Далекий зимний гром

Юсукэ Киши

Из нового мира

Часть четвертая

Перевод: Kuromiya Ren

ЧАСТЬ 4

Далекий зимний гром

1

Меня окружала суета. Скрипели об пол стулья. Шаги стучали по деревянному полу. Ученики прыгали вокруг. Пар со свистом вырывался из чайника на плите посреди кабинета.

Голоса со странными акцентами. Громкий смех. Разговоры были приглушены, словно я слушала из-под воды. Тихий шепот незнакомца.

Все хотели, чтобы их услышали. А потом голоса слились, стали бессмысленным гулом.

Так было бы, если бы мысли всех людей в комнате стали слышными. У отдельной мысли было значение, но когда они звучали одновременно, они теряли смысл и становились хаотичным шумом. Как наша протекающая проклятая сила.

Я затерялась в море бессвязных мыслей. Протечка… что?

«О чем ты задумалась?»

Слова появились на странице моей тетради. В «О» был дорисован подмигивающий смайлик, а «с» напоминала улыбку. Я повернулась, Мария с тревогой смотрела на меня.

— Ничего такого.

— Дай угадаю. Это из-за Рё?

— Рё? — я нахмурилась.

Мария восприняла мое смятение не так, как должна была.

— Не скрывай. Ты переживаешь, выберет ли он тебя, да? Не бойся. Ты ему нравишься.

Рё Инаба. Бодрый мальчик, которого я знала с детства. Прирожденный лидер для окружающих. Но… мне стало не по себе. Почему он?

— Рё во второй команде. Зачем ему выбирать меня?

— О чем ты? — воскликнула Мария. — Так ведь было только в начале, да? Он присоединился потом к первой команде и всегда гулял с нами.

Точно. Рё добавили в нашу команду не сразу. Просто во второй команде было шесть человек, а у нас — всего четыре.

Но почему нас было так мало?

— Саки, ты в порядке? Ты странно себя ведешь, — Мария прижала ладонь к моему лбу, словно проверяла температуру. Она вдруг приблизилась и поцеловала меня в губы.

— Хватит, — я поспешила отвернуться.

Никто не смотрел на нас, но я все равно смутилась.

— Видишь? Теперь тебе лучше, — сказала она.

— Я не просила об этом.

— Ты надеешься, что это сделает кто-то другой?

— Я о таком не думала!

— Вы довольно близки, — Рё появился за Марией.

Мое лицо покраснело. Мария не так это поймет. От этой мысли я покраснела сильнее.

— Мы выражаем любовь. Ревнуешь? — Мария прижала меня к своей груди.

— Немного, если честно.

— Кого ревнуешь?

— Обеих.

— Врешь.

Рё был умным, высоким, его многие любили. Таких не удавалось игнорировать. При этом он не задумывался о происходящем. Он не был глупым, но не смотрел глубже поверхности проблемы. И он не блистал в использовании проклятой силы…

От этого мне стало не по себе. С кем я его сравнивала?

— Саки, мы можем поговорить перед уроками? — спросил он.

— Хм. Я не буду мешать, — Мария взмыла в воздух, сделала пируэт, ее длинные рыжие волосы развевались за ней.

— Мамору думает только о тебе, — сказал ей Рё. — Когда ты выиграла в предварительном опросе с большим отрывом, он был потрясен.

Она рассмеялась.

— Популярность — не грех, да?

Мария улетела прочь, как стрекоза, и Рё повернулся ко мне.

— Пойдем в тихое место.

— Ладно.

Я не видела повода отказывать. Я пошла за ним из кабинета, но замерла, когда он повернул налево.

— Постой. Я не хочу идти туда.

— Почему? — он был немного удивлен.

— Я… что ты хочешь там делать?

Я не знала, почему не хотела идти в ту сторону.

— Там нас никто не побеспокоит. Мы пройдем во внутренний двор.

Вот. Я не хотела быть близко к внутреннему двору. Почему я так на него реагировала?

— Ты не хочешь выйти наружу? Погода сегодня хорошая.

— О, конечно.

Мы повернули направо в коридоре и вышли на школьный двор. Погода, на самом деле, была хорошей, но воздух был прохладным. Рё обнял себя руками, чтобы согреться. Он думал, что я была безумной и не знала о зиме.

— Я хочу выбрать тебя как напарницу, — сказал он, сразу перейдя к делу.

— Спасибо.

Я не знала, что сказать, так что выбрала безопасный вариант.

— И все? — Рё звучал разочарованно.

— О чем ты?

— Что будешь делать? Выберешь меня? — не сдавался он.

— Я…

Этой зимой все в академии разбивались на пары, чтобы выполнить долг. В теории все пары должны были состоять из парня и девушки, но соотношение полов не было одинаковым, так что были команды по трое и пары одного пола.

Парам давали обязанности, они участвовали в подготовке мероприятий. Но настоящая пара формировалась, когда парень и девушка выбирали друг друга. Нам это казалось смелым признанием в любви.

В то время школа управляла нашими романтическими отношениями. Пары были не только для разных заданий, но и в другом смысле. Комитет этики и Отдел образования обожали игру со смыслами слов, так что эта идея была даже логичной.

— Прости, я еще не решила.

Рё был со мной честным, и я решила ответить тем же.

— У тебя есть кто-то на примете? — спросил он с тревогой.

— Эм, не совсем…

В голове возникло лицо Сатору, но я подавила эту мысль. Он был хорошим другом, но я не видела его в таком плане.

— Почему ты выбираешь меня?

— Разве не важно? — Рё отвечал уверенно. — Ты всегда была для меня единственной.

— Всегда? С каких пор?

— С каких пор? Сложно сказать точно. Но если подумать… — Рё вдруг стал выглядеть неуверенно. — С летнего лагеря, где мы были вместе.

Я вспомнила звездную ночь двухлетней давности.

— Какое твое любимое воспоминание из лагеря?

— Это… все. Вместе в каноэ. О, а помнишь, как ты чуть не упала в реку, засмотревшись на природу? И я поймал тебя в последний миг? Это было близко.

Я нахмурилась. Разве такое было? В лагере были опасные моменты, но мы были в то время порознь. Разве не логичнее было вспомнить первую ночь в лагере или то, как мы снова встретились?

— А плавание на каноэ ночью?

— Ночью? — он задумался. — О, да, это было весело.

Весело… Воспоминание о той ночи было важным для меня, и мне не нравилось, что он все подытожил таким банальным словом.

Мы миновали Сатору по пути в кабинет. Он смотрел в нашу сторону со странным выражением лица, но не на меня. Не удивительно, ведь у них с Рё были до этого отношения.

Но от его взгляда у меня пошли мурашки. Это была не ревность, не симпатия. Я могла это описать только как чистое смятение. Словно он увидел то, что было не совместимо с реальностью.

Той ночью у меня был длинный беспокойный сон. Почти все я забыла, как только проснулась, но последняя сцена запечатлелась в голове.

Я была в тусклом пустом месте. Я держала в руках букет цветов. Это был школьный внутренний двор. Там были могилы, сколько хватало взгляда. Как бы я ни пыталась, я не могла в полумраке разобрать слова на надгробиях.

Я опустила цветы на могилу передо мной. Она была новой, но камень уже обветрился и погрузился в землю, словно она таяла. Было невозможно прочесть имя на ней.

Я стояла и ощущала сильное одиночество, будто в груди открылась дыра.

— Ты уже забыла обо мне? — сказал кто-то. Голос юноши. Он был до боли знакомым, но я не знала, чьим он был.

— Прости. Я не могу вспомнить.

— Ясно… Ничего не поделать.

Я повернулась на голос, но там никого не было.

— Где ты? Покажи свое лицо.

— У меня нет лица, — тихо сказал он.

От этих слов я вспомнила безграничную печаль. У него уже не было лица…

— Но ты должна хорошо его знать.

— Я не знаю. Не могу вспомнить.

— Ты не виновата, — мягко сказал голос. — Они стерли мое имя, похоронив меня.

— Кто? Зачем они это сделали?

— Посмотри туда. Все они стерты.

Там были собраны могилы, напоминая домик из карт. Многие уже рассыпались, имена прочесть не удавалось.

— И там тоже.

Дальше стояло еще больше надгробий. У них и не было имен, только диск в камне. Я подошла и поняла, что там были зеркала. Если я подойду ближе, я увижу свое лицо? Я запнулась.

— Не бойся, — сказал за мной безликий юноша. — Это не твоя могила.

— А чья?

— Присмотрись, и ты поймешь.

Я заглянула в зеркало.

Свет мелькнул в моих глазах.

Я закрылась рукой от вспышки света. И медленно открыла глаза.

Лучи солнца проникали в брешь между шторами.

Я потянулась, встала и раздвинула шторы. Восходящее солнце окрасило подоконник в желтый. Несколько воробьев быстро летали от дерева к дереву.

Такой пейзаж был каждое утро. Я протерла глаза. Я знала даже во сне, что плакала.

Я умылась, чтобы родители не заметили.

Часы на стене показывали, что еще нет семи.

Я думала о своих снах. Кому принадлежал голос? Почему он звучал так знакомо, но вызывал такую печаль?

Вдруг я поняла, что я уже видела зеркало из сна. Не в другом сне, а в реальности.

Мое сердце забилось быстрее. Я видела его, когда была намного младше. Где? Судя по возрасту, недалеко. Где-то у дома… нет, где-то в доме. Там был большой ящик со странными вещами, который я считала сундуком с сокровищами. Я могла весь день рыться в нем, и мне не надоедало.

Амбар.

У нашего дома был большой амбар. Верхняя часть была из пластика, а нижняя — из гофрированного металла. Внутри было удивительно просторно, и я много времени в детстве проводила там за играми.

Я надела куртку и тихо спустилась по лестнице, миновала прихожую и попала во двор. Холодный утренний воздух жалил лицо, но освежал, и я пару раз глубоко вдохнула.

Я открыла болью дверь амбара с трудом.

Света из щелей в окне едва хватало, чтобы озарить помещение. Комната была размером в восемь татами, там были полки, а на второй этаж вела лестница.

Я поднялась по лестнице, полагаясь на смутные воспоминания детства. Там были полки на стенах, и на них были крепкие деревянные ящики.

Каждый ящик весил около ста килограмм. Я открыла каждый по очереди с помощью проклятой силы.

Пятый ящик оказался нужным.

Я вытащила круглое зеркало в тридцать сантиметров в диаметре. В отличие от обычных серебристых зеркал, это было тяжелее, быстро поглощало жар и было будто сделано из бронзы. Оно было таким же, как в моем сне.

Я медленно начала вспоминать. Я видела зеркало в прошлом. И не раз. Я пристально разглядывала его. Бронза за долгое время начинала окисляться, зеленеть, но поверхность выглядела лишь немного мутной.

Последний раз я видела зеркало не меньше пяти лет назад. Наверное, тогда его натирали.

Я опустила ящик на место, а зеркало забрала с собой.

Я не хотела, чтобы родители увидели это, так что обошла дом и отправилась по ручью на «Хакурен-4». Хоть было раннее утро, на канале уже было несколько лодок. Ветер на воде был холодным. Стараясь не привлекать внимания, я выбирала менее людные каналы и остановилась у пустой пристани.

Я потерла зеркало кусочком ткани, в который оно было завернуто, чтобы избавиться от мутности. Было сложнее, чем я думала. Я использовала проклятую силу, представила, как грязь отваливается от зеркала, и постепенно бронза стала отливать золотом.

С тех пор, как я нашла зеркало, я считала его волшебным.

Волшебные зеркала были созданы техникой, существующей с давних времен. В них ничего не было видно, если просто смотреть на них. Но, если направить свет солнца под нужным углом, появлялись слова или картинки. Это работало от рассеивания света там, где толщина бронзы немножко изменялась. Проекции было видно только на солнце — свечи и факелы этого эффекта не вызывали.

В прошлом бронзу раздавливали до нужной толщины, а потом выцарапывали на ней нужный рисунок и полировали, чтобы его нельзя было увидеть невооруженным глазом. Но мы изучали зеркала в академии на первых практических уроках. Чтобы осторожно управлять проклятой силой, нам нужно было создать волшебное зеркало. Я закончила свое всего за один урок. На нем было мое имя и узор. Я думала, что отлично постаралась.

Я поймала лучи солнца зеркалом и направила их на стену у пристани.

В центре круга из света появились неуклюжие буквы, больше похожие на кривые рисунки. Но там было четко видно «Йошими».

Когда я вошла в кабинет, Рё болтал и смеялся с друзьями, как обычно. Почти все они были из второй команды.

— Эй, я на тебя рассчитываю сегодня, — сказал Рё, заметив меня и уверенно улыбаясь.

— Нам нужно поговорить.

— Хорошо. Куда отойдем?

— Не важно. Это не надолго.

Я встала и вышла из класса. Рё знал, что его друзья следили, так что изображал спокойствие, шагая за мной. Я замерла посреди коридора, ведущего во внутренний двор.

— Я хочу задать тебе пару вопросов.

— Ладно, — он не растерялся.

— Насчет плавания на каноэ ночью.

— Ты все еще об этом? — он криво улыбнулся, отведя взгляд.

— Ты научил меня, как плавать на каноэ ночью. Помнишь?

«Не смотри на огонь», — сказал безликий юноша в моей голове.

«Почему?».

«Первое правило плавания ночью — дать глазам привыкнуть к темноте перед отправлением. Иначе ты ничего не увидишь, когда начнешь грести».

— Это было так давно, что я не помню… Что-то про камни, наверное?

— Ничего. Есть кое-что недавнее. Почему ты порвал с Сатору?

Рё растерялся.

— Это… уже не важно, да?

— Вы были хорошими друзьями. И даже я завидовала.

— Ох, — он неловко переминался.

— Последний вопрос. Про летний лагерь.

— Ладно, — беспечно ответил он.

— Про священника Риджина. Помнишь, как он умер?

— Риджин? Он… умер? О чем ты?

— Ничего, — я перебила его лепет. — Это был не ты.

— О чем ты?

— Я не буду с тобой в паре.

Рё потрясенно смотрел на меня.

— Что… почему?

— Мне очень жаль. Но я думала, что будет вежливо сказать заранее.

Я прошла в класс, оставив его в коридоре. Сатору стоял у двери.

— Саки, ты выберешь его? — мрачно спросил он.

— Конечно, нет.

— Почему?

Я смотрела на Сатору и видела его в новом свете.

— А почему тебе нравился Рё?

— Почему… просто… — он сильно растерялся. — Если подумать, я даже не знаю.

— Ясно. Я это знала. Он не плохой, но не подходит для роли.

— Что?

— Я уверена, что это был не он. Тот, кого мы оба любили.

Он не сразу понял мои слова. Его щеки покраснели. Хоть он молчал, я увидела, как его глазам вернулся свет.

Многие пары были выбраны в первом круге. Хоть были ученики, которые думали, что им нечего терять, и написали имена тех, с кем не могли надеяться быть вместе, многие уже обсудили их выбор заранее.

Когда мы с Сатору объединились в пару, Рё даже не взглянул на нас. Он быстро оказался в паре с девушкой из второй команды, и это меня не удивило.

Всему классу хотелось знать, кого выберет Мария, а она без колебаний решила в пользу Мамору. Видимо, это была награда за верность Мамору.

— Что произошло? Почему ты не выбрала Рё?

После урока мы собрались у пустого канала. Мария хотела отпраздновать то, что мы стали парами. Мы с Сатору рассказали ей правду о произошедшем. Она не просто сомневалась в нашей истории, она будто думала, что мы сошли с ума.

— Потому это не был он. Мы отправились в летний лагерь впятером, но Рё с нами не было.

— Невозможно. Я его помню. Он первым нашел гнездо тростянки.

Я его нашла, но не было времени спорить из-за деталей.

— Это был не Рё.

— А кто?

— Не знаю. Я не помню его имя.

— Как он выглядел?

— Я не помню и его лицо.

Во сне он говорил, что у него не было лица.

— И вы думаете, что я в это поверю? Что с тобой, Саки? — Мария покачала головой, криво улыбаясь.

Меня оскорбило ее снисхождение.

— Но я помню то, о чем она говорит, — пришел на помощь Сатору. — Я помню, как встречался с ним… но не помню, чтобы это был Рё. Он не моего типа.

— Мы знаем, что тебе нравятся милые мальчики… как Рэй, — Мария скрестила руки с усмешкой. — Порой ты не знаешь, что делаешь. Может, он не был достаточно настойчив.

— Нет, это мне приходилось его убеждать, — Сатору покраснел. — И я уверен, что на наши воспоминания повлияли. Детали не сходятся.

— Например?

— Рё… нет, это путает. Назовем его другим Х. Я помню, как много раз бывал в доме Х, когда мы были маленькими. Но это не был дом Рё. Он живет на холме среди просторов, да? А дом Х…

— В лесу! — закричала я, не думая.

— Да. Севернее. Это был большой дом, отдаленный от остальных.

— После твоих слов… я начинаю вспоминать это, — Мария нахмурилась.

Даже с таким выражением лица она оставалась красивой.

— Я не был в доме у Рё или Х, — вдруг заговорил Мамору. — Но где этот лес на севере?

Я тоже об этом думала, но не нашла подходящих вариантов.

— Назови все семь городов, — сказала я Сатору.

— Что? Сейчас?

— Да, давай.

До этого я не думала, что Сатору будет меня слушаться, но он стал удивительно послушным, когда мы стали парой.

— Эм, Дубовая роща, Витэртри, Белый песок, Голд, Вотервил, Аутлук и Хейринг, да?

Я нахмурилась. Эти города были всю мою жизнь, но почему звучали так странно?

— Если это лес, то, наверное, Дубовая роща? Но на севере… — Мария задумалась. — Видимо, Уитертри. Я не уверена, но там вряд ли есть большие дома.

— Да, сложно представить его там. А дальше территория за Священным барьером.

Глаз Сатору дергался, пока он говорил.

Я охнула, заметив это. Это ощущение… Я испытывала его много раз в прошлом, когда была близка к тому, чтобы что-то вспомнить. Может, другие люди замечали, как у меня в таких случаях дергался глаз. Наверное, это было предупреждение. Это мешало нам вспомнить определенные вещи.

— Идем, — сказала я.

Все уставились на меня.

— Куда?

— В Уитертри, конечно.

— Но сегодня мы выбрали пару. Все празднуют. Нам нужно идти в то жуткое место? — возмутилась Мария.

Да, Уитертри не был бодрым городом.

Вдоль пристани стояли дома, и казалось, что ты попадал в людный центр города. Но, если пройти дальше, все становилось мрачнее, там были ряды заброшенных домов. Это был город-призрак.

— Где все? — спросил Сатору, касаясь ближайших ставен на окнах.

— Разве тут не произошла катастрофа, из-за которой им пришлось переехать в другие города? — сказал Мамору.

Это я помнила. Даже в маленьком обществе, как наше, эти события оставались загадкой.

— Но… дом Х должен быть на севере. Поищем его, — я повела их за собой.

Мы пошли по узкой неприметной тропе, никого не встретили по пути, что было бы невозможным в других городах.

После часа мы стали видеть последствия «катастрофы», что произошла в Уитертри.

Там были большие трещины, многие деревья упали. В некоторых местах земля была искажена. Казалось, тут произошло большое землетрясение, но если бы тут было землетрясение такой силы, весь Камису-66 серьезно пострадал бы.

В одном месте тянулась большая складка. Она образовала горную гряду в три метра высотой в некоторых местах.

— Что произошло? — прошептал под нос Сатору.

— Наверное, кто-то с сильной проклятой силой так сделал, — ответил Мамору.

— Зачем?

— Я знаю не больше тебя.

Мы замерли, путь вперед был прегражден.

— Священный барьер…

Сосны упали друг на друга как домино. Через промежутки деревья были подняты, их обвивал канат барьера.

— Уитертри всегда был таким маленьким? Мы уже у барьера, — сказала я.

Сатору разглядывал канат.

— Нет, веревка новая… — он замер и посмотрел на меня.

Я поняла, о чем он думал. Дежавю. Мы уже о таком говорили. Я была уверена.

Мы пошли вдоль каната и попали на поляну у холма, где убрали деревья.

— Я не знала, что такое место существует, — потрясенно сказала Мария.

Перед нами раскинулось синее озеро. Оно было почти идеально круглым, словно образовалось в кратере. Оно было на другой стороне барьера, и мы не могли подойти и посмотреть, но оно было в двести метров в диаметре.

И за ним было еще большее озеро. Мы не видели другой берег. Может, оно тянулось до Китауры. В отличие от маленького озера, появившегося в овраге, с большим казалось, что затопило часть леса.

— Дома не могут быть еще дальше, — Мамору, казалось, хотел уйти как можно быстрее. — Вы не так вспомнили. Х не существует.

— Почему тогда… — слабым голосом сказала Мария, — мне кажется, что я знаю, о чем говорят Саки и Сатору? Что я знала не Рё, а другого мальчика?

— Это обман разума. Мы быстро растем, но не только внешне. Мы меняемся и внутри.

Мы с Сатору переглянулись.

Слова Мамору отличались от наших ощущений. Мне казалось, что время ползет медленнее улитки. Я была букашкой в янтаре, обреченной пробыть там вечность.

— Разве не был кто-то еще…? — вдруг сказала Мария.

Мы задумались.

— Нет смысла в том, что нас изначально было четверо. До появления Рё с нами был Х. Но все равно одного не хватало. Я не помню точно, но, думаю, был еще один человек.

В голове медленно всплыла картинка девочки. А потом могилы, наваленные, как дом из карт, из моего сна.

— Я помню, — Сатору потирал виски, словно болела голова. — Как и с Х, немного воспоминаний осталось. Почему о них никто не говорит?

— Хватит! — закричал Мамору. — Это не правильно. Мы не должны лезть в это. Если продолжим говорить… — он замолчал, выглядя испуганно.

— Что? Думаешь, от нас избавятся?

После моих слов воцарилась холодная тишина.

— Саки, мы не говорили и об этом в летнем лагере? — спросила Мария с бледным лицом.

— Говорили. Наверное. Я не помню точно. Я ударяюсь о стену, когда пытаюсь вспомнить, — сказал Сатору. — Но я говорил с Саки об этом. Все говорили. У костра. Х согласился со мной.

Сатору давил на виски обеими руками, словно пытался прогнать жуткую боль.

— Хватит! Я не хочу это слушать. Мы не должны говорить об этом! Мы нарушаем Кодекс этики! — завизжал в истерике Мамору.

Я впервые видела, чтобы он так срывался.

— Хорошо. Успокойся, — Мария обняла его и похлопала, успокаивая. — Мы перестанем… ладно? — она хмуро посмотрела на нас.

Мы кивнули.

* * *

Волшебное зеркало отразило картинку на темные доски ограды.

Сатору и Мария молчали. Мамору уже ушел домой, сказав, что ему плохо.

— Что думаете? — спросила я.

— Эм… выглядит криво, но, наверное, потому что это сделал новичок в проклятой силе, — сказал Сатору.

— Да, мы делали нечто похожее на уроке, — согласилась Мария.

— Теперь вы верите, что я говорю правду?

— Я и не думал, что ты врала. Скорее всего, у тебя была сестра. Видимо, ее убрали, когда она была в школе?

— Если бы она умерла от болезни или несчастного случая, это бы от меня не скрывали, да?

Мария отвела взгляд.

— Думаю, да. Но, может, они хотели защитить тебя от плохих воспоминаний.

— Но посмотри на буквы. Они не кажутся слишком кривыми? Как и сказал Сатору, моя сестра, видимо, плохо умела управлять силой.

— Такое возможно, но все это только теории.

Сатору забрал у меня зеркало и поправил угол, под которым отражался свет.

— Если так посмотреть, то сделано неплохо. Иероглифы вырезаны старательно. Просто они кривые и пересекаются…

Я не понимала тогда, к чему клонил Сатору. Позже я узнала, что такое написание было вызвано нарушением зрения, и меня удивило, что Сатору заметил это. Я подозревала, что мою сестру решили убрать из-за проблем со зрением, но записи были утеряны, и проверить я не могла.

Похоже, эти проблемы со зрением звали близорукостью или астигматизмом в старые дни. Люди носили из-за этого очки с особыми линзами. Это делало их зрение нормальным, и они могли жить без проблем.

— У меня была сестра, — я забрала зеркало у Сатору и подняла его. — Это доказательство.

— Убери это, — тихо сказал Сатору. — Будут проблемы, если тебя увидят.

— Саки, я понимаю твои чувства, — прошептала Мария, обвив руками мои плечи. — Но не вызывай еще больше проблем.

— Еще больше проблем? Я просто хочу знать правду, — возмутилась я. — Не только о своей сестре, но и о девушке из нашей команды. И, что важнее…

Х. Безликий юноша. Я любила его сильнее всех, но не могла вспомнить его лицо.

— Наш друг.

— Понимаю. Мне тоже непросто. У меня много воспоминаний о нем, но важных частей нет. Я, как и ты, хочу что-нибудь сделать. Но я переживаю больше за живых друзей.

— Не нужно переживать за меня.

— Я и не переживаю. Ты сильная, — сказала она.

— Я?

— Да. Тебе сложнее, чем остальным. Но ты терпишь это. Вряд ли многие люди способны терпеть эту боль.

— За кого ты меня принимаешь? — я стряхнула ее руку со своих плеч.

— Не пойми превратно. Я не говорю, что ты бессердечна. Наоборот, ты чувствительнее многих. Но ты можешь нести эту боль и печаль в себе и жить дальше.

Мой гнев утих, я увидела слезы в ее глазах.

— Мы не так сильны, как ты. Я всегда изображаю смелость, но первой убегаю, когда становится плохо… но есть тот, кто слабее меня или Сатору.

— Ты про Мамору? — спросил Сатору.

— Да. Мамору слишком добрый и ранимый. Он не придет в себя от предательства. Лишиться людей и мира, в который он верит… — Мария медленно обняла меня. — Мир полон того, что не стоит знать. Ты не думаешь, что порой правда — самая жестокая из всего? Не все могут ее вынести. Уверена, Мамору будет раздавлен, если ты продолжишь говорить с ним о пугающей правде.

Они молчали пару мгновений. Я вздохнула.

— Ладно.

— Правда?

— Обещаю, Мамору не услышит об этом, — я крепко обняла ее. — Но я не сдамся, пока не узнаю правду. Иначе… это будет терзать меня вечность.

Безликий юноша. Я не хотела забывать его. Будто его не было. Я верну воспоминания о нем любой ценой.

Мы обнялись и поцеловались втроем, успокоившись, набираясь сил от общества друг друга.

Мы вернулись к пристани у Вотервила. Обычно там было пусто, и ограда у воды делала это место идеальным для встреч. Мы привязали лодки, и голос окликнул сзади:

— У вас есть минутка?

Я обернулась и увидела на пристани мужчину и женщину средних лет. В Камису-66 было мало незнакомцев, но этих я ни разу не видела. Женщина была низкой и толстой, выглядела безобидно. Мужчина тоже был полным, тепло нам улыбался.

— Ты — Саки Ватанабэ, да? А вы — Мария Акизуки и Сатору Асахина? — сказал он.

— Да, — в смятении ответили мы.

— Не нервничайте. Мы просто хотим поговорить.

Нас уберут? Мы переглянулись, не зная, что делать.

— Эм… вы из Отдела образования? — смело спросил Сатору.

— Нет, мы работаем на твою бабушку, — женщина улыбнулась ему.

— Правда? — Сатору расслабился.

Что происходило? Я не слышала раньше о бабушке Сатору. Женщина увидела наше с Марией смятение и снова улыбнулась.

— Бабушка Сатору Асахины — Томико Асахина, глава Комитета этики.

2

Мы плыли в лодке с каютой без окон, как та, в которой меня доставили к Храму чистоты. Но в этот раз лодка плыла по нормальным каналам, не меняла направление, чтобы запутать нас. Я примерно понимала, где мы были.

Пристань была обычной. Это удивляло, ведь я думала, что нас заберут за барьер.

Я заметила ратушу и библиотеку, где работали мои родители, пока мы направлялись к узкому переулку, ведущему от главной улицы.

Комитет этики был в стороне от центра Хейринга. Выглядело место как обычный магазин, пока мы не прошли внутрь. Длинный коридор тянулся передо мной, и оказалось, что здание было довольно большим.

Мы попали в тихую комнату. Там горели благовония из сандала, свиток с пионами висел в нише.

Рядом с большим лакированным столом были три лиловые подушки, свет проникал в окна, закрытые бумагой. Мы осторожно опустились.

— Прошу, подождите тут минутку, — сказала женщина и задвинула дверь.

— Что происходит? — спросили мы с Марией у Сатору в унисон.

— Ты не говорил нам, что твоя бабушка была главой Комитета этики.

— Ты же не шпионил за нами для нее, да?

— Погодите, — Сатору сжался. — Я тоже не знал.

— Что не знал?

— Что моя бабушка… Томико Асахина… была главой комитета.

— Врешь.

— Издеваешься. Как ты мог не знать? Ты — ее внук.

— Выслушайте, — Сатору отпрянул так резко, что упал с подушки. — Вы тоже не знали, кто глава комитета, да?

— И что?

— В отличие от другой работы, члены Комитета этики скрывают свой статус. Их сущности — тайна.

— Ты не мог понять? — спросила Мария с подозрением.

— Нет, — серьезно сказал Сатору, сев, скрестив ноги.

— Но она — твоя бабушка, — не унималась Мария.

— Я знаю об этом…

— Простите, — донесся голос у двери.

Сатору сел ровнее. Мы с Марией тоже повернулись и скромно устроились на местах.

— Простите, что заставили ждать.

Дверь открылась, и женщина принесла поднос с чашками чая. Она опустила его перед нами вместе с угощением.

— Мы хотим поговорить лично с каждым. Можете пройти за мной по одному?

Я не знала, что будет, если я откажусь. Это не было выходом.

— Саки Ватанабэ, прошу, пройди за мной.

Я хотела попить, но пришлось идти за ней по коридору.

— С вами всеми хотел поговорить мистер Ниими, который был с вами до этого. О, Я не представилась. Я — Киномото. Рада встрече.

— И я, — я быстро поклонилась.

— Когда я сообщила главе о вашем прибытии, она попросила поговорить с вами. Так что мы идем в ее кабинет.

— О, вы про… Томико Асахину?

— Да. Она очень добрая, так что не переживай.

Ее слова не помогли. Мое сердце уже колотилось, а теперь забилось еще быстрее.

— Простите, — Киномото опустилась на колено и постучала в дверь.

Я ждала с трепетом.

— Войдите, — ответил ясный женский голос.

Дверь открылась, и мы прошли в комнату, что была вдвое больше той, откуда мы пришли. Слева была изящная ниша, внутри которой был кабинет, а напротив висели полки.

— Прошу, проведи ее ко мне, — сказала седовласая женщина за столом, не поднимая головы.

— Как скажете.

Посреди комнаты был низкий стол, похожий на тот, что был в приемной. Я опустилась на подушку перед ним.

— Прошу прощения, — Киномото поспешила уйти.

Меня словно бросили в клетке с диким зверем. Мои ладони и ступни стали холодными, горло пересохло.

— Саки Ватанабэ? Дочь Мизухо-чан, — сказала седовласая женщина.

У нее были морщины только возле рта, и она выглядела младше, чем я ожидала.

— Да.

— Не нервничай. Я — Томико Асахина. Слышала, вы с Сатору дружите.

Она изящно встала и села спиной к нише. Она была в сером наряде с аккуратным узором, который сочетался с ее волосами.

— Сатору… мы с Сатору-саном дружили с детства.

— Ясно, — она улыбнулась.

Ей было за шестьдесят. С большими глазами и острыми чертами она точно была очень красивой в юности.

— Как я и думала. У тебя чудесные глаза. Они полны света.

Люди часто хвалили мои глаза. Может, потому что больше хвалить было нечего. И мне часто говорили, что в них свет, но люди без света в глазах обычно были мертвыми.

— Спасибо.

— Я всегда хотела с тобой поговорить.

Она говорила это не из одной вежливости. Я растерялась.

— Почему?

— Потому что однажды ты превзойдешь меня.

Мой рот раскрылся. Я не могла придумать ответ.

— Удивлена? А это не внезапная мысль и не шутка.

— Но… я не могу подходить для этой роли.

— Хо-хо-хо. Так говорила и Мизухо-чан. Мать и дочь так похожи.

— Вы знали мою маму? — я склонилась ближе.

Хоть я сильно нервничала до этого, с Томико Асахиной можно было забыть о тревогах, что-то в ней заставляло открыться.

— Да, и хорошо. С ее рождения, — сказала она, и ее голос проник в глубины моего сердца. — Мизухо-чан умеет вести людей. Она прекрасно справляется с работой библиотекаря. Но мое положение требует нечто большего. И это есть только у тебя.

— Но… почему я? Я еще учусь, и у меня не такие хорошие оценки.

— Оценки? Ты про проклятую силу? Тебе не хочет быть как Шисей?

— Ну… даже если бы я хотела, я бы не смогла.

— В школе проверяют не только контроль над проклятой силой. Проверяют и личные качества. Мы не говорим об этом ученикам.

— Личные качества?

Томико улыбнулась, ее зубы были неестественно белыми для ее возраста.

— В каждой эре от лидера требуется не особая способность, а его личные качества.

Все вдруг стало легче. До этого на меня давило то, в чем я не разбиралась.

— Вы про ум, чувствительность или навыки лидера? — пылко спросила я.

Но Томико покачала головой.

— Нет, это не связано с умом. Или чувствительностью. А качества лидера можно развить со временем.

— Тогда…?

— Есть индекс личности — цифра, что указывает на стабильность человека. Это способность сохранять себя и продолжать, не ломаясь, какой бы неожиданной ни была ситуация. Это — самое важное качество лидера.

Это меня не обрадовало. Я вспомнила, как Мария говорила, что я сильная. Это не значило, что я была бесчувственной?

— Так моя оценка в этом высока?

— Да, и это чудесно. Наверное, это лучшая оценка в истории Академии, — она пронзила меня взглядом. — Но это не все. Поражает то, что, даже когда ты узнала правду, твоя оценка не стала ниже.

Мое лицо покраснело.

— О чем вы…?

— От ложного миноширо ты узнала кровавую историю нашего общества и тонкий слой льда, на котором мы строим мир. Когда ты вернулась, мы провели психологическую оценку и проверили твою подсознательное поведение. Твой индекс личности стабилизировался за удивительно короткий период времени после шока. Другие четверо приходили в себя куда дольше.

Значит, за нами следили после того, как мы узнали правду. Хоть я это ожидала, это все еще было для меня ударом.

— Неужели… вы планировали это с самого начала?

— Нет, — на лице Томико снова было доброе выражение. — Мы бы не стали так сильно рисковать. Мы знали, что вы собирались нарушить правила. Но поймать ложного миноширо… никто не ожидал, что появится создание из прошлой эпохи.

Это было правдой? Я не могла довериться ей.

— И результаты проверки…

— Чтобы выдержать судьбы всех людей, как их лидер, нужно обладать широким разумом и стальными нервами, когда сталкиваешься с правдой. У тебя все это есть.

Широкий разум звучал подходяще. Любой мог принять нечто красивое. Важно было спокойно принимать грязное и уродливое.

— Мы нарушили правила и узнали то, чего не должны были. Почему от нас не избавились?

Хоть мой тон звучал как обвинение, Томико не ругала за это.

— Я тебя понимаю. Это не оправдание, но не нам решать, от кого избавляться. Это делает Отдел образования. Их глава — Хироми-чан. Ты ее знаешь, да? Она всегда переживает. Я невольно ощущаю, что ее тревоги стали сильнее в последнее время.

Хироми-чан… Я слышала, что Хироми Торигаи была в Отделе образования, но не знала, что она была главой. Она была хорошей подругой моей матери, и она часто бывала у нас на ужинах. Она казалась интровертом, худая и невысокая, и ее голос звучал очень тихо. Она обладала властью выбирать жизнь или смерть для учеников и принимала эти хладнокровные решения? Я не могла в это поверить.

— Комитет этики обладает властью, но мы не вмешиваемся в решения Отдела образования. Вы были исключением. Я попросила не избавляться от вас.

— Из-за Сатору?

— Нет. Я не стала бы позволять своим чувствам вмешиваться в такое важное дело. Дело в вас. Вы важны для будущего городов.

Нас чуть не убили. Почему-то новость об этом меня не беспокоила.

Но почему нас пощадили? Было сложно принять, но дело было в моей важности, как сказала Томико? Мне такое еще не говорили, и я была в смятении. Может, они не могли так легко убить дочь главного библиотекаря… но тогда пощадили бы и мою сестру.

— Не думай плохо о Хироми-чан и ее людях. Ими движет паранойя.

— Паранойя?

Власть обрывать жизни остальных повлияла на их разумы?

— Хм. Пожалуй, я плохо подобрала слова. Я тоже боюсь.

— Чего боитесь?

Томико удивилась.

— Разве не очевидно? В этом мире мы боимся только бесов и демонов кармы.

Я не могла говорить. Две сказки из детства всплыли в голове.

— Но Хироми не видела бесов или демонов кармы. В отличие от меня. Потому я и говорю, что ими движет паранойя.

— Так вы…

— Да. Я их видела. Вблизи. Хочешь послушать об этом?

— Да.

Томико закрыла глаза на миг и тихо заговорила:

В записях есть данные о тридцати бесах в мире. Кроме двух, все были юношами. Это показывало, как мы пытались, но не могли подавить проклятие мужской агрессии.

Тот ученик тоже был юношей. Я не помнила его имя. Хоть это случилось давно, я вспомнила все детали, но не имя. Это всегда казалось странным. Может, я почему-то хотела его забыть.

Хоть в библиотеке была подробная папка по этому случаю, остались только инициалы И.К. Мы даже не знаем, что за имя с фамилией могли означать эти буквы. Мы не знаем, почему оно было так записано, но, видимо, в период перед появлением Кодекса этики законы старого японского почти не использовались. В Кодексе в 61-й статье по защите молодежи значилось… Впрочем, не важно.

Мы зовем этого ребенка К.

Тогда К был на первом году обучения в академии Лидерства. Академия Лидерства — предок нынешней академии Мудреца. Ему исполнилось тринадцать… да, он был на год младше, чем ты сейчас.

Сначала К казался обычным учеником. Первым признаком ненормальностей стал тест Роршаха, который проходили все новые ученики. Больше его не применяют, но в нем ученик смотрит на пятно чернил на сложенном листе бумаги и говорит, что в нем видит. На основании его слов делается анализ его личности.

Ответы К показали, что он испытывал удивительно сильный стресс. Но не была ясна причина стресса. При этом все ассоциации с пятнами чернил у него были ужасно жестокими. Как будто желание разрушать и убивать было глубоко в его подсознании. Почему-то его отклонения тогда не восприняли всерьез, и результаты его тестов не вызвали тревоги, пока их не проверили после произошедшего.

Отклонения К стали очевидны, когда он стал использовать проклятую силу в академии.

Его способность управлять силой была средней, даже чуть ниже средней. Но в ситуациях, где обычные ученики мучились, К оживал. Нет конкретных примеров, но там, где был шанс ранить людей, К продолжал использовать проклятую силу без колебаний.

Руководитель К быстро заметила это поведение, она много раз передавала это Отделу образования, чтобы они приняли меры. Но их не приняли. И тому были причины.

Во-первых, до этого бес появлялся больше 80 лет назад, и о том случае почти все забыли. Опасность почти не ощущали. А еще мама К была в городском совете. Тогда городской совет принимал все решения, так что было сложно передать такие решения в школу. В-третьих, в школе были лица, готовые замять любое дело за определенную цену. Хотя я не знаю, было ли время, когда эта политика не работала.

И, в-четвертых, не было эффективного плана действий для такой ситуации.

Так что ничего не делали, только беседовали с К. С ним не разобрались, он продолжал учиться, пока за ним следили со стороны.

И через семь месяцев его обучения это произошло.

Томико посмотрела на потолок и глубоко вдохнула. Она встала и прошла к шкафчику, вытащила чайник и две чашки. Она налила горячую воду и стала заваривать чай.

Я пила ароматный чай и ждала, пока она продолжит.

Честно говоря, о том случае осталось лишь несколько записей. Сначала о случае вообще не знали. Что стало началом? Что запустило события, что привели к таким разрушениям? Можно было только догадываться, но это произошло. Больше тысячи жизней были потеряны, и это было жестокой реальностью ситуации.

Первой, вероятнее всего, умерла его руководитель. Ее раны были такими сильными, что было сложно опознать тело, когда его нашли. А потом двадцать два ученика его года, второго и третьего года обучения, трупы почти пятидесяти учеников нашли в ужасном состоянии…

К был истинным бесом. Он опустился до примитивного состояния его предков — стал неуправляемым монстром. И отдача от смерти, которая должна была сработать в нем, не проявилась. По статистике шанс рождения ребенка без этих черт — три миллиона к одному, почти нереально в таком районе, как Камису-66. Но статистика — лишь цифры.

Семья К должна была понимать, что он ненормален. Его мама заметила его, когда он был еще крохой. Она водила его на разные терапии с детства. Одной из этих терапий было промывание мозгов. Может, поэтому агрессия была подавлена в нем какое-то время.

Но неизвестно, хорошо ли это было. Возможно, такое подавление его жестокости и было причиной его стресса.

Что в тот судьбоносный день заставило его сорваться?

Что заставило той человеческой оболочке треснуть и выпустить беса из него?

Судя по нашим данным о бесах, важен первый человек. Было много случаев, когда бесы не срывались. Даже без последствий нападения и ил отдачи от смерти люди в состоянии понимать, что убивать — неправильно.

Но когда они убивают первую жертву, все в их голове переключается, и они убивают без конца. Резня прекращается, когда бес умирает. Исключений нет.

К оторвал руки и ноги своей руководительницы, разбил ее голову, как фрукт. А потом стал хватать испуганных учеников по одному и бить о стены кабинета с такой силой, что их тела разбивались.

Это выглядело как сцена из ада. 90 % человек, помогавших убирать на месте резни после этого страдали расстройством и уволились…

Бес покинул кабинет и ходил по школе в поисках жертв. Дети, которые пытались бежать, погибали как мухи. Другие были затоптаны при попытках побега или убиты толпой.

Никто не мог его коснуться. Многие ученики использовали проклятую силу лучше, чем К, но их сковало из-за увиденного нападения и отдачи от смерти… никто не мог напасть на беса напрямую.

К не страдал от таких оков, он мог убивать из страха, что другие нападут на него.

Или его могли опьянить эндорфины в голове, и он не мог остановиться. Потому синдром Рамана-Клогиуса назван еще и как синдром «Лисы в курятнике».

Кстати, Раман и Клогиус — не имена ученых. Это имена детей, одного из Мумбаи, другого из Хельсинки, которые убили десятки тысяч людей. Два худших беса в истории дали название самому ужасному заболеванию мира.

По сравнению с ними, К убил в десять раз меньше людей. Но жестокости было не меньше. И, по сравнению с большими городами прошлой эпохи, в Камису-66 гораздо меньше жителей, так что, к счастью, если можно так сказать, умерла только тысяча…

И кое-кто пожертвовал собой, чтобы остановить К. Мы в долгу перед ним.

Томико замолчала и сделала глоток остывшего чая. Меня так захватила история, что я застыла на месте и забыла про дыхание.

Все, что я слышала до этого, было жутким и подавляющим, вызывало физическую боль, но я хотела при этом узнать коней.

Вдруг я задумалась, почему она спрашивала, хочу ли я услышать историю. Может, она говорила правду, что я превзойду ее, и это была проверка.

Убив всех живых, кого заметил, К покинул тихую школу. Он пошел по дороге, словно все было в порядке. Тогда чудесным образом выжил только один человек, которого увидел К. Но он сказал, что тогда не ощущал ничего странного. Просто мальчик шел по дороге. Такое можно увидеть в любой день.

А произошедшее после этого было невероятным.

Люди шли к нему по дороге. Группа фермеров с ферм Лотоса. Когда они были в сорока метрах от К, тела лидера группы взорвалось с брызгами крови.

Теплый туман окружил все вокруг них, и остальные застыли, не зная, что произошло. К шагал к ним, не меняя темп, и работники один за другим становились кровавыми комками плоти.

К повернул на дороге и пропал из виду. Двое людей, которые успели понять, что что-то не так, смогли спрятаться. Один хотел бежать за помощью, другого сковал страх, и он сжался на земле.

К замер. Может, ощущал, что они прячутся, и хотел их выманить. Когда один попытался убежать, он сломал его шею так легко, словно сорвал фрукт с ветки.

К снова пошел по дороге, и выживший свидетель остался в таком шоке, что не мог пошевелиться. Его спасли на следующий день, но, когда его заставили описать произошедшее, он сломался и до конца жизни был почти калекой.

Я думала о том случае много раз. Я могу с уверенностью сказать, что К совпадает с описанием беса в учебнике.

До этого я говорила, что К не очень хорошо обращался с проклятой силой. В оставшихся записях о нем значилось «не хватает воображения». Но он был гением, когда использовал силу для убийств.

Может, нельзя так говорить, но гениальность его планов заставила бы других бесов устыдиться. Он с самого начала планировал уничтожить весь город.

Он начал с разрушения зданий и засорения каналов. Потом он поджег части города и оставил только один путь для побега. После этого он начал резню.

Люди дико бежали, пытаясь спастись, не зная, что они в ловушке у К.

Если бы тогда люди рассеялись, побежали в свои стороны среди обломков и огня, многие могли бы выжить. Но никто этого не сделал. Все бежали в панике в одну сторону. Обычная психология толпы. Они побежали по единственному открытому пути.

Путь вел в лес, где густая роща деревьев давала ложное ощущение безопасности. Но когда за вами гонится бес с проклятой силой, побег — просто самоубийство.

Как только он убедился, что все вошли в лес, К создал кольцо огня по краю, поймав жителей внутри. Огонь распространялся, и кольцо сужалось. Но он не сжег их всех. Он открыл тропу среди горящих деревьев.

Жителям пришлось бежать к гибели, словно мышам в лабиринте.

— Ты все еще хочешь услышать больше?

Я замешкалась на миг, но кивнула.

— Хоть это и страшно, да? Вижу по твоему лицу. Почему ты хочешь продолжить?

— Хочу узнать, как К остановили.

— Хорошо, — Томико слабо улыбнулась.

Как только он убил всех в лесу, К вернулся в город. Он пошел по нему в поисках выживших, убивал их почти в состоянии транса. Начало зимы, и К не был одет по погоде. Посреди боя он понял, что простыл.

К пришел в отчасти разбитую больницу. Хоть он не ожидал найти там врачей. Наверное, просто искал лекарство. Но там был врач, он отчаянно пытался спасти пару выживших, которые были на грани смерти. Тот мужчина, доктор Цучида, спас город. И я была там в то время, так что знаю всю историю.

Удивлена? Я была медсестрой. Только мы с доктором Цучидой были в больнице с ранеными и больными пациентами, когда пришел К.

По нему сразу было видно, что он — бес. Его глаза были другими. Они закатились так, что не было видно радужку. Я не знала, мог ли он вообще видеть. В его глазах не было света.

Его волосы казались жирными, слиплись, кожу покрывали пятна. Когда я поняла, что это было из-за крови на нем, мои ноги задрожали.

К тихо прошел мимо меня и попал в смотровую. Без объяснения и угроз он сказал, что простыл, и ему нужно лекарство. Я не видела доктора Цучиду, но слышала, как он сказал К присесть.

Я вошла в комнату без вызова, думая, что не могу оставить доктора Цучиду одного. Он взглянул на меня, но промолчал. Он открыл рот К и осмотрел его горло. Оно было очень красным. Ему явно было больно. И у него была лихорадка, он дрожал, словно замерзал.

Не знаю, простыл он или нет. Когда он убил тех людей, он мог вдохнуть много крови. Его симптомы напоминали аллергическую реакцию. Если дело было в этом, то так мертвые мстили К.

Доктор Цучида брызнул лекарством в горло К и сказал мне пойти в самую дальнюю кладовую за антибиотиками. Мне не хотелось тратить дорогие лекарства на беса, но я послушалась и пошла за пенициллином. Почти все использовали на раненых выживших, так что я долго искала в куче лекарств, срок годности которых почти истек.

Я не видела, что происходило в это время. Но по следам было ясно, как все было.

Доктор Цучида вытащил из шкафчика таблетки хлорида калия и смешал убийственную дозу в дистиллированной воде. Он сказал, что это было лекарство, и ввел в руку К.

Вдруг раздался крик, и я бросила антибиотики, которые нашла. Я побежала в смотровую.

Что-то взорвалось, и вся комната окрасилась в красный. К взорвал голову доктора.

Ужасный крик продолжался. К был на грани смерти, но не просто умирал. Он звучал как одержимый. Но крики ослабевали, стали детскими всхлипами. И наступила тишина…

Томико замолчала и смотрела на чашку.

У меня был миллион вопросов к ней, но я не могла говорить.

— …потребовалось много времени и настойчивости, чтобы город оправился после атаки беса. Первым делом мы истребили всех в роду К.

— Всех в его роду? — повторила я.

— Отсутствие реакции на нападение и смерть у К было генетическими ошибками. Был большой шанс, что у его родственников были такие же дефективные гены. И мы отследили его род до пятого колена и истребили всех. Прошу, не считай это местью. Мы сделали это, потому что не могли допустить, чтобы кто-то еще стал бесом.

— Но как вы истребили…? — мои руки дрожали.

— Да. Я уже столько тебе рассказала, что нет смысла скрывать. Мы использовали бакэ-недзуми. Мы собрали отряд из сорока бакэ-недзуми из самой верной колонии, дали им оружие и указания убить ночью оставшихся родственников. Если бы люди знали об этом, без труда убили бы бакэ-недзуми, так что план был продуман. И все равно половину отряда убили, но они все равно были бы убраны, так что план был успешным, — спокойно сказала Томико, словно обсуждала уборку города. — Но этого было мало. Это все еще не гарантировало, что бесы не появятся снова. И мы переделали систему образования. Мы уничтожили академию Лидерства и создали академию Мудрости, где за учениками внимательно наблюдали. Отдел образования получил больше власти, отвечал только перед Комитетом этики. И часть Кодекса этики переписали, чтобы отодвинуть возраст, когда человек получал права.

— О чем вы?

Томико наполнила чайник и налила еще две чашки чая.

— В старом Кодексе этики зародыш получал права на 22 неделе жизни. Это правило создали, чтобы за это время можно было сделать аборт. Новый Кодекс сделал так, чтобы у ребенка не было прав до семнадцатого дня рождения. Пока ребенку не исполнится семнадцать, Отдел образования может приказать избавиться от него.

Я не могу описать шок, который ощутила, узнав, что по этому закону я была не лучше того зародыша, который еще не развился. Нам не говорили об этом в школе или академии. Я вообще не задавалась вопросом о правах человека, как и о том, есть ли они у меня.

— Изменили и метод избавления. Потому что, какими бы верными ни были бакэ-недзуми, давать существу их уровня интеллекта разрешение убивать людей было опасно для будущего. Так что обычных котов проклятой силой изменили, чтобы создать нечистых котов.

От этих слов я ощутила эмоции, которые долгое время подавляла. Страх. И печаль.

— И, благодаря тщательным мерам, которыми мы подавили все опасные факторы, больше бесов не появлялось. Но произошел другой жуткий случай. Я помню его четко, ведь он произошел всего двадцать лет назад, — Томико допила чай одним глотком и начала историю.

Опасность протекающей проклятой силы обнаружили рано, в последние годы древней цивилизации. Но опасную протечку недооценивали долгое время. В основном такая протечка вызывала поломки машин, искажение предметов, но не вредила людям или зверям. И в этом было дело.

И тогда девушка, Изуми Кутегава, доказала нашу ошибку. Ее проклятая сила загрязняла все вокруг нее как радиация. Она была единственным ребенком, жившим на ферме на окраине Голда. Как только она подросла, дух благословения посетил ее, и звери на ферме стали деформированными. Многие посевы увяли, и мы подозревали, что причина в новом вирусе.

Даже в академии все в десяти метрах от нее искажалось. Стулья и столы становились вскоре непригодными для использования, и даже стены и пол начинали пузыриться, на них росла плесень как в сцене из кошмара.

Комитет этики и Отдел образования собрал группу специалистов, чтобы исследовать ситуацию. Когда они определили, что протечка ее силы может даже вредить ДНК людей, поднялся шум. Ее приказали убрать из школы и учить дома, но к тому времени радиус ее протечки стал намного больше. Шестеренки на башне с часами в шести километрах от нее были искривлены, и часы перестали работать.

Мы посоветовались и достигли решения, что она страдала от синдрома Хашимото-Аппельбаума, и ее нужно убрать как демона кармы. Как глава Комитета, я хотела сказать ей это лично, но подходить к ней стало слишком опасно. И я написала ей письмо, которое доставили куклой-каракури.

Больно вспоминать. Изуми была доброй душой. Но, как показала история, такие чаще всего становятся демонами кармы.

Изуми узнала, что люди в опасности из-за нее, и предложила убить ее.

Ферма Кутегава была разрушена протечкой силы, все живые существа на ферме уже умерли. Мы сказали Изуми, что ее родители и все на ферме смогли избежать опасности, но они уже умерли от странной болезни, вызвавшей фиброз в их телах.

Когда я видела ферму в последний раз, она стала аморфным существом, похожим на амебу, поглощающим по сей день все, чего касается.

Кукла принесла пять таблеток в домик на окраине фермы, который еще не растаял. Мы сказали ей, что это были транквилизаторы, которые помогут управлять протечкой, и только одна была убийственной. Мы сказали принимать по одной день.

Изуми приняла пять таблеток в один день. Она была умной и все поняла. Наверное, она боялась, что протечка ее силы изменит лекарство…

Слезы катились по моим щекам.

Я не знала, почему. Хоть я не встречала Изуми лично, я сочувствовала ей всем сердцем. Но дело было не только в этом.

Эмоции были такими сильными, что я ощущала себя маленькой лодкой в бушующем море. Слезы катились, не прекращаясь.

— Я понимаю, что ты чувствуешь, — сказала Томико. — Все хорошо. Плачь, сколько нужно.

— Почему? Почему это так печально? — спросила я.

Томико покачала головой.

— Не могу пока что ответить. Но нам нужно давать себе время для горя, чтобы принять его и пережить. Тебе нужно лить слезы.

— Это связано с воспоминаниями, которые вы стерли из нашей памяти?

— Да.

Я подумала о безликом юноше.

— Прошу, верните мои воспоминания.

— Не могу, — Томико печально улыбнулась. — Это были не только твои воспоминания. Каждая запись о том мальчике была стерта, даже записи в дневнике Марии Акизуки. Случай был ужасным, и мы боялись, что воспоминания о нем нарушат разумы жителей и устроят эффект домино, который приведет к дальнейшим трагедиям…

Она помрачнела на миг.

— Может, ты бы пережила это. Но, если я верну твои воспоминания, ты не сможешь скрыть это от своих друзей. И все узнают.

— Но…

— Прошу, подумай о моих словах. Сила цепи зависит от ее самого слабого звена. Нам нужно обращать особое внимание на самых слабых.

— Самые слабые?

Томико с сочувствием погладила мою голову.

— Я не шутила, когда сказала, что хочу, чтобы ты превзошла меня. Тогда твои воспоминания будут возвращены.

— Я не смогу занять ваше место.

Каким бы ни был мой индекс личности, я знала, что мне не хватит сил.

— Я тебя понимаю. Я тоже так себя ощущала, но, когда придет время, придется делать то, что нужно. Это можешь сделать только ты. Понимаешь? Помни, что мы должны помешать бесам и демонам кармы появиться снова.

Слова Томико давили грузом на мою грудь.

3

Мамору сбежал из дома в холодный день посреди февраля.

Когда его отец пошел будить его, растопив печь утром, все было в порядке. Но, когда Мамору не спустился на завтрак, он пошел еще раз проверить сына, и комната оказалась пустой.

На столе осталась записка с простой фразой: «Прошу, не ищите меня». Это послание чаще всего оставляли те, кто сбежал, и это было самым глупым.

— Что нам делать? — сказала Мария в слезах, дыхание вырывалось белыми облачками. Ее шапка была в снеге, даже на ее ресницах были снежинки.

Мария и Мамору жили на разных сторонах города, но я знала, что они встречались каждый день и вместе шли в школу. Она устала ждать сегодня и пошла к его дому. Когда она услышала историю от отца Мамору, она пообещала никому не говорить и отправилась ко мне.

— Разве не ясно? Будем его искать.

Я уже отвязала лодку. Если бы Мария прибыла позже, мы бы не пересеклись.

— Заберем Сатору и пойдем по следам Мамору.

— Но разве не будет подозрительно, что первая команда вдруг пропустила уроки?

Хоть Рё технически был в нашей группе, он обычно все время проводил со второй командой. Мария была права. Если мы не появимся, это вызовет много вопросов, и нас приведут отвечать на них.

— Хорошо. Пока что идем в школу. У нас самоподготовка на третьем и четвертом уроке, да? Тогда и убежим.

В субботу уроки были только утром.

— Но мы не успеем до классного часа.

— Потом придумаем объяснение. Хорошо, что с нами будет гений-выдумщик. Мы не сможем пойти на поиски Мамору раньше.

Говорили, зима будет довольно теплой, но в конце января с континента пришел холодный циклон, и температура стала рекордно низкой. Снега было так много прошлой ночью, что город покрыл толстый слой. Я не знала, куда мог убежать Мамору, но на всякий случай сложила в лодку лыжи.

Я прибыла в академию почти перед началом урока и успела сесть на место до того, как Солнечный принц заметил. Он не стал ничего подозревать, когда Мария сказала, что Мамору заболел и остался дома.

На уроке мы учили «Общество и этику». Было ужасно скучно. Мы старались скрыть нетерпение и надеялись, что урок скорее пройдет. Как только прозвенел звонок, мы с Марией отвели Сатору в угол и все рассказали.

Вторым уроком была математика, от которой у меня всегда болела голова. Но теперь в классе было больше трех раздраженных учеников.

И, наконец, наступила долгожданная самоподготовка, где можно было выходить на улицу, если нужно. Мы поспешили из класса и столкнулись с первым препятствием.

— Эй, куда ты собрался? — сказал Рё Сатору, не глядя на меня.

— Разве сейчас не время самоподготовки? — Сатору пожал плечами.

— Потому я и спрашиваю. Мы ведь в одной команде.

— Разве ты обычно не со второй командой? — нетерпеливо сказала Мария.

— Но я все еще в первой команде. И я когда-то давно проводил время с вами. Не знаю, почему мы больше так не делаем… — Рё растерялся от своих сбивчивых мыслей.

— Ладно. Прости, что еще не объяснили, — Сатору похлопал его дружески по спине.

В этом жесте не было ничего большего, было сложно поверить, что они когда-то любили друг друга.

— Мы уже выбрали тему исследования, но тебя не было рядом, так что ты не слышал. Мы хотим наблюдать за узорами кристаллов льда в снежинках.

— Снежинки? Почему? Это детское дело. Я делал так на зимних каникулах, когда был в школе Дружбы.

Хоть Рё дружил с нами с детства, он не ходил в школу Гармонии со мной и Сатору. Они с Мамору были в школе Дружбы.

— Мы следим за изменениями в них, когда мы используем проклятую силу. Мы уже разделили работу. Хочешь посмотреть за школой?

— Что именно вы отслеживаете?

— Сначала смотрим на снежинки через лупу и зарисовываем их узоры. Нужно хотя бы сто для начала. А потом делим их на категории по форме. Мы выбираем несколько узоров и пытаемся сделать таким другой участок снега.

— Но разве снежинки могут менять форму, когда уже сформированы? — с сомнением спросил Рё.

— Вот именно! Это смысл нашего исследования, — быстро ответил Сатору. — Многие твердые тела — некие кристаллы, да? И если мы можем изменить облик водного кристалла, не растопив его, может, удастся менять и другие тела свободнее, чем сейчас.

— Хм… — Рё задумался.

Он не понимал, что Сатору все выдумывал, и попался на крючок. Он не мог быть нам близким другом.

— Ясно. Хочешь, чтобы я проверил за школой?

— Да. А мы посмотрим спереди. О, и когда начнешь исследование, нельзя прерываться. Иначе придется начинать заново.

— Хорошо, — сказал он и ушел.

— Ты такой злой, — но это был мой комплимент от всего сердца.

— Что? Это было лучшее решение.

Мы вышли из школы и отправились к пристани. Ветер жалил части ушей, которые не скрывала шапка. Шел слабый снег.

Сатору нужно было взять инструменты дома. Мы с Марией поплыли к дому Мамору. Воздух был холоднее воды в канале, и вокруг нас поднимался пар. Местами был лед, и приходилось ломать его проклятой силой, кусочки задевали лодку по пути. Мне казалось, что мы ведем ледокол по Северно-ледовитому океану.

— У тебя есть идеи, почему убежал Мамору? — спросила я.

Мария задумалась.

— Не знаю… но он был подавлен в последнее время.

Мне тоже так казалось.

— Почему? Что-то произошло?

— Нет. Думаю, только я и заметила что-то.

— Расскажи.

— Он не мог выполнить задание. Оно должно быть простым для него. Но он — такой пессимист, что сразу думает, что все не получится, что все безнадежно.

— И все?

Он убежал из дома из-за этого?

— Нет, думаю, Солнечный принц отругал его… и я пошутила, что за ним могут прислать нечистого кота. Он побледнел и воспринял это серьезно.

Если это было так, то я была отчасти виновата. Плохой идеей было говорить о детях, пропавших из школы.

Мария и Томико были правы. Мамору был намного слабее меня.

Я вдруг вспомнила то, что заставило волоски на шее стать дыбом.

— Силу цепи определяет самое слабое звено…

— Что? — спросила она с подозрением.

Я сказала, что это пустяки, пока пыталась разобраться в запутанных мыслях в голове. Там мелькнула жуткая мысль, но я не успела ее понять.

Дубовая роща была на западе района. В это время года там все время дул ветер с реки, так что было невыносимо холодно. Когда мы прибыли, от холодного воздуха мое лицо онемело.

Я привязала лодку к столбику, забрала свой рюкзак, надела лыжи, похожие на смесь обычных лыжей и снегоступов.

На нижней стороне лыж были тонкие шипы, которые помогали тормозить, давали возможность идти по ровной земле. Можно было ехать, расставив ноги на ширине плеч, склонившись вперед и толкая себя проклятой силой. Было легко подниматься по холму, и можно было регулировать скорость. А спуск был как на обычных лыжах.

Мария была в обычной обуви и парила в воздухе как призрак.

Когда мы прибыли, мы обошли дом Мамору в поисках следов. Снег хоть в этом помогал.

— Эй, что это?

Я нашла не следы ног, а следы саней. Судя по их ширине, сани были детскими.

— Мамору всегда был плох с санями. Он едва их использовал.

— Похоже, он вырыл санки со времен школы Дружбы. Следы глубокие. Он мог взять с собой вещи.

Убегать на детских санках с сумкой было глупо, но это было в стиле Мамору.

Вскоре лодка Сатору приплыла к нам на огромной скорости.

— Простите, что заставил ждать. В какую сторону идем?

Он уже был с лыжами, и у него они были шире моих, требовали больше сил для использования. Но зато он мог ходить по воде, как водомерка.

Мы пошли за следами санок. Хоть Мамору отправился на три часа раньше нас, он не мог уйти далеко, потому что его санки с грузом не могли двигаться быстро, не теряя равновесие. И если он останавливался, чтобы понять, куда ехать, мог потерять на этом хотя бы час.

Следы начинались за домом и вели по прямой, а потом поворачивали направо и поднимались по небольшому холму.

— Похоже, он пытался найти путь, который обычно не используют, — сказал Сатору.

— Но он даже не стирал следы. Как всегда, — ответила Мария над нами.

— Почему он не использовал каноэ? — спросила я.

Я думала об этом с самого начала. Лодку он знал лучше, она была быстрее, и на ней проще было перемещать багаж.

— Он не хотел, чтобы его увидели?

Скорее всего, так и было. Но это означало еще кое-что. По каналам передвигаться было проще, но и преследовать было проще. Может, Мамору хотел миновать Священный барьер и отправиться в горы.

Снег перестал идти час назад, но теперь начался снова. Мы поспешили по следам. Мы с Сатору ехали по краям от выемок от санок, а Мария следовала за нами, подпрыгивая через сорок или пятьдесят метров. Это было проще, чем парить все время.

— Стойте! — закричала Мария.

Мы остановились.

— Что? — я медленно вернулась назад.

Мария стояла в четырех метрах от следов и глядела на снег.

— Что думаете об этом? — она указала на следы ног.

Длина была правильной, но следы были слишком узкими для человека, медведя или обезьяны. Это напоминало следы зайца. Но они были слишком длинными, и след был один, а зайцы обычно отталкивались обеими лапами. Эти следы были как шаги человека.

— Может, это бакэ-недзуми… — Сатору запыхался и смотрел поверх моего плеча.

— Что им тут делать?

— Откуда я знаю? Может, охотятся?

— Охотятся? — мне стало не по себе, я посмотрела на следы. — Это плохо.

— Почему?

— Присмотрись. Они параллельны следам санок, да?

Я не могла отогнать мысль, что они следовали за Мамору.

Две пары следов вели нас все дальше в глушь. Было сложно разобрать следы из-за свежего снега. Мы добрались до холма, что был довольно высоким.

— На такой склон сложно забраться на детских санках, — изумленно сказал Сатору.

— Я не думала, что он окажется таким бесстрашным.

Или за ним гналось нечто страшное, и он забрался на холм, не думая логично.

Мы поднимались за следами, но ветер сдувал снег со склона, оставляя корку льда. Лыжи скользили, мы почти падали. Если бы не проклятая сила, я бы рухнула вниз головой моментально.

Склон поднимался бесконечно. Долина осталась внизу. Казалось, Мамору хотел подниматься, но деревья преграждали путь. Если он продолжил, ему пришлось подниматься по камням, торчащим из снега. Он забрался далеко, но мог только развернуться, что даже с помощью проклятой силы было опасной затеей. Мамору попал в непростую ситуацию. Он мог только продолжать.

— Эй, я больше не вижу следы санок. А вы? — крикнула я им, остановившись.

Сатору покачал головой.

— Не вижу. Хоть санки были тяжелыми и оставляли до этого следы на льду…

— Я посмотрю сверху, — Мария прыгнула в воздух и поднялась, как шарик.

— Тут следы еще слабо видно, — я обвела линии на льду, стараясь не съехать со склона.

Я ощутила странную текстуру пальцами. Камень. Почти весь он был покрыт, и было сложно понять, что подо льдом было много камня.

Я расчистила участок проклятой силой и увидела тонкую линию, вырезанную в камне.

— Сатору, смотри!

Он повернулся и остановился возле меня.

— Может, это от санок!

Мария опустилась к нам.

— Я не увидела там следы. И, видимо, подниматься дальше нет смысла.

— Мария! Плохо дело!

Она слушала мои объяснения, и ее белое от холода лицо стало краснеть.

— Так Мамору соскользнул и… сорвался?

Мы посмотрели на долину. Мы умудрились подняться так, что дно было в сотне метров под нами. Падение с такой высоты могло убить, даже если ты умело использовал проклятую силу.

— Давайте спустимся и посмотрим. Если он упал, это не значит, что он долетел до дна.

Мы стали спускаться по склону после слов Сатору.

В тридцати метрах ниже земля стала ощущаться иначе под ногами.

— Сугроб!

В земле была яма, и туда насыпался снег.

— Похоже, надежда еще есть. Он мог послужить подушкой и остановить санки.

— Но тут нет следов, — Мария стала отчаянно разгонять снег проклятой силой, словно сорвалась.

— Осторожно. Тебе опасно разделять силу на задачи. Давай это сделаю я, — я остановила ее.

Одним порывом я подняла снег вокруг нас. Сатору отошел от снежинок, летающих в воздухе.

Хоть я предложила помочь Марии, было глупо с моей стороны стоять на скользком склоне без помощи проклятой силы. После пары секунд мне пришлось поддерживать себя проклятой силой.

И Мария закричала, а я остановила ветер.

— Там! Закопан там! — завизжала она.

Она указывала на санки, торчащие из снега.

— Я выкопаю! Ничего не делайте.

Сатору представил большой совок и стал убирать большие объемы снега, сбрасывая их со склона. Когда санки стало видно лучше, мы стали копать руками. Когда раздражающий снег был убран, мы перевернули санки, и вещи на них рассыпались. Но Мамору не было видно.

— Где он? — спросила Мария почти в истерике. — Если его тут нет, то он упал ниже? Нужно помочь ему!

Я молчала, не зная, как ответить. Если бы Мамору успел использовать проклятую силу, то он остановил бы падение тут. Если он упал ниже, то мог лежать без сознания внизу. И шанс на выживание был маленьким.

— Погодите… — спокойно сказал Сатору. — Разве это не странно? Почему санки так идеально закопаны?

От его тона во мне появилась искра надежды.

— Потому что снег их накрыл? — сказала я.

Он медленно покачал головой.

— Снега выпало не так много. Иначе мы бы не прошли по следам так далеко.

— Тогда удар от падающих санок заставил покров снега сдвинуться.

— Но снег не накрыл бы их полностью.

— О чем вы говорите? Мамору тут нет. Какая разница, что случилось с санками!

— Это важно… Это значит, что он в порядке, — сказал Сатору.

Мы затихли от его слов.

— Да?

— Как? — спросили мы с Марией одновременно.

— Есть лишь одна причина, по которой санки закопаны тут, — задумчиво сказал Сатору. — Это сделано намеренно, чтобы никто их не нашел.

— Мамору их спрятал? — с надеждой спросила Мария.

— Или бакэ-недзуми, которые преследовали его…

Куда его забрали бы бакэ-недзуми, закопав санки? Я пыталась придумать возможные места.

Какое-то время мы шли параллельно склону. Я поднялась на небольшой выступ и миновала кусты. Там я нашла тропу, ведущую к вершине.

— Похоже на звериную тропу.

Но там были следы бакэ-недзуми, а еще след от чего-то тяжелого, что они тащили.

— Что они сделали с Мамору… — Мария утихла, словно представляла худшее.

— Думаю, он потерял сознание, и они унесли его с собой, чтобы помочь, — сказал Сатору.

— Как ты понял? — спросила я.

Он указал на землю.

— Смотрите, они обходили корни. Если бы они несли мертвое тело, то не переживали бы из-за того, что оно ударится о корни.

Хоть объяснение не было убедительным, оно придавало сил.

Чуть выше следы вдруг пропали. Мы поискали и нашли остатки следов, которые старались прикрыть.

Двадцать минут спустя следы, как и борозду от того, что тащили, вернулись. Мы приближались к цели, и я немного нервничала.

Следы тянулись еще сто метров в редком лесу.

— Эй, это…! — Сатору указал вперед.

Хоть там была тень, я видела стену из снега меж двух больших сосен.

Мы подобрались ближе, увидели куполообразное строение в два метра высотой.

— Это иглу! — Мария подавила крик.

Такие домики из снега мы строили в детстве. Судя по следам ног на поверхности, ее построили так же, сначала собрав снег в большой сугроб, а потом выкопав проем внутри. Сосны поддерживали домик с обеих сторон, и она выглядела крепче, чем те, что мы делали.

— Что нам делать? — нервно спросил Сатору.

— Зайдем спереди.

Не было времени обсуждать это. Я решительно подошла к домику. Мария и Сатору тут же встали по бокам от меня. Вряд ли бакэ-недзуми напали бы на людей, но так мы могли защитить друг друга и не позволить напасть на всех сразу.

— Есть тут кто-нибудь? — спросила я перед домиком.

Ответа не было. Я обошла домик и нашла мелкое отверстие. Оно было закрыто прутьями, связанными вместе.

Я заглянула за прутья.

— Сатору! Мария! Он тут! — закричала я.

Они подбежали и заглянули в домик.

Внутри было просторно. Мамору лежал посередине, укутанный в шерстяное одеяло. Было сложно увидеть его лицо, но волосы точно были его. Его грудь вздымалась и опадала, он спал.

— Я так рада… — Мария закрыла лицо руками и заплакала.

Мамору медленно открыл глаза.

— О, вы пришли.

— Не надо. Мы переживали, — резко сказала Сатору, но улыбался.

— Что случилось? Ты упал с утеса? — спросила я.

Мамору нахмурился, словно пытался вспомнить.

— Вот как. Так я упал. Я не могу вспомнить. Каждый раз, когда я пытаюсь, в голове как туман, словно от сотрясения. И я ранил ногу и не мог идти, так что Сквонк выкопал меня из снега и принес сюда.

— Кто? — Мария улыбалась сквозь слезы.

— Сквонк. Хоть я не знаю, как точно произносится его имя… и мы его встречали давным-давно.

— Да? Когда?

Шорох послышался за нами, ширму из веток отодвинули.

Мы вздрогнули, обернулись и увидели бакэ-недзуми с сумками на спине. Он удивился нам.

Сатору поднял бакэ-недзуми проклятой силой, и тот выронил сумки, пища от страха. Он был в слоях одежды, бумажный наряд для тепла шуршал от его движений. Сверху был грязный тонкий плащ, и он выглядел знакомо.

— Неужели с тех времен…

— Вы его знаете? — удивилась Мария.

— Да, и ты тоже там была. Помнишь, как мы спасли пару бакэ-недзуми, упавших в канал?

Я медленно вспомнила всю сцену. Если я не ошибалась, у него на лбу должна быть татуировка «Древо»… Сатору и Мария тоже вспомнили.

— Опусти его. Сквонк спас мне жизнь, — сказал Мамору.

Сатору опустил его на землю.

— Ки-кии-ки-ки… Боги, спсибо, — он низко поклонился.

— Нет, мы должны благодарить тебя за спасение Мамору.

— Ничего. Бо-бо-бо-бог был в беде, и я д-д-д-должен был помочь.

Речь Сквонка прерывал писк, и понять его было сложнее, чем Сквилера и Киромару. Но он все равно говорил намного лучше, чем в тот раз, когда мы спасли его из канала.

— Я благодарен за помощь, Сквонк, но зачем ты шел за Мамору? — спросил Сатору почти с обвинением в голосе.

— Я проходил мимо и увидел следы в снегу. Я подумал, что это следы др-р-ругой колонии. И я реши-и-ил посмотреть, — сказал Сквонк, пустив слюну, пока выговаривал слова.

— Хм, но почему ты вообще был тут? — спросила я.

Мария перебила, не дав ему ответить.

— Разве это важно? Он спас Мамору. Почему вы жалуетесь?

— Я — нет, — поспешила сказать я.

Если бы я сильнее надавила на Сквонка, может, исход был другим. Но бакэ-недзуми врали намного лучше Сатору. Вряд ли я сильно повлияла бы на результат.

Но все же стоило спросить, почему Сквонк был в пределах Священного барьера. Тогда нам строго запрещали ходить за барьер. Если бы я знала, что бакэ-недзуми свободно ходили везде, я сильнее ощущала бы опасность.

Позже я узнала, почему они могли приходить и покидать барьер без последствий, и меня удивило, что бакэ-недзуми, хоть имели культуру, считались диким зверями.

— Мамору, объяснись, — Мария повернулась к нему.

— Эм… прости.

— Это не объяснение. Почему ты ушел сам?

Он сел, выглядя так, словно вот-вот расплачется.

— Потому что… у меня не было шанса. Я не хотел умереть!

— О чем ты? — Мария нахмурилась.

— Я не такой, как вы. Моя проклятая сила слаба, и у меня нет особого таланта. Я ощущал, что был позади.

— Это не так, — сказала я, но он игнорировал меня.

— Солнечный принц холодно смотрит на меня. И я уже в списке людей, от которых избавятся. Как Х или девочка, что была в нашей команде. Как сестра Саки.

Я возмущенно посмотрела на Марию.

— Я ему не рассказывала, — спешно сказала она.

— Я знаю. Вы хранили от меня секреты. Как зеркало. Не хотели, чтобы я слышал об этом?

— Ты подслушивал? — спросила я. Все меня проигнорировали.

— Со списком ты перегибаешь. Этого не будет, — успокаивающе сказала Мария.

— Приходил нечистый кот.

Все затихли от этих слов.

— А? О чем ты? То есть… — Мария умолкла, увидев выражение лица Мамору.

— Я видел его дважды. Сначала четыре дня назад, ночью. Я шел в темноте домой и ощутил, как меня преследуют. Я зашел за угол, где был фонарь, и быстро обернулся.

— И он был там? — прошептал Сатору.

— Я не увидел его. Но знал, что что-то пряталось за углом… отбрасывало тень от огня. Не четкое, но что-то большое.

Мы сглотнули, внимая каждому слову.

— Я запаниковал, огонь вспыхнул. Ослепительный шар огня, и все дерево сразу сгорело. Но тень уже пропала. Я побежал домой в темноте.

— Но тебе точно не показалось? — Мария пыталась смягчить слова улыбкой.

— Да, если это был нечистый кот, он бы на тебя напал, — поддержала я.

— Нет, я не уверен, — Сатору разрушил наши попытки утешить Мамору. — Есть много рассказов о котах, но у них есть одна жуткая общая деталь. Они следуют за тобой какое-то время, а потом нападают.

Мамору кивнул.

— Тогда он не хотел на меня напасть… но вчера было иначе.

— Вчера? Ты же не… — Мария будто что-то вспомнила.

— Вчера после школы. Я остался для дополнительных занятий. Когда я собирался уходить, Солнечный принц попросил меня отнести оставшиеся пособия в кладовую…

— Ту, что в коридоре, ведущем во внутренний двор?

Холодок на моей коже не был связан с погодой.

— Да. И я пошел. Пособий не было много, похоже, он просто искал повода. Я прошел в комнату, а потом — обратно. Там я ощутил что-то за собой, — слезы покатились по его лицу. — Там нет окон, было темно. Я зашагал быстрее. Я знал, что нельзя оглядываться. Я знал, что тогда будет конец. И я услышал это. Шаги. Едва заметные, но пол дрожал от их веса, — он всхлипывал. — Я замер, шаги утихли. Я боялся двигаться, а потом услышал дыхание зверя. И уловил запах зверя. Я подумал, что мне конец. Что кот меня убьет. А потом проклятая сила вырвалась из меня. Воздух закружил, как торнадо, и я услышал ужасный вопль за собой. Я обернулся… и увидел его.

— Что там было? — Сатору заинтересованно склонился к нему.

— Я заметил его лишь на миг, и он растаял в тенях. Белый огромный кот. На полу были следы крови. Наверное, его ранило торнадо.

Мы молчали.

— Вчера я хотела подождать, пока закончится дополнительное занятие Мамору, но Солнечный принц сказал мне идти домой, потому что урок затянется, — гнев пылал в глазах Марии. — Они хотели оставить его одного и убить с самого начала…

— Погодите. Почему они хотят избавиться от Мамору? У него средняя проклятая сила, и с его личностью все в порядке. Он тихий и послушный…

— Откуда мне знать? Он увидел кота. Дважды! Как можно сомневаться?

Сатору и Мария спорили, а мне стало не по себе.

Судя по рассказу Томико, в желании устранить Мамору не было ничего странного. Когда за ним ходили коты, он использовал проклятую силу опасно против невидимого врага. Это показывало, что он мог от страха напасть на людей. Эта реакция была проблемой. Он не управлял проклятой силой сознательно, так что мог в будущем стать демоном кармы…

Меня пугало, что я невольно думала об этом с точки зрения Отдела образования.

— Я кое-что вспомнил насчет встречи с котом, — тихо сказал Мамору. — Я видел его раньше.

— О чем ты? — не понял Сатору.

— Не помню точно, воспоминание подтерли… но я прятался за складом во внутреннем дворе. Когда кладовая открылась, вышел нечистый кот.

— Помню! — закричала Мария. — Я… тоже там была.

Повисла тяжелая тишина.

Наш наивный план найти Мамору и вернуть был разбит. Что теперь? Мы были растеряны.

Нога Мамору могла быть сломана, и мы не могли отнести его обратно сразу, даже если бы хотели. И Сатору отправился обратно один, чтобы сказать Солнечному принцу, что мы с Марией простыли и ушли домой раньше.

Мы с Марией построили домик из снега возле домика Мамору. Я взяла спальный мешок, но у Марии ничего не было, и мы отправились за санками Мамору.

К счастью, у Мамору было достаточно еды и нужных вещей, так что мы привезли их на санках и развели костер. Мы растопили снег и сделали ужин на троих. И угостили Сквонка вяленым мясом.

— Похоже, завтра будет ясная погода, — сказала я, потягивая чай.

— Наверное, — сдержанно сказала Мария.

— Если погода не изменится, Мамору сможет поехать на санках.

— Куда поехать?

— Ну… — я замолчала.

— Я не вернусь, — Мамору поднял голову.

— Но…

— Меня убьют.

— Он прав! Его уже чуть не убили, — сказала Мария.

— Но он может только вернуться, верно? — я пыталась убедить их. — Я говорила с главой Комитета, Томико. Если мы расскажем ей… она поймет.

Но я не была уверена в своих словах. Томико могла решить, что Мамору был опасен для города, и даже если она так не поступит, вряд ли она стала бы подавлять решение Отдела образования, чтобы спасти его.

— Нет, мы не можем доверять никому в городе, — заявила Мария. — Может, ты права, и не только Комитет этики решает, кого убрать. Но они не спорят. Иначе люди не пропадали бы. Как твоя сестра или девочка из нашей команды, или Х.

Я подумала о безликом мальчике. Что он сказал бы в такой ситуации?

— И что он будет делать, если не вернется?

Мамору ответил:

— Выживать самостоятельно.

— Что? Это тебе не лагерь. Тебе придется десятки лет жить самому.

— Мне тоже не нравится. Но я как-то справлюсь с проклятой силой.

— Как-то…

— Мы справимся, — пришла ему на помощь Мария. — Если человек наберётся опыта, может выжить сам. И он не будет один. Я буду с ним.

— Ты не серьезно!

Моя голова кружилась.

— Мамору не справится один. И мы выбрали друг друга в пару.

Удивительно, но Мамору не согласился.

— Нет, ты должна вернуться. Твои родители будут переживать.

— А что? Ты не хочешь быть со мной?

— Конечно, хочу. И был бы очень-очень рад. Но жить вдали от города будет сложно. У меня нет выбора, ведь там мне не позволят жить. Но ты можешь…

— Не переживай, — она тепло улыбнулась. — Потому ты убежал, не сказав мне. Ты самый добрый в мире. Но теперь нас будет двое. Хорошо? Обещаю.

Мамору молчал, слезы катились из его глаз.

Я вздохнула. Я никак не могла их переубедить.

Той ночью мы с Марией занялись любовью в снежном домике.

— Я не смогу снова тебя встретить, да? — спросила я, прижав голову к ее голой груди.

— Нет, мы еще точно встретимся, — улыбнулась она, гладя мои волосы. — Я люблю тебя Саки всем сердцем. Но я переживаю за Мамору. Никто больше не может его защитить.

— Знаю, но…

— Что?

— Я завидую.

— Глупая, — рассмеялась она. — Мы с Мамору отныне будем бороться за выживание с природой. Я должна тебе завидовать.

— Точно. Прости, — вяло извинилась я.

— Ты прощена, — она отклонила мою голову и нежно поцеловала.

Мы целовались страстно, словно не собирались расставаться.

Это был наш последний поцелуй.

4

Следующим утром я вернулась в деревню одна, снег легонько сыпался с неба.

Хоть я направляла лыжи проклятой силой, мне пришлось преодолеть большое расстояние, так что ноги ослабели от усталости. На разум давили мысли о том, что дальше будут делать Мария и Мамору, как и о неизвестной угрозе в их будущем.

Я добралась до пристани Дубовой рощи. Там было пусто. Даже по воскресеньям тут было несколько человек, но я не стала переживать, а обрадовалась, что меня никто не видел.

Я отвязала лодку и поплыла домой. Я использовала так много сил, чтобы вернуться, что уже не могла сосредоточиться, глаза слипались. Лодка покачивалась, билась о берега.

Я отправилась в Вотервил, но так и не встретила никого по пути.

Мне стало казаться, что что-то не так.

На берегах ничто не двигалось. Казалось, Камису-66 забросили.

Снегопад усилился, большие снежинки собирались на лодке.

Я была потрясена, увидев дом. Родители стояли у причала без зонта от снега, и он собрался на их головах и плечах.

— Простите, — сказала я им, подплывая. — Я не смогла вернуться вчера…

Они слабо улыбнулись.

Наконец, мама сказала:

— Ты голодна?

Я покачала головой.

— Знаю, ты устала, но тебя звали в Отдел образования. Идем со мной, — мрачно сказал отец.

— Она не может хоть немного отдохнуть? — взмолилась мама.

— Нет. Это срочно. Они просили прийти как можно скорее.

— Все хорошо. Я не так и устала, — я старалась звучать бодро.

— Тогда идем в каноэ папы. Саки, ты сможешь отдохнуть в пути.

Каноэ отца он использовал в нерабочее время. Оно было вдвое больше «Хакурен-4».

Мама укутала мои плечи одеялом, и я закрыла глаза, но сердце колотилось быстро и мешало уснуть.

Кто-то ждал нас в Хейринге. Та же женщина средних лет, что встретила нас после летнего лагеря два года назад, но в этот раз она не смотрела мне в глаза.

Я пошла за родителями по заснеженной улице.

Отдел образования был возле библиотеки, где работала моя мама. Он был окружен стеной бамбука, мешающей заглянуть внутрь.

Мы вошли в боковую дверь, и хоть снег еще шел, двор был убран и защищен проклятой силой. Мощена тропа вела к входу, тянулась на тридцать метров.

Внутри был бесконечный узкий коридор. Хоть снаружи здание отличалось, внутри оно было схожим с Комитетом этики.

— Дальше пойдет только ваша дочь, — сказала женщина моим родителям.

— Как ее отец и мэр, я хотел бы заступиться за нее. Я принес петицию.

— Вам запрещено идти с ней, — она не слушала моего отца.

— Мне доверили библиотеку города, и я записываю события. Не сделаете исключение?

— Простите, но никаких исключений.

Мама пыталась надавить своим статусом, но безуспешно. Они были раздавлены.

— Саки, вряд ли мне нужно тебе говорить, но отвечай на вопросы честно, — мама опустила ладони на мои плечи и заглянула в мои глаза.

— Знаю… все будет хорошо, — ответила я.

Я понимала ее. Выбирай правду осторожно. Неправильный ответ мог привести к смерти.

Меня привели в большую комнату в западном стиле с темным сияющим полом. Окна были маленькими и высоко на стене, придавая классический вид. В центре был стол, как на банкетах, и с одной стороны стояло около десяти человек. Глава Отдела образования, Хироми Торигаи, стояла посередине. Люди по сторонам, видимо, работали с ней.

— Саки Ватанабэ? Прошу, присаживайся, — сказала не Хироми, а крупная женщина слева от нее. Я послушно села на единственный доступный стул. — Я — заместитель главы Отдела образования, Масаё Комацузаки. Я хочу задать тебе несколько вопросов. Отвечай, пожалуйста, честно. Не скрывай информацию и не ври. Понятно?

Ее тон был добрым, как у учителя, но взгляд давил на меня. Я ощущала ее власть и ответила «да», не став ничего добавлять.

— Ты узнала, что мальчик из твоей команды, Мамору Ито, убежал из дома вчера рано утром. Это так?

— Да, — слабо сказала я.

— Когда ты узнала об этом?

Я знала, что не было смысла скрывать это, так что честно ответила:

— Перед уроками.

— Откуда ты узнала об этом?

— Мне сказала Мария Акизуки.

— И что ты сделала после этого?

— Мы пошли на уроки, а потом стали искать его.

— Почему не сказали родителям или учителям?

Неплохой вопрос. Я задумалась на миг.

— Мы надеялись вернуть его раньше, чем это станет проблемой.

— Ясно. Но это можно посчитать попыткой скрыть это от нас. Вы не согласились с решением Отдела образования и действовали против нас, да? Тогда вы…

Хироми шепнула что-то на ухо Масаё. Та ответила:

— Понимаю… Следующий вопрос. Ты стала искать Мамору Ито во время самоподготовки. Кто пошел с тобой?

— Мария Акизуки и Сатору Асахина.

— Ясно. Вы отправились втроем за Мамору Ито. Вы нашли его?

Я растерялась. Сатору вернулся вчера, его уже должны были расспросить. Что он сказал?

— Что такое? Может, ты тут впервые, но я задала вопрос. Говори правду.

Голос Масаё был строгим, в комнате ощущалась неуверенность. Хироми сказала:

— Сатору Асахина уже сообщил, что вы нашли Мамору Ито. Что Мамору упал с санок и повредил ногу. Он сказал, что оставил вас с Марией помочь ему, а сам вернулся первым.

Сатору не упомянул бакэ-недзуми.

— Глава… — Масаё недовольно посмотрела на Хироми.

— Все хорошо. Мы собрались узнать правду. Мы не должны давить на нее ради этого, — ее было едва слышно. — Сатору Асахина сказал правду?

— Да…

Я немного обрадовалась тому, что Хироми была не такой жестокой, как я думала.

— Что произошло после? Почему вернулась только ты? Мы ждали, что вы с Марией Акизуки вернете Мамору Ито, — сказала Масаё.

Я посмотрела на лица собравшихся. Как мне развеять их подозрения? Ложь все только ухудшит. Я могла лишь сказать правду, чтобы не было проблем.

— Я пыталась убедить Мамору вернуться с нами. Но он отказался. Мне пришлось вернуться одной. Но мы не могли оставить его одного, и Мария тоже осталась.

— Мария Акизуки еще пытается убедить Мамору Ито?

— Да.

Я отвела взгляд, когда отвечала.

— И что ты собиралась делать, вернувшись? Рассказать правду родителям, учителю и Отделу образования?

— Я… не знаю.

— Не знаешь? Что ты…?

Масаё злилась, и Хироми вмешалась:

— Твое смятение объяснимо. Любой растерялся бы в такой ситуации… но ты знаешь, что делать, да? Просто честно ответить на вопросы. Остальное сделаем мы. Хорошо?

— Понимаю.

— Но почему Мамору Ито не хочет вернуться? Ты спросила его?

— Да, — кивнула я.

— И что он ответил?

Я глубоко вдохнула. Странно, но я была спокойнее, чем ожидала. Я не могла соврать с таким вопросом. Если я изменю детали истории Мамору и не стану упоминать котов…

— Что такое? Отвечай!

Я мешкала.

— Знаешь, что сейчас творится в Камису-66? — закричала Масаё. — Отдали приказ оставаться в зданиях, люди дрожат от страха. А все из-за эгоизма одного ученика!

Почему так отреагировали на пропажу одного ученика? Тогда я не могла понять. Во мне кипел сильный гнев.

Как они смели звать Мамору эгоистом? Отдел образования чуть не свел его с ума, пытался его убить.

Мое молчание только вызывало подозрения, люди за столом стали ерзать.

— В чем дело? Почему ты молчишь? Скажи что-нибудь, — Масаё нетерпеливо стучала пальцами по столу.

— Думаю, Мамору убежал, потому что не хотел умирать.

Я сказала это. Пути назад не было.

— Что… не говори такие глупости.

— Я ответила на ваш вопрос.

Я была такой смелой? Даже меня удивил мой ответ.

— Я слышала это от него. Недавно к нему приходили два… нечистых кота. В первый раз за ним лишь следили.

— Хватит! Ты знаешь, что говоришь?

— Второй раз был после школы два дня назад. Солн… мистер Эндо задержал Мамору после уроков и отправил к внутреннему двору, чтобы изолировать его, — продолжила я, не слушая ее. — Там Мамору чуть не убил нечистый кот. Он смог его увидеть. Сказал, у него была белая шерсть. И Мамору…

— Хватит! Молчи! Ты издеваешься над Отделом образования! Твои действия — жестокое нарушение Кодекса этики! — истерично кричала Масаё.

— Я тоже разочарована. Твои родители — невероятные люди. Они будут жалеть, что дошло до такого, — Хироми вздохнула. Ее голос был все еще тихим, но она стала пугать. — Они в другой комнате?.. Да, понимаю, — тихо заговорила она с одним из ее людей и повернулась ко мне. — Прошу, выйди отсюда. Но ты не сможешь вернуться домой с родителями. Ты останешься в этом здании… Мне жаль, что приходится так поступать.

Это было сродни смертному приговору.

— От меня избавятся?

Хироми с отвращением посмотрела на меня.

— Какая гадкая девчонка. Как можно так спокойно это говорить? — прошептала она.

Она встала, в дверь тихо постучали.

— Что там? У нас собрание. Ждите! — резко сказала Масаё.

Но тот, кто стучал, открыл дверь.

Все застыли, а я расслабилась.

— Может, я не вовремя. Но мне нужно высказаться.

Томико Асахина с меховой накидкой поверх кимоно очаровательно улыбалась.

— Знаю, вы трудитесь над этим, но можно мне заняться делом Саки?

— К сожалению, Отдел образования единолично решает дела подростков. Внешнее вмешательство — глупо, даже если это просьба от вас… — Масаё говорила едва слышно.

— Ты права. Прости. Я не хотела так делать, но я отчасти виновата в этом.

— Прошу, Томико, давайте поговорим об этом в другом месте, — Масаё глядела на меня, пока говорила.

Томико проигнорировала ее и повернулась к Хироми.

— Что значит: отчасти виновата? — спросила Хироми.

— Я рассказала Саки многое. Включая нечистых котов.

— Это… неожиданно.

Я видела, как Хироми побледнела, хоть ее лицо скрывала тень.

— Да. Но нужно подготовить человека, который может стать лидером нашего города.

— Она? — поразилась Масаё.

— Итак, Хироми. Прощу, будь снисходительна к Саки.

— Все не так просто, Томико. Мальчик пропал, но теперь и девочка исчезла! — ее голос дрожал.

— Знаю. Дело серьезное. Но разве это не вина Отдела образования?

— Наша… вина?

Члены комитета заерзали.

— Да. Вы поспешили с решением убрать Мамору Ито, и оно было глупым с самого начала. Это и то, что вы не смогли успешно убрать его, стало причиной этой ситуации.

— Это… — Хироми затихла, ее лицо было напряженным.

— Все виноваты. Включая меня. Может, я виновата на глубоком уровне. Все же это я приказала экспериментировать на первой команде. Но не время думать о прошлом. Нужно объяснить действия в настоящем. Или я не права?

Члены Отдела образования, люди, власть которых была больше, чем у мэра и главного библиотекаря вместе взятых, опустили головы, как виноватые школьники.

— Вы абсолютно правы, — прошептала Хироми.

— Я рада, что мы сошлись в этом. Позвольте мне присмотреть за Саки. Все будет хорошо. И я учту все ваши слова.

Она не позволяла им спорить.

— Можно использовать камин в приемной? Я бы хотела поговорить с Саки.

— Хм, сейчас там…

— Ну-ну. Вы хотели отвести ее туда? — Томико сладко улыбнулась. — Ничего. Оставьте это.

Комната была большой, с тридцать татами. Посередине был большой камин, трещал красным огнем. С потолка висел котел с кипящей водой.

— Не нужно так стесняться.

Томико зачерпнула немного воды, согрела пару желтых чашек. Она покружила воду, вылила ее в контейнер. Она вытерла чашки полотенцем, открыла серую банку и зачерпнула зеленый чай в порошке. Она смешала воду с чаем, и я взяла у нее чашку и медленно пила.

— Не нужно таких формальностей. Пей.

Я кивнула, но нервничала только сильнее.

Я пыталась, но не могла игнорировать трех нечистых котов, спящих у огня. Один был с узором панциря черепахи, два других были полосатыми — желто-белый и серо-черный. Их глаза были закрыты с довольным видом, их уши и хвосты порой подрагивали.

Сцена была мирной, и было сложно сказать с ее стороны камина, насколько большими были коты.

— Думаю, ты уже заметила котов. Не переживай. Они не нападут без приказа.

— Почему их тут трое? — выпалила я первый пришедший на ум вопрос.

— Их тренировали работать командами по трое. Это эффективная стратегия под названием «троица», основанная на стихиях неба, земли и людей.

— Они атакуют одновременно.

— Да. Если цель не реагирует на гипноз. И, каким бы сильным человек ни был, он не может защититься сразу от трех атак, — улыбнулась Томико.

— Но Отдел образования уже решил, что от нас избавятся. Одного кота не хватит?

Я была удивлена, что могла обсуждать это спокойно.

— Наверное, ты не помнишь, но ты уже отгоняла котов. Раз или два.

— Не помню…

Я заерзала. Каждый раз, когда я понимала, что воспоминание пропало, мне становилось не по себе.

— Можно задать его вопрос? — нарушила я тишину после паузы.

— Говори.

— Томико… Томико-сама.

Она рассмеялась.

— Хватит и Томико.

— До этого вы сказали, что приказали экспериментировать на первой команде, да? Что это значит?

— Вижу, ты слушала внимательно.

Она медленно крутила чашку в руке. Белая глазурь на глине красиво отливала розовым.

— Ты, наверное, понимала, что первая команда — особенная.

— Наверное…

— Вы все особенные. Многие ученики обычно под гипнозом с детства, чтобы мы могли управлять их разумами. Они не могут думать о плохом и вредном. Но мы не стали лишать тебя и твоих друзей свободы мысли.

— Почему мы?

— Потому что робкие овцы не могут защитить город. Лидеры должны широко мыслить и быть толерантными. У них должны быть сильные убеждения, чтобы делать даже грязную работу порой. Чтобы подстроиться под изменения в городе за годы, лидер должен быть личностью, что умеет адаптироваться и хочет выжить.

— И потому я попала в первую команду?

— Да, — просто сказала она.

— А Сатору? Его выбрали, потому что он — ваш внук?

— Внук… — Томико улыбнулась. — Фамилия Асахина — лишь набор букв, который мы с Сатору делим. Первая команда — группа учеников с особыми способностями. Пока вы вместе, все куда проще организовывать.

Она вдруг встала и прошла на другую сторону очага. Она присела у полосатого кота и стала чесать его за ушами. Он радостно заурчал.

— Но продолжали случаться непредвиденные ситуации. Я жалею больше всего, что пришлось убрать мальчика, на которого мы возлагали большие надежды… — она взглянула на меня и заговорила нормально. — И в этот раз. Другие дети не смогли бы даже подумать, что убегут из города и будут жить сами. Их парализовал бы страх от мысли, что они пересекут Священный барьер. Но те двое — другие. От угрозы смерти дома они решили жить одни в глуши.

Я не могла говорить. Она как-то понимала все.

— Логичное решение, как по мне. Это результат свободного мышления. Но это угрожает безопасности городов.

— Их побег — такая большая проблема? — спросила я. — Вряд ли Мария и Мамору вернутся. Так что они не будут негативно влиять…

— Ты не видишь суть проблемы, — печально сказала Томико.

— О чем вы?

Она перестала гладить кота.

— Ты знаешь ситуацию с населением на Японском архипелаге?

Вопрос смутил меня.

— Не совсем…

— В прошлом мы учили это первым на уроках географии. Но теперь эту тему считают строго конфиденциальной… сейчас население девяти районов вместе около пятидесяти тысяч.

— Так много? — удивилась я.

— В древнюю эпоху это было бы ужасно мало. Тысячу лет назад только в Японии жило больше ста миллионов людей.

Я не могла в это поверить. Миллионами считали икринки рыб, а не людей. Было бы сложно обеспечить такое количество людей едой. И если все жили в местах, пригодных для этого, они не смогли бы дышать.

— Ты знала? У древней цивилизации было нечто, названное ядерным оружием. Это смесь радиоактивных элементов. Одна бомба могла стереть целый город.

— Город…?

Я не могла представить, зачем кому-то такое оружие. Даже если в споре они могли разрушить город, захватить гору Фуджи, победа стала бы бессмысленной.

— Таким оружием очень сложно управлять. Страны создавали бомбы, придумывали новые… но, может, сейчас ситуация даже хуже.

— Не понимаю. Так того оружия больше нет?

— Верно. Теперь мир наполнен кое-чем более опасным.

— Чем?

— Людьми.

Томико почесала полосатого светлого кота под подбородком, и его урчание напоминало гром.

— Вспомни мой рассказ. Один бес смог легко убить всех в районе. А отличие от ядерных бомб, бес убивает, пока позволяет его тело… а демон кармы может привести к концу жизни на Земле.

— Но это особые случаи, и если мы будем следить…

— Это работает не так. Ты думаешь о процессах, при которых проклятая сила может выйти из-под контроля. Настоящая проблема в том, что проклятая сила — безграничная энергия. Сейчас на архипелаге живет около пятидесяти тысяч людей, и ты должна представлять, что у каждого есть разрушительный потенциал ядерного оружия… и когда два оружия пропадают, как с ними разбираются?

Кот с узором панциря черепахи был вдвое больше льва. Он встал и потянулся, зевнул, показывая острые зубы. Он не заметил меня, лениво ушел, половицы скрипели от его веса.

Я бы соврала, если бы сказала, что слова Томико потрясли меня. Я так еще не смотрела на людей. Люди у власти точно смотрели на все с этой точки зрения, готовились к худшему. Но тогда я посчитала это паранойей старушки.

— Верни их, — сказала она. — Если хочешь, чтобы они жили, верни их. Я обещаю, ты будешь в безопасности. Если они продолжат скрываться, долго не проживут.

— Как так?

— Отдел образования направит все силы на их истребление. Ближайшие колонии бакэ-недзуми получат приказы убить их. И это не все. Все соседние районы узнают об этом — Широиши-71 в Тохоку, Тайнай-84 в Хокорику и Коми-95 в Чуубу получат письма с просьбой помочь в их истреблении. У них свои методы борьбы с угрозой, которыми они защищают себя.

— Это так жестоко!

— Да, так что верни их. Я дам тебе три дня. Я задержу Отдел образования на три дня. К тому времени тебе нужно найти их и вернуть, даже если придется связать их и притащить силой. Не переживай. Ты сможешь.

Я села прямее и глубоко вдохнула. Сомнений не было. Я уже приняла решение.

— Понимаю. Я сразу же займусь этим.

— Удачи.

Я встала, поклонилась и собралась уходить. Взгляд упал на черно-серого кота. Он щурился, покачивал хвостом в стороны. Он словно прощался со мной, но напоминал при этом кота, охотящегося за птицей.

— Я была бы добычей этих котов, если бы не вы, да? — я благодарно посмотрела на Томико, замерев у порога.

— Даже не знаю, — она слабо улыбнулась.

В голове возникло еще несколько вопросов.

— Но почему вы так сильно… влияете?

Томико не ответила. Я стала сожалеть, что задала грубый вопрос, а она подошла ко мне.

— Я отведу тебя к пристани. А потом скажу твоим родителям, куда ты ушла.

— Спасибо.

Мы покинули Отдел образования вместе, словно внучка с бабушкой. Снег еще шел, мелкие снежинки плясали вокруг нас. Изо рта вылетал белый пар. Я оглянулась на злое здание. Чудо, что я вышла оттуда живой.

— Твой вопрос… — Томико подняла руку, ловя снег.

Ее ладони были неожиданно молодыми. На запястье не было морщин, вены не проступали под кожей. Снежинки таяли на ее ладони.

— Думаю, это хороший шанс рассказать тебе кое о чем.

Я сглотнула и ждала продолжения.

— Да, у меня большая власть в районе. Может, я могла бы стать тираном или монархом, если бы хотела.

Вряд ли она шутила. Она расправилась с жутким Отделом образования как с детьми.

— Знаешь источник власти? Тебя толком не учили истории людей, так что вопрос может быть сложным. В прошлом люди использовали жестокость, страх, богатство, религию и прочее ради получения власти. Я это не использовала. На моей стороне было только… время.

— Время? — я не понимала.

— Да. Я неприметна, но у меня много времени.

Мы добрались до пристани. Лодка, которую Томико приготовила для меня, уже была там. Когда она отдала приказ для этого? Форма была для быстрого путешествия, и там были лыжи, похожие на те, что я использовала до этого.

— Саки, сколько лет ты бы мне дала?

Вопрос был сложным. Было бы грубо дать ей больше, чем было, но я не могла угадать, так что сказала то, что думала:

— Около шестидесяти… семи?

— Неплохо, я удивлена… Две цифры ты угадала, — она улыбнулась. — Мне 267.

— Невозможно, — рассмеялась я, думая, что это шутка.

Но ее выражение лица не изменилось.

— Случай с бесом произошел, когда я была медсестрой 245 лет назад. Я во главе Комитета этики уже 170 лет.

Я не могла поверить в это.

— Н-но как вы… — я даже не могла закончить.

— Как я столько прожила? Почему так юна? О, не смотри на меня как на привидение.

Я покачала головой.

— У меня всегда были средние оценки использования проклятой силы. В нынешней академии мне было бы сложно на уроках второго года. Но я могу делать то, что не может никто, даже Шисей. Я могу регенерировать свои теломеры. Знаешь, что это?

— Нет.

— Ясно. Даже это скрыли. Теломеры — концы наших хромосом. Каждый раз, когда клетки делятся, теломеры сокращаются немного, ведь не могут полностью регенерировать. Как только теломеры изнашиваются, и клетки не могут восстанавливаться, наступает смерть. Длина наших теломер определяет длину наших жизней. Это как длина воска свечи.

Мои знания по биологии были ограничены уроками, так что я не до конца понимала Томико. Но она объяснила довольно доступно. Ядро клетки делит двойную спираль своей ДНК для репликации. Со временем концы нитей ДНК укорачиваются. Если бы было возможно восстановить эти части до их первоначальной длины, вечная жизнь была бы реальной возможностью.

— …и хотя Сатору связан со мной родством, он — не мой внук, — сказала Томико с улыбкой. — Я помню рождение своего первого внука 210 лет назад. И мои внуки милее других детей. Я помню их как ангелочков. Но это не чувства бабушки и внуков. Сатору отделен от меня девятью поколениями, у него только одна 512-я моих генов. Я все еще восхищаюсь им, но не чувствую как родственников.

Видимо, то, что Сатору звал Томико «бабушкой» было неправильным. И его две настоящие бабушки могли еще жить, делая ее незнакомкой.

— Я расскажу тебе все, когда ты вернешься, — сказала она.

Перед моим отбытием она кое-что добавила:

— У меня будет урок для тебя, когда ты вернешься. Думаю, в академии тебе скучно.

— Это… починка вазы может пригодиться.

— Да. Но я разделю с тобой секрет. Картинка в голове для восстановления теломеров немного похожа с починкой вазы.

Мне не по себе от того, какой наивной я тогда была. Кто-то с такими знаниями мог достичь любой цели, исполнить любое желание с так же легко, как отобрать конфету у ребенка (эту фразу я увидела в одной из древних книг, хоть звучало это ужасно. Люди так делали раньше?).

В общем, я поплыла в бодром настроении. Мое четырнадцатилетнее тело верило, что я найду Марию и Мамору и верну их домой.

Конечно, спасение друзей было важнее всего, но я не могла отрицать, что меня радовало быть избранной.

Если подумать, раз меня назначили преемницей лидера, я пыталась вести себя соответственно.

Сначала, воодушевленная таким статусом, я пыталась двигаться как можно быстрее. Но вскоре холодный ветер остудил мое лицо.

Одной отправляться было опасно: Мамору был примером этого. Если бы Сквонк не спас его, он был бы уже мертв.

Я остановила лодку.

Мне нужен был напарник. Мне нужно было найти Сатору, но я не знала, откуда начать. Я не знала, допросил ли его Отдел образования, когда он вернулся, но он должен был спастись, ведь там была Томико.

Я пожалела, что так быстро уплыла. Стоило спросить у Томико разрешение взять Сатору с собой. Я пыталась решить, вернуться ли. Что-то заставило меня помедлить.

Снегопад усилился, снежинки таяли на темной воде. Этот вид мне что-то напомнил.

Глаза Томико. Темные и бездонные, словно она видела все тайны времени…

Я решила вернуться. Но тут ко мне поплыла лодка. Было сложно увидеть в снегу, но я тут же узнала силуэт человека в ней. Он использовал ту же скоростную лодку, что и моя.

— Эй! — закричал он, махая руками, и я сразу поняла, что не ошиблась.

Это был Сатору.

— Сюда! — помахала я.

— Саки! Слава богине, я тебя догнал, — выдохнул он. — Я боялся, что придется искать тебя в снегу.

— Зачем? Тебя не допросил Отдел образования?

— Да, это сделала прошлой ночью эта ужасная Хироми Торигаи. В первый раз было плохо, но они позвали меня и сегодня, и я был готов погибнуть.

— Хорошо, что там была твоя бабушка.

Сатору не знал, видимо, о своем настоящем родстве с Томико.

— Да… она спасла меня. Но я все утро ждал в комнате. Когда она сказала мне выходить, сразу отправила за тобой. Я не знал, что происходило, и это меня удивило.

— Ты знаешь, что нам нужно сделать?

— Вернуть Марию и Мамору, да?

Этих знаний ему хватало.

Мы знали теперь, где был домик Мамору, так что мы подплыли как можно ближе к тому месту, чтобы потом пройти двести метров на лыжах. Мы миновали по пути несколько камней, лодки точно были поцарапаны снизу, но мы не успевали переживать об этом.

Стало лучше, когда мы добрались до реки Тоно. Мы проплыли два километра по реке и остановили лодки. Мы подняли лодки на камни, чтобы не дать им уплыть. Я заметила, что на их боках была печать «Глаз бога», а еще красная цифра и буква санскрита. Я первые увидела слово Бан, символ Вайрочана. Лодки принадлежали Комитету этики, и с ними еще так грубо не обращались.

Мы вытащили лыжи и закинули рюкзаки на спины.

— Идем.

Было немного за полдень, но небо медленно наполнялось тучами, делая вид, что солнце почти село. Снег еще шел, и холодный ветер резал нашу кожу как ножи.

Мы поехали на лыжах вверх по склону холма, снег летел мимо нас.

5

Честно говоря, я потеряла ощущение направления.

Когда мы с Сатору были в гнезде бакэ-недзуми, я говорила, что плохо запоминала повороты туннелей. Все было намного хуже. Я не смогла бы даже добраться из одного места в другое в моем городе, если бы не таблички на каналах.

— Хм, это верное направление?

Сатору, в отличие от меня, ориентировался не хуже голубя, но мы выбрали другой путь, так что он часто останавливался и проверял, что направление верное.

— Думаю, да, — сказала я.

Я не знала, так что не могла ответить иначе. Но это злило Сатору.

— Саки… ты даже не думаешь об этом, да?

— Это не так.

— Уверена?

— Я же сказала, что думала об этом.

Сатору недоверчиво покачал головой и пошел по холму дальше, ворча под нос. Я следовала за ним.

Я ощущала определенный оптимизм в ситуации. Я думала, что, когда мы найдем снежный домик Марии, миссия будет наполовину выполнена. И с Сатору идти было неплохо.

— А? Разве мы тут еще не проходили?

Мы поднялись на заснеженный пик и покинули бамбуковые заросли, пейзаж стал знакомым.

— Не получилось? В прошлый раз там были следы лыж.

Сатору недовольно смотрел на снег вокруг нас. Снег успел скрыть наши следы.

— Нет, это нужное место. Я уверена.

Я была уверена, но Сатору медленно сказал:

— Почему ты так думаешь?

— Потому что я его помню.

— Да? Ты не могла вспомнить ничего по пути сюда.

— Просто путь… — я не хотела признаваться, но мне нужно было убедить его, что я уверена. — Я помню это место. Например, те деревья, — я указала на рябину в стороне. — Такие тут редко растут, да? Потому я их запомнила.

— Точно? — сомневался он.

— И тот камень. Похож на свернувшуюся змею. Его легко узнать.

— Это больше похоже на кучу дерьма, — сказал Сатору. Но он поверил мне. — Если это то место, то мы близко.

Мы пошли вдоль склона. Даже без следов я стала узнавать окрестности. Мы обрадовались, что идем правильно, и зашагали быстрее.

Склон становился отвесным. Мы были выше, и долина слева выглядела как дно обрыва. Снег все падал, и нам пришлось замедлиться из-за плохой видимости.