Цвет неба

Пролог

Интересная штука жизнь. Падения, взлёты… вверх и вниз. Постоянный повтор, напоминающий качели. Все твои действия, решения, желания отражаются на жизни, делая ее разнообразнее и интереснее, а может, даже страшнее и никчемнее.

Взлёты и падения… Их должно быть поровну, чтобы человек мог удержаться в неком подобии равновесия — не канул в бездну или же не воспарил слишком высоко. Это закон, применяемый для каждого.

Ну, почти. Я исключение. Невезение, достигшее патологии, преследует меня всю жизнь. Но я привыкла и смирилась. А что мне оставалось делать? Я слишком слабый человек, чтобы пытаться идти против ветра.

Страдаю от этого не только я. Как глупо это «страдаю»! Словно я набиваюсь на жалость. Действительно страдают близкие, моя семья. Оттого, что слишком долго пробыли рядом с «эпицентром».

Я выбрала самый неподходящий момент для появления на свет — за два месяца до начала Великой Войны, о наступлении которой, конечно же, никто не знал.

Родители одними из последних узнали о надвигающейся беде.

Узнали, когда неисчислимые орды тварей заполонили наш третий раздел.

Демоны — гремело в воздухе, наполняя сердца людей лютым ужасом и паникой.

Моя семья не смогла, как и большинство остальных жителей, уехать в защищенный толстыми стенами Край Паланкаров. Демоны отрезали путь к спасению.

Солдаты из столицы попытались оттеснить их. И мой отец был среди них. Он командовал войском. Хотя, разве можно было назвать войском те три сотни перепуганных людей, знающих, что они стоят лицом к лицу с собственной смертью? Их разорвали за считанные секунды острейшие клыки и когти. А отец, видя, что стало с солдатами, бежал.

Правильно ли он сделал, что проигнорировал приказ «стоять до конца» и бросился спасать себя и свою семью? Не знаю. Я не смею судить его. Ни один человек не смеет. Потому что нас не было там.

Мама, брат и бабушка со мною на руках — отцу почти удалось вывести нас через забытый подземный тоннель.

Мерзкое слово «почти»…

Нас заметили.

Брат, ни лица, ни голоса которого я не помню, остался в том тоннеле. Через день мы вышли на поверхность, в леса, за много километров от города, и прождали его почти полня, но он так и не вернулся.

Когда я спрашивала о нем у мамы, она старалась уйти или увести разговор в сторону. И всегда отводила взгляд. Иногда меня посещали мысли, что мама ненавидит меня, как причину смерти собственного сына. Может, так оно и было.

После триумфального разгрома демонических войск за неисполнение приказа и гибель вверенных ему солдат отца забрала специальная служба безопасности Его Императорского Величества. Всю вину за поражение при столице третьего раздела переложили на него и назначили наказание в виде пожизненного заключения. Приговор звучал дико, но повезло, что папу не казнили. Нашу же семью лишили статуса аристократии, денег и привилегий.

Дальше — восемь лет скитаний по временным домам и приютам среди простолюдинов, что ненавидели лишенных титула, «спесивых богатеев», как они бросали в лицо подобным нам.

Когда мне исполнилось девять, умер самый дорогой для меня человек — бабушка. Единственная, кто не забывала обо мне и, несмотря ни на что, принимала такой, какой я была, и которая дарила мне тепло, как маленькое солнце. Могу сказать — все хорошее, что во мне есть, вырастила и воспитала именно она.

За несколько месяцев до моего четырнадцатилетия вернулся отец. С него, наконец, сняли все обвинения. Так неожиданно… Нет, я любила и ждала его. И искренне радовалась, когда он вернулся. Просто, это было странно, учитывая приговор.

Вместе с его приходом открылся путь в ту, старую жизнь. Мы вновь стали аристократами, армия расщедрилась на небольшой домик близ столицы второго раздела.

Нас никто не знал. Не знал о нашем прошлом. И родители не могли нарадоваться этому. Мама завела подруг, надутых от собственной значимости дам, по крайней мере, с моей точки зрения. Отцу была одна дорога — армия. И он вернулся туда, начал с самых низов и вскоре достиг вершины. А я… я пошла в одну из самых престижных Академий в стране.

Мы словно попали в сказку — так невероятно переменилась жизнь. Хотя для меня почти ничего не изменилось, только место. Отношение людей осталось прежнее. Группа не сильно меня жаловала. Но я привыкла быть изгоем.

В целом, учеба не доставляла особых проблем, я быстро попала в касту отличников и шла на диплом с золотым орденом. Куча свободного времени и отсутствие всякого интереса к различнейшим хобби сделали из меня заучку, что постоянно сидит за книгами.

Таков был мир, где я жила.

Один взгляд.… Один единственный взгляд этих странных, ярчайших из когда-либо виденных мною изумрудных глаз и все рухнуло, рассыпавшись мириадами осколков.

Я сама.

Моя жизнь.

… И мир.

Глава 1 То, с чего всё началось

— Деятельность — основа существования правильного общества… Деятельность понимается как проявление активности существования в какой-либо сфере… Потребности — осознаваемая…

Монотонный голос профессора вгонял в тоску еще сильнее, чем отвратная погода по ту сторону окна.

«Дождь… я до последнего надеялась, что не соприкоснусь с этой водой. Брр… ненавижу…» — недовольно подумала я, записывая домашнее задание с доски. Учитель всё ещё продолжал что-то говорить, но было поздно. Прозвенел звонок. Наступила любимая пора всех учащихся — перемена. И чем ближе к концу занятий — тем любимей она. А эта как раз и была последней.

Внимание всего класса сосредоточенно лишь на одной вещи — входной двери. Раз последняя перемена, значит, староста скоро соберёт сумку и выйдет на охоту за недобровольным дежурным. Учитель махнул на свои попытки и ушёл через заднюю дверь, щелкнул замок. Класс ломанулся на выход.

Как они бежали… По головам своих же друзей, ожесточенно толкаясь…

У меня же была другая тактика: я старалась избегать пробок и заторов, и уже практически достигла цели, как какой-то, даже не знаю, как его цензурно назвать… ладно, не очень осторожный человек, двинул мне локтем под рёбра. Я охнула и осела на пол.

Пока приходила в себя — класс опустел. Опираясь на стеночку, обхватив ноющие ребра и стараясь как можно тише и незаметнее исчезнуть в проходе, я пропустила момент появления старосты.

— Химмель!

«Влипла….» — пронеслась запоздалая мысль.

— Химмель, я даже не подозревала, что ты настолько ответственная учащаяся, что решила остаться и помочь мне с уборкой аудитории, — нараспев протянула она. — Как же я рада (ну естественно, охота же была удачной), что ты, наконец, сделала шаг навстречу своим одногруппникам! (Дайте-ка подумать… потому что не успела сбежать?)

— Раз теперь ты всецело член нашего коллектива, — между тем продолжала староста, — то, конечно, не откажешь в помощи, (то есть подежурить…)… за двоих, — закончила она за меня мысль. — Я спешу на праздник в честь открытия обновлённой Лаборатории. Говорят, там будет присутствовать сам Наследник престола! Но, наверно, тебе это не интересно, так что оставляю всё на тебя… Постарайся! — и с этими словами, исчезла за дверью.

«Да сдался мне этот Наследник! Я в Лабораторию хотела попасть! Но, — я посмотрела на часы, — похоже не успею… Ну уж нет! Раз решила идти, значит пойду! И никакая уборка не сможет помешать моим планам!»

Проходивший мимо профессор, заинтересовавшись шумом, решил заглянуть, и тут же ретировался, едва встретившись со мной взглядом. Я передвигалась по кабинету как маленькое торнадо, стараясь свести к минимуму грязь и к максимуму подобия чистоты. В процессе уборки я то и дело сверялась с часами, ужасаясь неумолимому бегу времени, и с новой силой принималась за дело.

…Прошло не менее получаса, пока я закончила. Часы показывали десять минут восьмого. До начала открытия оставалось двадцать минут. Пары в Академии давно закончились, ее коридоры были пусты; на нескольких этажах уже выключили свет, в том числе и на том, где находилась наша аудитория. Перепрыгивая через три ступеньки, я быстро сбегала по тёмной лестнице и тут, запнувшись, упала на пол. Только я так могу! Откуда-то появившаяся малышня добавила мне пинков по многострадальным рёбрам.

— Ой, а что вы тут лежите? — задал воистину дурацкий вопрос один.

— Отдыхаю, — огрызнулась и обозленная я.

— А, ну тогда простите… тётенька, — добавил другой, и, захихикав, они понеслись дальше.

— Тётенька??? — взревела я, мгновенно вскакивая.

Да что это такое! Ещё и какие-то карапузы поиздевались…Р-р-р-р, тётенька… Сейчас догоню и покажу им тётеньку!

Кривясь от боли, я в раскорячку добежала до своего шкафчика, переоделась в обычную одежду, оставив там кое-как сложенную форму, и бросилась на выход.

На улице смеркалось, но еще не включили свет. Ливень закончился, чему я была несказанно рада. Холодный ветер вперемешку с мелкими каплями дождя, срывавшимися с деревьев, бил в лицо и старался забраться поглубже за шиворот.

Деревья… ни одного настоящего, все выведены учеными искусственным путем. Ничего от настоящих в них не осталось. Мертвые… и такие мерзкие. Никогда такие не признаю!

Я перешла на бег, иногда проскальзывая на мокрых ступенях круговой лестницы.

Все-таки с возвышения, на котором располагалась Академия, открывается потрясающий вид на небо.

Тяжелые, темно-серые тучи бежали по нему, обгоняя и наскакивая друг на друга. Верхушки тех, что были самыми здоровыми, играли багряным цветом вечернего неба. Тучи практически до половины скрывали коробки высоток, начиная с пятнадцатого этажа напрочь лишенные окон и отверстий вентиляции. Построили их так специально, чтобы ужасающая влажность снаружи не могла проникнуть внутрь. А вот внизу они выглядели как обычные, «низкие» здания: витрины дорогих и не очень магазинов, окна квартир, неоновые вывески, призывно мигающие и днем, и ночью, полотна рекламы, растянутые прямо на стенах.

Лаборатория, выглядящая как положенный на бок огромный эллипс на столбах-ножках — центр нашей столицы, к ней вели все центральные улицы, вокруг располагались самые фешенебельные отели, гостиницы и элитные дома. Там жили представители высшей аристократии и «верхушка» ученых Лаборатории. Чтобы приобрести в тех домах хотя бы комнату, моим родителям пришлось бы работать всю жизнь и ни копейки не тратить. Мы ведь всего лишь низшие… хоть и аристократы.

Весь город невозможно было разглядеть из-за низких туч. Впрочем, у меня не возникало желания разглядывать его.

Безликие коробки зданий, да дороги с толпами людей и нескончаемым потоком машин.

Я запрокинула голову. Тучи неслись в мою сторону. Они таили в себе первозданную силу и могущество, заставляющих мое сердце трепетать одновременно от страха и восхищения. Тучи завораживали, приковывали взгляд. Казалось, они неотвратимо опускаются все ниже и ниже, и скоро я смогу дотронуться до рваного края кончиками пальцев…

Ох, я же опаздываю!

Внизу мигала зелеными и синими огнями нижняя часть Лаборатории.

Так близко… Но нужно еще и спускаться. И почему у меня нет крыльев как у птицы?

— Внимание, дорогие посетители! Через три минуты закончится пропуск желающих на торжество в честь обновления Лаборатории. Спасибо за внимание, — пропел приятный женский голос.

Вот оно… осталось чуть-чуть! Ну же, поднажми, Алекс.

— Внимание… через две минуты закончится пропуск посетителей…

Почти у цели… Только бы успеть!

— Внимание… через минуту закончится пропуск. Просьба желающим пройти внутрь.

По дороге обогнала парочку орущих аристократок.

«И как только бегут на таких каблучищах….» — мимолетно обернувшись, подумала я. И тут же почувствовала, как на бегу во что-то врезалась.

— Спасибо, что решили посетить наше мероприятие, — раздалось над ухом. Секунды две я находилась в прострации, а потом с тихим «Ой!» отскочила в сторону. Служащая (на которую я и натолкнулась), не переставая приветливо улыбаться, изящно указала на вход. — Прошу вас, сюда.

— Амн…

— В центральный зал прямо, уборная там же, но нужно свернуть налево.

Я растерянно кивнула.

Стоило мне с еще несколькими девчонками войти, как входные двери захлопнулись. Отголоском доносились возмущенные вопли и уже раздраженный голос служащей: — Простите, торжество только что началось… нет, я не имею права вас пускать… пожалуйста, не толкайтесь, соблюдайте правила приличия!

«Бедная…» — посочувствовала я, проходя дальше по безупречно чистой ковровой дорожке красного цвета. Словно я была первая, кто по ней ступает. Хотя, зная ученых с их маниакальной тягой к чистоте, наверняка через каждые две минуты уборщицы бегают с пылесосами наперевес. Коридор освещали бра в форме треугольников вершиной вниз, дающие приглушенный, слегка синеватый свет.

— … Говорят, что минут двадцать назад прибыл Наследник со свитой! — тихий шепот громом пронесся по коридору.

— Ой, мамочки, как жаль, что мы опоздали… Я так хочу его увидеть! — взвизгнула другая.

Я страдальчески вздохнула.

Опять его поклонницы…

— Да ничего, увидишь. После торжественного запуска начнутся танцы. Сам Наследник будет выбирать себе спутницу на вечер.

— Правда? Как здорово! А на мне обычная юбка с кофтой… знала бы, надела платье, а то выгляжу, как дура.

— Вот если бы надела, точно была бы дурой. Я вчера говорила — Наследник прибывает неофициально, поэтому форма одежды повседневная. Еще я слышала — он тоже будет одет по-обычному.

— Как здорово! Он такой красивый в своих костюмах, прямо дух захватывает! Я его как вижу, так сразу в обморок падаю! А сейчас, когда он будет одет как обычный парень, не как Наследник, я даже не знаю, что со мной будет!!

Кстати, нужно поправить прическу, не покажусь же я на его глаза лохматой как та рыжая…

Это кто, я что ли? Я провела рукой по волосам. И правда… Похоже, мой хвост напоминает ершик для унитаза».

И только войдя в туалет, сообразила, что меня оскорбили.

Когда первый шок от увиденного в зеркале прошел, я решилась на повтор. Из зеркала на меня вытаращилось чучело, больше никак не назвать, с бледной кожей, обилием «петухов» и торчащих в разные стороны прядей, словно я неделю не расчесывалась. Картину довершали выпученные испуганные глаза.

Как хорошо, что утром меня посетила умная мысль взять расческу!

Потратив минут пять на раздирание колтунов и придумывание прически, решила так и оставить их распущенными. Во время процесса то и дело мелькала мысль: «И что я так стараюсь?»

Немного повертевшись, сняла куртку.

Ну вот, теперь я хоть немного похожа на себя: теперь на меня хмуро смотрела худощавая девушка с длинными и гладкими ярко-рыжими (или же цвета переспелого апельсина, кто как называет) волосами, и глазами сиренево-красного цвета на фоне бледного лица (с этим я при всем желании не смогу ничего сделать). Одетая в темно-синие джинсы и приталенную, без особых изысков зеленую рубашку. Фыркнув отражению, вышла из туалета и свернула в одно из ответвлений коридора — оттуда доносили приглушенные хлопки.

В самом его конце обнаружилась гардеробная, куда меня вежливо попросили сдать верхнюю одежду и сумку.

Интересно, сколько из года было потрачено на обновление Лаборатории и сколько на подготовку к ее открытию? По-моему, вопрос несколько риторический….

Охранники, здоровенные дяди, которым я не доходила даже до пупка, распахнули двери.

Зал был погружен в темноту, по углам настолько плотную, что невозможно было ничего разглядеть. Единственный источник света был направлен на сцену, где стоял низенький грузный мужчина в белом с голубыми отворотами костюме.

Я осторожно вошла. И едва не упала, провалившись ногой в пустоту. Оказалось, там начиналась лестница. Я врезалась в толпу и стала пробираться поближе к сцене. Я не наглая, как мне прошипел женский голос, мне просто не было видно.

— … Вот уже триста лет наша Лаборатория № 3 обеспечивает спокойствие и благополучие жителей столицы и всего раздела. Наши разработки славятся на всю страну, и мы первые, заметьте, первые стали принимать на обучение простых граждан, которые почтили нас своим присутствием, — он поклонился залу, — и внедрять с их помощью науку в жизнь. А также, мы создали потрясающих существ — Элементалов, что переломили ход недавней войны.

История нашей Лаборатории богата, как и разнообразие специалистов, закончивших ее… Ну что ж, хватит рекламы! Сегодня, в день окончания обновления до версии 1.129, поздравить нас приехал очень важный гость. Поприветствуйте, Наследник нашего покойного императора — Дмитрий Версе!

Уши заложило от оглушительных хлопков. Вспыхнул свет и зал заблистал во всем своем золотом великолепии. Я неприлично разинула рот.

Свет подвесных люстр играл на причудливых барельефах балконов. Мягкие складки синей ткани волнами обрамляли их верхнюю часть и свободно свисали по краям, на концах скрепленные кисточками. На золотых стенах были развешены большие картины, изображавшие людей в белых халатах рядом с непонятными конструкциями. По-моему, они несколько портили великолепие зала. С побеленного потолка свисали многоярусные люстры, щедро украшенные синими камнями, то ли драгоценными, то ли просто стекляшками. Хотя, насчет последнего я сильно сомневаюсь…

Плотная толпа девчонок разных возрастов (было даже несколько женщин) мешала рассмотреть, что было внизу зала.

Меня так захватили барельефы на балконах, что я совсем про все забыла. Такой красоты я нигде и никогда не видела! Лепестки разнообразных цветов вырезаны так искусно, что казалось — они настоящие, просто присыпаны побелкой.

По толпе прокатился дружный, с придыханием вздох.

Значит, он уже тут…

Все-таки мне было интересно посмотреть вживую на наследника. Но я не стала пробиваться. Еще решат, что я одна из его многочисленных поклонниц… Спасибо, уже проходили! Не хочу.

Толпа моего мнения, конечно же, не спрашивала. Меня понесло общим потоком желающих в сторону сцены. Я оказалась вторично оглушена криками и визгами. Да еще кто-то умный старательно толкался локтями.

Меня буквально выбросило вперед, но не в ту сторону, которую я предполагала, а рядом с незамеченной в темноте красной дорожкой, похоже, той, что тянулась по коридору. Толпа аккуратненько так расположилась по ее бокам.

Я начала огрызаться с сзади стоящим рядом девчонок, возмущающимся насчет видимости и тут я услышала мягкий баритон, отдавший непонятной вибрацией в груди. Словно этот голос раздался из моего горла…

Подняв голову, я увидела того, кому этот голос принадлежал.

Только черные, как смоль, короткие растрепанные волосы, более длинные, доходящие почти до талии скреплены в «хвост». Черная рубашка, черные брюки. Он выглядел как… как тьма посреди света. Я даже не видела его лица. Сердце пропустило удар, еще один, и нечто оборвалось в груди, утягивая его в пятки.

Я резко мотнула головой.

Ну что за бред…

Наследник, похоже, сказав комплимент, целует руку светловолосой красавице. Та так старательно светилась от счастья, что вполне могла стать новым источником света.

«Бабник!» — подумала я.

Наши взгляды встретились.

Трудно описать то, что произошло со мной… От его непрерывного, глубокого взгляда, по телу пробегали электрические разряды, от которых даже волосы шевелились, а сердце билось об ребра, грозя вот-вот сломать их. Как после катания на качелях кружилась голова.

Вся моя сила воли уходила на то, чтобы просто держаться на ногах.

Что со мной?

Я не могла ответить на этот вопрос…по крайней мере, сейчас.

Он отпустил руку той девушки и направился к сцене. Не обращая внимания на кокетство других девчонок, он просто шел дальше, полуприкрыв глаза и неотрывно смотрел на меня. Я силилась отвести взгляд, но…

… Все ближе и ближе подходил он ко мне. Бег времени замедлился. Я не знаю, как это случилось… может, моя фантазия разбушевалась, но я отчетливо видела его медленный, растягивающийся шаг… Или все это из-за того, что он смотрел на меня?

У него удивительные глаза… Как красивейшие изумруды, подсвеченные его собственным, внутренним светом. Нет. Намного прекраснее, чем эти холодные камни.

Через глаза я могла увидеть его душу… Такую… близкую и родную?

Обжигающая волна хлестнула грудь, сбивая дыхание. И расцвело безмятежное счастье. Словно я очень долго не видела важного для меня человека и неожиданно встретила его.

Так захотелось закружиться в танце, раскинув руки, и закричать от вихря чувств, совершенно не знакомых мне, таких сумасшедше-пьянящих.

Его зрачок внезапно сузился до едва заметной щелки, радужка вспыхнула алыми искрами.

И во мне как ответ вспыхнуло узнавание. Я… видела их раньше…

Время вновь стало нормальным. Он отвернулся.

Наследник зашел на сцену. Мужчина в белом подобострастно поклонился ему и уполз за кулисы.

Он подошел к микрофону.

— Здравствуйте. Я рад присутствовать на этом торжестве…

Я не слышала его слов, лишь спокойное течение низкого баритона, впадая в транс. Обводя взглядом зал, он не задерживался на лицах. Я страстно желала поймать его взгляд, снова окунуться в эти глаза, чтобы пропало внезапное чувство потерянности и колющей пустоты. Но здравый смысл возобладал над чувствами, и я смогла взять себя в руки. Так и стояла, опустив голову и до конца его речи не поднимая ее.

Я весьма смутно помню происходившие дальше события. Кажется, Наследник под аплодисменты нажал на внесенную кнопку запуска, потом снова что-то говорил…

Он очаровал зал. Всюду счастливые лица, глаза, ловившие каждый его взгляд, угождающий смех любой шутке. Зрители напоминали змей, плененных чудесными звуками флейты заклинателя.

Толпа опять понесла меня. Споткнувшись о чью-то ногу, я очнулась.

Дмитрий спустился в зал. Скрытый оркестр затянул неспешную, легкую мелодию. Проходя мимо очередной красавицы, он обворожительно улыбался.

Похоже, настало время выбора спутницы. Чтож, у него большой выбор. А я пойду, пожалуй. Все что хотела — я уже увидела.

— Смотри, он идет сюда, идет, — зашептали впереди стоящие девчонки.

Развернувшись, я сделала шаг к выходу.

— Прости, не могла бы ты составить мне компанию на этот вечер?

Не мне… просто не может быть… Но, все же, я обернулась.

Согнувшись в приветственном поклоне, он выжидающе смотрел на меня. И в мою душу вернулось щемящее грудь счастье.

Вокруг нас слышались огорченные вздохи и шепотки. Все были в шоке… как и я.

— Итак, — он выпрямился и протянул мне руку, — ты пойдешь со мной?

Что я могла на это ответить… Я лишь протянула руку в ответ.

Легонько сжав мои пальцы, он повел меня в центр зала. У него необычно горячие ладони… Но я не хотела одергивать их, впрочем, у меня не хватало смелости и сжать его пальцы в ответ.

Толпа расступалась перед нами, образуя коридор. Подняв единожды глаза, мне совершенно расхотелось поднимать их вновь. Озлобленные девчоночьи взгляды ясно давали понять — живой я отсюда не выберусь. Так я и шла, старательно изучая фактуру и глубину цвета плиток мраморного пола.

Мы, наконец, дошли до так называемой танцевальной площадки. Наследник развернул меня лицом к себе, левую руку положил на талию, а правой крепко сжал мою безвольную ладонь.

Музыка зазвучала громче. Свечи на люстрах вновь потухли, погружая зал в полумрак. И только над нами свет горел ярко.

Дмитрий медленно начал танец.

Честно говоря, последний раз я танцевала лет в восемь, когда бабушка однажды поставила старую пластинку с вальсом. Мы с мамой много дурачились, пытаясь выучить сложные движения под неустанным руководством бабушки.

«— … Раз, два, три… раз, два, три, раз… Не подгибай колени, Алексин, держись прямо. Вот смотри, как хорошо получается у мамы.

— Мама взрослая!

— Ну и что! Учись, лентяйка, вдруг потом пригодится…»

Нарисованная воображением картина лопнула, как мыльный пузырь, оставив в душе неприятный осадок.

Да, бабушка…действительно пригодилось.

Я споткнулась на ровном месте. Из-за спины раздались смешки. Глаза заволокла пелена слёз. Воображение вновь разыгралось, её голос, как настоящий, зазвучал в голове: «Ну-ка нытик, хватит сопли распускать. Возьми себя в руки, ты ведёшь себя недостойно для своего происхождения…»

Я пообещала тебе тогда, что никогда не буду плакать. Я сдержу обещание.

Тело как будто ожило и стало вспоминать позабытые движения. Шаг вправо, ещё шаг… я не подведу тебя, бабушка.

Что ж, вся женская половина зала хотела бы оказаться на моём месте. Почему бы просто не насладиться моментом? Тем более что жить, по ходу дела, осталось немного… Подтверждением были алчно блестящие в полутьме глаза.

Под конец мелодии вокруг нас кружили ещё несколько пар. Я вздохнула посвободнее. Стихали последние звуки, кое-где раздавались аплодисменты. Я было дёрнулась в сторону двери, но Дмитрий ещё крепче прижал меня к себе и закружил под новую мелодию.

Он не смотрел мне в глаза. Он попросту закрыл их. И как же он так только танцует?

Я запрокинула голову. Синие нити самоцветов, свисавшие с люстр, играли на свету. Точно так же, как играли во мне те странные чувства.

Похоже, ты исполняешь мои желания, Дмитрий…

Не выдержав, я осторожно улыбнулась. И тут он открыл глаза, и… с такой нежностью посмотрел на меня и улыбнулся уголками губ в ответ. Сердце радостно запрыгало и застряло где-то в горле, мешая нормально дышать.

Откуда эта нежность?.. Разве… разве я чем-то заслужила ее? Или он всем так улыбается? Эта мысль немного остудила меня.

С каждым его уверенным движением мне всё больше и больше нравилось танцевать. Я забыла обо всём. Сейчас для меня существовал только он и наш танец.

Прошло ещё несколько быстрых мелодий, и вот зазвучала самая первая.

Свет окончательно потушили. Я едва различала черты его лица.

— Как тебя зовут? — неожиданно тихо заговорил он. С напряженным, как мне показалось, ожиданием.

— Алексин, — я смутилась. Впервые разговариваю с Наследником. Хорошо, что было темно.

— Алексин… но предпочитаешь просто Алекс, верно?

Откуда? Как он узнал, что я называюсь так незнакомым людям, ведь мое полное имя такое глупое…

Нужна я ему. Просто догадался, это сделать не трудно.

Я кивнула, подтверждая его слова.

— Тогда я просто Демм. — Он медленно отклонил меня назад, придерживая за талию.

Немного испугавшись, я выпалила:

— Но тебя представляют по-другому!

Он медленно притянул меня к себе.

— Если тебе не трудно, называй меня так.

И вновь странное ожидание. Нет, это определенно моя фантазия!

Называть его Деммом? Ну ладно, может ему, как и мне, не нравится полное имя? Тогда я его не понимаю, очень даже хорошее, певучее и благозвучное…

— Хорошо.

Мы продолжили легонько качаться. Через какое-то время он спросил:

— А где ты живешь, Алекс?

— Недалеко от этой столицы, у моей семьи есть маленький домик. — Я пожала плечами. Никакой тайны здесь не было.

Только вот… как он теперь поступит? После этого танца раскланяется со мной, узнав, что я практически из самых низов окружающего его общества?

— Значит, ты аристократка? — А потом чуть слышно добавил. — Все вернулось…

— Что? — переспросила я. Могу и ошибаться, уж больно тихо он сказал.

— Нет, ничего, — в его голосе сквозила улыбка.

Наверное, кто-то из танцующих рядом сказал, а я его спросила…

«Вот же дура!» — мысленно укорила я себя.

И опять, чтобы убрать эту неловкую паузу, выпалила:

— А ты? Не расскажешь о себе? — И осознала, насколько глупый вопрос задала. Ему — известному всем и каждому Наследнику трона! Только бы он не рассмеялся…

— Зачем? — Тут же откликнулся он. — Да и рассказать о себе мне нечего, лишь повторить то, что ты и без меня знаешь.

— Тогда, пожалуй, этого мне хватит, — неожиданно смело сказала я, и прикусила язык.

Что на меня нашло? Так дерзко разговаривать с почти правителем страны!!

И тут он остановился и расхохотался, да так заразительно, что, не сдержавшись, я тоже засмеялась. Больше истерически.

— Знаешь, — чуть задыхаясь, прошептал он, — кроме тебя, ещё никто так со мной не разговаривал!

— Почему? — С опаской спросила я. Ну, вот и все. Договорилась…

— Они меня боятся. — Во тьме, нас окружающей, вспыхнули два ярко-алых огонька, перечеркнутых по середине вертикальной линией… И они излучали необъяснимый страх, нет, леденящий ужас, заставляющий неметь и подкашиваться ноги, замирать сердце. Несущие отпечаток смерти. Я видела такой же в мертвых глазах бабушки. — Все боялись, но только не ты…

Это… его глаза? Как? Кто… он такой?

— Перестань… — в ужасе выдавила я из себя, уперев в него руки и пытаясь отодвинуться, быть как можно дальше от этих глаз.

Мгновение, и его глаза стали прежними.

— Прости… хотел убедится, что ты… Нет. Ведь все уже не так! — так горько воскликнул он. Вспыхнувший свет больно резанул по свыкшимся с темнотой глазам. За секунду до этого он отпустил меня, я сделала несколько шагов назад. Ужас все еще был во мне, как и воспоминание об этих кровавых глазах, никак не хотевшее меня покидать. Я чувствовала, как тряслись руки, и сжала их в кулаки.

Списать увиденное на фантазию? Мне показалось? Тогда слишком реалистичное видение, настолько, что разум отказывался не признавать его.

На сцену выполз оратор и заговорил наигранно-печальным голосом:

— Уважаемые гости, дамы и господа! — Толпа, как по команде, развернулась в его сторону. — К огромнейшему нашему сожалению, торжество в честь открытия обновленной Лаборатории подошел к концу. Мы были рады видеть всех вас, достопочтимые горожане города Кнех. Надеюсь, изысканные угощения и музыка известнейшего композитора Яна Батоло… — тоненький человек вышел из-за портьеры, поклонился и вновь скрылся, — … пришлись вам по душе. Двери Лаборатории открыты ежедневно с семи до двадцати двух для всех желающих нас посетить. Благодарим, что посетили нас. На выходе вас будет ждать такси.

Свет на сцене погас, все, негромко переговариваясь, начали стягиваться к выходу. Я стояла как вкопанная, недовольный народ обходил меня, не забывая напоследок толкнуть или задеть локтем. Большинство мимо проходящих девчонок многообещающе сверкали глазами, мол, мы ждем тебя снаружи. Я как-то пропустила момент, когда опустел зал. Какие-то уж больно гулкие шаги заставили меня поднять голову. Приближался недавний оратор. Ко мне? Я оглянулась и обнаружила, что Наследник стоит неподалеку. Оратор согнулся в низком, почтительном поклоне и что-то прошептал. Он небрежным жестом отмахнулся от него, коротко бросил:

— Пусть ждут в резиденции.

Оратор открыл рот, но Наследник оборвал его еще одним, более резким жестом.

— Не занимай мое время.

Еще раз поклонившись, оратор ушел.

И мы остались одни. Тишина давила, возвращался страх. Почему же я не ухожу? Почему я продолжаю стоять и смотреть на него, хоть хочется убежать от этого странного человека?

Наследник развернулся.

— Скажи, хоть немного, ты помнишь меня? — Он начал подходить ко мне, я отступала, отчего-то внимательно следя за его руками. И не пытаясь посмотреть в его глаза. Вдруг опять станут такими же? — Ведь нет, так? — Продолжал приближаться. И я, не выдержав, побежала прочь, просто пролетев лестничный пролет, и выскочила в коридор.

«Дура! Дура!! — орала я на себя. — Несчастная трусиха! Это ведь была просто фантазия! Твоя слишком бурная фантазия и закружившаяся голова!»

Сейчас я отправлюсь домой, выпью горячего чая и лягу спать. А утром проснусь и все-все забуду… И стану нормальной.

Да. Так я и сделаю.

Маленькая пробежка подействовала успокаивающе. Мельтешащие мысли пришли в некое подобие порядка. Я могла даже почти здраво размышлять.

И первая здравая мысль, когда я вышла из Лаборатории: я совсем забыла про сумку и куртку.

Все-таки они не ушли… Достаточно большая толпа стояла прямо напротив входа. Перекошенные злобой и ненавистью лица.

— Девушки, меня одной на вас всех не хватит! — крикнула я толпе, тешась надеждой уладить конфликт мирно.

Толпа бросилась на меня. Да так быстро, что я не успела пробежать и пару метров.

Я закрыла лицо руками и приготовилась к боли. Я ведь совсем не умею драться…

Одна из них поцарапала мне руку. Прошло еще секунд десять, но больше ничего не происходило. Я осторожно открыла один глаз, потом второй.

Между мною и толпой стоял Наследник.

И на лицах девушек не было ни ненависти, ни злобы. Один лишь ужас. Все до единой смотрели на него.

Что они такого увидели?

Мне не показалось… хватит себя уверять. Ведь они… видят сейчас то же самое, что и я недавно. Его алые глаза.

Он медленно шагал в их сторону. Девушки пятились. Внезапно схватил одну за руку, раздался жуткий хруст. Девушка закричала и отступила, прижимая к груди руку с вывернутой под неестественным углом кистью.

— Все вон. — Тихий приказ, и девушки бросились бежать. У меня же волосы встали дыбом от его голоса. Он повернулся, в глазах его затухали алые искры.

— Я провожу тебя. — Не вопрос, утверждение.

Я на автомате кивнула.

Зачем только согласилась?!

Я шла на максимальном от него отдалении. Хорошо, что ровные ряды припаркованных такси были близко.

Наследник и я замерли возле ближайшей. Молчание затягивалось. Я чувствовала как он смотрит на меня, но не находила сил поднять глаза и посмотреть в ответ. Почему он не уходит? Мне было страшно, да, я хотела бы поскорее попасть домой, но, одновременно с этим… боялась и того, что он уйдет? Причем, боялась до дрожи…

Бред. Что вообще со мной творится?!

И опять же, из-за всей этой неловкости, спросила первое, что в голову пришло:

— Ты ведь сломал ей руку. Зачем?

— Никто не смеет причинять тебе боль, — последовал твердый и уверенный ответ.

Сердце затрепетало от этих слов. Такая решимость защищать меня… Зачем же это тебе?

— Я испугал тебя… Не хотел, чтобы так получилось. Не хотел именно так вмешиваться в твою жизнь.

Вдруг он распахнул дверцу машины и немыслимым образом втолкнул меня внутрь, так, что я даже не почувствовала его прикосновений, и захлопнул ее.

И под этот громкий, просто оглушающий звук в груди что-то оборвалось, оставляя сосущую пустоту. Секунду… один удар сердца я сидела без движения, а потом стремительно развернулась к дверце и со всей силы вдавила на кнопку, опускающую стекло.

— Постой! — крикнула, высунувшись почти по плечи, вслед Наследнику. Он повернулся и встретился со мной взглядом. Я смотрела в его безразличные и холодные глаза и… не знала, что сказать, глупо открывала и закрывала рот, отводила взгляд, до боли впиваясь пальцами в металл дверцы, смотрела вновь в беззвучной мольбе. И, наконец, прошептала:

— Не уходи…

Такие короткие слова… но так точно отражающие, что я хотела именно сейчас.

Его взгляд потеплел.

— Я найду тебя. Найду, потому что больше не намерен терять.

Машина сорвалась с места, быстро набирая скорость.

Высунувшись из окошка чуть ли не по пояс, я провожала взглядом удаляющуюся фигуру. Он все еще смотрел на меня. Резкий порыв ветра бросил волосы на лицо. Пока я убирала их, он исчез. Только пустынная площадка и холодный свет фонаря.

Глава 2 Последствия

Утро началось не самым лучшим образом. Во-первых, впервые в своей жизни я проспала. Как результат, не успела ни позавтракать, ни привести себя в порядок. Во-вторых, стоило мне добежать до остановки, моя скромная персона стала чем-то вроде редкого музейного экспоната. В смысле, вся женская часть, ждущая автобус, начала с нездоровым интересом меня разглядывать.

Похоже, даже здесь знают о вчерашнем.

Хотя, чего удивляться? Наверняка мои соседки, может, даже соседи, были вчера в Лаборатории. И видели, кого Наследник выбрал в спутницы.

Наследник… странный и пугающий человек. Я полночи не могла уснуть, пытаясь понять — то, что я увидела тогда, в темноте, было на самом деле или же просто плод моего воображения? Ярко-алые, словно… открытая рана радужка со звериным вертикальным зрачком. Завораживающая и, одновременно с этим, вызывающая леденящий ужас, сковывающий тело, волю. Никогда в жизни я не боялась сильнее, чем как вчера вечером. Я видела в этих глазах… смерть. И пусть это продолжалось всего несколько секунд, я запомнила… очень хорошо запомнила. Только вот видела ли? Точно также как и, когда впервые встретилась с ним взглядом, растягивающийся, словно замедленный шаг, и все те чувства, все то, что произошло со мной тогда. Было ли на самом деле? Я коснулась груди, там, где внезапно заныло сердце. Оно отчаянно не хотело признавать произошедшее или же напридуманное выдумкой.

Он сказал мне на прощание, что… найдет меня, потому что не намерен больше терять. Как понимать эти слова? Что значит — больше не намерен? Разве… мы же с ним никогда не встречались прежде! Я бы точно помнила.

Он спутал меня с кем-то. Точно, перепутал с девушкой, с которой у него многое связано. Это объясняет его взгляды, ласковые, нежные, наполненные… чем-то необъяснимо волнующим. Вот и ответ.

Мне нужно просто все случившееся вчера выкинуть из головы. Как нечто несущественное. И продолжать жить как прежде.

Глупое сердце. Отчего ты продолжаешь болеть?

Остаток времени я старалась забиться в самый темный и неприметный уголок. Но куда бы я ни пошла, обязательно находилась парочка любопытных глаз.

Я уже начинаю жалеть, что вообще пошла в эту Лабораторию.

Хотя кого я обманываю…

Отпугнув очередную особу взглядом, в который я вложила всю злость от недосыпа, я услышала гудок. Пристроила сумку на пузо (на всякий случай) и стала пробираться к входу в автобус. Пока стояла, пока платила за билет, пока добралась до сидения, раз десять меня толкнули и, хм, много раз, отдавили ноги, причем обе. Я тяжело приземлилась на свободное место и сразу же отвернулась к окну, но даже так была вынуждена созерцать их лица. Как жаль, что стекла такие… отражающие.

И это было только началом. По дороге в школу несчетное количество раз я пожалела, что природа наградила меня таким хорошим слухом. Каждый находящийся в автобусе считал долгом пересказать очередную версию (ну надо же, кто бы подумал) вчерашнего вечера. О-о-о… чем больше живу, тем больше узнаю о себе. Оказывается, я, непонятно каким образом, (по женской версии) лишала рассудка одним лишь взглядом. Признаться, мне чуточку льстило… Чем я и занималась, кстати, выводя из строя… кого, кого? Конкуренток?? А потом, когда наследник осчастливил нас своим прибытием, он увидел устилающие пол тела и одну единственную здоровую меня. А так как по статусу ему не пристало «отдыхать» и «праздновать» без спутницы (дефис спутника, как добавил один острослов, который как-то подозрительно быстро замолчал… видно, его забили «обожательницы» Наследника), он был вынужден выбрать меня…

Ну, спасибо, обласкали.

Дальше — больше. Поле закрытия Лаборатории я похитила (!) Наследника, связала (!!), и заперла его в (и откуда вы такие осведомленные взялись) пыльной комнате одного, а сама требовала у Наместника императора выкуп в размере половины императорской казны. А пока ее везли, творила с безвольным телом непотребные, да, да, именно непотребные, вещи (Ого! Я оказывается не слабая и беззащитная девушка, а злобный монстр какой-то, наделенный недюженой силой, такой, что сумела справиться с взрослым парнем, связать его, а главное, дотащить до той самой пыльной комнаты… Угу, около восьмидесяти килограммов живого веса в лучшем случае… Вот за это я и не люблю бабскую болтовню).

Больше всего на свете хотелось скинуть чертову обувь и дать свободу свеженабухшим мозолям… Но я решила не делать такой подарок общественности и мужественно терпела.

Спасибо, никто не вышел на той же остановке, что и я, и моя бедная спинка не получила еще тычков и щипаний… Я вам что, знаменитость какая-то?

Кстати, о знаменитостях. Подойдя на достаточно близкое расстояние, у входа в Академию я почти натолкнулась на здоровенную толпу. Чуть подальше стоял серенький, неприметный с виду, фургончик… репортеров, окруженный еще одной толпой.

— Ну за что??? — простонала я сквозь зубы, нырнув за дерево.

Почему-то не возникало сомнений, что сей шикарный эскорт собрался по мою душу… Ладно, главное сейчас — добраться до аудитории, там преподаватели если что меня защитят, а после пар уж как-нибудь выкручусь… Правда, меня посетила мысль плюнуть на все и поехать домой… Но я быстро вспомнила, что бывает в нашей Академии за прогулы. Чистка мужских сортиров покажется цветочками!

Мозг быстренько нарисовал план здания. Ох, не зря, не зря мы так старательно его заучивали! Пригодилось.

Имеется три стандартных выхода: основной парадный оккупированный, черный, который закрыт изнутри… остается только вход в мастерские. Если и он закрыт, в чем сильно сомневаюсь, придется искать открытое окно на первом этаже…

Итак, начали!

Раньше всегда думала — зачем вокруг насадили такой парк, но теперь поняла. Первичная радость исчезала с каждой встреченной низкой веткой, коих разрослось немало.

— … Так говорите, Вы лучшая подруга Алексин Химмель?

Надо же, уже и фамилию с именем вызнали.

— Конечно! Мы дружим с самого детства!

— Я тоже!

— И я!!

Девочки, я здесь неполных два года… и сомневаюсь, что такие городские штучки, как вы смогли выжить вне столицы, мотаясь по разрушенной стране…

Не вовремя проснувшееся любопытство затребовало глянуть на происходящее. И я ему поддалась. Так, так, так… кто там у нас — вездесущая староста, кто бы сомневался, и, ого, почти вся моя группа, а также пару штук из параллели… остальных не знаю. За один день я приобрела столько подруг! Надо будет рассказать маме, а то она постоянно укоряла меня за необщительность… Теперь она точно будет довольна своей высокоодаренной дочерью!

Я не стала продолжать слушать этот бред и поползла дальше. Дверь оказалась запертой. Похоже, лимит удачливости подошел к концу, и госпожа удача вновь повернулась ко мне… хм. Ничего не оставалось, как перейти к плану Б — окно. Одно как раз нашлось на месте, приветственно распахнутое.

«Ох, чую я, добром это не кончится!» — подумала я, примеряясь, как лучше на него забраться. Легко сказать. Физкультура — один из самых нелюбимых моих предметов, конечно, после социальной психологии. И поэтому после первой же попытки звучно шлепнулась в грязную лужу.

Отлично!..

Может с разбегу попробовать? Отошла на пару шагов, поприкидывала, поняла, что ничего не получится. Пока мозг активно занимался мыслительной деятельностью, глаза вели самостоятельный поиск. Дерево. Ветки. Булыжники. Стремянка. Ветки. Булыжники… Э-э-э… Стремянка? Я неверяще пощупала пластиковую конструкцию и сразу почувствовала себя распоследней дурой. Только вот интересно, кому пришло в голову вытащить ее из подсобки? Садовник? С утра пораньше? Влезла я в страшно захламленную каморку, служившую кладовкой. На стенах висел целый стройнабор: топорики разные, молоточки разных размеров и на любой вкус, пилы, напильники, мешки гвоздей, и нечто напоминающее иглу, только длиной в метр, стройные ряды синих чемоданов, или как они там называются, наших рабочих. Ага, с другой стороны был расположен садовый инвентарь.

Скатившись с подоконника, я нечаянно задела грабли, они в свою очередь, рядом стоящие и так далее по цепочке. Так, надо поскорее выбираться отсюда, пока никто не прибежали на шум. Дельная мысль. Аккуратно, насколько возможно, я пробиралась к выходу, тщательно смотря под ноги… и почувствовала, что я не одна. Голову отчаянно не хотелось поднимать.

— Слишком предсказуемо… Ты попалась, девчонка!

Выход закрывала смутно знакомая, красивая, таких еще называют божественно прекрасными, блондинка.

Ах, да. Ее руку поцеловал Наследник.

…Попалась…

Они все-таки добрались до меня. Чокнутые поклонницы. Справа и слева ухмылялись еще двое. И по их лицам можно было ясно прочесть, что они не восхищаться мною пришли. У одной из них была рука на перевязи. Все внутри обмерло. Я сразу вспомнила ее — та, что оцарапала меня и которой Наследник сломал руку. И ухмылка у нее была намного шире и злее.

— Выпученные блеклые глаза. Дешевая одежка. Тощая фигура. Да еще эти ужасные рыжие космы, — шипела блондинка, надвигаясь на меня. — Страшная и серая.

Остальные не отставали от нее ни на шаг и вскоре преградили путь к окну и двери.

Неожиданно блондинка молниеносно выбросила вперед руку и сжала мое горло.

— Почему именно ты???

Перед глазами поплыли разноцветные круги. Пальцы пытались разжать стальную хватку, но она становилась лишь сильнее.

— Моя красота не сравнится ни с чьей. Тем более с твоей, потому что ее вообще не существует! — Кто-то из них засмеялся.

— Пусти… — просипела я. Казалось, что ее пальцы вот-вот проткнут горло.

— О нет… Веселье только начинается.

Она отпустила меня… только для того, чтобы ударить под дых. Удар был так силен, что я отлетела назад, приложившись основанием затылка о какой-то черенок, кажется, отчего опять появились разноцветные разводы. На лицо, тело попадали какие-то палки. Нечто тяжелое приложило по виску и носу, который тут же онемел, и по щеке потекло что-то теплое.

Взрыв довольного хохота.

Я кое-как встала на четвереньки и поползла туда, где было наиболее светло. Все еще тешилась надеждой, что смогу убежать… хотя какой бег в таком состоянии…

— О, смотри, Нара, добыча уходит!

— Не уйдет… — лениво протянули совсем рядом.

Сильный пинок по ребрам, и я опрокинулась навзничь, хватая ртом воздух.

— Куда же ты? Неужели ты хочешь, чтобы кто-то узнал о наших маленьких развлечениях?

— Пошла ты… — взыграла гордость и слишком болтливый язык.

Я тут же пожалела о сказанном. Меня схватили за волосы и приложили несколько раз о пол, что слились в один, мучительно долгий удар. Туман начал заволакивать сознание.

— Подожди, не так сильно. Я хочу еще поразвлечься…

Меня избивали. Я не знала сколько… потому что время превратилось в вечность… По началу, я чувствовала каждый удар… постепенно, они сливались… а еще позже, я вообще перестала их различать и полностью погрузилась в озеро боли. Боль. Боль. Боль. Вот единственное, что от меня осталось… До мозга едва слышно доносилось: «Говори!.. говори!!.»

Получается… это конец?.. Глупый и бессмысленный. Не таким я его представляла…

И, наконец, погрузилась в спасительное ничто…

Пронизывающий холод и адская боль были моими спутниками, когда я начала приходить в себя. Лежала без движения, боясь, что боль может стать еще сильнее. Совершенно не хотелось опять потерять сознание. Постепенно, тело свыкалось с болью, ощущения притуплялись, и я попробовала открыть глаза. Тьма, что последовала за этим, поначалу здорово перепугала меня, но потом сквозь черную дымку стали проступать контуры окружающего мира. Потом эти контуры стали наливаться блеклыми красками, с каждым ударом сердца, стучащего в висках, становясь все ярче.

Я поморщилась. На лицо словно наложили сантиметров пять глины, мимика давалась с трудом.

Кажется, начинаю вспоминать. Я в… Академии… Да, утром, как обычно, я поехала на учебу, но не попала… толпа… не хотела попадаться… пошла через парк… кладовая… и они, блондинка и две брюнетки. Они подкараулили меня. Избили. Я потеряла сознание. Это случилось утром… Так почему свет, проникающий в комнату — желто-серый, искусственный свет уличных фонарей? Неужели я провалялась столько времени?..

«Или же мне окончательно отбили мозги…» — невесело подумала я.

Интересно, почему до сих пор никто не наткнулся на меня?

Головой я понимала, что надо вставать. Иначе меня могут закрыть на ночь вместе со всем комплексом, а я не уверена, смогу ли пережить ночь на ледяном полу. Но совершенно не хотелось делать этого, потому что вместе с движениями придет и боль… Любой нормальный разум удерживает от лишних страданий, а мой наоборот — толкает на них. Странный же он у меня…

Болтать ведь можно до бесконечности, оттягивая неприятные минуты, а в худшем случае часы. Надо… надо вставать. Не для того я приходила в себя, чтобы опять брякаться в обморок.

Я начала с меньшего. Пошевелила закоченевшими пальцами на руках, на ногах. Вот тут и возникли первые осложнения — левая нога не отзывалась. Даже не было вспышек боли. Обрадовалась, что легко отделалась. Потом перешла к более сложным движениям. Попыталась поднять руки. Те, после недолгого сопротивления, поддались. Попытки поднять ноги отозвалась острой стальной иглой в позвоночнике, заставившей вскрикнуть. Перекатилась на бок и, опираясь на дрожащие, грозящие вот-вот подогнуться руки, поднимала словно налитое свинцом тело. В позвоночнике стреляло, и каждый раз я не могла сдержать стона. Быстро встала на карачки, чтобы нагрузка на позвоночник уменьшилась. Уже начала подозревать, что эти чокнутые что-то в нем повредили. Значит, мне еще повезло… насколько знаю из биологии, его травма грозит полным обездвиживанием…

Перед глазами плыло. Черная дымка вновь стала подергивать картинку, но усилием воли я смогла ее отогнать. И мне кажется, она вернется не раз. Очень медленно поползла к квадратному источнику света, перекатываясь коленями на палках, натыкаясь на острые выступы. Наконец, пальцы вцепились в гладкий край подоконника. Подтянула с третьего или пятого раза тело. Еще не известно сколько времени провисела на животе, пытаясь расшевелить ноги. И опять острая боль в спине.

Я боролась с собой, так хотевшей все бросить, прекратить попытки, остаться здесь и тешиться надеждой, что кто-нибудь и когда-нибудь найдет, стискивала зубы и продолжала двигаться дальше.

Дальше я «отключилась». Помню только самые яркие моменты. Особенно сильно ощущение непривычного холода в верхней части спины и шеи, и пришедшее знание, отчего это… Помню, как рука провела по колючим сосулькам на голове и по голой шее. И ужас, боль в груди от потери очень важного… Помню, как в кустах нащупала сумку… Я про нее не забыла. Совершенно не помню, как спускалась вниз, как прошла через ворота, отделяющие территорию Академии от остального города, спустилась по длиннющей круговой лестнице, добралась до остановки… Только черный туман, застилающий все вокруг, боль, что помогала удержаться от падения в него и частый стук сердца в голове.

Очнулась только, покачиваясь на чем-то мягком и непонимающе уставившись на дядьку в кепке контролера. Он требовал билет и говорил еще что-то о скорой и милиции. И я еще раз убедилась, что в нашем мире все решают деньги… Вытряхнув на протянутую ладонь все содержимое кошелька, я отвернулась к окну. Дядька оказался понятливым и больше меня не беспокоил. Чуть не проехала свою остановку. Споткнулась о ступеньки, растянулась на асфальте, кажется, содрав на ладонях кожу и сильно ударившись подбородком. Немного полежала, спиной чувствуя взгляды пассажиров из уезжающего дальше автобуса. Но пугающий, растекающийся по всему телу холод заставил меня подняться и пойти дальше.

Я ничуть не скрывалась. Мне было наплевать, что кто-нибудь увидит. Пускай. Сейчас главное дойти… Дыхание становилось все тяжелее. Стоило только повернуть голову — и мир шел кругом, переворачивая все с ног на голову. Так я пару раз навернулась и решила смотреть только вперед.

После недолгих, а может долгих блужданий, лоб ткнулся в железную витую калитку, к счастью незапертую. Похоже, уставшие родители опять заявились поздно, забыли обо всем на свете и решили не будить «спящую» дочурку… В принципе, как всегда. Они слишком много работают, особенно папа. И не беда, что они совсем забыли о единственном ребенке… Я все понимаю…

На втором этаже горел приглушенный свет: в ванной и в родительской спальне. Я долго шарила в сумке, но ключ никак не хотел находиться. Пришлось вытряхнуть половину содержимого. Наконец, долгожданный звон. Потыкала негнущимися пальцами в панель сигнализации и сунула ключ в скважину. Не стала включать свет, ноги прекрасно помнят много тысяч раз пройденный путь на третий этаж, до моей комнаты. На лестнице я опять «отключилась». Организм правильно сделал. Я не представлю, как смогла бы забраться на такую гору…

Нет сил раздеться… все после… после…

Окончательно лишенная сил я рухнула на кровать, и почему-то в резко прояснившейся голове появилась уверенность, что это последнее мгновение в моей жизни…

Глава 3 Белый город из снов

Под лопатками вместо ожидаемой мягкой постели было нечто твердое и острое, успешно их коловшее. Я перекатилась на бок, зажав в пальцах нащупанный за спиной небольшой камешек, повертела его и, не обнаружив ничего интересного, бросила в сторону. И тут я поняла, что окружающая обстановка совершенно не напоминает мою комнату. Сразу бросился в глаза золотисто-алый камень, на котором я и лежала. Провела по нему ладонью, чувствуя каждую как ни странно сглаженную неровность, и тут же она окрасилась в такой же цвет. Сначала, спросонья, я долго не могла понять, отчего это, долго рассматривала свою руку, а потом догадалась поднять голову. Во всем виновен был закат. Это его свет заливал все вокруг, не только камень и меня, но и безграничное небо, и лениво проплывающие по нему легкие перистые облака. Алое зарево… около Арниса, уже почти до половины скрывшемся за горизонтом, самого большого солнца из трех, оно такое нестерпимое, что невозможно было бросить на него больше чем один взгляд. Как же давно я не видела такого «чистого» заката, солнц, которые обычно скрыто тяжелыми дождевыми тучами. Давно… кажется, в последний раз в четырнадцать лет, когда вернулся папа, и мы собирали вещи, чтобы переехать в наш, только наш дом.

Я поднялась, и тут же почувствовала на себе всю силу весьма холодного ветра. Под его напором я сделала пару шагов вперед, и чуть не упала… как тот камешек, что, побив бока об отвесный склон, едва заметной точкой скрылся среди густой древесной листвы. Ветер настойчиво толкал в спину, похоже, желая скинуть вниз. Я отступила назад, на всякий случай.

Утопая в темно-зеленых, самых разнообразных по форме и размерам кронах и проглядывающих тут и там гигантских, сочных расцветок цветах-деревьях велераль, раскинулся белоснежный город. Приземистые, едва-едва видимые среди зелени и цветов домики перемежались с высокими, даже выше деревьев, зданиями, украшенными колонами, на которых покоились грандиозные портики и возвышались куполообразные крыши. Огромные арочные витражи окон играли в солнечном свету, Город по кругу пересекали широкие ленты дорог, соединенных и между собой узенькими проходами, кажется, мощеных камнем, но могу ошибаться, с такой-то высоты. Одна из них, извиваясь змейкой, тянулась к замку, словно вырезанный из серой скалы, к которой он прижимался одним боком. А может, так оно и было? Замок и скала — единое целое? Он был… громаден и величественен, и это если смотреть отсюда, сверху! А какой же он тогда вблизи? Жаль, мои глаза не так хороши, чтобы получше рассмотреть все его великолепие. Вижу только что, как и постройки остального города, у него крыши-купола, и защитная стена с башенками.

Слева, у подножия серых скал, верх которых терялся в облаках, переливалась чаша озера, запечатлев в себе все пламенные краски заката.

Я решила оглянуться, а собственно, где я сама нахожусь? Понятно, что очень высоко над землей, но все же… Место, где я стояла — небольшой, четыре на пять шагов ровный и поразительно гладкий, как я уже раньше заметила, участок на одном из выступов скалы. И она также как та, на которой расположен замок, терялась в облаках. Неужели, она такая высокая? Больше ничего не было, а разве должно было быть?

Я не понимаю, как же я очутилась в этом месте. И это город, особенно замок — отчего мне кажется, что я его знаю? Такое смутное подозрение, поселившееся в груди с первого же взгляда на него и продолжающее разрастаться, находясь уже на грани между подозрением и уверенностью. И я не могу его никак объяснить, но точно знаю, что знаком он мне быть не может, ведь я никогда прежде здесь не была, не видела белоснежный город!

А может… он — плод моей фантазии? С чего я решила, что он существует на самом деле?

Я умерла. Это я точно помню. Там, у себя в комнате, после того, как доползла из Академии. Только вот получается, что мучалась я зря, могла бы просто остаться лежать, и так, и так исход один — смерть. Если бы я только знала…

И что бы было? Я бы смирилась? Или боролась, даже зная, что все впустую?

Два маленьких солнца, лиловое и похожее на него как близнец чуть красноватое, располагающиеся по обе стороны своего большого «брата» коснулись горизонта. Белоснежный город был словно охвачен огнем, слепящим до слез…

Не знаю. Может, просто боюсь признаться в своей слабости, может… Хотя, что сейчас об этом размышлять? Ведь уже все кончено. И я — свободна. Больше не вернусь в тот, «мой» мир. Останусь здесь.

Я рада… наверное.

Вдруг я ощутила — что-то изменилось в окружающем мире. Обостренный тишиной слух уловил тихий удар и скрип. Холодный ветер потеплел, но не потерял своей силы. Меня накрыла тень… человека?

Прощальные лучи касались плато, где я, нет, уже мы находились. В нескольких шагах стоял человек — темноволосый парень, одетый в простую белую рубашку и темные штаны. Он стоял полубоком, обращенным лицом к замку, солнечные лучи охватывали пламенем его фигуру, создавалось впечатление что он действительно был в алом огне. Резкие росчерки перебираемых ветром волос, профиль, фигура напоминали мне кого-то… очень важного для меня. Он скосил на меня глаза, наши взгляды встретились. Ярко-алая радужка словно впитала огонь закатных лучей.

— Я ненавижу солнца, но закат — это единственное, что среди этих людей помогает не забыть, кто я есть на самом деле и для чего создан. Я же обещал, что найду тебя, — тихо сказал он, и от его голоса по телу побежали мурашки.

С очередным порывом ветра края солнечных дисков окончательно скрылись за горизонтом, оставив как напоминание кроваво-красную дрожащую полосу. Стало тихо… так тихо, что было слышно, как с тихим шуршанием перебирает мои длинные, рыжие пряди и его короткие волосы и хвост ветер и как громко стучит сердце. Небо изменилось. От края до края небесного купола с низким, утробным гулом растягивались полупрозрачные голубовато-зеленые полосы со светящимися, незнакомыми знаками. Парень тоже изменился. Волосы выбрались из пут хвоста и теперь свободно развевались за спиной, источающие неяркий кровавый свет.

Наследник…

— Я так долго искал тебя. Прошу еще раз — пойдем со мной.

Он протянул руку, я заворожено стала тянуться навстречу. Но едва наши пальцы соприкоснулись, нечто обжигающе-холодное пронзило сердце. Я вскрикнула и отшатнулась.

Как-то я забыла, что стою почти на самом краю…

Тело, как пушинка парит в невесомости. Так странно… интересно, а почему именно пушинка? Может, я птица? Ведь я даже слышу размеренное хлопанье крыльев. Точно, они принадлежат мне. Только отчего-то я их совсем не чувствую. Как же я ими двигаю? А может, это происходит рефлекторно? Как здорово… Оказывается, летать — так легко. Я не могу пошевелиться, словно неведомые оковы оплели тело. Тоже странно, отчего так? Веки налились тяжестью, и мне совсем не хотелось их поднимать. Пусть лучше так… Ведь спокойно летаю же с закрытыми глазами! Перышко мазануло по кончику носа, и я громогласно чихнула целых три раза подряд, разрушая все очарование.

— Будь здорова, — раздалось над ухом.

— С-спасибо… — поблагодарила я.

Стоп, что еще за грубый голос, кому принадлежит? Он меня волнует… не хочу, пусть он пропадет!

— Ну почему сразу — пропадет? — раздалось немного обиженно.

Похоже, последнее я сказала вслух… Ну и пусть обижается. Какое мне до этого голоса дело? Пусть не мешает мне!

Захотелось скрестить руки на груди, но они натолкнулись на что-то твердое и очень-очень теплое. И только сейчас я поняла, насколько продрогла. Прижалась к источнику этого тепла и блаженно замерла. Оковы сжались сильнее, что мне совершенно не понравилось. Не хочу, чтобы мою свободу ограничивали! Я дернулась. Опять безрезультатно. Обозленная, я от души шибанула то, обо что я грелась кулаком.

— За что? — возмутился голос. — Не вертись, мне щекотно.

Я открыла глаза, чтобы рассмотреть обладателя этого голоса, пришлось часто заморгать из-за режущего ветра. Я видела только непроглядную тьму, которая, правда, скоро начала проясняться, вырисовывался находящийся прямо перед носом контур, нет, все же нечеткий профиль чьего-то лица, чуть более светлый, чем все остальное. Я подняла руку и провела пальцами, по гладкому лицу. Только вот для меня самой загадка — а зачем я это сделала?

И тут тьму прорезали два ярко-алых огонька, перечеркнутых вертикальным зрачком. Пугающие… завораживающие… Веки налились ужасной тяжестью и, не в силах бороться с ней, я закрыла глаза.

Назойливый лучик света старательно светил в левый глаз. Со стоном перевернулась на другой бок и зарылась лицом в подушку. Одно мучение заменилось другим — в щеку впился острый конец пера. Перевернула подушку другой стороной, заодно почесала раззудевшую голову.

Спать…

Не тут-то было. Какая-то букашка, громогласно жужжа, решила полетать над самым ухом, все ближе, ближе… Со стоном завернулась с головой, оставив снаружи только нос. И это не обремененное наличием разума создание уселось прямо на него. Я терпела. Почувствовав себя хозяйкой, она стала его исследовать. Я терпела и это. Перебирая маленькими лапками, она направилась к кончику носа, и заползла в ноздрю. Я вскочила, ударившись макушкой обо что-то твердое, и резко выдохнула.

Чудесная пробудка!

Я долго терла глаза, пытаясь прогнать сон, и хмуро оглянулась. Я находилась в палатке, обычной такой, маленькой. На земле был постелен матрас, на нем, точнее, уже в стороне, лежала подушка и скомканное покрывало. Неизвестно сколько времени пыталась заставить работать отчаянно сопротивлявшийся мозг и вспомнить, а, собственно, где я нахожусь, и как сюда попала. Наконец, мозг сдался, и медленно, со скрипом поделился нужной информацией.

Итак, получается, последнее, что я помню — это обжигающий холод в сердце и испуг от падения со скалы.

Не упала… может, показалось? Я просто потеряла сознание… чего со мной никогда в жизни не было. И Наследник… перенес меня вот сюда? Получается логично, если бы не одно «но»: как он смог спуститься на землю с высоты примерно в этажей сорок-пятьдесят? Не по воздуху же полетел… От этой мысли усмехнулась. Ага, конечно, как птица. Представив здоровенного голубя с отчего-то совершенно глупым выражением лица Наследника, я прыснула. Так, а если серьезно. Наверное, было что-то вроде лестницы или хода, ведущего до земли. Понимаю, разум вопит о нелогичности, но пусть пока так будет, иначе ведь места себе не найду! Ну не могу я спокойно жить, если не разложу все случившееся по полочкам и не проанализирую, такая уж я есть. Найду Наследника — тогда все проясню. Которого, кстати, надо еще найти.

На четвереньках вылезла наружу, откинув брезентовый полог, и встала, уперев руки в бока.

Всюду меня окружали деревья-исполины, солнечный свет едва пробивался сквозь их густые кроны. Прикоснувшись к одному из них, я почувствовала тепло и легкое биение под корой, поначалу я приняла это за биение собственного сердца, но скоро поняла свою ошибку. Это было сердце дерева, звучит невероятно, но так оно и было. Мощное, мне казалось, что пальцы вздрагивали от его сильных, размеренных ударов. Дерево было живое… наполненное добротой и родительской лаской. Оно… относилось ко мне с одобрением. Я тепло улыбнулась, когда его доброта начала разливаться у меня в груди.

Какое же странное дерево! Если бы я воспитывалась не бабушкой — никогда бы не поверила в его реальность.

Чуть влажноватый воздух наполнен тяжелыми незнакомыми ароматами. И весьма приятным запахом съестного, от которого желудок призывно заурчал, а рот наполнился слюной, чем меня несказанно удивили, а потом и огорчили. Вот тебе раз! Даже после смерти есть хочется. Причем, очень сильно. Я еще раз втянула носом воздух, помялась и, бросив нерешительный взгляд на палатку, решила пойти вперед на такой манящий запах.

Ноги вывели меня на маленький пятачок безлесья, покрытый короткой, бодрой зеленой травкой. На противоположном краю обнаружился весело пляшущий костер, такой раритет в наши дни, а над ним, подвешенное на сооружении из двух рогатин и лежащей на них ошкуренной палке, в котелке булькало то, что привело меня сюда. Я подскочила к нему и точно бы обняла его как родного, если бы он не был таким обжигающим и закопченелым. Пальцы схватили нашаренную неподалеку ложку и нацелились на аппетитно булькающее варево.

Потребовалось совсем немного времени, чтобы его опустошить…

Я лениво развалилась на мягкой травке, я стала предаваться размышлениям. Раз здесь костер и, хм, была еда, значит — есть люди, при хорошем раскладе — Наследник, хотя не могу взять в толк — как он очутился в этом месте, при плохом — кто-то незнакомый и пышущий злобой. А как же иначе? Вот он, она, они, придут голодные, рассчитывающие на вкусный завтрак, или уже обед, и вдруг вместо него обнаруживают пустой котел и развалившуюся рядом незнакомку, с довольным видом поглаживающую заметно вздувшийся живот.

А вот не пойду никуда! Да и не в состоянии я как-то бегать…

Под солнышками я скоро разомлела и впала в полудрему: все слышу, а двинуться не могу.

Ко мне кто-то приближался. Остановился рядом со мной.

— Я ее по всему лесу ищу, а она, оказывается, сама пришла!

Я мигом проснулась и вскочила на ноги. Потом с такой же скоростью плюхнулась на пятую точку. От неожиданности. Невозможно было не узнать этот голос. Точно также как и его обладателя. Наследник. Он почти не изменился, все те же изумрудные глаза, в которых сейчас плясала смешинка, лицо, знакомое каждому жителю страны, только вот иссиня-черные волосы еще больше торчали в разные стороны, черная рубашка и брюки заменены на темную кожаную куртку с нашивками на плечах и локтях, и воротником-стойкой на застежкой, и темно-синие джинсы с черными кроссовками. Наследник не изменял своим вкусам, он всегда одевался в одежду мрачных оттенков. Из-за правого плеча выглядывала рукоять меча, рядом с коленом выглядывал его серебристый кончик. Ничего удивительного — все члены наивысшей аристократии, тем более, императорской семьи имели привилегию — могли носить любое холодное оружие.

Он присел на корточки напротив меня, и вскинул брови.

— Я смотрю, ты мне совсем не рада… — с сожалением протянул он, но в глазах продолжали плясать смешинки. — А я то так надеялся, что обрадую тебя. — Он придвинулся ближе и, неожиданно, щелкнул меня по носу.

Я округлила глаза и дернулась назад, едва не опрокинувшись на спину.

— Ах, ты… ты… — я вскочила, от гнева пропали все слова. Наследник запрокинул голову, смотря на меня снизу вверх, вскинул брови и состроил невинное, прямо как у младенца, выражение лица. Я попыхтела, как нагретый чайник, и, неожиданно для себя, рассмеялась. Смех неудержимой лавиной сметал на своем пути все преграды: и этот кратковременный гнев, и неуверенность оттого, что я нахожусь рядом с Наследником, что он разговаривает со мной как со старой знакомой и незнанием как же ему отвечать. Я обхватила руками живот в тщетных попытках заглушить его и согнулась пополам.

Он фыркнул, а потом засмеялся следом.

Какой же у него красивый смех, наполненный искренностью, которую нелегко найти среди нашего общества.

Через пять минут я уже не помнила причину смеха. Живот болел от натуги. Наконец, это безумие отпустило. Демм тоже успокаивался, изредка издавая короткие смешки.

— Я никогда так не смеялась… — простонала я.

Он улыбнулся одними только уголками губ.

— А я смеялся… так давно, что должен был уже позабыть, но помню до сих пор. — Под его пристальным взглядом я смутилась и посмотрела в сторону. Ну что же это такое? Обычные слова, пусть и немного странноватые, так почему я так смущаюсь? Не могу смотреть на него спокойно…

Ярко-алые глаза. Воспоминание о них, об ужасе, что я испытала, возвратились. Вымысел? Правда? Я опять начала терзаться, разрывалась в противоречиях. Мне важно, очень важно понять!

От прикосновения горячих пальцев к ладони я вздрогнула и, подавшись ужасу внутри меня, отшатнулась, хлестким жестом откинув его руку.

Он опустил ее, нахмурившись, отчего между его бровями залегла глубокая морщинка. Я уже взяла себя в руки, и мне стало стыдно за свою глупую реакцию.

— Прости…

— Ничего, — резковато бросил он.

Немного помолчав, он сказал:

— Пойдем.

Я подняла взгляд, Наследник уже шагал в лес.

— Куда?

— Увидишь, — получила короткий ответ.

И, конечно же, я пошла следом за ним.

Мы вошли в тот странный лес, в глубинах которого я очнулась. Демм так быстро шел по тропке, извивающейся среди выступающих над землей, покрытых синеватым мхом древесных корней, что я едва поспевала за ним. Он ни разу не обернулся. Наверное, я обидела его этой своей реакцией. Я слишком сильно погрузилась в размышления. Наконец, я нагнала его. Наследник остановился возле зарослей папоротника высотой почти в человеческий рост. Стоило мне подойти, он, лишенным всяких эмоций голосом сказал:

— Мы пришли, — и скрылся за ними. Осторожно и немного боязливо придерживая растения, я нырнула следом.

Вместо ставшей привычной лесной земли под подошвами кроссовок скрипнули камни. Деревья плотным кольцом смыкались вокруг маленького озера с настолько потрясающе прозрачной водой, что каждый камушек на дне был прекрасно виден. Оно не мутилось даже там, где с высоты примерно в два моих роста, где мелкими, где большими каскадами по выступающему из земли куску серой скалы, текла не менее чистая вода. В центре озера возвышался черный с плоским верхом камень, а с берега к нему шли похожие на дорожку пять камней поменьше, по размеру как раз со среднюю ступню.

Наследник бросил мимолетный взгляд в мою сторону, а потом легко и изящно прошел по «каменной дорожке» к их большому брату, сел, одну ногу поджав под себя, а другую вытянул, едва касаясь носком кроссовки поверхности воды и с сосредоточенным видом начал ее разглядывать.

Я должна идти за ним? Но что-то мне подсказывает, что я преодолею этот путь не так легко, как он. Шагнула на первый. Подошва опасно заскользила. Быстро перешла на другой, чуть приподымая руки для равновесия. Третий… Четвертый. Но едва шагнув на пятый, я все-таки поскользнулась. От страха я совершила немыслимый прыжок из угла в сорок пять градусов и приземлилась рядом с Деммом, отбив колени, но облегченно выдохнув. Похоже, судя по тому, как жжет ладони, еще и их разодрала.

Он даже бровью не повел, продолжая рассматривать воду, хотя, готова поклясться, что недавно он чуть улыбнулся. Со стороны мои пируэты выглядели, наверно, весьма комично.

Я уселась поудобнее. Наследник ничем не показывал, что он живой человек, а не каменная статуя.

Но я же извинилась! Что он еще хочет от меня? Почему я так упорно чувствую себя предательницей? Это глупо, понимаю, но все же чувствую.

Наверно, потому что я… с внезапной ясностью ощутила разлитую в воздухе давящую, как огромный пресс, тоску. Вокруг меня… и внутри меня. Чужое чувство нахлынуло волной и накрыло с головой. И вместо воздуха, я вдыхала это чувство. Тоска проникала в меня, казалось, даже через поры. И все мое естество тянулось навстречу ей, принимая, обволакивая как родную частичку, наполняясь ею и, в ответ, в груди появляется тяжесть и боль. Я помню, подобное было уже, когда я и он впервые посмотрели друг другу в глаза. Именно тогда появилось схожее чувство, словно от обретения чего-то родного… Так больно… хотелось забиться в темный уголок и тихо завыть.

Я знаю, что это — его чувство, его тоска. Почему я ее чувствовала? Я… не знала. Не понимала, но…

Хочу, чтобы его тоска ушла и больше никогда не появлялась.

Его напряженные пальцы едва заметно подрагивали. Я не могла вот так просто дотронуться до другого человека, считала всегда это недопустимым… Но все осторожно коснулась его руки, очень боясь, что он откинет ее, как и я раньше. Ведь если бы он сделал это, то я никогда в жизни ни до кого больше не дотронулась. Глупо так думать, но я искренне верила.

Такая горячая… Его рука дернулась и я хотела было убрать свою, но он переплел наши пальцы и крепко сжал. Нет таких слов, чтобы описать, какие чувства меня обуревали в тот момент.

Его тоска перестала быть столь сильной… но все же осталась.

И я решилась заговорить.

— Скажи мне, что происходит.

Он глубоко вздохнул и посмотрел на меня своими удивительными изумрудными глазами. Совершенно пустыми, ничего не выражающими.

— Я не могу объяснить так, чтобы ты смогла понять и принять правду… Сейчас, по крайней мере, — прошелестел он. — Как бы мне ни хотелось этого сделать.

— Я попробую понять, — постаралась как можно увереннее сказать я.

— Нет попыток. Только выбор: принять или уйти. Не проси дать ответ, если не готова его услышать.

«Не готова услышать? Но я готова!» — хотела, было, сказать я, но осеклась. Так просто разбрасываться такими обещаниями… происходящее не игра, невозможно играть с таким лицом, пусть ты трижды Наследник, привыкший скрывать свои чувства за маской. Все серьезно, он серьезен. Я мало что понимаю, но вижу как важно это для него. А мною движет лишь любопытство. Я хочу понять… именно понять, что же происходит.

Больно слышать его сухой голос, видеть пустое лицо и глаза, превратившиеся в простые и бездушные камни изумруды…

— Не хочешь говорить, ну и ладно! — Я улыбнулась и, поддавшись секундному порыву, разгладила морщинку, залегшую меж его нахмуренных бровей. — Просто перестань быть таким пустым. Не надо мучить себя, ведь я… — я замялась, решая, говорить или нет. Что-то, может, шестое чувство, подсказывало мне, что ему можно доверять, он — единственный человек на свете, который поймет, и поэтому я решилась. — Я чувствую твою тоску, хоть и не знаю ее причины.

Он с минуту вглядывался в мои глаза, ища ответ на только ему известный вопрос. А потом перевел взгляд на красновато-лиловое небо.

— Я постараюсь, — сказал он потеплевшим голосом. И что еще нужно для счастья?..

Левой рукой я ухватила его за щеку.

— Перестань хмуриться! — и от души потягала ее в разные стороны. Зачем я это сделала?.. Может, мне просто хотелось разрядить обстановку и заставить его хоть чуточку улыбнуться.

— Ау, больно же! — воскликнул Наследник, потирая краснющую щеку и возмущенно взирая на меня из-под челки.

Я улыбнулась еще шире.

— Ну вот, наконец-то вижу нормального человека, а не каменную статую!

Он почему-то уныло усмехнулся.

— Э, э, не сметь опять впадать в прострацию! — демонстративно медленно потянулась к его лицу. Руку перехватили на полпути.

— И в мыслях не было.

Он так и не отпускал мою руку. Я почувствовала, как краснею, и осторожно высвободила ее.

— Так зачем мы сюда пришли? — преувеличенно громко спросила я, повернувшись так, чтобы он не видел моего полыхающего лица.

— Я думал, тебе хочется задать мне много вопросов, а это место — самое то для разговоров.

Он прав, меня мучило много вопросов, на которые я хотела бы получить ответ. Но на самый важный он, увы, не ответит…

Но есть и другие… только я не знаю, с какого начать.

— Скажи, как ты очутился в этом месте? — я выбрала один из наиболее волнующих меня вопросов.

Я ведь умерла, окружающий меня мир — мир послесмертия. Неужели, с ним тоже что-то случилось?

Он подбросил в ладони непонятно где найденный камешек и, размахнувшись, закинул его в воду.

— Странный вопрос. Точно также как и ты — заснул в реальном мире, проснулся уже здесь.

— То есть как?? — не удержавшись, воскликнула, развернувшись к нему.

Не понимаю. Все, что я уже решила принимать как данность, рассыпается на глазах.

Он с несколько удивленным видом скосил на меня глаза. Потом тяжело вздохнул и откинулся назад, оперевшись на руки. На долю секунды его лицо исказила гримаса боли смешенной с отчаянием, и пропала без следа, уступив полному безразличию и холодности.

— Место, где ты находишься — называется искажением. Он представляет собой что-то вроде слепка места, существующего в реальном мире, в данном случае это — Край Паланкаров, город императорской семьи. И это искажение живет совершенно самостоятельной жизнью. Мне известен только один способ, как можно в него попасть — через сон. Засыпаешь в реальном мире и вместо сновидения попадаешь сюда. И так всегда, правда, иногда приходится видеть вполне, — он сделал секундную паузу, и, ухмыльнувшись, продолжил, — обычные сны. Как бы невероятно не звучало мною сказанное — все это далеко не вымысел. Только тебе решать верить или нет, — казалось, от напряжения, с которым он сказал последнюю фразу, завибрировал воздух.

Я глубоко задумалась, требовалось все заново обдумать.

Будь я как все, если бы не бабушка, я не поверила в, действительно, настолько невероятный рассказ. Но… меня воспитали на не менее невероятных историях, пусть я и не помню их из-за травмы головы, произошедшей в детстве, но знаю, что они существовали, они были мне рассказаны, и поэтому поверить мне несложно. Тем более, я уверена, хоть и очень удивлена этой небывалой уверенности, что Наследник говорит правду.

Отражение реального мира, Край Паланкаров, место, где живут представители наивысшей аристократии и императорская семья… то есть, совершенно идентичное ему место, но не являющееся им. Я узнала, что же это за прекрасный город… и убедилась, что не зря его называют самым прекрасным среди трех столиц. Уснув, можно попасть сюда… только вот я ведь не заснула. А, какая разница! Главное, я узнала, что Наследник не умер, а просто уснул. Меня захватило небывалое облегчение. Я… волновалась за него. Почему я так переживаю за почти незнакомого мне человека? Не понимаю. И почему он принимается всем моим естеством как… нечто близкое, родное??

Я заметила, как он с ожиданием смотрит на меня и, спохватившись, кивнула. Не хочу, чтобы он догадался, о чем я думаю.

— Я верю, тем более что я многого не понимала, а ты мне почти все объяснил, — я улыбнулась, отчего-то, когда он смотрит на меня, постоянно хотелось улыбаться. И видеть его улыбку. — Спасибо.

Он с нескрываемым облегчением улыбнулся одними уголками губ.

Его лицо преображается вместе с появлением улыбки. Безразличная ко всему маска дает трещину, из которой выглядывает более… человечный Наследник, умеющий чувствовать и проявлять эти чувства… Как-то так. Глупо делать такие поспешные выводы за столь короткое время знакомства, но мне кажется, нет, я даже уверена в своих выводах.

— Только у меня появились еще вопросы! — пригрозила я ему. Наследник улыбнулся шире и отвернулся.

— Ну так задавай, — улыбка сквозила и в голосе.

Ох, зря он это сказал…

Я выяснила, что людей, кроме нас, здесь нет, на вопрос могут ли быть, он пожал плечами. Только звери. В этом «мире» живешь также как жил и в настоящем, то есть, мучает голод, хочется спать и, хм, справлять естественные потребности организма. Все вещи, которые находятся на тебе или же в твоих руках — переносятся в искажение вместе с тобой. Оказывается, Наследник так палатки перетаскивал. Представив это дело в действии, я хихикнула. Да, это отражение живет своей жизнью, отличной от жизни реального мира, вот только… каждый рассвет все становится как было прежде. Сломаешь ветку — на рассвете следующего дня обнаружишь, что она растет на своем месте, передвинешь камень — то же самое. Вот только вещи, принесенные извне, остаются на своих местах, не исчезают. Что-то вроде исключения. Конечно, хотелось задать вопрос: а почему я вообще попала сюда? Почему не… а что вообще мы, люди, можем знать о загробной жизни? Лучше не заморачиваться… Ни к чему хорошему размышления не заведут, уж скорее голова от необъяснимого распухнет.

Когда я вскользь упомянула, что белоснежный город, похоже, знаком мне, хоть я не могу этого объяснить, Наследник внезапно схватил меня за плечи и встряхнул.

— Ты помнишь?? А еще? Хоть что-нибудь? — спросил, нет, потребовал он, впившись шальными изумрудными глазами.

— Н-нет… — заикнувшись, пробормотала я.

С чего это он? Из-за того, что я сказала?

Он тут же отстранился.

— Понятно, — бросил он и снова нацепил на лицо «невыразимую» маску.

Ну вот! Да, он порой странно себя ведет, и я не знаю, как реагировать… Но кое-что я знаю точно — мне тяжело, когда он делает такое лицо.

Я придвинулась поближе к его уху.

— А знаешь, я кое-что хотела тебе сказать… — и что есть силы радостно гаркнула. — Такое выражение лица тебе не идет!!

Не дожидаясь худшего, я поскакала по камням к берегу, крикнув:

— Догоняй!

Как же глупо я себя веду… как маленький ребенок.

У которого никогда не было детства.

Побегали мы, конечно, по лесу знатно и долго. Я уже успела пожалеть, что вообще затеяла эту игру, потому что бег был моей слабостью. Ну не люблю я физические нагрузки! Наследник старательно бежал чуть позади, несказанно меня удивляя — чтобы такую дохлячку и не обогнать? Не верю! В очередной раз засмотревшись на него, запнулась о какую-то корягу и, нелепо взмахнув руками, растянулась на земле. Земля была необычайно теплой, я решила пока полежать так. Зато хоть отдышусь и отдохну. Легкие шаги стихли рядом со мной. Послышался легкий шелест одежды и скрип подошвы, кажется, он сел рядом со мной, что только подтверждало ощущение непрерывного взгляда, от которого жутко зудели лопатки, и тепло рядом с левым боком. Из-за пониженной температуры своего тела я всегда очень хорошо его чувствовала. Я перевернулась на живот и поймала его задумчивый взгляд. Он и правда на корточках сидел рядом. Сейчас, когда его волосы свесились вниз, я поняла, что него удивительно чистое лицо. Каждая мельчайшая черточка, даже эта морщинка, залегшая меж бровей и горько опущенные уголки губ, приоткрытые, как будто он хотел что-то сказать, но ждал чего-то, только ему известного или же просто не решался. Но я не верю, что такой человек, как он может перед чем-то уступать, мириться с тем, что хоть в малости его не устраивает, просто плыть по течению жизни, не борясь. Он сильный, я не сомневаюсь. Я хотела бы быть такой… нет, я бы хотела, чтобы он был рядом, защищал меня от этого страшного, давно пугающего мира. Пугающего больше одиночеством и собственной беззащитностью.

Картинка подернулась дымкой и тут же стала кристально ясной. Я увидела, как разгорался на небе закат, окрашивая огнем красно-лиловое небо и гладь спокойного озера, и мальчика, удивительно похожего на человека, сидящего рядом, особенно взглядом, серьезная тяжесть которого была разбавлена долей изумления и любопытства. А за его спиной распростерлись белоснежные, без единого пятнышка черноты или серости, лебединые крылья. Эта картина пропала также внезапно, как и появилась, я опять увидела Наследника, но…. Появилась снова, размытыми красными, полупрозрачными контурами видение наслаивалось на реальность, подергиваясь, становясь то ярче, то тускней.

Что же это такое? Я не понимаю! Почему так нестерпимо болит сердце и слезы наворачиваются на глаза? Наследник, еще такой маленький… я знала его? Сердце радостно затрепетало в груди, едва только я подумала об этом. Я так хочу верить, что он — не просто незнакомец, с которым волею судьбы я смогла встретиться еще раз, а… кто-то больше.

Пока выяснить все раз и навсегда.

— В прошлом мы были связаны с тобой? — прошептала я дрогнувшим голосом. С чувством натянутой струны в груди ждала его ответа.

— Мы связаны и сейчас, — последовал такой же тихий ответ. Я тонула в теплоте его глаз.

Связаны… мое сердце не ошиблось.

— Кто же ты…

Он осторожно заключил мою ладонь в своих, таких больших и теплых, и прижался к ней щекой, закрыв глаза.

— Я создан ради тебя, — горячее дыхание обжигало кожу, — единственная цель в моей жизни быть рядом с тобой. Уже так устал это скрывать! — боль, пропитавшая его голос, разрывала грудь. Как же бешено стучало сердце… словно хотело вырваться на волю.

Вот я и получила ответ.

Но почему я не помню?! Только это короткое видение… Я бы никогда не посмела забыть его! Разве что только мне не помогли забыть. Та травма головы, из-за которой я не помню ничего, что было до нее, ни кусочка своей жизни — это она виновата! Почему… почему так получилось?

Глаза заволокла пелена слез и, переполнив их, дорожками они потекли по щекам. Наследник как раз открыл наполненные удивлением глаза.

— Почему ты плачешь?

Я резко села, украдкой смахнув слезы, и, посмотрев на него, растянула губы в жутком суррогате улыбки.

— Сама не знаю… просто я такая глупая, — и неожиданно у меня вырвалось, — Ты прости меня. За все. Я не хотела…

Мысли путались, я так много хотела сказать, но не могла сформировать их так, что бы объяснить.

— Позови меня по имени… Демм, — попросил он. — Я хочу вновь услышать его.

А ведь действительно… я постоянно, даже про себя, называла его Наследником, хоть и знала его имя, не позволяла вольности. Или же… боясь себя, подсознательно пыталась возвести между нами стену отчужденности?

— Демм… — тихо и неуверенно сказала я. Отчего-то мне кажется, что я произношу его имя не в первый раз. Может, оно так и было?

Он прикрыл сияющие глаза, с такой мечтательной улыбкой глубоко вздохнул, а потом широко распахнул их.

— Я не покину тебя, пока ты сама этого не захочешь. Обещаю.

Глава 4 Кровавые слезы

Солнца стояли в зените. Самое большое — Арнис, по-хозяйски заняло полнеба, оставляя двум другим маленьким солнцам скромное место у себя под боком. Оно напоминало огромное сиреневое блюдо, которое повесил на небо какой-то гигант. Сколько себя помню, люди спорили, что же эти солнца на самом деле — мираж или небесные тела. Одни говорили — их движение не поддается законам науки, другие — доказывали обратное. Но, оставляя все споры, ясно только одно: если они исчезнут — исчезнем и мы…

Само небо имело насыщенно сиренево-красный оттенок. Облака, вопреки обыкновению, были легки и лениво проплывали по небу. Непросто привыкнуть к такой погоде… Я привыкла жить в тени свинцовых туч, вечно закрывавших небо и лишь изредка пропускавших солнечные лучи. Я, хотя и не только я, забыла, как выглядят солнца.

Воздух нес свежие ароматы леса и незнакомых цветов, прогретой земли, зноя. Да… это не вездесущая вонь смога и выхлопных газов. Воздух в городе пахнет не зноем, а сыростью, и изо дня в день людям приходится дышать ею. Порой кажется, что легкие покрываются плесенью. В таком мире — урбанизированном мире прогресса нет места даже чахлому пятачку травы, не говоря о большем. Лишенные зелени, настоящей, а не той, что вывели ученые Лабораторий, бесконечно серые стены, окружающие тебя как клетка.

Я растянулась на полянке под сенью раскидистого дуба, рядом сидел На… Демм, я привыкну называть его так. Теперь, после его слов, я не хотела отходить от него далеко, да что там — просто боялась. И не могла справиться с этой боязнью. Когда он предложил вернуться, я тут же согласилась и не отходила от него больше чем на два шага, даже села как можно ближе. Чувство необычайного покоя наполняли меня.

На губах Демма играла легкая полуулыбка, а взгляд был устремлен на небо. Чем я и воспользовалась, украдкой начав его разглядывать.

Как я уже раньше заметила, у него удивительно гармоничное лицо: волевой подбородок, высокие скулы, прямой нос с маленькой горбинкой, разлет вечно нахмуренных бровей, морщинка, залегшая меж ними, резкие росчерки волос добавляли ему суровое и жесткое выражение, которое смягчалось изогнутой линией губ и легкими тенями, что бросали на щеки длинные ресницы. Но эта жесткость пропадает без следа, едва он только улыбнется. Я хочу, чтобы он делал так как можно чаще.

Его слова… Они так взволновали меня, но… Я не понимала их, точнее, смысл, который Демм вкладывал в них. И стеснялась спросить… Да у меня язык не повернется сказать такое, я же умру от смущения! Потом… Он ведь не собирается уходить? Я буду с ним рядом, попытаюсь узнать получше. Понять.

Время, проведенное рядом с ним, пролетело стремительной стрелой.

К вечеру погода испортилась, солнца скрылись за серо-синей пеленой облаков. Я глянула на часы — шестой час, а темнота стояла, как во все девять!

На предложение разжечь костер, я согласилась, но быстро поняла, что это была не самая лучшая идея. Спички, словно сговорившись в коробке, затухали на ветру. Демм притащил па поляну еще одну палатку (похоже, в которой я проснулась) и опять ушел в лес. Как он сказал нарубить веток для стоек. Он уже натягивал брезент, в тоже время как я продолжала мучиться со спичками. Уже полкоробка извела! Ну что поделать, если я не помню, когда в последний раз их в руках держала…

Подошедший Демм посмеялся, за что заслужил хмурый взгляд, и вручил котелок, отправив на озеро за водой.

С его стороны

Я проводил взглядом удаляющуюся фигуру Алексин, и еще долго, бездумно смотрел на осины, между которыми она скрылась. Прохладный ветер перебирал волосы. Заметил, что на губах застыла широкая улыбка, никак не хотевшая пропадать. Первые вырвавшиеся смешки были тихими, но все больше набирали обороты, и вот я уже хохотал, подставив лицо небу и ветру.

Вот же… идиот. Чего смеюсь?

Я счастлив, так, как не был еще ни разу в жизни. Из-за этого?

Смог. Мне удалось ее вернуть. Сейчас, когда я нашел силы сказать ей, пусть так немного. А ведь не хотел, думал, что ни к чему хорошему это не приведет. Ведь я теперь для нее — незнакомец, и могу бы испугать ее, отдалить… Не время, не время, нужно дать ей узнать себя, и тешиться надеждой о возврате ее памяти, украденной той женщиной, что она называла бабушкой. До сих пор спокойно не могу вспоминать о ней, о том злополучном закате… Нет. Все прошло. Теперь она рядом.

Как же сложно, оказывается, было придерживаться этого простого ограничения. Я не смог. Сорвался целых два раза: на вечере и сейчас, потому что выглядела так, что у меня пропали все слова, а тогда… За день до нашей встречи, я тогда еще не знал, что она случится, я постоянно дергался, не мог найти себе места, начиная какое-нибудь дело, вскоре бросал его, не помогали успокоиться ни тренировки с мечом, ни медитирование. Я потерял над собой контроль. И с каждым часом все сильнее тянуло на север. Выпадал из реальности, разум затуманивался, а когда прояснялся, я с удивлением понимал, что нахожусь где-нибудь в лесах Края, за много километров от замка. Возвращался. Снова уходил. Предложение, которое, как обычно прозвучало в ультимативной форме, поехать во Вторую столицу, я воспринял как спасение, потому что она как раз находилась на севере. Едва подавлял этот липкий туман, грозящий застить разум. Чем больше мы приближались — тем становилось хуже. Я под «конвоем» отправился с местный комплекс Лаборатории, против воли дергаясь в сторону расположенной на небольшом возвышении Академии ученых. После какого-то торжественного вечера, единственное, что я услышал из долгого монолога приставленных соглядаев-охранников, я собирался отправиться туда. Но это делать не потребовалось… Источник моей тревоги сам пришел ко мне. Оказался в полутемном зале, среди разноцветной, но такой блеклой толпы, разрывал это озеро одинаковых искусственных лиц реющим пламенем. Та, которую я искал восемь лет. Алексин. Она мало изменилась. Все тот же гладкий плащ огненных волос и глаза цвета неба, широко распахнувшиеся, когда наши взгляды встретились. Не знаю, откуда взялись силы, чтобы сдержаться и не броситься навстречу, наплевав на всех… просто пройти мимо.

Я чувствовал — это она, моя маленькая девочка. Подошел к ней под предлогом танцев, который не вызвал у нее подозрений. Мое поведение можно было сравнить с поведением маньяка, выбравшего жертву, тогда я усмехнулся возникшему, такому подходящему сравнению.

Я привык все же полагаться не на сердце, а на разум, холодный и расчетливый, и поэтому спросил ее имя. В ожидании все внутри напряглось, сердце замерло, чтобы сойти с ума в бешеном ритме. Алексин… Алекс… Вот тогда-то и потерял голову, болтал чепуху, в конце концов дав волю своему второму отражению.

Нашел тебя. Как и обещал давным давно. Но ты забыла. Меня. Мое обещание. Но моя надежда, уже почти умершая, возродилась вновь. Окружающий мир отчего-то знаком тебе, значит… быть может… Ты вспомнишь и меня? Я узнаю, наконец, что ты тогда чувствовала.

Раскинув руки, я упал на спину. Стало слишком жарко, я расстегнул куртку. Привстав на локте, заправил длинных хвост под куртку и лег обратно. Ветер уж больно настойчиво старался бросить его на лицо, но теперь, когда у него отняли игрушку, нашел себе новую и ожесточенно трепал челку.

Небо, и без того темное, начало чернеть. Бездумным взглядом я бродил по нависшим над землей тяжелым облакам.

В груди разрасталось чувство, сильное, как ненависть, притягательнее, чем месть, и связывающее, как привязанность… и как раз последнее — главное в этом появившемся чувстве.

Я испытывал такое раньше, десять лет назад. В день восьмилетия в качестве подарка мне преподнесли маленького, серебристо-серого щенка, который оказался волчонком. Откуда я знал, что он волчонок? Я почувствовал это. А своим чувствам я доверяю. Так меня учила Мирана…

Назвал его первым пришедшим в голову именем — Локи. Помню, тогда это существо стало мне чем-то вроде семьи, которой никогда не было. Я забросил занятия, и все свободное время проводил рядом с ним. Счастливейшие три месяца…

Однажды, встав пораньше, я как обычно пошел навестить Локи. Он жил в загоне, рядом с лошадьми. Я уже планировал, как мы проведем день, но планы разрушились в один миг, едва я открыл дверь. Мой щенок лежал на полу в луже алой, как росчерк краски на мокром полотне, крови.

Он был еще жив.

Я на мгновение застыл, а потом бросился к нему. Увидев меня, Локи попытался встать, но не смог и повалился обратно. На белоснежной когда-то груди пузырилась кровь — кто-то пробил ему легкие. Ему было больно…очень больно. Я прочел это в его подернутых дымкой приближающейся смерти глазах.

Он не скулил, цепко смотрел мне в глаза, словно прощался навсегда. Хотя так оно и было.

По щекам катились слезы, первые слезы в моей жизни. Невыносимо смотреть, когда на твоих руках умирает дорогое тебе существо. Ничего не можешь сделать… только видеть, как с каждым выдохом из него утекает жизнь… просто наблюдатель.

Из груди Локи вырвался судорожный хрип. Я осторожно погладил его, пытаясь хоть как-то утешить. Как же я хотел тогда избавить его от боли, забрать ее себе. Пусть я мучился, мне плевать на себя, но он бы больше не страдал… Издав еще один хрип, переходящий в бульканье, он стал сучить лапами… и через секунду так и застыл, изломанный в последней агонии. В остекленевших глазах я видел свое отражение.

Я отскочил в сторону, не в силах более смотреть в них.

Локи… смешной, веселый Локи — такой, каким я его знал, сейчас превратился в сломанную игрушку.

Я словно находился во сне. Дыхание стало тяжелым, громким, движения заторможенными, словно мир замедлил свой бег, но на самом деле двигался медленно я. Руки были покрыты скользкой пленкой застывающей крови. Но что самое ужасное, в самом дальнем и темном углу моего сознания, появилось желание слизнуть ее с пальцев…

Во рту появился металлический привкус, я с ужасом почувствовал, как в душе что-то… пробудилось?

— Теперь ты понял? — я не заметил, что дядя вошел. — Понял, что проявление чувств в конечном итоге приводят к страданиям?

Это пробудившееся что-то… было зверем. Рычащим и бьющимся в такой тесной клетке. Он поднимался из самых глубин, оттесняя самого меня все дальше и дальше. Испуганный и растерянный, я не мог его остановить, но оставалась тонкая нить поводка, которая позволяла задерживать. За него я и ухватился.

Слова дяди услышали мы оба.

Оба, два разных существа, потому что этот зверь был не я.

Хрупкий поводок исчез и зверь прорвался. Наравне с моим страхом встали его гнев и ненависть, настолько первобытные, что я оказался оглушен. Черными змеями они ползли из угла, где сверкали его кровавые глаза. Змеи заполонили разум, впились в оболочку души, распространяя свой яд.

Я повернул голову на голос. Ненависть сочилась из меня. В голове билось желание сомкнуть зубы на шее этого человека, увидеть, как брызжет кровь. Остатками моего «я» едва удалось остановить «себя».

Зверь выл и метался.

Да, я тоже ощущал жгучую боль, но она не шла ни в какое сравнение с его болью.

— Ты убил его… — порычал я, нет — зверь.

Довольная ухмылка перекосила лицо дяди.

— И что с того?

— Подлая сволочь…

— Это ты мне, малявка?

Ленивым движением он схватил меня за волосы и поднял на уровень своих глаз.

— Как смеешь ты говорить такое мне, императору страны, честь которой мараешь своим существованием? Ты должен быть мне за эту маленькую услугу. Ничто не должно влиять на тебя, твое сердце должно быть скрыто непробиваемой стеной от чувств и желаний. Стальная выдержка, каменное сердце и холодный разум — вот что должно наполнять тебя

Змея — ненависть проникла в душу, а за ней скользнули остальные. Зверь рыкнул и вырвался наружу.

— Услуга? Ты, предатель, который вовремя подхватился и занял нагретое место, дважды отнявший мою семью, не смеет строить меня по своему подобию!

Щеку обжег хлесткий удар. Я почувствовал, как ноги оторвались от земли. От удара меня снесло в одну из стоек. Резкая боль пронзила позвоночник.

Дядя, чеканя шаг, подошел ко мне, присел на корточки. Вновь схватил за волосы и приподнял. Я не мог пошевелиться.

Зверь яростно скреб меня изнутри когтями.

Скривившись, словно держал в руках нечто мерзкое, он отпустил мою безвольную голову. Брезгливо отряхивая руки, встал.

— Я — предатель? Считаешь, это я убил твоих родителей? Пусть, но тебе никто не поверит. Одно мое слово и твое жалкое существование прекратится. Радуйся, что ты необходим мне, как политический инструмент, иначе бы валялся в луже собственной крови, подобно этой шавке. Да и не хочется марать руки о такого слабака… — выплюнул он и развернулся к выходу. Уже исчезая за дверью, он бросил:

— В два будет встреча с мэром второго раздела, чтоб был ни минутой позже. И… приведи себя в порядок, не хочу позориться.

Я вынырнул из душных объятий воспоминания. Ногти судорожно впились в ладони.

Я заново пережил все те чувства. Гнев заполнял голову, но я смог взять себя в руки.

Вот тогда призрак моего детства окончательно растаял. Мой первый урок, который я запомнил на всю жизнь. Первый шаг к отречению от человечности.

И зачем только вспомнил?

… А ведь я испытывал это странное чувство намного раньше. Тогда, когда ты была со мной…

Небо озарила яркая вспышка молнии, в отдалении, чуть опоздав, прогромыхал всегда сопровождающий ее гром. Жадно вдыхая насыщенный ароматом бури воздух, я заворожено наблюдал за бегом облаков. Меня всегда неудержимо влекло предгрозовое небо. Опасная красота… Вспышки молний появлялись все чаще, раскаты грома оглушали.

Уставшие глаза закрылись сами собой, и мое сознание погрузилось в темноту, где место имели лишь звуки… Обостренный слух улавливал все: и сухой звук стелющейся по земле травы, и шелест листвы на высоких деревьях, треск молний и грохот грома. На щеку упала первая капля дождя, еще одна, через секунду еще… и вот нескончаемым потоком они обрушились на землю.

Мне было все равно. Я лежал, чувствуя, как капли с силой бьют по лицу, влага быстро пропитывает тонкую ткань рубашки на груди и борется с джинсами.

Я еще раз глубоко вздохнул и тут же распахнул глаза.

Запах дождя не был похож сам на себя. Он пах железом…

…и солью.

Я знаю лишь одно, что может так пахнуть.

Все в округе было покрыто красноватыми каплями. Приблизив ладонь к лицу, я ощутил тот самый острый запах. Я перевел взгляд на небо. Изменившиеся облака покрылись сетью черных прожилок.

— Не может быть…

Вдалеке послышался дикий крик.

«Алексин!» — мгновенно вспыхнуло в голове. И, схватив меч, я бросился в лес.

С ее стороны

Я шла уже знакомой тропке, внимательно смотря под ноги. Просто уже успела растянуться, запнувшись о корень. Уже второй раз за день!

Сквозь кроны проглядывало мрачное небо. Наверно, будет гроза. Конечно, неприятная погода, но я привыкла к такой.

Деревья… я снова отметила, какие же они огромные. Сколько же им лет? Помнят ли они самое начало мира? Я остановилась и, подавшись порыву, прикоснулась к коричнево-зеленой шершавой и теплой коре. Ничуть непохожие на те, растущие возле Академии. В городских деревьях нет ничего, кора их сера и уныла, словно сделана из пластика. В них нет этих размашистых серебристо-зеленых пятен лишайника, нет длинных, гибких стеблей диковинных цветов, оплетающих корни и упорно тянущихся вверх. От них не тянет ароматом смолы и горьковатым привкусом молодых листьев на языке.

И они правда живые. И от прикосновения к ним появляется такое же странное узнавание и безмятежное счастье.

— Мне вот интересно, почему ты нисколько не пахнешь человеком?

От раздавшегося непонятно откуда тихого, задумчивого голоса, я подпрыгнула и с колотящимся сердцем заозиралась.

Никого.

Нет, определенно мне не могло показаться.

— Кого-то ищешь? — насмешливо прозвучало из крон деревьев. Мгновенно повернув голову, я увидела лишь маленькую пичужку, которая, то так, то эдак поворачивая голову, внимательно рассматривающую меня с высоты насеста. Она негромко запиликала на своем птичьем языке и заскакала по ветке.

— Может меня? Тогда я здесь… — послышалось совсем близко, из зарослей кустов. Раздвинув их, снова никого не обнаружила. Впору было уже начать паниковать.

Раскаты грома заставили меня опять подпрыгнуть… надеюсь невысоко и незаметно. Сработал фактор неожиданности, обычно я грозы не боюсь.

Небо словно сошло с ума: свинцовые тучи неслись друг за дружкой, касаясь рваными краями верхушек деревьев. В местах, где их куцые телеса прорывали частые молнии, расползались жирные черные пятна, после пускающие корни — паутину. Сумасшедший ветер срывал листву и уносил ее ввысь, в раззявленную небесную пасть. Паутина покрыла все небо. Возникшие воронки поглотили пятна и хаотично плевались молниями. Одна их них ударила в землю в считанных метрах от меня. Я инстинктивно вскинула руки и пронзительно закричала.

Передо мной стоял… человек? Я попыталась его рассмотреть, но тщетно, молнии — плохой источник света. Во тьме, нагнанной бурей, глаза не могли видеть так же четко, как днем. Я ощущала всем естеством — этот человек очень опасен. Мне захотелось хотелось убежать, но ноги словно приросли к земле.

Человек, судя по голосу, мужчина, поднял голову.

— Что-то он запаздывает…

Обладатель того напугавшего меня голоса!

Стоило ему это сказать, как на землю обрушился красный ливень. Не доверяя глазам, я подставила под него сложенные лодочкой ладони. Густая вода, да и вода ли, кроме ржаво-кирпичного оттенка имела стойкий железистый запах. Я брезгливо отряхнула руки.

Мужчина едва слышно прошептал:

— Кровавые слезы по падшим изгоям…

Тут стало по настоящему страшно. Кто этот человек? Что эму нужно? Как он оказался в отражении? Демм говорил… Нет, он только пожал плечами на вопрос о существовании в отражении других людей, он пожал плечами. Значит, я встретила «местного жителя»?

— Первый, третий и четвертый вопрос опустим, на второй отвечу так — просто пришел познакомиться. Я ведь так много слышал о тебе, — сказал он, поворачиваясь, наконец, ко мне.

Он ответил на мои мысли, словно я озвучила их!

— Отчасти так, мысли для меня не преграда, — мгновение и он оказался рядом, — как и чувства. Страх ведь прекрасное чувство, способное превратить героя в дрожащую тварь или наоборот.

Он стоял в нескольких шагах от меня, но опять же глаза не могли увидеть незнакомца. Ничего, кроме контура его тела. На ум пришло сравнение с наклейкой. Отрываешь картинку — остается повторяющий форму контур, немного темнее по цвету, чем остальная бумажка. Так и сейчас. Сгустившаяся тьма в контуре. Только наклейки я не видела.

Незнакомец обошел меня по кругу, наклоняя голову в разные стороны. Как будто осматривал интересный экспонат в музее. Мне такое отношение не понравилось.

— Хм… А где Рий?

— Рий? Я не понимаю. — Я нахмурилась.

— Твой так называемый Страж из пророчества… — Он наклонил голову вбок. — Или ты не знаешь о нем?

Я действительно ничего не понимала ни в происходящем, ни в его словах. Слишком много потрясений за этот день, мои нервы не выдержали:

— Кажется, я сказала, что ни-че-го не по-ни-ма-ю, или ты глухой? — и через секунду поняла, что сболтнула лишнего. Фраза вырвалась сама по себе, и я жалела о невозможности забрать ее обратно. Впервые вспыхнули на безликом лице сиреневые угольки глаз, перечеркнутые вертикальной, отчего-то изломанной линией.

— Я прощу твои неосторожные слова, потому-что ты не знаешь, с кем столкнулась. Ведь ты не знаешь, кто я? — вопрос скорее утвердительный, чем вопросительный.

Я отрицательно помотала головой, всем сердцем желая, чтобы все поскорее закончилось.

— Нет? А кто твой Страж, опять же не знаешь?

Он играл со мной. Знал ответ и все равно задавал свои вопросы. Мне оставалось лишь опять помотать головой.

— А кто ты сама, тоже тебе не известно? — напирал он, сверля угнетающим взглядом сиреневых глаз.

— Я человек. — Скрытое волнение хрипотцой отразилось в голосе. Хотя, он и так знал мои чувства.

Единственное, в чем уверенна — я человек.

Внезапно к грохоту грома примешался еще один звук. Сиреневые угольки глаз смеялись. Он смеялся. Обычно, когда кто-то смеется, смеется искренне, трудно сдержать ответную улыбку. Но вместо этого мне сейчас хотелось зажать уши.

Я осторожно шагнула назад, но это все, что я смогла сделать. Как будто что-то мешало сделать мне еще шаг.

— Значит, человек? — выдавил он сквозь смех.

— Да, — уже дрогнувшим голосом подтвердила я.

Он зашелся в новом приступе смеха.

— Ой, не могу… — он шумно отдышался, словно не смеялся, а пробежал километр. — Человек… да если бы люди лет двадцать были такими, как ты, у Нхара никогда не появилась мысль напасть!

Напасть?..

Тут он посерьезнел. Я не умела подобно ему считывать чувства, просто ощутила это изменение. Незнакомец смотрел поверх моей головы.

— Кажется, скоро появится второе действующее лицо. Чтож, тогда мне пора. Сейчас я не намерен с ним встречаться. — Он сказал это ровным тоном, но шестое чувство подсказывало, что незнакомец занервничал. — Обязательно задай ему свои вопросы. Ведь так неприятно, когда аналитический ум не может понять происходящее. Уверен, он ответит. Ему придется. И перестань так удивляться. Твои мысли — открытая книга… Передавай привет этому идиоту! — Он развернулся и пошел прочь. — До очень скорой встречи, потомок.

Его фигура растворилась среди завесы дождя.

Стоило ему исчезнуть, погода потихоньку улучшалась. Гром ворчал все тише и тише, удаляясь в свою берлогу, прихватив с собой непутевых проказниц молний. Очистившийся дождь смывал все упоминания о своем красном воплощении.

Ноги предательски подогнулись, утянув тело в глубокую грязную лужу. Если бы не выставила руки перед собой, окунулась в нее с головой.

Ни мыслей, ни чувств, ни эмоций — полнейшая пустота. Раньше хотелось убежать, но мешала неведомая сила. Теперь ее нет. Почему я не бегу?

Хотела плакать от страха и собственной беззащитности, хотя никогда этого не сделаю. Нет сил, ни капли…

Сперва мелко затряслись плечи и руки, после дрожь перекинулась с них на спину, ноги. Было холодно, но не в этом причина. И я не могла понять в чем. Произошедшее потом сильно удивило меня, особенно то, что я еще могу удивляться. Из груди рвался беззвучный смех. Внезапно, стало так весело. Я не пыталась встать, я даже забыла, что сижу в воде. Весь окружающий мир веселил меня. Было в этом смехе что-то истерическое. Живот болел от постоянного напряжения. Я не могла остановиться. И кто знает, к чему это привело, если бы Демм не пришел мне на помощь.

«Она плачет» — вот что, наверно, он подумал. Да и я сама бы так подумала на его месте, услышав судорожные всхлипы. Ну а что делать, если теперь я так дышу? Раздался плеск — Демм упал на колени рядом со мной и осторожно раздвинул закрывшие лицо волосы. Я хотела сказать ему, не надо мокнуть ради меня, встань. Приступ смеха рассеял благие намерения в пух и прах.

Не знаю, что он предполагал, но увиденное его явно удивило. Не сумел скрыть эмоции — значит сильно потрясло увиденное. Какое же у него смешное выражение!

Опять приступ. Я закачалась и стала заваливаться набок. Теперь искупаюсь полностью. Прощай относительная чистота, здравствуйте перхоть и чесотка! Но вместо холодной лужи ощутила скользкую ткань и нечто стальное, царапнувшее скулу. Я скосила глаза. Бедный парень словил падающую меня ценой вымокших джинсов. И тут мне стало стыдно… правда совсем чуть-чуть.

Отдельными частями мозга я пыталась заставить тело двигаться. Тело отвечало веселым похрюкиванием в чужую куртку.

Демм тихо спросил:

— Все хорошо? — Я положительно икнула, но меня не поняли. — Тебя не ранили?

Хотела бы я ответить… Я боднула его в грудь, как мне казалось, положительно. Воспользовшись его беспомощным положением, я подтянулась и зарылась лицом в ранее запримеченный вырез куртки. Тепло… и мне сейчас все равно, что так делать неприлично. Парень с точностью до полутона повторил мой «ик». Потом извинюсь.

Смех, наконец, прекратился.

Тепла не хватало.

Будет он вынимать меня из лужи или нет? Если нет, то пусть уходит сразу и не соблазняет теплом. А вот если да, то…

Я возмущенно засопела ему в шею. Понимай, как хочешь, но желательно, как надо. Скоро моя обычная температура в тридцать шесть и два убавится вдвое.

Еще один плюх, что-то железное звякнуло о камень. Демм медленно поднимался, прижав меня к себе одной рукой. Я якорем тянула ко дну лужи. Как всегда, грубая сила взяла верх, в прямом смысле. Придав моему телу более менее вертикальное положение, он вздохнул, решаясь, на что, я поняла слишком поздно. Этот предатель внезапно пропал. Я мешком ухнула вниз и была ловко подхвачена его широкой спиной. Спасибо, конечно, но можно и предупредить.

— Держись крепче.

Не раздумывая, я крепко, насколько могла, ухватилась за шею, а он поддержал меня за ногу. Одну…

Так и шли: я прилагала жалкие накопленные силы, чтобы не сползти и он — небрежно удерживал одной рукой меня, а другой трепетно прижимал свой драгоценный меч. Меня бы лучше так нес, я же падаю-ю-ю!

Дрожь проходила, Демм на время дороги стал для меня чем-то вроде большой ходячей печки. Ноги отогрелись и вроде шевелились. Скоро меня разморило, и я уронила подбородок ему на плечо.

Находясь на пороге между сном и явью, мое тело необычайно четко ощущало окружающие вещи. Звуки: шум дождя над головой, отголосок шагов Демма и плеск воды в лужицах, его размеренное дыхание… громкий и уверенный стук сердца.

Ощущения: удары по ледяному телу не менее ледяных капель дождя, отчего кажущихся просто холодными, неприятная тяжесть и грубость мокрой одежды, прилипшая ко лбу челка… обжигающий жар его тела, проникавший глубоко в душу и горящий след на щеке от прикосновения к его шее…

Запахи: целая какофония зелени, что давит на непривыкшего к такому городского жителя, среди этого, как глоток свежего воздуха легкое благоухание неизвестных цветов… дурманящий аромат его кожи. Вот что заинтересовало меня больше остального. Каждый раз, когда Демм находился рядом, меня обдавало совершено непонятным, резким и в чем-то отталкивающим запахом. «Духи» — решила я. Когда я удобно устроила голову на плече и закрыла глаза… Когда разобралась с нахлынувшими чувствами и глубоко вздохнула… Я поняла, что ошибалась.

Человеку даны пять основных чувств: обоняние, осязание, зрение, слух, чувство вкуса. На все организмом выделено определенное количество энергии, которая равномерно между ними распределена. Если временно отключить одно из этих чувств, остальные пять станут сильнее. Отключить два — обострятся оставшиеся три. Отключить три — два вберут всю энергию, а дальше, отключив еще одно, единственное стане, как любят говорить ученые, сверхъестественным, то есть сверх естества, сверх положенного.

Никакого вкуса я не ощущала — осталось четыре. Закрыла глаза — осталось три…

Да, я очень сильно ошибалась. Отталкивающий серный запах был лишь поверхностной нотой. Он развеялся… Миндаль, корица, кажется, запах смолы и вишневых ягод, чего-то потрясающе сладкого, отчего хотелось облизать губы, и многое, многое другое, что даже человек с обостренным чувством обоняния не мог учуять. Этот запах окутывал меня, защищая и согревая.

Погруженная в себя и немного спящая, я как-то не заметила, что капли больше не бьют по коже, а лесные запахи исчезли.

Тихо зашуршала ткань. Демм выгнулся, отпустил мою ногу, и я упала, как ни странно на что-то мягкое. В голове поставила заметочку на счет такого обращения, и разлепила сонные глаза. Как раз вовремя. Он собирался воспользоваться моментом и улизнуть!

— Куда ты обрался? — поинтересовалась, осторожно сев. Осторожно, потому что голова немного кружилась. Мы находились в палатке. Демм сгрузил мое тело на стоящее сбоку некое подобие кровати, составленную из пару, сдвинутых вплотную ящиков, накрытых достаточно толстым матрасом, а сверху еще и простыней, с покрывалом и подушкой, которая грозила вот-вот свалится на пол. В соседнем углу скромно притулился обшарпанный табурет.

Он вздохнул и обернулся. Изумрудные глаза вспыхнули… Похоже, я еще толком не проснулась, потому что мне показалось, что радужку, исходя от зрачка, заливал ярко-алый цвет.

— Ты устала. Поспи.

И тут же веки послушно налились тяжестью. Жутко захотелось прилечь обратно на такую манящую постель, уложить словно ватную голову на подушку, и спать… спать… Я быстро сдалась и упала. Ускользающим сознанием отметила, как меня накрыла приятная тяжесть, сквозь которую ощутила такое знакомое тепло. И когда оно пропало, я запаниковала и даже разлепила глаза. Он был рядом. Наугад протянув руку в его сторону, я поймала рукав и, крепко вцепилась в него.

— Не уходи… — прошептала, уже преодолев границу сна и яви.

Приснился ли мне тихий ответ: «Никогда в жизни»?

— Мессир.

— Вы нашли их?

— Да, Мессир. Искажение номер шестнадцать.

— Точнее.

— По сетке Борминталя: двадцать восемь тысяч единиц на север и девятнадцать на запад. Вход из пригорода Кнех и Край Паланкаров.

— Посторонние?

— Нет, Мессир.

— Возмущения?

— Зафиксированы всплески темной энергии двадцать девятого числа в осевом. Приборы показывают постоянное отклонение от нормы. Блокираторы установлены на полную мощность, отдачи в осевом нет.

— Наш наблюдатель?

— По плану, Мессир. Ждем дальнейших указаний.

— Продолжать наблюдения. Отправить еще двоих падших, подтвердить разрешение на трансмутацию. Цель — захват Ключа жизни и доставка его в Элизиум. Не допускается никаких повреждений.

— Что делать со Стражем, Мессир?

— Желательно погрузить в сомнамбулическое состояние и также доставить в исследовательский центр в Ракхс. При сопротивлении разрешаю повреждения. Приказ понятен?

— Слушаюсь, Мессир. Сейчас же будут разосланы соответствующие указания.

— Чудно.

С его стороны

В соседнюю стенку палатки что-то заскребло, поначалу еле слышно, но все громче и громче. Алексин нахмурилась, мечтательная улыбка пропала с ее лица, брови нахмурились. За то, что наделало это «нечто» я был готов разорвать его в клочья.

Осторожно высвободив руку, я тихо вышел наружу. Ночь встретила сыростью и белесым, стелющимся над землей густым туманом. Желтоватый бок луны проглядывал сквозь плотные облака. Ни ветра, ни дождя. Абсолютная тишина.

И это меня больше всего напрягло.

Обойдя палатку несколько раз, я не заметил ничего, что могло две минуты назад издавать скребущие звуки. Может зверь?

— Люди часто сравнивают нас со зверьем, точнее, с чудовищами и монстрами, но ты знаешь это получше, чем я. — Послышалось из тумана.

— Любишь устраивать представления? — немедленно откликнулся, напрягся, на автомате потянувшись к правому плечу, но вспомнил, что оставил меч в палатке, и опустил руку.

Читает мысли?

— Ответ: «А ты разве нет?» на оба вопроса. — Туман почернел, уплотнился, обрисовав фигуру.

Я не стал отвечать. Он итак знал ответ.

— Ох, ну где же мои манеры? Прошу прощения. — Он склонился в поклоне. — Дмитрий Лаер де Шисст, лорд белокрылых ныне именуемый Дмитрием Версе, наследником трона, тебя приветствует Хейрат Мадемиус Тору де Схаат, клан ночных охотников. Да восславятся дни твои!

— Что за бред?

Так… он знает мое родовое имя. Откуда? Мирана же говорила, что я для них… Нет, ни слова. Он «услышит».

— Ты должен ответить: благословит тебя луна.

— Я не собираюсь отдавать дань вежливости. Зачем ты пришел, Хейрат Мадемиус как-то там?

Фигура распрямилась, туман прожгли сиреневые огоньки.

— Значит, она все-таки была права. Даже после того, как я назвал свое имя, ты все равно не помнишь меня? — Вопросил он с вежливым любопытством.

— А должен? — Я старался не думать, а отвечать сразу. Пресекал возможность считывания мыслей.

— Я надеялся, что годы дружбы не прошли бесследно и их уж ты не забудешь! Но теперь я понял, что понятия дружбы и верности для тебя никогда не существовало, переступивший гордость прирученный людьми их верный пес.

Во мне вспыхнула злость.

— Ты не тот, перед кем я должен отчитываться. Говори, зачем пришел или убирайся!

Пес? Он знает, что я… нет, молчи.

От него явственно потянуло угрозой. Я призвал трансформацию и напрягся еще сильней.

Я подозревал, что его появление связано с моей встречей с Алекс и поэтому решил сконцентрировать все внимание на себе. Теперь никто не посмеет ее отобрать!

Незнакомец хмыкнул.

— Какой ты наивный. Это решение вас не спасет. Ничто не отвлечет от приказа верного своей присяге. Хочешь знать, зачем я пришел? Так знай — я прислан забрать Ключ и, по возможности, доставить тебя к хозяевам, живого или мертвого. Мое решение зависит от твоего поведения, так что будь паинькой и не делай глупых телодвижений. Тебе не сравнится со мной.

Меня трясло от плохо сдерживаемой ярости. Это самый худший из моих недостатков — завожусь с пол оборота и медленно остываю. Один знакомый сравнил мой характер с извержением вулкана: хватает маленького толчка и, он извергает бесчисленные потоки лавы, остывающей часами, если не облить водой. В моем случае она может остывать вечно.

— Так что? Отдашь ее сам или мне помочь? — тень неспешно поплыла к палатке. Я бросился наперерез. Тень остановилась. Он вздохнул с показным смирением.

— Все-таки помочь…

Молниеносное движение и дерн пронзили два кинжала. Они были направлены в сердце и горло. Меня спасла лишь врожденная сверхъестественная реакция. На внешней стороне ладони остались продолговатые царапины.

Черт.

Я принял защитную стойку. Игры закончились. От тени не укрылись эта ранка.

— Эх, скучнейшее занятие в мире убивать настолько слабых противников. А ведь раньше тебе не было равных. — Он развел руками.

Да о чем он???

— Я не слабый. — Огрызнулся в ответ. Он прав… Нет, я не признаю этого. Согласиться в своей слабости значит заведомо проиграть.

— Да? А по виду не скажешь. Ладно, ладно, не горячись, мы ведь не хотим, чтобы случилось нечто непоправимое? — Из тумана с чавканьем образовались несколько сгустков и закружились над палаткой.

— Одно движение и они попробуют ее крови, — сгустки ощерились множеством длинных игл. — Приказ — доставить Ключ, но ничего не говорилось об оболочке. Как думаешь, шрамы украшают не только мужчин?

Зарычав, я бросился на него. Когда между нами оставалось несколько жалких сантиметров, он отклонился. Я отлетел в противоположную сторону, получив удары в солнечное сплетение и в основание затылка.

Я судорожно вздохнул и попытался встать.

— Ну? Все еще думаешь, что не слаб? — ударом ноги он опрокинул меня обратно. — Тоже мне, Страж. Кого ты можешь защитить, если не в состоянии выдержать одного простого удара?

Он пнул по ребрам и повернулся спиной, намерено оскорбляя. Такой жест означает пренебрежение к противнику.

— Я дам тебе второй шанс. Отдай ее по-хорошему и, так и быть, я замолвлю за тебя словечко.

Только сейчас я заметил поблескивающую в тусклом лунном свете лезвие меча. Меня отбросило близко от входа в палатку, и я воспользовался этим. Щелкнул скрытый механизм. Я быстро оглянулся, не заметил ли он, и сжал отделившийся от многослойного лезвия кинжал.

Он не переставал болтать, что позволило быстро его найти — он сидел на ветке в десяти метрах от меня. Для меня не расстояние.

Я добела раскалил лезвие и метнул. Он заметил его слишком поздно, кинжал с шипением пробил плечо. Дрогнувшая не вовремя кисть не дала загнать в сердце. Мое правило — зуб за зуб.

— Быстро ты пришел в себя… Но, даже несмотря на это, ты жалок. Неужели так сильно ударился головой? Простое оружие не сможет навредить мне.

— А кто сказал, что оно простое? — Рисунок на рукоятке вспыхнул. Теперь настал мой черед ухмыляться. Через мгновение мой противник мешком свалился вниз. Не было ни сантиметра тела, не пронзенного уменьшенной копией кинжала.

— Ненавижу, когда меня недооценивают. Твоя ошибка — оставить врага за спиной. — Я медленно шагал к нему. — Знаешь, что это за кинжал? Черная роза, — я не отказал в удовольствии чуть потянуть последние два слова и увидеть, как дернулся противник. Он знал, что это за меч. — Его яд убивает медленно и мучительно, «ты знаешь это получше, чем я», так, кажется, ты сказал?

На всякий случай я не стал приближаться к нему слишком близко.

— Черная роза, роза мести… значит и меч скорби у тебя. Меч основателя признал нового хозяина… Я подозревал… всегда…

Слишком он спокойно себя ведет… Что-то нечисто.

— Хотя все равно… Я ведь чистокровка, в отличие от тебя… — его туманообразное тело подернулось рябью и начало исчезать. — Я приду за тобой снова, предатель, и не надейся больше на послабление. Ты правильно заметил. Игры закончились. А я ведь надеялся… — Его тело окончательно исчезло.

— Какая высокопарность… уже начинаю бояться, — я презрительно усмехнулся.

Стало жарко. Ярость, уже почти остывшая, вновь понемногу обретала надо мной власть. Почему она пришла? Ведь причин больше нет!

Я глубоко вздохнул, стараясь успокоится, очистить разум, но не получилось.

Из глубины послышался низкий рык.

Я сжал голову.

Не надо…

Не вылезай…

Зверь глухо заворчал. Клетка, как в детстве, не в состоянии его сдержать.

Пожалуйста… не надо… не хочу, чтобы она видела!

Зверю было все равно. Он разбужен, и его ярость удушливой волной затопила сознание. Я потерял контроль.

Должен уйти. Прочь, так далеко, насколько смогу.

Ноги понесли вглубь леса. Деревья по бокам сливались в одну сплошную линию. Ноющие мышцы перекатывались под кожей, подстраиваясь под меняющееся с каждой секундой тело. Одежда рваными кусками оставалась на кустах. Я опустился на четвереньки — так удобнее. Сквозь зубы вырвалось тяжелое, хриплое дыхание.

Впереди был обрыв. Не замедляя бега, я прыгнул.

Мой разум слишком слаб, чтобы выдержать сущность зверя. И я уступил, дав волю животным инстинктам.

… На песке остались четыре глубоких следа. Распугав стайку птиц, взметнулся протяжный тоскливый вой.

Глава 5 Полукровка

С ее стороны

Едва высунув нос наружу, я тут же запрыгнула обратно во внезапно ставшую милой и на редкость уютной палатку. На улице стояла такая холодрыга, что мой бедный нос, первым ознакомившимся с температурой, как доблестный разведчик разослал весть о узнанном по всему организму. Признанный мерзляк, естественно, взбунтовался и твердо решил не высовываться, пока не потеплеет как минимум градусов на пять.

Рука самопроизвольно зашкрябала внезапно раззудевшую голову. Потом зачесалось под лопаткой…

«Так, с этим нужно что-то делать — думала я, пытаясь дотянуться до нее. — Еще немноо-гоо…»

— Ууууу!! — я вскочила и принялась ожесточенно чесаться.

А еще говорят, грязевые ванны полезны для здоровья… Ничего подобного! Нет, мне это совсем не нравиться! Хочу ополоснуться…

Но вот только где?

Разве что… точно, озеро! Вот туда я и отправлюсь.

Второе впечатление от творящегося на улице меня также не вдохновило. Небо затянуто тучами, дул пробирающий до костей ветер, гоняющий над землей дождевую пыль.

Подавив желание почесаться, я поежилась под очередным порывом ветра. Моя трикотажная куртка явно не справлялась с буйством природы.

Обреченно поглядывая назад в поисках причины вернуться, я заприметила рукав знакомой темной куртки. Снова шмыгнув обратно, двумя пальцами я выудила ее из-за табурета.

«Жуть» — одним емким словом припечатала я, рассматривая это «чудо», но вспомнила о температуре. Надеюсь, ее хозяин, не будет особо против? Стараясь не задеть грязевые разводы, натянула ее поверх своей и тут же забыла о ворчании. Меня окутал тот самый дурманящий аромат его кожи. Так. Стоп. Я ее надела не для того, чтобы, как дура, вдыхать ее запах, а чтобы защитится от ветра! Волосы, превратившиеся в грязные, коричневые сосульки, я спрятала под капюшон. Стараясь не запачкаться еще больше, застегнула молнию, критически себя осмотрела и признала, что более комичного наряда я не видала. Куртка, конечно же, красивая, но, в общем, смотрелось на мне она как здоровенный мешок на тощей вобле (иногда вредно иметь бурное воображение).

Противно скрипя при каждом движении, я пошла на поиски.

— Х-холло-ддры-ы-га-аа!!

Ветер нещадно задувал во все бреши в моей обороне. Я завернула в лес.

— Дд-а-аткуд-да-он-ббере-етс-ся? — простучала зубами, прижав руки к бокам.

Наконец, нашла, что искала. Среди стволов обозначилась неприметная тропка, ведущая к водопаду. На деревянных ногах я потопала в нужном направлении.

Чудесное начало утра. Ползущий поперек пути корень решил, что лежать одному скучно и повалил рядом бедную меня. Опять. Лицо приземлилось аккурат в пару сантиметрах от чьей-то голой ступни, которая с шуршанием скрылась в кустах.

«И что это было?» — лениво проползла замерзшая мысль, а голова со скрипом повернулась вверх. Я изобразила лицевую судорогу, именуемую удивлением. Надо мной нависло не менее удивленное и смущенное (нет, скорее мне показалось) лицо Демма, в обрамлении веточек, листиков, кусочков моха и тому подобной дряни, торчащей из черных волос. Переведя взгляд ниже, я почувствовала, что краснею. Ниже не было ничего. В прямом смысле и совсем. Невысокие кустики едва прикрывали нагое безобразие до пояса, глубокомысленно колыхаясь и заставляя бедного парня пригибаться вровень с землей. При еще одном порыве ветра кусты опасно накренились, обнажая коленку и…

Я не выдержала такого зрелища и, отпрыгнув, вжалась в ствол дерева.

Кустику стало стыдно и он, к обоюдному облегчению, вернулся обратно.

— А… э-э-э… омн?

У меня судорожно задергалась правая бровь.

Демм с трагическим покивал и присел пониже.

Челюсть медленно отвисла, но я опомнилась, отвернувшись, я сипло спросила:

— Т-т-т… кхе-кхе, ты чего это здесь, кхе, голый? — и краем глаза посмотрела на него.

Он виновато посмотрел на меня и радостно подпрыгнул. Это он зря. Я уже не красная, я пунцовая, как минимум.

— Снимай куртку! — выдал он и протянул руку.

— З-зачем? — Мы вместе с деревом попытались отползти подальше, но помешали корни. Не мне — дереву.

— Я ее надену, — ответил он, вскинув брови.

Стараясь не смотреть на него, я стянула куртку и бросила ему.

— Да забирай, больно она мне нужна… — Из-за смущения я всегда почему-то не могу сдержаться и грублю. Ничего я собой поделать не могу.

Спина покрылась боевым строем мурашек.

Еще немного, и замерзну ведь!

— Я пошла, — буркнула, и сорвалась с места, чуть ли не срываясь на бег.

Голый… Уж не знаю насколько, но… и ему не холодно? Вообще, зачем нужно было раздеваться?

Тьфу, какие глупые вопросы! Так, выбросить все из головы!

В поздно замеченный папоротник я влетела кубарем, опять обо что-то споткнувшись.

Ступая по знакомому каменистому берегу, еще раз восхитилась завораживающе невинной и, одновременно с этим, сильной и решительной красотой частички природы. Спокойное течение воды, зеркальная гладь глубокого озерца, поражающего чистотой. Я ни разу не видела такой воды. Тишина и спокойствие… оказывается, этого так не хватает. Особенно сейчас.

Попыхтев над кроссовками и закатав джинсы, для начала опустила в воду только ноги. Как оказалось, правильно. Их мгновенно сковало обжигающим холодом.

— Ы-ы-ы-ы!! — вырвалось у меня. Я кое-как упрыгала на несколько шагов и, плюхнувшись на пятую точку, стала растирать сведенную судорогой левую ступню.

А может ну его, мытье? Ясным и четким ответом была зазудевшая лопатка. Мол: надо, хозяйка, надо.

Знаю, что надо. Уныло.

Мрачной подготовке к предстоящему издевательству над теплокровным человеком помешал уже одетый Демм, появившийся около самой воды совершенно внезапно, отчего изрядно напугал меня. И давно он там стоит? Его поза показалась мне подозрительной, как-то излишнее напряженная. Я просидела довольно долго, молча рассматривая его спину. Демм оборачиваться не спешил. Интересно… Ну интересно, и все, что он там делает! И я встала, и на цыпочках подошла к нему и осторожно выглянула из-за его руки, до плеч мне не дотянуться, даже если на ту табуреточку встану. Демм выше меня на головы две, не меньше.

Я от увиденного забыла как дышать. Потрясена, да, очень точное слово, описывающее мое состояние. Потрясение до глубины души. Между вытянутыми напротив друг друга ладонями быстро-быстро вертелся вокруг своей оси маленький огненный шарик. Нет, мне не привиделось, именно огненный, я видела подобное на одной из показательных лекций Академии, когда к нам пришел один из ученых Лаборатории. В глубине, как сердце внутри него пульсировала нестерпимо яркая точка. Демм, похоже, не заметил моего появления, все свое внимание сосредотачивая на шарике. На глазах он вырос до теннисного, потом до футбольного. Дохнуло жаром, от которого зашевелились волосы и запылали щеки.

Человек… огненный шар…

Как объяснить увиденное? Как??

Демм… кто же ты, обладающий невероятными силами? Приходящий на ум ответ глуп, потому что не имеет права на существование. Но все же…

— Как у тебя так выходит?? — ошарашено прошептала я.

Вытянув руки, он выдохнул и резким жестом закинул потрескивающий шар в середину озера. Пар мгновенно заволок пеленой все вокруг. Я зажмурилась, а когда открыла глаза, Демм уже шел в сторону, почти скрывшись среди пара.

Так и не ответил на мой вопрос.

Нет, я определенно схожу с ума. Меня преследую какие-то странные вещи в виде пугающих глаз, необычных миров и рассказов, вот теперь еще к этому всему присоединился человек, запросто могущий создать огненный шарик! Поспорить с реальностью происходившего и происходящего я не могу. И я могу все это принять, спокойно смирится, позже потребовав порцию разъяснений, но… Почему все происходит так быстро?? Все навалилось на меня, заставляя голову просто распухать. Боюсь представить, что стало бы на моем месте, к примеру, с моей матерью, никогда не верящей бабушкиным рассказам.

Ага, а я просто побуду еще немного в прострации и отойду. Наверное.

Я плюхнулась на берег и с размаху опустила ноги в воду, взметнув тучу брызг. Водичка пощипывала кожу, но только чуть-чуть. Я запустила туда и руки, пальцы у меня особенно замерзли.

С противоположного берега раздался шумный плюх. Отлично, он решил тоже покупаться. Именно тогда, когда пришла сделать это я. Радоваться или плакать — я еще не решила, что мне нужно делать. Нет, больше, конечно, хотелось покричать, совсем немножечко, ради успокоения нервов. Но делать я это не буду, стыдно как-то.

Ну что за чушь я несу?

На поверхность поднимались маленькие пузырьки, привлекшие мое внимание. И они исходили от… Я с воплем выдернула руки и сорвала часы. Увы. Стрелка печально протикала последние секунды в своей жизни и замерла навечно на цифре девять и двенадцать. Они отошли в мир иной, к кому-то более благодарному, нежели их хозяйка. Я обреченно вздохнула. Это уже которые по счету мои часы? Я уже как-то со счета сбилась. Но этим хоть повезло — я их просто утопила, а не скинула с высоты моего класса в Академии. Это вышло непреднамеренно! Я просто однажды открыла окно проверить — есть дождь на улице или нет, и они просто вязли и соскользнули с запястья! Как вообще такое могло произойти, если их ремешок был плотно застегнут? Да ума не приложу!

Я без особой надежды потрясла их и положила рядышком. Теперь они сойдут только как оригинальное и совершенно бесполезное украшение.

Ладно, пора приступить к тому, зачем я сюда пришла.

Ветер почти разогнал пар, он остался клубиться только над самой поверхностью озера.

Я стянула трикотажную кофту, оставшись в одной футболке, и намочила руки почти до самых плеч. Ветер их тут же заморозил их, и кожа покрылась «гусиной кожей». Зачерпнула воду, наклонившись и отведя в сторону мешающие волосы, начала мыть, если можно вообще это издевательство называть мытьем, шею. Только вот от этих действий больше одежда намокала.

Бесполезное занятие! А как мне тогда волосы полоскать? На четвереньках или, что там, уже сразу на пузе разлечься?

Если бы здесь не было Демма, я бы уже давно разделась, перетерпела как-нибудь температуру и скоренько обмылась!

Стоп. А ведь это маленькая, но сумасбродная идея!

Чистота и спокойствие или грязь, но зато благопристойность? Да у меня так чесалась голова, что первая идея была принята почти безоговорочно. И голову я посыплю пеплом чуть позже.

— Демм? Ты где? — прокричала, обращаясь к озеру в целом.

— За камнем, — последовал насмешливый ответ. Я вгляделась в пар, из него действительно выглядывали неясные очертания здорового камня, на котором мы с ним раньше посидели. Только вот самого Демма я разглядеть не могла.

Да что же я такое творю?? Пытаюсь подглядывать за голым, если он, конечно, не купается в одежде, лицом противоположного пола?? Какой ужас…

Я отвернулась, чувствуя, что краснею. Вот до чего же хорошо, что ничего не рассмотрела.

— Не с моей стороны? — с надеждой спросила еще раз.

Послышался плохо переделанный в кашель смешок.

— Не с твоей, — серьезно подтвердил он, и опять зашелся в тихом «кашле». Ну вот что такого смешного я спросила? Но сейчас главным было другое.

Я радостно вскинулась и с новыми силами стала разглядывать пар. Вроде и правда его не видно…

— Честно-честно?

— Да честно. Мне врать незачем.

Я, конечно, хотела добавить, что можно найти сотни причин, но промолчала.

Раз Демм с той стороны камня, а он достаточно высокий, то я могу спокойно раздеться и окунуться? Я быстро. Очень, очень быстро. Постараюсь. Мне ведь только волосы привести в порядок.

Встала и еще раз вгляделась в пар.

— Если ты сейчас только попробуешь повернуться, я тебе этого никогда не прощу, — предупредила я, что было чистейшей правдой. С таким позором я бы не смогла жить и ему не позволила.

— С такими угрозами, даже не помыслю об этом, — уверил он меня.

Я с некоторым облегчением выдохнула и стала расстегивать джинсы. Складывать я их не стала, ничего страшного, если полежат вывернутыми наизнанку. Прежде чем снимать и футболку, захотела еще раз удостоверится:

— Точно не смотришь?

— Если так уж хочешь, то могу и посмотреть… — протянул он, чем вызвал бурю негодования с моей стороны.

— Только попробуй!!

— Мне начинать пробовать сейчас? — ехидно спросили из пара.

Я уже не знала, что ему ответить.

Подгоняемая ветром, я побросала одежду в кучу и с разбега вошла в воду. Ууааа!! Какое блаженство! Я уже позабыла это чувство невесомости и безграничной свободы, возникающее, когда ты рассекаешь воду. Последний раз я плавала… если не ошибаюсь, то, опять же, незадолго до переезда в наш дом близ столицы второго раздела. Недалеко текла мелкая речушка и там иногда купали лошадей… Впрочем, это сейчас я такая разборчивая и разбалованная, а тогда выбирать не приходилось.

Оказывается, так много событий происходило именно в тое времена.

Обхватив колени, я села на дно, не став закрывать глаза, прозрачная вода не сильно щипала. Да чего же красиво… Запустила пальцы в разноцветные камушки. Нет, конечно же, среди них не было всех цветов радуги, их объединял общий горчичный или бордовый оттенок, но вот мельчайшие вкрапления в них… Да, вот именно тут и поселилась радуга. Определенно надо забрать парочку себе. Шероховатые на ощупь около берега сменялись более гладкими по приближении в водопаду. Наверно, проточная вода с годами обтесала их. Интересно, а сколько этому озеру лет? Пятьдесят? Сто? Но уж точно не за четыреста, ведь на дворе четыреста шестнадцатый год. Не могло же оно не могло образоваться до сотворения мира!

А ведь раньше подобная мысль меня посетила насчет деревьев. И тут сомнений даже не возникло. Больно они выглядят… внушительно.

Воздух катастрофически быстро закончился, и пришлось выныривать за дополнительной порцией. Мда, у всех все нормально, а у меня как всегда… Вынырнув под углом я так врезалась лбом о неожиданно возникший темно-серый камень, что отлетела в сторону, загребла ногой дно и с чудовищным плюхом погрузилась под воду. Никогда не подозревала, что можно запутаться в собственных конечностях… Распутывая клубок рук и ног, успела порядком наглотаться взбаламученной воды и едва не потеряла сознание. Кое-как достигнув поверхности, я судорожно закашлялась.

— Алекс, если ты будешь издавать такие звуки, мне придется подплыть к тебе! — сквозь звон в ушах расслышала голос Демма, уже позже поняв смысл сказанного.

— Я тогда тебя точно утоплю! — злобно прокричала я. Больше он не сказал ни слова. Сомневаюсь, конечно, что он испугался моих угроз…

Я отыскала место, где покидала одежду и складывала там наиболее понравившиеся камушки со дна, выстраивая косоватые пирамиды, хотя я очень старалась сделать их ровными.

Сквозь серые облака проглядывало сиренево-красное небо и золотистые лучики света. Похоже, погода устала после вчерашнего, и не собиралась больше устраивать никаких сюрпризов. Оно и к лучшему. Ветер стих и больше не беспокоил. Может дело было в паре от горячей воды, может в чем-то другом, но температура воздуха уже не напоминала морозильник, а нормальную, какая должна быть поздней осенью вне столиц. Там, где я прожила большую часть своей жизни.

Ведь в столицах все строго контролируется, и я говорю не только про общество, науку и ее достижения. Ученые нашли способ взять под контроль и природу…

На глубине двух километров под столицей был расположен громадный комплекс. Тысячи ученых и обслуживающего персонала, миллионы труб, километры проводов, тонны воды, контролирующего оборудования, неподдающиеся осмыслению количество затраченных денег. То, без чего многие люди, особенно аристократия, не представляют жизни. Символ превосходства и уже неоспоримой власти ученых. Хотя, разве когда-то было по-другому? Этот комплекс называется «Ност». Говорят, это необычное название — аббревиатура, только вот какая? Еще говорят, что Ност — от инициалов ученых, его разработавших. Я придерживаюсь первой версии, и много времени провела, разыскивая среди академической библиотеки упоминания о создании комплекса и подтверждении этой теории, но тщетно. Жаль…

«Ност» обеспечивает столицу и предместья, находящиеся не дальше чем в трех-четырех километрах от нее, энергией, а это означает горячую воду, бесперебойное отопление, электроэнергию, нескончаемый аналог газа, который, я знаю, используют некоторые простые люди.

«Ност» использует для всего этого энергию распада радиоактивного креана. Сплав из почти всех устойчивых и известных ученым металлов — илиниум, надежно защищает реакторный отсек от остального комплекса. Рядом с ним обязательно находится, искусственный в случае с Второй столицей, резервуар с водой для подержания в реакторе нужной для правильной работы температуры. От реакторного отсека энергия передается в системный центр, где формируется на подвиды и подается наверх через проводники, созданные специально для этого, и больше нигде не используемые. Попросту бесполезны. В Третьей столице, Неаме, самой большой среди столиц, «Ност» наполовину расположен в реке Лих, и он более мощен, чем наш и первостоличный, ученые Неамы могут себе позволить такое, потому что рядом есть требуемое количество воды для охлаждения реактора.

Для самой столицы еще вырабатываемая энергия пускается на постоянный контроль температуры внешней среды. Принцип контроля заключается в поддержании определенного колебания температур: восемь — десять для зимы и начала весны, чуть больше, на пару градусов — для ее середины, ближе к лету поднимается до семнадцати — двадцати, для второй весны температура опять понижается, но ненамного, осенью — около тринадцати, и осуществляется с помощью особых «уловителей», расположенных на вершинах высоток и встроенных в защищающую город стену. Они соединены изолированными проводниками с «Ностом», по которым и подается энергия, потом рассеивающаяся в атмосферу в форме интранов, мельчайших частичек, по принципу действия очень близко напоминающих обычные ультразвуковые волны.

Не зря «Ност» называют комплексом. Большинство ученых не только работают там, но и живут. Без солнечного света, под гнетом толщи земли, конечно же, дышащие свежим воздухом — с этим хорошо справляется вентиляция, но зато рядом со своей обожаемой работой. Настоящие ученые. Отлично обученные, с хорошо «промытыми» мозгами, идеальные машины с одной лишь приоритетной целью в голове — работа и все, что с ней может быть связано.

За три сотни лет истории ни единой поломки. А все этот илиниум… Это он прославил ученых, сделал их Лаборатории негласным органом управления, помимо Императора. В каждой из трех столиц есть подобные комплексы, нет только в главенствующим над ними Крае Паланкаров, месте, где живет высшая аристократия и императорская семья, как нет и научной Лаборатории.

И никогда не будет. Край — оплот природы и нерушимых стародавних традиций.

Пирамидок стало двенадцать, и я решила, что пока хватит.

Меня мучило множество вопросов, на которые Демм должен ответить. Его странные слова, поступки, да вообще, он сам — сплошная загадка, также как все, что с ним связано … В конце концов, я просто хочу все выяснить. Разве это плохо?

Я предупредила Демма, что выхожу и взяла честное слово о неподглядывании. Когда он крикнул: «полотенца у папоротника» и «скажешь, когда оденешься», я очень удивилась. Он заботится обо мне?.. Приятно.

Тот, вчерашний незнакомец, которого я не могла разглядеть, его глаза сразу напомнили мне, как я все пыталась себя уверить, что увиденное просто выдумка, глаза Демма, тогда, на торжестве. Ярко-алые как открытая рана, вызывающие ужас и несущие в своих глубинах отпечаток смерти, перечеркнутые по-звериному узким зрачком — они так похожи на сиреневые, светящиеся во тьме, угольки. Тот же ужас. Тот же отпечаток смерти. Только вот зрачок незнакомца был «изломан», не составляя собой единое целое, но, думаю, это уже мелочи.

Он назвал вчера имя, Рий. И имел в виду похоже Демма. Назвал его стражем, причем моим. До этого сам Демм сказал, что… Тут мысль моя запнулась, а меня затопило смущение, которое я едва переборола, ну не могла я спокойно думать о таких вещах! Что создан ради меня и его цель — быть рядом. Значит ли, что можно предположить — в словах незнакомца есть доля правды?

Эти двое не простые люди, точно — пришла я к такому выводу, сидя уже одетая на берегу.

Но опять же возникает вопрос: тогда кто? Вспоминаю недавнее, совершенным образом невероятное предположение — неужели и правда Элементалы? Но разве они — не существа, лишенные воли и эмоций? Бездушные куклы, что раньше были людьми?

Мир только зародился.

Люди не задумывались о деталях происхождения той или иной вещи, из чего они могли состоять, имею в виду атомы, молекулы, самые разнообразные химические элементы. Они не знали, что такое наука, прекрасно обходясь без нее и лишних знаний. Больше времени они уделяли взаимоотношениям друг с другом. Тем людям еще не были чужды понятия, как честь, совесть, благородство… Конечно, мир был не идеален — кое-где вспыхивали войны, распри, куда уж без них. Но люди привыкли так жить и считали, что вокруг всё благополучно и спокойно.

Всё началось в четвертом году от рождения мира. В крупных селениях и городах появилась странная организация, ратующая о всеобщем благополучии и просвещении. На каждом углу стояли люди в белых одеждах, которые расхваливали методы загадочной организации, обещая деньги, славу, и еще много чего, что может возжелать человек, и как можно этого достичь с помощью того самого «просвещения». Вокруг них собирались толпы. Эти люди принимали желающих… а таких было всё больше с каждым днём.

Всего через год влияние организации охватило практически всю страну, а меньшинство, тех, кто не вступил в ее ряды, стали притеснять как изгоев. С ними старались не общаться и не иметь ни каких дел, да и вообще они не могли выйти наружу без страха за свою жизнь.

Ещё три страшных года… Чтобы выжить, многие из изгоев приняли сторону организации. Остальные ушли в подполье, устраивая тайные собрания. Организация окончательно заполучила власть над людьми. Мир разделили на три неравных территории, названных разделами, в каждом построили «оплот» организации, города — столицы, а в них огромные Лаборатории, куда отправляли на учебу так называемую аристократию — касту людей, сразу же вступивших в организацию или же занимающих руководящие посты. Направляли в обязательном порядке… отказавшихся просто лишали титула. Исключение было сделано только для императорской семьи. Принимали туда людей от десяти до тридцати лет. Поступивших было очень много, в Лабораториях обучали даже ночью. За первые три месяца были отсеяны не способные аристократы.

Но вот странность, уходив из Лабораторий, они исчезали… точнее их устраняли. Наверное, чтобы методы организации не дошли до простых граждан.

Им было что скрывать. Кроме прослушивания лекций, люди подвергались неким тайным опытам, предположительно, это воздействие на мозг или психику. И вот, спустя восемь лет появлялись первые учёные — люди, жизненной целью которых была только работа в Лабораториях.

Две сотни лет возводились и изменялись столицы, все больше становясь похожими на те, что есть сейчас. И тогда же случилась череда событий, окончательно перевернувшая мир.

Учёные, долго и упорно разбиравшие природные материалы, научились вытягивать из них так называемую «суть вещей». Они вывели теорию, звучавшую так — мироздание создано из шести стихий: вода, ветер, огонь, земля, разнообразные металлы и существа из плоти и крови. «Суть вещей» — это, как понятно, то, из чего они сделаны, сама суть. Из неё создали особый мутаген FGTE-397. В Лабораториях начали проводиться опыты на мелких животных. Учёные добавляли в их клеточный материал мутаген одного из элементов, добиваясь приостановки его функционирования. Они хотели вывести новую расу, медленно стареющую и способную управлять стихиями.

Наконец, опыты дали результаты, свет увидели новые существа, названные химерами. Прикоснувшись к веществу, добавленного в клетки своего организма, они действительно могли им управлять.

…Потом стали пропадать люди. Учёные Лаборатории № 3 — «Кнех», с животных перешли на простолюдинов, живших вдали от столиц. Но выверенные теории неожиданно дали сбой.

Сотни жертв… Быть может, даже миллионы.

Но для учёных погибшие люди были лишь подопытным материалом, ступенью к высшей науке «просвещения».

Вскоре, к исследованиям подключилась Лаборатория № 1 — «Сабурама».

…Прошло ещё пятьдесят восемь лет.

Учёные, наконец, добились своего — в двести семидесятом году выжила первая подопытная женщина. В её организм был введён мутаген земли. Правда прожила она только четыре года. Но и этого времени хватило ученым, чтобы достаточно изучить её. То, что они узнали, было настоящим прорывом — после долгих исканий был найден действующий способ превращения. Именно в этом году общественность узнала о Элементалах — так называли создатели своих модифицированных людей.

Через несколько месяцев были сделаны первые заказы, Элементалы оказались превосходными охранниками и охотникам, обладали нечеловеческой силой и выносливостью, ловкостью, да чем угодно, можно было выбрать самому, как и их внешность.

Превращения пошли на широкий поток.

В двести семьдесят первом году нашли несколько их недостатков.

Первое: у этих химер отсутствовала свобода воли, абсолютно не было чувств, мышления, они превращались в окончательно мертвых кукол, зато они превосходно слушались хозяина, имя которого было выжжено на их шее и исполняли его приказы, — и это было самым важным. Недостатки? А разве это не достоинства?

Новая раса превратилась в рабов.

… Это неофициальная версия.

Естественно, в Академии нам рассказали бахвальную историю, как прогресс изменил будущее в положительную сторону. Ага, как же. Убили море народу под высоким предлогом.

Кровавые убийцы… И что самое ужасное, вскоре я стану одной из них.

Я не хотела идти в Академию, по мне, лучше бы я осталась в обычной школе, но все решили за меня. Из-за возвращенного статуса аристократии, меня послали в единственное место, где такие же, как я могли учиться — Академию Лаборатории… Чтобы из достойного материала они продолжали лепить своих верных рабов…

Я боюсь своего будущего. Никогда и никому я этого не говорила, но… я бы все отдала, лишь бы изменить его. И, Демм… я больше так не могу. Мое волнение это не облекалось в мысли, пряталось все время в глубине сознания, в самом дальнем его углу, а я списывала его на разворачивающиеся с пугающей быстротой события. Ты ворвался в мою жизнь, перевернул ее с ног на голову и исчез. Оставил меня одну наедине с рушащимися планами и надеждами. И я даже не подозревала об этом.

Знал ли ты, что натворил? Видела ли я в изменяющейся жизни искры скорой смерти? Наверно да, но не осознавала их. До последнего момента я цеплялась за жизнь, как любое существо не хотела умирать. Даже не так… Я не задумывалась о моей смерти.

Может, кто-нибудь другой на моем месте стал биться в истерике, обвинять в случившемся тебя, но не я… Я ведь боялась своего будущего. Мысли, что уж лучше смерть, чем это продолжение кошмара, а дальше и возникновение ненависти к себе, посещали довольно часто, потому что жизнь не имела никакого смысла.

Я хотела умереть, чего таить. Но опять же, стойкое подсознательное желание жить не смотря ни на что, в последний момент останавливало занесенную над пропастью ногу.

И опять все с начала. Бесконечный круг. Кто знает, может быть в течение всей жизни я приходила бы туда, на самый верх высотки, где облака касаются творения рук человека, где ураганный ветер успокаивает мою душу.

И в один прекрасный день лимит моей выдержки подошел бы к концу, и я просто сошла с ума…

Вот поэтому я благодарна тебе. Ты помог мне. После смерти я попала в удивительно прекрасный мир, так похожий на сказку. Здесь я поняла, что маска для окружающих, маска, с помощью которой я смотрела на мир с юмором, пусть и несколько циничным, есть моя истинная сущность.

А главное, ты рядом… Отчего-то такой родной и сказавший, что создан только ради меня…

По щекам лились слезы. Не горькие, не радостные — просто слезы.

Заскрипели камни.

— Почему ты мне ничего не говорила?

Демм сидел на коленях напротив меня. Сделав вид, что поправляю челку, я начала вытирать слезы.

— Ты о чем? — постаралась сказать веселым тоном, но на последнем слове голос дрогнул.

Его лицо было ошарашенным. Кончиками пальцев он дотронулся до моей щеки. Жест был настолько неожиданным, я вздрогнула и от этого прикосновения, и от необычайного тепла его кожи.

— Ты хорошая актриса. Вот только забыла вытереть здесь… Почему ты скрывала, что тебе было так плохо?

«Он тоже умеет читать мысли?» — с ужасом подумала я и озвучила свою догадку.

Демм чуть удивленно покачал головой.

— Ты говорила вслух. Разве ты не знала?

Вот теперь знала… Я зажала рот рукой. Ну почему я раньше так не сделала? Настолько личное не должно было достигнуть чужих ушей.

— И давно я говорила? С какого момента?

— Разве это важно?

Кроме всего, в его глазах поселилась боль. Нет, невыносимо разделять свою боль с другим человеком. Тем более с ним. Слишком сильное понимание встречает она в ответ.

Я отвернулась. Не хочу видеть.

— Для меня важно, — прошептала я.

— Ты сказала, что я разрушил своим появлением твою жизнь. Что… — теперь боль отражалась в голосе. — Алекс, я понял, что ты… умерла…

Пальцы мелко задрожали.

Умерла… да, ты понял правильно. Мое существование пресеклось. Я умерла на пороге между сном и явью.

Я кивнула. Не надо, чтобы он слышал мой голос. Он итак слышал предостаточно.

— Как это случилось?

Я пожала плечами, как будто случившееся было несущественным.

Придется говорить. Надо сделать так, чтобы он не догадался, насколько мне было больно. Но врать я не хочу.

— Меня избили.

— Кто?? — зарычал он. Столько ненависти… почему он так реагирует?

— Я их не знаю.

Демм вцепился другой рукой мне в плечо.

Мне вдруг стало смешно. Неужели он собирается им мстить? Что-то острое проткнуло ткань двух кофт и царапнуло кожу.

— Больно…

Это «что-то» мгновенно убралось вместе с рукой Демма.

— Прости… я… потерял контроль, — он замолчал. Это молчание тяжелыми волнами накатывалось на меня. — Было больно… умирать?

Слово «умирать» он произносил как-то осторожно, словно думал, что оно может ранить меня.

«Глупый», — подумала я с некоторой нежностью.

— Нет. Я уснула. — Даже односложные ответы нелегко произносить обыденным тоном. Когда же он перестанет меня терзать?

— Откуда ты знаешь, что умерла? Может ты просто…

Тут я не выдержала. Оттолкнув его руки, я посмотрела ему прямо в глаза и закричала:

— Что просто?? Уснула? Ты ничего не понимаешь. И никогда не поймешь, как страшно принять правду, что ты умираешь… И пусть я хотела умереть, но не так, без боли!!

Перестань… прекрати так смотреть на меня. Почему ты такой? Почему твои глаза отражают мои чувства? Ты никак не поймешь, что мне от этого еще больнее! Это невыносимо!!!

Я закусила губу. Наверно, я выгляжу как образец жалкости и ничтожности. Презираю это тело за слабость.

Меня резко дернуло вперед, нос въехал в знакомо пахнущую рубашку. Руки с силой прижали к твердому горячему телу.

Демм… обнял меня?

Я опешила.

Тепло его тела отогревало озябшую душу. И хоть горечь и боль остались на месте, они не так сильно жгли меня, отошли на второй план, уступая место необычайному спокойствию.

Дура, стоило ему обнять и ты тут же разомлела… слабое и никчемное существо.

Тепло и его потрясающий запах окутали меня, руки обнимали мои плечи, напряженная голова лежала на моей макушке. Он как будто окружил меня.

Но все же, как же давно я хотела оказаться так близко к нему…

— Ты ведь больше не исчезнешь? — тихо шепнул Демм.

— Нет. Обещаю, — шепнула я ему в рубашку.

А в голове внезапно зазвучал совсем детский голосок:

«— Да, обещаю…

… я всегда-всегда буду рядом…

… чтобы тебе больше никогда не было одиноко…»

И вторил ему другой, наполненный уверенностью голос:

«— Я всегда буду рядом…

… защищу от всего мира…

… я ведь твой Страж…»

Два голоса — мальчика и маленькой девочки.

Мое… утраченное воспоминание?

Сколько мы просидели вот так? Кто знает…

Зачем считать время, когда совсем не хочется, чтобы оно уходило.

Но тут я вспомнила о своих размышлениях. Все спокойствие пропало. Меня снова начали мучить эти вопросы.

Словно что-то внутри меня требовало поскорей, без промедления узнать правду. Ну почему именно сейчас?? А моему разуму все равно — чуть успокоилась, и он опять за свое.

Высвободив нос, но стараясь больше никак не двигаться, я начала издалека:

— Демм, вчера приходил странный нечеловек.

— Ты уже успокоилась? — Он словно не слышал вопроса.

— Э-э-э, да, но…

— Тогда помолчи, — прозвучало, как приказ.

Он снова устроил голову на моей макушке.

Почему он так старательно увиливает? Что такого страшного он скрывает?

Так… с меня довольно.

Поднырнув под его руку, и таким образом освободившись, указательным пальцем ткнула его в лоб.

— Попрошу вопросы мои не игнорировать. Вы, товарищ, расскажите все здесь и сейчас, и отговорки «завтра», «потом» или «не сейчас» категорично не принимаются, — я повертела пальцем. — Товарищу все ясно?

Демм расхохотался.

— Что смешного я сказала? — я вопросительно выгнула бровь, искренне не понимая причину его смеха.

— Нет, ты невыносима… — простонал он. — Такое ощущение, что у тебя в одном месте свербит моторчик, не дающий настроению продержатся и минуты. Только ты за десять минут успеешь погрустить, поорать, позлиться и после всего еще и шутить; и главное, от чистого сердца… определенно, с тобой невозможно соскучиться!

Я демонстративно выгнула бровь.

— Ну и где у меня этот моторчик?

— Там, где ты старательно ставишь мне синяк.

Я намека не поняла и ткнула посильнее.

— Так, не отвлекаться от поставленной задачи. Шаг в сторону и я начинаю пытки.

А теперь отставим игры в сторону. Я хочу, чтобы ты рассказал мне все. Но прежде всего — что за нечеловек приходил вчера вечером? Ты ведь знаешь, кто он, верно?

Демм прекратил смеяться и серьезно посмотрел на меня. Потом вздохнул, развел руками.

— От тебя не отвяжешься. Но прежде чем я расскажу, ответь: почему ты решила, что он не человек?

— Чтение мыслей — раз, — я загибала пальцы, — необычные глаза — два, странные разговоры — три, невозможность его рассмотреть — четыре, то, что он упоминал тебя — пять.

Он подогнул под себя одну ногу, а другую отставил, согнув в колене.

— По-моему пятое не доказательство. Меня знают многие.

— Отнюдь. Ты тоже не простой человек.

Я говорила это спокойным тоном, внимательно наблюдая за его реакцией на каждое слово. При фразе «ты не простой человек», его брови срослись с веками. Он ничего не говорил, просто смотрел на меня.

— У тебя проявлялся странный окрас радужки, ярко-алый, перечеркнутый вертикальным зрачком. Ты каким-то невиданным образом управляешь огнем, что никто из людей не может делать — ты не можешь быть простым человеком. Ты что-то еще. Также как и вчерашний незнакомец. Ваши глаза подобны.

Тяжелый, сверлящий кожу взгляд пропал. Он усталым движением откинул голову и лишенным всяких эмоций голосом сказал:

— Тогда кто мы по-твоему?

Я давно подготовила ответ.

— Можно было бы предположить, что Элементалы. Но, по крайней мере ты не похож на лишенного воли и чувств.

— А может я новая, усовершенствованная модель?

Я помотала головой.

— По закону на левой стороне шеи любого элементала должно быть имя хозяина-аристократа. А до обретения хозяина там стоит клеймо Лаборатории.

— Надо же, — откликнулся он, — А кто я, если не Элементал и не человек?

— Я хочу услышать от тебя.

Он громко фыркнул.

— Скажи мне, кто же ты. Я должна знать, кто на самом деле мой… Страж…

Я с трудом выговорила это простое слово — Страж. И снова ощущение как на плато. Воспоминания, которые я не могу вспомнить.

Резко повернувшись, он все-таки посмотрел мне в глаза. Усталый и грустный взгляд.

— Кто ты, кто ты… Могла бы уже и догадаться, родившаяся в начало резни между двумя расами. Что ты так смотришь на меня? — Губы его изогнулись в ухмылке, но не такой как раньше… Более тоскливой.

Но то, что он сказал… это значит…

— Т-ты говоришь о войне четырехсотого года? Войне между людьми и…

— Демонами, — докончил он. — И я — один из них. Демон.

В груди разлился первобытный страх.

Демоны… Монстры. Убийцы. Можно называть их как угодно, но смысл не изменится. Истребители людского рода. Хоть они появились единожды, их помнят до сих пор. Зная только рассказы и слухи, я боялась их, как и все. Родители, которые видели этих «посланников смерти», как их называют, рассказывали, что демон одной лишь рукой без помощи оружия мог разорвать человека на части. Когда мы убегали из рушащегося горящего дома, на их глазах демон разорвал голову у нашего соседа. Легко и непринужденно. И посмотрел в глаза маме. Полные презрения глаза маньяка, жаждущего вновь и вновь проливать кровь — вот какими они были. Он не стал нас преследовать. Почему, никто не знает. Но если бы… нет, я не хочу думать об этом.

Демм… демон.

Звучит как приговор мне и моим чувствам. Он все это время играл, так правдоподобно, что я бы никогда не подумала, что за маской прячется холодное чудовище…

Что на меня нашло???

Почему я боюсь его? Потому что он — демон. Логичный ответ. Я боюсь демонов. Но он не дал мне повода бояться. Никогда. Его глаза: смеющиеся, лукавые, наполненные болью, задумчивые, бывало разъяренные, презрительные… глаза чувствующего человека. Не демона.

Демм, демон — эти два слова не могут быть совместимы друг с другом!

Я уверена. И эта уверенность настолько сильная, что удивляет меня.

Хотя пора уже привыкнуть, ведь когда он рядом это чувство постоянно.

— … не так, как в прошлом. Я знал, что все будет по-другому…

Демм сидел спиной ко мне. Пока я размышляла, он, похоже, что-то говорил. Короткие, едва прикрывающие уши пряди, растрепались, более длинные были распущены и теперь свободно расплескались по напряженным плечам.

И я опять ощущала его чувства. Тоска… такая же сильная, как и тогда.

Он открыл мне очень важную часть себя. А я позволила предрассудкам захватить себя, тем самым предав его. Да все эти предрассудки не про него… Демм не монстр.

Мне стало больно. За него. Внезапно захотелось что-то сделать, чтобы… Чтобы что?.. Наверно, чтобы ему стало легче. Хоть немного.

Он находился двух метрах от меня. Я неслышно преодолела эту преграду, и вот я сидела у него за спиной. Что мне делать?

— И все же я так хотел, чтобы ты вспомнила. И вот, то, что мы хотели, случилось — ты узнала правду. Да, я демон. Не зря тогда я не успел рассказать тебе. Все было бы иначе, у нас не существовало будущего. Ты теперь боишься и ненавидишь меня. Считаешь, я чудовище.

Демм, зачем ты так?

Поддавшись порыву, я положила голову ему на плечо и тихо сказала:

— Я боюсь. Тебя и за тебя. Но ненавидеть тебя я никогда не смогу. Я не видела других демонов, но знаю, что они безжалостны. И глаза у них — пустые глаза убийц. А твои глаза не такие. Я вижу в них твою душу. Перестань называть себя существом, чудовищем и как-то еще. Ты человек, просто немного другой, но человечнее многих людей.

Я осторожно обняла его.

— Я был рожден монстром, значит, ничем не отличаюсь от них, — глухо откликнулся он. Опять боль в его голосе. Почему тебе так больно? И твоя боль становится моею.

— Ты убивал людей? Ты ненавидишь таких, как мы?

— Нет…

— Ты хочешь этого?

— Нет.

— Значит, ты не такой, — постаралась как можно убежденнее сказать я. Я хотела, чтобы моя уверенность дошла до него.

Меня не покидает ощущение, что я разговариваю с ребенком. Маленьким потерянным ребенком, запутавшимся в собственных страданиях, как в огромной липкой паутине. Одиноким и всеми брошенным.

Без чужой помощи не выбраться из нее. Позволь мне быть ею. Я постараюсь помочь, как смогу. Не брошу. Не предам.

«… Я всегда-всегда буду рядом, чтобы тебе больше никогда не было одиноко…» — слова, совсем недавно зазвучавшие в моей голове. Они — истина, которой я буду следовать.

— Я не брошу тебя одного, если ты этого сам не захочешь. Я верю в свою убежденность. Поверь и ты в нее.

Ты — важная частичка утраченного, но приоткрывшегося прошлого. Ты важен для меня даже несмотря на это. Поэтому я не хочу, чтобы ты страдал. Никогда. Пока я рядом.

Не грусти, я ведь так люблю твою улыбку. И я сделаю все, чтобы она вновь зажглась на твоем лице.

— Вместо того, чтобы спорить со мной, расскажи лучше побольше о себе, о своей семье, вообще о своей жизни, — весело воскликнула я.

— Тебе мало на сегодня откровений? — скосил он на меня лукаво поблескивающие изумрудные глаза.

Я кивнула и улыбнулась. Раз тебе больно, я буду улыбаться за нас двоих. И тогда может твоя боль немного утихнет.

— Ага, я расскажу, ты испугаешься и упадешь в обморок.

— Обижаешь! — возмутилась. — Я не такая, как эти аристократочки! Да и тем более, — я опять улыбнулась, — если такое случиться, думаю, ты меня откачаешь.

— Откачать то откачаю, но ты ведь упадешь. — Он тоже улыбнулся. — И перестанешь обнимать меня.

Кажется, я покраснела.

Перемены были ощутимы. Лицо его словно просветлело, и мне было приятно думать, что эти перемены произошли благодаря моим словам. Я счастлива, что ему лучше.

С его стороны

— Я был политическим инструментом в руках у Наместника. Сидел на утомительных встречах с мэрами, различными министрами, секретарями, и прочими чиновниками в качестве еще одной статуи: немой, в меру глухой, с нацепленной на лицо «невыразимой» маской. Что мне, естественно, совершенно не нравилось, но поделать я ничего не мог. Ребенка никто не будет принимать всерьез, а вот его опекуна… Мне ничего не оставалось делать, кроме как стискивать зубы и участвовать в дядиной игре, исход которой мне был прекрасно известен — едва я стану представлять угрозу, меня хитро устранят, подстроив убийство под покушение или что-нибудь еще. А угрозой стану по достижении совершеннолетия, когда по законам наследники коронуются и принимают трон. Умирать, как ты понимаешь, мне совершенно не хотелось, и поэтому я готовился. Но такая жизнь быстро наскучила. Школьную и академическую программу я прошел еще в восемь. Учителя называли меня уникальным ребенком, что мне безмерно льстило. На мечах тоже не было мне равных, хотя желающих это исправить было много. Я начал читать императорскую библиотеку и прочитав примерно половину огромного количества книг, забросил. Потребовалось всего девять лет, чтобы достичь всего, что мне было нужно.

И тогда один мой, можно сказать, друг мне подарили щенка. Я привязался к нему. Но дяде не понравилось, якобы, что меня что-то отвлекает от государственных дел, к коим я не имел никакого причастия. Точнее, ему просто нравилось превращать мою жизнь в кошмар. Он убил его, а заодно до полусмерти избил меня, сломал позвоночник и половину ребер.

Дядя чертовски сильный человек.

Тогда, лежа на бетонном полу в загоне для лошадей, я почти смирился с мыслью о скорой смерти. Под скорой я не имел ввиду быстрой, точнее будет — неминуемой. Во мне билась слабая надежда, что кто-нибудь заметит меня, поднимет тревогу. Но, похоже, дядя подстраховался и отослал всех слуг. Не думал, что он решит избавиться от меня так скоро.

Солнце перевалило за полдень, как я увидел через окно, когда я смог пошевелиться. Сначала пальцами на руках и ногах, потом уже и всем телом. Я бы сказал, что очень удивился, но сил не хватало выразить это хотя бы мысленно. Боль достаточно притупилась для того, чтобы я смог размышлять. На назначенную дядей встречу я безнадежно опоздал, значит появляться в замке, или даже близко от него, смысла нет. Если я там появлюсь, значит, окончательно распрощаюсь с обретенной возможностью двигаться, заодно и с жизнью тоже. И я решил уйти, а точнее уползти, потому что ноги еще плохо слушались, в лес.

Я заполз, как мне казалось, достаточно далеко. Уже успело стемнеть. Вдалеке слышались крики и топот лошадей, пару раз среди деревьев мелькали люди с факелами, выкрикивающие мое имя — наконец, меня хватились. Но, как я уже говорил, дорога в замок была мне заказана. Что делать дальше, я не знал, да и честно говоря, не хотел думать.

Вот именно тогда и пришла она…

Я на секунду замолчал, чтобы перевести дух.

— Кто она? — нетерпеливо переспросила Алексин.

Она сидела у меня за спиной, обняв за талию и положив голову на мое плечо. Ничего не изменилось, такая же холодная, как лед. Нечеловечески холодная. Признаться, этим она тогда вызвала некоторое подозрение, но я быстро понял, что она человек. Неоспоримо.

Я положил свои руки поверх ее.

Так спокойно, когда она рядом, и непривычно. Я уже успел свыкнуться с постоянным стремлением к поиску, пустота внутри стали стала частью меня.

Идиот, я должен радоваться этому!

Она теперь всегда будет рядом… Во мне теперь достаточно сил, чтобы защитить ее.

— Она была той, кто освободил меня, — я не сдержал улыбки и продолжил рассказ.

Ближе к ночи была буря. Ветер свистел в ушах, кусты, в которых я лежал, клонились к земле, сухо трещали молнии в перерыве между раскатами грома. Полил дождь, непохожий сам на себя, остро пахнувший ржавчиной и по вкусу напоминавший кровь. Я выполз из своего укрытия, попытался рассмотреть небо сквозь кроны и, наконец, увидел маленький кусочек непроницаемо-черного неба. И тут произошла вторая попытка прервать мое существование за сегодняшний день. С тучи сорвалась молния и устремилась ко мне. Я оцепенел, не мог отвести взгляда от приближающейся смерти, на пути которой высыхали и скукоживались листья. Все ближе и ближе. И вот, когда между нами оставалось не больше метра, перед глазами возникла маленькая ладошка. Молния, ударила в нее, и просто беззвучно исчезла.

Сердце колотилось, как бешенное.

В частых вспышках молний я разглядел маленькую фигурку. Длинные серебристые волосы, как плащ, скрывали ее почти до земли и источали слабое сияние, в отличие от необыкновенных кровавых глаз. Девочка. Примерно моего возраста. Одетая в немного странноватые белоснежные одежды, покрытые темными разводами. Правую половину ее лица рассекали четыре широких, с рваными краями пореза и один короткий глубокий у губ, еще кровоточащий.

Я открыл рот, но девочка приложила палец к губам, призывая к молчанию, и бросила пару быстрых взглядов по сторонам. Буря стихала, прекратился дождь. Совсем рядом затрещали ветки, послышалось глухое звериное рычание.

— Сейчас ты должен закрыть глаза и ни в коем случае не открывать их, что бы ни услышал. Понял? — сказала она, впившись пронизывающим взглядом. Отчего-то, спорить с ней даже не возникло мысли. Я послушно зажмурился.

К нам приближались какие-то звери. Вот один из них рыкнул сзади. И тут же раздался сочный звук разрываемой плоти, короткий вой, сухой шелест осыпающегося на траву песка. Подобное повторилось три раза. Все это время звонко пела сталь, этот звук я ни с чем не спутаю. Только вот, как не прислушивался, не мог понять, какое оружие она использует.

Когда бой стих, я не совладал с любопытством и приоткрыл глаза.

В руке девочка сжимала косу, превосходящую ее рост, как минимум, в два раза, усеянную острыми наростами по всей длине. Трава вокруг нее была усыпана серым песком.

Девочка спиной почувствовала мой взгляд, обернулась. Коса крутанулась диском и исчезла. Алые глаза с еле видным узким разломом зрачка смотрели на меня в упор.

Я ощутил приступ леденящего страха. Не знаю, что было причиной, может быть эти глаза, а может устрашающая коса, которую я успел заметить. Но вывод один: мне стало страшно.

Девочка быстро подошла ко мне, опустилась на колени и порывисто обняла. Теперь место страху уступило изумление. Отстранившись, долго рассматривала меня, а потом улыбнулась и коснулась указательным пальцем лба. Тело накрыла волна жара, особенно силен он был в груди.

— Наконец, я нашла тебя, маленький брат, — шепнула она.

Девочка назвалась Мираной. Она многое тогда рассказала: что я на самом деле не только человек, но и такой, как она — демон. Все, что я считал правдой о своей жизни — оказалось ложью. На самом деле, я был ребенком не семьи императора, а родился от союза моей матери — демона с человеком. Мирана была моей сестрой. Шесть лет назад я пропал без вести, все думали, что я погиб, поэтому она и моя мать не появлялись раньше в моей жизни. Они искали меня и, наконец, нашли. «Почему же я тогда ничего не помню?» — на этот вопрос она ответила, что один из демонов использовал на мне свои силы и лишил воспоминаний, забросив после к людям. А ведь я действительно не мог вспомнить ни единого момента из первых трех лет жизни. Поэтому я поверил ей.

Вот с тех самых пор и перестал быть просто человеком.

Сестра начала обучать меня справляться со своими вновь обретенными силами — управлением огнем, контролировать вторую сущность демона, справляться с поразительной ловкостью, скоростью и силой. Мое тело изменилось. Стало более выносливым, любые раны затягивались на глазах. И оказалось, что я совершенно не умею обращаться с мечом.

Мирана навещала меня каждый месяц, приходя на самое большее неделю, и уходила, говоря, что не может задерживаться надолго, обучая и рассказывая про наш народ. Я впитывал знания быстро, не особо напрягаясь. Просто вспоминал давно потерянное. Именно тогда она рассказала отрывки из одного старого пророчества: однажды родится демон, обладатель разрушительной силы, сравнимой с силой создателей, способный вернуть песок обратно в сосуд, Страж, рожденный во имя Ключа Жизни, принадлежащий своей двойственной сути противоположностей и отторгающий ее. Я мало что понял их этих слов, не понимаю много и сейчас. Да и никто, оказывается, полностью его не понимал, но выдели самое главное — среди демонов появится полукровка с необычайной силой. И я — единственных такой среди них.

— Тот незнакомец вчера упоминал стража, причем, назвав стража моим. Ты, — она запнулась, — и ты сказал, что создан ради меня-я-я, — на последнем слове ее голос дрогнул и растянул последнюю букву. Стесняется? Я, как последний дурак, широко улыбнулся. — Если рассуждать логически, то получается, что ты… Страж? А я тогда — ключ жизни? Но что я отпираю, раз я ключ? — с таким напором стала расспрашивать она, заглядывая мне в лицо.

Скосил на нее прищуренные глаза.

Дурацкая привычка.

— Если я сам знал, — признался я. — Я знаю только, что должен, не смотря ни на что, быть рядом с тобой.

Она мило смутилась, спрятала лицо за моим плечом и только тогда буркнула:

— Рассказывай дальше.

— На протяжении года сестра не появлялась, но на кануне моего десятилетия Мирана вновь появилась.

Я сидел на подоконнике и смотрел на ночное небо. Ночь всегда нравилась мне больше, чем день — она была лишена этого, порой такого надоедливого и режущего глаза, солнечного света. Практически идеальная тишина, только звуки природы и ветра — такое успокоение для уставшего, обостренного слуха демона. Когда я был одни, как сейчас, я всегда трансформировался, чтобы привыкнуть к новому облику и ощущениям. Я ведь буду сражаться, а значит, должен изучить свое тело. Незнание может стоить жизни.

Мирана появилась как всегда, совершенно неожиданно и почти неслышно. Я научился различать едва слышный даже для такого моего слуха гудение открывающегося портала. Я обернулся как раз тогда, когда его косой разлом уже угасал.

Проходит время, я взрослею, изменяюсь, но Мирана — нет. И никогда не будет. Как сама сказала — она проклята и много лет назад ее тело замерло в своем развитии. Она обречена быть вечно той маленькой девочкой с поседевшими от пережитого волосами и глазами, в которых я видел отражение вечности.

Я сразу заметил лежащий у ее ног громоздкий меч. Длина навскидку под метр десять, плюс минус пару сантиметров, обмотанная шнуром рукоять, подходящая как для одной, так и для двух рук, лезвие… весьма интересное, я такого никогда не видел и не знал, что вообще возможно. Ширина его с мою ладонь, точнее, ширина одного идеально прямого, обоюдоострого лезвия со скошенным кончиком, служащего основой для еще с десяток поменьше, различной формы и разнообразно заточенных. Едва изогнутые «лепестки», клиновидными, ровные, с зубристой кромкой или же со срезанным под углом краем — лезвия были расположены друг над другом, на длинных — более короткие. А между ними проглядывали ребристые круги, диаметром от сантиметра до четырех, соединенные с лезвиями полосками стали. Общая толщина такого «сооружения» составляла четыре сантиметра.

Металл был серебристым, где заточка — графитового оттенка.

Сказать, что этот меч меня потряс — это значит, ничего не сказать. У меня даже руки затряслись от плохо сдерживаемого желания прикоснуться к нему, поднять, попробовать сделать взмах.

Я поймал внимательный взгляд Мираны.

— Опять нашла себе игрушку больше своего роста? — беззлобно пошутил я, стараясь не смотреть на меч.

Она прищурила алые глаза.

— А сам-то давно из игрушек вырос? То, что так вымахал за три года, еще не значит, что ты стал взрослым.

Я спрыгнул с подоконника прямо к ней, легко преодолев два разделяющих нас метра.

— Зато я могу сделать вот так! — я от души потрепал ее по голове, и не успел очнуться, как уже распластался на ковре с вывернутой рукой, и острый каблучок старательно сверлил мою спину. Я застучал ладонью, признавая поражение, и пропыхтел:

— Ну пошутить уже нельзя?

Сестра отпустила мою руку и отошла.

— Нельзя! Ты становишься похожим на одного не слишком умного знакомого, и поверь, лучше ты от этого не становишься.

Не став подниматься, просто повернул голову в ее сторону.

— И кто же он, если не секрет?

Мирана скрестила руки на груди и сделала безразличный вид. Вот так всегда, сестра рассказывать только то, что сама сочтет нужным.

Помолчав, она сказала:

— Я принесла тебе подарок на десятилетние. У нашего народа с наступлением этого возраста мальчики становятся мужчинами и собственноручно куют себе оружие, которое будет служить им всю жизнь. — Предсказав мою попытку задать вопрос, она подняла руку. — Все обычные демоны делают так, но не лорды клана белокрылых. У нас есть реликвия, передаваемая каждому наследнику со времен первого отца. Скорбный меч. Он перед тобой… Возьми его, — в ее голосе слышалось какое-то придыхание, волнение. Да и поза была напряженной.

Но главное… я могу прикоснуться к этому великолепному мечу.

Я встал, нет, даже вскочил, мало заботясь о том, как выгляжу со стороны и, присев на корточки, коснулся рукояти, обжигающий холод которой чувствовался даже через обмотку, и, не в силах больше тянуть, сомкнул пальцы, она легла в ладонь так привычно. Рывком поднял меч, не встретив никакого сопротивления, он словно и не весил ничего, несмотря на свои размеры. Сделал пробный взмах и замер, любуясь переливами лунного света на клинке. И внезапно жар хлынул из сердца, устремился по руке и охватил пламенем меч.

Завораживающе.

Он — продолжение руки… часть моего тела.

Мирана упала на одно колено и приклонила голову, приложив два вытянутых пальца ко лбу, немало меня удивив.

— Повелитель, — прозвучало отрывистое, — приношу тебе клятву верности и вверяю свою душу в твои руки. Отныне и до последнего моего вздоха я не покину и не предам тебя.

Из-за размеров меча мне пришлось переучиваться фехтовать, многие рубящие удары, правда, остались теми же, нужно было только перенести центр тяжести, а вот про колющие пришлось забыть. С моими короткими руками было невозможно выдернуть меч обратно, правда, если только не отпрыгивать вместе с ним. Только лет в пятнадцать мне стали доступны эти приемы… Но я не буду вдаваться в подробности, ты можешь утомиться.

Я полуобернулся к Алексин, смог сделать это так, чтобы не потревожить кольцо рук, сцепленное на моей талии, и едва не столкнулся с ней носами, немало смутив отстранившуюся девушку.

— Ну что, вы довольны моим ответом, миледи?

Алексин в ответ на мою улыбку совсем смутилась, потупилась и кивнула.

— Хей? Хей, что с тобой?

— У него украденная реликвия клана Шисстов… и Черная Роза… Он ранил меня, поэтому я пришел к тебе… Друг, помоги, ты ведь в этих делах спец…

— Тихо, Хей, береги силы. Садись… Шрах, Дмитрий совсем спятил?

— Ладно, Вастр, сам виноват, что поперся на рожон… Не поверил ей, захотел сам убедиться, думал, что меня он точно вспомнить… А это чертахев сын… Как всегда выиграл из-за своей изворотливости и хитрости… Ммм…

— Придется потерпеть.

— Ничего.

— Имей ввиду, я смогу только остановить распространение яда… Сам понимаешь, тебе нужен меч, чтобы излечиться полностью.

— Да понимаю… осталось только заставить понять это, и еще много чего, хозяина меча.

Глава 6 Пробуждение

С ее стороны

Глухой, рычащий звук застал меня врасплох. Я подскочила и судорожно сдавила живот в тщетной попытке заглушить еще один протяжный вопль желудка.

Он слышал???

Я была готова сквозь землю провалиться от стыда! Вот не мог не урчать… ну или не настолько громко! До этого момента я совершенно не ощущала голода, меня заботили более важные вещи, настолько, что даже этот желудок подождал, пока я все не выясню.

Я счастлива… и немножко где-то там, далеко… очень далеко. Мне определенно легче, с души свалилась такая здоровая каменюка, я многое поняла, все обрело смысл. Особенно связанное с Деммом. Как я раньше не пришла к выводу, что он просто демон? А то Элементал, Элементал… Ой, о чем я думаю, простой?? Ага, всего лишь простой демон.

Да, первым возник испуг… но это больше от людских предрассудков. Я доверяю своим глазам и шестому чувству, оно никогда не обманывает. И разве я бы раньше, когда мы с ним были знакомы, до того, как я потеряла память, стала общаться с тем, кого боюсь, или ненавижу? Раз он так… ценит меня, значит, мы стали близки.

Во время его рассказа, особенно в начале, я ужасалась. Тяжелое детство, точнее, его, похоже, вообще не было, ему пришлось быстро повзрослеть… как и мне. Мы с ним так похожи. И Демм открылся с несколько иной стороны, стал в моих глазах более… сильным? Хотя, куда уж больше.

Еще один полузадушенный вопль. И я тихо вторила ему.

Да замолкни же ты!

Я с надеждой скосила глаза на Демма и убедилась, что он на меня смотрел. Судя по глазам, и слышал.

Пойти утопиться, что ли?

Тут он засмеялся. И предложил вернуться на поляну, а то его совесть мучает меня голодом морить. И я радостно согласилась. Все-таки, кушать хотелось очень сильно, ведь… хм, а когда я последний раз ела? Я начала усиленно вспоминать, и с ужасом поняла, что два дня назад! И еще одно утро… Удивительно, как я столько продержалась? Сильная вещь эти эмоциональные встряски.

Демм быстро покидал ветки и зажег их собственным огнем. Я подавила легкую зависть. А ведь очень удобно обладать такими силами! Потом с удивлением обнаружила в его руках котелок. А разве его не потеряла, когда с тем, да, наверняка он тоже демон, встретилась? И когда только успел найти? Заикнувшуюся о помощи меня оттеснили к дубу и попросили посидеть пока тут, дословно: «Мне спокойнее будет». Ну да, согласна, в прошлый раз сходила, называется, за водичкой…

Не успела я оглянуться, как котелок висел весело пляшущим костром и набулькивал самую прекрасную, на данный момент, мелодию. В воздухе поплыл потрясающий аромат… мяса?? Я облизнулась, и продолжила внимательно следить за каждым движением Демма.

В конце концов, он внезапно остановился, и посмотрел на меня с укором:

— Ну не смотри ты на меня так плотоядно, а то подозрения возникают… нерадостные.

Я смутилась и уткнулась взглядом в траву перед кроссовками.

Момент, когда он сказал, что все готово, стал чуть ли не самым радостным в моей жизни.

Вкусно!! Я глотала даже не жуя — так больше поместится. А вот Демм не ел, отчего-то. Откинулся назад и смотрел прищуренными глазами так насмешливо. Ну вот такая я голодная, да!

Котелок опустел как-то подозрительно быстро.

Я даже наклонилась, проверить — а вдруг кашка просто на одну сторону завалилась? И разочарованно констатировала, что умудрилась слопать все. А может, стенки пошкрябать?..

Ту-дум! Ударило сердце и затихло. Я с удивлением наблюдала за своими руками, очень, очень медленно отпускающими ручку котелка и приближающимися к груди, чтобы сжать футболку в месте, где раньше билось сердце. Ложка подает в котел, с опозданием слышится звон от удара, который растягивается в вечность. Меняется выражение лица Демма, я успевала разглядеть движение каждой черточки и мышцы, на непонимающее, в изумрудных глазах поселяется тревога. Я хотела оглядеться. Голова едва подчиняется. Видимо, только глаза движутся нормально.

Мир словно замедлил свой бег. Что происходит? Я не…

Ту-дум!! С новым ударом все наполняющие мир краски болью резанули по глазам. Зелень превратилась в неоново-лимонный, коричневое смазалось в одно черное пятно, а черное стало алым. Его лицо полыхало оранжем, глаза — два сгустка тьмы, фигура источала слабое белое свечение. Эхом отдавала тяжесть моего дыхания.

Ту-дум!!! Удар слился со звоном в опустевшей голове, словно превратившейся в колокол. Слишком болезненный колокол, потому что вместе со звоном пришла боль. Сумасшедшая. Дикая. Нет, невозможно найти слова, что точно определяют эту боль. Голова раскололась и распадалась на части. Краски стали меняться местами. Зеленый — сплошная чернота, потом алый, оранж, лимонный, белоснежный… и так со всеми частями картинки, что видят глаза. Они менялись… быстро… все быстрее и быстрее, наскакивали друг на друга, смешивались, пока не превратились в ослепительный смерч, затягивающий сознание. Чем старательнее пытаюсь остановиться на каком-нибудь одном цвете, тем глубже оно затягивается.

Остановись… остановись же наконец!!

Но, почему-то, на черном удалось задержаться. Но не стоило этого делать. Тьма с утроенной силой начала затягивать меня. Хватило единственного проявление слабости — и она поглотила окончательно.

Разум словно разделился. Одна «я» сходила с ума в безумной пляске цветов. Другая стояла на самом краю черной бездны, веющей спокойствием и забытьем.

Нет сил для борьбы… устала…

Шагнув вперед, я провалилась во тьму.

…Да… больше нет ни страданий, ни боли…

Ту…

Конец не суждено мне услышать.

— …Тревога. Тревога. Опасная нагрузка в отделе Z. Повторяю. Опасная нагрузка в отделе Z. Рекомендуется произвести аварийное отключение…

— Видели Высшего?

— Нет.

— Кто-нибудь видел Высшего?

— … конфликта с оборудованием. Тревога. Тревога. Опасная нагрузка…

— Да когда же оно заткнется?? Видели Высшего?

— Наблюдатель!

— … Тревога. Опасная…

— Да, я здесь!

— Отдел Z, немедленно! Высший направился туда.

— …может стать причиной конфликта с оборудованием… Повторяю… произвести аварийное отключение…

— Повысить концентрацию поддерживающей жидкости1 на единицу. Поместить на колбу дополнительные энергические блокираторы.

— Концентрация повышена. Текущий уровень четыре и восемь.

— Установлен максимум блокираторов из всех доступных.

— Наблюдатель Авенума прибыла, Мессир!

— Понижены на два ранга. Вы прибыли с опозданием на три минуты.

— Мессир, я…

— У нас нет времени для выслушивания нелепых оправданий. Отчет на мой стол к вечеру. А сейчас немедленно приступайте к прямым обязанностям.

— Слушаюсь. Обстановка?

— Приборы не выдерживают, они попросту не рассчитаны на такую нагрузку!..

— Энергетический уровень резко подскочил минуту назад и продолжает расти. Блокираторы не справляются.

— Черт! Что же вызвало…

— Первый слой защитного кокона разрушен!

— Слушающие, что с колбой?

— Норма!.. Нет, она… открыла глаза…

— Идет разрушение со второго по пятый слой!

— Всю энергию комплекса на построение новых слоев.

— Мессир…

— Делайте, что говорю. Мы не должны допустить ее пробуждения!

— Слышали? Отделы с A по G аварийное отключение! Энергия на слои!

— Разрушены шесть слоев из десяти! Мы не успеваем выстроить новые!

— Приборы выходят из строя…

— Утерян контроль за блокираторами!..

— Она улыбается…

— Мессир!

— Всем подключиться к каналу для передачи энергии.

— Падший, это и тебя касается!

— Да, да… Спешу и падаю.

— Как ты см…

— Меня ваш Высший вызывал.

— Для такого отброса, как ты, он Хозяин!

— Секретарь. Тебе не надоели эти постоянные споры? Я не слуга, чтобы иметь хозяина. Где Высший? Да не пыхти ты, просто скажи, где он и я тут же уйду, и перестану мозолить своим жалким видом глаза высокоуважаемого общества.

— Наглец… Однажды твои речи дойдут до Мессира.

— После тебя, только после тебя.

— Как же ты надоел. Имя и титул.

— Хейрат Мадемиус Тору де Схаат из ночных охотников. Не знал, что кое-кто страдает склерозом.

— К сожалению, Мессир слишком занят и не может принять столь «важных» гостей.

— По меньше ехидства, старичок. Я чувствую сильный всплеск смутно знакомой энергии. Случайно не связанным с этим он занят? Расскажешь, и никто не узнает о «случайной» потере некоторых секретных докладов. Ну, как?

— Все-то ты знаешь… похоже, выбора нет. Слушай сюда. До меня дошел очень достоверный слух, что отключение света и все остальное связано с духом одной из созданного народа сидов, связанной с пророчеством.

— И?

— Нечто пробудило ее и она рвется в верхний мир. Сомневаюсь, что хоть что-то сможет удержать ее ярость.

— Серьезное заявление. А это не проявление маразма?

— Говори, что хочешь, мне все равно. Ты же чувствуешь эту силу! Ее хватит на разрушение всех неугодных ей преград…

О! Слышишь сирену? Вот она и прорвалась. Теперь хватит, чтобы ты забыл про доклады?.. Эй, куда ты делся?

— Эта энергия… Я ощущал ее у той девчонки. Неужели вот так пробуждаются потомки?

Тогда у этого предателя большие проблемы… Ведь это сид. А сиды наши кровные враги. Тем более такая, как она. Разорвет и не заметит!

И это просто замечательно! Шрах, ну когда я перестану быть его нянькой??

«Алекс…»

Падаю…

Глубже…

Глубже…

Нет. Она засасывает меня…

Бездна.

Быстро.

Но незаметно…

Темнота.

Куда не повернешь голову, одна лишь тьма.

Густая, что можно зачерпнуть ее ладонью.

Словно воду.

Красивый сон разрушен.

Слишком грубо.

Слишком больно.

Но память об этой боли почти стерлась.

Осталось лишь слабое напоминание…

Я ничего не чувствую. Это странно и непривычно.

Сосущая пустота…

Зачем мне снился этот сон?

Зачем дали шанс пожить еще чуть-чуть?

Три дня жизни, которые перекрывают все, что были ранее.

Зеленый мир, яркий свет, свежий, легкий воздух…

И я была не одна. Первый раз не одна.

Нет, ушла только физическая боль. Духовная осталась.

И именно эта духовная боль терзает меня, едва я вспоминаю…

— Алекс…

Мне кажется или я действительно слышу чей-то голос? Но разве здесь может быть кто-то еще?

Я села.

Как странно… Не вижу пола, но он все-таки существует.

Машинально потерла левое запястье. Там висел браслет, нет, даже не браслет, а простой черный шнур, на какие вешают невзрачные дешевые безделушки. Подвески, что была на нем — единственное упоминание о бабушке. Человеке, который по-настоящему меня любил. Он всегда был со мной, всю жизнь…

От тела исходит слабое лиловое свечение, отчего кожа приобрела непривычный оттенок.

— Алекс! Алекс очнись, не надо пугать…

Чей это голос? Смутно знакомый… Я слышала его раньше.

Алекс. Мое… имя?

Может, если пойду на голос, то узнаю?

Тьма дохнула в лицо.

Светло. Много зелени и коричневого. Когда зрение прояснилось, я различила всюду окружающие меня стволы деревьев. Лес?..

Я обернулась, но за спиной был все тот же лес. Куда делась тьма?

Усыпанная иголками земля не колола босые ноги. Я не чувствовала, что стою на ней. Еще одна странность.

— Алекс, ну наконец-то!

В пяти шагах от меня стояла женщина, одетая по-осеннему тепло. Свитер под горло и длинная юбка никак не сочетались с зеленью листвы, поэтому сразу привлекли мое внимание.

Она стояла на коленях возле поднимающегося с земли ребенка с огненно-рыжими волосами, такими рыжими, что затмевали своей яркостью зелень. Что-то екнуло, когда я увидела эти волосы.

— Сколько раз я говорила, не ходи в лес без взрослых. Что случилось?

Женщина выудила платок и начала оттирать грязь с лица ребенка, попутно другой рукой вытряхивала всякий сор из ее волос.

— Прости, мама. Я хотела залезть на дерево, высоко-высоко, чтобы увидеть папу. — Судя по голосу, это была девочка.

Это уже было… Алекс… мама…

— Ох, Алекс… Ты могла расшибиться! Не делай так больше никогда, слышишь, никогда! Папа слишком далеко, и как бы высоко не взбиралась, ты не сможешь увидеть его.

Я не видела лица той женщины, но почему-то знала какое выражение запечатлено на нем. Отголоски пережитого ужаса слышались и в голосе.

Вдруг девочка посмотрела прямо на меня. Сиренево-красные глаза цвета неба… мои глаза.

— Мама, что за тетя стоит позади тебя? Мне страшно… — она обхватила ручонками мамину руку. Женщина резко обернулась.

Это же моя мама! И этот ребенок — я?

Теперь понятно, почему мне казалось, что я где-то уже это видела.

Получается, я вернулась в настоящий мир? Но почему в мое прошлое? Причем то, которое я не помню.

Столько испуга, злобы вспыхнуло у нее на лице.

Мама, за что?..

Больно… тут, в груди.

— Монстр!! Не подходи, ты не получишь мою девочку! — лицо светилось решимостью бороться до конца.

Но почему? Почему ты так ненавидишь меня?..

— Мама, это же я…

— Мама, — тут же заголосил ребенок, — почему эта тетя называет тебя мамой?

Женщина не отрывала от меня расширенных от ужаса глаз. Правой рукой она нашаривала что-то в земле.

Мама… не надо… Почему ты ведешь себя так?

— Прочь, демон!!!

Камень пролетел сквозь лоб, не причинив никакого вреда. Женщина зажмурилась, заслонила от меня девочку.

Девочка ведь я. Она защищает меня…

Если она настоящая «я», тогда кто я сама? Нет, я…

Девочка продолжала смотреть на меня.

— Уходи! Теперь это моя мама. Тебе она не нужна. — От ее улыбки меня пробрала бы дрожь, если бы я могла чувствовать и ощущать. — Ты мертва.

Я бросилась прочь, не разбирая дороги. От невозможности выплакаться боль стала еще сильней.

Почему я вижу все это? Что происходит??

На секунду лес смазался, а потом превратился в непроглядную тьму. Я остановилась.

— Хочешь, расскажу тебе сказку?

Нет. Я больше не хочу ничего видеть!

Я побежала в противоположную от голоса сторону, но видение само настигло меня. Стена с выцветшими обоями в замысловатый цветочек возникла перед самым носом. Все еще под воздействием паники, я уперлась в нее руками в безнадежной попытке сдвинуть с места, проникнуть сквозь нее. И опять же, никаких ощущений от прикосновения, только подтверждение, что стена материальна.

Я не хотела оборачиваться. Потому что, да что скрывать, боялась, очень сильно боялась. Но разве у меня есть выбор? Я в ловушке…

— Ты же знаешь, мама запрещает слушать тебя. Она называет эти сказки бредом.

Шагнув назад, я чуть не свалила какой-то шкаф.

Нет, не шкаф… Стеллаж. Огромный, во всю стену стеллаж из темно-вишневого дерева, упирающийся в потолок. И книги, книги, книги… Неисчислимое количество самых разнообразных книг ровными рядами выстроились на его полках.

Пальцы легонько пробежали по корешкам. Тканевые переплеты с золотым и серебряным тиснением… Я вспомнила тяжелый запах пыли и старой бумаги, от которого на языке оставался привкус молока. Она всегда запрещала их трогать. Называла их единственной драгоценностью в своей жизни.

Книги — одна из немногих вещей, что мы брали с собой, переезжая с места на место в постоянных скитаниях. Спустя три года после смерти бабушки, когда нашей семье вернули статус аристократов, я едва спасла эти книги. Мама уничтожала каждую вещь, связанную с ней. Вела себя как одержимая, кричала, когда я сбивала пламя с тканевых переплетов и кричала в ответ. И тогда, и сейчас я не понимаю причины столь странного поведения. Она не любила свою мать, точнее, не замечала ее вовсе… Может, именно поэтому мама хотела стереть всякую память о бабушке? Спасенное сокровище я разместила в своей комнате — наиболее подходящее место во всем доме, куда никто, кроме меня не имеет доступа.

Ошибки быть не может — это комната бабушки. Неповторимая в особом духе, что парит меж книг. Духе, дарящим всем входящим ощущение спокойствия и умиротворения.

Да… А чуть по дальше должен стоять еще один двусторонний стеллаж. Вон виден его бок. Пройти влево до конца стены — миниатюрная односпальная кровать…

Я вспомнила…

— Ну и пусть называет! Разве ты тоже так считаешь?

Просвет между верхушками книг и полкой позволил вновь взглянуть на самого дорогого мне человека.

Бабушка… Такая же, какой я ее помнила.

Неяркий свет пыльной люстры серебром играл на распущенных белых волосах, полностью скрывших спинку кресла, на которую она расслаблено откинулась, и кольцами свивались на ковре. Она имела привычку откидывать волосы назад, чтобы не мешали. По утрам я всегда помогала бабушке заплетать тугую косу, а по вечерам расплетала и расчесывала. Ведь из-за длины, она не могла делать это самостоятельно.

Если не видеть бабушкиного лица, а только слушать голос, то можно было бы дать ей не больше двадцати. Чистый, звонкий, как колокольчик. Но не радость звучит в нем. Тоска по некогда потерянному, боль от этой потери, горечь, безысходность… все это едва можно различить, и то только хорошенько прислушавшись. Я никогда не спрашивала ее о прошлом, знала, за толщей времен кроется нечто страшное. Не бередила душу. Потому что уважала ее решение и потому что любила. Прекрасный голос, подходящей больше молодой красавице, достался скелету, обтянутому прозрачной кожей, такой прозрачной, что на виду была каждая жилка. Тонкое, с острым подбородком лицо, белыми губами, намеком на нормальный нос, серыми провалами глазниц, где прятались выцветшие глаза. Кисти рук — сплошные кости со вздувшимися сизыми венами. Она страдала болезнью, что буквально выпивала из тела все соки. И с каждым годом она прогрессировала, не помогали никакие лекарства.

Остальное тело бабушка тщательно прятала за широкими глухими платьями, а когда выходила на улицу, что очень редко бывало из-за боли в ослабших ногах, на руки одевала еще и перчатки, а на голову какую-нибудь шляпу.

Да, я знаю, что она не всю свою жизнь прожила с таким телом, но, как ни стараюсь, не могу представить ее выглядящей иначе.

Обычно в семьях хранится множество фотографий — у нас они тоже были, но ни одной бабушкиной. Ни какой она была раньше, ни какой стала сейчас.

Сейчас… я до сих пор говорю так, как будто она жива…

— Нет, нет, конечно, нет! Расскажи, пожалуйста!

А вот и я. Теперь понятно, почему голос показался таким писклявым. Мне здесь… лет десять? Кажется… В то время я еще не носила челки, поэтому лицо казалось несколько незавершенным.

— Хватило бы и одного нет… Ну хорошо, только перестань ломать мое кресло, — с нежностью сказала бабушка подпрыгивающей от нетерпения девчонке.

Я еще сильнее приникла к щели.

Мое воспоминание!

— Две тысячи лет назад, во времена, когда голубое, как река, небо принадлежало единственному солнцу, не существовало людей…

— Как это так — не существовало людей?

— Нехорошо прерывать старших, Алексин, — бабушка покачала головой. — Можно подумать, что ты плохо воспитана.

— Прости, бабушка. Я просто удивилась и не смогла сдержать порыва. Но как же без людей? Если не мы, то кто населял планету?

— Дай мне продолжить, и я все объясню.

— Еще раз прости. Продолжай, пожалуйста.

— Вместо людей на планете обитали удивительные существа. Если сравнивать с нашей точки зрения, они немного походили на людей. Хотя правильнее сказать наоборот: это мы походим на них… бледная копия былого могущества… — еле слышным шепотом добавила она, но тут же взяла себя в руки. — Такое же тело: голова, две руки, две ноги, по десять пальцев на кистях, рот, нос, два глаза, брови. Были мужчины, были женщины. Единый биологический вид так сказать, если ты понимаешь, о чем я.

Девчонка усиленно покивала. Кажется, в эту минуту она согласится на все.

Я с нетерпением ждала, когда пауза закончится.

— Отличия тоже имели место. Самые заметные — это уши. Не скруглялись на концах, как у нас, а заострялись. Не самый лучший пример, но… Примерно вот так, — она отвела волосы с правой половины лица, пальцами провела по уху, очерчивая его воображаемый острый кончик.

— Они называли себя «ареналь», мы же называли их «сиды» или «древние». Эти могущественные существа были едины с природой. Настолько сильно, что могли повелевать ею. Силу их единения называется магией…

— Магией? — воскликнула девчонка и поспешно зажала ладошками рот.

— …А некоторые, высшие, имели еще и крылья. На равнее с птицами, они рассекали небесную гладь.

Мир, в котором они жили был идеален, ибо гармония пронизывала каждую клеточку этого мира. Огромные деревья, такие, что и не обхватят и десять человек, упирались кронами с небо. Внутри обитали души умерших сидов. Их плоть была сотворена из плоти дерева. По щедрой земле стелилась сочная изумрудная трава и прекраснейшие цветы, покоряющие своей чистотой и невинностью, размерами начиная с наперстка и заканчивая метровыми гигантами. Тут и там сновали звери, совершенно не боясь сидов. Каждая частичка мира была пронизана магией. И она была настолько привычна обитателям, что стала нужна, как воздух.

— Ба, расскажи про магию! — Просипела сквозь пальцы девчонка. Она так потешно испугалась, что я, не удержавшись, фыркнула.

Бабушка покачала головой.

— Не рановато ли будет? Десять лет — не возраст для постижения древних тайн.

— А я и не буду постигать! Ты просто расскажешь, а я сделаю вид, что не поняла! — она состроила жалобную гримаску, растопившую бы даже самое черствое сердце. — Пожалуйста…

— Хорошо, расскажу, — бабушка цыкнула на распрыгавшуюся девчонку. — Только пообещай, слышишь, Алексин Норах Химмель, пообещай, что не будешь использовать эти знания до шестнадцати лет!

Алексин Норах? Почему она назвала мое имя как двойное?

— Клянусь, клянусь! — протараторила она.

— Ох, не нравиться мне что-то. Я не верю. Еще раз!

— Ба, не привередничай!

— Какие слова мы знаем! Все равно…

— Ба!!

— Вот настырная девчонка. И в кого ты такая выродилась? — проворчала бабушка.

Девчушка щербато улыбнулась.

— В тебя!

Бабушка тем временем вытащила с полки потрепанную долгой жизнью книгу. Издалека было плохо видно, какие знаки покрывали ее обложку. Память тоже молчала.

— Смотри, Алексин, это магическая книга.

Девчонка протянула восхищенное «О-о-о…» и вытаращилась на книгу. Она открыла рот, но бабушка подняла палец, призывая к молчанию. Положив книгу на столик, она продолжила:

— Если эту книгу откроет кто-нибудь чужой, то не обнаружит ничего под обложкой, чистые листы. А вот если мы…

Она провела большим пальцем по корешку. Символы вспыхнули золотистым светом, отзываясь на прикосновение.

Девчонка вскочила.

— Ух ты… А мне она подчинится?

— Эта книга никому не подчиняется, — бабушка убрала палец. — Она отзывается. На зов ее Хранителей.

Девчонка задумалась.

— Ты ведь Хранитель… А я?

Бабушка наклонила голову, серебряная прядь упала на лицо.

— Нет, — ответила она. Увидев, как расстроилась девчонка, она погладила ее по растрепанной макушке. — Просто время еще не пришло. Но она обязательно откликнется.

— Правда? — надежда вспыхнула на ее лице.

— Конечно правда. Нужно только подождать да твоего шестнадцатилетия. И книга признает тебя новой хозяйкой.

— А кто старая?

Бабушка неопределенно пожала плечами.

— Я принесла книгу не затем, чтобы тебя расстраивать. В ней хранятся знания, часть которых ты упросила меня поведать.

— О магии, — кивнула девчонка.

— Да.

Магия очень сложная сила, но ее можно примерно разделить на четыре части: огонь, вода, воздух, земля. Она окутывает незримым коконом наш мир, защищая от врагов. Он находится в небе и оттуда мы и черпаем ее.

— Кто эти враги? — прошелестела девчонка.

— Твари хаоса, — злостно выплюнула бабушка. — Демоны.

Девчонка скривилась.

— Если магия защищает мир, то как демоны попали к нам?

— Ты задала очень хороший вопрос. Боюсь ответ мы узнаем только у самих демонов.

На чем я остановилась?.. Ах, да. Изначально, при рождении, магией наделен каждый человек. Но из-за своей природы они не могут ее накапливать и быстро тратят изначальный запас, совсем не замечая. Лишь те, в ком течет кровь сидов, а также впитавшие их рассеянную в воздухе силу обладают полным контролем над магией. Могут и накапливать, и использовать ее.

Отвечая на один из твоих невысказанных вопросов, скажу: тех, в ком течет кровь сидов называют потомками, а тех, кто впитывает ее в рассеянном виде — Хранителями.

— Их много?

— Нет. Очень мало. До войны было около сорока… После войны, — в голосе бабушки слышалась боль, — остались трое. А сейчас лишь двое.

Она долго смотрела в потолок. Девчонка послушно ждала, когда она вновь заговорит.

Она сказала: «Жив ли он?..» или мне послышалось?

Бабушка тряхнула головой, словно изгоняя дурные мысли.

— Кроме Хранителей, есть еще один человек, да простят меня предки за такое сравнение, обладатель крови великих сидов. Ключ.

— Ключ… Человек? А что он открывает?

— Вечность для настоящих людей. И однажды он станет спасителем или палачом их страшного мира.

Повисла пауза. Девочка опустила голову. Два раза вскидывала ее и открывала рот, но ничего не говорила.

— Ба, почему ты отзываешься о нашем мире так, словно ты не человек?

Бабушка посмотрела на нее.

— Но так и есть. Я не человек и горжусь этим.

Девочка напряглась и вцепилась в подлокотники так, что пальцы побелели.

Бабушка заметила это и успокаивающе сказала:

— И не демон, не надо подозревать.

— Тогда кто?

— Хранитель, — просто ответила она.

Девчонка мгновенно просияла.

— Та самая? Одна из двух?

— Да.

— Здорово! И ты умеешь пользоваться магией, да?

— Увы.

— Почему?.. — она сразу поникла.

— Я отдала силы, что бы спасти своего… друга.

Бабушка судорожно вздохнула и поежилась, хотя ей никогда не было холодно.

— И как, спасла?

Она поджала губы.

— Нет.

— Хранители… вы так называетесь, потому что что-то охраняете?

Бабушка отрешенно отозвалась:

— Наша главная задача — оберегать людей от тварей хаоса и от них же самих, и их безумных творений. Но зачастую мы оберегаем мир от людей. Но есть менее значимые задачи.

— А у тебя? У тебя есть другие задачи?

Голос бабушки сразу потеплел.

— Только одна. Оберегать тебя…

Заклубившаяся тьма скрыла комнату. Я вновь осталась одна. Хотелось бы еще чуть-чуть побыть там, в воспоминании, просто послушать голос бабушки.

Я ведь так сильно ее любила.

Раскинув руки, я опрокинулась на спину.

Этот странный пол, который есть и одновременно его нет. Под лопатками свербит от ощущения, что там, внизу пропасть, самая глубочайшая, какая только может существовать. И ты лежишь над нею на хрупком стекле, грозящем вот-вот треснуть.

Я поднесла ладонь к лицу. От нее исходило слабое лиловое свечение.

Ключ… Ключ жизни. Что открывает вечность для людей. Что станет спасителем или палачом их мира.

Спаситель или палач…

Я?

Звучит глупо.

У меня нет каких-то особых сил. Вообще никаких нет. Я обычный человек. Одна из многих.

Она сказала их мира… не моего?.. Получается, я не человек…

Но кто я?

Демм… создан ради меня… Мой Страж.

Нет, нет, нет!

Забудь о нем. О всей жизни. Так надо… так будет проще… Не стоит жалеть о жизни, когда у тебя ее нет.

Я спрятала лицо в ладонях. Хоть и хотелось спрятаться от всего мира в руках моего…

Я хочу жить!!!

Звенящая тишина давила.

Я чувствовала себя такой маленькой, вынужденной влачить жалкое существование в безбрежном океане вечности.

Без надежды на возвращение.

Хочу умереть… окончательно. Чтобы на земле не осталось ни единой моей частички, ни единого воспоминания, и я больше не появлялась в никаких отражениях!

Просто исчезла. Чтобы не причинять боль тем немногим людям, которым я дорога.

Горячая слеза скользнула по виску, теряясь в волосах.

— Бедное дитя.

Нет. Я больше не хочу. Оставьте меня в покое, безумные воспоминания!

Холодная рука коснулась плеча. Намного холоднее, чем моя кожа.

Чувствую?..

Я вздрогнула от этого прикосновения.

Рядом сидела девушка. Лицо, волосы… то, что я вижу каждый день в отражении зеркала. Моя точная копия. До мельчайших черт. Но было одно отличие. Синие глаза, полные пронзительной грусти.

Не мои.

Я села.

Она неожиданно обняла меня.

— Не бойся.

Ее голос был подобен шелесту сухой листвы. Бесцветный, мертвый голос. Пробирающий до глубины души скрытым в нем безликим ужасом.

Копия чуть улыбнулась уголками губ. Большим пальцем вытерла с моей щеки остатки слез.

— Что же ты хочешь… Жизнь?.. Забвение?..

Она лизнула палец и исчезла. Мгновенно растворилась во тьме.

Из пола выплыли шершавые, блекло-серые каменные плиты.

Я чувствовала их шероховатость.

Почему?..

Из ничего выросли стены, образуя коридор, которому не видно было конца. И двери. Бесчисленное множество черных дверей — близнецов.

Я встала и толкнула ближнюю. Не знаю, зачем я это сделала. Та не поддалась. Перешла в противоположной. Потом еще… еще… Переходила к третьей, пятой, седьмой… Я потеряла счет этим дверям.

Бездумно подходила и толкала.

… Сколько я уже прошла?

— Они закрыты. Все до единой. И ты это знаешь. — В двух шагах материализовалась копия. — Так почему ты пытаешься их открыть?

Я подошла к очередной двери. Провела по ее дереву. Почувствовала каждую шероховатость, наслаждаясь прикосновением.

Я чувствую…

— Они закрыты, да. Но почему я должна это знать?

Собственный голос был не лучше ее. Так же глух и безжизнен.

Она не ответила. Лишь смотрела на меня.

— Мне, наверно, все равно, что они закрыты… — пробормотала я, проходя мимо нее к следующей двери. — Я буду дальше толкать их. Не знаю, для чего и почему… — Закрыта. — Может потому, что это единственное, что я могу делать. А может, чтобы не сойти с ума.

Но я не сказала то, что больше всего было близко к правде. Я бездумно совершала одни и те же действия, чтобы успокоится и отгородится от всего.

От собственных мыслей.

Вновь и вновь она оказывалась впереди, сколько бы раз я ее не проходила.

Эти синие глаза… Мне показалось или она теперь смотрела по-другому? С выражением человека, наблюдающего за бестолковым копошением муравьев под ногами.

С презрением и чувством собственного превосходства.

Но, отвернувшись и посмотрев снова, опять увидела грусть и сочувствие.

— Совершая эти действия, ты хочешь заглушить боль, терзающую тебя. — Прозвучало не как вопрос, как утверждение.

— Боль? — Я остановилась.

— Да, боль. От потери всего привычного. — Копия на мгновение исчезла и вновь появилась совсем рядом. — Это нормально. Человек, лишившийся всего, представляет собой полый сосуд. И старается заполнить пустоту хоть чем-то… для начала. Я могу помочь тебе.

Она нежно провела по моей щеке.

— Бедное дитя… Не нужно страдать от чего-то теперь уже несущественного.

Ее рука скользнула к затылку и притянула голову к своему плечу.

Такие мягкие волосы… пахнут сухой осенней листвой.

— Ты мучила себя, решая, что лучше: жить или исчезнуть, — тихий шепот щекотнул ухо.

Не смотря на необычайный холод ее тела, мне было так хорошо. Спокойно. Как в теперь таком далеком детстве в объятиях бабушки.

— Хоть желание жить было так сильно, но кратко, покой забвения манил сильнее и дольше. Потому что ты думаешь, что жизнь — это одно очень большое разочарование, затянувшееся слишком долго. Невыносимо. Обиды. Страхи. Боль. Смерть. Разрушение без возможности созидания. Эти чувства были спутниками твоей жизни. Почему бы не избавится, наконец, о них?

Смерть, хоть и слово звучит страшно, добрее и милосерднее, чем жизнь. Она дарит свободу от тяжких оков, что создала жестокая жизнь, от воспоминаний. Ты же хочешь этого?

Что я могу ответить… Она права.

Целиком и полностью.

Глаза защипало. Слезы катились по щекам, теряясь в ее чудесных волосах.

— Ш-ш-ш… — шептала она, гладя меня по голове. — Все хорошо. Теперь все будет хорошо. Я помогу тебе избавится от боли, дитя… Помогу исчезнуть. Как ты и хотела, навсегда и без остатка. Ты так хотела этого…

Но я была слишком слабой для принятия окончательного решения… Да, так лучше.

— Только ты должна мне помочь.

Она отстранилась и обхватила ладонями мое лицо.

Синие глаза были так близко…

Бездонная пропасть.

Стоило всмотреться в них, и она начала поглощать меня…

— Ты должна добровольно отказаться от всего, что было в твоей жизни. Забыть. Всех и вся, — доносилось как сквозь толщу воды.

«Забыть все…», — шептал голос внутри.

Такое ощущение, словно я нырнула озеро. И тонула.

Не видно дна, но и если повернуться, то не видно и намека на поверхность.

Сплошная синева.

Забыть все…

А разве есть что забывать?

…

Лишь синева. Вокруг меня… проникает внутрь…

…

Перед глазами мелькали неясные образы, контуры. Чего-то смутно знакомого.

Образы…

И один из них на десятую долю мгновения застыл. И исчез, как другие. Но мне хватило этого мгновения, чтобы вспомнить.

Лицо человека, нет, она была выше их. Хранителя. Которая так искренне любила меня.

Также, как и я ее всем сердцем.

Бабушка… родная. От которой на этом свете остались лишь мои воспоминания да старые, полуобгоревшие книги. Они не в силах рассказать что-либо о своей хозяйке… в отличие от меня.

Ее образ плакал. Я впервые видела ее слезы.

Стало так горько.

Бабушка жива, в некотором смысле. Пока я помню ее. И я чуть не убила ее так поспешно принятым решением. Даже не принятым. Я, особо не задумываясь, просто согласилась с чужим.

С таким грузом разве я имею право решать жить мне или умирать?

Нет, не имею.

Человек может распоряжаться только своей жизнью. Не чужой.

Я забарахталась. Эта синева уже не имела надо мной власти, и я смогла вынырнуть.

От копии я отпрянула так, что упала на шершавые плиты.

— Зачем ты сопротивляешься? — мягко спросила она, но в ее глазах не было ни капли мягкости. Лишь остро отточенная сталь.

— Я не хочу.

То ласковые, то холодные и жестокие. Она смотрела на меня и так, и так. Меняла их выражение, когда…

… Когда хотела повлиять на мое решение.

Да… Так аккуратно и ненавязчиво толкала в сторону принятия нужного для нее решения.

О смерти.

Но зачем ей так нужна моя смерть?..

Не для того, чтобы просто помочь мне, как ранее казалось.

И кто она вообще такая?

Меня посещали лишь знакомые образы, воспоминания, хоть и искаженные, все же знакомые. И хоть похожа на меня внешне, почти точная копия, отличающаяся внутри. Совершенно чужое сознание, облеченное в мою внешность, как в оболочку.

Она надвигалась на меня. Источая тот ранее замеченный мною смертельный ужас, ставший осязаемым.

— Ты не хочешь… Решила, что мне нужна твоя смерть?

— Как…

— Как я узнала? Ты до сих пор не поняла, что я знаю о всех твоих мыслях? О да, они настолько громки, что их трудно не услышать!

Пятно, порочащее весь мой род. Мне стыдно, что моя кровь течет в твоих жилах. И что я должна возрождаться в таком теле, оскверненным гнилой кровью этих животных. И предательством твоей матери.

Я рада, что ты догадалась. Мне, по крайней мере, не придется больше сдерживать мое презрение.

«Бедное дитя» — я говорила? Чушь! Ты отродье, не достойное жалости. Ты вообще не должна была рождаться. Да к тому же еще и глупое, как камень!

Думаешь, ты умерла? Отнюдь. Простая потеря сознания под воздействием моей воли. Твое тело сейчас валяется на земле, хоть и холодное, но никак не мертвое. Я внушала тебе мысль, что ты мертва, насылала правильные образы, создавала нужные ощущения. Довольно успешно до этой минуты. Вышло очень похоже, не правда ли? — Копия счастливо рассмеялась. — Да, мне нужна твоя смерть. Прошу прощения, не так, исчезновение тебя — сознания, что живет внутри этого тела. Оно мне нужно.

— Зачем?.. Зачем тебе красть мое тело?

Она нахмурилась.

— Красть? Это ты украла мое тело! Нагло присвоила! Да еще и повесила на меня ярлык «копия», хотя именно ты бледная тень моего могущества! Я всего лишь хочу возвратить свое. Что в этом плохого?

А ты… ты просто должна исчезнуть.

Я бросилась бежать прочь, чувствуя, как она сверлит спину взглядом, и ощущая рядом ее постоянное присутствие.

Я толкала двери, тешась призрачной надеждой. И одна из них поддалась. От неожиданности я упала и с головой погрузилась в какую-то жидкость. Противно соленую. Я здорово ее наглоталась, когда выныривала.

Вкус пришел позже того, что я увидела.

Темно-красная жидкость…

И соленый вкус…

… Кровь??

Я сидела на коленях до талии скрытая кровью.

Нет…

Это все очередное видение…

— Да, ты права. Это насланное мною видение. Это кровь, пролитая моим народом.

Копия присела на корточки, зачерпнула кровь сложенными лодочкой ладонями и медленно начала пропускать сквозь пальцы.

Я знала, что от не убежать.

— Не убежать, — подтвердила она. — Ведь это нутро твоего тела и я заперла тебя здесь. Вместе с собой. И вернуться может только один. Это должна быть я.

Я встала.

— Я не уйду. Я должна продолжать жить.

— Ты заняла чужое место! — она тоже поднялась.

— Это мое тело. — И все-таки мой голос дрогнул.

— Я ждала слишком долго. И не хочу более тратить время, когда почти достигла цели, — она выбросила вперед руку.

Tcorli’e!

Я почувствовала, как неведомая сила резко вздернула меня вверх.

Она сомкнула пальцы.

Короткое ощущение падения и я больно ударилась коленями о железные прутья.

Клетка?

— Раз так — живи. Сиди в этой клетке, лишенная всяких сил изменить то, что будешь видеть.

Ты еще пожалеешь, что не сдалась, когда была возможность.

Копия исчезла.

— Стой! — заорала я, вцепившись в прутья. — Куда ты?

— Занимать твое место, конечно. — Словно ото всюду зазвучал ее голос.

На секунду глаза застила тьма. А потом…

Стены передо мной превратились в огромные экраны.

Лилово-красное небо.

Изумрудные глаза на перекошенном лице.

Демм… Он беззвучно кричал что-то.

— Смотри внимательно.

И проклинай себя.

Ведь в тысячу раз больнее бессильно наблюдать за тем, как умирают те, кто дорог…

Глава 7 Кто я? Кто ты?

Кто ты?

Aehrun…

Аэйрун…

Tyue uiiret fidas nooar.

Ты мое счастливое и жестокое прошлое.

Tyio ytoeir nryw’eqio ookit hurnt ta looueb…

Ты — это я?

Tyueret n’u «rii». Tyue ytire la koyeuf. Tedra ytoir…

Тебя не существует как «я». Ты всего лишь мое тело. Моя копия…

С его стороны.

Алексин чуть ли не по локоть залезла в котелок. Такой сосредоточенный вид… даже кончик языка прикусила от усердия.

Мои мысли занимает наш недавний разговор.

Ее жизнь сильно изменилась с нашей последней встречи. Прекратились гонения ее семьи, вернулся статус аристократии. У нее появилось будущее… которое не подарило бы ей ничего хорошего, ничего такого, о чем восторженно рассказывала та маленькая девочка. Она всегда говорила, что не хочет быть связана с этими огромными и пугающими зданиями, с людьми, которые уродовали других ради «просто» эксперимента. Ученые и их Лаборатории. Ты все забыла и стала одной из них… нет, ты была вынуждена так поступить. Все они вынудили тебя.

Ты так боялась того будущего, что хотела умереть. За это я готов уничтожить всех, кто принудил тебя к этому будущему! А еще того, кто забрал тебя у меня и вырвал все связанные со мной воспоминания! Это жестоко… заставить меня столько лет безуспешно искать по всему миру. В конце концов, мне ничего не оставалось делать, как признать тебя лишь виденьем, прекрасным и волшебным сном, согревшим меня лишь раз и оставившим с холодом в сердце. Может, поэтому я как перчатки менял этих похожих друг на друга девчонок… постоянно, даже не давая себе в этом отчет, искал хоть немного похожую на виденье из моего «сна»?

Тебе тоже было одиноко, также как и мне. Все это время ты была совсем одна наедине с огромным миром. Ты говорила тогда, что он пугает тебя. Такой жесткий, непримиримый к чужим ошибкам хищный мир, наполненный людьми, думающими лишь о себе. Ты говорила, что порой слышишь в голове чей-то полный боли и отчаяния крик, заставляющий сердце сжиматься от ответной боли. Ты не знала, чей это крик, но так хотела помочь этому неведомому…

Алексин, как же я хочу обнять тебя и сказать: «Я вернулся…». Но я не могу, ведь ты меня почти не помнишь, не поймешь моих чувств. И поэтому я сейчас должен носить эту опротивевшую маску отстраненности. Пусть я немного приоткрыл завету тайны, рассказал о себе, все равно я не могу, не имею права вести себя как прежде, позволять настоящим чувствам вырываться на волю…

Я заметил, что она вспоминает меня… когда она вскользь, мимоходом бросила, что помнит какие-то разрозненные картинки, я не смог сдержатся и сорвался. Я хотел применить на ней свою силу, заставить рассказать все, что она знала про эти воспоминания. Наши воспоминания. Ведь промелькнула надежда… что все станет также, как и в прошлом. Появление страха… ко мне, тому, кто создан для ее защиты… лишь это остановило меня и еще раз напомнило, насколько она хрупка. И тогда я решил — пусть все идет своим чередом. Пусть она вновь узнает меня, пусть заново учится принимать меня таким, как я есть — получеловеком, с силой, выходящей за рамки принятия человеческим разумом. Я буду помогать ей вспоминать. Я должен подождать… ради того момента, когда она узнает и вспомнит, и последние границы между нами будут окончательно стерты.

А пока… мне хватит того, что я просто рядом с тобой… твой верный Страж.

Я наблюдал за ней, любовался…

Но тут она как-то неестественно застыла, потом медленно посмотрела на свою руку, сжимающую кофту на груди. А через пару секунд медленно подняла голову, с ошарашенным видом посмотрела на меня помутневшим взглядом.

Нет, словно сквозь меня.

Ложка выскальзывает из ее пальцев и с глухим стуком падает в траву.

Ее глаза начали дергаться с сумасшедшей скоростью. Капилляры тут же лопнули, окрасив белки в розово-алый цвет.

Я бросился к ней. Что-то не так. С ней случилось нечто плохое — я чувствовал это. Вся моя сущность как Стража об этом кричала.

Я осторожно обхватил двумя руками ее личико.

— Алекс! Алекс, ты меня слышишь?

Ошарашенность сменилась гримасой боли.

И тут я ощутил в воздухе то, что ощутить в этом месте мог только в последнюю очередь — аромат чужой души. Такой терпкий, что резал ноздри и заставлял внутри все трепетать от головокружительной сладости.

Я хотел ее… эту душу…

Она быстро приближалась… откуда-то сверху, с неба. И вот, она уже прямо надо мной. Плотный сгусток, отливающий синим. Волосы шевелились от невообразимого количества источаемой энергии.

Душа отдельно от тела?..

Я едва подавил в себе желание протянуть к ней руку. Эта душа сама потянулась ко мне.

Ближе… еще немного…

Но она пролетела мимо моих пальцев. К застывшей Алекс. Ее тело оторвалось от земли и поднималось ей навстречу.

Слишком поздно я очнулся — сгусток резко опустился в тело девушки. Ее пронзительный вскрик, полный боли, и тело мешком упало обратно. Но я успел подхватить ее.

Меня обожгло холодом, и источником его было тело девушки. Колючие льдинки разносились вместе с кровью. Все мое тепло пропало за считанные мгновения, только в сердце едва теплилось. А в груди поселилась пустота.

Лицо Алекс было бледным, с серо-землистым оттенком, ничего не выражающим. Обескровленные губы и синяки под глазами… это было слишком хорошо видно на фоне огненных волос, которые словно стали еще ярче.

Я призвал частичную трансформацию, тут же нахлынул поток разнообразнейших звуков. И среди этой какофонии я смог различить очень слабый стук ее сердца и дыхание, в сотни раз тише шелеста травы. Приложил ухо к ее груди. Каждый новый удар был все неуверенней. Биение неумолимо замедлялось.

Я слушал стук ее сердца, замирал, когда оно затихало. Боялся даже на долю мгновения отвлечься, боялся, вдруг наступит момент, когда оно…

Я не должен так думать!

Алекс… во всем виноват я. Не смог удержать себя в рамках человека. Тряпка, я просто тряпка! Я никчемный Страж, не смог защитить…

Как же мне исправить то, что я натворил?.. Я должен что-то придумать… просто обязан.

Никогда не опускать руки. Никогда не смиряться.

Я убрал с мертвенно-бледного лица огненную прядку.

Что же мне делать? Я был рядом с ней слишком мало. И, кроме как учуять ее запах, ничего больше не мог.

Мирана… почему ты не посчитала нужным научить меня чему-то большему, нежели эти балаганные фокусы??

В голову пустота.

Не знаю, сколько я провидел вот так. Минуту? Десять минут? Час? Два? Три?

Но внезапно стук ее сердца начал убыстряться, становясь с каждым ударом мощнее, увереннее. Я вновь приложил ухо к ее груди. Да, мне не показалось.

Не передать никакими словами, как я обрадовался, услышав это. Все… проходит?

Внимательно наблюдал за ее лицом, ожидая, когда она очнется.

Девушка вздрогнула всем телом и распахнула глаза. С каким-то странным выражением с минуту смотрела на небо. Я тоже посмотрел наверх.

Такое же, как и всегда, непередаваемого цвета смешения сиреневого и красного. Три солнца. Легкие облака. Не обнаружил ничего необычного.

А когда опустил голову, то наткнулся на взгляд пронзительно голубых глаз. Холодных и колючих. Глаза совершенно другого человека, но только не ее.

Она смотрела поначалу как-то безразлично. А потом, зарождаясь из самой глубины, вспыхнула ненависть.

Я не успел заметить, как она вскочила с моих рук. Быстро. Слишком быстро.

Прищуренные синие глаза и перекошенное лицо дышали жгучей ненавистью.

— Демон?! — прошипела она.

Тугая волна ее выплеснувшейся ненависти отшвырнула меня как пушинку к противоположному краю поляны, и настолько сильно впечатало в твердую землю, что на некоторое время взор застила серая пелена.

Я не понимаю… Что творится??

Почему она напала на меня? И, главное, как?? Почему ее глаза изменились, стали другого цвета?

Не так… что-то опять не так…

Когда я вставал, я хотел задать все эти вопросы ей, напрямую.

Воздух стал таким тяжелым, что приходилось вместо одного обычного воздуха делать два. Прямо как на горных вершинах.

Алекс неуверенно водила в воздухе руками. Сделала пару неуверенных шагов на подламывающихся ногах, тихо шипя.

Она словно… заново привыкала к своему телу.

«Или же — не она?», — вспыхнула внезапная догадка. Что если та душа, что исчезла в ее теле, каким-то невероятным образом контролирует Алекс?

Пока не могу дать другого объяснения ее поведению.

Но я могу и ошибаться.

— Алекс, — подойдя чуть ближе, позвал ее.

Девушка обернулась и мгновенно вскинула руку со скрюченными пальцами. Ярость и ненависть в пронзительно синих глазах. Ничего больше.

— Постой! Я хочу поговорить…

— Нам не о чем разговаривать, демон! — резко перебила она меня.

Голос Алекс неуловимо изменился. Вроде тот же тембр, ставший уже привычным и родным, только совершенно лишенный всякой теплоты, колючий как сухие осколки льда. Родной и чужой одновременно. Сочетание жуткое своей несовместимостью.

— Алекс, успокойся, — я сделал осторожный шаг вперед. Девушка зашипела и отпрянула. — Я же не враг тебе. Попытайся вспомнить что было раньше…

Девушка цепко смотрела мне в глаза. И, холодно усмехнувшись, опустила руку.

— Мне не надо вспоминать, демон. Я хорошо все помню. Настолько хорошо, что проклинаю себя за эту память. Вы виноваты в этом.

— Мы?..

— Демоны. Твари. Вы все до единого — твари! — зло выплюнула она. — Я должна убить всех виновных.

— Но я и человек!

Девушка презрительно фыркнула:

— Люди… В сущности тоже твари, не оправдавшие той платы, что мы заплатили ради них. Люди виновны во всем. Я убью и их тоже.

Tul’iu! — крикнула она и вновь вскинула руку.

Прошло несколько секунд. Девушка зашипела.

— Нельзя?? Отродье! — она изменила жест. — Ты ничего не изменишь! Я смогу убить его и так!

Что?.. С кем она разговаривает?

— Tabaska!

Нечто ударило меня под дых, разом выбив весь воздух и землю из-под ног. Короткий полет, резко ослепившая, но быстро проходящая боль в груди.

— Tiodral’!

Меня вздернуло вверх.

— Tabaska!

Теперь ударило снизу, в спину. Мир, едва начавший восприниматься мною нормально, снова потерял очертания.

— Kwenty!

Хрустнула рука, мельчайшие иголочки пронзили руку до предплечья, и я перестал чувствовать ее. Не удержался от тихого стона.

— Kwenty! Kwenty! — доносился снизу полный ненависти голос. — Не захотела воспользоваться моей милостью, так смотри, отродье, смотри!

Удары сыпались градом. Но перестал чувствовать еще с минуту назад свое онемевшее тело. Да и боль от ломающихся костей, ранее обжигавшая так, что хотелось орать, стала… слишком привычной, наверное.

Алекс… нет, та, что стоит рядом не Алекс. Совершенно чуждое мне существо…

Она словно пропала. И от этого становится страшно. Я так боюсь за нее… единственную в моей жизни причину страха. Я не ощущал ее. Все виновата необычайно сильная энергия того сгустка-души и его запах. Сладкий запах, который я уже ненавидел. Который источало тело Алекс.

Это — не Алекс, но как же трудно в это поверить! Не могу… я не могу причинить е боль! И пусть это не она…

Я же ее Страж.

«Я должен что-то сделать!» — в который раз твержу я себе.

Я не могу позволить себе вновь ее потерять!

Пытаюсь разорвать туго спеленавшие меня полупрозрачные жгуты. Тело подчиняется с трудом. Я просто трепыхался в этом коконе. А внизу заходился смехом такой родной и одновременно чужой голос.

Удар снизу, мое тело, подчиняясь, выгибается дугой. В позвоночник и лопатки закололо сотнями ледяных иголочек, и хрустнули свернутые под ними крылья.

Я заорал и тут же упал на землю, опять не удержавшись от вскрика. Было такое ощущение, словно мою спину распиливают на три части. Я перестал что-либо видеть — взор заволокла пульсирующая в такт сердцебиению пелена.

Неожиданный грохот грома заставил меня вздрогнуть.

Гром? Посреди ясного дня?

Запахло сыростью, я услышал, как первые дождевые капли бьют по листьям и земле. И в нос ударил резкий запах крови.

Я трансформировал глаза, но все равно было также темно.

О нет, во тьме в моих глазах виновата была не пелена… Потемневшее небо покрыла быстро растущая черная паутина.

Снова пришел демон… как не вовремя. Пришел за Ключом?.. Если так, хоть Алекс сейчас сама не своя, пусть — это не она, а просто тело с чужой душой внутри, я должен ее защищать. Потому что верю что можно помочь ей очнуться… Но… что я сейчас могу??

Я не знаю, откуда взялись силы. Смог кое как подняться, почти потерявшись среди острой боли… я вновь чувствовал свое тело.

Даже ценой своей жизни, я защищу.

Я искал взглядом Алекс. Она сидела на коленях, сжавшись в комочек, обхватив голову руками, и я… хоть и слабо, едва уловимо сквозь приторный, чужой запах, уловил ее аромат.

Она очнулась?

Я бросился к ней, но спину тут же прострелило. Ноги не удержали, и я рухнул на землю.

— Беги… — я едва различил ее тихий голос сквозь шум дождя.

Родной голос…

Я начинаю ползти к ней, ноги все никак не хотят слушаться.

Вдруг Алекс вскинула голову. Ее побелевшие пальцы стискивали голову, лицо перекосила гримаса боли.

Ее глаза… один лилово-красного оттенка, а другой — пронзительно синий. И в каждом свое выражение. Если в одном, привычного небесного цвета, плескались страдание и боль, то другой сверлил меня злобой и ненавистью.

Это было… странно… жутко…

Она закричала:

— Беги!!! Я не могу… не могу больше!!

— Алекс… — Я улыбнулся. — Дурочка, разве я могу бросить тебя одну?

Она с изумлением замерла. Из левого глаза потекла одинокая слеза.

— Дурак… — тихо шепнула она, а потом опять закричала. — Дурак! Ты просто не понимаешь, тебе нужно бежать отсюда, от меня, как можно дальше!! Демм… прошу, умоляю тебя, беги, она же моими руками убьет тебя! Я не хочу, слышишь, не хочу!!

Она спрятала лицо в ладошках.

Она?.. Кого Алекс имела в виду? Та душа? Значит, все правильно, чужая душа взяла под контроль тело девушки, а сознание хозяйки оттеснила в сторону!

Я все же подполз к ней и обнял.

— Все хорошо… — я хотел убедить и успокоить ее, но получалось, что и себя. — Я спасу тебя.

Худенькие плечи вздрагивали, но все реже и реже, пока и вовсе не перестали.

Я обнял ее крепче.

Она зашептала:

— T… Tkra…

Нечто сбило меня и я, подчиняясь неведомой силе, отлетел в сторону.

— Что, совсем сдурел, да??? — проорали мне в ухо смутно знакомым голосом, разом оглушив его. Я развернулся, чтобы разглядеть, кто это был, и тут же огненный шар сорвался с моей ладони и полетел в лицо демону. Он смазанным движением дернул головой влево, пропуская шар мимо. Сиреневые глаза с вертикальный зрачком сузились.

— Ты чего творишь, идиот?! Это такая благодарность, да?

— А я что, должен тебя за что-то благодарить?

— За спасение твоей никчемной жизни, придурок, — усмехнулся тот, блеснув белоснежным клыком. — Встать-то хоть сможешь?

В спину уперлась его ладонь, помогая принять мне вертикальное положение.

Помог??

И то, что он сказал…

— Мою жизнь? — мягко говоря, удивился я.

— Нет, ну, в принципе, и ее жизнь тоже… когда-то в будущем, если очухается, — демон убрал руку, встал.

— А? — все, что мог на это выдать я, следуя его примеру.

Он скосил на меня глаза и с усталым видом вздохнул, разводя руками:

— Совсем не изменился, такой же тугодум… — выражение сменилось на серьезное. — Ладно, поболтали и хватит. Она уже приходит в себя. Точнее, Выжившая приходит в себя.

— Выжившая?

Демон махнул рукой.

— Потом расскажу.

Алекс все также сидела на коленях, а вокруг нее, кругом, был вспорот и вывернут дерн.

Демон кивнул в ее сторону.

— Вот от этой участи я тебя и спас. Если бы я не почувствовал как она призывает силу, лежать тебе рядом с ней кусками мелко порубленного мяса.

Мяса? Получается, Алексин в очередной раз пыталась убить меня…

— Ну, что делать будем? — бодро вопросил демон, не свозя глаз с девушки.

— Будем? — Я не ослышался? — Ты-то здесь причем? — презрительно бросил я, и сделал пару шагов в ее сторону.

Алексин вскинула голову и прожгла взглядом пронзительно-синих глаз.

Только чужой, приторный запах.

— Tkrash!

И на меня понеслись сотни мелких, поблескивающих, когда о них ударялись капли дождя, полупрозрачных лезвий.

Я прыгнул в сторону, но все равно несколько штук задело голень, распоров джинсы и кожу.

— Tkrash!

Новая волна лезвий. Черт, я не успеваю…

Впереди молниеносно возник демон и выставил вперед руки. Их них потянулась дымка тьмы, разворачиваясь впереди словно щит. Лезвия при соприкосновении с ним, растворялись в воздухе.

— Хватит дурью маяться, принимай облик!! — полуобернувшись, с обозленным видом крикнул он. — Ты что, не понял до сих пор, что это уже не та девчонка! Это враг!

Как же я не хотел, чтобы Алекс видела меня таким… монстром. Хоть она и тогда, и сейчас говорила, что я не такой, как обычные, не монстр, я не хотел, чтобы она видела мое второе «я».

Но, я обещал, что спасу тебя. А человеку не справиться.

Жар охватывает тело. На долю мгновения чувствую, как деревенеют руки, ногти удлиняются, превращаясь в когти. Тело наполняет игривое ощущение силы. Крылья прострелило болью, и если одно вполне свободно двигалось в подлопаточной сумке, готовое в любую секунду вырваться наружу, то второе никак не могло правильно развернуться, задевая чем-то острым то чувствительную кожу, то ребра. Похоже, сломано.

— Ушел в сторону… быстро! — задыхаясь, сказал демон. И что-то мне подсказывало, что лучше не спорить и сделать так, как он сказал.

Я перекатился влево и прислонился спиной к стволу дерева. Демон, чуть помедлив, нырнул за рядом стоящее.

— Ну что, спрятался? — с издевкой усмехнулся демон.

— Сам же сказал — сторону, — в ответ огрызнулся я.

— Но я не говорил прятаться. Да сиди уже! — процедил сквозь зубы он, заметив, что я встаю.

Как же меня раздражает этот демон!

— Передохнем немного и подумаем, что делать дальше. Надеюсь, миледи Ключ еще поборется и поможет нам выиграть время. Да и, насколько я знаю, сид никогда не причинит вред…

Дерево, немного выше головы демона, насквозь прошили «лезвия», и оно начало заваливаться прямо на него.

— … деревьям… — закончил он, задрав голову и провожая взглядом падающий кусок ствола.

Я еле успел дернуть его в свою сторону до того, как демон превратился бы в лепешку. Даже у таких как мы было бы мало шансов выжить.

От еще одного куска ствола мы увернулись уже вместе.

— Это какой-то неправильный сид!!! — с ошеломленным видом выдавил демон. — Они природу боготворят!!

— Сид? Что за сид? — Мы прислонились к очередному стволу.

— Да потом я все расскажу, потом!.. Если будет это потом. Сейчас главный вопрос — что нам делать дальше??

— Не ори, — поморщился я.

Так продолжаться больше не может. Я не хочу, да и не хотел бегать.

Чужая душа все дольше находится в теле Алекс, и я боюсь, что она и вовсе может вытеснить хозяйку. Она борется… я должен помочь, до сих пор не знаю как, но все же…

И я выпрыгнул из-за дерева, и бросился в сторону Алекс.

Она так и сидела на том же месте.

— Ну куда ты прешь, придурок?? — слышалось вслед.

Я должен попытаться вернуть Алекс… позвать ее… да, нужно позвать.

— Алекс… — я остановился в паре шагов от нее. Девушка встала. Подняла лицо с закрытыми глазами и… улыбнулась?

Она вытянула руку. Мои ноги оторвались от земли. Я дернулся, но не смог высвободиться из хватки полупрозрачный жгутов.

— Алекс! Алекс!! Очнись же!! — что есть силы заорал я. — Очнись, родная!

Я до последнего надеялся, что это поможет, что она услышит и вернется…

— Запомни, — она открыла пронзительно синие глаза. И голос… Мне не удалось. — Меня зовут Аэйрун, демон.

Меня со страшной силой отбросило назад. Короткий полет, резкая боль в груди, спина наткнулась на что-то твердое. И с каким-то отрешением перевел взгляд на покрытый кровавыми сгустками обломок, торчащий груди.

По подбородку потекли теплые ручейки, из горла вместо слов вырвалось бульканье. Нечто мягкое застряло поперек горла, я закашлялся. Попытался вздохнуть, но вместо воздуха в нос хлынула жидкость, оставляя противное ощущение жжения в легких и носоглотке.

Я посмотрел на Алекс.

Выражение ее лица менялось, в глазах промелькнуло узнавание. Она медленно подняла руки, посмотрела на свои ладони, перевела взгляд на меня. И ее лицо застыло маской ужаса.

Очнулась… Все же удалось…

Я был рад. И боль… как странно, я ее почти не чувствовал…

— Нет… нет, — шептала она, отступая.

Я попытался улыбнуться, сказать ей, что со мной все в порядке… Окружение как-то смазывалось. Я не мог никак вздохнуть. Начала гудеть голова… а в уши словно полны ваты…

Сознание ускользало… неумолимо, я катился вниз… И последнее что я увидел среди наступающей тьмы — это удаляющаяся фигура Алекс.

С ее стороны.

— Что… что ты хочешь сказать?

Нет… Демм… Она не это имела в виду!

В «экранах» на лице Демма возникло изумление.

«— Постой! Я просто хочу поговорить!», — донесся его голос, помноженный на отражение эха.

Я сделала шаг назад. Нет… уже не я. Копия. Она управляла моим телом и я не могла ничего изменить.

У моего тела новая хозяйка.

Но, почему-то, я продолжаю все чувствовать… каждое движение моего тела.

Моего… моего… Я привыкла говорить так. Не могу смириться. Хотя, что я могу сделать? Теперь я лишь наблюдатель. Просто смотрю на эти «экраны».

Она специально сделала так, что я словно вижу картинку из собственных глаз.

Чтобы у меня создавалась ощущение, что все это делаю я??

Но это тело уже не я.

Не я… и я одновременно…

Я — тело и я — сознание…

Кто же является настоящей я?

Это…

Это глупо!

Я — это я.

Я — то, что ощущаю своим я.

… Но я ощущаю и сознание, и тело…

Замкнутый круг.

Это все она, она меня путает!!

Но все же… в этих размышлениях есть истина. Как бы ни трудно себе в этом признаваться, я действительно не знаю, кто настоящая я…

Я слышала удивленный голос Демма.

Он разговаривал с копией… но я не слышала ее голос.

— Почему я не слышу тебя? — крикнула я в никуда. Она меня услышит, я не сомневалась.

— Потому что я этого не хочу, — шептали словно отовсюду. — А теперь, наслаждайся.

Не успела я спросить, что она еще задумала, «экраны» заволокла какая-то белесая дымка. И я, запертая внутри себя в этой клетке, почувствовала исходящую от нее опасность.

— Демм, отойди от нее!!!

Эти слова неосознанно вырвались.

Я не могу вот так просто смотреть… я не могу… Ничего не могу!

Он меня не слышал.

Часть дымки формировалась в… прутья? Прутья клетки…

— О да, клетка. Дробящая темница. И от него останется лишь горка вонючего мяса. Смотри внимательно, запомни момент, когда дорогое тебе существо умрет от твоей руки. Я лишь буду направлять эту руку.

Ее слова прозвучали как приговор. Она хочет убить его… Но, за что? За что??

— Такие твари как он разрушили все, что было мне дорого. Я ненавижу их!!! Я убью. Убью каждую тварь, что попадется мне на глаза! Все до единого, как они убили нас!!! — голос копии дрожал от едва сдерживаемой ненависти.

— Но он же не такой! Слышишь, он ведь ни в чем не виноват!

— Он — демон. Этого достаточно.

Прутья клеткой выстраивались вокруг Демма.

— Подожди… не надо… Перестань!

Я забарабанила по своей клетке.

— Ты ничего не изменишь, — в голосе копии промелькнул оттенок грусти.

Я обессилено опустилась на дно клетки. Горячие слезы обжигали холодные щеки.

Все правильно… я ведь слишком слабая…

Я обыкновенный человек.

Я ничего не в силах изменить.

Ну почему… почему моя сказка закончилась именно так??

Умру я, исчезну — мне все равно. Но из-за меня погибнет Демм…эти слова камнем засели в моей груди. Мне больно…

Бабушка, ну почему ты была уверена, что я — не обычный человек?? Что дало тебе повод? Но как же я хочу, чтобы твоя уверенность была правдой. Как же страстно я этого хочу!

— Бесполезно.

Клетка, выстроившаяся вокруг Демма, пришла в движение. Прутья замерцали, начали утолщаться.

Нет…

Я не позволю тебе!!!

Я вновь потянулась к моим рукам. От всего сердца, с сильнейшим желанием вновь обрести тело. И на проблеск мгновения мне показалось, что я увидела мир собственными глазами.

— Tul’iu! — крикнула моя глотка голосом копии.

Я увидела тянущиеся от меня до клетки тонкие нити. И я оборвала их. Одним желанием. Я не знаю, как так получилось. Клетка засветилась голубоватым светом и исчезла, не причинив Демму ни малейшего вреда.

Меня, словно подцепив крюком, потащило назад.

Снова в своей клетке.

Я перевела взгляд на экраны.

Мне и вправду удалось…

Вдруг прутья стали горячими, настолько горячими, что казалось, они прожигают до костей.

Везде прутья. Я опиралась на них, стояла на них. И некуда было деться.

Я пронзительно закричала.

— Не лезь!! — прошипела копия. — Ты ничего не изменишь! Я итак убью его! Что? Как? Как ты смогла заблокировать половину моей силы?!

Прутья охлаждались, и я не удержалась от вздоха облегчения.

Я заблокировала ее силу? Неужели мое желание предотвратить гибель Демма смогла сотворить подобное? Если да, то значит ли это, что я могу попробовать еще раз?

Опять экраны заволокло белесой дымкой. От нее оторвался сгусток и врезался в Демма так, что отбросил его назад.

И даже обладая только половиной своей силы, она могла причинять боль Демму.

Сгустки все отрывались от дымки и летели в Демма.

Я, кажется, кричала. Но не слышала собственного голоса. Сухое жжение в горле и Демм, опутанный полупрозрачными жгутами и подвешенный ими над землей. И все летящие сгустки…

— Не захотела воспользоваться моей милостью, так смотри, отродье, смотри! — и этот ненавистный сухой голос копии. — Хм… сколько я не бью, ему все ни по чем… А что, если сделать так?

Очередной сгусток ударил в спину Демма. Он выгнулся дугой и пронзительно, так, что у меня все заледенело внутри, закричал.

И… я ощутила в груди душную волну его боли.

Копия удовлетворенно хмыкнула.

И тут я разозлилась.

Как же я ненавижу ее!!

И опять закрыла глаза, потянулась… я не знаю куда, по наитию, но там было сознание копии. Меня окружило нечто липкое, мерзкое и противное. Оно пыталось замедлить, закрыть мне путь, затягивая вглубь своего вязкого нутра… но я все равно пробиралась вперед. И вот в глаза… в мои настоящие глаза брызнул свет.

Где-то на затылке ворочалось вытесненное сознание копии, давя на. Я чувствовала, что с каждой уходящей секундой теряю контроль за обретенным телом.

Как же больно!

Я упала на траву и сжала голову.

— Я все равно заполучу его!! — Сознание копии соприкоснулось с моим, обжигая его холодом. Голову словно опустили в зимний пруд.

Она теснила, и я съезжала вниз, в темные глубины, из которых поднялась. Мое сознание буквально висело на волоске, из последних сил зацепившись за тело.

Я ощутила как приближается Демм.

Дурак, не подходи!!

Я же… скоро исчезну…

— Беги… — шепнула я ему. И даже шепот отдал в голове пульсирующей болью.

Перед глазами все дрожит, на секунду пропадает, тьма, потом зрение все же возвращается.

Демм все равно продолжал приближаться.

Я подняла тяжелую голову и посмотрела ему в глаза.

— Беги!!! — кричу я хриплым, сорванным голосом. — Я не могу… не могу больше!

Пойми же, я скоро исчезну!..

— Алекс… — Он улыбнулся своей яркой, открытой улыбкой. Как ты можешь сейчас улыбаться?? — Дурочка… разве я могу бросить тебя одну?

Ты должен думать только о себе! Для меня все равно все уже решено… я не хочу, чтобы ты последовал за мной!!

— Дурак… Дурак!! Ты просто не понимаешь… тебе нужно бежать отсюда, бежать от меня как можно дальше! — голову раздирала боль. И я скольжу вниз еще быстрее… — Демм… прошу тебя, умоляю, беги… она моими руками убьет тебя!

Сознание копии окончательно вытеснило меня.

Нет… Я не хочу уходить!!

Я знаю, разгневанная копия сделает что-то страшное с ним!

Я падала сквозь склизкое нечто, клетка и ничего не отражающие экраны. Тьма.

Ощутила, как на мои, «те» плечи легли теплые руки.

— Демм, беги!! Это уже не я!!

Но бесполезно кричать. Копия не захочет, чтобы мои крики достигли его ушей.

Руки пропали…

Почему я ничего не вижу?

Я проклинала копию за возможность видеть все, что она творила… Но неизвестность еще хуже!

Я металась по своей крохотной клетке.

Потеряла счет времени.

Но, наконец, экраны начали показывать.

Демм с решительным видом бежал в мою сторону.

— Алекс… — выдохнул он, не дойдя пару шагов.

«Мое» тело приняло вертикальное положение.

— Уходи!!

«Я» вытянула руку. Жгуты оплели его и подняли над землей. Он говорил что-то, но я не слышала.

— Что ты собираешься делать? — сердце замерло, боясь услышать очевидный ответ… но я до последнего надеялась на чудо…

И копия ответила сухим, без намека на интонации, голосом:

— Подвести очевидный конец.

Жгуты понесли Демма назад.

— Нет!!! — но мой крик ничего не мог изменить. Я лишь опять смогла вернуться в свое тело.

Чтобы увидеть все своими глазами.

Из его груди торчал обломок ветки. На синей рубашке расползалось темное пятно.

— Нет… нет…

Я не могла поверить в увиденное… не хотела…

Изо рта текли кровавые ручейки, теряясь в вороте рубашки. Он улыбнулся, глядя мне прямо в глаза…в которых была нежность.

И мир словно рухнул.

Все из-за меня…

Я не могла больше смотреть на эту ужасающую картину и трусливо бежала прочь.

Прочь… как можно дальше…

Я бежала… Куда? В какую сторону? Я не знала… просто бежала, надеясь скрыться от увиденного. Демм с залитой кровью рубашкой, кровь, что текла и текла из его рта. Изумрудные глаза, всегда сиявшие, теперь подернутые серой пеленой. Угасающие глаза…Но эта картина уже выжглась в моем мозгу… стояла у меня перед глазами.

Раздирающая грудь боль, в сердце словно вогнали нож… я чувствовала его лезвие. И, с каждым ударом, оно впивалось еще глубже.

Я бежала… Такие легкие ноги несли меня вперед. Но я не смогу убежать от реальности… нет таких ног, что смогли бы унести меня от тяжести воспоминаний.

Я просто бежала. Опять механические действия, как там, в моем сознании, когда я пыталась открыть запертые двери. Действие, чтобы не сойти с ума.

В моем сознании хрупкая стена… а за ней хаос. Чувства, которых я так боялась. Отчаяние, боль, боль, боль… Я как будто заново вспоминала их, делая этим сильнее. И хрупкая стена дрожала, грозя дать трещину.

В глаза брызнул свет. Это было так неожиданно, что я резко остановилась, на рефлексах выставив ладонь, заслоняя заслезившиеся глаза от режущего света.

Передо мной раскинулось играющее серебристыми отблесками озеро. Рядом, буквально в паре шагов. Откуда-то я знала, что здесь дно его практически на поверхности и так тянется на много шагов вперед. Дорожка вглубь озера… а по ее бокам глубина.

Дежавю.

Уверенность, что это было… когда-то давно.

Все вокруг меня наполнено радостью. Природа, небо, солнца…

Он стал для меня смыслом. Вдохнул в серую жизнь краски, такие феерические, слепящие, как солнечный свет… Я ведь почти не знала его и, одновременно с этим, словно знала всю жизнь. Когда мы впервые встретились, мое сердце встретило его как родного… Важную частичку моего прошлого.

Хрупкая стена дала трещину и разлетелась на кусочки, выпуская хаос чувств. Он захватил меня, нет, я сама, сделав шаг с раскинутыми руками навстречу. А через несколько секунд — пустота. Все пропало — и чувства, и мысли. Все, кроме одной.

— Убей меня…

Ветер взметнул мои волосы.

— Ты согласна… — тихий шепот коснулся сознания. Не было ни холода, ни боли от этого прикосновения как раньше.

Все равно… для меня уже ничего не имело значения.

— Да, — выдохнула я и закрыла глаза.

Бесконечное ощущение падения и бездны за спиной.

Я падала, и с какой-то безумной жаждой ждала, когда она уничтожит меня.

Но я продолжала падать… и все не исчезала.

Спиной я ощутила, как опустилась на твердую поверхность.

Я лежала и продолжала ждать смерти.

И она не хотела наступать.

Почему?

— Что-то мешает моей силе… — в голосе копии сквозило изумление.

— То есть, ты не можешь меня убить… — прошептала в темноту.

— Как будто барьер окружает тебя… и я не могу его преодолеть!

Мне больше незачем жить. Сделай хоть что-нибудь.

Единственное мое желание — желание смерти. Копия знает это.

Даже если будет больно, все равно. Лишь бы побыстрее.

Молчание… я не знаю, сколько оно длилось, прежде чем она опять заговорила.

— Я ничего не могу сделать… Тебе придется остаться в этом теле. Я могу предложить лишь смерть физическую, но она наступит только тогда, когда я завершу все, ради чего пришла в мир людей. А это наступит нескоро.

Получается, смерть только с тобой?..

Так долго ждать…

Тогда лиши меня всех чувств, ты ведь сможешь сделать это? Я не хочу, чтобы горечь, отчаяние и боль возвратились ко мне… я уже чувствую их отголосок.

— Да, — ответила копия.

Нечто холодное на мгновение коснулось висков и исчезло, забрав с собой остатки моих чувств.

Пустота… как освобождение от тяжких оков…

Я смотрела в никуда. Хоть ничего не было видно, я продолжала смотреть. Мне было все равно.

Не двигалась — а зачем это нужно?

Я, в каком-то смысле, была уже мертва.

Больше не чувствовала как движется «мое» тело. Это было хорошо…

Я погрузилась в апатию.

Каждую частичку тьмы наполнил пронзительный звук, режущий привыкшие к абсолютной тишине барабанные перепонки. Меня мгновенно выбросило вперед, навстречу окружающему миру. Очень много звуков и света!! Все это накинулось на меня, разрывая на части голову.

Я орала вместе с голосом копии в моей голове, зажмурившись что есть силы, закрыв ладонями уши, каталась по земле. Боль казалась еще ослепительнее, чем раньше. Мир проникал в меня, ломая сопротивление тела, что больше не хотело возвращения чувств и ощущений. Но оно было слишком слабым и сдалось.

Крик копии, наконец, перестал терзать мою голову, она лишь тихонько поскуливала.

Зачем ты вернула меня?

Копия замолчала.

— Зачем?? — захрипела я, слова царапали пересушенное горло, а собственный голос отдал тупой болью в висках.

«Оставь меня в покое…» — прошелестел ее голос.

Оставить в покое? С какой стати я должна это делать? Ты нарушила свое обещание, заставила вновь вернуться в этот ненавистный мир!

«Ты думаешь, я настолько глупа, чтобы создавать себе новые проблемы? — огрызнулась копия. — Вон то, что выбросило тебя».

Она не сказала куда смотреть, но я знала. Последствие соседства наших разумов в излишне маленькой для них голове, даря ощущение засунутого в нее туго надутого шара, который все давил, давил на мой разум, уже упирающийся в стенки черепной коробки и больше не могущий уйти в глубины, как раньше. Нечто постороннее мешало это сделать.

Я оглянулась через плечо.

Лес упирался серый, испещренный глубокими трещинами и покрытый острыми даже на вид выступами монолит скалы. Граница наполненного красками и жизнью леса.

Словно граница всего мира.

Несмотря на безоблачное небо, я не могла разглядеть вершин этой угнетающе серой, мертвой скалы.

Мертвой… Я едва сумела прогнать картинки, вызванные этим словом. Если бы они пришли, боюсь, я бы просто сошла с ума.

Теперь стало понятно, почему даже после того, как я вновь привыкла к даруемым миром ощущениям, земля продолжала казаться такой твердой. Я лежала на изломанной буйством травы каменной дорожке, почти у подножия скалы, возле здоровенной щели, откуда несло пробирающим до костей холодом. И дело было отнюдь не в нем, а в ощущении затаенной опасности, идущей рядом с этим холодом.

Как предупреждение — не подходи ближе!

«Надо попробовать еще раз…»

Тело безо всяких приказов с моей стороны поднялось на ноги и зашагало в сторону этой щели, почти тут же перейдя на бег. И, как я не пыталась его остановить, ничего не получалось. Копия властвовала над телом.

Я чувствую ее нетерпение и страх все сильнее, чем ближе мы к скале. Но едва нога переступила за границу солнечного мира навстречу холоду и тьме, копия вновь закричала, и на меня обрушилась чужая боль и удушливая волна из образов…

«Мы знали, что сможем победить, но цена этой победы будет высока. Но мы в любой момент были готовы сделать то, что, бесспорно, страшился каждый из нас, несмотря не всю свою выдержку и храбрость.

Страх никогда не возьмет надо мной контроль, я молю, чтобы и у остальных он не возобладал над чувством долга.

Магия крови.

Кровь, самое ценное, что у нас есть, вмиг обесценилась ради победы.

Нужна была лишь добровольная жертва.

Она есть. Рунон едва видимо кивнул. Предводитель черезсчур медленно вложил в протянутую руку ритуальный нож, будто говорил: еще не поздно отказаться… Но ответом был твердый взгляд, в котором плескалась решимость.

Он слишком часто ставил всех и вся превыше самого себя.

Вытянув руку вперед, он занес нож… стало так тихо, что был слышен его прерывистый выдох.

Я знаю, Рунон, насколько это страшно — самому себе, существу практически бессмертному и всесильному как природа, нанести удар.

Он запел. И его песня… неспешная и пронзительно тоскливая, нежная как объятия ветра, казалось, проникала в саму суть, вызывала бурю чувств, вплетаясь в тебя все крепче и крепче. По одному, мы подхватили песнь, выстраиваясь возле Рунона. Вокруг, переливаясь всеми цветами радуги, нарастал полупрозрачный купол. И едва он сомкнулся над нашими головами, песнь оборвалась на самой жесткой ноте. Он резко опустил нож.

Жуткий чавкающий звук.

Хлынувшая из разрезанной руки кровь облепила нас с ног до головы и напитала купол. Ритуал мог выкачать через маленькую ранку всю его кровь, если вовремя его е остановить.

Шестерка демонов начала атаковать. Но все их атаки, натыкаясь на купол, отражались обратно. Теперь им пришлось обороняться.

Но продолжалось это недолго, купол постепенно таял.

Кровь Рунона… казалось, она пропитала даже мою кожу.

Предводитель с Киларом пошли в сторону демонов. Их теперь ничто не сможет остановить, кровь дала им абсолютную защиту и новые силы. Как и мне, поддерживающей бледного друга, идущей следом.

Купол окончательно исчез. Теперь есть только один путь — сражаться.

Все выпушенные навстречу заклятия попросту таяли в полуметре от нас.

Демоны быстро поняли, что их атаки не имеют действия и возвели перед собой подобие щита.

Когда двойка древних остановилась, Рунон побледнел еще сильнее… ведь знал, что от него дальше требуется. Шагнув вперед, он дотронулся окровавленной рукой до спины Предводителя. И вновь кровь хлынула из раны, но вместо того, чтобы капать вниз, она устремилась по его пальцам к Предводителю. Тот выбросил вперед руку в жесте призыва.

Их силуэты на несколько мгновений подернулись алой пеленой, вокруг вытянутой руки она уплотнилась в виде трех беспорядочно вращавшихся колец. Вены и сосуды выступили под кожей, сместились со своих русел и сошлись в одну точку на тыльной стороне ладони. И хлынувшая оттуда кровь, смешавшись с подступившей кровью Рунона, устремилась в сторону демонов.

Обычно, выпущенная на волю кровь ритуала, достигая противника, обволакивает его, постепенно разрушая ткани. Тело жертвы рассыпается кровавым щебнем.

На четверых из шестерки кровь так и подействовала, но вот на оставшихся…

Старший демон оказался запаян в алых камень, а девочка не только отвела удар в сторону, хотя было видно, сколько сил ей пришлось для этого отдать, но и перешла в ответное наступление.

Хоть она и демон, но… моя рука бы никогда не поднялась на ребенка.

Она выпускала сиреневые стрелы, заклятие демонов, способное даже пробить кровавую защиту. Мы успели за сотни лет непрекращающейся войны изучить их — сила удара прямо пропорциональна остаткам сил самого демона. А у нее их не должно много остаться.

Атака девочки не причинила никому вреда. Тогда она вытащила из кровавой жижи под ногами чью-то длинную косу и с удвоенной яростью бросилась на Предводителя.

Он — не я.

Атака. Отбито, да еще так, что ее отбросило назад. Девочка затихла.

Победа…

Мы так мечтали достичь ее, что не замечали ничего вокруг.

А надо было…

Наш возлюбленный, цветущий мир угас. Погибло все, что наполняло его: растения, плодотворная земля, дававшая им жизнь и пищу, животные и древние, сиды, наше прекрасное, пронзительно-голубое небо, что теперь отравлено и больше не отвечает на мольбы своих детей.

Демоны хотели получить наш мир любыми средствами, поэтому не жалели ничего, а истинные его хранители забылись в своем стремлении и не заметили, как тоже приложили руку к уничтожению своего дома.

Чтож, победа… и горькая пустота.

Это слишком больно.

Все мы решили принести себя в жертву. Мы хотели вернуть чистое небо, деревья с изумрудными кронами, что так любили поговорить вечерами о сладких лучах солнц и хрустальном дожде, благоухающие, разнообразные цветы, сияющие ранним утром капельками росы, свежий ветер… Потому что без всего этого наша жизнь не представляет смысла.

Магия крови безгранична и всесильна, она может нам помочь.

Огромная жертва — добровольно отданная жизнь трех древних.

Один остался в стороне, вернее — одна. Я, носящая под сердцем наследника всех наших знаний и умений, единственное в мире дитя.

Под глухое урчание болезненно — красного неба они сомкнули руки. И не было ни крови, ни волнующей дух песни… Чудом сохранившийся сухой лист все медленней и медленней кружил над землей пока вовсе не замер. Время остановило свой ход.

Древние расправили свои крылья и взмыли в небо.

Я наблюдала за ними даже тогда, когда они превратились в едва видную точку.

Друзья… Любимый…

Или мир…

Кто же для меня важнее??

Вспышка ослепительного света резанула по глазам. Был гул, зарождающийся из глубин земли и меня. Все тряслось.

Должна вытерпеть… обязана…

Я словно бесконечно долго падала в бездонный колодец, усеянный острыми и ядовитыми иглами.

Боль никогда не сломает меня… хотелось, чтобы это было так.

Моя уверенность пропала вместе с потерей любимого.

Последний его взгляд, в котором читался мой приговор: Я должен.

Теперь мне очень долго ждать, чтобы вновь взглянуть в них.

И вдруг падение прекратилось, и тело опустилось на что-то мягкое. Боль пропала без следа, будто ее и не было. Да только оказалось, что боль физическая сдерживала боль душевную… теперь ей ничто не мешает полностью завладеть мной.

Я посмотрела наверх.

Ярко-голубое небо??

Неужели у них получилось?

Мое небо… любимое и ласковое небо!

Но радость моя исчезла также быстро как и возникла.

Теперь я буду любить его в одиночку…

Я попыталась встать и тут услышала запомненный до мельчайших полутонов родной баритон:

— Ты очнулась.

Кай…

Я отказывалась верить в его реальность до тех пор, пока он не упал на колени и не обнял меня. ничто в этом мире не может подделать его объятие. Против воли навернулись слезы. Сколько сотен лет назад я последний раз плакала?

— Прости меня… я бросил вас одних.

— Это не важно. Ты жив. Ты вернулся. Мы сможем возродить наше прошлое в новом мире без угрозы демонов.

— Прости.

Его руки, трепетно сжимавшие мои плечи, как-то странно окаменели. Чуть отстранившись, он с грустью и глухой болью в глазах посмотрел на меня.

— Я умер. Я отдал жизнь вместе с остальными как плату за восстановление…

О чем он говорит?..

— Нет… нет! — я замотала головой. — Не хочу слушать! Ты же здесь! — я провела ладонью по его щеке. — Ты ведь чувствуешь мое прикосновение, я ощущаю твое тело… Ты живой!

Разве может это все быть неправдой??

— Меня ненадолго отпустили и вернули старое тело. Я должен рассказать тебе кое что. Прошу, успокойся, любимая, это очень важно. Это послание Элизиума.

Почему он так говорит?

Да и наши боги никогда не вмешивались раньше…

Это все они! Поманили меня надеждой только для того, чтобы превратить ее в новое отчаяние?

— Мне все равно! Останься со мной…

Но Кай лишь покачал головой.

— Но мне не все равно. Элизиум знал, что я останусь, если представится даже малейшая возможность, поэтому мне пришлось оставить у них нечто важное… Жизнь нашего ребенка взамен обещания вернуться назад.

— Если выбирать между ним и тобой, то я выбираю тебя! У нас будет еще сколько угодно таких детей!

— Никогда, слышишь, никогда не говори так! Этот ребенок будущее мира. Он превыше всего! — его пальцы вцепились железными тисками в мои плечи. — Так или иначе тебе придется выслушать то, что я скажу.

Откуда в его глазах столько жесткости? Почему Кай так изменился?

— Пойми, хоть ты мне и дороже всего в этом мире, я не могу ослушаться приказа Мессира. Отпущенное мне время истекает. Если ты не будешь слушать — я уйду, но на мое место придет другой. Он не будет уговаривать, а просто выжжет в твоем мозгу то, что должен передать. Ты превратишься в бездумную куклу, а я не хочу такой матери для нашего ребенка! Пожалуйста, смирись…

Было больно слышать такое жестокие слова. Я боролась — разум пытался вытеснить сердце.

— Хорошо…

Разве я могла сказать что-то иное?

Кай опустил руки и поднялся. Слабая улыбка осветила его лицо. Но только на миг…

— Спасибо. — Его голос преобразился, появились металлические, бездушные нотки. — Последняя выжившая из сидов. Посланник передает тебе слово Главы.

Из-за вашей пренебрежительности мир угас. Попытка восстановить его путем подаренного нами ритуала смерти из-за ослабленности крови сидов не вторгла его в хаос. Цепи разорвались и все три платформы оказались перевернуты и состроены в пирамиду. Солнца и луна теперь освещают лишь верхнюю, оставляя среднюю и нижнюю во тьме. И мы ничего не можем с этим сделать — умирающая оболочка получила новые силы, восстановилась и зафиксировала новый порядок мира. Единственное что мы можем это влить в нее еще больше силы, чтобы ритуал довершил желаемое — восстановил мир. Но только его. Вы, сиды, всегда оставались чужды этому миру. Ведь вы созданы нами, а не рождены им. Он вас не восстановит, а я глубоко разочарован, поэтому также не буду этого делать. В обновленном мире свет увидят новый народ, названный людьми. Мы больше не допустим ошибок — люди не смогут управлять магией мира.

Только тебе, выжившая, последняя из сидов, в этом мире будет уготовано место. Ты, твой ребенок, его потомки, будут править людьми, наблюдать за их развитием и угасанием, уничтожая подозрительное и выходящие за рамки.

То, что ты услышишь дальше, ты должна донести через время своим потомкам.

Наступит четвертое затмение.

Существа, лишенные крыльев и силы, достигнут небывалых высот и возомнят себя подобными богам. Создадут они новые жизни — химер, что будут наполовину звери, на другую люди, наделенные лжемагией.

Тогда родится демон, в чьей душе будут равноправны враждующие противоположности. Страж Ключа жизни, существо, чьи силы будут сравнивать с силами богов.

А через два года и 9 месяцев свет увидит седьмое поколение Последней и крик ее потрясет миры. С того момента, их судьбы будут в ее руках.

Это откроет врата между мирами и демоны начнут истреблять бескрылых. Будет кровавая жатва длиною в месяц и восемь дней, остановлена она будет вновь пролитой кровью созданных.

С этого момента мир будет ждать, когда те, кто должен обрести друг друга встретятся, и тогда пойдет Отсчет…

Запомни это и передай слово в слово.

На этом все.

Кай замолк.

Я так мало поняла из всего того, что он только что сказал.

— Кай… я не понимаю…

Он грубо перебил меня.

— Тебе не нужно понимать то, что тебе не предназначается.

он на несколько секунд положил руку мне на голову.

— Что ты делаешь?

— То, для чего был возрожден. Только что я отобрал у тебя бессмертие. Теперь как животные и растения ты смертна, и твоя жизнь будет ограничена шестьюдесятью годами. Дальше шагнуть ты не сможешь. Впрочем, как и твой народ.

Смертна?..

Но я… ничего не почувствовала.

Поразили ли меня его слова? Это еще слишком мягко сказано… они ошеломили, уничтожили. Смертна… значит, теперь моя жизнь с каждым годом, что были для нас, сидов, секундами, будет угасать?

Моя жизнь из практически вечности сократится в одну маленькую секунду.

— Смертна… — эхом повторила я. — Боги так жестоко наказали меня.

— Также, как и всех остальных. Они преподнесли тебе и твоему народу еще много таких подарков. Пусть потом я понесу наказание, но я все равно скажу.

Знаешь, я был там, в обновленном мире. Поначалу, я даже подумал, что вернулся в наш тот, старый мир: те же деревья и трава, звери… но стоило поднять голову, я понял как жестоко ошибался. Небо запечатлело на себе последствие нашей ошибки. И теперь в нем смешались чистый голубой и отравленный алый, как открытая рана. Жуткий созданный цвет. И небо не отвечало мне, словно было мертво.

Все, как отражение былой жизни, как надсмехательство над памятью. Родное и одновременно чуждое…

Он внезапно согнулся пополам, зажав рот ладонью. Через пальцы пробивались ручейки крови.

— Что с тобой?? — я подползла к Каю.

— Уже настигло наказание…

Я потянула руку к его лицу, но он оттолкнул ее.

— Но, главного я тебе так и не сказал. Предостереги ту, что будет твоим седьмым ребенком. Скажи, чтобы она опасалась людей. Там, где я был, в обители богов, есть предсказательницы грядущего. И одна из них сказала, что в ее будущем люди вступят в союз с демонами, дабы убить ее, тем самым желая своего спасения.

Каю стало еще хуже. Хлещущую кровь не останавливала преграда ладони.

Я не могу допустить, чтобы любимый человек страдал и поэтому положила поверх его ладони свою, замерцавшую синим светом.

— Не надо! — он мотнул головой, нервным движением стирая кровь. — Все равно Яне умру, пока нужен им.

Пошатываясь, он распрямился. Я поддерживала его за локоть.

— Ну вот и все. Я донес до тебя, что должен. Осталось только перенести тебя в твой новый мир… — он вложил в мою безвольную ладонь теплый, желтый камень. — Сожми его когда будешь готова.

Все происходит словно не со мной. Сознание отказывается признавать происходящее за правду.

Родное тепло коснулось тела и губ. А в голове зазвучал тихий шепот:

«Никто из нас не мог иначе. Ничего не бойся и смей жалеть. Я обязательно найду лазейку из своего рабства и вернусь к тебе. Ты только жди меня, Аэйрун…»

И через мгновение все исчезло — и тепло, и шепот.

Золотистый свет померк с его уходом. И я поняла, насколько все вокруг серо и искусственно.

Я снова одна.

Нет, не одна… ведь есть она… моя маленькая дочь.

Медленно опустив голову, я положила руки на едва заметный живот.

Отчего-то я знаю, что это будет именно дочь.

Теперь я ответственна и за ее жизнь тоже. Пусть для меня новый мир будет лишь грубо сделанной подделкой, но для нее от станет единственным и неповторимым, самым настоящим. Я хочу, чтобы она жила, радовалась или скорбела, увидела небо, почувствовала прикосновения ветра и силу дождя…

Раз моя жизнь потеряла всякое значение — я буду жить ради нее…»

— Хватит!!!

Отчаянный крик копии раскаленной иглой пронзил мозг, возвращая в реальность.

Меня колотило.

Это были чьи-то воспоминания?

Женщины… Сида. Я видела окружающий мир ее глазами, ощущала ее чувства как собственные. Стала на какое-то время другим человеком. И это… страшно. Столько крови… она покрывала по колено ту землю. Душный запах разлагающейся плоти наполнял воздух.

Как только та женщина выдерживала такое? Как выдерживали остальные?

То, что я видела, кажется, это… как прошлое мира. Бабушка рассказывала, что раньше в нем жили не люди, а сиды. Это воспоминание подтверждает реальность ее рассказов. Раньше была еще одна война с демонами, которая уничтожила оба народа. Я видела это собственными глазами. Но… почему тогда демоны все равно остались живы? Как давно происходила эта битва?

Сколько люди населяют мир? Почему-то я никогда не задумывалась об этом.

И кто такие боги? Единственное, что я поняла — ни обладают большой силой, раз смогли сделать новый мир.

Мир, созданный из трех платформ? Солнца освещают лишь верхнюю… Нашу? Тогда, это тоже очень похоже на правду.

Есть еще две ниже нашей, погруженные во тьму…

И эта женщина, ее называли Выжившей, последней из сидов, просто последней — кто она такая? Ей было уготовано править людьми, неужели она — начало ветви Императоров? Разве только, если раньше не правила какая-то другая династия…

Как невероятно звучит… Но я всегда повторяла, что в этом мире много всего необычного, и если что-то не укладывается в рамки понимания — значит оно недостойно жизни?

Поэтому я верю в реальность того, что видела.

И сказанное ей пророчество. Меня ведь называли Ключом жизни, а Страж — Д… нет…НЕТ!!

Я вновь чувствую, нельзя пробуждать воспоминания. Но, ничего… скоро все пройдет. Копия опять скроет меня ото все чувств.

И тут в голове вспыхнуло: «Вон то, что выбросило тебя…». Она имела в виду тот разлом в скале, я точно уверена. И последнее, что я помню перед тем, как нахлынули воспоминания — я вбежала в этот разлом.

Значит, я внутри?

Я с трудом разлепила глаза. Над головой серый камень… тьма… вот она расстилается передо мной, плотная и как будто живая.

И, правда, внутри.

Солнечный свет не мог пробить эту тьму. Только возле входа хоть что-то видно, а дальше…

Я не хочу идти туда.

Я развернулась к наполненному теплом и светом миру. И как бы я ни ненавидела этот живой мир, он лучше, чем эта неизвестность.

«Стой…» — прохрипела копия. Я едва различала ее слабый голос.

А ведь как я раньше не заметила, что ее разум стал не так сильно теснить мой. И теперь я владею своим телом… Или просто она не желает брать его под собственный контроль?

«Не уходи. Иди дальше».

— Но зачем? Я не хочу идти.

Я осмелела. Наверно, дело в том, что я почувствовала, как ослаб контроль копии.

Чувство превосходства?

Похоже, на мгновение я забыла, что она при желании может сделать со мной… Если можно было бы взять свои слова обратно, я сразу это сделала. Вдруг ее слабость кратковременна?

«В глубине этой скалы есть кое кто… Если ты освободишь его, то я, с его помощью, смогу окончательно тебя уничтожить».

Я даже не буду размышлять. Уж очень притягательно выглядит это предложение.

«Хорошо… — мне показалось или и в правду в ее голосе я услышала облегчение? — Ты дальше сама… Мне плохо здесь, я уйду ненадолго…»

— Стой, стой! Что значит — уйду?? — запаниковала я.

Больше не было ощущения присутствия чужого в голове. Копия действительно исчезла.

Хотя, это не имеет особого значения. Я все равно пойду вперед.

Просто… быть одной в таком месте уж очень страшно.

С его стороны.

— Не спать!

Щеку обожгла хлесткая пощечина, заставившая уплывающее в сторону сознание вернуться обратно.

— Пошел ты… — прохрипел я и тут же чуть не захлебнулся в кашле.

Пробито легкое… может даже оба. Еще никогда не получал настолько серьезного ранения. Смогу ли восстановиться?

— Не видно как… кхе… мне паршиво?

Уже другую щеку ужалил удар.

— Сколько же лет я мечтал врезать по твоему смазливому личику! Правда, представлял я это немного не так… Хватит притворяться, даже слабейшему из смертных такая смешная рана не доставит проблем!

— Тоже мне… сравнил меня и их… — попытался усмехнуться.

— Действительно, нашел кого сравнивать. — На плечо его рука. — О, холодный какой! Надо стаскивать тебя с этой штуки, бабочка недоделанная.

— Погоди!.. — и тут его рука резко дернула меня вперед. Я заорал насколько позволяли израненные легкие. И сознание опять начало уплывать. Я чувствовал, как падаю, но меня подхватили и встряхнули так, что голова едва не оторвалась, и опять влепили пощечину.

Да я что, девчонка что ли??

— Самая что ни есть девчонка! Разорался он тут… Да даже девчонки так не орут! — этот демон все веселился. — Давай, открывай, вашество, сиятельные глазки, не то твоя достопочтимая матушка с сестренкой порвут меня на ленточки и украсят ими свои занавески.

Слово «сестренка» подействовало на меня покруче пощечины. Знает мою сестру??

Я открыл глаза. Мир предательски закружился, но, постепенно, становился нормальным. То есть перестал отплясывать и замер.

А еще я обнаружил, что подбородок мой лежит на плече демона.

Я практически висну на мужчине???

Какой позор… Алексин, как хорошо, что ты этого не видишь.

Я дернулся прочь, но ноги не удержали, и меня повело в сторону. Мир опять решил немного покружиться.

— Тихо, тихо, — его руки сжали мои плечи, не давая опозориться. Куда уж больше?..

Я поймал насмешливый взгляд сиреневых глаз с вертикальным, звериным зрачком. Да, знаю я, что выгляжу сейчас полнейшим слабаком! Вцепился в его руки чтобы оттолкнуть. Не нужна мне ничья помощь! Но они даже не дрогнули. Неужели, я настолько ослаб?

Да и что он ляпнул про мою сестру?

— Ты знаешь мою… кхе… сестру?

Демон слегка поморщился, когда моя кровь брызнула ему на лицо.

— Как будто ты с… В смысле, да, я знаю Мирану всю свою жизнь.

Знает сестру всю жизнь? Получается, ему может быть как семнадцать, так и под пять сотен… Мирана никогда не называла свой возраст, но из ее рассказов я понял, что ей даже и больше того.

— Ладно, вволю поболтать мы еще успеем. Для нас сейчас главное — отыскать девчонку, верно?

Боль оттеснила самое важное, что может быть на этом свете… Алексин. Прости что, пусть и на несколько минут, но я забыл.

Она же где-то совсем одна борется со странной душой, захватившей ее тело.

В который раз не смог защитить… какой, к черту, из меня Страж??

Ей сейчас страшно… Убежала, хотела расстоянием защитить меня… глупая, я ведь все равно найду тебя.

— Идти сможешь?

— Да, — брякнул я. Демон с недоверием убрал руки, и я без задней мысли сделал шаг. Ага, чтобы в очередной раз познакомиться с опротивевшей пляской мира и попасть в «объятия» демона.

— Пусти, придурок.

Странно, но я уже не чувствовал такой боли в груди, да и кашля нет.

— Как будто мне это доставляет удовольствие, идиот! — в ответ возмутился демон, закидывая мою руку себе на плечи. — И только попробуй сейчас что-нибудь сказать — сброшу, и больше никуда ты не дойдешь.

Я был вынужден признать его правоту. Без помощи я далеко не уйду. Придется смириться, что я в этом состоянии не сильнее пятилетнего ребенка. Но уж когда я оправлюсь…

Сладкие мечты были прерваны этим чертовым демоном.

— Ну, куда идти? — деловито вопросил он.

Я повернул голову.

— Я думал ты знаешь.

Мы несколько секунд молча пялились друг на друга, а потом демон страдальчески закатил глаза.

— Идиот… — в это слово, похоже, он вложил все, что обо мне думает.

«Тихо… успокойся… — уговаривал я себя, нещадно давя возмущение и страстное желание хорошенько кое-кому врезать. — Без него не обойтись… Терпи».

— Кто из нас ее Страж — ты или я? Разве ты не должен чувствовать ее или как у вас там это называется?

Да, он правильно сказал, я чувствую ее. Это как… очень острый запах, от которого екает сердце. Раньше, когда мы встретились восемь лет назад, такого не было. Впервые я «почувствовал» ее за день до нашей второй встречи. Последовал за этим «запахом», хоть и не понимал, что это именно он, и не пожалел…

— Это так, но есть проблема. Сейчас в ее теле находится тот дух и полностью перебивает ее запах своим. Я не могу ее…

— И что это меняет? — перебил демон. — Просто настойся на этот, как ты выразился, новый запах.

Я что, собака что ли?

Демон усмехнулся.

Вот черт… как я мог забыть, что он умеет читать мысли?? Только я на такое способен…

— Давай, бери след!

Я до скрипа стиснул зубы. Кто-нибудь, пошлите мне силы, чтобы в ближайшее время не прибить кое-кого… потому что закончится все явно не в мою пользу.

Я призвал частичную трансформацию. В нос ударило море запахов, о которых закружилась голова. Быть одновременно и демоном, и человеком моему организму часто приходится нелегко.

Вспомнить запах той души не составило труда. Как бы мне не было стыдно, я вряд ли когда-нибудь забуду этот необычайно сладкий запах. Закрыл глаза, сделал глубокий вдох. Сотни и тысячи запахов в радиусе ста метров вокруг меня. Мозг с сумасшедшей скоростью перебирал их, ища нужный. Как я и подозревал — нет. Она наверняка успела уйти дальше, но навряд ли больше чем на километр.

Я еще раз глубоко вздохнул, настраивая чувства. Но вот только если сейчас ее не найду, я попросту не буду знать, что делать дальше. Километр — предел моих сил.

Мозг кипел. В такие минуты я жалею, что являюсь всего лишь меньше, чем полукровкой. Я перебирал еще тщательнее. Понятие время потеряло смысл. И мои усилия были вознаграждены, я не удержал счастливую улыбку, когда в районе метров восьмисот — девятьсот, смешанный с запахом камня и мела, я нашел сладкий запах души.

Пристальный взгляд порядочно бесил. Ненавижу, когда вот так пялятся.

— Ну, чего тебе? — не выдержал я и открыл глаза. Он даже не думал переставать, внимательно так всматривался в мои глаза. И что такого интересного он там найти хочет?

— Ничего, — не отрывая взгляда, сказал он. — Ты нашел?

Я кивком указал на юго-запад.

Демон перевел взгляд с меня, наконец-то, на указанное направление.

— Граница, значит… — пробормотал он.

Тоже знает, что эти, точнее, такие же горы в настоящем мире являются его границей? Хотя, понятно, он же демон, как никак такой же, как Мирана.

— О! — внезапно воскликнул демон и, поддев что-то в траве, подбросил и ловко поймал. Камень на шнурке? Он поднес его к лицу, с озадаченным видом рассматривая. — Твое?

— Идиот, конечно нет!

— А чье тогда? — спросил он, выгнув бровь.

Если не мое, тогда… Алекс? Это, похоже, действительно ее. Кроме нас двоих в этом месте больше никого не было. Я могу это с точностью утверждать. Поэтому сунул в карман джинсов. Когда найду ее — отдам.

Демон другой рукой сжал мои жалобно хрустнувшие ребра. Ожидаемой боли я не ощутил. Странно, кажется, я уже это говорил…

Вот так мы и шли сквозь лес. Он практически тащил на себе меня, едва переставляющего заплетающиеся ноги. Хоть я итак старался идти побыстрее. Они так не заплетались даже когда я напивался… Голова кружилась, да еще эти ребра давали о себе знать, едва я только поддавшись слабости, сгибал спину. Нет, боли по прежнему не было, но очень неприятно, когда что-то втыкается тебе в живот.

Демон не проронил ни слова за все время, что зародило во мне некоторые подозрения.

Запах той души вел меня, не давая быть сбитым с толку массивом деревьев. Но вдруг он начал растворяться в воздухе и меньше чем через минуту пропал без следа. Я остановился, принюхался еще раз, еще, но результат был один и тот же.

Даже если бы она… умерла, как ни ужасна сама эта мысль, запах бы все равно был, а если бы чужой дух покинул тело Алексин, то остался ее собственный, который я бы обязательно учуял.

А так ничего, словно обрубили. Или что-то не в порядке с моим носом?

— Да уж, не при чем твой нос. Тут дело в другом, и я, кажется, догадываюсь в чем. На всякий случай надо поспешить.

Я почувствовал неожиданный прилив сил.

Буду после обо всем задумываться.

Мы решили идти до места, где я в последний раз почувствовал присутствие той души.

Лес расступился, открывая странный продольный разлом в теле скалы.

— Вот и все, здесь исчезает след. — Демон с серьезным видом кивнул и потащил меня ближе к этому разлому. Оттуда разило затхлостью многих десятков лет с еле уловимым сладковатым привкусом застарелой гнили.

— Ты чувствуешь? — спросил он, с несколько отрешенным видом поглаживая кончиками пальцев серую поверхность скалы.

Что он имеет в виду? Обычные запахи, запах Алексин или той души?

Демон мотнул головой.

— Разве ты не различаешь ничего сверх этого? Разве не чуешь, как даже сам камень здесь пропитан силой демонов и запахом прихвостней наших извечных врагов?

С ее стороны.

Темно, хоть глаза выколи… Я решила опираться о стену, мелкими шажками продвигаясь вперед. Просто, мало ли какие сюрпризы могут скрываться в этой тьме: пропасти, резкие подъемы или спуски, к примеру. Окружавший меня холод пробирал до костей.

Никогда не страдала боязнью замкнутого пространства, но сейчас своды пещеры давили на меня, пригвождали окоченевшие ноги, словно говорили: не иди, не иди… А я шла дальше, превозмогая страх и организм, потому что желание скорейшей смерти было сильнее. Ради нее я готова сделать что угодно.

Бесконечность, казалось, я бродила. Но разве для меня это было так уж и важно? Если не найду этого «кое-кого» — то умру от холода. Не велика разница между этими двумя смертями, главное, что закончится все ожидаемым результатом…

С его стороны.

Я старательно принюхался, но ничего нового не ощутил. Покачал головой, на что демон изумленно уставился на меня.

— Что, правда не чуешь?

Да не могу! Доволен?

Я начал злиться, кого угодно разозлит эта рожа. Удивился так, словно я только что разрушил его уверенность в нечто само собой разумеющееся.

Демон хлопнул меня по спине, едва не отправив в незапланированный полет.

Все, мое терпение лопнуло!

Я повернулся к этому идиоту, окончательно решив где-нибудь прикопать. Но он, похоже, внаглую, а, впрочем, как всегда, прочитал мои мысли и, пригнувшись, первым шагнул в черный провал пещеры.

Еще немного и меня опять бы захватила ярость, и тогда в моей голове не осталось бы ничего, кроме нее… забыл все, даже Алексин. Ненавижу сам факт, что в этом мире есть что-то могущее мною управлять…

Наверно, я благодарен ему… немного. Он вовремя остановил меня.

Ну и темнотища! Я трансформировал глаза, и темнота превратилась в серость.

Из-за узости пещеры приходилось пригибать голову, чтобы не стукнуться оной о потолок. Двоим здесь было не пройти, и поэтому пришлось идти друг за другом. Да мне и не нужна была его поддержка, особенно, если сравнивать с моим состоянием раньше. Сам дойду.

Демон остановился.

— И? — раздраженно спросил я. Да, мне не нравилось плестись позади него, признаю. Чувствую себя каким-то ущербным…

— Там развилка. Я не знаю куда идти, — полуобернувшись, возвестил он.

Не ручаюсь за него, но я призадумался. Втянул сухой воздух, но, как и ожидал, ни запаха души, ни Алексин не обнаружил.

Может, нам разделаться стоит?.. Да вот только я не настолько доверяю этому демону. А вдруг он специально помогает мне, чтобы добраться до Алекс? Ведь в первый раз он приходил именно за ней…

— Эй, Дмитрий, камень или бумага? — неожиданно спросил демон.

— Камень, — на автомате ответил я, только спустя пару секунд задумавшись над самим вопросом.

— В этом ты весь, — он свернул в правый ход. Что он хотел этим сказать? Завуалированное оскорбление? — И поверь, мне жилось намного легче, если бы душа Выжившей на пару с ее потомком прикончила тебя.

Я совершенно не понимаю этого странного демона. Если не хотел, то зачем помогает? И опять эта выжившая… Стоп! Душа выжившей — он имеет ввиду душу, вселившуюся в тело Алексин??

— Бинго, мой друг! — пробормотал демон.

Я так привык рассуждать сам с собой, что не могу вот так просто перестать, даже зная, что этот демон читает мои мысли… Надоело! Да пусть читает сколько угодно, я ничего не скрываю, могу даже персонально ему вслух повторить!

— Ты ведь действительно что-то почуял, да?

— Ну, вообще-то, ничего кроме старого… — мне стало интересно, почему он опять остановился, и я чуть оттолкнул его, чтобы пролезть вперед.

— Значит, это твое хваленое шестое чувство повело нас по правильному пути.

Впереди, опираясь на стенку, шла… Алексин?!

Демон рывком дернул меня назад.

— Куда, идиот?? — яростно прошипел он мне в ухо. — Забыл, кто сейчас в этом теле? Мало она тебя тогда потрепала?

И я опять был вынужден признать его правоту. Как бы мне не хотелось, наплевав на все, броситься к ней, все может повториться… а я не выдержу нового удара.

Я трус, и от этого ненавижу себя еще сильней.

Он бросил быстрый взгляд назад.

— Коридор, как назло, прямой… — едва слышно прошептал, я даже не мог и половину слов расслышать, больше читая по губам. — Замечательно, мы попали… вот я дурень! Как мог забыть, что мы для нее как маяки ходячие?

Демон выступил вперед, загораживая меня, вскинул руки.

Он что… защищать МЕНЯ вздумал?? Если он хотел оскорбить меня как мужчину, то он это успешно сделал.

— Я тебе что, девчонка какая-то?? — Я потерял контроль за голосом, и яростный шепот получился громче, намного громче, чем нужно.

Поздно я это осознал… Да еще и этот демон! Видно решил, что хуже уже не будет, с размаху хлопнул себя по лбу и застонал:

— Вот идиот…

Звук получился очень солидным, как будто по пустой жестяной кружке хлопнули. Я, в принципе, и не сомневался.

Девушка крупно вздрогнула и резко развернулась, смотря прямо на нас. У меня сердце застучало как бешенное. Не удивлюсь, что его было слышно на всю пещеру. И едва подавил желание броситься в ней, прижать как можно крепче и никогда не отпускать.

Демон вновь поднял руки, перед ними начала клубиться тьма, еще чернее чем та, что вокруг нас.

Но взгляд Алексин даже не остановился на нас, словно мы были частью окружения. Может, тот дух не видит в темноте? Если подумать, ей и не зачем, она и без этого знает что мы тут. Но тогда почему она так странно себя ведет? Почему тянет с нападением?

— Здесь кто-то есть? — дрожащим, испуганным голосом спросила она.

Испуганным… своим голосом!

— Алексин? — изумленно выдохнул я, не веря своим ушам.

И через секундное замешательство:

— Демм?

Столько было в ее голосе: недоверие, отчаяние, боль, надежда… теперь я окончательно уверился, что передо мной именно Алексин.

— Нет… нет… — она замотала головой. — Этого не может быть… Я же убила его собственными руками, — и теперь в ее голосе не было ничего, кроме горечи. Она закрыла лицо руками. — Это все опять ты… Зачем ты опять насылаешь их? Я ведь делаю то, что ты хочешь!!

Я сбросил руку демона и побежал к ней. Не допущу, чтобы она продолжала страдать!

Я налетел на нее и прижал к себе так сильно, насколько мог. Здесь… Рядом. Сколько же лет я мечтал об этом объятии…

Девушка нервно, с перерывами вздохнула, нерешительно коснулась моей спины, и вжалась меня, стиснув в руках рубашку.

Я уткнулся носом в ее макушку, жадно вдыхая такой родной и волнующий запах. Никакого духа.

Все теперь позади.

Рубашка намокла… плачет? Чуть отстранившись, осторожно поднял ее подбородок и стер слезы. Теперь, когда она так близко, я мог различить выражение ее лица. Наполнено такой же болью, как и ее глаза. Весь мир серый, но ее глаза цвета неба. Как же я хотел забрать всю ее боль, а не мог стереть даже горячие слезы…

— Правда настоящий? — срывающимся голосом прошептала Алексин.

— Конечно же. — Вкладывая всю нежность, я коснулся губами ее лба. Отчего-то, я шептал тоже. — Веришь?

Слабая улыбка тронула ее губы.

— Верю.

Она вновь прильнула ко мне.

Ничто и никогда больше не разлучит нас. Ни демоны, ни люди, ни какие-либо духи. Пусть даже сам мир обернется против, я не отпущу.

— Что один, что вторая, не могли бы вы думать потише, а то башка пухнет…

Я медленно выдохнул. Даже не думал, что захочу настолько сильно еще чьей-нибудь смерти.

— И ноль внимания! — возмутились сзади. — Эй, вы меня игнорировать решили?

Я обернулся и процедил сквозь зубы:

— Скройся, демон.

— Вот тебе раз! — обиженно протянул тот. — И после всего, что я для вас обоих сделал, в благодарность слышу — скройся демон?? А вот и скроюсь! И стойте тут до скончания мира!

Он развернулся и излишне шумно пошел прочь. Вся его поза источала обиду. Может, и вправду, переборщил… Я действительно без него не нашел бы Алексин.

Но нужно было влезть именно сейчас!

Ладно, пора выбираться отсюда. Немного неуютно я себя чувствую в этом месте. Да и Алексин рядом. Не вижу больше причин оставаться.

Я наклонился к ее уху и шепнул:

— Пойдем наружу.

Девушка тут же вскинула голову и отрицательно помотала ею.

— Я не могу! Я должна там… — замолчала, не договорив. На лице отразился испуг. — Нет! — закричала она. — Я не пойду! Если я выйду, она вернется!

— Тот дух? — мгновенно догадался я.

— Вот в чем дело… — раздался совсем рядом голос демона, заставив меня вздрогнуть. От неожиданности, а не от чего-то еще! Когда он успел подойти? Я же своими глазами видел, как он уходил! — То-то мне сразу подозрительным показалась такое внезапное исчезновение Выжившей, — при этом слове Алекс посмотрела на него, округлив глаза. — На нее повлиял здешний барьер, рассчитанный на подобных существ.

— Барьер? — удивился я. Никакого барьера… хотя… он ведь сразу сказал, что все здесь пропитано силой демонов, которую, почему-то, я не мог учуять, и запахом «наших извечных врагов».

Он кивнул.

— Демм, это ведь он… тот демон? — девушка еще крепче прижалась ко мне.

Демон приподнял брови.

— О, ты запомнила мой голос?

Я еще более удивленно переводил взгляд с него на Алексин.

— Вы знаете друг друга?

Демон взъерошил волосы.

— Ну… вроде того. Я все равно приходил, вот, решил немного познакомиться… Только не надо сейчас на меня бросаться! У меня был четкий приказ.

Вот ведь! Опять успел все прочитать…

— А сейчас?

— А сейчас, — блеснул он клыком, — я здесь по собственной воле.

По собственной воле? Если бы я недавно собственными ушами не слышал, что он знает мою сестру и мать, то ни за что не поверил в сказанное. А так… все же, больше верю, чем наоборот.

— Так что не надо меня бояться, миледи Ключ, я теперь на стороне вот этого индивида… Но вернемся к насущному. — Он посмотрел на Алексин. — Ответь, она же сказала тебе найти здесь кого-то, верно? — Девушка кивнула. — Отлично! Значит, идем вперед.

— Мда? Интересно, за… — но демон перебил меня.

— Дубина! Затем что соратник Выжившей скажет, как можно изгнать ее душу из тела Ключа. Я уж позабочусь об этом.

Тут я не нашел, что возразить. Вернемся — дух Выжившей вновь займет тело Алекс, и все начнется по новой.

Похоже, наш единственный выход — идти вперед.

— Хорошо, идем.

Глава 8 Запечатанный

С его стороны

Демон шел впереди, хотя никто и не просил об этом вслух. Но ему это не нужно — сам знает, что он единственный, кто может оказать вменяемое сопротивление при нападении. Мало ли в каком состоянии находится этот «кое-кто», которого мы ищем.

А вот с Алексин мы шли вместе, так и не разжав наши руки. Я не в силах отпустить ее. Кажется, я дошел до точки, когда уже невозможно продолжать и дальше скрывать свои чувства и желания… Да и Алекс не желала отпускать мою рубашку. Тоже не хотела отстранятся… Я счастлив. Появилось мимолетное и предательское желание, чтобы мы подольше не находили, как демон выразился, соратника выжившей. Хочу как можно дольше побыть рядом с ней.

«Хотя, даже когда все это закончится, я не буду больше сдерживаться и все расскажу Алексин. — Улыбнулся про себя я. — И тогда она уже никуда от меня не денется!»

Перед нами внезапно возникла преграда. Дальнейший путь закрыла какая-то радужная пленка, за которой едва угадывались контуры достаточно большого зала.

Радужной?? Вот и второе исключение. Я ведь в темноте вижу все в серых тонах… кроме глаз Алексин и вот этой пленки. И ведь у меня нет даже малейшего объяснения этому феномену.

Демон прикоснулся к ней — треск, и он одернул руку.

— Жжет, зараза! — удивленно протянул он. Потом, полуобернувшись, мотнул головой в сторону этой пленки. — Дмитрий, давай ты, — и отступил к стене, прижимая к боку несколько подозрительно висящую левую руку.

Алексин медленно разжала руки и отступила с недовольным видом, вызвав у меня невольную улыбку.

А ведь я до сих пор не знаю, что испытывала Алексин, когда мы впервые встретились.

Может, совсем ничего?..

Нет, почему-то я уверен, что было что-то. Такой ласковый голос, взгляд, прикосновения… она не играла. Я, практически идеально изучивший людскую природу, мог это сказать с уверенностью.

В которую страстно хочется верить.

Мой вывод совершенно лишен объективности, ведь для правильного вывода нужна беспристрастность, которой у меня нет, и никогда не будет. Вывод, утешающий меня и дарующий надежду… Он дает мне силы жить дальше.

Стоило моим пальцам соприкоснуться с переливающейся поверхностью пленки — она мгновенно пропала без следа, чем вызвала приступ хмыканья демона.

Я вопросительно посмотрел на него, тот лишь покачал головой. Я пожал плечами, не хочет говорить — его дело. Он мне ничем не обязан. Скорей уж наоборот.

Дальше и правда был большой зал. Или он казался таковым после бесконечно длинного и узкого пещерного хода? Свод усеивали разломы, из которых лился слабый серый свет. Тянулись с пола острые выступы, уходящие вверх, образующие что-то вроде колонн. Тянуло высокогорным воздухом, кружившим голову своей свежестью. А еще здесь очень концентрировано пахло ранее учуянным мною запахом застарелой гнили. Я еще раз втянул носом воздух. Да… источник где-то здесь.

Я пропустил момент, когда демон подошел к Алексин. В последнее время я стал черезсчур невнимателен. Недостаток, который когда-нибудь может стать роковым для такого как я.

Он кивнул в сторону, скрытую от меня выступом-колонной. Алексин ахнула и прикрыла рот рукой. Что там такое?

Я подошел к ним и, не удержавшись, скривился. Не особо люблю любоваться людскими останками. Разве что только заклятых врагов. Скелет в жалких обрывках одежды был прикован за вытянутые вверх, смотанные цепью руки. Сухой, без единого кусочка плоти на сероватых костях.

Источник запаха.

Алексин вцепилась в мой рукав, не сводя расширенных глаз с костяка.

Ее ведь наверняка пугает это зрелище, так почему она продолжает смотреть? Шок?

— Алекс?

— Все нормально, — шепнула та вполне нормальным голосом.

Очень многие, практически все девушки в ситуациях, подобно этой истерят, падают в обморок — а она нет. Сильная… моя Алексин. По-другому и быть не может.

— Ну вот, похоже, искомое найдено, — подал голос демон.

— Это? — не удержался от скептики я.

Кажется, мы искали заточенного здесь сподвижника выжившей, а не скелет, принадлежащий неизвестно кому.

— Я, в отличие от тебя, могу ощутить, что пахнет от него также как и от души Выжившей. Вот это — точно цель наших поисков. — Он подошел к останкам и присел на корточки. — Хотя, все же есть вероятность, что таких как он тут несколько.

А ведь и правда, мы ведь выбрали путь на развилке! Причем, я уверен, что вот «это», никак не искомый сподвижник. Это — непроходимый мертвяк! А мы ищем вполне живого… человека, если его можно так назвать.

— А вот тут я не соглашусь с тобой, Дмитрий, — задумчиво пробормотал демон, — «Вот это» вполне живо, иначе бы запах сидов давно выветрился.

То есть, он хочет сказать, что его душа все еще здесь??

Демон пару раз хлопнул в ладоши.

— Не ожидал. Второй раз за сегодня твое тугодумие дает сбой.

Так… я спокоен, я полностью спокоен.

— Ключ, ну-ка, подойди ко мне, — он, не оборачиваясь, сделал приглашающий жест рукой. Я напрягся. Ключ… стоит только ему так назвать Алексин, я сразу вспоминаю нашу с ним первую встречу, и намек на доверие начинает таять. — И не волнуйтесь вы оба, ничего такого плохого я не сделаю.

Алексин, к моему удивлению, почти сразу отпустила меня и пошла к нему.

— Сядь.

Она послушно присела на корточки подобно демону.

Я внимательно наблюдал за ними, даже приблизился на пару шагов, чтобы лучше видеть. На всякий случай.

— Нужно, чтобы ты опустила руку на череп, — повернув голову к ней, сказал демон. Алексин вздрогнула. Он кивнул. — Да, другого способа нет.

Что этот демон задумал?

Она отвернулась, вытянула руку, через пару секунд вздохнула и резко опустила. Я не успел ее остановить. Прошла минута, наверно, но ничего так не происходило. Только Алексин все же повернулась, присоединившись к двум парам глаз, в ожидании буравящим останки.

Я уже хотел высказать все, что я думаю о этом демоне и всех его идеях…

«Демоны… Что, вновь пришли потешить свои жалкие душонки? Только вот не выйдет. Хуже, чем сейчас, мне уже точно никто не сделает». — Тихий, наполненный злым ехидством голос, явно принадлежащий мужчине, казалось, звучал откуда-то из глубин головы.

Что еще такое?

— Вы это тоже слышали?

Алексин полуобернулась и с ошалелым видом кивнула.

— И вам здрасте, дядя! А меня так говорить не научите? — весело воскликнул демон.

«Пошел ты…»

— Не, дядя, ни я, ни они никуда не пойдем. Уж больно долго мы тебя искали, а таких невоспитанных грубиянов не ищут просто так.

Этот голос… принадлежал скелету??

Я быстро подошел к ним.

«Я не собираюсь помогать демонам, — прошипел голос. — Смесок, позорящий великий род, может убрать свою руку».

Меня зацепили эти слова. Смесок, позорящий великий род? Определенно, он говорил об Алексин.

«Смесок»… ранее, я слышал от демона загадочное «сид», относящееся, как потом казалось, к духу выжившей. Сид, наверное, это или титул, или род…

— Раса, — пробормотал демон.

Конечно, очень неприятно, если не сказать хлеще, когда твои мысли как открытая книга, но порой это бывает полезно.

Значит, раса? Никогда не слышал о такой.

Существовала до демонов или людей? Или же ее представители живут среди нас? Нет, навряд ли… Ладно, сейчас это неважно. Но все равно, получается, что Алексин — представитель этой расы, такой же нечистокровный, как и я.

«Позорящий великий род» — это высказывание только укрепляет мою догадку. Великий род, где только чистокровные сиды, а девушка опозорила его посторонней кровью другого народа… только вот какого?

Всегда подозревал, что она не просто человек, нечто неуловимое в самой ней, вызывало это подозрение.

Интересно, чему это я так рад?..

— Закончил свои размышления?

Дядя, а теперь вернемся к нашему разговору. Вы уже сколько здесь пылитесь?

«Как-то забыл попросить демонов подвесить передо мной календарь».

— О-о, вы ехидничаете? Похоже, мы нашли друг друга. Значит, не знаете… но время, проведенное в этом месте, скрытым от мира толщей бездушного камня, что пропитан ненавистной силой, по кусочкам поглощающей сознание и саму суть… оно показалось вечностью, не так ли? — Голос демона неуловимо изменился, появились нотки, даже меня пробирающие насквозь.

После достаточно долгой паузы, усталый голос, растерявший всю злость и ехидство:

«Что ты хочешь, демон?»

— Я хочу, чтобы ты открыл нам способ как изгнать из тела душу Выжившей…

«Значит, она выжила?? — перебил голос. Могу поклясться что слышу в нем радость. — Седьмой потомок жив? А ее Хранитель? Молодая русоволосая женщина, она тоже с ней? И… получается, раз вы здесь… мы все же проиграли битву?»

Седьмой потомок?

Очередной вопрос, на который я не знаю ответа.

Демон хмыкнул.

— Эта война была шестнадцать лет назад, если не ошибаюсь. Получается, дядя, вы здесь еще с ее начала, раз не знаете исхода. Не так уж и много… А на вопросы свои вы получите ответ только тогда, когда дадите ответ на мой вопрос.

Опять пауза, вовремя которой я не находил себе места. Этот демон… он так умело играет на чужих чувствах! На моих, на его… Он может заставить любого делать то, что ему самому нужно. Неприятный, но, тем не менее, великий талант.

И, наконец:

«Я не понимаю, как вообще такое могло произойти… госпожа не должна была вообще найти седьмого потомка… разве что, если он не сломался. У потомка должен быть желтый, прямоугольной формы камень, подвеска…»

Алексин при этих словах схватилась за левое запястье. Желтый камень? Он?

Я вытащил его из кармана и, наклонившись, положил на колени девушки, стараясь делать это так, чтобы было не заметно, как трясутся руки. Скорее, закончить весь этот кошмар!

— Он, верно?

Демон тоже вопросительно на нее посмотрел.

— Да… — выдохнула она, с минуту буравя взглядом подвеску, а потом поспешным движением намотала шнур на запястье.

Он повернулся к костяку.

— Демоны не одержали победы в той битве и ушли. Сейчас этот мир полностью принадлежит людям. Не знаю, кого ты имел в виду под седьмым потомком, поэтому ответить — жив ли он, также как и на вопросы, связанные с ним, я не могу.

«Ты обманул меня!!» — проревел голос.

— Ничуть, — спокойно отозвался демон. — Я честно ответил на все твои вопросы. Я не виноват, что ты ожидал каких-то иных ответов. Запомни, демоны всегда держат свое слово.

И резко ударил по руке девушки, отбрасывая ее в сторону.

— Не рычи, Дмитрий… — устало сказал он, поднимая руки. — Просто я посчитал дальнейший разговор бессмысленным.

Я сжал руки в кулак, уж больно они чесались.

— Что за источник? — вполне миролюбиво спросил я. Постарался.

— Ключ.

Несколько секунд мне потребовалось на осмысление услышанного. А потом, когда дошло, я все же схватил демона за шиворот, рывком поднял его на уровень своего роста.

— Ты использовал Алексин для оживление вот этого?? — Я едва удерживался от того, чтобы не врезать по спокойной роже демона. — А если бы с ней что-нибудь случилось?? — Я затряс его.

— Попрошу! — поднял он вверх указательный палец. — Все было под контролем!

— Ах, под контролем…

Ну все, он довел меня!

— Демм, — тихий голос Алексин приостановил нашу перепалку, вот-вот грозящую перерасти в полноценную драку, — и ты тоже, — она посмотрела на демона. — Пожалуйста, можете сделать так, чтобы он окончательно ожил?

Демон задумчиво ответил:

— Ну, в принципе, я могу. Как никак, запечатывали его демоны… Но только, если некий индивид меня отпустит.

Девушка перевела умоляющий взгляд на меня.

Я кашлянул и разжал руки.

— Да больно ты мне нужен.

Она тепло улыбнулась. Я отвернулся, чтобы она не увидела в досаде закушенной губы.

Улыбается только из-за того, что я согласился отпустить, чтобы этот демон помог совершенно постороннему для нее человеку, пусть не человеку — существу, не знаю, как там его назвать. Улыбка благодарности. Сторонняя улыбка, принадлежащая не мне.

Демон ходил около останков достаточно долго, что-то бубня себе под нос. Порой останавливался, рисовал какие-то знаки на полу, которые вспыхивали сиреневыми и синими цветами.

Алексин не сводила с него взгляда. Я, охваченный непонятным раздражением, прислонившись к стенке пещеры, наблюдал за ними обоими.

Мне не нравится, как она на него смотрит. Почему же она никогда на меня не смотрела с такой жадностью?..

Этот демон заставил начать завидовать ему.

Тут он остановился, чем привлек еще больше внимания (куда уж больше?), чем во время беганья. Над вытянутой, ладонью вверх рукой сгущался черный туман, постепенно обретая форму… кинжала? Довольно таки интересна — его сила. Демон перехватил его за рукоять и с размаху ударил по цепям, что приковывали скелет к стенке.

«Отвратное движение, — не мог не заметить я, — никакой экономии сил, никакой грамотности в удержании самого кинжала…»

— Сам такой. — Демон аккуратно освобождал скелет от цепи.

Вот занятная вещь — как голые, лишенные сухожилий, мышц и плоти кости держатся как единое целое, не разваливаясь?

— М-м-м… можно сказать, побочное влияние проклятья, на него наложенного… Ну, вот и все. — Он отступил в сторону.

— Все?? — вырвалось у меня.

Он часа два тут скакал, что-то чертил, а хватило всего одного взмаха?? Что, нельзя было это раньше сделать?

«А, ну конечно. Он просто не догадался!» — мстительно подумал я. Услышит ведь, куда денется.

— Теперь его нужно вынести… Вперед, Дмитрий!

Это что, в отместку?

— А с какой стати? — я демонстративно скрестил руки на груди.

— Я сделал интеллектуальный труд, теперь очередь твоего — физического.

— Никто об этом не договаривался, — я не отступал.

Да, мне не хочется притрагиваться к этим человеческим останкам! Достал уже, сам таскай!

Алексин резко вскочила.

— Раз так, тогда я его понесу, — твердо сказала она.

Не успел я глазом моргнуть, как демон оказался рядом с костяком и взял его на руки.

— А я тут вспомнил, что именно мне нужно его нести! — и быстро зашагал к выходу.

И что это только что было? Слишком подозрительно. Почему он вспомнил только тогда, когда она заявила, что будет нести, а??

— Демм? — подошедшая девушка тронула мою руку. — С тобой все в порядке?

От ее наполненного беспокойством взгляда сердце забилось чаще.

— Да. Пойдем.

— Э-э-э… Демм, ты не мог бы взять меня за руку, а то ведь я совсем в темноте не вижу… — С каждым словом она краснела все больше.

Какая же она милая… Вот только вместо того что она просит, мне захотелось стиснуть ее в объятиях и никогда не отпускать…

— Ладно, — я легко сжал маленькую, хрупкую ладошку. Почему-то сейчас, она мне не казалась такой уж холодной.

Демона уже не было видно. На его бы месте я тоже постарался как можно быстрее избавиться от столь неприятного соседства.

Через некоторое время после того, как мы вышли из зала, мне резко поплохело. Я уже успел позабыть, что в груди сквозная рана, пусть и несколько затянувшаяся с помощью моей регенерации. Моргание глаз и окружение погрузилось в непроницаемую тьму. И сколько бы мысленных приказов к трансформации я не посылал, все было тщетно. Человеческие глаза так и оставались человеческими. Да еще и голова, в придачу, закружилась.

Похоже, я забег вперед с ответом на ее вопрос…

Теперь я не понимаю вообще, правильно ли иду. Хотя, нет, если что, мне бы сказала Алексин, верно?

Ребра прострелило резкой болью.

Да почему мне ни с того, ни с сего стало так плохо, ведь буквально пару минут назад я чувствовал себя практически здоровым??

Я механически переставлял ватные, подгибающиеся ноги, прилагая все усилия, чтобы не споткнуться.

Кажется или стало светлее?.. Я поднял голову. Так и есть, впереди забрезжил свет. Выход… только дойти хотя бы до него. Не могу же я свалиться прямо здесь… Да и вообще, не смею валиться когда рядом она!

Давай же! Соберись!

Накатывала какая-то душная пустота, все сильней с каждым ударом сердца утягивая сознание в свои глубины.

Свет?.. Звуки… Свежий воздух…

И все же, я тряпка…

С ее стороны.

Демм упал как подкошенный, едва мы только вышли из пещеры. Так неожиданно, я даже не успела его подхватить.

— Демм! — Я упала рядом с ним на колени и попыталась развернуть лицом к себе.

Насколько же… он… тяжелый!

Наконец, мне это удалось.

Потерял сознание. А разве он бы упал просто так? Но главное, живой. Здесь, рядом со мной. Тепло его тела подтверждает, что все это не очередное насланное видение копии.

…Как я могла забыть?!

Я прислушалась к себе. Пустота. Ничего, кроме меня.

Неужели этот камень всю мою жизнь защищал меня от копии? Теперь становится понятно, почему ты, бабушка, постоянно повторяла, что его нельзя ни в коем случае снимать. Знала, что может стать со мной, поэтому так говорила. Спасибо тебе огромное за такой подарок. Если бы не ты, я бы убила своего Стража… если бы мы когда-нибудь встретились.

Я уронила голову ему на грудь.

Теперь все позади. Копия не придет, а Демм скоро очнется…

Меня насторожило то, как он дышит. Быстрый и короткий вздох, медленный выдох, который прерывается очередным быстрым вздохом.

Какая же я дура! У него же грудь пробита! Но он выглядел таким здоровым… ни единым движением или черточкой лица не показал, что его беспокоит рана. Хотя, что я могла разглядеть в той полутьме? И я даже не вспомнила ту страшную картину, от которой трусливо бежала прочь. Радость застила мне глаза.

Но сейчас этого не повторится. Ни сейчас, ни когда-либо в будущем. Только не после того, как я, смирившаяся с потерей смысла своей жизни, внезапно обрела его с твоим появлением. Тогда я думала, что задохнусь в переполняющем меня счастье… Все, вспоминать можно будет и потом! Сейчас главное помочь Демму.

Для начала, нужно осмотреть рану. Я не врач, но кое-что могу и знаю.

Я начала быстро расстегивать пуговицы у воротника, только потом сообразив всю двоякость своих действий, и залилась жаркой волной краски.

Демм, как же хорошо, что ты без сознания… Ой! Это ведь совсем нехорошо! Но хорошо то, что он не видит, что я делаю, вот! А что я делаю? Я… раздеваю парня… впервые в своей жизни… О чем я только думаю??

Рядом кашлянули. Я обернулась и столкнулась с насмешливым взглядом сиреневых глаз. Я против воли вздрогнула. Никогда не забуду эти глаза, так напугавшие меня позавчера. Тот ужас бы еще свеж. Даже сейчас часть его просыпается, когда я вот так гляжу в них.

Он пришел с Деммом… но, все равно, я ему не доверяю.

Он опустился рядом.

— Ты сейчас думаешь прямо как Рий, — он слегка улыбнулся.

Когда читают твои мысли — неприятно…

— И сейчас ты тоже думаешь как он! Теперь-то я верю, что вы двое — пара Страж и Ключ. А теперь, дай-ка я. — Я с облегчением убрала руки, и он стал быстро расстегивать рубашку Демма. Со второй пуговицы на его теле стали видны коричневые следы крови. А когда он распахнул рубашку полностью… Я горжусь собой. У меня вырвался всего лишь судорожный выдох сквозь сцепленные до скрипа зубы. Хотя желудок подкатил к горлу, и первое желание было убежать или, на худой конец, зажмуриться.

Его грудь вся залита темной, почти черной кровью. Ниже линии плеч на пол моей ладони, посередине, она была ярко-алого оттенка… та ветка пробила ему легкое. Наружу торчали окровавленные то ли осколки ребер, то ли щепки.

Мой разум сжалился надо мной и начал воспринимать все отстраненно. Но с осознанием того, кто передо мной и кто виноват в случившемся.

Демм… тот, кто, как оказалось, дороже мне всей жизни… его кровь — часть его. Я касаюсь крови — я касаюсь его, тут нет ничего страшного. Я сама, собственными пальцами вытащила все засевшие в ране щепки.

Я во всем виновата и я должна все исправить. И, тем более, я просто хочу избавить его от боли. Я сделаю все. Переступлю через себя снова и снова.

Кровь начала толчками выходить наружу. Так много… Не думая, быстро стянула верхнюю кофту, сложила молнией вверх и, попросив чуть приподнять Демма, скомканный низ положила под спину, а капюшон и рукава — на грудь.

Я знаю лишь что организм Демма может восстанавливаться быстрее, чем человеческий… не знаю, чем отличается еще, но уверена, что даже такой как он может умереть от больших потерь крови.

— Так, теперь помоги мне занести его в пещеру. Я беру за руки, ты зажимаешь, — демон дождался, когда я кивну и начал медленно поднимать Демма. Я старательно зажимала рану, семеня по сравнению с его широкими шагами.

Он положил Демма на каменный пол чуть дальше входа в разлом. Его глаза в темноте опять начали светиться сиреневым, как и глаза Демма ранее ярко-алым.

Демон попросил меня выйти. Наверно, оно и к лучшему.

Я вышла на свежий воздух и осела на землю.

Все руки покрыты кровью. Я с остервенением начала тереть их об траву. Всхлипнула. Не могу больше… Когда Демма нет рядом, я уже не в силах продолжать быть сильной.

Через некоторое время вышел демон с ним на руках. Он перебинтовал грудь Демма его же порванной на полосы рубашкой, а моей и своей курткой укрыл его плечи и грудь.

Мы пошли сквозь лес.

Я старалась не отставать от демона, иногда даже переходила на бег.

Интересно, откуда он знает, куда нужно идти? А вдруг он несет Демма совсем не туда, а…

— Я плохого ничего не сделаю своему драгоценному другу, — он повернул голову и задорным видом подмигнул. — Только ты не говори ему об этом, ладно? Он все равно меня не помнит…

В его голосе мне послышалась тщательно подавляемая грусть. Она промелькнула на секунду, когда он проронил последнее слово: «не помнит…»

Значит, он был другом Демма, но он этого не помнит… Как так?

— А это никто не знает. Ты знаешь, что он — демон? — Я кивнула. — Он жил три первых года своей жизни среди нас, потом внезапно исчез. Мы, его друзья, семья искали его, с каждым годом отчаиваясь все больше. Но смогли найти. Его сестра сказала мне, что он ничего не помнит. Я не смог поверить в это, и отправился к людям. Нашел Рия, а он… Думал — притворяется, а сам на самом деле рад меня видеть. Но потом… я увидел в его глазах непонимание и ярость. Рий никогда не мог играть выражением глаз. Лица — это да, для этого у него была идеальная беспристрастная маска, которая с годами только совершенствовалась. Глаза его всегда были отражением настоящего, неподдельного «я».

Я был уверен, что он не мог забыть свою семью, свой дом. Я ошибался. Во мне он увидел только врага, хотя я сам, наверное, виноват. Решил подшутить как в старые добрые времена, используя нечто очень дорогое для него. А шутить над дорогим непростительно.

Его слова заставляли задуматься о самом демоне.

Он очень ценит Демма — Рия, как он его называет. Не слова даже, а едва слышные полутона, в который меньше чем на секунду помелькают чувства.

Теперь я, наверное, верю, что он не сделает ничего плохого.

— Я не буду говорить — доверься мне, ведь эти слова только убеждают в обратном. Это полностью твое дело, верить моим словам или нет.

Хорошие слова. Он прочитал и облек в слова все то, что я даже не оформила в мысль.

С ним, почему-то, легко. Намного легче, чем с людьми, всю жизнь меня окружавшими. Демоны… о них говорят столько всего ужасного. Вот, я встретила второго в своей жизни демона — и что? Я только еще раз убедилась, что демоны совсем не такие, какими их выставляют.

— Знаешь, а ты тоже не похожа на всех остальных. Так спокойно и адекватно воспринимаешь то, что мы демоны, — он усмехнулся.

— Ну, — я смущенно улыбнулась, — сначала я восприняла это не так уж и адекватно. Перепугалась очень. Но…

— Но? — повторил демон.

— Как бы это сказать… Я поняла, что в первую очередь нужно верить своим чувствам и глазам, а не мнению посторонних.

Обычно, такие высказывания высмеивались в нашем высоком обществе лжецов и предателей, только из-за того, что ты думаешь иначе, чем масса. И поэтому, еще давно, я перестала высказывать свое мнение вслух. Даже не знаю, что побудило сказать это вновь… Наверное, все же дело в том, что у меня появилось мимолетная подсознательная надежда на понимание.

— Но ведь важным является и время, потому что тоже нельзя судить о ком-то по первому впечатлению, — серьезным тоном сказал демон.

— Конечно! — обрадовано откликнулась я. — Я это тоже подразумевала, просто, я имела в виду одного чел… кое-кого, когда говорила это.

Он ухмыльнулся.

— Рия?

Я смущенно кивнула.

Но, получается, в его случае моя теория рушится! Ведь с момента нашей первой встречи прошло меньше недели. Мало времени! Значит, я не могу составить правильное мнение о нем?? Но… я чувствую, что сделала все правильно…

— Не сомневайся. Иногда стоит пренебречь всеми правилами и условностями, и просто слушать собственное сердце, если ты уверена, что это правильно. И в случае с Рием ты даже обязана слушать сердце превыше разума. Он может предавать.

— Предавать? — меня зацепило это слово.

Демон молча прибавил шаг. Да куда уж быстрее? Я бежала рядом с ним мелком трусцой.

Вот теперь, когда он молчит, мне стало еще любопытнее, что же он имел в виду.

— Не будешь отвечать?

— Я не имею права. Он сам все тебе рассказать.

— Все?

Подразумевает мое утерянное прошлое?

— Да. — Он подтвердил мои мысли. — Больше я ничего не скажу. И вообще, я слишком уж разболтался, — с недовольством бросил он. — Просто удивительно, я так свободно говорю с той, в чьих жилах течет кровь наших убийц… Чудесно! — Демон скосил на меня взгляд. — Не смей даже на что-то надеяться. Я веду себя так с тобой только потому что ты важна для Рия.

Я улыбнулась. Странно, конечно, улыбаться в ответ на столь грубые слова. Но… вот почему-то улыбаюсь.

Если вдуматься, они с Деммом очень похожи.

— А ты вот мне нравишься. Ты лучше, чем многие мои знакомые.

— Не сравнивай меня с людьми! — резко и грубо прервал он. — Никогда не сравнивай, это считается у нас оскорблением.

Я совсем забыла, с кем разговариваю. Он — не мой друг, а я так фамильярно разговариваю…

— Извини.

— Да ничего! — к демону вернулся веселый тон. — Рию, хоть тот и демон, ты можешь говорить такое сколько угодно… Он так потешно злится!

Я согласно кивнула.

Такие резкие перемены настораживают. Несмотря на все, этот демон очень опасен. Но мне приятно с ним находиться. Он не скрывает, говорит все прямо. Нет лживых людских масок. Еще раз извини, если ты это услышишь. Я продолжаю тебя сравнивать с людьми. Просто, мне не с кем больше сравнивать.

Наконец, мы пришли.

Демон положил Демма в палатку.

Почему же он до сих пор не пришел в себя? Я очень волновалась. Потеря стольких литров крови могла сильно отразиться на организме.

Небо было окрашено в смесь пронзительно алого и оранжевого. Наконец, этот сумасшедший день подходит к концу. Получилось так, что лучик оранжевого света, пробиваясь сквозь редкие на востоке деревья, падал прямо внутрь палатки. Наверно, стоит раскрыть ее пошире. Демм был холоднее, чем обычно. Хоть согреется.

Демон, выходя из палатки, закрыл рукавом лицо и плотно запахнул ее.

— Даже ему порой нужна тьма.

М-м-м? Но… Ему виднее. Я ведь практически ничего не знаю о демонах: что может причинить вред, что наоборот поможет.

— Хорошая девочка. — Демон излишне поспешно. на мой взгляд, ушел с освещенной стороны под тень деревьев. — И не волнуйся. Когда демон получает большие ранения, его организм впадает в спячку, таким образом, все его ресурсы бросаются на восстановление. Этот процесс с подобными ранами, занимает шестьдесят — семьдесят часов, у обычных демонов. Выходцам из клана Рия довольно и тридцати — сорока часов.

— Клана? — я подумала и села рядом с ним. Демму все равно сейчас нужен покой.

Демон даже бровью не повел

— Рий входит в старейший клан белокрылых. Вернее, входил, но когда жил в нашем мире…. Вон там, — он ткнул указательным пальцев в землю.

— Демоны живут в земле? — удивилась я.

Демон расхохотался.

Я поняла что сморозила какую-то глупость.

— Так вот где, в понимании людей, мы живем? — он аж сложился пополам.

— Это лишь мое личное предположение, не надо его выставлять его как мнение всех людей, — пробормотала я.

— Ух… уф… Рий разве не рассказывал тебе про устройство миров?

Я помотала головой.

Демон глубоко вздохнул и, кажется, успокоился. По крайней мере голос и выражение лица стали серьезными… Более менее. Но даже эта серьезность на его лице выглядела какой-то лукавой и ехидной.

— Под этим, населенным людьми и освещенном ярким светом миром есть еще один, где властвуют вечные сумерки и ночь. У вас солнца — у нас луна. Ваш день — наша ночь. Наш мир. Мы называем его Лессшас.

Я вспомнила отрывок, увиденный мною воспоминаний. Мир, где три платформы, верхняя — с солнцами и луной, две других — сокрыты тьмой. Значит, с тех времен, прошло много времени, раз луна опустилась на среднюю. И платформу населили демоны.

— А тот, что ниже вашего? Кто населяет его?

Демон медленно повернулся и нахмурился.

— Даже многие из нас не знают про существование еще одного мира. Кто дал тебе эти воспоминания?

Его взгляд пронизывал. Я поежилась.

Очень опасный взгляд. Но он не принуждал рассказать, он только пугал.

Я прервала этот пугающий контакт.

— У каждого есть свои секреты.

Демон хмыкнул.

— Превосходный и бесстрашный ответ. Но когда-нибудь твои мысли выдадут тебя.

Я пожала плечами. Это не секрет, я просто сейчас не хочу рассказывать. Наверно, потому что сама не разобралась и рассказывать особо нечего.

Демон закинул руки за голову.

— Не устаю удивляться, насколько ты, твой разум и поступки отличаются от людских.

— В хорошую или плохую сторону?

— Естественно, в хорошую. Иначе, я бы я не разговаривал сейчас с тобой. Ты — другая. Ты очень похожа на выходца из нашего народа. Твой разум силен, а это выше, чем сила тела. Без сильного разума сильное тело имеет слишком много уязвимых мест. Так меня учили всю жизнь… Надо же, я это признал. Запомни мои слова, демоны очень и очень редко признают кого-то, кроме самих демонов.

Мне была приятно похвала. Даже чересчур. Но себя я сильной никогда не считала. Если бы действительно была такой — значит смогла бы изменить свою жизнь. Смогла бы жить так, как хочу, не идя в разрез со своими принципами.

— Ни у кого во всех мирах нет таких сил, способных изменить жизнь. У тебя таких сил тоже никогда не будет. У Рия…

Что — у Рия?

Он хотел что-то сказать?

Демон поднялся.

— Нужно закончить кое-какие дела. Вверяю охрану Рия тебе! — он с заговорщицким видом подмигнул. — Умудришься причинить ему вред — смерть покажется тебе избавлением по сравнению с тем, что я сделаю с тобой.

В этой ласковости голоса было столько угрозы, что сердце кольнула иголочка ужаса.

Демон пугал похлеще всего увиденного в моей жизни. Можно даже сказать был олицетворением ужаса. Порой о котором я благополучно забывала.

Все же, одна из выдумок людей, является правдой — демоны действительно внушают ужас.

Я вздохнула. Ну вот, он ушел… И теперь совершенно нечего делать. Лучше бы он остался, и мы поговорили подольше. Демон знает, наверняка, очень много из того, что мне не известно. О Демме, о его прошлой жизни, о неизведанном мире демонов.

Закат… золотисто-алые лучи подкрашивают слепящим багровым каждый листик в кронах деревьев. Еще бы струйку дыма — и показалось бы, что они объяты пламенем.

Закат вызвал у меня щемящую тоску и страх. Отчаянная боязнь потери чего-то важного…. Да вот только чего — я не знала. Я пыталась вспомнить эту причину, даже казалось, что вот-вот ухвачусь за край мысли, но она ускользала. Это беспокойство не знамо из-за чего, невозможность вспомнить, утомляет.

Одиноко… Почему мне стало так невыносимо одиноко? Странно… все внутри просто сошло с ума от этого страха одиночества. Какое-то безумие!

Я не выдержала и сорвалась с места. Вбежала в палатку и быстро захлопнула ее полы, отгорождаясь от заката. Но его лучи могли просвечивать даже сквозь эту плотную преграду. Я сделала шаг назад, и мне показалось, что они просвечивают еще сильней.

Преследуют меня?

Нога ступила на что-то округлое, и я приложилась спиной о землю. Едва грудную клетку не выбило… больно. Я приподнялась на локтях и злостно пнула пяткой карандаш. А он-то как здесь оказался?? И взгляд непроизвольно вернулся на плотную ткань палатки, сквозь которую просвечивали солнечные лучи. Даже не просвечивали, просто едва окрашивали. Почему это вызвало такой ужас минуту назад?

Может, у меня начались какие-то психические расстройства?

Я перекатилась на колени. Ох, Демм… он же спит, а я тут нашумела. Дура! Совсем все забыла за своими страхами. Я подползла поближе, посмотрела на его лицо и покраснела. Так внезапно и незнамо от чего, вроде, ничего такого нет, но… я жутко смутилась. Словно делаю нечто непотребное и запретное.

Он… красив. Очень. Так что пропадает дыхание от восхищения.

Во сне его лицо кажется словно высеченным из камня. Спокойное, нет, скорее безразличное, беспристрастное. Но, одновременно с этим суровое и жесткое. Властное.

Неужели, таково лицо Дмитрия — наследника трона Императора? С таким лицом он ходит по дворцу императоров?

Я… я ведь совершено о нем не знаю. И как о человеке, и как о демоне. Жалкие крохи, услышанные от него и от демона только добавили вопросы. Единственное, в чем я уверена: Демм — демон. И…

… Он для меня стал всем. За короткие пять дней стал дороже всей моей жизни. Ведь когда я думала что он… погиб… я с внезапной ясностью поняла, что без него мне уже ничего не нужно. Все померкло, стало пустым. Нет, все… все теперь позади. Я ошибалась. Демм вновь рядом.

Но разве я что-нибудь значу для него?

Его слова, так будоражащие душу… на плато… в лесу… возле озера… Тот, который назвался Стражем — кто я для него? Игра ли это или… правда? Правда, которая станет для меня величайшим подарком… что подарит моей жизни краски?

Но мне хватит того, что он просто рядом. Как Страж, смысл существования которого я так и не поняла. Ведь Демм, я же…

Я, не особо осознавая, что делаю, протянула руку и прикоснулась кончиками пальцев к его щеке.

Демм резко распахнул глаза, чуть не испугав меня до сердечного приступа, и посмотрел пронизывающим, словно заглядывающим в душу взглядом. Ярко-алым, словно свежая кровь, собравшаяся в открытой ране.

Точно таким же он был во тьме той пещеры и на торжестве…. Пугающий и завораживающий алый.

Я сразу же одернула руку, чувствуя, как густо покраснела, и вскочила.

Он заметил! Дура, зачем только это сделала? Что я ему скажу, как объясню? Но я никогда, никогда, никогда вслух не скажу ему про то, что творится в душе! Лучше я поскорее уйду.

«Ему нужен отдых!» — повторила несколько раз про себя.

Но меня остановил его хриплый голос:

— Постой! Не уходи.

Я боялась вновь встретиться с ним взглядом, но в его голосе было что-то такое… не знаю, как описать, что заставило меня вернуться.

Я осторожно присела на краешек кровати. И, почему-то, лицом к нему, хоть и избегала его взгляда. И так же сильно хотела встретить его вновь.

Тут меня неожиданно дернуло вниз. Не успела глазом моргнуть, как я оказалась лежащей на кровати в пугающей близости от него. Обжигающе — горячие руки прижали меня с какой-то болезненной силой и затаенным отчаянием. По крайней мере, так мне показалось.

Я просто оцепенела. Он так близко… короткий, наполненный мукой стон сорвался с его губ.

Ведь он же ранен! Пробита грудь, а еще двигается с такими ранами!

Шок и страх потеснило беспокойство за него.

— Демм… — Мой голос все же дрогнул, выдавая волнение.

— Не надо. Не уходи.

Он прижался полыхающим лбом к моему лбу и судорожно вздохнул. Наши лица… чересчур близко. Я могла рассмотреть даже как подрагивают его ресницы, как упрямая складка меж бровей изламывается глубже. Ощущала на своей коже его прерывистое дыхание.

— Если ты опять уйдешь… — его руки сжали меня еще сильней. — Как же я хочу все тебе рассказать! Но нельзя… Нельзя, ведь тогда я вновь потеряю тебя. Пусть все останется по-прежнему. Я все приму, только не уходи.

Столько боли, отчаяния, стремления доказать что-то, и проскальзывающая слабая надежда. Сильные чувства, от которых перехватывает дыхание. И даже больше не о самих их, а от сладкой догадки, кем они вызваны…

Как сон, как сказка. Разве реальность может быть настолько невероятной!?

… А вдруг, может? Ведь Демм, его тепло, его руки, такие реальные… и опять, как на озере, я могла ощущать исходящее от него чувства. Даже еще сильней.

Да… его жгучее отчаяние, которое пропитало его насквозь, боль от раны и боль, которая исходила откуда-то из глубины. Мне больно вместе с ним. Я должна была радоваться, мне становилось лишь горше.

Я порывисто обняла его за плечи. Я ведь ощутила, как он хочет и одновременно боится этого. Такая малость… разве мне сложно исполнить его желание?

— Никуда я не уйду. — Я все же осмелилась открыть глаза.

Кажется, его лицо словно как-то…. разгладилось. Исчезла едва уловимая печать муки и боли, разгладился упрямый залом меж бровей. Просто спокойное лицо, именно спокойное, а не ничего не выражающее.

— Демм? — тихо позвала его я. Никак не среагировал. Похоже, заснул.

Невольная улыбка тронула мои губы. Я рада, что ему теперь хоть чуточку легче.

Наверно, мне нужно уходить?

Но… так тепло… пахнет им… уютом, защищенностью. Он словно оградил меня от всего мира.

Мой Страж… Можно, я поддамся своей слабости и побуду еще немного рядом с тобой?

Совсем… немного…

— Я так и знал, что тебе вполне хватит одного дня. Как солнышки, как воздух и травка?

— Нормально. Да вот только постоянно воняет чем-то… интересно, чем?

— Не знаю, не знаю… Кажется, давно уже что-то сгнило.

— Ты загораживаешь мне свет, демон. Говори зачем пришел или убирайся.

— Мог бы быть и повежливее с тем, от кого зависит твоя дальнейшая жизнь.

— А? Убить меня решил? С чего вдруг такая переменчивость?

— Не убить. Дать смысл на дальнейшую жизнь. Ваши ведь знают пророчество… Страж, Ключ… хочешь, я отведу тебя к ним?

— Они здесь??

— Да. Именно они приходили со мной.

— Лжешь!! Я чувствовал лишь демонов!

— Пойдем со мной, и ты убедишься в моих словах.

— … Слишком подозрительно твоя эта забота. Сначала спасаешь, теперь вот, исполняешь одну из самых заветных мечт любого из Хранителей… Ты ведь что-то задумываешь, демон.

— Просто Страж — демон. А мы не бросаем друзей. Я хочу помочь ему и всему, что с ним связано. Ты ведь помнишь Нораха и Лаера? Во имя всего того, что они сделали для нас — помоги им!

Глава 9 Твоя память

— Подьем!!

Этот крик, иначе просто не назовешь, выдернул меня из объятий светлого и радостного сна. Совершенно не помню, что снилось, только знаю что нечто хорошее. «Послевкусие» от него осталось такое теплое и уютное. Я была безгранично счастлива в том сне… Теперь, когда он прервался, в груди на равнее с радостью поселилась пустота и жалость от потери. Грустно… немного. Хотелось бы испытывать счастье не только но снах.

— Я знаю, что ты давно уже не спишь! Хватит валяться, нас ждут великие дела!

Я хотел натянуть одеяло на голову, чтобы хоть как-то приглушить эти крики, но мои руки натолкнулись на что-то горячее и шершавое. Ткань какую-то…

Я едва не заорала, когда вспомнила как, где и с кем засыпала. Ведь думала еще: подремлю совсем немного и уйду… ага, ушла. Бессовестно продрыхла незнамо сколько времени, наверняка предостаточно, раз даже Демм проснулся. Неужели, день?? Меня ужаснула эта мысль, точно также, как и ужасало то, что предстоит сейчас делать… Как мне придется делать!

… Не хочу вставать. Вот останусь тут и все.

А-а-а-а!!! Нет!

Как же стыдно…

Над ухом раздался до боли знакомый хрипловатый шепот.

— Демон, дай первый раз за столько лет, наконец, расслабится и успокоится.

Тот откликнулся уж с чересчур напускной укоризной:

— Ай-яй-яй, разве тебе не говорила старшая сестричка, что расслабление для нас подобно самоубийству, ведь всегда найдется желающий ударить в спину! Да и кстати, можешь не шептать, она не спит.

Я обреченно зажмурилась. Ну, вот, началось… глупой была надежда на то, что они забудут про меня. Придется вставать… как же я боюсь! Как я посмотрю в глаза Демму?

Он медленно убрал руки, чем я и воспользовалась, перекатившись и вскочив на ноги с поразительной даже для меня резвостью. Уставившись под ноги, словно там было что-то, от чего зависела вся моя жизнь. Едва удерживаясь, чтобы позорно не перейти на бег, быстрым шагом покинула палатку, буквально ощущая меж лопатками чей-то взгляд. Или даже два, в чем я больше уверена.

Ну вот, ушла. И что делать дальше? Идти некуда, да и боюсь я, а избегать Демма, когда мы так близко, не удастся…

Притворюсь, что ничего особенного не случилось. На крайний случай, если он спросит, я всегда могу что-нибудь придумать… к примеру: так устала, что не заметила, как меня сморило прямо рядом с ним. Ведь… о, нет, ведь это же он меня тогда схватил! Он виноват! Вот, я не буду оправдывать, просто скажу, что он сам меня заставил!

… Заставил. Я могла уйти, но осталась, потому что мне захотелось чуть подольше побыть с ним рядом. Но Демму противопоказано такое слышать!

Все же… почему же он меня обнял? Тогда, когда мой разум затуманился от его близости, я думала, даже, почти уверена была, что он испытывает подобные моим чувства. Что я ему небезразлична. Но сейчас я могу полной грудью вздохнуть свежий и чуточку прохладный воздух, и развеять глупые надежды и мечты — Демма не может интересовать вот такая, как я. Встрепанная, никогда не пользующаяся косметикой, с этими дурацкого апельсинового оттенка волосами, приносящая только одни проблемы… Нет никакой надежды, поэтому чем быстрее я приму действительность — тем будет лучше для меня.

Огромная, на пол черничного неба, луна дарила успокаивающий, исцеляющий свет. Ну вот, уже ночь… точнее, еще только ночь. Прошло лишь часа три с момента, как я заснула. А я перепугалась. Просто Демм уж слишком быстро очнулся. Как там демон говорил? Тридцать — сорок часов хватит на восстановление? Но почему же, на самом деле, потребовалось гораздо меньше?

Позади мягко зашуршала трава.

— Нет, ты ошибаешься. Вы вдвоем провалялись чуть больше суток.

— Суток?? — потрясенно воскликнула я, разворачиваясь.

Ничего себе! Суток! Да я никогда в жизни, даже когда болела, не спала столько!

Сиреневые глаза демона слегка светились в окружающей темноте. Но это уже стало как-то… привычно. Одна из неотъемлемых странностей демонов. Даже если бы сейчас его волосы вдруг поменяли цвет, а на лбу вырос рог, я бы не особо удивилась.

Демон развел руками.

— Ну а что ты хотела? Вчера вы оба выложились на полную. Выжившая использовала ресурсы твоего организма, чтобы творить свои штучки, а у него половина сил утекала из-за потери концентрации через рану, половина — чтобы залатать оную. Так что даже наоборот удивительно, что вы не провалялись подольше, особенно Дмитрий… — и тихо добавил. — Он вообще ломает все принятые как данность понятия…

— Какие там понятия я ломаю? — Демм распрямился и с довольным выражением выгнул бровь.

Как хорошо, что его взгляд был направлен не на меня!

— Понятия здравого смысла, — усмехнулся демон. — И понятия глупости.

Демм пожал плечами.

— Да говори что хочешь — настроения ты мне не испортишь. — И с улыбкой посмотрел на меня. Я едва подавила бегательный рефлекс и заставила себя стоять прямо и, почти, спокойно.

Не паниковать, не паниковать!

Но вот странность, вроде как его глаза вновь стали прежними. Во всяком случае, больше не светились.

— Так, ладно, сядь, нужно посмотреть как там твоя рана.

Демм отвернулся и, фыркнув, бухнулся на землю.

Я была готова расцеловать демона за это неожиданное от него спасение.

Он украдкой мне подмигнул, и, опустившись перед ним на одно колено, начал разматывать импровизированный бинт. Демон делал это так небрежно, размашистыми движениями отрывая трещащие куски ткани, что я не выдержала:

— Осторожнее!

— Нормально. Не неженка, потерпит, — отозвался он. — Верно ведь?

Демм скривился, перевел взгляд на ночное небо. Даже если ему больно, он не показывал этого. Снова.

У меня вырвался удивленный восклик, неверяще уставилась на совершенно гладкую грудь Демма, словно и не было на ней никогда страшной раны. Да, похоже, не только я была удивлена.

Демон с задумчивым видом трепал свою блондинистую прическу, а сам Демм старательно ощупывал причину удивления.

— Ничего себе… — потрясенно выдохнул он. Демон согласно угукнул, а потом с немым укором посмотрел на меня.

— Что?

— Да ничего особенного, — протянул он, продолжая на меня смотреть.

Ну что я такого сделала? Мне стало как-то не по себе. Но тут Демм неожиданно притянул меня и обнял. Я на автомате выставила вперед руки, чтобы не въехать носом в его грудь.

— Хватит ее пугать.

Обнимает меня… я прикасаюсь к почти что голому мужчине…

Я не выдержала и со всей силы рванулась назад, конечно же, не удержав равновесия, шлепнулась на спину.

— А… э-э-э… — Демм, нахмурившись, отвернулся, а демон продолжал меня сверлить теперь уже насмешливым взглядом. — Холодно что-то стало… Пойду ветки для костра соберу!

Вскочила и, не оглядываясь, бросилась в лес.

Немного отбежав от поляны, действительно начала хаотично собирать ветки, впрочем, не отходя от нее далеко.

Я совсем запуталась в происходящем, запуталась в своем поведении, желаниях, надеждах. Что мне думать о твоем будоражащем сердце поведении? Позволишь ли ты мне надеяться или для тебя происходящее не более чем развлечение? Я боюсь. Эх… но я ведь не смею делать выводы без его ответов. Не смею, но так проще и легче — уверить себя в худшем, чтобы, когда это худшее наступило, было не так больно.

Ну, думаю, я собрала достаточно. И подтверждение будет, что я действительно хворост собирала, и сам костер запалим, а то пришедшая ночь весьма прохладна.

Я подняла руки повыше, чтобы ветки закрывали лицо и быстро, и как мне казалось уверено, вышла на поляну. Осторожно положила их, стараясь поменьше шуметь и привлекать внимание. Я сложила ветки «шалашиком» (просто другой формы я не знала) и критически осмотрела сооружение. Не шедевр, конечно, но стоять должно.

Да вот только гореть оно как будет? Ни спичек, ни зажигалки у меня… О, нет! Я не буду просить его!!

Не смогу просто…

Я украдкой бросила взгляд в сторону Демма. И надо ведь было сделать это именно в тот момент, когда он посмотрел на меня! Я мгновенно отвернулась и сделала вид, что поправляю ветки.

Ничего не случилось… ничего особенного не случилось.

Когда кто-то сел рядом, я едва не подскочила от испуга, потом поняла, что это был демон, и успокоилась. По крайней мере, попыталась успокоиться, но дурацкое сердце ни в какую не желало быть хоть чуточку спокойнее и ровней.

— Да что ты нервная такая? — он с сухим шелестом потер ладони друг о друга, и, полуобернувшись, крикнул. — Эй, Дмитрий, зажги-ка нам костер, а то прохладно! Заодно и проверим, насколько ты восстановился.

— Не надо! — отчаянно сигналя, просипела я, но было уже поздно. Уверенные шаги раздавались все ближе и ближе. Треск, тихое шипение. Маленький огненный шарик, едва соприкоснувшись с ветками, охватил их полностью, без остатка. Взметнувшееся вверх пламя опалило жаром руки и щеки.

— Как будто ты мерзнуть умеешь, — фыркнул Демм.

— Со всеми бывает… Со мной, с тобой, с Мираной, с любым из демонов. — Опираясь на колени, он встал. — Мда, слабовато, Дмитрий. А я уж было надеялся, что ты действительно, как и говорят, не похож на остальных… Ладно, у меня остались кое какие дела, я покину вас ненадолго. Не скучайте!

Демм проводил демона полным злости взглядом.

Он его ненавидит… Все так, как и сказал демон. И хоть ему больно видеть эту ненависть, он все равно продолжает надсмехаться, тем самым выводя из себя Демма. Я не могу понять смысл всего этого. Демон же видит, что с каждым разом, он ненавидит все сильней… Так зачем? Разве он не хочет, чтобы Демм вновь стал его другом? Точнее, наоборот — он стал другом для Демма, ведь демон не терял памяти, не забывал о их дружбе…

Как все запутано. Даже нет смысла пытаться разобраться.

Я протянула руки к костру, практически к самому пламени. Обжигающее тепло… точно такое же, как тепло его тела… Я замотала головой, прогоняя эти воспоминания, и совсем забыла, как близко мои руки к огню.

Вскрикнула, скорей уж от неожиданности, чем от боли.

Демм так быстро шагнул вперед и протянул ко мне руку, мои глаза различили лишь одно смазанное движение, что я инстинктивно отшатнулась.

Что-то, и правда, я сегодня чересчур нервная…

Он скривился, одернул руку и сел рядом.

— Ненавидишь меня, да? — усмехнулся он, подбрасывая ветку в костер. Вверх взметнулись оранжевые искры, находя отражение в его глазах. В голосе его звучала едкая горечь. — Я слишком поспешил… и теперь вновь потерял тебя. А ведь думал, что ты все приняла… Но я не мог больше ждать! — он резко повернулся и впился в мои глаза наполненным отчаянием и тоскливой мольбой взглядом.

Сердце бешено застучало об ребра. Надежда, отчаянная надежда возродилась вновь из глубины, сметая все наставленные мною преграды. «Это не игра…», — отчаянно билось в голове. Неужели… он чувствует то же, что и я?

Но, к своему безграничному удивлению, я начала смеяться… и было в этом смехе что-то истерическое…ну а как же иначе — вот так, просто, ни с того, ни с сего начать смеяться? Я прикрыла глаза ладонями. Ну и дура же я, испортила такой момент! По щеке заскользило что-то мокрое. Плачу? Но с чего?

И смех мой прекратился так же неожиданно, как и начался, и тряслась теперь я далеко не из-за него.

Горячие руки легли поверх моих и осторожно отвели их в сторону. Сказать, чтобы он не делал этого, чтобы не смотрел на меня? Но… разве я так хочу этого? Я не могла отвести взгляд от его глаз, от выражения, читающееся в них настолько ясно, что невозможно было ошибиться.

— Прости, — я постаралась улыбнуться, но вышла, похоже, какая-то жуткая гримаса. — Даже не знаю, с чего это я вдруг. Я нервная сегодня, мне это уже даже сказали.

— Понятно. — Он убрал руки и отстранился.

Ведь должно было быть совсем не так! Я хотела сказать ему, что он ошибается, что уверен в том, чего нет… уже нет. Не вернуть больше мне спокойствия, пока он рядом со мной.

А ведь совсем недавно думала, что никогда не скажу ему… наивная. Но ведь тогда я еще не знала его ответ.

— Демм, я ведь не то хотела сделать. — Я поняла, что сказала и смутилась. — Нет, не в этом смысле! Я хотела сказать, что ты ошибаешься, я ни в коем случае не ненавижу тебя, даже наоборот… — я еще гуще покраснела. Вот ведь вырвалось! — Я несу всякие глупости…

Хоть бы он не понял, что я имела в виду под этим «наоборот»! Или… понял… Я ведь хочу и того, и того, ну как так можно?!

Демм, зажмурившись, хихикнул.

— Не глупости, — пробормотал он, подняв на меня сияющие глаза. Или во всем виновато пляшущее в них пламя костра? — Совсем не глупости… Иди ко мне, — он развел руки в стороны. И я бросилась ему в объятия, не раздумывая.

Надоело. Не хочу поддаваться этим глупым условностям, нагороженным больше мною, чем кем-то еще. Какие условности, когда теперь все ясно?

Я хочу быть рядом. Ощущать, как сейчас, его тепло, окутывающее меня, проникающее внутрь, его такие сильные эмоции. Мне больше ничего не надо. Огромный, густонаселенный мир сузился до одного единственного человека, и больше не станет шире. Потому что только он — смысл моей жизни.

— Зря ты так сделала. Я ведь больше никогда тебя не отпущу.

— И ты. Я тоже больше никуда не уйду.

Не могу больше разобрать, где мои чувства, где его, настолько они схожи. Кажется, словно они переплелись между собой, став единым целым…

— Никогда… — эхом повторил он. — Ты обещаешь мне уже во второй раз… Знала бы ты, сколько я ждал этих слов.

Скрытый смысл в его словах… снова. Его прошлое и мое связаны. Так сказал тот демон, так говорил сам Демм. Но не подробно, какими-то урывками, клочками… что случилось? Почему мы разлучились?

Я хочу знать.

— Так расскажи мне, сколько. Расскажи все.

— Это тебе вряд ли принесет счастье. Прошлое было кошмаром, бесконечно длинным и ненавистным после того, как я потерял тебя. И ты все равно хочешь знать его?

Тем более я хочу знать. Ты страдал… я разделю эти страдания, чтобы тебе стало легче.

— Да.

Он зарылся лицом в мои волосы и глубоко вздохнул.

— Тогда… прошу, не перебивай меня. Мне тяжело все это говорить. — И, немного помолчав, он продолжил. — Мы встречались раньше. Здесь. Недалеко отсюда есть горное озеро — именно там я тебя нашел. Девочку с волосами, похожими на всполохи огня. Восемь лет назад ты распахнула передо мной дверь, ведущую в жизнь, что наполнена чувствами: радостью, весельем, и стала ниточкой, ведущей по этому новому пути. Но та оборвалась. Оборвали. Жестоко и грубо лишили меня всего.

Я искал тебя все это время по всему миру, перебирал сотни лиц в поисках одного. Единственного, что дороже всего. Но когда уже отчаялся, наконец, нашел. На тот вечер я приехал только из-за того, что смутное чувство, какое-то притяжение, не давало мне покоя и направляло туда. А когда я вошел в зал, это чувство стало еще сильней. Я всматривался в лица… но ты нашла меня первой. Когда я увидел такие знакомые глаза цвета неба, я подумал, что сойду с ума, брошусь к тебе, несмотря на то, что ты вряд ли что-то помнишь.

Но я сдержался и нашел в себе силы просто пройти мимо. В толпе я почти потерял тебя, и, когда увидел — бросился за тобой, боясь, что так глупо вновь потеряю…

Я ведь не сказал… перед тем, как забрать, тебя лишили памяти, стерли все воспоминания, что хоть как-то были связаны со мною. Прямо у меня на глазах показали, насколько слабым и никчемным я был. И тогда я поклялся, что стану сильнее, что найду тебя

Я думал, что стал сильнее, но ошибся.

Прости меня, Алексин…

Я ведь тогда хотел с помощью моих сил заставить тебя вспомнить, но понял, что это невозможно. Разве что только отдать тебе свои воспоминания, сделать их твоими собственными…

Вцепившись в воротник его светлой рубашки, я посмотрела ему в глаза.

Забрали? Но… а, все равно, сейчас главное другое!

— Так сделай это!!

Его рассказ… странные картинки, слишком быстрые для того, чтобы их разобрать, мелькали в голове. И все это сопровождалось такой невыносимой тоской, что хотелось разодрать грудь в отчаянной попытке вырвать это чувство. Неужели это были мои воспоминания? Но… они же потеряны, а я… так хочу знать, что же было тогда, в моем прошлом!

— Не смотри на меня так! — простонал Демм, и запрокинул голову. — Не надо. Если бы ты знала, как мне этого хочется… Но, все же, желание узнать то, что ты тогда испытывала — сильнее.

— Но они потеряны!

— Я хочу знать, что ты думала, чувствовала тогда… Пойми, для меня это важно.

Важно… Стоило ему сказать это, я поняла, что не смогу заставить его. Потому что он — важнее, чем мои глупые желания.

— Тогда мне придется стараться, чтобы все вспомнить.

Ради тебя, я буду стараться.

Он опустил голову и, посмотрев на меня, тепло улыбнулся.

Его улыбка… лучшая для меня награда.

— Спасибо, — он неожиданно коснулся губами моего лба.

Я вытаращила глаза и рванулась назад. Его руки в самый предательский момент разжались, и я едва не растянулась на земле.

Опять… да что же это такое?? Все мое дурацкое смущение виновато… Ну, не могу я спокойно реагировать на него!

Я боялась, что Демм вновь нахмурится, но на его лице продолжала сиять улыбка.

— Э-э… Что-то жарко резко стало… Может, прогуляемся? — заикаясь, пробормотала я, старательно косясь в сторону.

— С тобой — что угодно.

Мне показалось, что прозвучало это так… соблазнительно…

Ну что он со мной делает? Простая фраза — и я готова провалиться сквозь землю от жуткого смущения. Поэтому я вскочила и пошла первой.

Не нужно ему видеть моей глупой, счастливой физиономии.

Честно говоря, оттого, что поменялась обстановка: я теперь иду рядом с ним, а не обнимаюсь (уф, как же сейчас стыдно!!), ничего особо не изменилось. Демм все равно рядом, я ощущаю его тепло, и мне немного не по себе… Учитывая то, что я там ему наговорила… И что он сказал. Я узнала, что небезразлична Демму, что… как бы ни были громки эти слова — дорога ему. Я смущаюсь от этой мысли и очень радуюсь.

Наверно, я самый счастливый человек на этом свете… Кто бы подумал.

Рука Демма больно сжала мое плечо. Просто железной хваткой какой-то.

Он сделал мне знак молчать.

Да что случилось?

Я нахмурилась, и стала напряжено оглядываться.

Воображение, нагнетенное обстановкой ночного леса или действительно меж деревьев что-то промелькнуло?

— Назад… — одними губами прошептал Демм, толкая меня за свою спину. — Беги отсюда, найди того демона. — Ничего не понимающая я упиралась изо всех сил. Меня захватило неожиданное чувство приближающейся опасности. Проснулся героизм ни того, ни с сего. Не хочу бросать его! Да я же сойду с ума от волнения! — Ну же! — прошипел он, похоже, потеряв терпение, и с силой оттолкнул меня. — Найди его, пусть придет сюда.

Ну, разве что только привести ему помощь… Ради этого, я могу ненадолго его покинуть.

— Хорошо, — кивнула я и бросилась прочь.

С его стороны.

Я трансформировался, даже не задумываясь об этом. Тело само, без лишних приказов, отреагировало на опасность. Как я мог подпустить их так близко?! Как мог настолько забыться, неосторожно погрузиться с головой в собственные чувства?

Но… как долго я этого ждал. Моя надежда, моя мечта. Как же я хотел понять, что… я нужен. Что мои чувства нашли ответ. Просто удивительно, насколько я хотел получить его… Оказывается, безответность так тяжела. А теперь с души словно свалился камень, нет, даже огромная гора, которая давила на мои чувства все эти годы. Позволяла не сойти с ума.

А теперь… теперь ее нет, чувства вырвались на свободу и захватили меня целиком и полностью. Это могло стать наказанием, если бы рядом не было ее. А так… теперь я могу больше не сдерживаться…

Сентиментальный идиот!

Как я только могу думать о таком в преддверии битвы? Что она будет, и довольно скоро, я не сомневался.

В первый раз я почуял их, когда между нами было около шести метров расстояние. Они приближались достаточно медленно, что позволило мне успеть сказать Алексин, чтобы та убегала… и не хотела ведь уходить! Хоть эта упертость меня обычно восхищала — сейчас она только раздражала. Алексин не трусиха, она не похожа на обычных девушек. Я боялся, что если скажу причину, то она может остаться, а этого допустить нельзя было ни в коем случае. Демоны… шестое чувство, которому я привык доверять, говорило мне, что пришли они с той же целью, что и тот демон. Алексин. Ключ.

Никому больше ее не отдам!!!

Я чувствовал, что они рядом. Не сверху — среди деревьев. Двое. Но не особо сильные. Не сравнить их силу с силой Мираны. Значит, мои шансы на победу весьма велики. Уже четвертая в моей жизни, по крайней мере в той, о которой я помню, битва с демонами.

Только четвертая битва…

Но я уверен в своей победе.

Я просто не смею проиграть, только не теперь.

Да и вообще никогда не смею!

Я дал волю крыльям. Теперь я другой, я вырос, и полет даже среди густого леса не предоставит никаких проблем. Но есть одно но: в лесу легко застать врасплох, нанести удар. Особенно это легко, когда двое выступают против одного. И тот факт, что я чую их присутствие, особо не поможет. Двое… один может отвлечь меня нападением, тогда как другой, одновременно с ним, тоже нанесет удар так, что я не смогу при всем желании увернуться.

В голове пронеслась просчитанная примерная картина боя. Если демонов обучали правильно, в чем я не сомневался, они поступят именно так.

Нельзя давать противнику преимущество.

Надо найти достаточно открытое пространство и, главное, увести их подальше от той стороны, куда убежала Алексин. Самое главное…

Небо отпадает. Я не знаю сил демонов, да и просто, чувствую себя уверенней на земле. Ведь на крыло я встал только девять лет назад. А они… кто знает, может им по паре сотен лет! Как бы я ни был хорошо обучен за эти года — они могут быть искуснее. Наша разница в прожитых годах.

Осторожность… она так порой похожа на трусость, но от нее никуда не деться, если не захочешь, конечно, заранее проиграть.

Я едва-едва поднялся над кронами деревьев и окинул быстрым взглядом пространство. И, увидев достаточно большое пятно безлесия, стрелой бросился к нему, напряженно сосредоточившись на окружении. Только бы они не воспользовались моментом и не напали здесь.

Теперь они на расстоянии четырех метров от меня… Быстро следовали за мной.

Приземлился, пропахав на земле глубокие борозды, и мгновенно развернулся в сторону, откуда они приближались.

Жаль, что в руках у меня нет моего меча, иначе я даже не задумывался о такой мелочи, как место битвы.

Придется обходиться собственными руками. Мог бы сказать, что подручными средствами, но вокруг только ветки, а они плохое подспорье против стали.

Я расслабил руки и вместе с тем напряг плечи. Самая удобная поза для драки, где может потребоваться вся моя скорость.

Три метра… два…

И я увидел их. Действительно, двое — мужчина и женщина, кто ее разберет, может и девушка. Он, достаточно высокого роста, чувствовалась в его движениях выучка хорошего воина. Из-за спины торчала длинная рукоять… двуручник, только пока невозможно было определить, какой именно. На нем не было никаких доспехов, только тряпки, впрочем, как и на женщине. Только вот у той я даже не заметил оружия.

Такие самоуверенные.

Они остановились, едва только выйдя из леса. Определенно, неспроста они остановились именно там, им требовалось расстояние для удара. Да только вот они не знают похоже, что я легко смогу увернуться. Разве что только если их оружие не такое, как мой меч.

— Проклятый выродок Шисстов, я, наконец, добрался до тебя, — пророкотал он, уставившись на меня полным ненависти взглядом. Еще один привет из моего прошлого. Мой старый враг. К сожалению, поинтересоваться, что же я такого сделал ему не получиться. Для него существует только один понятный язык — язык боя.

Молниеносное движение женщины, лунный свет отбликнул в том месте, где бликовать не должен. Я сделал кувырок, пропуская мимо себя два узких кинжала.

Использует метательное оружие… мой просчет. Будет сложнее, чем я думал…

Демон хотел воспользоваться моментом, пока я в воздухе, и ударил прямо изо плеча. Двуручный меч певуче рассек воздух там, где я по траектории должен был приземлиться.

Хорошее, широкое лезвие… иногда оно может играть против своего хозяина. Я просто просчитал время, когда лезвие достигнет удобной мне точки, чуть прираскрыл крылья, тормозя, оттолкнулся от него и отпрыгнул в сторону.

Это хорошо, что у него такое оружие. Я, как мастер двуручника, знаю все плюсы и минусы такого оружия, и могу воспользоваться ими. Конечно, прибегая как сейчас к помощи своей демонической стороны.

Шансы на победу растут прямо на глазах.

Женщина вновь метнула кинжалы, а демон из низкой стойки, в которой он находился после последнего удара, попытался сделать мне подсечку. Может, эти удары были бы весьма опасны, если бы не разница в их нанесении. Секунда — весьма достаточная разница, что позволила мне, не напрягаясь, уйти и от одного, и от другого удара.

Они не слажены. А раз не слажены, то только мешают друг другу — попытки навредить мне сводятся к нулю. Зачем же тогда нападать вдвоем? Неужели надеялись только на то, что я не смогу сосредоточиться на сразу двоих противниках?

Обманулись моим возрастом… Ну чтож, это ошибка будет стоить им очень дорого.

Я втянул ненужные теперь крылья и продолжал уворачиваться, не спеша переходить в ответное наступление. Я изучал их. Манеру двигаться, наносить удары, скорость, силу. Искал слабые места, в которые я и собирался ударить. К примеру, слабое место демона было уже найдено, хотя и искать его особенно было нечего — все на виду. Он позволял своей несдержанности, вызванной ненавистью ко мне, брать над собой верх. Еще немного, и он сам подставит мне свою шею.

А вот женщина… пока она оставалась для меня загадкой. В основном нападал демон, она была лишь прикрытием или дополнением к его атакам.

Невозможно, чтобы ее оружием были только кинжалы.

Это я и собирался выяснить. Все равно рано или поздно они кончатся.

Как все оказалось просто… я даже разочарован. Я ожидал большего от этой битвы, надеялся, что они заставят меня выложиться на полную… а так… всего лишь небольшая игра. Как всегда.

Женщина достала новый кинжал и, вместо того, чтобы послать его в меня, полоснула себя по руке. В голове предупредительно щелкнуло, шестое чувство подсказывало, что все не так просто с этим, казалось, глупым и необоснованным движением. И пропустил момент, когда демон нанес удар. Я смог увернуться, лезвие вскользь прошлось по правому боку.

Неглубокая, несерьезная ранка, но уверенность моя была задета по хлеще.

Я повторил его ошибку. Позволил постороннему отвлечь себя.

И во второй раз, когда почувствовал, как нечто обвило мою руку.

Кажется, я немного был неправ насчет их несогласованности.

Сотни маленьких иголочек пронзили ее от запястья до предплечья. Я рыкнул и рванулся, освобождаясь от этих пут.

Что за черт??

Пришлось оторвать рукав полностью. Коснувшись кожи, плеть дала ростки, что сетью оплели ее и проникли в плоть. Я едва сорвал остатки этой гадости со своей руки.

Противники не дали мне докончить и начали нападать с удвоенной силой.

Я чувствовал разливающееся онемение от пострадавшей руки.

Ну все, больше нет времени тянуть. Пора нанести ответный удар.

Поднырнув под меч, сделал обманное движение. Демон послушно развернулся так, как мне нужно было. Удар ребром ладони по основанию затылка отправил его в бессознательное состояние. Я тщательно рассчитал силу — не хотел его убивать. Нужно прежде выяснить кое-что.

А вот женщина… она опасна. Ее я не оставлю в живых.

Никогда не страдал особой добротой и жалостью.

Один против одного. Ее новое оружие не изменит положение дел. Они проиграет.

Она не раздумывая, и похоже, ничего не подозревая, замахнулась. Я дождался, когда плеть просвистит рядом, не дожидаясь щелчка, бросился на нее, метя в колено. Если правильно ударить, можно согнуть его в противоположную сторону.

Я сломлю ее, а потом добью ее же кинжалами.

Но все пошло не так, как я просчитывал. Плеть захлестнула плечи.

Как она смогла так быстро собрать ее и ударить снова? С разницей всего меньше чем в секунду?!

С ее стороны.

Я бежала, пытаясь вспомнить, в какую вообще сторону ушел демон. Вот ведь! Я, как на зло, смотрела совершенно на другое. Вроде прямо… вроде…

Я повернулась на девяносто градусов. Открыла рот… и закрыла его. А как я звать его буду? Имени ведь я так и не услышала. Разве что так, как я называю его про себя — демон. Вот так и кричать?.. Как-то пренебрежительно и презрительно будет звучать. Мало ли, нанесу ему еще какое-нибудь жуткое оскорбление.

Разыгравшееся воображение услужливо предоставило картинку с перекошенным злобой лицом демона с полыхавшими на нем пугающими сиреневыми глазами.

Я содрогнулась.

Но выбора нет. Демм в опасности.

— Демон?.. — как-то неуверенно и тихо позвала я, но собралась и изо всей силы заорала. — Демон!!!

Казалось, от моего ора даже ветки всколыхнулись. Никакого ответа.

Я заорала еще раз, стараясь сделать это еще громче, но перестаралась и зашлась в обжигающем горло кашле.

— Это ты так ругаешься или меня зовешь? — шутливо спросил он, показываясь из-за деревьев.

Я радостно закивала.

— Ага. Пойдем быстрее, там Демм…

Тут я заметила, что рядом с ним стоит мужчина. Примерно одного с демоном роста, одетый, даже одеждой это нельзя было назвать, в невообразимое рванье.

Еще один человек?? Или же… демон?

Мозг моментально сопоставил факты и вывел далеко не утешительный вывод. Нападение… новый то ли человек, то ли демон…

Неужели он все-таки предатель?

Демон вздохнул.

— Ну что сразу начинать подозревать самое худшее? Все совсем не так, как ты подумала. Это… — он замялся и повернул голову к тому незнакомцу. — А как тебя там зовут?

Мне не нравилось то, как он на меня смотрит. С таким… безграничным удивлением, что ли? Я что, из исчезающего вида зверюшка какая-то?

Я перевела взгляд на демона.

— Слушай, Демм в опасности!

Лицо его резко посерьезнело.

— Нападение? Где? — он быстро зашагал вперед

Я, было, хотела сказать, что ни о каком нападении не говорила, тут демон обернулся и раздраженно бросил:

— Дорогу лучше показывай!

Я кивнула и бросилась за ним.

Хорошо что я запомнила дорогу, по которой я до него добралась!

Мы бежали молча. Я вообще начала очень скоро задыхаться от настолько быстрого темпа. Но просить сбавить его я не буду. Сейчас мы должны как можно скорее добраться до Демма. Остальное не важно.

Демон с недовольным видом бросал на меня взгляды. Ну что я могу поделать, простой человек я, да! Но я ведь стараюсь изо всех сил!

Наконец, сумасшедшая беготня закончилась. Я его привела…

Увиденное там, на поляне, повергло меня в шок.

Выжженная, черная трава, а на ней лежит Демм в изорванной, покрытой темными пятнами и какой-то блестящей паутиной рубашке. Но больше всего меня потрясли его широко раскрытые глаза, обращенные к стоявшей неподалеку женщине с зажатой в ее руке плеткой. Ненависть, ярость и… жажда. Пугающая жгучая жажда, от которой мороз пробегал по коже.

Выражение его лица все больше и больше походило на звериное…

Демон не застыл подобно мне, а подскочил к нему и с размаху ударил кулаком по лицу.

— Придурок, ты что творишь?! Хочешь, чтоб еще хуже стало?

Лицо Демма начало приобретать более человеческое выражение. Я очнулась и подбежала к нему. Весь покрытый сочащимися кровью ранами… Это все моя вина. Я не успела.

Столкнувшись со мной взглядом, он сжал губы.

— Зачем ты пришла? Разве я тебе не говорил, чтобы ты уходила?

— Но ты сказал еще и привести с собой демона. Я его привела.

Он закатил глаза.

— Ты все-таки его нашла… Я же сказал это лишь для того, чтобы ты, наконец, ушла! — Он начал подниматься, я бросилась ему помогать, но он только выдернул руку. — Перестань, я не смертельно больной. Сам встану. А… — Он посмотрел на женщину. Лицо его мгновенно окаменело, и он опять начал толкать меня за свою спину.

Демон полуобернулся.

— Нет, Демм. Я сам с ней разберусь.

Сказано это было прямо таки приказным тоном, взгляд, обращенный, почему-то, и на меня тоже сверкнул сталью. Демм в ответ скривился, но остался стоять на месте. Я вцепилась в его руку. На всякий случай.

— Не ожидал от тебя такого. — Голос демона громом пронесся по поляне. Не оставалось сомнений, к кому он обращался. Та женщина.

Она выпустила из рук плетку, та рассыпалась в пыль, тут же подхваченную ветром.

— А вот я ожидала. С самого начала знала, что ты только ради него и согласился. — Я не думала, что ее голос будет таким… чистым и звонким… — Окончательно спелся с этими белокрылыми?

— Я присягу давал только одну, и изменять ей я не собираюсь. Убирайся, Анья. Не испытывай мое терпение. Ты ведь меня хорошо знаешь. — Голос демона источал вполне осязаемую угрозу.

Женщина сузила полыхавшие насыщенным багровым глаза, усмехнулась, и тряхнула источающими неяркий кровавый свет волосами.

— Тогда тебе лучше больше не возвращаться.

— Я сам решу, — резко перебил ее он. — И дружка своего забери.

Она прожгла демона полным ненависти взглядом, отойдя на пару шагов, нагнулась и взвалила на плечо что-то, в чем я с ужасом признала чье-то тело.

Из спины ее вырвались огромные, темно-алые крылья. Один взмах — и она взмыла в ночное небо. Демон несколько секунд всматривался вверх, туда, где исчезла та женщина, а потом, не глядя ни на кого, развернулся и пошел прочь.

Демм с непроницаемым лицом, чуть помедлив, последовал за ним. Ну и я тоже…

Глава 10 Конец сна — начало кошмара

На «нашу» поляну мы вернулись уже вчетвером. Тот человек, пришедший вместе с демоном, молчаливой тенью увязался за нами.

Вообще, кто он такой? Лопатки сверлил его пристальный взгляд, заставляя меня нервничать. В конце концов, я не выдержала и села за Деммом. Так он меня не будет видеть. Или, хотя бы, я его.

Демон занимался ранами Демма. Конечно, они страшно выглядели, но, как я поняла, особой опасности не представляли. Основная проблема была в торчащих из порезов мелких, темно-красных нитях. Если попытаться просто вытащить их, то Демм испытывал очень сильную боль, что хлестала по моим чувствам. А он только делал еще более непроницаемое лицо, хотя, куда уж дальше. И ведь не вытаскивались эти нити, просто обрывались, словно они вросли в плоть. Поэтому демону пришлось прибегать к своей силе. Ладони окутал зеленоватый свет, и он медленно начал водить ими в паре сантиметров над ранами. И нити растворялись прямо на глазах.

Невероятно… я еще нескоро буду воспринимать подобное как ничем не примечательную данность. Когда они закончили, Демм окончательно стащил рубашку с зажившего, но покрытого коричневыми разводами тела, и направился в палатку.

Какой же он мускулистый. Именно мускулистый, подтянутый, совсем не напоминающий боксеров из рекламы, напоминавших надутые шарики.

Ох, совсем засмотрелась и забыла о приличиях!

Но тут он повернулся спиной.

Я в шоке смотрела на два длинных шрама, идущих от лопаток параллельно его позвоночнику. Старые, давно зажившие раны, от которых в напоминание остались лишь тонкие полосочки. Где же он получил их?

Как раз возле палатки стоял тот подозрительный незнакомец.

Он прошел мимо него как ни в чем не бывало. Даже потянулся, чтобы откинуть полог палатки, но рука его замерла. Демм медленно обернулся и посмотрел на мужчину, будто впервые его заметил.

— Демон, это еще кто такой? — удивленно спросил он. Зажмурился и несколько по-звериному втянул воздух. Потом с озадаченным лицом повернулся к демону. — Знакомо пахнет.

Но ему ответил сам незнакомец.

— Мое имя Илдран, и, похоже, я единственный оставшийся в живых Хранитель. — Его темные глаза (а может, просто виновата ночь) обратились ко мне. — Ну, здравствуй, долгожданный седьмой потомок, — прижав два пальца к сердцу, он низко поклонился. Впрочем, выпрямился почти тут же. — Хорошенькое же нас будущее ждет с таким потомком и его Стражем.

Седьмой потомок? Как в тех воспоминаниях… Он рассказывал ей тогда о седьмом потомке… о будущем, обо мне.

Правильно, все сходится! Как же я раньше не додумалась придти к такому выводу, хотя бы из-за того, что Демм называет себя моим Стражем!

Он рассказал ей про пророчество, но… как я могла его забыть? Нет… я даже не запоминала… Лишь помню, что на седьмом потомке завязано нечто величественное и страшное, как и на его Страже.

И этот мужчина — он назвался Хранителем… как моя бабушка называла себя в насланном копией видении, суррогата моего воспоминания. Ведь я не помню, чтобы такое когда-либо происходило.

Демм, удивленно вскинув брови, рассматривал назвавшего себя Хранителем, тот отвечал ему высокомерно-презрительным взглядом. Демм словно и не замечал этого взгляда.

— Ты тот костяк, что мы освободили в пещере? Сподвижник Выжившей?

Хранитель не менее презрительно хмыкнул, подошел и сел возле костра, от которого осталась лишь черная зола да некрупные куски угля. Покидал на кострище остаток принесенных мною веток, и начал делать нечто странное, чему я не могла дать объяснения. Он отодрал кусок коры, нашарил на земле небольшую по длине, с ладонь, палочку, поставил на кусок коры, и начал быстро-быстро вертеть ее меж ладоней. Интересно, что этими действиями он хочет добиться?

Наблюдая за ним, я чуть не забыла о том, что несказанно меня потрясло.

Я подошла к Демму, уже успевшему натянуть футболку, и шепотом спросила:

— Он что, правда тот скелет?

Я не заметила, когда демон с противоположного края поляны оказался рядом. Он подошел сзади, чем опять чуть не довел меня до сердечного приступа.

— Он самый, — подтвердил он.

Он… самый? Но…

— Как?! — вырвалось у меня.

— Как он стал таким? Из плоти и крови?

Я немного ошалело закивала. Услышанное никак не могло объясниться моим мозгом.

Демон неожиданно подскочил к Демму, зажал его голову под мышкой и начал азартно тереть кулаком его макушку.

— А это он сам вам расскажет, верно? — прокричал он сквозь возмущенные крики Демма.

Смотря на их потасовку, я невольно улыбнулась. Сейчас, как никогда, они походили на старых друзей. А вот мужчина наблюдал на ними с ярко выраженным презрением как на лице, так и в глазах.

Он вообще умеет смотреть как-либо иначе?

Демон, уже уклоняясь от атак освободившегося Демма, насмешливо фыркнул и едва не пропустил удар:

— Умеет, еще как умеет. Но мы же отбросы, гадкие демоны для него, не достойные ничего выше презрения.

Хранитель, за то время, пока я отвернулась от него, успел разжечь костер… теперь мне понятны, для чего он совершал эти непонятные действия.

Он протянул руки прямо к самому огню, даже казалось, что он уже несколько раз обжегся, но видимо, только казалось, потому что он не одергивал их, не чувствовал жара.

И глядя на него, всколыхнулась сострадание.

Человек, и пусть он не человек, но все же… Каково это было, продолжать жить, нет, существовать в том состоянии, в котором мы его нашли? Каково ничего не чувствовать и не ощущать? И помнить… все помнить, прокручивать снова и снова свою жизнь, разбирать мельчайшие детали… Переживать моменты радости и скорби… Много, много раз. Я бы не вынесла этого. И понятен становится полный ненависти взгляд на тех, кто напоминает обрекших его на эти муки.

Эх, а может, все было по-другому? Откуда я вообще могу что-то знать… как только смею пытаться дать определение тому, что я сама не прошла?

Хранитель, тихо, не отводя взгляда от костра, не обращаясь ни к кому, сказал:

— Как хочется есть…

Но я услышала и тут же вскочила.

Ну конечно же, он сейчас жутко хочет есть, после стольких лет голодовки! И пусть ему пища в том состоянии не была нужна физически, но ведь она требуется и для духовного насыщения.

Пыхтение и ругательства рядом как-то подозрительно стихли. Оба демона с одинаковым удивлением смотрели на меня, напряженно застыв друг напротив друга.

— Я, это… сготовить что-нибудь хочу…. — почему-то оправдалась я.

— З-зачем? — чуть запинаясь, спросил Демм.

Я пожала плечами, даже не зная, что ему ответить. Сказать, что мне стало жалко мужчину, и я хочу сготовить ему? И что он мне на это скажет?

— Я есть хочу, — выкрутилась я. Едва я это сказала, в животе оглушительно громко заурчало, отдавая по всему телу. Я зажала его руками, в тщетной попытке заглушить этот звук. А ведь действительно, стоило только подумать о еде, я ощутила, насколько голодна. Сколько я не ела?.. Можно сказать, два дня. Два дня, один из которых я бы хотела стереть из памяти.

Демм едва заметно улыбнулся, глядя на меня. Ну что он нашел такого смешного?

— Ну, хорошо, я сам сготовлю. — Я едва не утонула в его наполненных нежностью изумрудных глазах. — Что ты хочешь: рис, гречку, макароны?

Честно говоря, я, то есть мой желудок, хотел всего и сразу. Хотя, вообще, причем здесь я? Все же затеяно ради Хранителя! Значит, выбирать стоит что-то сытное.

— Макароны! — выпалила я.

Демм поклонился, не сводя с меня взгляда, чем заставил опять покраснеть. Взгляд его такой… проникающий…

— Слушаюсь, моя госпожа.

Да что с ними сегодня такое? То Хранитель, то он, ни с того, ни с сего начинают кланяться и говорить странные, волнующие слова.

Краем глаза я заметила, как демон, пользуясь тем, что внимание Демма приковано ко мне, с серьезным видом медленно-медленно отступал в сторону. И только в сиреневых глазах плясали смешинки. Все развлекается… что намного лучше, чем его серьезность, та настоящая и пугающая серьезность.

Демм развил бурную деятельность: достал уже ставший дорогим сердцу почерневший котелок, пакет «рожков». Демон вызвался набрать воды, я натаскала побольше сухих веток, стараясь выбирать те, которые по толще. Для готовки нужна хорошая температура.

Хранитель, не двигаясь, так и сидел в своей прежней позе, не обращая ни на кого и малейшего внимания. А вот на него обращали, еще как обращали. Просто он сидел так, что всем мешал. Мне и демону было все равно, а вот Демм раздражался. В последнее время, с ним такое частенько случается… хотя, наверняка, во всем виноваты эти сумасшедшие дни.

В общем, луна почти не сдвинулась на небе, когда мы уже закончили, и макароны источали ароматный пар на всю поляну.

Ложек на всех не хватило. Три против четверых. Хранитель, демонстративно скривившийся и отвернувшийся, похоже и не собирался что-либо просить. Поэтому я схватила сразу две ложки. Через мгновение, демон присвоил последнюю, а Демм так и остался с протянутой рукой.

Меня затопил стыд. Эх… может, я не так и сильно хочу есть? Желудок гневно заворчал, развеивая все надежды.

Хочу… очень даже хочу.

Но одна ложка точно принадлежит… как же он назвался…

— Хранитель Илдран, — стараясь вложить как можно больше почтения, сказала я, и протянула предмет моего внутреннего раздора. — Прошу разделить с нами трапезу.

Непривычные для меня слова прозвучали, несмотря на все старания, несколько неуверенно. А вдруг я сказала как-то не так?.. Может, не достаточно почтительно? Он Хранитель, все-таки… не абы кто.

Демон пытался скрыть смешок приступом кашля.

Мужчина развернулся и смерил меня подозрительным взглядом… но все же взял предлагаемый предмет. Ура!

Совесть продолжала старательно грызть меня, требуя незамедлительно отдать оставшуюся ложку Демму. Очень старательно. И я протянула ее в его сторону.

Горячая рука потрепала мою макушку.

— Ладно, ешь. Для тебя старался.

— А ты? — совесть никак не хотела успокаиваться.

— Потом у кого-нибудь возьму. Да ешь же ты, не останется ведь ничего!

И правда, пока я тут разбиралась со своими душевными терзаниями, эти двое, совершенно не обращая внимание на то, что сидели практически вплотную и порой соприкасались локтями (особенно удивил меня Хранитель), со скоростью смертельно голодных наворачивали за обе щеки.

Уже половины нет!!

Я зашла (точнее, забежала) с другой стороны, и с не меньшей скоростью приступила к уничтожению макарон.

Через минуту, когда осталась примерно треть, я неожиданно (для тех двоих) утащила котел к Демму. На возмущенный вопль демона я только показала язык, только потом сообразив, что, получается, и Хранителю тоже…

Светлело как-то неуловимо быстро. Вроде несколько минут назад царила непроглядная тьма, разгоняемая лишь светом затухающего костра — и вот, светло почти как днем, черничное полотно ночного неба разорвали сотни красных и золотистых «перышек». Из глубины леса наползал густой туман, пробирающий своим леденящим холодом до костей.

Все мы, кроме Демма, придвинулись к слабому, едва пляшущему над черными с алыми прожилками углем.

Ветки давно закончились, никто не хотел уходить от какого-никакого, но тепла в объятия тумана. Демму категорически запретили поддерживать огонь, как бы он не уверял, что он в полном порядке. Но какое же сильное было соблазнение позволить ему сделать то, что он хотел! Холод толкал меня на эту предательскую мысль, и с каждым ударом сердца, мне все труднее было сопротивляться ей. Но повторяла про себя вновь и вновь — никому и никогда не позволю страдать и мучиться ради меня. Уж лучше я…

Хранитель хмуро кутался в отданную демоном куртку, поджав под себя босые ноги. Он ведь так и остался одет в полуистлевшую рванину, в которой он был в бытность скелетом. Демона окутал черный туманный кокон, сквозь который его почти не было видно.

Только вот Демму, единственному из нас, не было холодно. Он ведь так и сидел без куртки, даже ни разу не вздрогнув!

Я, наплевав на все условности, придвинулась к нему и прижалась к горячему даже через ткань боку. Легко приподняв меня, словно я и ничего не весила, он пересадил меня с земли к себе на колени, и крепко прижал.

Я сжалась в наиболее компактный комочек, поджав под себя ноги и пристроив ладони к его груди.

Его запах… тепло… Оно проникало в меня обжигающими волнами, заставляя сердце биться чаще и разгонять этот огонь по жилам. И холод мне больше был не страшен.

Как же хорошо…

— Ну и сколько ты будешь нас здесь морозить, оттягивая неизбежное, а, Хранитель? Ведь все равно придется рассказывать! — недовольно раздалось из кокона.

Рассказывать?

А… действительно, на кой мы здесь сидим и мерзнем, если бы могли забраться в палатку, где хоть немного, но теплее? Потому что Хранитель Илдран должен что-то рассказать, как я поняла из вопроса демона.

Грудь сдавило предчувствие чего-то нехорошего. Такое состояние у меня почти не бывает. А уж если бывает…

Не хочу… не хочу, чтобы он рассказывал.

Предчувствие начинало перерастать в тихую панику. Я сделала медленный вдох и выдох. Не помогло… Из-за этого дурацкого предчувствия, сердце ходуном ходит!

Опять затылок засверлило ощущение чьего-то тяжелого взгляда… хотя, очень даже известно чьего. Причем так сильно, что я не выдержала и обернулась. Он смотрел на меня так, как будто я провинилась в чем-то, о чем я даже и не догадывалась. Почему он смотрит именно на меня? Ну что, что я такого сделала? Почему в ответ возникает чувство вины??

И эта паника, так хочется стать слабой и поддаться ей, убежать, забиться в самый дальний уголок и ни за что не выходить. Никому не позволять даже приближаться к моей норке, чтобы больше не заставлять волноваться мое сердце.

— Придется… — ответил Хранитель, не отрывая от меня взгляда. — Разве эти дети смогут сделать хоть что-то, кроме как не ввергнуть все в еще больший хаос?

Демм немного подался вперед.

— Дети? Ты меня назвал ребенком? — медленно протянул он с вполне ощутимой угрозой в голосе.

Хранитель перевел взгляд с меня на него… и я, наконец, смогла вздохнуть с облегчением.

Он со снисходительным видом ухмыльнулся.

— А ребенок и есть. Только они могут заострять внимание на оскорблении собственного достоинства, прохлопав ушами самое главное.

Руки Демма окаменели. Злится… точно злится. Я коснулась его сцепленных пальцев, постаравшись сделать это как можно более успокаивающее, вложить в жест невысказанные слова: «Не надо поддаваться злости, успокойся…я здесь, с тобой».

Он вздохнул и уткнулся лбом в мою макушку.

— Мы можем все ввергнуть в еще больший, чем сейчас, хаос… — Его горячее дыхание разметало волосы. — Что это значит?

Это и мой вопрос тоже.

К моему облегчению, Хранитель не стал опять смотреть на меня.

— Прежде чем рассказывать, я спрошу — вы вдвоем знаете, кем являетесь?

Что он имел в виду? Положение в обществе? Расу? Или же…

Зачем ему интересоваться такими житейскими мелочами. Он спрашивал вполне определенную вещь, но ответ на этот вопрос будет очень кратким. Я лишь знаю два слова: Ключ и седьмой потомок. Просто слова, которые для меня мало что значат ввиду своей непонятности.

— Я Страж, и смысл моей жизни защищать ту, ради которой я создан.

От его слов по телу прошла волна дрожи. Хоть я и слышала это несколько раз, все равно не могу привыкнуть. Демм — мой Страж. Он… только мой.

А я…

— Я Ключ Жизни, сегодня меня назвали седьмым потомком. Смысл существования ни того, ни другого для меня неясен.

«Но я знаю, чего на самом деле хочу — быть рядом с тем, кто мне дорог…» — то, что я хотела сказать, но так и не решилась.

Дура.

Мои минуты откровения редки, спонтанны, и совершенно не поддаются контролю.

— Страж и Ключ. Да, так и есть. Наше проклятие… наша надежда. Вы знаете, с чего все началось? Наша дорога, замощенная сломанными жизнями — когда она дала начало?.. Никто, кроме нас, Хранителей, не знает, из чего родился этот мир, сразу после рождения обреченный на медленное угасание. Больной, истерзанный, порождающий таких же больных существ. Людей. Они, также как их мир были обречены сразу после рождения на умирание, без всякого шанса хоть как-то замедлить этот процесс. Они гнили изнутри, не замечая, насколько страдают от этого, пустота поглощала их сердца, превращая в пустые оболочки. Чувства, что они считали такими искренними и настоящими, были всего лишь безыскусной, наскоро слепленной подделкой. Никто и не должен был стараться при их создании, ведь люди — неустойчивая копия, рассчитанная на не более пятьсот лет существования. А может, отчаянная попытка возвратить прошлое? Это была глупая надежда, что поддерживала в минуты самого глубоко отчаяния нас, бывших людьми, теперь же поставленных защищать их от самих себя и последствий их же необдуманных поступков. Сохранять хоть какое-то, но равновесие в мире. И напряженно отсчитывать потомков, в ожидании рокового седьмого.

Ведь в самом начале, во времена первых Хранителей, им были даны пророчества. Аеморис, Тан, Лнела, Исмор, Данже, Рейбан. Шесть напоминаний о том, кто мы и о том, что будет в конце. Дары и проклятия. По числу пророчеств были приставлены к ним Хранители, обязанные хранить эти темные и жестокие знания, и пронести их сквозь толщу времени. Никто, кроме нас, не должен знать ни буквы из пророчества.

Никто не должен знать, что ждет в конце. Мы взяли всю тяжесть знания на себя, потому что созданы для этого — оберегать мир и его детей.

Вехи, без которых остальные пророчества невозможно было понять — Рейбан, Аеморис и Тан. Но полностью их смысл тоже нельзя было раскрыть без оставшихся трех.

Но мы не сдержали слово, не выполнили наше самое главное обещание. Пророчества, когда пришла, наконец, их пора — утеряны навсегда. Подло убиты их Хранители! — так неожиданно и пугающе, после плавного рассказа, прозвучала эта наполненная гневом и ненавистью фраза. Но через несколько секунд он вновь говорил спокойно и… глухо. — Война лишила нас многого. Не только нас — всего мира. Из сорока семи Хранителей остались только двое. Хранительница Тан и я. Главные пророчества-вехи были утеряны, потому что тяжесть их ноши была настолько велика, что доверялась лишь одному, главному Хранителю. А они погибли. И теперь… теперь я просто не знаю, что делать дальше. Куда идти? Как предотвратить ставшее неизбежным?

Лицо Хранителя совершенно ничего не выражало. Он сидел недвижимо, как статуя, наблюдая пустым взглядом за разворачивающимся рассветом.

Страшно… то, что он сказал действительно страшно. Людей создали… как Элементалов. Подобно им, как пробный продукт, изъяны которого даже не желая править. Кто нас создал такими? Кто… Так жутко принять правду, что я, мои чувства есть всего лишь подделка. Они не настоящие. И мы… умираем. Умираем внутренне, умирает все вокруг нас — природа, небо.

В глубине души, я знала это. Изо дня в день я видела все своими глазами.

Мы умрем… Это звучит так неправильно, так жутко.

Меня начало колотить. От страха. От осознания. А грудь сжимали неведомые, но такие сильные обручи. Словно меня, как птицу, поймали в тесную и прочную клетку, на моих глазах захлопнув единственную дверцу.

— Те пророчества были как-то связаны с нами и тем, что нас ждет? — голос Демма каким-то неведомым образом смог вернуть меня, увязнувшую в своих мыслях в реальный мир. — Я всегда с тобой, — тихо-тихо шепнул он на ухо. Наверно, только я слышала эту фразу.

Я не одна. Сейчас эта мысль была надеждой на спасение утопающей в своем страхе.

— Так или иначе, да, они все были связаны с вами. Самым главным, что должно было пояснить все, что случиться, как предсказывают остальные пророчества, подсказать нам всем путь к спасению, было Рейбан. Что, если перевести на язык людей, будет означать Отсчет. Дальше шел Аеморис и Тан — Решение и Сущность. А потом те, чьи отрывки знали все мы: Данже — Страж, Лнела — Ключ, Исмор — Суть. В первых двух рассказывалось про вас. «Обладатель разрушительной силы Рейбана, способный вернуть песок обратно в сосуд, Страж, рожденный во имя Ключа Жизни, принадлежащий своей сути и отторгающий ее» и «Ключ да откроет Вечность для настоящих. И станет спасителем или палачом своего страшного мира». Это все, что я знаю. Разве что только… есть еще один отрывок, услышанный мною совершенно случайно. Я даже не знаю, является правдой услышанное или нет. «…В чьей душе будут равноправны враждующие противоположности…существо, чьи силы будут сравнивать с силами богов…»

И стоило ему только начать, как я, против воли тихо повторяла за ним, а когда он замолк, продолжила:

— А через два года и девять месяцев свет увидит седьмое поколение Последней, и крик ее потрясет миры. С того момента, судьбы будут в ее руках.

…Это откроет врата между мирами и демоны начнут истреблять бескрылых. Будет кровавая жатва длиною в месяц и восемь дней, остановлена она будет вновь пролитой кровью созданных.

…С этого момента мир будет ждать, когда те, кто должен обрести друг друга встретятся, и тогда пойдет Отсчет…

Слова эти срывались с моих губ и тяжело зависали в воздухе. Собственный голос казался не моим, таким хриплым и низким.

Теперь я вспомнила…. Вспомнила, что говорил тот мужчина в нахлынувших на меня чужих воспоминаниях. Очень хорошо вспомнила.

И тишина. На меня смотрели с изумлением, смешанным с замешательством у одного и подозрением у другого. Демон развеял окружавший его черный кокон.

Мне стало как-то неуютно.

— Тан… — потрясенно выдохнул Хранитель. — Одно из главных… кто тебе рассказал? Рилан??

Я помотала головой. Мне было неизвестно кто это — Рилан. Ведь того мужчину звали… Кай, по-моему. А женщину Аэйрун.

Рассказать им всем?.. Но, почему-то, шестое чувство предупреждающе шептало, что лучше не делать этого… Почему? Почему мне так не хочется рассказывать?

Обычно, шестое чувство меня никогда не обманывало. И, наверно, я послушаюсь его и сейчас.

Понимаю, что это будет выглядеть, как некое предательство. Ведь Хранитель сказал — Тан, одно из главных. Одно из утерянных в войне. Значит — важное для всех, не только для нас, о ком в нем говорилось, но и для всего мира, для всех людей.

Но… не могу. Пока не могу.

Хранитель отвернулся.

— Теперь понятно, почему именно она стала… — и, не договорив, встал и ушел прочь, в лес.

Демон хмыкнул, тоже поднялся и, не спеша, пошел вслед за ним.

И мы в который раз остались одни.

«Ключ да откроет Вечность для настоящих. И станет спасителем или палачом своего страшного мира»… Я ведь слышала уже это от бабушки. В видении… Получается, не видении, такое было на самом деле? Но почему же я не помню этого разговора?

Я… ведь… оказывается, не могу ничего вспомнить из детства. Раньше, да что раньше, всю жизнь я не задумывалась о своем прошлом, точнее, о его деталях. Ну было детство, ну росла, скитаясь с семьей по стране в поисках дома, куда нас пустят немного пожить. Мне хватало этого.

А ведь в прошлом было много важного. Я встретила Демма, каким-то образом оказавшись здесь. И наверняка, было еще много чего, что я не помню.

Почему я забыла?

Годы учебы в Лаборатории не прошли даром. Человеческий разум сам не способен забыть абсолютно все, что-нибудь когда-нибудь да проскользнет. Только вмешательство извне.

Мне помогли забыть. Вот только кто и зачем?

Ответ был во мне… я его чувствовала, но никак не могла нащупать.

— Тебе холодно? — спросил Демм. — Может, все же пойдем в палатку?

Стоило ему напомнить, как боевой строй мурашек прошелся туда сюда по спине.

Вот что значит любимая бабушкина присказка — не буди лихо, пока тихо.

— Да, наверно, — я скатилась с его коленей.

Разница в температуре снаружи и внутри была вполне ощутимой. Тут было даже немного душновато.

Я быстро забралась на кровать и завернулась в покрывало так, что наружи оставались только глаза и нос, и осторожно прислонилась спиной к натянутой «стенке» палатки.

Тепло…

Рядом плюхнулся Демм и неожиданно притянул меня к себе.

Я, к своему удивлению, даже не стала сопротивляться.

— С тобой все хорошо?

— Сама не знаю, — пробормотала я. — Столько всего навалилось… Мне… мне страшно, Демм, — вдруг призналась, и, прерывисто вздохнув, уткнулась в его горячее плечо.

Он, прямо как маленькую девочку погладил по голове. Хотя, я и есть маленькая и глупенькая девочка, по сравнению с ним. Ведь про него, про Стража, Хранитель тоже много что рассказал. Непонятного, сбивающего с толку… по крайней мере, меня.

Для него может, все понятно… Я так мало про него знаю.

А он ведет себя также уверенно, как раньше.

Моя опора. Если бы не было его, я не знаю, что бы со мной было.

— Все будет хорошо. Мы же пообещали друг другу всегда быть рядом… Я никогда и никому не позволю причинить тебе хоть малейший вред. Заберу всю твою печаль и боль. Подарю всю радость мира. Веришь?

От его таких же уверенных, как он сам, таких волнующих. слов по телу забегали мурашки, хотя мне было тепло.

— Верю, — тихо шепнула в ответ.

Потому что больше всего на свете я этого и хотела — верить…

— Алекс, просыпайся…

Я подскочила как ужаленная. Когда успела заснуть?? Вроде точно помню, как буквально только что мы с Деммом разговаривали, и вдруг он меня будит, и говорит, что нужно вставать. Я наткнулась на его теплый, с искорками смешинок взгляд и смутилась.

Не могу привыкнуть, что теперь…

Я отвернулась, чувствуя, что заливаюсь краской все больше и больше. Даже подумать не могу спокойно об этом!!

Приложила холодные ладони к щекам в тщетной надежде хоть немного их остудить.

— Ну, скоро вы там? — ворвался вместе с душным теплом и ароматами нагретого леса недовольный голос демона. Стоп… Тепло? Сколько я опять проспала?? — Дмитрий, ты же прекрасно знаешь, что он к нам особой терпимостью не блещет!

— Да знаю, знаю, — раздраженно проворчал Демм. — Сейчас идем.

— Ты уже говоришь это в третий раз. Не рушь хлипкий мостик доверия, возведенный с помощью моей искусной дипломатии! — демон уже ушел из палатки и ворчал где-то неподалеку.

Я потрогала щеки уже тыльной стороной ладони, вроде стали нормальными, и повернулась к Демму.

— Нас зовет Хранитель?

Тот кивнул.

— Давно уже. Говорит, что-то смертельно важное, и не терпящее отлагательств. Разорался. — Он поморщился. — Пришлось все же будить тебя.

— Да вообще не нужно было давать мне спать! Тоже мне, сурок нашелся… — проворчала я, разматывая кокон из покрывала. Безуспешно, только еще больше запутывалась. Так бы я и барахталась, если бы Демм не вытряхнул меня из него.

Вот действительно, ребенок…

Снаружи было светло. День вовсю вступил в свои права. Я думала, что сейчас где-то полдень… пока не подняла глаза наверх. Солнца были почти у горизонта. Скоро закат… Спать целый день напролет, похоже, входит у меня в привычку.

Демон, стоявший в тени раскидистого дуба, увидев нас, приглашающее махнул рукой, а сам скрылся в лесу.

Мы последовали за ним.

Дорога показалась смутно знакомой. Я вспомнила, куда она ведет — к водопаду. Я бы ее так и не узнала, если бы не запомнившийся, изрядно потрепанный кустик, за которым я, однажды утром, нашла… хм… обнаженного Демма. Вместо того, чтобы опять засмущаться, я прыснула в кулак. Сейчас мое поведение и выражение его лица казались такими потешными.

Я вздохнула, но улыбка отказывалась покидать мое лицо. Словно оно и не знало другого выражения. А, пусть! Великолепная, теплая, если не сказать — жаркая, погода, рядом улыбается в ответ небезразличный тебе человек. Хорошее настроение, так почему бы и не улыбнуться лишний раз?

Но мы не свернули к водопаду, а шли дальше. Прямо, прямо… мы не останавливались, пока не вышли к переливающемуся серебром огромному озеру, которое я сразу вспомнила. Как и чувства, что я испытывала, когда убегала прочь от…

Нет. Я хочу навсегда забыть эти моменты моей жизни.

Я глубоко вздохнула сыроватый воздух, на пару секунд задержала его в легких и выдохнула. Способ успокоиться и привести мысли в порядок — ему научила меня мама. Хоть он и не часто помогает, но все же…

Прямо перед нами простирались четыре идеально ровных круга из вскопанного дерна, валяющегося неподалеку. Хранитель стоял неподалеку и выводил руками в воздухе какие-то фигуры, а демон деловито в круге за кругом что-то в них вычерчивал.

Мы с Деммом подошли к одному. Видно, не только мне интересно, что вообще здесь происходит. В круге, точно по середине, как я прикинула наметанным за годы обучения черчению взглядом, были нарисован сложный, многолиниевой символ. Который прямо у нас на глазах начал наливаться алым.

Я, подстегиваемая любопытством, поочередно подбежала к каждому из кругов. Везде странные символы, только вот цвет у них отличался от первого — сиренево-красный, напоминающий цвет неба.

Демм, присев на корточки, протянул руку к символу. Гневный окрик резанул по ушам, я, честно говоря, чуть не подпрыгнула.

— Не смей!!!

Хранитель обернулся к нам с таким выражением лица, что мне захотелось спрятаться от него, желательно куда подальше. Словно мы тут только что едва реактор Носта не остановили.

— Дмитрий, действительно, я бы не советовал тебе тянуть туда пальцы… если, конечно, они тебе еще дороги, — с серьезным видом поддержал его демон.

— Оторвет? — вяло пошутил Демм, распрямляясь.

— Почти, — ухмыльнулся он. И, повернувшись к Хранителю, сказал. — Я закончил.

— А скорректировал параметры первого?

Хранитель подошел к нему. Демон кивнул.

— А ты?

— Все, кроме третьего. Почему-то не получается указать координаты мира, а не отражения.

— А что, если попробовать вывести все через дополнительную вертикальную ось?

— Вторую угловую?

Тихо перебрасываясь непонятными выражениями, они склонились над одним из кругов.

Брови, сами по себе поползли вверх, там и остались.

Видно объяснять нам тут ничего не собираются.

В общем, смотрели мы на эту парочку довольно долго. Я, устав стоять, растянулась на нагретой за день земле, и, от нечего делать, стала наблюдать за неспешным бегом облаков.

Солнца все сильнее и сильнее раскрашивали небо в золотые тона.

Уже скоро конец очередного дня…

— Подъем! — надо мной нависла ухмыляющееся лицо демона. А ведь действительно у него светлые волосы, не показалось мне в темноте. Странно… обычно демонов описывали как красноглазых и темноволосых, с уклоном в багровый. А тут… беловолосый.

Демон хмыкнул.

— Ну, ведь ты знаешь, насколько правдивы человеческие сказочники.

Он подал мне руку, помогая подняться.

Демм и Хранитель стояли рядом.

— Пора вам двоим рассказать, для чего все это нужно, — сказал последний. И после паузы, продолжил. — Мы возвращаемся в настоящий мир.

Я впала в ступор. Как возвращаемся? Зачем?

— Вам нужно встретиться с нашими союзниками в настоящем мире, и начать исполнять то, чего все мы так долго ждали. — Демон вновь ответил на мой невысказанный вопрос.

Чего ждали… исполнения пророчеств.

Я посмотрела на Демма. Тот стоял с каменным лицом и смотрел на Хранителя.

Демон развел руками.

— Дмитрий, это все равно рано или поздно должно было случиться. Безмятежность в этом мире не может продолжаться вечно.

— Понимаю, — глухо отозвался Демм и отвернулся.

Что он подумал? Что демон имел в виду? Я переводила взгляд с одного на другого, но у обоих были одинаковые непроницаемые лица.

Хранитель заговорил вновь.

— Итак, мы возвращаемся каждым на то место, откуда попал в это отражение. Ключ, твое месторасположение?

— Пригород столицы номер три, Кнех. — на автомате ответила я заученную фразу.

— Демон? — он вопросительно посмотрел на Демма.

— Край Паланкаров.

Хранитель после этих слов скривился, словно зажевал пару лимонов.

— Тогда получается так. Ключ, тебя будут ждать в столице. Ты должна сразу же, — он сделал упор на этом слове, — как только очнешься, идти туда. Демон, юго-восточная гряда серых гор. Тебя будут ждать там. Все поняли?

Как проснусь — сразу добираться до столицы. Ничего сложного.

Я кивнула. Хоть и совсем не понимала, кто и зачем будет меня там ждать. Разберусь по дороге.

— Понял, — откликнулся Демм.

— Отлично. Тогда каждый встает в круг. Главное — точно в середину, лицом к закату…

Я безропотно позволила Хранителю подвести меня к одному из кругов. И только встав в него, я поняла весь смысл того, что сейчас произойдет. Мне вдруг стало так страшно, что я едва удержалась от того, чтобы не броситься к Демму, вцепиться в него и никуда не уходить дальше, чем на пару метров. Но я сдержалась.

Только обернулась в надежде поймать взгляд родных изумрудных глаз.

Разлучаемся… вновь. Я чувствовала, как из глаз потекли слезы. Не хочу… как же мне во все горло хотелось это закричать.

Он, словно почувствовав мой взгляд, посмотрел на меня и улыбнулся… той своей чистой и светлой улыбкой, от которой сотнями иголочек закололо сердце.

«Я найду тебя» — успела прочесть по его губам прежде, чем меня ослепило нестерпимое белое сияние.

С его стороны

Я резко распахнул глаза. Встал, поморщившись от ломящей боли во всем теле.

Ну, вот и вернулся.

Свинцовое небо, готовое с минуты на минуту обрушить бурю на неблагодарных людей, нависало над головой. Угораздило же заснуть на крыше заброшенной башни…. Теперь мучайся, разрабатывай одеревеневшее после долгих часов неподвижности тело.

Я откинул крышку люка и стал аккуратно спускаться по веревочной лестнице. Ноги слушались плохо и не всегда попадали на «ступеньку». Да что такое? Почему мне настолько тяжело двигаться?

Проходя по совершенно пустым коридорам, я, опомнившись, пытался привести себя в более-менее подобающий для венценосной особы вид. Вот подсказывает мне шестое чувство, что наткнусь на дражайшего дядю или на одного из его блюдолизов.

Я уже вступил на территорию нового замка, так почему до сих пор коридоры так пусты? Где слуги? Где хотя бы высшие аристократы? Я решил спуститься на первый этаж. Уж там у охраны спрошу, что происходит. Но цель сама нашла меня. Из-за угла выпрыгнул один из печально знакомых конвоиров, точнее, как говорит дядя, охраны, что он же ко мне и приставил, чтобы знать о каждом моем шаге… мерзкий человечишка. Он едва не сбил меня, но вовремя затормозил, вытаращив глаза.

Я демонстративно изогнул бровь.

Конвоир все также продолжал на меня смотреть, как на восставшего мертвеца. По крайней мере, мне пришло на ум именно такое сравнение.

— Ваше высочество… — наконец, просипел он. — С вами все в порядке? Вы не ранены?

— А что со мной может случиться за каких-то пару часов? — в голове что-то предупреждающе щелкнуло.

— Но как же… — совсем растерялся конвоир. — Вас не было в замке неделю!

— Что ты сказал??

С ее стороны

Пробуждение было не из приятных. Мало того, что вокруг непроглядная темень, так еще воздух был таким тугим, что я никак не могла нормально вздохнуть.

Я попыталась сесть, но только со всего размаха треснулась лбом о нечто очень твердое. Голова, итак раскалывающаяся от кислородного голодания, загудела.

Я попыталась вытянуть руки, но плечо опять же уперлось во что-то… как и ноги… все тело… я была закупорена в какой-то ящик… с каждым мгновением все больше напоминающем гроб.

И я оцепенела от ужаса.

Я… в гробу…

Ведь прошла уже неделя… меня успели похоронить в настоящем мире…

И я забилась с новой силой. Меня захватила паника, страх… я отчаянно хотела выбраться из этого узкого ящика. В разбухшей голове отчаянно стучало сердце.

Я вертелась, упиралась изо всех сил руками и ногами в доску над собой. Мышцы трещали, запястье и плечи отдавали жуткой болью, словно я сломала их под натиском своей же силы. Что не могло быть правдой, ведь я слишком слабая, и сил у меня не больше, чем у котенка. Но я все равно продолжала отчаянные попытки выбраться на свободу. Я кричала, но голос мой звучал глухо и тихо, несмотря на то, что я кричала во все горло. Воздух почти кончился, и в голове возникла страшная догадка, что это все. Конец. Все пойдет не так, как я хотела. Не увижу свет, небо… не увижу Демма.

И я рванулась еще раз… последний раз, потому что я чувствовала, что наступил предел моим силам. И о чудо, под моими руками дерево прогнулось и треснуло. Я, изогнувшись, приникла ртом к образовавшейся узенькой щелке и жадно, взахлеб вдыхала непередаваемо сладкий воздух. Горло саднило, как будто он был наполнен осколками стекла, а легкие горели. В голове постепенно прояснялось.

«Надо выбираться…», — была первая мысль.

Я с каким-то отстраненным удивлением смотрела, как мои кулаки с легкостью пробивают очень даже не тонкую деревяшку. С каждым ударом она все больше отходила, все сильней тянуло свежим воздухом. И, в конце концов, я смогла сдвинуть ее в сторону и сесть.

Но, даже выбравшись из этого ящика, я не обрела свободу. Меня окружали земляные стены, уходящие далеко вверх… туда, где темно-сиреневое небо расцвечено обжигающим оранжевым и завывал ветер.

Я тихо заскулила, не в силах больше просто молча терпеть боль в отходящих от онемения, сводимых судорогой ногах. Но как же хорошо, что она быстро прошла… или просто я потеряла счет времени?

Встала, пошатываясь. По абсолютно гладко стесанной стене спускались четыре каната, одним концом привязанные к моему гробу. Я дернула один — и он змеей свернулся у моих ног. А второй нет. Я дернула еще раз, убеждаясь в его крепости, и полезла. Получилось это на удивление легко, руки не соскальзывали, ноги, упирающиеся в стенку, шагали вперед как по простой дорожке.

Я выбралась быстро. Порыв ледяного ветра едва не столкнул меня обратно в яму. Ногам от него так холодно, словно они были голыми… хотя, так оно и есть. Я вообще была облачена с легкое, полупрозрачное белое платье с длинными рукавами до кончиков пальцев и широким подолом. На ногах — большие им туфли — тапочки. Неудивительно, что мне так холодно.

Рядом были разбросаны разнообразнейшие венки с искусственными цветами и траурными лентами. Чуть поодаль лежала длинная деревянная скамья ножками к верху. И стройные ряды крестов и холмиков, уходящих вдаль. Кладбище. Я не ошиблась. К рядам этих холмиков должна присоединиться и моя могила… но этого не случилось. Почему гроб со мной внутри не забросали землей? И почему вокруг нет ни души? Все странно…

Я присела на перевернутую скамью и начала пинать вбитый в твердокаменную землю колышек с навязанным на нем канатом.

Что мне делать дальше? Моя основная цель — попасть в столицу, где меня будет кто-то ждать… Но как я попаду в нее? Без денег, без каких-либо документов, удостоверяющих личность, в легкой одежке, в которой я похожа на оборванку или сумасшедшую, да и просто не предназначенную для хождения на улице. Меня элементарно не пропустят через защитную стену, окружающую столицу!

Я пыталась найти хоть какие-то варианты проникновения в столицу. Но, если здраво рассуждать, вариантов не было, кроме как попасть в нее через главный вход. А значит… значит, мне придется вернуться домой, забрать свои вещи и документы. Хотя бы пропуск. И переодеться в более теплую одежду, раз пошло такое дело.

Но… есть одно большое но: как я могу возвратиться в дом, для которого я умерла? Как я могу вот так просто появиться перед своими родителями? Я — мертвая для них. И мне придется сделать так, чтобы они не заметили моего мимолетного вторжения в их жизнь. Я приду… и уйду. И больше ни я, ни они не увидим друг друга.

Как ни странно, слез не было. Мои совершенно сухие глаза спокойно смотрели на мир.

Будь что будет. Хоть мне и больно…

Я решительно поднялась и пошла к ранее замеченному выходу, приволакивая ноги, чтобы не потерять туфли.

Ветер успокаивался. Стало теплее, но совсем немного. Я обхватила руками плечи, зябко потирая их. На выходе я посмотрела на табличку, привинченную к железным прутьям высокого забора. Меня похоронили на нашем, сельском кладбище. Оно было на окраине поселения, в лесу, хоть и достаточно далеко от нашего дома, зато я буду заходить с той стороны, где нет ни одного дома. Что очень хорошо, мне очень не нужно лишнее внимание.

Шла я по хорошо утоптанной дороге, посекундно оглядываясь и непроизвольно ускоряя шаг, так что вскоре я практически бежала. Туфли постоянно слетали и оставались позади. Приходилось возвращаться, что меня ощутимо тормозило. И вот, когда я в очередной раз нагнулась за обувью, я услышала обрывок тихого разговора. Схватив туфлю, нырнула в кусты и затихла, осторожно, чтобы куст не трясся, выглядывала людей. И они вскоре появились. Человек десять, от силы, женщины и немного мужчин в черных костюмах и платьях. Сердце пропустило удар, когда среди них я увидела своих родителей. Отец поддерживал маму, шедшую как-то нетвердо, с посеревшим и осунувшимся лицом.

«Мама!» — я едва не выскочила из своего убежища и не бросилась к ней. Мамочка, родная, я жива!.. Но я не выскочила и не закричала, а просто проводила ее взглядом, закусив кулак.

Выждав подольше, я вылезла и побежала дальше, держа надоедливые туфли в руке.

Больше никто мне навстречу не попался, я спокойно добежала до своего дома, перелезла через калитку. Ключа от двери у меня не было — откуда он мог взяться, но я знала одно секретное местечко, куда мама, давно, еще когда мы только-только поставили новую дверь, положила запасной ключ для забывчивой дочки. Ведь я с завидной регулярностью теряла свой…

Грудь опять сдавило.

Мои старые воспоминания… лучше не тревожить их.

Под отцветающей яблоней, перевернула серый, с красными крапинками булыжник, подождала, когда разбегутся мелкие букашки, и подняла ключ, отчищая его от налипшей земли. Я не сдержала грустной улыбки. Она все же не убрала его…

Подойдя к двери, привычно, на автомате набрала цифры на кодовом замке и, вставив ключ в замочную скважину, повернула его. Раздался щелчок, и дверь, поскрипывая, отворилась.

Она всегда у нас немного шаталась на петлях…

Дом встретил пустотой и холодом незваную гостью. Все неуловимо посерело, стало чужим. Кончиками пальцев я провела по стене и одернула руку, которую словно кольнула невидимая игла, и пошла к лестнице.

Нужно собираться быстро. Скоро, если не уже, они обнаружат, что гроб разворочен, а тела нет, и поднимут панику. Родители могут вернуться домой. Я должна управиться до этого момента.

Под идеально, оттого кажущейся такой непривычно странной кроватью, нашарила большую спортивную сумку, и сложила в нее белье, пару футболок, достала карточку Академии, паспорт и заначку на черный день. Платье вместе с туфлями я запихала туда же, потом выкину. Носки, свитер и плотные темные джинсы я отложила в сторону, позже натянув их. А еще, я осторожно положила в нее одну из бабушкиных книг, ту самую, которую я видела в насланном копией видении. Я чувствовала, что ее нужно взять с собой. Не знаю зачем, но со стола я прихватила и катушку ниток с воткнутой в нее иглой. В ванной на втором этаже кинула зубную щетку с пастой и мыло.

Взгляд помимо воли наткнулся на свое отражение. На меня смотрела худая девушка с сиреневыми синяками, залегшими под глазами и растрепанными клочковато обрезанными… короткими волосами. Я провела по ним, задержавшись на колючем ежике в основании шеи. Они были прежними, такими же, как в тот злополучный день. Не как в отражении. Я отвела взгляд и пошла прочь.

На кухне надрезанную буханку хлеба, два пакета крупы, ложку и большой складной нож. А прихожей надела куртку — плащевку и сунула ноги в любимые кроссовки.

Закинув сумку на плечо, кинула последний взгляд на свою старую жизнь и захлопнула дверь. А ключ… ключ так и остался лежать в моем кармане.

На улице сразу, как только перелезла через забор, я надела капюшон и, уткнувшись взглядом под ноги, направилась к остановке. Нужный автобус я едва не пропустила, заметила его только тогда, когда уже закрывались двери.

Сев на самое первое место, я зарылась лицом в рукав и начала отсчитывать остановки. Их должно быть семь, а дальше проход через защитную стену и — столица.

«Кнех. Защитная стена А-4», — произнес металлический голос. Автобус остановился, я вышла и пристроилась в конец очереди, образовавшейся на КПП. Когда подошел мой черед, сунула карточку в щель турникета, дождалась пиканья, означающего, что карточка моя действительна, и прошла в столицу.

Ну вот, я здесь.

Но что, что мне делать дальше? Куда идти? Где искать этого неизвестного? Хранитель не сказал мне этого, просто упомянул, что меня ждут. И все.

На меня накатилась смертельная усталость. Хотелось упасть на асфальт там же, где стояла, и так остаться лежать, не двигаясь.

Столько усилий… ради чего? Для того, чтобы провести незнамо сколько времени, разыскивая человека, которого ты ни разу в жизни не видела?

Зачем я вообще проснулась?..

Тут на мое плечо легла рука. Я вздрогнула и резко обернулась. На меня смотрела женщина, чуть выше меня, с длинными белокурыми волосами и, не смотря на темень, солнечными очками на носу, одетая в обычную темную куртку и штаны, что были заправлены в высокие, со шнуровкой сапоги.

Я ее никогда не встречала прежде, точно помню, у меня хорошая память на лица.

Женщина внезапно бросилась ко мне, успевшей сделать шаг прочь, и сжала в объятиях. Я стояла ни жива, ни мертва, прикидывая в голове, стоит позвать на помощь или все же нет.

Она отстранилась и на ее лице появилась теплая улыбка.

— Алексин, верно? — мягко спросила она.

Догадка вспыхнула в голове.

— Вы та, кто ждал меня здесь? От Хранителя Илдрана?

Женщина кивнула, не переставая улыбаться.

С души как будто камень свалился. Я облегченно выдохнула.

Вряд ли, кроме того, кому передал об этом Хранитель Илдран, кто-то еще знал, что я приду в столицу именно сегодня.

Она крепко взяла меня за руку и потянула дальше по ярко освещенной улице. Наверно, сейчас было около восьми — девяти часов, в это время у большинства служащих Носта и Лабораторий как раз заканчивался рабочий день.

Женщина ловко лавировала в людском море, не останавливаясь ни на секунду. Вот мы прошли перекресток, где одна из улиц уходила дальше, к холму, на котором была расположена моя Академия, и, пройдя по подземному переходу, перешли на центральную. Тут было еще оживленней. Появились огромные экраны, по которым крутили очередную яркую рекламу.

"Куда мы идем?" — хотела спросить я, но поняла, что она вряд ли расслышит мой голос среди гвалта людских разговоров и шума проезжающих мимо машин.

Через некоторое время мы свернули на ответвление, ведущее к вокзалу и, вскоре, были прямо возле его огромных, приглашающее распахнутых дверей. Женщина достала из нагрудного кармана почти такую же, как у меня карточку, отличающуюся только другой аббревиатурой на правом верхнем краю. СЦБ… служащая банка? Я последовала ее примеру.

Потом она приобрела билеты, пока я стояла чуть в стороне от людского потока. Там меня оставила женщина, сказав, чтобы я не отходила отсюда ни на шаг. Да я и не собиралась. Зачем мне уходить?

Она подошла быстро, опять крепко стиснула мою ладонь и повела на перроны.

Честно говоря, я даже не помню, когда в последний раз ездила на поездах. На скоростных, разработанных учеными Лаборатории и совсем недавно введенных в эксплуатацию, так вообще ни разу. Их скорость достигала примерно двухсот шестидесяти километров в час за счет внедрения полностью автоматизированной электронной системы и питания от электричества, вырабатываемого от трения укрепленных колес поезда с покрытыми специальным сплавом из стали и мельхрома рельсами, которое потом подается к двигателям на днище, а еще, оставшийся неиспользованным излишек электричества, от самих рельсов по проводке, укрытой в специальных удерживающих столбах, передается к батареям, что служат еще опорой так что, даже если случится внеплановое отключение электричества, поезда будут двигаться… какое-то время. По сравнению со скоростью старых поездов в сотню и обычных машин в сто пятьдесят, это было настоящим прорывом.

Когда очередной поезд остановился, она потянула меня в открывшиеся двери.

Вагон был полупустым, да что там, почти пустым, не считая уже сидящего, когда мы вошли, одного единственного спящего человека. Мы расположились на самых дальних сидениях.

Я придвинулась поближе к чуть мутноватому стеклу и смотрела за пролетающими с сумасшедшей скоростью огнями города.

За каких-то пару часов моя жизнь сделала столько крутых поворотов…

Женщина опять неожиданно притянула меня к своей груди и обняла.

— Ты такая молодец, малышка, что смогла добраться до меня! — прошептала она мне на ухо, гладя по голове. — Теперь все позади… все хорошо… ты можешь расслабиться.

Мне было так тепло… Теперь я окончательно поняла, что теперь меня ждет совершенно новая и неизведанная жизнь, что все мое прошлое, все, что я знала и любила позади.

И я элементарно разревелась…

Такова была история нашего объединения после стольких лет разлуки и конец всего привычного. Теперь, оглядываясь назад, я ни о чем не жалею. И не пожалею никогда в своей жизни. Потому что я поняла, что без него я бы не выжила в этом страшном мире. Мой Страж… моя опора.

Конец моего, бывало сладкого, бывало страшного, сна, но не идущего, я уверенна, ни в какое сравнение с тем кошмаром, который ждет впереди…