Дальний-10

Глава 7

Проснулся от заглянувшего в окно солнечного лучика. С улицы доносится приглушенный шум: испускает надоедливое тарахтение двигатель, кричат дети, прогромыхала груженая чем-то тяжелым тачка.

Он лежит в знакомой комнатке, завернувшись в пропахшее ладаном и сушеной травой одеяло. Лежит один: ни Джейн, ни ее вещей вокруг нет. Зато одежда самого Артура валяется вокруг, словно ураганом раскидало. В каком-то смысле, так оно и есть…

От воспоминания о вчерашней ночи перехватило дух. Как это вообще могло случиться? Как теперь общаться с Джейн? Они же только что были даже не друзьями — так, наскоро познакомившимися приятелями. Но теперь же все совсем по-другому, правда? Наверное, вспоминая девушку с ее бездонными темными глазами, он сам хочет, чтобы все стало по-другому. Вопрос только, что на этот счет считает сама Джейн. Кто их, этих амеров, знает…

Так ни до чего толкового и не додумавшись, принялся собирать разбросанную вокруг одежду. Кое-как одевшись, спустился по скрипучей неудобной лестнице.

— Доброе утро. — Бен сидит на полу. Рядом Кусь хрустит пластинками сушеного мяса.

— Здравствуйте. — Отозвался Артур. — Джейн ушла?

— Да, домой убежала. Велела передать, чтобы ты ее обязательно дождался. Хочешь чаю? В том чайничке осталось немного: наш пушистый друг милостиво не стал допивать его до конца. Кстати, ванна вон за той дверью. Иди умойся.

Артур не стал спорить. Немного освежить заспанную физию и впрямь не повредит. К моменту его возвращения ничего не изменилось: старик все так же завороженно таращится, как кошак поглощает мясные пластинки. В глиняной посудине на дне и впрямь плещется немного теплой жидкости.

— Что у вас за странное отношение к этим животным? — Поинтересовался Артур, когда зрелище завтракающего Куся начало надоедать. Кажется, тот способен круглые сутки набивать шерстяное пузо.

Бен весело хмыкнул.

— Эх, раши. Как же многого вы не понимаете об Авроре. Но гонору до небес. Совсем как мой папаша. Тот тоже был твердо уверен, что в мире существует лишь то, что можно пощупать или, на худой конец, измерить. Люди в былые времена вообще очень часто были глупы и самоуверенны. Паршивое сочетание.

— Что же такого в этих существах, что вы их именуете хозяевами и чуть ли не молитесь им? — Артур решил попридержать готовый сорваться саркастический ответ.

— Как бы объяснить… — Задумчиво пробормотал Бен. — Прежде всего, мы не просто именуем их лесными хозяевами. Они и есть лесные хозяева. Там, где один из них устанавливает свои охотничьи угодья, другие хищники стараются не появляться. Поэтому иные, более слабые создания порой спасаются бегством на такие территории — разумеется, если хозяин позволит. Ни чупакабры, ни прочие страшные создания здесь не появятся. Не рискнут связываться. Но дело не в этом. Не только в этом. Эти прекрасные создания — это душа планеты.

— Что, прости? — Приподнял бровь Артур. Лишь чудом удержавшись, чтобы не сказать что-нибудь донельзя ехидное. Кажется, амеры-таки и впрямь сочинили себе пушистых лесных богов. Вряд ли получится добиться от Бена чего-то, поддающегося логическому осмыслению. Впрочем, могло быть и хуже. Лучше уж поклоняться котяре, чем какой-нибудь барабашке.

Очень здорово ощущать себя умным и просвещенным человеком на фоне скатившихся в каменный век дикарей, ядовито шепнул внутренний голос. Во всяком случае, если не вспоминать, что разговор ведется в небольшой деревушке, где никому и в голову не приходит, что единственный способ выжить на Авроре — спрятаться за семиметровым забором. И если напрочь забыть о том, как сам Артур неуклюже пытался разговаривать с огромной серой кошкой. А та снисходительно смотрела на землянина сверху вниз огромными фиолетовыми глазами.

Бен в ответ лишь молча улыбнулся.

— Понимаю. То, что нельзя пощупать, а лучше измерить, права на существование не имеет, не так ли? Вряд ли стоит тратить время, переубеждая тебя в этом. Как бы то ни было, именно хозяева приняли нас. Дали защиту и дозволение жить рядом с собой. Дали понимание того, как устроена Аврора и по каким правилам она живет. Может быть, такое объяснение тебя устроит чуть больше?

— Погоди… Хочешь сказать, у этих пушистых ребят есть разум?!

— Хочу сказать, у них есть душа. — Отозвался Бен. И, оставив Артура в оглушенном недоумении, отправился к небольшому столику — резать осоловевшему от угощения кошаку еще некоторое количество мясных пластинок.

— То есть… — Артур, хоть старикан и косится на него ироничным веселым взглядом, не оставляет попыток логически осмыслить услышанное. — Вы живете без малейшей потребности в защите потому, что вас защищают котяры? А почему же тогда они нас держат чуть ли не на осадном положении?

— Единственный, кто вас держит на осадном положении — это вы сами. — Безмятежно откликнулся Бен.

— Да ну? Поверь на слово, мы семиметровый забор вокруг Дали не от нечего делать строили.

— Да не в заборах дело, парень! Дело в мозгах. Человек в давние времена возомнил себя венцом творения лишь оттого, что комок нервов у него в башке научился думать. И первым делом додумался до того, что бросился выгибать собственную планету под свои мелочные хотелки. Относиться к окружающему миру сугубо утилитарно. Как содрать со зверя шкуру. Как пустить дерево на растопку. Как вытащить из земных недр побольше черной жижи. И на Земле это работало — потому что не нашлось ни одного живого существа, которое могло бы оспорить эгоизм обезьяны, возомнившей себя суперхищницей.

Бен весело усмехнулся.

— Вот только на Авроре совсем другие правила игры. Ты ведь слышал, что она намного древнее Земли?

— Да. Бабушка говорила, что эволюция здесь длилась на полмиллиарда лет дольше, потому мы и не можем многого понять в местных животных. Только при чем тут…

— При том, что эволюция — это не только умение отрастить такие зубищи, чтоб все вокруг боялись. На Земле эволюция привела к тому, что обезьяна однажды отрастила мозг. У местных существ… Выросло что-то другое. Та самая душа, если хочешь. Твой пушистый приятель, — Бен кивнул на развалившегося пузом кверху кошака, — в жизни не решит ни одной задачки. Но он прекрасно ощутил то сострадание, которое заставило тебя вытащить его из ловушки. Сострадание, любовь, интерес — вот что принимают жители Авроры. А тех, кто видит в них лишь источник ценного меха и экспериментальных препаратов, они без особого труда загнали в резервацию.

Артур совершенно дурацким жестом почесал затылок. В словах Бена слишком много такого, что тянет обозвать наивной деревенской придурью. Вот только амеры с этой придурью живут посреди открытой всем ветрам деревеньки, а раши прячутся в Дале и нос за стену выказать не смеют, не увешавшись оружием и сенсорами движения. Есть о чем задуматься.

— Выходит, если я заявлюсь в берлогу какой-нибудь чупакабры…

— Она тебя сожрет. — Немедленно отозвался Бен. — Потому что наличие души не отменяет потребности кушать много, сытно и вкусно.

— А тебе не кажется, что во всем этом есть неувязка?

— Да нет здесь никаких неувязок, парень! Мир совершенно не обязан быть идеальным. Здесь не получится жрать радугу и гадить бабочками. Тут есть и страдания, и алчность, и злоба. Может, когда-нибудь, лет так через миллиард, мы и вырастем в что-то такое… просветленное. А пока что суть не в том, чтобы быть идеальными. Просто постарайся не гадить там, где без этого можно обойтись. Ты сам поразишься, насколько прекраснее станет от этого мир.

— И вы, значит, пытаетесь изменить человеческую природу? Подстроить разум под требования местной… души? — Оставить попытки хоть как-то рационализировать слова старика у Артура совершенно не получается.

— Пусть лучше это тебе объяснит Джейн. Думаю, у нее получится куда лучше, чем у меня. — Глаза Бена так и лучатся добродушной насмешкой. Неужели он знает, что они этой ночью… Конечно, знает. Девушка и не думала вести себя… тихо. Артур почувствовал, как щеки наливаются отчаянным румянцем.

Хлопнула входная дверь. Джейн в своей фирменной пернатой курточке. За спиной у нее болтается небольшой рюкзак.

— Проснулся, соня? Доброе утро. — И весело чмокнула его в щеку.

— Доброе. — Отозвался Артур, чмокнув девушку в ответ. Не стоять же, в конце концов, истуканом. И пусть старикан лыбится, сколько душе угодно.

— Ну, готов?

— Готов. Поехали.

— Будьте там поосторожнее. — Посоветовал Бен. — Ноль-бомбы — это, конечно, не архаичный тротил, но при возне с такими штуками осторожность точно не бывает лишней.

Кусь, стоило шагнуть к двери, позабыл про угощение и деловито потрусил следом за Артуром.

Вездеход нашелся на своем законном месте. Да и куда ему деться? До сих пор слабо верится, что можно просто так гулять по лесу, не держа при этом под рукой лучевик. Впрочем, Артура чем дальше, тем сильнее гложет совершенно другая проблема. Джейн задумчиво молчит, игнорируя любые попытки начать разговор. Обиделась? Но на что?

Весь путь от деревни они проделали в молчании, которое чем дальше, тем сильнее вызывает состояние неясной тревоги. Девушка с загадочной улыбкой позволила подсадить себя в кабину вездехода.

— Послушай, по поводу вчерашнего… — Попытался начать Артур, когда приборная панель заиграла привычным разноцветьем включившихся дисплеев.

— Тссс. — Джейн неожиданно положила палец на его губы. — Говорить пока рано. Просто молчи и езжай, куда я скажу. Тут недалеко.

Вконец сбитый с толку, Артур послушно крутанул штурвал. Опять какие-то магические индейские штучки? Похоже на то. Ну пусть уж лучше так, чем невесть откуда взявшаяся обида.

На заднем сиденье шумно возится Кусь. Кошак и впрямь идет за ними, будто приколоченный. Нет, нормальные дикие животные точно так себя не ведут. Как, впрочем, и домашние. Пожалуй, с оставшейся дома Брыськой Куся объединяет разве что уважение к колбасе и снисходительное одобрение молока. В остальном же — совершенно иное, непонятное и непостижимое поведение. Неужели эти мохнатые заразы и впрямь разумны? Выходит, человечество ухитрилось, само того не поняв, обнаружить разумную жизнь во вселенной? Еще пойди сообрази, что именно можно и нужно считать разумом. А что — его отсутствием. Еще больший вопрос, согласен ли Кусь считать разумными этих бестолковых двуногих. Будет ужасно смешно, если в итоге выяснится, что он таскается за Артуром из чистого любопытства, как человек умиляется на прыгающую за бантиком кошку.

— Вот здесь останови. — Неожиданно велела Джейн минут через двадцать пути.

Вездеход застыл посреди леса. Они заехали в самую глушь: древесные гиганты обступили со всех сторон, а пышные кроны отсекают солнечный свет, погружая окружающее сине-зеленое царство в мрачный задумчивый полумрак.

— Идем.

— Куда? — Зачем-то уточнил Артур. — И что же, лучевик мне опять в машине оставить?

— Само собой! Только оружия в этом месте не хватало. — Девушка посмотрела на него, будто на умственно отсталого.

Только и остается, что покорно вздохнуть и вылезти из кабины. Следом пушистым комком вывалился Кусь. Принюхался внимательно к окружающему миру. Кошак выглядит спокойным и умиротворенным. Что ж, может быть, вокруг и впрямь безопасно. У маленького паршивца должно быть достаточно хорошее чутье на чупакабр и прочих окрестных тварей. К слову, восьмилапые гадины, насколько Артур знает их повадки, такие места просто обожают.

Джейн ведет его сквозь лесную чащу. Попытки заговорить подруга по-прежнему пресекает. Вокруг звенит мрачная торжественная тишина древнего леса. Окружающая аура, тихая, спокойная и немного сонная, постепенно подчиняет себе.

Путь оборвался у небольшого круглого озерца, что плещется в укромной ложбинке. Деревья обступают его со всех сторон, но древесные кроны расходятся в стороны, образуя идеально ровный круг, в который на безмятежную водную гладь льется ясный солнечный свет. Кажется, над озером стоит сияющий столб, уходящий куда-то к ясному синему небу. Артур при виде диковинного зрелища не смог сдержать восхищенного вздоха.

— Никого из рашей никогда не приводили сюда. Это очень особенное место. Место силы. — Многозначительно произнесла Джейн. Огромные темные глаза смотрят серьезно и спокойно.

— Какое-какое место? — На всякий случай уточнил Артур. Ну не получается у него воспринимать всерьез все эти истории! Ладно, допустим, котяры и впрямь разумны. Пусть даже эта разумность не имеет ничего общего с человеческими о ней представлениями. В конце концов, инопланетный разум и не обязан помещаться в земные рамки. Но душа? Места силы, будто в сказках про тех, настоящих, древних индейцев?

Джейн в ответ лишь красноречиво вздохнула. Пернатая курточка полетела в усыпанную синими цветочками траву. Рядом встали цветастые сапожки, следом полетела рубашка…

— Чего застыл? Раздевайся!

Прямо здесь? Посреди леса? Не то чтобы он возражал против таких обрядов, но неужели нельзя придумать что-то поудобнее? Вот только Джейн, уже оставшаяся в чем мать родила, отвернулась от стягивающего куртку спутника и направилась прямо к озеру. Артур и глазом не успел моргнуть, а девушка с головой исчезла под водой.

— Ну, долго тебя ждать? — Недовольно спросила она, появившись вновь.

— Ты уверена, что это безопасная и хорошая идея?

— Какие же вы, раши, бестолковые! — Темные глаза гневно сверкнули. — Это совершенно точно безопасная и необходимая идея! Что ты шарахаешься от каждого куста?

Артур, конечно, немного умеет плавать: в Дале есть свой бассейн, в который школьников регулярно гоняют на уроках физкультуры. Но свинтить от родителей за забор и там бултыхаться в местных речках не приходило в голову даже самым отбитым прогульщикам.

Раздевшись, шагнул в показавшуюся ледяной воду. Кажется невероятным, что Джейн настолько свободно барахтается в этом царстве холода. Будь он в одиночестве, не полез бы в эту полынью, даже имей стопроцентную гарантию, что из нее не вылезет очередная голодная аврорская бука. Но сдаться под требовательным взглядом подруги — это что-то из разряда совсем уж невозможного.

Торжественную тишину неожиданно разрывает громкое шлепанье, сменяющееся задорным звонким смехом. На Артура обрушился вихрь поднятых девушкой брызг. Под обжигающе-холодным градом только и остается, что трусцой забежать в кажущуюся ледяной воду.

— Видишь? Совсем никакой опасности. — Засмеялась Джейн, подплывая к Артуру и обнимая его за шею.

— Вы, амеры, все-таки ненормальные… — Пробормотал он, подхватывая девушку на руки.

— Но ты же каждый раз идешь за мной следом, правда? Почему? Не потому ли, что сам в глубине души признаешь мою правоту?

— Или просто потому что рискую верить тебе на слово? — Усмехнулся Артур. Сейчас, когда обнаженное тело Джейн прижимается к нему, философские вопросы стремительно уходят на второй план. Но на этот раз она лишь молчит, глядя на него огромными темными глазами. И совсем не спешит проявлять тот напор, который показала ночью. Еще какие-то магические правила? Нет, терпеть уже совершенно невозможно.

Артур медленно целует Джейн в ждущие губы. Их поцелуй, кажется, тянется целую вечность.

— Видишь? — С лукавой улыбкой спрашивает, наконец, девушка. — Достаточно лишь небольшого толчка — и ты уже совсем не пытаешься сопротивляться своей природе.

— Ты нашла очень странное время, чтобы объяснять мне жизнь. — Меньше всего сейчас он хочет долгих философских разговоров. Близость Джейн буквально срывает ему голову.

— Глупый! В этом и есть самое главное объяснение. — Девушка со смехом целует его. Ее тело резкими движениями подается навстречу. Разум окончательно отказывает. Удерживая Джейн на весу посреди холодной воды озера, он входит в нее снова и снова. Резкие сильные толчки, громкие, полные наслаждения стоны — и льющийся с неба ослепительный солнечный свет…

Опустошенность и расслабление. Джейн с умиротворенной улыбкой лежит на ровной глади озерца. Руки Артура поддерживают обнаженное тело.

— Чувствуешь? — Темные глаза смотрят на него сквозь полуприкрытые веки.

— Чувствую что? — Наверное, вопрос звучит очень глупо. Ему хорошо. Наверное, так хорошо, как никогда и ни с кем раньше.

— Истома. Нега. В вашем смешном языке есть столько красивых слов для этого состояния. Так и должен себя чувствовать человек, который живет в согласии с природой. Та человеческая цивилизация, о которой ты грезишь, пытается лишить человека этого прекрасного состояния. Запихнуть в множество ненужных рамок. Понимаешь?

— Нет. — Честно признался Артур. Он и впрямь, как ни пытается, не может понять странную логику подруги.

— Ох… Как же с тобой сложно. То влечение, которое мы чувствуем друг к другу — оно заложено в нас самой природой. Мы изначально такие, понимаешь?

— Ну, разумеется… — растерянно пробормотал Артур. — Но разве можно жить одними лишь инстинктами?

— В тот момент, когда я заставила заговорить твои инстинкты, твой разум соображать перестал напрочь, разве не так? — С лукавой улыбкой возразила девушка. — И сейчас, когда инстинкты отступили, получив свое, разум чувствует себя счастливым.

— Я… наверное. Но разве можно считать высшей целью жизни… — Артур смешался. Как бы сказать ей так, чтобы не обидеть?

— При чем тут высшие цели, глупый? — Засмеялась Джейн. — Эти инстинкты заложены в нас изначально. Если человек следует своей изначальности, он становится счастлив. Если пытается ограничить себя — страдает сам и заставляет страдать других. Но и у настоящей любви, и у похоти один и тот же источник — наша изначальная природа. Может быть, однажды мы действительно полюбим друг друга?

— Я… Знаешь я… — Наверное, сказать «я люблю» тебя будет слишком пошло и избито? Даже если ему кажется, что он говорит искренне?

Палец Джейн лег ему на губы.

— Нет. Пока еще нет. Пока что нам хорошо оттого, что мы следуем этому прекрасному изначальному влечению. Может быть, любовь действительно придет?

— Наверное… Но к чему ты это говоришь? — Пробормотал Артур. Подруга окончательно сбила его с толку.

— К тому, что цивилизация пытается ограничить это влечение. Назвать порочным. Оградить ворохом требований и обрядов. Любовь, не втиснувшаяся в очерченные цивилизацией границы, объявляется пороком. Тот, кто выбирает цивилизацию, а не природу, обречен на страдание. И страдание это создает покалеченную любовь. Порождающую еще больше мук и страданий. Что толку от цивилизации, которая порождает страдания — сколько бы богатств ни принесла своим рабам?

— Знаешь, в те далекие времена, когда цивилизации еще не было, люди предавались не только любви. Иногда они мутузили друг друга дубинами. А то и пускали ближнего своего на похлебку.

Джейн весело засмеялась.

— Точно. Природа никогда не была по-настоящему доброй. Звери едят друг друга, вожаки стаи оспаривают лидерство у конкурентов. Болезни. Голод. Смерть. Нет, природа совсем не добра к своим детям. Только речь совсем не о том, что лучше — природа или цивилизация. Природа изначальна. А цивилизацию придумали люди. Природе и жизни миллиарды лет. А цивилизация рядом с ней — букашка, которая сожрала саму себя, едва успев зародиться.

— Выходит, цивилизация проистекает из природы — и нет никакого основания ей возмущаться? — С усмешкой поддел Артур. Может быть, в рассуждениях Джейн и есть здравое зерно, но насколько же они наивны!

— Цивилизация проистекает не из природы. Цивилизация появилась из наших мозгов. И она оказалась злее природы. Там, где природа хочет, чтобы люди любили друг друга, цивилизация создает требования, обряды и запреты. Она противоречит нашей изначальности и несет страдания. Но разве в бесконечных войнах цивилизация следовала этой изначальности? Природа жестока, но цивилизация намного страшнее. Природа убивает, чтобы жить. Цивилизация — истребляет, чтобы властвовать. Это не природа швыряет армии навстречу друг другу. Это не природа требует убивать сотни и тысячи, пытать, рушить, истязать. Этого требует цивилизация. И те, кто пошел за ней, увлеченный ее призывами, совершает то, что не приемлет природа. А потом сходят с ума от бесконечных воспоминаний о резне и войнах. Цивилизация, которую придумали люди, слишком безразлична к любви.

— Звучит пессимистично.

— Совсем наоборот! — Неожиданно воскликнула Джейн. Ладони девушки хлопнули по водной глади, подняв веер сияющих в солнечном свете брызг. — Эта цивилизация сгинула в войне, которую сама же и породила. Мы свободны от нее, понимаешь?! Свободны от ее глупых правил. От ее призывов убивать тех, кто не влезает в очередную безумную идею. Но цивилизация — не природа. Природа изначальна, а цивилизацию придумали мы. Придумали одну, придумаем и другую. Эта война дала нам шанс начать сначала! Сделать все правильно. А не так, как было в прошлый раз!

— Тебе не кажется, что это звучит слишком наивно? — Зачем-то спросил Артур. Наверное, ему просто стало обидно за тот, старый мир. Который, хоть в нем и было навалом паршивых вещей, был далеко не так плох, как рассказывает Джейн. Или он просто хочет в это верить?

— Ну и пусть. Я все равно буду жить так, как подсказывает мне сердце. — Беспечно отмахнулась девушка. — И я хочу, чтобы и другие жили также. Свободными от придуманной ненависти.

— И все амеры живут именно так? «В согласии с природой»?

— Не все. — Неохотно признала Джейн. — Некоторые завидуют вам. Потому что у вас много техники, здоровенные вездеходы и прочая железная мутотень. Они хотят жить так же. Потому что такие же тупые, как и вы.

— Ну спасибо! — Засмеялся Артур, чмокнув подругу в нос. Та в ответ скорчила ехидную мосю и показала язык.

— Давай вылезать. Я начинаю мерзнуть.

Холодная вода озерца и впрямь начинает отдавать в теле неприятным ознобом. Или это Ее Величество Природа дает понять своим глупым детям, что пора и честь знать? Или водяной или дух озера. Интересно, амеры уже придумали какого-нибудь местного бесплотного обитателя?

Воспринимать слова Джейн все равно не получается всерьез. Они кажутся по-детски наивными… Хотя, быть может, из-за этой наивности собственное неверие в горячие речи подруги вызывает состояние легкой грусти. Потому что это, наверное, чертовски здорово — однажды оказаться в мире, где никто не ненавидит друг друга просто потому, что под руку подвернулась парочка придуманных причин.

— Джейн, а почему же ты помогаешь мне? — Спросил Артур, когда они вернулись в кабину вездехода. Кусь беззаботно дрыхнет на заднем сиденье. Ему все эти философские построения до лампочки. — Разве я не пытаюсь отыскать ту самую цивилизацию, о которой ты совсем не горюешь?

Девушка ответила долгим мрачным молчанием.

— Потому что тобой тоже движет любовь. — Пробормотала она, когда надежды дождаться ответа уже почти сравнялись с абсолютным нулем. — Она глупая, эта любовь. Но если я буду мешать тебе просто потому, что она мне не нравится — все, что я тебе наговорила станет ложью. И вообще ничерта не будет стоить.

— Разве любовь может быть плохой?

— Ага. Еще как может. Если у тебя не получится, ты останешься с разбитой мечтой. Пусть даже это забудется. Пусть даже найдутся новые, более прекрасные вершины, к которым можно стремиться. Разбитая мечта всегда висит гирей на ногах.

— Ну, а если получится? Разве это будет плохо?

— Очень плохо. Паршивее некуда. — Мрачно буркнула девушка.

— Но почему?

— Да потому что тогда эта чертова цивилизация заберет тебя у меня, дубина недогадливая!

В кабине воцарилась мрачная тишина. А точно ли ему нужен этот чертов синхронизатор?