям.

Капитан поймал взгляд мисс Тобиас и покраснел, но тут же рассмеялся:

– Ну-ну, я пошутил! И не надо смотреть на меня так сурово. Ах, мисс Тобиас, я все понимаю. Вы слишком долго тянули на себе весь этот дом, заботясь о моих кузинах, моих маленьких богатеньких кузинах. Женщине трудно в одиночку нести столь тяжкое бремя. Ваши плечики не созданы для этого. Теперь у вас есть я и Фред. Он тоже намерен стать их кузеном. Фред – большой любитель детей.

– А дама, капитан Уинбрайт? Она тоже останется в Прощай-Милости?

Капитан хитро прищурился. Его глаза сияли такой бесшабашной синевой, а улыбался он так искренне, что лишь женщина, обладающая хладнокровием мисс Тобиас, могла сдержаться и не ответить на улыбку.

– Только между нами, мисс Тобиас, один мой приятель-офицер дурно обошелся с этой дамой. Если бы не моя отзывчивость! При виде женских слез я размякаю и из меня можно вить веревки.

Несмотря на уверения капитана, когда они вернулись в столовую, созерцание женских слез (ибо юная дама плакала) подвигло его к грубости. Она тихо и как-то нерешительно позвала капитана. Он обернулся и прикрикнул на нее:

– Почему бы вам не вернуться в Брайтон? Нет ничего проще, сами знаете. Для вас это станет лучшим выходом…

– В Рейгейт, – тихо промолвила она.

Капитан бросил на нее раздраженный взгляд:

– Ну, или в Рейгейт…

У дамы было нежное робкое личико, большие темные глаза и вечно дрожащие губки в форме розового бутона. Такой красоте свойственно быстро увядать при малейшем дуновении горя, а в последнее время несчастья явно преследовали бедняжку. Она напоминала мисс Тобиас выпотрошенную тряпичную куклу – вначале чистенькую и пригожую, жалкую и грязную в конце. Дама подняла глаза на мисс Тобиас.

– Если бы я знала… – остаток фразы потонул в слезах.

Мисс Тобиас некоторое время хранила молчание.

– Полагаю, – наконец промолвила она, – вас никто не неволил.


Тем же вечером мистер Филд снова заснул в кресле, что в последнее время случалось с ним все чаще. Происходило так. Слуга приносил миссис Филд записку. Пока жена ее читала, мистеру Филду начинало казаться, что (по его собственным словам) сон опутывает его, «словно паутина». Спустя несколько секунд (по его ощущениям) мистер Филд просыпался, и вечер продолжался в привычном русле. Кассандра и миссис Филд все так же сидели по другую сторону камина. На самом деле мистер Филд действительно проводил в компании дам весьма приятные вечера – именно так, как он любил. То, что все это бедному недалекому джентльмену только снилось, нисколько не умаляло его удовольствия.

Вот и на сей раз, стоило мистеру Филду задремать, как миссис Филд и Кассандра заспешили по тропинке к «Зимнему царству».


В доме священника мистер Генри Вудхоуп и миссис Стрендж пожелали друг другу спокойной ночи, но мистер Стрендж остался в гостиной. Он углубился в «Жизнеописание Мартина Пейла» Таддеуса Хикмена. Стрендж успел дойти до двадцать шестой главы, в которой Хикмен рассуждает о некой теории, приписываемой Мартину Пейлу. Якобы в тяжелую минуту волшебник способен творить магию, которой никогда не учился и о которой слыхом не слыхивал.

– Нет, ну что за чушь! – с досадой воскликнул Стрендж.

– Спокойной ночи, Джонатан. – Арабелла поцеловала мужа в лоб прямо над насупленными бровями.

– Да-да, – пробормотал он, не поднимая глаз от страницы.


– А юная дама, – шепотом начала миссис Филд, – кто она?

Приподняв бровь, мисс Тобиас ответила:

– Она называет себя миссис Уинбрайт, впрочем, сам капитан с этим не согласен. По-моему, тут все ясно.

– А если что случится… ну, с детьми, – прошептала миссис Филд, – капитан Уинбрайт что-нибудь выиграет?

– Еще бы, он сразу разбогатеет. И неприятности, от которых он прячется, будь то долги или скандал, будут ему не страшны.

Три дамы вошли в детскую. Мисс Тобиас, закутавшись в шаль, уселась в темном уголке. В сумраке комнаты сияли две свечи, одна – у постели девочек, другая – на шатком столике у двери, чтобы никто не вошел незамеченным. Где-то в глубине дома, в конце длинных и мрачных коридоров, слышались мужской смех и пение.

Мисс Флора взволнованно спросила с кровати, нет ли в комнате сов.

Мисс Тобиас уверила воспитанницу, что никаких сов тут нет и в помине.

– Но ведь они могут появиться, – испуганно продолжила мисс Флора, – когда вы уйдете!

Мисс Тобиас отвечала, что они побудут еще немного.

– Если будете лежать смирно, мисс Парбрингер расскажет вам историю.

– Какую историю вы хотите услышать? – спросила Кассандра.

– О Короле-вороне, – отвечала мисс Урсула.

– Так и быть, – согласилась Кассандра.

И вот какую историю она рассказала:

«Когда Король-ворон еще не был королем, а был просто Вороненком, он жил в прекрасном доме с дядей и тетей. (На самом деле они были ему не родственники – просто добрый джентльмен и его жена, приютившие сироту.) Обычно дядя сидел в своей огромной библиотеке и читал магические книги. Однажды он позвал Вороненка и любезно поинтересовался его житьем. Вороненок отвечал, что всем доволен.

– Хм… ну хорошо, – сказал дядя Оберон, – но мне этого мало. Я твой опекун и защитник, человечье дитя, поэтому мне нужно убедиться. Покажи мне сны, которые ты видел прошлой ночью.

Вороненок извлек свои сны, а дядя расчистил для них стол. Там лежало множество занятных вещиц: учебники по ненатуральной истории, схема связей между мужским двуличием и женской прямотой (и как избавиться от первого и обрести второе), а также набор превосходных медных духовых в ящике красного дерева. Хитроумные инструменты измеряли честолюбие и зависть, любовь и самопожертвование, преданность государству и цареубийственные замыслы, а также прочие пороки и добродетели, которые не худо знать за своими ближними. Все это дядя Оберон сложил на полу – он был не слишком аккуратен, и ему часто за это пеняли. Затем дядя Оберон развернул сны Вороненка на столе и пристально всмотрелся в них сквозь очки в тонкой оправе.

– Ого! – воскликнул дядя Оберон. – Я вижу сон о высокой черной башне в дремучем заснеженном лесу. Стены башни торчат, как обломанные зубы. Черные взъерошенные птицы кружат над башней, а ты заточен внутри. Человечье дитя, когда ты видел этот ужасный сон, неужели ты не боялся?

– Дядя, – отвечал Вороненок, – прошлой ночью мне снилась башня, в которой я родился. Птицы приносили мне воду, когда я был так мал, что не мог даже ползать. Чего же мне бояться?

Дядя Оберон всмотрелся в другой сон и вскрикнул:

– А этот сон о злобных блестящих глазах и щелкающих челюстях? Человечье дитя, когда ты видел этот ужасный сон, неужели ты не боялся?

– Нет, дядя, – отвечал Вороненок, – прошлой ночью мне снились волки, которые вскормили меня и согревали своим теплом, когда я был так мал, что не мог даже ползать. Чего же мне бояться?

И снова дядя Оберон всмотрелся в сон Вороненка, вздрогнул и произнес:

– А вот сон о глубоком озере. Я вижу печальный дождливый закат. Зловещий молчаливый лес. По озеру скользит призрачная лодка. Лодочник стар и скручен, как древесный корень, лицо его в тени. Человечье дитя, когда ты видел этот ужасный сон, неужели ты не боялся?

И тогда Вороненок в гневе стукнул кулаком по столу и топнул ногой.

– Дядя Оберон! – вскричал он. – Ведь то была волшебная лодка и волшебный лодочник, которого вы с тетей Титанией сами за мной послали! Это он привез меня в ваш дом! Чего же мне бояться?

– Посмотрите-ка, – раздался третий голос, – а дитя гордится своей отвагой!

Говорил слуга дяди Оберона. До этого мгновения он изображал бюст мистера Вильяма Шекспира на высокой полке. Неожиданное появление слуги весьма удивило дядю Оберона, но не Вороненка, который никогда не забывал о его присутствии.

Слуга дяди Оберона взирал на Вороненка с высокой полки, а Вороненок смотрел на него снизу вверх.

– На земле и на небесах многие желают тебе зла, – промолвил слуга дяди Оберона. – Огонь хочет поглотить тебя. Мечи жаждут вонзиться в твою плоть. Веревки мечтают связать тебя. Тысячи и тысячи страхов, о которых ты даже не подозреваешь. Год за годом злобные создания будут похищать твои сны, пока ты не забудешь о том, кто ты есть; люди, которые еще не родились на свет, будут проклинать тебя и замышлять недоброе. Пришло твое время бояться, человеческое дитя!

На это Вороненок отвечал:

– Робин Добрый Малый{6}, я всегда знал, что именно ты посылаешь мне эти сны, но я – человечье дитя, и потому я хитрее тебя. А когда все эти злобные создания придут за мной, я и их обману, ибо я – человечье дитя и вся каменистая, политая дождями английская земля принадлежит мне. Я – английское дитя, и весь воздух, наполненный биением черных крыл и слезами призрачных серых дождей, принадлежит мне. Так чего же мне бояться, Робин Добрый Малый?

С этими словами Вороненок тряхнул волосами цвета воронова крыла и пропал.

Робин бросил тревожный взгляд на дядю Оберона, ожидая, что тот будет недоволен его дерзостью. Однако дядя Оберон (который был довольно стар) уже давно не вслушивался в разговор, а искал потерянную книгу. В книге содержалось заклинание, которое позволяет превратить членов парламента в полезных членов общества. Дядя Оберон как раз решил им воспользоваться, но обнаружил, что не может найти книгу (а ведь каких-нибудь сто лет назад он держал ее в руках!). Поэтому Робин Добрый Малый ничего не сказал и преспокойно обратился Вильямом Шекспиром».


А в доме приходского священника мистер Стрендж по-прежнему читал книгу. Он добрался до сорок второй главы, в которой Хикмен рассказывает, как Мария Авессалом одержала победу над своими недругами. В Призрачном доме она показала врагам истинные отражения их сердец в зеркале. От столь мерзостного зрелища враги утратили отвагу (ибо в глубине души не сомневались в его правдивости) и бежали.

На затылке у мистера Стренджа было одно весьма чувствительное место. Его друзья знали, что, когда вблизи творилось волшебство, это место начинало зудеть и пощипывать. Вот и сейчас мистер Стрендж бессознательно почесал в затылке.


Сколько темных коридоров, размышляла Кассандра. Хорошо еще я знаю дорогу, а кто-нибудь другой непременно заблудился бы. Бедняжка успел бы изрядно перепугаться. Я-то помню, что большая лестница рядом, и совсем скоро я выскользну из дома и затеряюсь в саду.

Дамы решили, что миссис Филд останется присмотреть за детьми до утра, поэтому Кассандра отправилась домой в одиночестве.

Вот только (думала Кассандра) я не уверена, что это высокое, освещенное лунное окно на положенном месте. По-моему, оно расположено сзади или левее. Когда я входила, здесь его не было. Неужели я заблудилась? Как темно… Кажется, я слышу голоса этих негодяев в конце коридора. Они напились и понятия не имеют, кто я такая, а у меня нет никаких прав здесь находиться.

Кассандра плотнее закуталась в шаль.

– И чего я так переполошилась? – пробормотала она.


– Чертов дом! – воскликнул Уинбрайт. – Кругом одни жуткие темные коридоры. Что там, Фред?

– Всего лишь сова. Хорошенькая маленькая птичка. И как она сюда забралась?

– Фред, – снова начал Уинбрайт, прислонившись к стене и сползая вниз, – сбегай за моим пистолетом, будь другом.

– Слушаю, капитан, – воскликнул Фред, отсалютовал Уинбрайту и тут же забыл о своем обещании.

Капитан улыбнулся:

– А вот и мисс Тобиас!

– Сэр, – спросила мисс Тобиас, внезапно появляясь из темноты, – что вы тут делаете?

– В доме сова. Мы собираемся ее убить.

Мисс Тобиас оглянулась на птицу, кружащую в темноте, и торопливо промолвила:

– Неужели, сэр, вы совсем не боитесь старых суеверий? В таком случае советую вам заняться изданием атеистической энциклопедии. Я аплодирую вашему бесстрашию, джентльмены, но не разделяю его.

Мужчины молча уставились на нее.

– Разве вы не слышали, что совы принадлежат Королю-ворону? – спросила мисс Тобиас.

– Не пугайте меня, мисс Тобиас, – ответил капитан Уинбрайт, – а то я начну видеть во тьме венцы из вороньих перьев. Этот дом словно создан для подобных вещей. Черт возьми, что она себе позволяет, Фред? Ведет себя, словно моя гувернантка.

– Она похожа на вашу гувернантку? – спросил Фред.

– Кто ее знает? Сколько их было, и все меня бросали. Вы ведь не оставите меня, мисс Тобиас?

– Не знаю, сэр.

– Фред, – обратился к другу капитан Уинбрайт, – смотри, теперь сов уже две. Какие симпатичные пташки! Вы – настоящая Минерва, мисс Тобиас! Такая высокая и мудрая, такая суровая к нашему брату. Минерва с двумя совами. Кажется, вас зовут Джейн?

– Для вас я мисс Тобиас, сэр.

Уинбрайт уставился во мрак и вздрогнул:

– Помнишь йоркширскую игру, Фред? Когда детей посылают одних в темноту, чтобы призвать Короля-ворона. Какие слова при этом говорят?

Фред вздохнул и покачал головой:

– Что-то о съеденных сердцах – это всё, что я помню.

– Как они смотрят на нас, Фред! – воскликнул Уинбрайт. – Что за дерзкие создания. Я-то всегда считал, что совы – пугливые маленькие птички.

– Мы им не нравимся, – печально промолвил Фред. – А вот вы им по душе, Джейн. Смотрите, одна уселась к вам на плечо. Вы не боитесь?

– Нет, сэр.

– А эти перышки, – сказал Фред, – эти мягкие перышки между крылом и тельцем! Они пляшут, словно язычки пламени. Будь я мышкой, решил бы, что это адское пламя, готовое меня поглотить.

– Воистину так, – пробормотал Уинбрайт.

Мужчины молча смотрели, как совы кружат во тьме. Внезапно одна издала ужасный скрипучий звук, от которого кровь застыла в жилах.

Мисс Тобиас скромно опустила глаза, сложила руки на груди – олицетворение образцовой гувернантки – и промолвила:

– Они кричат, чтобы жертва окоченела от страха и обратилась в камень. Это древняя жестокая магия сов.

Никто не ответил ей. Коридор был пуст. Только женщина и совы (у каждой птицы что-то свисало из клюва).

– Проголодались, милые? – подбодрила их мисс Тобиас. – Ну, раз-два-три – и проглотили.


Около полуночи книга показалась мистеру Стренджу такой скучной, а ночь такой сладостной, что он решил выйти из дома в яблоневый сад. Изгороди в саду не было, только травянистый склон. Мистер Стрендж улегся под грушей с намерением поразмышлять о магии, но вскоре погрузился в сон.

Вскоре он услышал (во сне или наяву) женский смех и голоса. Подняв глаза, мистер Стрендж увидел трех дам в бледных одеяниях, которые, пританцовывая, шли по склону. Звезды окружали их, ночной ветерок шевелил складки их одежд. Дамы протягивали руки к ветру. Кажется, они и впрямь танцевали. Мистер Стрендж потянулся и блаженно вздохнул, решив (стоит ли этому удивляться), что видит сон.

Однако, поравнявшись с ним, дамы остановились рядом и посмотрели в траву.

– Что это? – спросила мисс Тобиас.

Кассандра вгляделась в темноту.

– Мужчина, – весьма уверенно заявила она.

– Боже милосердный! – воскликнула миссис Филд. – Какой мужчина?

– Самый обыкновенный, – отвечала Кассандра.

– Я имела в виду, джентльмен или простой человек?

Отряхиваясь от соломы, смущенный Джонатан Стрендж вскочил на ноги.

– Сударыни, – обратился он к незнакомкам, – простите меня. Я решил, что проснулся во владениях Короля-ворона, а фрейлины королевы Титании вышли мне навстречу.



Дамы молчали.

– Какие странные речи! – наконец промолвила миссис Филд.

– Простите, мадам, но я хотел лишь сказать, что сегодня – превосходная ночь (с чем вы вряд ли будете спорить). И я подумал, что эта ночь (в самом прямом и житейском смысле) – волшебная, поэтому счел вас порождением волшебства.

– Глупости! – воскликнула Кассандра. – Не слушайте его, дорогая миссис Филд. Мисс Тобиас, идемте.

Однако мисс Тобиас с любопытством посмотрела на мистера Стренджа и спросила:

– А вы, что вы знаете о волшебстве?

– Кое-что знаю, мадам.

– Тогда, – продолжила мисс Тобиас, – я дам вам хороший совет. Вам никогда не достичь успеха в магическом искусстве, пока вы придерживаетесь устаревших идей о Короле-вороне и обитателях Иных краев. Разве вы не знаете, что мистер Стрендж и мистер Норрелл давно доказали их несостоятельность?

Мистер Стрендж поблагодарил за совет.

– Мы могли бы еще многому вас научить… – сказала мисс Тобиас.

– Кто знает, – сказал Стрендж, скрестив руки на груди.

– …однако у нас нет ни времени, ни желания.

– Жаль, – вздохнул Стрендж. – Возможно, вы еще передумаете, мадам? Мой последний учитель считал меня весьма способным учеником. Он уверяет, что я схватываю на лету.

– А как зовут вашего последнего учителя? – спросила мисс Тобиас.

– Норрелл, – тихо промолвил Стрендж.

Снова воцарилось недолгое молчание.

– Вы – волшебник из Лондона, – сказала Кассандра.

– Вовсе нет! – воскликнул уязвленный Стрендж. – Я – шропширский волшебник, а мистер Норрелл – йоркский, и мы никогда не считали Лондон своим домом! Мы оба – сельские жители и хотя бы в этом похожи.

– Мне кажется, сэр, что вашему характеру свойственна непоследовательность и противоречивость, – заметила мисс Тобиас.

– Действительно, мадам, вы не первая, кто мне об этом говорит. А теперь, сударыни, раз уж мы в самом скором времени увидимся снова, разрешите откланяться. Мисс Парбрингер, позвольте мне, в свою очередь, дать вам совет (не сомневаюсь, что ваш был продиктован самыми добрыми побуждениями). Волшебство, мадам, пьянит как вино, и если вы непривычны к нему, то рискуете быстро захмелеть. Хорошее заклинание развяжет язык самому робкому не хуже бутылки доброго красного вина. Как бы утром вы не пожалели о своих словах, сказанных ввечеру.

Стрендж поклонился и через сад вернулся в дом.

– Волшебник в Прощай-Милости, – задумчиво промолвила мисс Тобиас, – и именно сейчас! Впрочем, не стоит тревожиться заранее. Утро вечера мудренее.


Утро принесло вежливую записку от мистера Вудхоупа. Он выражал надежду, что дамы окажут честь его сестре и посетят дом священника этим же вечером. Приглашена была и мисс Тобиас, хотя обычно она не бывала с визитами в деревне (да и мистер Вудхоуп не очень ее жаловал).

Несмотря на терзавшую дам тревогу (а миссис Филд несколько раз даже высказала свои опасения вслух), мистер Стрендж встретил их весьма учтиво, поклонился каждой гостье и виду не подал, что помнит о вчерашней встрече.

Разговор вертелся вокруг самых обыденных тем. Дамам из Прощай-Милости мистер Стрендж показался весьма общительным и дружелюбным джентльменом. Их слегка насторожило, когда Арабелла Стрендж спросила мужа, отчего он сегодня так молчалив. Мистер Стрендж отвечал, что виной тому легкая усталость.

– Джонатан ночи напролет читает книги по истории магии, – обратилась миссис Стрендж к миссис Филд. – Дурная привычка, которая в конце концов истощает умственные способности волшебников.

Арабелла улыбнулась мужу, побуждая его сказать в ответ что-нибудь остроумное или дерзкое для поддержания беседы. Однако мистер Стрендж продолжал молча рассматривать гостий.

Вскоре мистер Вудхоуп встал и, поглядывая на мисс Парбрингер, с сожалением заметил, что вынужден покинуть дам – неотложные приходские дела требовали его присутствия. Он заявил, что не может обойтись без помощи мистера Стренджа, и тому пришлось последовать за шурином. Дамы остались в одиночестве.

Разговор коснулся журнальных статей мистера Стренджа, в особенности его утверждений, что Король-ворон никогда не существовал.

– Согласитесь, миссис Стрендж, – заметила Кассандра, – странное суждение для волшебника, ведь даже обычные историки указывают годы жизни короля в своих книгах – в четыре-пять раз длиннее обычной человеческой жизни.

Арабелла нахмурилась:

– Мистер Стрендж не всегда пишет то, что хочет, – гораздо чаще то, что велит ему мистер Норрелл. Мистер Норрелл изучал магию дольше любого джентльмена в Англии и, несомненно, извлек из своих занятий наибольшую пользу. Его мнение высоко ценят все, кто радеет о благе английской магии.

– Вероятно, вы хотите сказать, что мистер Стрендж по указке мистера Норрелла пишет то, во что сам не верит, – сказала Кассандра. – Будь я мужчиной (и, что еще важнее, волшебником) – ни у кого не пошла бы на поводу!

– Мисс Парбрингер, – с упреком пробормотала мисс Тобиас.

– О, я уверена, миссис Стрендж не обидится на мои слова, – воскликнула Кассандра, – просто я должна была высказать то, что думаю, особенно по этому поводу.

Арабелла Стрендж улыбнулась:

– Все не так просто, как вам кажется. Вот уже несколько лет мистер Стрендж изучает волшебство под руководством мистера Норрелла, который поначалу заявлял, что вообще не собирается никого учить. Он оказал нам большую честь, согласившись взять Джонатана в ученики. К тому же, как известно, в Англии только два настоящих волшебника! Идет война. Что будет, если они поссорятся? То-то обрадуются французы!

Дамы допили чай. Спокойное течение вечера нарушило одно незначительное происшествие – сначала Кассандра, а затем миссис Филд закашлялись, да так, что несколько мгновений миссис Стрендж опасалась за их здоровье.


Вернувшись, мистер Вудхоуп и мистер Стрендж гостий уже не застали. В коридоре стояли миссис Стрендж и служанка с белыми полотняными салфетками в руках. За мгновение до того, как Стрендж поинтересовался, в чем дело, служанка что-то взволнованно объясняла госпоже.

– Что это? – спросил мистер Стрендж.

– Мы нашли косточки, – удивленно ответила жена. – Белые косточки каких-то мелких зверьков и две пустые шкурки. Вот вы, сэр, чародей, объясните-ка нам, в чем дело.

– Это мышиные кости и шкурки. Мышей съели совы. Смотри, шкурки вывернуты наизнанку. Разве не удивительно?

Однако объяснение мужа не устроило миссис Стрендж.

– Куда удивительнее другое, – заметила она. – Мы нашли эти косточки в салфетках, которыми мисс Парбрингер и миссис Филд вытирали пальцы и губы. Джонатан, только не говори мне, что наши гостьи питаются мышами!


Погода продолжала радовать жителей Прощай-Милости. Мистер Вудхоуп пригласил сестру, мистера и миссис Филд, а также их племянницу в холмы полюбоваться пейзажами и перекусить под сенью ветвей. Мистер Стрендж ехал верхом позади процессии. Он настороженно вглядывался в своих спутниц, а миссис Стрендж вслух удивлялась, что муж сегодня не похож сам на себя.

На следующий день Стрендж отправился на прогулку в одиночестве. Он объехал окрестности, расспрашивая фермеров и трактирщиков. Мистер Вудхоуп объяснял странное поведение гостя его всегдашней эксцентричностью, которая только увеличилась после того, как Стрендж поселился в Лондоне и возомнил себя столичной штучкой.

Однажды (это случилось в последний день визита Стренджей) миссис Филд, мисс Тобиас и Кассандра гуляли в пустынных холмах над Прощай-Милостью. Ветер, напоенный солнцем, шевелил высокие травы. Свет и тени сменяли друг друга с такой быстротой, что казалось, будто в небесах хлопают громадные двери. Кассандра давно уже сняла шляпку и сейчас раскачивала ее на ленточках. Внезапно она увидела джентльмена на вороной лошади, который направлялся к ним.

Подъехав, мистер Стрендж принялся болтать о погоде и красотах пейзажа и за пять минут наговорил больше, чем за предыдущие две недели. Дамам нечего было сказать в ответ, но мистер Стрендж принадлежал к той породе джентльменов, которых подобные препятствия не смущают.

Он рассказывал им о своем удивительном сне.

– От деревенских жителей я слышал, что волшебнику не след пересказывать свои сны, чтобы неосторожно не впустить их в мир. По мне, так нет ничего глупее. Мисс Тобиас, вы изучали этот предмет. Что скажете?

Мисс Тобиас не ответила.

Стрендж продолжил:

– Сон приснился мне при весьма примечательных обстоятельствах. Прошлой ночью я положил под подушку некие косточки, которые попали ко мне в руки недавно. Узнай об этом миссис Стрендж, она бы не смолчала. Впрочем, полная откровенность между супругами иногда бывает излишней, не правда ли, миссис Филд?

Миссис Филд хранила молчание.

– Мне снилось, что я разговариваю с одним весьма привлекательным джентльменом. Я помню его черты совершенно отчетливо, хотя никогда не видал его раньше. Незнакомец долго не хотел пожимать мне руку – поначалу я не понимал почему. Он выглядел смущенным и слегка пристыженным. Наконец джентльмен протянул мне – нет, не руку, а крошечную лапку, покрытую серым мехом. Мисс Парбрингер, говорят, вы рассказываете деревенским детям волшебные истории. Не расскажете ли мне эту?

Мисс Парбрингер молчала.

– В день нашего приезда в Прощай-Милость прибыли и другие визитеры. Где они теперь? Где тот юноша – или то была женщина? – который сидел в двуколке? Я видел хрупкую, закутанную в темное фигурку.

– Мисс Пай вернулась в Рейгейт в нашей коляске. Наш кучер Дэви отвез ее в родительский дом к матери и тетушке. Добрые женщины так любят бедняжку и уже не чаяли увидеть ее снова, – ответила мисс Тобиас.

– А Джек Хогг, слуга капитана?

Мисс Тобиас улыбнулась:

– Уразумев, что пребывание в Прощай-Милости не принесет ему ничего хорошего, он решил, что пора уносить ноги, – только его и видели.

– А где Артур Уинбрайт? А Фредерик Литтлуорт?

Дамы молчали.

– Ах, сударыни, что же вы наделали?

После непродолжительного молчания заговорила мисс Тобиас:

– В тот вечер, после того как капитан Уинбрайт и мистер Литтлуорт… нас покинули, я кое-кого видела. В противоположном углу коридора возникла смутная фигура – высокая и тонкая, а за ее плечами птицы били крыльями. Мистер Стрендж, я – женщина высокая, и крылья те бились за моими плечами.

– Это было ваше отражение?

– Отражение? В чем? В той части дома нет зеркал.

– И что же вы сделали? – спросил мистер Стрендж нервно.

– Я произнесла вслух слова йоркширской игры. Даже вы, мистер Стрендж, должны знать их. – Мисс Тобиас усмехнулась. – Кажется, мистер Норрелл родом из Йоркшира?

– «Приветствую тебя, повелитель, и призываю всем сердцем», – промолвил Стрендж.

Мисс Тобиас кивнула.

В разговор вступила Кассандра:

– Бедный вы, бедный, тяжело вам приходится. По указке мистера Норрелла пишете то, во что в глубине сердца не верите. Посмеете ли вы вернуться в Лондон и рассказать эту странную историю? Или решите, что Король-ворон, магия диких созданий и женская магия – пустые бредни, которые мистер Норрелл на дух не переносит? Вы не ровня нам, мистер Стрендж. Нас трое, и мы живем в ладу друг с другом. Вы, несмотря на ваши способности, живете в разладе даже с самим собой. Когда ваш разум и сердце заключат перемирие, возвращайтесь в Прощай-Милость – и тогда будете поучать нас, какую магию нам практиковать, а от какой воздерживаться.

Теперь пришел черед Стренджа замолчать. Дамы из Прощай-Милости пожелали волшебнику всего хорошего и удалились. Только миссис Филд на прощание одарила его улыбкой (надо признать, весьма жалостливой).


Спустя месяц после возвращения Стренджей в Лондон мистер Вудхоуп, к своему удивлению, получил письмо от политика сэра Уолтера Поула. Мистер Вудхоуп не был представлен этому джентльмену, тем не менее сэр Уолтер предлагал священнику богатый приход в графстве Нортгемптоншир, в местечке Грейт-Хизердейл. Мистер Вудхоуп решил, что щедрое предложение – дело рук Стренджа, ибо сэр Уолтер и Стрендж слыли друзьями. Священнику не хотелось оставлять Прощай-Милость и мисс Парбрингер, но он утешался мыслью, что прелестные юные дамы обитают и в Нортгемптоншире. Если же надеждам не суждено сбыться, что ж – богатство скрасит ему одиночество.

Узнав об отъезде мистера Вудхоупа, мисс Парбрингер только улыбнулась и в тот же день отправилась гулять на холмы, навстречу осеннему ветру. С ней были подруги – миссис Филд и мисс Тобиас – свободные (по выражению мисс Парбрингер), как ни одна женщина в Англии.

Загрузка...