1.Прибежище цмоков

Мы приземлились вблизи реки, у рва, отделяющего нас от покрытого снегом возвышения, похожего на холм. Из-за него выглядывали огни тёплого света, будто от факелов, и очертания строения, на светлых стенах которого отражалось сияние полной холодной луны.

Сменив драконий лик на человеческий, Ян продолжал держать меня на руках, и шёл по направлению к холму, который словно закрывал собой здание, претворяясь одной из его прочных стен. Кажется, цмок был весь в своих мыслях, отчего даже забыл поставить меня на землю. Обхватив его шею руками, я оглянулась назад, чтобы поискать глазами во тьме Гая и Кинли. С облегчением я обнаружила, что они двигались следом за нами.

Никто из нас не говорил друг другу ни слова. Не находя нужных. Я же не говорила ещё и потому, что не находила в себе сил: ни моральных, ни физических. Я даже не спрашивала, где мы очутились на этот раз, проявляя стойкое терпение.

Огонь факелов, к которому мы приближались, открывал нашим взорам вид на каменный трёхпролётный мост, пролегающий надо рвом. Там, где он кончался, виднелся вход – похожий на врата средневекового замка. Затормозив у подножия переправы, Ян наконец, опомнившись, мягко приземлил меня на ноги. Мельком пробежавшись взглядом по моему лицу, он нахмурился, и сразу отвернулся в сторону – прямо перед этим его аквамариновые радужки вспыхнули и быстро потухли, словно угасли от скорби, которая его остро терзала. Я знала, что моё лицо сейчас, как и весь внешний вид, напоминал ему о случившемся этим вечером. Сажа, пыль и раны на щеках и там, где не были видны под одеждой, но которые я ощущала жжением, ломотой и тупой болью – эти раны были частью моего образа сейчас и неутешительным напоминанием нашего проигрыша, а ещё – смерти. Неумолимой и трагической. Точнее того, что хуже неё.

Синий, летящий в небо пепел, предшествующий расщеплению бессмертной души…

Ян тоже выглядел нехорошо – белая рубашка, в которой он попал в навь после моего дня рождения, с расстёгнутыми верхними пуговицами и закатанными рукавами, была разорвана в нескольких местах и перепачкана серой грязью; взлохмаченные волосы, которые обычно были аккуратно причёсаны, выдавали его беспокойство, и он пригладил их рукой, прежде, чем сделать шаг, к подножию моста. Когда мы подошли к воротам, мои глаза невольно приковались к небольшой табличке между кирпичами – CONDITVM ANNO DOMINI 1583. Я была не в том состоянии, чтобы сейчас замечать детали, но эту почему-то заметила. Мне показалось странным увидеть латынь здесь, в нави. Скорее было бы уместным увидеть что-то на праславянском. И, к своему удивлению, эту надпись я даже перевела – в школе, из-за поступления на юридический я посещала факультатив по латыни, и, вероятно, занятия не прошли даром, потому что перевод почти что непроизвольно всплыл в мыслях.

Возведено в 1583 году, подумалось мне. Поспешно оторвавшись от таблички, я ступила во тьму, скопившуюся в туннеле въездных ворот, в котором уже исчез Ян. Меня подпирали шаги Гая и шелест крыльев взмывшего в воздух Кинельгана.

Луна озаряла ледяным сиянием обширную площадку из брусчатки, слегка припорошённую снегом. Нас окружали стены, точнее – постройки, двухэтажные, трёхэтажные и нечто, похожее на ратушу, соединённые друг с другом, с арками и высокими окнами, с коричнево-красной черепицей, образующие замкнутое пространство. Впереди нас, увенчивая центр этого круга сооружений, располагалось самое высокое – из пяти этажей. Я разглядывала старинные фонари, украшающие фасад, широкую террасу, мерцание свечей из окон не больше пяти секунд, но попыталась разобраться в очертаниях герба, расположенного у самой крыши, скрытого ночью. Изображение издалека было похоже на дракона. Или же птицу… Это место было похоже на замок. На крепость. И хоть сейчас оно не должно было интересовать меня, за его стенами, я, ещё не имея на то причин, почему-то ощутила себя защищённой. Камень, который со всех сторон окружал меня, создавал впечатление островка безопасности, ограждая меня от враждебной нави, кишащей смертью, неведомыми духами, жестокостью, злом. Он отделял меня от места, где совсем недавно Ян и Роксолана сражались с волками в драконьем пламени. От места, где Роксолана исчезла навсегда… И в следующее мгновение, подойдя на середину открытого дворика, я внезапно услышала музыку – мягкие и чарующие переливы мелодии, задевающие что-то в моей душе, не просто израненной, а разорванной на куски. Однако, нахлынувшие на меня эмоции покоя вдруг прервал взвизг, донёсшийся из одного из бесчисленных окошек. В нём внезапно потух свет.

Распахнулись двери главного здания – оттуда поползли тени. Многочисленные, быстрые и медленные, синие, чёрные, зеленые, с красными глазами и впалыми дырами вместо них – это были существа нави. Я зажмурилась и вытянулась струной, просто стараясь больше не двигаться – как будто так они не смогут коснуться меня. Ведь сражаться против них я не могла, а побежать к Яну за помощью – не успевала. По внутреннему двору покатились крики. Все эти существа неслись не на нас, а мимо, покидая замок, как при пожаре, если бы этот огонь мог их убить.

Осознав это, чуть приподняв веки, я увидела, что Ян остановился и запустил руки в карманы брюк, с подчёркнутой небрежностью, с недовольной скукой за этим наблюдая, словно с раздражением от промедления, ожидая, когда всё закончится. Происходящее напомнило мне момент, когда мы вошли в таверну в деревне на рубеже – навьи твари так же стремительно пытались убежать оттуда, даже не помышляя причинить мне вред. А ещё, Ян, мой Ян их там расщеплял… Синий, летящий в небо пепел… Видимо, одно присутствие цмока заставило жителей этого замка ввергнуться в панику. Видимо, цмоки мало кому нравились. И я точно не знала, беспокоит ли их присутствие Гая в той же мере. Скорее всего, нет. Ведь этот рыжеволосый мужчина, сколько бы силы у него не было – разрушительной или созидающей, сын самого Велеса, бог чего-то – я до сих пор не знала чего – был более мягок, чем Ян. Более терпим. Более дружелюбен что ли. Одним словом – Гай не был цмоком, которые по всем легендам были крайне спесивы. Они считали себя особенными, другими. Даже в чём-то лучше остальных. И так к ним, видимо, и относились в ответ – избегали. И боялись. Даже Кинли, который всегда сторонился Яна, был расположен к Гаю. Но лично меня Ян не пугал. Всё ещё нет. Почти нет.

Вот только пепел, летящий в небо, не давал мне покоя. Пока что я умело отмахивалась от него.

– Дорогой, Ян! – раздался женский, звонкий, как звучание колокола голос.

Он доносился из распахнутой двери, проносясь по опустевшему крыльцу, где скопился полумрак. В следующую секунду из замка вышагнула фигура незнакомки.

Это была молодая женщина. Даже скорее девушка. С рыжими волосами, собранными в замысловатую, сложную причёску на макушке, отдельные пряди из которой мелкими частыми кудрями ниспадали на лоб и щеки. Она была одета в платье, яркое и помпезное – с юбкой из пурпурного атласа и корсетом, отделанное того же цвета бисером, с открытым декольте, и рукавами, расшитыми золотой тканью, расклешёнными у локтей, оканчивающимися оборками и кружевами.

Если этот замок был возведён в тысяча пятьсот каком-то там году, подумала я, то эта девушка – была его королевой, вырванной из времени, из того же столетия.

– Ты не мог прийти попозже? – громко, почти с лёгким возмущением воскликнула она. – Ты разогнал всё веселье! Ты всех их распугал – моих драгоценных гостей.

Ян почти сразу же ей ответил, фыркнув, подчёркнуто оскорблённым тоном:

– Попозже? Мы не виделись триста лет.

Его губы растянулись в неожиданной игривой усмешке.

Я внимательно и долго посмотрела на него. И мне увиделась удивительная перемена в Яне, будто несколько долгих мгновений назад абсолютно ничего не произошло. Будто Роксолана не канула в вечное забвение от рук жестокой богини луны, будто он сам не сражался в опасной схватке. Он выглядел непринуждённым, и улыбался уголками рта, вполне искренне. И только его слова были наполнены оттенком язвительности.

– Ну, здравствуй, брат, – сладко протянула девушка.

Брат, изумлённо подумала я. И прокрутила его прошлые слова в голове: «мы не виделись триста лет». Триста лет… Похоже, именно столько он не был в нави. И я по-прежнему не знала причин.

Значит, она его сестра. Судя по цвету волос, какой имел и Гай – сводная. Похоже, что у них тоже общая мать, но разные отцы. И её отец – Велес.

Теперь, видя в незнакомке сестру Яна, я ещё пристальнее стала наблюдать за ней, с неприкрытым интересом следя за каждым её движением и изменением мимики, за каждым взмахом чёрных, необычайно длинных и пушистых ресниц.

– Моя сестра слишком свободных взглядов, – сказал Ян, обращаясь ко мне, но смотря на неё. – Общается со всеми навьими тварями без разбора.

– Ты против? – вопросила она таким голосом, что я поняла: ей будет приятно, если он ответит утвердительно.

– Помнится, я никогда не ограничивал тебя в общении с кем бы то ни было, – ровно произнёс Ян. – Проводи время, с кем пожелаешь. Просто лично меня они столь сильно не привлекают, и я предпочитаю их здесь не лицезреть.

– Я тоже, – взмахнув ресницами, неожиданно сказала она. – Но они так же сильно любят веселиться, как и я. Не то, что все вы, которые бросили меня здесь совсем одну.

С показным видом она поджала губы и состроила печальные глаза, артистично обыгрывая масштаб нанесённой ей обиды.

Я поймала себя на мысли, что она очаровательна. Сестра Яна, как бы её не звали, вела себя как ребёнок: капризный, милый, очень красивый и требовательный. Но так же меня не покидало ощущение, что, сколько в ней было очарования – столько же и опасности. Неясной опасности, едва уловимой – это слегка пугающее ощущение рождалось на уровне подсознания и инстинктов. Её пышные, чересчур длинные ресницы, словно были отвлекающим манёвром – они прикрывали глаза: выразительные и блестящие. Из-под них показывался взгляд, источающий жёсткость и некую необъяснимую хищность.

Мы всё ещё стояли возле крыльца, не двигаясь с места. Сестра Яна не приглашала нас в замок, и Ян не спешил туда войти. Необычное, ненавязчивое выяснение отношений после долгой разлуки, продолжалось прямо здесь, на улице. На холоде, который уже слабо ощущался мной, к которому моё ноющее уставшее тело ни то привыкло, ни то, стало безразличным, борясь с болью и ломотой.

Окинув коротким взглядом замок, вздохнув, чуть громче, чем следовало, Ян снова повернулся к сестре.

– Валентина, едва ли решаюсь спросить: а где все?

Валентина. Так её звали. И кого он имел в виду под этим словом «все»?

Валентина с деланной невинностью пожала плечами.

– Улетели, кто куда. Им не понравились мои гуляния.

– Ты это специально сделала? – уточнил Ян.

В его тоне были слышны зачатки нарастающего негодования.

– Выгнала твоих друзей из нашего дома, чтобы разгневать тебя, когда ты вернёшься?

– Наших друзей, – с трудом сохраняя самообладание, поправил Ян.

Было видно, что она его специально злила, а Ян – шёл на поводу. Что-то мне это напоминало. Моё общение с ним – дома мы тоже часто вступали с ним в такие словесные перепалки.

Валентина продолжала, будто его не слушала:

– Я не могла даже рассчитывать на твою столь щедрую благосклонность, братик – одарить меня своим возмущением. И не могла поверить в то, что ты когда-нибудь вообще нас навестишь.

Друзья, о каких друзьях они говорили?

Лицо Яна сделалось в конец серьёзным.

– Давно ли ты слышала, сестрица, как воют волки?

Его слова заставили её лёгкость и беззаботность вмиг улетучиться. Её красивое лицо нахмурилось и ожесточилось.

– Недавно слышала.

Её глаза загорелись лиловым магическим огнём, подобно тому, как загорались глаза Яна ультрамариновым. И её огонь сейчас запылал ненавистью.

– Поганые волколаки, – внезапно выругалась она.

И я подметила эту жёсткость её суждения. Такая злость по отношению к ним была свойственна немногим. Вряд ли у Гая в душе она была. Эмоции Валентины к волколакам казались личными. Как у любого другого цмока. Как гласили все наши легенды. Всматриваясь в фиолетовые мерцающие крапинки в её радужках, я размышляла о том, что вовсе она не сводная сестра Яна, а – родная, и что рыжий цвет её волос лишь совпадение. А вот лиловый оттенок – я готова была поспорить, что цвет её драконьего облика будет точно таким же. Интересно, они сами выбирали его? Значит ли это, что Константин, тот, кого мы – люди, называли Кощеем, тоже сам выбрал себе красные глаза?

Встрепенувшись, Валентина помотала головой из стороны в сторону, потушила фиолетовое пламя в самой себе, и сказала, совершенно спокойным тоном, видимо, наигравшись в капризную обиженную девчонку.

– Надеюсь, что тебе есть, что мне рассказать по этому поводу, – глухо произнесла она и зашагала вперёд, спускаясь по ступеням, навстречу брату.

Они обнялись, быстро, но крепко. Затем Валентина так же поприветствовала Гая; было слышно, как она шепнула тихо, что к нему претензий никаких нет. Гай весело рассмеялся. Видимо, с Гаем, который тоже жил в нави, они виделись чаще.

А после, она вернулась и задержала взгляд на мне. Она впервые обратила на меня внимание, как будто я только что появилась здесь.

– А это кто? – звонко пролепетала она. – Мой извинительный подарок? Моя игрушка? Что мне с ней делать? Играть, переодевать?

Я искренне не понимала, шутит она или говорит серьёзно, но у неё был весьма воодушевлённый вид, когда она изучала моё лицо и силуэт, кстати, грязный, измученный и потрёпанный.

– Нет, она человек, – с интонацией строгости сказал Ян. – Это Ава, и она мой друг.

Когда речь зашла обо мне, он вдруг стал каким-то очень собранным, его слова сделались повелительными, и я видела в нём возникшую тревогу. Проявление обыкновенной чрезмерной опеки надо мной.

– Какая-то она совсем некрасивая, – нахмурившись, сморщив на секунду миловидное лицо, бросила она.

По моему телу мгновенно пробежал жар – меня сковала неловкость.

– Я хочу, чтобы ты о ней позаботилась, – продолжил Ян. – Прямо сейчас. Найди, во что ей переодеться и отведи в ванную. И проследи, чтобы никто из твоих нечаянно затерявшихся в коридорах гостей, её не съел. – Он упрямо и долго посмотрел ей прямо в глаза, и добавил, вложив в сказанное всю власть, которая у него видимо всё-таки была над Валентиной. – Она очень важна для меня. Ты поняла?

Странно, но Валентина послушно кивнула. Не добавляя шуток, не вздумав язвить.

В их направленных друг на друга взглядах я видела нечто такое… Необъяснимое. Они поддевали друг друга всё это время, но я понимала, что они многое прошли вместе, что-то, о чём я пока не догадывалась. И что их связь была более серьёзной, чем оба показывали. Что они оба были более серьёзными, чем показывали. Возможно, у них были разногласия. Но он… Боги, он любил её.

Неожиданно Валентина потянулась ко мне, и коснувшись меховой накидки, взяла меня под руку, лёгким напоров сдвинув с места и принявшись подниматься вверх по крыльцу, уводя меня за собой.

– Кто-то уже пытался тебя съесть? – вопросила она, тихим и снова ставшим весёлым голосом, провожая меня внутрь замка.

Я не успела ничего ответить, оборачиваюсь назад, глядя на то, что Кинли остался рядом с Гаем. Мой маленький дракон был уставшим не меньше меня, и, наверняка, уже давно хотел есть.

Гай кивнул мне на прощание, словно понимая, о чём я думаю. Затем повернулся обратно к Яну и они продолжили разговор, которого я уже не слышала.

Незаметно для самой себя я оказалась внутри холла. Моим вниманием сразу завладела необыкновенная люстра в форме большой металлической совы, с зажжённой свечой, и лестница, обрамлённая плотными бархатными шторами, устланная красным ковром. Два камина стояли друг напротив друга. И виднелись несколько запертых дверей. На стенах висели подсвечники в виде животного, что было изображено на гербе, у крыши замка. И теперь, вблизи, я различала, что это всё же никакой не дракон. Как ни странно – обычный чёрный орёл.

– Дай подумаю, – продолжала лепетать Валентина, невзирая на то, что была моя очередь отвечать. – Дай подумать… Считай до трёх, я угадаю, кто это был. Раз, два, три – это Константин. Ты что, уже знакома с ним?

У неё была необычная манера общения. Кажется, ей не нужен был собеседник. А лишь тот, кто будет её слушать. И это было удобно сейчас для меня, потому что никакой энергии для разговоров у меня не осталось. В лучшие свои дни, я бы с радостью сама заболтала её до смерти.

– Да, – только и выдавила я в ответ. – Познакомились.

Мы двигались по лестницам и коридорам, и я с трудом смогла бы запомнить путь.

– Знаешь, он более безобидный, чем кажется. Депрессивный? Да. Мрачный? Вынужденно. Видок у него тот ещё, конечно.

Я вдруг задумалась о нём и начала гадать, где сейчас сам Константин. Не угодил ли он в какую-то беду, как и мы? Хотя, он сам был бедой, страшной опасностью для многих. Кощей из детских сказок. Из легенд. Не стоило волноваться за такого, как он. Тем более мне. Хоть он и пытался спасти меня от волков, обернувшись костяным цмоком у того болота, но он так же похитил меня, и действительно собирался лишить меня жизни, даже пил мою кровь, пусть его рассудок и был не в порядке, затуманенный загадочными видениями и фантазиями.

– Ну, ещё Диана, – буркнула я, когда Валентина распахнула очередные двери и пригласила меня в одну из комнат.

– О, – вздохнула она. – Терпеть её не могу. Жду не дождусь, когда Ян отправит её в пекло.

Комната представляла собой просторный коридор; кроме ещё одного камина, окон, бежевых ковров и светло-голубых стен, на которых висело две больших картины, в нём больше ничего не располагалось.

Валентина вела меня дальше, и, распахнув новые двери, ввела в какие-то покои. Наверное, в те, где я, наконец, остановлюсь.

Комната выглядела просторной – из высоких застеклённых окон, уходящих в потолок, лился лунный свет. Пол устилал паркет, стены были светлыми, а предметы мебели: шкаф с большим зеркалом, мягкие кресла у очередного камина, маленький круглый столик с тремя стульями, приставленными к нему и комод, на котором горели свечи – небесно-голубого оттенка, прямо как в прошлом помещении.

Одним резким мановением руки в сторону очага, Валентина вмиг зажгла в нём огонь. Сомнений в том, что она цмок – у меня больше не возникало.

Мои глаза упёрлись в следующие двери, над которыми золотом был нанесён другой герб, с завитками и какими-то буквами; справа от этого узора, чуть ниже, стену украшали золотые часы, циферблат которых держали выкованные грифоны. Стрелки стояли на месте, не двигаясь.

Не задерживаясь здесь, Валентина повела меня вглубь, двинувшись мимо часов, продвигаясь над золотым гербом. Я шагнула за ней и очутилась в месте, которое совершенно точно было нашей последней остановкой.

Мой взор упал на кровать, светло-бирюзовую, с белым пышным, многослойным балдахином; рядом с ней располагалась прикроватная тумбочка на тонких ножках, с другой стороны – комод. Так же в комнате стояла софа и стульчики с обивкой. Покои имели два окна и выход на террасу. С противоположной стороны висели две двери в дополнительные помещения и очаг, который Валентина снова моментально зажгла.

Дракониха принялась быстро показывать мне здесь всё, открывала тумбочки и комоды. Нашла для меня полотенце, и одежду, в которой я буду спать. Выбежав в предыдущую комнату, она распахнула шкаф и принялась быстро, в порыве нахлынувшего вдохновения шуршать платьями. Вытащив одно из них, вернулась ко мне и положила на кровать, рассчитывая, что в него я и переоденусь, когда сниму всю свою грязную одежду и вымою такое же перепачканное тело.

Однако, глядя на наряд, выбранный Валентиной, я слабо представляла себя в нём. Это было платье из плотной тафты, изумрудно-зелёное, одноцветное, с корсетом и шнуровкой на груди, с очень пышной юбкой и белой стойкой-воротником сзади, обрамляющей плечи. Длинна рукава была до локтя; рядом Валентина разместила второе одеяние – похоже, нижнее платье, полностью молочного цвета из летящей ткани, с удлинёнными рукавами, кружева которых доставали почти до пят. Я мимолётно представила, как они будут тянуться позади при ходьбе, по полу, подобно шлейфу.

– Я не уверена, – произнесла нерешительно я.

– Тебе не нравится? – вопросила она.

Мне не оставалось ничего, кроме как признаться.

– Это слишком.

– Это моё лучшее платье. Надевай или я обижусь. А в гневе я страшна.

Улыбнувшись, обнажив белоснежные зубы и взмахнув густыми ресницами, она протянула, совсем без намёка на доброжелательный тон:

– Со мной лучше дружить.

Она была драконом – древним существом, внутри которого полыхало горячее закалённое пламя, и она с удовольствием напомнила мне об этом лишний раз. И я отчётливо распознала этот сигнал. Наверное, было разумно остерегаться Валентину не меньше, чем её брата – Константина. Ведь что-то было в ней противоречивое.

Возражать больше я не собиралась, и позволила Валентине пропасть в соседнем помещении – кажется, в ванной.

Я не задавалась вопросами, как она набрала ванную, но точно знаю, как подогрела воду – та была почти кипятком. То, что как раз сейчас нужно.

Убедившись, что предоставила всё необходимое, она сообщила, что оставит меня ненадолго, и когда она сделала несколько шагов по направлению к выходу, я, удивляя саму себя, схватила её за руку, взяв ладонь в свою, останавливая.

– Девушка, – сказала я, – полудракон. Она умер… Её больше нет.

Валентина резко обернулась. Её глаза блеснули лиловым.

– Роксолана?

Я кивнула, всё ещё не разжимая пальцы. Валентину не смущало моё прикосновение – человеческой незнакомки, появившейся в её доме.

– Плохо, – выдохнула она. – Очень плохо. – И добавила, обращаясь больше к самой себе: – Он не сказал мне. Впрочем, как обычно в ситуациях, которые для него важны.

Было видно, что Валентина растревожилась. Эта взбалмошная, казалось, легкомысленная женщина была более чем уязвимой. Но за кого она переживала? За Роксолану? Была ли жизнь полудракона тоже для неё ценна? Либо беспокоилась за Яна, который за несколько минут до появления рядом со своей сестрой попытался принять такой беззаботный вид, словно не терял подругу, словно в его душе царил покой, словно ничего не случилось.

Валентина знала своего брата несравнимо дольше, чем я, но даже мне было хорошо известна эта его привычка – не пускать никого внутрь своей закрытой на замок души. Он мог сколько угодно быть общительным и даже искренним и открытым в чём-то, но были вещи, о которых он никогда и никому не собирается говорить. Или не решается слишком долго.

Он всегда без конца отшучивался, прятался за маской безразличия ко всему и лёгкости. Интересно, это было у него врождённым или воспитанием?

– Он любил её, я знаю, – шепнула я.

– Любил? Ян? – встрепенулась та, удивившись.

Словно «любовь» – это нечто вообще звучащее не про него.

– Нет, не совсем так. Но она была важна. Впрочем, как и для всех остальных. Роксолана была одной из нас.

Момент нашей вынужденной близости закончился. Валентина тронулась с места, я отпустила её, и та ушла, закрыв двери, а я старалась не думать о том, далеко ли она отправится, ведь помнила слова Яна, что мне может причинить вред какой-нибудь её гость, не успевший убежать отсюда. И всё, что мне оставалось – это думать, что его слова не были произнесены слишком всерьёз. Останься кто-то из них в замке, цмоки бы их сразу же почувствовали.

Когда я снимала меховую накидку и чёрные одежды, которые мне дала Роксолана, я вспоминала о том, как на меня сверху падали кирпичи и куски каменных плит разрушенной усыпальницы превращающимися волколаками и драконами внутри неё. Отметины от этих моментов остались на моём теле – кое-где на коже были кровоподтёки и ссадины; а некоторые места просто болели, и я знала, что завтра там появятся синяки. Раздевшись догола, окутанная клубами раскалённого пара, я провела по зеркалу рукой и лишь мельком взглянула на себя. Я была чумазой, как извалявшийся в грязной дождевой луже ребёнок. Запутанные волосы хранили в себе мраморные крошки и осколки стёкол с камнями, причёска выглядела словно кубло дикого зверька или разваливающееся гнездо.

Переступив края ванной, я опустилась в горячую воду и моя плоть, всё ещё живая и почти невредимая, заныла от страдания вперемешку с блеклым удовольствием. Несмотря на всё плохое, было всё же приятно оказаться в тепле. В безопасности. Я больше ничего не хотела от жизни. Всё, что мне было сейчас необходимо – я имела.

Пока я лежала, упираясь затылком в край купальни, я ни о чём не думала, пребывая в исступлении. Чистая, согревающая, живительная влага обволакивала меня. Окунувшись несколько раз с головой, я давала время отмякнуть волосам. Я бы так и лежала там дальше, наверное, до самого утра, которое уже не наступит, если бы не услышала за стеной шаги. Сперва моё сознание напряглось, но почти сразу оттуда последовал голос Яна. Он тихо постучал в дверь, не заходя внутрь.

– Ты в порядке? – вопросил он.

Я ожила. Ответив ему утвердительно и сообщив, что скоро выйду, я вспомнила, что мне всё ещё нужно помыться.

Приподнявшись, потянулась за бортик, к маленькому близко приставленному столику – на нём меня ожидали небольшие баночки с густой жижей разных цветов, напоминающей мыло.

Открыв первую из них, я буквально заставила себя её понюхать, потому что знала: мне просто жизненно необходимо сейчас что-то почувствовать, чтобы не потеряться в этом мире теней, чтобы остаться в нём человеком, которым я всегда была. Чтобы напомнить себе, что я живая. И вдохнув пары мыльной красноватой жижи, я уловила цветочный аромат. Пахло розой. И персиком. Я ещё пару мгновений подержала её у носа, закрыв глаза, и медленно опустила обратно. Следующая баночка оказалась чёрной – я ощутила запах древесного угля и быстро, не воспылав интересом, отставила её подальше. В ещё одной было запечатано благоухание мёда и молока, в стоящей рядом – имбиря и лимона; эти букеты и сочетания напоминали мне дом. Явь. Благодаря им мне было за что зацепиться. Я вдыхала их в себя, снова закрывая глаза. Забыв о Яне, который ждал меня снаружи. А вот в тёмно-зелёной баночке с коричневыми крапинками я ощутила нотки… мяты и пряной корицы. Или это был кофе? Возможно, я придумала себе этот аромат. Возможно, мне хотелось снова его ощутить. Но нет, мне не показалось. Мыло, больше похожее на скраб, действительно имело нечто схожее с тем, чем пахли волосы Роксоланы. В память о ней, я натёрлась им полностью, и хорошенько вспенив, нанесла на пряди.

Смыв с себя мыло и выполоскав волосы, я обтёрлась насухо и переоделась в то, что дала мне Валентина – белую ночную сорочку, мягкую и воздушную, длинной до пят, оголявшей лишь мою шею, увенчанную нетугим бантом, и кисти рук, выглядывающие из-под оборок. Расчёсанные влажные пряди свободно ниспадали на плечи.

Когда я вышла в спальню – Ян сидел на кровати. Он тоже успел сменить одежду и привести себя в порядок – сейчас на нём было всё чёрное: камзол с длинным рукавом, плотно застёгнутый на все пуговицы, узкие замшевые кюлоты и кожаные высокие сапоги. Костюм на старинный манер очень ему шёл, но был совершенно не в стиле Яна. Ему нравилось быть более свободным – следовать правилам, но своим собственным, а эта одежда была оковами. Этот наряд был даже хуже, чем его прошлый – классический, который он нацепил раз за год из-за моего праздника. Волосы он также успел причесать, и с его кожи исчезла пыль; кажется, эта комната была не единственным местом, где можно было принять ванну.


Мы вышли на балкон. На мне был плотный красный плащ, покрывающий тонкую сорочку. Мокрые волосы, здесь, под открытым небом посреди зимы, не беспокоили меня – Ян распалил свой драконий магический огонь рядом с перилами, и мне казалось, что моя прическа даже начала высыхать.

Стоя чуть позади него, печального, смотрящего вдаль – куда-то за пределы внутреннего двора замка, я подступила и прислонилась головой к его спине.

– Дракон, – шепнула я, – мне жаль.

Он страдал. Я догадывалась, о чём он думает: что сам был в какой-то степени виноват. Возможно, думал, что не должен был брать на поиски Хороса ни Роксолану, ни меня с собой. Что должен был пойти один или с Гаем. В конце концов, я знала и о другой его ужасной мысли – дома, на моей ферме, в час нападения волков, он должен был спасти Кристину, мою сестру, а не меня. Кристину, которая могла бы покончить с ними раз и навсегда, обладая магией, которая для меня уже была утеряна. Которую в ночь восемнадцатилетия я ей передала. Но он не успел. Или хуже: он сознательно выбрал меня – этого я уже не знала наверняка.

Мне вспомнилась игривая улыбка Роксоланы, у пылающего очага, в жилище Гая посреди осеннего леса.

«Ты, я, Гай и всего лишь одна человеческая девушка. Что с ней может случиться? Объясни мне, когда ты начал быть таким предусмотрительным? Или это твоя извечная мания всё контролировать?»

Не со мной, Роксолана, подумала я, может что-то случиться. С тобой. Случилось. Об этом в тот момент никто не мог помыслить.

Оторвавшись от дракона, я обошла его силуэт со стороны и коснулась лица, обняв его своими ладонями.

– Я пойму, если теперь ты должен оставить меня. Я приму, если ты должен это сделать.

Он очнулся, как от затяжного сна. Я увидела в его взгляде даже не возмущение, а секундную растерянность в ответ на мои слова.

– Я никогда тебя не оставлю. Никогда и нигде, ясно?

Сняв мои руки со своих щёк, он теперь сам заключил меня в объятия, сжав чуть сильнее, чем было необходимо.

Мои глаза наполнились слезами, но я не дала им проступить наружу. Прижатая к нему, я утыкалась в его шею, и плакала, но лишь в собственных мыслях. Над всем, что произошло. Гибель моей семьи. Родителей, дяди и тёти. Моих сестёр. Гибель полудракона. Столкновение со всевозможными пугающими, опасными существами. Мне было страшно и грустно одновременно. Дракон молча гладил меня по волосам, и лишь раз ненавязчиво поцеловал в лоб. Мы были близки в этот момент, как никогда. Я была тем ребёнком, о котором он заботился, когда я была маленькой. Теперь, когда я выросла, мне хотелось заботиться о нём в ответ.

Мы так и застыли, прижавшись друг к другу на несколько минут. Мне было тепло, и порывы ветра, врывающиеся на балкон, не беспокоили меня. Затем мы всё же разъединились, и когда он отстранялся, я видела вспыхнувшую в нём мимолётную тень искреннего удивления. Я поняла: он учуял мой запах. Её запах. Мяты и сладости корицы. Наверное, было плохой идеей использовать это мыло. Между нами повис не дух Роксоланы, но точно призрачная память о ней. Или же так было даже лучше: дать ему в последний раз ощутить то, что безвозвратно ушло.

Теперь мы оба смотрели вдаль, на огни замковых врат.

– Что теперь будет с Хоросом? – вопросила я, вспоминая о ещё одной своей скорби. Мне было жаль, что ничего не удалось сделать – никак не помешать Дивии забрать его. Хорос был добр к нам и хотел помочь.

– Дивия не причинит ему серьёзного вреда. Всё-таки он её родной брат. А когда мы её скуём, Хорос станет свободен.

Его слова немного утешали.

Затем Ян повернулся ко мне и, не меняя мягкости тона, произнёс:

– Ты рассказала Валентине о Роксолане, видя её впервые. Не стоит так просто доверять всем подряд.

Опешив, я нахмурилась, и словно напомнила ему и заодно постаралась оправдать себя:

– Она твоя сестра.

И не пытаясь пока что выведать причины их переменчивых холодно-тёплых отношений, для которых было не время и не место, я немного увела тему в сторону:

– Её имя. Оно похоже на моё.

Валентина. И Алевтина. Я это сразу заметила, но не придала особого значения, потому что его могло и не быть в действительности.

– Совпадение?

– Может да, а может, и нет, – пожал плечами Ян. – Твои родители решали, как тебя назвать. Но, вероятно, кто-то мог дать им совет, а они – его принять.

Он любил её, уверилась я. Он любил свою сестру, и не важно, что именно говорил о ней и как себя вёл. Он был к ней привязан, до этого лишь демонстрируя напоказ, что не склонен к подобным слабостям. Впервые я увидела, чтобы Ян был действительно к кому-то по-настоящему неравнодушен.

– Ты не рассказал бы Валентине сам, – ответила я на его первую фразу, которая, в общем-то, и не была вопросом. – Это могли сделать либо я, либо Гай.

Я слишком хорошо его знала. Он крепко держался за свой беззаботный, ветреный, оптимистичный образ.

Как будто всегда должен был быть в форме.

Ян согласно кивнул и замолчал, ни то благодаря меня, ни то просто соглашаясь.

Снова приблизившись ко мне вплотную, он покрыл рукой моё плечо и приобнял. Я вдруг ощутила тонкий, едва уловимый запах, который почему-то не замечала ранее. То, как пахло от него: лесом, скорее – свежей хвоей и дымом костров, которые он жёг на руинах усыпальницы. Хотя он успел вымыться и переодеться, кожа всё равно хранила следы того, где он побывал. Или от него всегда так пахло, а я просто не обращала внимания? Может, это следы того, не где он был, а кем был?

– Не хочешь поспать? – вопросил он.

– Как будто нет, – шепнула я.

– Тебе надо отдохнуть, – всё равно велел он.

– Я уже не знаю, в какой я реальности. Я почти ничего не чувствую, – призналась я.

– Потому что ты устала.

Я снова прислонила голову к его плечу, уткнувшись в его камзол лбом. И протяжно вздохнула.

– Что если это всё из-за меня, Ян?

Если бы я не спела с друзьями на берегу озера ту дурацкую песню, истинно являющуюся проклятием Яна, отобравшим на время его силу, то у него хватило бы времени и возможностей учуять волков раньше, успеть спасти Кристину, и меня саму. И даже, если бы повезло – всю мою оставшуюся семью. Мои родители были бы живы.

– Или из-за меня?

А он, подумала я, считал, что ему вовсе не стоило уезжать и покидать нас надолго. Если бы весь наш дом и участок хранили частицы магии древнего цмока – волки бы не сунулись к нам.

Нам было больно. Обоим. Мы одновременно обняли друг друга, обвив руками. Он склонил голову к моей, и теперь мы чувствовали дыхания друг друга. Что-то не давало нам расстаться этой ночью. Что-то удерживало нас, невидимые силы сковывали, диктуя держаться рядом. Мне, правда, не хотелось его никуда отпускать. Я была не уверена, что смогу уснуть сейчас, хотя и очень устала. Я была истощена.

Но, внезапно, Ян сам отрешился от меня и отшагнул назад.

Я понимала, что это означало. Он был драконом. Цмоком. Мы были почти что родными, но бесконечно разными. В одно и то же время я была ему и своей, и чужой. Хоть он и любил меня. Но место, где мы находились – ясно показывало, что мы – из разных миров, противопоставленных друг другу. Взаимоисключающих друг друга.

У меня уже не возникало сомнений в том, кто он на самом деле. Величественный древний дракон-цмок из легенд? Да, но это был не предел. Не вся картина. Не называя ни вслух, ни даже про себя того, что для меня открылось благодаря синим искрам пепла, вздымающегося в небо и рассказам Гая, умалчивая об этом перед самой собой, я всё ещё могла воображать, что он прежний, кем был для меня восемнадцать лет. И что прежними являются и наши отношения.

Я знала, что он нечто большее, чем мне представлялся все прошедшие годы, просто утаивала это от себя. Возможно, поняла суть даже раньше, чем узрела пепел – когда только услышала о том, что Дивия – его тётя. Когда та в первый раз назвала его племянником. Дальние они были или близкие родственники: разницы – никакой. Он – потомок богов. И теперь я была без сомнений убеждена, что он тоже им являлся.

Я сделала глубокий судорожный вдох, когда в полуметре от нас оглушительно лязгнули перила, и с грохотом на них приземлилось нечто чёрное, величиной с человеческого ребёнка, машущее крыльями.

Опешив, я не успела ни взвизгнуть, ни попятиться назад. Ян в свою очередь даже не шелохнулся. Из-под чёрного рваного балахона, в которое было одето существо, проглядывали белые кости, мерцающие бликами в свете полной луны.

Это была костомаха. Небольшая. Детёныш или точнее… мёртвый примерно шестилетний малыш.

Константин что, позволил ребёнку решать, стать ли ему костомахой? Меня пронзил ужас, не от её пугающего вида, а поступка её хозяина. Затем я резко вспомнила, что решало, вероятно, всё же, не дитя. А бессмертная вечная душа, прожившая много других жизней и запутавшаяся в последней.

Пока я прокручивала всё это в голове, костомаха по-прежнему глядела на меня из пустых щелей черепа, несуществующими глазами. У неё в руках был некий свёрток – целлофановый непрозрачный пакет, какие продавались у нас в магазинах, в яви, в мире людей. Я смутилась от непонимания происходящего. Почти мгновенно я ощутила запах, как ни странно, свежей выпечки, и у меня отнялся не только дар речи, но и способность соображать. Направив взгляд вниз, я наблюдала, что весь внутренний двор заполнился полчищем таких же собратьев-костомах. Среди них, выделяясь ярко горящими красными глазами, рогами, как у чёрта, и замысловатым одеянием, обкрученным цепями, наполовину покрытым старинным, на вид когда-то дорогим, но изорванным плащом – стоял Константин. В худшей и самой тёмной и мрачной своей ипостаси. Именно так в моём представлении и должен был выглядеть Кощей. Если бы его губы не были обожжёнными и сгнившими, я бы подумала, что он улыбается мне, повернувшись в мою сторону.

Кажется, он не попал в неприятности в лесу и теперь нашёл нас. И, кажется, он даже вспомнил, что я человек, и передал с помощью своей костомахи для меня самую настоящую еду.

Я терялась в том, как реагировать на этот жест от того, от кого меньше всего его ожидала.

Загрузка...