Да ночь простоять...

Средиземное море. Поверхность. Через полчаса после начала атаки на АУГ

— Ну, ни буя себе! Вот это номер! — примерно так можно литературно перевести то выражение, которое сказал старший офицер контроля Боевой Системы Управления «Иджис» на авианосце, когда «Кострома» развернулась под водой по-танковому, на одном винте. Изменила курс на противоположный и выдала почти 40 узлов хода не указанных ни в одной разведывательной документации НАТО. Новейшие, Мк-48-мые, торпеды с трудом догоняли на своих 50 узлах старенькую подлодку.

— Что там у Вас Джон? — заинтересовался главный офицер группы слежения на ЦП реакцией своего подчинённого.

— Странное дело сэр. Русская подлодка, как будто специально, увеличила ход, зашумела, обнаружила себя, пошла в лоб на наши торпеды, а потом практически на месте развернулась, как «Абрамс» в пустыне, на одной гусенице, и понеслась на север от наших торпед на немыслимой скорости для этого проекта русских.

— Как это на одной гусенице? Под водой? Русская «Sierra-II»? Эта рухлядь? Вы что, перепили вчера в баре, Джон?

— Никак нет, сэр. Если я не перепил, то — взгляните на монитор контроля — «Иджис» точно трезв, как чистые стаканы за стойкой, сэр! — на экране, прямая зелёная линия, показывающая путь лодки, резко обрывалась в точке разворота, и её метка, споро и живо, удалялась от отметок торпед мчащихся за ней с разных направлений и глубин.

— Скорость, сэр, почти сорок узлов! Если это есть «русский» металлолом, то неплохо бы и нам иметь такой. Мемфис больше тридцати не выдаст, а максимум «Сивулфа» — тридцать пять. А эта шпарит и жарит под водой, как конь на ипподроме, — разошёлся в восторге вражеский офицер, хвалил «Кострому» за предсмертный рывок. Характеристика скорости убегающей К-276 на мониторе вывода данных «Иджиса» показывали уже сорок три узла.

— Если торпеды её не догонят в течении пяти минут, она удерёт за предел дальности сорок восьмых!

— Не удерёт, Джон! «СуперХорнеты» летают быстрее. Они уже сбросили две малышки по ходу лодки русских…, - приговорил лодку опытный моряк.

На «Марсе» распознали и раскол корпуса «Мемфиса», и бесполезные потуги «Толедо», и прощальное выступление «Костромы». За «Мемфис» и «Толедо» порадовались — заслуженные награды нашли своих «героев». А то, что в центре управления изменилась атмосфера после гибели последней «Барракуды», можно было почувствовать и без приборов. Команды отдавались короче, злее, отсутствовали лишние разговоры. Слаженный экипаж объединился сейчас одной мыслью, порывом, желанием — хотел отомстить — жестоко, безжалостно и добротно, так, чтоб даже на тряпки для мытья палубы нельзя было собрать то, что останется от надводного боевого порядка американцев. О том, что «Чапаеву» удалось спасти экипаж в ВСК на «Марсе» не знали.

— Вода им пухом, — тихо сказал, ни к кому не обращаясь, капитан второго ранга Сергей Иванович Бережной — командир «Марса». Тишина на центральном давала свой подводный салют подвигу Костромы и её экипажа.

— Ну что, господа офицеры, удивим адмирала Джорджича? — командиров вражеских АУГ и авианосцев принято знать поимённо, а личное дело изучать наизусть во избежание недооценки последнего в боевой обстановке. Адмирал был потомственным моряком, каждый день обегал свой авианосец не менее десяти раз и гонял команду до седьмого пота, тренируя её на бесконечных и неожиданных вводных.

— Вы отработаете у меня все бабки, которые вкладывает в вас государство, — любил приговаривать молодой адмирал, щекоча свои амбиции, — А кто недоволен — за борт! — и ведь янки — моряки прыгали! Сами, с высоты авианосного стола для полётов. Лишь бы списали на берег от ненормального в их понимании начальника. Зато на «Энтерпрайзе» царил морской порядок, железная дисциплина и прекрасная выучка среди личного состава команды.

— Ищите, их! Ищите! Окружить группу радиобуями. Стоп машина. Лечь в дрейф! Слушать дно! Я не верю, что эта кастрюля, этот русский чайник сделал это всё один. Держать в воздухе ударную группу. Фрегату — движение по кругу на малошумном ходу в радиусе мили вокруг «красавчика»! — красавчиком он называл свой авианосец — самый большой в мире, — Тому, кто найдёт лодку — годовой оклад, внеочередное звание на ступень выше и «Пурпурное сердце»! За работу парни! У нас сотня самолётов, три корабля, чистый воздух, полно света, мы на поверхности, а они там одни, в темноте, дышат своими испарениями и боятся нас больших и сильных. Найдите мне их и намочите их комбинезоны в воде, которая по праву наша…, -подбадривал своих подчинённых адмирал, — Роджер — все спасательно-поисковые группы в воздух, — тише добавил он, чтоб не травмировать своих подчинённых знанием о поражениях и потерях. Умный был командир, матёрый и ушлый. А иначе в Адмиралы не прорвёшься. Американские вертолёты пошли над морем, выискивая своих моряков в месте подрыва крейсера и «контузии» невезучего фрегата. Искать остатки экипажей «Мемфиса» и «Толедо» было бесполезно.

Итого: одна полноценная подлодка и капсула ВСК, противостояли: авианосцу, сотне самолётов, вертолётам, целому фрегату, недобитому эсминцу и судну обеспечения в море между берегами Израиля, Египта и Греции.

— Что скажете старший помощник? На кону наша жизнь. Давайте Харви без этикета.

— Что сказать, сэр, — не удержался от давней привычки старпом, — это конечно невозможно, но я бы залез нам под брюхо и тихо сидел до тех пор, пока у боевых самолётов не закончится горючее. А ещё, — воспользовался предоставленной свободой офицер, — я бы утопил «Арли Бёрк», который кружит вокруг «красавчика», добил эсминец и пустил на дно «Сапплай» прямо из-под нашего носа или кормы. Странно, что русские до сих пор этого не сделали.

— Типун вам на язык Харви, — только и успел сказать Джорджич и тут же замолк.

— Фиксирую, открытие люков и «Пуск» торпед из-под корпуса авианосца, направление на «Арли Бёрк», скорость — пятьсот миль в час, расстояние до цели две мили, вероятный контакт через пять секунд! — доклад заставил всех в рубке «влипнуть» взглядами в окна. Справа к громаде основного корабля подходил на указанную дистанцию «Арли Бёрк». Вращал антенными решетками, водил стволами Бофорсов и мультиганов, — Четыре, три, две, одна, — бинго, — закончил отсчёт докладывающий офицер, склонившись над своим экраном. От модернизированного «Шквала» не убежишь, скорости реакции не хватит. А на таком коротком расстоянии у фрегата не было ни единой возможности спастись от двух подводных кавитационных ракет выпущенных по нему в упор из прочного корпуса русского атамохода. В огромном шаре двух взрывов и поднятой ими над поверхностью воде корабль исчез, чтобы рухнуть на дно моря, своими обломками, пронизав воду останками.

— Бич! — прокомментировал голливудский вид подрыва своего фрегата Джорджич. На ЦП молчали все. Внимание старпома переключилось на недобитый эсминец. Он угадал. Ещё один Шквал пронесся, вычертив белый след под водой и в упор, добил эсминец, безвольно покачивавшийся до этого на волнах.

— «Сапплай»! — только и вырвалось у адмирала. Корабль комплексного снабжения шёл позади авианосца в трёх милях и по инерции накатывался на плавающий аэродром, хотел обойти его слева, не спешил, замедлял ход для постановки в дрейф.

— Адмирал! Передача! По глубоководной связи! Русская лодка. Просит вас на связь, — оперативный офицер группы радиоэлектронного противодействия и разведки жестом показывал на беспроводной телефонный аппарат, закреплённый возле вращающегося кресла адмирала. У Джоджича вспотели ладони от осмысления информации полученной в это мгновение. Это ж, какая наглость! Все в рубке откровенно любопытно уставились на адмирала, но отловив на его лице выражение ярости, тут же отвернулись к своим рабочим столам, мониторам и щиткам. Как будто разговор с командиром русской подводной лодки для них дело обыденное, надоевшее и привычное.

— Передайте на «Сапллай» — пусть идёт к нам на сближение! Немедленно! Быстро! Как на погрузку! — резко приказал Джорджич и поднял трубку, — Аллё, с кем имею честь? — высокомерно спросил он, расставляя в разговоре исходные позиции и прощупывая словесным выпадом своего противника.

— Командир субмарины, которая может утопить ваш транспорт, уважаемый адмирал Джорджич!

— А имя у вас есть?

— Есть, капитан Бережков, устраивает?

— Чего вы хотите? Сдавайтесь, у вас нет шансов. Мы потопим вас через пару минут. У меня сотня самолётов. Я обещаю вам почётный плен и хорошие условия содержания. Даю пять минут на размышление.

— Спасибо, адмирал! Немедленно начинайте и посадите все самолёты на борт. Уложите «Сапплай» в дрейф. Даю десять секунд на размышление и пять минут на выполнение. А иначе, можете сделать прощальный снимок на память вашего «Поставщика». Надеюсь, у вас есть сотовый с хорошей камерой и разрешением?

— Самолёты сажать не буду. «Сапплай» поставлю в дрейф, этого достаточно для продолжения переговоров. По рукам?

— Похоже, вы меня не поняли адмирал. Начинайте посадку. И остановите «Сапплай» немедленно. Это ультиматум.

— Это невозможно.

— Похоже, вы затягиваете время. Я сожелею, адмирал. Торпедные аппараты пятый и шестой… Пли! — услышал Джорджич команду, отданную Бережковым и автоматически переведённую сетевым компьютером «Иджиса» на английский. Тут же отозвался акустик с боевого поста ГАК.

— Система фиксирует открытие люков торпедных аппаратов! Залп двух торпед в сторону судна обеспечения! Скорость пятьсот миль! Дистанция до цели три мили время до контакта пятьдесят пять секунд. Веду обратный отсчёт, — цифры произнесённые акустиком звучали чёрной мелодией похорон для последнего судна сопровождения авианосца.

— Соедините меня с капитаном русских, — угрюмо процедил адмирал, наблюдая сквозь задние бронестёкла кругового обзора боевой рубки управления, агонию своего оставшегося судна в кильватерном следе авианосца.

— Русские не отвечают, сэр.

— Что они там делают?

— Командир он в дрейфе, окружает авианосец сбрасываемыми радиогидроакустическими буями. Посадки самолётов на палубу не фиксирую. Идёт активный радиообмен над поверхностью моря.

— Не сдался, значит, адмирал. Ну, бог ему в помощь, уважаемому, а мы по своему распорядку. Внимание всем! Ждём указанное время, — минуты тянулись медленно и но всему бывает конец. Закончилимсь и эти мгновения отведённые на ответ по ультиматуму.

— Время вышло командир, они нас за идиотов держат. Вертолёты поднимают.

— Уходим на малошумном в холодную воду. Боцман — дифферент на нос — глубина восемьсот. Курс девяносто. БЧ-3, что с Граниками?

— Две крылатые ракеты со спецчастью в аппаратах, Биус загружен с задачей — совершить подрыв на палубе авианосца.

— Как поле?

— Поле работает на предельном режиме. Есть возможность поддерживать необходимую мощность потока невидимости в течение часа.

— Нормально. Акустическая группа, доклад по дальности каждые десять секунд.

— Есть десять секунд — доклад по дальности. Отрыв пять кабельтовых…шесть…семь… миля…, - пошёл отсчёт времени жизни авианосца.

— Где они?

— Исчезли сэр!

— Внимание, сколько у нас Асроков на крыльях в воздухе?

— Сорок пять ракет, сэр, и десять торпед на вертолётах.

— Ввести данные по предполагаемой лодке выпустить вокруг авианосца в режиме поиска радиус — пять кабельтовых, — лодка уже ушла из зоны поражения, которую очертил для себя адмирал и уверенно разрывала дистанцию. Готовилась осуществить первую мечту подводника — потопить «Энтерпрайз» в реальном бою.

Как адмирал не старался утопить «Марс» — ему это не удавалось. Новая лодка четвёртого поколения на голову опережала американские технологии в области подводной и надводной войны. И ещё она имела новейшее секретное средство защиты. Торпеды, ГАС-станции, датчики, мины, радиоакустические буи, магнитометры всё это хозяйство оказалось бесполезным хламом перед величием подвига русских судостроителей, проектировщиков, инженеров, учёных.

— Где они? Как они пропали из-под нашего киля? Куда? У кого-нибудь мысли есть? — свирепел адмирал, он встал с кресла и ходил туда-сюда в небольшом пространстве рубки, сатанея от безрезультативности поисков.

— Надо поднять в воздух все самолёты, вооружить ракетами воздух-воздух и воздух-поверхность. Русские своё слово держат. Надо готовиться к обороне.

— Начинайте взлёт по тревоге. Даю разрешение на применения ядерных боеприпасов. Вооружить самолёты глубинными бомбами с пятидесятикилотонной начинкой. При выявлении района залпа — приказываю сбросить и подорвать, — дал он добро, но лодка отошла уже на шесть морских миль от авианосца. Разрыв рос ещё и из-за того, что авианосец дал малый ход, не желая зависеть от воли волн, течений и ветра. А чтоб подвесить ядерный боеприпас — время надо. Извлечь из хранилища, по всем правилам — не кувалда. Погрузить на транспортёр, проверить тестами, активировать, присобачить на подвеску. Проверить то, что управляется, и контакты не отсырели на складе. И отойти от неё подальше, всё-таки жуткая вещь и вдруг защита где-то не сработала или отвалилась. Свои тестикулы ближе к телу. Самолёт готов к взлёту — дополнительный инструктаж пилота. Очередь на взлёт — катапультов-то всего четыре. Но самолёты садятся, истратив топливо. Их прежде надо посадить пока в море от нехватки горючего не упали. А расстояние между лодкой и авианосцем растёт, удлиняется, давая безопасную дистанцию для пуска крылатых ракетоторпед и «шквалов».

— Акустик — дистанция? — запросил командир «Марса» у себя, на Центральном посту.

— Восемь миль, увеличивается, на два кабельтовых в минуту, — доложили с гидроакустической группы.

— БЧ-3, готовность на запуск.

— Есть готовность на запуск. Первый и четвёртый аппараты заряжены «Шквалами» со спецчастями. Второй и третий Граниками с ядерной боеголовкой. Пятый, шестой, седьмой и восьмой — телеметрическими торпедами.

— Десять миль, — снова предупредили акустики.

— Торпедные аппараты — «Товсь»! Первый, второй, третий четвёртый аппараты: «Пли»! — на такой дальности, в защитном поле ионизированной воды люки стволов лодки открылись беззвучно для акустической прослушки авианосца. Вода под высоким давлением выстрелила торпедоракеты и ракетоторпеды из стальных ячеек. И только в момент пуска реактивных двигателей и стартовых ракетных ускорителей на авианосце и вертолётах противолодочной обороны засекли место залпа. Хоть они этого и ожидали, но грохот запуска был подобен грому господню. К этому моменту «Шквалы» сбросили ускорители и набрали свою маршевую скорость. До авианосца им было всего три минуты хода, сто метров в секунду. За шестьдесят секунд — шесть тысяч метров. До авианосца было шестнадцать тысяч метров, десять морских миль. Шум кавитационного эффекта, рёв реактивного двигателя подводной ракеты глушил собой все датчики авианосца и гидроакустических радиобуев. Два граника взвились над поверхностью, сбросили пусковые ускорители и окутались облаком ионизированной плазмы. Все четыре добрались до авианосца почти одновременно. Взрыв четырёх сто пятидесяти килотонных боевых частей, двух под водой и двух — в метре над палубой, окутал корабль сумасшедшей по яркости вспышкой. Самолёты и вертолёты, собранные по приказу адмирала ближе к авианосцу для его защиты ничего не смогли противопоставить воздушным и подводным ракетам «Марса». Мало того, попав под электро-магнитный импульс ядерных боеприпасов, они посыпались в морскую воду, как сбитые невидимым аэрозолем мухи, вызывая многочисленные всплески вокруг ядерного гриба поднявшегося на месте, где мгновение назад находилось самое большое в мире пугало Соединённых Штатов Америки и НАТО.