2

К восторгу Ингрид, Дан несколько дней прожил в Гростенсхольме. Она не отходила от него ни на шаг, он делился с нею своими знаниями, и она впитывала их, как растение впитывает дождь после длительной засухи. Трудно сказать, сколько раз она просила отца отпустить ее в горы вместе с Даном, но отец каждый раз твердо стоял на своем — она останется дома.

Последний вечер Ингрид почти не разговаривала. Родные решили, что это тактический ход — разыграть из себя страдалицу, изобразить терзания непонятой души и попытаться воздействовать на них таким образом.

Но родители были неумолимы. Поездка Дана была слишком опасна, чтобы они отпустили с ним свою взбалмошную и необузданную дочь. Хотя Дан и обещал — впрочем весьма неопределенно — отказаться от поисков могилы Тенгеля Злого, на уме у него было именно это: если он найдет достаточно интересных растений, может, у него и будет оправдание для исполнения своего плана.

Ингрид не могла заснуть в тот вечер.

Целый год она вела себя примерно, доказывая Альву и всем остальным, что она достойна владеть сокровищем Людей Льда.

Год был долгий и мучительный. Она не имела права насылать болезни на вредных стариков, дразнить работников, которые блудливо поглядывали на нее, пытаться с помощью колдовства способствовать доброму урожаю на полях Гростенсхольма или оберегать здоровье своей любимой Брони из Элистранда. И ни в коем случае не развивать свои сверхъестественные способности или углубляться в изучение магии.

Сокровище Людей Льда — Ингрид знала историю Колгрима, который с помощью колдовства сумел найти сокровище рода за портретом Суль. Всякому ясно, что отец не станет второй раз прятать там же чудодейственные целебные снадобья и предметы, необходимые для колдовства. Говорили, будто Колгриму помогла найти сокровище его покойная бабка Суль.

Ингрид состояла с Суль в таком отдаленном родстве, что не могла рассчитывать на ее помощь. Хотя и поговаривали, будто Суль по-прежнему вмешивается в игру, если кто-то из потомков хорошенько ее об этом попросит. А они с Ингрид так похожи! Может, Суль все-таки захочет помочь ей?

Ингрид встала с кровати и подошла к окну. Затянутый туманной дымкой серпик луны не мог победить ночной мрак, но все-таки было начало лета, и потому Ингрид смогла разглядеть раскинувшийся перед ней приход Гростенсхольм. Она видела задворки соседних усадеб, лес, луга, поля и дальние холмы.

Кажется, Суль много времени проводила именно в этом лесу? Говорили даже, будто бы у нее там было свое тайное убежище. Некоторые чувствовали в лесу ее присутствие… Если она правильно помнит, это говорила Сесилия.

Ингрид знала, что Суль по-прежнему появляется среди Людей Льда. Виллему, бабушка Дана, не только чувствовала ее присутствие, но и видела ее. И не один раз!

— Суль! — прошептала Ингрид, глядя на лес. — Суль, моя душа, как твоя, не знает ни отдыха, ни покоя. Меня тоже гложет вечная жажда познать тайное. Я хочу многому научиться, Суль.

Лес стоял мрачный и безмолвный. Все было залито призрачным синеватым светом — зеленеющие поля и влажные от росы луга. Маленький серп луны был окружен большим сверкающим нимбом. Так бывает к перемене погоды, но Ингрид забыла, к вёдру или к ненастью.

Кажется, к ненастью?

— Суль, — снова прошептала она. — Дан хочет поехать в Долину Людей Льда, но ему не разрешают. Они все такие глупые, ничего не понимают! Что-то зовет и манит меня в ту долину, но что? Может, ты знаешь? Неужели нам так хочется найти этот адский котел Тенгеля Злого? Тебе, мне, другим…

Природа тихо дышала, погруженная в сказочный сон.

— Конечно, нам следует отправиться в Долину Людей Льда, раз уж Дан все равно едет в ту сторону! Если б я могла поехать туда вместе с ним! И взять с собой наше волшебное сокровище!

Лунный серп почти целиком скрылся за облаками.

— Мне приходится столько утаивать от своих близких, Суль! Я знаю, что порой могу немного колдовать. Как в тот раз, когда я заставила сено перелететь на сеновал и там лечь на свое место. Тогда никто не видел, что это сделала я. А ты видела? Я лишь взмахнула рукой и произнесла слова, неизвестно откуда пришедшие мне на ум, и сено, будто туча, полетело на сеновал. Что я тогда испытала, Суль! Весь тот день я от волнения не находила себе места.

Ингрид стояла у окна и смотрела в ночь. Воспоминания приходили и уходили.

Вдруг она вздрогнула и вся подалась вперед. Что это там за тень?

У самой кромки леса… Вот она вышла из леса, двинулась через луг… Кто это?

Лось?

Нет, лось гораздо больше, да это и не животное. Тень, скользившая по мокрой от росы траве, имела расплывчатые человеческие очертания. Она подходила все ближе и ближе. К самой усадьбе.


Тем временем в другой комнате Гростенсхольма Дан Линд заканчивал последние приготовления к завтрашнему отъезду.

Он пересмотрел все свое снаряжение, проверил, все ли на месте, перечитал список вещей, которые необходимо было взять в дорогу.

Единственный внук Виллему и Доминика был человек обстоятельный и собранный, этому он научился у Улофа Рюдбека-младшего. В детстве дедушка с бабушкой отчаянно баловали Дана, к ужасу его родителей. Виллему не хотела слышать никаких возражений, когда дело касалось любимого внука.

— Приходи ко мне, Дан, если твои родители начнут глупить, и мы с тобой все уладим! — говорила она ему.

С годами Дан возмужал. Его жажда знаний и чувство долга проявились в полной мере, когда он начал серьезно учиться. С тех пор для него наступила новая жизнь.

Он подошел к зеркалу. Его поселили в комнате Лив, но он этого не знал, ведь Лив умерла пятьдесят лет назад. В комнате царил полумрак, зеркало со временем потускнело, но Дан все-таки мог различить свои черты.

Особенно выделялись резкие темные линии. Смелый разлет бровей он унаследовал от деда Доминика. В полумраке Дан не видел шрама в углу рта, придававшего его лицу несколько насмешливое выражение. Оно многих раздражало; люди, не знавшие происхождения шрама, даже называли Дана высокомерным.

Нет, он был каким угодно, только не высокомерным. Неужели эти люди не замечали неуверенность, мелькавшую в его глазах? У Дана было много друзей, но он относился к числу неисправимых утопистов, желавших видеть друга в каждом человеке. Проявления недружелюбия повергали его в уныние на много дней.

Дан не без удовольствия смотрел на свое отражение, мягкое неяркое освещение скрывало некоторую резкость его черт. Он был добрый и покладистый. Впрочем, не всегда. Ингрид порой выводила его из себя своей необъяснимой сменой настроений. Иметь такую светлую голову и при этом так глупо иногда вести себя! Зачем, к примеру, она дразнит его воздушными поцелуями или призывными взглядами? Если тебя интересует наука, выбрось из головы все остальное! А уж притворство он и вовсе терпеть не мог.

Господи, не хватает только, чтобы он превратился в брюзгу! Просто ему не хочется, чтобы их отношения с Ингрид стали слишком теплыми. Только не с ней! Из-за легкого чувства вины перед невестой Дан особенно досадовал на кокетство Ингрид.

Шрам… Дану было стыдно вспоминать об этом, но он получил его по вине бабушки Виллему. Бабушка любила прихвастнуть своими подвигами, которые она, избранница из Людей Льда, совершила в прошлом. Однажды бабушка сказала, что все члены их рода наделены сверхъестественными способностями.

И он, Дан, тоже?

Конечно, и он тоже! Надо только узнать, какими именно.

Он попался на этот крючок. Потом уже дедушка Доминик объяснил ему, что это не совсем верно, достаточно вспомнить отца Дана, Тенгеля, самого обыкновенного человека.

Но было уже поздно. Дан успел вбить себе в голову, что может стать невидимым, и начал прыгать перед одной из служанок, пока она не попросила молодого господина не мешать ей. Разочарованный, он убедил себя в том, что если ему не удалось стать невидимкой, то уж через закрытую дверь он пройдет с легкостью.

Пройти, разумеется, не удалось, однако железная ручка двери разорвала ему уголок рта. Шрам остался на всю жизнь.

Нет, Дан, как и его отец Тенгель, не принадлежал к избранникам рода, это было очевидно. Впрочем Дан обладал незаурядными способностями к науке. Тогда как его отец, Тенгель Младший, нечем особенным не выделялся. Заботливый семьянин и хороший хозяин, в саге о Людях Льда он был лишь связующим звеном между поколением уходящим и будущим. Это было немного странно, ведь каждый из его родителей, и Виллему, и Доминик, были способны совершать чудеса. Может, наградив их уникальными способностями, природа истощилась, и роду Людей Льда требовалась небольшая передышка?

Еще неизвестно, сумеет ли он сам совершить что-нибудь из ряда вон выходящее. При рождении ему была дана светлая голова. Теперь надо было позаботиться о том, чтобы его способности не пропали даром. Чтобы его родные могли радоваться за него и гордиться им.

Слабо скрипнула парадная дверь. Кто-то вышел из дома.

Дан выглянул в окно, но ему было видно лишь спящее селение и церковный шпиль, пронзивший легкий летний туман.

Дан не видел ту часть двора, которая смотрела на лес.

А там тем временем мелькнула человеческая тень, выскользнувшую из дома в тишине ночи.


В полдень, когда Дан уже уехал, к Альву пришел Ульвхедин.

Мрачный великан был чем-то взволнован. Глаза таинственно блестели. Альву стало не по себе.

— Не нравится мне, что он поехал один, — прямо заявил Ульвхедин. — Я решил поехать за ним и сопровождать его.

— А что Элиса? — спросил Альв.

— Она отпустила меня. Но…

Альв ждал. Они стояли во дворе, вокруг сновали работники, колыхалось на ветру сохнувшее белье. Избегая главного, Ульвхедин спросил:

— Что сказала твоя дочь по поводу отъезда Дана?

— Ингрид? Она сегодня еще не показывалась. В восторг она не пришла, это ясно. Между прочим, жаль, что ее способности пропадают без дела.

— Это верно. Я чувствовал себя глупым, когда слышал их беседы с Даном.

— Я тоже, — признался Альв. Наконец Ульвхедин перешел к делу: — Послушай, Альв… Ты знаешь, я никогда не претендовал на наше родовое сокровище, хотя оно по праву принадлежат мне. Но теперь я думаю воспользоваться своим правом…

— Хочешь взять с собой целебные снадобья, когда поедешь с Даном на север? — без обиняков спросил Альв. — А это не рискованно?

В глазах Ульвхедина появился опасный блеск.

— Не забывай, что в юности я уже отправился было в Долину Людей Льда. Взяв с собой сокровище. Но даже тогда у меня хватило воли повернуть обратно. И хватило воли много лет не прикасаться к сокровищу. Так неужели ты думаешь, что теперь…

— Конечно, нет, — прервал его Альв, которому не понравился блеск в глазах Ульвхедина. — Сокровище твое, и я не имею права тебе мешать. Идем в Линде-аллее…

— Значит, оно все-таки там? — ядовито заметил Ульвхедин.

— Место родового сокровища в доме Тенгеля Доброго, чей дух охраняет его. Но только прости, зайду я туда один. Хорошо, чтобы об этом тайнике никто не знал, он может еще пригодиться.

— Я не против.

По дороге они почти не разговаривали. Ульвхедин был неспокоен, от него волнами исходила тревога.

Это добром не кончится, думал Альв. Нельзя отдавать ему сокровище, но что делать? Оно принадлежит ему, а он сейчас в таком состоянии, что с ним лучше не спорить. Только Элиса могла бы совладать с ним, но ее здесь нет…

Ульвхедин был всего на три года старше Альва, однако их разделяло как будто целое поколение. Ульвхедином двигали силы, о которых остальные члены рода не имели никакого понятия. Вот уже много лет он вел добродетельную жизнь, отчасти благодаря Элисе, отчасти — Виллему, но главным образом, благодаря собственной воле. Ему хотелось стать новым Тенгелем Добрым, и он стал им. Но сейчас Альв невольно вспомнил юность Ульвхедина, когда тот убивал всех подряд, не задумываясь о горе и ущербе, которые причинял людям.

Ни за что на свете Альв не осмелился бы перечить ему в эту минуту. Вид Ульвхедина не внушал ему доверия. В желтых кошачьих глазах горела решимость.

— Я пошел, — сказал Альв.

Ульвхедин кивнул.

В ожидании он оглядывал пустынную усадьбу. Все содержалось в отменном порядке, вскоре сюда должен был приехать управляющий. Липы по обеим сторонам аллеи сильно разрослись. Одни состарились и были заменены молодыми деревьями, другие сохранились — кора их была похожа на слоновью кожу, раскидистые ветви покрывала молодая листва. Даже теперь, полтора века спустя, аллея внушала уважение.

Ульвхедин задумался. Он прикоснулся к бревенчатой стене, и ему показалось, что дух Тенгеля Доброго стоит рядом с ним. Когда-то, приехав в Линде-аллее, Тенгель в первый вечер ходил по усадьбе и трогал эти бревна, чтобы убедиться, что дом принадлежит ему.

Ульвхедин видел их, своих далеких предков. Веселая и счастливая Силье ходила между постройками. Суль кралась из дома к лесу со своими целебными снадобьями. Работник Клаус преследовал Мету. Она убежала, и Аре поехал за напуганной девушкой — она вернулась домой уже его невестой.

Ульвхедин видел жизнь, кипевшую когда-то в Линде-аллее, и слышал слабый звук, звенящий над крышами домов. Печальный звук.

Трое мальчиков, Тарье, Тронд и Бранд, играют у большого камня. Встревоженные всадники во дворе усадьбы. Радостные вести. Печальные вести. Сломанные липы в аллее. Новые хозяйки сменяли старых. Выносились сундуки. Процветание и упадок следовали друг за другом.

Конюшня, где Виллему старалась завладеть вниманием Эльдара Свартскугена…

А теперь здесь тишина.

Жаль, подумал Ульвхедин. В роду Людей Льда должно было бы рождаться больше детей, чтобы было кому все это передать.

Но дети рождались слишком редко.

Его сын Йон скоро женится на Броне, в этом никто не сомневался. Но Ульвхедин не верил, что у них в доме когда-нибудь будет много детей.

Он повернулся к выбежавшему из дома Альву.

— Ульвхедин, его нет!

Ульвхедина охватил гнев.

— Не может быть!

— Сокровище могло исчезнуть только совсем недавно — позавчера я был здесь, брал мазь для лошади… — Лицо Альва помертвело. — Боже милостивый!.. — прошептал он.

Ульвхедин закончил его мысль:

— Ингрид! Ты уверен, что она дома и спит?


Никто никогда не добирался из Линде-аллее до Гростенсхольма так быстро.

Опасения подтвердились. Комната Ингрид была пуста, кровать — не тронута. Записки она не оставила. Кое-что из платья, теплая дорожная одежда и обувь исчезли. На кухне служанки пожаловались, что ночью кто-то похитил еду. Одной из лошадей не доставало.

Ульвхедин, Альв и Берит были в растерянности.

— Я поеду за ней, — решил Ульвхедин, он был так хмур, что даже морщины у него побелели.

— Нет! — воскликнул Альв. — Я сам поеду.

— Ты не можешь сейчас уезжать, — безжизненным голосом напомнила ему Берит. — Сегодня к нам приедет судья, чтобы помочь тебе в составлении бумаг. Ты оскорбишь его, если уедешь.

— Но как ты не понимаешь, что Ульвхедину нельзя ехать за Ингрид!

— Хорошего же ты обо мне мнения! — бросил Ульвхедин. — Клянусь жизнью, Ингрид вернется домой! Не тревожьтесь за нее!

Альв смотрел на него, вспомнив, как только что во дворе Линде-аллее лицо Ульвхедина странно преобразилось и он беззвучно, но с силой произнес какие-то слова, Альву послышалась, будто Ульвхедин сказал: «Оно принадлежит мне!»

Нет, за Ингрид он не опасался, но если эти двое начнут бороться за обладание одним и тем же предметом, еще неизвестно, чем дело кончится. Смогут ли они совладать с проклятием Людей Льда, одинаково тяготевшим над обоими, когда сокровище будет совсем рядом?

— Пусть едет Ульвхедин, — решила Берит, плохо понимавшая, чем это грозит. — Наверное, она поехала за Даном?

— Ингрид устроила засаду и поджидает его, — сказал Альв. — Ведь ей известно, по какой дороге он должен проехать. Зря он завел разговор о Долине Людей Льда!

Ульвхедин молчал.

— Ну ладно, поезжай один, — со вздохом согласился Альв. — Только сразу же привези ее домой.

Ульвхедин промолчал, и Альв понял его.

— Ты хочешь поехать на север вместе с Даном? Я знаю, ты думал об этом. Но ни в коем случае не берите с собой Ингрид!

— Я попытаюсь уговорить ее вернуться домой. Но сомневаюсь, что это можно сделать добром. Ведь сокровище сейчас у нее, и над ней так же, как надо мной, тяготеет проклятие. Мне не хотелось бы действовать силой, это опасно, поверь мне.

Альв застонал, не зная, на что решиться.

— Ума не приложу, как она добралась до сокровища! Загадка! Оно было спрятано так надежно, что никто не нашел бы его, даже если бы я заставил искать всех обитателей усадьбы. Они не нашли бы его, хотя на самом деле оно лежало у них перед носом!

— Ты забываешь, что уже однажды один человек из нашего рода нашел сокровище, когда оно тоже было надежно спрятано, — неохотно проговорил Ульвхедин, которого немного смущало присутствие Берит: как никак, а Ингрид была ее дочь. — Если помнишь, это был Колгрим.

— Думаешь, ему помогла Суль?..

— Если кто-нибудь из Людей Льда очень сильно чего-то захочет, он может получить помощь.

Берит ощупью нашла руку Альва. В глазах у нее стояли слезы. Эта простая крестьянка мужественно отнеслась к тому, что над ее дочерью тяготело проклятие Людей Льда. Интересы семьи всегда стояли для нее на первом месте. Ее вины не было в том, что она не могла взять в толк, о чем идет речь, когда ее муж и Ульвхедин говорили о вмешательстве Суль в дела своих потомков и о притягательной силе сокровища для всех, отмеченных роковой печатью.

— Поезжай, Ульвхедин, — сказала она, смахивая слезы. — Поезжай и найди нашу девочку! Сделай все, что нужно, сколько бы тебе на это ни потребовалось времени, но только верни ее домой целой и невредимой!

— Обещаю! — Ульвхедин был серьезен. — Что бы ни случилось, и где бы мы ни оказались, ее безопасность будет для меня превыше всего. Ни один волосок не упадет с ее головы.

— Неужели вы все поедете на север? — с трудом спросил Альв.

— Конечно, я сделаю все, чтобы сначала вернуть Ингрид домой. Но сомневаюсь, что мне удастся ее уговорить.

— Может, послать с тобой Йона? Он вернется с ней домой, а ты сможешь сразу же ехать дальше.

— Моего сына? — с горячностью воскликнул Ульвхедин. — Ни за что!

— Но Ингрид — моя дочь, — тихо сказал Альв.

— Я знаю, — Ульвхедин примирительно опустил свои ручищи на плечи Альва. — Положитесь на меня! Дан зажег во мне опасный огонь. Для меня теперь есть только один путь. Думаю, Ингрид терзает сейчас то же желание: увидеть Долину Людей Льда. Если это так, бесполезно пытаться отговорить ее.

Альв и Берит предполагали, что его решимость вызвана не только желанием увидеть долину. Но поделать ничего не могли, по лицу Ульвхедина они понимали, что им ничего не остается, как довериться ему.

Для родителей это было слабое утешение.

Они долго смотрели вслед уходящему Ульвхедину.

— Я поеду за ними, — упрямо сказал Альв. — И пусть судья делает, что хочет!

— Альв, милый, ты прекрасно знаешь, что дело не только в оскорблении, которое ты нанесешь такой важной особе! Мы должны, работать в поте лица, чтобы не потерять Гростенсхольм. Если мы его упустим, за ним, как лавина, последуют Линде-аллее и Элистранд. У нас больше нет Александра Паладина, который, сидя в Дании, улаживал все наши денежные дела.

— Мы не можем потерять Элистранд, — с трудом проговорил Альв. — Гростенсхольм принадлежит нам, и, если мы потеряем его, Люди Льда лишатся частицы своей души. Но, что касается Элистранда, там живет Ульвхедин со своей семьей и Тристан со своей, и мы не можем лишить их дома.

— А если написать Виллему и Доминику и попросить помощи у них?

— Им тоже сейчас приходится трудно. Тенгель работает как вол. Дан говорил, что они уже продали кое-какие ценные вещи. Нет, мне действительно нельзя отменять встречу с судьей, пока я не улажу дело с Гростенхольмом. Нас может спасти только его указ. — Альв потер лоб и покорно вздохнул. — Хорошо, я дождусь судью, он пробудет у нас несколько дней. Но потом я все равно поеду за ними, ведь я знаю, куда они направляются.

— Ладно, — согласилась Берит. — Потом поезжай.

— Дан записал рассказ Калеба из книги Микаела. Там говорится о дороге в Долину Людей Льда. Калеб был там один раз, ты знаешь.

— Да. Послушай, как желна кричит к дождю. Они прислушались к резкому, жалобному крику птицы.

— Или к несчастью, — пробормотал Альв.

— Будем верить, что к дождю! — твердо сказала Берит.

Ульвхедин вывел из конюшни свою лошадь и поскакал в Элистранд. Копыта глухо стучали о сухую землю.

— Боже милостивый, помоги нашей девочке! — прошептал Альв. — Помоги всем троим! И главное, Ульвхедину!

— Да, главное ему, — тихо сказала Берит.

Загрузка...