Цветочное сердце

1

«Гладиолусы для храбрости. Белые гвоздики для удачи. Геллеборус для мира»[1].

Я украсила гостиную цветами и окутала себя их сладким запахом, а предупреждение Совета забыть не могла.

«Мисс Клара Даниэль Лукас, представители Достопочтеннейшего Совета магов посетят вас сегодня в десять часов».

Мое сердце билось в лад с часами, тиканье которых неуклонно приближало к назначенному времени.

Я распахнула окна, впустив в комнату чарующий летний воздух. Пока же стояла в потоке солнечного света, магия внутри меня гудела от наслаждения. А потом, после минуты покоя, прошептала: «Ведьмы вроде тебя Совету не нужны».

Мои пальцы стиснули ткань небесно-голубого платья. Насмешки своей магии я ненавидела, но на этот раз опасалась, что она права. Я не могла не думать о ведьмах своего возраста, которые выбирали белые платья и примеряли гловелетты для церемонии допущения и бала. Для того чтобы наконец приступить к занятию, которому они посвятили жизнь.

Еще я думала о Ксавье Морвине, своем дорогом друге детства, получившем допуск на год раньше срока. Сейчас он работал в лавке своих родителей. Ксавье помогал людям: он творил чудеса. Достиг всего, о чем мы вместе мечтали.

Я гадала, думает ли он обо мне. Или Ксавье знал, что я всех разочаровала.

Дверь кухни со скрипом отворилась – вошел папа, крепко держа поднос с тремя заварочными чайниками и разномастными чашками. Голубые глаза сияли надеждой: огонек в душе у папы не гас никогда, сколько бы раз я его ни подводила.

– Не тревожься, – сказал папа. Он поставил поднос на наш низенький, видавший виды столик и пробрался по лабиринту стульев – не зная, сколько членов Совета ждать, мы снесли сюда все имеющиеся – ко мне и похлопал ладонью мои рукава-буфы. – Я в жизни не встречал таких талантливых молодых ведьм, как ты, – продолжил он. – Уверен, Совет это оценит.

В большинстве случаев его уверенность во мне умиляла и ободряла, а сегодня казалась приторной, как переслащенный чай.

– Папа, с добрыми вестями члены Совета не ходят, – пробормотала я.

Магия напрягла мне мышцы, ускорила пульс и безжалостно зашептала: «Неудачница, неудачница, неудачница!»

За спиной у папы что-то принялось дребезжать и звякать, как странный музыкальный инструмент. Это один из заварочных чайников закачался туда-сюда, грозя разлить содержимое. Зло на него посмотрев, я подошла и плотно прижала ладонь к бледно-розовой крышке. Порой собственная магия пугала меня, а порой просто раздражала.

«Пожалуйста! – взмолилась я. – Пожалуйста, веди себя прилично!»

В парадную дверь негромко постучали.

Длинная коса хлестнула по моей шее, когда я, выпучив глаза, снова повернулась к папе:

– Ты ведь будешь присутствовать на этой встрече?

Папа нахмурил веснушчатый лоб:

– Но, милая, я ведь не маг…

– Пожалуйста! – моя просьба получилась робкой, как у ребенка.

Папа кивнул и, шагнув ближе, пожал мне руку.

Когда я повернулась к двери, магия вонзила когти мне в сердце. Я всеми силами старалась не трусить. Достаточно капельки страха – и моя магия устроит погром прямо на глазах у Совета. Деформирует светло-желтую дверь. Наполнит воздух облаками пыльцы. Вдребезги разобьет нам окна. Такого допустить нельзя.

Сделав глубокий вдох, я потянулась к дверной ручке, но створка уже со скрипом открывалась сама.

Там, где была наша лужайка, появился тускло освещенный зал с мраморными полами и потолком. В футе от меня стояла ведьма, по традиции во всем черном, с золотым значком-солнцем, какой носили все члены Совета. Под взглядом холодных голубых глаз у меня напряглись плечи. Этот взгляд я помнила хорошо, равно как и лекции, которые неизменно за ним следовали.

– Мисс Лукас! – поприветствовала мадам Олбрайт, самая первая моя учительница.

Я поморщилась и склонила перед ней голову.

– Рада снова вас видеть, ваше благородие.

Фыркнув, мадам Олбрайт отряхнула полочку своего черного шелкового платья, словно я как-то его испачкала. Папа торопливо предложил ей наше «лучшее» – единственное – кресло.

Следующим порог переступил маг, быстро снимая шелковый цилиндр.

– Мисс Лукас, я мастер О’Брайан, – представился гость.

Я сделала реверанс. Магия стучала мне в грудину.

Я пропустила мастера О’Брайана в дом, и папа тотчас принялся пожимать ему руку и подыскивать удобный стул.

– Добро пожаловать, ваше благородие.

В прихожую вошел еще один маг, потом ведьма, потом еще и еще, пока не набралось восемь человек в строгих черных платьях и костюмах. Я приседала и приседала, приветствуя каждого члена Совета. Папа бросился на кухню за табуреткой.

Я оглянулась на группу магов – ну чем не стайка ворон? – и ум взбудоражился. «Что за решение они мне принесли?»

Оставалось лишь крепко держаться за дверную ручку и за старые уроки о том, как усмирять свою магию. «Сосредоточься на дыхании», – советовали мне учителя и наставники.

Сделав глубокий вдох, я начала закрывать дверь…

В сужающуюся брешь вклинился блестящий черный ботинок.

– Извините! – проговорил голос молодого человека. Знакомый мне голос. Нахмурившись, я приоткрыла входную дверь.

Мои мысли разлетелись как листья на ветру.

Ксавье Морвин.

В детстве я всегда считала его привлекательным, а сейчас, к огромной моей досаде, выяснилось, что он вырос в невероятного красавца. Ксавье стал выше; раньше мы смотрели друг другу в глаза: кто кого переглядит. Сейчас его шляпа фактически задевала притолоку. Волосы, когда-то аккуратно подстриженные, свисали ниже белого крахмального ворота рубашки. Еще приятель стал бледнее, чем мне помнилось; под карими глазами появились темные круги, словно он не спал много-много ночей.

Ксавье медленно снял шляпу с темноволосой головы и прижал ее к сердцу.

– Здравствуйте! – тихо сказал он.

В детстве мы бы обнялись, потом расхохотались и принялись болтать, мигом припомнив тему последнего разговора.

Все это могло бы случиться и сейчас, потрудись Ксавье отвечать на мои письма. Не игнорируй он меня пять долгих лет.

Навестить меня друг решил именно сегодня.

– Что вы здесь делаете? – спросила я.

Румянец окрасил бледные щеки Ксавье и растекся до ушей.

– Ну… э-э-э… на собрание созвали всех членов местного Совета. – Ксавье показал на золотое солнце у себя на галстуке.

Я почувствовала укол зависти. Мы с Ксавье были почти ровесниками.

Ничем особо мы не отличались. Это мне следовало заниматься магией. Вместо этого Ксавье заявился сюда с коллегами засвидетельствовать мои неудачи.

Реверанс у меня получился «деревянный».

– Добро пожаловать, ваше благородие!

Ксавье поморщился, открыл рот, чтобы что-то сказать, но потом, похоже, передумал. Вместо этого он поклонился, перешагнул через ступеньки крыльца и повесил свою шляпу вместе с остальными. Я закрыла за ним дверь, обернулась и увидела, что Ксавье так и стоит в прихожей.

– Папа найдет где вас посадить, – сказала я. В подсознании снова послышался шепот магии. С каждым перехваченным взглядом Ксавье он звучал все громче.

У него такие красивые глаза. Я и забыла.

Теплый и нежный, как весенний ветерок, голос портила лишь чопорность обращения. Я всегда была для него Кларой, а в наших первых письмах он писал мне «моя Клара».

Ксавье робко показал на мои волосы:

– У вас там… цветы.

Мои руки взлетели к ярко-рыжей пушистой косе, где в самом деле начали расти крупные розовые камелии.

Раньше папа почти каждый вечер читал мне «Справочник по ботанике» Уэйверли, старую книгу, которая принадлежала моей матери. Никакой истории там не было – только иллюстрации растений с их названиями, происхождением, значением и рекомендациями по выращиванию. Одно и то же мы читали несколько лет подряд – и значения цветов врезались мне в память. В ушах раздался медовый папин голос: «Розовые камелии символизируют долгую привязанность».

Я позволила себе тишайший из смешков, пока лихорадочно подбирала предлог, который позволил бы мне сохранить хоть каплю достоинства.

– Ой, да, да! Я вырастила их нарочно. Подумала, что они мне к лицу.

Ксавье сжал губы и потупился.

– Так и есть, мисс Лукас. Они вам к лицу. Эти цветы. Я…

– Мастер Морвин!

Ксавье подскочил, услышав титул, которым на моей памяти называли только его отца. «Странно, что родители не пришли вместе с ним, – подумала я. – Они ведь тоже члены местного Совета».

С другого конца маленькой комнаты на нас хмуро смотрел мастер О’Брайан.

– Вы знакомы?

Ксавье лихорадочно закачал головой. Рана у меня в сердце заболела и углубилась.

– Сэр, мы, э-э-э, дружили, когда были моложе, но не разговаривали очень много лет. Проблемой это не станет, уверяю вас.

Хотелось проорать, что так долго не разговаривали мы по вине Ксавье и что это точно проблема, но жжение магии под кожей и ропот членов Совета напомнили мне: есть вопросы насущнее.

Ксавье еще раз опустил передо мной голову в неглубоком поклоне и шмыгнул в гостиную. Пока не увидели члены Совета, я вырвала камелии из волос и бросила на пол.

Папа тотчас поприветствовал Ксавье радостным возгласом и похлопал его по спине так сильно, что молодой маг вздрогнул. С минуту они спорили о том, может ли папа уступить свое место Ксавье, затем о том, стоит ли предложить его мне, но в итоге приятель прислонился к дальней от меня стене, словно в этой группе великих магов он был таким же чужаком, как и я.

Каждому члену Совета я предложила чаю. Каждый покачал головой, за исключением Ксавье, который принял большую бесформенную кружку с кротким «спасибо!».

– Мисс Лукас, мы очень ценим ваше гостеприимство, – проговорил мастер О’Брайан, когда я вернула поднос на столик. – Только, думаю, нам всем лучше взяться за дело.

– Вы решили дать Кларе допуск? – радостно осведомился папа.

Мои щеки зарделись, и на миг я пожалела, что попросила его присутствовать на столь важном собрании.

– Нет, сэр, – ответила мадам Олбрайт. – На деле Совет сильно обеспокоен тем, что мисс Лукас вообще не сможет получить допуск.

По коже прошел мороз.

– Мадам… Мадам Бен Аммар с этим не соглашалась, – проговорила я. Моей любимой учительнице пришлось меня оставить, но она, по крайней мере, не называла меня неудачницей. После нашего расставания мадам написала мне и сказала, что уверена в моих силах. – Г-где она? Думаю, ей хотелось бы посетить столь важное собрание.

– В настоящее время мадам Бен Аммар возглавляет расследование с целью обеспечить общественную безопасность. – Мастер О’Брайан поднял руку. – Свое мнение она до Совета донесла. Однако, мисс Лукас, факт остается фактом: такую ведьму, как вы, мы еще не видели. Ведьму, которой не повинуется ее магия.

– Иногда повинуется, – возразила я, стискивая ткань своего небесно-голубого платья. Несколько снадобий я сделала. От простуды, от ангины, от артрита…

– От вашей вспыльчивости у меня занавески на кухне загорелись, – напомнила мадам Олбрайт.

У меня зарделись щеки.

– Это было много лет назад.

Мастер О’Брайан вздохнул:

– У нас довольно обширный список… чудачеств вашей магии. Вне сомнений, проблема эта трудноразрешимая.

Взгляды всех присутствующих в гостиной устремились на меня, острые и обжигающие, как горячие кочерги. Еще хуже было то, что, когда я посмотрела на Ксавье, парня, который должен был меня подбадривать, в глазах его читалась жалость.

– Мы решили предложить вам несколько вариантов, – продолжил мастер О’Брайан.

В залитой солнцем комнате повисла мрачная тишина.

– Вы имеете в виду… вариантов учителей и наставников? – уточнил папа.

Мастер О’Брайан не ответил.

Мороз все больше сковывал мое тело.

«Ты получишь по заслугам, – шептала моя магия. – Ты не лучше своей матери».

– Пожалуйста, сэр, продолжайте! – попросила я слишком громко в попытке заглушить магию и отринуть любые намеки на нее.

Мастер О’Брайан обвел взглядом коллег, прежде чем проговорить:

– Первый вариант – это сдерживающие чары…

– Нет!

Я подняла голову, чтобы посмотреть на вмешавшегося Ксавье.

– Это лишь ослабит ее магию, – заверил его мастер О’Брайан.

– Да, но не просто так, – упирался Ксавье. Он перехватил мой взгляд, от отчаяния его глаза стали совсем круглыми. – Это сделает наложение чар очень болезненным. – Ксавье умоляюще посмотрел на мастера О’Брайана. – Пожалуйста, ваше благородие! Такие чары накладываются лишь на преступников. Мисс Лукас ничем их не заслужила.

Я представила, как моя магия станет слабее, покорнее, сдержаннее; представила себя, корчащуюся от боли при попытке сварить даже небольшую порцию снадобья. Так исцелять особо не получится, а при мысли о том, что Совет накладывает на меня чары, которыми наказывают преступников, подкатила тошнота.

– Ваше благородие, а… какая у меня альтернатива? – спросила я.

Ответил мне седовласый маг:

– Мы могли бы нейтрализовать вашу магию.

В глубине комнаты Ксавье сильно побледнел, словно ему стало плохо.

Мое сердце рвалось прочь из груди.

– Нейтрализовать? – переспросила я.

Мастер О’Брайан кивнул:

– Устранить, мисс Лукас.

Устранить. Я прижала ладонь к месту, где в груди гудела магия, и представила, как ее у меня отнимают, как вырывают мне сердце.

– Вы… вы не можете так поступить, – прошелестела я.

– Наверное, это к лучшему, – сказал мастер О’Брайан.

Мадам Олбрайт энергично закивала:

– Мы опасаемся, что ваша магия кому-то навредит. И нельзя забывать о вашей матери. Если она попробует использовать вашу силу в личных целях…

– Кларина мать исчезла раньше, чем девочка успела ее запомнить.

Мать. Это слово. Яркое и разрушительное, как молния.

Моя магия свернулась плотным кольцом, потом раздалось громкое «бах!». Светло-розовый заварочный чайник взорвался салютом фарфоровых осколков и едва-едва не облил мадам Олбрайт горячим чаем. Вскрикнув, она соскочила со стула и гневно посмотрела: сначала на пролитое, потом на меня.

Я бросилась к столу, промокнула чай фартуком и пролепетала:

– Извините, я не просила его…

– Именно такого поведения мы и боимся! – рявкнула мадам Олбрайт. – Ради бога, мисс Лукас почти совершеннолетняя и не контролирует себя!

– Разбитый чайник – это не яд и не запрещенное снадобье, – заметил папа.

У меня дрожали руки, когда я осторожно положила керамические осколки на деревянный поднос. Внутри все клокотало от ненависти.

Мать. Кольцо. Книги. Жизнь, полная слухов. Коробка, появившаяся на крыльце в день, когда мне исполнилось шестнадцать, – коробка, которую я выбросила сразу, как нашла.

Клятая магия, которую она передала по наследству мне.

«Сосредоточься на том, как дышишь». Монологи у меня в подсознании становились больше похожими на мольбу.

– Алфея, нельзя сравнивать юную мисс Лукас с преступниками, даже с ее собственной матерью, – невозмутимо проговорил мастер О’Брайан и поднял руку, жестом успокаивая папу. – Варианты решения мы предлагаем не для того, чтобы наказать Клару. Мы боимся, что ее магия кому-то навредит.

Такого я никогда не допустила бы. Может, из-за слабости у меня не получалось контролировать свою магию, но я никогда не позволила бы ей кому-то навредить.

– Наверняка существует еще какой-то вариант. Я… я найду способ дисциплинировать свою магию. – Я сделала судорожный вдох, чтобы успокоиться. – Пожалуйста, дайте мне чуть больше времени. Если… если бы все шло хорошо, я готовилась бы стать ведьмой к летнему солнцестоянию. Может, к тому времени что-то изменится.

Ксавье просто смотрел на меня. Хотелось взмолиться, чтобы он заговорил, помог мне, сказал, что думал обо мне последние пять лет.

Ведьмы и маги вокруг меня переглянулись. Некоторые зашептались так тихо, что я не расслышала. Они считали меня злой и неуправляемой. Не лучше матери, которую я никогда не знала.

Членам Совета следовало понять, что я не такая, как она.

– Стать целительницей – все, чего мне когда-либо хотелось, – сказала я им. – Малышкой я видела, как Морвины спасли жизнь человеку. – Я очень хорошо помнила: мы с Ксавье, спрятавшись за диваном у них в гостиной, смотрели, как его родители творят чудо. Тот мужчина посинел и едва дышал, его жена рыдала. Ксавье крепко-крепко держал меня за руку. – Мадам и мастер Морвин вместе использовали свою магию, – вспоминала я. – Снадобьями и заклинаниями они спасли стоявшего на краю могилы. После этого в гостиной воцарилась такая радость… Я поняла, что хочу заниматься чем-то столь же важным. Столь же полезным. Все, чего мне хочется, – помогать людям.

Я закрыла глаза, глуша окружающий мир, Совет, мысли о том, что моя магия отомстит, стоит мне вдохнуть не так.

В гостиной царило мрачное молчание.

– Простите, мисс Лукас, – сказал мастер О’Брайан. – Нам нужно ваше решение.

По пищеводу поднялась желчь. Мне предложили выбор между двумя ядами. Между жизнью, начисто лишенной магии, и жизнью, в которой мой дикий дар будет доставлять мне боль за каждое наложенное заклинание. Я подумала о матери, которая бросила вызов Совету, которая сбежала от него, пошла своей авантюрной дорогой. Я не такая. Я собираюсь помогать людям. Исцелять их. Чего бы это ни стоило.

Судорожно вдохнув, я кивнула.

– Сдерживающее заклинание, – объявила я.

Папа схватил меня за руку:

– Нет, Клара!

– Я всецело против этого! – выкрикнул Ксавье, перекрывая ропот Совета.

– Получается, вы, мастер Морвин, хотите, чтобы я лишилась магической силы? – Я зыркнула на него и сжала кулаки, чтобы не выпустить свою обжигающую магию из-под контроля. – Между болью и жизнью без магии я выбираю боль.

– Это решение принимать не вам, Морвин, – заметил седовласый маг и резко кивнул в мою сторону. – Она думает, что выдержит.

По мере того как они обсуждали ограничивающее заклинание, я сомневалась в этом все больше и больше.

Ксавье выступил вперед и, отставив кружку с чаем и прижав руку к груди, обратился к мастеру О’Брайану:

– Сэр, наверняка существует другой вариант…

– Мастер Морвин, на вашем месте я придержала бы язык. Вашу работу в Совете пока иначе чем легкомысленной не назовешь, – раздраженно проговорила мадам Олбрайт. Ксавье содрогнулся.

Мастер О’Брайан хлопнул моего приятеля по плечу, словно это ему предназначались плохие новости.

– Мы с уважением отнесемся к решению мисс Лукас. – Снова обращаясь ко мне, он улыбнулся: – Так вы впрямь желаете стать целительницей, невзирая на последствия? Очень смело с вашей стороны, юная леди.

Для приличия я сделала ему реверанс. Магия так и кричала у меня внутри.

– Как скоро будет готово ограничивающее заклинание? – спросил папа.

– Оно довольно сильное. Мне понадобится помощь других членов Совета. Но к завтрашнему вечеру все должно быть готово.

У меня сердце екнуло.

– К завтрашнему вечеру?

– Да. – Мастер О’Брайан снял цилиндр с вешалки и водрузил на голову. – А пока я постараюсь найти учителя, который поможет вам завершить подготовку при ограничении магической силы.

Я представила, как томится внутри меня магия, злая, язвительная, ненавидящая меня за ограничения. Боль при наложении каждого заклинания станет местью сама по себе. Я надеялась, что заклинания будут ее стоить.

Если бы не растерялась, я поблагодарила бы мастера О’Брайана за старание найти мне учителя. Попрощалась бы с ним и присела бы в реверансе. Но я застыла, потеряв дар речи.

Мастер О’Брайан повел вереницу коллег обратно ко входной двери, распахнул ее – за ней снова оказался мраморный зал Совета. Маги и ведьмы гуськом покинули наш дом, кое-кто соблаговолил попрощаться.

Другие волшебники ушли, а Ксавье задержался в прихожей, бледными пальцами теребя поля шляпы. Он смотрел на меня. Находясь рядом с ним, я чувствовала то же самое, что вчера, когда заглянула в свою старую школу. Да, нежность я ощутила, но вместе с ней боль, а ярче всего – понимание, что мне здесь больше не место.

– Простите, что так получилось, – очень тихо сказал Ксавье и оглянулся на дверь, ведущую в зал Совета. – Мне… мне нужно идти. Но я хотел бы навестить вас снова, мисс Лукас. При более благоприятных условиях.

– Мастер Морвин, пойдемте! – окликнула его мадам Олбрайт.

Услышав свой титул, Ксавье вскинулся, а потом потянулся к моей руке. Внутри меня боролись боль, печаль и замешательство, но я опасливо ответила на рукопожатие.

Ксавье запечатлел на моей руке легчайший поцелуй. Он делал так в детстве, копируя чопорный этикет своего мага-отца.

– До свидания, Клара, – проговорил Ксавье и – не успела я отреагировать, не успела спросить, почему он воспротивился решению Совета наложить заклинание, почему перестал писать мне, почему вел себя как совершенно равнодушный ко мне человек, – скользнул за порог, закрыв за собой дверь.